Глава 44

“Дмитрий Алексеевич” собирался на встречу. И страшно нервничал. Все у него валилось из рук, ноги не попадали в штанины, пуговицы не лезли в петли.

— Что же будет, что будет… — то и дело бормотал он себе под нос. — О-ох. Что будет…

И с хрустом, разрывая упаковки, жрал какие-то таблетки.

“Дурак, — думал, прослушивая квартиру “Дмитрия Алексеевича” сквозь наушники, Резидент, — доведет себя до кондрашки или лекарствами отравится — и все дело испортит…”

А портить его было нежелательно. Просто нельзя! Слишком много зависело от этой встречи.

Ну продержись ты еще пару часов. Всего-то пару часов!..

Снайперы были уже на месте. И он был в них уверен. Вряд ли теперь у них дрогнет душа и дрогнут на спусковых крючках пальцы. Теперь — не дрогнут.

Он видел их в деле, видел, как они стреляли.

Неплохо стреляли. А в следующий раз будут еще лучше.

Все десять стрелков попали в цель — в четыре цели. Он сам, лично, осмотрел тела, осмотрел и пересчитал раны. Десять пулевых ранений — и практически все смертельные. Большинство в голову. Два в грудь. Один в живот.

Он устроил им эти “учения”, потому что иного способа проверить их профессионализм и их готовность стрелять не было. Пальба по мишеням — не лучший способ узнать, кто на что способен. По мишеням — способны все, ведь это всего лишь фанера и бумага. А им предстояло стрелять в людей. Поэтому он нашел людей…

Хотя вначале дал слабину. Вначале подумывал подсунуть стрелкам холостые патроны и нанять актеров, которые по его сигналу будут падать, изображая смертельные ранения. Не из-за того, чтобы не брать на душу еще один грех, а чтобы лишний раз не следить, не возиться потом с трупами.

Подумывал…

Но быстро понял, что ничего путного из этого не выйдет. Не получится с актерами. Хотя бы потому, что настоящий снайпер “чувствует” свою жертву и знает, когда попадает в цель. Да и звук у холостого выстрела иной, чем у боевого, и толчок другой.

Нет, не получится малой кровью…

Снайперы будут “работать” в условиях, максимально приближенных к реальным. И поэтому цели должны быть тоже реальными.

Иначе никак!..

Представляясь главврачом вновь открывающегося хосписа, он собрал в четырех онкологических клиниках четырех безнадежно больных. И предложил обмен — их жизни против денег и квартир, которые достанутся их родственникам.

Конечно, можно было взять на роль покойников бомжей. Но они бы играли себя. И “прочитывались” бы, даже если бы были хорошо вымыты, одеты и накормлены “Обтесывать” их, учить актерскому мастерству было бы слишком долго. Проще найти готовый материал Который он и нашел.

— Что вы будете с нами делать? — спросили его нанятые безнадежные онкологические больные.

— Вам надо будет поприсутствовать на одной опасной встрече. Вместо людей, которые вас нанимают.

— Нас убьют?

— Не обязательно Я думаю, все закончится благополучно и вы сможете вернуться домой.

— А деньги?

— Деньги и квартиры останутся за вами. Пару дней мы поготовимся, а потом проведем репетицию…

На самом деле репетиция была убийством, но жертвы об этом не знали и поэтому были спокойны и были естественны. Они не нервничали — нервничали стрелки. Но тем не менее они не промахнулись.

Отстрелялись хорошо все. Но не все одинаково хорошо перенесли психологический шок. Кое-кто после тех выстрелов раскис. Их пришлось отсеять, до времени отселив в надежное место под присмотр охраны. Они тоже смогут пригодиться, но уже только на вторых ролях. Потом, после дела, их можно будет отпустить. И тех тоже. Вряд ли они побегут в милицию после того, что было. И тем более что будет. Потому что теперь повязаны друг с другом кровью…

Подготовка была завершена. Слабые стрелки выявлены и отправлены в запас. Остались только те, на кого можно было положиться.

Те, что заняли исходные позиции…

— “Десятый” вызывает “Первого”. Что у тебя?

— Говорит “Первый” У меня все нормально…

— “Второй”, как слышишь меня?

— Слышу тебя. У меня все в порядке…

— “Третий”?..

— Жду дальнейших указаний…

— “Четвертый”…

Увидеть “Первого”, “Второго” и всех прочих было невозможно. Потому что снайперы были зарыты по самые макушки в землю, в кучи строительного и бытового мусора так, что хоть по голове ходи — не заметишь. В убежищах у них была вода, была еда, свет и были, чтобы не демаскировать засады запахом, поставлены биотуалеты.

Резидент просчитал место встречи задолго до того, как оно было названо. Он настроился на противника, научился понимать его, прогнозировать его действия. По крайней мере, так ему казалось.

Он знал их привычки, знал, что они назначат встречу там, где будет возможность устроить засаду. И что это будет тихое, но обязательно вблизи транспортных коммуникаций, по которым можно быстро уйти, место. Что им понадобятся удобные, желательно в три стороны подъезды…

Он излазил окрестности и нашел то, что искал. То, что должны были искать и найти они. Подходящих мест было три. Но два ему активно не понравились, и он решил не пустить туда противника. Для чего… развернул строительство.

Он пригнал на площадки технику — бульдозеры, экскаваторы, грузовики. И пригнал рабочих в телогрейках, касках и желтых жилетах — сотни по полторы на каждый объект. Здесь жалеть денег нельзя — два человека с лопатами вызовут подозрение больше, чем работа целого СМУ.

На пустыре встали вагончики-бытовки. Экскаваторы вырыли глубокие котлованы, возле которых забегали люди с теодолитами. Бульдозеры отгребли отработанную землю в сторону. Рабочие спустились с лопатами вниз, чтобы выровнять дно…

Картинка получилась очень даже убедительной — ревели моторы, туда-сюда сновали строители, светили прожекторы… Все как на нормальной стройке. Вплоть до непонятно откуда взявшихся, но всегда откуда-то берущихся на стройках и бросающихся на всех подряд дворняг.

На другой площадке экскаваторы и рабочие рыли уходящую в бесконечность траншею, укладывали в сторонке друг на друга водопроводные трубы.

Так что ни туда, ни сюда теперь никто не сунется. И останется им для встречи единственное место. Облюбованное им.

Если, конечно, он не ошибся. Если только не ошибся…

Следующей ночью Резидент услышал шаги. Они напоминали радиопомехи, они шуршали и скрипели на разбросанных по земле микрофонах. И все же это были шаги!

Потом он услышал позвякивание металла о камень. И о грунт.

Похоже, что кто-то рыл землю…

Резидент включил закрепленные на кустах, по периметру пустыря, камеры. С большим трудом, но разобрал, в двух местах какие-то неясные шевеления. Причем наиболее активны они бывали в моменты, когда микрофоны передавали наибольший шум.

Ну вот теперь все понятно…

Потом наступила тишина…

Утром в кабинете “Дмитрия Алексеевича” раздался телефонный звонок. И неизвестный мужчина назначил встречу. В субботу, в пять…

Глава 45

Президенты стран Евросоюза, каждый в своей резиденции, в разное время, с разной периодичностью, но обязательно все отсматривали текущую информацию по России. Слишком она была большой, и слишком маленькой была Европа, чтобы не держать руку на пульсе русских событий.

Внешняя разведка, МИД, Минобороны и прочие работающие на “внешнем рынке” госструктуры докладывали о встречах с агентами влияния — высокопоставленными российскими чиновниками, которые из-за денег или европейского паспорта соглашались оказать содействие в “наведении справок”, в лоббировании того или иного проекта. Но не все из-за денег и паспортов, многие за продвижение по служебной лестнице, которому способствовали их хозяева.

Агенты влияния информировали о имеющих место в российской политике и экономике тенденциях, не о тех, о которых заявляли официальные лица и СМИ, об истинных — о том, кто с кем и против кого дружит, кто с кем ведет войну, под кого роет и кто будет следующей жертвой в бушующих в России криминально-политических разборках.

Каждый из них подвирал, рисуя себя в лучшем свете, но подвирали все, и усредненная информация получалась более-менее объективной.

Резидент французской разведки в Швейцарии сообщал о встрече с “Пигмеем”, который был одним из руководителей Единых энергетических систем, и прикладывал распечатку разговора.

— Мы очень дорожим нашей с вами дружбой…

— Я очень благодарен…

Обычные, которые ничего не значат и ни о чем не говорят, взаимные расшаркивания.

Далее шел “обмен мнениями”. “Пигмей” информировал, что Единый энергокомплекс переживает не лучшее свое время, что идет борьба за контроль над российской энергетикой на самом высоком уровне и что на самом деле это борьба не за энергоресурсы, а за власть…

Британский МИД сообщал, что посол США в Москве имел беседу с руководителем одной из думских фракций и лидером известной партии, на которой обсуждались внутриполитические проблемы России.

— Мы смотрим телевизор и видим, как плохо живется вашему народу Ему не платят зарплаты и отключают тепло в домах, — сожалел посол.

— Что есть, то есть, — соглашался руководитель фракции.

— Это плохо, это не есть настоящая демократия. Настоящей демократии не бывает на голодный желудок и в холодной комнате. Мы сильно озабочены жизнью вашего народа, который, если будет мерзнуть, захочет обратно в коммунизм.

Мы думаем, как можно помочь вашей экономике. Мы знаем, как надо помочь. Ваши государственные монополии — их слишком много. Они не могут поворачиваться. Нужно как у нас — много мелких компаний, которые будут продавать людям услуги и вступать в конкуренцию.

Я хочу думать, что ваши конгрессмены это понимают.

— Не все, — сожалел руководитель фракции. — Но наша фракция…

Значит, будет клянчить доллары.

— Если бы наша фракция смогла занять в Думе более достойные позиции…

Посол считал целесообразным выделить необходимые средства, заверял, что русские много не попросят, и предлагал определиться с суммой, которую он может пообещать…

В ряде отчетов был упомянут российский Премьер, который во время неофициальных встреч с “официальными лицами” намекал, что ищет возможности для положительного решения вопроса об отсрочке долгов и поддержке ряда внешнеполитических инициатив.

Премьеру обязательно нужно было решить эти вопросы положительно, чтобы удержаться в кресле. Ему не требовались деньги, он бы не взял деньги. И не нужен был европейский паспорт. Ему нужна была его должность. А для этого необходимо было продемонстрировать успехи.

Ему имело смысл помочь. Чиновникам такого уровня всегда имеет смысл помогать. Даже в одностороннем порядке, бескорыстно. Прикармливая впрок…

Президенты перечитывали документы, отчеркивали заинтересовавшие их абзацы, ставили галочки и крестики. И двумя галочками и крестиками отмечали строчки, касающиеся очередной, муссируемой в российских верхах, реорганизации экономики.

Отношение к ресурсам говорит о перспективах внешней и внутренней политики куда больше, чем сиюминутные заверения политиков-временщиков. И любое изменение в системе управления монополиями может вызвать социально-политическую сдвижку в стране и бумерангом ударить по Европе. И дело вовсе даже не в поставках газа и нефти, без них Запад как-нибудь проживет, дело в ста пятидесяти миллионах россиян, которые, если их перестанет кормить их государство, побегут в Европу. И дело в ядерных ракетах, которые могут остаться без надзора…

Хорошо Штатам, которые смело раскачивают европейскую лодку, потому что сами непотопляемы. Европе приходится быть более осмотрительной. До Европы все ближе — и баллистические ракеты, и дешевая сибирская нефть, и взрывающиеся русские атомные станции.

Надо поаккуратней с ними.

И надо активно наращивать между Западной Европой и русскими буфер в лице недавних стран соцлагеря и Прибалтики.

И помнить об экономическом и военном потенциале России.

И учесть…

Европе много о чем надо помнить и много чего надо учесть, потому что хватит с нее войн. Навоевались…

И еще нельзя забывать про бывшие республики СССР.

И про то, что там, за Россией, есть еще миллиардный Китай.

И еще…

И еще…

Вот и попробуй покрутись…

И только попробуй не покрутись!..

Глава 46

В шестнадцать пятьдесят семь на пустырь выехала машина.

“Двадцать первая” “Волга”, серого цвета, номерной знак… — автоматически отметил про себя Резидент. — Хотя наверняка не их, наверняка угнанная полчаса назад…”

И минутой позже показался служебный “Мерседес” директора филиала опытного завода НИИ “Мехточмаш”. “Мерседес” “Дмитрия Алексеевича”.

Из “Волги” выбрался крупный, выше среднего, особые приметы… мужчина.

Из “Мерседеса” долго никто не выходил. “Дмитрий Алексеевич” боялся.

“Ну давай же, давай!.. — подгонял его мысленно Резидент. — Ну не тяни резину!”

Дверца приоткрылась.

— Всем приготовиться! — скомандовал Резидент.

В убежища к стрелкам была протянута проводная связь, чтобы исключить радиопеленгацию. Провод он хоть и архаичней мобильной и радиосвязи, но надежней будет.

Снайперы дослали в стволы патроны, сняли с объективов прицелов пластмассовые заглушки…

Мужчина подошел к “Дмитрию Алексеевичу” и протянул навстречу ему руку. Но не для того, чтобы поздороваться. В руке у него была красная папка. В папке — документы, где директору филиала опытного завода НИИ “Мехточмаш” предстояло проставить росписи и печати.

Он раскрыл папку и сказал:

— Здесь и здесь.

И дал ручку.

“Дмитрий Алексеевич” взял ручку и склонился над папкой. Его пальцы тряслись, и ручка ходила вкривь и вкось.

— Не получается, — виновато сказал он. Мужчина скомкал и сунул в карман первый, испорченный, лист. И расправил второй.

— Здесь и здесь, — повторил он. Процедура смены собственника должна была закончиться быстро. И надо было торопиться.

— Теперь печать.

“Дмитрий Алексеевич” вытащил из кармана печать и припечатал ее к странице…

— “Первому” и “Третьему” работать, — приказал Резидент.

“Первый” и “Третий” положили винтовки на специальные деревянные козлы, вытолкнули палками заглушки, закрывавшие амбразуры. Из груды строительного мусора выпали несколько кирпичей и кусков штукатурки, из кучи сваленных горой бытовых отходов вывалился какой-то сор. Открылись узкие щели бойниц.

Снайперы припали к окулярам прицелов. Увидели “Волгу”, увидели “Мерседес”, стоящих возле них двух мужчин.

— Тот, что в пиджаке, — на всякий случай напомнил голос в наушниках. — Раз.

Снайперы нашли цели. Сделали глубокий вдох. Выдох. Задержали дыхание.

— Два, — продолжил отсчет голос. Указательные пальцы легли на спусковые крючки, выбрали “холостой ход”, встав на упор.

Стрелять следовало на счет “три”. Стрелять разом. “Дмитрий Алексеевич” поставил очередную роспись. Мужчина перевернул лист…

— Три!

Два выстрела прозвучали практически одновременно.

Две пули ударили в цель.

Правая нога мужчины дернулась, словно он пнул невидимый мяч. Но он ничего не пинал, ногу толкнула вперед ударившая чуть ниже коленной чашечки и перерубившая надвое кость пуля. Вторая пуля попала в правое плечо, опрокинув жертву навзничь.

“Дмитрий Алексеевич” замер с ручкой в пальцах над упавшим телом. Он ничего не понял…

Хорошо сработали “пулевики”, прямо как на чемпионате Европы. Так попасть могли только они — точно в “десятку”!

— “Второму” и “Четвертому” приготовиться…

Мужчина, несмотря на внезапность атаки, на два ранения и страшную боль, сориентировался очень быстро — он откатился на два шага в сторону, выхватил из-за пояса левой, неповрежденной, рукой пистолет, с ходу, не целясь, выстрелил в застывшего столбом “Дмитрия Алексеевича”, перехватил падающее тело, направил, завалил его перед собой и, прикрывшись им, как мешком с песком, и выставив вперед оружие, приготовился к обороне.

И в то же самое мгновение, откинув плиты дерна, из-под земли, из стрелковых окопов встали пулеметчики. И из ближайшего леса выкатился грузовик, который должен был принять раненого…

Противник не отличался изобретательностью, противник пользовался типовым, сто раз проверенным и откатанным сценарием. Который стопроцентно проходил на заводской охране и “братках” и только однажды дал сбой…

— Огонь по машине! — приказал Резидент. Три пули ударили в ветровое стекло, и водитель ткнулся лицом в баранку.

Пулеметчики дали длинные очереди над землей, наугад, надеясь зацепить невидимого противника или хотя бы сбить его с прицела. Они действовали вслепую, но действовали очень грамотно.

— “Второму” и “Пятому” работать по пулеметчикам. Только аккуратно, так, чтобы не наповал.

“Второй” и “Пятый” выцелили пулеметчиков и, выждав момент, когда они опасно высунутся, нажали на спусковые крючки. Пулеметчики с перебитыми плечами осели на дно окопов.

— “Первый”.

— Я!

— Видишь мужика за трупом? Выбей у него из рук оружие. Сможешь?

— Попробую…

Пуля попала мужчине, который залег за “Дмитрием Алексеевичем”, точно в середину тыльной стороны кисти, пробила насквозь ладонь и со страшной силой ударила в рукоять пистолета, выбив его из сжатых пальцев, деформировав и заклинив в обойме патроны.

Теперь противник был лишен возможности защищаться и не мог покончить с собой.

Но вряд ли это был конец боя… Они не оставят своих людей без помощи. Или не оставят в живых. Так было тогда. И так должно быть теперь.

И надо успеть вытащить пленных в безопасное место до того, как засевший вон в той рощице, в тех руинах или еще где-нибудь наблюдатель вызовет помощь. Для чего прикрыть тылы…

— “Сотый” вызывает “Двадцатого”, — четко проговорил Резидент, поднеся к лицу радиостанцию. Теперь не имело смысла скрываться. Теперь незачем было скрываться…

— Слышу тебя.

— Действуй, “Двадцатый”…

“Двадцатый” не был снайпером и даже не был отдельным человеком, позывным “Двадцатый” обозначалось целое подразделение.

С дороги на заброшенную, полузаросшую грунтовку свернул тентованный “КамАЗ”, в кузове которого в камуфляже с автоматами на коленях, кинжалами на поясах, с гранатами и запасными рожками, рассованными по карманам жилетов, сидели нанятые Резидентом чеченские боевики.

То, что предстояло сделать им, могли сделать только они — никакие офицеры-отставники на такую работу никогда бы и ни за какие деньги не согласились.

Не доезжая полкилометра до места, “КамАЗ” притормозил, сбросив первую партию боевиков. Через сто метров снова сбавил ход Чеченцы группами по два-три человека выпрыгивали в полураскрытые двери, разбегались по местности, залегали, беря под прицел все дороги и тропы. У них был приказ останавливать всякого, кто попытается проникнуть в охраняемую ими зону. И был приказ открывать огонь на поражение, если они увидят людей в форме или увидят милицию.

Офицеры не стали бы стрелять в милиционеров. Чеченцам терять было нечего, они все, что можно, уже потеряли…

— “Тридцатый”.

На пустырь выскочили офицеры-отставники и побежали к машинам и пулеметным окопчикам. Двое, с ходу, навалились на раненного в ногу и обе руки мужчину, еще несколько, ухватив за камуфляж, потащили из окопов пулеметчиков.

— Давай, давай ползи, гад…

Они уже почти вытащили их, но тут вдруг из одного окопа вверх ударил сноп огня и осколков. Два отброшенных взрывом офицера корчились в предсмертных судорогах. Им разворотило осколками лица, иссекло шеи и руки.

Раненый пулеметчик не захотел сдаваться и подорвал себя и пытавшихся вытащить его наверх врагов.

Но это было не самое страшное.

Где-то там, в стороне, в небе, над полосой горизонта, над далекими холмами появились две еле видимые точки. Их никто не заметил, и даже Резидент не заметил. Точки росли в размерах, приобретали очертания. Очертания капли — широкой спереди и суженой сзади.

Словно далекие раскаты грома, зарокотали работающие на полную мощность моторы. Звук приблизился, вырос…

Это были вертолеты. Боевые вертолеты.

Они шли над самой землей, отчаянно рубя винтами воздух, сбивая листву с близких верхушек деревьев.

Они летели не мимо, они летели на пустырь. И все это вдруг поняли. И поняли, что произойдет дальше. Вертолеты выйдут на цель и дадут залп ракетами “воздух—земля”, превратив всех — и правых и виноватых — в пыль, перемешанную с землей и камнями. Потом они сделают боевой разворот и, если заметят в месте атаки хоть какое-то шевеление, отработают второй залп. И никто, даже случайно, даже по недоразумению, не спасется.

— Все, мужики, каюк!..

И офицеры, пригнув головы, бросились врассыпную, кто куда. Бросились искать хоть какое-то укрытие — ямку, кочку, пень, чтобы залечь, спрятаться, вжаться в землю. Чтобы обмануть смерть.

Но побежали не все. Чуть в стороне от пустыря, из густых кустов, поднялись в рост несколько фигур. Вскинули на плечи какие-то то ли бревна, то ли трубы. Задрали их одним концом в небо.

Они не боялись вертолетов, они ждали их.

— “Сороковой” вызывает “Сотого”.

— Слышу тебя, “Сороковой”. Не спеши, “Сороковой”.

Вертолеты приблизились настолько, что стали различимы отдельные детали. Стали видны разводья камуфляжа на фюзеляже.

Вертолеты зависли. Из распахнутых люков вниз упали, раскатываясь в воздухе, тросы. Коснулись земли.

Первая фигура, застегнув самоспуск на тросе, вывалилась наружу, скользнула вниз.

За ней вторая.

Третья.

Четвертая…

На землю пошел десант. Как тогда, в прошлый раз…

“О чем он думает, почему не приказывает стрелять?! — ничего не могли понять залегшие за препятствия бойцы внизу. — Их же проще бить теперь, в воздухе. Бить влет! Почему он дает возможность сойти десанту?”