Глава 65

— Рубль вызывает Червонца. Как слышите меня?

— Слышу тебя, Рубль. Доложи обстановку.

— Гривенник на месте.

— Давно?

— Как вы приказывали. С момента открытия касс.

— Где он находится сейчас?

— Там, где вы приказывали. Возле касс.

«Кассами» на языке радиопереговоров назывались банки. Рублем был наблюдатель. Червонцем — майор Проскурин. Гривенником — Иванов. По умению и кличка. Хотя если честно, он и на гривенник не тянул. От силы на полушку.

— Понял тебя, Рубль. Что еще?

— Гривенник ведут неизвестные. Как поняли меня? Ведут неизвестные.

— Сколько?

— Больше, чем вчера.

— Насколько больше? На одного? Двух?

— Нет, на еще больше. На гораздо больше. Сейчас попробую подсчитать...

Гривенник второй день околачивался возле фасадов банков в столице Швейцарии Берне. И очень удивлялся тому, где околачивается. Потому что представить не мог, что когда-нибудь будет ходить по столице Швейцарии! Вот так вот запросто! Собственными ногами! Простой российский «гривенник», рядовой инженер по котлоагрегатам и вдруг по столице Швейцарии, как по какой-нибудь Рязани!..

— Девять, — сообщил Рубль.

— Сколько?!

— Пока насчитал девять.

— Может, ты кого-нибудь из швейцарцев прихватил?

— Нет. Они за ним уже два часа наблюдают. Червонец вытащил сотовый телефон.

— Слушаю! — поднял трубку в номере отеля Четвертной.

— Я видел на витринах девять мужских костюмов, — доложил Червонец.

— Девять?! Зачем так много?

— Столько я видел.

— Ты смотрел на всех витринах?

— Предполагаю, что на всех.

— Посмотри на всех витринах! Обязательно на всех!..

— Хрен он нас к золоту допустит! — изрек один из охранников Юрия Антоновича. — Второй день, как шлагбаум поперек пути стоит!

— И не он один, — заметил другой.

— Почему?

— Видишь вон тех четырех мужчин?

— Тех, что витрину рассматривают?

— Тех, что делают вид, что рассматривают.

— Ну?

— Они наши. И они следят за Ивановым.

— Как ты определил?

— По рожам... Проходящих мимо швейцарцев! И по их рожам. Западные ребята чистенькие и гладенькие. А эти, как кирзовый сапог...

— Ты чего не побрился? — спросил Папа Паленого, блудливым взглядом рассматривающего содержимое витрины магазинчика женского белья.

— А чего?

— Того! Твоя харя за километр зоной отсвечивает. На всю Швейцарию.

— Забыл, Папа! Ну забыл, в натуре!

— И плеваться сквозь фиксы забыл?

— Забыл!

— В следующий раз забудешь — урою.

Крапленый, словно верный хозяйский пес, ощерился на, проштрафившегося Паленого, готовый, по первому приказу рвать его в куски.

Паленый отступил на шаг.

Меченый на всякий случай застегнул верхние пуговицы на рубахе. Чтобы прикрыть кресты наколотых на груди куполов церквей.

— Ладно, хватит загорать. Нашли место! Пошли другую витрину искать. А то на нас оборачиваются...

«Господи! Урки! В столице Швейцарии! — поразился подполковник Громов, наблюдая за блатной, развинченной походкой отходящих от витрины с женским бельем четырех мужчин. — Урки-то здесь откуда взялись? В Швейцарии!..»

— Мне, кажется, этот тоже, — глазами показал Джон Пиркс на неспешно гуляющего подполковника.

— Почему?

— Походка не наша. Русская походка. Так только русские ноги переставляют. И потом, он никуда не уходит. Он гуляет туда-сюда. Уже полтора часа.

— И еще вон те, четверо. Которые за людьми Королькова присматривают. Они тоже не просто так.

— Этих я заметил. Сколько же их всего?

— Много. Для нас двоих слишком много...

— Ты гля! Какие у чувихи брюлики! И котлы у ее чувака! Они же желтые! Папа, дай я их сделаю. Я их в момент сделаю. Они же здесь лохи!

— Стоять! Мы не за брюликами сюда приехали!

— За чем приехали. Мочила все равно не даст!

— Кто сказал!..

Гривенник вздохнул и прошел к другому входу в другой банк. Чтобы немножко постоять там.

Вслед ему двинулась братва.

За братвой — подполковник Громов.

За подполковником и братвой — люди Юрия Антоновича.

За подполковником, братвой и людьми Юрия Антоновича на уже третьей, сменившейся с утра машине проехали Джон Пиркс с референтом...

— Ты смотри, и эти туда же! — удивился один из наблюдателей. — Срочно вызываю Червонца.

— Червонец на связи.

— Здесь Дядя Сэм.

— Кто, кто?!

— Дядя Сэм.

— Что он делает?

— Сопровождает на машине Гривенника.

— Ты точно видел?

— Точно!

Червонец вызвал Четвертного.

— На витрине вывесили два новых импортных костюма.

— Каких импортных? — не сразу понял Четвертной.

— Импортных! Которые Дядя Сэм носит.

— Дядя Сэм?!

— Да. Он!

— Господи! А этот-то откуда?..

— Продолжайте слушать! — отдал распоряжение оперативникам Четвертый, сбросил с головы наушники и вышел на доклад Третьему.

— Срочный доклад Третьему.

— Третий слушает.

— В радиообмене зафиксирован новый, ранее не фигурировавший объект, — доложил Четвертый — старший группы операторов радиоперехвата и радионаблюдения. — Они говорят о каком-то Дяде Сэме...

— Четвертый доложил, что они упоминают в радиопереговорах новый объект под кодом Дядя Сэм, — доложил Третий Второму. — Просим указаний по новому объекту.

Второй вышел на доклад к Первому. И самому главному.

— Я слушаю, — сказал Первый, находящийся в своем кабинете в Москве.

Сказал Высокий Начальник.

— В Швейцарии, кроме уже известных, появилась новая фигура. В радиообмене они называют его Дядя Сэм. Переговоры майора Проскурина с генералом Трофимовым мы за фиксировать не смогли. Поэтому дополнительной информацией по новому объекту не располагаем.

— Я знаю, о ком идет речь, — вспомнил Высокий Начальник доклад министра Безопасности о разработке помощника атташе посольства США, проходящем в документах Безопасности под кличкой Дядя Сэм. — В чем проблема?

— Третий просит уточнить его действия в связи с появлением нового объекта.

Высокий Начальник на мгновенье задумался.

— Передайте ему, что новый объект равен старым. С единственным исключением — в обращении с ним, по возможности, избегать крайних мер.

— А с остальными?

— С остальными можете не церемониться. И лучше не церемониться. Особенно с людьми генерала. И с генералом. Но в любом случае не раньше, чем вы выйдете с их помощью на источник. Вам все ясно?

— Ясно!

— Тогда все!

Высокий Начальник позвонил своему человеку в таможне. Который сидел в соседнем кабинете с самым главным человеком в таможне. И собирался пересесть в его кабинет.

— Готовьте коридор. Мои люди вышли на источник.

— Когда нужен коридор?

— Я думаю, коридор понадобится завтра или послезавтра. Высокий Начальник лгал. Его люди не выходили на источник. Его людей привел к источнику генерал Трофимов!..

Гривенник вздохнул и пошел к следующему входу в следующий банк.

— Папа, те четыре фраера ходят за нами! — сказал Палёный. — Гадом буду, за нами!

— Я их тоже раньше видел.

— Кого вы еще видели?

— Кажется, вон того швейцарца! Папа, я знаю того швейцарца! — удивленно сказал Меченый.

— Откуда?

— Оттуда! Я видел его, когда «парился» в крытой! Папа, тот швейцарец мусор! Папа, они все мусора! Они пасут нас. Надо обрываться, пока менты не надели нам браслеты! Надо обрываться прямо сейчас!

— Заглохни! Здесь менты не дома! Менты не будут шухерить за кордоном, — уверенно сказал Папа.

— Папа, менты они везде менты, — возразил Крапленый. Паленый и Меченый сунули руки в карманы, где были перья и шпалеры.

Подполковник тоже заметил четырех наблюдавших за ним, за блатными и за Ивановым мужчин. И заметил, как блатные одновременно сунули в карманы руки...

— У них пушки! Они будут стрелять, — сказал один из охранников Юрия Антоновича. И тоже сунул руку под левую подмышку...

— Менты тянут шпалеры! Менты будут нас мочить! — вскричал Паленый.

Подполковник метнулся в сторону дома и прилип спиной к стене за какой-то лепниной, держа в поле зрения обе четверки. И тоже сунул в карман руку. Вернее, в два кармана две руки.

— Все! Амба! Сейчас будет мочиловка...

С двух сторон улицы послышались полицейские сирены. Мочиловка грозила перерасти в международный конфликт, в котором одна сторона проиграла бы неизбежно.

Нужно было что-то предпринимать...

Подполковник вытащил руки из карманов, поднял их и решительно двинулся к четверке урок.

Гуляющие швейцарцы с большим удивлением взглянули на него. И на удивленно замерших урок.

— Предлагаю открыть карты, — сказал подполковник. — Пока нас не повязала полиция.

— Ты мент, и твои карты крапленые! — процедил сквозь зубы Паленый.

— Но сегодня мы играем за одним столом. Против одного игрока.

— Против кого?

— Против Иванова! Я предлагаю мир вместо драки.

— С ментами может быть только драка!

— Тогда с их ментами! Которые покрошат вас в лапшу! — кивнул подполковник на вышедших из машин швейцарских полицейских, сложивших руки на рукоятках пистолетов и лениво поглядывающих на болтающих о чем-то иностранцев. Пока спокойно болтающих. — Я говорю дело! Я предлагаю стрелку!..

— Они договариваются! — сказал охранник Юрия Антоновича. — Они договариваются против Иванова!

— Они договариваются против полиции! И лучше бы они договорились!..

— Думайте! — предложил подполковник.

И направился к четверке, преследовавшей его и урок сзади.

— Предлагаю мир! — напрямую сказал он.

— Мы вас не понимаем, — ответил на ломаном английском один из охранников и вежливо улыбнулся.

— Кончайте дурака валять, — поморщился подполковник. — Вы можете говорить хоть по-китайски, я все равно знаю, кто вы. Потому что вы два часа висите на «хвосте» Иванова. Я предлагаю стрелку!

— Мы не знаем вашего языка... — продолжил было охранник.

Но его оборвал Юрий Антонович.

— Ладно. Согласен! — сказал он.

— Тогда пошли.

Юрий Антонович, его люди и подполковник направились к Папе. Туда же двинулся полицейский наряд.

— Улыбайтесь! Вы рады нас видеть! — крикнул издалека подполковник.

Братва ощерилась.

— Ваши документы! — потребовали полицейские.

— Все нормально! — сказал на хорошем французском Юрий Антонович, обращаясь к полицейскому наряду. — Мы русские туристы. Мы встретили наших друзей. Мы очень рады! Не так ли, друзья?

«Друзья» принялись обниматься и целоваться. Не вытаскивая рук из карманов.

— Зачем они держат руки в карманах? — поинтересовались полицейские. — Там оружие?

— Нет!

— А что же там?!

— Там? Там деньги! Они русские туристы и боятся кражи. У них на родине очень много воров. Поэтому они привыкли держать деньги руками.

— А-а! — всё поняли и засмеялись полицейские. — Это русские туристы, они держат в карманах свои деньги! Ха-ха-ха.

— Кто за стрелку? — спросил подполковник.

— Согласен, — сказал Юрий Антонович.

— Ладно, мы тоже! — кивнул Папа.

— А тот? — кивнул Паленый на стоящего возле входа в банк Иванова.

— Тот будет голосовать против. Против всех. И через пару минут останется в большинстве.

— Нет, не решится. За нас их полиция. Только надо договариваться, пока они здесь.

Люди Папы, Юрия Антоновича и подполковник гурьбой двинулись в сторону Ивана Ивановича и, прежде чем он что-нибудь понял, окружили его со всех сторон.

— Только не надо глупостей, — предупредил подполковник. — За нами смотрит их полиция. И если что...

Иван Иванович взглянул на бравых полицейских. Полицейские, перехватив призывный взгляд и заподозрив неладное, придвинулись к толпе русских туристов.

— Это тоже русский. Наш приятель, — крикнул Юрий Антонович и радостно хлопнул Иванова по плечу.

И все остальные хлопнули. Но очень аккуратно, чтобы случайно не обидеть приятеля.

— Мы предлагаем стрелку, — тихо сказал подполковник. — Вы согласны?

— Да... — судорожно кивнул напуганный до полусмерти Иванов.

— Тогда сейчас, в парке. Тут недалеко есть парк, где нам никто не помешает. Вы согласны в парке?

— Да...

Толпа русских туристов, обнимаясь и на всякий случай по-приятельски держа друг друга за руки, двинулась к парку...

— Гривенник и сопровождающие движутся в сторону парка, — доложил Рубль Червонцу.

— Они направляются в парк, — доложил Червонец Четвертному.

— Зачем?

— По всей видимости, выяснять отношения. Что нам делать?

— Сопровождать и наблюдать. И ничего не предпринимать. До моего прибытия не предпринимать!..

Четвертый сообщил Третьему о перемещении людей генерала Трофимова в сторону парка.

Третий доложил Второму.

Второй — Высокому Начальнику в Москву.

— Пошлите за ними людей. Пусть выяснят, в чем там дело. Но только пусть раньше времени не высовываются! — приказал Высокий Начальник...

Толпа русских туристов ввалилась в парк. И прошла за дальние, где никого не было, деревья.

— Предлагаю потолковать миром. Для чего считаю целесообразным, для общего спокойствия, сдать оружие, — сказал подполковник Громов.

— Как сдать?

— Например, сложить вот сюда, на поляну, и прикрыть чьим-нибудь пиджаком. А после разговора разобрать.

— Нет! Без оружия мы не согласны! — не согласились люди Юрия Антоновича.

— Но тогда с оружием останутся все! — с упором на последнее слово сказал подполковник и посмотрел на Иванова.

— Может, просто разрядим оружие?

— Лучше так...

Все, участвующие в переговорах стороны, потянули из карманов оружие. На землю полетели снаряженные патронами обоймы и патроны россыпью, высыпаемые из барабанов револьверов. Сверху упали патроны и «перья» людей Папы.

— А вы? — спросил подполковник у стоящего неподвижно Иванова.

— У меня ничего нет!

— Можно проверить?

Иван Иванович приподнял руки.

Подполковник споро ощупал его и замотал головой.

— Ничего нет.

— Как нет?!

— Ну нет! Совсем ничего нет.

Присутствующие с сожалением посмотрели на брошенные на землю боеприпасы.

— Предлагаю всем поровну, — без предисловий начал подполковник.

— По присутствующим людям?

— Нет. По заинтересованным сторонам.

— То есть ты хочешь получить равную со всеми долю? — усмехнулся Папа. — За что?

— За то, что я здесь.

— Этого мало.

— У меня есть дополнительный аргумент.

— Какой?

— Координаты того, что мы ищем.

— Но у меня тоже есть координаты, — возразил Папа.

— И у нас, — подал голос Юрий Антонович.

— Получается, у нас у всех есть координаты. Получается, мы все равны. И все имеем право на равную долю, — вернулся к своему предложению подполковник. — Мне кажется, не имеет смысла затевать драку из-за таких пустяков. Там очень много тою, что мы ищем. Там хватит на всех!

«В конце концов, переделить доли никогда не поздно, — подумал Папа. — Было бы что делить».

— Ладно, я согласен, — сказал он. — Если будет... три доли!

Прежде чем все поняли, о чем идет речь, подручные Папы подскочили к Иванову и схватили его за руки.

— Зачем?.. Зачем вы его? — не понял подполковник.

— Затем, что, если он будет жив, сделка не состоится. Потому что он перемочит всех нас. По одиночке перемочит. И заберет все себе.

— Верно! — поддержал Папу Юрий Антонович. — Если он будет жив, мы ничего не получим! О чем бы здесь сейчас ни договорились.

— Вы хотите сказать, что... — начал подполковник.

— Его надо мочить, — жестко продолжил Папа. — Здесь и сейчас! Пользуясь тем, что у него нет оружия.

Иван Иванович испуганно забился в руках уголовников.

— Согласен! — сказал Юрий Антонович.

— Согласен! — сказал подполковник.

Охранники наклонились и потянули из кучи свои обоймы.

— Стойте! — остановил их Юрий Антонович.

— Почему?

— Пусть лучше они, — кивнул он на людей Папы. — Им все равно. Им терять нечего.

— Руки пачкать не хотите? — недобро ухмыльнулся Папа.

— Папа, дай мне! — закричал Крапленый. — Дай за братанов отыграться!

— Валяй! — разрешил Папа.

Крапленый отпустил Иванова, бросился в кучу и стал лихорадочно, перебирая и отбрасывая боеприпасы, искать свою обойму.

— Все, курва! Конец тебе пришел! Сейчас за всех... — приговаривал он. — Сейчас, сейчас...

Нашел, вогнал обойму в пистолет, передернул затвор, подбежал вплотную к Иванову.

— Готовься! Жмуриться готовься! Задергал, запрыгал перед его глазами пистолетом, норовя ткнуть дулом в лицо.

— Ты что?! — испуганно закричали Меченый и Паленый, опасливо косясь на мотающееся во все стороны дуло пистолета. — Перестань шпалером играться! Ты в нас попадешь!

И на всякий случай отпрянули, шарахнулись в стороны, на мгновенье отпустив Иванова.

Иван Иванович увидел направленный на него пистолет. За ним наполненные злобой глаза. Лицо. Плечи. Фигуру. Стоявшую в позе, которая что-то такое напоминала. Или кого-то напоминала. Точно так же стоявшего с пистолетом, направленным в лицо... Ну точно же! Фигура с пистолетом напоминала спарринг-партнера при отработке упражнения номер двадцать два.

При выполнении упражнения двадцать два спарринг-партнер стоял именно так, а Иванов так, как стоял теперь. И спарринг-партнер тыкал ему в лицо...

Далее Иван Иванович действовал на подсознательном, закрепленном тысячекратным повторением упражнения двадцать два уровне. Он метнулся в сторону и вниз под направленный на него пистолет. Схватился рукой за дуло и, резко выкручивая и вырывая пистолет, ударил противника носком ботинка в голень. Тот взвыл и нажал курок.

Раздался выстрел.

Все инстинктивно отпрыгнули назад.

Паленый схватился за руку и заорал.

Быстро пришедший в себя Меченый рванулся к Иванову, чтобы сбить его с ног, но не успел. Тот вывернул пистолет и выстрелил навстречу прыгнувшей фигуре. В упор выстрелил.

Меченый упал на бок, зажимая руками живот. Из-под пальцев у него просочилась алым кровь.

— Сука! — крикнул Папа и бросился к горе боеприпасов.

И все прочие бросились.

Иван Иванович, забыв про пистолет, что есть ног побежал к близкому лесу.

Сзади ударило несколько выстрелов. И послышался вначале неуверенный, а потом все убыстряющийся топот ног. Но Ивана Ивановича уже скрыли ветви деревьев.

Еще немного, и можно было считать себя спасенным!

Можно было...

Из-за ближних стволов выдвинулись три, вооруженные короткоствольными автоматами фигуры.

— Пистолет! — коротко сказал один из них, недвусмысленно поведя дулом автомата.

Иван Иванович послушно отдал пистолет.

Мужчина вырвал пистолет, сделал три быстрых шага от Иванова в сторону опушки, встал за куст и, вскинув пистолет так, что он высунулся из листвы в том месте, куда забежал Иванов, произвел четыре подряд выстрела.

Три подбегавших к лесу преследователя ткнулись лицами в землю. Один, дико крича, схватился за разбитую коленную чашечку.

Остальные преследователи упали в траву и, быстро передвигая локтями и коленками, поползли от опушки.

— Уходим! — сказал неизвестный. Двое других, бросив автоматы в спортивные сумки, подхватили Иванова под руки и потащили прочь.

— Куда? — попытался спросить Иванов.

Но вместо ответа получил болезненный удар под ребра.

— Пикнешь — убьем! — пообещал один из похитителей. Иван Иванович обмяк и больше не сопротивлялся.

Глава 66

— Это ты? — удивленно спросил генерал Трофимов.

— Что я? — не понял майор Проскурин.

— Ты — снайперов?

— Каких снайперов?

— Которые вон тех троих, — показал генерал в сторону трех замерших на земле фигур. — И четвертого, который орет.

— Снайперов?! Я не посылал никаких снайперов!

— Ну а кто их тогда?

— Откуда я знаю. Вообще-то стрелял Иванов... Майор и генерал снова восстановили в памяти картину недавнего боя. Вернее сказать, недавнего расстрела.

— Иванов стоял там.

— Да.

— Потом он приемом двадцать два вырвал пистолет и выстрелил в руку одному и потом в живот другому. Который вон он лежит. Так?

— Так.

Пока майор и генерал видели одно и то же.

— Затем побежал вон к тем кустам. Забежал и почти сразу же стал стрелять. Положив четырьмя выстрелами четырех человек. Все?

— Я видел высунувшийся из листвы ствол. И видел выстрелы.

— Ничего не понимаю! Иванов стрелял из кустов четыре раза и четыре раза попал! Иванов, который промахивался в стену тира! Я ничего не понимаю.

— Может, это случайность?

— Когда шестью пулями попадают в шесть целей?!

— Может, кто-нибудь за него?.. Как мы...

— Кто?

— Не знаю.

— То-то и оно, что некому! Мы знаем все, задействованные в операции, силы. Еще одной быть не может, хотя бы потому, что о счетах партии больше никто не знает.

— Но вдруг кто-нибудь...

— Хорошо, пусть кто-нибудь. Но этот «кто-нибудь», знавший о счетах, не мог знать об Иванове! Он не мог знать сразу о двух тайнах! И уж тем более не мог знать, что за Иванова надо стрелять, потому что он не попадает в мишень с двух шагов! Об этом знаем только мы с тобой. Хотя...

— Что хотя?

— Хотя в первых двух он стрелял на наших глазах.

— Вы хотите сказать?..

— Я ничего не хочу сказать. И знаешь почему?

— Почему?

— Потому, что боюсь даже подумать...

— Он убил четырех человек и ранил двоих! — доложил Четвертый Третьему.

— Сколько?!

— Четверых и двух.

— Один?!

— Один! Они хотели его убить, но он вырвался и вырвал пистолет. И убил их из их же пистолета.

— Как он мог вырваться?

— Он провел боевой прием... Третий вызвал на связь Второго.

— Он убил четырех человек, ранил двух и скрылся?

— Как такое могло случиться? Ведь генерал утверждал, что у него не будет при себе оружия?!

— Он отобрал оружие у нападавшей стороны.

— Он что, пулемет отобрал?

— Нет, пистолет.

— И убил четверых и ранил двух?

— Да, шестью выстрелами. Второй вышел на доклад Первому.

— Четвертый передает, что Иванов убил четырех и ранил двух нападавших и скрылся. Я не вполне уверен, что Это не ошибка. Потому что один человек — шестерых...

— Этот может, — сказал Первый, вспомнив послужной список Иванова. — Это не самый впечатляющий его результат. Однажды он убил четырнадцать человек. И тоже из их оружия.

— Четырнадцать?!

— Да, четырнадцать... Немедленно предпримите все необходимые меры для его поиска и задержания... Впрочем, нет, задержания не надо. Задержать его вы не сможете...

— Он действительно спец! Он попал в четырех человек четырьмя выстрелами. Хотя до этого бежал и должен был сбить дыхалку, — сказал телохранитель Юрия Антоновича. — Это очень трудно, попасть после физической нагрузки, после драки и бега, даже в неподвижную мишень. Он попал в бегущих людей. Он очень серьезный стрелок. И очень серьезный профессионал.

— Чем отличается стрелок от профессионала?

— Стрелок только стреляет. Профессионал умеет держать себя сообразно обстоятельствам. Он играл простачка. Он играл его так убедительно, что в это поверили все. Именно поэтому он смог завладеть чужим оружием. Можете мне поверить — он профессионал самой высшей пробы...

— Папа! Он дьявол. Он зашмалял шесть человек! Он убил Меченого! Папа, он достанет нас всех. Здесь. Надо валить домой и ложиться на дно, Папа. Надо сегодня валить. Прямо теперь...

— Ладно. Бери билеты. Едем...

Подполковник милиции Громов Александр Владимирович не думал, не гадал, кто и почему стрелял. Потому что лежал, уткнувшись простреленной головой в подстриженную траву газона в парке столицы Швейцарии Берне. Подполковника милиции Громова, равно как еще трех, лежащих неподалеку человек, убил Иванов Иван Иванович. По крайней мере, так утверждали, потому что видели собственными глазами, оставшиеся в живых свидетели.

Глава 67

— Ну я честно не знаю! Ничего не знаю! Мне сказали приехать в Швейцарию, я приехал в Швейцарию. Я бы сам никогда не приехал в Швейцарию, если бы мне не сказали. На фига она мне сдалась, эта ваша Швейцария... — канючил Иванов, привязанный ремнями к стулу.

Уже второй час канючил. Потому что допрос длился второй час.

— Кто тебе приказал приехать в Швейцарию? — в третий раз задавали вопрос спасшие его в парке незнакомцы.

— Я же вам уже два раза говорил — майор Проскурин. А до того еще американцы.

— Какие американцы?

— Американские американцы. Из посольства. Их несколько было. Я всех не запомнил.

— О чем они тебя просили?

— Поехать в Швейцарию и убить одного человека. И за это обещали мне предоставить их гражданство.

— Почему они просили убить человека именно тебя? Ты киллер?

— Ну какой я киллер! Никакой я не киллер! То есть, конечно, мне говорили, что я как бы киллер. Но на самом деле я вовсе не киллер...

— А кто ты?

— Инженер. По котлоагрегатам.

— Что?!

— По котлоагрегатам. Инженер...

— Ты сделал то, что тебя просили американцы? Инженер.

— Да. То есть нет...

— Он остался жив?

— Кто?

— Тот человек, которого вам заказали американцы?

— Нет, конечно, он умер.

— Как же ты говоришь, что не выполнил задание, если он умер?

— Дело в том, что я, конечно, выполнил задание, но стрелял не я. То есть я тоже стрелял, но попал не я.

— А кто попал?

— Я не знаю.

— То есть ты хочешь сказать, что не убивал этого человека?

— Нет!

— И вообще не убивал людей?

— Я? Нет! Никогда!

— Как же ты говоришь никогда, если мы видели, как там, в парке, ты стрелял в двух человек. При этом одного убил, а другого ранил.

— Я? В парке? Ах, ну да. Убил. Но это совершенная случайность.

— Случайно провел, боевой прием, случайно выхватил чужое оружие и случайно положил из него двух противников? Ты нас принимаешь за идиотов?

— Нет, дело в том, что именно этот прием я как раз хорошо выучил.

— Где?

— На тренировках. Со спарринг-партнером. В тире.

— То есть ты тренировался?

— Ну да. Конечно.

— Тренировался профессионально, а убил случайно?

— Случайно!

— И того, которого заказывали американцы, тоже случайно?

— Нет, того не случайно. Просто там стрелял не я.

— Тогда кто?

— Я не знаю, кто...

— Мне кажется, мы теряем время. Он нам не скажет правды, — безнадежно махнул рукой один из незнакомцев. — Он будет продолжать изображать идиота и будет продолжать валить вину на других. На кого угодно, только не на себя!

— Я не изображаю идиота! — попытался объяснить Иванов.

— Хочешь сказать, ты идиот?

— Я не идиот. И это не я. Меня попросили...

— Ты прав. Он ничего не скажет. Его надо кончать.

— Зачем... кончать? — испугался Иванов.

— Затем, что ты ничего не хочешь сказать!

— Я все сказал! Все, что знал. Меня попросили...

Один из незнакомцев достал пистолет.

— Погоди, я сообщу начальству, — придержал его другой.

— Начальство скажет то же самое.

— Может, и скажет. Только наше дело доложить. Да. Мы допросили. Нет, не молчит. Наоборот, разговаривает. Болтает какую-то чушь. Мы предполагаем завершить это дело... Как не завершать? Есть не завершать!

— Что они сказали?

— Сказали не завершать. Сказали везти к шефу.

— Как же повезем? Тут теперь на каждом углу их полиция!

— Не знаю, как повезем. Например, в фургоне повезем. Чтобы его никто не видел.

— В каком фургоне?

— В мебельном. Вызывай мебельный фургон, для перевозки ну, например... этого шкафа.

— Зачем шкафа?

— Затем, что в ящик письменного стола он не влезет! Иванова вместе со стулом усадили в шкаф, обложили со всех сторон матрасами и одеждой, чтобы стул не сдвигался, залепили рот кляпом и понесли на улицу.

— Вы, что ли, машину вызывали? — спросил водитель мебельного фургона.

— Мы.

— Тогда погодите. Сейчас грузчики подъедут.

— Нам не нужны грузчики. Мы сами.

Незнакомцы подняли шкаф и поставили его в фургон.

— Какой адрес? — спросил водитель.

— Мы вам покажем...

Через час шкаф выгрузили и занесли в дом. Который Иван Иванович, по причине обложенности матрасами, не увидел.

— Ставь!

Шкаф поставили.

— Открывай.

Дверцу открыли. И стянули с лица Ивана Ивановича тряпки.

— Это Иванов! — уверенно заявил пожилой мужчина, ткнув пальцем в шкаф.

— Мы знаем, что Иванов...

— Это очень известный Иванов. Который в одной только России убил более трех десятков людей.

— Сколько?!

— Более тридцати человек!