- Это не наши шпионы, это ваши предатели. Зачем они нам теперь? отказывался французский собеседник.
      - Ну тогда просто отдайте, по-приятельски, за деньги или за нефть.
      - Рад бы, но его дело наделало во Франции слишком большой шум.
      - А мы вот возьмем, обидимся и закроем все представительства французских фирм в Москве, - срывался на угрозы русский чиновник.
      - И оставите своих женщин без косметики и модной одежды, - не очень-то и пугался француз. - А это революционная ситуация.
      Что верно - то верно. Женщин в России больше, чем мужчин, они более активны, чем мужчины, и если их оставить без косметики... Это даже хуже, чем если мужиков без водки.
      - Ну сделай хоть что-нибудь, - просил, быстро остыв, русский чиновник. - А я тебе такой прием устрою... Такую баньку! Хоть даже охоту на белого медведя!
      - Постараюсь, - обещал французский чиновник.
      Но сделать ничего не мог.
      И никто не мог.
      Наверное, мог наш президент - пообещав нефть, баньку и белого медведя их президенту. Но объяснить ему, почему первое лицо государства должно хлопотать перед другим первым лицом за какого-то убийцу, было затруднительно. А вводить в курс дела рискованно.
      Оставалось плюнуть на это дело и оставить Иванова в покое.
      Или...
      Или не оставлять. Потому что общеизвестно, что неподконтрольное течение событий имеет тенденцию развития в худшую сторону. Всегда только в худшую...
      И значит, остается одно... Остается - "или"...
      ГЛАВА 57
      Возле дома старшего следователя парижской криминальной полиции Пьера Эжени снова наблюдалось оживление - на скамейке под навесом остановки городского автобуса постоянно сидели какие-то парни, которые читали один и тот же журнал. Если к ним обращались с каким-нибудь вопросом, они ничего не отвечали, испуганно переглядываясь и мотая головами, наверное, пытаясь объяснить, что они глухонемые. Но когда мимо проезжала машина Пьера, они вдруг разом вскакивали на ноги и громко кричали на непонятном языке:
      - Эй, ты, стой!
      И показывали на стоящий в ногах кейс.
      Пьер отворачивался, делая вид, что никого и ничего не видит, и проезжал мимо.
      Парни недовольно бормотали что-то себе под нос и снова садились. И сидели до вечера, до возвращения следователя домой. Вечером они снова бросались к машине, размахивая в воздухе кейсом.
      Конечно, парней можно было убрать - ничего не стоило убрать, достаточно было позвонить в ближайший полицейский участок. Но там незнакомцы наверняка расскажут, кто они такие и зачем и к кому сюда приехали. Начнутся разборки, и Пьеру, вместо того чтобы нормально работать, придется писать отписки, доказывая, что он никому ни в чем не помогал, ничего не обещал, никаких денег не брал, что чист перед богом, законом и совестью.
      Нет, лучше этих типов просто не замечать, тем более что границы частной собственности они не нарушают. В конце концов не вечно же они здесь будут сидеть...
      Пьер не мог предположить, что эти парни были готовы сидеть здесь вечно. Не потому, что хотели, потому, что так Папа сказал... Папа сказал:
      - Хоть год там торчите, но чтобы "бабки" в лапу дать!
      Вот они и сидели. А этот французский мент, падла, ни в какую!.. Цену, что ли, набивает?..
      Парни сидели час, два, три... Потом этих парней сменяли другие парни, которые садились на ту же самую скамейку, на той же остановке, разворачивая тот же самый журнал.
      Ни тем, ни другим, ни всем прочим Папиным посыльным за границей не нравилось. Этот мир слишком отличался от того, в котором они привыкли жить. Здесь все было тихо и чистенько, так чистенько и тихо, что прежде чем выматериться или под ноги сплюнуть, надо было себя перебарывать. Парни рвались домой, но им мешал упрямый французский следак.
      Ну ничего, не сегодня-завтра...
      Но завтра утром французский ментяра снова воротил рожу от остановки, когда проезжал мимо. И, наверное, Папиным подручным пришлось бы пускать во Франции корни, если бы им не помог... старый, еще по Швейцарии, приятель.
      - Глянь-ка, что это там за фраера маячат?
      Фраерами были люди Юрия Антоновича, вернувшиеся из Москвы с новыми инструкциями и вдвое увеличившейся против изначальной суммой денег. Только они не сидели, как бездомные, на остановке, они сидели в машине. Им, так же как людям Папы, казалось самым разумным ловить Пьера Эжени возле порога его дома.
      "Фраера" устроились лучше Папиных "шестерок", они отдыхали, развалившись в удобных креслах, слушали музыку и жевали гамбургеры.
      Вот, падлы, устроились, как на курорте!..
      Вечером к машине следователя Пьера Эжени бросился не один, а сразу три человека с двух сторон. Не добежав до машины, они остановились.
      - Тебе чего, гнида, надо? - спросил один из подручных Папы.
      - Не имею чести вас знать, - ответил человек Юрия Антоновича.
      - Чего?!. - с угрозой в голосе сказал "шестерка", потому что в ответе ему почудилась издевка. - А ну, канай отсюда! Это наш мент!
      - Давно ли вы стали распоряжаться чужими ментами? - вежливо спросил человек Юрия Антоновича, оглядываясь назад.
      Машины с Пьером уже не было, машина давно уже заехала в гараж, но этого, кажется, никто не заметил.
      - Кончай, сука, выпендриваться, - прорычал Папин "шестерка". И запустил руку в карман. Если бы он этого не сделал, дальнейшие события могли иметь совсем другое продолжение. Но он сунул руку в карман и вытянул перо.
      Человек Юрия Антоновича ткнул руку за пазуху и вытащил пистолет.
      - Ах ты!.. - возмутился второй подручный Папы и тоже затолкал руки в карманы. Но вытащил не перо и не ствол, а вытащил мобильник.
      - Нас фраера мочат! - крикнул он. От машины, все более убыстряя шаг, подходил второй посланник Юрия Антоновича. Тоже с пистолетом.
      - В чем дело? - издалека спросил он.
      - Дело в них, - показал его напарник. Папины служки щерились и рычали, как загнанные волки, показывая желтые фиксы.
      - Ур-рою гнид, - хрипел один, распаляя себя и дружка. И закатывал глаза.
      - Может, разойдемся миром? - внесла предложение сторона Юрия Антоновича.
      Но миром дело закончиться уже не могло, потому что от ближайшего леска к ним бежала Папина братва. В руках у них отсверкивали финки и стволы.
      Посыльные Юрия Антоновича, быстро оценив диспозицию, бросились к машине, но залезть в нее не успели, потому что сзади раздались выстрелы.
      Истосковавшиеся по привычным развлечениям уголовники открыли ураганную пальбу.
      Люди Юрия Антоновича с ходу, рыбками, занырнули под машину и, откатившись за колеса, начали стрелять в ответ. Но они стреляли более расчетливо. Наступающая на машину сторона несла потери - один из бойцов Папы упал, зажимая ладонями раненую ногу. Еще одному пуля угодила в плечо.
      - Волки позорные, падлы! - кричали "шестерки" Папы, расползаясь по канавам и за урны. - Ну все, конец вам!..
      Пьер Эжени поднялся из гаража в дом и услышал выстрелы. Вернее, вначале он подумал, что это не выстрелы, а что-то другое, потому что в их городке стрельба никогда еще не звучала. В маленьких городках в Европе выстрелы и даже просто крики - большая редкость, потому что ради этого - ради чистоты и порядка - люди здесь и поселяются, сбегая из грязных и шумных мегаполисов.
      Но все же Пьер подошел к окну и выглянул на улицу. И увидел, как там, в добротных костюмах по грязному асфальту, ползают люди. Правые руки их были устремлены куда-то вперед и из них периодически выскакивали снопы искр.
      Пьер был полицейским и был следователем и сразу все понял правильно. Он отпрыгнул от окна и побежал звонить в полицию. Потому что западный полицейский во внеслужебное время сам в драку никогда не полезет...
      Бой на улице входил в свою кульминацию. Стороны сбросили опустошенные обоймы, вогнали на их место полные и вновь открыли ураганную пальбу.
      Пули звонко впивались в обшивку машины, крошили стекла, рикошетили от асфальта, плющились о близкие стены. Из пробитых камер с громким шипением выходил воздух. Из продырявленного бака тонкими струйками, растекаясь по земле, бежал бензин. С секунды на секунду мог вспыхнуть пожар.
      - Сейчас мы их поджарим! - уже торжествовали победу подручные Папы.
      Но поджарить не успели. С двух сторон раздался быстро приближающийся вой сирен. В дело вступила третья и гораздо более могущественная сила.
      - Эй вы, кончай пальбу, - прокричали из-под днища автомобиля люди Юрия Антоновича. - Сейчас сюда менты приедут!
      Слово "менты" подействовало. Против ментов не грех было объединиться с кем угодно.
      - Чего предлагаешь - мочить ментов? - крикнули уголовники.
      - Нет, предлагаем сдаться. И предлагаем договориться.
      - О чем?
      - О том, что вы не знаете нас, мы не знаем вас. Что первый раз друг друга увидели.
      Полицейские были уже рядом. Машины, притормаживая на полном ходу, разворачивались, перекрывая дорогу. Из них выпрыгивали и сразу ложились на землю вооруженные автоматами полицейские.
      - Ладно, - согласились уголовники. - Но мы с вами еще встретимся!..
      Противоборствующие стороны развели по разным машинам, отвезли в участок и стали задавать неизбежные в таких случаях вопросы.
      - Кто вы?
      - Русские туристы.
      - А почему стреляли?
      - Да мы почти и не стреляли. Так, совсем маленько... Шли себе мимо, гуляли, а тут эти, с пистолетами, - ба-бах в нас, ба-бах. Ну, мы тоже...
      - А пистолеты откуда?
      - Тут, недалеко нашли...
      Самое интересное, что обе стороны говорили одинаково и говорили против другой стороны. Разобраться, кто из них прав, кто виноват, было невозможно.
      - Но вы должны иметь к ним претензии, - настаивали полицейские.
      - Кто - мы? Ничего подобного! Подумаешь, повздорили маленько, поругались. С кем не бывает!..
      - Но вас ранили! - убеждали полицейские другую сторону. - Чуть не убили.
      - Чего?!. Кончай, начальник, дело шить - никто меня не ранил - я сам случайно на курок нажал. А этих фраеров драных я, как и тебя, первый раз вижу... Дай бог, не последний...
      Свидетелей происшествия, кроме следователя Пьера Эжени, почему-то не нашлось. Все местные жители, как один, утверждали, что ничего не слышали, ничего не видели и к окнам не подходили. И отводили глаза.
      По соседям Пьера Эжени успели пройтись люди Юрия Антоновича, принося извинения и компенсируя все причиненные им материальные и моральные потери. И вслед за ними прошли служки Папы, объяснив, что лучше им не рыпаться, чтобы избежать еще больших материальных и моральных потерь. И поэтому оказалось, что все потенциальные свидетели в момент происшествия крепко спали.
      Что делать с русскими "туристами", было совершенно непонятно...
      Хотя на самом деле все, что с ними можно было сделать, французские полицейские уже сделали. И даже больше. Из гонки за партийным золотом на очередном, на этот раз французском этапе выбыли два претендента - Юрий Антонович и гражданин Корольков по кличке Папа.
      Снова выбыли. Уже в который раз...
      ГЛАВА 58
      - Ладно, поехали... - дал отмашку Джон Пирке. Но теперь поехали не в мягком, теперь поехали в жестком...
      - За что ты убил людей на улице Агрономической? - в лоб задал вопрос первый следователь. И ткнул Иванова кулаком в лицо.
      - Вы чего, чего!? - заверещал Иванов.
      Присутствующие при допросе французы сделали вид, что ничего не заметили, потому что тоже имели на Иванова зуб. Да еще какой зуб!..
      - Ну так за что ты убил людей на Агрономической? - повторил вопрос другой следователь. И занес для удара кулак.
      - Я скажу, я скажу! Я там был, но я никого не убивал! Я пришел к своей любовнице, а потом туда пришел другой любовник, я испугался и залез в шкаф... - затянул обычную свою волынку Иванов.
      - И стал оттуда, из укрытия, стрелять? - подсказал следователь слева.
      - Нет, это не я! - отчаянно замотал головой Иванов. - Это другие, те, которые пришли позже и все друг друга перестреляли.
      - А почему они не тронули тебя?
      - Так я же в шкафу был!
      - Но если ты залез в шкаф, чтобы тебя не застрелили, то, значит, ты знал, что тебя могут застрелить! - поймали следователи Иванова.
      - Ну ей-богу, какие вы непонятливые! - чуть не расплакался тот. - Вовсе я не знал, что они будут стрелять. Я просто залез, потому что думал, это муж вернулся, а это не муж...
      - Но на оружии остались твои отпечатки пальцев?..
      Опять двадцать пять!..
      - Сейчас я вам все объясню... - пообещал Иванов, - сейчас...
      И далее, как водится, стал рассказывать про то, что никого не убивал на улице Агрономической, не убивал на улице Северной, пальцем никого не тронул в поселке Федоровка, не стрелял из снайперской винтовки в подручных Папы, не забивал до смерти приставленных к нему итальянских мафиози в Германии, знать не знает, кто прикончил Анисимова и пристрелил телохранителей, совершенно не виноват в смерти французских полицейских...
      - А кто же их тогда всех убивал?
      -Не я...
      Американские следователи даже опешили от такой наглости! И, сдвинувшись, заслонили Иванова от французов спинами. Послышались короткие, глухие удары. И короткие и глухие вскрики.
      - Ну так кто убивал?
      - Не я! Ну, честное слово, не я...
      Джон Пиркс кивнул. Один из следователей достал из-за пояса электрошоковую дубинку.
      - Вы бы пока погуляли где-нибудь, - предложил Джон Пирке французам. И вытащил из кармана пачку хороших американских сигарет.
      - Ладно, но только десять минут, - согласились французы. Рядовые полицейские в отличие от их начальников общий язык находят быстрее.
      Следователь склонился над Ивановым, раздался треск электрошокера, быстро оборвавшийся крик, удар упавшего на пол тела.
      Иванова подняли. Повторили вопрос.
      - За что ты убил людей на Агрономической, на Северной, в Федоровке и здесь, в Париже?
      - Это не я!
      - А кто?
      - Это все они, они!..
      - Кто?!
      Приблизив к лицу, затрещали электрошокером, пропустив между электродами синюю молнию разрядов.
      - Товарищ Максим, - назвал имя виновника его страданий Иванов. - Моя жена Маргарита... Майор Проскурин...
      Майора Проскурина следователи не пропустили. За майора Проскурина они зацепились.
      - Какой майор? Госбезопасности? - быстро спросили они.
      - Да, да, госбезопасности! - подтвердил Иванов. - Это он всех убивал - в Федоровке, в Германии... Везде... Он!..
      Следователи переглянулись. Возможно, это была удача, но, что более вероятно, их клиент таким образом просто решил избежать боли, сказав то, что от него хотели услышать.
      - Откуда ты знаешь, что этот майор работал в ФСБ? - задали вопрос следователи.
      - Знаю! - уверенно заявил Иванов. - Точно знаю!
      - Откуда?!
      - Так он же сам мне об этом сказал!
      Признание звучало неубедительно.
      - Тогда назови его рабочий или домашний телефон, адрес...
      Иванов напрягся, вспомнил и назвал.
      Не очень веря в столь быстрое признание, больше для отчистки совести Джон Пирке попросил тут же, не откладывая в долгий ящик, зашифровать и сбросить на электронный адрес информационного отдела Восточного сектора сообщение с просьбой срочно проверить указанный телефон и проверить, работает ли в органах ФСБ майор Проскурин.
      А. следователи, хотя сами уже с трудом ворочали языками, продолжали в три горла, не давая ни секунды передышки, напирать на Иванова.
      - Твоя воинская профессия?!
      - У меня нет воинской. У меня только гражданская.
      -Какая?
      - Специалист по котлоагрегатам. По котлам.
      - По каким котлам? - не поняли следователи, потому что менее всего были готовы услышать про котлы.
      - Ну вы же сами спросили?.. Это же моя основная работа и есть, - захныкал Иванов.
      - Котлы?..
      - Ну да, конечно! Я же у них там на фирме главный "ликвидатор", заторопился, затараторил, чтобы отсрочить пытку, Иванов. - Если, допустим, где-нибудь что-нибудь не так, ну, например, какая-нибудь опасная утечка или еще чего, то меня сразу же вызывают и срочно туда, на место, посылают, и я там по-быстрому разбираюсь, если что надо - чищу, эту опасность устраняю и еду обратно...
      Но следователи его сбивчивого монолога не поняли и попросили перевести сказанное еще раз... Переводчик повторил дословный перевод. Который ничего не прояснил.
      - Я не уверен, но, может быть, это жаргон, - предположил чувствующий свою вину переводчик. - Например, я знаю, что на сленге спецслужб слово "ликвидатор" обозначает киллер. Правда, так еще называли людей, устранявших последствия чернобыльской аварии, но мне кажется первое истолкование более верным.
      - Так, так, - заинтересовались следователи. - Продолжайте!
      - Соответственно "утечка" на языке работников спецслужб обозначает, что кто-то допустил разглашение той или иной информации, под словами "чищу" и "устраняю" можно понимать физическую ликвидацию. То есть в данном контексте эту фразу возможно прочитать следующим образом: "Я работаю киллером и срочно ликвидирую тех, кто допускает разглашение информации..."
      - А как тогда понимать котлы? - попросили уточнить следователи.
      - Точно сказать не могу... В их уголовном мире "котлами" называют часы. Но в данном контексте это значение не подходит. Вообще-то обычно они говорят "объект", но иногда используют названия цветов, птиц или механизмов. Возможно, в его среде так называют людей, которые подлежат ликвидации.
      - Тогда спросите у него, сколько "котлов", с которыми он "разобрался", было всего, - решили принять условия игры следователи.
      - У-у, много!.. - похвастался Иванов. - Если все вспоминать, то, может быть, сотня, а то и больше. Я ведь рано работать начал. Вначале считал, а потом со счета сбился. У меня такие командировки бывали, что сразу по три-четыре заказа выполнять приходилось.- Это мы в курсе, - закивали следователи, обрадованные тем, что Иванов наконец разговорился, пусть даже так разговорился, на своем языке.
      - Я ведь в этом деле большой специалист, один из лучших в стране...
      И с этим тоже было спорить трудно.
      - То есть в общей сложности вы "зачистили" более ста человек? - дружелюбно улыбаясь, спросили следователи.
      - Кто это вам сказал?! - удивился Иванов.
      - Так ты же сам... Только что! - возмутились следователи.
      - Ничего я такого не говорил! Никого я не убивал! Это не я!..
      Зря следователи подыгрывали Иванову, ничего он им не сказал, ни в чем не признался!
      - Да он, похоже, над нами издевается! - вдруг сообразил кто-то. - Болтает всякую ерунду, чтобы время потянуть, чтобы получить передышку... Видно, знает, что мы шестью часами ограничены!..
      Ах ты!..
      Несколько минут следователи с удовольствием били Иванова по лицу кулаками, проводя акцию психологического устрашения. Могли, конечно, электрошокером, но тогда удовольствия было бы меньше...
      - Ты будешь говорить? Будешь?!.
      Как-будто он отказывается!
      - Говори!..
      И Иванов начал говорить. И такое понес!..
      Вначале по большому секрету сообщил следователям, что получил в наследство от КПСС деньги - четыре с половиной миллиарда долларов, потом что имеет две жены, что путешествовал по Европе в шкафу и что в нем же плавал через океан в Америку, причем без визы...
      Он их что - за недоумков держит?!
      Возмущенные до глубины души следователи навалились на Иванова еще раз. И опять без электрошокера.
      - Да вы что, да я же правду! - орал как резаный, плакал, разбрызгивая слезы, Иванов. - Я же как на духу! Ну честное слово!..
      В дверь ломились услышавшие стенания преступника французские полицейские.
      - Стойте! - остановил побоище вдруг все понявший Джон Пирке. - Он же специально!.. Он специально вас злит, чтобы сломать схему допроса. Лучше драка, чем вопросы! Ему же выгодно, чтобы его били!..
      Следователи замерли и расступились.
      - Тактика у него такая - дурака изображать! Потому что с дурака спрос маленький. А ведь верно!..
      - Ну-ка, выйдите все! - приказал Джон Пирке. - Ну... быстро!..
      И свирепо взглянул на своих подчиненных.
      Следователи, подталкивая друг друга, стали отступать к выходу, выдавив из нее сунувшихся внутрь французов. Захлопнули за собой дверь.
      - Теперь я начну говорить сам! - на плохом, но все равно понятном русском сказал Джон Пирке. - Ты знаешь меня?
      Иванов узнал его, это был американец, с которым познакомил его Папа и который попросил его застрелить какого-то человека в Германии.
      - Да, - кивнул Иванов. - Узнал.
      - Я правильно понимать, что ты не хочешь говорить с ними? - показал Джон Пирке на дверь.
      Иванов очень горячо закивал, потому что действительно меньше всего желал, чтобы с ним беседовали вышедшие из кабинета следователи.
      Общий язык был найден. По крайней мере, так подумал Джон Пирке. А это главное... Главное, установить контакт, и тогда договориться становится легче.
      - Сейчас я хотеть говорить с тобой как мужчина с мужчина, - предложил Джон Пирке. - Глаз в глаз!.. Я уважать сильный противник. Ты очень сильный противник. Ты герой, но у тебя нет шанса жить. Но если ты сейчас говорить правда и помогать великая страна Америка, мы будем тебя спасать.
      Иванов слушал, раскрыв рот. Но Джон Пирке не обращал внимание на его не очень умное выражение лица, он знал, что изобразить можно что угодно.
      - Я задавать тебе вопрос. Ты - отвечать. Ты хочешь жить в лучшая страна Америка, на свободе?
      - Да! - кивнул Иванов.
      - Ты будешь говорить правда только мне один? И обещаю, что никто не будет знать, что ты здесь говорить.
      - Да! - снова кивнул Иванов.
      Джон Пирке приблизил к нему свое лицо.
      - Это ты убил всех?
      - Нет, - хотел сказать Иванов истинную правду, но он уже говорил правду, сто раз говорил, и за это его били.
      - Ты убил?
      - Я, - обреченно кивнул Иванов.
      И Джон Пирке тут же отметил про себя, что не сказал, что молча кивнул и до того тоже кивал, наверное, опасаясь установленной французами прослушки. А это уже было приглашением к разговору!
      - Я догадываться, - сказал Джон Пирке. - Ты не хотеть говорить сейчас, - и многозначительно обвел взглядом кабинет, давая понять что, разделяет опасение Иванова по поводу возможной прослушки.
      Иванов тоже испуганно оглянулся вокруг.
      "Он понял, что я его понял!" - обрадовался Джон Пирке.
      - Ты не хотеть говорить теперь, но, наверное, ты хотеть говорить потом, показал Джон Пирке пальцем куда-то в сторону, в ту сторону, где, по его мнению, должен был находиться океан, а за океаном Америка. - Я правильно понимать? Да?
      Иванов снова кивнул.
      Он готов разговаривать, но не сейчас и не здесь - убедился в своих предположениях Джон Пирке. Он не доверяет французам, так как успел тут основательно наследить, и понимает, что торговаться с ними безнадежно. Но не безнадежно с американцами, потому что перед американскими законами он чист. Он ставит на Америку, так как надеется с ее помощью избежать ответственности. Нормальная сделка... Единственно возможная в его положении сделка. В Европе его ждет пожизненное заключение, в России - тоже. Что он прекрасно понимает и поэтому открылся перед ним, представителем Америки, показав тем, что готов к сотрудничеству. Но ему нужны гарантии. Которые он получит. Но лишь в обмен на другие гарантии!..
      - Ты рассказывать здесь что-нибудь о том, кто просить тебя делать работу в Германия? - ткнул себя пальцем в грудь Джон Пирке, ткнул тем же пальцем в грудь Иванова и поднес палец к губам, прося не говорить вслух о том, что он и Иванов знали.
      Из всех его жестов Иванов понял этот последний и главный - понял, что рта ему лучше не раскрывать.
      И не стал раскрывать.
      - Нет, нет, не рассказывал!.. - замотал он головой. Потому что очень боялся, что его собеседник рассердится и вернет следователей.
      "Врет или не врет? - прикинул расклад Джон Пирке. - Поверить ему или нет?.."
      Здравый смысл подсказывал, что поверить. Его и так обложили со всех сторон, и ссориться еще и с Америкой будет слишком. Нет, вряд ли он им что-нибудь сказал - козыри в начале игры не сбрасывают. Разве только сказал не желая, под давлением французских следователей?
      Джон Пирке проиграл в голове и такую возможность.
      Нет, тоже не похоже. Уж коли американцы, которые знали, что и как спрашивать, не смогли его расколоть, то из-под французов, которые вряд ли копали глубже парижских эпизодов, он тем более выскользнул. Этот парень знает, как себя держать на допросах. Этот умеет, болтая без умолку, не сказать ничего!
      К тому же, если бы он рассказал французам о своей связи с ЦРУ, их бы никогда к нему не допустили. Выходит - не рассказал. И утечки информации не произошло. По крайней мере пока не произошло... А вот что будет дальше?..
      Что будет дальше, зависело исключительно от того, смогут ли они договориться.
      Джон Пирке кивнул Иванову, привлекая его внимание, и задал еще один, не менее важный, чем первый, вопрос.
      - Ты будешь сказать им про Германия?.. - и снова поднял к губам палец, призывая к бдительности. Если они пишут, то такие вопросы и такие ответы к делу приобщить будет невозможно. Ведь он лишь пытался склонить подозреваемого к признанию.
      - Будешь сказать или нет?
      Иванов замотал головой. Но, кажется, менее уверенно замотал.
      - Я понимать, - поспешил заверить Джон Пирке.
      Потому что истолковал мимику Иванова как обещание и впредь хранить молчание про заказ, который он выполнил по поручению ЦРУ. Но не просто так молчать, а лишь пока будет уверен, что ему помогут:
      - Я все очень хорошо понимать...
      Условия сделки были сформулированы - Иванов держит язык за зубами, Джон Пирке от лица Америки берет обязательства помочь ему избежать пожизненного заключения. А раз так, раз он идет на сделку, то, значит, знает, на что идет! И на него можно положить -ся. По крайней мере до момента освобождения из французского плена. Ну а там... А там условия контракта можно будет пересмотреть в одностороннем порядке, потому что Иванов лишится своего уставного капитала - возможности оглашения имеющегося у него компромата на ЦРУ, на Америку. И с ним можно будет не нянькаться, можно будет сделать все, что угодно...
      - О'кеу, - широко улыбнулся Джон Пирке. - Я рад друг дружку понимать. Я буду приходить еще раз. Обязательно приходить... И обязательно тебе помогать!..
      Диалог состоялся. Несмотря на то что это был не диалог, а монолог. Но настоящим разведчикам лишние слова не нужны. Настоящие разведчики умеют понимать друг друга даже молча.
      ГЛАВА 59
      Все дипломатические возможности были исчерпаны - все ноты посланы, все закулисные переговоры проведены, все компенсации обещаны. Вытащить Иванова без объявления Франции полномасштабной войны было невозможно. Не вытащить нельзя.
      - Подготовьте обоснование для силовых действий. Там, в Париже, - передал приказ Большого Начальника Петр Петрович.
      "Не удалось", - с грустью подумал генерал Трофимов. С грустью, потому что понял, что за недееспособность дипломатов придется, как всегда, отдуваться им...
      Искать причины для обоснования проведения спецоперации на территории Франции долго не пришлось. Они были. И были очень серьезными. На засевшего во французской тюрьме Иванова был завязан агент Генштабист, которого при посредничестве Папы и Иванова подвели к помощнику атташе по культуре, по совместительству агенту ЦРУ Джону Пирксу. Тот сглотнул наживку и, проведя вербовку, обеспечил ФСБ добротным каналом для проталкивания дезы. И не только для дезы, но и для вовлечения в игру новых двойных, подгоняемых Генштабистом агентов, то есть фактически для разворачивания дезинформационной сети, в которую рано или поздно угодит и настоящая рыба.
      И теперь вся эта перспективная разработка повисла, что называется, на волоске. Если Иванов там, во Франции, сболтнет что-нибудь лишнее или если угодит в лапы ЦРУ, то игра ФСБ будет раскрыта, агент Генштабист провален, а канал дезинформации и все завязанные на него перспективы утрачены. Налицо необходимость вытащить Иванова с французских нар, чего бы это ни стоило. То есть появляется возможность не бегать по Парижу со штыком наперевес на пару с майором Проскуриным, а задействовать мощности ФСБ.
      Генерал Трофимов и майор Проскурин сели за составление плана акции. Ползая на коленях по полу, они отсматривали планы Парижа, устройство тюрьмы, где содержался Иванов, маршруты следования тюремной машины.
      - Попробуем вариант "Б"! - предлагал генерал Трофимов.
      И они начинали быстро расставлять по карте фишки и машинки. Генерал красные, майор - синие. Это напоминало детскую игру, но это не было игрой, это было подготовкой к боевой операции.
      Возле тюрьмы встала красная фишка наблюдателя, который должен был сообщить о выезде полицейского фургона из ворот. Остальные красные фишки собрали в одном месте, загнав в магазины и посадив их в помеченные на карте точками кресла уличных кафе.
      - Я поехал, - сообщал майор Проскурин.
      Запустил секундомер и вывел из ворот тюрьмы синию пластмассовую машинку. Четко соблюдая соотношение скорости и масштаба карты, он повел полицейскую машину по улицам Парижа.
      В это время генерал передвигал красные фишки, одну - обозначавшую снайпера - на крышу, пять на перекресток улиц, где предполагалось провести операцию, три - в прикрытие, две - в резерв, еще две на обеспечение путей отхода основной группы... Стронул с места расставленные по соседним улицам и переулкам красные машинки, разбросал по условленным местам.
      С мгновения, когда открылись ворота тюрьмы, прошло двадцать семь минут.
      - Я готов! - сообщил генерал. Красные вышли на исходные позиции, развернулись в боевые порядки и были готовы к драке.
      - Что у тебя? - спросил генерал.
      Майор Проскурин остановил секундомер. Синяя машинка находилась в семи кварталах от места деист -вия. Значит, в запасе оставалось две-три минуты.