Ильичёв Валерий Аркадьевич
      Тайны "Семи грехов"
      И подошел Авраам и сказал: Неужели ты погубишь праведного с нечестивым?
      Бытие. Глава XVIII(23).
      ГЛАВА I. "ЗЛОВЕЩЕЕ ПАРИ".
      Иномарка с киллерами, попетляв по кривым арбатским переулкам, остановилась возле небольшого старинного особняка. Сидящий за рулем Огнев нервно осмотрелся: "Вроде бы все спокойно. Типичный старомосковский дворик. Детишки мучают скрипучие качели и копаются в песочнице. Опрятно одетые старушки сидят на скамеечке. Дворник в синем комбинезоне усердно подметает двор, поднимая тучи грязной пыли. Интересный тип! Я бы не взялся описать его внешность. Средний человек без особых примет. Безликий какой-то! Да и возраст точно не определишь. То ли моложавый ветеран, то ли рано постаревший от разгульной жизни тинейджер. Интересно, какой у него взгляд? Из-за темных очков не видно. Зачем они ему в такую пасмурную погоду, от пыли что ли?
      Его размышления нетерпеливо прервал Зев:
      - Ну чего мы ждем? Это здесь?
      - Нет, конечно. Не дурак же я прямо к дому Желтова на своей машине подкатывать! Этот двор - проходной. Через него выйдем в соседний переулок. Поднимемся на третий этаж. Вы укроетесь на лестнице чуть выше квартиры Желтова. Я позвоню. Хозяин откроет дверь. Дальше уже ваши заботы.
      Ну, не скажи! Дым приказал забрать все документы по делам фирмы. В этой писанине мы с Серой ничего не понимаем. Вдруг захватим не те бумажки, что надо. Так что тебе придется войти туда вместе с нами.
      - Это и без тебя понятно! Только я переступлю порог, когда вы Желтка повяжете. И не перегните палку. Он мне нужен живой и невредимый, пока не укажет, где находится тайник. Ликвиднете его лишь после того, как я получу все бумаги.
      - Не теряй время. Дым уже раз десять нас инструктировал.
      - Ну тогда - вперед! Здесь в машине все равно ничего не высидишь!
      Взяв пустую спортивную сумку Огнев выбрался из "мерседеса". На плохо гнущихся ногах направился к виднеющейся в глубине двора арке. Поравнявшись со странным дворником, чихнул от поднятой пыли и неприязненно поморщился: "Этот странный тип хитроумно притворяется, что борется за чистоту, беспорядочно разбрасывая комья грязи. Неужели роль мусорщика неумело выполняет переодетый сыщик и мы прем прямиком в засаду?! Ну это вряд ли: даже тупой ментяра знает, как правильно махать метелкой. Да и отменить операцию уже нельзя. Дым приказал без документов не возвращаться. А с ним шутки плохи."
      И Огнев решительно пересек двор. Перед тем как войти под арку, обернулся. Но странного человека в очках и синем комбинезоне уже нигде не было. Лишь в оседающих клубах пыли за ним следом неторопливо двигались Зев и Сера, радостно возбужденные от предстоящего кровавого дела.
      Пройдя под низкими выщербленными сводами арки, Огнев остановился в нерешительности напротив высокого старинного особняка: "Ох как мне не хочется ввязываться в это дело! Везде мерещится опасность. Если менты или люди Хвоста нас опередили, то мы погибли. Даже думать об этом не хочется!"
      Огнев настороженно осмотрелся. Мимо прошли, оживленно беседуя начинающий седеть мужчина и старательно внимающая ему девушка в коротком сарафане. До Огнева донеслись обрывки разговора: Понимаете, Наденька, необычная форма повествования должна подчеркнуть и усилить впечатление от оригинальности избранного мною сюжета.
      - Как вы Илья Антонович - известный журналист и писатель, не понимаете, что есть общепризнанные законы литературы и нарушать их нельзя!
      - А вы не допускаете, что обязанность настоящего писателя нарушать эти законы и создавать свои. Если он, действительно, творец, а не жалкий Эпигон.
      Спорящая парочка скрылась в подъезде, где жил приговоренный к смерти Желтов.
      Огнев скептически усмехнулся: "Эти интеллектуалы явно не из ментуры. Литературного краснобая Волина, пудрящего мозги юной девчонке, я видел на одной из презентаций. Хотя какое мне дело до его амурных похождений? Теперь в переулке нет никого кроме щеголя, прогуливающего черную дворнягу с всклокоченной грязной шерстью. Его элегантный галстук и шляпа совершенно не вяжутся с неухоженным видом злобно дергающегося на коротком поводке мерзкого пса. Стоп! Где я уже видел этого странного типа? Если бы не дорогой костюм, я бы принял его за дворника, метущего соседний двор. Что за чертовщина лезет в голову из-за излишней подозрительности!"
      Огнев вновь нервно осмотрелся по сторонам. Сзади под аркой нетерпеливо переминались с ноги на ногу Зев и Сера, не понимая, почему он медлит. И Огнев решился: "Хоть и не хочется, а идти надо. "Кому суждено быть повешенным, тот не утонет!"
      Утешившись этой фатальной мудростью, Огнев быстро миновал проезжую часть и суетливо набрал знакомый номер кода. Широко распахнув двери, вошел в мрачный остро пахнущий свежей краской подъезд. Навстречу ему из спустившегося лифта выпорхнула худенькая низкорослая старушка, на седых жиденьких волосах которой чудом ухитрилась держаться красная шляпка с пером.
      "Этот живописный реликт явно перепутала время и собралась на танцплощадку, где только начинает входить в моду задорный чарльстон", промелькнуло в голове у Огнева. И тут же он был атакован экстравагантной модницей:
      - Вы не из нашего дома. Я всех жильцов прекрасно знаю. Живу здесь уже полвека. К кому вы идете? А, впрочем, это неважно. Разрешите представиться: Раиса Федоровна Флерова. Вдова члена-коресспондента Флерова Петра Андреевича. Я умоляю вас подняться ко мне в квартиру "13" и посмотреть картинную галерею, собранную покойным мужем. Он был известным математиком, но всю жизнь рисовал картины. Это искусство будущего. Петр Андреевич был намного старше меня и умер более тридцати лет назад. Теперь настало время показать широкой публике созданные им шедевры.
      - Я верю вам, мадам, но очень спешу. В другой раз непременно зайду.
      Сзади открылась дверь и, увидев вошедших следом Зева и Серу, Огнев, решительно отстранив энергичную старушку, вошел в лифт. Уже поднимаясь вверх, с ехидной улыбкой наблюдал как киллеры, стараясь не поднимать шума, отбиваются от приглашения настырной старухи.
      "Ну и денек! Как назло, постоянно встречаются какие-то ненормальные монстры: то дворник-неумеха, то его двойник, сопровождающий взлохмаченную собаку, а теперь ещё и сумасшедшая хранительница домашнего музея! Плохой знак! Прежде чем идти в гости к Желтку надо было забежать в расположенную рядом церковь Ильи-Пророка и Богу свечку поставить!"
      Огнев вышел из лифта и, ожидая, когда поднимутся пешком по лестнице киллеры, вытер носовым платком вспотевшие от страха ладони.
      В этот момент прогуливающий взлохмаченного пса щеголь беззвучно рассмеялся, показав два ряда крепких белых зубов: "До каких же небывалых размеров может дойти человеческая глупость - просить у Всевышнего помощи в убийстве! Этому Огневу сейчас выгоднее пообещать мне новую кочергу. Ха-ха! Вот умора! И зачем люди ходят в театр, если вокруг ежеминутно разворачиваются прелюбопытнейшие сюжеты?! А, ты Себ, почему скалишься? Опять подвел меня своей отталкивающей неряшливостью. Неужели нельзя было принять вид благородного долматина или на худой конец миролюбивого спаниеля?
      Песик открыл пасть и произнес неожиданно писклявым фальцетом:
      - А зачем, Анатас, зря переутруждаться? Противник-то не очень достойный: компания мелких, ничтожных и запутавшихся в своих нелепых страстях человечков.
      - Вон как ты заговорил! Будут тебе в затеянной мной интриге и достойные противники. Мы ведь только в самом начале сюжета. А как тебе нравится, что я собрал основных задействованных в моей пьесе лиц в одном месте и в одно время? Ни одному из них даже не приходит в голову, что они уже связаны между собой невидимыми нитями.
      Пес глухо заворчал и неожиданно перешел с фальцета на густой раскатистый бас:
      - Нашел чем удивить! С твоими возможностями мог бы придумать что-нибудь и поэффектнее. Уж я-то видывал кое-что и похлеще из твоих фантасмагорий.
      - Ладно, умолкни. Сюда идут. И не требуй от меня слишком многого. В этом подлунном мире уже не может быть ничего нового. По крайней мере для нас с тобой.
      - Да это так! Как говаривал в минуту разочарования поэт: "Скучно жить на свете, господа!"
      - Хватит философствовать, Себ. Давай лучше вкусим по кусочку радости от очередного кровавого побоища.
      Пес послушно присел и навострил уши. Он жаждал не только лицезреть всепроникающим магическим зрением детали предстоящей драмы, но и ловить каждый стон жертвы и ругательства распаляющих в себе ярость палачей.
      И словно приподнимая занавес перед застывшей в нетерпении публикой, Огнев нажал черную кнопку звонка. За дверью раздались тяжелые шаги. Понимая, что его рассматривают через дверной "глазок", Огнев попытался придать своему лицу безмятежное выражение.
      - Это ты, Константин?
      - Нет, мой брат - близнец! Давай побыстрее: Дым рвет и мечет. Ему акт о списании стройматериалов срочно понадобился. Он же тебе звонил, предупредил, что я подъеду. А ты мне глупые вопросы задаешь: я это или не я.
      Услышав лязг открывающихся замков, Огнев с удовлетворением подумал: "Поверил старый хрен. Сейчас ему будет несладко. Но сам виноват: нечего было за спиной Дыма свою собственную нечестную игру затевать".
      Дверь отворилась и тут же сбежавшие сверху боевики, грубо оттолкнув Огнева в сторону, влетели в квартиру. Поспешно войдя следом и захлопнув за собой дверь, Огнев увидел опрокинутого на спину хозяина. Возле его бледного от страха лица Зеб держал нож и угрожающе предупреждал: Лежи тихо, тогда все будет в порядке.
      Огнев нарочито угрожающе поставил ногу в коричневом ботинке рядом с головой поверженного хозяина:
      - Не волнуйся, Зеб. Желток у нас человек, хоть и подлый, но умный. Он зря шуметь не будет. Зачем это ему? Ведь так?
      Не в силах произнести ни звука, Желтов с покорной готовностью кивнул головой.
      - Вот и хорошо. Давайте, ребятки , обыщите его и посадите в кресло. Разговор предстоит интересный. Для меня по крайней мере. Но сначала осмотрите квартиру: нет ли лишнего свидетеля. А то Желток у нас любитель молодых приезжих лимитчиц. Вполне мог для скрашивания досуга подругу сюда привести.
      В ожидании пока боевики обследуют квартиру, Огнев, присев за стол, неторопливо закурил. Наблюдая за дергающейся щекой Желтова удовлетворенно подумал: "Этот любитель женщин, сухих вин и нежных деликатесов быстро сломается. Тем лучше: чем меньше крови и слезливых соплей - тем лучше. А интересно, как бы я сам повел в такой ситуации?"
      Пришедшая в голову тревожная мысль, невольно заставила трусливо сжать ладони. И разозлившись на самого себя, Огнев отбросил в сторону все дипломатические заготовки:
      - Слушай, старик, меня внимательно. Твоя жизнь, зависит сейчас от твоего поведения. Поверь, я к тебе отношусь с пониманием. Ничего личного. Только дело.
      - Но я не понимаю, в чем моя вина!
      - Не мельтеши зря. Дым знает все. Ты последние три года тайно за счет фирмы свои личные дела проворачивал. В результате мы не досчитались пару миллионов "баксов". Боясь разоблачения ты кинулся в объятия к конкурентам, надеясь с помощью Хвоста ликвиднуть шефа. Расчет твой хитроумный нам понятен: фирма перейдет к Хвосту, и ты избежишь разоблачения. Но тебя жадность подвела. Ты собрал документы по тайным операциям нашей фирмы. Но вместо того, чтобы просто передать их Хвосту, запросил за них круглую сумму с нулями. Хорошо еще, что в окружении Хвоста наш доброжелатель имеется. Он успел предупредить, что продажа документов на завтра намечена. И вот я здесь вместе с Зебом и Серой, чтобы не дать тебе совершить ошибку. Теперь говори.
      - Все это ложь и никаких документов у меня нет.
      - Ну зачем ты так? У нас ведь и запись твоей последней беседы с Хвостом имеется. Наш человек постарался. Ты там в разговоре Дыма называешь тупоумным выскочкой. Разве не так? Ну что в лице изменился? Убедился, что я на понт тебя не беру? Давай не тяни время, укажи, где документы прячешь.
      - А какая мне от этого выгода?
      - Никакой, если не считать, что избежишь пыток и нестерпимой боли.
      - А жизнь?
      - Честно говорю и сам не знаю! Дым сказал, что сам будет говорить с тобой, когда документы отдашь.
      - За дурака меня принимаешь! Сначала разговор с Дымом, а потом укажу тайник.
      - Не в твоем положении условия ставить. Дым ждет звонка с докладом, что бумаги у меня. Ну что, укажешь сам, или Зеба с Серой к разговору подключить? Посмотри на их лица: ребята явно жаждут и надеются, что ты откажешься отдать документы.
      - Раз у меня нет выхода, я укажу тайник. Можно встать?
      - Давай, действуй.
      Желтов встал и направился к окну. Огнев предупреждающе махнул боевикам и те вплотную приблизились к хозяину. Желтов скептически улыбнулся: Не бойтесь, ребятки, я сквозь стекло не сигану. Еще пожить надеюсь, да и с моей комплекцией в одно мгновение так высоко не вспрыгнешь. Годы не те! А тайничок у меня здесь оборудован.
      Просунув руку за батарею, Желтов нажал невидимую кнопку, и одновременно с щелчком пружины нижний край подоконника начал медленно выдвигаться вперед, обнажая полость, заполненную зелеными банкнотами и документами. Нижняя часть тайника ещё продолжала размеренное движение, когда Желтов резко выхватил из-под пачки долларов небольшой браунинг. Он попытался резко развернуться в сторону своих палачей. Но изнуренное годами и бурными развлечениями тело плохо подчинялось воле хозяина. Стоящий справа от Желтова Сера успел перехватить и резко вывернуть кисть с оружием. С глухим стуком браунинг выпал на паркет.
      Огнев укоризненно покачал головой: Ну зачем же ты так, Григорий Анатольевич?! Уважаемый солидарный финансист, а как рядовой бандит за ствол хватаешься! Нехорошо! Отведите его ребятки в ванную комнату, пусть там подождет, пока я документы посмотрю. А потом позвоню Дыму: пусть сам решает, что с этим лихим ковбоем делать.
      "Последняя фраза дает старику хоть какую-то надежду и он воздержится выкидывать ещё какой-нибудь глупый фортель".
      Быстро посмотрев бумаги, Огнев убедился: "Тут лежит то, что мы искали. Многое успел накопать Желток. Менты дорого бы заплатили за эти документы. А попади они к Хвосту, он бы уж точно припер Дыма к стенке, заставив передать ему многомиллионное дело. Во-время нас предупредил анонимный доброжелатель из окружения Хвоста. Интересно, кто решился на такой отчаянный поступок? Но пусть Дым сам голову ломает, кому понадобилось своего шефа ему подставлять. Стоп! А это что ещё за интересное распоряжение? Не может быть! Неужели известный правительственный чиновник, постоянно мелькающий на экране телевизоров, настолько потерял осторожность, решившись поставить подпись под таким опасным для него документе о незаконном кредитовании? Знает ли Дым о хранящемся у Желтка оригинале документа, который должны были сразу уничтожить после получения денег? Вряд ли бы Дым такое допустил. Желток сохранил опасную для сильных мира сего бумажку с дальним прицелом. Я тоже не дурак и заначу документик в качестве гарантии моей личной безопасности".
      Суетливо сложив вчетверо и засунув в карман "компру" на высокопоставленного чиновника, связанного с делами Дыма, Огнев начал беспорядочно бросать на дно спортивной сумки документы и деньги.
      В комнату заглянул Зев:
      - Ну что ещё ждать будем?
      - Мы нашли все, что искали. Можете кончать Желтка. Но только быстро и без лишних мучений с учетом его прежних заслуг и пожилого возраста.
      Зев с усмешкой кивнул головой и аккуратно прикрыл за собой дверь. Стараясь не прислушиваться к глухим звукам, доносящимся из ванной комнаты, Огнев нервно прошелся по комнате, разглядывая в многочисленные вазочки и развешанные по стенам картины.
      "Желток любил шастать по комиссионкам и покупал всякую дребедень. Лишь бы, как он говаривал "стариной пахло". Вот и "донюхался" старый козел. Девки и роскошь денег требуют. Наверняка круглую сумму отвалил за эту статуэтку мифического Пана с рожками, похотливо подглядывающего из-под густых лохматых бровей на купающихся нимф. Красивая безделушка! По крайней мере бедра у женщины вылеплены мастером любовно и со знанием дела".
      На какое-то мгновение Огневу показалось, что любитель обнаженной натуры смотрит на него с мудрым сочувствием, словно знает о будущем нечто такое, о чем Огневу и не хотелось думать. И подчиняясь чужой неведомой воле, Огнев воровато схватил и засунул понравившуюся статуэтку в спортивную сумку.
      В комнату вновь заглянул Зев:
      - У нас все в порядке: старика отключили. Уходим?
      - Да, конечно. Здесь больше ловить нечего.
      Направившись вслед за боевиками к выходу, Огнев осторожно заглянул в приоткрытую дверь ванной. Тело Желтова лежало на полу лицом вниз. И Огнев, не удержавшись, едва слышно повторил: "Извини, Желток, между нами - ничего личного. Только дело". Несколько мгновений он прислушивался словно и вправду надеялся услышать прощающий его ответ. Но в квартире царила и властвовала тишина. И осторожно прикрыв дверь, Огнев направился к выходу. Уже сидя в машине, нервно провел рукой по выпирающей из сумки голове Пана: "Зачем я взял с собой этот любвеобильное чудовище?"
      И содрогнувшись от тревожного предчувствия, резко завел мотор, стараясь отъехать как можно дальше от дома со стариной лепниной.
      Проводив насмешливым взглядом иномарку, увозящую киллеров, Анатас повернулся к Себу:
      - Ну как тебе начало трагикомедии?
      - Ничего потрясающего воображение я не заметил. На этой планете постоянно убивают. И, кстати более жестоко и по менее значительному поводу. А дальше будет ещё скучнее. Я ясно вижу, как едва избежавший разорения Дым вынашивает план мести. И уже сегодня вечером Зев и Сера поедут мочить его врага. Похоже, затеянная нами история, едва начавшись, быстро завершится.
      - Ты - прилежный ученик Себ. Но тебе пока не хватает масштабности и воображения. Уж я позабочусь, чтобы все пошло наперекосяк, смешалось и запуталось. Позволим себе небольшое развлечение. А сейчас после легкого пролога напрашивается небольшой антракт. Не лишне будет, выпить холодного пива. Только прими человеческий облик. Не могу же я на глазах у изумленной почтеннейшей публики в центре Арбата вести серьезную беседу с грязным неухоженным псом.
      Быстро осмотревшись по сторонам, Себ юркнул в дурно пахнущую подворотню. На какое-то мгновение к аммиачной вони примешался острый запах серной кислоты. тут же в переулок, смешно семеня кривыми тонкими ножками выкатился худющий скрюченный радикулитом субъект в старомодном жилете. Цепочка от карманных часов, нервно колыхалась при ходьбе на остром выпирающем далеко вперед брюшке.
      Скептически окинув взглядом, растущую клоками бороденку, Анатас с трудом подавил раздражение: "Неужели в его искаженном представлении подобная внешность привлекательна для людского взора? Или он подобным образом демонстрирует свою независимость? Не прост, ох не прост этот стажер!"
      Мучимый подозрениями Анатас, сопровождаемый своим странным спутником направился в сторону легендарной московской улицы. Влившись в неторопливое движение праздношатающихся зевак, они направились в сторону Смоленской площади. Несколько раз кряду Анатас вынужден был осаживать рвущегося в дорогие рестораны Себа, придерживая его вместо ошейника за узкий хлястик старомодной жилетки.
      Раздосадованный Себ жалобно хрюкал, гневно упрекая начальство с жлобстве. А Анатас угрожающе бормотал о замучивших его проверках, бесчисленных финансовых отчетах и строгой ответственности за перерасход казенных денег, отпущенных на межпланетную миссию.
      Достигнув середины Арбата, спутники взошли на открытую слегка возвышающуюся над мостовой, словно эшафот, веранду. Расположившись за длинным деревянным столом, Анатас с легким презрением наблюдал как худющий субъект жадно поглощает заморское итальянское блюдо.
      "И куда в него влезает столько пиццы? Иногда мне кажется, что меня сопровождает робот, специально изготовленный для переработки пищи в органические удобрения. Во всяком случае у моего ученика это пока получается лучше всего остального. Надо вернуть его в реальность и испытать на уровень сообразительности. Не зря же я получаю надбавку и премии за руководство стажерами. Интересно, как он среагирует на относительно простое заданьице"?
      - А ну-ка, Себ попытайся угадать с трех раз, почему именно это горячо любимое мной место, по праву можно считать символом новейшей истории России?
      - Да потому, что в подаваемой пицце все же иногда попадаются куски колбасы.
      - Ты опять думаешь только о жратве. Попробуй ещё раз.
      - Вон в том зоомагазинчике напротив можно бесплатно посмотреть на экзотических зверюшек. А ведь всегда приятно видеть других в клетке и потому опрометчиво ощущать себя свободным.
      - Наблюдение не такое уж глупое и к тому же ответ близок к разгадке. Но не буду тебя больше мучить. Здесь на узком отрезке в двадцать метров расположены рядом военная прокуратура, зоомагазин, и дом, в котором жил сошедший с ума художник. Разве это не собранные воедино символы репрессивного аппарата, лишения свободы, и принудительных психушек?
      - Ты ещё забыл упомянуть находящуюся за углом "Стену плача и славы" в честь культового певца Цоя. Разве она не свидетельствует, что истинному таланту в России нет места? И ранняя гибель - ещё не самая худшая судьба для творческой личности?
      "Да я не ошибся: У меня ещё будут проблемы с проницательным и умным стажером".
      Словно спохватившись, что наговорил лишнего Себ, урча, накловил неряшливо всклокоченную голову и жадно слизнул с бумажной тарелки жирные крошки съеденной пиццы. И тут же, громко икнув, жадно установился на нетронутую порцию своего спутника. Подняв вверх смуглый указательный палец с длинным давно не стриженным пальцем назидательно произнес:
      - Остывшая пицца теряет свои лучшие вкусовые качества!
      - Если хочешь - можешь съесть и мою порцию.
      Даже не поблагодарив щедрого благодетеля, Себ начал рвать руками тесто, облепленное смесью помидоров и колбасы, и, подбрасывая вверх, ловко ловить желтыми крепкими зубами. Заметив предостерегающий взгляд Анатаса, смущенно произнес:
      - Извини, слишком вжился в роль уличного пса. А все же, признай, я здорово научился на лету хватать лакомые кусочки.
      - Оторвись ты, наконец, от жратвы, Себ. Посмотри лучше на всех этих людей, неторопливо прохаживающихся мимо нас, словно на подиуме.
      - Зачем на них глазеть? Все скучно и серо. Они лукавят, грешат, дают волю страстям. Если их раньше испортил квартирный вопрос, то теперь больше волнуют деньги в карманах соседей и собственная безопасность.
      - Да разве можно их за это осуждать? Людям в отличие от животных свойственно беспокоиться о своем здоровье.
      - Ха-ха! Это меня больше всего и забавляет. Они самонадеянно ввели в оборот понятие времени и думают, что кроме настоящего есть ещё прошлое и будущее. Человек напоминает мне муху, ползающую по грандиозному художественному полотну, созданному Великим Мастером. Муха чувственно ощущает своими маленькими цепкими лапками лишь отдельные грубые мазки и думает, что место, где она только что проползла уже прошлое, а впереди её ждет будущее - такой же нелепый бесформенный мазок. И это в то время как гениальная картина начала и конца этого мира уже давно создана. Лишь избранные могут видеть и воспринимать её целиком. И то отдалившись на значительное расстояние.
      - И себя ты, конечно, причисляешь к одному из посвященных в тайны мироздания? Великое заблуждение, приятель. Твои лукавые глазки тоже смотрят, а не видят. Этот мир не застывшая картина, а постоянно меняющаяся гениальная с непредсказуемым эпилогом пьеса, допускающая импровизацию актеров. Нам только остается направлять их устремления и энергию в нужном направлении - Да разве же можно успеть за каждым из этой массы расплодившихся двуногих тварей?
      - Это и не нужно. Большинство людей и без понуждения играет по нашим правилам. Настоящий охотничий азарт должен просыпаться, когда человек стремится к добру и справедливости. Не к сытному обеду будь они упомянуты.
      - Например, как вон тот литератор Волин со счастливой улыбкой бредущий по Арбату? В своих книгах он с завидным постоянством искренне призывает к добру и справедливости. С ним нелегко будет справиться и заставить играть нужную роль. Давай заключим пари, одержишь ли ты над ним победу.
      "Ишь, как ловко Себ расставляет мне ловушку. Словно коварный претендент, метящий на мое место. Надо быть осторожнее. Но уклоняться от вызова я не буду. Этот хитрец сам попадется в приготовленный им капкан".
      - Хорошо, Себ. Я согласен заключить с тобой пари на душу этого литератора. Что ставим на кон?
      Ни секунды не раздумывая, Себ, изобразив на подвижном лице наивное простодушие, протянул смуглую поросшую густыми черными волосами тонкую руку: На две порции пиццы!
      Анатас с демонстративной доверчивостью с размаху хлопнул своей ладонью о ладонь тайного конкурента. И довольный собой Себ, вкрадчиво поинтересовался:
      - Ну и как ты это планируешь сделать?
      - Сначала, подскажи мне, который час?
      Себ с показной неторопливостью вытянул из жилетного кармашка за массивную цепочку луковицу часов и со звоном открыл крышку. Анатас с любопытством посмотрел на антикварное изделие: большая секундная стрелка в виде длинного копья, суетливо дергаясь, приближалась к часовой, выполненной в виде массивного топора. Лезвие топора свисало вертикально вниз, строго указывая на римскую цифру VI под которым было изображено лицо придворной красавицы фрейлины с высокой средневековой прической. Под другими цифрами красовались головы молодых и старых людей, в богатых камзолах и в нищих рубахах. И не оставалось сомнений, что они неминуемо станут жертвами копья и топора, когда настанет их черед.
      "Такие часы получают по нашему ведомству лишь за особые отличия. Себ потерял осторожность или даже не считает нужным скрывать, что пришел по мою голову? Ну что же, он молод, напорист, тщеславен и хочет заполучить такой лакомый кусочек как старый Арбат со все его славной и страшной историей. Но за мной опыт и умение драться до конца. Я тоже не сразу стал здесь наместником. И легко уступить центр Москвы какому-то тщеславному выскочке я не намерен."
      - Послушай, Себ. Сейчас ровно шесть часов вечера. Я утверждаю, что не успеет грозный топор пробежать даже один круг как в разных концах города совершатся новые кровавые преступления и со сцены исчезнут ещё два действующих персонажа затеянной мной пьесы. Я ясно вижу как именно в этот момент инженер Козин кладет в сумку мочалку, а студент Косов уже выходит из дома.
      - А почему его фамилия, не Раскольников?
      - Зря иронизируешь. Косов не прячет топор под пальто и даже не знает, что скоро станет убийцей. Да и в Наполеоны он не метит. Только, от безденежья мучается и богатых ненавидит.
      - Ну нашел чем удивить, здесь в Москве таких много бродит по улицам.
      - Ты прав, но не все же убивают.
      - Ну да и не всех полубезумные старухи приглашают к себе домой лицезреть коллекцию картин.
      "Опасен стажер, ох как опасен! Но зря он, расхваставшись, свои провидческие способности мне в открытую предъявляет. Теперь я знаю, что его слабое звено - тщеславие. Стану ему в этом потакать, а в удобный момент нанесу удар в уязвимое место. Мне в отличие от него спешить некуда. А ждать я умею".
      Изобразив на лице восхищение, Анатас одобрительно заметил: Ты очень способный, Себ. Не всякий способен разгадать ход закрученной мной интриги. Пожалуй, ты скоро сумеешь превзойти даже меня своего учителя. А теперь, приготовимся понаблюдать вблизи предстоящее яркое и красочное зрелище.
      Всячески демонстрируя готовность к послушанию, Себ выбрался из-за столика и устремился вслед за своим спутником. Анатас шагал широко, злорадно наблюдая как едва успевает за ним мелко семенящий Себ. Наконец запыхавшийся ученик взмолился:
      - Подожди, позволь мне принять более привычный облик. На четырех лапах я управляюсь сноровистее.
      Анатас благосклонно по-царски едва наклонил голову, и обрадовавшийся разрешению Себ свернул в Плотников переулок. Забежав за летнее кафе настороженно осмотрелся по сторонам. Убедившись, что вокруг нет свидетелей, наклонился, и растянулся ничком, упершись остреньким животиком на асфальт. И в ту же секунду вновь принял облик лохматого грязного пса. Сноровисто выбежав на Арбат сходу атаковал маленькую одетую в клоунскую шапочку собачку. Пожилая, толстая нищенка одной рукой сгребла свою визжащую от страха компаньонку, а другой накрыла лежащую на коврике мелочь. Не обращая внимания на ругательства попрошайки, Себ промчался вперед и не без изящества задрав ногу с наслаждением справил нужду у манерного, стилизованного под старину уличного фонаря. Он был доволен: "В разыгранной мной партии я выиграю в любом случае. Если литератор попадет в расставленные сети и потеряет свою душу я получу награду за участие в столь важном деле. Ну а если Анатаса ждет неудача, то в ответе будет только он. Что взять с юного неопытного стажера.? И тогда дядюшка позаботиться, чтобы именно я занял вновь открывшуюся вакансию.
      Искоса наблюдавший за гримасами и наглыми выходками пса, Анатас угрюмо думал: "Подожди радоваться, дружок. Мир состоит не только из черных и белых цветов. Ты хочешь сместить меня, а я подставлю тебя. В этой игре без правил я кое-чего стою. И ты в этом скоро убедишься.
      И сделав вид, что не имеет к нахальному псу никакого отношения, Анатас зашагал в сторону Смоленской площади, держа ориентир на угловой "Гастроном" с претенциозным неземным названием "Седьмой континент".
      До нового убийства оставалось чуть менее двух часов.
      Глава II.РАССТРЕЛ У СПОРТЗАЛА.
      Просмотрев доставленные ему бумаги, Дым остался доволен: Все в порядке! Здесь то, что нужно. Молодцы - хорошо сработали!
      И Огнев с облегчением перевел дух: "Обошлось. Дым даже не догадывается о припрятанном мной документе. Иначе бы снес мне голову. Похоже прихваченное в качестве талисмана изваяние похотливого Пана приносит мне удачу".
      И словно откликаясь на его мысли, Дым небрежно сдвинул на край стола пачку долларов, изъятых из тайника Желтова:
      - Это возьми себе за труды и выдели долю Зеву и Сере. Не поскупись: они мне сегодня ещё понадобятся!
      - Зачем?
      - Хвоста кончать будем. Я обид никому не прощаю!
      - Ты всерьез хочешь войну затеять? Кровавые разборки нам сейчас совсем ни к чему. Да и без этих компроментирующих документов Хвост тебе не опасен.
      - Я этого отморозка подольше тебя знаю: на зоне вместе парились. У Хвоста хватка бульдожья. Если положил глаз на нашу фирму, то не отстанет. Я не могу быть спокоен пока он жив и притаился где-то рядом. Своими бы руками из шкуры этой падлы ремни нарезал.
      Глядя на побагровевшее искаженное яростью лицо шефа, Огнев невольно содрогнулся: "Страх потерять фирму лишил Дыма разума. В него словно бес вселился и подталкивает к пропасти. И все же ещё раз попробую его отговорить".
      - Неужели, ты думаешь, что это легко будет сделать? Ведь Хвост без охраны даже в туалет не ходит.
      - Есть у меня одна идейка. Нам поможет тот, кто предупредил о сделке Хвоста с Желтком. Я знаю этого человека.
      - И кто же он?
      - Куст.
      - Не может быть! Он же правая рука Хвоста.
      - Это так. А теперь прикинь: если не будет Хвоста, то кто возглавит его многочисленные фирмы? Только Куст может подмять всю его империю под себя. И он это наверняка понимает. Вот и решил парень собственную игру затеять, ликвиднув своего благодетеля нашими руками. Сообщая, о готовящейся сделке с Желтком, Куст изменил голос. Но мягкий хохлацкий говор выдал его. Нельзя терять время. Я позвоню Кусту прямо сейчас.
      Сверившись с записной книжкой Дым набрал номер телефона и сказал без всяких предисловий: Привет, Куст, надеюсь узнал? Спасибо тебе за предупреждение.
      - Я не понимаю, о чем ты толкуешь.
      - И не надо. Я только хотел сказать, что и умею быть благодарным.
      - По-моему ты что-то путаешь. Но если у тебя какие-то дела к Хвосту, то разговаривай с ним.
      - Вот я и звоню, чтобы узнать, где его можно будет застать сегодня вечером или завтра с утра до обеда.
      В трубке наступила пауза. Но Куст колебался не долго:
      - Сегодня вечером он будет шлаки выгонять в сауне на старом стадионе. Ты это место знаешь. А завтра с утра у себя в офисе будет. Решай сам, где ваши пути пересекутся.
      - Хорошо, Куст. Спасибо за подсказку. Я добро не забываю.
      - О чем ты говоришь в толк не возьму. Ну ладно, потом разберемся.
      Положив трубку, Дым жестко приказал:
      - Мочить Хвоста надо уже сегодня. Он не ждет столь быстрого ответного удара. И к тому же взять его распаренного после сауны будет легче , чем завтра в охраняемом офисе. К спортзалу поедут Зев и Сера, а тебе туда соваться нечего. Ты у нас интеллектуал и не по этой части. Пусть возьмут с собой в качестве водилы Кита. Надо проверить новенького паренька в деле.
      - Я вижу, ты все решил окончательно. Поступай, как хочешь. А я умываю руки.
      И Огнев демонстративно потер ладонью о ладонь, словно очищая их от налипшей грязи. Покидая кабинет шефа, он с тревогой думал о грядущих событиях.
      х х
      х
      Лихо вписавшись в поворот, Кит резко затормозил у невысокой металлической ограды. Поморщившись от резкого визга тормозов, Зев злобно выругался:
      - Потише, Шумахер хренов! Ты же не на гонках Формулы-1! Зачем внимание привлекаешь?! Мокрое дело тишины требует. Потихонечку разверни машину и поставь вон у того щита с рекламой.
      - Зачем? Здесь же удобнее: никому припарковаться не мешаем.
      - А вход в спортзал отсюда виден? Как мы узнаем, что распаренный Хвост из бани выходит? К тому же, после того как отстреляемся, надо будет побыстрее отсюда смотаться. А с этого места, где сейчас стоим, прямо под "кирпич" что ли поедешь? Не хватало ещё за грубое нарушение правил перед ГИБДД засветиться.
      - Хорошо, сейчас переставлю машину.
      - Подожди, пусть сначала Сера выйдет. Пока ты разворачиваться будешь, он сходит и посмотрит, что возле входа в спортзал творится.
      Подождав, пока Сера выберется из салона, Кит, совершив несложный маневр, припарковал машину возле плаката, с которого юная красавица, болезненно улыбаясь призывала покупать кондитерские изделия. Кит досадливо поморщился: "Очередная глупость! Если девица съест все конфеты и плитки шоколада, нарисованные у неё за спиной, то ей обеспечен кариес".
      Возвратившийся к машине Сера, доложил: Хвост со своими хлопцами ещё не подъехал. По крайней мере его "джипа" нет на стоянке. Шеф сказал, что Хвост обычно сюда подъезжает к восьми часам вечера. Так что скоро должен появиться. Ты, Зев его хорошо знаешь?
      - Не очень, видел пару раз, когда они с Дымом ещё окончательно не рассорились. А потом меж ними кошка пробежала и я шефа сюда в баню больше не возил.
      - Значит узнать сможешь?
      - Да разве этого плечистого коротышку с кем-нибудь спутаешь?
      Кит облизнул пересохшие от волнения губы:
      - А почему вы сразу не хотите Хвоста кончить, когда он подъедет к спортзалу?
      - Молодой ты, Кит, и необученный. Сейчас по-летнему ещё светло. Стоять у всех на виду возле стоянки с "калашами" наперевес мы не можем. А бежать отсюда из-под рекламного щита метров двадцать по открытому пространству - означает самим под стволы охраны Хвоста подставиться. К тому же после бани и выпивки Хвост и его ребята будут пребывать в благодушном расслабленном состоянии. Их легче застать врасплох. Да и наступившая через пару часов темнота поможет нам скрыться. Так что придется подождать.
      - Я все понял. Ты прав, Зев.
      - Ну так учись, пока я с тобой в деле.
      "А Зев осекся и побоялся сказать "пока я жив". Значит, тоже не уверен в успехе, когда идет охота за таким крупным авторитетом как Хвост. И угораздило же меня ввязаться с кровавые дела опасных людей. Вот и приходится крутиться между ментами и братвой не зная, откуда придет погибель. А может быть все-таки удастся остаться живым?"
      И понимая, что надежд на спасение мало, Кит прикрыл глаза и попытался отключиться от тревожащих его мыслей.
      Но в этот момент Зев шепотом, словно его могли услышать в сворачивающем к спортзалу "Джипе", предупредил:
      - Внимание, ребята. Прибыл Хвост. На всякий случай, Сера, давай пригнемся. А тебя, Кит никто здесь не знает. Наблюдай и говори, что там происходит.
      И Кит, как заправский спортивный комментатор, начал рассказывать о происходящем: Из "Джипа" вышел высокий блондин в темных очках. Осмотрелся. Приоткрыв заднюю дверцу, выпустил крепкого приземистого мужика в спортивном костюме. Следом из "Джипа" вывалился ещё один "горилла". Тоже осмотрелся. Открыл багажник. Достал две спортивные сумки. Еще раз оглянулся. Все трое отправились в спортзал. Один телохранитель прикрывает Хвоста спереди, а блондин идет сзади. Скрылись в боковую дверь с надписью "Запасный выход" Все.
      Зев разогнулся и сел поудобнее: Видел, как они его берегут? Хорошо ещё Хвост не знает о гибели Желтка и начавшейся за ним самим охоте. Так что, шеф прав: кончать его надо обязательно сегодня. Завтра это окажется ещё труднее. Хвост пробудет в парилке часа полтора-два. Так что у нас есть запас времени. Но расслабляться нельзя. Будем следить за выходом из спортзала по очереди, меняясь каждые десять минут. Все понятно? Тогда начнешь ты, Сера.
      Опытный Зев прикрыл глаза, приготовившись в долгому ожиданию. А Кит нервно барабанил пальцами по "баранке", обреченно понимая, что чувство тревожного ожидания развязки не покинет его ни на мгновение.
      х х
      х Козин ходил в спортзал три раза в неделю. Невысокого роста с большой лысиной сорокалетний холостяк, стремясь к успеху у женщин, старательно следил за своей фигурой. Его накаченные гирями и штангой рельефные мускулы неизменно вызывали восхищение прекрасных дам на пляже и в бассейне. Именно поэтому на занятия в тренажерный зал он ходил регулярно, как на работу. Здесь его знали уже много лет и иногда разрешали бесплатно попариться, если сауна была свободна.
      Но в этот вечер, увидев как через весь зал в сауну важно шествует в сопровождении телохранителей крепкий здоровяк в темном спортивном костюме, Козин понял, что останется без парилки. "Сегодня мне не удастся согнать лишний жирок. Судя по набитым спиртным и закуской тяжелым сумкам веселая компания засядет там надолго. Эти новые русские будут пить дорогой коньяк, зажирать деликатесами, а затем истекать липким потом, возле горячих камней".
      Козин зло посмотрел вслед людям, лишившим его ожидаемого удовольствия. И в этот момент поймал себя на мысли, что богатенький бизнесмен, окруженный охраной, очень напоминает его самого: такого же роста, широкоплечий с круглым лицом и лысиной обрамленной на висках короткими волосами.
      "Внешне похожи, а судьба разная: ему деньги девать некуда, а я до зарплаты копейки считаю. Вот только его выпирающее вперед сытое пузцо совсем не напоминает мой втянутый мускулистый брюшной пресс. На мне студенты-медики могут анатомию изучать" - самодовольно подумал Козин.
      Со злостью схватив обеими руками гриф штанги, он начал яростными рывками вскидывать её вверх, словно этот тяжелый снаряд был виноват в его бедности и личной неустроенности.
      х х
      С момента, когда Хвост с телохранителями вошел в спортзал прошло чуть более часа. Внезапно Сера толкнул локтем напарника:
      - Смотри, вышел Хвост и направляется к своему "Джипу".
      Всмотревшись в едва различимую в темноте приземистую фигуру, увенчанную большой круглой головой с крупной лысиной, Зев кивнул: - Точно это он. И чего Хвоста понесло одного без охраны к машине? Наверное забыл в ней что-нибудь важное. Да какое нам дело? Такой удобный случай упускать нельзя. Я пошел, Сера, прикрой меня, если следом появятся его гориллы: держи выход из спортзала под прицелом.
      Схватив автомат, Зев быстро выскочил из машины и бросился наперез жертве.
      Ничего не подозревающий Козин торопливо шел к своей "Оке", жалко приютившейся рядом с могучим "Джипом" Он с неприязнью ощущал как спортивный костюм прилипает к потному уставшему телу, и с ненавистью думал о наглом богаче, блаженствующем сейчас вместо него в парилке.
      Козин не видел как подбежавший сзади киллер направил ствол ему в спину напротив сердца и нажал на курок. Тело Козина повалилось вперед, словно он неловко споткнулся и потерял равновесие. Для верности Зев ещё дважды выстрелил в уже мертвое тело и, не оглядываясь, побежал к припаркованным возле рекламного щита "Жигулям" Вскочив на заднее сиденье крикнул: Гони! Нервно оглянувшись, успел заметить, как из спортзала выскакивают люди и бегут к лежащему телу. Мелькнула злорадная мысль: "Опоздали, ребятки. Ликвиднули вашего шефа".
      Машина, набрав скорость, скрылась за поворотом, оставив позади зевак, окруживших мертвое тело. И киллеры уже не могли видеть, как Гром телохранитель Хвоста, выбежав на грохот выстрелов, тут же поспешил назад в сауну и доложил: Хреновые дела, шеф. Только что завалили мужика возле твоего "Джипа". Надо срочно делать ноги, а то скоро сюда менты нагрянут. А нам лишний раз светиться ни к чему. Но прежде взгляни на жмурика.
      - Это ещё зачем?
      - Сам увидишь.
      Хвост наскоро обтерся простыней и, натянув спортивный костюм на ещё покрытое испариной тело, направился к выходу. Настороженно оглядываясь по сторонам, они прошли к "Джипу" грубо раздвигая жаждущих кровавого зрелища зевак. Увидя неподвижно лежащее тело. Хвост на мгновение остановился. Он сразу понял, почему Гром советовал ему увидеть жертву.
      "Да, этот мужик-точная моя копия! Немудрено, если киллеры в темноте обознались. Наверняка Дым по мою душу послал гонцов. Быстро же он нанес ответный удар. Мне, действительно, надо смотаться отсюда как можно быстрее".
      Хвост поспешно втиснул свое громоздкое тело в услужливо открытую дверцу "Джипа". Машина, сердито урча, надвинулась на толпу, заставляя расступиться и, набрав скорость, помчалась подальше от места разыгравшейся недавно трагедии.
      Напряженно застыв на заднем сидении, Хвост с тревогой размышлял о создавшемся положении: "Открытая война мне сейчас ни к чему. Попробую договориться с Дымом по-хорошему".
      Достав мобильный телефон он набрал номер:
      - Привет, Дым. Тебе уже доложили, что я покойник? Так вот в первых строках своего послания спешу сообщить, что я жив, здоров, чего и тебе желаю. А посланные тобой тупоумные Гоблины обознались и завалили какого-то лоха на меня похожего.
      - Не гони волну, Хвост. Если где-то в городе убили твоего двойника, то это не значит, что заказ исходит от меня. Ведь я же не верю, что ты вел тайные переговоры за моей спиной с Желтком.
      - Правильно делаешь. Давай встретимся и договоримся. Нам сейчас гробить друг друга нельзя. И конкуренты, и менты налетят на свежую кровь как вороны на падаль. Мало не покажется. Что скажешь?
      - Я согласен. Но чтобы без подвохов.
      - Хорошо, договорились. Вычеркни из памяти сегодняшний день.
      - Я уже забыл, где был и что делал.
      - Ну и хорошо. Надеюсь ты сдержишь свое слово.
      Услышав гудки отбоя, Хвост прикрыл глаза: "Согласие Дыма на мир ничего не стоит. Как и мое обещание оставить его в покое. Пока он жив мне ждать покоя нечего. Придется принимать срочные меры. Так что передышка будет недолгой. А когда все благополучно завершиться рвану куда-нибудь отдохнуть. Хорошо бы уговорить Татьяну поехать со мной. Она боится мужа. Надо суметь её уговорить. Но мечты мечтами, а в ближайшие дни мне расслабляться никак нельзя.
      Хвост не сомневался, что и Дым, легко согласившись на перемирие, тоже обдумывает новые шаги к его ликвидации. И он не ошибся.
      Расхаживая по кабинету, Дым, злобно матерясь, давал волю своей ярости: Вы не профессионалы, а пара отмороженных придурков. Завалили у спортзала какого-то "качка" - одиночку! А мне докладывайте, что Хвоста больше нет. Я только что, с ним разговаривал. Он явно мне звонил не из преисподней! К тому же у покойников с чувством юмора плоховато. А Хвост назвал вас тупыми Гоблинами. И это метко сказано!
      - Так что же делать?
      - Исправлять ошибку. Чего вскочил, Зев? Не прямо же сейчас надумал ехать Хвоста мочить! Теперь надо ждать другого удобного момента. А пока отдыхайте, а то вы очень утомились от собственной дурости! Выйдя из офиса, Зев и Сера сели в машину:
      - Отвези нас в кабак, Кит. Надо с горя напиться.
      - А что случилось?
      - Ошибка в объекте вышла. В темноте у спортзала мы не Хвоста шлепнули, а какого-то лысого "качка" внешне с ним схожего.
      - И что теперь?
      - Задание осталось прежним. Только выполнить его будет труднее.
      - А как же тот мужик, у спортзала?
      - Это ты о чем? Да какое нам дело до плешивого чудака оказавшегося не в том месте и не в то время?! Спишем его в графу "издержки" и забудем. Давай, гони - горло уже пересохло!
      Кит излишне резко набрал скорость: "Ну и сволочи. убили человека и хоть бы что. Так и меня когда-нибудь спишут как отработанный материал. Но я не жертвенный баран, чтобы безропотно ждать, когда мне перережут горло. Сегодня же сообщу Кондратову Из МУРа об убийстве у спортзала. Пусть решает болит, что с этими бандитами делать".
      Телефонный звонок, раздавшийся поздно вечером в кабинете Кондратова застал его уже в дверях. Услышав просьбу агента о немедленной встрече, с досадой взмахнул рукой: "До чего же надоела эта нескончаемая криминальная чехарда. Но отказаться нельзя: по пустякам Кит не стал бы беспокоить в столь поздний час".
      Встретились, как обычно, в тихом Денежном переулке. Сев в машину к агенту, Кондратов устало с плохо скрываемым раздражением спросил: Ну что у тебя?
      Сбивчиво рассказывая о событиях возле спортзала, Кит недоумевал: "Почему у опера такой спокойно-равнодушный вид, словно я ему не об убийстве толкую, а о рядовой кражонке из студенческого общежития". После того, как Кит замолчал, сыщик попытался его успокоить.
      - Зря ты так разволновался! Тебе ничего не грозит: в крайнем случае пройдешь по мокрому делу свидетелем. На допросах скажешь, что не знал, зачем тебе эти отморозки отрядили к спортзалу ехать. И спрос с тебя невелик.
      - Меня не это беспокоит. Вы Зева и Серу сегодня брать будете или до завтра подождете?
      - Мы их вообще пока трогать не будем. Вот если бы они действительно Хвоста замочили - тогда другое дело. А пока пусть рядовые гориллы на воле погуляют. Нам важнее до Дыма и Хвоста добраться.
      - А как же тот мужик, у спортзала подстреленный?
      - Выбрось из головы. Ему теперь все равно, когда мы его обидчиков повяжем: завтра или через месяц. Пусть пока подождет ради высоких государственных интересов.
      "Этот опер как и бандиты с легкостью списал убитого мужика в графу "издержки". Для него расстрел случайного прохожего лишь досадное препятствие к уничтожению бандитов руками их противников. В случае необходимости этот опер хладнокровно от меня откажется".
      Словно угадав невеселые мысли агента, Кондратов дружески хлопнул Кита по плечу: Ты чего пригорюнился? Думаешь, я - бездушный, злой человек? Ты не прав! Посуди сам: надолго ли хватит мента из убойного отдела, если он будет каждого жмурика переживать? Это раньше когда до перестройки в Москве за год менее десятка убийств оставалось нераскрытым, можно было позволить себе жалость. А сейчас счет на сотни идет. Да и Чечня не за горами, а совсем рядом. Не до сантиментов! А за себя не волнуйся: ты мне нужен и я буду беречь тебя как зеницу ока.
      Глядя вслед высокой, чуть сутуловатой фигуре сыщика, Кит с неприязнью думал: "Сладко птичка поет. Но в одном он прав: пока я ментам нужен, они не спишут меня в графу "издержки". И угораздило же попасть к ним на крючок, ввязавшись в драку в ресторане. А теперь приходится ощущать себя картошкой, которую если зимой не съедят, то весной посадят".
      И горестно покачав головой, Кит, заставил "жигули" в очередной раз испытать перегрузки, поспешно отъехал подальше от места тайной встречи.
      А Кондратов, спускаясь по длинному эскалатору метро, распираемый тщеславием думал: "Все-таки я угадал, когда месяц назад отмазал этого демобилизованного десантника от "хулиганки". Кит заступился за девушку, а та скрылась, оставив его наедине с законом. Спасая парня от зоны, я особых надежд на него не возлагал. На всякий случай, дал задание внедриться в группировку Дыма. И Кит сегодня интересный материал приволок. Жаль, что выбор у него невелик: либо братва изобличит и кончит, либо мы сами его посадим. Шансы у парня невелики. А что делать: "не мы плохие, а работа у нас такая".
      И Кондратов, невольно вздохнул. Занятый мыслями о тяжелой доле сыщика, он не замечал двух странных субъектов, спускающихся вслед за ним по эскалатору. Высокий в длинном габардиновом плаще господин поблескивая старомодным пенсне, наклонившись, к низенькому бородатому субъекту в тирольской зеленой шляпе с пером, весело вопрошал:
      - Ну и как тебе, Себ, понравилось удачное выражение киллера списать жертву в графу "издержки"?
      - А что в нем привлекательного?
      - Неужели непонятно? Ты только представь: муж оставляет надоевшую жену ради новых острых ощущений, дети отправляют родителей в дом престарелых, правители создают все условия для вымирания пенсионеров, а военные посылают без надобности тысячи молодых парней под пули. И миллионы несчастных легко списываются в придуманную киллером графу "издержки". Согласись Себ, более всеобъемлющей и удобной формулировки трудно придумать!
      - Ты, прав, эти двуногие твари благими пожеланиями постоянно выстилают дорогу в "светлое будущее" телами жертв собственных амбиций. Сравнительно недавно это делалось для построения коммунизма, а теперь ради "шоковой терапии" в целях реставрации ненавистного в прошлом капитализма. Смотри, сыщик садится в вагон. Мы едем за ним?
      - Это излишне. Следить за человеком, мыслящим понятными и приятными для нас категориями - пустая трата времени. Что бы он ни делал, куда бы не направлялся, все равно наши пути пересекутся. Глупо гоняться за собственной тенью, Себ.
      - Так, куда же мы отправимся сейчас на ночь глядя?
      - К студенту. Настала очередь его выхода на авансцену. Он призван сыграть важную роль в затеянной нами игре против литератора.
      Почему сразу не взять в работу дерзкого литератора?
      - Тебе надо учиться у только что уехавшего сыщика из МУРа. Он-то хорошо знает, что жизнь не подчиняется законам геометрии и прямой путь к цели не всегда самый краткий. И потому свою паутину - "Оперативную комбинацию" плетет осторожно и искусно. Мы тоже зайдем издалека и, чтобы добраться до литератора нам сначала понадобится студент.
      - Время позднее и он сейчас, наверное, уже спит.
      - Вот и хорошо. Мы поможем ему воплотить в сладких сновидениях дневные мечты. Он увидит и ощутит как прекрасно иметь деньги и с их помощью властвовать над людьми.
      - Значит, расставляя западню литератору, мы должны понудить студента убить завтра старушку?
      - Вот именно, Себ. Все в этом мире взаимосвязанно и лихо закручено в один тугой узел. Нам с тобой только остается придать грядущим событиям форму притягательной западни в которой лежит мед или аппетитный кусок сала. Смотря, кому, что нравится.
      - И эта ловушка называется "Искушение"?
      - Ты способный ученик, Себ. Я все больше верю, что скоро буду гордиться своим знакомством с тобой.
      Заметив обнаженные в самодовольной улыбке крепкие резцы стажера, Анатас умиротворенно прикрыл глаза старческими в мелких красных прожилках веками: "Тщеславие стажера не знает границ. Он воспринимает мою лесть всерьез и подобно презираемым им людям самонадеянно считает, что ловушки существуют для кого угодно, но не для него. Положительно, в этом подлунном мире нет ничего нового, а одна лишь суета сует. Однако нам пора".
      Очередной состав, с грохотом набирая скорость подхватил и увлек в мрачный проем тоннеля доверившихся ему пассажиров. Быстро оглядев опустевший перрон, Анатас кивнул ученику: Поехали!
      Оба одновременно согнули колени, наклонились вперед и резко выпрямились. Оторвавшись от перрона понеслись вверх, мгновенно растаяв в воздухе. И только легкое дуновение несвежего подземного воздуха неопровержимо свидетельствовало о недавнем присутствии на этом месте двух потусторонних, но всецело принадлежащих этому грешному миру существ.
      ГЛАВА III. "СЕМЬ ГРЕХОВ СМЕРТНЫХ".
      На следующее утро Павел Косин, проснулся рано утром и сразу решил: "В институт сегодня не пойду. После радужных ночных видений сидеть на скучных лекциях свыше моих сил".
      Павел прикрыл глаза в надежде вернуться в сладостное небытие, где был богат и окружен толпой визжащих от восторга поклонниц.
      "Кем я был в том другом нереальном мире? Крупный финансист, лауреат Нобелевской премии или популярный шоумен? Да и не все равно ли? Главное, я сумел вознестись на вершину Олимпа и не хочу низвергнуться оттуда в прозябающую бедность. Эх, если бы можно было не просыпаться. А что если этот яркий сон - предвестник притаившейся где-то рядом удачи?"
      Обнадеживающая догадка мгновенно вытеснила разочарование и досаду. Уже не испытывая желания вновь окунуться в сладостные грезы, Косин вскочил с постели и начал одеваться. Словно подталкиваемый незримой могучей силой, дрожа от возбуждения, он оставил нетронутым приготовленный матерью завтрак и, не дожидаясь лифта, бегом спустился по лестнице. Пересекая пыльный двор, студент не обратил внимания на мирно лузгающих семечки двух благообразных старичков, опрятно одетых в одинаковые двубортные костюмы из старомодного серого шевиота. А зря! Глядя спешащему навстречу неизвестности студенту, Себ с неподдельным восхищением произнес:
      - Прекрасно сработано, шеф. Он полностью подчинен твоей воле.
      - Ничего подобного! Студент вполне свободен в своих поступках. Наш выбор пал на него лишь потому, что внутренне он давно уже готов ради славы и денег участвовать в кровавой охоте. Мы лишь обеспечим его появление в нужное время и в нужном месте. А уж как он поступит в предложенных ему обстоятельствах пусть решает сам. Несправедливо все беды и мелкие житейские неурядицы этого видимого людям мира сваливать на нас!
      - Ты прав, учитель, ох как прав! Сейчас студент, бесцельно гуляя, неминуемо приближается к изогнутому как лекало арбатскому переулку. Это ты, здорово придумал разыграть новый акт трагедии в доме, где ещё лежит необнаруженное тело несчастного Желтка. По крайней мере не надо тратиться на новые декорации.
      Польщенный похвалой Анатас, с трудом удержался от самодовольной улыбки и нарочито сурово приказал: Поспешим, Себ. В отличие от сторонних зрителей нам нельзя опаздывать к началу красочного представления.
      Почтенные старички разом, словно по команде, поднялись, неряшливо стряхнули с колен на землю шелуху от семечек и деловито направились по узкой тропинке за гаражи-ракушки. Очутившись в непросматриваемом пространстве, начали быстро уменьшаться в размерах, пока не превратились в юрких вездесущих воробьев. Тут же суетливо взмыли ввысь, сделали прощальный круг над колодцем окруженного домами двора и взяли курс в сторону венчающего Арбат высотного здания МИДа,
      Косин неторопливо брел по гладким плитам с мстительной старательностью наступая на именные надписи, тщеславных современников, надеющихся увековечить себя в памяти потомков.
      На его демонстративную неприязнь к баловням судьбы, казалось, никто не обращал внимания. И только два пронырливых воробья беспорядочно скачущих невдалеке вокруг мусорной урны веселым чириканьем выражали свое одобрение.
      С неприязнью оглядывая посетителей дорогих пабов и ресторанчиков, Косин судорожно сжимал прозрачные бока недопитой бутылки пива. Очень хотелось есть, но на приобретение противного теплого напитка ушла почти вся наличность. Постепенно навеянное радужным сновидением ожидание удачи сменилось разочарованием и тоской. Никогда раньше Косин не ощущал себя столь не нужным этому преуспевающему и равнодушному к жалким неудачникам миру: "Никому нет дела до того, что я родился и живу на этом свете".
      Кто-то нерешительно потянул его за рукав рубашки. Косин с раздражением обернулся. На него жалобно смотрели выцветшие старческие глаза. Пестрый оранжевый шарфик, кокетливо завязанный вокруг морщинистой шеи, красная юбка и зеленая кофта, свободно болтающиеся на высушенном годами тщедушном тельце очередной попрошайки окончательно вывели Косина из себя: Мадам, идите от меня прочь! Я по пятницам не подаю!
      - Вы меня неправильно поняли, молодой человек. Я не клянчу милостыню. А приглашаю посетить домашний музей живописи моего покойного мужа потомственного дворянина Флерова Петра Андреевича. И при том, учтите, совершенно бесплатно.
      Обиженно трясущиеся губы женщины вызвали невольное сочувствие: "А почему бы и не сходить в гости к этой нелепо разодетой Шапокляк. Хоть какое-то развлечение будет". Внезапно откуда-то из глубин сознания всплыло предчувствие опасности и чей-то настойчивый голос принялся внушать ему: откажись, не ходи - быть беде.
      И это окончательно разозлило, не терпящего непрошеных советов Косина: "Вот еще, чепуха! Не хватало ещё испугаться дышащей на ладан древней старушенции, густо намалевавшей губы яркой красной помадой".
      Косин решительно тряхнул длинными волосами. Хорошо, согласен. А далеко ли идти?
      Часто нарывающаяся на отказ Флерова обрадованно захлопала в ладоши:
      - Ах какой вы молодец! Уважили старуху. Это здесь рядом. Пойдемте, получите удовольствие.
      Едва поспевая за неожиданно проворно шагающей старухой, Косин не мог избавиться от чувства все нарастающей тревоги: "И зачем я тащусь неизвестно куда и зачем? Не такой уж я любитель живописи. Но не поворачивать же с полпути из-за какого-то необъяснимого страха. А что если там в квартире меня ждет засада? Какая же глупость лезет в голову! Да и поворачивать назад поздно: мы уже входим в подъезд. Будь, что будет".
      Поднявшись на лифте, старушка достала из сумочки маленький ключик и вставила его в английский замок, свободно болтающийся в рассохшейся и потрескавшейся от времени двери. Косин еле удержался, чтобы не присвистнуть от удивления: "Это древнее чудо-юдо совсем не заботится о сохранности своего жилища. Вскрыть простенький замок или выбить одним ударом дверь не потребует много усилий. Хотя любительская пачкотня покойного хозяина вряд ли заинтересует воров. А вдруг это все-таки ловушка? Надо держаться настороже!"
      И, готовясь к отражению нападения Косин поудобнее перехватил за горлышко недопитую бутылку с пивом. Зайдя в квартиру, он настороженно заглянул в комнаты и убедившись, что в квартире кроме него и старухи никого нет, немного успокоился: "Я зря беспокоился: эта странная старуха действительно, зазывает желающих посмотреть картины её покойного мужа. Все стены увешаны. Как же их здесь много! Если старуха начнет рассказывать о каждой из них, то быстро отсюда не уйдешь. Хоть мне спешить особенно некуда".
      Косин вполуха слушал объяснения старухи о фантазиях её мужа, рисовавшего красные кроны сосен, коричневые воды рек, синие пшеничные поля. Эти нелепые пейзажи наводили на него тоску. Лишь упоминание о том, что часть работ Флеров рисовал ещё юношей в собственном поместье пробудило его интерес.
      - Подождите, я что-то не пойму, сколько же вам лет? Более ста, что ли?
      Обнажив беззубый рот, старуха кокетливо рассмеялась: Ну что вы, мне всего только 80 лет. В 1940 году перед самой войной я двадцатилетняя девчонка дала согласие выйти замуж за известного ученого Флерова. Он родился в 1897 году и ему тогда было сорок три года. Разница в возрасте существенная, но я была очарована этим умнейшим образованным человеком с изысканными манерами потомственного аристократа. И поверьте никогда не пожалела об этом! Вплоть до его смерти в 1971 году я продолжала относиться к мужу заботливо с почтением. Когда он скончался, я едва перевалила через полувековой юбилей и ещё была полна сил и желаний. Но осталась верна его памяти. По крайней мере замуж официально больше не выходила.
      И старуха залилась хрипловатым надтреснутым смехом, кокетливо подернув плечиками.
      "Этому Флерову явно приходилось смотреть сквозь пальцы на проказы молодой жены. А может быть профессор ушел с головой в науку и малевал картины, избегая от жестокой реальности. Хотя какое мне дело до личной жизни этих птеродактилей из доисторической эпохи?"
      А Раиса Федоровна прозорливо заметила: Я вижу, что пейзажи вас не особенно впечатляют. Давайте пройдем в другую комнату. Там собраны портреты и жанровая живопись.
      Косин нехотя последовал за хозяйкой. Но переступив порог, замер от неожиданности. С прямоугольника картины в раме из красного дерева прямо на него испытующе смотрели изображенные в полный рост дамы в кринолиновых платьях и кавалеры в средневековых камзолах. Художник поместил их на полотне строго симметрично: в вертикальный ряд по три с каждой стороны на равном расстоянии от расположенного в центре изображения надменно взирающей на окружающий мир красавицы, с вплетенной в искусственные волосы ядовито желтой лентой. Художник не пожалел черной краски, для общего мрачного фона картины. А мужские и женские фигуры поместил в светлые овалы. И это создало эффект присутствия на представлении феерической пьесы, в прологе которой на затемненной сцене высвечиваются театральными прожекторами все действующие лица приближающейся трагедии. Косин, испытывая необъяснимый страх перед устремленнными на него семи парами глаз, осторожно приблизился к картине. Сразу стали различимы тщательно выписанные старославянской вязью надписи, венчающие, словно красно-огненные нимбы, головы персонажей. Косин не сразу поверил своим глазам: "Этот чудо-художник явно что-то перепутал: "Блуд" олицетворяет дама с потупившимся скромным взором. Красавица "Зависть" излучает благодушие, а на губах юной девушки "Уныние" навечно застыла веселая улыбка и кажется, что она сейчас прыснет от жизнерадостного смеха. Да и расположенные на противоположной стороне в строгий вертикальный ряд кавалеры не оправдывают данных им художником аллегорических названий. "Сердолюбие" - с его мягкими, добрыми чертами лица больше напоминает простодушного увальня, готового отдать последнюю рубаху ближнему. "Гнев" воплощает добродушный толстяк, не способный даже муху обидеть. А худющий пожилой господин с изможденным лицом словно в насмешку воплощает "Чревоугодие". И ко всем этим симпатичным приятным людям тянутся напоминающие паутину еле видимые красные нити от центральной фигуры "Гордыни". Вот здесь художник не покривил душой. Надменный свысока взирающий на окружающий мир взгляд строгой госпожи демонстрирует её уверенность в собственном превосходстве. Подчеркивая особенность и верховенство "Гордыни" над другими грехами, художник любовно выписал детали её богатого одеяния. Это было сделано мастерски: казалось складки атласного платья шевелятся и струятся от малейшего её движения. А если притронуться к накидке из горностая, то неминуемо ощутишь ласково-податливую мягкость её меха. И не оставляя никаких сомнений в царственном положении "Гордыни" художник воодрузил на её голове корону, в которую поместил разноцветные стекляшки, имитирующие драгоценные камни. И эта деталь, по мнению художника, должна была окончательно убедить зрителей в реальном существовании зрелой дебелой красавицы.
      За спиной Косина рассыпался сухой каркающий старческий смех:
      - Эта картина на всех производит сильное впечатление. Вот и вы неподвижно созерцает её уже почти десять минут. Кстати, это единственное здесь произведение, созданное не моим мужем, а его отцом, которого я никогда не видела. Он скончался в конце 1917 года. Так что историю картины я знаю лишь со слов мужа.
      - Ваш свекор ошибся в надписях или намеренно шокировал публику?
      - Ни то, ни другое. Просто Андрей Николаевич будучи набожным человеком, и воспитывал своих детей в строгости. А уж воскресные посещения церкви не могли отменить никакие пусть даже и самые уважительные причины. Призывая к добру, он больше всего боялся, это дети впадут в грех. И задумал написать картину-предупреждение. Он так и назвал её "Семь смертных грехов" и завещал навсегда хранить в семье и передавать по наследству внукам и правнукам. Но к сожалению, нам с Петром Андреевичем Бог детей не дал.
      - Но если он хотел напугать предков, то почему изобразил пороки такими привлекательными?
      - Я же сказала, что Андрей Николаевич был очень верующим человеком. А церковь учит, что сатана хитер и изворотлив. Он льстит людям, придает сладкую привлекательность грехам. Вот старик и хотел предупредить своих близких о скрытности пороков. Разве злые люди не притворяются добрыми, жадные - щедрыми, блудливые скромниками? Да на каждом шагу!
      - Ну, а почему Гордыня не скрывает своего надменного превосходства?
      - А разве люди скрывают свою гордыню? Все другие грехи утаивают, стыдятся, а гордыню свою напоказ выставляют. Для них крайне важно выделиться из толпы себе подобных. А уж как: через шок, эпатаж или наоборот с помощью показной скромности - не важно! Вот свекор и показал, что "Гордыне" скрывать нечего. А вы обратили внимание на паутину красных прожилок раскинутую из центра картины во все стороны. Так Андрей Николаевич хотел подчеркнуть, что "Гордыня" - мать всех пороков!
      - Ну в этом можно и усомниться!
      - Это вы по неопытности так считаете. Назовите хотя бы один грех, в основе которого не лежит гордыня?
      - Ну хотя бы блуд.
      - Я так и знала, что вы юноша назовете именно этот порок, так свойственной нам всем в молодые годы, когда власть чувственности настолько велика, что кажется неопределимой. Но и в этом грехе незримо присутствует гордыня. Разве в блуде мы не стремимся возобладать над чувствами партнеров и не испытываем гордости за очередную победу, приписывая успех своим личным заслугам, а не заблуждениям увлекшихся нашими мнимыми добродетелями любовников?
      - И подобным образом можно обнаружить гордыню во всех грехах?
      - Еще как! Мы гневаемся, когда поступают вопреки нашей воле, Чревоугодничаем, считая, что заслужили роскошь. Унываем, когда нас недооценивают. И стремимся к богатству, дающему нам возможность возвыситься над другими людьми. Я уж не говорю о зависти к человеку, имеющему то, что нет у тебя.
      Косин густо покраснел: "Эта древняя старуха словно в душу мне заглядывает и тревожит своими никому не нужными поучениями". И стремясь скрыть свое смятение, поспешно произнес:
      - Пожалуй вы правы: картина получилась поучительной и производит сильное впечатление.
      - Кстати, вы обратили внимание на вправленные в корону "Гордыни" сверкающие отшлифованными гранями стекла? Такой прием художественной выразительности редко применяется в живописи. Эта картина неудержимо притягивает к себе, увлекает, заставляет людей, потеряв счет времени, стоять перед ней словно перед святой иконой. Все дело в её таинственной силе!
      - В какой?
      - Не обращайте внимания на меня-старуху глупую. Я просто обмолвилась.
      Хозяйка резко отвернулась и сделала вид, что поправляет ровно лежащую вязаную салфеточку, лежащую на низенький этажерке.
      Казалось, пауза тянется бесконечно. Внезапно решившись, старуха нарушила молчание:
      - Ладно, раз начала - надо договорить! Я обычно не рассказываю о тайне картины случайным посетителям, но вам почему-то хочется поведать семейную легенду. Со слов мужа, его отец сразу после Октябрьского переворота незадолго до смерти призвал его и сказал: "Русский народ отпал от истинной веры и я предчувствую тяжкие потрясения. Оставляю тебе небольшие сбережения , разоренное именьице и вот эту картину. Ты можешь потерять все. Но "Семь грехов смертных" должны оставаться всегда в нашей семье. Своему владельцу она принесет великую удачу и богатство". С тех пор как бы тяжело не было, муж никогда даже не помышлял о её продаже.
      - И вы верите в эту чепуху?
      - Муж говорил о тайне "Семи грехов" вполне серьезно. Мне часто казалось, что он знает нечто больше, чем говорит мне. Его постоянно что-то мучило и он подолгу простаивал перед этой картиной. А когда я заставала мужа врасплох за этим благоговейным созерцанием, он смущенно оправдывался, что в эти минуты вспоминает отца. И ещё одна странность: он мне запретил касаться картины, и даже сам пыль с неё стирал. Хотя лично хозяйством и тем более уборкой заниматься не любил.
      Косин с недоверием воззрился на творение старого дворянина: "А что если это - правда, и картина мистическим образом способна принести успех? Недаром после многообещающего сна судьба сама привела меня к картине, как залогу неминуемой удачи. А что если Пристукнуть старуху прямо сейчас и забрать картину?"
      Косин невольно окинул цепким оценивающим взглядом тщедушное тельце хозяйки, приступившей к пространному рассказу о истории создания других картин, находящихся в комнате. Косин слушал её невнимательно. В голове роились различные варианты завладения живописным полотном. Передвигаясь вслед за Флеровой, он реально ощущал на себе взгляды средневековых дам и кавалеров, словно ожидающих от него решительных действий. "Нет, убивать наивную доверчивую старуху я не буду. Лучше подстерегу, когда она выйдет из дома, и вернусь. Взломать хлипкую дверь будет несложно".
      С трудом дождавшись окончания экскурсии, Косин, поспешно поблагодарив хозяйку, вышел на улицу. Перейдя на противоположную сторону зашел под арку и остановился в нерешительности.
      "Похоже я затеял очередную глупость. Зачем мне эта мазня?! Выдумка про заключенную в ней магическую силу скорее всего бред обезумевшего от падения любимой монархии помещика. Положусь-ка я на судьбу: подожду с полчаса. Если старуха не выйдет, то надо ловить удачу в другом месте. А пока надо поискать что-нибудь подходящее для взлома квартиры".
      Косин суетливо оглянулся по сторонам и, увидев лежащий возле мусорного контейнера, железный прут, поднял его с асфальта: "Пожалуй с этой штуковиной я сумею взломать дверь в квартиру старухи".
      Выдернув лист из стопки газет, лежащих рядом с контейнером, аккуратно завернул в него прут. Приятная тяжесть подобранного орудия преступления его несколько ободрила. Косин продвинулся чуть вперед и занял место под аркой, с которого хорошо просматривался интересующий его подъезд. И снова взглянул на часы. До назначенного им самим срока появления Флеровой осталось чуть более двадцати минут.
      Один из воробьев, взирающих на улицу с подоконника, взволнованно обратился к напарнику:
      - Студент ушел, оставив старуху в живых! Операция на грани провала!
      - Не паникуй! Все идет как надо: забытье с вечера на плите молоко уже прокисло, кошелек опрометчиво выложен из сумки, а косынка повязана вокруг худенькой сморщенной старческой шеи.
      - Значит сейчас старуха обнаружит, что молоко прокисло и пойдет в магазин. Но забудет дома кошелек и вынуждена будет быстро вернуться. А шарфик на шее?
      - Зачем спрашиваешь? Ты и сам знаешь. Запомни, смакование кровожадных подробностей - это дурной тон! Учись работать тонко и ценить не результат, а искусную игру для его достижения. Смотри: Старуха уже захлопнула дверь квартиры и вызывает лифт. Она не подозревает, что, нажимая на кнопку, невольно приподнимает тяжелый занавес перед началом очередного представления. Интересно, как поступит студент в предлагаемых нами обстоятельствах? Ждать осталось совсем немного.
      Косин нервно посматривал на часы. Ему казалось, что стрелки наперекор его воле двигаются нарочито медленно, с явным нежеланием перескакивая с одного деления на другое. Он уже и сам не знал, чего хочет больше: выхода беспечной старухи из дома или истечения контрольного времени, чтобы побыстрее покинуть этот искривленный словно лезвие топора переулок.
      Рядом с аркой на стене дома кто-то из местных подростков, получив первое разочарование в жизни, куском черного угля намалевал корявым детским почерком угрожающую надпись: "Я всех вас ненавижу!!!" Три извилистых восклицательных знака, исполненные дрожащими от обиды пальчиками, напоминали извивающихся в бессильной ярости потревоженных змей. И не удержавшись, Косин поднял с асфальта обломок кирпича и, нацарапал на старой штукатурке корявыми буквами: "И я тоже!!!"
      С удовлетворением прочитав сделанную им приписку, отбросил в сторону искрошенный обломок кирпича. И тут же характерный тягучий скрип открываемой тяжелой двери заставил его поспешно укрыться за выступом арки. Увидя яркое одеяние Флеровой, деловито удаляющейся с большой клетчатой сумкой в сторону Гоголевского бульвара, Косин с досадой взглянул на часы: "Не могла уж старая ведьма собраться за покупками минут на пять позже! А теперь я вынужден идти в эту набитую старьем квартиру. А что мешает мне отказаться от этой безрассудной идеи?"
      Но вопреки сомнениям тело двигалось словно хорошо отлаженный механизм. И крепко сжимая в руке завернутый в обрывок газеты железный прут, Косин пересек узкую проезжую часть и остановился перед тяжелой металлической дверью, кляня себя за оплошность: "Вот дурак! Я же не знаю код подъезда. Ни к чему было запоминать, в какие цифирки старуха тыкала пальчиком, когда входили. Ничего не поделаешь: Придется смириться". С облегчением вздохнув, Косин уже собрался убраться прочь от таящего опасность места, когда заметил подошедшего к подъезду старухи стройного с тонкими щегольскими усиками и намечающейся сединой человека.
      С замиранием сердца наблюдая как тот набирает код, внезапно почувствовал уверенность в успехе задуманного рискованного предприятия: "Похоже сама судьба благоприятствует моему замыслу". И быстро подскочив к подъезду, Косин успел юркнуть в полуоткрытую дверь.
      Направляющийся к Вере с очередной главой новой повести, литератор Волин настороженно взглянул на прошмыгнувшего следом за ним парня: "Похоже он не из жителей дома. И вид у него неестественно взволнованный. Но как я могу спросить, к кому он идет, если сам здесь никого кроме Веры не знаю?!"
      Опасаясь нападения сзади, Волин шагнул к стене, пропуская вторгнувшегося бесцеремонно в подъезд субъекта. Тот быстро вбежал вверх по стертым ступеням, напоминающим пожелтевшие клавиши старого рассохшегося от времени пианино. Пребывая в смятении Волин вошел в лифт и нажал кнопку седьмого этажа. Подойдя к вериной квартире, позвонил. Смятенно прислушался к царящей в подъезде тишине: "Все спокойно. И чего я насторожился? Вот что значит постоянно писать на криминальные темы: везде злоумышленники мерещатся!"
      В квартире послышались быстрые легкие шаги и дверь распахнулась. Увидев счастливую улыбку Веры, не скрывающей радости от прихода долгожданного гостя литератор мгновенно забыл о подозрительном незнакомце. Шагнув вперед, он непроизвольно с силой сжал маленькую крепкую ладонь девушки. Вера не сделала ни малейшей попытки освободиться от крепкого рукопожатия. И глядя на смущенное лицо, Волин с удовлетворением понял: "Я ей тоже нравлюсь! Она не против сближения. Я уже выиграл эту битву. Но не хочу торопить события: до чего же прекрасна сама по себе извечная предлюбовная игра между мужчиной и женщиной!"
      Некстати, из глубины подсознания всплыло лицо жены. От её пристального упрекающего взгляда стало не по себе. На мгновение показалось, что Нина выследила его и стоит за спиной на лестничной клетке. И уступая взрыву воображения, литератор испуганно обернулся. Но лестничная площадка была пуста. И окончательно отсекая от себя беспокоящее совесть наваждение, Волин резко захлопнул за собой дверь.
      Для притаившегося между этажами студента, донесшийся сверху звонкий щелчок закрывающегося замка послужил сигналом. Трясущимися от волнения руками он просунул железный прут между дверью и коробом. Всем телом навалившись на рычаг, с удовлетворением увидел как легко поддавшись нажиму, обнажился ригель замка. И тут же поддав плечом в дверь, по инерции влетел в переднюю. Даже не потрудившись прикрыть за собой дверь, вбежал в дальнюю комнату. Подвинув к стене шаткий табурет, вскочил на него и начал суетливо снимать картину. Но длинная бечевка, зацепившись за кривой гвоздь никак не хотела сниматься. В нетерпении Косин раздраженно несколько раз дернул её на себя. И каждый раз, когда картина приближалась к его лицу, казалось, что красавица "Гордыня" наклоняется, чтобы благословить его. Наконец от резкого рывка бечева лопнула и Косин, с трудом удержав равновесие, соскочил с табурета.
      "Картина довольно громоздкая и увесистая. Как её отсюда унести?"
      Заметавшись по квартире, Косин обнаружил в соседней комнате стоящий за шкафом пустой кожаный чемодан. Картина, слегка касаясь краями стенок чемодана удобно легла на дно. Застегивая замки Косин с удовлетворением подумал: "Чемодан словно сделан по заказу для этой картины. Раздавшиеся за спиной шаги, заставили Косина резко обернуться. Прямо перед ним стояла старуха растерянно теребящая в костлявых пальцах связку ключей. Ее блуждающий взгляд натолкнулся на светлое пятно обоев, обнажившееся на месте сорванной со стены картины. И старуха пронзительно завыла, словно напуганная близкой бедой собачонка. Ее истошный нескончаемый визг на одной высокой ноте, казалось, штопором ввинчивается в стены, пол и потолок, созывая на помощь соседей. Все существо Косина взбунтовалось против этого сигнала бедствия, способного, встревожить и поднять на ноги весь дом. В два прыжка он подскочил к старухе и, желая прервать надрывающий душу пронзительный визг, резко стянул в тугой узел вокруг хрупкой шеи длинные концы оранжевой косынки. Жалобно пискнув в последний раз, Флерова вмиг обмякла и покорно, словно прося пощады, наклонилась вперед. Косин мягко, словно боясь причинить боль уже ничего не чувствующей Флеровой опустил мертвое тело на пол.
      "На крик обезумевшей от страха старухи могут сбежаться непрошеные свидетели. Надо отсюда поскорее убираться"
      Косин поднял чемодан и двинулся к двери. Но заметив лежащий на комоде кошелек, вернулся и заглянул во внутрь: "Не густо, но все равно пригодится". Засунув мелкие купюры и мелочь в карман, ещё раз осмотрелся. Но в полупустой квартире не было ничего ценного. Со стен на виновника разыгравшейся трагедии безучастно взирали портреты давно забытых предков дворянского рода Флеровых. И лишь на месте "Семи грехов" на гвозде болтались обрывки скрутившейся в кольцо бечевы, напоминающей петлю, приготовленную для исполнения сурового приговора. И ужас перед неминуемым изобличением заставил Косина выскочить из квартиры. Он опрометью сбежал вниз по лестнице, сжимая в потной ладони потертую ручку старого кожаного чемодана.
      ГЛАВА IV. ПО ГОРЯЧИМ СЛЕДАМ.
      Поспешно выскочив из подъезда, Косин, столкнулся с мужиком в военной рубашке без погон. Подгоняемый подозрительным взглядом отставника, Косин поспешно свернул за угол. Не выдержав напряженного ожидания погони, бросился бежать прочь от дома, где осталось лежать бездыханное тело задушенной им старухи.
      Юркий воробей взволнованно вспорхнул с карниза, намереваясь последовать за убегающим студентом. Но Анатас осадил пыл не в меру ретивого ученика:
      - Не суетись. Оставим на время в покое несчастного. Он попусту хлопочет, надеясь убежать от самого себя.
      - И от нас тоже! Мы можем занести в свой лицевой счет ещё одну победу.
      - Не совсем так, Себ. Пока человек жив, всегда есть возможность раскаяния. И его защитник ещё не потерял последний надежды.
      - Какой защитник?
      "Этот Себ - явный новичок. Он даже не умеет обнаруживать своих истинных врагов и не видит юного Ангела, страдающего из-за беды, постигшей его подопечного".
      - Разве тебя не учили, что у каждой, даже самой последней, людской твари есть свой Ангел-хранитель?
      - Учили, конечно. Но где он был, когда студент старушке шею сжимал?
      - Он был рядом.
      - Значит, мы оказались сильнее?
      Анатас с досадой покрутил остреньким клювиком: Нет, Себ, желание юноши, как в сказке, в одно мгновение заполучить удачу заглушило голос его Ангела. Неужели ты его не видишь?! Тогда скажи откровенно откуда у тебя при такой неопытности наградные часы - знак отличия нашего Ордена.
      - Это подарок - напутствие моего дяди, пославшего меня сюда на стажировку. Он член Высшего Совета. И кстати, хорошо тебя знает. Вы вместе с ним начинали.
      "Так вот кого мне напоминает эта плутовская физиономия и суетливая торопливость при решении серьезных дел! Значит Себ, всего лишь протеже выбившегося в управители родного дяди. Тот всегда мне завидовал и потому недолюбливал. Вот и теперь злонамеренно подослал способного, но малоопытного родственничка. А я-то думал, что этот парень лишь притворяется несмышленым. Во истину у страха глаза велики. Ну с этой проблемой я, пожалуй, справлюсь".
      Вдохновленный разгадкой наградных часов стажера Анатас весело предложил: А теперь взлетим на пару этажей выше и посмотрим, что делает наша главная мишень.
      Проворно махая крылышками, серые невзрачные пичуги, вспорхнули ввысь и, стараясь не производить лишнего шума, воодрузились на раскаленный дневным солнцем металлический карниз. Сквозь раскрытое окно была видна скудная обстановка жилища скромной редакторши маленького едва сводящего концы с концами издательства. Литератор, резко жестикулируя, возбужденно метался по комнате. Ограниченный пространством между широким диваном и громадой старого потрескавшегося буфета он делал три мелких семенящих шага, утыкался в очередную преграду, разворачивался и тут же возвращался на исходную позицию. И при этом беспрерывно говорил, смешно разевая рот, и кривя в злом презрении тонкие ниточки губ.
      - До чего же он забавно выглядит, словно стреноженная лошадь, мечущаяся в поисках свежей травяной поросли и беспрерывно жующая найденную наконец вожделенную добычу.
      И Себ, довольный найденным сравнением, разразился заливистым звонким чириканьем. Обидно хлопнув его крылом по голове, старший наставник предупредил:
      - Опять ты отвлекаешься от главного. Какая нам польза от его забавной внешности? Лучше послушай дерзкие и опасные речи этого новоявленного проповедника.
      - Зачем?
      - Глупый вопрос: чтобы победить противника надо знать его завиральные, смущающие умы людей идеи. Так что не чирикай без нужды, а слушай.
      Не обращая внимания на порхающих снаружи воробьев, Волин продолжал свою взволнованную речь:
      - Призыв к добру - главное для писателя! Иначе и браться за перо нечего. Описывать и смаковать в подробностях жестокость, потворствуя низменным вкусам читателя - недостойно литературы! А ненаказанное в конце книги зло лишает людей веры в справедливость!
      - Допустим, вы правы. Но форма изложения материала должна быть простой, понятной , доступной. С этим-то вы согласны?
      - Нет, и сто раз нет! Писатель имеет право распоряжаться временем истории, то заглядывая в будущее, то оценивая прошлое, но всегда возвращаясь в реальное, но мгновенно исчезающее настоящее. И пусть читатель в начале повествования недоумевает, какая связь между разрозненными, на первый взгляд, эпизодами. И лишь в середине повествования отдельные сюжетные ходы внезапно сплетаются в единый тугой узел. И становится понятным, зачем писатель-мастер затеял все это варево!
      - Тогда признайтесь самому себе честно и сразу, что вы пишете для элиты. И нечего на издательство пенять, что вас не понимают и не печатают. Любое коммерческое издательство рассчитывает на книги, пользующиеся повышенным спросом. Очень точно выразился известный книгоиздатель: "Читатель за рейтинг нашей продукции голосует - своим кошельком. И мне наплевать, что элита и маститые критики считают низкопробной литературой".
      - Зачем вы цитируете этого приверженца грязного чистогана. Литература должна сеять доброе и вечное. Особенно у нас в России. Иначе можно докатиться до заката литературы, а все мировые шедевры выбросить на свалку истории за ненадобностью.
      - Ну это вы слишком мрачно настроены. Постарайтесь совместить в своих книгах доступность и занимательность с высокими идеями. Или...
      - Договаривайте, Вера не бойтесь. Я привык к критике и осуждению.
      - Или оставаясь на ваших высокопринципиальных позициях, смиритесь с нуждой и неизвестностью. Вот видите, я не критикую, а сочувствую. Потому что понимаю и...
      Не дав ей закончить фразу, Волин вновь возбужденно заметался на свободном узком пятачке, горячо возражая собеседнице и, не замечая, что та его совсем не слушает.
      "До чего же он хорош в своей вере в высокое призвание искусства. В сорок лет быть начинающим писателем и наивно стремиться исправить людей чтением каких-то повестей - просто смешно! Но до чего же я его сильно люблю! Иногда кажется, скажи он мне "умри!" и я без жалости покину этот мир, хоть на долю мгновения ощутив блаженство от исполнения желания любимого человека. О Боже, какие глупые сумасбродные мысли могут приходить в голову влюбленной без памяти женщины!"
      Внезапно Волин осекся на полуслове: "Да она же меня совсем не слушает! Смотрит виновато влюбленными глазами. И что она нашла в криминальном репортере пытающемся в сорок лет заняться серьезной литературой? Да ещё женатым и почти вдвое старше ее? Может быть разбушевавшаяся женская фантазия льстиво нарисовала в её воображении мой будущий успех? И она увлеклась не тем, что я есть, а заложенными природой и дремлющими до времени способностями. Надо признать, что и меня неудержимо влечет в её объятия".
      Волин оценивающе взглянул на раскрасневшееся от напряженного ожидания мужского решающего натиска милое лицо: "Вера уже готова сдаться. Ее тело уже не подчиняется разуму. Я одержал победу, даже ни разу не поцеловав эту молодую женщину. Она не сделает даже робкой попытки к сопротивлению, если я сейчас бесцеремонно опрокину её на старый скрипучий диван, как делал это десятки раз ранее. Но что-то удерживает меня от этого последнего шага. Как будто я стесняюсь настырных воробьев, беззастенчиво взирающих на нас через раскрытое окно".
      Волин непроизвольно бросился к окну и раздраженно сдвинул тяжелые шторы, вспугнув с карниза нахальных пташек.
      Резко повернувшись, он шагнул к замершей в томлении со слегка откинутым назад лицом Вере. Но в этот момент разнесшийся по квартире требовательно - нетерпеливый звонок безжалостно разрушил трепетное ожидание любовного сближения. Разочарованно вздохнув, хозяйка направилась к двери.
      - Кто там?
      - Откройте, милиция! Подполковник Кондратов из МУРа!
      Волин удивленно вметнул вверх брови: Он хорошо знал этого опытного сыщика из убойного отдела, часто получая от него материалы по громким преступлениям. Заглянув в "глазок", он узнал высокорослого черноволосого сыщика и разрешающе кивнул хозяйке: Открой!
      Войдя в переднюю Кондратов весело присвистнул: Ба, знакомые все лица! Ты, Волин здесь, какими судьбами? Профессиональная необходимость или любовная лихо, закрученная интрига?
      Заметив как Вера вспыхнула смущенная под бесцеремонным взглядом сыщика, Волин разозлился: Вам ментам везде крамола чудится. Вера Степановна редактирует мою новую книгу. А какие к ней претензии?
      - Абсолютно никаких! Мы смиренно прибегаем к помощи жильцов, проводя поквартирный обход в связи с совершенным в этом доме убийством. Час назад поступило сообщение об обнаруженном трупе некоей Флеровой. Ее соседка заметила полуоткрытую дверь, зашла и подняла тревогу. Наш эксперт уверен: задушили старушку её собственным шарфиком. Ну и сам понимаешь приходится всех жильцов опрашивать, выявляя возможных свидетелей. Ты, Илья, случайно не заметил ли чего-нибудь подозрительного своим профессиональным наметанным глазом?.
      "Хитрый сыщик, открыто мне льстит, вызывая на откровенность. Да мне и скрывать особенно нечего.
      - Слушай, Кондратов, не знаю поможет тебе или нет, но час назад вместе со мной вошел в подъезд парень, который, похоже, не знал кода замка. Мне он показался подозрительно взволнованным и напряженным. В руке держал тяжелый длинный предмет, завернутый в газету. Я даже предположил, что он по мою душу нацелился. Но обошлось. Я сел в лифт, а он взбежал вверх по лестнице.
      - А ну-ка опиши его внешность.
      - Высокий, худощавый блондинчик. Лицо овальное, нос прямой, брови белесые, почти не видны. Одет был в светлую рубашку с короткими рукавами.
      - Все сходится. Нашли мы одного отставного майора. Он видел твоего парня чуть позже, выходящим из дома с большим коричневым чемоданом, принадлежащим, по словам соседки, загубленной Флеровой. Похоже ты, Волин, обеспечил допуск злодея к телу жертвы. Не привлечь ли тебя за соучастие, чтобы было чем перед начальством отчитаться? Шучу, конечно.
      - А если серьезно, Кондратов, то есть ли какие-нибудь соображения?
      - Пока маловато. По словам соседей пропала лишь картина под названием "Семь грехов смертных".
      - Знаю, видел я эту картину несколько дней назад. Затащила меня старуха вместе с Верой к себе в рукотворный доморощенный музей. Но я долго там не задержался. Жалкая любительская мазня. Правда, мне запомнилась картина, написанная в иконописной манере на редкий религиозный сюжет. Но ни художественной, ни тем более в денежном эквиваленте ценности, эта любительская работа явно не имеет.
      - Тебе как интеллигенту в третьем поколении верю на слово. Тогда зачем убийца взял именно эту картину, а не какую-нибудь другую в дорогой позолоченной раме, например?
      - В поступках психически неуравновешенных типов разобраться нелегко. Ты и сам знаешь. Ну и ошибку исключать нельзя.
      - Весь вопрос в том чья ошибка: твоя или преступника в оценке стоимости картины.
      - Ну вообще-то живопись - одно из моих увлечений. Вряд ли я ошибся. Хотя все возможно. Вот найдешь убийцу, изымешь похищенное произведение искусства и тогда узнаем, кто из нас заблуждается.
      - Ладно, не лезь в бутылку! Просто пока не понимаю логику убийцы. Есть ещё одна несуразность: зачем ломать дверь в квартиру, фактически превращенной старухой в проходной двор. Она же силком затаскивала к себе всех встречных и поперечных.
      - А если все гораздо проще? Начинающий квартирный вор влез в первую попавшуюся квартиру. Столкнулся там со старухой. Придушил её. А, убегая, снял со стены первую попавшуюся картину и сбежал.
      - Твоими устами, да мед бы пить. Хорошо, если так. Но моя обостренная ментовская интуиция подсказывает, что с этой картиной ещё предстоят большие хлопоты. Ну ладно, пойду по этажам дальше лазить. А ты загляни сегодня вечерком. Наш художник по твоему описанию словесный портрет составит. Ну а пока можете продолжать ваши напряженные интеллектуальные занятия.
      И вновь Вера зарделась от откровенно оценивающего взгляда лихого муровского сыщика. Кондратов направился к выходу . Но тут зазвонил его мобильный телефон. Выслушав сообщение, сыщик после небольшой паузы, ответил: "Хорошо. Сейчас я поднимусь и все проверю там на месте. Минут через пятнадцать доложу. До связи".
      Волин насторожился: "Неприятная новость, встревожившая Кондратова явно явилась для него неожиданностью. Интересно, допустит он меня к своим секретам?"
      Развеивая его сомнения, Кондратов благосклонно пригласил:
      - Ну что, охотник за сенсациями, пойдешь со мной или возле дамы останешься?
      - А что случилось?
      - Как говорят в Одессе, вы будете смеяться, но здесь в этом доме совершенно ещё одно убийство. Приходящая по понедельникам стереть пыль и постирать одинокому холостяку домработница обнаружила труп хозяина. Мне нужен квалифицированный понятой. Так идешь?
      - Конечно, мне же нужны материалы для новых публикаций. Похоже, сногсшибательный убойный материал сам плывет мне в руки. Ты Вера, не обидишься?
      - Нет, конечно, идите. Это же ваша работа.
      - Ну вот и хорошо. Приятно иметь дело не только с красивой, но и умной женщиной. Поспешим, Волин. Как учил мой наставник Кожин: "Труп может и подождать, но преступника надо догонять. И сокращать полученную им фору надо с первой минуты сыска".
      На нужный этаж поднялись быстро. Цепко окинув опытным взглядом собравшихся на площадке соседей, Кондратов ткнул пальцем в молодую женщину в аккуратном цветастом переднике:
      - Вот вы мне и нужны в качестве второй понятой. Не боитесь трупов?
      - Нет, у меня диплом медицинского училища. Так что все в порядке.
      "Как Кондратов всегда точно определяет, кто согласится участвовать в его неприятных процессуальных действиях? Несомненно кроме разумной логики его спонтанными действиями руководит дьявольски развитая интуиция. Но посмотрим, что там за этой полуоткрытой дверью".
      Войдя вслед за Кондратовым в квартиру, Волин невольно поморщился от неприятного острого запаха. Заглянув в ванную, Кондратов всмотрелся в опухшее лицо жертвы и повернулся к Волину:
      - Это действительно, Желтов. Я его знаю: мозговой центр империи небезызвестного Дыма. Но этот труп вряд ли связан с убитой на третьем этаже старухой.
      - Почему?
      - Почерк преступления разный, да и по времени не сходится. Даже с учетом более высокой температуры в ванной комнате четко видно, что тело Желтова пролежало здесь не менее суток.
      - А если старуха снизу видела убийцу Желтова? Вот её и устранили, а картину взяли для отвода глаз.
      - Слишком сложные рассуждения. Если бы киллеры побоялись её показаний, то прикончили, не задумываясь, сразу. Впрочем, никакими версиями пока на первоначальном этапе пренебрегать не будем. А сейчас я приглашу следователя и экспертов из квартиры старухи сюда. Здесь им придется долго повозиться".
      В ожидании специалистов, Кондратов в задумчивости подошел к окну: "Не исключено, что недавний расстрел у бани связан с убийством Желтова. По крайней мере оба эпизода имеют отношение к Дыму. А вот убийство старухи сюда явно не вписывается. Придется вести расследование параллельно. И вряд ли они пересекутся. А, впрочем, в нашем деле особенно очевидна истина: "Никогда не говори "никогда".
      В квартиру один за одним хмуро вошли члены следственно-оперативной группы. Лишь судмедэксперт с неизменной широкой улыбкой, обнажавшей редкие прокуренные зубы излучал радостный оптимизм: А мне даже нравится такой ненавязчивый сервис. Послушай, Кондратов, а чего бы вам героям-сыщикам не воспользоваться приобретенным сегодня опытом.
      - Это каким же образом?
      - Вызовите к себе в контору всех преступных авторитетов и договоритесь, чтобы они лепили мокрухи как можно кучнее в одном месте. Им все равно. А мы сэкономим бензин и без того скудные запасы нервной энергии.
      - Хорошо, я доложу идею руководству ГУВД. Оно щедро оценит твою изобретательность. Ты продолжаешь настаивать на авторстве?
      - Пожалуй, проявлю скромность. Объяснишь им, что такого нововведения требует широкая общественность.
      - Ладно, эскулап, приступай к делу. Славой сочтемся потом.
      - Эх, Кондратов, лишен ты полета творческой фантазии. И как тебе удается раскрывать тяжкие преступления? Наверняка, просто везет.
      "Интересно, этот эксперт, действительно неисправимый оптимист или при его мрачной работе напяля постоянную маску. беспричинного веселья. Но дело свое он знает, хотя языком много мелет".
      Кондратов вздохнул и кивнул местному оперу: Позови мне домработницу. Пусть посмотрит, все ли на месте.
      Начиналась рутинная розыскная работа. И пока ничто не предвещало быстрого развития событий, способных привести к изобличению убийц.
      Восседающий на карнизе воробей повернулся к своему товарищу:
      - Нам здесь больше делать нечего. Скрупулезный поиск улик затянется часа на три. Мы вполне можем позволить себе небольшой отдых перед новыми делами.
      - Разве сегодня нам ещё предстоит работа?
      - Да и очень непростая.
      - Служебная тайна?
      - Какие секреты могут быть от стажера? Сегодня нам предстоит спасти литератора Волина.
      - А ему угрожает опасность?
      - Да и весьма серьезная. Полетим сейчас к Хвосту и узнаем детали его ответного удара по Дыму.
      - А при чем здесь литератор?
      - Сам увидишь. Не торопи события.
      Серые малозаметные пташки разом, словно по команде, спикировали вниз под арку соседнего проходного двора. Тщательно выкупавшись в серой нагретой солнцем пыли, прихорошились, взмыли ввысь и взяли курс к офису Хвоста, где разрабатывались последние детали ликвидации Дыма. Они прилетели на место в тот момент, когда Хвост уже подводил итоги:
      - Все ясно. Офис, дом и дача Дыма охраняются. В этих местах его достать сложно. Будем его мочить по дороге из конторы домой. И лучше всего, как предлагает, Гром совершить нападение в районе Песчаных улиц. Здесь много перекрестков и возле одного из светофоров, когда "мерседес" Дыма остановится, его можно будет расстрелять. Старшим назначаю тебя, Гром. Возьмешь три машины. Одна будет сопровождать Дыма от конторы. Вторая присоединится в районе "Октябрьского поля". А третья будет ждать рядом с метро "Сокол", чтобы вы, отстрелявшись, могли в неё пересесть, бросив засвеченную "тачку". В остальные детали не вникаю: и без меня справитесь. Все свободны.
      х х х Наблюдая за покидающими кабинет боевиками, Себ растерянно вопрошал:
      - Мы, кажется, опоздали и прилетели к "шапочному разбору"?
      - Ничего подобного. Мы знаем место, примерное время и кто объявил сезон охоты открытым. Разве этого недостаточно?
      Анатас сердито нахохлился: "Этот неопытный Себ, не понимает, что режиссеру, да ещё занимающемуся постановкой своей собственной пьесы, совсем не обязательно знать, как полагают играть актеры. Похоже он хочет и не решается задать ещё один глупый вопрос".
      - Ну что там у тебя еще?
      - Не пора ли сменить нашу телесную форму существования? Обитать в серовато-коричневых перьях невзрачных птичек порядком надоело. Да и не солидно по нашему высокому положению.
      - Дело не в форме, а в делах. Неужели не ясно, что для наших великих замыслов не нужна яркая показная мишура и блеск? Чем мы незаметнее, тем более самонадеянно люди считают себя вершителями своих и чужих судеб. К тому же нам ещё предстоит сегодня оказаться в самой гуще жестокой перестрелки.
      - И что же?
      - Мизерные размеры дают шанс избежать глупой шальной пули.
      - Об этом я не подумал! Придется потерпеть до вечера эту невзрачную малозапоминающуюся внешность.
      "Да ты ещё тщеславнее чем я думал. И когда он успел подхватить главную заразу человечества? Ну что же, глупо будет не воспользоваться этим в будущем. Но пока рано. Ловушка для Себа захлопнется в тот момент, когда он будет считать успех своей тайной миссии неминуемым".
      И по-дружески приветливо махнув крылом, Анатас вновь полетел в сторону Арбата: им предстояло обеспечить охрану литератора.
      х х х Волин размашисто подписал протокол осмотра и повернулся к Кондратову.
      - Слушай, Олег, там у старухи взяли одну вещь - картину и здесь по словам домработницы ограничились лишь статуэткой похотливого Пана. Может быть этот маньяк - фетишист повадился по подъезду через день лазить и людей убивать за единственную приглянувшуюся ему красивую вещицу? Тогда все встает на свои места.
      - А пустой тайник под подоконником в квартире Желтова во внимание принять не хочешь?
      - Так в нем же ничего нет.
      - Потому и нет, что обчистили. И сдается мне, что Желтка замочили вовсе не из-за глупой статуэтки, а за содержимое секретного ящика.
      - А что в нем было?
      - Спроси чего-нибудь полегче. Вот раскрутим это преступление и узнаем.
      - А шанс есть?
      - Возможность раскрыть преступление всегда есть. Только удачи иногда не хватает.
      - Значит, убийство старухи и Желтка не связаны между собой? Неужели возможно такое совпадение?
      - Какой-то умный писатель сказал, что жизнь часто сложнее и запутаннее любого выдуманного лихо закрученного фантастического сюжета. Мне ещё лет двадцать назад мой наставник в сыскном деле рассказывал как в соседних домах на Кутузовском проспекте с разницей в десять минут были совершены разбойные нападения на женщин - почтальонов, разносящий пенсию. Опущу подробности сыска. Но в результате за дерзкие нападения задержали двух незнакомых между собой молодых людей. А ведь первоначально опера были уверены, что эти два разбоя совершил один и тот же человек. Так что пока рано объединять убийства Желтка и старухи в одно производство.
      - Послушай, Кондратов, расследуемые тобой дела чрезвычайно интересны и сулят интересный материал для новой книги. Помоги мне: держи постоянно в курсе дела.
      - Хорошо, я тебя знаю с десяток лет и ты нас никогда не подводил. Никакой утечки информации не допускал. Так что будем сотрудничать. Как только появятся какие-нибудь сведения, ты узнаешь.
      - Спасибо, я буду ждать. А сейчас извини. Мне ещё надо заехать в одно уважаемое издательство в районе метро "Сокол". Хочу, наконец, выяснить, будут они печатать мою повесть или нет.
      - Ну в добрый час. А мы походим по соседним дворам и подъездам. Может быть что-нибудь и надыбаем. Позвони мне сегодня вечерком. Надеюсь мой домашний телефон ещё не вычеркнут из твоей записной книжки.
      - Ну все, я побежал, а то опоздаю.
      Выскочив из подъезда, Волин поминутно посматривая на часы, поспешил удалиться от дома, где ещё лежали два трупа. По воле Его Величества Случая литератор шел путем, который несколько часов назад проделал студент, уносящий похищенную картину "Семь грехов". Но Волин об этом не знал. Все его помыслы были уже в уютном маленьком кабинете редактора, от которого зависела судьба его рукописи.
      Сопроводив литератора до метро, две симпатичные пичуги, оживленно чирикая, развернулись и легко рассекая воздух, безошибочно взяли курс в сторону Ленинградского проспекта. Они знали, что могут не спешить: пока литератор доедет до издательства и узнает неутешительные для него новости, пройдет не менее часа. И потому, покружив всласть над звездами Кремля, они миновали телеграф и ловко лавируя между воздушными потоками, свободно гуляющими по Тверской улице, понеслись вперед к намеченной ими цели.
      * * *
      Волин вышел из подъезда серого длинного дома с многочисленными вывесками, поселившихся в нем фирм, полыхая от возмущения.
      "Этот редактор пытается учить меня, как надо писать и с умным видом утверждает: "У вас, серьезная, интересная задумка, лихо закрученная интрига, но вы не учитываете реалий современности. Массовому читателю нужен голый пересказ событий, а не заумные рассуждения героев. Соблюдайте хотя бы норму: каждые семь страниц должно совершаться новое преступление. Иначе внимание читателей не удержать. Мы можем включить вашу повесть в план издания лишь после значительной переработки. Вы согласны?"
      Вспомнив об унижении, пережитом в кабинете редактора, литератор не удержавшись, литератор с горечью громко произнес: А что мне ещё остается делать?
      Заметив испуганно-недоуменный взгляд идущей навстречу девицы с густо намалеванными помадой губами, спохватился: "Хорошо же я выгляжу, задавая посреди улицы надоевший всей России вопрос. Придется смириться. Добавлю в повесть побольше крови - пусть эти упыри - издатели ею упьются!"
      Волин медленно брел по Ленинградскому проспекту, испытывая горечь разочарования: "Я знал, что мне откажут. И заранее готовил гневную отповедь о вреде подобной макулатуры. Но в последний момент спасовал и согласился на творческую переработку. Стыдно: словно покорно выполнил приказ прыгнуть в бочку с дерьмом! Ладно претерплю. Зато увижу свою книгу на прилавках рядом с произведениями классиков".
      И представив свою фамилию, тисненую золотом на обложке книги, выставленной на прилавке рядом с томиком Толстого, литератор почувствовал как покатившая волна тщеславия смыла с него комья позорной грязи налипшей после уступки редактору.
      Перейдя по тоннелю на другую сторону проспекта, Волин поспешно миновал и оставил позади Всехсвятскую церковь и направился к автобусной остановке. На его удачу тут же подошел автолайн. Пассажиры, спеша и толкаясь, начали протискиваться в салон. Волин галантно пропустил вперед молодую женщину с большой клетчатой сумкой. И тут же пожалел об этом. Не испытывая к нему и малейшей благодарности, девица грубо выставила локоть, не давая ему занять место рядом с собой: Куда вы лезете? Здесь сядет мой муж.
      И бесцеремонно оттесняя Волина в сторону, круглолицый здоровяк с толстой золотой цепью на шее плюхнулся на единственное оставшееся свободное место. Волин кипя от возмущения, отступил к дверям. Теперь он был вынужден ехать стоя, согнувшись в пояснице и наклонив вперед голову.
      "Я стою словно раб, смиренно просящий объедки с барского стола. И чувствую себя униженным не столько перед этой парой хамоватых супругов, сколько перед мягко обворожительным с тихим вежливым голосом всесильным редактором".
      Бессильная ярость от пережитых одно за другим унижениях, заставляла до боли в пальцах сжимать жесткий поручень переднего сиденья. Неподвижно сгорбленная спина быстро начала неметь.
      "Неужели никто не сойдет раньше и придется до конца ехать в таком неудобном положении? Да еще, как назло, перед каждым светофором приходится останавливаться. Вот и опять автолайн начинает тормозить."
      И в этот момент Волин каким-то седьмым чувством уловил врывающиеся в размеренный уличный гул посторонние угрожающие звуки. И тут же сознание зафиксировало визг тормозов и глухо разрывающие воздух очереди выстрелов.
      Сквозь боковое стекло Волин увидел как метрах в десяти от их автолайна из "жигулей" ведется огонь по иномарке, из которой раздаются ответные выстрелы. Профессиональное внимание криминального репортера непроизвольно зафиксировало номерной знак машины киллеров. И тут же стекло, из-за которого Волин наблюдал схватку покрылось паутиной трещин, Нахал, грубо перехвативший у него единственное свободное место, предсмертно захрапев, стал валиться набок, забрызгивая кровью узкий проход между сиденьями. Вопль жены подстреленного шальной пулей пассажира словно вспугнул вступивших в бой бандитов. "Жигули" с киллерами резко рванулась с места и, искусно лавируя среди потока машин, скрылись из виду. Волин на плохо гнущихся от пережитого страха ногах выбрался из салона на улицу. "А ведь на месте этого несчастного должен был сидеть я. Что это было? Высшие, незримые силы спасали меня или хотели наказать этого наглого типа?"
      Он знал, что никогда не получит ответа на этот вопрос.
      Нарастающий гул сирены возвестил о приближении машины "Скорой помощи". И Волин, поспешил к изрешеченной пулями "мерседесу", надеясь заполучить материал для сенсационного криминального репортажа.
      Наблюдающий сверху за людской суетой Анатас устало произнес: Здесь нам больше делать нечего. Мы свою задачу выполнили.
      - И оставим литератора в покое?
      - О каком покое ты говоришь? Согласившись описать в свое книге жестокие кровавые преступления, он сделал шаг нам навстречу. И ему обеспечены угрызения совести на время писания грязной пачкотни на потребу низменным человеческим желаниям.
      - Значит, он уже наш?
      - Нет, стажер! Легко и просто его нам не отдадут.
      - Кто же его только что спас: ты или Ангел-хранитель?
      - Мы оба. Мне нужна окончательная и безоговорочная победа, а его защитник стремится продлить земное существование литератора, давая возможность исправиться. Не удивляйся, наши интересы иногда совпадают. Ну а теперь, мы можем уединиться и избавиться наконец, от этой надоевшей, серой малозаметной оболочки мелких безобидных пташек.
      Не скрывая своей радости, Себ замахал крылышками, взлетел и озорно перекувырнулся в воздухе.
      ГЛАВА V. "ВЫГОДНАЯ "СДЕЛКА.
      Услышав в телефонной трубке голос Кондратова, литератор вздохнул с облегчением:
      - Наконец-то я тебя застал. У меня есть новости по твоему ведомству.
      - И какие же?
      - О стрельбе в районе Песчаных улиц слышал? Так вот я там лично присутствовал и запомнил номер машины, увезшей киллеров с места побоища. Продиктовать?
      - Напрасные хлопоты, Волин. Я сам только что с этого происшествия вернулся. А "жигули", покинутые бандитами, мы сами обнаружили на пятачке возле метро "Сокол".
      - Ну и что?
      - Все впустую: машина была угнана с Кутузовского проспекта за пару часов до покушения. Владельца проверили: он вне подозрений. Так что ты зря на премию рассчитывал.
      - И опять "глухарь"?
      - Не совсем так. В иномарке ехал Дым. Помнишь год назад ты опубликовал судебный очерк о банде Бобра. Так вот Дым был тогда косвенно причастен к его делам. Но доказательств мы собрали недостаточно и Дыму удалось выскользнуть. Ну а теперь, по нашим сведениям, у него конфликт с Хвостом. Тоже тип тебе известный. Похоже началась война из-за сфер влияния. Будем копать в этом направлении.
      - А что с Дымом?
      - Цел и невредим. Пули, предназначавшиеся ему, угодили в сидящего рядом охранника. Не повезло Сере: вряд ли выживет. А ты физиономии киллеров не приметил?
      - Нет, все произошло скоротечно. Да и отвлекся я на подстреленного мужика, ехавшего со мной в одном автолайне.
      - Жаль, что помочь нам не сможешь. Слушай, пошустри по своим репортерским каналам. Если появятся новости, то звони. А я буду держать тебя в курсе дела. И о войне между Дымом и Хвостом нигде не труби: пока рано!
      Положив трубку, Кондратов, задумчиво потер подбородок: "И мне вмешиваться в их дела рановато. Пусть банды между собой пободаются. Трупы плохих парней спишем в графу "издержки", а уцелевших повяжем. И нам, и судьям меньше работы будет. На войне, как на войне".
      Вечером Волин лег спать, но сразу уснуть ему не удалось. Обилие пережитых за день впечатлений заставляло усталое сознание балансировать на грани сна и реальности. Сменяя друг друга, возникали мрачные картины задушенной старухи, застреленного случайно пассажира и лежащего в ванной комнате с проломленной головой Желтова. "А что если я своими криминальными репортажами и детективными книжонками привлекаю в свою жизнь опасные события? Это страшно! И к тому же я согласился дополнить свою предыдущую повесть новыми кровавыми эпизодами. Как бы это мне боком не вышло! И лишь чудесное избежание гибели в автолайне дает надежду на благополучный исход всей этой истории с горой трупов".
      Последняя мысль несколько притупила тревогу и Волин наконец погрузился в тяжелое словно похмельное забытье.
      Утром он встал невыспавшийся и злой. Надо было ехать в редакцию газеты и подобрать фотографии к выпуску очередного репортажа. Наскоро выпив чаю, Волин вышел на улицу. Из стоящего возле подъезда "Джипа" вышли двое "качков" в одинаковых синих костюмах и направились к нему . Мелькнула страшная догадка: "Неужели так быстро прознали, что я являюсь свидетелем покушения на Дыма и подослали киллеров?"
      Подойдя к нему вплотную, один из громил, приветливо пригласил:
      - Здравствуйте, Илья Антонович. Вас срочно хочет видеть один человек. Мы должны доставить вас к нему. Не волнуйтесь, это не надолго. А потом мы отвезем вас, куда скажете.
      "Последняя фраза должна вселить в меня надежду на благополучный исход. Это действительно так или просто хотят, чтобы я без шума подчинился? А какая разница? Все равно у меня нет выбора".
      Старательно демонстрируя независимость, Волин неторопливо направился к иномарке. Стиснутый с двух сторон крупными телами боевиков, он внимательно вглядывался в мелькающие за окном дома.
      "Они везут меня на окраину Москвы в какой-то "спальный" район: здесь дома-башни на одно лицо, как близняшки. Стоп! Мы минут десять назад уже проезжали мимо универмага, в витрине которого манекен с короткими черными волосами держит в одной руке керамическую вазу, а другой протягивает потенциальным покупателям настольную лампу. Похоже, эти громилы кружат по улицам проверяя, нет ли за нами слежки. Дело, наверняка серьезное и надо быть настороже".
      Внезапно машина резко, проскользнула, едва не коснувшись дверками железных прутьев уличной ограды, в небольшой дворик и остановилась. Спеша и нервничая, боевики повели Волина в подъезд. Поднявшись на последний этаж, подошли к фанерной двери. Один из сопровождающих трижды гулко стукнул ладонью. После небольшой паузы из-за двери поинтересовались?
      - Вам кого?
      - Здесь - Зев! Принимай, Клык, гостя.
      Дверь слегка приоткрылась, и Волин с трудом протиснувшись, оказался в квартире. Привезшие его боевики остались снаружи.
      Ему навстречу, из комнаты радушно раскрыв объятия, вышел мужчина лет сорока пяти в белой рубашке с галстуком: Я рад, что вы Илья Антонович, любезно согласились встретиться со мной. Прошу пройти к столу.
      "Да это же Дым собственной персоной! Я видел его на паре презентаций. Дела этого человека преследуют меня уже вторые сутки. Интересно, зачем я ему понадобился?"
      А Дым, словно не замечая смятения невольного гостя, продолжал безумолку говорить, с готовностью демонстрируя благодушное расположение к собеседнику.
      - Вы даже не представляете, до чего же я рад встретиться и поговорить с настоящим писателем. А то все о бизнесе и деньгах думаем, а о душе о вспомнить некогда. А я вот нуждаюсь в совете умного человека. Но это, потом. Сначала давайте перекусим. Коньячку? Не возражаете, грамм по сто для того, чтобы разговор пошел гладко нам не помешает.
      Выпитый коньяк слегка ослабил напряженное ожидание Волина. Не обращая на него внимания, хозяин сноровисто нанизывая на вилку деликатесы, жадно направлял в рот и торопливо жевал.
      "Похоже процесс поглощения пищи занимает все его внимание. Когда же он, наконец, перейдет к делу".
      Внезапно отложив вилку в сторону, Дым, выставив указательный палец вперед, словно целясь в грудь гостя, резко спросил:
      - Ответь мне, зачем человек рождается и живет? Только не морочь голову объяснениями, типа "не хлебом единым...". Это я и без тебя понял. Раньше казалось заработаю много денег, начну управлять людьми и буду счастлив. Но нет, не получилось. Денег как всегда, мало и хочется заработать еще. А, имея капитал, заставить людишек плясать под мою музыку совсем несложно. Приелось быстро все. Ну заработаю я ещё пару сотен тысяч долларов. Ну и что? Стал я тогда пробиваться в высшее общество. Деньги давал в разные фонды, спонсировал людей искусства. На первых порах льстило сидеть за одним столом со знаменитыми певцами и актерами. А присмотрелся: все те же низменные людишки с мелочными интересами. Деньги, деньги, деньги! Зависть и подсиживание более удачливых конкурентов! Понимаешь, куда я клоню?
      - Пока не очень. Разочарования в жизни бывают у каждого.
      - Вот тут ты ошибся, писатель. Я разочаровался не в жизни, а в смерти. Это вас похлеще будет. Жизнь всегда можно попытаться исправить, а смерть итоги навсегда подводит.
      - Это на философию потянуло послевчерашнего покушения?
      - Уже наслышан? Не удивительно: по "ящику" мой расстрелянный "мерс" в разных ракурсах показывали. Ваши коллеги-журналисты расстарались. Да ещё вякнули: "В Москве произошло покушение на известного преступного авторитета Дымова, по кличке "Дым". Вот сволочи!"
      - А разве это не так?
      - А хоть бы и так! Не хочу я остаться в памяти людей как "известный преступный авторитет". Вчера, после стрельбы у "Октябрьского поля" я призадумался и сказал себе "Ну вот, Гриша, и прозвенел первый предупредительный звоночек. В этот раз ты чудом уцелел. А если бы покушение удалось, и тебя нет? То что останется? семью я не заводил, потому как рано понял, что все бабы сволочи. Ну да ты это наверняка и сам знаешь. Недвижимость и деньги мигом растащат партнеры. Останется лишь роскошный памятник, поставленный благодарными братками. Да ещё в архивах спецслужб сохранят мои фотки в обнимку с артистами, чтобы их держать на коротком поводке. Не густо!
      - А от меня, что вы хотите?
      - Напиши обо мне книгу. Жизнь мою опиши: детство неприкаянное и голодное, две "ходки" в зону за кражу и грабеж, и о том как в конце концов стал я уважаемым человеком и людям помогал.
      - Почему именно я?
      - Я за тобой давно наблюдаю. Книги обе, тобой написанные, купил и прочитал. Лихо закручено. Да и репортажи твои газетные мне нравятся: ты знаешь о чем умолчать следует. Разве я не прав? Вспомни свой очерк о Бобре. Ведь тогда мое имя даже упомянуто не было. А ведь был повод. Но ты поостерегся - и правильно сделал.
      - Я просто придерживаюсь правила, что виновники может признать лишь суд.
      - Брось, Илья Антонович, мне лапшу на уши вешать. Уж я-то внимательно криминальные репортажи о своих знакомых читаю. Это для широкой публики ты герой и правду-матку режешь. А мне-то ясно, как Божий день, где ты себя останавливаешь. Мне именно такой человек нужен: и талант есть, и лишнего болтать не будет.
      - А если я не соглашусь?
      - Такого быть не может: деньги хорошие предложу. Да и отказ тебе дорого обойдется. Мне бы не хотелось переходить к угрозам. У нас с тобой сейчас доверительные отношения. Зачем ты хочешь все испортить?
      "Придется согласиться. Да и деньги мне не помешают. Смогу опубликовать за свой счет новую книгу. Это совсем неплохая идея".
      - А сколько вы мне заплатите?
      - Вот это уже деловой разговор. Десять тысяч долларов считай уже твои.
      - Ну что же, я согласен. Но мне нужен материал для книги. Вы должны рассказать яркие эпизоды из своей жизни. А уж я их скомпоную и изложу в наиболее ярком виде. Мне придется встречаться с вами ежедневно в течение хотя бы двух недель.
      - Это исключено. После покушения я залягу на дно. Эту засвеченную даже перед тобой квартиру, я сейчас покину. И кроме двух верных мне людей никто знать не будет, где я нахожусь.
      - А как же быть?
      - Сделаем проще. Я наговорю несколько кассет о своей жизни. И через неделю их тебе передадут. Обо всех эпизодах, за которые я уже оттянул срок, можешь писать во всех подробностях и не жалеть красок. Тем контрастнее будет описание моего перерождения и благотворительности деятельности. Ну да не мне тебя учить.
      - Ну хорошо. Напишу я эту книгу. А если издательства откажутся печатать?
      - Не городи чепухи! С любым издательством, как и с таможней, я договорюсь. Это мои заботы. Еще выпьешь? Нет. Ну и правильно. Голова у писателя как и у бизнесмена должна быть ясная. Сейчас тебя проводят и отвезут, куда скажешь. А кассеты через недельку получишь через моего человека.
      Сидя в машине, Волин с тоской думал: "Все вокруг меня и Дыма связывается в тугой мистический узел: Сначала меня приглашают понятым на место убийства сподручного Дыма. В тот же день оказываюсь свидетелем на него покушения. И, наконец, соглашаюсь писать книгу об этом преступном авторитете. Уж не прелюдия ли это к новым событиям, угрожающим моему спокойствию?
      И литератора невольно передернуло от тревожного предчувствия.
      х х х Перед тем как лечь спать Косин ещё раз заглянул в платяной шкаф: "Кожаный чемодан на месте. А вдруг он уже пуст?" И вопреки пониманию, что картина не могла испариться, вновь, щелкнув замками, приоткрыл крышку. На него смотрели семь пар немигающих глаз.
      "Эти дамы и господа словно застыли в напряженном ожидании: "А что же будет дальше?" Я бы и сам хотел это знать. И как эта мазня может принести богатство и удачу? Дурак я! Поверив в какую-то сказку, вляпался в грязную историю с убийством. Хорошо еще, успел унести оттуда ноги".
      Косин осторожно закрыл чемодан, погасил свет и прилег на диван. Диск луны, напоминающий раскаленную сковороду, завис прямо перед его окном, заполнив комнату мрачным желтоватым светом. В темных пятнах инопланетного рельефа явно угадывались неправильные черты лица небесного наблюдателя, бесстрастно взирающего на распростертое на диване тело пытающегося заснуть убийцы. Не выдержав, Косин вскочил и проворно захлопнул тяжелые шторы. Теперь едва пробивающийся сквозь плотную материю лунный свет, смешавшись с ночной темнотой, едва позволял угадывать очертания расставленной вдоль стен мебели. Косину, беспокойно вглядывающемуся в покрытые мраком знакомые предметы, внезапно показалось, что шкаф, стол и стулья начали менять привычную форму, прямо на глазах превращаясь в причудливых монстров, угрожающее разевающих на него пасти. Сдавленное от ужаса горло не позволяло вскрикнуть и воззвать о помощи. И в этот момент, из-за шкафа выплыла фигура старухи Флеровой. Она вся светилась, словно кто-то густо натер её фосфором. И от этого холодного сияния тьма в комнате слегка отступила, вернув мебели прежний привычный вид. И Косин с невольной благодарностью протянул руки навстречу своей нежданной спасительнице. Выцветшие от времени глаза Флеровой смотрели на него с печальным сочувствием. Казалось время остановилось, и Косин не знал, как долго, продолжалось молчаливое созерцание погубленной им днем старухи. Наконец, видение внятно и четко произнесло: "Продай картину! Завтра утром избавься от нее! Иначе пожалеешь!" И тут же фосфорическая фигура заметалась по комнате словно ища выхода. Она, шарахаясь, подлетала к шкафу, натыкалась на стулья, перекатывалась, кувыркаясь, через стол пока, как мечущаяся муха, случайно не вылетела в открытую форточку.
      Косин вскочил и бросился вперед к окну. По пути, наткнувшись на стул, больно ушиб большой палец. Резко раздвинув шторы, начал пристально вглядываться в залитый лунным светом двор. Но вокруг не было ни души. Словно насмехаясь над его бессильной попыткой угнаться за привидением, два кота, взобравшихся на крышу соседнего дома, разразились пронзительным мяуканьем, напоминающим издевательский хохот. Раздосадованный Косин схватил со стола, недоеденный с вечера очерствевший кусок хлеба и с силой метнул в сторону беспокойных животных. Краюха, описав дугу, упала посредине двора. И коты, не обратив внимание на безрассудную выходку отчаявшегося студента, неторопливо затрусили в сторону чердачного окна. Один из них плавно перебирая мягкими лапами, на бегу нетерпеливо спросил:
      - Послушай, Анатас, неужели он поверил, что старуха и впрямь простила его и явилась давать полезные советы?
      - А как же было не поверить, когда ты так ловко придумал придать призраку неземной фосфорический свет. К тому же люди охотно верят в то, во что хотят верить.
      И глядя на довольную кошачью физиономию стажера, Анатас с насмешкой прикинул: "Да и не только люди!"
      А стажер не унимался:
      - Значит, завтра студент пойдет продавать картину?
      - Непременно. Мы не можем позволить, чтобы эти "Семь грехов", вокруг которых и заворачивается затеянная нами интрига, залеживалась без дела.
      - А какой приличествующий обстановке облик мы примем завтра?
      - Как тебе нравится человеческое тело?
      - Тьфу, какая мерзость. Как только они могут любоваться этим вместилищем микробов и продуктов разложения?
      - Привыкай, Себ. Если хочешь из стажеров стать профессионалом, придется терпеть и приспосабливаться к их формам жизнедеятельности.
      Коты один за одним юркнули в проем пропахшего пылью и плесенью чердака старого дома.
      Проснувшись, Косин опасливо осмотрелся. Но в залитой утренним солнцем комнате ничто не напоминало ночного феерического видения.
      "До чего же ярким был сон, который я так легко принял за реальность. И привидится же подобная ерунда!"
      Косин опустил ноги с дивана на холодный паркет и тут же сморщился от боли в ноге. Взглянув на распухший большой палец, студент почувствовал как внутри словно что-то оборвалось и от страха тело покрылось холодными неприятными мурашками: "Значит фосфорическая старуха - не игра воображения, в приходила сюда на самом деле. Чего она хотела? Требовала продать эту окаянную картину. Предупреждала о беде! Придется подчиниться. Да и зачем мне эта бездарная мазня! А на вырученные за неё деньги куплю лотерейные билеты. Вот тогда и проверим, приносит картина удачу или нет".
      Приняв решение, Косин почувствовал огромное облегчение словно скорое избавление от картины позволит ему разом вычеркнуть из памяти все связанное с посещением домашнего музея. Торопливо одеваясь, Косин морщился от боли, натягивая ботинок на расшибленный ночью палец.
      Вытащив из шкафа чемодан, он нервно приоткрыл крышку и ещё раз убедился в сохранности своей добычи. И поспешно направился к выходу.
      Выйдя на улицу, Косин остановился в нерешительности: "Не стану же я продавать "Семь грехов" на улице случайным прохожим. Помнится, в центре есть несколько комиссионных магазинов, торгующих антикварными картинами и иконами. Попробую сбыть картину там".
      Подъехав к антикварному магазину, Косин в нерешительности остановился перед витриной, на которой среди серебряной посуды и фарфоровых ваз красовалась в золоченой массивной раме картина изображающая сцену нападения на лося. Изогнувшееся в неимоверных усилиях животное тщетно пыталось сбросить повисших на нем хищников. Художник не пожалел красной краски и обильно залитое кровью могучее тело рогатого животного производило отталкивающее впечатление.
      "И какой извращенец купит такой кошмар? Если уж такую гадость на продажу взяли, то мою картину наверняка примут".
      Косин резко толкнул дверь и вошел вовнутрь. Повинуясь указателю "Прием на комиссию", прошел в тесный закуток и, молча, не говоря ни слова вытащил из чемодана картину. Невзрачный тщедушный человек в темно-синем галстуке брезгливо поморщился:
      - Пустяшная вещь: любитель в начале ХХ века красками баловался. Поставим рублей тысячу, на руки ещё меньше получишь. Если согласен, то давай паспорт.
      - Я паспорт дома забыл. Может быть по студенческому билету возьмете.
      - Ну покажи. Он у тебя с фотографией?
      - Да, конечно. Вот возьмите.
      Внимательно прочитав документ, приемщик в сомнении повертел его в руках и со вздохом вернул Косину:
      - Нет, уважаемый Виктор Сергеевич Косин, не могу я нарушить инструкцию. Поезжай и привези паспорт. И сразу все оформим. Косин направился к выходу: "Вот ещё незадача: забыл паспорт с собой взять! А может быть и к лучшему? Зачем лишний раз светиться. Зато реально цену "Семи грехов" узнал. До чего же смехотворные деньги специалист предложил. Но мне и несколько сотен не помешает. Может быть ещё куда-нибудь съездить?"
      Выйдя на улицу, Косин не успел сделать и нескольких шагов, как чья-то рука хлопнула его по плечу. Косин вздрогнул и затравленно оглянулся. Перед ним добродушно улыбаясь, стоял толстяк, несмотря на жару, одетый в плотный серый костюм и коричневую жилетку. Вытирая мятым носовым платком постоянно потевшую лысину, толстяк маленькими поросячьми глазками цепко всматривался в лицо Косина.
      - Ну что, молодой человек, там у тебя в чемодане? Да не ленись, покажи. Может быть вещь меня заинтересуют. Да не здесь, отойдем в сторону.
      "На мента не похож. Наверное, перекупщик. А я боялся, что покупателя не найду".
      Пройдя несколько шагов, свернули в подворотню и Косин раскрыл чемодан. Вытащив картину, толстяк небрежно вернул её на место:
      - Мне лично эта вещь не нужна. Но есть среди моих клиентов любитель дешевой мазни. Он за оригинальными сюжетами гоняется. Могу купить для него. Тебе сколько в комиссионке приемщик предложил?
      - Тысячу.
      - Это он явно погорячился. Ну да ладно, рискну. Беру, но вместе с чемоданом.
      Наблюдая как толстяк мусоля слюной короткие пальцы отсчитывает одну за одной сторублевые купюры, Косин не помнил себя от радости: "Как же легко все решилось. А для меня и тысяча - целое состояние. И не буду я покупать лотерейные билеты. Найду на что их потратить"
      Быстро удаляясь к станции метро, Косин боялся, что толстяк передумает, окликнет его и предложит вернуть деньги. Он не мог даже предположить, что только что выручил мизерную, ничтожную сумму за картину, способную принести её владельцу состояние в полмиллиона долларов.
      Не знал об этом и новый владелец "Семи грехов". Известный среди любителей антиквариата перекупщик по кличке Михеич зашел в будку телефона-автомата и, заглянув в записную книжку, быстро набрал номер:
      - Алло, Филарет, хорошо, что ты ещё из Москвы не уехал. Ко мне приплыла одна интересная вещичка. Может тебя заинтересовать. Цена пустяшная: полторы тысячи рублей. Подъедешь? Ну так я жду на обычном месте.
      Михеич довольно потер руки, рассчитывая получить навар с легко доставшейся ему картины.
      Стоявшие неподалеку на углу улицы молодые люди, в байкеровских костюмах и черных косынках на головах внимательно смотрели вслед Михеичу, спешащему на казавшуюся ему выгодную сделку.
      - Ты видишь, Себ, как плохо быть специалистом в одной области знаний. Этот толстяк, всю жизнь мечтающий разбогатеть, сейчас своими руками за бесценок отдает целое состояние.
      - Он плохо разбирается в живописи?
      - Нет, в ювелирном деле.
      - Мы последуем за картиной и уедем из Москвы?
      - Нет, сначала доведем до конца историю со студентом. Ждать осталось уже недолго: до завтрашнего утра.
      ГЛАВА VI. БЛЕСК БРИЛЛИАНТОВ.
      Телефонный звонок требовательно долетающий из кабинета, заставлял торопиться. Как назло, ключ не хотел вставляться в скважину замка. Наконец, сыщику удалось открыть дверь и он поспешно сорвал трубку, услышав голос дежурного:
      - Алло, Кондратов, тут по делу задушенной старухи Флеровой, просится на прием адвокат Крохов Михаил Семенович,
      - Вроде бы рановато воронью слетаться. У нас ещё задержанных по этому делу нет.
      - Он говорит, что располагает важной для следствия информацией.
      - Ну хорошо, сейчас я закажу ему пропуск. Пусть подходит к центральной проходной. Я его встречу.
      Увидя нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу пожилого человека с профессорской бородкой и очках в золотистой оправе. Кондратов невольно почувствовал неприязнь: "Вот такие холеные типы готовы за большие деньги освободить от наказания самого гнусного преступника. Посмотрим, с чем он пожаловал, а то быстро вылетит у меня из кабинета."
      Сопровождая адвоката по длинному коридору вдоль расположенных с обоих сторон дверей, Кондратов со злорадством наблюдал, как мрачнеет лицо юриста, подавленного суровой обстановкой знаменитого учреждения.
      Заведя гостя в кабинет, Кондратов небрежно пригласил сесть на специально выставленный на середину комнаты стул. Некоторое время пристально разглядывал адвоката, следуя неписаному правилу: "В кабинетах МУРа даже свидетели должны чувствовать себя виновными".
      Как хороший актер, выдержав долгую паузу с иронией поинтересовался: Ну, так чем мы обязаны вашему визиту?
      Крохин поставил на колени светло-коричневый "дипломат" и, нервно барабаня пальцами по ручке, начал быстро говорить, словно боясь, что его прервут: Если позволите, то начну издалека. Я из семьи потомственных юристов: мой дед ещё при царе-батюшке был присяжным поверенным. После революции сохранил старые связи. Естественно с теми, кто не успел сбежать за рубеж. Одним из таких клиентов был Флеров. От деда юридическая практика перешла к отцу. В 1937 голу, ожидая ареста из-за своего дворянского происхождения Флеров составил завещание и передал моему отцу. Документ хранился в нашей семье долгие годы. После смерти Флерова отец показал мне пожелтевший от времени запечатанный сургучом конверт и пояснил: "Это завещание Флерова. Он знал тебя с детства. Ты сидел у него на коленях. Теперь его нет. Но вскрыть конверт мы не можем. Флеров поставил обязательное условие: завещание должно быть вскрыто лишь после смерти его жены Раисы Федоровны. Я кладу этот конверт в секретер. Если милейшая Раиса Федоровна переживет меня, то этот конверт вскроешь ты. Но только прошу: выполни неукоснительно волю моего покойного отца - твоего деда. Он очень дорожил репутацией честного юриста. Для него профессиональный долг не был пустым словом.
      Крохин замолчал и, подрагивающими от волнения пальцами достал сигарету. Глубоко затянувшись, с явным наслаждением выпустил струйку дыма и затем продолжил: Сложилось так, что Раиса Федоровна намного пережила моего отца. И конверт вчера вечером пришлось вскрывать мне.
      - Как вы узнали о смерти Флеровой?
      - Не смотрите на меня с таким подозрением! Мне позвонила соседка Флеровой, которой Раиса Федоровна оставила мой телефон на случай своей кончины. Можете проверить.
      - Не обижайтесь. Работа у нас такая всех подозревать - никого не пропускать.
      - То, что вы сказали имеет свой диагноз: "Профессионная деформация".
      - Знаю, читал. Ближе к делу, что было в завещании?
      - Журналисты бы это назвали сенсацией. Дед Флерова после революции 1905 года, тонко уловив политическую нестабильность, решил спасти фамильные драгоценности. Он ухитрился спрятать три крупных бриллианта в картине "Семь грехов смертных".
      - В раме?
      - Нет. В короне "Гордыни" первый, третий и пятый камень не дешевые подделки из цветного стекла как остальные , а покрытые краской драгоценные камни.
      - Вот это новость! Получается, тот, кто старушку пришил - не зря старался!
      - Вот только он об этом, пожалуй, и сам не знает. О тайне кроме умершего четверть века назад Флерова никто не знал. Даже Раиса Федоровна ни о чем не догадывалась.
      - Откуда это известно?
      - Из завещания. Не хотел Андрей Петрович её в соблазн вводить, искренне считая, что дорогостостоящие камни способны принести беду. Он так прямо и указал в завещании. Можете сами убедиться. Я принес этот документ для приобщения к уголовному делу.
      - Вы очень предусмотрительны. Подождите, я ознакомлюсь с завещанием. Может быть у меня возникнут ещё вопросы.
      Прочитав и аккуратно вложив завещание обратно в конверт, Кондратов задумался: "Этот документ хранил тайну более шести десятков лет. Адвокат прав: убийца Флеровой не мог знать об этих камушках. Схватив картину наугад, он стал обладателем целого состояния, которое вряд ли принесет ему пользу. Надо будет пошуровать среди спекулянтов живописью, в надежде, что эта антикварная вещица где-нибудь всплывет".
      Крохин по своему истолковал молчание сыщика:
      - Я тоже был поражен изложенной в завещании историей спрятанных в картине бриллиантов. Их в 1867 году выиграл в карты прадед Флерова у пехотного капитана, предок которого обнаружил драгоценные камушки в ранце убитого француза при отступлении Наполеона из России. А уж кого тот ограбил - остается неизвестным. Зная о неправедном происхождении бриллиантов, Андрей Петрович был убежден, что они не принесут пользы владельцу. Потому и не открыл тайну картины любимой жене, желая оградить её от соблазна. Завещая драгоценности безликому и абстрактному государству, надеялся, что они больше никому не принесут несчастья. Но по его воле не получилось: исчезла картины. А жаль: мне хотелось взглянуть на эти бриллианты. Подумать только, их могли ставить на зеленое сукно ломберных столиков в картежной игре в присутствии таких азартных гениев как Достоевский и Толстой ".
      - А вы, Крохин , оказывается романтик, несмотря на свою жестокую профессию. Впрочем, передав нам завещание Флерова вы поступили весьма разумно. Сейчас мой сотрудник отведет вас к следователю. Дадите, официальные показания. А если в будущем узнаете что-нибудь новое, то надеюсь, немедленно сообщите.
      Оставшись один, сыщик нервно заходил по кабинету: "Скрыть факт наличия дорогих бриллиантов в похищенной картине не удастся. Через час об этом будут знать все управление. Значит, не исключена утечка информации. Криминальные структуры вступят в гонку за дорогими цацками. Я, пожалуй, даже поспособствую распространению молвы о лакомом кусочке. В первую очередь позабочусь, чтобы заманчивую новость узнал Дым. Он наверняка засуетится. А мы поудим рыбку в мутной воде. Риск, конечно, есть но в нашей работе без него не обойтись".
      И Кондратов направился докладывать начальству о вновь открывшихся обстоятельствах по делу об убийстве Флеровой.
      Незримо присутствующие в кабинете сыщика Анатас и Себ могли быть довольны: сыщик своим решением открыл шлюзы и заставил быстрее крутиться жернова их мельницы.
      Себ довольно потер руки:
      - А куда учитель, переместимся теперь?
      - Поближе к студенту: основные события вновь развернуться вокруг него.
      - А можно задать ещё один вопрос?
      - Конечно.
      - Почему мы так часто принимаем осязаемые земные формы, если можем быть невидимыми и без препятствий передвигаться во времени и пространстве.
      - Ты-стажер. И я хочу тебе показать насколько беспечны люди. Им даже не приходит в голову что пролетающая мимо птица или ласково трущаяся о ноги кошка могут оказаться обличающими свидетелями их неблаговидных поступков. К тому же надо как можно быстрее познать и примерить на себя этот грубый физический мир, в котором ты будешь существовать и без устали трудиться в течение многих веков. Разве, оказавшись в теснине плоти, ты не почувствовал как бездна сладких греховных желаний гасят благородные порывы и понуждают жалких "царей природы" впадать в соблазн? Познавший семь нот их тайных желаний сможет выдувать из людских душ любые мелодии.
      - Как этот сыщик из МУРа?
      - Остроумно подмечено, Себ. Но только у нас с тобой больше возможностей и их надо научиться использовать.
      - Я все понял. Но до чего же противно облекаться в эти уязвимые для болезней и страданий мерзкие оболочки!
      - Кстати, тебе надо продумать до мелочей свой внешний облик для вскоре предстоящего визита к литератору. Ты должен произвести на него самое благоприятное впечатление. Задача ясна?
      - Вполне. Не волнуйся, я не подкачаю.
      - Тогда с сожалением покинем это учреждение, под названием МУР, где властвует жестокость и постоянно присутствуют страдание и страх.
      К огорчению Себа отсутствие зрителей исключало изумленный восторг их мгновенным перемещением к офису Дыма. Именно отсюда должен был по замыслу Анатаса начаться новый виток зловещей гонки за заманчивым блеском старинных бриллиантов.
      х х х Дым нервно метался по кабинету: "Прикормленный мной мент заверил, что сведения точные: всплыла картина, в которой спрятаны три крупных бриллианта. Надо принять меры к её поиску. Вот только смущает, что "Семь грехов смертных" пропали из дома, где нашел свой конец Желток. Очень уж зловещее совпадение. А наплевать: кто не рискует, тот не пьет шампанское. Надо опередить ментов, начать действовать".
      Отбросив последние сомнения, Дым достал старую записную книжку и, найдя нужную страницу, набрал номер. Трубку сняли сразу после первого звонка.
      - Привет, Семеныч. Это я Дым,
      - О, какая нечаянная радость! Я уж думал вы совсем забыли больного старика. Вот умру, и не спохватитесь.
      - Хватит прибедняться, Семеныч. Как говорят в Одессе, ты ещё насморк схватишь на наших похоронах.
      - Ну вы меня уморили! Все подтруниваете над скромным оценщиком. Полагаю у вас, как у серьезного коллекционера ко мне заказ на какую-то конкретную вещь?
      - Ты у нас догадливый! Есть у меня интерес к картине "Семь смертных грехов". Выполнена любителем в стиле древней иконы. Грехи олицетворяют нарядные дамы в париках и господа в камзолах Не встречалась?
      Молчание в трубке затянулось. Семеныч лихорадочно прикидывал: "Сказать или нет? Дело, наверняка, не в этой любительской поделке. Скорее всего обидели какого-то авторитета, похитив у него картину. Вот братки и жаждут найти и наказать виновного. А мне с Дымом ссориться ни к чему. Возможно он уже что-то пронюхал о вчерашнем визите студента".
      - А почему вы именно ко мне обратились с этим вопросом?
      - Потому что, ты Семеныч в моем списке антикваров на первом месте. Я и другим собираюсь звонить по этому поводу.
      - Не надо, не напрягай понапрасну людей. Был у меня вчера паренек с интересующей тебя вещицей. Но паспорт показать постеснялся. Сказал, что забыл дома.
      Оценщик намеренно сделал паузу и Дым, с досадой спросил:
      - Ну и что теперь? Продавец ушел с концами?
      - Обижаете! Учуял я ваш интерес к этой безделице. На всякий случай заглянул в его студенческий билет. А разыскать Косина Виктора Сергеевича, учащегося в известном вузе - раз плюнуть.
      - Давай, диктуй. Я записываю.
      Отложив блокнот в сторону, Дым весомо предупредил: Семеныч, о нашем разговоре забудь. Не хочу конкурентов настораживать. Если картина у меня окажется - без вознаграждения не останешься.
      - Я всегда ценил вашу щедрость. Можете на меня рассчитывать.
      Положив трубку, оценщик болезненно поморщился: "Зачем мне ваши разборки, У меня и своих забот хватает".
      О судьбе студента, выданного им людям Дыма, он старался не думать.
      х х х Клык, заменивший подстреленного Серу, сидел за рулем "Джипа" и с беспокойством наблюдал за входом в институт: "Что-то Зев задерживается. Хотя осложнений быть не должно: ментовская ксива сработала профессионально. А вот, наконец, появился. Идет один. Это плохо: Дым приказал достать студента из-под земли."
      Зев тяжело плюхнулся на заднее сиденье:
      - Немного опоздали, ушел Косин после занятий. Но я узнал его адрес. Едем к нему.
      - Ксива подозрений не вызвала?
      - Нет, я сказал, что он важный свидетель по автодорожному происшествию и все поверили. Неужели моя морда с ментовской схожа?
      - А сейчас и не разберешь, где мент, а где братки. И тех, и других обыватель боится.
      - Ладно, Клык, поднажми. Нам упускать этого Косина никак нельзя.
      В квартиру студента поднялись вдвоем. Дверь открыл сам Косин. Не давая ему опомниться, Зев сунул под нос удостоверение в красной обложке.
      - На читай, недоумок, кто тебе пожаловал. Сам МУР насчет тебя беспокойство проявляет. Видишь, какой чести ты удостоился. Давай, договоримся по-хорошему. Где картина "Семь грехов", которую ты вчера в комиссионку притаскивал?
      - Нет, у меня никакой картины. И о чем вы спрашиваете, мне непонятно.
      - Ты я вижу простак: думаешь мы сейчас тебе поверим, уроним скупую мужскую слезу и уйдем? Дома есть ещё кто-нибудь?
      - Нет, мать ещё с работы не пришла.
      - Ну значит, у нас есть время. Давайте майор Клыков, приступим к обыску.
      Уже через час, облазив шкафы и антресоли, боевики убедились, что картины в квартире нет. Встав посреди комнаты, Зев уставился на Косина: "Этот дрожащий щенок давно бы раскололся, если бы не страх перед возмездием за убийство. Здесь в квартире его дожимать нельзя: услышав крик и вопли о помощи соседи могут звякнуть в ментовку. Вывезем паренька за кольцевую дорогу и выбьем из него картину".
      - Давай собирайся, Витек. Поедем в Управление. Там у тебя язык быстро развяжется.
      Громилы вывели Косина из подъезда. Увидев "Джип" Косин насторожился. Его посадили рядом с водителем Заметив на указательном пальце вцепившегося в баранку водителя татуированный перстень, Косин запоздало догадался: "Это не менты, а уголовники. По крайней мере суд и тюрьма мне не грозят. А с этими братками надо попытаться договориться. Интересно куда меня везут? Машина направляется в сторону противоположному Центру. Это плохо".
      Когда "Джип" выехал на кольцевую дорогу и свернул в лесопосадки, Зев спросил с наигранной ленцой: Надеюсь ты, Витек, уже все понял. О старушке-покойнице базара не будет. Это твои дела. Отдай нам картину и разбежимся. У тебя на размышление пять секунд.
      Заметив как сидящий рядом бандит демонстративно снял руку с баранки и развернул корпус, готовясь нанести первый удар, Косин поспешно выпалил:
      - Я её вчера продал барыге возле комиссионки за тысячу рублей.
      - Что за человек?
      - Невысокий толстяк в сером костюме, лысый. На кличку Михей отзывается.
      - А это откуда знаешь?
      - Окликнул его какой-то тип, когда он мне деньги отсчитывал.
      - А золотые зубы у него заметил?
      - Да, в нижней челюсти.
      - Ну тогда, Зев, все в порядке. Знаю я этого барыгу. Вместе лет десять назад на зоне парились.
      - Это хорошо. Подожди здесь, Витек, я доложу шефу и узнаю, что дальше делать. Эх, что-то из машины мобила не пробивается. Выйду на свежий воздух. Может оттуда дозвонюсь.
      "Врет гад, не хочет, чтобы я слышал о чем разговор идет", - догадался Косин, со страхом наблюдая за боевиком.
      Но ни один мускул не дрогнул на лице Зева, когда выслушав его сообщение, Дым приказал: Студента оставьте там навсегда. Он больше не нужен.
      - Хорошо, а как быть с Михеем?
      - Не хочу лишний шум поднимать. С Михеем придется договориться. Пусть Клык ему лапши на уши навешает. Разберитесь со студентом и найдите Михея. Жду новостей у себя в офисе. Постарайтесь управиться побыстрее.
      Зев убрал мобильник в карман и неторопливо с показной ленцой направился к "Джипу". Косин с тревогой ловил каждое его движение. Сев сзади, Зев буднично сообщил: Шеф велел тебя привезти к нему. Но сначала заедем куда-нибудь перекусим. Ты, Клык, знаешь поблизости какую-нибудь харчевню поприличнее?
      - Если я не ошибаюсь, через пару километров уйдем с кольцевой вправо. Там есть неплохая кафешка. Достань-ка Витек из бардачка атлас дорог. Я сверюсь по схеме.
      "Ну вроде пронесло", - доверчиво подумал Косин, чувствуя как расслабляются напряженные от страха мышцы. И тут же накинутая сзади жесткая, легко скользящая петля туго сдавила ему горло. Сидящий рядом водитель ловко перехватил его взметнувшиеся вверх руки, пытающиеся ослабить удавку. Отчаянное сопротивление дергающегося в конвульсиях молодого крепкого тела продолжалось недолго.
      Запыхавшийся от борьбы Клык сдавленно спросил:
      - Куда жмурика денем?
      - А тут прямо и выбросим. Не катать же его бесплатно. Еще на ментов наткнемся.
      Выйдя из машины, Зев открыл дверцу и, подхватив обмякшее тело, вытащил его из салона. Протащив несколько метров в сторону, аккуратно положил свою жертву за чахлый, покрытый дорожной пылью куст.
      Вернувшись к машине, пояснил: Здесь пешеходы не ходят. Так что его не сразу найдут. Поехали, Клык, к комиссионке. Дым приказал Михея без особой необходимости не трогать. Ты его знаешь - тебе с ним и толковать.
      - Не волнуйся. В зоне он меня как огня боялся. Я и тут из него душу выну, если понадобиться.
      - Ну тогда жми. Дым ждет нашего сообщения.
      - А зачем шефу так приспичило добыть эту мазню?
      - И догадываться не хочу. Меньше знаешь - дольше живешь.
      - И то верно.
      Согласно кивнув головой, Клык начал осторожно выруливать в сторону асфальтового покрытия кольцевой дороги.
      Им повезло: Михей был на месте, выискивая цепким взглядом потенциальных продавцов и покупателей. Резко затормозив рядом с барыгой, Клык высунулся из окна и повелительно махнул рукой: Плыви сюда, разговор есть.
      Узнав бывшего сокамерника, Михей похолодел: подобные визиты братков обычно сулили не прибыль, а опасные заморочки. Сев рядом с Клыком, он опасливо повернулся боком к громиле, вальяжно развалившемуся на заднем сидении. Выждав угрожающую паузу, Клык сразу перешел к делу:
      - Ты меня знаешь: лишнего базара не будет. Сынок уважаемых людей из дома вещи таскать начал. Вчера загнал тебе картину "Семь грехов смертных". Его папаше эта картина по наследству досталась. Чтит он её как память о предках. Так что надо вернуть. Только не крути и не ищи на свою задницу приключений. Дело серьезное.
      - Нет её у меня. Вчера же уступил по сходной цене Филарету.
      - Что за человек?
      - Он не из Москвы. Из небольшого городка, в соседней области. Прирабатывает там то ли служкой, то ли старостой в церкви. А может быть и в секте состоит. Только гриву как поп таскает. Иконами и картинами на религиозные темы интересуется.
      - Адрес знаешь?
      - Нет, слышал, что живет он один рядом с действующей церквушкой на берегу реки в собственном двухэтажном домике. Да его в маленьком городке все знают. Подъедете и спросите Филарета. Всякий покажет.
      - Смотри, Михей, если что-нибудь утаил. Надеюсь ты понимаешь, что о нашем разговоре надо молчать. Авторитетный человек не хочет, чтобы о его сынке нехорошая молва пошла.
      - Не беспокойся, Клык, у меня рот на замке. Ты меня знаешь. - Знаю, потому и предупреждаю. Ну что еще?
      - Я вчера парнишке за картину тысячу рублей отвалил. Не возместишь ли убытки?
      - Ну ты совсем обнаглел! Какие убытки? Ты что Филарету мазню за бесплатно уступил? Даже здесь урвать хочешь. Ну и кусочник!
      - Ладно, Клык, не заводись. Это я так пошутил неудачно.
      - Выкатывайся из "Джипа" и запомни, о чем я тебе говорил.
      - Хорошо, только не волнуйся!
      - Это не мне, а тебе волноваться надо. Смотри, если вякнешь кому-нибудь о нашей беседе.
      Глядя вслед отъезжающему "Джипу", Михей облегченно вздохнул: "Дело тут явно в памяти о предках. Надо было предупредить Клыка, что Филарет хлестался, что его родной брат - местный уголовный авторитет и за ним серьезные люди стоят. Хотя возможно врал святоша, набивая себе цену из-за опасения, что его обманут или ограбят. Ну да не мое это дело. Пусть братаны сами меж собой разбираются. И так хорошо, что без потерь ускребся из опасного тухлого дела".
      И заметив интеллигентного вида старушку, несущую подмышкой аккуратно завернутую в газету скульптуру, Михей поспешил перехватить её у входа в комиссионку.
      ГЛАВА VII. ОПАСНЫЕ ВСТРЕЧИ.
      Узнав о приобретении Филаретом "Семи грехов" Дым начал собираться в дорогу: "Камушки совсем рядом в трех часах езды на хорошей скорости. Их надо брать немедленно. Полагаться в этом деле ни на кого нельзя. Поеду сам. Помимо Зева и Клыка возьму с собой Кита. Бывший десантник в опасной поездке не будет лишним".
      Отдав необходимые распоряжения, Дым подошел к сейфу и достал пистолет. На какое-то мгновение засомневался, надо ли ему лично участвовать в рискованном деле. Но заманчивый блеск бриллиантов заставил отбросить опасения. Положив оружие в карман пиджака, Дым направился вниз к подъезду, где его уже ожидала машина с боевиками.
      х х х "Джип" в очередной раз взлетел на пригорок и внезапно, словно всплывший со дна озера мифический Китех, перед ними внизу в котловане предстал старинный русский городок. Низкорослые деревянные срубы и стандартные двухэтажные купеческие особняки вытянулись нестройными рядами к возвышающейся на холме возле изгиба реки церкви. Ее увенчанный крестом золотистый купол притягивал к себе живительную энергию склоняющегося к закату солнца, и тут же, удесятерял её силу, отражал и щедро рассеивал по всему городу лучи, несущие ласковое тепло. Сверкающие блики проскользнули сквозь лобовое стекло и заставили Дыма зажмуриться и, защищая глаза, выставить вперед ладонь. Тут же "Джип", словно спохватившись и желая уйти в тень, свернул с пригорка вниз и плавно вкатился на центральную улицу.
      Дым кивнул Клыку: Держи курс на церквушку. Там и спросим, где обитает Филарет.
      Машина остановилась возле железной ограды, окружающей церковь. Посмотрев на ворота запертые на большой амбарный замок, Дым приказал:
      - Обойди, Зев, вокруг! Может быть найдешь у кого узнать про Филарета.
      - Подожди, Дым, вон ковыляет с клюкой старуха. Наверняка регулярно на молитвы к попу как на работу ходит. У неё и спросим.
      Зев высунулся из окна:
      - Эй, мамаша, не подскажешь, где Филарета найти. Говорят, он тут в церкви не то староста, не то служка.
      - Это кто же тебе такую несусветицу ляпнул? В церковь он верно, захаживает, свои и братца грехи отмаливает. Да и в церковном хоре иногда поет: голос у него зычный.
      - Ну а где найти его можно?
      - Иди вправо вниз мимо ограды. Там мосточек небольшой. Через него перейдешь и сразу в дом Филарета упрешься. На машине вашей туда не подкатишь. Придется пешком прогуляться. Небось, вы от его братца Князя посланники? Ох грехи наши тяжкие!
      Старуха, постукивая клюкой, засеменила вдоль по улице, ворча себе под нос: "Раскатывают по земле русской жулики словно хозяева. Батюшка предупреждал, что приезжие все церкви в округе обчистили. Просил номера машин иногородних записывать. Я запомнила цифирки ихней машины. Прийду домой, запишу на всякий случай. Больно уж морды у этих в машине разбойничьи".
      А Дым, уже не обращая внимания на неприветливую старуху, распорядился: Ты, Кит, пересядь за руль. Будешь нас страховать. К Филарету со мной пойдут Зев и Клык. Надеюсь полюбовно договоримся и особого шума не будет.
      Кит встревоженно посмотрел вслед пробирающимся вдоль ограды боевикам: "Интересно, зачем им понадобилась какая-то картина. А впрочем, сообщу об этой внезапной поездке Кондратову в МУР - пусть он над этим голову ломает".
      И Кит, склонив голову набок, блаженно прикрыл глаза, позволяя нервам расслабиться хотя бы на несколько минут.
      А Дым, увидя неказистый деревянный дом, похожий на сельскую избу, самонадеянно подумал: "Филарет не богат. С ним легко будет договориться".
      На стук в дверь долго никто не открывал. Наконец из-за двери раздался зычный бас:
      - Кого Бог принес?
      - Из Москвы мы, от Михея. Разговор есть.
      После некоторого раздумья, хозяин громыхнув засовом, открыл дверь, впуская незваных гостей. Перед Дымом предстал высокий мужик с окладистой бородой в свитере и вязанных толстых носках вместо тапочек. Дым насторожился: "Взгляд у него острый, колючий, неприветливый. Больше на разбойника похож, чем на попа. Пожалуй, не так просто будет у него картину выудить.
      Дым осмотрелся. Слабы свет, едва пробивающийся из-под зеленого абажура, свисающего с деревянной балки и освещал лишь середину комнаты. И Дым не сразу заметил в полумраке "Семь грехов", лежащих на краю стола. На противоположной стене висела икона Богородицы с младенцем. Дыму, на миг показалось, будто знатные дамы и кавалеры, олицетворяющие смертные грехи, прячутся в тени, избегая её немигающего взгляда."
      Проследив за его взглядом, Филарет, сразу пресекая всякие попытки отобрать картину, строго предупредил:
      - Если вы из-за неё сюда дальний путь проделали, то напрасно.
      - Ну зачем же так сразу! Это фамильная реликвия у меня много лет в доме висела. А вот сынок непутевый...
      - Меня это не интересует. Я вещь купил и расстаться с ней не хочу.
      - Ты же ещё не слышал, какую цену я тебе предложу.
      - Дело не в деньгах. Картина эта не церковная. А бесу на пользу сделанная. Вместо осуждения и отвращения к греху умы новообращенных смущать призвана. И подлежит такое святотатство уничтожению и преданию огню.
      "Дело хуже, чем я думал. Этот фанатик способен по неведению сжечь полмиллиона баксов только потому, что ему не нравится сюжет картины. Сделаю последнюю попытку. Если откажется, то придется применить силу".
      Дым достал из портмоне пять стодолларовых бумажек и эффектно развернув веером, положил на стол, рядом с картиной:
      - Прикинь, что важнее: взять эти деньги на нужды храма и вернуть картину законному владельцу.
      - Нет, забери назад свои деньги. Теперь я ещё больше уверился, что картину эту нечестивую надо уничтожить. И немедленно.
      Дым решительно шагнул вперед: Мне очень жаль. Но вернуться в Москву без "Семи грехов" я не могу. Ты меня вынуждаешь применить силу.
      К удивлению боевиков Филарет легко согласился:
      - Это иное дело. Значит моей вины в пагубном влиянии этой мерзкой картины на прихожан не будет.
      И Филарет, сделав приглашающий жест в сторону картины, отступил к противоположной стене. Больше не обращая на хозяина внимания, Дым шагнул к вожделенной картине. И в этот момент сзади до него долетело звонкое кляцканье передернутого затвора. Обернувшись, Дым увидел Филарета, держащего незваных гостей под дулом карабина.
      "Здорово он усыпил нашу бдительность. Ствол у него по-видимому, за шкафом стоял. Теперь все осложнилось. Сейчас надо тянуть время".
      Дым как можно беззаботнее рассмеялся:
      - Ты, Филарет, забыл о несопротивлении злу насилием?
      - Этот граф Толстой сам запутался и всем основательно заморочил голову. Вспомни, как Иисус Христос выгнал из храма торговцев и ростовщиков. А я более гуманно поступаю, даже пальцем вас не трогаю.
      - Ну что ж и на этом спасибо.
      Дым нарочито склонил голову в благодарственном поклоне: "Филарет неусыпно следит за каждым моим движением и не замечает как Клык незаметно сантиметр за сантиметром подбирается к нему с боку. Надо отвлечь его внимание".
      И Дым, шагнув к картине слезно попросил:
      - Дай хоть напоследок подержать в руках дорогую моему сердцу вещицу.
      - Не тронь! Ну-ка отойди в сторону, - Филарет повел карабином в сторону, отгоняя непрошеного визитера от картины.
      И этого мгновения Клыку хватило, чтобы подскочить к хозяину подбить снизу оружие. Палец Филарета непроизвольно дернул курок и пуля, расщепив дерево, ушла в потолок. Взревев от ярости, Филарет попытался ударом приклада отбросить от себя нападающего. Но тот изловчился и резко скрутив корпус, нанес ему хлесткий удар ребром ладони по горлу.
      Глядя на бьющегося в агонии тело задыхающегося от нехватки воздуха хозяина, Дым с досадой упрекнул:
      - Ты как всегда перестарался. Убивать было ни к чему.
      - Иначе бы он нас тут перестрелял, как уток. Надо смываться. Вдруг выстрел кто-нибудь слышал.
      Дым быстро схватил картину. С трудом удержавшись от желания немедленно вырвать из короны Гордыни драгоценные камни, стянул со стола скатерть и быстро завернул в неё свою добычу. Никому не доверяя драгоценную ношу отрывисто приказал: Уходим!
      Обратный путь до машины проделали почти бегом. Сев рядом с водителем, Дым, стараясь не выдавать своего волнения, сказал как можно спокойнее: Теперь домой, да не гони, чтобы ГИБДД не прицепилось. Нам сейчас лишняя популярность ни к чему. Доберемся до Москвы, развезешь нас по домам и оставишь "Джип" на окраине. Потом пойдешь в ментовку и заявишь, что машину угнали ещё утром. А сразу не поднял шума, думая, что знакомые ребята подшутили. Это на случай, если кто-то в этом городке нашу тачку заприметил. Все ясно?
      Кит с готовностью кивнул: Сделаем - дело нехитрое.
      Заметив как Дым, крепко прижав к себе, любовно поглаживает завернутый в скатерть прямоугольник, Кит подумал: "С этой картиной явно связана какая-то тайна. Не удивлюсь, если и в доме за церквушкой братва оставила кровавый след. Плохо дело! Втянул меня Кондратов в опасные дела. Уж лучше бы отсидел тогда за ресторанную драку".
      И давая волю своему раздражению, Кит, нажал на газ, заставив стрелку спидометра резко скакнуть вправо.
      Дым недовольно прикрикнул:
      - Я же сказал, не гони! Тише едешь - дальше будешь. Отдохни немного, парень.
      Увидя, покрасневшую от гнева шею хозяина, сидящий сзади Зев внезапно подумал: "А ведь Дым сейчас занимает место, на котором ещё несколько часов восседал ещё не знающий о близкой гибели студент". И суеверно отгоняя мрачное предчувствие, Зев заставил себя думать, на что потратит обещанное шефом вознаграждение.
      * * *
      Поздний звонок застал Кондратова уже в дверях. После некоторого раздумья сыщик снял трубку. Узнав голос агента, сразу понял, что у того срочное сообщение. Внимательно прослушав сообщение, сдержанно похвалил:
      - Молодец, Кит. Твои сведения восполняют недостающие звенья разноцветной криминальной мозаики. Значит, ты подвез Дыма с картиной к его офису, где он пересел в "мерседес". И где он сейчас ты не знаешь. Потом оставил "Джип" рядом с метро "Фили", а Зев сейчас пишет заявку об угоне у него тачки ещё рано утром. Интересная картина вырисовывается. Держи меня и дальше в курсе дела. Будут новости-звони немедленно!
      Положив трубку Кондратов по давней привычке нервно зашагал по кабинету: "Допустив утечку информации, не предполагал, что Дым так быстро доберется до картины. Ловок, гаденыш! Значит бриллианты уже у него. Скорее всего камушки из короны он поспешит вытащить, а от картины избавиться. Но брать его пока рано. Если Филарета они убрали, то вину на себя возьмет Клык, спасая хозяина. Или эту роль Дым отведет Зеву. Камушки нам ещё предстоит разыскать, поскольку, где находится тайник Дыма мы не знаем. Нет, арестовывать Дыма пока не на чем. А вот Хвост вряд ли смирится с тем, что такой куш сорвал его заклятый враг. Надо будет его проинформировать".
      Приняв решение, сыщик вновь обрел душевное равновесие. Теперь ему предстояло продумать детали операции по столкновению интересов двух зарвавшихся в своей погоне за лидерством авторитетов.
      х х х После прослушивания присланных Дымом аудиокассет, Волин был вне себя от ярости: "Что о себе возомнил этот уголовник? В своих небылицах Дым выглядит не преступником, а благородным Робин Гудом. А уж последние годы жизни в его изложении, так это сплошная филантропия. Зато наглухо умалчивает об источниках своих баснословных доходов. Но я-то знаю, что Дым нагрел руки на наркоте и оружии. Ну и ловко же завернул свою историю пройдоха! Если все это умело подать, то предстанет светлый образ бессеребреника и добряка. Нет, уж увольте! Не нужны мне его грязные деньги!" Словно чутко уловив на расстоянии вырвавшееся на волю негодование литератора, Дым набрал номер его телефона. К своему стыду, узнав голос Дыма, Волин почувствовал как мерзкий отвратительный страх начал вытеснять его решимость отказаться от выгодного заказа.
      - Привет работникам пера! Извини, что так поздно позвонил. Ну как показались мои откровения? Что скажете?
      - Вы обещали прислать кассеты через неделю, а прошло всего два дня. И чувствуется некоторая торопливость. В результате материала для книги явно недостаточно.
      - Мне на это наплевать! Рукопись, должна лежать у меня на столе через месяц. У меня мало времени!
      - Я дорожу своим именем и не буду писать эту книгу!
      - А кто тебя теперь спрашивает? У нас с тобой договор и ты должен соблюдать условия. А то, что состоялся устный базар, так в наших кругах данное в разговоре обещание ценится дороже любых нотариальных печатей.
      - А если я откажусь?
      - Слушай меня внимательно! Перевожу разговор в деловое русло. Через три дня в субботу к тебе заедет мой человек и ты ему предоставишь первую главу своей писанины. Если этого не сделаешь, то завершать роман будешь на больничной койке с переломанными ногами.
      - Но три дня недостаточно для написания целой главы.
      - Хорошо, в знак уважения даю пять суток. Если тебе мало материала, то припомню ещё с десяток интересных историй и мой человек дополнительно подвезет кассеты. И не фордыбачь больше! Мне и без тебя заморочек хватает.
      Звучащие в трубке гудки, казалось просверливают ухо и тонкими иголками вонзаются в сердце, поселяя в нем страх. Медленно положив трубку. Волин некоторое время сидел неподвижно: "До чего же мы слабы и уязвимы. Живет человек, навроде меня, считает себя порядочным и вполне благополучным. И вдруг появляется некто и возникает дилемма: поступить по-свински или сохранить честное имя, пренебрегая опасностью. И сразу ясно: ты честен только потому, что обстоятельства не ставили тебя на край пропасти. А может быть накропать эту ерунду, в которую все равно никто не поверит? Вреда особого не будет, а на полученные деньги смогу издать, наконец, свою книгу. Так что же мне делать?"
      Волин вопрошающе ещё раз окинул взглядом вытканное серебряными блестками черное одеяло поднебесья. Но звезды свысока отстранено смотрели на него с холодной пренебрежительностью, словно он уже окончательно принял позорное решение.
      Волин взглянул на часы: толстая стрелка неумолимо подкрадывалась к цифре 12. Из соседней комнаты доносилось мирное похрапывание давно уснувшей жены. И, стремясь поскорее избавиться от мучительных сомнений, Волин, выпив две таблетки снотворного, прилег на диван. И тут же с облегчением почувствовал как неудержимо проваливается в спасательное забытье, позволяющее отрешиться от тревожащих его душу сомнений.
      Пробуждение было внезапным от разрывающей тишину телефонной трели. В голосе редактора слышались виноватые нотки: Собирайся, Илья, в путь-дорогу. Заболел Куликов. Тебе придется вместо него лететь в Сочи. Там поймали последнего из банды Тихона. Ты помнишь очерк, наделавший шума пару месяцев назад. Мы обещали продолжить тему. Так что нужен свежий материал. Гостиница в Сочи тебе заказана. Билеты на самолет и командировочные уже готовы, возьмешь их у секретаря. Вылетаешь завтра утром. . Редактор ещё продолжал что-то говорить, но Волин его не слушал: "Мне повезло. По-крайней мере это позволит отложить решение вопроса о жизнеописании уголовника Дыма. А если обратиться за помощью к Кондратову? Нет, это глупо: не даст же он мне пожизненную охрану".
      По-своему истолковав молчание Волина, редактор забеспокоился:
      - Эй, Илья, куда ты пропал? Чего молчишь? Там в Сочи за трое суток управишься. Задание легкое. Другой рад бы был в разгар лета к морю за счет редакции слетать.
      - Хорошо, сейчас я соберусь и заеду за билетами.
      - Это иной разговор. Тогда увидимся, я буду ждать.
      В комнату вошла заспанная жена, на ходу застегивая поясок старого выцветшего ситцевого халатика:
      - Что случилось?
      - Звонил редактор. Срочно вылетаю в командировку вместо заболевшего Куликова.
      - Когда?
      - Да прямо сейчас. Собери мне в дорогу сумку, пока я умоюсь и позавтракаю.
      Жена поспешила на кухню. А Волин довольно подмигнул своему отражению в зеркале: "Ай да Волин, ай да сукин сын! Быстро сообразил, как использовать внезапную командировку для долгожданного любовного свидания с Верой. Мне уже давно пора переходить от слов к делу. Для Веры будет приятным сюрпризом, когда я пренебрегая семейным скандалом останусь с ней на ночь. Женщины ценят такое самопожертвование любовника".
      Ольга принесла собранную в дорогу спортивную сумку:
      - Вот возьми. Я тут тебе кипятильник положила и бутерброды приготовила. Кстати, и плавки не забыла, если выберешь время поваляться на пляже. Смотри там не забалуйся. Сам знаешь: седина в бороду - бес в ребро.
      - Да что ты все какие-то глупости выдумываешь? Тебе везде мои любовницы мерещатся. Даже не думай.
      И Волин торопливо чмокнул жену в щеку. Ольга небрежно отмахнулась: Знаю я тебя - тихоню. Ладно, ступай, а то на самом деле опоздаешь.
      Волин торопливо направился к выходу. Ему предстояло заехать в редакцию за документами и затем дозвониться до Веры и назначить свидание. Одна мысль о предстоящей близости с так сильно притягивающей его к себе женщиной, заставляла сильно биться сердце: "Надо же! Я уже не думал, что смогу влюбиться как в юности и трепетать в предвкушении первого свидания с предметом своей страсти. За одно это я должен быть благодарен Вере. Сама судьба послала её мне в момент неудач и творческого кризиса".
      Об оставшейся дома жене, расхаживающей по комнатам в старом заштопанном халате, он старался не думать.
      х х х - Ты все видел, Себ. Мы с литератором действуем пока синхронно, завершив одновременно подготовительные этапы. И сегодня, идя на решающий штурм девицы и приступая к написанию лживого и лицемерного повествования про "благородного" бандита, он окажется намертво схваченным стальными челюстями приготовленного для него капкана.
      - Если все так просто, то зачем наш сегодняшний визит к нему?
      - Победа должна быть полной. Мы обязаны раскрыть ему глаза. Пусть, сочиняя отвратительную, дурно пахнущую литературную стряпню, избавится от последних иллюзий. Я хочу лишить его даже жалких самооправданий на Высшем Суде. Чтобы никто не смог сказать: "Прости его, ибо он не ведал, что творил".
      - Тогда поспешим. Мне не терпится принять участие в умной беседе.
      - Не горячись. В вечернем спектакле нельзя допустить и малейшего сбоя. Все надо продумать и тщательно выверить. Кстати, ты уже продумал свой внешний вид для раута?
      - Да, конечно, Прошу проследить за тонким ходом моих мыслей. Литератор любит зверюшек. Больше всего его радует вид божьих коровок, лошадей и собак. И завоевывая его доверие я приму вид небывалого существа, сочетающего черты всех этих животных. Ему будет приятно.
      Анатас представил себе Себа в новом обличьи и еле сдержался от улыбки. "Большей глупости я не слышал. Но возражать не буду. Это будет даже забавно".
      И одобрительно кивнув, примирительно заметил:
      - Ну что ж, поступай как знаешь. Тебе виднее.
      х х
      Стараясь скрыть свое волнение, Волин был неестественно говорлив. Но занятая своими мыслями Вера отвечала невпопад. "Интересно, о чем она думает? Колеблется, идти ли ей до конца в наших отношениях? Нет, пожалуй, этот вопрос она давно уже для себя решила. Мне пора начинать действовать. Но бесконечно беседуя о литературе, трудно быстро переключиться на другие темы".
      И словно прочитав его мысли, Вера легко и непринужденно предложила: Слушай, Илья, в институте меня всегда волновала тема литературных шаблонов. Возьмем, к примеру, первое свидание влюбленных. Писатели уже тысячи раз помещали их в интерьер с красиво накрытым столом, тихой музыкой и нервно колеблющимся пламенем свечей. Интересно, такая обстановка действительно действует на психологию женщины, побуждая к необузданным поступкам? Мне всегда хотелось это проверить на практике.
      И включаясь в придуманную Верой игру, Волин согласился:
      - Ну а почему бы нам не попробовать?
      - Тогда помогай! У меня давно все приготовлено: и свечи, и вино, и кассета с любимыми мной мелодиями.
      Накрывая вместе с хозяйкой стол, Волин восхищенно думал: "До чего же Вера хитро повернула. Мне только остается воспользоваться благоприятным моментом".
      За окном внезапно пророкотал гром. И литератор в радостном возбуждении подумал: "Это хорошо. Гроза только подчеркнет романтический уют нашего званного ужина".
      Сильный порыв ветра заставил распахнутые створки окна затрепетать словно крылья бабочки, испуганной надвигающейся тенью низко пролетающей хищной птицы. И тут же холодные струи дождя с яростью обрушились на подоконник, обильно поливая паркет крупными брызгами. Волин и Вера одновременно бросились к окну и принялись закрывать створки, упрямо сопротивляющиеся ураганным порывом ветра. Наконец, им удалось общими усилиями прикрыть окно и защелкнуть шпингалет. Сразу потемнело: казалось, воцарившийся снаружи мрак проник сквозь стекло и заполнил все пространство комнаты.
      Вера задорно встряхнула намокшими волосами: Вот и прекрасно. У нас есть повод зажечь свечи.
      Чиркнувшая спичка приблизилась к трехрожковому подсвечнику и, потрескивая, одна за другой вспыхнули подожженные фитили. Комнату залил неестественный красно-зеленоватый свет. Вера испуганно ойкнула и, проследив за её взглядом, литератор увидел вальяжно восседающих на диване двух незваных гостей. Пожилой господин в цилиндре и лайковых светлых перчатках, держал во рту погасшую толстую сигару. Рядом с ним, с краю робко примостилось странное существо с лошадиными ногами, пятнистым туловищем огромной божьей коровки и симпатичной мордочкой мило улыбающегося пекинеса.
      Стараясь придать голосу уверенность, Волин грозно вопросил:
      - Кто вы такие? И как сюда попали?
      Господин в цилиндре, приятно улыбнулся, показав два ряда ослепительно белых зубов: Вопросы сформулированы некорректно, поскольку ответ на первый полностью исключает интерес ко второму.
      И тут же собачья головка, забавно венчающая туловище божьей коровки тонким голоском горделиво пояснила: Если вы поймете, кто мы, то наше внезапное появление здесь, в этой комнате, уже не будет выглядеть чудом.
      Внезапно без всяких видимых причин сигара господина в цилиндре самовозгорелась. С наслаждением затянувшись, он выпустил изо рта клуб дыма и, привстав, галантно представился: Анатас, а моего спутника можете называть Себ.
      Пекинес с туловищем божьей коровки бодро вскочил на лошадиные копытца и хвастливо пояснил: Вообще-то у нас много имен. Но сегодня называйте нас именно так.
      Анатас с досадой потянул своего спутника за мохнатую лапку: Не надо ничего пояснять нашему другу. Он и так уже понял, с кем имеет дело. И я рад, что в его душе больше любопытства, чем страха. Итак, что вас интересует?
      - Почему вы явились именно ко мне?
      - Это хороший вопрос. Разве Великому Режиссеру не о чем поговорить с писателем? Ты такой же творец, как и я. Только я играю реальными людьми, а ты распоряжаешься судьбами выдуманных героев на страницах своих книг.
      - Да, но в конце моих книг добро всегда побеждает зло, а в жизни, где действом - управляют такие, как ты, это происходит крайне редко.
      - Неужели, ты всерьез считаешь, что легко можешь отличить добро от зла?
      - А разве, это трудно?
      - Возьмем конкретный случай. Человек, спеша на самолет, поскользнулся и сломал ногу. Оказавшись в больнице, искренне думает, что столкнулся со злом. Но узнав об авиакатастрофе рейса, на который не попал, понимает, что на самом деле несчастный случай принес ему спасение.
      - Да, такое бывает.
      - Но это только часть истины. Оценить добро можно лишь сравнивая его со злом. Добро без зла не стоит и ломаного гроша.
      - Значит, вы причиняете зло людям, чтобы они радовались добру?!
      - Слишком примитивная догадка, мой милый друг! Опять-таки ты углядел лишь жалкие крохи истины. Скажи, зачем человеку дана жизнь?
      - Ты хочешь, чтобы я взял на себя смелость ответить на вопрос, над разрешением которого лучше умы человечества бились на протяжении веков?
      - А разве писатель имеет право браться за перо или безрассудно играть на клавишах компьютера, не зная, что такое жизнь и смерть? Попробуй сделать свой выбор.
      - Ты мне поможешь?
      - Конечно. Для этого мы с Себом здесь. Жизнь - это постоянный экзамен, цена которого спасение либо гибель. Человек сам готовит своей душе вечное блаженство или нескончаемые мучения.
      - Значит, ты ещё и Великий Экзаменатор?
      - Да, мои соблазны и искушения всего позволяют отделить зерна от плевел?
      - Получается, что вы истинные благодетели человечества.
      - Так оно и есть. Творя зло, мы в конечном итоге способствуем наступлению добра.
      - Так почему же люди вас боятся, ненавидят, и малюют в мрачных страшных красках?
      Сидящий на краю дивана Себ негодующе завертел пучеглазой головкой и заверещал тонким фальцетом: Наветы! Сплошной наговор! Посмотрите на нас разве мы не прелесть?
      И странное существо кокетливо подмигнуло своему отражению в зеркале. Анатас незаметно подтолкнул напарника локтем, останавливая готовящийся вылиться наружу поток неудержимого хвастовства. И вновь нравоучительно обратился к Волину.
      - Он прав. Люди должны ненавидеть не нас с Себом, а свою собственную слабость, нежелание и неумение противостоять соблазнам.
      Не выдержав запрета, Себ суетливо заерзал на диване и обиженно выкрикнул: И это правда! Постоянно бормочут в самооправдание, что бес попутал. А мы совершенно не причем. Сплошные враки, наветы и наговоры!
      Анатас в раздражении надавил ногой на копытце партнера, прерывая его бурные эмоции.
      Волин пожал плечами:
      - Зачем вы все это говорите именно мне?
      - Да потому, что писатель, не познав этого, не может создать ничего значительного.
      - Ну в наши жестокие дни писать о добре - это означает писать "в стол". Такие книги не интересны широким читательским массам.
      - Жестокое время? А когда на земле сей - юдоли страданий и плача оно было другим? Может быть ты хочешь оказаться рабом на галерах или поджариваться на костре инквизиции? Только скажи и мы с Себом в течение доли секунды переправим тебя в "Светлое прошлое человечества". Я вижу у тебя нет особого желания. И это - правильно.
      - Если уж путешествовать во времени, то в благополучное место и в мирное время.
      - Это можно. Но там ты никогда не станешь настоящим писателем.
      - Почему?
      - Очень просто: Всевышний честно обменивает страдания на талант. Не испытав самому гонений, разве можно описать людское горе и искренне призвать к добру?
      - Значит, это хорошо, что я живу в России на переломе эпох?
      Вскочив с дивана, Себ, цокая копытцами, возбужденно запрыгал по паркету: Это просто чудесно! Тебе повезло! Россия та самая страна, где таланты и гении растут гроздьями. Возлюби страдание и тебе везде и всегда будет спокойно и вольготно!
      Не выдержав, Анатас схватил и силой усадил на диван не в меру разволновавшегося спутника: Не болтай лишнего. Наш друг должен многое постичь сам и тогда ему откроется Истина.
      Губы Волина невольно произнесли: Что есть Истина?
      И с мудрой улыбкой, Анатас поведал шепотом, словно выдавал чужую страшную тайну:
      - Истина это то во что ты веришь.
      - Значит истин много?
      - Нет, истина одна. Но постичь её невозможно. Она бесконечна и изменчива как этот мир.
      - Но разве нет ничего постоянного, вечного?
      - Конечно же есть: "В начале было Слово. И слово было у Бога. И слово было Бог".
      - Разве вы верите в Бога?!
      - Глупец! Я не верю, а знаю, что Он есть. И в конечном итоге, мы все служим Ему. Иначе как Он без нас узнает, кто имеет право встать одесную Его?
      - И задача литературы тоже служить Ему?
      - Заметь, ты сам это сказал.
      - А имеет ли право злой и недостойный человек взяться за написание книги зовущей к добру?
      Пятнистое туловище божьей коровки затряслось от смеха: Нашел о чем беспокоиться? По всему миру тысячи служителей культа постоянно впадают в соблазн, переступают законы своих Богов, а затем с легкостью отпускают грехи прихожанам. И ничего! Так почему же погрязшему в пороках литератору не взывать к доброму и вечному?
      Анатас одобрительно похлопал в ладони: Браво, Себ, лучше и не посоветуешь. К слову сказать, мы больше не станем мешать вашему любовному свиданию и сейчас удалимся.
      - Подожди, Анатас, мы же должны предостеречь нашего друга и её возлюбленную о последствиях их взаимной страсти. Сейчас я раскину картины. Пусть покажут будущее.
      Анатас с удовлетворением подумал: "Этот стажер талантливо разыгрывает заранее отрепетированную нами сцену. Даже мне - Великому Режиссеру трудно воскликнуть: "Не верю".
      Чутко восприняв одобрение учителя, Себ окончательно вошел в роль и, ловко жонглируя картами, то рассыпал их веером на паркете, то одним ловким движением складывал в ровные стопочки на краю стола, то заставлял исчезать, испаряясь в воздухе, то вновь возвращал в реальность. И при этом, сокрушенно качая головой, жалостливо причитал: Беда, ох беда! Я такого плохого расклада ещё не видел!
      Решив, что психологическая подготовка закончена, в ярости порвал карты, рассыпав клочки по полу словно разноцветный серпантин:
      - Нет, не могу я это видеть! Ваша любовь несет боль и страдания. Это невыносимо!
      И подыгрывая ученику, Анатас строго приказал:
      - Хватит нагнетать тревогу, Себ. Поделись тем, что карты показали и пойдем. Время близится к полуночи - нам пора!
      И Себ, театрально закатив глаза и подвывая, приступил к исполнению монотонного речитива: Ой, беда грядет! Вижу бурю и ненастье! Грех прелюбодеяния сулит напасти и невзгоды. Откажитесь, разбежитесь и забудьте о существовании друг друга. И тогда вас ждет успех и нечаянный интерес.
      Внезапно Себ замолк и, прикрыв выпуклые смышленые глазки, начал, раскачиваться из стороны в сторону. Молчание нарушил Анатас: Себ никогда не ошибается! Ваша любовь не принесет счастья. Ну и на что вы решитесь, молодые люди?
      И тут до сих пор молчавшая Вера встала и, шагнув вперед, громогласно, словно на площади перед всем честным народом объявила: Я люблю этого человека!
      - Но эта любовь горька и бесперспективна. Этот человек не сможет быть с тобой вечно. И оставшись на всю жизнь одна, будешь за свою любовь терпеть поношения и злобу завистников. Ну что скажешь?
      - Я люблю этого человека!
      Внезапно переставший завывать Себ открыл выпученные глазки и с досадой пролаял: Заладила твердить одно и тоже. Ты ещё молода и не знаешь, что огненных, все испепеляющих увлечений в жизни любой женщины бывает очень много! Я четко вижу как пройдет лет двадцать и мы с Анатасом вновь посетим тебя. И точно также ты будешь упрямо и искренне твердить о своей неземной любви. Но только речь пойдет уже не о присутствующем сейчас здесь писателе, а о другом мужчине. Ну, скажем, водителе грузового контейнера. Подобное пророчество тебя не остановит?
      - Нет, я люблю этого человека!
      Себ хотел возразить, но Анатас его остановил: Не трать понапрасну слова. Она уже трижды произнесла заветную ключевую фразу. Теперь нам только осталось узнать мнение нашего литератора. Похоже, он колеблется и не знает, на что решиться.
      В голове Волина беспорядочно вспыхивали, кружились беспокойные мысли: "Это явно не пустые угрозы. За все в жизни приходится платить. Может быть уступить и, сбежав вниз по лестнице, раствориться в темноте надвинувшейся на город ночи? Пять минут позора, но зато потом меня ждет столь желанный успех. Но я не могу предать это нежное существо, самоотверженно защищающее свою любовь ко мне. Нет, будь, что будет. Но я останусь сегодня здесь".
      Литератор открыл рот, чтобы высказать свое решение, но Анатас мягким движением руки остановил его:
      - Не надо ничего говорить. Нам все ясно. Ты пренебрег предупреждением и принял на себя ответственность. Собирайся, Себ. Нам пора.
      Внезапно старинные настенные часы громким боем возвестили о наступлении полуночи. Анатас резким движением надвинул цилиндр поглубже на брови, словно опасался, что его головной убор снесет прочь во время скоростного перемещения во времени и пространстве. И церемонно раскланиваясь, тут же начал терять свои очертания, пока окончательно не растворился в воздухе. А Себ на глазах начал уменьшаться в объеме пока не достиг размера мухи. С жужжанием сделав прощальный круг над накрытым столом, подлетел к полураскрытой форточке и, юркнув в небольшую щель, выбрался на свободу.
      Не сговариваясь, Волин и Вера одновременно шагнули друг другу, соединяясь в тесном нерасторжимом объятии. И в этот момент, они остро ощутили, что их души, временно покинув дрожащую от возбуждения плоть, соединились и растворились друг в друге, необъяснимым образом составив единое целое. И не было никакого желания, чтобы это ни с чем не сравнимое блаженство когда-нибудь кончилось. Казалось, что они способны так простоять всю ночь.
      Наконец, Волин шепотом спросил:
      - Ты слышала, о чем они предупреждали? И не боишься последствий?
      - Никто не хочет страдать, Илья. Но сильнее страха я жажду любить и быть любимой. А потом пусть будет то, что будет.
      И больше не испытывая сомнений, Волин подхватил стройное женское тело на руки и понес к стоящему у стены дивану.
      Парящий снаружи Себ приготовился наблюдать за влюбленной парочкой, но Анатас строго прикрикнул: Уходим! Нам здесь делать больше нечего. И оставь эту дурную привычку подглядывать за людскими любовными играми. Все одно и тоже: жалкое зрелище!
      - Но почему у тебя, учитель, такой недовольный вид? Мы же победили.
      - Не совсем так, Себ. Они искренне увлечены друг другом. У них по зеленым плотским меркам настоящая любовь.
      - Ну и что?
      - Если физическое сближение не самоцель для телесной потехи, а средство выражения обоюдного увлечения, то многое может проститься. Нет, Себ, чтобы победить в войне за душу литература надо выиграть ещё много сражений. Сегодня мы отвоевали лишь маленький плацдарм. Уходим, Себ, уходим!
      С сожалением вздохнув, Себ, бросил последний взгляд на распластавшиеся на ложе обнаженные тела и растаял вслед за лишающим его притягательного зрелища Анатасом.
      А для мужчины и женщины в старой московской квартире теперь не существовало ни Земли, ни Неба, ни других людей. Они остались одни в огромном и безбрежном космосе. Обмениваясь нежными прикосновениями, любовники щедро дарили друг другу мгновения безмерного счастья и ни с чем несравнимого ощущения Вечности собственного бытия.
      ГЛАВА VIII. Десятый праведник.
      Утром, бреясь перед зеркалом в ванне, Волин избегал смотреть в глаза собственному отражению, опасаясь увидеть в них страх за допущенную накануне дерзость: "И зачем я вновь ввязался в любовную интригу? Уж сколько раз клялся не заводить новых связей! Конечно, Вера это исключение. Она по-настоящему меня любит. И я не мог предать её, испугавшись угроз нечистой силы. Что же теперь меня ждет? И накативший страх перед будущим заставил передернуться его тело, мгновенно покрывшееся противными мурашками. Испытывая отвращение к самому себе, Волин побыстрее смыл с лица мыльную пену и вернулся в комнату.
      Следя за его поспешными, суетливыми сборами, Вера забеспокоилась:
      - Неужели ты так сильно опаздываешь не рейс, что не будешь завтракать?
      - Да, время здорово прижимает. Ты лежи. Я уже собрался. Когда вернусь обязательно позвоню.
      - Ну нет, я сейчас встану и провожу тебя хотя бы до дверей.
      Стыдливо, не сбрасывая одеяла, Вера сняла со спинки кровати халатик и накинула на голые плечи.
      "Надо же! Она стесняется меня даже после страстной почти бессонной ночи. До чего же все-таки прелестна эта женщина! Ее мне в утешение послала сама судьба. А вдруг эта любовь принесет мне, наконец долгожданную удачу?" И тут же вспомнив нежданных вечерних визитеров сокрушенно покачал головой: "Хорошо, если не наоборот".
      В этот момент Вера крепко прижалась к нему, словно ища защиты. Натолкнувшись на её тревожно-вопрошающий взгляд, Волин поспешно впился поцелуем в пухлые губы любимой женщины, отгоняя от неё и себя непрошеные страхи и сомнения. С сожалением высвободившись из нежных объятий, он направился к выходу твердя про себя как заклинание: "Все будет хорошо! Все как-нибудь образуется! Все закончится благополучно!"
      И словно услышав его молчаливую мольбу, Вера с жаром пожелала: Не думай о плохом. Верь в хорошее и оно сбудется!
      Уже стоя в дверях, Волин обернулся и увидел как Вера тайком его крестит, шепча про себя слова чудодейственной молитвы. И это бесхитростное действо внесло в его душу успокоение и уверенность в благополучном исходе.
      Спускаясь вниз по лестнице, Волин почувствовал себя виноватым: "Женщина ко мне всей душой, а я поспешно сбежал словно нашкодивший кот, хотя до отлета ещё уйма времени. И у меня нет желания вновь переступить порог её квартиры. Надо как можно скорее прекратить эту опасную для меня связь".
      И невольно ощутив стыд за трусливое предательство влюбленной в него женщины, Волин поспешил покинуть дом, в котором в последние дни поселилось зло.
      х х
      х В аэропорт Волин приехал за три часа до начала рейса. Решив позавтракать, отправился в кафе. Заказав чашку черного кофе, полез в сумку за бутербродами, заботливо приготовленными женой. Аккуратно завернутые в фольгу кусочки сыра, разложенные на тонкие ломтики хлеба, не испортились и имели вполне съедобный вид. Но напомнив об оставленной доме Ольге, испортили аппетит. Оставив бутерброды нетронутыми на столике, Волин наскоро выпил стакан чуть теплого сладковатого напитка и направился в зал ожидания. Присев на лавку, с досадой подумал: "С самого утра я неотрывно думаю об Ольге. Странно, ведь я её давно не люблю. Она стала для меня чем-то вроде старого уютного кресла, на которое привычно не обращаешь внимания. Никогда я не испытывал перед ней вины из-за своих многочисленных измен, отдавая любовницам лишь тело. Иное дело сейчас, когда я испытываю к Вере нечто большее. А может быть меня тревожит предсказанное ночными визитерами приближение грозных событий?"
      Беспокойные размышления Волина, прервало стремительное появление в зале ожидания беспокойно озирающегося по сторонам мужчины в низко надвинутой на лоб шляпе и черных солнцезащитных очках: "Похоже этот тип не хочет быть узнанным. Он мне кого-то напоминает. Только не могу вспомнить, где я его раньше видел".
      В этот момент заинтересовавший Волина субъект, снял мешающие ему в полутемном зале очки и Волин присвистнул от удивления: "Да это же Хвост! Странно но этот бандит здесь без охраны. Интересно, что заставило его в одиночестве пуститься в рискованное путешествие. Мое репортерское чутье улавливает запах забойной сенсации. Надо будет незаметно понаблюдать за этим типом".
      И подгоняемый охотничьим азартом Волин поспешил укрыться за спинами пассажиров, толпящихся у табло с расписанием рейсов. Отсюда ему хорошо было видно, как ищущий взгляд бандита замер на высокой блондинке в ярко красном костюме. Сразу успокоившийся Хвост медленно зашагал вдоль рядов кресел. Поравнявшись с блондинкой, на ходу словно ненароком обронил короткую фразу и направился к стойке регистрации. Немного выждав, блондинка перекинула через плечо ремешок лакированной сумочки и, подхватив небольшой клетчатый чемодан, нарочито замедленно, соблюдая дистанцию, зашагала вслед за Хвостом.
      "Значит я не ошибся. Блондинка и Хвост связаны между собой. У этой фифочки яркая привлекательная внешность. Но если присмотреться, то тяжеловатый подбородок несоразмерно выпячен вперед, и глаза слишком близко сдвинуты к маленькому вздернутому носику. В общем не в моем вкусе дамочка. Надо, на всякий случай, незаметно щелкнуть таинственную незнакомку на фотопленку. Кондратова из МУРа наверняка заинтересует, с кем Хвост проводит свой досуг".
      Забежав чуть вперед, Волин укрылся за колонной и успел незаметно сделать пару снимков неторопливо вышагивающей блондинки. В этот момент по радио объявили о начале посадки на нужный ему рейс до Сочи. Заметив в толпе пассажиров устремившихся к выходу на летное поле Хвоста и блондинку, Волин с удовлетворением прикинул: "Они летят со мной одним рейсом. И я продолжу слежку за Хвостом и его спутницей там на юге. Лишь бы он меня не заметил. Наверняка он запомнил репортера, бравшего у него год назад интервью по делу о конфискации партии контрабандной обуви."
      И Волин намеренно отстал, чтобы зайти по трапу в самолет позже объекта своего наблюдения. Его место оказалось в другом салоне и он мог не опасаться быть опознанным опасным бандитом. Во время всего полета Волин нервничал: "Смогу ли я профессионально проследить за этой парочкой? Если Хвост заподозрит неладное, то мне несдобровать! А может отказаться от этой опасной затеи? И почему я не стал спортивным репортером или знатоком высокой моды?"
      Но Волин зря беспокоился. Все сложилось удачно. После приземления первыми пригласили на выход пассажиров их салона. Он успел пройти в здание аэровокзала, получить багаж и занять удобное для наблюдения место на площади рядом со стоянкой такси. Заметив Хвоста, беспечно вышагивающего рядом с блондинкой, Волин с удовлетворением отметил: "Близость моря, и отдаленность от Москвы, похоже сыграли с Хвостом злую шутку: он расслабился и потерял осторожность. Это мне на руку".
      Волин проголосовал и сев в свободную машину указал на увозящее сладкую парочку такси: Давай, шеф, прокатимся вон за той тачкой. Мне интересно, куда она отвезет пассажиров.
      Ко всему привыкший таксист, послушно бросил свои "жигули" вслед за неторопливо скользящим по асфальту такси. На всякий случай лениво поинтересовался:
      - За кем охотимся?
      - Да, приятель - дурак надумал жениться. Все его хором уговариваем отказаться от этой стервы. А он влюбился и ничего плохого о ней слышать не хочет. Случайно мне сюда командировка подвернулась. Смотрю, а в самолете петькина невеста с каким-то фирмачом на юг проветриться летит. Сейчас выясним, где они остановятся. А потом звякну в Москву приятелю. Пусть прилетит следом и сам убедится, кого пригрел на груди. А жаль его - хороший мужик!
      Водитель равнодушно кивнул: Ну что ж, всяко бывает. Только учти: доносчику - первый кнут. Твой Петька все равно с этой стервой потом помирится, а ты виноватым окажешься. И друга потеряешь, и баба эта неверная тебя на всю жизнь возненавидит.
      Всю оставшуюся до города дорогу молчали. Заметив, как преследуемое такси остановилось у дверей высотной гостиницы, водитель кивнул Волину:
      - Мы припаркуемся у этого кафе. Нас отсюда не видно и до входа в отель недалеко. Успеешь добежать и подсмотреть за бабой, предавшей твоего приятеля.
      И таксист иронически хохотнул.
      "Он намеренно не верит моему рассказу. Считает, что я за своей женой или любовницей слежу. А наплевать!"
      Расплатившись, Волин поспешил войти в холл. В этот момент Хвост, сдав заполненные квитки на регистрацию, получил ключ от номера и, подхватив чемоданы, направился к лифту.
      "Значит, у них один номер на двоих. Это похоже облегчит мою задачу. Хотя мне будет некогда следить за этим Дон-Жуаном: на выполнение редакционного задания дали всего лишь три дня. Позвоню Кондратову. Пусть сам извлекает пользу из сложившейся ситуации".
      Разыскав свою гостиницу на соседней улице, Волин, зайдя к себе в номер тут же заказал московский номер. Ему повезло: Кондратов оказался на месте. Выслушав подробный рассказ Волина, сыщик оживленно прокомментировал:
      - Это очень интересно! Тем более, что по имеющимся у меня сведениям Хвост должен находится в охотничьем домике в Калужской области. Так по крайней мере думает все его окружение.
      - И их не насторожило, что он не взял с собой охрану?
      - Так он поступал и раньше, мотивируя, желанием иногда побыть в одиночестве.
      - И это срабатывает?
      - А почему и нет? У богатых людей свои причуды. Хотя многие и подозревают, что за этими частыми краткими отлучками скрывается тайная любовная связь. Но какое им дело до личных привязанностей шефа?
      - А тебе?
      - Мне до всего есть дело, как той пробке, которая каждой бочке в качестве затычки подходит. Слушай, я сейчас свяжусь со своими сочинскими коллегами и попрошу негласно потопать за Хвостом и его пассией. Главное установить, кто она такая. Если масть пойдет, то может выложиться интересный пасьянс. Оставь мне номер своего телефона в гостинице. С тобой местные сыщики свяжутся.
      - Но только не в ближайшие часы. Сейчас я займусь заданием редакции. Застать меня можно будет только поздно вечером.
      - Ладно, учту. До связи.
      Наскоро перекусив, Волин отправился на сборы материалов для статьи. Это отвлекло его от мыслей о Хвосте и его спутнице. И лишь раздавшийся поздно вечером в номере гостиницы звонок напомнил ему об утренних событиях.
      - Писатель Волин? Нам звонил Кондратов из МУРа и сказал, что вы можете нам помочь.
      - А что я должен сделать?
      - Завтра в шесть утра мы заедем за вами. Надо будет подежурить возле гостиницы, где остановился Хвост. Укажете нам на него, когда он будет выходить на улицу.
      - И все?
      - Нам этого будет достаточно.
      - Хорошо, завтра с утра я буду вас ждать.
      Заведя будильник, Волин прилег на кровать прямо поверх одеяла. От обилия впечатлений мысли путались и сбивались. И в какой-то момент показалось, что ему только пригрезилась ночь, проведенная накануне у Веры, и странные гости, предупреждающие о беде. Так и не решив до конца, было это на самом деле или только плод его усталого воображения, он незаметно для себя уснул.
      Когда на следующее утро местные сыщики заехали за Волиным, он уже был готов. Сидя в оперативной машине Волин пристально наблюдал за входом в гостиницу, боясь пропустить момент выхода Хвоста на улицу. Наконец, в начале десятого часа появился по-пляжному одетый в шорты Хвост, нежно обнимающий за плечи спутницу, напялившую на светлые волосы широкополую шляпу. И Волин обрадованно указал на парочку:
      - Вот они!
      - Ну все, москвич, спасибо тебе за помощь. Теперь мы справимся сами.
      Быстро покинув салон, Волин проводил взглядом оперативную машину медленно движущуюся следом за объектом наблюдения: "Теперь я могу перевести дух и полностью сосредоточиться на статье о задержании Бука".
      На следующий день вечером в гостиницу позвонил Кондратов:
      - Привет, Волин. Как твои дела?
      - Все в порядке. Материал, правда слабоват. После ареста Тихона московские сыщики получили сведения, что его дружок Бук скрывается в Сочи у своей тетки. Дважды посылали запрос. А здесь поручали проверку участковому инспектору. Тот приходил, формально беседовал с его родней тетей Клавой и уходил. А в Москву шел ответ, что Бука здесь нет. Но последний запрос поручили исполнить опытному оперу. Тот не пошел к тете Клаве, а провел установку через соседей. Те и вспомнили, что полгода назад тетя Клава определила приезжего молодого парня к своей знакомой, живущей на другом конце города. Ну а дальше дело техники: провели наблюдение и вышли на Бука, живущего по поддельному паспорту. Ну и арестовали беглеца. Все очень примитивно. Придется мне вытягивать материал на уровень красочными деталями проведенного на пляже захвата Бука.
      - Название очерка уже придумал? Хочешь подскажу? Озаглавь "Чистая совесть" и сделай упор на заслуги опера добросовестно исполнившего розыскное задание из Москвы. Вот времена настали! Раньше подобные поручения были рядовыми буднями, а в наши дни за подвиг почитаем. Ну ладно, я твои дела выслушал, а теперь ты в мои заботы вникни. Сочинские сыщики по моей просьбе за Хвостом сутки потопали. Попробуй угадай, кем оказалась его неразлучная спутница?
      - За твоим торжественно загадочным тоном явно скрывается что-то необычное.
      - Не только у вас - акул пера бывают сенсации. Блондинка оказалась любимой женой Грома - личного охранника Хвоста.
      - Вот это номер! А Грома знает?
      - Даже в мыслях не держит. Он женат всего год и со своей красавицы Татьяны пылинки сдувает. Я навел справки. Гром думает, что Нина уехала на пару дней к заболевшей сестре в Рязанскую губернию.
      - Ну и как думаешь использовать эту новость?
      - Пока не решил. Но можешь быть уверен: выжму из сложившейся ситуации максимальную пользу для славного Московского уголовного розыска. Кстати, ты когда возвращаешься?
      - Завтра утром вылетаю.
      - Очень хорошо. Тебе сочинские сыщики передадут фотоснимки сладкой парочки, копии купленных ими билетов на обратный рейс самолета, и счета оплаты за общий номер в гостинице. В общем все неопровержимые доказательства любовной связи. Мне эта компра на Хвоста срочно нужна. Так что встречу тебя в аэропорту. Договорились? Ну тогда, до встречи.
      Положив трубку, Волин досадливо поморщился: "Не нравится мне копание в чужом грязном белье. Хвост, конечно, подонок. Но использовать любовную связь в оперативных целях - противно и не совсем порядочно. Хотя не мне судить: Кондратов со своими сыщиками жилы из себя рвет, сдерживая натиск уголовной мрази. Им не до благородных манер".
      И Волин решительно отогнал мысли о возможных последствиях использования собранных в Сочи материалов.
      Две стрекозы, беспрерывно кружащиеся возле сочинской гостиницы, зависли над кустами акации, беспрерывно складывая и расправляя прозрачные крылышки. Одна из них глухо прострекотала:
      - Ну что скажешь, Себ? Ты в последние двое суток излишне задумчив и грустен. Что тебя гнетет?
      - На мой взгляд, мы слишком все усложнили и затянули решение вопроса с этим писателем. Чего мы ждем? Разве согласившись писать книгу о благородстве Дыма, и оправдывая любые методы в борьбе с уголовниками он не стал на нашу сторону?
      - Ну и что ты предлагаешь?
      - Если бы я был наставником как ты, то окончательно лишил его возможности исправления.
      - Так в чем же дело? Запроси Высший Совет и если получишь согласие, то приступай к делу.
      - И ты не станешь возражать?
      - Молодым надо давать возможность проявить себя в настоящем деле. Я охотно смирюсь с ролью стороннего наблюдателя.
      - Прекрасно, разрешение Высшего Совета на мою самостоятельную акцию поступит уже сегодня.
      - Ну что же, будем ждать приказа.
      Анатас с притворной покорностью вздохнул и спикировал на вечнозеленый куст акации. Он с трудом скрывал торжество: "Этот тщеславный бесенок сам лезет в ловушку. Если через своего родственничка он получит санкцию на самостоятельные действия, то в случае его неудачи я останусь на своем месте. Все складывается как нельзя лучше".
      И наблюдая как Себ в оболочке грациозной стрекозы весело и беззаботно гоняется за назойливо жужжащей мухой, иронически усмехнулся: "Он как и люди уподобляется глухарю, беззаботно резвящемуся на лесной полянке под прицелом безжалостного охотника".
      х х
      х Пройдя регистрацию на московский рейс, Волин принялся бродить по залу. Внезапно кто-то настойчиво дернул его за рукав. Обернувшись, Волин увидел молоденькую девушку в длинном платье и черном платке. С её шеи свисал небольшой медный ящичек, на котором под образом Николая-чудотворца красовался исполненный старославянской вязью призыв: "Жертвуйте на храм". Не раздумывая, Волин достал крупную купюру и быстро, словно стыдясь своего поступка, затолкал в узкую щель. Внимательно взглянув в его смущенное лицо, послушница молча протянула Волину небольшую брошюрку. Не смея отказаться, он покорно принял дар и на обложке прочитал: "Размышления Христианина, посвященные Ангелу-Хранителю". Раскрыв брошюру, удивился: "Тут изложены Советы на каждый день месяца. Сегодня двадцать седьмое число. Посмотрим, что рекомендуют отцы церкви в этот день".
      Найдя нужную страницу, Волин сразу наткнулся на абзац: "Христианский теолог Тертуллиан, живший во II веке, рассуждая о сочинителях, пишет: Берегись, чтобы строки, которые ты написал, не были предъявлены на Суде к обвинению твоему, подписанные рукой Ангелов".
      Волин похолодел: "Не могут быть такие странные совпадения! Почему именно мне послушница вручила эту брошюру? Надо её спросить. Куда она подевалась?"
      Волин помчался через зал, разыскивая дарительницу, но её нигде не было. Многочисленные пассажиры в ответ на его расспросы, лишь недоуменно пожимали плечами.
      "Похоже её кроме меня никто не заметил. Уж не привиделась ли она мне? Ну нет: вполне реальная и осязаемая религиозная брошюра находится у меня в руке. А если это знак свыше? Тогда это означает только одно: я должен отказаться от написания книги, заказанной Дымом. Не смотря ни на какие угрозы! И будь, что будет!"
      Хриплый голос дикторши, возвестил о начале посадки. И Волин ощутил как страх вновь медленно и верно начал завладевать его мыслями: "Одно дело за сотни километров от Москвы мысленно дать отпор Дыму. И совсем иное объявить о своем окончательном отказе прямо в лицо этому бандиту. Так что же делать? Надо потянуть время. Напишу пока первую Главу о его несчастном детстве. Это, по крайней мере, правда. И я не покривлю душой". Принятое решение успокоило. Волин предъявил билет.
      Волин предъявил билет и подошел к дверям, ведущим на летное поле. Рядом с ним шумели и толкались беспечные мальчишки и девчонки, возвращающиеся из оздоровительного лагеря. Артиллерийский капитан, провел, сквозь вежливо расступившуюся толпу беременную, тяжело передвигающуюся жену. Молодые загорелые туристы суетливо обменивались адресами и телефонами. И Волин, затерявшийся в веселой и шумной толпе, остро почувствовал свое одиночество.
      Внезапно ощутив беспокойство, он обернулся и столкнулся в пристальным взглядом Хвоста, которому блондинка в помятом красном костюме беззаботно щебетала что-то на ухо.
      "Он узнал меня! Плохо быть криминальным репортером. И теперь я для него теперь опасный свидетель. Хотя он и не догадывается, что я в курсе, кем является его спутница. Так что возможно все обойдется. Интересно, как он сейчас себя поведет?"
      Заметив, что Волин обратил на него внимание, Хвост отвел глаза в сторону, сделав вид, что его интересует лишь пустая болтовня спутницы.
      И Волин облегченно вздохнул.
      Затерявшись среди шумно галдеющей толпы провожающих, Себ смотрел вслед поднимающемуся по трапу литератору. Он был доволен: "Я все устроил наилучшим образом. Даже если Волин долетит до Москвы, то его ждут разборки с Дымом и Хвостом. И эта тройная страховка гарантирует меня от поражения. Только донесение об успехе позволит дяде поставить вопрос о моем назначении на место этого старика".
      Анатас, наблюдая за радостной физиономией стажера, скептически покачал головой: "Он слишком увлекся своими радужными мечтами, забыв насколько зыбка и изменчива судьба здесь на Земле".
      Пережив волнительные минуты взлета, пассажиры лайнера освоились и начали заниматься своими обычными делами. Отстегнув ремни, школьники забегали между кресел. И стюардессе стоило больших трудов вернуть их на места.
      Волин с опаской вновь раскрыл врученную послушницей брошюру. И вновь был поражен первой фразой, на которую натолкнулся: "Есть другие существа разумные кроме нас и выше нас: Ангелы исполняют повеления Всевышнего и ограждают людей благочестивых своими действиями".
      Волин прикрыл глаза: "О существовании Ангелов слышали все. Но главное слово в этой фразе "благочестивых". Оно означает, что Ангел берет под защиту лишь тех, кто этого заслуживает. А случись что-нибудь со мной, встанут ли силы небесные на мою защиту?"
      Сразу стало неприятно и тревожно. И в этот момент самолет затрясло, словно старый, готовый развалиться автомобиль, свернувший с асфальта на ухабистую, каменистую проселочную дорогу. Нервно замигало табло, требуя пристегнуть ремни.
      Бледная стюардесса срывающимся от страха голосом попыталась успокоить пассажиров: Не волнуйтесь! Просто самолет попал в зону сильной турбулентности. Но наша машина новая. Должна выдержать.
      Последние слова напуганной девушки произвели обратное впечатление. Послышались рыдания и отчаянные выкрики.
      Волин изо всех сил впился в подлокотники: "Вот оно! Все последние события предвещали мне гибель. Я должен был сразу понять, что визит странных незнакомцев в вериной квартире и нежданная встреча в аэропорту с одетой в черное платье послушницей - не случайны! Но я не хочу умирать! Неужели сейчас все закончится?! Помнится, в Библии Господь обещал не губить Содом и Гоморру, если в них найдется не менее десяти праведников. Неужели в этом самолете нет безгрешных людей? А дети?"
      Волин расстегнул ремни безопасности и, с трудом привстав, лихорадочно пересчитал выцветшие от южного солнца белесые детские головки: "Девять, их всего девять! Не хватает как раз одного! Нам не спастись!"
      В этот момент по салону прокатился истошный вопль. Впереди в четвертом ряду засуетились пассажиры. И пробежавшая по проходу с кучей салфеток стюардесса раздраженно произнесла: Нашла время рожать!
      И почти тут же воздух салона пронизал звонкий требовательный писк младенца, горделиво возвестившего о своем приходе в изменчивый и наполненный опасностями мир.
      В первые мгновения Волин не понял, почему плач младенца звучит так громко и ясно, четко пробиваясь сквозь мирное гудение ровно работающего мотора. С опозданием до его сознания дошло: "Самолет больше не трясет. Турбулентность внезапно прекратилась. М ы спасены! Вот оно чудо - появление десятого праведника!"
      И он почувствовал благодарность к своевременному появившемуся на свет младенцу: "Судьба дает мне шанс исправиться. Клянусь, после удачного приземления сходить в церковь, поставить Богу свечку и больше не грешить!"
      В этот момент он искренно верил, что сможет начать новую чистую, свободную от пороков жизнь.
      Узрев, что самолет перестало треясти, Себ в растерянности повернулся к Анатасу:
      - Почему это произошло?
      - У литератора слишком сильная защита! Ты этого не учел.
      - Ну ничего, ещё не все потеряно. Там в Москве его ждет Дым. Мы ещё посмотрим, чья возьмет!
      - Конечно, Себ, никогда не следует падать духом. Тем более, действуя в такой стране, как Россия.
      Анатас отвернулся, чтобы стажер не видел его скептической улыбки: "Одно из немногих преимуществ стариков - это дальнозоркость. Вот и Себ отсюда с высоты птичьего полета не видит, что Князь уже знает, кто убил его брата Филарета. А это означает стремительное приближение новых кровавых событий".
      И легко обогнав упрямо рассекающий упругий воздух лайнер, наставник и стажер помчались в Москву готовить сцену для постановки новой трагедии.
      ГЛАВА IX. НА РАСПУТЬИ.
      Сгустившиеся над Москвой тучи разразились ливневыми потоками. И пассажиры, поспешно спускаясь с трапа, бегом устремились к спасительному зданию аэропорта. Волин, стряхивая ладонью с густых волос дождевую влагу, беспокойно озирался отыскивая в толпе встречающих Кондратова. И тот не заставил себя ждать. Вывернувшись откуда-то сбоку, дружески хлопнул приятеля по плечу:
      - С прибытием на хлебосольную московскую землю. В гостях хорошо, а дома лучше. Впрочем, по твоему загару можно предположить, что ты и у моря неплохо провел время.
      - Всего пару раз окунулся и то уже на закате.
      - Это ты говоришь, чтобы усталый и задерганный начальством сыщик не истек черной завистью. Документы привез? Давай их сюда. Передавая Кондратову большой коричневый конверт, Волин опасливо осмотрелся вокруг. И похолодел, увидев Хвоста, напряженно сидящего за его встречей с сыщиком.
      "Хвост зафиксировал наш контакт. И узнав о наличии на него компры сразу догадается, кто её привез в МУР. И теперь если меня не прикончит Дым, то дело довершит Хвост!"
      Заметив в толпе бандита, Кондратов беспечно махнул рукой:
      - Не обращай внимания на его грозный вид. Меня эта уголовная мразь всю жизнь напугать пытается. А в результате даже себя за локоть не могут укусить. Смотри, подался к выходу. А блондинки возле него уже нет.
      - Перестраховались. Они даже по трапу спускались раздельно. Но ты меня не успокоил. Одно дело, ты сыщик с пистолетом подмышкой, а другое: я мало кому известный журналист.
      - Не прибедняйся! Если замочат тебя, то все писаки шум из солидарности поднимут. А о том что меня подстрелили в лучшем случае надпись на гранитной плите в вестибюле Главка выбьют.
      - Ну что же, это тоже неплохо.
      - Иронизируешь? И правильно делаешь. Прорвемся!
      - И все-таки как думаешь использовать снимки сладкой парочки?
      - Лишний вопрос задаешь! В оперативную кухню залезть хочешь. Но поскольку ты в этом деле участвовал., то скажу. Шантажировать Хвоста этой компрой бесполезно. Узнав о наличии фотоснимков, он просто ликвиднет Грома и все. Одним бандитом станет меньше. А процветающий Хвост будет нежиться в постели с неутешной вдовой.
      - А если Татьяна не простит ему гибель мужа?
      - Не городи глупость! Из-за материальной выгоды баба постарается поскорее забыть неприятный эпизод. К тому же киллеры Хвоста могут инсценировать обычное дорожное происшествие для успокоения её совести. Нет, это пустой номер. Наиболее интересный ход: передать эти материалы Дыму.
      - И что это даст?
      - Мы в стороне, а Дым использует компру на все сто процентов.
      - А если нет?
      - Тогда фотоснимки и копии документов получит Гром.
      - Я тебя понял. При таком раскладе у Хвоста шансов уцелеть мало. А других способов изолировать этого мафиози нельзя?
      - Уже два года пробуем. Он же сам сволочь на мокрые дела не ходит. И на важных документах свои подписи не ставит. За его грехи рядовые исполнители отдуваются? Разве лучше от бессилия закона подкидывать бандитам наркоту или ствол? Так что не бери в голову. И для тебя безопаснее, если документы будут использовать Дым или Гром. Какие тогда к тебе претензии?
      - Вот тут мне возразить нечего.
      - Я всегда и во всем прав, Волин. Сейчас не веришь, так жизнь убедит. Ну вроде бы дождь кончился и солнце из-за туч выглядывает. Мы можем ехать. И смотри веселее: Бог не выдаст, свинья не съест.
      Подхваченные толпой пассажиров, переждавших ненастье, сыщик с журналистом устремились к выходу.
      * * *
      Дым просматривал накопившуюся за день почту с небрежным равнодушием. Он давно привык всецело полагаться на своих заместителей, зная, что они не рискнут крысятничать и его обворовывать. Но для создания видимости личного участия в делах фирмы требовал, чтобы вся входящая корреспонденция проходила через него. Наткнувшись на большой коричневый конверт, насторожился: "На нем нет почтовых штемпелей и отсутствует обратный адрес. Значит, его доставил посыльный. А если это конкуренты прислали сибирскую язву или сильнодействующий яд? Но и привлекать к себе лишнее внимание вызовом специалистов из спецслужб не хочется. Так что же делать?"
      Определив на ощупь, что внутри находятся бумаги, Дым решился и вскрыл конверт. Бегло просмотрев фотоснимки и копии билетов на самолет, развернул свернутый вдвойне лист бумаги. Прочитал набранный крупным компьютерным шрифтом текст: "Хвост на юге ублажает жену своего личного охранники Грома. Это беспредел!!!"
      Дым покачал головой: "Кто-то подставляет мне Хвоста. Судя по билетам, Хвост вернулся в Москву вчера. А сегодня утром компра уже у меня на столе. Быстро сработано. Не иначе, как менты постарались. Надеются, что я побегу, шантажировать Хвоста. Он тут же нанесет ответный удар и война вспыхнет с новой силой? Не дождетесь псы поганые! А что если эти документы подкинуть Грому? Уж он-то среагирует сразу и беспощадно. Неплохой вариант. Но как это лучше сделать?"
      Дым надеялся, что к завтрашнему утру у него созреет нужное решение. Он не мог знать, что именно в этот момент две машины с переставленными фальшивыми номерами приближаются к Москве. Князь всю дорогу угрюмо молчал. Сидящий сзади Винт, кивнув на показавшуюся впереди бензоколонку, предложил:
      - Надо Князь, заправиться. На обратном пути придется гнать без остановки.
      - Давай , только побыстрее.
      А куда спешить? Не застанем Дыма в офисе, то подкараулим возле дома. Никуда он от нас не денется. Выйдем, Князь, прогуляемся. Кое-что обсудить надо.
      Князь с Винтом зашли за здание автозаправочной станции. Князь хмуро поинтересовался:
      - Ну в чем дело? Опять отговаривать начнешь?
      - Ты и сам видишь: ребята недовольны сегодняшней акцией. Только сказать тебе не решаются.
      - И чего они испугались?
      - Понимают, что без последствий ликвиднуть такого авторитета как Дым вряд ли удастся. Даже если сегодня все пройдет гладко, сочувствующие ему люди претензии предъявят.
      - А как они узнают? Отстреляемся и уедем к себе в провинцию.
      - Сам посуди, ты на акцию с собой взял семь человек. Наверняка по нашему городку уже слушок прошел. Это менты могут не взять след, а братва нас быстро вычислит.
      - Да брось ты! Не затеют они сразу войну за Дыма. А на разборке мы отбазаримся. Он первый моего брата завалил.
      - Сравнил всеми уважаемого авторитета и чокнутого Филарета. Не обижайся, но твоего юродивого брата в нашем городке никто всерьез не принимал. Да и чего ты добьешься, замочив Дыма? Филарета этим ведь не воскресишь! Не упорствуй! Повернем назад. Пацаны только обрадуются.
      - С каких пор мои хлопцы стали бояться под пули лезть?
      - Дело не в страхе. Просто эта акция - пустая, без выгоды. Если бы за "бабки" война началась, тогда нам и сам черт не страшен. А за твоего убогого братца жизни класть никому охоты нет!
      - Ну ты, Винт, потише вякай. раздухарился не в меру! Кто я и кто ты, чтобы мне указывать.
      - Ну как знаешь. Мое дело предупредить!
      Глядя вслед боевику, Князь, с досадой мотнул головой: "Он прав, я погорячился. Но теперь не могу дать задний ход. Уважение братвы потеряю. Скажут: Князь хвост поджал и проглотил нанесенную ему обиду. Придется идти до конца".
      И отогнав от себя сомнения, Князь вернулся к ожидающим его в машинах боевикам. Некоторое время ехали молча. Не выдержав, Винт поинтересовался:
      - Как думаешь мочить Дыма?
      - Едем к офису. Скоро конец рабочего дня. Дождемся его выхода. И начнем.
      - Более четкого плана у тебя нет?
      - Ты же разведку проводил, а не я!
      - Мне поручили лишь установить его домашний адрес и где находится офис. Я это и сделал.
      - К тебе претензий нет. Сейчас подъедем к его конторе и на месте определимся, как будем действовать.
      Машины припарковали в двадцати метрах от офиса Дыма. Увидя "Джип" с знакомыми номерами, Винт с удовлетворением заметил: Тачка его на месте. Значит, хозяин ещё в офисе. Давай разделимся: я с Кузей займу наблюдательный пункт вон у той пивной палатки, напротив входа в офис. Еще двое наших скроются за углом офиса и будут ждать моего сигнала. Как только Дым выйдет, я сниму кепку и тут же вновь её надену. Стоящие за углом пусть сразу подтягиваются к "Джипу", чтобы перехватить клиента и ликвиднуть! Кого определишь в стрелки?
      - Сам пойду. Неужели, ты думаешь, что за смерть Филарета, кто-то другой мочить Дыма будет?
      - Это опасно, Князь!
      - Не мельтеши! Сказано, за брата я лично отомстить должен. И точка! Со мной пойдет Кедр. А ребята из второй машины нас будут страховать чуть в стороне. Если что-нибудь не сложится, то пусть прикроют огнем. Смотри Винт, много пива не пей! А то в самый интересный момент приспичит и проворонишь появление Дыма.
      Винт не поддержал шутки шефа и угрюмо вместе с долговязым Кузей направился на свой наблюдательный пост. Князь, нервничая, проверил, загнал ли патрон в патронник и, щелкнув предохранителем, неторопливо направился вместе с Кедром за угол старого здания. Встав в тени, отбрасываемой небольшим деревцем, напряженно наблюдал как Винт с напарником, купив по бутылке пива, присели за пластмассовый столик. Время тянулось медленно. Стараясь отогнать запоздалые сомнения, Князь предался воспоминаниям детства. Почему-то перед глазами всплыли не игры во дворе и драки, в которых Филарет заступался за младшего брата. Память упорно возвращала Князя в тот день когда во время сбора грибов их застала гроза. И Филарет, сняв с себя старый отцовский пиджак , укрыл им брата: И у Князя на всю жизнь сохранилась горячая благодарность за испытанное в тот момент приятное чувство защищенности от разбушевавшейся стихии.
      Внезапно Кедр толкнул его локтем:
      - Смотри Винт кепчонку с лысины сорвал и вновь нахлобучил.
      - Вижу, пошли. Дыма оставь мне. Возьми на себя охранника.
      Впереди шел Клык, а сзади шефа страховал Зев. Они уже подошли к "Джипу", когда внимание Клыка привлекли два типа, с подозрительной поспешностью приближающиеся к Дыму. Через руку высокого брюнета свисал небрежно накинутый пиджак. "Интересно, что он там прячет", - подумал Клык и вскинул руку к кобуре. Но опоздал.
      Пуля, выпущенная Кедром из пистолета с глушителем пробила ему сердце. Ослепленный ненавистью Князь, бросившись безоглядно вперед, выстрелил в Дыма. И тут же оставленный им без внимания второй охранник сбил его пулей на асфальт. Зев успел сделать второй выстрел в сторону Кедра. Но перебежавшие через проезжую часть улицы Винт с Кузей открыли по нему огонь из двух стволов. И искалеченное разрывными пулями тело Зева распласталось рядом с истекающим кровью Дымом. С визгом подлетели "жигули" и боевики, поспешно втянув в машину раненого Князя, умчались прочь. Вслед им прогремели запоздалые выстрелы выскочивших из офиса охранников. Подобрав стонущего, но не потерявшего сознание Дыма, они занесли его в здание.
      Вбежавший в кабинет Огнев бросился к шефу: Держись Дым, "скорая" уже едет.
      Раненый жестко приказал:
      - Выйдете все отсюда. А ты, Огнев, останься. Надо пошептаться!
      Когда все покинули кабинет, Дым, опираясь обеими руками, на мягкие подушки дивана слегка привстал:
      - Слушай, возьми там со стола конверт с фотоснимками Хвоста. Они нам ещё понадобятся. И быстро сними с меня ремень! Под рубашкой у меня запрятан специально сшитый пояс с потайными карманчиками. Возьми его и спрячь пока у себя. А то в больнице санитары утащат. Вернусь - заберу. Смотри, за этот пояс и компру на Хвоста головой ответишь!
      Лихорадочно помогая шефу расстегивать широкий кожаный пояс, Огнев удивлялся: "Надо же, поймал пулю в грудь, а неплохо держится. Да ещё приказы отдает. Живуч феноменально!"
      И словно сглазил: внезапно глаза Дыма закатились и он без сознания откинулся на спинку дивана.
      Схватив со стола газету, Огнев быстро завернул в неё свою добычу. Ощущая в руках приятную тяжесть, подумал: "Дым не стал бы прятать на теле пустяки. Надо будет потом посмотреть, что там находится".
      За дверьми раздался шум и в кабинет, не спрашивая разрешения, вошли двое в белых халатах. Пожилой сгорбленный врач в очках, сразу направился к лежащему на диване Дыму. Приложив пальцы к сонной артерии, покачал сокрушенно головой. Затем для контроля пощупал запястье и медленно положил бессильно повисшую руку поперек туловища Дыма.
      Поняв, что происходит, Огнев вскрикнул: Не может быть! Я только что с ним разговаривал!
      Врач устало пожал плечами: Тем не менее - летальный исход. Скорее всего от сильного внутреннего кровотечения.
      - Но он же совсем не был похож на умирающего!
      - Так бывает. Шок и сильное нервное возбуждение создают видимость активной жизнедеятельности. На войне смертельно раненые в пылу азарта бегут ещё несколько десятков метров, стремясь поразить неприятеля. Но нам здесь делать нечего. Запишите номер вызова и мы поедем.
      С улицы донесся вой милицейской сирены и Огнев, спохватившись, быстро направился к себе в кабинет: "Мне надо спрятать пояс, чтобы никто не видел. Но сначала проверим, какое наследство мне досталось".
      Закрыв дверь на ключ, Огнев вывалил на стол три чистых бланка паспорта, пачки российских купюр и долларов. Достав из последнего кармашка три драгоценных камня, с удовлетворением потер ладонью о ладонь: "Я богат! Несказанно богат! Дыму теперь ничего этого не надо. Видно предчувствовал, что пламя пятки лижет и в бега собрался. Но не успел. Интересно, что за отморозки его замочили? На киллеров Хвоста не похожи! Ладно, это мы потом разберемся. А сейчас надо припрятать камушки и деньги".
      Рассовывая по карманам банкноты и бриллианты, с усмешкой вспомнил ставший классическим лозунг: "Грабь награбленное!" На какой-то миг Огнев замер: "И чего я так засуетился? Ведь Дыма больше нет и все теперь мое! И не только содержимое потайного пояса, но и это здание и вся фирма теперь мои! Хотя, конечно, есть ещё "крыша" и сподвижники Дыма. Но управлять всем буду я. Не "быкам" же с одной извилиной в голове доверить многочисленные активы. И Огнев, осознав благоприятный переворот в своей судьбе, подпрыгнул на месте и весело расхохотался.
      А в "жигулях", уносящих убийц Дыма все дальше от Москвы, медленно угасала жизнь Князя.
      Посмотрев в очередной раз на его бледное лицо и тени под глазами, Винт предложил:
      - Не упорствуй! Давай завезем тебя в ближайшую больницу. Ведь кровью истечешь. Пуля в брюхе - это опасно.
      С трудом шевеля пересохшими губами, Князь шепотом произнес:
      - Не надо! Менты мигом налетят. Если не подохну, то повяжут. Вези к прикормленному эскулапу в наш городок. Так вернее.
      Еще некоторое время ехали молча. Внезапно Князь открыл глаза и сделал знак Винту наклониться. Еле слышно пожаловался: Знобит! Накрой меня.
      Сподвижник быстро содрал с сиденья чехол и накрыл грудь умирающего. Князь устало прикрыл глаза. На миг ему показалось, что он ни какой не Князь, а маленький испуганный грозой пацан, которого старший брат заботливо укрыл от невзгоды снятым с себя старым пиджаком.
      И умиротворенная улыбка застыла на лице навсегда покинувшего этот мир человека.
      х х
      х О гибели Дыма литератор узнал из вечерних новостей. На телеэкране мелькали распластанные на асфальте убитые охранники и санитары, небрежно вталкивающие в фургон носилки с телом Дыма. Сознание Волина не воспринимало мрачные детали происшествия. Все его сознание занимала лишь одна ликующая мысль: "Я спасен! И мне не надо писать этот проклятый роман, воспевающий бандитский беспредел!"
      Он встал и быстро направился к столу, на котором лежала тонкая стопка уже отпечатанных страниц. С отвращением прочитал заголовок: "Долгий путь к себе". И неистово вымещая ненависть к проявленной им слабости, начал рвать плохо поддающуюся мелованную бумагу.
      "Как я мог решиться на такое? Ведь в самолете, моля о спасении, давал клятву не писать лживой книги. Но начал восхвалять трудное детство героя".
      Волин в раздражении заходил по комнате: "Чего я злюсь на самого себя? Я же не собирался всерьез сочинять эту хвалебную оду. Просто хотел потянуть время, показав Дыму первую главу книги. Кстати, в ней я не покривил душой: у Дыма и вправду было суровое детство".
      Успокоив столь нехитрым способом растревоженную совесть, Волин отправился спать.
      И Себ в отчаянии воздел руки вверх: Почему все так сложилось?! Он опять спасен!
      Анатас успокаивающе качнул головой:
      - Опять ты торопишься! Я же предупреждал, что литератора, призывающего в своих книгах к добру, не так-то легко будет заполучить.
      - Но разве он не пошатнулся из страха за свою жизнь? Не нарушил данную в самолете клятву не грешить? К тому же этот слабовольный червь продолжает считать себя верхом добродетели. Ты видел как он ловко все перевернул и оправдался в собственных глазах?
      - Ты удивлен? Тогда ответь на загадку. Кому человек в течение всей жизни врет чаще всего?
      - В предложенных обстоятельствах полагаю, что самому себе. - Браво, Себ. Точнее не скажешь. Вот видишь: литератор не безнадежен для нашего дела. Его сейчас нельзя лишать жизни. Дадим ему ещё шанс. А потому оставим нашего "праведника" пока в покое. У нас ещё уйма дел с бриллиантами. Пьеса ещё не закончена.
      Сокрушенно вздохнув, Себ вслед за наставником, нехотя, покинул квартиру литератора.
      х х
      х Голос в трубке звучал агрессивно и уверенно:
      - Пойми, Огнев, ты для меня никто! Даже не молекула, а пустое место. Теперь, когда Дыма нет, возьмешь меня в дело. С твоим шефом на эту тему базар был. Он упорствовал. А согласился бы, может и жив остался.
      "Эта сволочь меня запугать хочет. Делает вид, что по его приказу Дыма ликвиднули. Хотя уже все знают о наезде в Москву приезжих отморозков. Но все равно я не могу противостоять бандиту, которого сам Дым боялся. Может напугать его сделанными на юге фотоснимками? Но ещё неизвестно, как повернется дело. Возьмет сгоряча и замочит меня уже сегодня. Так что же делать?
      И тут в трубке прозвучало спасительное предложение:
      - Впрочем, Огнев, мы можем договориться.
      - Я рассмотрю любые варианты.
      - Все очень просто. Ты мне отдаешь камушки, отнятые у Филарета, а я обязуюсь полгода тебя не трогать. А потом договоримся об умеренной плате за мою "крышу". Условия предлагаю очень выгодные. И то в память о незабвенном Дыме.
      - Откуда же мне знать, где Дым их спрятал?
      - Мне твои отговорки ни к чему. Только учти, передашь мне камушки не позже завтрашнего обеда. Иначе лишишься не только фирмы, но и жизни. Прикинь сам, что выгоднее!
      Огнев в сердцах бросил трубку на рычажки: "Придется отдать эти проклятые бриллианты. Вот только гарантий, что получив камушки, Хвост оставит нас в покое - нет. Эх был бы Дым жив, не пришлось бы мне самому принимать столь важное решение".
      Огнев взял в руки сделанные в Сочи фотоснимки: "Пожалуй, у меня остался этот единственный козырь. Сам его использовать не могу. А почему не передать эти документы Кусту? Он заинтересован в исчезновении своего шефа и сумеет распорядиться компрой с наибольшей пользой.
      Идея нравилась Огневу все больше. Наконец, решившись, он набрал номер телефона Куста. Тот словно ждал звонка:
      - А это ты, Огнев? Наслышан я о бедняге Дыме. Не без недостатков был человек, но договориться с ним было можно. И о сделанном тебе предложении Хвоста я тоже знаю. Предлагаешь встретиться и поговорить? Не могу я за спиной Хвоста тайные переговоры вести.
      - Ты меня неправильно понял. Я передам камушки твоему шефу. Он жаждет как можно скорее полюбоваться на их блеск.
      - Это меняет дело! Давай подъезжай к парку культуры возле Крымского моста. Мой серебристый "мерседес" будет стоять у входа. Жду тебя через полчаса. Там обо всем и договоримся. Только камушки не забудь захватить. Без них разговор не состоится. Надеюсь, ты меня понял?
      Огнев медленно положил трубку: "Опасно ехать туда одному. И лишних людей посвящать в свои тайные дела не хочется. Пожалуй , поеду с Китом. Он не из этих уголовных дуболомов и похоже умеет держать язык за зубами".
      Весь путь до места встречи Огнев молчал. Увидя припаркованный напротив входа в парк серебристый "мерседес", кивнул водителю:
      - Посиди тут, Кит. М смотри не опоздай, если начнется заваруха, не лезь, а гони отсюда. Мне не поможешь, и себя не спасешь.
      - А не лучше ли сразу отсюда отвалить?
      - Нет, Кит, надо! Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Ну я пошел.
      Огнев подошел к "мерседесу". Дверца гостеприимно распахнулась и он сел рядом с Кустом на переднее сиденье.
      - Зачем, Огнев, с собой паренька прихватил? Наше дело посторонних глаз и ушей не терпит!
      - Зря беспокоишься. Он простой водила: отвез - привез. К тому же у нас имеется уважительный предлог для встречи.
      - Камушки при тебе?
      - Да, и к ним ещё интересное приложение.
      - Покажи.
      Куст с нарочитой небрежностью отложил бриллианты в сторону и принялся внимательно рассматривать фотоснимки и копии билетов на самолет. Затем спросил с ленцой.
      - И что ты хочешь со всем этим хозяйством делать?
      - Я за советом пришел.
      - Совет один: попрощайся с камушками и фотоснимками. А главное, забудь, что они вообще существами.
      - А что взамен?
      - Спокойствие и дальнейшее сотрудничество со мной.
      - И все?
      - Поверь, это многого стоит.
      - А ты уверен, что Хвост оставит меня в покое?
      - Не задавай глупых вопросов, Огнев. А то я перестану относиться к тебе как к солидному партнеру. Ну все, тебе пора идти.
      Глядя вслед машине, увозящей нового партнера, Куст с досадой подумал: "Чистоплюй! Возился бы со своими цифирками и не лез в наши дела. Хотя Хвост сам виноват: припек его к стенке. И этот интеллигентик сделал ловкий ход, переложив на меня грязную работу. Давно я сам этим не занимался. Но нет никаких гарантий, что Гром, получив доказательства измены жены, решится на убийство Хвоста. Этот придурок может потребовать словесных объяснений у Хвоста. И неизвестно, кто кого ликвиднет. Нет, придется все делать самому!"
      Куст набрал номер телефона Хвоста:
      - Ты у себя? Есть новости. Срочно подъезжай на нашу конспиративную квартиру. Возьми с собой только Грома и больше никого.
      - А что случилось?
      - Поверь, что дело важное. К тому же, я встретился с Огневым и он мне передал для тебя камушки.
      - Почему тебе, а не мне?
      - Потом объясню. Бриллианты жгут мне карман. Сам понимаешь: за такие ценности могут и голову оторвать.
      - Тогда зачем мне куда-то тащиться? Привези камушки сюда.
      - Я же сказал: дело не только в брюлликах.
      - А в чем?
      - У меня точные сведения о готовящемся на тебя покушении. В наших рядах - предатель. Не затягивай! Бери с собой Грома и приезжай! И никому не говори куда и зачем едешь.
      - Я буду минут через сорок. Надеюсь, ты не зря паникуешь.
      Огнев, тронув с места, резко набрал скорость. Ему нужно было успеть на тайную квартиру раньше Хвоста и Грома. Ему это удалось. Положив на стол бриллианты и фотоснимки, прикрыл их газетой: "Это отвлечет их внимание на несколько секунд. И я успею выстрелить".
      Достав пистолет из тугой кобуры, переложил его за пояс: "Так будет побыстрее".
      В этот момент в замке повернулся ключ и первым вошел Гром. Убедившись, что кроме Куста в квартире никого нет, вернулся к двери и пригласил зайти Хвоста. Тот смотрел на Куста с подозрением: Ну что у тебя?
      - Подойди к столу и взгляни сам.
      Хвост снял и отбросил в сторону газету. Его взгляд сразу наткнулся на заманчивый блеск камней и он потянулся к ним. И тут гулко в полупустой квартире прозвучал выстрел. Не обращая внимания на лежащего на полу с простреленной головой охранника, Хвост неотрывно смотрел на направленный ему в грудь ствол. Глядя на бледное лицо шефа, Куст со злорадством подумал: "По задуманному сценарию я не могу убить и Фору и Хвоста из одного ствола. Но до чего же приятно наблюдать за страхом в его глазах. Сейчас я пока его успокою":
      - Не суетись, Хвост. Я спас тебе жизнь. Вместо того, чтобы за камушки сразу хвататься, ты бы на свои фотки полюбовался. Оттянулся в Сочах по полной программе с женой Грома, а я должен тебя выручать!
      Нарочито спокойно Куст спрятал оружие в кобуру. Это сразу успокоило Хвоста. И приняв вновь надменный вид, он начал быстро перебирать стопку фотографий:
      - Вот сволочи! Это все тот журналюга расстарался. Но я до него доберусь. Как фотки к тебе попали?
      - Огнев передал и сказал, что точно такие же материалы Грому посланы.
      - Он их успел получить?
      - Вряд ли. Иначе бы тебя уже в живых не было. Ты что не мог другой бабы для плотских утех найти?
      - Понравилась она мне очень. Ни с кем так хорошо в постели не было. Прямо на небо улетаешь!
      - Вот ты чуть и не улетел. Если бы не я.
      - Я в первый момент подумал, что ты на побрякушки позарился.
      - Зачем мне эта головная боль? Их сбыть будет трудно. Давай лучше подумаем как с трупом Грома быть. А что если изобразить происшествие как самоубийство? Сейчас попробуем все организовать.
      Неторопливо подойдя к беспомощно раскинувшему руки телу, Куст, намотав на руку носовой платок, вытащил из кобуры пистолет охранника. И тут же выстрелил в грудь Хвосту. Продолжая держать на прицеле сползающего на пол шефа, приблизился и заглянул в начавшие тускнеть глаза Хвоста. "Он сразу не подох. Это хорошо: Экспертиза подтвердит возможность ответного выстрела в сторону Грома. В результате следствие посчитает, что обиженный охранник из ревности подстрелил Хвоста, а тот успел казнить своего палача. И менты прекратят дело. Надо только кое-что здесь подправить.
      Куст обтер свой пистолет платком и вложил его в ещё теплую руку Хвоста. Затем, создавая видимость ссоры, опрокинул на пол стул и разбросал по комнате фотоснимки. Перед тем как уйти бросил прощальный взгляд на оставленные на столе бриллианты: "Жаль бросать такое богатство коту под хвост. Но надо: менты знают об этих камушках и не отстанут пока не найдут. Надо кинуть им кость. Пусть доложат в победных рапортах о возвращении государству дорогих камней. Кстати, их наличие в квартире поможет убедить сыщиков, кроме перестрелявших друг друга братков здесь никого не было".
      И довольный собой Куст покинул квартиру, в которой, нашли гибель двое влюбленных на свою беду воспылавших страстью к одной женщине.
      Узнав о гибели своего врага, Огнев облегченно вздохнул: "Я сделал правильный шаг. За меня всю черновую работу ловко проделал Куст. Теперь я возглавлю империю Дыма. И развернуться мне поможет человек из дома правительства. Не зря я из дома Желтка прихватил интересный документик".
      И Огнев весело подмигнул сластолюбивому Пану, жаловливо подглядывающему из кустов за нагими купальщицами. И на мгновение ему показалось, что тот заговорщицки подмигнул ему в ответ, как своему компаньону и сообщнику.
      х х
      х
      Кондратов был возбужден и весел:
      - Привет, Волин. Выполняю обещание держать тебя в курсе расследования убийств в доме, где живет твоя редакторша.
      - Она корректор.
      - Для меня это одно и то же. Ладно, не обижайся. Дела можно считать законченными. В кратком изложении преступная цепочка выглядит следующим образом: старуху убил студент, по неведению похитивший картину с бриллиантами. Студента убили люди Дыма. Затем Дым в погоне за камушками замочил некоего Филарета. За Филарета отомстил его брат Князь, получивший в схватке смертельное ранение.
      - А Хвост?
      - Представь себе, его убил собственный охранник Гром. Правда и сам в перестрелке не уцелел. Из-за бабы вроде бы поцапались.
      "Кондратов демонстрирует неведение, на случай, если его телефонные разговоры подслушивает служба собственной безопасности. Надо ему подыграть, разыграв удивление".
      - Неужели Хвосту с его возможностями баб не хватало?
      - Тут бери глубже: воспылал страстью к жене своего охранника. Забыл заповедь: не люби, где живешь. Но мы-то с тобой, Волин, об этом всегда помним! Не так ли?
      - Ладно, Кондратов, хватит подкалывать! Лучше скажи, бриллианты нашли?
      - А как же: уголовный розыск недаром свой хлеб ест. Вложили в закрома государства кругленькую сумму.
      - И где они были?
      - У Хвоста.
      - А как они к нему попали?
      - Другому журналисту я бы наврал в три короба, а тебе скажу честно: не знаю. Скорее всего Хвост их получил в качестве отступных от доли в фирме Дыма. Главное, что бриллианты с нашей помощью завершили кровавый путь по человеческим судьбам. И ещё одно достижение: на несколько уголовников в городе стало меньше.
      - Спасибо, Кондратов. Материал, действительно обещает быть сенсационным. Когда сможешь рассказать подробности?
      - Да хоть завтра. Давай посидим где-нибудь как белые люди. Можем же мы позволить себе хоть иногда развлечься. Кстати, как у тебя дела с корректоршей? Понравилась она мне. Когда надумаешь рвать отношения, сообщи. Не обижай друга!
      - Слишком уж ты разгулялся, Кондратов. Не забывай как Хвост свою жизнь кончил!
      - Не серчай, Волин. Совсем шутки понимать разучился. Ну все, до связи.
      Слышавший разговор Анатас повернулся к печальному Себу:
      - Возгордился сыщик не в меру. И ликвидацию бандитов и возвращение бриллиантов себе приписал. Думает, что обошелся без нашего совета и участия. А ты, стажер, не грусти. Нам тоже есть что указать в победных отчетах.
      - И чем же мы отличились?
      - Погибшие жертвы и закончившие земной путь бандиты уже никогда не смогут исправиться. Им придется отвечать перед Высшим Судом за все совершенные и оставшиеся нераскаянными грехи. В сой актив запишем и сыщика из МУРа. Он с нашей помощью накуролесил немало. Заметь: из самых лучших побуждений.
      - А литератор? Он же жив и избежал тройной опасности: и самолет уцелел и оба угрожающих ему мафиози погибли.
      - Превратим поражение в победу. Доложим, что сами продлили ему жизнь, предоставляя возможность окончательно погрязнуть в грехах.
      - Так он уже три дня в Москве. И даже не делает попыток встретиться с любовницей.
      - Что такое три дня по сравнению с вечностью? Давай наберемся терпения и понаблюдаем за нашим любвеобильном Дон-Жуаном. Надежда по законам этого мира должна умирать последней.
      Анатас с удовлетворением заметил, как у стажера заблестели глаза: "Ишь ты, обрадовался! Не понимает, что его мелких достижений едва хватит для получения зачета по земной практике. Для моего смещения этого явно недостаточно. И я смогу продолжить работу над моей нескончаемой трагической пьесой. По крайней мере до прибытия нового стажера - родственничка влиятельного лица".
      Анатас умиротворенно прикрыл глаза. Но Себ, напряженно следящий за Волиным, не дал ему расслабиться: Смотри, в каком смятении пребывает литератор. Его колотит, как в лихорадке. Он бегает по комнате как плененный зверь.
      - Зри в корень, Себ. Прочти ход его путанных мыслей.
      А растревоженный разговором с сыщиком Волин не мог сдержать своего раздражения: "Этот мент испортил мне настроение, заговорив о Вере. Я и так постоянно думаю о ней. Порой желание заключить в объятия любимую женщину пересиливает клятву, поспешно данную в самолете. Но неужели теперь мне надо отказаться от личного счастья и всю оставшуюся жизнь провести с поднадоевшей, вечно недовольной женой?"
      От мрачной перспективы Волина передернуло. Он быстро накинул пиджак и решительно направился к выходу. Из соседней комнаты выглянула Ольга:
      - Куда на ночь глядя собрался?
      - Позвонил приятель из МУРа. Они сейчас раскручивают сенсационное дело. Меня пригласили участвовать на завершающем этапе.
      - Это не опасно?
      - Ну ты, как всегда глупость городишь! Сыщики их повяжут, а мне только позволят поговорить с арестованными.
      Ольга с подозрением посмотрела на мужа и раздраженно дернула плечиками:
      - Значит домой тебя сегодня не ждать?
      - Откуда я знаю, как муровцы там управятся? Возможно всю ночь подвозить арестованных будут. Это зависит от численности бандгруппы.
      Ольга обиженно поджала губы и молча скрылась в своей комнате, демонстрируя явное недоверие к россказням мужа.
      Волин поспешно выскочил на лестничную клетку: "Складно я наврал! Даже если она не поверила - не подкопаешься. Впереди целая ночь с любимой женщиной! Такой случай упускать нельзя!"
      Но по мере приближения к дому любовницы решимость Волина ослабевала. Боязнь нарушить обет полного отказа от греха заставила его остановиться посреди Арбата. В задумчивости он осмотрелся. В сгущающихся сумерках отчетливо виднелась застывшая на троне бессмертия величавая в своей непогрешимости Турандот. Рядом над древней улицей молчаливо возвышалось массивное здание, увенчанное башней - рыцарем. Внезапно Волина охватило острое чувство вины: "Мне кажется что этот строгий страж и юная невинная Турандот проницательно догадываются, куда я направляюсь. И в их глазах легко угадывается легкое презрение и осуждение. Но надо же как разыгралось воображение! К чему эти сомнения? Разве я не имею права на счастье? К тому же мне как литератору нужно обилие новых впечатлений и свежесть чувств, чтобы творить. А рядом с постоянно раздраженной женой разве создашь что-нибудь прекрасное и вечное?"
      И Волин решительно зашагал в сторону дома, где жила Вера.
      Анатас покровительственно хлопнул Себа по плечу:
      - Так кому человек врет чаще всего?
      - Еще раз убедился: самому себе. Значит мы победили?
      Анатас промолчал. Он неотрывно наблюдал за Ангелом с печальными глазами, незримо зависшего над головой стремящегося навстречу очередному грехопадению литератора: "Хранитель не отвернулся от него окончательно. А пока человек жив не бывает окончательной победы ни у нас, ни у Ангела".
      Анатас повернулся к напарнику, чтобы поведать ему эту Главную Истину, но промолчал: "Пусть тщеславный юнец познает её сам методом проб и ошибок".
      А литератор обостренным чувством уловив неосторожно отпущенную на волю и витающую в воздухе мысль с удовольствием смаковал, повторяя, как назойливый мотив, понравившееся ему начало фразы: "Пока человек жив...".
      Перед домом Веры он остановился в раздумье: "Когда - нибудь я напишу книгу о Жизни, о Смерти, о Вечности. Но как заслужить право на такое творение?"
      А Ангел и Духи искушения продолжали незримо кружиться над литератором, в голове которого настойчиво продолжала звучать одна и та же неоконченная фраза: "Пока человек жив...".