Глава 17

В это утро представитель арабского шейха Иван Васильевич Иванов не пил. И его партнеры-собутыльники тоже не пили. В это утро, несмотря на мучительное похмелье предыдущей недели, не пил никто. Потому что это был день сделки.

Представитель и партнеры бессмысленно слонялись из угла в угол по гостиничному номеру, то и дело заворачивая в ванную комнату, где жадно прикладывались к крану с холодной водой.

— Вы уверены, что сделка состоится? — каждые пять минут спрашивал представитель шейха.

— Да! Да! — хором орали партнеры, ожесточенно кивая головами. — Как можно! Если договорились железно!

— Ну и когда? — уточнял представитель.

— Скоро. Уже совсем скоро. Уже совсем чуть-чуть, отвечали бывшие собутыльники. — Если шеф обещал, значит, так и будет!

— Что будет?

— То, что обещал!..

В полдень к гостинице подрулила заляпанная грязью иномарка шефа.

— Готовы? — с порога спросил он.

— Мы — да. А вы?

— Мы всегда готовы. С октябрятского возраста. Сейчас поедем смотреть товар.

— Где?

— Там.

— Мы куда-то поедем?

— Да. Тут. В одно место. Недалеко. Деньги с собой?

— А сколько надо?

— Все надо. Все, что есть.

— Но только на образцы. Остальное потом.

— Хорошо. Только на образцы.

Представитель открыл стенной шкаф и вытащил из него здоровенный металлический с шифрозамком кейс.

Собутыльники жадно взглянули на импортный, ручной носки сейф. Прикинули на глазок его внутренние объемы и быстро пересчитали предполагаемое содержимое на водку. Подобную конвертацию долларов в поллитровки способен в уме произвести только российский человек, потому что никто другой превращать денежные знаки иностранного достоинства в сложной конфигурации объемы, заполненные градусами, не умеет. Даже с помощью особо умных компьютеров.

По самым скромным прикидкам, деление зеленых бумажек на стеклянную, известной вместимости тару, помноженную на 40, выливалось в... небольшое водочное озеро. Из которого хлебать — не перехлебать.

Представитель вытащил из специального отделения кейса наручники и застегнул их на руке.

— О'кей. Я готов.

— А наручники зачем? — настороженно спросил щеф. — А впрочем, все равно...

Вся компания села в автомобиль и отбыла в неизвестном всем, кроме шефа, направлении.

Ехали долго. Вначале по улицам, потом по загородной бетонке, по суженному до одной полосы асфальту, по грейдеру, потом, на каждой выбоине наклоняясь и наваливаясь друг на друга, — по разбитому тракторами проселку.

— Когда? — то и дело спрашивал представитель.

— Скоро, — отвечал шеф. Свернули в лес. И остановились.

— Здесь наконец?

— Нет. Надо еще пешком пройти немного.

— Зачем пешком?

— Тут дело такое... Там, за леском, воинская часть. Полигон. Туда через пять минут подгонят технику. Ну, чтобы испытать, пострелять. Как вы просили. Если поехать на машине, то гораздо дольше. И могут заметить. А если напрямую — рукой подать. И никаких лишних глаз. Ну что, пошли?

— Раз так — пошли. Все вылезли из машины.

— Куда?

— Вон туда.

В направлении «вон туда» сплошной стеной стоял лес.

— Нам только этот перелесок пройти. А там сразу. Пошли. Ну не стоять же на опушке, как вон те обросшие опятами пеньки...

Ветки сомкнулись, и почти сразу же стала видна поляна, мало похожая на полигон. На поляне стояла еще одна иномарка. Совершенно не напоминающая ни танк «Т-80», ни даже броневик. Но очень — иномарку шефа. Возле машины томились ожиданием четверо крупного телосложения парней. Они переминались с ноги на ногу, курили и о чем-то переговаривались.

— А где же полигон? — наивно спросил представитель. И остановился.

Сзади, прямо за его спиной, встал шеф. И легонько подтолкнул вперед.

— Там полигон. Там. Сейчас увидишь полигон. Парни заметили вышедших на поляну людей и вразвалочку направились им навстречу.

— А это кто?

— Это? Это испытатели образцов. Недавние партнеры-собутыльники отступили в тень деревьев.

— Мы того, — смущаясь, сказали они. — Тут дело одно. Нам надо. Мы забыли. Извини...

— Давай-давай, шагайте, — поторопил их шеф. Собутыльники извинительно развели руками, еще один раз с жалостью взглянули на оставляемый ими среди обступивших его со всех сторон дюжих парней кейс и пошли назад.

— Что здесь происходит? — спросил представитель.

— То самое. Чемодан давай, — отозвался один из парней.

Представитель быстро оглянулся по сторонам, сунул руку в карман пиджака, вытащил и бросил далеко в кусты ключ от наручников.

— От гад! — выдохнул один из парней и побежал в направлении броска.

— Оставь! — крикнул ему вдогонку шеф. — Все равно в такой глухомани ни черта не найдешь. Тащи лучше зубило с молотком. Там, в багажнике, в ящике с инструментами, должны быть.

— Не, не получится. Хрен ее зубилом возьмешь, — покачал головой один из парней, взглянувший на цепочку. — Ее разве только автогеном.

— Где я тебе здесь автоген возьму?

— Не надо автогеном. Топором надо, — сказал еще один.

— Скажешь тоже! Топором стальную цепочку!

— Зачем цепочку? Вовсе даже не цепочку...

— Тоже верно...

Парни придвинулись к перепуганному до полусмерти представителю шейха. Чтобы уже испугать до смерти.

— Ну...

С дальней стороны поляны объявился дядька с грязной штыковой лопатой в руках. И с такой же грязной рожей.

— Эй! Мужики. Погодьте с делом, — закричал он издалека. — Мне бы вначале с оплатой.

— Уйди отсюда, — бросил через плечо один из парней.

— Что значит уйди? Вы сказали выкопать. Я выкопал. Два на метр. Как велели. Расплатиться бы надо. Как сговаривались. Литр. По пузырю за метр...

Значит, и яма уже была готова.

— Уйди, я тебе сказал, — с угрозой в голосе повторил парень. И повернулся.

— Да ладно ты. Дай ему. Все равно не отвяжется, — остановил его другой. — Слышь, дядя, возьми там, под задним сиденьем. Одну возьми.

— Почему одну? — возмутился «дядя».

— Потому что вторая после того, как закопаешь. Землекоп радостно побежал к машине. Парни надвинулись.

— Ну вот и все.

— Зря вы это, — предупредил представитель. — Меня хватятся. Выйдет международный скандал. Вас искать станут. А потом судить. По законам государства потерпевшей стороны. По законам великого и всемилостивейшего султана Абу-Аба-Уби Седьмого.

— И что нам выйдет по законам этого, всемилостивейшего?

— Если по совокупности, путем поглощения меньшего большим, то сперва публичная кастрация тупым серпом. Потом варка в кипящем масле.

— Чего варка?

— Всего остального варка.

— Не, мы к вам не поедем.

— Какая кастрация? Какая варка? Кого вы слушаете? — зло усмехнулся шеф. — Кто его хватится? Кто здесь в лесу его найдет? Кому он вообще нужен?

— Шейху.

— Шейх далеко. Мы ближе. Кончай его, ребята.

— Ну все. Молись своему Аллаху, — сказал один из парней, вытягивая из-за спины тяжелую монтировку.

— Я не могу молиться Аллаху. Я Иванов. Православный. Такой же, как и вы. И должен напомнить, что согласно православию всякое зло воздается сторицей.

— А хоть и православный, — сплюнул парень с монтировкой и размахнулся.

Представитель инстинктивно отшатнулся, дернул вверх «дипломатом» так, что у того отлетели в стороны обе крышки, и уставил в лица нападавшей стороны дуло скорострельного автомата.

— Хорошая вещь, — похвастался он. — Вроде бы держишься за ручку чемодана, а кнопку нажал — и уже взведенного и готового к стрельбе шпалера. Из которого два отделения положить — как нечего делать.

Парни отпрянули.

— Стоять! — гаркнул представитель. И резко ударил каблуком ботинка назад. Попытавшийся достать его из-за спины противник упал на землю и, крича, завертелся на месте.

— Или лежать. Кому не стоится!

Он специально говорил так. Плакатно. Как говорят в кинобоевиках. Их наверняка смотрели эти неудачливые убийцы. Он пытался походить на любимых ими жестокосердных героев, которые вначале семь раз стреляют, а потом один раз думают, зачем стреляли. Он пытался навести их на определенные ассоциации. С последующими, после угроз, кадрами. Это когда герой с холодной усмешкой на губах расстреливает своих врагов. Ему нужно было, чтобы они узнали в нем этого героя. И чтобы они поверили ему.

— Я же предупреждал — зря вы это.

— Ты че, мужик? — напряженно спросил шеф, опасливо косясь на отблескивающий черным воронением ствол. — Ты че, в натуре. Мы же пошутили.

— А я нет. Я без чувства юмора. Парни, медленно пятясь, пытались ретироваться с места событий.

— Куда вы? Я предупреждал. Я просил всех стоять на месте! — напомнил представитель. — На коленях стоять... — и, вскинув автомат, запустил поверх голов короткую очередь. Очень расчетливо запустил. С просвистом. Так, чтобы пули шевельнули волосы на макушках.

Непривычные к реальным боевым действиям парни присели. И так застыли на полусогнутых.

— Где оружие? — спросил представитель, поводя дулом от лица к лицу.

— Как-кое ор-ружие?

— Танки «Т-80» три штуки, зенитно-ракетный комплекс «Заря» пять штук, плюс боевые машины пехоты... — перечислил представитель заинтересованной стороны позиции прайс-листа. — Где обещанное оружие?

— Нету, — ответил за всех шеф.

— А где есть?

— Вообще нету. Мы все придумали. Розыгрыш это был. Шутка такая.

— А как же новый образец зенитных ракет? Как же «Фиалка»?

— "Фиалка" — тоже шутка. Нет никакой «Фиалки».

— Врешь. Такие подробности придумать нельзя. Я видел тактико-технические данные. Тебе предлагали «Фиалки». Ты предлагал их мне. Значит, они есть. Просто мы в цене не сошлись.

— Ну нет. Ну, честное слово, нет. Ну мамой клянемся — выдумали все. Чтобы денег срубить по-легкому, — заканючили, захлюпали носами убийцы.

— Вы, может, и выдумали. А он, — показал лже-Иванов на шефа, — нет. Он товар предлагал. Он реальный товар предлагал.

— Ну слышь, парень, отпусти нас. Мы больше не будем, — затянули обычную в таких случаях песню убийцы.

— Конечно, не будете, — согласился представитель. — Потому что не сможете... — и, повернувшись в сторону машины, закричал: — Эй! Мужик! Да, да, ты, с лопатой. Возьми там еще четыре бутылки.

— Зачем четыре? — напряженно спросили бандиты.

— Ну вас же пятеро. Всего. Одну бутылку вы дали задатком. Итого еще четыре.

— Так ты что?.. В самом деле?

— А вы мне другого выхода не оставляете...

— Что? Копать? — крикнул от машины мужик с лопатой.

— Копай, дядя. Копай.

— А этоть... можно, чтоб для экономии, одну? А то ежели на каждого — то труднее. Потому как получается всего четыре. А земля здеся суглинок, лопата трудно идеть. Цепляеть лопата. А вот ежели одну, то легше. Одну я зараз. Одна она ширше, и кидать легше.

— Ладно. Давай одну.

— А бутылок?

— Бутылок четыре...

Этот бытовой, в общем-то, диалог убедил бандитов больше, чем даже свист пуль над головой. Бутылки за просто так платить никто не станет. Какой дурак станет отдавать водку за ненужную работу? Значит, работа нужна.

— Слышь, паря, это все он. Он нас подговорил. Мы не хотели. Ты скажи, чего сделать, чтобы нас не того. Чем помочь тебе. Мы разом...

— Ну не знаю, — пожал плечами представитель. — Водку я уже отдал. Мужик копает, старается. Что он, зря трудится? Ну вот разве только вы уговорите вон этого вашего приятеля мне правду сказать. Насчет товара. Тогда может быть.

— Уговорим. Да уговорим! Он мужик понятливый, — загомонили бандиты. — Ты только разреши! — и бандиты, подобострастно улыбаясь, поползли в сторону своего недавнего главаря.

— Ну что, разрешить? — спросил лже-Иванов. — Или, может, так вспомнишь?

— Ладно. Твоя взяла, — зло сказал шеф, — есть оружие.

— Это я знаю, что есть. Ты скажи, где есть. И у кого есть.

— Говори! — зарычали бандиты. — Говори, гад! Пока он согласен. Или мы из тебя все жилы... Говори!!!

— Город Новоковровск. От вокзала недалеко. Дом там бревенчатый...

— Адрес!.

— Привокзальная, пять. Спросить Федорова.

— А ты часом не ошибся?

— Не ошибся я.

— Смотри. Если что не так, если ты что-нибудь вдруг перепутал, то я вернусь. Не один вернусь. С друзьями. И любого из вас, кого первого встречу, подвешу. За... язык. Промахнулись вы, ребята. В такую историю вляпались. Таким людям дорогу перешли, что лучше бы мне вас здесь пристрелить. Чтобы не мучиться.

— Не ошибся? — с угрозой переспросили парни.

— Да вы что? Нет, конечно! Привокзальная, тридцать пять.

— Ты же говорил: пять.

— Я говорил?

— Ты! Гад!

— Ну, может, запамятовал чуток.

— За такой чуток...

— Тридцать пять! Ну точно, тридцать пять! Ну честное слово! Теперь точно! — заорал шеф, закрываясь от наступающих на него подчиненных.

— Ладно, на этот раз поверим, — за всех сказал лже-Иванов, — на чем и закончим обязательную часть. И перейдем к прениям. По поводу профилактики правонарушений и наказания за совершенные правонарушения. Ты, и ты, и ты — отошли направо. Ты и ты — налево.

— Зачем налево? — насторожились парни.

— Я же сказал, для воспитания. В духе православных заповедей и уважения к общечеловеческой морали, которые гласят: не убий, не укради, не возжелай... Слышали о таких?

— Ну.

— А чего же нарушаете?

Бандиты молчали.

— Похоже, недостаточно хорошо учили. Предлагаю закрепить пройденный материал. По новой методике. Ты да ты, что с краю, ну-ка врежь вон тому. Только сильнее. Не стесняйся. И скажи: «Не убий!»

Крайний слегка ткнул стоящего напротив товарища кулаком в грудь. Сказал мрачно: «Не убий!» И вопросительно посмотрел на человека с автоматом.

— Вы так ничего и не поняли, — вздохнул тот. — Похоже, вы неисправимые второгодники. Похоже, говорить миром с вами безнадежно...

И, жестко взглянув на топчущихся на месте бандитов, вскинул автомат на уровень плеча.

— Считаю до трех. Раз!

— Да ты что, мужик? Ты бы так и сказал! Да я зараз, — засуетился крайний. И что есть сил врезал своему напарнику по сопатке.

— Ты забыл сказать: «Не убий!» — напомнил представитель.

— "Не убий!" — повторил драчун. И ударил еще раз.

— Ты что, гад, творишь?! — возмутился его поверженный наземь товарищ, размазывая по щеке сопли и кровь.

— Все остальные делают то же, — приказал представитель. — Самого вялого пристрелю.

Два!..

Через минуту парни мутузили друг друга по чем ни попадя. И все сильнее мутузили. Потому что, получая увесистые удары, старались ответить еще более сильным. Потому что тут же в отместку получали еще более болезненный.

— "Не укради"... У-у, падла!

— Ах, ты так?! На — «Не возжелай!». На — «Не сотвори!». На! «Не возжелай!», «Не возжелай!», «Не возжелай!»...

— Ах, ты так...

Драка — она хоть и вынужденная, а все равно драка. А удар по морде — удар по морде. Чем бы он ни был вызван. И за него очень хочется воздать. Сторицей.

— Ах, ты еще и ногой...

Это очень важно было — организовать среди противников междуусобную свару. Чтобы впоследствии они выясняли: кто кому куда и насколько сильно врезал, а не объединялись для поиска обидчика. Нужно было бросить в стаю спорную кость, чтобы волки развернулись друг к другу оскаленными пастями.

— На, получи, сволочь...

— Ах ты, падла! Ты куда бьешь, выкормыш...

— Ты еще и кусаться... Парни входили в раж.

— Ну все, я удовлетворен, — подвел черту представитель. — Можете прекращать, — и, повернувшись, пошел к машине. Чтобы на чем приехал — на том и уехать.

— Ну за это... За это — я тебе все кости! Гнида!

— Ты что ж это творишь?..

— Убью! Всех!..

Орали, матерились, пыхтели позади него парни.

— Я сказал, хватит! — гаркнул представитель. И для острастки пальнул в воздух.

Но на него уже никто не обращал внимания.

— Да пошел ты на... со своим автоматом, — орал, сверкая глазами, ближний парень, лихорадочно нашаривая под ногами жердину или камень.

— Где монтировка? Монтировка где?! — вопил владелец так и не использованной по назначению и потерянной монтировки. — Всех порешу! Монтировку дайте! Монтировку мне!..

С дальней стороны поляны, сбрасывая на ходу телогрейку, азартно матерясь и вскидывая на манер меча обломок деревянного черенка, в общую свалку бежал пьяный мужик с лопатой.

— А ну, расступись! А ну, дай мне! А ну-у!.. Представитель плюнул и пошел к машине. Теперь их, пока они друг друга не искалечат, все равно не остановить. Мужики они и есть мужики. Им лишь бы морду кому набить...

Глава 18

Безработный Сидорчук Митрофан Семенович шел в булочную, чтобы купить полторы буханки хлеба: целый серый и еще половинку белого. На половинку больше, чем обычно. Чтобы не ходить в булочную завтра. На улице занепогодилось. По асфальту расплылись лужи, и в дом на ногах тащилась мокрота и грязь. А убирать в квартире лишний раз не хотелось. И если не выходить, можно было сэкономить на приборке. Если купить на полбуханки больше...

Примерно так думал Митрофан Семенович. Или примерно так должен был думать.

Он шел, аккуратно обходя лужи, и не заметил внимательно присматривавшегося к нему прохожего.

— Здорово, Митяй! — вдруг радостно вскрикнул тот и хлопнул увиденного им мужчину по плечу. И по спине. И снова по плечу. — Ну ты чего? Не узнал, что ли? Ну десятый класс. Ну вспомни. Ну напряги извилины.

— Простите, не узнал...

И посмотрел на часы. Наверное, чтобы успеть в булочную до обеденного перерыва.

... — Объект вошел в контакт, — доложил третий наблюдатель, для отвода глаз ковыряющийся в моторе заглохшей недалеко от булочной машины. — Время 13 часов 32 минуты.

— Вас понял. 13.32. Объект в контакте, — продублировал полученную информацию корректировщик и переключился на другой диапазон. — Четвертый.

— Четвертый на связи.

— Четвертому разрешаю работать.

Во двор, по месту проживания встретившего друга детства объекта, въехала машина «ГАЗ-53» — фургон с надписью по двум бортам — «Ремонтная» и изображением стилизованных телевизионных антенн.

Машина остановилась напротив одного из подъездов.

... — Ну ты чего? Ну ты посмотри. Ну вот так посмотри, сбоку, — орал обрадованный встречей одноклассник. — Ну ты чего? Совсем, что ли, все забыл? Серега я. Кузнецов. Я от тебя за две парты сидел. Ты — у окна, а я — посередине.

— Я не сидел у окна, — возразил Сидорчук.

— Ну правильно, не сидел. Потом не сидел. А вначале совсем чуть-чуть сидел. Но потом тебя пересадили. Ну вспомни, чертяка...

...Из фургона вышли четверо рабочих и зашли в подъезд. Один остался на первом этаже, перегородив площадку разборной лестницей-стремянкой и открыв коробку с антенным кабелем. Двое поднялись на третий этаж. Еще один — на четвертый. И тоже открыл коробку.

Двое разошлись по сторонам и заклеили «глазки» трех квартир прозрачными пленками, которые пропускали свет, но до неузнаваемости искажали изображение, создавая рисунок запотевшего стекла.

— Все нормально, — сказал в прилепленный лейкопластырем к шее микрофон ремонтник с четвертого этажа.

— В порядке, — подтвердил тот, что находился на первом.

Телевизионщики подошли к известной им квартире. Один перекрыл своим телом обзор, другой быстро засунул в замочную скважину универсальную отмычку и ковырнул ею в одну и тут же в другую сторону. Дверь открылась. Ремонтники, стараясь не наступать и не сдвигать придверный коврик, просочились внутрь и прикрыли за собой дверь.

Комнат было две.

— Ты туда, я сюда! — показал один из них... ... — Ну Митьку-придурка ты помнишь? Ну Митьку? Который училке на стул краску налил. А она села. Ну тогда ведь этих самых «О'Би — О'кей» не было. И она подумала... И как... Ну помнишь?

— Вы меня с кем-то путаете, — еще раз повторил Сидорчук и попытался высвободиться из цепких объятий одноклассника...

...Ремонтник наклонился, просунул между стеной и батареей руку и вдавил в металлическое теплое ребро пластиковую оболочку микрофона. Так, чтобы он распластался по поверхности и его невозможно было смахнуть при уборке.

— Как слышно? — спросил он.

— Слышу хорошо, — ответил ему голос в наушниках. — Работайте следующий...

... — И все-таки вы меня с кем-то путаете, — в который раз попытался объяснить Сидорчук, дергая рукав из пальцев любвеобильного однокашника.

— Не может быть. Ну не может быть, чтобы так был похож. Ну одно лицо! Ну не может быть! Ну скажи, что ты меня разыгрываешь. Что ваньку ломаешь. Как тогда, в школе...

...Второй микрофон «сел» на патрон одной из ламп висящей под потолком люстры.

— Второй микрофон.

— Слышу второй микрофон. Второй микрофон в порядке...

... — Простите, я опаздываю. Мне надо в булочную. Она скоро может закрыться, — сказал Сидорчук, отодвигая с дороги настырного собеседника.

— В булочную? За хлебом, что ли?

— За хлебом.

— Ну давай я с тобой схожу.

— Нет, спасибо, я сам.

— Да давай схожу. Мне нетрудно. Мне все равно по пути.

— Не стоит...

... — Проверка, — сказал ремонтник в соседней комнате, — раз, два, три, четыре, пять.

— Слышу тебя. Кончай считать. Не на эстраде. Все в порядке.

Еще один микрофон был размазан по изнаночной стороне висящего на стене ковра. Почти в самом низу. Там, где менее всего перекрывался звук.

— Как меня слышно?

— Слышу тебя — хорошо...

...Сидорчук поглядел на часы. 13.47. В булочную он еще успевал. А вот домой опаздывал. Еще четыре-пять минут, и могло случиться нежелательное...

... — Комнаты обработаны, — доложили ремонтники.

— Слышу вас. Работайте кухню и ванную.

— Ты туда, я туда, — показал на двери кухни и ванной комнаты один из ремонтников...

... — Ба! — вдруг вспомнил и хлопнул себя по лбу Сидорчук. — Я же деньги дома забыл. Чтобы хлеб купить. Мне же за ними успеть сбегать надо! — и резко рванулся в сторону.

Но «одноклассник» держал его цепко.

— Да ладно с ними, с деньгами. Я дам тебе деньги, у меня есть деньги, — затараторил он.

— Мне не нужны ваши деньги. Спасибо. У меня свои есть. Дома.

— Да ну брось ты. Какие счеты между старинными приятелями. — И еще крепче вцепился в рукав.

— И все же спасибо! — еще раз поблагодарил Сидорчук и вдруг, попытавшись вырваться, неловко оступившись и почти падая, задел «одноклассника» каблуком ботинка по голени.

Тот охнул, отпустил руку и вцепился ею в случайно травмированное место.

— Ой! Простите! — извинился Сидорчук. — Я вас, кажется, случайно задел.

— Ничего! Не страшно, — стискивая зубы, ответил «одноклассник» и попытался ухватить ускользающего друга детства за полу пиджака.

— Ну как же ничего? Я сейчас домой за аптечкой сбегаю...

... — Внимание! Объект возвращается домой. Объект возвращается домой! — быстро заговорил копающийся в заглохшем моторе Третий.

— Где он?

— В пятидесяти метрах от поворота в первый квартал.

— Черт! — в сердцах выругался корректировщик. — Четвертому эвакуация. Четвертому срочная эвакуация! Как меня поняли? Эвакуация!

Ремонтники мгновенно замерли на месте. И рванулись к двери. Очень быстро, но очень аккуратно рванулись, так, что ни одной пылинки с места не стронули.

— Первый. Мы выходим. Прикрой, Первый, — попросили они на ходу.

Телевизионный ремонтник на первом этаже сошел с лестницы, перевернул ее и поставил поперек лестничной клетки. Так, чтобы невозможно было обойти.

Сидорчук стремительно приближался к своему кварталу.

— Шестой! Шестой! Объект движется в твоем направлении. Останови его на несколько минут. Сделай что-нибудь, — крикнул в микрофон корректировщик.

— Понял вас, — ответил Шестой. — Остановить объект...

...Навстречу почти бегущему Сидорчуку из кустов вывалился в дым пьяный мужчина. И упал ему под самые ноги.

— Ой, — сказал он, — прости-те вели-кодуш-но, — и цепко ухватился за штанину посланного ему судьбой прохожего, пытаясь подняться. — Я тут немножко упал.

Он действительно упал. Потому что с его вполне приличного костюма капала на асфальт грязная вода.

— Помоги мне встать. Я сам не могу, — попросил пьяница. И проникновенно поглядел в глаза случайному спасителю.

— Ладно, давай вставай, — пожалел пьяницу Сидорчук и потянул за воротник пиджака вверх.

Пьяница встал, но тут же упал снова. Так, что клацнули зубы.

— Ну давай, давай, поднимайся...

— Вы меня простите. У меня свадьба. Годовщина. Десять лет совместного брака. Большой праздник.

— Давай вставай...

— Я встаю, встаю. Только у меня ноги обратно гнутся. Ты меня не бросай, прохожий. А то я не встану. А у меня юбилей. Десять лет семейного счастья...

...Ремонтники вышли из квартиры и из подъезда. Споро забрались в машину, которая тут же выехала со двора...

...Пьяница увидел мелькнувшие в проулке борта фургона, изрисованные антеннами, и неожиданно взял себя в руки. Он выпрямился, отстранился и, шатаясь и пригибаясь к земле, прошел несколько шагов. Сам прошел.

— Все нормально! Спасибо тебе, прохожий! — поблагодарил он.

— Сам-то дойдешь?

— Теперь дойду. Если не упаду.

... — Всем отбой! — объявил корректировщик. — Пятому продолжить наблюдение...

Возле подъезда забывшего дома кошелек Сидорчука встретила соседка.

— Вы не видели? — спросила она.

— Что?

— Машину. Ремонтную. Вот здесь только что стояла.

— У нас что, опять воду отключили?

— Да нет. Это другая ремонтная. Та, что антенны чинит. Я их в окно заметила. А у меня как раз телевизор шестой канал не показывает. Я думала, может, они заодно посмотрят.

— Нет, не видел.

— Жаль. Очень жаль. Значит, не успела.

— Значит, не успели. Ну ничего, вы не расстраивайтесь. Они наверняка еще приедут.

— Вы думаете?

— Не думаю — уверен. Эти если начнут что чинить, то уж не отвяжутся...

Глава 19

Командир шестого отдела ГРУ полковник Трофимов отсматривал очередную сводку случившихся в армии происшествий за истекшую календарную неделю.

Отслеживание внутренних армейских неурядиц официально не входило в прямые обязанности подчиненного ему шестого отдела. Но, с другой стороны, исполнения прямых обязанностей с шестого отдела уже тоже почти не требовали. По причине реорганизации армии, утраты прежнего вероятного противника и отсутствия полноценного субсидирования. Но зато требовали много чего прочего. Что не требовало выделения дополнительных средств и штатных единиц.

С некоторых пор на разведку навешали всех собак, — которых умудрились с себя посбрасывать все прочие ведомства. С некоторых пор разведка утратила свои элитные, неприкасаемые позиции, и всяк, кому не лень чуть не каждую неделю специальным приказом передавал ей чужие обязанности,

Оттого и приходилось теперь прочитывать еженедельные сводки происшествий с целью «непропущения» имевших место и угрожающих внутренней безопасности и снижению авторитета армии фактов.

Полковник Трофимов надел очки и стал читать распечатанные на принтере страницы.

Согласно информации, присланной командованием с мест, войска пили, ссорились с местным мужским населением, насиловали местное женское население, мародерствовали по огородам местного пожилого населения, дрались между собой, угнетали солдат первого года службы, вешались, сбегали из караулов, прихватив с собой автоматы Калашникова, допускали пожары, порчу автотранспорта и другого казенного имущества, совершали наезды на прохожих и гражданский автотранспорт и прочее. В общем, все было относительно спокойно. Как всегда. В пределах разрешенных и повторяющихся из месяца в месяц процентов.