Пока облеченные властью чиновники в Москве ломали головы над решением проблемы, она разрешилась сама собой. Снизу.
      Озверевшие от ожидания оказии дембеля взяли баржу на абордаж, побросав свои пожитки в трюм. Удержать их здесь было невозможно даже под угрозой расстрела, и трое командовавших ими офицеров бросились вслед за личным составом на последний отчаливающий от берега пароход. Тем более что им тоже уже несколько месяцев ничего не платили. За офицерами побежали последние бездомные биологи. Жить на острове без подвоза продуктов питания, топлива и множества других необходимых в быту предметов первой и прочих необходимостей было невозможно. Здесь даже Робинзон Крузо скис бы. Все это было похоже на паническое бегство. Это и было бегством...
      Остров был брошен вместе со всем его содержимым. Единственное, что успели сделать ученые, это вытащить и зарыть наиболее опасные контейнеры на скотомогильнике.
      После этого здесь пару раз появлялись представители казахских властей и заплатившие им немаленькие деньги за ознакомительную экскурсию журналисты. Потом - никто. Кроме этой вот лодки...
      Кавказцы пришли на берег не с пустыми руками, пришли навьюченные мешками.
      - Давай, поплыли, - сказали они.
      - Плавает только дерьмо, по морю ходят, - поправил их кормщик.
      Лодку стащили на воду и толкнули ее от берега. Японский мотор завелся с пол-оборота.
      - Вы там хоть нашли, чего хотели? - неосторожно поинтересовался капитан.
      Кавказцы промолчали.
      Обратно пришли без приключений по спокойной воде. Пришли точно в то же место, откуда отправились в плавание, как и обещал капитан. Когда пристали к берегу и вытащили весь груз, кавказцы вытащили ножи и пропороли резиновые борта новой японской лодки, бросив ее на мелководье.
      - Вы что делаете?! - ахнул капитан. - Зачем, лучше бы мне ее оставили, раз она вам не нужна!
      Кавказцы только ухмыльнулись.
      - Зачем мелочиться? - сказали они, отволакивая подальше и бросая в воду новенький японский мотор.
      Капитан перестал возмущаться, почуяв недоброе.
      - Иди, - сказали ему.
      - Куда идти? - настороженно спросил он.
      - Домой иди, шашлык делать. Иди-иди...
      Капитан, косясь на пассажиров, сделал неуверенный шаг в сторону. И еще один.
      - Эй, стой, а бабки? - крикнул один из кавказцев, вдруг вспомнив и вытащив из кармана пятьсот долларов.
      Мгновение капитан сомневался, но потом сделал шаг назад, ухватив пальцами деньги. Деньги ему были очень нужны. Кавказец быстро перехватил его руку, дернул капитана к себе и, легко развернув спиной и прижав к своей груди, другой рукой чиркнул ему поперек горла ножом, которым только что дырявил лодку.
      Чиркнул и брезгливо, с силой отпихнул капитана от себя, чтобы не испачкаться.
      Капитан, страшно кругля глаза и хватаясь руками за шею, забулькал горлом. Сквозь его пальцы и из открытого рта потекла кровь. Он еще успел сделать несколько шагов и рухнул лицом вниз в песок.
      Кавказцы забросили на плечи мешки и, о чем-то оживленно и весело разговаривая, пошли прочь.
      Через неделю двое из них умерли от воспаления легких или, может быть, не от воспаления, а еще от чего - диагноз могли поставить только врачи, а к ним больные не обращались, потому что ближайшие врачи были только в русском военном госпитале, куда им путь был заказан.
      Они умерли, и их похоронили на родовом кладбище.
      Их смерть никого не удивила, за последние годы в Чечне к смерти привыкли, как к неизбежному и, в общем-то, обыденному событию. Странным было только то, что они погибли не от пули, осколка или штык-ножа, а от какой-то болезни. Но, видно, уж так было богу угодно. Вернее, в их случае - Аллаху...
      Глава 12
      - Заработать хочешь?
      А кто не хочет? Все хотят! Делать-то чего?
      А ничего особенного делать не надо было - всего-то перегнать машину из Чечни в Россию и оставить ее в определенное время в условленном месте, откуда ее чуть позже заберет покупатель. Вот и все! И даже убивать никого не надо! За такое дело да за такие бабки с удовольствием возьмется каждый второй чеченец. Если не первый! Но каждому его не предложили - предложили Вахе Мадаеву.
      Он, конечно, с радостью согласился, потому что сидел без работы. Ну нет в Чечне работы, так как вся работа, которой обеспечивает население федеральная власть и за которую исправно перечисляет зарплаты и премиальные, существует только на бумаге. И те многочисленные школы, детские сады и больницы, которые нанятые бригады каменщиков, плотников и штукатуров в рекордные сроки восстанавливают из руин, тоже существуют на бумаге - в отчетах местных чиновников. Равно как не закупленные стройматериалы и горючка, которую сожгла воображаемая строительная техника.
      А если вдруг из центра прибудет комиссия, то им покажут груду кирпичей, объяснив, что это и есть вновь отстроенная школа, которую накануне взорвали боевики, сразу после того, как туда завезли новую мебель, компьютеры и оргтехнику. И, получается, надо эту школу отстраивать вновь...
      Откуда при таком положении дел рабочим местам взяться? Вот и приходится населению крутиться, кто как может, - женщинам на базаре торговать, мужчинам фугасы на дорогах закладывать за сто баксов штука...
      Вахе, считай, еще повезло!
      Он получил ключи от новенькой "девятки" и деньги на дорогу. Много больше, чем если тратиться на один только бензин. Потому что машина с кавказскими номерами и водителем-чеченцем на одном только бензине далеко не уедет.
      На первом же блокпосту "девятку", естественно, тормознули.
      - Выходи!
      Он вышел.
      - Командир, зачем так, давай договоримся...
      Чечня жила по законам рынка - здесь все со всеми договаривались. И сейчас тоже договорились. За две сотни.
      - Проезжай.
      Блокпосты считались у федералов самым хлебным местом, здесь за деньгами даже бегать не надо было - они сами к тебе приезжали, своим ходом, и сами в руки лезли. Вот уж воистину - кому война, а кому мать родна... Так было и будет - кому-то на войне бесплатно умирать, а кому-то деньги лопатой грести. Война еще тот базар, где на любой товар покупатель найдется - этому патроны нужны, тому тушенка, эти партию гранатометов купят, другие - тонну соляры и списанную, но на ходу машину. Кто на чем сидит, тот с того и имеет. Кто блокпост охраняет - с шлагбаума кормится, кто на матобеспечении сидит - с матценностей пенку снимает. Если не повезло, если совсем ничего за душой не имеешь, то можно торговать жизнями. Чужими. Можно арестовывать "чехов", а потом возвращать их родственникам за деньги.
      - Стой! Куда едешь?
      - В Ставрополь.
      Сотка...
      - Чего везешь?
      - Ничего не везу.
      - Тогда багажник открой.
      А если не открывать?
      Тогда еще две-три сотки сверху - и езжай на все четыре стороны.
      Конечно, можно упереться и ничего не давать, но как бы себе дороже не вышло, потому что тогда у тебя непременно найдут патроны, автомат или снаряженную гранату. Или просто полоснут вдогонку очередью поперек заднего стекла, и ничего им за это не будет. Так что лучше платить.
      Сколько?
      По-разному. Это зависит от общего состояния дел в Чечне, от того, откуда прибыло несущее службу подразделение, частоты командировок, времени их возвращения домой. Те, кто живет дальше и ездит в командировки в Чечню реже, - берут больше. Те, что живут рядом и не вылазят из Чечни годами, могут позволить себе снизить тарифы, понимая, что то, что им положено, от них не уйдет. Кто только что заступил на пост и еще не разобрался в существующих расценках, стесняется брать много. Кто собирается возвращаться домой - дерет три шкуры, детям на гостинцы, жене на пальто.
      И, как ни странно, такое положение дел устраивает всех: личный состав, понятно почему - потому, что они берут, делясь с офицерами; государство - потому, что левый приработок гарантирует приток на войну добровольцев, которым даже боевые можно не платить, достаточно лишь автомат с патронами выдать; чеченцев потому, что они имеют возможность протащить через блокпост в любое время дня и ночи кого угодно и что угодно - хоть целый танк. За многие годы рынок войны сложился, тарифы устоялись. И не только в Чечне, но за ее пределами тоже.
      - Стоять!..
      Это уже не военные, это уже гаишники, которым тоже жить надо и для которых машина с чеченскими номерами все равно что валяющийся на дороге бесхозный кошелек.
      - Куда едем?..
      - Чего везем?..
      - Почему нарушаем?..
      Итого: три сотки, как с куста.
      И хоть бы кто в багажник сунулся! А мы еще гадаем: как в Россию оружие попадает? Так и попадает! Хотите, чтобы не попадало, - выпишите из Германии десяток тамошних полицейских и поставьте их на трассе. И все, и никаких отдельных батальонов ДПС и ОМОНов не понадобится - "КамАЗы" понадобятся, изъятую контрабанду вывозить, и еще бланки штрафных квитанций на сумму, сопоставимую с бюджетом среднего российского региона!
      Но не выписывают. Не ставят...
      - Стой!.. Куда едешь?..
      Спустя двое суток Ваха въехал в Москву. На переднем сиденье у него лежал раскрытый атлас с помеченным фломастером маршрутом. Документы на машину он должен был оставить в бардачке, а ключи у покупателя были свои.
      Направо.
      Налево.
      Опять налево...
      Большой город Москва. Но все равно тесный, хоть и большой, не протолкнуться.
      Поворот.
      Еще...
      И вдруг, ни с того ни с сего - удар! Что немудрено в такой толчее!
      Удар... и тут же, без паузы, мат-перемат!
      - У тебя что, мать твою, глаз нет?!
      Из большого черного джипа полезли крепкие ребята в одинакового покроя пиджаках, дернули на себя дверцы "девятки", да так, что чуть с мясом не вырвали.
      - Ну ты попал!.. Ты че, чурка, только-только с ишака слез?
      Ваха вспыхнул и, уже не думая о последствиях, разблокировав дверь, рванулся навстречу обидчикам. В руках у него сверкнул нож. Но пырнуть он никого не успел - его сбили с ног, опрокинули, насели сверху втроем и стали мутузить куда ни попадя, втолковывая параграфы правил дорожного движения. Потом подняли и бросили в джип.
      В "девятку" сел один из потерпевших.
      - Поехали!
      Водитель джипа рванул с места.
      Куда ехали, Ваха не видел, но даже если бы видел, все равно бы не понял. Но ехали недолго.
      Машина остановилась.
      Кто-то ухватил Ваху за воротник и, рванув верх, выволок из джипа. Сопротивляться он не мог - руки ему за спиной сцепили "браслетами". Он мог только таращить глаза и злобно скалиться.
      - Выходи!
      Джип и пристроившаяся сзади нее "девятка" стояли посреди какого-то двора. Вокруг были стены. Позади наглухо закрытые ворота. Хрен убежишь! Ваха вспомнил про груз в "девятке" и попытался решить дело миром.
      - Я вам деньги дам, у меня есть!
      Парни только ухмыльнулись. Зачем им были его деньги, если у них была его "девятка" и был он сам? Кто-то уже копался в багажнике, выковыривая из запаски и бросая на асфальт какие-то белые свертки.
      - Что это? - спросили его.
      - Не знаю, - замотал головой Ваха.
      Один из парней, поддев полиэтилен перочинным ножом, вспорол мешок, понюхал и попробовал похожее на сахар содержимое на язык. Но сладко не стало. Стало горько.
      - А вот еще...
      На асфальт упали новые мешки. И легли электронные наручные часы, соединенные проводком с какой-то коробочкой.
      Часы шли. Тикали часы...
      - Похоже, влип ты... По самые гланды!..
      Ваха посмотрел на разбитый поворотник джипа, на стены, на закрытые ворота и вдруг понял, что дело вовсе даже не в поворотнике...
      Глава 13
      В региональном общественном фонде аналитических исследований кипела работа.
      Название не вполне отображало сути данной организации. Вернее, вовсе не отображало. Потому что эта организация была далеко не регионального масштаба, была не общественной, так как создателем ее выступила не инициативная группа и не организация, а один человек, и менее всего была фондом, по причине того, что деньги туда поступали исключительно из одного источника. Из бюджета. Хотя и длинным и извилистым, через цепочку коммерческих банков и финансовых посредников, путем.
      Фонд был ширмой, за которой шла незаметная для общественности и СМИ работа по обсчету вариантов вывода России из затяжного кавказского кризиса. Конечно, ею занимались и госструктуры, но те занимались "мягкими" сценариями, а фонд всеми остальными. "Политически безответственному" фонду позволялось прорабатывать планы, которые были непозволительны госучреждениям. Пока госчиновники искали щадящие пути урегулирования вопроса, фонд обсчитывал кардинальные.
      Те, которые, возможно, никогда не будут осуществлены, но которые тем не менее должны быть подготовлены, детально проработаны и доведены до сведения заказчика. Потому что в большой политике прорабатываются все возможные варианты действий, а не только те, которые желательны обществу. О тех и так все знают! А вот над чем работают различные "частные фонды", "центры" и прочие "инициативные группы" - попробуй узнай. Только попробуй!..
      Региональный общественный фонд аналитических исследований уже несколько недель подряд обсчитывал сценарий принудительной депортации чеченцев с исконных территорий - куда подальше. А почему бы и нет - не в первый раз. Номинально являясь частной организацией, фонд мог себе позволить обсчитывать что угодно, хоть даже переселение марсиан на компактное поселение в Вологодскую область.
      Два десятка человек, по восемь часов в день, не разгибаясь, сидели перед жидкокристаллическими мониторами, вводя в компьютеры статистические данные, вычерчивая маршруты и графики. Каждый отвечал за свое направление.
      Кто-то за финансы.
      Кто-то за военную часть операции.
      Кто-то за транспортировку...
      Потому что депортация - это в первую очередь перевоз энного числа человеческих душ и их багажа из точки А - за две с половиной тысячи километров, в точки Б, В, Г, Д и так вплоть до Я. И сколько, интересно знать, для этого понадобится поездов и машин?
      Чтобы ответить на этот вопрос, следует ввести первую составляющую - ожидаемый грузопоток. Который зависит от числа ожидаемых переселенцев.
      Сколько в Чечне на сегодняшний день проживает человек? Согласно последним данным Госкомстата, семьсот семьдесят семьсот восемьдесят тысяч.
      - Какая у тебя ожидается убыль? - повернулся специалист, отвечавший за грузопоток, к своему коллеге.
      - Что-то около процента безвозвратных потерь и еще два-три разбегутся, - ответил тот, потому что обсчитывал силовую фазу операции.
      Безвозвратных - это тех, которые окажут вооруженное сопротивление, будут убиты и никуда не поедут.
      - Спасибо...
      Итого - минусуем тридцать тысяч.
      В остатке семьсот пятьдесят тысяч. Все равно много... Теперь прикинем, сколько понадобится единиц автотранспорта для организации бесперебойного пассажиропотока, учитывая, что операция должна продлиться не больше нескольких дней? Потому что если больше, то на ситуацию начнет влиять международное сообщество...
      В средненький автобус, если плотненько, можно вбить человек сорок. Но у каждого из них будут при себе узлы и чемоданы, значит, войдет только двадцать. Но они повезут с собой детей, которых можно посадить на колени, - и значит, пассажировместимость можно увеличить до тридцати человек на каждую транспортную единицу.
      То есть для подвоза депортируемого населения к железнодорожным станциям потребуется двадцать пять тысяч автобусов. Это если везти всех единовременно, а если челночными рейсами, то раз в десять меньше.
      Но нужно взять поправку на протяженность маршрутов и скорость движения, зависящую от состояния дорог и климата, на принудительную погрузку, боевые действия и форс-мажорные обстоятельства, отчего количество "ходок" на каждый автобус придется уменьшить на треть.
      Затем учесть коэффициент транспортных потерь - машины старые, дороги плохие, с серпантинами, камнями, минами и стреляющими из-за угла боевиками. Минимум пятая часть транспорта будет утрачена.
      Не всегда автобусы пойдут с полной загрузкой. Из дальних населенок, где живут две-три семьи, они могут вернуться полупустыми. Что тоже повлияет на конечную цифру.
      Итого потребуется минимум три с половиной - четыре тысячи автобусов.
      Которые "сожрут"... Сколько же они будут сжигать тонн горючки в сутки? Это к тому, чтобы решить, сколько понадобится бензозаправщиков, которые будут подтаскивать бензин и соляру из России. С учетом перегруза и горного профиля дорог?
      И сколько нужно будет масла?
      Запасной резины?
      Запчастей? И грузовиков, которые повезут эти запчасти и резину?
      И передвижных ремонтных мастерских для обслуживания автобусов, бензозаправщиков и грузовиков? И тягачей, для того чтобы доставить их в мастерские?
      Машин, бэтээров, танков и "вертушек" для сопровождения колонн, охраны пассажиров и дорог? Горючки для бэтээров, танков и "вертушек"... Впрочем, они пойдут по другой статье, они - забота армии.
      А вот организовать и развести транспортные потоки - нет. Это стратегическая задача, которая рождает целый куст новых вопросов.
      Какой среднестатистический пробег будет приходиться на одну транспортную единицу?
      И какова пропускная способность чеченских дорог?
      Грузоподъемность мостов?
      Глубина бродов и переправ?
      Крутизна подъемов и спусков?
      Смогут ли разъехаться на узкой горной дороге гражданский "Икарус" и бээмпэшка? И где могут встретиться такие узкие места?
      И сколько и какой строительной техники нужно для расширения дорог или хотя бы оборудования площадок, для расхождения встречных транспортных потоков?
      Сколько автобусов смогут единовременно вместить грузовые площадки железнодорожных пакгаузов и привокзальные площади? Как разойтись идущему под разгрузку и порожнему транспорту? Кто будет направлять и регулировать на дорогах возросшее движение? ГАИ, ВАИ? Сколько им понадобится машин и горючки? Как вообще все это будет происходить?..
      А как у всех...
      ...Суматоха... Отчаянный лай рвущихся с цепей псов, рык разворачивающихся в тесноте улиц тяжелых армейских грузовиков и бэтээров, хруст сминаемых колесами и гусеницами заборов, густой, сизый, ползущий по дворам дым дизельных выхлопов. Крики команд и крики женщин.
      - Первый взвод, слуша-ай мою команду!.. На-лево, бего-ом марш!..
      Дробный топот сотен топчущих чужую землю ног. И тут же удары подкованных башмаков в калитки и ворота.
      Выстрел!
      Еще один!.. Отчаянный визг подстреленной собаки.
      - Выходите! Живее, ну, живее!..
      Растерянные женщины и дети перед горами сваленных на земле пожитков. Устало-монотонные голоса командиров, в тысячный раз разъясняющих права и обязанности переселенцев.
      - Вы можете взять с собой документы, деньги, личные вещи и по три места багажа на каждого члена семьи...
      А куда девать все остальное, что годами наживалось?!
      Надрываясь, женщины тащат из домов перины и подушки, пытаясь вынести все. Испуганные, ничего не понимающие дети жмут к груди любимые игрушки.
      - Оставьте, это нельзя! И это...
      Солдаты расшвыривают горы барахла, собирая неумещающийся в автобусы негабаритный груз в огромные, которые потом сами же растащат, кучи. Женщины из последних сил цепляются за свои подушки и кастрюли.
      - Три места! Вам же было сказано - не больше трех мест! орут, рвут у них из рук скарб солдаты.
      Внезапно где-то на окраине вспыхивает короткая, но жесткая перестрелка. Дробно стучат автоматные и пулеметные очереди, ухает одинокая граната. Все - тишина! Несколько человек пытались прорваться через внешнее оцепление в лес, но их расстреляли окопавшиеся по периметру деревни автоматчики. Кроме оцепления, по округе шныряют вооруженные до зубов дозоры, а небо барражируют "вертушки".
      На дороге, куда сгоняют жителей, замерли автобусы разноцветные, пропылившиеся "Икарусы" и "пазики" с бумажками с написанными от руки номерами на лобовых стеклах. Целая пропадающая за поворотом колонна. Солдаты режут на ломти, сортируют и направляют толпу.
      - Вы - стоять!.. Вы - пошли вперед...
      Толпа сочится по узкому коридору выстроившихся в две шеренги солдат, ощетинившихся упертыми в людей автоматами. Все взвинчены и готовы стрелять.
      Воющих, плачущих, всхлипывающих, тянущих за собой испуганных детей женщин впихивают в автобусы. Вслед им швыряют узлы и баулы. Заплаканные лица липнут к стеклам, чтобы еще раз, может быть последний, взглянуть на свой дом.
      Пошла зачистка... Деревню обыскивают, рассыпавшись отделениями по улицам, методично обыскивая дом за домом, вышибая двери, заглядывая в каждый угол, протыкая сено длинными железными штырями.
      Кого-то обязательно находят и, избивая прикладами, гонят к автобусам. Кого-то, кто уже не может идти сам, волокут за руки.
      Всё?.. Все погружены?
      Монотонно урчат на холостом ходу двигатели, суетливо бегают туда-сюда солдаты, из автобусов слышен приглушенный вой и плач.
      - Поехали, поехали!..
      Колонна, извиваясь пестрой змеей, бесконечно тянется по дороге. Интервал между машинами двадцать метров. Впереди, хищно поводя стволами, идут "бээмпэшки" с солдатами на броне. Сзади, все дальше и дальше, остается пустая, разоренная, с распахнутыми воротами, с дверями настежь деревня. И все глуше и глуше слышно, как страшно и безнадежно воют оставленные во дворах и так и не отстегнутые от цепей собаки.
      Сотни колонн, стекая с гор, медленно ползут по дорогам, сближаясь, догоняя одна другую, сливаясь друг с другом в одну бесконечную скорбную ленту, которую втягивает в себя и поглощает железная дорога...
      Ах да, чуть не забыли - вагоны!.. Ведь нужны еще вагоны! Сколько их потребуется для перевозки семисот пятидесяти тысяч потенциальных пассажиров? Безбилетных пассажиров, которые поедут за счет государства, потому что поедут не по своей воле, туда, куда им не надо и не хочется. Причем в теплушки их, как во времена Сталина, не загонишь - не то время, международное сообщество не поймет. Значит, нужны плацкартные вагоны.
      Сколько в вагоне спальных мест? Пятьдесят четыре? Но если на нижние полки посадить по два человека, превратив плацкартный вагон в общий, то в него войдет сто восемь человек.
      И, значит, понадобится семь тысяч пятьсот вагонов, или пятьсот пятнадцативагонных составов.
      Понимая, что пассажиры могут в пути разбежаться, посадим в каждый вагон по четыре охранника, которых, в общей сложности, потребуется тридцать тысяч. Тридцать тысяч бойцов, вооруженных автоматами. И минимум тысяча командиров, которые будут следить, чтобы вверенные им бойцы не вступали в контакт с пассажирами и морально, не разлагались. Значит, к каждому составу нужно будет прицепить еще по одному вагону для охраны. Но здесь можно обойтись и теплушками - по поводу солдат международная общественность возникать не станет.
      Итого нужно семь тысяч пятьсот плацкартных вагонов и пятьсот теплушек. И еще не менее тысячи грузовых вагонов для перевозки негабаритного багажа...
      Сколько составов в час смогут пропускать идущие из Чечни железнодорожные ветки?.. Значит, придется здесь и здесь "подшивать" вторые, для увеличения пропускной способности, колеи. И экстренно подтягивать отсюда и отсюда новые железнодорожные ветки... Что потребует насыпки полотна, подвоза шпал, рельсов, "костылей", мостовых пролетов, путеукладочных поездов...
      Сколько конкретно потребует?..
      И сколько составов смогут пропускать узловые, по пути следования поездов, станции?
      Сколько необходимо магистральных и маневровых тепловозов и электровозов? Дополнительных поездных бригад, сортировщиков, сцепщиков, осмотрщиков?
      Каким образом вписать пятьсот свалившихся на железнодорожное ведомство составов в существующее расписание грузовых и пассажирских перевозок? В какие тупики загонять мешающие движению составы? И хватит ли их?..
      Да и найдутся ли у железнодорожников семь с половиной тысяч плацкартных вагонов?
      Здесь гадать нельзя, здесь следует оперировать реальными цифрами. Для чего послать в Министерство железнодорожного транспорта "частный" запрос и получить официальный, под грифами "ДСП" и "Секретно" ответ, где сказано, что в настоящий момент железные дороги располагают ста тридцатью пятью не задействованными в пассажирских перевозках резервными вагонами, еще двумя сотнями, которые находятся в текущем и капитальном ремонте, и еще парой сотен, которые выходили свой срок и списаны, но при необходимости и соответствующих капиталовложениях могут быть отремонтированы. Плюс к тому сотню-другую вагонов можно "наскрести" по отделениям дорог, изъяв их из пожарных, ремонтных, снегоочистительных, путеизмерительных и прочих составов. И еще около полутысячи высвободить, укоротив и отменив часть пассажирских поездов.
      К чему можно прибавить триста вагонов, которые находятся в армейском резерве и техническое состояние которых неизвестно...
      Но в любом случае ни о каких тысячах вагонов речь идти не может! Неоткуда им взяться! Только если волевым решением отменять в стране железнодорожное пассажирское сообщение, отмобилизовывая на нужды депортации весь подвижной состав!
      А ведь транспорт - это еще не все! Просто привезти из пункта А в пункты Б целый народ мало, его еще нужно как-то разместить! А это двадцать тысяч сборных домов, или четыре тысячи щитовых казарм, или пятьдесят тысяч палаток, где гражданскому населению придется жить по армейским нормам, отдыхая на двухъярусных койках, которых потребуется без малого четыреста тысяч!
      И нужно эти коттеджные городки, казармы и палаточные лагеря обнести заборами из колючей проволоки, развесить прожектора, которые запитать от передвижных электростанций, и поставить вышки, куда посадить солдат. А для солдат изыскать еще три тысячи палаток и двадцать тысяч коек!..
      И сколько на все на это понадобится финансовых средств: на строительство новых железнодорожных веток, укрепление мостов, ремонт вагонов, горючку для автобусов, грузовиков и танков, выплату денежного довольствия войскам, на палатки, казармы и патроны, на питание и медикаменты, оборудование отхожих мест, подвоз воды, захоронение погибших и умерших, пропагандистскую, которая будет прикрывать депортацию, кампанию?..
      И откуда такие деньги взять?!
      Нет в стране таких денег!..
      Да, крепкий мужик был Иосиф Виссарионыч, если не брать во внимание его скверный характер. Могуча была страна, которая, несмотря на военное время, смогла изыскать людей, машины, составы, паровозы, горючку... - если, конечно, оставлять за скобками вопросы морали и нравственности, если говорить только о технической стороне вопроса...
      Не та стала страна...
      Не те руководители...
      Не то время...
      И в качестве итога проведенной работы, на самом последнем листе пятисотстраничного сценария - краткие выводы.
      "...В настоящий момент депортация населения Чечни представляется сомнительной по причине недостаточности требуемых для осуществления комплекса связанных с этим мероприятий, финансовых и технических ресурсов..."
      А про сожженные деревни, покалеченных солдат, человеческие страдания, слезы и смерти там ничего нет... Потому что политика должна руководствоваться не слезами и страданиями, а политической целесообразностью. Которая требует возможно более быстрого и максимально дешевого варианта разрешения кавказской проблемы. Потому что отсутствие решения чревато новыми смертями, страданиями, слезами и невосполнимыми материальными и нравственными потерями с обеих сторон.
      Такой вот, изо всех сил затянутый с обеих сторон веревки, узел... Кавказский узел...
      Глава 14
      После гибели мужа жизнь Фатимы Мерзоевой изменилась в корне. Магомеда убили в Москве и даже тела его не выдали. Родственников у него не было, потому что он был русским солдатом, взятым в плен и принявшим ислам, и, значит, на их помощь рассчитывать не приходилось. А своих родственников у Фатимы почти не осталось. Отец с матерью умерли, а братья пропали на войне.
      Ее потому и сосватали за бывшего русского, что никто другой на нее не позарился бы. Теперь она осталась совсем одна. Ребенка, которого Фатима носила в себе, она тоже не сберегла, ребенка она скинула после того, как русские обстреляли их деревню и ее завалило обломками дома. Больше она родить не могла и к тому же осталась хромой, так как рухнувшая балка перебила ей ногу. Кому такая нужна?
      Первое время ее кормили соседи, которым она помогала по хозяйству, а потом приютил дальний родственник, живший в соседней деревне. Но жизнь у него была не сахар. Чеченская женщина, которую некому защитить, бесправна и всеми презираема. Она работает на самой черной, от которой не может отказаться, работе, ютится где придется, ест что попало, ее можно обидеть, ударить или даже взять силой. За нее никто не вступится, ей никто не поможет.
      - Прибери в доме, - требовал родственник. И она молчаливо и покорно шла прибираться в доме, стараясь не попадаться на глаза его женам.
      - Постирай!
      И тут же в ее сторону летела грязная, в комьях глины одежда, которую она, обдирая пальцы, полоскала в ледяной воде горного ручья.
      - Иди сюда!
      Она шла. Родственник валил ее на кровать, задирал подол и, "употребив", вышвыривал вон! После чего жены смотрели на нее волчицами и всячески пакостили.
      Но уйти ей было некуда, а протестовать - невозможно. Не может чеченская женщина перечить чеченскому мужчине! Может только другой мужчина - ее муж, ее отец, ее братья. Которых нет!
      Однажды в дом пришли гости. Все они были в полевой форме с оружием, все пахли землей, порохом и потом. Они долго ели, пили и разговаривали. Конечно, пить истинным правоверным мусульманам нельзя, но как не пить, если они еще десять лет назад были атеистами и были пьющими? Как не выпить после того, как живыми, считай, с того света выбрались, потеряв треть отряда? Вот и пили. Ничего - Аллах милосерден, он простит!