А говорят еще, что нельзя двух зайцев убить... Это смотря кто стреляет! Можно и больше - можно и трех!
      Игрек богател на поставках дешевого вооружения, отечественные производители получили надежный канал сбыта своей продукции, а Служба внешней разведки - ценного информатора.
      Ведь на самом деле рынок спецвооружений не так уж обширен, чтобы серьезным заказчикам можно было избежать знакомства с оптовыми продавцами. "Стрингеры" не тот товар, который можно запросто прикупить на любом базаре. Так что те, кому нужны "Стрингеры", придут к тому, у кого они есть. Придут - никуда не денутся! А зная, что и кем куплено, не так уж трудно спрогнозировать, для чего куплено и где оно бабахнет! Здесь тоже все развивается по законам классической драматургии, где если в первом акте повесили на бутафорский гвоздик ружье, то в последнем оно обязательно в кого-нибудь выстрелит. Ну не станут же покупатели заказывать сто килограммов пластита лишь для того, чтобы их детишки лепили из него зверушек. С этой целью можно приобрести гораздо более дешевый пластилин!
      И когда Икс докладывает, что имел деловую встречу с Игреком, который сообщил ему, что получил от Зет выгодное бизнес-предложение на поставку оптовой партии взрывчатки и радиовзрывателей, то остальное нетрудно вычислить. Нужно лишь знать, что Икс - это наш резидент, работающий под крышей советника по культуре в одной из стран Юго-Восточного региона, Игрек - торговец оружием, а Зет - посредник, снабжающий чеченскую оппозицию современным вооружением.
      И если оружие заказано, то лучше его поставить. Лучше самим поставить, чем это сделают неизвестные другие.
      А дальше, как говорится, возможны варианты.
      Можно подсунуть бракованный пластит, который в последний момент не рванет. Или не пластит, а оконную замазку. Или все же пластит, но который рванет раньше положенного срока, разметав террористов на мелкие кусочки.
      Впрочем, это повлечет вполне справедливые рекламации в адрес продавца, которого сгоряча могут лишить жизни, что обидно, так как он рассчитан на долгую и плодотворную работу.
      Поэтому гораздо лучше проследить путь пластита от продавца к покупателю и дальше, "сев на хвост" курьерам и изъяв партию где-нибудь в середине транспортной цепочки, чтобы отвести от продавца ненужные подозрения.
      Или ничего не изымать и ни на чьи "хвосты" не садиться, потому что это даже не вчерашний, а позавчерашний день сыска, а просто запаять внутрь взрывчатки микромаячки, сигнал которых будет принимать висящий на геостационарной орбите спутник-шпион. И по сигналам, ни за кем не бегая, а отслеживая их перемещение по карте, легко выйти на тех, кому эта взрывчатка предназначена. И, тихо сопроводив их до места назначения, взять с поличным...
      Вот на самом деле о чем идет речь в шифровке, полученной от Икса, докладывающего начальству о встрече с Игреком, где тот сообщил ему, что получил от Зет выгодное бизнес-предложение на поставку оптовой партии пластита и радиовзрывателей.
      А если этого мало, то информацию, полученную от Икса, можно сопоставить с шифровкой, полученной из другой страны, от еще одного Икса, который имел приватную встречу с известным бизнес-кругах банкиром, за рюмкой коньяка или партией в гольф пожаловавшимся ему, что его осаждают представители чеченского народа, выклянчивая деньги на проведение каких-то акций в России.
      И присовокупить сюда "информашку", пришедшую от двойного агента, работающего на израильскую разведку "Моссад" и одновременно, следуя приобретенной на прежней Родине дурной привычке, подрабатывающего по старому месту жительства, сливая туда по дешевке купленные другими втридорога секреты. И что он пишет? Пишет, что через агентов, внедренных в арабское подполье, израильтянам стало известно об активной вербовке среди палестинцев шахидов для помощи братьям по крови.
      А еще...
      И кроме...
      И сверх того...
      Потому что, как говорит французская пословица, что знают двое - знает и свинья. А о столь масштабных мероприятиях знают не двое, не трое и даже не три десятка - знает гораздо большее число людей, среди которых обязательно найдется хотя бы один болтун, хвастун или сексот...
      Наконец, можно не служить во внешней разведке и не читать никаких шифровок, а просто влезть в Интернет и отыскать сайты, где без всяких грифов и ограничений выложена примерно та же, которую друг у друга перекупают и воруют разведки, информация. Или посмотреть по спутниковому телевидению арабские каналы, записать их на видео и попросить знакомых перевести, что там такое говорят одетые в черное, с масками на лицах, обвешанные объемистыми сумками люди...
      Но можно даже спутниковое ти-ви не смотреть, а просто подумать, что бы ты сделал, окажись на их месте...
      А кто-то говорит о секретах!..
      Да какие, к черту, секреты!..
      В современном перенасыщенном информацией мире не узнать что-либо можно только в одном случае - только если не хочешь этого знать.
      Ну или...
      Глава 30
      Это была самая обыкновенная мародерка. Просто у пацанов кончились деньги, кончилось курево и сладости, а денежное содержание должны были выдать не раньше понедельника. Если вообще выдадут, не задержат или если его не присвоит начфин, не экспроприирует на закуп зубной пасты ротный или не отберут "сержанты". На чужие деньги охотники находятся всегда - и все они, как один, со звездами на погонах или в крайнем случае с лычками. Всяк в армии, как и в жизни, ищет свой интерес и свой кусок хлеба с маслом. Старшие офицеры обдирают младших, младшие "отсыпаются" на рядовых солдатах, солдаты отыгрываются на местном населении. Такая извечная пирамида, в которой внизу оказывается всегда тот, кто слабее.
      - Ну что, может, "чехов" тряхнем?
      Ну не сидеть же, в самом деле, без курева!..
      "Чехов" решили тряхнуть той же ночью. Для чего пришлось вначале договариваться с командирами. Потому что если не договориться, то ничего путного не выйдет. Солдат существо подневольное, всегда на виду и отлучиться надолго из части не может, если, конечно, его не покрывает вышестоящий командир. Впрочем, договориться удалось довольно легко, на типовых условиях - треть прибыли, и если вас поймают - то это сугубо ваши проблемы. То есть если они не успеют обернуться до вечерней поверки, то командир первый поднимет тревогу, обвинив их в дезертирстве и всех прочих смертных грехах, подведя под суд военного трибунала.
      - Да мы успеем, тут два шага! - заверили бойцы.
      Вечером, когда колонна возвращалась с очередной зачистки в часть, одна из "бэшек" отстала. Командиру, как полагается, доложили по рации о поломке, пообещав все по-быстрому исправить и догнать колонну буквально через несколько минут. По идее, в этот момент колонна должна была остановиться, чтобы прикрыть огнем и маневром отставшую машину или хотя бы снять с брони личный состав. Но все всё прекрасно понимали...
      "Поломавшаяся" "бэшка" свернула на грунтовку и понеслась к ближайшей, которая располагалась в стороне от дороги, населенке. Бойцы, чтобы их нельзя было опознать, натянули на лица, по самые подбородки, шерстяные шапочки. Все были оживлены и возбуждены, предвкушая скорый барыш.
      Домчались быстро.
      Возле крайних домов "бэшка" притормозила. Эти дома стояли пустые, с развороченными снарядами крышами и разбитыми воротами. Их хозяева были либо убиты, либо согнаны в лагеря беженцев.
      - Давай туда!
      Наметанным глазом выбрали самые крепкие на вид руины и, разбежавшись, обшарили их снизу доверху. Промышлявшие грабежом и торговлей людьми чеченцы жили, не в пример русским крестьянам, богато, и в их домах, даже брошенных, всегда можно было чем-нибудь поживиться.
      Но не в этот раз. В этот раз они ничего, кроме обгоревших, из которых нельзя было выкроить даже половичок, ковров, не нашли. А возвращаться с пустыми руками не хотелось.
      Бойцы переглянулись и поняли друг друга.
      Попрыгали на броню и рванули к самому близкому, с целыми стеклами и закрытыми воротами дому.
      - Давай - с ходу!..
      Возиться с замками и запорами им было некогда, поэтому ворота открыли с помощью "бээмпэшки", снеся их к чертовой матери одним таранным ударом.
      Громко брякнул металл о металл, и сорванные с петель ворота отлетели внутрь двора. Истошно завизжала угодившая под них и раздавленная железом собака. Но на нее никто не обратил никакого внимания. Бойцы ворвались во двор и, высадив дверь, вбежали в дом.
      Дальше они действовали примерно так, как их учили, как они делали это на зачистках. Кто-то остался возле дома, прикрывая тылы, кто-то, обшаривая комнаты, выволакивал на середину "чехов", крича на них и осыпая для устрашения градом ударов.
      Вот только документов никто не проверял. Документы их не интересовали.
      Хозяев дома уронили в положение "мордой - в пол", поставив им на спины подкованные башмаки и уперев в затылки дула "АКСов".
      Только попробуй, гад, дернись!..
      Спеша, стали стаскивать в кучу все, что только попадалось на глаза, - телевизор, видюшник, магнитофон, ковры, посуду... Все, что можно было завтра продать или обменять на базаре на водку.
      При этом все понимали, что они делают, и поэтому торопились.
      Пнув лежащих "чехов" под ребра, с напором проорали:
      - Деньги есть?! Где деньги?!
      Но те, боясь пошевелиться, лишь затрясли головами.
      Врут, гниды! Есть у них деньги, не может не быть!
      - Надо в подвале поглядеть!
      Два бойца, быстро обшарив дом, отыскали вход в подвал, прикрытый сундуком, и, поддев ломом, выворотили люк наружу.
      Хозяева забеспокоились, задергались.
      Значит, есть деньги! У них всегда есть заначки!
      Бойцы сунулись внутрь...
      Навстречу им, из темноты подвала, в упор, простучала короткая автоматная очередь. Тот, что шел первым, вкрикнув, выронил из рук оружие и повалился назад, глухо стукнувшись о половицы затылком. Из его груди из рваных дыр в гимнастерке толчками стала выхлестывать кровь.
      Второй схватился за бок и стал медленно оседать на стену. Он еще ничего не понял, не понял, что убит.
      Кто же мог знать, что в этом доме, в этой, которую они не один раз зачищали, деревне, кто-то есть!
      - Полундра-а!.. Духи!!..
      Сашка Мохов стоял возле люка, стоял чуть сбоку, и вначале не сообразил, что произошло. Но рефлекторно отскочил в сторону, сорвав с плеча и передернув затвор автомата.
      Из мрака подвала простучала еще одна длинная очередь. По идее, вслед за ней должна была вылететь граната, которая не оставляла людям в комнате практически никаких шансов на спасение, - десятки осколков, рикошетя от стен и потолка, нашли бы их, где бы они ни находились. Все кулями попадали на пол, втягивая головы в плечи и прикрывая затылки руками...
      Ну все, сейчас, сейчас!..
      Но граната так и не вылетела! Наверное, потому, что рядом с русскими и вперемежку с русскими лежали чеченцы. "Дух", как видно, жалел своих.
      - Ах ты, падла! - тихо выругался кто-то, вытягивая из подсумка "эргэдэшку".
      Дернул чеку и швырнул гранату в подвал, быстро откатившись в сторону. Через несколько мгновений ухнул взрыв, пол вздрогнул и из люка повалил дым. Для верности в подвал закатили еще гранату и лишь потом сунулись туда сами.
      Внизу лежал искромсанный осколками мертвый "дух", который только что завалил двух их товарищей.
      Такая вот дурацкая получилась мародерка.
      - Уходим!..
      Подхватив своих убитых, бойцы выскочили из дома.
      Мертвецов с ходу забросили в "бэшку", сами запрыгнули на броню. И, уже отъезжая, услышали, как сзади истошно закричали женщины.
      Черт, они ведь всё видели!.. Лиц, конечно, нет, но они могут опознать их по голосам. Что же делать?..
      Решение пришло ко всем одновременно. И одно и тоже!
      - Стой! - заколотили в броню прикладами. - Поворачивай!
      "Бэшка" развернулась и понеслась обратно, заныривая в облаках поднятой ею минуту назад пыли. Перед домом остановились. Бойцы попрыгали с брони, выдернули из подсумков гранаты и побросали их в окна.
      Один за другим грохнули взрывы, слившись в один. Во все стороны брызнули осколки стекла и щепа рам. Послышались громкие, которые туг же осеклись, крики. Ну всё, вряд ли кто-нибудь там выжил!
      - Поехали, поехали!..
      По дороге лихорадочно соображали, как оправдаться перед начальством. Не придумали ничего лучшего, как сказать, что на них напали "духи", которых они преследовали до той самой деревни, где загнали в один из домов, при штурме которого потеряли двух бойцов.
      Да, пожалуй, так!
      Кто станет вникать, где и при каких обстоятельствах были убиты солдаты? Важно, что убиты, и убиты "чехами". А за чеченскую семью с них никто не спросит, те погибли случайно и по вине боевиков, которые нашли приют в их доме...
      Бойцам поверили. Или сделали вид, что поверили, потому что они были свои, а "чехи" чужие. Поднятые в ружье подразделения прибыли на место, взяв населенку в кольцо и проведя повальную зачистку.
      Чеченцев выгоняли прикладами на улицу, обыскивали их дома, переворачивая все вверх дном, избивая тех, кто пытался протестовать.
      Поблажки никому не делали. Бойцы были злы и на этот раз действовали особенно жестко. Потому что считали, что дело их правое и святое, ведь они не просто зачищали, а мстили "духам" за гибель своих товарищей!..
      На войне все всем мстят. Эти - тем, те - этим. И все за одно и то же - за страдания и гибель близких им людей.
      Месть очень сильное чувство, даже более сильное, чем чувство страха! Месть способна вытащить людей из окопа под пулеметные очереди, и бросить в штыковую атаку. На смерть. Чувство долга тоже, но чувство долга, равно как патриотизм и любовь к Родине, более абстрактно и поэтому там, на передовых, подменяется более простым, понятным и универсальным - чувством мести.
      Да и какой, к ляху, долг?.. Кого?.. Перед кем?.. С какой это стати десятки тысяч призванных на действительную службу пацанов, которые и жизни-то еще не видели, объявляются чьими-то должниками?
      Что они должны?.. Сколько?.. Покажите расписки!..
      Нет, не Конституцию, потому что пред Конституцией все равны и, значит, здесь, в окопах, должны наравне со всеми гнить дети и внуки генералов, чиновников и главного ее гаранта, возвращая Родине священный долг! А их здесь нет! Ни одного!
      Да и как можно воевать из-за какого-то там долга?..
      Но очень здорово можно, мстя за погибших товарищей! За вполне конкретных Сашек, Пашек, Сергеев... С которыми ты еще вчера укрывался одним бушлатом и делил один на двоих сухпай. И которых сегодня убили. На твоих глазах. Может быть, жестоко, может быть, глумясь над их трупами и над ними живыми...
      И, слыша предсмертные крики, видя их страдания и их обезображенные трупы, ты вдруг понимаешь, что не уедешь отсюда, пока не отомстишь их убийцам! И тогда во всей этой войне появляется хоть какой-то смысл - высший смысл, ради которого можно недоедать, недосыпать, рисковать своей жизнью, умирать... Потому что формула "наших бьют!" нам понятна с самого детства и способна подменить любую идеологию.
      Я не верю солдатам, даже контрактникам, наемникам, которые утверждают, что воюют за деньги. Вначале, может быть, за деньги, потом - нет. Невозможно воевать только за деньги, рискуя в любой момент потерять эти деньги, потеряв жизнь. Невозможно одолеть страх, замешанный на инстинкте самосохранения, - встать добровольно под пули, рвануть под собой гранату, сцепиться с врагом в рукопашке. Должно быть какое-то более сильное, способное пересилить страх чувство. И такое чувство есть - чувство мести!
      Допускаю, что генералы и большие командиры воюют по каким-то другим причинам - из-за звезд, лампасов, орденов, выслуг, квартир, пенсий, амбиций, казенных дач, барыша... Они - может быть. Но солдаты - именно так!..
      Но точно так же воюют и чувствуют солдаты противника, у которых тоже на их глазах погибли их боевые друзья и, может быть, братья, жены, дети. И продолжают гибнуть каждый день!
      Отчего взаимный счет растет. Потому что месть не может питать любовь, месть может питать только месть!
      И если одни перестают брать пленных, то и другие - тоже перестают.
      Если "другие" - пытают "языков", то "эти" тоже не стесняются в выборе средств!
      Если стало известно, что "те" добивают наших раненых, то с какой стати мы должны проявлять гуманизм, оказывая их раненым медицинскую помощь?
      Если "они" изнасиловали захваченных медсестер, то и мы тоже можем...
      Если "они" убивают "наших", то и мы имеем право пускать на распыл их...
      Такая логика. Военная логика. Логика мести...
      И кто их за это может осудить?.. Тех... И других тоже...
      Лично я - не берусь!
      Ни тех...
      Ни других...
      Глава 31
      Когда-то все застольные "восточные" тосты начинались со слов: "Высоко-высоко в горах..." Теперь с этих слов начинаются военные сводки.
      Высоко-высоко в горах было глубокое ущелье. В ущелье рос вековой лес. В лесу жили люди. Но даже самый зоркий орел, взлетевший выше самых высоких гор, вряд ли бы мог их заметить!
      Почему?
      Да потому что их жилища, костровища и расходящиеся во все стороны тропы были прикрыты растянутыми меж деревьев и вкопанных в грунт кольев маскировочными сетями с вплетенными в ткань свежесрезанными ветками, которые менялись каждое утро. Под сетками были шалаши, грубые, сколоченные из досок столы и скамейки. На скамейках и просто на земле, на расстеленных ковриках, поджав под себя ноги, сидели люди. Причем не одни только мужчины, что было очень непривычно и странно...
      Сутки назад в лагерь прибыло пополнение. Среди которого оказалось немало женщин и детей. Отчего лагерь стал немного походить на пионерский. Дети, хотя и будущие воины, все равно оставались детьми - шумели, гонялись наперегонки друг за другом, конфликтовали и устраивали какие-то свои мальчишеские разборки.
      "Господи, их-то зачем сюда нагнали?" - удивлялся Аслан Салаев.
      Хотя догадывался зачем... Потому что не пионервожатым здесь числился и не в совете дружины заседал, а обучал боевиков основам минно-взрывного дела. Что его совершенно устраивало, так как было менее рискованно, чем если самому фугасы на дорогах устанавливать.
      За неполных полтора года, что минули с момента, как он перекрестился из уроженца села Разливы Костромской области православного христианина и контрактника Степана Емельянова в мусульманина Аслана Салаева, он успел сделать неплохую карьеру, перебравшись из окопов поближе к штабу. В писаря он, к сожалению, так и не вышел, но хотя бы в инструкторы... В сравнении с теми, с кем он начинал воевать, ему сильно повезло хотя бы потому, что тех уже давно нет, те уже в земле догнивают, а он все еще жив и хорошо пристроен.
      Правда, чтобы подольше удержаться на этой блатной должности, приходится изрядно вертеться: с кем полезно - дружить, кому надо - угождать, кого следует - подмазывать. Не без этого.
      Его "братья по крови", они хоть и идейные борцы, но тоже не простаки. У них тут свои интриги, почище, чем при Мадридском дворе, потому что с особо изощренной восточной спецификой. Воюют вроде бы против одного врага, под одними знаменами, но, чуть что, каждый норовит на себя одеяло потянуть, свой тейп помня, который другого тейпа круче и с которым сто лет враждует! Вот и поди разберись!.. Они до этой войны столько исков друг дружку резали, друг с дружкой мирились, роднились и друг у дружки скот и невест воровали, что теперь в их взаимоотношениях сам черт ногу сломит! Черт - сломит, а ему - нельзя! Ему приходится быть в курсе всех этих разборок, чтобы роковую ошибку не совершить, чтобы вовремя к силе прибиться. Пока это удавалось, а что дальше будет, одному богу известно... Ну, то есть, вернее, Аллаху!
      Конечно, кое-какие резервы еще есть. Если уж совсем припечет, можно будет жениться на какой-нибудь засидевшейся в девках невесте из сильного тейпа, чтобы породниться с ним и приобрести защиту и покровительство. А может, и более перспективную должность. Чеченцы обычно своих не забывают, пропихивая их на хлебные места, чтобы укрепить свои родовые позиции. Так всегда было: раньше - при царе Горохе, после - при Советской власти, и теперь, на войне, тоже... Тейпу без этого не выжить, потому что если другой тейп все ключевые должности займет, то тут же, используя служебное положение, всех остальных к ногтю прижмет.
      Правда, есть в таком браке по расчету и свои минусы, потому что, обретя сильное покровительство новых родственников, придется, в качестве бесплатного приложения, заполучить и всех их врагов. Причем таких, которые могут запросто прирезать из-за какого-нибудь застарелого спора двух прапрадедушек, несмотря на то, что ты с ними до брака дружбу водил. Так что здесь тоже можно ошибиться, здесь тоже все не так просто...
      Такая жизнь... Как у ужа на сковородке...
      - Здравствуй, Аслан!..
      Это к нему. К новому своему имени он привык больше, чем к родному. Родное он уже почти забыл. И хорошо, что забыл...
      - Здравствуй, Резван, здравствуй, дорогой!
      С этим приятелем они вместе воевали под Самашками. Этот приятель выволок его на себе из-под обстрела, когда их накрыли огнем минометы федералов. Ему он обязан жизнью.
      Ты как здесь?.. Кого видел, о ком слышал.?.. Кто жив, кто убит?..
      Привычные на войне вопросы, которые задают по обе стороны линии фронта. И не менее привычные ответы - этого нет, этого тоже... Эти - живы, но один без рук, а другой без ног...
      Ты откуда?..
      И куда?..
      Отсюда - в рейд?.. В Грозный?.. Завтра ночью?
      Тогда - счастливо тебе, Резван!..
      Встретились, перебросились парой слов и разошлись в разные стороны. Может быть, навсегда. Скорее всего навсегда...
      ...На следующий день в лагере занятий не было, потому что была объявлена приборка - бойцы штопали маскировочные сети, мели тропинки и приводили в порядок внешний вид. Окончившие общевойсковые военные училища, успевшие не по одному году послужить в частях СА чеченские командиры впитали в себя многие армейские привычки. Полезные. И не очень. Когда армию строят бывшие офицеры, то, что бы они ни строили, у них получается примерно та же армия, в какой они служили.
      - Это что?.. Убрать! А это здесь зачем?..
      Бордюры и стены они известкой, за неимением таковых, не мазали, траву и листочки зеленой краской не красили - трава и так была зеленой. А вот все остальное...
      Судя по приготовлениям, в лагерь ожидались гости.
      Которые прибыли...
      Генеральских погон, фуражек и лампасов на этот раз видно не было. На гостях был обычный, уворованный русскими интендантами с вверенных им складов камуфляж. Потому что в этой войне противники были одеты в одинаковую форму, воевали одним и тем же оружием, по одним и тем же, изученным в общевойсковых училищах, которые вместе заканчивали, правилам. Гражданские войны всегда такие.
      Но все равно это были командиры. Хоть и полевые...
      И самым известным среди них был Абдулла Магомаев. Раньше безвестным, а теперь, после удачного взрыва на вокзале, не только известным, но и популярным.
      Высокая комиссия осмотрела лагерь, посетила занятия и провела с личным составом "политбеседу", призывая к джихаду и живо интересуясь, кто готов пожертвовать своей жизнью ради светлого завтра свободной Ичкерии. Личный состав, среди которого было немало женщин и подростков, горячо заверил, что готов в любую минуту: если потребуется, то хоть прямо сейчас!
      Аслан Салаев с интересом и удивлением наблюдал за реакциями своих "курсантов", которых он учил ставить мины, подрывать мосты и здания и снаряжать и использовать пояса шахидов. Судя по всему, они не врали, они действительно были готовы взорвать себя ради свободы Ичкерии. По крайней мере, женщины и подростки.
      Встреча закончилась небольшим парадом, чеченскими национальными танцами и общей молитвой...
      * * *
      По коридору шел человек. Офицер. В руках у него была сумка. С болтающейся на боку пломбой. В сумке - запечатанный конверт с грифом "Секретно". В конверте - распечатка только что полученной шифровки. От кого была эта шифровка и что в ней было, офицер не знал - его дело было маленькое - разнести шифровки адресатам, под роспись, отметив время передачи в специальном журнале. Что он и делал.
      Перед одной, ничем не отличающейся от других дверью он остановился. Постучал. Спросил:
      - Разрешите войти?
      И вошел...
      Шифровка была от "Тромбона", и пришла она обычным порядком, что свидетельствовало о том, что сутки назад он был жив и что у него все в порядке.
      "Тромбон" сообщал об инспекции лагеря рядом полевых командиров, среди которых наиболее значимой фигурой был известный чеченский террорист Абдулла Магомаев. Высказывал мнение, что это подтверждает серьезность намерений чеченцев и что Абдулла, вполне вероятно, готовит кадры под себя. Передавал имена, подробные словесные портреты и особые приметы обучающихся минно-взрывному делу "курсантов". Просил проработать резервные каналы связи. И передать весточку семье...
      И еще сообщал, что в ближайшие дни ожидается прибытие в Грозный группы боевиков, предположительно для организации террористического акта, что в группу входит шестнадцать человек и подходить они будут со стороны...
      Информация была передана по инстанции и принята к сведению.
      Отряд чеченских боевиков встретили на подходах к Грозному, загнали в заранее приготовленную засаду, окружили и предложили сдаться, а когда те отказались, расстреляли из пулеметов и выведенных на прямую наводку орудий "бээмпэшек". Большинство "чехов" погибли на месте. В том числе Резван...
      Тот, который полгода назад спас жизнь Аслану Салаеву, вынеся его на себе из-под минометного обстрела...
      Глава 32
      Фатима Мерзоева была оживлена и почти счастлива. Она все еще находилась под впечатлением вчерашней встречи...
      Когда в лагерь прибыли гости, она во все глаза смотрела на идущего впереди Абдуллу Магомаева. Смотрела не как женщина чеченки не имеют привычку глазеть на мужчин так, как это делают русские женщины, и уж тем более не могут кокетничать с ними, набиваясь на знакомство, потому что любовные интрижки для них после замужества исключены. Впрочем, до женитьбы - тоже! Судьбу чеченской женщины решает мужчина - вначале отец, потом муж. А если нет мужа, отца или старшего брата, которые могут ее защитить, то мужчина, которому она принадлежит.
      Фатима не могла смотреть на Абдуллу как на мужчину, потому что не смела даже мечтать, что он обратит на нее внимание. Она смотрела на Абдуллу Магомаева как на героя, о котором знала и говорила вся Чечня. Она знала, что Абдулла был командиром и убил много русских. А теперь собрал их здесь, в этом лагере, за что она ему была благодарна.
      Потому что благодаря этому вырвалась оттуда, где ей было очень плохо. Здесь ей было гораздо лучше, здесь она была равной среди равных, ее не унижали, не заставляли выполнять самую черную работу, не понукали, не били и не насиловали, как это было в доме приютившего ее, после гибели мужа, дальнего родственника. Здесь с ней обращались так, как, может быть, никогда до того не обращались!
      И она смогла это оценить...
      Когда с затравленным, битым-перебитым жизнью человеком начинают разговаривать по-человечески, он, как та бездомная, пригретая добрыми людьми собака, из благодарности готов жизнь положить за новых своих хозяев!
      И таких, как Фатима, - лишившихся мужской защиты чеченок, здесь было много. Для них это точно был пионерлагерь, пусть и с сильным военно-патриотическим уклоном. Собранные из далеких горных аулов, куда редко кто из посторонних забредает, где ничего не происходит, все разговоры давно переговорены и все события наперед известны, они жадно делились впечатлениями, впитывая рассказы про не похожую на ту, какой они жили, жизнь. Для них лагерь стал окном в большой мир, которого они не видели и который не знали!
      Что будет потом, они не задумывались, лишь бы было хорошо сейчас.
      Когда Абдулла Магомаев, остановившись, выбрал ее и многих других и заговорил с ней, она не могла поверить своему счастью. До того мужчины с ней почти не общались, они ей приказывали или ее использовали. Молча.
      - Ты откуда?
      Она сказала.
      - У тебя есть муж?
      У нее был муж - бывший русский солдат, принявший ислам, с которым она почти и не жила, потому что сразу после свадьбы он ушел воевать, а чуть позже погиб. И еще у нее был ребенок, сын, которого она носила под сердцем и выкинула, когда русские вертолеты обстреляли аул и ее засыпало обломками дома. Ее спасли, но она осталась хромой и бесплодной.
      У нее был муж и был ребенок, а теперь не осталось никого. Совсем! Ее отец и братья погибли еще раньше, на той, первой войне.
      Обо всем этом она рассказала Абдулле и чуть не расплакалась.
      - Когда мы победим, у тебя будет все, - пообещал Абдулла ей и всем. - Мы обязательно победим!
      И она ему поверила. И все поверили.
      Потому что он был мужчиной.
      Был их командиром.
      И был героем...
      Они победят, и у нее будет похожий на ее командира муж, будет свой дом и будет сын или даже несколько сыновей, потому что, когда есть деньги, говорят, можно вылечить любую болезнь.
      У нее будет все очень хорошо.
      А иначе не стоит жить...
      Глава 33
      По Белому морю плыл... пароход.
      Так и хочется сказать - белый. Но, к сожалению, не белый. И даже не пароход, а катер.
      У штурвала катера стоял бравого вида капитан, в фирменной фуражке с изломанным козырьком и не менее изломанной судьбой. Раньше он служил первым помощником на большом гидрографическом судне, но потом спился и был списан с корабля на берег. А чуть позже был списан в утиль его корабль, потому что гидрография никому не стала нужна. Если флот стоит на мертвом приколе у причальной стенки, то к чему тратить деньги на изучение водного режима морей и океанов, зачем кормить гидрографов?