Глава 29

— Когда наконец вы разберетесь с делом на Агрономической и с делом на Северной? — вопрошал проверяющий из министерства, тыча указательным пальцем в тома, разложенные на столе. — Сколько можно отписываться пустыми бумажками и отговариваться общими фразами? Нам надоели пустые бумажки и общие фразы. Когда будет конкретный, который я смогу доложить министру, результат?

— Но мы... — попытался возразить генерал.

— Знаю я все ваши «но»! — оборвал его проверяющий. — Вы приложили максимум усилий. Не спите ночами. Загнали следователей. Допросили полтыщи свидетелей...

— Но...

— И про эти ваши «но» я сто раз слышал. Недостает средств. Не хватает квалифицированных кадров. Сложные взаимоотношения с прокуратурой... Так?

— Так точно!

— Между прочим, с прокуратурой у всех отношения трудные. И у всех нехватка средств. Только одни, несмотря на это, преступления раскрывают, а другие бумаги множат, как графоманы! На хрена мне эти монографии? — хлопнул проверяющий ладонью по томам. — Мне изобличенные преступники нужны а не романы!

Сидящие за столом следователи и сидящий рядом с проверяющим генерал потупили взоры, уперев их в столешню стола.

— Ну что молчите, как рецидивисты на допросе? Чего языки проглотили?

— Следствие по делам на Агрономической и Северной в настоящий момент находится в производстве, и мы не можем однозначно... — попытался отделаться казенной фразой генерал.

— Кто непосредственно отвечает за ход следствия?

— Старков Геннадий Федорович, — доложил генерал. Старков поднялся.

— Этот, что ли? — спросил проверяющий.

— Этот, — подтвердил генерал.

— Может, хоть ты мне скажешь, кто там устроил всю эту катавасию? — спросил проверяющий.

— Следствие еще не закончено...

— Я знаю, что не закончено. Но подозреваемые-то есть?

— Так точно, есть.

— Кто?

— Из собранных на сегодняшний день документов в качестве подозреваемых можно выделить нескольких человек... Из них наиболее значима, на мой взгляд, фигура гражданина Иванова Ивана Ивановича, подозреваемого в совершении нескольких противоправных действий, повлекших смерть потерпевших. Что следует из...

И далее по привычному уже списку.

Показания свидетелей...

Отпечатки пальцев по первому эпизоду...

По второму эпизоду...

По третьему эпизоду...

Баллистические экспертизы пуль, извлеченных из трупов. По первому эпизоду... По третьему эпизоду...

— Ты что хочешь сказать, сыщик, что он один... Их всех? — Министерский проверяющий стал задумчиво загибать пальцы на левой руке. — То есть пять на этой, как ее, на Агрономической, один на Северной и еще трое на Северной...

— Четверо. Четверо на Северной по третьему эпизоду, — поправил генерал.

— И еще трое убитых из оружия, идентифицированного по второму эпизоду, ранее, — добавил следователь Старков.

— То есть всего десять плюс эти три... Тринадцать, выходит? — сильно удивился проверяющий. — Что же вы молчали?

— Но мы докладывали ход расследования в министерство, — попытался оправдаться генерал.

— Но вы не докладывали, что он один... тринадцать!

— Не исключено, что больше, — поправил Старков.

— Что значит больше? — переспросил проверяющий.

— Что? Значит? Больше? — повторил его слово в слово генерал. И испуганно взглянул на следователя.

— Мною завершено ознакомление с результатами предварительного расследования, проведенного в поселке Федоровка силами...

— Ну это не наша территория. Там территория области, — облегченно вздохнул генерал.

— Не перебивайте, — оборвал генерала проверяющий. — Что вы хотите сообщить по Федоровке?

— Рядом баллистических и судебно-медицинских экспертиз, проведенных в рамках данного дела, было установлено, что несколько потерпевших, найденных на месте преступления, были застрелены из пистолета «ТТ». Пистолет «ТТ» отечественного производства, серийный номер 246589, найденный вблизи места преступления, был отправлен на дактилоскопическую экспертизу...

— Ну? И что дактилоскопическая экспертиза? Ну говори!

— В ходе проведения экспертизы отпечатки пальцев, найденных на отдельных деталях оружия, были идентифицированы как отпечатки пальцев гражданина Иванова Ивана Ивановича. Кроме того, отпечатки пальцев Иванова были найдены на месте преступления на стенах, мебели и на частях одежды потерпевших...

Генерал, сидящий рядом с проверяющим, застонал как от зубной боли.

— Что же ты мне раньше не доложил, Старков?

— Мой на ваше имя рапорт был направлен по инстанции четыре дня назад.

— Сколько же убитых было в поселке Федоровка? — сам себя спросил проверяющий, пытаясь вспомнить недавние министерские оперативные сводки. — Там же, дай Бог памяти, там же... Там же чуть не дюжина трупов была!

— Четырнадцать, — уточнил следователь Старков. — Всего четырнадцать трупов.

— И «пальчики» Иванова на оружии?

— На оружии.

— И на трупах?

— И на трупах.

— И больше никаких подозреваемых?

— Никаких.

— Так это, выходит, что он... Что он один... Погоди, погоди. Это если прибавить к этим четырнадцати мертвякам тех, что по первому эпизоду, плюс мертвяков по второму, затем по третьему и еще тех трех давнишних... Это получается, что он... Так что же вы молчали!

Проверяющий встал из-за стола и быстрым шагом пошел к двери и по коридору к выходу сообщать о вновь открывшихся фактах министру...

Сообщать о первом эпизоде.

О втором эпизоде.

О третьем эпизоде.

О тех трех трупах, что давно.

И о четырнадцати трупах, которые совсем недавно.

Расследование деяний гражданина Иванова Ивана Ивановича грозило принять новый оборот.

Глава 30

— Они убьют меня, — мрачно предрек Иван Иванович.

— Не убьют. Потому что не успеют, — возразил майор Проскурин, протягивая бронежилет. — Мы предусмотрели все возможные варианты их действий. Вплоть до самых фантастических. И на каждый продумали контрдействие.

Бронежилет водрузили на Ивана Ивановича, подогнали по телу, подтянув ремешки.

— Ну что, не жмет?

— Не все ли равно?

Поверх бронежилета протянули ремни, подвесили под мышку кобуру с пистолетом. Прикрыли их пиджаком.

— Не мешает?

— Все равно убьют.

— Ну почему обязательно убьют?

— Потому что что-нибудь вы все равно не предусмотрели. Потому что все предусмотреть невозможно.

Один из офицеров воткнул в ухо Ивану Ивановичу небольшой наушник и закрепил на воротнике рубашки микрофон.

— Скажите что-нибудь, — попросил он.

— Что?

— Хоть что. Что придет в голову.

— Раз, два, три, четыре, пять, — сказал Иван Иванович. — Вышел зайчик... Погулять. Вдруг охотник выбегает. И прямо... в зайчика... он... стреляет.

— Достаточно.

— Пиф-паф. Ой-ой-ой...

— Вы слышите меня?

— Что?

— Вы меня слышите?

— Слышу.

— Нет, я имею в виду через наушник.

— Слышу.

— А так?

— Тоже слышу.

— Аппаратура в порядке, — доложил офицер майору Проскурину.

Майор оглядел мешковатую фигуру Иванова и остался сильно ею недоволен. Да, такого действительно сколько ни дрессируй...

— Перчатки наденьте, — напомнил он.

— Мне не холодно.

— Эти перчатки не для тепла, для сохранения жизни.

— Ах, ну да, — вспомнил Иван Иванович.

На руки ему надели перчатки, склепанные наподобие древнерусской кольчуги из тонких титановых колец. Сверху натянули другие перчатки, но на этот раз обыкновенные, кожаные.

— Если начнется стрельба, падайте где стоите, ногами в сторону противника и прикрывайте затылок руками, — в который раз повторил майор инструкцию. — Бронежилет они не прострелят, перчатки, если вы ими вовремя закроетесь, — тоже.

— А то, что ниже бронежилета? — не в первый раз спросил Иванов.

— То, что ниже, для сохранения жизни не имеет решающего значения. Кроме того, выстрелов скорее всего не будет. Мы их просто не допустим.

— А если допустите?

— То вы упадете ногами к противнику и закроете руками голову...

— А если несмотря на это?..

— Да поймите вы наконец, что противнику будет не до вас. Что они будут заняты спасением своей шкуры. Ну неужели непонятно?

— Непонятно.

Майор недовольно заиграл желваками, но быстро взял себя в руки. Не привык он работать с гражданскими, которые свою жизнь ставили превыше долга и превыше выполнения задания. Но заменить этого гражданского было некем. И по-настоящему подготовить к выполнению задания было некогда. Времени до встречи осталось всего ничего.

— Давайте повторим ваши действия в последний раз.

— Почему в последний? — встрепенулся Иван Иванович. — Почему вы говорите в последний?! — Потому что встреча назначена через час!

Через сорок пять минут Иван Иванович стоял посреди пустыря, вблизи которого не было ни одного здания, ни одного дерева, на которых могли бы засесть снайперы. Их снайперы.

Свои снайперы заранее зарылись в землю по самые брови на близрасположенных возвышенностях, выставив в направлении атаки стволы винтовок, замаскированные под сухие ветки и пучки прошлогодней травы.

Иван Иванович ждал назначенной встречи. Которая должна была состояться очень скоро. Буквально через несколько минут.

Иван Иванович ждал встречи и сильно боялся. Руки и ноги у него мелко тряслись. Зубы постукивали о зубы. Глотка пересохла. Пот заливал глаза.

Иван Иванович боялся, но все-таки ждал. Потому что oтказаться от встречи не мог. Ждал пять минут. Десять. Пятнадцать... Со стороны леса показалась и быстро выросла в размерах машина.

Ивана Ивановича охватила паника, но он тут же ощутил на теле бронежилет, вспомнил про лежащих в засаде снайперов и услышал голос майора Проскурина в правом ухе:

— Спокойней! Обстановка контролируется.

— Но если машина... — шепотом сказал Иван Иванович.

— Машина остановится там, где условленно. А если нет, ее встретят гранатометчики. Спокойней, Иван Иванович Спокойней. Спокойней...

— Ладно, — сказал Иван Иванович и согласно кивнул хотя рядом с ним никого не было.

— Что он делает! — тихо всхлипнул майор Проскурин, наблюдая в бинокль неаргументированный кивок Иванова. — Кретин!

Машина остановилась там, где была должна. Из нее вышел и направился к Иванову незнакомый ему человек. Тот самый Корольков по кличке Папа. Которого он никогда не видел, но с которым несколько раз разговаривал.

Человек шел не торопясь и не оглядываясь, как и следует ходить знающим себе цену людям. Он, как и оговаривалось, шел один.

Он шел очень долго и наконец, не дойдя нескольких шагов, остановился.

— Здравствуйте, — хотел сказать Иванов и даже протянул для рукопожатия руку. Но поздороваться не успел.

Замершая было машина вдруг мгновенно сорвалась с места, и из нее на ходу стали выпадать и вскакивать на ноги люди, изготовляя к стрельбе короткоствольные автоматы.

— Вот оно! Началось! — мгновенно испугался Иванов. И, как его и учили, плашмя упал на землю, прикрыв голову руками в кольчужных перчатках.

Через несколько малых мгновений автоматчики должны были добежать до него и расстрелять из всех своих автоматов.

Но не добежали. Потому что не успели.

На их пути, разом в нескольких местах, вздыбилась земля, и из вырытых и накрытых специальными щитами, покрытыми дерном, ям-убежищ поднялись бойцы группы захвата.

Они выросли из-под земли и, открыв огонь, бросились наперерез атакующим.

Разом хлопнуло несколько выстрелов. Закричали люди. Завизжали тормоза.

«Только бы не меня! Только бы не меня! Только бы...» — лихорадочно думал Иван Иванович. Ожидая выстрела. Выстрела, который убьет его!

Но выстрела не было.

Пока не было...

Все еще не было...

Наконец все стихло. Кто-то подошел и толкнул Иванова ботинком в бок. Может, свои. А может, чужие.

— Вставайте, — сказал знакомый голос.

Иван Иванович открыл глаза. И увидел ноги. Ноги майора Проскурина. И еще много ног других людей, стоящих поодаль.

— Всё? — облегченно спросил Иван Иванович.

— На сегодня всё.

— Что значит на сегодня?

— На сегодня — это значит на сегодня.

Стоящие поодаль люди заулыбались. Потом засмеялись. Потом захохотали.

— Почему они? — спросил Иван Иванович.

— Не обращайте внимания. Вставайте.

Майор протянул руку. Иванов встал.

Ожидаемых трупов видно не было. И изрешеченной пулями машины тоже не было. Стоящая рядом машина была целехонька. И крови на земле не было.

— А где?.. — спросил Иван Иванович, имея ввиду поверженных и плененных врагов.

— Что где?

Иван Иванович увидел стоящего невдалеке Королькова, который оживленно разговаривал с бойцами группы захвата и похлопывал их по плечам.

— Так он?.. — показал Иванов на Папу-Королькова. — Майор Швырко.

— Так вы?.. — начал догадываться Иван Иванович. — Так это...

— Это была инсценировка. Учение, — досказал за него фразу майор Проскурин. — Но максимально приближенное к боевым условиям. Надеюсь, вы убедились, что застрахованы от любых сюрпризов?

— Я... Да. Но почему?.. Ведь я думал, что на самом деле...

— На самом деле все будет по-другому. Не так эффектно.

— Для чего вы все это? — укоризненно сказал Иван Иванович.

— Для вас. Исключительно для вас, — ответил майор. — Нападающие для вас. Снайперы для вас. Группа захвата для вас. Все для вас.

— Зачем для меня?

— Чтобы доказать, что мы абсолютно владеем ситуацией И чтобы выработать у вас привычку к опасности. Ведь это только, когда первый раз стреляют, страшно.

— То есть они все валяли дурака? — показал Иван Иванович на бойцов.

— Нет. Они не валяли дурака. Они работали по-настоящему. Так, как работали бы в реальных боевых. И очень хорошо справились со своей задачей.

— А я? Я справился? Смог? — поинтересовался начавший приходить в себя Иван Иванович.

— В целом справились. Не сробели. Легли вовремя... Но вот только... Подавать руку, здороваясь, не следует. Ведь на вас спецперчатки. И кивать, когда возле вас никого нет, — не надо. Подозрительно это, когда некому кивать.

— Ну точно! — засмеялся Иван Иванович. — А я, главное, вас услышал, а не сообразил, что это радио...

Глава 31

— Сколько, сколько? — удивленно переспросил своего старинного приятеля, работавшего в Министерстве внутренних дел, Юрий Антонович, бывший принципиальный коммунист, ныне переквалифицировавшийся в беспринципного бизнесмена.

— Четырнадцать! — повторил тот. — Четырнадцать трупов в поселке Федоровка.

— Кто они были, эти четырнадцать?

— Уголовниками были.

— Все четырнадцать?

— Все четырнадцать.

— И он их один?

— Похоже, что один.

— А ты ничего не путаешь?

— Как же тут спутаешь, когда министр нас по этому поводу чуть не час в хвост и в гриву склонял!

— Ты документы лично сам видел?

— Видел.

— Ну и что?

— То самое! Пять убиты тупыми, тяжелыми предметами, остальные застрелены из двух пистолетов. Один пистолет найден. На нем отпечатки пальцев Иванова. Который еще по двум делам проходит и о котором ты меня спрашивал.

— А мне нельзя на те документы взглянуть? Хоть одним глазком.

— А тебе что, моего слова недостаточно?

— Достаточно. Но хотелось бы лично.

— Лично не получится. Дела Иванова теперь под контроль министра взяты. Так что доступ сильно ограничен.

— А ты посмотреть можешь?

— Я могу.

— Тогда узнай, сколько на нем всего потерпевших висит. Если от самого первого до последнего.

— А это и смотреть не надо. Я так скажу. Пятеро на Агрономической. Один и четверо на Северной. Четырнадцать в поселке Федоровка. И еще, возможно, трое раньше, если судить по пистолету. Впрочем, те трое могут быть не его. Просто и тут и там использовался один пистолет.

— А почему ты считаешь, что это он всех? Один...

— Это не я считаю. Это следователи считают. Исходя из существующей доказательной базы — актов экспертиз, свидетельских показаний, отпечатков пальцев.

— Его пальцы?

— Его. По всем четырем эпизодам. На стенах, на мебели, на пистолетах, на трупах, на напильнике, которым он зубы спиливал...

— Кто он, этот Иванов?

— Рядовой инженер какой-то занюханной лаборатории.

— Я не про это. Кто он на самом деле?

— Не знаю. Судя по биографии — никто. А если по количеству потерпевших и способам их умерщвления — отечественный Джек-Потрошитель.

— И что, никаких зацепок?

— Никаких.

— Совсем никаких?

— Совсем. Кроме разве пистолета.

— Какого пистолета?

— Из которого он шлепал потерпевших на Северной. А до того то ли он, то ли еще кто угробил троих человек несколько лет назад.

— Ну и что с того?

— Только то, что тот пистолет был похищен со складов военной разведки. И еще то, что трое потерпевших, убитых несколько лет назад из того пистолета, тоже служили в военной разведке. В ГРУ.

— Ты хочешь сказать... Ты хочешь сказать, он грушник?

— Я ничего не хочу сказать. Ты спросил — я ответил.

— А следствие что по этому поводу говорит?

— Следствие по данному поводу молчит. Следователям не до прошлых мертвецов. Им свежих трупов хватает.

— А как ты сам думаешь? Если без протокола?

— Если без протокола, то вполне может быть. По гражданским делам такое количество трупов редкость. А по военным — в самый раз. Они привыкли у себя мертвецов взводами и ротами исчислять.

— Тогда спасибо. За информацию. И особенно за личное мнение...

«Неужели он действительно грушник?» — подумал Юрий Антонович, положив трубку.

Если судить по числу трупов. По тому, как он стреляет. И по тому, что думает его старинный эмвэдэвский приятель...

Может, действительно? Ну кто еще, кроме хорошо обученных и натасканных на убийство военных диверсантов, способен уложить четырнадцать человек?

Кто?

Вряд ли кто...

А раз так, то вполне вероятно, что за идейных коммунистов и за покойного Петра Семеновича взялись военные. В связи с чем приходится предположить, что военные что-то узнали о счетах партии. И ввязались в драку за счета партии.

И выходит, что некто Иванов не просто мочит не понравившихся ему граждан, а мочит конкурентов. Таких, как покойный Петр Семенович. И таких, как уголовники. Которые тоже что-то такое про те деньги узнали.

То есть получается, что к швейцарской кассе, где выдают партийное золото, выстраивается целая очередь. Очень длинная очередь. Уменьшающая шансы на удачу каждого в ней стоящего с каждым вновь в нее встающим.

Еще потому уменьшающая, что у каждого в ней стоящего уменьшаются шансы на жизнь. Так как смертность среди них намного опережает средние показатели.

И что следует предпринять ему, Юрию Антоновичу, теперь, когда определился его противник? Когда он наконец узнал, откуда уши этого Иванова растут.

Что ему делать?

Форсировать события, чтобы успеть взять деньги самым первым?

Хорошо бы. Только вряд ли удастся первым. Потому что те, что были до него, тоже хотели быть первыми. А стали — последними. Навсегда последними.

Нет. Протиснуться к кассе вперед очереди не удастся. Тогда надо... Тогда остается... Тогда остается поступить так, как поступает Иванов. То есть начать убирать из очереди конкурентов. До тех пор, пока окошко кассы не станет свободным. Причем начать надо с самого главного конкурента. С того самого Иванова.

Потому что если не начать с Иванова, то Иванов в конце концов доберется до него, Юрия Антоновича. И убьет его точно так же, как всех предыдущих претендентов на золото.

Потому что Юрий Антонович тоже конкурент в борьбе за партийные миллионы.

Из чего следует, что все свои усилия надо сосредоточить на Иванове. Только на Иванове. В первую очередь на Иванове.

Через день Юрий Антонович собрал своих соучаст... простите, сподвижников. И поставил вопрос ребром.

— Дело не в деньгах. Уже не в деньгах. Дело в моей и вашей жизнях. Он считает это золото своим. И, оберегая свои богатства, начал чистку всех, кто что-либо знает о золоте. Я и вы знаем об этом золоте. Значит, рано или поздно он доберется и до нас. И убьет вас и меня.

Юрий Антонович мухлевал. Мухлевал сознательно. Ему нужно было запугать своих сотоварищей, чтобы они приложили максимум усилий для розыска Иванова и тех, кто за ним стоит. Партийные деньги были не самым лучшим стимулом. Собственная жизнь — гораздо лучшим. Во имя спасения своей жизни они землю будут рыть. А ради только денег... Деньги у них и так есть.

— Что это за фрукт такой, Иванов?

— Который, если тебя послушать, страшней атомной бомбы!

— Ладно тебе пугать. Видели мы таких Ивановых... — хмыкнули сотоварищи.

— Таких — не видели, — мрачно сказал Юрий Антонович. И выложил на стол пачки переснятых его эмвэдэвским другом из уголовных дел фотографий.

— Что это? — спросили сотоварищи.

— Это его жертвы. Которые тоже сомневались в его возможностях. Вот эти — по первому эпизоду. Вот эти — по второму. Эти — по третьему. А эти, четырнадцать, по четвертому.

— Сколько, сколько по четвертому?

— Четырнадцать! Четырнадцать трупов хорошо вооруженных уголовников!

— Ты хочешь сказать, он их... один? Хотя они были вооружены.

— Один!

— Брось. Такое только в кино бывает...