Глава 41

— Есть! — сказал Григорьев. — Есть Степан Григорьевич, сорока двух лет, с десятицентовой родинкой над левой бровью. Есть такой!

— А откуда стало известно про бровь? — насторожился Грибов.

— Пограничник вспомнил. Который у него паспорт проверял. У пограничников глаз наметан!

— Пограничник, говоришь?

— Ну да. И по приметам тоже. Он это. Больше некому!

— Это хорошо, что он. Только нам от этого ни холодно ни жарко.

— Почему?

— Потому что поздно! Потому что он уже в воздухе. И в другой стране. В которой филиалов нашего отделения милиции пока еще нет.

— Черт! Неужели ушел?

— Ушел. По всем статьям ушел… Следователи сели на стол, на котором недавно и неоднократно лежали.

— Жаль.

— Жаль…

— Слушай, а если в Интерпол?

— Для этого ему надо было ограбить их банк, а не наш. Кто станет ловить преступника, который инвестирует их экономику. Вот кабы он от них к нам доллары увозил…

— А если…

— Что?

— Погоди, погоди…

Григорьев набрал телефон генерала.

— …А если через безопасность. Они ведь таскают наших разведчиков через границу.

Не та фигура?

А если посадить самолет с помощью военной авиации? Пока он над нашей территорией?

Никто не даст разрешения? Слишком мало украл?

А если…

Да. Понял. Так точно.

— Ну что? — спросил Грибов.

— Говорит, чтобы прекратил самодеятельность А если не прекратил, придумал бы что-нибудь поостроумней. Чем поднимать по тревоге Военно-воздушные Силы страны ради поимки одного беглого охранника.

Короче — все! Ушел гад! — досадливо ударил по столу кулаком Григорьев.

— Военно-воздушные Силы — конечно. Военно-воздушные Силы — перебор, — вздохнул Грибов. — Они больше горючки нажгут, чем денег спасут. А вот гражданские…

— Ты что хочешь сказать?.. Грибов резко повернулся к банкиру.

— Слушай, тебе не жаль, что какой-то хлыщ с твоими деньгами будет париться на Багамах. А ты без них — на нарах. Не обидно, что он твою идею, твоими руками, в свой карман?

— Ну? — сказал банкир.

— Баранки гну… У тебя деньги есть?

— Уже нет.

— Ну хорошо, там есть? Твоя сугубо личная часть. Ты же квартиру продал и вещи все. Ну не жмоться. Они все равно под конфискацию пойдут…

— Там есть.

— А связи в транспортных сферах? Ну есть же? Ну наверняка есть. У банкиров везде свои связи есть. От вендиспансеров до Кремля.

— Ну… допустим.

— Тогда входи в долю. Твои связи и деньги. Наши идеи…

Глава 42

— Вячеслава Антоновича, — попросил в трубку банкир. — Узнали? Да, это я. Извините, что отрываю от работы. Но тут дело особой спешности. Мне бы один самолет надо вернуть. Вашей акционерной компании.

Понимаю, что невозможно. Но очень надо. У нас там один работник не те документы с собой взял. Конфиденциальные. И мобильный телефон дома забыл. В результате чего может сорваться очень выгодная внешнеэкономическая сделка.

Понимаю, что почти невозможно. Но дело идет о многомиллионных убытках.

Понимаю, что крайне затруднительно. Но дело чрезвычайной важности. Мы готовы покрыть все расходы, которые понесет ваше предприятие.

Понимаю, что в принципе возможно, но связано с определенными техническими сложностями. Мы возместим все сложности. Которые чисто технического плана. И будем благодарны лично вам. Как руководителю предприятия.

В обычных пределах.

Все-таки затруднительно?

— Кончай торговаться, — толкнул в бок банкира Григорьев, — не на службе.

— Мы будем вам благодарны в гораздо большей степени, чем обычно, — поправился банкир. — Да. Примерно как по проведенной полгода назад сделке. Сразу же по факту. Да. Плюс компенсации пилотам и техникам за внеплановую работу. Само собой. И аэропорту приема?

Еще один тычок в бок.

— Да. И аэропорту приема. Потому что дело очень спешное.

Хорошо, Вячеслав Антонович. Спасибо, Вячеслав Антонович. Очень вам признателен.

В сауну когда?

И на всякий случай взглянул на следователей. Которые покачали головами.

— Нет, в ближайшее время не смогу… Нет, и после не смогу. Только если совсем после… До свидания…

— Ну вот. А ты говорил невозможно. Нынче все возможно. Если работаешь в банке…

— Заместителя по пассажирским перевозкам. Немедленно, — приказал Вячеслав Антонович, — значит, вызовите из столовой. Или где он еще может быть. Я сказал немедленно!

— Что случилось, — спросил зам по пассажирским перевозкам, утирая салфеткой блестящие от жира губы.

— Борт номер 2212 твой?

— Мой.

— Что же ты, Петр Аркадьевич, выпускаешь на линию неисправный самолет?

— Я выпускаю?!

— Ты выпускаешь. Мне сообщили, что у борта номер 2212 неисправно шасси.

— Шасси?

— Ну или топливный насос…

— Насос? — все еще ничего не мог понять зам.

— Или бачок в туалете бизнес-класса. Точно сказать не могу. Техническая сторона — твое дело. Тебе и разбираться в характере поломки.

— Ах бачок? Бачок может быть…

— В общем, так. В ходе полета выявились опасные для его продолжения технические неполадки. Вследствие чего борту номер 2212 приказываю совершить посадку. Экстренную посадку. Запросите свободные аэродромы. В пределах нашей страны. Чтобы валюту не платить. Или вот что. Заверните его обратно. Зачем оплачивать чужие полосы…

Понятно?

— Понятно. Но…

Руководитель авиационного акционерного общества открытого типа насторожился.

— Что «но»?

— Устранение технических неполадок и его обоснование потребует привлечения дополнительных финансовых средств…

Ну умный зам. Все схватывает на лету. Потому что летчик. Как и его шеф.

— Средства будут. Из резервного фонда. В обычном для данного вида происшествия размере. Всей технической службе и ее руководителям.

— Но аварийная посадка связана с известным риском…

— Плюс премиальные за успешно проведенную посадку. Доведите до сведения экипажа…

— Когда?

— Немедленно…

— Борт номер 2212. Вас вызывает служба безопасности полетов.

— Борт 2212 слушает.

— Борту номер 2212. У вас обнаружены неполадки в навигационной системе.

— У нас все в порядке…

— Борт 2212, вы что, русский язык не понимаете? У вас на борту неполадки в навигационной системе. Необходима срочная посадка по аварийным показаниям.

— Но приборы…

— За удачную посадку и быстрое устранение выявленной вами неисправности руководство общества выписало экипажу премию. В размере полугодового оклада…

— Вас понял. У нас неполадки в навигационной системе. Просим посадки…

Глава 43

— Уважаемые пассажиры, наш полет проходит на высоте десять тысяч метров, — сообщила стюардесса, — просьба пристегнуть ремни.

— Как ремни? — удивились пассажиры. — Мы же только недавно взлетели!

— Возникла небольшая неисправность во вспомогательных системах самолета, — мило улыбнувшись, сообщила стюардесса. — Мы совершим посадку на запасном аэродроме и после устранения неполадки продолжим наш полет.

— Но это действительно только небольшая неисправность? — обеспокоенно спросили пассажиры, прислушиваясь к шуму моторов. — Или большая?

— Но мы же еще летим… — популярно объяснила стюардесса.

Борт 2212 лег на обратный курс.

«Черт! Надо было лететь „Боингом“, — подумал начальник службы безопасности — „Боинги“ так часто не ломаются. Правда, в „Боинги“ левые два миллиона долларов не запихнешь…»

Острова, прибой, шорты и мулатки откладывались на неопределенное время.

Глава 44

— Ну? — спросил Григорьев.

— Да не беспокойтесь вы. Вернут. Никуда не денутся. Они меня еще никогда не подводили.

— Все у вас схвачено, — поразился Григорьев, — все под вашу дудку пляшут, как те крысы.

— Миром правит капитал…

— Самолет лег на обратный курс, — сказал, отодвинув трубку от уха, Грибов. — Через сорок минут будет здесь. Давай в машину…

Самолет посадили на запасную полосу. И оттащили в отстойник.

— Пассажиров просим покинуть салон и оставаться возле трапа до подхода автобуса, — объявила стюардесса. — После чего вы перейдете в запасной самолет. И сможете продолжить полет. Приятного вам полета…

Пассажиры сошли с трапа и стали ждать аэродромный автобус. Который, как всегда, запаздывал.

Сбоку к очереди прилепился никем не замеченный человек. И протиснулся к интересующему его лицу.

— Здравствуйте! — вежливо поздоровался он.

Облюбованный им пассажир побледнел и закрутил во все стороны глазами.

— А мы вас ждем…

— Зачем?

— Чтобы расплатиться с Аэрофлотом. За одну небольшую услугу. Где деньги?

— Вы не имеете права. Я уже не у нас. Я уже прошел пограничный и таможенный досмотр.

— Территория Аэрофлота — наша территория. На всей территории мира.

— Но это незаконно…

— Бросьте вы. О каком законе может идти речь? Когда по личной просьбе можно вернуть с трассы целый самолет. Вы сами установили такие правила игры. Так что держите удар.

— Я отказываюсь вам подчиниться.

— А я вот сейчас скажу, что это из-за вас был прерван полет и из-за вас они ждут здесь на ветру автобус, которого не будет. И посмотрю, что они с вами сделают.

Начальник службы безопасности оглядел рассерженные, недовольные лица своих соотечественников, которые были готовы уже на все.

— Я же вам говорю — Аэрофлот территория России. Со всеми вытекающими отсюда правилами поведения в общественных местах. Ну что, будем рассказывать, где деньги?

— Нет.

— Граждане пассажиры, — громко сказал Грибов, — от лица нашей компании хочу принести вам извинения…

— Когда полетим?! — заорали пассажиры.

— Ситуация обстоит таким образом, что продолжение полета зависит исключительно от… — И Грибов очень многозначительно взглянул на стоящего рядом с ним мужчину. На которого вслед за ним взглянули все.

— Они в самолете, — сказал мужчина.

— …зависит от погоды, — закончил фразу Грибов. — Но как мне только что сообщили, глаз циклона прошел мимо. Погода вам благоприятствует. И вы сможете продолжить полет через пять минут. Просим занять свои места…

— Так бы сразу и сказали. А то поломки… — возмутились пассажиры и полезли вверх по трапу.

Их ожидали солнце, море, прибой и шорты…

Всех ожидали. Кроме единственного, уходящего в сторону аэровокзала пассажира. Который передумал лететь на дальние теплые острова…

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Производственное совещание в кабинете подполковника тянулось уже битый час. Говорил подполковник. Внимательно слушавшие его следователи сидели на стульях, расставленных вдоль стен.

Стояли только Грибов и Григорьев. По стойке «смирно» стояли. Тот же битый час.

— И снова о Грибове и Григорьеве. Это же сколько можно говорить. Сколько можно увещевать. Ведь взрослые же люди. Не дети. Для вас что, закон не писан?

— Никак нет, писан!

— Что ж вы устраиваете такие ковбойские потасовки? Что вы не уйметесь никак? Самолет, понимаешь, с трассы вернули. Нанесли материальный урон акционерному обществу закрытого типа, представляющему интересы нашего Аэрофлота…

— Мы не самолет вернули. Мы два миллиона долларов в страну вернули, — встрял Грибов.

— Хорошо, допустим, вернули. Но как вернули? Противозаконными методами. ПРОТИВОЗАКОННЫМИ. Которые недопустимы в тот исторический момент, когда наше государство встало наконец на путь уважительного отношения к закону и к правам отдельно взятого человека…

— Это не мы вернули, товарищ подполковник.

— А кто?

— Подозреваемый. То есть заместитель управляющего банком. По своей личной инициативе. Он позвонил и обо всем договорился. Насчет самолета. И материальный урон компенсировал.

— Тоже по собственной инициативе?

— По собственной.

— Что-то у вас все преступники какие-то очень сознательные.

— Мы, товарищ подполковник, Макаренко изучали. Труды по воспитанию, перевоспитанию и возвращению обществу оступившихся правонарушителей. И используем его научно-методические рекомендации в каждодневной работе с преступным элементом…

— А в дело? В дело зачем полезли? Которое вам никто не поручал? Почему не дождались группу специального назначения?

— Они ехали долго. Мы ждать устали…

— Что значит долго? Сколько положено, столько и ехали. Эта не ваша и не моя забота контролировать работу соответствующих подразделений.

— Виноваты. Товарищ подполковник.

— И зачем проведению операции препятствовали? Зачем сопротивление оказали?

— Мы?!

— А кто? Вот рапорт командира группы захвата. Читаю: «Указанные лица оказывали физическое сопротивление и нецензурно оскорбляли бойцов отряда в выражениях, характеризующих их родственников предыдущего поколения по женской линии, вследствие чего бойцам пришлось применить меры физического воздействия…» Ну, что скажете?

— Виноваты!

— Виноваты, виноваты… Ковбои хреновы. Наворотили делов. Половником не расхлебать.

Провинившиеся следователи одновременно повинно опустили головы.

— И что мне теперь прикажете с вами делать? Что? После того, что вы тут понаделали? Тут тебе, понимаешь, незаконные методы ведения следствия, и вступление в сговор с подозреваемыми в совершении противоправных действий, и нецензурное оскорбление работников при исполнении ими служебных обязанностей…

Как хотите, но я буду ставить вопрос о вашем соответствии занимаемой должности. И надеюсь, ваши коллеги, проявив свойственную работникам милиции принципиальность, поддержат меня в этом необходимом, с точки зрения поддержания дисциплины и уважения буквы закона во вверенных мне подразделениях…

На столе зазвонил телефон.

Подполковник замер, с тревогой посмотрел на звонящий аппарат и поднял трубку.

— Да, — сказал он. — Так точно. Здесь они. Оба. Да. Понял. Понял. Будет исполнено.

Положил трубку на рычаги и снова посмотрел на следователей.

— И наконец, главное. Посмотрите на себя, — грозно сказал он. — Что у вас за вид, понимаете? Что за физический облик? Как, не знаю, у хулиганствующих подростков уличных. Как у раздолбаев распоследних.

Их ценными подарками награждают. Банки. И управление, понимаешь. А они как беспризорники, ей-богу. Как бомжи, не имеющие места жительства. Позор, можно сказать, всему личному составу через вас!

Сколько раз напоминал о важности соблюдения внешнего вида в нашем, не терпящем разгильдяйства деле. Сколько раз ставил на вид. А у вас на лице вместо облика уважающего себя работника органов правопорядка какая-то, извините, беспринципность!

Идите. И приведите себя наконец в порядок.

— Разрешите идти? — одновременно испросили разрешения следователи.

— Идите.

Так же разом следователи повернулись. И шагнули к двери.

У обоих под глазами разливались чернотой огромные синяки. Размерами сопоставимые с передней частью сжатой в кулак кисти.

Ну точно разгильдяи.. Позорящие, так сказать, честь доверенного им вышестоящим начальством мундира…