Возле ворот во двор элитного дома колонна машин притормозила.

— Этот, что ли? — спросил бригадир.

— Этот.

— Да он же новый!

— Ну и что? Вам деньги платят...

Из дома выскочил охранник:

— Вы кто? Вы зачем?

— Срочный ремонт кровли. По заявке жильцов верхний этажей.

— Давай сюда! — заорал бригадир кровельщиков. — Майна.

Печка встала на цветочный газон.

— Разжигай!

Печка задымила ядовито-черным. Вар забулькал.

— Поднимай!

Горячая фляга поползла вверх, ударяясь грязным боком о белые стены.

— Что там происходит? — интересовались жильцы, нюхая воздух, слыша снизу крики «вира» и упоминания про ее и «майны» маму.

— Крышу ремонтируют.

— А-а, — успокаивались жильцы, удовлетворенные тем, что их дом обслуживают вне всякой очереди.

— Мама моя! Здесь же европокрытие! — ахнул бригадир, ступив на крышу.

— Ну и что?

— Как же я могу нашей толью по их...

— Приступайте!

Рабочие робко раскатали рулон толя. Ступили на матово поблескивающее покрытие грязными кирзовыми сапогами. Плеснули раскаленным варом. Покрытие зашипело и расплавилось.

— Работаем всю ночь, — предупредил Ревизор.

— Не... Мы так не договаривались. Нам еще ту крышу...

— Плачу вдесятеро!

— Работаем всю ночь! — рявкнул бригадир. — Кто против — из бригады к чертовой матери!..

Рабочие наконец преодолели свою робость перед европейской чистотой и взялись за дело. За ними ходил бригадир. За бригадиром — Ревизор. Бригадир внимательно следил за качеством исполнения работ. Ревизор за окнами соседнего дома.

Агент Резидента не пропал. Агент Резидента был на месте. В своей квартире. Но был под колпаком. Его пасли. Так же как пасли квартиру Резидента и резервный тайник.

Агента сопровождали при каждом его выходе во двор. Даже если он шел в ближайшую булочную. Сзади, шагах в пятидесяти-ста, пристраивался юркий молодой человек и шел, по возможности прикрываясь деревьями, кустами, углами и тому подобными «складками на местности». Работал он профессионально, так, что от случайного прохожего не отличишь в упор. Во двор он не возвращался. На обратном пути помощника Резидента сопровождал кто-нибудь из его таких же неприметно-юрких коллег.

Если исходить из задач слежки — выяснение связей объекта, то где-нибудь в недалекой от него квартире должна сидеть группа захвата. На случай, если эти связи проявят себя и, заподозрив неладное, попытаются скрыться.

Если такая есть, то дело обстоит серьезно!

Так есть? Или нет? Кто может сказать?

Только разве старушки. Которые, как известно, знают все.

— Мне бы квартиру снять. В вашем районе. Не знаете, может, кто-нибудь сдает?

Старушки соседнего двора с большим удовольствием поведали о том, что свободных квартир, увы, нет. И заодно, что одна из их товарок очень удачно сдала квартиру в соседнем доме во втором подъезде. Вначале она, не хотела, но потом ей предложили столько, что хватило на съем точно такой же квартиры неподалеку и приварок к пенсии, которого, если копить год, хватит на приличные похороны. В общем, повезло старушке. Не повезло помощнику. Еще и потому не повезло, что предстояла встреча с Ревизором.

Теперь-непременно!

Хотя не вполне понятно как. Дом обложен со всех сторон. Попытки проникновения через подъезд безнадежны. Зайти — дадут. Выйти — сомнительно. Дверь квартиры наверняка отсматривается с помощью видеокамеры или через глазок из противоположной квартиры. За глазком — полдюжины вооруженных бойцов. Готовые исполнить приказ — взять живым или мертвым.

Остаются окна. Которые тоже просматриваются со всех сторон. В том числе ночью, в отраженном свете прожекторов элитного дома.

Вот если бы прожектора не горели...

Или окна были бы чем-нибудь прикрыты...

Можно, конечно, попытаться прорваться силой. Шесть полусонных охранников не представляют серьезного препятствия. Но в этом случае придется обнаружить себя.

Нет, силовые методы не годятся.

Тогда, может...

Или...

А ну-ка еще раз.

Прожектора...

Прикрытые окна...

Силовое проникновение...

Ну-ка назад!

Прикрытые окна... Что-то в этом есть. Что-то такое, что может разрешить эту неразрешимую проблему.

Наверняка может!

Утром Ревизор отправился в... рекламную компанию.

— Вы можете изготовить рекламные щиты?

— Конечно. Мы специализируемся на наружной рекламе уже...

— Но мне нужны большие щиты.

— Мы можем изготовить щит любого размера.

— Двадцать пять на сорок пять.

— Сколько, сколько?!

— Двадцать пять метров на сорок пять метров.

— Но мы не располагаем площадями под такую рекламу!

— Зачем мне ваши площади? Когда у меня есть свои. Фасад девятиэтажного жилого дома по улице Тополиный бульвар, фасад девятиэтажного дома по улице...

— Это невозможно.

— Почему?

— Использование в рекламных целях жилых домов запрещено. Жильцы не соглашаются, чтобы им закрывали окна.

— Компенсируйте им причиненные неудобства.

— Но это удорожит цену заказа!

— На сколько?

— В несколько раз. Мы можем предложить гораздо более удобные и дешевые площади в самом центре города...

— Мне не надо в центре. Мне надо там, где надо! Сколько бы это ни стоило!

— Можно узнать ваши пожелания к эскизу?

— Непроницаемо-черный фон и желтые буквы в центре. И вот что еще, обязательно сделайте рекламу углом.

— Как это?

— Заверните за угол и закройте торцевую стену.

— Но это еще более...

— Я заплачу.

— Какой должен быть текст?

— "Все будет хорошо".

— Где расположить адреса и телефоны?

— Без адресов!

Изготовители наружной рекламы удивленно переглянулись. Зачем реклама, на которой нет координат заказчиков?!

Можно узнать? Почему вы выбрали именно эти дома? Почему даете рекламу без адреса?

Потому что напротив этих домов живут мои любимые женщины! Которые знают мой адрес! — А-а-а...

— Но вы можете это считать имиджной рекламой одной крупной иностранной фирмы. Которая, в отличие от других, может позволить себе начать рекламную кампанию пустыми щитами...

Утром по подъездам указанных девятиэтажек прошли вежливые молодые люди. Они звонили в двери и интересовались, не будут ли против жильцы, если фасад дома закроет реклама.

— Будем! — отвечали жильцы.

— А если мы компенсируем неудобства?

— Сколько?

— Сто долларов.

— Двадцать, но сейчас! И тогда вешайте хоть черта... К полудню разрешения были получены. Кроме нескольких жильцов-склочников, которых не устроили ни сто, ни двести, ни триста долларов.

— Дайте им тысячу! — разрешил заказчик.

— Но!..

— Если этого будет мало — дайте две. Если не хватит двух — дайте одну и вырежьте в щитах отверстия под их окна.

Остаток дня, всю ночь и весь следующий день нанятые бригады монтажников одевали фасады домов в леса. Потому что заказчик был категорически против растянутой по стене «тряпки». Заказчик требовал исполнить рекламу в металле, дереве и камне.

Щиты собирали кусками.

— Ну как?

— Вон там щель.

— Где щель?

— На третьем этаже. Толщиной с палец! Стену видно!

И вон еще левее! Да вы что!..

— Мы исправим...

Щиты переделывали по два-три раза. Особенно один, на Тополином бульваре. Где заказчик измучил всех рекламациями.

— Еще вижу щель... И еще вижу... Я не для того деньги плачу, чтобы принимать такую халтуру!

Пустая реклама возымела свое действие. Особенно когда открыли для обзора все восемнадцать щитов!

Во-первых, она привлекла к себе всеобщее внимание. Во-вторых, благодаря всеобщему вниманию отвлекла внимание тех, чье внимание, по идее, должна была привлечь. Собразить, что восемнадцать дорогущих щитов развешены по городу лишь для того, чтобы повесить один-единственный, они вряд ли были способны.

Контрслежка стоимостью несколько десятков тысяч долларов превышала возможности их воображения.

Несколько дней реклама висела просто так. Просто как реклама. С главной и единственной целью — примелькаться. Стать частью привычного пейзажа. Обыденностью.

В том числе для возможных наблюдателей.

Через неделю заказчик решил проверить прочность закрепления щитов на стенах. Например, на стене дома на Тополином бульваре.

Дело предстояло грязное, и он облачился в черную, без единого светлого пятна одежду. Надел на ноги темные кроссовки. Прихватил черную вязаную шапочку с прорезями для глаз. Черные гладкие перчатки. И отправился погулять. В три часа ночи.

Он зашел со стороны торцевой стены и легко проскользнул между стеной и щитом. Поставил ногу на трубу каркаса, поднялся, обхватил пальцами вертикальную стойку, подтянулся... Он лез быстро и бесшумно, потому что когда-то давно получил околоцирковую, в части хождений по проволоке, упражнений на трапеции и прочей эквилибристики, подготовку.

Четвертый этаж. Пора заворачивать с торца — на фасад.

Снова вверх.

Седьмой этаж. Шестое окно слева.

Вот оно.

Тихо. Света нет. Окна закрыты. Форточки тоже. Кроме кухни.

Ревизор мягко толкнул форточку. Подтянулся, лег грудью на раму. Вполз глубже. Опустив руку, нащупал, расшатал, открыл нижний шпингалет. За ним верхний. Приоткрыл окно. Протиснулся в щель.

Помощник должен был спать где-то в комнатах. Ревизор бесшумно спрыгнул на пол. Ощупывая руками темноту, двинулся к двери. Обхватил пальцами ручку. Приподнял дверь, опасаясь скрипа петель. Открыл. Сделал шаг вперед...

В висок ткнулась холодная сталь пистолетного дула.

— Стой! Руки вверх! Или буду стрелять! Черт! Неужели!.. — Лицом к стене!

— А где здесь стена? — пытаясь разрядить обстановку, бросил Ревизор.

И тут же получил короткий, сильный удар в лицо.

— Я не шучу!

Действительно не шутит. Но, с другой стороны, и не стреляет. Значит, не все так безнадежно.

Ревизор медленно повернулся к стене.

Сзади хлопнула дверь. Вспыхнул свет.

В проеме внутренней двери стоял мужчина в трусах. И рядом с Ревизором тоже стоял мужчина в трусах, но с пистолетом в руке и прибором ночного видения на голове.

— Ты чего? — удивился мужчина в проеме двери. — Это кто?..

— Стоять! — громко приказал мужчина с прибором и кивнул дулом пистолета в сторону.

— Ты чего, Семен?!

— Стоять! Я сказал! Ни черта непонятно!

— Дай мне трубку! — показал подбородком на телефон Семен. — Ну!

Мужчина в трусах без прибора ночного видения протянул руку к телефону.

— Набери номер. Три — два — семь...

А почему не по рации? Или он здесь бедного родственника изображал? С троюродными племянниками, засевшими в квартире напротив.

Нет, до племянников доводить не следует. Многочисленные племянники здесь не нужны!

Ревизор ударил скосившего глаза на телефонный диск Семена в висок. Сильно ударил. Так, чтобы убить!

Тот крякнул и осел на подогнувшихся ногах. И даже выстрелить не успел. Ревизор быстро огляделся, заметил черно поблескивающую двумя шарами гирю за креслом, достал ее и, приподняв, сильно ударил поверженного врага вначале по затылку, потом по травмированному виску.

Громко хрустнула проломленная чугуном кость.

Теперь охнул и упал второй мужчина.

Ревизор прошел в коридор, проверил запоры. Надежно, сразу не открыть.

Вернулся в комнату. Подтащил, посадил в кресло потерявшего сознание мужчину. Хлопнул ладонью по щеке.

— Ну?!

Мужчина открыл глаза.

— Иван Михайлович? Тот испуганно кивнул.

— Кто это? — кивнул на мертвеца.

— Дядя.

— Откуда?

— Из Мурманска. Неделю назад приехал.

Дядя из Мурманска осуществлял ближнюю слежку. Самую ближнюю слежку! И заодно охрану. Мудро. Хотя и рискованно.

Теперь понятно, почему он был один, был в трусах и был без рации. И почему попытка проникновения в чужое жилище неизвестного не стала для него неожиданностью.

— Собирайтесь!

— Кто вы?

— Ваш спаситель. Если бы не я, то ваш дядя, который вам не дядя, пристрелил бы вас! Собирайтесь!

Иван Михайлович нервно зашарил по спинкам стульев.

— Ваша одежда в шкафу!

Ревизор помог Будницкому одеться и подтолкнул к окну.

— Да, — вспомнил он на подоконнике. — Вернитесь, возьмите гирю.

— Гирю?!

— Ну да! Вы что, хотите ее оставить здесь? Чтобы я за ваше спасение получил срок?

— Но?..

— Возьмите гирю!

Будницкий сделал несколько шагов. Поднял густо окровавленный чугун.

— Ну что вы там? Быстрее!

Спускаться вниз по трубам Будницкий не мог. Да и мало бы кто смог. Тонкие, без настила, скользкие от выпавшей росы трубы в любой момент могли выскользнуть из-под ноги.

— Взбирайтесь на меня.

— Как взбираться?..

— Медленно и нежно. Ну!

Ревизор подставил плечи. Будницкий обхватил его руками за шею. Вполз на полусогнутую спину.

— Ноги сюда. В эти петли. Ну что, сидите?

— Кажется, сижу.

— Тогда держитесь, крепче! Гирю, гирю суньте за пояс! Ну, пошли.

— А вы не упадете?

— Если упаду, то только из-за вас. И вместе с вами. Так что держитесь как следует!

На земле Ревизор подтолкнул совершенно раскисшего Будницкого к машине.

— Это ваша машина?

— Моя! Я ее полчаса назад купил. На ближайшей автостоянке. Да бросьте вы это железо!

— Гирю?!

— Ну да. Гирю!

— Куда?

— К чертовой бабушке!

— Но вы же просили...

— Бросьте! Иначе она весь салон испачкает. Будницкий бросил гирю и упал на заднее сиденье.

— Поехали!

На одном из перекрестков Ревизор притормозил возле киоска.

— Что у вас есть покрепче?

— Коньяк, водка...

— Нет, не водка. Спирт. Есть спирт? Или что-то близкое я градусам?

— Вот настой золотого корня. Но он дорогой,

— Очень?

— Очень.

— Тогда только четыре бутылки. И вон ту трехлитровку. С чем она у вас?

— С огурцами.

— Ну ладно, с огурцами так с огурцами...

— Зачем вам спирт? — удивился Будницкий. — И огурцы?

— Отпраздновать ваше спасение! В сорока километрах от города Ревизор свернул на грунтовку. Проехал несколько сот метров и заглушил мотор.

— Теперь давайте рассказывайте, — повернулся он к Будницкому.

— Что?

— Все! Но в первую очередь то, что вам известно о Премьере?

Будницкий вытаращил глаза.

— Откуда вы...

— Оттуда!

Будницкий рассказал мало. Потому что ровно столько и знал. Ровно столько, сколько допустимо знать не посвященному в Тайну Конторы человеку. Будницкий работал втемную. Как работают все агенты Конторы. Получал обезличенные приказы через постоянно сменяемые «почтовые ящики». Проявлял снятые с заборов объявления в специальном растворе ч тут же сжигал опасную бумагу. Исполнял то, что требовалось. Чтобы через несколько дней убедиться, что на его счет в сбербанке поступила кругленькая сумма в рублях или долларах. А возможно, он даже ни разу не видел Резидента. Или видел загримированного до неузнаваемости. Или видел вместо него совсем другого, подставного дублера.

Но даже если видел — это не суть важно. Важно — догадался ли он что заотдающим и щедро оплачивающим свои поручения одиночкой стоит организация? И успел ли он кому-нибудь рассказать о своих подозрениях?

— Вы кому-нибудь упоминали о Премьере и характере его поручений?

— Вроде нет.

— Вроде меня не устраивает!

— Нет.

И «нет» не устраивает.

— Берите, пейте!

Ревизор откупорил настой золотого, в прямом и переносном смыслах, корня.

— Ноя...

— Пейте!

Сунул в руки Будницкого бутылку.

Тот, косясь на незнакомца, убившего его дядю, отхлебнул из горлышка.

— Еще!

— Ноя...

— Пейте, пейте! Если не хотите умереть... Будницкий вздрогнул.

— ...от сердечного приступа. После пережитого стресса. Конечно, спирт не «сыворотка правды», но тоже расслабляет. Особенно таких впечатлительных типов.

— Э-э... Хватит!

Будницкий откинулся на спинку сиденья.

— Повторяю вопрос — вы кому-нибудь говорили о Премьере?

— Нет! Как я могу?!

— В таком случае — на выход!

— Что?

— Выметайся из машины! — перешел на жесткое «ты» Ревизор. — Быстро!

Будницкий открыл дверцу.

— Пошли!

— Куда?

— Там узнаешь. Если успеешь.

Шли недолго. И недалеко. До прислоненной к стволу дерева лопаты.

— Бери!

— ?

— Лопату бери! Копай!

— Что копать?

— Яму.

— Но я...

Ревизор ударил Будницкого кулаком в губы. Несильно. Но так, чтобы во рту стало солоно.

— Я жду!

Будницкий воткнул в землю штык лопаты, подцепил, отбросил в сторону дерн. Снова воткнул. Снова отбросил.

Он копал, не отрывая взгляда от стоящего рядом Ревизора. Копал, мало задумываясь, что копает. И для чего.

— Теперь вправо.

Будницкий стал копать вправо.

— Глубже.

Стал копать глубже.

Пока не вырыл яму метр на два. И около двух метров глубиной.

— Все, хватит.

Будницкий вылез. И взглянул на плод своей работы.

Сверху взглянул.

— Но это же...

— Ты правильно понял.

— Для чего?..

— Скорее, для кого. Для тебя. Если ты не вспомнишь, кому и что рассказывал о Премьере.

И подтолкнул Будницкого к провалу могилы.

— Я не... Я вспомню... Я обязательно...

О Премьере Будницкий рассказал нескольким своим, которых использовал для выполнения его поручений, приятелям. Но по-настоящему много рассказал только двум.

— Вы ничего не забыли?

— Нет! Я все рассказал! Совершенно все! Честное слово!

— Ну тогда, значит, все в порядке. Можно идти к машине. Будницкий напряженно вглядывался в лицо стоящего перед ним незнакомца. Который заставил его копать могилу.

А до того, на его глазах, убил человека.

— Вы меня отпустите? Вы не будете...

— Ну нет, конечно. Сейчас я отвезу вас куда вы пожелаете. Мы расстанемся. И вряд ли когда-нибудь еще встретимся. Если, конечно, вы не захотите. Не захотите?

— Да... То есть нет. Ну то есть если вы захотите, я, конечно, с удовольствием...

— Не захочу.

— Нет? Тогда спасибо! В смысле жаль!

Ревизор отвернулся и сделал шаг от ямы.

— Да, чуть не забыл. Лопату возьмите. И догоняйте меня. Будницкий быстро закивал, наклонился, нащупывая лопату.

Зря он боялся. Зря плохо подумал о хорошем человеке, который его несколько часов назад спас... Выпрямиться Будницкий не успел.

Ревизор, шагнув назад, коротко и сильно ударил его ребром ладони в основание черепа. Услышал, как глухо хрустнули переламываемые позвонки.

Будницкий ткнулся лицом в сырую, вытащенную им из могилы кучу земли. Забил ногами, заскреб пальцами, словно пытаясь убежать от своего убийцы.

Но не убежал. Затих.

Ревизор не сразу сбросил тело в могилу. Вначале он сходил к машине. Принес банку огурцов, настой золотого корня. Но не для того, чтобы помянуть душу усопшего. Иначе бы, кроме настоя и огурцов, не принес топор.

Он выбросил из банки огурцы, слил рассол. Опорожнил над горловиной банки три бутылки настоя.

Затем перевернул покойника вверх лицом. Ухватившись за шиворот, подтащил к случайному пню. Втянул на спил мягкую, податливую еще руку. Закатал рукав. Твердо наступил на пальцы ногой и, примерившись, сильно ударил острием хорошо заточенного топора по запястью, чуть выше кисти.

Раздался глухой хряск.

Рука сползла с пня. Кисть осталась под ногой.

Ревизор подержал обрубок на вытянутой руке, пережидая, пока стечет кровь. Обтер об одежду покойника. И, проталкивая сквозь узкую горловину, засунул в банку со спиртом... Дело было сделано.

Неприятное, но необходимое.

Вроде отлова заболевших бешенством собак. Отлова и уничтожения. В целях предотвращения распространения заболевания.