Ильичёв В. А.
      Мафия заказывает
      Часть первая
      I
      Странный заказ Убитая лежала на спине возле открытой двери лифта. Безмятежность и простодушие юного лица никак не вязались с безжалостными и безнадежными словами: "убийство", "труп", "смерть".
      "Она даже не успела испугаться и понять что-либо. И немудрено: со слов медика, она умерла мгновенно, как только острое оружие пробило затылочную кость, пронзило мозжечок и поразило жизненно важные центры в мозге... Сумочка лежит нетронутая, да и серьги с кольцами не сняли... Может быть, им помешали?" - подумал Ильин, сотрудник уголовного розыска местного отделения милиции, вызванный из дома и прибывший на место происшествия с опозданием, когда следственно-оперативная группа уже заканчивала свою работу.
      Все было как обычно. Инспектор-кинолог ещё раз пустил по следу рослого кобеля, который вновь уверенно повел за угол к автобусной остановке: может, он просто повторял путь, пройденный какой-то сучкой, оставившей на асфальте весточку о своих желаниях. Надеясь на случайную удачу, члены следственно-оперативной группы продолжали обшаривать весь подъезд и вокруг него, осторожно упаковывая обнаруженные пустые бутылки и окурки, оставленные выпивохами между вторым и третьим этажом. И если присутствие на месте происшествия оперативников "убойного" отдела МУРа не вызывало особого удивления, то присутствие Антонова, сотрудника Регионального управления по борьбе с организованной преступностью, вызывало недоумение.
      Ильин удивился: "А этому-то что здесь делать?" Допустим, в МУРе посчитали это очередным преступлением активизировавшегося маньяка-убийцы, но по линии борьбы с организованной преступностью тут явно делать нечего. Уж не считают ли они там, что двадцатилетняя студентка Алла Турбина имеет тесные связи с мафией и та заказала её убийство? Странно, по какой причине РУОП проявляет любопытство к довольно заурядному для огромного города происшествию?"
      Одежда на трупе была в беспорядке. Но Ильин знал, что это дело рук не преступника, а судмедэксперта, желающего при первичном осмотре убедиться, что на теле нет иных повреждений, кроме уже установленного. Взгляд Ильина невольно приковывали красивые ноги девушки, обнаженные поднятой юбкой. Преодолев себя, он шагнул вперед, нагнулся и потянул шелковую ткань. Придавленная телом, юбка не поддавалась, тогда он взялся обеими руками за подол и с усилием натянул её на согнутые округлые девичьи колени.
      Выпрямившись, он натолкнулся на сочувственный взгляд старого следователя прокуратуры Павлова. Тот ему заговорщически подмигнул:
      - И правильно! Нечего гнусные мысли у зевак вызывать. Ей-то, может, теперь и все равно, а родным и знакомым - нет.
      Ильин покраснел и отошел в сторону: "К этому знатоку людских душ всегда опасно приближаться - вдруг прочтет в тебе самом что-нибудь такое, в чем и самому себе признаваться особенно не хочется". И он, воспользовавшись моментом, спросил у майора Кондратова из МУРа:
      - А что здесь Антонов делает? Часом, эта студентка - не агент международной мафии?
      Кондратов, против обыкновения, не поддержал шутливого тона:
      - Да я и сам не знаю! Только вот прискакал вслед за нами и наблюдает. Мне тоже ничего не сказал. Ты же знаешь, они там в РУОПе родному брату не доверяют, не говоря уж о сотрудниках других подразделений. Хотя, возможно, все гораздо проще: родители убитой - уважаемые люди, со связями, сообщили о гибели дочери кому-то из своих высокопоставленных покровителей, и государственная машина закрутилась. Вот и прислали Антонова наблюдать, что все сделано правильно.
      Объяснение было обоснованным, но и Ильин и Кондратов понапрасну не заблуждались, предполагая наличие более веских оснований для выезда руоповца на рядовое убийство молоденькой девушки. Ильин вздохнул: "Мне как всегда тяжелее всех. Все эти члены следственно-оперативной группы покрутятся да и разлетятся в разные стороны, а искать виновных придется мне".
      Безуспешно совершив подворный обход в поисках свидетелей, Ильин отправился в отделение милиции. Возле своего кабинета он увидел светловолосую девушку в белой кофточке и широкой цветастой юбке, чем-то внешне похожую на его бывшую жену Ольгу. А напоминание об их разводе почти год назад всегда портило ему настроение. Но девушка, узнав, что перед ней сыщик, занимающийся убийством Турбиной, поспешила представиться:
      - Я Лиля Кормухина, подруга Аллы, теперь, конечно, бывшая. Мне кажется, я знаю, кто её убил.
      "Вот это да! Неужели повезло и без особых усилий удастся раскрыть это преступление! "Суеверно сдерживая свое нетерпение, Ильин предложил войти.
      Девушка рассказывала сбивчиво, со многими явно лишними деталями, но Ильин её не перебивал, по опыту зная, что лучше дать свидетелю выговориться и тогда, вполне возможно, появится какая-нибудь деталь, которая в дальнейшем может послужить главной ниточкой, ведущей к виновному.
      В данном случае, если оставить в стороне эмоции, суть заявления сводилась к тому, что последние две недели Алле не давал проходу, приглашая на дискотеку, парень из их дома по кличке Хомяк. Алла выглядела очень испуганной, так как этот парень был судим, недавно вышел из заключения и неделю назад, будучи пьяным, показал Алле нож, говоря, что ему терять нечего и он все равно заставит её принять его ухаживания. И вот Алла убита, и Лиля уверена, что это дело рук того ухажера, пустившего в ход оружие из-за её несговорчивости.
      От рассказа Лили у Ильина возникли два противоречивых чувства: с одной стороны, неуправляемый, судимый за хулиганство Хомяк вполне мог всадить по пьяному делу нож отказавшейся от него девушке; а с другой - были же основания у сотрудников отдела по заказным убийствам и по борьбе с организованной преступностью заниматься этим делом. Хотя ведь и они могут ошибаться, а все гораздо проще, и виновен этот мерзавец Хомяк. Конечно, Ильину хотелось самому раскрыть преступление, отличиться и утереть нос сыщикам из вышестоящих подразделений.
      К тому же к Хомяку Ильин имел особые претензии. Со дня возвращения из мест лишения свободы этот двадцатилетний парень повел себя строптиво и непочтительно. В первой же беседе о недопустимости правонарушений Хромов, прозванный Хомяком за полноватую коренастую фигуру и толстые щеки, злобно огрызнулся: "Как вел себя, так и буду вести. Никто мне не указ. Ныне свобода, и ты мне, опер, ничего не сделаешь, а прописать меня к матери вы обязаны!"
      И Ильин считал, что будет вполне отомщен за оскорбления, если вновь "окунет" дерз-кого парня в места лишения свободы. А сейчас и повод был подходящим, но что-то все-таки беспокоило Ильина.
      "Пожалуй, все слишком просто. Такие опытные сыщики, как Кондратов с Антоновым, на рядовые происшествия не приезжают, это уж точно. Ну да ладно, у них свои заботы, а я попробую потянуть за эту ниточку". И, записав показания подруги убитой, он направился прямо за Хомяком. Тот не был важной шишкой, и с ним можно было не церемониться.
      Следователь прокуратуры Павлов выслушал Ильина внимательно, затем, вздохнув, взял лист бумаги, разделил его надвое жирной чертой и сказал:
      - А вот теперь давай посмотрим, что мы имеем. Слева запишем все свидетельствующее о виновности Хомяка, а справа - что противоречит этому. Вот что ты установил за последние часы: Хромов действительно приставал к Турбиной, что он и сам подтверждает; у него был нож с узким лезвием, пригодный для совершения убийства, - мы опросили группу людей, чтобы установить это. Он утверждает, что потерял этот нож как раз в день убийства; у него нет алиби, он говорит, что был пьян и не помнит, где находился в момент убийства, - все перечисленное дает основание подозревать Хромова. Не так ли?
      Ильин кивнул, хотя, зная Павлова, не сомневался, что у того есть аргументы против.
      И Павлов, сделав эффектную паузу, спросил:
      - А что запишем в правой стороне? Что заставляет сомневаться в его виновности? Не знаешь! Любят эти сыщики-белоручки из вышестоящих подразделений нагнать туману и таинственности, не хотят своими особо секретными материалами ни с кем делиться. Впрочем, как и мы с тобой. - И Павлов весело с хитринкой подмигнул. А затем разъяснил: - Но мне-то они сказали, что это уже третье убийство, совершенное одним и тем же способом в Москве за последние месяцы. Киллер объявился в городе своеобразный. Надо же, слово-то какое неприятное, по-моему "убийца" и то лучше звучит! Так вот, сыщики с Петровки завели дело оперативного учета под условным наименованием "Сапожник", потому как орудует он сапожным шилом, очень ловко и аккуратно всаживая его в затылок жертвы. В одном случае шило обломилось, и орудие преступления было установлено. Есть оперативные сведения, дающие все основания полагать, что этот киллер - одиночка, работает по заказу крупных авторитетов. Ни в одну группировку он не входит, он вообще не из уголовников, а потому на учете не состоит. На него выходят, дают заказ с предоплатой, и он делает свое дело очень аккуратно. То ли ловок, то ли везет парню. Так вот, Алла Турбина была убита точно так же, как и две другие жертвы. Вот поэтому и Кондратов из МУРа, и Антонов из РУОПа примчались на это, казалось бы, рядовое убийство. А услугами этого киллера, как известно из болтовни в уголовном мире, пользуются люди из окружения Старика. Вот мы и запишем в правой стороне: "Убийство по заказу". И эта единственная запись портит ход наших рассуждений о виновности Хомяка. Верно?
      Ильин молчал. Он разозлился на Кондратова и Антонова: могли бы и шепнуть, что к чему. Теперь с Хромовым что-то надо делать. Но что? Он уже задержан и находится в камере.
      Павлов пожал плечами:
      - Тут решай сам. Основания для задержания Хромова у нас, безусловно, есть. Ведь подозрения в отношении какого-то пока мифического Сапожника не могут быть единственной версией. Правда, очень уж смущает личность потерпевшей студентки-первокурсницы. Не отличница, но без троек, и школу закончила, и в институте учеба легко давалась. Семья вполне благополучная: отец - главный инженер на заводе, мать - в НИИ гроши получает, к фирмачам никакого отношения не имеют. Брат, правда, молодой журналист, но ребята покопались, установили, что никаких разоблачающих материалов не писал, специализировался исключительно по науке и технике. Вчера и сегодня сыщики с Петровки копаются в личной жизни девушки в надежде отыскать хоть какую-нибудь зацепку, и все пока понапрасну. Ничего! В связях, её порочащих, как говорится, замечена не была. Наши коллеги уже начинают думать, что имеет место ошибка в "объекте": не того человечка киллер завалил. Но я думаю, что девчушку убили намеренно, и именно ту, которую намечали. Охотились здесь за этой молоденькой девушкой, в порочащих связях не замеченной. Вот в чем загвоздка. Поэтому нужно будет скрупулезно повозиться, просеять множество людей через сито проверок, и тогда, возможно, найдем зацепку. Сдается мне, мать жертвы может что-то ценное подсказать, да сейчас её трогать нельзя. Придется дня три-четыре, а то и больше выждать, пока в себя немного придет. Сейчас не лезь, горе чужое уважать надо. А сходи-ка ты в школу, где училась Турбина. Потолкуй с учителями, они многое о наших детях знают. А потерпевшая всего год назад у них училась. Сходи, поговори, может быть, что и всплывет. А пока давай параллельно поработаем и с Хромовым. Чем черт не шутит, и не такие совпадения в жизни бывают.
      Ильин вспомнил неприятное лицо Хомяка и поймал себя на чувстве удовлетворения от того, что хотя в отношении Хромова подозрения слабы, но все же ему придется ещё посидеть в камере. Он попрощался и вышел на улицу. Шел мелкий дождик, и это помогало думать на ходу.
      Кондратов и Антонов считают, что имело место заказное убийство. А вдруг кто-то опередил их киллера? Тот же Хромов мог из хулиганских побуждений убить отвергшую его девушку! Ильин решил все-таки основательно проработать версию причастности к убийству Хомяка, о существовании которого пока Кондратов и Антонов не подозревали. Тем более что на второй день поиска в его распоряжении появились некоторые новые данные. Участковый инспектор Соколов, продолжая опрашивать жильцов соседних подъездов, установил пенсионерку Жильцову с восьмого этажа, заметившую в период времени, совпадающий с убийством, молодого человека в темных брюках и светлой рубашке, сидевшего на барьере детской песочницы. Заметила она его совершенно случайно - высунулась из окна в надежде увидеть задержавшихся в магазине невестку с внуком. Ее внимание привлекло то, что парень сидит не на пустующей скамейке, а рядом, на газете, постланной на низком барьере песочницы, и в неудобной позе с высоко задранными коленями.
      Ильин сам проверил и убедился, что, сидя на песочнице, человек скрыт от посторонних глаз коротко подстриженным кустарником и может незаметно наблюдать за подъездом.
      В летнее время почти все дети были на дачах, к песочнице в кустах редко кто подходил. Так что, кроме Жильцовой, не удалось найти ни одного человека, видевшего этого парня. Да и её показания мало что значили: подслеповатая старуха в лицо опознать сидевшего внизу человека не могла. А сидеть там в неудобной позе мог любой случайный прохожий, перебравший спиртного. Но вот то, что Хромов тоже носил темные брюки и светлую рубашку, по мнению Ильина, могло пригодиться, если будут получены дополнительные, более весомые доказательства его вины. Ильин уже давно убедился, что в практике оперативной работы мелочей не бывает. "Тут каждое лыко в строку, говорил его учитель, старый сыщик Попов, - по мелочи, по осколкам можно собрать такую мозаику, что виновный будет полностью изобличен". И он был прав. Так что письменные показания Жильцовой Ильин приобщил к делу.
      Теперь Ильин считал необходимым проверить, нельзя ли найти дополнительных свидетелей в автобусе, на остановку которого дважды привела от места убийства розыскная собака. Номер и водителя автобуса, который проезжал по соседней улице в момент, когда было совершено убийство Турбиной, оказалось легко определить по путевому листу, поскольку интервал прохождения автобусов был в эти часы на данном маршруте не менее двадцати минут. С помощью диспетчера Ильин установил адрес и домашний телефон водителя Никитина, который в этот день не работал. Он оказался, к удаче Ильина, дома и совсем не удивился звонку из милиции. Узнав, в чем дело, Никитин вспомнил, что в пути была задержка в связи с дорожным происшествием, и он нервничал, пытаясь наверстать время. А тут, как назло, в пятнадцать минут пятого на остановке вблизи Смоленской площади заметил бегущего парня, который махал рукой, чтобы его подождали. Парень был в белой рубашке и темно-синих брюках. Он его все-таки подождал, хотя и ругался на чем свет стоит из-за лишней задержки. Может быть, он и не обратил бы внимания на этот эпизод, но его удивило, что парень выскочил на следующей остановке, а ехать до неё минуты две, поскольку она всего метрах в трехстах от предыдущей и расположена у входа в метро "Смоленская". И стоило из-за этих двух минут так бежать и автобус задерживать?
      У Ильина от волнения забилось сердце, и он спросил, может ли водитель вспомнить и узнать того пассажира? Получив подтверждение, сыщик попросил Никитина срочно подъехать к нему в кабинет для опознания.
      До прихода водителя автобуса Никитина оставался ещё час, и Ильин решил пойти перекусить. Вопреки обыкновению, он не получил удовольствия от еды. На душе было тревожно. Он не особенно верил в виновность Хромова, томившегося с утра в камере. Ведь не зря же Кондратов с Антоновым "крутили" какие-то материалы о причастности к убийству Турбиной "солидных" людей, заказавших эту акцию! А ему ничего не оставалось, как проверять до конца такую уголовную мелочь, как Хомяк. Прошли сутки после убийства Турбиной, а в деле, кроме версии о виновности Хромова, ничего нет. Вся надежда теперь на этого водителя автобуса.
      Но через полчаса все его надежды потерпели крушение. Водитель Никитин, молодой тридцатилетний парень, был весел и полон энтузиазма. Ему Ильин сказал только, что совершено покушение в подъезде дома недалеко от остановки автобуса. А тот тут же начал выспрашивать:
      - Уж не бизнесмена ли очередного завалили?
      Но Ильину было не до пустых разговоров. В нетерпении он предъявил Никитину несколько заранее заготовленных фотографий, среди которых была и фотокарточка Хромова. Свидетель внимательно всех рассмотрел и отрицательно покачал головой:
      - Здесь нет того парня.
      Ильин все ещё не желал смириться с неудачей:
      - Посмотри ещё раз повнимательнее.
      И вновь Никитин был категоричен:
      - Тут и смотреть нечего. Я хорошо того парня запомнил. Здесь его нет.
      - А вот этот, нахмуренный? - от отчаяния пошел на нарушение процессуальных требований Ильин, указывая прямо на ненавистное лицо Хромова.
      - Ну что вы, тот был светловолосый и худой, а этот черный и лицо круглое, как луна! И еще, тот парень не из простых. Часы на нем богатенькие и личность интеллигентная. Нет, здесь его нет.
      Ильин скрупулезно записал объяснения водителя автобуса, оформил протокол неудачного опознания: ему ведь тоже надо будет отчитываться за проделанную работу, а для контролеров свыше чем больше бумаг составлено, тем вроде бы и активнее ведется розыск.
      Когда за свидетелем закрылась дверь, Ильин прикрепил скрепкой показания Никитина с рассказом о его пассажире для доклада руководству. Но тут же отделил от общих бумаг протокол неудачного опознания и спрятал его подальше в ящик стола: наверняка этот Никитин видел всего-навсего случайно оказавшегося в этом месте человека, опаздывающего на важное свидание. А смущать начальство сомнениями в виновности задержанного Хромова в его планы не входило. Да и посидеть тому в камере при его наглости совсем не помешает.
      Стук в дверь заставил Ильина вздрогнуть и быстро задвинуть ящик стола, куда был положен протокол неудачного опознания. Оказалось, вернулся Никитин:
      - Извиняюсь, что беспокою, но я вот насчет чего! Если понадоблюсь, то вы меня не через диспетчера разыскивайте и не по указанному в протоколе домашнему адресу, а вот по этому телефону. - Он протянул клочок бумажки с записанным номером. На вопросительный взгляд Ильина смущенно добавил: Живу я пока у одной знакомой. Там меня и найдете, если понадоблюсь. - И он, ещё раз извинившись, осторожно закрыл за собой дверь.
      "Как же, жди, понадобишься!" - раздраженно подумал Ильин, огорченный неудачей: обставить сыщиков из МУРа и РУОПа явно не удавалось.
      Так завершились первые сутки розыска.
      На следующий день Ильин ехал на службу в переполненном вагоне метро. Было душно, и не только от тепла спрессованных в тесном пространстве человеческих тел. Несмотря на раннее утро, солнечные лучи уже сильно нагревали вагоны метро Филевской линии. Предстоящий день обещал быть жарким и трудным. Но Ильин даже представить не мог, насколько круговорот новых дел помешает выполнить хоть малую долю намеченного накануне.
      С утра, как и планировалось, он "выдернул" из камеры Хомяка. Прошли уже сутки, и у Хромова было время подумать и, вкусив прелести пребывания в битком набитом людьми, непригодном для жизни помещении, постараться смягчить свою участь. Но он, несмотря на помятый вид, наглости не утратил.
      - Я знал, Ильин, что менты на всякую подлость готовы, лишь бы преступление раскрыть, - попытался он перейти в атаку, как только его ввели в кабинет оперативного сотрудника, - но то, что ты мне "нахалку" будешь шить и "мокрое" дело на меня безвинно вешать, такого даже от тебя не ожидал!
      Кровь прилила к лицу Ильина.
      - А ну-ка заткнись! Ты ещё меня стыдить будешь! Кто девчонке угрожал? Кто ей нож показывал? По закону в твоих действиях уже имеется состав преступления: угроза убийством - это статья сто девятнадцатая нового Уголовного кодекса Российской Федерации. Объяснил бы, где был и что делал с четырех часов до пятнадцати минут пятого, и все дела: алиби! Против него не попрешь. А ты талдычишь: был пьян, не помню. Так и я голову тебе сейчас отверну и скажу, что так и было, а по пьянке вспомнить не могу, как ты её лишился!
      - Да не пугай ты меня! Я не из пугливых, - уже иным тоном, свидетельствующим о желании идти на попятную, заявил Хромов. - Я понимаю, служба у вас такая: вам ловить, а нам бегать. Кстати, я вчера на допросе признал только, что Алку эту на танцы приглашал, а что нож ей при этом показывал, так это ваша свидетельница, её подруга, выдумала либо Алка ей наплела небылицу. А только такого в жизни не было. Нож действительно у меня был, и потерял я его, не помню где: это уж, считай, простое совпадение.
      - И где нож потерял не помнишь и где сам был в момент убийства сказать не можешь. А ещё говоришь, что тебе, безвинному, "нахалку" шьют!
      Отправив Хромова назад в камеру, Ильин двинулся в прокуратуру. Следователь Павлов встретил его сдержанно:
      - Все пока складывается не в пользу этого парня, но арестовывать его не будем, а просто продлим срок задержания до десяти суток. А там видно будет. Срок немалый, и ты постарайся им воспользоваться, чтобы добыть дополнительные доказательства. Иначе его придется выпустить. Я понимаю: у тебя к нему, мягко говоря, особое отношение, но только сдается мне, что этот убийца - не он. Да и у Антонова с Кондратовым новые данные появились, подтверждающие, что мы имеем дело с заказным преступлением. Завтра у меня должны собраться все члены следственно-оперативной группы. Так что поговорим и обменяемся мнениями. Только ты не замыкайся на Хомяке и послушай моего совета: сходи все-таки в школу, где училась Турбина, что-то мне подсказывает, там можно найти кое-что интересное.
      Делать было нечего, и Ильин вновь отправился к себе в отделение милиции. Настроение было испорчено. Утешало только одно: "Как бы то ни было, а у меня ещё есть время доказать вину Хомяка. Если он, конечно, виновен".
      II
      В стиле ретро Здание школы было старым, из красного кирпича, и с традиционными медальонами классиков литературы. Ильин потянул на себя тяжелую дверь, прошел подъезд и оказался в вестибюле, заставленном пустующими вешалками.
      Был конец июня, и, кроме одиннадцатиклассников, готовящихся к последнему экзамену, здесь вряд ли кто мог появиться. И эта пустота невольно вызывала у Ильина чувство тревоги, словно он превратился в школьника, опоздавшего на первый урок. Решительно поборов это неожиданное волнение, Ильин направился в кабинет директора, но застал там только секретаря, старенькую женщину в кофте домашней вязки и серой юбке. "На улице жара, а она одета как зимой", - подумал Ильин. Видно, правду говорят, что старческие кости согреть тяжелее, да и здесь, в приемной, было достаточно прохладно от тени дерева, своей густой листвой прячущего от солнца стекла небольшого узкого окна.
      Директора не было на месте, и Ильин, представившись и предъявив удостоверение, спросил:
      - С кем я могу поговорить по поводу вашей бывшей ученицы Турбиной Аллы?
      - А почему она вас интересует? - искренне удивилась секретарь.
      Ильин привык к этим встречным вопросам, умел уходить от них, но в данном случае посчитал ненужным скрывать правду. Узнав о гибели девушки, старушка в отчаянии всплеснула руками:
      - Надо же, горе-то какое! Жалко, ох как жалко девчушку! Вот уж кто приносил мало забот! А поговорить вам надо как раз со мной. До ухода на пенсию я здесь математику вела, и с пятого по девятый класс она у меня училась. Я у них, кстати, была классным руководителем, и лучше меня вряд ли кто её знает. Да и позже, когда она школу заканчивала, я уже была на пенсии и работала здесь секретарем, многое видела и знаю.
      Пожилой педагог помнила немало из жизни своих бывших учеников. Но Ильин пропускал большее из того, что она говорила. За годы работы в уголовном розыске он постоянно убеждался в непостижимой на первый взгляд избирательности человеческой психологии, часто дающей незаслуженно высокую оценку каким-то житейским мелочам и, наоборот, игнорирующей то, что действительно способно сыграть решающую роль в дальнейшей судьбе конкретных людей. Из всего рассказа самозабвенно предавшейся воспоминаниям старой женщины Ильин сумел выловить лишь несколько фамилий одноклассников, с которыми дружила Турбина. Их было всего четверо, все девочки.
      Он уже собрался уходить, думая, что вытащил пустой номер, но тут женщина внезапно сказала:
      - Вы знаете, я вам назвала тех, с кем она дошла до одиннадцатого класса и закончила школу. Но до девятого класса с ней вместе училась Курлыкова Таня. Дружба у них была с первого класса. Я их ещё называла "не разлей вода" - настолько они были дружны. Но вообще-то дружба эта была несколько странной. Курлыкова - девочка с гонором, высокого о себе мнения, но мало чем это стремилась подкрепить. Училась средне, а вот Турбиной все давалось гораздо легче: способный был человечек. Да и достаток в их семьях разный был. У Турбиной родители по долгу службы за границу часто ездили. И хотя не бизнесмены, но дочь одевали прилично. А вот у Курлыковой мать и отец бедновато жили, естественно, на покупку каждой вещи деньги приходилось выкраивать. Ну и стала я частенько замечать завистливый огонек в глазах у Татьяны. Нет-нет, внешне это ничем не проявлялось, ни словом, ни делом она подруге не вредила. Но я-то видела, когда Аллу хвалят или ей что-то удается, то личико Татьяны как бы немеет, превращается в маску. Но, впрочем, это довольно частая история нездоровой соревновательности между подругами. Что вы хотите, женская психология проявляется рано! Но мне не нравилась именно эта скрытность в проявлении неприязненных чувств к подруге. Но я ещё заметила, что эта зависть к подруге и недоброжелательность не постоянно владели Татьяной. Когда не было особого повода завидовать, она с Аллой вполне ладила. Дружба была довольно крепкой и продолжительной, и, несмотря на разницу в характерах, они искренне привязались друг к другу. Ну а потом, воспользовавшись новыми условиями перестройки, отец Курлыковой занялся бизнесом. К всеобщему удивлению, он быстро разбогател, купил себе квартиру в престижном районе, и их семья переехала. Естественно, Татьяна перешла в другую школу, и их дружба, таким образом, прекратилась. Я знаю, что они иногда встречались, но вскоре и эти контакты совсем прекратились. Так что в последние школьные годы Алла поддерживала близкие отношения со своими одноклассниками, которых я вам уже назвала. Но это была уже совсем не та дружба.
      Ильин поблагодарил пожилого педагога за её рассказ, мало что давший для раскрытия убийства. Но он выполнил очередное намеченное мероприятие, и надо было уходить. Правила розыска требовали выяснить адреса всех пятерых названных секретарем прежних соучениц Турбиной и встретиться с ними. Он с помощью секретаря без труда нашел в архивах данные учеников одного с Аллой года выпуска. Ну что же, по крайней мере рапорт с этими адресами, подшитый в дело, покажет начальству, что он не снизил активности по поиску лица, виновного в убийстве Турбиной, и розыск продвигается.
      * * *
      В маленьком кабинете у Павлова они с трудом разместились вчетвером.
      Закончив разливать приготовленный им напиток в специально припасенные для особых случаев золотистые пиалы, Павлов нарушил благоговейное молчание:
      - Вот, ребятки, испейте не торопясь. Раздумчиво, словно дегустаторы, покатайте каждый глоток во рту, чтобы почувствовать вкус сего напитка. Абстрагируйтесь от всего земного, проходящего, наносного, представьте, что в вас поступает сок луговых растений, которые любите, да что в ваши жизненно важные центры вливается солнечная энергия, накопленная этими растениями, и вы почувствуете, как в считанные мгновения успокоитесь и будете в силах решить любую задачу. И не надо часами сидеть, сосредоточась на своем пупке.
      Все это Павлов говорил размеренно, ритмично, тихим, приглушенным, едва различимым голосом, как опытный психотерапевт-гипнотизер. И сами эти слова, и то, как он их произносил, и вкус его напитка, каждый глоток которого действительно прибавлял сил, а самое главное, царивший в комнате аромат, ощущаемый буквально всеми органами чувств, - все это придавало обычному совещанию колорит какого-то ритуала, во всяком случае так казалось Ильину.
      Чайник опустел, но никто не торопился нарушать молчание. Как-то само собой разумелось, что это должен сделать хозяин. И Павлов молча собрал посуду, поставил на тумбочку, накрыл полотняным полотенцем и, вздохнув, воскликнул:
      - Ну вот и все, ребятки, кончился праздник! Давайте работать, надо обобщить все, что накопили за четыре дня, и подумать, куда двигаться дальше. В русской армии на военных советах всегда по существу принимаемого решения первым высказывался самый младший по званию офицер, чтобы мнение старших не довлело ни над кем. Давай, Ильин, как самый молодой, излагай, что имеешь!
      Ильин сначала обиделся: "Сперва взяли все на себя, скрыли, что это заказное убийство. А теперь, когда за трое суток не удалось поймать преступника, я им должен докладывать! А они возьмут самые перспективные сведения и опять скроют, что посчитают нужным".
      Но потом он решил рассказать все, что знает, ведь цель-то у них одна! Как он и ожидал, его рассказ о Хомяке не вызвал у Антонова и Кондратова особого интереса. И хотя он намеренно утаил показания водителя автобуса по Хромову, было видно, что они ни минуты не сомневаются в непричастности этого парня к совершенному убийству.
      Так же равнодушно-вежливо они слушали его сообщение о школьных подругах Турбиной. И вдруг Антонов буквально подпрыгнул на стуле:
      - Постой, Ильин, как ты сказал фамилия той девчонки, с которой водила дружбу Турбина до девятого класса? Курлыкова? Вот тебе на! Да это же одна из последних жертв Сапожника. Ее убили дня за три до Турбиной в другом конце города. Мы тогда, как обычно, начали "копаться в грязном белье" жертвы, искать компромат с целью выяснения возможных мотивов преступления. Набралось достаточно много, я сейчас расскажу. Но вот связи с Турбиной мы установить не могли. В школе, где Курлыкова училась последние три года, мы, конечно, были, но там о её подруге Турбиной и не слышали. А вот теперь эта связь установлена, и это сделал ты, Ильин. Молодец!
      Хотя похвала была приятна Ильину, все же он хотел уточнить, что идея посетить школу принадлежала Павлову. Но тут Антонов начал рассказывать про Курлыкову, со слов лиц, осведомленных о разных сторонах её жизни.
      Курлыкова была проституткой. В основном пополнение рядов проституток идет через подруг, уже познавших вкус "легких" денег, или по частным объявлениям в газетах. Но у Курлыковой был свой, особый путь, который она прошла, став женщиной "по вызову".
      А началось все с того, что отец Курлыковой, внезапно разбогатев на сомнительных сделках, вскоре разорился и уже зарабатывал, оказывая услуги более удачливым коммерсантам: подвезет на своих "Жигулях" товар, встретит в аэропорту или на вокзале гостей, предоставит комнату в своей квартире для приезжих партнеров по бизнесу. Конечно, это оплачивалось неплохо, но о желанной роскоши его жене и дочке говорить не приходилось.
      Курлыкова уже училась в одиннадцатом классе, когда произошло событие, определившее всю её дальнейшую судьбу. В то время у них остановились два кавказца, приехавшие по своим торговым делам. Георгий, высокий, дородный мужчина лет сорока, и Тенгиз, он был помоложе, с рыжеватыми усами и залысинами на морщинистом лбу. Татьяна и не обратила на них внимания: мало ли какие гости бывали в их доме. Но утром, направляясь в ванную в накинутом наспех коротком халатике, она заметила острый, оценивающий взгляд того, с усами. Она и раньше сталкивалась с попытками гостей поухаживать за ней и потому не придала особого значения этому взгляду. Но в этот день одна из одноклассниц похвасталась в школе новыми серьгами и колечком.
      Ильин сегодня дополнил портрет Татьяны, сообщил, что она с детских лет была завистливой. Так вот, больше, чем украшения, её уязвило высокомерие одноклассницы, с которым она бросила: мол, нечего лезть с расспросами, где да почем, если они ей, Татьяне, все равно не по карману. Это разобидело Татьяну, задело её самолюбие, и она резко ответила, что может купить что-нибудь и похлеще, чем эта новоиспеченная богачка.
      До конца уроков Татьяна сидела пунцовая от злости за пережитое унижение. В душе была взрывоопасная смесь недобрых, злых чувств: зависти к подруге, гнева на её высокомерие, обиды на непутевого отца, не сумевшего обеспечить её и мать, горького сетования на свою судьбу, а главное, горькое сознание невозможности пойти купить дорогую безделушку и утереть нос этой противной задавале. Сразу же после уроков она поехала в ювелирный салон и долго ходила, рассматривая стенды с украшениями. Цифры с шестью нулями ошеломляли её, заставляя почувствовать бессилие и горечь человека, нашедшего клад и вынужденного отступить от вожделенного сокровища. Татьяна ясно сознавала, что ей нужны не эти шокирующие своей ценой украшения, но удовлетворение неистового желания уязвить и унизить любой ценой эту самоуверенную и некрасивую выскочку.
      По пути домой Татьяна перебирала все возможные варианты достать нужную сумму денег. Так ничего и не придумав, она открыла дверь и вошла к себе в квартиру. Дома никого не было, кроме приятеля Георгия, и она вновь буквально физически ощутила его липкий, обшаривающий всю её жадный взгляд. Это-то и подтолкнуло её к решению, которое она приняла подсознательно ещё по дороге домой. В конце концов, её девственность может стоить необходимой ей суммы, а выражение лица Тенгиза было более чем красноречиво. Действительно, приятель Георгия торговался недолго.
      До прихода родителей было около двух часов, но они не знали, когда вернется Георгий, и потому затягивать исполнение договора не стали. Татьяна, побледневши, стиснув зубы, быстро разделась и, словно в жару бросаясь в холодную воду, нырнула под одеяло...
      Вскоре все было закончено, и разочарованный мужчина медленно принялся одеваться. Он ожидал совсем другого, холодность, отчуждение и полное равнодушие к его чувствам и ощущениям ничего, кроме раздражения, у него не вызвали. Оказалось, что это совсем не лучше, чем с другими продажными женщинами. Тенгиз ещё не знал, как отомстит ей, как отплатит за горькое разочарование; несомненно было, что обязательно сделает это, и прямо сейчас.
      А Татьяна лежала, объятая ужасом непоправимой беды. Она вдруг остро осознала, что у неё никогда не будет спокойной радости и любви, а будет лишь обида и ненависть ко всему этому несправедливому миру, где одним дается все и без усилий, а многим, в том числе и ей, за все придется платить дорогую цену.
      Наконец Тенгиз оделся, а затем, достав толстое портмоне, отсчитал купюры и положил их на стол аккуратной пачкой. Потом прошел в соседнюю комнату и плотно закрыл за собой дверь, словно желая навсегда отгородиться от постыдного эпизода, который он хотел бы поскорее забыть.
      Татьяна взяла пачку и пересчитала деньги, потом ещё раз. Быстро накинув платье, она бросилась в соседнюю комнату. Кавказец как будто ждал её, он стоял посредине комнаты и зло усмехался:
      - Что, мало? Но то, что ты дала мне, большего не стоит. Радуйся, что хоть половину заплатил!
      Гнев и злоба охватили Татьяну: "Неужели все было напрасно и мне завтра не удастся пойти в школу в новых серьгах?"
      И она бросилась на Тенгиза, стремясь вцепиться ногтями ему в лицо. Но он успел схватить её за руки и с силой отбросить от себя. Не удержавшись, она мешком упала на пол и взвыла не столько от боли, сколько от обиды и бессилия.
      - Что здесь происходит? - сиплый, с гортанными переливами голос Георгия прозвучал как спасение.
      Он стоял на пороге с ключом в руке, и глаза его немигающе строго смотрели на напарника.
      - Что, насиловать девчонку вздумал?
      Заметно испугавшийся своего старшего товарища, Тенгиз заговорил что-то на своем языке. Вид при этом у него был виноватый. На лице у Георгия отразилось удивление. Он недоверчиво посмотрел на Татьяну:
      - В чем дело, девочка, объясни?
      И Татьяна с обидой выпалила:
      - Он обещал вдвое больше, а дал только половину!
      И Георгий понял, что напарник не врет. Он ошеломленно смотрел на эту девчонку, которую знал уже два года и помнил четырнадцатилетней голенастой пацанкой, и отвращение застыло в его немолодых, много повидавших глазах. Напарник оказался виноват меньше, чем он думал, но все равно - он нарушил закон гостеприимства. Воспитанный в строгих кавказских обычаях, Георгий на своем родном языке приказал напарнику полностью рассчитаться с этой дрянной девчонкой. Тот понял, что надо уступить, и отсчитал недостающую сумму. Уже не пересчитывая, Татьяна соединила обе пачки, бросила их в сумочку и поспешила к выходу.
      После её ухода Георгий и Тенгиз собрали вещи и оставили квартиру. Хотя Георгий не особенно уважал хозяина, но смотреть в глаза человеку, доверие которого так вероломно нарушил его товарищ, он не мог. Уходя, они положили ключи на стол и захлопнули за собой дверь.
      Отец Татьяны потом долго недоумевал, почему так спешно покинули его дом кавказцы. А Татьяна с чувством горечи вспоминала, как на следующий день пришла в класс в великолепных серьгах, но почти никто не обратил на них особого внимания, а та богатенькая выскочка совсем её доконала, пренебрежительно заметив:
      - Безделушки неплохие, но тебе не идут. У тебя лицо круглое: длинные висюльки надо покупать тем, у кого лицо удлиненное, породистое, а не как у простушек из деревни.
      Девчонки фыркнули, давая понять, что знают, в чей огород камешек брошен, и разошлись.
      И это - все?! И это тот триумф, ради которого она претерпела все унижения?! Татьяна сбежала с уроков и долго сидела на скамеечке в сквере. Слезы катились градом, но она даже не всхлипывала. Не было сил.
      ...Окончив школу, Курлыкова поступила в техникум, где заместителем директора был знакомый отца ещё со студенческих лет. Через два года отец разбился на машине, и после его похорон жить стало совсем худо.
      Мысли о "древнейшей" профессии теперь часто посещали Татьяну. Дразнили баснословные доходы проституток, и она думала о том, что могла бы заняться этим ремеслом, пока не закончит учебу или не выйдет удачно замуж.
      Теперь ей нужен был лишь маленький толчок. И Татьяна нашла выход, придумав пари, которое заключила со своей сокурсницей, что любой, в том числе и она, сможет пойти в гостиницу и подцепить там денежного клиента. Она уговорила себя, что одно дело пойти впервые и в качестве проститутки предложить свои услуги и иное - если ты это делаешь на пари, стремясь выиграть спор с подругой. В первый раз ей повезло. Вместе с подругой они ухитрились прошмыгнуть мимо охраны и поднялись на третий этаж. А там оказался подвыпивший толстый мужчина в летах. Он удачно решил свои дела в столице и теперь жаждал вкусить из чаши мирских наслаждений. Татьяне оставалось лишь шагнуть вперед и взять гостя под руку.
      Едва за ними закрылась дверь номера, её подруга бросилась вниз и, не жалея о проигранном пари, с радостью выскочила на улицу.
      Во второй раз Татьяна уже спокойно пришла в гостиницу. Но здесь везение её оставило: она была задержана сотрудниками милиции. Рассказ о пари развеселил молодых ребят-оперативников, и, поверив, они отпустили глупую студентку. Но через два дня Татьяну вновь задержали и тут уже поставили на учет. А в один прекрасный день Татьяну окликнул высокий смуглый парень, представился Левой и предупредил, что без его ведома никто не может заниматься "древнейшим" ремеслом на этой территории.
      - Смотри, я тебя лично трогать не стану, но мои девочки не любят конкуренции. Я уже знаю о твоих неприятностях с милицией и могу избавить тебя от встреч с ними, а также не позволю другим девочкам тебя обижать. Вообще-то мне новенькие особенно не нужны. Но твоя пышная фигурка и пухлое личико в сочетании с молодостью имеют определенную прелесть для любителей непорочной юности. И не надо тебе нарываться на неожиданности. Если согласна, то я буду тебя посылать по нужному адресу.
      И Татьяна согласилась. Конечно, при оплате услуг ей доставалась меньшая часть, но зато и забот никаких. Лева вскоре перевел её в разряд девочек по вызову и направлял к строго определенному кругу лиц. Расчет сутенера оправдался: детская пухлость Татьяны чрезвычайно нравилась богатым пожилым бизнесменам. Лева подбирал ей гардероб с учетом психологии богатых клиентов. Чаще всего это были комбинезончики, штанишки и платьица, какие обычно носят дети-дошкольники. Такой наряд в сочетании с внешними данными Татьяны делал её ещё более привлекательной для сластолюбцев. Проинструктированная Левой, она, играя свою роль, никогда не пила вина, просила поднести ей стакан молока и сладости. И в общении с такими клиентами не выходила из определенного ей Левой амплуа простушки, впервые попавшей в подобную обстановку. Такая линия поведения оказывалась весьма выигрышной: к Татьяне относились без излишней грубости, старались не обижать, часто платили больше, чем было оговорено, и эти деньги она от Левы скрывала. Правда, когда дело доходило до постельных забав, ей приходилось несладко. Но со временем она привыкла, и её уже редко удавалось удивить чем-нибудь необычным. И если Татьяна сносила что-нибудь очень уж неприятное, то, сжав губы, наполняла свое сердце ненавистью ко всем тем, кто, как она считала, был виновен в этом её порочном занятии.
      Примерно через год у Татьяны сложился постоянный круг клиентов из числа "солидных" людей, и она уже не была вынуждена рисковать и работать как каторжная по случайным вызовам.
      - Все это мы узнали из опроса её приятельниц-проституток, которым она иногда рассказывала о своей жизни, - закончил Антонов. - Вот только почему убили Курлыкову, а потом, как сегодня стало известно, её давнюю школьную подругу, нам пока не ясно. Есть ещё одна важная деталь. На следующий день после убийства Курлыковой исчез и Лева. По слухам, он отдыхает где-то на юге. Есть у меня один человечек из его окружения, сегодня вечером с ним встречаемся. Думаю, что появятся у нас зацепки, кто и по какой причине решил убрать проститутку, а затем и её подругу. Так что давайте завтра с утра, эдак часов в девять соберемся и обсудим, что мне птичка на хвосте принесет.
      На этом и порешили. "А все-таки интересно, какая же связь между убийствами Курлыковой и Турбиной? - думал, возвращаясь в отделение милиции, Ильин. - Копать тут надо, конечно, от Курлыковой. Не может быть, чтобы у них не было контакта в последнее время. Наверняка такой контакт был! Придется начинать с детального опроса родственников погибших девушек. Скорее всего, здесь могут помочь близкие Турбиной. Хотя как к ним с этим подступиться, сразу после похорон? Ну ладно, завтра и посоветуемся, а сегодня надо ещё раз посмотреть, что же мы имеем".
      Но заниматься убийством Турбиной ему в тот день так и не пришлось. Уже при входе в дежурную часть его окликнул лейтенант Панфилов:
      - Ильин, начальник сказал, как только появишься, сразу к нему на совещание. Все уже там собрались, минут десять как заседают. Так что давай скорее.
      "Ну вот, опять совещание. Одни совещания, а работать некогда". Но делать было нечего, и он пошел в кабинет к начальству.
      III
      Первые успехи Этим утром Павлов травяным чаем их не угощал: все приехали из дома, позавтракали, да и жалко было терять время. Антонов выглядел довольным, было ясно, что есть новости, и неплохие. Ему, конечно, хотелось все изложить эффектно, с паузами, но, понимая, что времени действительно в обрез, он начал с главного:
      - Вот что, мужики, обнаружилось: Курлыкова последние полгода обслуживала лишь вечерние сходки бизнесменов. Нравилась она особенно Старику. Проститутки говорят, что он даже ревновал её, и был случай, серьезно повздорил с Костылем. Тому было наплевать, с кем в постель завалиться, но попер на принцип. Да Старик не уступил, и лишь вмешательство Туза не позволило разгореться ссоре. Короче, Курлыкову все считали женщиной Старика, и он запретил Леве отправлять её в другие компании, для себя берег. Впрочем, он платил щедро, и Лева в обиде не был. Но вот мой приятель из окружения Левы рассказал, что дней десять назад прискакал тот к нему домой весь взмыленный и говорит: "Вчера Булку - Курлыкову то есть серьезные ребята разыскивали, а сегодня её в подъезде мертвую нашли. Вот и думаю я смотаться из Москвы на время от греха подальше. Эта девка меня подвела по-страшному: пронюхала каким-то образом о серьезных делах "солидных" и опасных людей да еще, это же надо было удумать, решилась на шантаж! Разбогатеть, видите ли, дурехе захотелось разом и навсегда. А мне что теперь делать? Я её дней пять не видел. А вдруг эти авторитеты подумают, что она мне что-то нашептала, а я ни сном ни духом. Но если возьмут в оборот, то ведь не докажешь, что не верблюд. Нет, я лучше смотаюсь с семьей на пару месяцев куда-нибудь на юг, а когда все утихнет, то можно и вернуться". Мой человек посоветовал ему так и сделать. К тому же Лева именно его попросил дать знать, когда можно будет вернуться, ну и адресок тамошний оставил. Лева, похоже, действительно мало что знает. Пусть пока гуляет. Но если накопаем что-нибудь стоящее, то и его выдернем из ласковых вод Черного моря. Похоже, этот фрукт не из твердых и "поплывет на расколку".
      Кондратов Леву знал неплохо, ещё по работе в двенадцатом отделе МУРа, и потому обнадежил:
      - Деваться ему будет некуда: или дело свое прибыльное терять и в зону идти, или дать нам что-либо. Если он, конечно, хоть что-нибудь знает.
      - Вот что, ребята, я вам скажу, - охладил их пыл Павлов, - похоже, у нас теперь есть мотив убийства Курлыковой: шантаж авторитетов из криминального мира. Скорее всего, предполагаемой причиной ликвидации Турбиной является то, что Курлыкова поделилась с подругой своей тайной. Но мы не знаем повода для шантажа и, возможно, уже не узнаем: обе девушки замолчали навсегда. Так что вся ваша радость по поводу новых данных беспочвенна и вряд ли нам поможет в раскрытии преступлений.
      "Он прав, - подумал Ильин, - раскрытие убийства Турбиной с получением этих новых данных становится ещё более бесперспективным".
      - Но вы, ребятки, не тушуйтесь, - подбодрил сыщиков Павлов, - есть ещё тропиночка к успеху. Маленькая, но есть. Ведь могли же они кому-нибудь третьему что-то сболтнуть о своих необычных делах. И тут надо разделиться. Ты, Кондратов, давай используй свои прежние связи среди сутенеров и проституток. Могла же Курлыкова с кем-то среди своих поделиться тайной, хотя бы из хвастовства! Выяви и проверь всех девок из её окружения. А ты, Ильин, продолжишь разрабатывать линию Турбиной. Надо копать и копать, чтобы отыскать того, кому она могла бы довериться, если Курлыкова действительно обратилась к ней за помощью в трудную минуту. И начинать надо с семьи. У них только вчера были похороны, им не до того, но попробуйте все же сходить. Ведь есть же брат и отец, которые, может, смогут рассказать нам что-нибудь ценное. Завтра утром сходи к ним домой, в субботу они должны все быть дома.
      - Это неплохая идея. Я тоже пойду с Ильиным, и, может быть, нам удастся выявить того, кто знает об этом деле, - вмешался Антонов.
      - А вот тебе, на мой взгляд, там делать нечего, - отрезал Павлов. Ты из подразделения по борьбе с организованной преступностью, ну и занимайся своим делом! Ты нам нужен не как рядовой опер, рыскающий по родственникам жертвы, а как сыщик, способный получить нужные сведения из самых верхов преступного мира. Ты давай копай под Старика, Туза, Седого, Костыля и других. Без этого мы все время охвостья собирать будем, а они над нами смеяться будут.
      Антонов нахмурился, но возразить было нечего: серьезных подходов к этим людям, стоящим на самом верху преступного мира, у него пока действительно не было. Есть, правда, один человечек. Крючок, на который его подцепили, небольшой, но, даже такой, он мог доставить ему неприятности и запятнать репутацию. Так что надо будет попробовать выжать из человечка дополнительную информацию. Но встреча с ним намечена лишь на понедельник, и придется пока подождать. В воскресенье надо отдохнуть, а вот завтра, в субботу, он свободен и может сходить в семью Турбиной.
      Все это Антонов изложил сухо и намеренно официально: пусть следователь почувствует, что и они не зря едят свой хлеб. Правда, теперь, обмолвившись о важной встрече в понедельник, он был просто обязан любой ценой выжать из этого человека нужную информацию. Решить эту задачу становилось уже принципиально важным для его авторитета и службы, которую он представлял.
      - Ну что же, сходите, если считаете нужным, - Павлов, почувствовав обиду и отчуждение молодого самоуверенного парня, специально перешел на "вы", как бы подчеркивая официальность их взаимоотношений.
      - Ну что, на сегодня все, - с излишней торопливостью поднялся с места Антонов, всем своим видом показывая, что совещание окончено.
      - Подожди, не гони, - резко осадил его Павлов, сбросив маску добродушия и показав характер, - вы, ребята, ловкие, молодые, нетерпеливые. А есть ещё один вопрос, для меня, представителя прокуратуры, очень существенный. Сидит в камере человек по фамилии Хромов, числящийся за нашей следственно-оперативной группой. Взяли мы санкцию на его задержание на десять суток. Сегодня пошли четвертые сутки, как он сидит. Но мы теперь знаем, что он к этим заказным убийствам отношения не имеет. Так что отпускать парня надо!
      - А вот этого как раз делать не следует, - возразил Антонов, - пока мы его тут, в камере, держим, те, кого мы "пасем", чувствуют себя в безопасности, думают, что мы пошли по ложному следу. И чтобы не насторожились раньше времени, пусть паренек посидит.
      Кондратов кивнул:
      - Тут резон есть. Антонов дело говорит. Паренек-то наш судимый и на учете состоит, чего ему лишнюю пятидневку не посидеть?
      Павлов повернулся к Ильину:
      - Ну а ты что скажешь?
      Ильин не знал, что ответить. С одной стороны, с Хомяка нелишне сбить гонор и заставить уважать власть, а с другой - уже совершенно ясно, что крови Турбиной на нем нет. Но Антонов тоже прав: если кто следит за ходом расследования, то задержание уличного хулигана Хомяка их может дезинформировать. И он взял сторону Антонова - пусть Хромов пока посидит.
      Павлов усмехнулся:
      - Вам, ребята, повезло. Сами знаете, до прокуратуры я в уголовном розыске не один год отпахал. Так что проблемы ваши знаю. Если считаете, что для пользы дела Хромов должен ещё дней пять посидеть в камере, пусть сидит. Тем более что формальный повод действительно есть, да и один шанс из ста о его причастности к убийству тоже скидывать со счетов не будем.
      На том и порешили. Выйдя из здания прокуратуры, Антонов окликнул Ильина:
      - Послушай, давай на завтра договоримся встретиться попозже, скажем, часиков в двенадцать. Я сегодня на свадьбу приглашен. Сейчас встречаюсь тут с одной девахой, а её лучшая подруга замуж выскакивает. Ее пригласили, ну и меня заодно. Я там никого не знаю, но на чужой свадьбе погулять не откажусь. Ну, сам понимаешь, с утра подняться тяжело будет. Так что давай попозже!
      Ильин недовольно поморщился, но уступил:
      - Ладно, встретимся часиков в двенадцать.
      Выйдя из здания прокуратуры, он отправился к отделению милиции.
      С утра Антонов был хмур и неприветлив, явно жалея, что накануне, уязвленный упреком Павлова, сам вызвался заняться в субботний день черновой работой.
      "Не привык парень ежедневно сталкиваться с чужой бедой, в этом все дело. Он, наверное, даже не знает, как себя вести в семье Турбиных. Ну что же, придется взять инициативу в свои руки и самому говорить с убитыми горем родственниками", - подумал Ильин и решительно поднялся: чем неприятнее дело, тем скорее надо его делать. Этому правилу он следовал всегда.
      До дома, где жили Турбины, они дошли быстро и, не дожидаясь лифта, негласно соревнуясь в скорости, взбежали на пятый этаж старого, довоенной постройки, дома. Сдерживая частое дыхание, чтобы не показать, каких усилий ему стоило не отстать от спутника, Ильин крутанул пропеллер маленького древнего звонка, который издал какой-то хриплый лающий звук. Дверь открыли не сразу, а только после того, как их рассмотрели в "глазок".
      В передней их встретили отец и брат убитой девушки. Ильин с ними познакомился на месте происшествия пять дней назад, и его узнали сразу. Оба мужчины вопросительно смотрели на пришедших сыщиков, и Ильин почувствовал смущение: "Они, наверное, ждут, что я им сообщу, что поймали убийцу их Аллы. А мы пришли задавать вопросы и мучить этих людей, заставляя их лишний раз переживать события того страшного дня".
      Матери Турбиной не было видно, и казалось, её вообще нет дома. Значит, придется иметь дело с мужчинами. С одной стороны, это лучше, мужчины в такие моменты обладают большей выдержкой, но, с другой - свои секреты Алла скорее могла доверить матери, а не отцу с братом.
      - Прежде всего мы выражаем вам соболезнования в связи с трагической гибелью дочери, - начал Антонов.
      "Это он зря рассчитывает с помощью формального сочувствия установить психологический контакт с семьей погибшей. Мы же им не близкие люди, а представители власти, от которых они ждут не сочувственных слов, а поимки убийцы. В таких случаях надо действовать сухо, официально, и это будет понятнее родственникам убитой", - подумал Ильин и вмешался, взяв инициативу в свои руки:
      - Мы пришли к вам, чтобы задать ряд вопросов. Сейчас ведется интенсивный поиск убийцы вашей дочери, и в процессе розыскных мероприятий появляются новые данные, требующие проверки. Поэтому, я полагаю, нам придется время от времени беспокоить вас своими вопросами. Мы очень просим вас отнестись к этому с пониманием и рассматриваем ваши показания как составную часть розыска виновного.
      Говоря так, Ильин, с одной стороны, хотел показать родственникам жертвы, что идет активный поиск преступника, а с другой - заставить их вспомнить все, что может способствовать возмездию. По серьезным лицам отца и брата он понял, что выбрал верный тон.
      - Скажите, что вы знаете о дружбе Аллы с её одноклассницей Курлыковой?
      Отец пожал плечами:
      - Да, была такая девочка, но потом их семья переехала в другой район, и Алла с ней не встречалась.
      - Нет, Георгий, ты всего не знаешь! Эта Курлыкова звонила Алле дней десять тому назад, - лицо матери, вышедшей из соседней комнаты, было бледно и неестественно спокойно. - Я как-то сразу почувствовала тревогу и, подозвав дочь к телефону, вышла из комнаты, но дверь не прикрыла. Дочь в основном ограничивалась междометиями, но все же я поняла, что у Татьяны Курлыковой какая-то беда и она просила Аллу встретиться с ней. Дочь предложила ей приехать к нам домой, но та отказалась, и они назначили встречу возле станции метро. Когда их разговор по телефону закончился, дочь мне только сказала, что у Тани неприятности и ей нужна помощь. Я тогда еще, дура, предположила, что девчонка забеременела. А что ещё я могла подумать? Но на сердце было тревожно: зачем ей Алла понадобилась? После встречи с Таней она была задумчива и подавлена. Не могу сказать, что Алла всегда все мне рассказывала, вот и в этот раз, придя домой, она только повторила, что Татьяна попала в беду. А через три дня Алла пришла домой бледная, поникшая, закрылась у себя в комнате и не стала ужинать. Прошло два дня, и её убили! Судя по всему, вы считаете, что её гибель связана с Курлыковой. Ведь чувствовала же я, ведь не хотела подзывать дочь к телефону! Мне всегда не нравилась Татьяна, это я, я виновата! Надо было сказать, что её нет дома, и тогда была бы моя дочь жива! - и женщина забилась в горьких рыданиях.
      Муж решительно обнял её за плечи и повел в соседнюю комнату, в дверях женщина крикнула:
      - Если она виновата в смерти Аллы, я её задушу собственными руками!
      Ильин обратился к брату убитой:
      - Скажите, может быть, Алла вела дневник или у неё была записная книжка?
      - Да нет, кто сейчас ведет дневники? Не девятнадцатый же век!
      - Ну вот вы, её старший брат, неужели она вам ничего не говорила о своих личных делах, ничем не делилась?
      - Нет, она была моложе меня на два года и, может, поэтому избегала говорить о своих делах. Знаю только, что постоянного поклонника у неё не было. Она была строгих правил, а ребята сейчас если в течение месяца не затащили девку в постель, то быстро отваливают в сторону. А о Курлыковой я не слышал уже много лет и не знал, что она звонила.
      - Ну а кому Алла доверяла, к кому могла обратиться за помощью?
      - Не знаю. Ваши сотрудники взяли её записную книжку, переписали всех знакомых, и, боюсь, мне добавить в этот список некого.
      Это было действительно так. По крайней мере, все лица из записной книжки Аллы были опрошены.
      - Послушайте, может быть, вы в послед-нее время замечали за ней что-то новое, заслуживающее внимания?
      Брат Аллы немного помедлил, но потом отрицательно покачал головой:
      - Нет, ничего не замечал.
      Ильину показалось, что во время этой паузы у молодого человека возникли какие-то колебания.
      В это время отец Аллы вновь вышел к ним и стал рассказывать, какой была его дочь. Ильин уже было собрался уходить, но прерывать рассказ было бы нетактично.
      - Алла была очень приветливая и доброжелательная девочка. Она не очень быстро сходилась с людьми, но для того, кто завоевал её дружбу, она была готова на все. Те немногие, кого она числила в своих друзьях, могли на неё рассчитывать. Вот даже старушку, которая водила её гулять ещё в дошкольные годы, она не забывала: хоть и не каждый месяц, но обязательно навещала. Эта женщина живет совсем одна, и визиты Аллы для неё были праздником. Алла, несмотря на молодость, хорошо понимала, что такое одинокая старость!
      - Постойте, раз так, что вы можете рассказать о няне? - спросил Антонов.
      - Да не особо много. Она - учительница французского языка, очень давно вышла на пенсию и подрабатывала, гуляя с детьми. Кстати, она и живет неподалеку: всего одна остановка на автобусе.
      Ильин поспешил вмешаться:
      - А адрес её дать можете?
      - Да, пожалуйста, - и мужчина протянул старую, обтрепанную алфавитную книжку, в которой были не только телефоны, но и адреса знакомых Турбиных.
      Ильин переписал в свой блокнот домашний адрес бывшей няни, отметив, что у этой женщины нет телефона. Теперь, по крайней мере, в его рапорте о проведенном опросе родственников жертвы появится новая фамилия из числа знакомых Турбиных, с которыми целесообразно побеседовать.
      Здесь уже делать было нечего, и Ильин с Антоновым направились к выходу. Их вышел провожать брат Турбиной, Олег. Он снял цепочку, повернул ригель замка и распахнул дверь. Ильин взглянул на молодого человека. И вновь отметил волнение и колебание, словно тот хотел и никак не мог решиться сказать что-то важное.
      - Вы нам что-то хотите сообщить? - попытался подтолкнуть молодого человека к откровенному разговору Ильин.
      - Нет, нет, что вы! Просто так, разные мелочи вспоминаются, решительно взял себя в руки Олег.
      - Ну что же, если все-таки вспомните что-нибудь важное, позвоните мне, - и Ильин вырвал из блокнота лист бумаги, написал свой номер телефона и передал его молодому человеку.
      Сыщики попрощались и вышли на улицу.
      Стоя у подъезда, Антонов предложил:
      - Давай на сегодня все дела закончим и пойдем куда-нибудь перекусим. Я после этого визита чувствую себя виноватым перед ними, как если бы, не найдя преступника, стал его соучастником. У тебя никогда не было такого ощущения?
      "Сколько раз! Ведь из-за собственного бессилия тебя охватывает чувство стыда перед жертвами и их близкими людьми, печальные и страдающие глаза которых с упреком смотрят на тебя, сообщающего в очередной раз, что преступник пока не установлен". Но, не желая делиться ни с кем своими переживаниями, Ильин перевел разговор в другое русло:
      - Насчет перекусить придется пока отложить. Давай зайдем к этой старой учительнице французского и убедимся, что она ничего не знает. Это много времени не займет, но зато там неподалеку есть приличное кафе, куда и забежим на часик. Не забывай, что мне с восьми вечера в засаду заступать и надо хоть немного отдохнуть.
      Было видно, что Антонову совсем не хочется никуда тащиться, но упоминание о приличном кафе подняло ему настроение, и он согласился. Через пятнадцать минут они подошли к старому, добротному дому и зашли в подъезд. Сразу пахнуло сыростью, мочой и горелым табаком от набросанных повсюду окурков. Лифт медленно, со стоном и скрипом поднял их и, судорожно вздрогнув, остановился у большой лестничной площадки. Потрескавшаяся и облупленная дверь в нужную им квартиру находилась прямо. По обе стороны двери Ильин насчитал девять звонков, что, впрочем, неудивительно для старых коммунальных квартир.
      Ильин нажал по очереди кнопки всех звонков. "Наверное, здесь остались одни глубокие старики. Такие реликты теперь в Москве можно встретить только внутри Садового кольца. Будь моя воля, я бы их всех занес в Красную книгу и оберегал как редкие музейные экспонаты", - подумал он и, не дождавшись ответа из-за старой двери, вновь прошелся пальцами по всем девяти кнопкам, словно сыграл на каком-то необычном инструменте. Вновь ответом была тишина.
      - Нет никого, - оживился Антонов, - ну и ладно, зайдешь сюда в понедельник! Все равно скорее всего это пустая формальность. Пойдем-ка лучше, грамм по сто пятьдесят осилим, закусим мяском и салатиком и на том разбежимся.
      Ильин согласно кивнул, и они, словно в детстве перескакивая через ступени, сбежали вниз и, выскочив из подъезда, оказались в сутолоке пешеходов. Зажмурившись от яркого солнца на широком Садовом кольце, Ильин посмотрел назад, в затхлую глубину подъезда старинного дома, и с облегчением вздохнул: "Ох, до чего же хорошо быть здесь, сейчас, а не в прошлом!" Он весело бросил:
      - Ну что, пойдем, есть здесь минутах в десяти ходьбы одно небольшое кафе. Я там был раза два по случаю, совсем неплохо!
      - А зачем куда-то идти, если вот он, рядом, приличный ресторан, и вывеска официальная приглашает! Давай зайдем, - азартно завелся Антонов от предвкушения хорошей выпивки и еды в престижном клубном заведении.
      - Да ты что? Цены здесь, сам знаешь, как кусаются, да одни крутые бизнесмены!
      - Да наплевать! У нас "ксива" в кармане почище любой рекомендации. И деньги пока есть: зарплату позавчера только выдали, и ещё я премию отхватил на той неделе: поймали субъекта одного особо опасного, давно он в розыске был. Так что в грязь лицом не ударим да и заказ сделаем скромный: грамм по сто пятьдесят коньяку, по салатику и по шашлычку. Ну а то, что там "крутых" много, - так это хорошо. Пусть видят, что и российским милиционерам не чужды наслаждения!
      Ильин подумал: "Прошли те времена, когда милицейское удостоверение все двери отворяло, ну да ладно, попробуем!"
      Громила, открывший им дверь, встретил их вопросом:
      - У вас заказан столик или вас ждут?
      - Мы из тех, кого всегда ждут, - решительно двинулся прямо на охранника Антонов. Он считал, что ему, боксеру-полутяжеловесу, нигде нет преград. - Ну, в чем дело, хочешь неприятностей? - спросил он, подойдя вплотную к крепкому высокому парню.
      Ильин на всякий случай сделал шаг вперед, чтобы успеть вмешаться и обеспечить перевес сил в решающий момент. Но его помощь не понадобилась. За спиной громилы-охранника раздался звучный баритон:
      - Пусти их, Саша. Пусть ребята культурно покушают. У них работа такая, что их действительно всегда ждут, но никогда не хотят видеть.
      Охранник нарочито медленно, показывая, что подчиняется не грубому напору, а приказу хозяина, отодвинулся в сторону, и сыщики увидели солидного, в ладном дорогом костюме бородача, облик, манера держаться и голос которого напоминали опереточного актера, играющего роль профессора из водевиля.
      Он криво усмехнулся:
      - Давно мы с вами, Павел Анатольевич, не виделись, так что заходите! Обслужим вас по высшему разряду. Надеюсь, вы сюда отдыхать зашли, а не по делу. А то тут у нас публика собирается солидная, шума, скандалов, ну и милиции, соответственно, не любит. Если вам кого-то задержать надо, то отряд ОМОНа вызывайте или снаружи скромно подождите, пока нужный вам человечек выйдет на улицу. Ну а если просто отдохнуть решили, то милости просим!
      Павел Антонов поморщился:
      - Вы нас, Михаил Семенович, не пугайте - дело бесполезное, сами должны понимать. Сегодня мы не по делу, а отдохнуть, а ваш цербер мне чуть настроение не испортил. Ну ладно, мы не злопамятны.
      Ильину показалось, что последние слова Антонов сказал с каким-то особым нажимом, явно намекая на что-то, известное только им. Заинтригованный, он вслед за Антоновым прошел в зал, где половина столиков пустовала. Значит, громила-охранник просто не хотел пускать в зал незнакомых ему людей, способных доставить беспокойство солидным постоянным посетителям. И Ильин принялся с интересом разглядывать сидящих. В основном отдыхали так называемые новые русские, на лицах которых явно читалось не столько пренебрежение к другим людям, сколько довольство своей судьбой, своим счетом в банке, своей престижной "тачкой" и своим социальным положением, занятым не по протекции, а благодаря их личному напору и умению с выгодой вертеться в опасной среде таких же хищных акул, как и они сами. Да, здесь сидели люди неординарные. Они могли быть плохо образованы, недалеки, эгоистичны и чрезмерно самолюбивы, но имели одно значительное преимущество перед всеми остальными - готовность ради выгоды рискнуть всем, в том числе свободой и самой жизнью.
      "Да, этих людей можно презирать и ненавидеть, но уважать силу их характера и считаться с ними приходится. В этой криминально-деловой среде одной протекции недостаточно. Влезть сюда с помощью солидных людей ещё можно, но удержаться - тут нужен характер", - думал Ильин.
      Его размышления прервал Антонов, уже сделавший заказ:
      - Пару типов я тут знаю, даже вызывал к себе на беседу в управление. Вон как косятся, не поймут, как себя вести: то ли сыщики тут слежку ведут, то ли коррумпированные менты взятки проматывают. С одной стороны, это даже хорошо: в будущем может пригодиться.
      Заказ принесли быстро.
      Антонов разлил коньяк в стопки, и они не торопясь, смакуя, выпили густую темно-коричневую жидкость. И сразу же Ильин почувствовал, как приятно расслабляются мышцы и приходит спокойствие, то спокойствие, которое так редко посещает его в круговерти ежедневных оперативных обязанностей. Хорошо! И салат приличный. Первая жажда и голод были утолены, и надо было начинать хоть какой-то разговор: не сидеть же молча, разглядывая роспись на стенах!
      - Послушай, Павел, если не секрет, откуда хозяина этого заведения знаешь?
      Антонов мгновение колебался, но затем, решившись, заговорил, понизив голос, хотя за столиками рядом никого не было:
      - Случилось это лет восемь назад на излете застойного времени. Я тогда работал в отделе по борьбе с экономическими преступлениями. Михаил Семенович был директором крупного рынка. Ну и брал взятки по-черному. У нас оперативных материалов скопилось, наверное, два тома. А арестовать ну никак не удавалось, хитро действовал, собака! Да и у взяткодателей рыльце было в пушку: не без выгоды для себя его подмасливали. Поэтому официальных заявлений и доказательств его преступной деятельности не было. Но то, что он берет взятки отовсюду, весь рынок знал. Ну, подготовили мы одного человека и, заловив на мелочи, предложили пойти и всучить взятку Михаилу Семеновичу. Да тот почуял что-то неладное и не взял, отказался. Был у нас один опер Бубнов, ещё старой закалки. Он и говорит: "Вы, ребята, не тем занимаетесь. Пусть этот ваш человек пойдет якобы для разговора к директору рынка и подкинет ему в кабинет пачку денег с заранее переписанными номерами. А вы вслед за ним нырнете с понятыми и взятку обнаружите". Мы ему в ответ: "Это же провокация!" А он говорит: "Какая же провокация, если он, судя по вашим же оперативным материалам, берет по-черному! Вот в отношении чест-ного человека это будет провокация, а так - принцип один и тот же: вор должен сидеть в тюрьме". Но мы, молодые сыщики, все же сомневались. Тогда он говорит: "Ладно, я сам на это дело пойду и вам, пацаны, покажу, как надо работать". Ну и пошли мы с Бубновым и ещё один опер. Все и произошло, как он спланировал. Наша "подстава" ему сверток с деньгами подкинула. Мы с заранее взятыми с собой понятыми ворвались и "повязали" Михаила Семеновича. А дальше дело техники: следствие, суд, и свой срок он получил.
      - Ругался и возмущался, жалобы, наверное, писал? - заинтересованно спросил Ильин.
      - Все дело в том, что не суетился он тогда. Это сейчас демократия, и адвокаты даже справедливые дела в судах разваливают. А в то время - попал под следствие, значит, будет суд и никаких оправдательных приговоров, получи срок и в места лишения свободы! А Михаил Семенович был умный человек, понимал, что все оформлено железно: номера купюр заранее были переписаны в протоколе заявления о вымогательстве им взятки, да и нашли их у него в кабинете в присутствии понятых. В "сознанку", конечно, не шел, но и жалоб не писал, понимая, что ещё придется с нами столкнуться после освобождения. С тех пор я его не видел. А он, как видишь, уцелел, освободился и снова на плаву. Молодец мужик! - в голосе Антонова прозвучало неподдельное восхищение.
      Он взял графинчик, разлил остатки по стопкам и, шумно вдохнув запах только что принесенного жареного мяса, предложил:
      - А давай-ка выпьем за настоящих сыщиков. Ведь их не так уж и много, раз-два и обчелся!
      Ильин сперва помедлил, но потом поднял стопку. Они чокнулись, выпили и начали жадно есть горячее, сочное мясо. Хорошо!
      К их столику незаметно подошел официант в белой рубашке с короткими рукавами, под которыми перекатывались бугры крепких мышц. Он остро зыркнул черными цыганскими глазами и поставил на их столик бутылочку дорогого коньяка, коротко пояснив:
      - Это вам от тех, с углового столика.
      Ильин привстал, намереваясь потребовать отнести бутылку назад, но Антонов его остановил:
      - Минуточку, не суетись. Официант все равно не будет бегать туда-сюда с этой бутылкой. Не волнуйся, я сейчас все улажу.
      И, подозвав к себе мускулистого официанта, Антонов попросил в счет включить точно такую же бутылку и настоял передать её человеку за столиком, стоящим в углу.
      - Вот мы и квиты, а ты хотел скандалить и таскать бедную бутылку по залу. А этот коньяк, если не возражаешь, я возьму с собой: сегодня вечером у меня свидание с одной дамой, и, я полагаю, коньяк не будет лишним.
      Ильин равнодушно кивнул. Ему хотелось поскорее убраться из этого элитного заведения, где гуляли и развлекались люди, стоящие по ту, от него и Антонова, сторону баррикад. Кроме того, он хорошо помнил, как год назад "сгорел" великолепный сыщик Шахов. Шел по улице, встретил земляка и двух его приятелей, которых никогда ранее не видел. Пошли в ресторан отметить встречу, посидели, разошлись. А за теми двумя, что с его земляком были, наблюдение опергруппа вела: они крупную партию наркотиков в Москву привезли. И Шахов прошел по сводке наблюдения, и его фотографий, где он чокается с новыми знакомыми, оказалось вполне достаточно для увольнения из милиции. И никакое заступничество не помогло! А тут, в этом поганом заведении, где жулики коньяк за твой столик посылают, и вовсе погореть несложно. Ильин заторопился к выходу.
      Возле самых дверей Антонов его остановил:
      - Подожди. Давай все-таки к хозяину на минутку забежим, спасибо скажем!
      Кабинетик владельца ресторана был небольшим, но современная мебель, расставленная, на первый взгляд беспорядочно, создавала впечатление объемного пространства, а витраж в виде зеленых листьев и гроздьев винограда над полноводным ручьем, который занимал всю стену за низким креслом хозяина, вообще изменял перспективу в этой бывшей подсобке или кладовке.
      Заметив произведенное впечатление, хозяин усмехнулся:
      - Да-да, Павел Антонович, здесь когда-то дворник Федя свои лопаты и грабли складывал, а техник-смотритель - железные гармошки отопительных батарей. А теперь вот, видите, какая красота выросла на месте первого этажа и подвальчика. Говорят, человек должен посадить дерево, вырастить ребенка и построить дом. Считайте, я все теперь исполнил, и жизнь удалась. Не зря я там, в зоне, ночами о такой вот красоте мечтал. Так что, может быть, и не совсем зря мне по "нахалке" срок намотали. И эти годы не выброшены на помойку, в конечном счете пользой и благом для людей обернулись.
      - Для людей, да не для всех, - иронично заметил Антонов.
      - Так это было всегда и будет до конца мира: кто-то богач, кто-то бедняк. Но и бедняк, если у него тяга к прекрасному, может, проходя мимо, полюбоваться прекрасным фасадом: и резной дверью, и яркой вывеской, а главное, этими витражами, ведь не ресторан, а картинная галерея! Кстати, как там мой лучший друг Бубнов поживает на пенсии? По ночам кошмары не мучают?
      Этот переход от высокого искусства к главному виновнику своего ареста был неожиданным, но, похоже, Антонов ждал этого вопроса. Он сказал спокойно, даже с ленцой:
      - Ему уже ничего не снится. Рак желудка свел мужика в могилу, за три месяца "сгорел". Никто и подумать не мог, что такой дуб так быстро рухнет.
      - Знаю, знаю. Я даже после освобождения не поленился на Митинское кладбище съездить посмотреть. О мертвых плохо говорить нельзя, мы и не будем.
      - А вы хорошо, оказывается, осведомлены о наших делах.
      - Да слухом земля полнится! Я и вашу теперешнюю должность знаю, Павел Анатольевич, и где обитаете. Впрочем, могу сказать искренне, что к вам никаких претензий не имею, вы тогда там только присутствовали. И ещё что важно, там, в зоне, не то чтобы раскаяние, а мысль меня посетила, что грешил я все-таки много и потому хоть и по ложному обвинению, но в целом по справедливости в зоне оказался.
      - Ну, хорошо, если так. Значит, все завершилось благополучно! А как удалось вам подняться и вновь занять солидное положение?
      - А друзья помогли! Их у меня много, и это очень хорошо, когда у человека много друзей. А вы так не считаете?
      - Считаю, но самое главное, что вы сами так думаете. Почему бы нам не укрепить наши дружеские отношения?
      - Например? - хитровато прищурился гостеприимный хозяин.
      - Ну, например, мы зададим вопрос, а вы нам подскажете ответ, а мы потом отплатим вам хорошим отношением в трудную минуту. Так как?
      - Ваше хорошее отношение дорогого стоит, - с неприкрытой иронией заметил Михаил Семенович, - да только вопросы у вас каверзные, что называется, на засыпку. Да и всех ответов я не знаю.
      - Ну, например, появился какой-то малый, вроде взрослый, а любил с сапожным шилом баловаться?
      - Но откуда мне-то это знать? Я все больше о дебете-кредите беспокоюсь, а к сапожным делам отношения не имею.
      - Ну нет так нет. За спрос денег не беру. Я рад, искренне говорю, Михаил Семенович, что увидел вас в добром здравии и на подъеме.
      - Спасибо и на этом. А за прошлое я зла на вас не держу, поверьте. Я и тогда понимал, что "нахалка" - это Бубнова дело. А о нем чего теперь говорить: он на небе перед Высшим судом ответ держит. Прощайте, рад был вас видеть! - и хозяин кабинета поднялся, давая понять, что разговор закончен.
      Антонов хотел что-то сказать в ответ на скрытый упрек хозяина, но передумал, и они с Ильиным, попрощавшись, направились к двери. Уже вслед им хозяин, несколько понизив голос, сказал:
      - Павел Анатольевич, в знак старого знакомства примите совет: поспешите заловить вашего Сапожника, а не то вас опередят и вы его никогда не увидите. Он сам по себе птица мелкая, недоучившийся медик, но за ним люди стоят серьезные. Прошел слушок, что надоел он им. Больше ничего, к сожалению, сказать не могу. И не знаю, да и сам вставать поперек дороги не хочу никому из сильных мира сего.
      Антонов, держась за ручку двери, благодарно кивнул:
      - И на этом спасибо, Михаил Семенович. Если какое затруднение, небольшое, конечно, то знаете, где меня найти. Я умею быть благодарным.
      Михаил Семенович понимающе улыбнулся, и сыщики вышли из кабинета. Оказавшись на улице, Ильин с облегчением вздохнул:
      - Как думаешь, он действительно простил и постарался забыть, как вы его ни за что ни про что в зону "окунули"?
      - А кто же его знает! Может быть, он и сам до конца на этот вопрос ответить не может. Мне-то какое дело? Главное, что он на всю жизнь усвоил, что с милицией надо мирно сосуществовать и тем избавляться от ненужных неприятностей. Вон, видишь, и при деньгах, и с положением, а ведь скинул нам информацию. Не много на первый взгляд, а важную, если вдуматься, ещё какую важную! А не понюхал бы зоны, глядишь, и плевать на нас хотел. Нет, Ильин, что ни говори, а те из умных людей, кто в зоне побывал, становятся ещё умнее. Да и терять ему есть что. Потому он и зла не помнит, и сведения нужные нам подбросил, что нет желания с нами ссориться и вновь в зоне оказаться. Так что это счастливая случайность, что мы с тобой именно в этот ресторан затесались!
      Ильин пожал плечами:
      - Ну что же, может быть, ты и прав. Вот только сказанное им мало что даст. А то, что ликвидировать киллера хотят, это тоже естественно: он уже много "заказов" выполнил, значит, и знает много. Выходит, мы не зря невиновного Хомяка пока в камере держим, возможно, этим жизнь киллеру сохраняем. Только вот недоучившихся медиков многовато и вычислить его будет нелегко.
      - Вот тут ошибаешься, нам сегодня сильно повезло. Мы же в РУОПе свою оперативную работу вокруг авторитетов строим, и в поле нашего зрения много людей попадает, а потому и Сапожник с незаконченным медицинским образованием вполне может проявиться. Я в понедельник с утра учеты наши прокручу, может, и всплывет кто. Ну а главное, послезавтра вечером встречусь с важным человеком. Разговорить его будет трудно, но у меня пара козырных карт в рукаве уже заготовлена. Думаю, сумею его "дожать". Ну все, будь здоров! - и Антонов, махнув рукой, направился к автобусной остановке.
      IV
      Новая загадка На следующий день с утра Ильин поспешил к известному ему дому на Садовом кольце.
      "Хоть бы Михайлова оказалась дома, и тогда можно будет окончательно решить, насколько перспективна для раскрытия убийства эта ниточка от погибшей Турбиной к её бывшей няне со знанием французского языка", подумал Ильин. Завидя на другой стороне улицы старое массивное здание, где жила Михайлова, он замедлил шаг. Везет же ему последнее время на обитателей этих старомосковских домов!
      Ильин снова двинулся вперед, перешел улицу, свернул налево и вошел в нужный ему подъезд. Он навел справки и, узнав, что Михайлова родилась в двадцатом году, нарисовал себе старушку со спутанными в беспорядке седыми с желтизной волосами и шамкающим беззубым ртом. Да, приятного мало! А вот и нужный ему этаж, и та же дверь, украшенная разноцветными кнопками звонков. Он вновь, как и в первый раз, словно играя на каком-то инструменте, ловко прошелся пальцами по всем кнопкам. Прислушиваясь к звукам, издаваемым звонками, он вдруг уловил мотив хорошо знакомой ему старой мелодии "Веселья час и боль разлуки готов делить с тобой всегда...". Не дожидаясь ответа, в целях проверки своей догадки вновь пробежал пальцами по всем кнопкам, соблюдая ту же последовательность. И вновь, он был готов в этом поклясться, прозвучал все тот же мотив, словно кто-то неведомый, растянув на десятилетия установку звонков, настроил необычный инструмент на эту всем известную и любимую мелодию.
      Но особенно раздумывать над своим открытием ему не пришлось. За дверью послышались шаркающие старческие шаги, дверь приоткрылась, и Ильин увидел настороженное лицо старого гнома. Ильин представился, показал через цепочку удостоверение и, заметив колебание на лице этого обитателя старой квартиры, неожиданно для себя рявкнул раздраженным тоном, требуя впустить в квартиру представителя власти. К его удивлению, этот окрик подействовал на старика гораздо сильнее прежних уговоров. И тот суетливо принялся скидывать цепочку. Ильин шагнул вперед и остановился, давая глазам привыкнуть к темноте еле освещенной слабой лампочкой большой передней.
      Впустивший Ильина старик, по-видимому, не всегда был таким гномом. Просто с годами сгорбленная спина, поникшие плечи и склоненная виновато вниз шея создавали ложное впечатление, что он мал ростом. Его узкое лицо с длинным носом и впалыми щеками постоянно склонялось к одному плечу, и он по-птичьи настороженно рассматривал нежданного гостя, кося вороньим округлым глазком. Заляпанная многочисленными пятнами былой трапезы пижамная куртка висела на нем как на вешалке, а мятые лоснящиеся черные брюки довершали впечатление его опустошенности и безразличия ко всему вне стен этой квартиры.
      - Так я могу видеть Михайлову Ольгу Александровну? - вновь повторил свой вопрос Ильин и, уже не надеясь получить ответ требовательно спросил, теряя терпение: - Может быть, здесь есть кто-нибудь, кроме вас?
      Почувствовав раздражение грозного представителя правоохранительных органов, старик сразу обрел дар речи:
      - Да нет, здесь только мы с Михайловой и остались вдвоем. Из всех комнат жильцы уже давно выехали. А мы, два старика, доживаем здесь свой век. Так вы насчет нашего переезда отсюда? А то замучили своими предложениями: то Выхино, то ещё куда подальше. Но мы с Ольгой Александровной не согласны. Попривыкли тут, да и многое здесь о прежних временах и близких людях напоминает. А вот обрадовать вас, к сожалению, не могу: Михайлова к приятельнице ещё неделю назад укатила на дачу погостить, сказала, что вернется либо в воскресенье утром, либо в понедельник вечером. Ну так пока её ещё нет.
      - А с вами можно побеседовать?
      Какое-то мгновение старик колебался, затем махнул рукой, приглашая Ильина следовать за ним.
      Продвигаясь по коридору, Ильин умерял свой шаг, чтобы не наступить на пятки еле бредущего старика.
      Перед дверью своей комнаты старик, видимо, раздумал пускать гостя к себе и остановился, повернул свою птичью головку чуть назад и, словно отвечая на мысленные вопросы Ильина, пояснил:
      - До революции эта квартира принадлежала моему отцу, архитектору, а потом нас начали уплотнять, и первыми въехала семья Михайловых: отец, машинист, и мамаша её, извините за выражение, посудомойка, с годовалой дочкой Ольгой.
      И Ильин в этой характеристике семьи Михайловых остро ощутил многолетнюю враждебность к тем, кто в далеких двадцатых годах потеснил их уютный, благополучный мирок. А старик между тем продолжал, смягчая тон:
      - Правда, милую девочку все любили и с детства называли Лялькой. Знаете, как бывает: Оля - Оленька - Лялечка. Забавная была девчонка. Все думали, что она артисткой будет: целыми днями пела и плясала. Ее за красоту, музыкальность и приветливость так весь дом и звал: Лялька-артистка. Потому и оба моих брата, Николай и Сергей, были в неё влюблены. А я и сам в молодости увлечен был её красотой. Да куда мне против моих братьев! Сильные и умные люди были! Ольга-то Михайловна Николаю на чувство ответила, невестой его считалась, хотя и старше на два года была. Да не привелось.
      - Война? - с пониманием спросил Ильин.
      Старик внимательно посмотрел на него и после некоторых колебаний ответил:
      - Да нет, в войну не стало Сергея, нашего старшего брата, ровесника Ляльки Михайловой. Ну а Николай сгинул раньше. Хотя смерть и настигла его позже.
      - Это как же могло быть?
      - Да вот уж могло, только об этом мы узнали уже через много лет. Подождите минуточку, я вам сейчас их покажу.
      И старик зашаркал на плохо гнущихся ногах в недра своей комнаты и вернулся оттуда со старой почтовой открыткой, на которой был изображен вольер со слоном, возле которого толпились посетители зоопарка.
      "Еще один чокнутый", - мелькнуло в голове у Ильина, и, перевернув открытку, он прочитал: "Изогиз", Гослит и далее номер серии издания 1936 года.
      - Нет, молодой человек, я ещё не выжил из ума, - покачал головой старик, - просто в силу ряда причин фотокарточки моих братьев не сохранились. Мы, трое братьев и Лялька Михайлова, в этот день даже и не знали, что фотограф делает снимок для юбилейной серии открыток о Московском зоопарке. Меня на открытке нет. Я, как смутно вспоминается, отошел в тот момент за мороженым. А открытку уже после тысяча девятьсот шестидесятого года приобрел, случайно увидев в витрине букинистического магазина. Братья мои тут на открытке в толпе крестиками отмечены. А вот эта красавица справа от среднего брата Николая и есть Лялька-артистка, знакомая вам Михайлова Ольга Александровна.
      Разволновавшись от воспоминаний, старик потер грудь ладонью и достал дрожащей рукой флакончик с нитроглицерином. И Ильин понял, что пора уходить. И все-таки он спросил, не знает ли старик Аллу Турбину, и если знает, то как давно её видел. Сонм чувств отразился на лице старика, прежде чем он отрицательно покачал головой:
      - Сегодня вечером приедет Михайлова и сама вам обо всем расскажет, и после некоторой паузы добавил: - Если сочтет возможным.
      Ильин был готов поклясться, что старик, конечно же, что-то знает, но предпочитает не влезать в чужие дела. "Ну что же, его право. Подождем приезда Михайловой. Может быть, и Антонову удастся что-нибудь узнать новое при сегодняшней встрече с его "источником". Как бы то ни было, а с Михайловой надо будет побеседовать до начала завтрашнего совещания у Павлова", - подумал он.
      Дверь за Ильиным захлопнулась.
      Уже вернувшись в отделение милиции и зайдя в свой кабинет, он полез в карман за носовым платком и вдруг наткнулся на твердый квадратик картона. "И когда я только успел сунуть открытку в карман?" - Ильин неожиданно встревожился.
      Эта встреча с прошлым наверняка сулила ему неприятности: "Что-то я стал нервным и суеверным. Сегодня же вечером навещу Ольгу Александровну, верну открытку её соседу и избавлюсь от кошмарного наваждения".
      Тем не менее он был заинтригован: каким, интересно, образом можно сгинуть раньше, а погибнуть позже, как это произошло с соседом Михайловой? Ему с трудом, но все же удалось отбросить от себя ненужные вопросы: в его работе и без того тайн хватает.
      Назавтра Ильин вновь отправился по знакомому адресу. На сей раз он выбрал из всех звонков один, с зеленой кнопочкой. Дверь открылась почти сразу, и он увидел женщину, совсем не похожую на ту, что рисовал в своем воображении. Несмотря на поздний вечер и домашнюю обстановку, она была одета в хорошо отглаженные темные брюки, белую накрахмаленную блузку и черные лакированные туфли. Худощавая, с гладко зачесанными назад волосами, собранными сзади в пучок, смуглым продолговатым лицом, которое обрамляли молодящие её крупные серьги с янтарем. А главное, поражал её ост-рый и внимательный взгляд, испытующе устремленный на него.
      "Да, эта женщина прямая противоположность соседу-старику. И совсем не подумаешь, что старик - из благородных, а она - дочка работяги", - было первой мыслью Ильина. Он вошел в комнату вслед за женщиной, отметив про себя её прямую спину и горделивую осанку. В комнате была в основном старая мебель, но чешские полки с последними изданиями как бы подчеркивали, что их хозяйка живет отнюдь не прошлым. Не давая ему много времени на осмотр, Михайлова предпочла прямо перейти к делу:
      - Семен Климентьевич меня предупредил, что вы интересовались моей бывшей воспитанницей Аллой Турбиной. Надеюсь, вы понимаете, что, не зная, в чем дело, я вынуждена буду отказать вам в каких-либо сведениях.
      Это было произнесено столь категорическим тоном, что Ильин, который ничего не собирался говорить о гибели Турбиной, опасаясь за здоровье старой женщины, переменил свое решение и кратко сообщил об убийстве девушки. Но она проявила редкое самообладание, правда, бледность на смуглых щеках и пальцы, крепко сжавшие спинку стула, выдали её смятение. С минуту она молчала, и Ильин не торопил её. Наконец слегка дрожащим голосом она заговорила и уже через пять минут Ильин знал главное.
      Алла Турбина росла у Михайловой на глазах. Девочка была к ней привязана и время от времени посещала свою старую няню, хотя и не научившую её разговаривать по-французски, но привившую любовь к чтению и соблюдению правил этикета. Правда, в последние годы девушка навещала её совсем редко, но на Новый год и в день рождения - обязательно. Последний раз она пришла к ней неожиданно и попросила о необычном одолжении: взять на временное хранение конверт с каким-то прямоугольным предметом. Девушка не вдавалась в детали, а ограничилась лишь просьбой спрятать и сохранить этот конверт, пока она за ним не придет. Объясняя свою необычную просьбу, Алла только сказала, что её лучшая подруга попала в беду, а этот конверт является гарантией её безопасности.
      - Больше она ничего не добавила, но для меня было достаточно.
      Ильин боялся поверить в столь неожиданную удачу:
      - А этот конверт и сейчас у вас? - хрипло спросил он.
      - Нет, не у меня. Два дня спустя, днем, она забежала ко мне буквально на три минуты и, торопясь, забрала конверт, сказав, что он ей срочно понадобился.
      - Так у вас теперь этого конверта нет? - разочарованно протянул Ильин и ляпнул: - А вы, случайно, не заглянули в конверт, чтобы узнать, что в нем?
      Взгляд женщины посуровел, какие-то мгновения она искала нужный ответ, а потом нарочито медленно, с расстановкой сказала:
      - Даже если бы конверт не был запечатан, я бы не сочла возможным без разрешения заглядывать в чужие, не принадлежащие мне вещи!
      И Ольга Александровна, желая сгладить неловкость, перевела разговор в другую плоскость.
      - А вот парень, сопровождавший её в тот раз, мне сразу не понравился, хоть и не сказал ни слова.
      Ильин в волнении даже вскочил со стула:
      - Так она за конвертом заходила не одна?
      - Да, представьте себе. Вид у неё был подавленный и растерянный. А этот парень, высокий, широкоплечий, просто стоял за её спиной и ничего не говорил. Из себя видный, прическа модная, на прямой пробор, одет в белую рубашку и синие брюки. Вид у него спортивный. Но взгляд какой-то настороженный, и держался он напряженно, словно ожидал внезапного нападения. Я его хорошо запомнила: очень уж у него характерное лицо.
      Это было уже кое-что! Ильин достал листок чистой бумаги и подробно записал информацию, полученную от старушки.
      Ожидая, пока он закончит оформление протокола, женщина нервно теребила платок, на её глаза время от времени навертывались слезы, но она усилием воли сдерживала проявление своих чувств. Наконец он завершил работу, женщина внимательно прочитала и подписала свои показания.
      Больше здесь делать было нечего, но он медлил, вспомнив о разговоре с соседом-гномом. Конечно, момент для выяснения судьбы братьев-соседей был выбран крайне неудачно, но Ильин все-таки не удержался.
      Женщина внимательно на него посмотрела:
      - Зачем вам? А впрочем, здесь нет никакой тайны и загадки: Николая арестовали в тысяча девятьсот тридцать восьмом году, и мы о нем ничего не знали, он не писал - боялся подвести меня, невесту, и своих родственников, а умер он от голода в лагере в сорок третьем году. Ну а Сергея расстреляли по приговору военного трибунала в тысяча девятьсот сорок втором году под Сталинградом. Вот и получилось, что Николай сгинул раньше, а погиб позже. Впрочем, таких историй в то время было множество. А что, Семен Климентьевич вам открытку показывал?
      Ильин кивнул и полез в карман, но тут же вспомнил, что забыл её у себя в кабинете. Черт, придется тащиться сюда ещё раз!
      А Михайлова раздраженно махнула рукой:
      - Пусть бы он лучше вам рассказал, как, дрожа за свою шкуру, все фотографии близких людей в сорок седьмом тайком ночью в пепельнице сжигал!
      И по её тону, и по сразу посуровевшему лицу Ильин понял, насколько она не любит своего соседа.
      Надо было уходить, и Ильин, не желая показаться невежливым, сочувственно проговорил:
      - Да, нелегкое вашему поколению досталось время, сколько людей безвинно загубили из-за произвола и беззакония!
      И вновь женщина внимательно, словно ища ответ на мучивший её всю жизнь вопрос, всмотрелась в его лицо. Этот изучающий взгляд смущал Ильина и заставлял его чувствовать себя неловко, словно он лично был виноват в трагической судьбе сидящей перед ним женщины. Наконец после некоторых колебаний она произнесла совсем не то, что он ожидал от неё услышать:
      - Все дело в том, что братьев Гордеевых - и Николая и Сергея - судили как раз по закону. И формально оба действительно были виновны, хотя на самом деле и тот и другой умные, сильные и добрые люди, искавшие справедливости. Вот мой жених Николай написал полемическую статью под названием "Тринадцать сомнений", в которой показал отход тогдашних властей от революционных идей, и послал в газету. Так формально он был признан антисоветчиком, хотя, конечно, сам он, желая своей родине благополучия, искренне считал, что борется с искривлением генеральной линии, проводимой чиновниками от партии. Вот и сгинул за свою смелость, хотя наверняка допускал возможность преследования. И от меня, своей невесты, скрыл, видимо, под удар подставлять не хотел. Арестовали его ночью, я выскочила тогда в коридор, хотела попрощаться. Не дали. Следователь, вроде вас молодой человек, силой меня из коридора в комнату втолкнул, а мать, покойница, вцепилась намертво, на мне повисла и больше не выпустила.
      Женщина, вспомнив ту страшную для неё ночь, еле справившись с волнением, продолжила:
      - А Сергея судили за то, что в первом бою его необстрелянная рота вся побежала. Ну надо было кого-то из оставшихся в живых расстрелять в назидание другим. Вот выбор и пал на него. Командир-то его добрый человек оказался. Понимал, что вся рота виновата и по первому бою нельзя ещё судить о дальнейшей судьбе необстрелянных солдат, каждый из которых может потом стать героем. Он приказал отписать отцу с матерью, что сын их погиб смертью храбрых, а уж после войны, в сорок седьмом году заехал бывший однополчанин Сергея да и рассказал, как на самом деле тот свои дни земные закончил. Тогда-то и сжег тайком все фотографии братьев Семен, суеверно надеясь, что это предотвратит его собственную гибель. Впрочем, как видите, он действительно уцелел. Но всю жизнь дрожал, потому и не женился, хотя мужчина был видный и женщинам нравился. Вот и живет здесь, в этой квартире, словно рыбка в аквариуме. Долго живет! А что толку? Разве это жизнь в тоскливом ожидании беды и несчастий? А смелые и умные его братья не угодны здесь оказались. Но формально, с точки зрения закона, их обоих судили правильно. Вот только... - женщина внезапно замолчала, а потом спросила Ильина, вновь испытующе взглянув на него: - Значит, жалея нас, вы считаете, что вам достались другие времена, где все происходит по закону и справедливости?
      Ильин, пожав плечами, подумал: "Странный вопрос! Это и так ясно!" Видимо, и не ожидая ответа, женщина встала, давая понять, что разговор окончен.
      Ильин записал на листке из блокнота свой номер телефона, попросил, если будут новости, позвонить и вышел в коридор.
      Он успел заметить, как в глубине квартиры мелькнула и скрылась за дверью своей комнаты сгорбленная спина в старой пижамной куртке с полосами на спине, как у тюремной робы.
      "Подслушивал, наверное, старичок, опасаясь козней соседки. Хотел узнать, не наговорит ли она чего лишнего представителю карательных органов. Да, люди их поколения, наверное, никогда не избавятся от страха перед репрессиями".
      Так и не решившись зайти к старику, Ильин направился к выходу. Из-за дверей Михайловой до него донесся горький и жалобный плач оставшейся в одиночестве женщины.
      На оперативном совещании первым докладывал Ильин. Он довольно сухо рассказал все, что узнал от Михайловой, и о том, что Турбина в сопровождении неизвестного молодого человека через два дня вновь зашла к своей бывшей няне и забрала отданный на хранение конверт.
      Но его сообщение не произвело особого впечатления: оно действительно мало что проясняло. С профессиональной точки зрения в сообщенных Ильиным сведениях их мог реально интересовать лишь сопровождающий Турбину парень, с которым она пришла за конвертом. Михайлова его хорошо рассмотрела и в случае необходимости могла опознать. - Да, мужики, - подвел итог Антонов, все, что узнал Ильин, интересно, но для изобличения виновных в убийстве Турбиной лиц не имеет никакого значения. Вновь мы опоздали, и преступники смеются над нами. Послушайте, что мне рассказал коммерсант, с которым я вчера встречался. Мы здорово поприжали этого бизнесмена на одной махинации, и у него был выбор: либо потерять свое выгодное дело, либо поделиться с нами информацией.
      - Значит, у него не было выбора, - с усмешкой заметил Кондратов.
      - Можно считать и так, - пожал плечами Антонов и продолжил: - Так вот, он для нас прояснил немного, но главное. В тот вечер гуляли "солидные" люди - Седой, Туз, Хромой и ещё два человека. Были и девочки, в том числе и Булка-Курлыкова. Сначала гуляли, веселились, а потом решили о делах поговорить. Магнитофон вырубили и девочек попросили удалиться. Только вот штука какая: магнитофон оказался включенным на запись. Может быть, Булка специально кнопочку нажала, а возможно, все как-то случайно получилось. Короче, вернулись девочки в апартаменты, и кассета с записью серьезного разговора у Булки оказалась. Наш друг говорит, что так себе беседа, довольно обычная для деловых людей, но было там упоминание секретного номера некоего банковского счета, через него большие деньги перекачиваются. Никто не должен был знать, что через этот банк деньги "отмываются", но девчонка сдуру полезла на следующий день Седого шантажировать. Он осатанел. И главным образом оттого, что эта девица, для которой он сделал больше, чем отец родной, вздумала выступить против. Этого он ей простить не мог, однако пообещал заплатить на следующий день. Ну и начали его ребята за девчонкой следить. Так её подругу вычислили, которой она кассету передала. И вот, заметая следы, сначала эту Булку "замочили", а потом через пару дней похитили и Турбину, прямо возле института в машину запихнули и отвезли в дом Седого. Она первоначально держалась твердо, все отрицала, и тогда Седой ей пригрозил изнасилованием и велел Кувалде, своему подручному, готовиться. Кувалда начал раздеваться, и девчонка сразу согласилась отдать кассету. Поехали и у какой-то там старухи эту опасную вещичку изъяли. После этого был сходняк, и решили на всякий случай убрать и эту опасную свидетельницу: вдруг Булка ей что-нибудь лишнее трекнула. Седой был против, жалел девчонку. Но дело есть дело, и Турбину тоже под Сапожника поставили. Вот что мне удалось выяснить. Ну а теперь, когда Ильин кое-какие недостающие детальки добавил, все стало на свои места.
      Это пренебрежительное "детальки" разом смазало всю работу, проделанную Ильиным, и сильно ударило его по самолюбию. Но возразить особенно было нечего. Все оборачивалось действительно плохо: что было на кассете, теперь не узнать, доказательств против авторитетов никаких, и остается только одно: попытаться хотя бы раскрыть убийство Турбиной на уровне исполнителя, найдя и изобличив Сапожника. Тем более, что, по утверждению Антонова, проверкой по учетам и по оперативным данным выявлено несколько человек, среди которых с высокой долей вероятности имеется и этот недоучившийся медик. Но вот удастся ли доказать вину этого субъекта после установления его личности - это, конечно, вопрос сложный.
      В конце концов решили сосредоточиться на поиске Сапожника. Но Антонов просил пока ему не мешать и обещал не позднее чем через два дня установить личность киллера.
      Ну что же, его право. Впрочем, все равно ни у кого из присутствующих никаких зацепок на данный момент не было. На этом и разошлись.
      В начале седьмого, когда Ильин уже собирался домой, раздался вдруг телефонный звонок. Он рывком снял трубку и, услышав голос следователя Павлова, понял, что дело очень важное.
      - Слушай, Ильин, тут есть новости от Антонова. И довольно неожиданные. Он мне только что сообщил, что Сапожник вновь проявился: совершено ещё одно заказное убийство. На этот раз - бизнесмена, не крупного, но и не мелкого. По крайней мере, он крутился в тех же кругах, что и Седой, и Туз, и Хромой. Вот только одно нам пока непонятно: как эти умные люди, решившие убрать Сапожника, ставшего опасным свидетелем, вдруг вновь прибегают к его услугам? Не вяжется что-то. Антонов с Кондратовым работают там, на месте преступления, и, кажется, нащупали что-то интересное. По телефону Антонов не стал вдаваться в подробности, но уверяет, что в сочетании с данными оперативных учетов скорее всего уже сегодня к вечеру будут знать, кто такой Сапожник. Зацепки там у них имеются серьезные. Завтра рано утром давай соберемся и обговорим новую ситуацию.
      Ильин положил трубку и задумался.
      В деле убийства Турбиной появилась новая загадка.
      V
      Конец карьеры Сапожника Леонид Петрович вышел в фойе и остановился в нерешительности: уйти после первого действия или остаться, чтобы досмотреть спектакль, начало которого ему не понравилось, несмотря на успех у зрителей и хвалебные отзывы в прессе. На его взгляд, и завязка сюжета была стандартна, и актеры пережимали в проявлении чувств, что ещё более подчеркивало неестественность их игры и самого развития действия. Не спасало положения и появление молодой талантливой актрисы практически в костюме Евы, и раскованные выражения героев, заимствованные из уличного фольклора. Да и попал Леонид Петрович сюда, в театр, случайно. Ему срочно нужно было получить подпись одного важного чиновника и передать при этом деньги "в знак благодарности" от "солидных" людей. Сумма по нынешним временам довольно мизерная, но чиновник уж очень осторожный оказался. В последний момент назначил встречу в театре, оставив для Леонида Петровича билет у администратора, видимо рассчитывая избежать ловушки и создать дополнительные затруднения милиции, если передача денег подстроена сыщиками. Ну, конечно, на спектакль все билеты проданы, и, чтобы перед началом представления попасть в здание театра, ментам придется "засветиться", предъявляя свои удостоверения. А администратор, давнишний приятель чиновника, должен был предупредить об опасности, так как без его разрешения в зал без билетов никого не впускали. Но вокруг все было спокойно, и чиновник, отчаянно нервничая, дрожащей рукой сунул пухлый конверт во внутренний карман пиджака и подписал нужный Леониду Петровичу документ прямо на стойке пустующего в летний период гардероба. "Трусливая сволочь, - подумал Леонид Петрович, но без особой злобы, - взял деньги за то, что и так должен был сделать по своим служебным обязанностям, и к тому же не нарушая инструкции. Впрочем, все сейчас жить хотят, и притом безбедно".
      Благополучно получив деньги, чиновник несколько успокоился и любезно предложил Леониду Петровичу, сочетая приятное с полезным, заодно посмотреть нашумевший на всю Москву спектакль. И Леонид Петрович решил остаться.
      Он не ходил с женой в театр уже года три, с того времени как ввязался в этот умопомрачительный бизнес, отнимающий у него и силы, и время. Он был ученым, хорошо знающим свое дело и умеющим организовать производство на основе передовых, наиболее эффективных технологий. И судьба распорядилась так, что его талант был востребован в этот период, и, встав во главе преуспевающей фирмы, он быстро попал под "крышу" влиятельной группировки. Поначалу ему казалось, что он лишь раз-другой нарушит закон, а потом все наладится. Но он заблуждался, да ещё как! Постепенно его вовлекли в орбиту вращения больших денег, и он уже никак не мог добровольно "уйти в тину". Успокоив себя утверждениями "с волками жить - по-волчьи выть" и "все так поступают", он вскоре отбросил в сторону свое прежнее неприятие сомнительных махинаций. И только боязнь расплаты за содеянное иногда выбивала его из равновесия. И тогда он, жалея и ненавидя самого себя, задавался вопросом, почему вдруг, вот так незаметно, он оказался втянутым в грязное дело и теперь вынужден совершать поступки, которых не допускал для себя ещё несколько лет назад.
      Но сейчас, всучив самую настоящую взятку негодяю чиновнику, он, ничуть не смущенный содеянным, остался смотреть спектакль. Впрочем, словно в наказание за недостойный поступок, вопреки ожиданиям, пьеса его разочаровала. Нет, сегодня он явно не получит удовольствия от посещения храма искусства.
      Леонид Петрович уже совсем было решился уйти, когда внезапно увидел её. Вернее, сначала обратил внимание на стройные, идеальной формы ноги и в меру полные бедра, прикрытые черным шелком платья, которое, пожалуй, было приподнято чуть выше, чем требовала поза сидящей женщины. Он посмотрел на её лицо и невольно смутился, встретившись с ней взглядом, она смотрела на него с явным поощрением к активным действиям. И он, словно повинуясь безмолвному приказу, подошел и, удивляясь собственной раскованности, спросил:
      - Вам нравится спектакль?
      И женщина, ничуть не удивившись, ответила обыденно просто:
      - Нет, совсем не нравится.
      И Леонид Петрович вдруг с азартом пригласил:
      - Ну тогда пойдемте в буфет. Может быть, он компенсирует плохое впечатление от спектакля.
      И она сразу, без всякого жеманства согласилась, легко встала и уверенно двинулась к буфету, увлекая за собой нового знакомого.
      Взяв два бокала шампанского, коробку конфет и пирожные, Леонид Петрович занял освободившийся в углу столик. И тут сумел наконец рассмотреть лицо своей новой знакомой: красавицей она, пожалуй, не была, но в овале её лица и в глазах с длинными ресницами было что-то такое, что придавало её внешности своеобразие и привлекательность. Леонид Петрович вдруг засмущался и потому коротко бухнул:
      - Ну, со знакомством! - и отпил большой глоток шампанского. Глоток был большой, пузырьки сдавили горло, и он позорно закашлялся. Еле заметная улыбка тронула пухлые губки женщины, и она дружески посоветовала:
      - Не сдерживайтесь, дышите глубже, давайте я похлопаю вас по спине, и все пройдет. Кстати, меня зовут Инна!
      С этими словами она встала, зашла к нему за спину и, не обращая внимания на окружающих, пару раз хлопнула его по спине.
      Казалось, женщине наплевать на окружающих. Она вела себя так, словно они с Леонидом Петровичем были одни. И эти естественность и спокойная уверенность внезапно передались ему. Он уже не мог вспомнить, как втянулся в беседу, а уж потом все пошло как по маслу...
      Она с легкостью и без лишнего кокетства ответила согласием на его предложение покинуть спектакль. Свою машину Леонид Петрович оставил за углом, и пока они шли по тротуару, он вновь и вновь окидывал взглядом стройную фигурку своей очаровательной спутницы, грациозно покачивающей бедрами; ему очень хотелось увлечь её в постель. Помимо этого нужно было ещё решить, куда Инну везти. Конечно, можно было пригласить и к себе домой: жена с сыном находились на даче. Но даже один шанс из тысячи, что жене вдруг взбредет в голову вернуться в этот вечер домой, пугал его разоблачением и скандалом. С другой стороны, не везти же такую роскошную даму в какой-нибудь сарай или в сауну, куда он с приятелями иногда заезжал расслабиться после удачной сделки! И Леонид Петрович решил пойти на риск и пригласить её к себе домой на чашку кофе. Он очень боялся отказа, но, к его изумлению и огромной радости, женщина снова согласилась. И быстрое согласие, и то, что она даже не спросила, куда они едут, немного его озадачили и насторожили. Но он тут же отогнал все сомнения в предвкушении возможной близости с этой прелестницей.
      Ночь с ней превзошла все его ожидания. Темперамент женщины поистине был неиссякаем. И Леонид Петрович всем своим существом ощущал прилив сил и необыкновенную гордость, что в свои сорок семь может заставить женщину так трепетать в любовном экстазе.
      Естественно, он решил продолжить их отношения. Встречались они теперь раз в неделю на квартире у её подруги. Примерно через месяц она в разговоре с ним вскользь сообщила, что в их институте зарплату не платят уже полгода. Леонид Петрович и сам не раз подумывал о том, как предложить Инне материальную помощь, но не решался, боясь её оскорбить. Да и теперь он не знал, как бы подойти поделикатнее. Но Инна с присущей ей непринужденностью сама все устроила, предложив ему ежемесячно платить деньги её подруге за пользование квартирой, где они регулярно встречались. Сумма была завышена по меньшей мере в два раза. К тому же Леонид Петрович обоснованно подозревал, что одинокая подруга дает ключи от своей квартиры Инне бесплатно, в знак простой женской солидарности. Но ему-то что за дело: он теперь помогал любимой женщине и делал это в пристойной форме, не омрачая их отношений корыстными мотивами.
      В последнее время его начали мучить совсем иные сомнения: несколько раз она отказывала ему в свиданиях, и он начал подозревать, что является не единственным её спонсором.
      Однажды он решился поставить вопрос ребром и был просто ошарашен известием, что, конечно же, она никогда и не думала ограничиться одним мужчиной и у неё по крайней мере есть ещё три постоянных почитателя. Леонид Петрович сгоряча начал скандалить и, когда она на его вопрос, оказывают ли другие поклонники ей материальную помощь, ответила утвердительно, сразу догадался, что в театре выбор на него пал неспроста.
      - А как ты меня вычислила там, в театре?
      - А очень просто! Во-первых, ты был один, без дамы, а, во-вторых, я обычно определяю материальное положение мужчины не по костюму, а по ботинкам и часам. Простой обыватель, идя в театр, может надеть дорогой, но единственный костюм, а вот ботинки для театров у него редко припасены, да и часы он для этих случаев про запас не держит. У тебя с этим все было в порядке. К тому же и заколка для галстука соответствующая.
      Ее обезоруживающая откровенность больно задела самолюбие Леонида Петровича.
      - Так ты по театрам ходишь, чтобы клиентов подцепить побогаче?
      - А что такого? - искренне удивилась Инна. - Мне государство честно заработанные деньги не платит. Я - молодая женщина и хочу жить сегодня, сейчас, а не когда пройдут лучшие годы моей жизни. Я свободна, ни мужа, ни детей. Это вы, мужики, по-воровски втайне от семьи ищете наслаждений на стороне, вам и стыдиться надо, а не мне!
      После этой отповеди Леонид Петрович, который ещё минуту назад хотел оскорбить Инну, определив её поведение как скрытую форму проституции, вынужден был сдержаться, не желая окончательно потерять эту женщину. Более того, он тут же с горячностью предложил:
      - Слушай, я буду давать тебе на безбедную жизнь в пять раз больше, чем прежде, только дай отставку всем остальным!
      - Ну уж нет, дорогой Леонид Петрович, - хмыкнула дива, - об этом ты меня и не проси. Неужели не ясно, что деньги для меня не главное? Они мне, естественно, нужны для независимости, но и только. Конечно, я могла бы недоедать и штопать колготки, как многие мои подруги. И вот тогда я, материально зависимая от своего мужчины, принадлежала бы ему, как рабыня. А сейчас, когда у меня несколько поклонников, я могу любому дать отставку, поскольку, потеряв одного, в бедственном положении не окажусь. Но самое главное, Леонид Петрович, это то, что мне нравится менять мужчин. Мне интересно создать ситуацию, я наблюдаю, как он решается на знакомство, как ухаживает, как издалека заходит, приближаясь к решающему моменту, как ведет себя в постели и как показывает свой характер после того, как главное, по его мнению, позади. Поверь, это очень интересно, и в театр ходить не надо. А мне тем более есть с чем сравнивать!
      Леонид Петрович был шокирован. Инна же мирно улыбнулась:
      - Не сердись! Все женщины изучают и сравнивают. А разве мужчины поступают по-другому? Так что я вовсе не исчадие ада, как ты, наверное, подумал. Я обыкновенная женщина, только, в отличие от других, не поддерживаю в мужчинах их сладостных заблуждений и самообольщений. Так, на мой взгляд, и честнее, и проще. А теперь решай сам, устраивает тебя такой вариант, или мы расстанемся.
      Леонид Петрович, уехав в тот вечер домой в полной растерянности, через два дня уже вновь позвонил Инне и назначил очередное свидание. Больше к этой теме они не возвращались, значит - сделала вывод Инна, он, как и многие до него, смирился. Правда, теперь они виделись реже: он звонил ей когда уж совсем не мог превозмочь страстное желание обладать этой и ненавистной, и притягательной женщиной.
      По-прежнему они встречались в однокомнатной квартире подруги, которая и не сомневалась, что Инна встречается исключительно с одним мужчиной, не желающим оставлять свою семью из-за детей, но помогающим ей выжить в тяжелых условиях. Подруга эта завидовала Инне и из любопытства хотела познакомиться с её другом. Но та отказывала, ссылаясь на то, что подруга его отобьет.
      И все же подруга решила хотя бы раз взглянуть на поклонника Инны. По стечению обстоятельств у неё в тот день было назначено свидание с Леонидом Петровичем.
      Подруга встретила Инну за час до прихода любовника. Полчаса они болтали о всяких пустяках, а затем хозяйка заторопилась к своим знакомым. Инне она отпустила на развлечения три часа. Если их встреча закончится раньше, Инна может её не ждать, а уйти, просто захлопнув дверь.
      Подруга вышла и тотчас зашла за угол, в надежде увидеть поклонника Инны, который, как ей было известно, должен был подъехать на машине. Минут через пятнадцать к дому подкатила светлая иномарка. Любопытная подруга Инны во все глаза уставилась на машину. Но оттуда никто не выходил, за тонированными стеклами не видно было даже лица водителя. Откуда ей было знать, что в машине сидит наемный убийца, так же, как и она, с нетерпением ожидающий приезда Леонида Петровича?
      А началось все три месяца назад с доброго поступка Леонида Петровича. Обратился к нему один знакомый бизнесмен, попавший в переплет: не поставили ему товар на крупную сумму. И "кинули" его не в силу злонамеренности, а потому что его поставщика самого обманули где-то там, в другом регионе. А тех, в свою очередь, "наколола" какая-то липовая фирма. Короче, хорошо налаженная система дала сбой. И вот уже пошла по всем звеньям волна взаимных претензий и банкротств. Этому несчастному бизнесмену и выставили "счет", явились "крутые" ребятки и дали сутки на размышление, а потом обещали "включить счетчик". Ну и прибежал он к Леониду Петровичу. Сначала и Леонид Петрович хотел отказать, но мужик рыдал в голос, опасаясь уже не за себя, а за свою семью. Бизнесмен поклялся, что не забудет добро до конца жизни, написал расписку и заверил, что вернет деньги точно в трехмесячный срок.
      Полученная сумма спасла от "крутых", но не помогла встать на ноги: бизнес вскоре совсем захирел и парень никак не мог вернуть деньги Леониду Петровичу. А тот все настойчивее требовал возвращения долга, так как деньги ему понадобились раньше, чем он предполагал. Во время последнего разговора с должником он даже имел неосторожность припугнуть того, намекнув, что "крутые" ребята могут и вернуться, но уже по его просьбе.
      Ужас, испытанный бизнесменом-неудачником со времени последней встречи с тремя татуированными парнями, заставил его решиться. Ему уже не раз приходило в голову нанять человека за сумму в десять раз меньшую, чем долг, и убить благодетеля-кредитора. Это было, конечно, подло и гадко, но чего не сделаешь ради семьи!
      По совету одного из своих знакомых он обратился именно к Сапожнику, вокруг которого и без того становилось жарко: милицейские ищейки сновали совсем рядом и авторитеты решили убрать опасного фигуранта.
      Сапожник уже почуял неладное, стал осторожнее и вообще решил на время свалить из столицы. Но ему надо было провернуть в Москве ещё одно дельце: купить крупную партию наркотика. Этой сделкой он предполагал решить сразу две задачи: выгодно вложить деньги и удовлетворить свое пристрастие к наркоте. Так и только так он теперь заглушал страх перед разоблачением и арестом. Еще больше он боялся, что его ликвидируют по указанию прежних заказчиков.
      На покупку партии "порошка" должны были уйти почти все его деньги, и потому, когда к нему с очередным заказом обратился человек со стороны, Сапожник долго не раздумывал. Он согласился, несмотря на дурные предчувствия, и вот теперь подъехал к нужному дому. Ожидая появления Леонида Петровича, любопытная подруга Инны от нечего делать стала рассматривать стоящую недалеко иномарку. Вдруг её блуждающий взгляд упал на номера. Она даже вздрогнула и решила, что это счастливое для неё предзнаменование: номер машины полностью совпадал с годом её рождения.
      Тем временем подъехал Леонид Петрович, не задерживаясь, быстро пересек двор и вошел в подъезд. Подруга Инны, посмотрев на часы, решила, что это наверняка тот самый мужчина, и осталась довольна: его внешний вид вполне соответствовал её представлениям о солидном человеке респектабельной внеш-ности, имеющем возможности помимо семьи содержать ещё и любовницу. Теперь, удовлетворив свое любопытство, она могла уходить. Уже сворачивая за угол, она оглянулась и заметила, как вслед за Леонидом Петровичем в подъезд быстро юркнул какой-то высокий молодой человек. Она видела его только со спины. Почему-то она ощутила легкую тревогу и беспокойство, но после некоторых колебаний все же решила идти по своим делам.
      Вернувшись домой через условленные три часа, она узнала об убийстве и рассказала милиции о том, что видела во дворе дома. Особенно сыщиков заинтересовал номер машины, из которой долго никто не выходил. Установить владельца было делом нескольких минут.
      - И что, вы думаете, мы узнали, заполучив сведения о личности хозяина иномарки? - здесь Антонов, докладывающий обстоятельства нового убийства, сделал эффектную паузу. - Ладно, не буду томить! Эти данные полностью совпали с той информацей, которая была выужена нами из компьютера оперативных учетов. Таким образом, Сапожник - это Миронов Анатолий Сергеевич, тридцати лет от роду, образование медицинское, незаконченное высшее, не судим. Сомнений нет, мы вышли на нужного человека.
      - Ну так взяли его? - спросил Кондратов.
      - Нет, не взяли, и брать пока незачем. Я возражаю, - вмешался Павлов, - все дело в том, что все изложенное Антоновым склеено из обрывков косвенных показаний. Посудите сами: по прежним убийствам прямых свидетелей нет. Жильцова, видевшая сверху из окна своей квартиры парня, сидящего в песочнице, опознать никак его не может: расстояние было велико, а она полуслепая. А по свежему убийству бизнесмена у нас реально имеется пока одно: подруга этой Инны видела только автомашину Миронова. Даже то, что именно Миронов вошел вслед за жертвой в подъезд, она твердо сказать не может, так как видела его со стороны. Остается уповать лишь на везение может быть, обнаружим при аресте шило, используемое как орудие убийства, и добьемся признания у Миронова. А вот тут как раз особых надежд у нас нет. Миронов всегда может заявить, что машину у него угнали и он сам возле подъезда, где убили бизнесмена, не был. Ну и придется отпустить преступника.
      - У меня есть ещё один свидетель, - вмешался Ильин, решив, что самое время рассказать о водителе автобуса и парне, бежавшем за его машиной, чтобы проехать всего одну остановку. Но сообщенная им информация не произвела большого впечатления.
      - Опять-таки, даже если в тот день именно Миронов вскочил в отправляющийся автобус на остановке рядом с домом, где была убита Турбина, и водитель его опознает, - все равно это всего лишь косвенная улика, и прямым свидетельством его вины являться не будет.
      - Да вы совсем с ума посходили со своей законностью! - не скрыл своего раздражения Кондратов. - По мне, так его надо задержать и тряхнуть как следует. Он не из традиционных уголовников, так себе, любитель. Я его биографию видел: маменькин сынок, можно сказать. "Расколем" за один день.
      Антонов кивнул, соглашаясь:
      - Я полностью разделяю твое мнение, Валентин, полностью согласен. Что, думаешь, стал бы я слушать даже уважаемого мною Павлова? Да давно бы этот Миронов у меня в кабинете на Шаболовке сидел. Но тут вся загвоздка в том, что нам повезло: в отделе по борьбе с незаконным сбытом наркотиков есть сведения, что наш Миронов договорился о продаже ему крупной партии "порошка". Сделка должна состояться завтра в четырнадцать часов в баре в центре Москвы. Я договорился с начальством, что в операции будут участвовать Кондратов с Ильиным. А то вкалываем с утра до ночи, а премии другие получают.
      Антонов сделал паузу, видимо ожидая благодарности, но Ильин промолчал, а Кондратов, наверное, уже знал о предстоящем. И Антонов вынужден был продолжать, разъясняя:
      - Возьмем его с наркотиком, арестуем и будем работать спокойно по нераскрытым убийствам. Тогда уж он никуда не денется.
      Павлов кивнул:
      - Дело говоришь! Весьма профессионально. А то наладились брать и "колоть" в надежде на слабый характер задержанного! Ну что же, давайте примем этот вариант с покупкой наркотика. Там мне, старику, делать нечего, а вы, молодежь, уж расстарайтесь, возьмите киллера на "порошке", а потом и я подключусь.
      Ильин остался доволен началом дня: новости были действительно хорошие и появился реальный шанс раскрыть убийство Турбиной. Завтра все должно наконец-то решиться.
      В баре, несмотря на время и будний день, было довольно много народу. Ильин, как и было запланировано, занял место с краю, подальше от стойки буфета, чтобы исключить возможность отхода Сапожника через главный вход. Он окинул взглядом зал и решил, что удобнее всего будет занять место за столиком, где уже сидели двое мужчин. Так Ильин убивал сразу нескольких зайцев: выбрать удобную позицию для наблюдения, скоротать время за приятной беседой и к тому же раствориться среди обычных посетителей, тем более что напарница явно не походила на ментов своим типично богемным видом. Один из них, в очках с тонкой оправой, короткими усиками и в рубашке с галстуком, постоянно жестикулировал, доказывая что-то своему собеседнику с широкой бородой и пышными черными волосами, из-за которых казалось, что он в разгар летней жары сидит в зимней шапке и потому постоянно вынужден вытирать пот намокшим носовым платком, который даже не убирал в карман, а оставлял прямо на столе, чтобы сподручнее было им пользоваться.
      "Да, компания для маскировки подходящая!" - утвердился в своем решении Ильин и направился к выбранному им месту. На его вопрос, можно ли занять свободное место, тот, что был в очках с тонкой оправой, продолжая свою взволнованную речь, лишь благосклонно махнул рукой, разрешая к ним присоединиться. Его бородатый сосед слушал адресуемую ему речь снисходительно, с иронической полуулыбкой, демонстрируя всем своим видом скептическое отношение к словам случайного собеседника. Говоривший, заметив это, остановился на полуслове и раздраженно спросил:
      - Если не секрет, вы кто по профессии?
      - Творческий работник, тружусь уже более двадцати лет в кинодокументалистике. Самостоятельно снял более пятнадцати фильмов. Фамилию называть не буду. Не хочу! Здесь, в баре, как и в бане, все равны. Ну а вы сами-то из каких? - И это представление бородатого мужика, сделанное не без тайного бахвальства, показало, что он чрезвычайно гордится и своей профессией, и своим вкладом в документальное кино.
      - А я профессиональный психолог. Специалист в области социальной психологии. Фамилию тоже называть не стану. Она известна лишь узкому кругу посвященных. Да и потом, вы правы: здесь, в баре, мы все равны.
      И по тому, каким тоном это было сказано и как многозначительно очкарик произнес последнюю фразу, Ильин понял, насколько тот, в свою очередь, горд своей профессией и ощущает превосходство над другими людьми, не способными так же, как он, разбираться в сложных механизмах человеческих поступков.
      Невольно поймав себя на тщеславном желании похвастаться своей принадлежностью к редкой и романтичной с первого взгляда профессии сотрудника уголовного розыска, Ильин внимательно обвел взглядом собравшихся в зале посетителей.
      И тут его словно током ударило: в зале спиной к нему сидела его жена Ольга. Ильин почувствовал привычное волнение, когда увидел её гладкую прическу и локоны, кокетливо заведенные за маленькие изящные ушки, и тонкую шею, склоненную чуть вперед и набок, словно она не только внимательно слушает собеседника, но и исподволь наблюдает за его реакцией. Она, идя в этот бар, надела розовую блузку, купленную им два года назад на ярмарке в день её рождения. Напротив неё сидел полноватый мужчина, и его аккуратно подстриженные кудрявые бакенбарды вызвали острое раздражение Ильина, сразу определившего этот тип самовлюбленного и удачливого завоевателя женщин.
      Словно почувствовав на себе пристальный взгляд, женщина обернулась. Ильин облегченно вздохнул: нет, это не Ольга. Надо же так обознаться! Ильин поразился удивительному совпадению и прически, и манеры держать голову, и даже фасона розовой кофточки, плотно облегающей её тонкую гибкую фигуру. Но как бы то ни было, Ильин испытал облегчение от того, что ошибся и присутствие в баре близкого ему человека не отвлечет его от задержания опасного преступника.
      До появления Сапожника оставалось сорок минут, и все сотрудники, задействованные в операции, были уже на местах. Ильин отдал должное Антонову, сумевшему так рационально рассадить своих людей, что фактически все самые важные участки зала были взяты под контроль. Теперь остается только ждать условного сигнала Антонова.
      Прошло полчаса, и Антонов стал интенсивно тереть лоб носовым платком, сигнализируя, что появился продавец наркотика. Это был бедновато одетый молодой парень с утиным носом и широко расставленными глазами, что придавало его скуластому лицу сходство с утенком Дональдом из мультипликационного фильма.
      "Курьера, пешку послали, - подумал Ильин, - сами-то не рискуют! Хотя, возможно, хозяева уже здесь и тоже наблюдают за развитием событий. Но для нас сегодня главная цель - Сапожник! Его надо обязательно взять с поличным".
      С осторожностью лавируя между столиками, курьер прошел в глубь зала и сел за дальний столик недалеко от буфетной стойки. Бережно поставив и прижав ногой "дипломат", он стал ждать появления покупателя, настороженно рассматривая посетителей. Ильин быстро отвернулся в сторону и, используя сложившуюся ситуацию, вслушался в разговор своих соседей по столику.
      Говорил кинодокументалист, кляня и ругая наглых и глупых спонсоров, не дающих денег на воплощение его замыслов и съемку нового фильма. Он вспоминал, как хорошо было, когда государство целиком поддерживало культуру и искусство.
      - Вот тут я с вами согласен, но с маленькой оговоркой, - поспешил перехватить инициативу психолог, - искусство надо поддерживать в разумных пределах. А то серую посредственность начнем, как в застойные времена, подкармливать, а все новое, оригинальное душить. Сколько я знаю художников, сценаристов, литераторов - все в старые доперестроечные времена говорили: "Меня затирают, не понимают, вот дайте мне свободу творчества, и я такое создам, что все ахнут и наконец-то поймут, какой перед ними гений". Ну дали сейчас свободу - и что? Либо вообще ничего, либо откровенно слабые вещи создают, на одной "чернухе", сексе и насилии вылезают. Вот, помяните мои слова - самое кассовое произведение сотворит тот, кто первым поймет желание людей увидеть любовь и нормальные человеческие взаимоотношения, и главным героем станет не преступник, и даже не благородный мститель, а обыкновенный человек, сохраняющий большую любовь вопреки всему тому бардаку, который вокруг нас сейчас творится. Ну, конечно, нелишне подогреть интерес публики - позволить ему достойно противостоять домогательствам той же мафии, например, но надо же знать разумную меру.
      Кинодокументалист кивнул:
      - Согласен, "чернухи" хватает. Если человека все время называть свиньей, он действительно захрюкает. Но тут недавно попробовал я сделать ленту о хорошем, что у нас ещё осталось, так мои же друзья меня охаяли: ты, говорят, к новым властям подлизываешься. А один из уважаемых критиков мне и говорит: "Ты создал светлый, обнадеживающий фильм, а душа русского человека страдания требует!"
      Дальнейших рассуждений Ильин уже не слышал, поскольку к столику курьера подсел хорошо одетый стройный молодой человек. Подметив его странную манеру постоянно играть желваками, сыщик подумал: "Нервный, истеричный тип с плохо сдерживаемыми эмоциями. Такие всегда опасны, поскольку абсолютно непредсказуемы, да и сами не знают, что могут выкинуть в следующий момент".
      Он продолжил наблюдение.
      Пока они только разговаривают. Плохо, если не сойдутся в цене. Теперь надо быть особенно внимательным и не пропустить момент "купли-продажи". Когда обмен состоится, Антонов должен подать ещё один условный сигнал. Как медленно текут минуты. Ну вот, наконец-то! Антонов достает пенальчик с сигарой, извлекает ароматное изделие, маленьким косметическим ножичком аккуратно срезает кончик и с наслаждением закуривает. Видно, последний час дался Антонову нелегко, но теперь все позади. И когда они только успели? Наверное, все произошло незаметно для окружающих под крышкой стола. Главное, теперь партия наркотика оказалась у Сапожника. Надо только выждать, когда он попытается уйти из бара, и взять его с поличным. А Сапожник не спешит, выжидает, понимая, что пока он не протянул руку и не взялся за кейс с драгоценным товаром, его к уголовной ответственности не привлечешь. Но вечно так сидеть в баре не будешь. И, решившись, Сапожник наклоняется, забирает "дипломат" и встает.
      Ильин оценивающе взглянул на его фигуру: худощав, но плечи широкие. Наркотик, по-видимому, ещё не разрушил его организм. А может быть, он купил "порошок" для продажи, выгодно вложив деньги, полученные за выполнение последних заказов. Такого надо крушить сразу, чтобы обезопасить себя и окружающих. Ильин теперь внимательно наблюдал за сидящим неподалеку раскрасневшимся от выпивки Гришей. Тот сложил указательный и большой пальцы в колечко, демонстрируя, что у него все в порядке и он готов действовать.
      Теперь все зависит от того, каким путем пойдет Сапожник к выходу. В какой-то момент Ильину показалось, что Сапожник взял курс в сторону Григория, но внезапно резко свернул и направился к двери мимо Ильина. Редкая удача. Ильин выставил левую ногу чуть вперед, так как именно на неё он должен будет перенести тяжесть тела в момент атаки, и вновь мысленно прочертил траекторию движения правой руки, которая через несколько мгновений обрушится на голову Сапожника так, чтобы ребро ладони угодило чуть выше уха. Главное тут - поймать момент и не ошибиться в расстоянии, точно определив глубину своего выпада, траекторию руки, рост и скорость движения Сапожника. Все и произошло как на тренировке, и вот уже сбитый с ног "объект" мешковато падает на грязный пол. Вместе с подоспевшими сотрудниками Ильин проворно обыскивает задержанного и намертво крепит наручниками его запястье к своей руке. Оружия при Сапожнике не нашли.
      Ильин пальцем указал на лежащий на полу "дипломат" и приказал:
      - Подними чемоданчик, и пойдем в комнату администратора, продолжим разговор там.
      Сапожник медлил. Подошедший Антонов с деланно добродушной улыбкой похлопал его по плечу:
      - Лучше подними. Это сохранит тебе здоровье!
      Атлетическая фигура Антонова явно произвела на Сапожника сильное впечатление, но он все ещё колебался. Тогда Ильин с силой махнул рукой, и Сапожник, прикованный наручниками, словно собачка на поводке, дернулся всем телом.
      - Зря сомневаешься! Купец уже задержан и ждет тебя в комнате администратора. А здесь десятки людей видели, как ты шел с этим кейсом к выходу. Вон и мои соседи по столику данный факт подтвердить могут.
      Сапожник, подняв кейс с наркотиком, покорно двинулся к комнате администратора.
      Реализация дела Сапожника началась.
      VI
      Опасные связи Уже к вечеру о Сапожнике было известно практически все. Виктора Сергеевича Миронова выгнали с третьего курса медицинского института, и он с головой окунулся в коммерцию, несколько раз прогорал и спасался только благодаря помощи друга матери. Но после её смерти благодетель ему отказал. Встал вопрос: как жить дальше? В бизнесе он не преуспел, работать не хотел, а запросы у него были непомерные. Он мечтал о деньгах, огромном количестве денег, добытых неважно каким способом. И вот подвернулась возможность применить свои познания в далекой от здравоохранения области. Накануне Виктор бездарно и глупо продал серебряное блюдо ручной чеканки - в скупке по весу и то выручил бы больше. Наверняка отец, купивший это блюдо более сорока лет назад в Грузии, перевернулся бы в гробу, узнав, как проматывает сынок оставленное ему наследство. Впрочем, деньги за блюдо он получил и теперь мог себе позволить покутить пусть не в очень дорогом, зато хорошем ресторане. Однако мысль о том, что делать дальше, угнетала его и там, среди всеобщего веселья и громкой музыки. Он уже продал все ценное, остались лишь картина в роскошной раме да золотая цепочка. Этого ему надолго не хватит. В деловом мире к нему нет доверия, идти в подручные и быть мальчиком на побегушках ему не хотелось... И тут к нему за столик без всякого разрешения подсел благообразный старик с графинчиком коньяка и двумя рюмками. "Уж не однополой ли любви желает сей реликт?" - мелькнуло у Виктора. Но тот, словно прочитав его мысли, иронически улыбнулся:
      - Не волнуйся, я не голубой. Просто для одного деликатного поручения мне нужен такой, как ты.
      - Что за дело?
      - Не спеши. Сначала я должен убедиться, что ты именно тот, кто мне нужен.
      - А какой тебе нужен? - разозлился Виктор, тоже переходя на "ты".
      - Если я правильно оценил сделанный тобой скромный заказ и опечаленный вид, а также полное равнодушие к дамам за соседними столиками, то твое финансовое положение в данный момент не ахти?
      - Да, ну и что?
      - Скажу прямо. Если согласен, скажешь "да", если нет, то значит "нет". И одно твое слово решит судьбу пятнадцати тысяч долларов.
      Сумма впечатляла. Виктор с трудом проглотил слюну:
      - А что надо сделать?
      - Убрать с моего пути одного человека. Совсем убрать, понятно?
      Виктору все было понятно с самого начала, когда собеседник ещё только намекал. Парень сомневался лишь в одном: стоит ли торговаться и повышать цену, но потом решил, что для начинающего киллера сумма вполне приличная, и сказал "да".
      Старик заказчик довольно кивнул:
      - Я так и думал, что вы согласитесь!
      Почему он перешел на "вы", было не совсем понятно. Скорее всего, человек, согласившийся на убийство за пятнадцать тысяч баксов, в глазах этого пожилого бизнесмена заслуживал уважения. И хотя Виктор не задавал лишних вопросов, заказчик счел своим долгом кратко пояснить: жена загуляла, и притом всерьез, решив сойтись с более удачливым соперником.
      "Тривиальная история, - подумал Виктор, - молодой соперник уводит красивую женщину от старика, за которого она вышла замуж ради его богатства".
      Но он ошибся. Соперником оказался такой же богатенький старичок, только на два года моложе обманутого мужа. Но что ещё больше поразило Виктора, это то, что вся трагедия разыгралась из-за женщины, возраст которой приближался к шестидесяти. Ну и ну! Правда, надо учесть, что знакомы супружеские пары были более тридцати лет. Полгода назад жена одного из них скончалась. И тут выяснились длительные любовные отношения между новоявленным вдовцом и почтенной замужней матроной. Более того, она решила уйти насовсем к своему старому, испытанному другу. Это и вызвало гнев обманутого мужа.
      Кстати, заказчик все здорово продумал. Отдавая должное памяти безвременно почившей жены, вдовец каждую неделю ездил на одно из дальних кладбищ. Делал он это обычно ранним утром в воскресенье. Могила находилась в отдаленном уголке кладбища, и там ревнивец счел наиболее удобным убрать своего удачливого соперника. Накануне намеченного дня Виктор с заказчиком приехал на кладбище для разведки местности и остался доволен: могила была у самого бетонного забора с трех сторон и скрыта от посторонних глаз высокими гранитными памятниками. Более подходящего места не найти.
      На следующее утро Виктор, захватив с собой шведский нож с выкидным лезвием, приехал на место пораньше и присел на скамеечку возле соседней могилы. Неутешный вдовец появился около девяти утра и остановился в скорбном молчании у могилы его неразлучной спутницы последних трех десятков лет. Виктор, не желая поддаваться нахлынувшим на него чувствам, вышел из своего укрытия. Вдовец обернулся и, встретившись взглядом со своим палачом, побледнел и отшатнулся. Виктор эффектно щелкнул ножичком, а старик вдруг упал на спину и захрипел. Хрипел он не больше минуты, потом затих. Сначала Виктор заподозрил, что старик притворяется, но спустя мгновение установил, что клиент мертв. Заказчику Виктор сказал, что жертва погибла в его сильных руках. И хотя потом официально объявили, что старик умер от разрыва сердца, киллеру заплатили сполна. Валюту ему передали в заранее условленном месте и обещали больше не беспокоить. Но у Виктора остался номер телефона заказчика, и через три месяца, потратив все полученные деньги, он сам позвонил старику.
      Так у Сапожника появились новый заказчик и новая жертва. А началось все примерно за месяц до повторного звонка киллера. Старик принял на работу в свою фирму Красавчика - молодого статного парня. Он только что ушел из аналогичной фирмы, где был на хорошем счету, и причины его ухода с преж-ней престижной и денежной работы оставались неясными. Старик был очень осторожен в подборе кадров и, несмотря на рекомендации Бородача, хозяина фирмы, где работал ранее Красавчик, остерегался брать к себе темную лошадку. Он даже допускал, что Бородач, его конкурент, решил заслать к нему своего человека. Красавчик, поставленный перед выбором либо занять выгодную должность, либо прозябать без работы из-за подозрений хозяина, вынужден был сказать правду, получив заверения Старика, что все останется в тайне.
      А история Красавчика была достаточно необычна. Он попал в фирму Бородача с полгода назад по протекции друзей. Честолюбивый и целеустремленный, Красавчик довольно быстро завоевал уважение своей добросовестностью и знаниями. Ничто не предвещало последующих бурных событий, все началось с того дня, когда шеф пригласил его к себе домой отобедать. Красавчик принял приглашение, рассматривая его как очередную ступеньку дальнейшей карьеры.
      За столом было скучно. Хозяин даже и не пытался развлечь гостя. Он сосредоточенно ел и молчал. Разговор в основном поддерживала его красивая, лет двадцати пяти жена.
      "Наверное, вышла замуж за него из-за денег, хотя шефу едва исполнилось сорок и он все ещё интересный мужик без лысины и единого седого волоса. К тому же умен и властен. Не говоря уже о больших деньгах и почете. Немудрено, что молодая женщина решила связать судьбу с ним. Кстати, девка умная и начитанная. Хотя с чего это она меня тестирует по интеллекту и эрудиции, выспрашивая, что я читал и когда ходил в театр? Впрочем, говорить-то действительно больше не о чем".
      Перед десертом хозяин объявил, что ему надо сделать несколько важных телефонных звонков, и вышел в соседнюю комнату. Тут все и закрутилось. Как только за мужем закрылась дверь, жена стремительно пересела к Красавчику на диван и, резко притянув к себе, вынудила к взаимному страстному поцелую. И хотя парень, ошарашенный внезапным порывом женщины, в первый момент испугался, что его застигнет муж, он все же не рискнул грубо оттолкнуть от себя разгоряченное молодое тело. Словно поняв его, женщина в перерыве между двумя поцелуями прерывистым шепотом заверила его:
      - Не бойся, он сейчас не войдет.
      "С чего такая уверенность? - насторожился Красавчик, и ему тут же стало не по себе от нескромных прикосновений любвеобильной дамы. Ее руки обшарили его тело, словно производили антропологические измерения. Это его слегка озадачило. Но тут женщина вдруг резко встала и заняла свое место за столом. Лицо её было совершенно бесстрастным, словно не она только что ласкала гостя.
      Она взяла бумажную салфетку и на ней размашисто написала номер телефона.
      - Вот, возьми! Позвонишь мне через три дня, в субботу, в девять часов утра. До этого дня, смотри, спиртного не пей.
      Приказной, властный тон не понравился парню, но все же он положил салфетку в карман. Красавчик знал, что шеф - завзятый рыбак и собирается на выходные уехать на Селигер. Но звонить или не звонить взыскующей любви даме, он пока не знал: во-первых, это рискованно, а во-вторых, стоит ли игра свеч - коренастая женщина с короткими ногами была не в его вкусе. Впрочем, перед его уходом, она, воспользовавшись тем, что муж на минуту отвлекся, насмешливо спросила:
      - Надеюсь, ты не из трусливых и обязательно мне позвонишь?
      Именно эта последняя фраза уколола его самолюбие и заставила по-мальчишески глупо идти до конца. Приближалась суббота, а никакого желания встречаться с этой отчаянной бабой у него не было. И это его злило: "Ведь она решит, что я трус и боюсь своего шефа!"
      В субботу, в девять утра, он был уже полностью готов и экипирован. Даже приготовил традиционный набор: бутылку коньяку, бутылку шампанского и коробку дорогих конфет; тем самым он хотел подчеркнуть свою независимость и отсутствие корыстных интересов. Его звонок прозвучал в квартире шефа ровно в назначенное время. Его ждали, женщина сняла трубку сразу же после первого гудка. Он говорил грубо, надеясь поссориться и отказаться от свидания:
      - Марина, это я! Звоню, как ты просила! Ну и чего ты хочешь?
      Женщина, словно не заметив его хамского тона, ответила без всякой обиды:
      - Приезжай, я тебя жду! - и быстро положила трубку.
      Теперь у него не оставалось выбора.
      Потом Красавчик ещё долго переживал бурный поток фантазий этой женщины. Все было прекрасно, но когда он вспоминал лицо Марины, то поражался его отчужденности и безразличию в её глазах. Да и завершение свидания было более чем странным. Без лишних разговоров женщина выпроводила его из квартиры, заставив взять с собой все принесенное вино, бросив на прощание:
      - Ты мне понравился, умеешь с дамой работать. Жду тебя ровно через неделю в это же время, а вино не приноси!
      Через неделю все повторилось. И после второго свидания он вдруг почувствовал сильное к ней влечение и поймал себя на мысли, что её нарочито равнодушное отношение заставляет все больше думать о ней и её поведении. Теперь ему очень хотелось завоевать её душевное расположение, а не просто обладать молодым телом, доставшимся ему без всяких усилий. Красавчик решил взять инициативу в свои руки. На третьем свидании он довольно резко отказался сразу идти в постель.
      Женщина усмехнулась загадочной улыбкой:
      - Ну что же, если хочешь, давай сначала поговорим. Только пить коньяк не будем, а ограничимся чаем.
      Женщина стала сухо и лаконично излагать свою биографию. Все было шаблонно, обыденно и могло даже вызвать недоверие, как где-то вычитанное и общеизвестное. Лишь два момента привлекали внимание: это то, что разведенный много лет назад Бородач, встретив её, был не женат, и последняя фраза, сказанная тихо, с явным оттенком грусти:
      - Ты не поверишь, но я очень люблю своего мужа и вовсе не из-за денег вышла замуж.
      "Тогда чего ему, любимому, изменяешь?" - хотел спросить Красавчик, но промолчал, сделав напрашивающийся в такой ситуации вывод: мстит, наверное, стерва за измену с другой женщиной. Такая ситуация все вполне объясняла, но парня явно не устраивала. И, считая себя знатоком женских сердец, Красавчик решил переломить ход событий. После любовных страстей он отказался сразу уйти, а вновь попытался разговорить даму, вызвать у неё интерес к своей особе, растопить отчуждение и завязать для начала хоть какое-то подобие теплых отношений. Уходя, подумал: "Ну что же, первую попытку к духовному контакту я сделал и кое в чем преуспел. В следующий раз попытаюсь продвинуться дальше".
      Но он ещё не знал, что следующего раза не будет. Как и было условлено, он позвонил через неделю ровно в девять утра. Как и обычно, она сразу сняла трубку, но вместо ожидаемого приглашения он услышал:
      - А, это ты? Извини, но приезжать уже не надо. И вообще забудь мой номер телефона. Мы больше не увидимся.
      - Послушай, что случилось? Я не понимаю...
      - Муж тебе все объяснит, - и она сразу же положила трубку.
      Последняя фраза ошеломила его: "Вот те на! Кажется, я вляпался и мне грозят неприятности!" Всю субботу и воскресенье Красавчик не находил себе места, опасаясь встречи с разгневанным шефом. Но волновался зря, все прошло довольно мирно.
      Шеф был сух и сдержан:
      - Если ты вообразил себя ловкачом, способным соблазнить жену своего растяпы-шефа, то жестоко ошибся. Все происходило согласно моему плану. Марина от меня забеременеть не могла, а моему делу и деньгам нужен наследник. И не с дурной наследственностью, из детского дома, а именно от Марины, любимой мною женщины. Искусственное зачатие от анонимного донора я тоже исключил. Вот и договорились с женой подобрать "производителя", молодого, красивого, здорового и без дурной наследственности. Из всех, кого я приглашал, ты подошел больше других, а главное, понравился Марине. Ну а все остальное ты знаешь. В пятницу вечером врач окончательно подтвердил, что Марина беременна, и в дальнейшем твои встречи с ней исключаются. Надеюсь, ты все понял, не заставляй меня прибегать к крайним мерам. И еще, сам понимаешь, видеть тебя каждый день мне совсем не хочется. А потому вот тебе расчет и ты свободен.
      Механически раскрыв толстый конверт, Красавчик увидел плотную пачку зеленых банкнот и удивленно поднял глаза на шефа.
      - Бери, бери, не стесняйся! Здесь не просто выходное пособие, но и плата за деликатные услуги, - и шеф не отказал себе в удовольствии ухмыльнуться ему в лицо.
      Конечно, Красавчик понимал, что эта насмешка не более чем слабая попытка компенсировать, как там ни крути, ущемленное самолюбие добровольного рогоносца. Но тем не менее ощущение было такое, словно его вываляли в грязи. К тому же он все ещё надеялся, что шеф блефует, пытаясь красиво обставить измену жены. И на следующий день он вновь набрал знакомый номер телефона и вновь нарвался на холодный отказ:
      - Разве муж вам не объяснил? Прошу вас больше меня не беспокоить.
      "Хорошенькое дело - не беспокоить! Она родит моего ребенка, а я не должен нарушать её покой", - возмутился Красавчик. Ему, если разобраться, плевать было на ещё не родившегося ребенка, но то, что с ним обошлись как с тупым быком-производителем, приводило его в ярость. Впрочем, если настаивать на встрече, шеф мог обратиться к "крутым", и тогда - пиши пропало. Парень решил не искушать судьбу и воздержаться от необдуманных шагов.
      После такого откровенного рассказа Старик взял его в свою фирму. Казалось, пора забыть эту неприятную историю, но Красавчик поставил себе целью во что бы то ни стало завоевать Марину. Он забыл, что она не в его вкусе, и нестерпимо, до боли хотел почувствовать рядом с собой её сильное крепкое тело. Но ещё более странным оказалось, что он, молодой двадцатисемилетний холостяк, вдруг стал задумываться о будущем ребенке. Эти постоянные размышления в конце концов привели его к мысли, что если бы, по воле случая, шеф исчез, например заболел и умер, то он, Красавчик, занял бы его место. Это было логично: Марина ждала от него ребенка, выбрав именно его из всех претендентов, а значит, он ей небезразличен. Эта мысль приходила все чаще и наконец утвердилась в его сознании. Опытный Старик, постоянно наблюдая за новым сотрудником, уловил его настроение. У него был свой интерес к Бородачу: тот и раньше уже переходил дорогу Старику в бизнесе.
      Сейчас Старик готовился провернуть крупное дело и хорошо сознавал, что невольно заденет интересы Бородача. И вряд ли тот простит ему такое нахальство, а потому неплохо бы устранить опасного конкурента. Весьма кстати вдруг позвонил Сапожник и снова предложил свои услуги. Старик попросил перезвонить ему через два дня. За это время он окончательно решился. Старик взял на заметку фразу, невольно вырвавшуюся у Красавчика в одном из последних разговоров: "Этот гад лишил меня и женщины, и работы, и даже права на отцовство. Его убить мало!" Звонок Сапожника подсказал ему возможный способ устранения конкурента чужими руками. Заманчиво и вполне достижимо! Старик, вызвав к себе в тот день Красавчика, начал издалека и окончательно убедился, что тот готов идти до конца в своем желании стать обладателем женщины, будущего ребенка и богатства Бородача. Причем Старик сильно подозревал, что овладеть крепко поставленным делом своего бывшего шефа стоит у Красавчика совсем не на последнем месте.
      - Ты просил моего совета, - задумчиво протянул он. - Так его у меня нет и быть не может, потому как есть вещи, которые человек должен решать сам. Например, жениться или нет на конкретной девушке. Так и в твоем деле, решай сам. Но если надумаешь помочь Марине сделаться вдовой, то могу познакомить с одним полезным человечком. Только, конечно, он не благодетель: приготовь пятнадцать "кусков зелеными". Времени у тебя мало он позвонит.
      У Красавчика было на счету тысяч десять долларов, но под такое дело и занять можно.
      - Чего ждать следующего дня? Я согласен! - воскликнул он.
      Старик с сочувствием посмотрел ему вслед: "Дурак, он не понимает, что мало сесть в кресло главы фирмы и перевести банковские счета на свое имя. Надо ещё уметь плавать среди акул современного бизнеса, иметь нужные связи и вести дело так, чтобы не быть съеденным государством, с одной стороны, и ненасытной мафией - с другой. Без этого от дела и денег через полгода ничего не останется. Ну да ладно. Пусть попробует!"
      Дверь за искателем легкого счастья тихо затворилась.
      Встреча Красавчика с Сапожником состоялась на следующий день к вечеру. И хотя Красавчику удалось собрать нужную сумму, он, увидев перед собой не гиганта с накачанными мускулами, а вполне обыкновенного городского паренька, почти своего ровесника, начал отчаянно торговаться. Сапожнику не хотелось снижать цену за услуги, но он, сильно нуждаясь, согласился на десять тысяч долларов. Получив задаток, Сапожник из машины Красавчика посмотрел на свою будущую жертву. Тот прошел метров восемьсот, зашел на платную стоянку и, сев в бежевую иномарку, поехал на фирму. А Красавчик предупредил:
      - По субботам выезжает на рыбалку часов в пять-шесть, а в остальные дни ежедневно в семь тридцать по раз и навсегда заведенному распорядку.
      Выспросив про другие привычки жертвы, Сапожник не удержался и спросил:
      - А чего он без телохранителей ездит?
      - Да Бородач в особо рискованных сделках не участвует и потому покушения не боится, да к тому же считает, что если захотят его убрать, то никакая охрана не поможет. Внутри офиса охрана, конечно, есть. Ну а от обыкновенных хулиганов он и сам отбиться сможет. Видишь, какой здоровый!
      "Ну что ж, резонно", - подумал Сапожник и поинтересовался:
      - Как скоро убрать?
      - Чем скорее, тем лучше. Но не торопись. Срыва быть не должно.
      Получив три тысячи долларов задатка, Сапожник прекрасно знал, что задание придется выполнить, поскольку расплачиваться в случае неудачи ему нечем. Но задача была не из простых: он в спецназе не служил и не имел необходимых навыков. Поэтому в течение нескольких дней он просто следил за своим "объектом". Тогда у Сапожника ещё не было шила и он носил с собой нож с выкидным лезвием. Это потом он подберет шило и применит его как орудие убийства. А в тот раз он хотел подсесть в машину Бородача как попутчик и в пустынном месте подрезать свою жертву сзади так, чтобы сразу насмерть и крови меньше. Он не учел одного: богатый человек в деньгах не нуждался и случайных пассажиров не брал. Бородач равнодушно проехал мимо модно одетого клерка с "дипломатом" в руке, "голосующего" на дороге.
      Значит, существует только единственный шанс убрать жертву с дороги заказчика - это напасть на Бородача рано утром при выходе из дома. Два дня дежурства недалеко от подъезда не принесли результата. Он просто боялся приблизиться к своему физически более крепкому противнику. Тут любая промашка с его стороны могла закончиться задержанием и судом. С ножом на такого бугая так вот запросто не попрешь. Сапожник решил было купить на задаток какой-нибудь ствол, но это было нереально: он не знал, где и как это можно сделать.
      И тут ему пришла спасительная мысль: использовать свое знание автомобилей для осуществления классической аварии на дороге в результате поломки. Он продолжал следить за "объектом", и случай скоро представился. Обычно Бородач ставил машину на платную стоянку, но в ту пятницу оставил её возле подъезда: то ли поленился, то ли решил выехать на рыбалку пораньше. Другого подходящего момента могло и не быть. Прихватив из дома необходимые инструменты, киллер вернулся к подъезду уже в первом часу ночи, подождал трех часов и успел вовремя. План удался. Катастрофа произошла на въезде в город, когда в воскресенье вечером Бородач возвращался домой. Происшествие списали на техническую неисправность. Правда, прежде чем дело окончательно закрыть, потаскали немного на допросы автослесарей, которые за месяц до того обслуживали машину.
      Получив все сполна, Сапожник очень удивился, когда буквально через две недели ему вновь позвонил Красавчик и сказал, что есть новый заказ. Как оказалось, все его надежды рухнули: у этой гадины Марины был давний друг, какой-то занюханный преподаватель математики из техникума, и Красавчику вновь отказали в возобновлении отношений. Красавчик не нашел ничего лучшего, как вновь обратиться к услугам Сапожника. Но тот отказался: у Красавчика не было нужной суммы для оплаты его услуг, а работать в счет будущего богатства он не захотел. И поступил совершенно правильно. Через месяц от Старика, вызвавшего его на встречу для нового задания, он узнал, что парня уже нет в живых. Его возлюбленная оказалась порасторопнее и, узнав каким-то образом об опасности, предпочла убрать Красавчика навсегда. Тем более что в отличие от незадачливого претендента у неё для этого имелись деньги.
      Впрочем, отказ от нового поручения Красавчика не прервал преступной карьеры Сапожника. Два первых прекрасно выполненных заказа создали у Старика впечатление о Сапожнике как об удачливом убийце. А везение в любом деле просто необходимо. И он рекомендовал Сапожника одному из своих приятелей, влюбившемуся на старости лет в молодую бабенку и столкнувшемуся с её отказом развестись по-хорошему да ещё пригрозившей в отместку рассказать в компетентных органах о темных делах мужа. Вот убивая ту старуху, Сапожник и применил впервые длинное острое шило. А уж потом "солидные" люди прибегли к его помощи при ликвидации двух молодых девчонок. Теперь ему надо было куда-то надежно скрыться, так как в случае с девушками он попал в слишком опасную историю: здесь мотивом было отнюдь не решение семейных проблем. Перед тем как скрыться, киллер пошел на шестое убийство: прикончил бизнесмена, приехавшего навестить свою любовницу.
      Когда его задержали с крупной партией наркотика, он понадеялся, что сумеет избежать ответственности за совершенные им убийства. Однако на первом же допросе ему дали понять, что знают многое о его причастности к серии убийств. Сапожник признался лишь в ликвидации Бородача и того старичка на кладбище, надеясь на суде отказаться от этих сомнительных преступлений, по которым против него и доказательств не было. Но опера сразу ошеломили его, заявив о его участии в убийстве Курлыковой, Турбиной и ученого-бизнесмена. Изъятое у него в доме шило со следами обнаруженной в пазах рукоятки крови, опознание его водителем автобуса, на котором он ехал сразу после убийства Турбиной, а также очная ставка с подругой любовницы последней жертвы заставили киллера написать признание в совершенных убийствах уже в тот же день. Правда, опасаясь своих бывших заказчиков больше, чем оперативных работников и судей, он не назвал ни одного из них, утверждая, что все поручения получал анонимно по телефону, а деньги находил в почтовом ящике, после того как выполнял очередное задание.
      Сыщики решили не торопить события и отправить Сапожника в камеру, надеясь утром следующего дня услышать имена и фамилии Седого, Старика, Хромого, а может быть, и самого Туза.
      Утро на одиннадцатые сутки после убийства Турбиной началось с неприятностей. Миронова, проходившего в оперативных материалах как Сапожник, нашли повешенным на веревке из рубашки, порванной на полосы. Решение администрации изолятора было однозначным - самоубийство. В конце концов никто не хочет неприятностей и лишней головной боли из-за нераскрытого убийства!
      Сотрудники следственного изолятора против истины особенно и не грешили, ибо события развивались следующим образом. Как и предполагал Ильин, в баре был негласный наблюдатель со стороны наркодельцов, и слух о задержании курьера и Сапожника уже через пару часов достиг ушей "авторитетов". Седой, а особенно Старик, непосредственно выходивший на связь с Сапожником, забили тревогу. И основания у них имелись, хотя особых доказательств у милиции против них быть не могло. Но все равно Туз принял решение о ликвидации провалившегося киллера. И отлаженная криминальная машина заработала.
      Малява по цепочке дошла до камеры. Давно подкупленный вертухай, передавший сообщение с воли в камеру, поспешил удалиться, и "авторитет", уже полгода томившийся в ожидании приговора, с сожалением посмотрел на молодого человека. Конечно, он мог затеять в камере всеобщую свару, и в драке случайный удар навсегда прервал бы никчемную жизнь Сапожника. Но он не хотел лишних хлопот и дополнительного расследования. Поэтому Сапожника сначала припугнули трое мускулистых молодых бугаев, оттеснивших его в угол явно с недобрыми намерениями. В последний момент вмешался авторитет и отсрочил расправу до утра. Затем доверительно, в краткой форме, но доходчиво объяснил Сапожнику сложившееся положение. Тот все понял. Выбора у него действительно не было. Времени до утра оставалось совсем немного. Однако парень никак не мог решиться: было страшно, он в отчаянии попытался подойти к двери, постучаться и потребовать, чтобы его перевели, но "качки" молча преградили ему путь. И он обреченно опустился на колени и умоляющим шепотом попросил: "Сам не могу, помогите умереть, но так, чтобы без мучений". Ему помогли, сделали все чисто, придраться было не к чему. И проблема, обеспокоившая заказчиков, разрешилась, к их удовлетворению, тихо и благополучно.
      И опять милиция осталась в дураках: ни одного "авторитета" по совершенным заказным убийствам взять теперь было невозможно. Уже хорошо и то, что признания Миронова позволяли считать уголовные дела по совершенным им заказным убийствам раскрытыми.
      Ильин, закончив подшивать материалы оперативного дела по убийству Турбиной, подготовил его к сдаче в архив. После раскрытия этого убийства он надеялся, что вслед за десятидневным калейдоскопом сменявших друг друга преступлений наступит долгожданное затишье. Относительное, конечно: будут и кражи, и драки, но все-таки не так часто, как в прошедшие дни. И теперь, сидя в своем кабинете и глядя через грязное стекло на серые стены здания напротив, Ильин ощущал опустошенность и горечь. Да, конечно, им и его товарищами раскрыт ряд опасных преступлений, но задержаны и будут привлечены к уголовной ответственности лишь обычные уголовники, а вся эта богатенькая сволочь, ворочающая миллионами и не желающая сама возиться в дерьме, все равно осталась в стороне. Опять мерзавцы будут жить припеваючи и ощущать себя подлинными хозяевами жизни.
      - Какие же все-таки гады! - злость от бессилия перед всей этой нечистью охватила Ильина. И тут он, в общем-то не злой человек, всегда выступавший за строгое соблюдение закона, вдруг внезапно для себя в диком раздражении подумал, что не осуждает тех из своих коллег, кто подкладывает во время обыска патроны либо наркотики в дом очередного мафиози, чтобы хотя бы на пару лет избавить общество от отъявленного негодяя.
      "Ну, ну, полегче, - одернул самого себя Ильин, - так в благородном стремлении очистить общество от скверны легко и самому опуститься до их уровня. Уж сам-то я до подобной фальсификации не опущусь! Никогда!"
      И не дано ему было знать в эти несколько минут затишья и покоя, что развитие событий уже в ближайшие сутки поставит его перед трудным нравственным выбором. Ильин с трудом оторвался от созерцания серой стены и со вздохом поднялся. Ему предстояло неприятное дело: освободить из камеры невиновного Хромова. До истечения десятидневного срока оставалось ещё несколько часов, но не было больше смысла держать Хромова в камере: убийство раскрыто, а совершившего его Сапожника уже нет в живых. Освобождая Хромова, Ильин чувствовал себя уязвленным, обязанным признаться в совершенной им ошибке перед паршивым уголовником. Поэтому ещё накануне, готовясь освободить невиновного в убийстве Турбиной парня, Ильин придумал, как превратить моральное поражение в победу. Когда он вывел Хромова из камеры и тот, щурясь от яркого дневного света, вошел к нему в кабинет, опер заметил по его растерянному виду, что перед ним стоит уже не тот дерзкий и непримиримый бандит.
      - Ну что, Хромов, пока ты тут у нас отдыхал на дармовых казенных хлебах, мы с товарищами без сна и отдыха мотались, защищая, между прочим, твои интересы!
      Хромов виновато моргал, не понимая, куда клонит хитроумный опер. Поэтому, не дожидаясь ответа, Ильин победоносно заключил:
      - Так вот, нашли мы убийцу Аллы. Взяли его, и он признался в преступлении. А ведь могли же, согласись, ограничиться твоей персоной. И доказательств против тебя было предостаточно: и нож, тобой потерянный, и угрозы твои девушке неумные, и ещё пара свидетелей, что видели тебя вблизи места происшествия. Вот такие, как вы, нас подлыми ментами называют, а мы вас от тюрьмы спасаем. Защитили, так сказать, честное имя. Ну что сидишь? Не понял? Отпускаем мы тебя, поскольку нашли настоящего убийцу. Вот, забирай свои изъятые ранее вещи, пиши расписку и иди гуляй!
      Заметив, что тот все ещё не верит в свое счастливое избавление и сидит неподвижно, Ильин строго подстегнул его:
      - Давай, давай поторопись, а то мы передумаем!
      И, наблюдая, как Хромов никак не может трясущимися руками вставить и застегнуть поясной ремень, Ильин почувствовал легкий укор совести: "Сейчас этот парень выскочит отсюда чуть ли не с чувством благодарности ко мне, объявившему об освобождении и снятии страшного обвинения, позабыв, что я и посадил его в эту вонючую камеру. Хотя, впрочем, у меня были для этого основания". И по тому, как Хромов, выходя из кабинета, взглянул на него уже без прежней неприязни, Ильин предположил, что план удался и он возвысил себя в глазах этого уголовника как справедливый мент, который зазря срок невиновному не наматывает. Впрочем, долго предаваться размышлениям ему не пришлось. Раздался телефонный звонок, и послышался спокойный голос Павлова: "Загляни-ка ко мне сегодня, найди время".
      "Интересно, зачем я ему понадобился? Ну ладно, уважу старика, подъеду в прокуратуру", - решил Ильин и занялся текущими делами.
      День уже клонился к вечеру, когда Ильин подъехал к огромному зданию прокуратуры.
      Казалось, Павлов ждал его и поэтому махнул рукой, указывая гостю на кресло. Затем молча, словно боясь спугнуть тишину, приступил к ритуалу приготовления своего "фирменного" чая.
      Разлив напиток в чашки, Павлов кивнул: "Ну с чем пожаловал?", словно это не он пригласил утром Ильина, а тот явился сам нежданно-негаданно. Пришлось Ильину поделиться своими сомнениями.
      Павлов вздохнул:
      - Между его величеством Законом и методами его соблюдения всегда будут противоречия. Вот я, как тебе известно, в уголовном розыске долгие годы проработал и все оперативные хитрости знаю. Конечно, возможности у нас большие в плане доследственного решения человеческих судеб, когда уголовное дело ещё не возбуждено. Вот, скажем, много лет назад был у меня случай. Прибежал мой негласный "источник" и сообщил, что Лешка-студент у своей соседки из комнаты деньги украл, чтобы карточный долг отдать. Взял я этого студента, и он через полчаса признался мне во всем и показал, куда пустой кошелек выбросил. Пожалел я тогда пацана и делу хода не дал. А через полгода этот студент во дворе дома порезал приятеля в пьяной ссоре. Вот и получается, что я, вроде бы проявив гуманность к внешне благополучному студенту, можно сказать, открыл путь к совершению им нового преступления, и куда более серьезного. А вот тебе другое происшествие. Завел я как-то на одного автослесаря оперативное дело на основе полученных данных, что он с угнанных автомобилей детали снимает и продает. Прошло полгода, а я все его изобличить и посадить не мог. А тут случай подвернулся: он в кафе с официанткой повздорил, которая якобы его обсчитала. В общем, шум и гам, ну и доставили его в отделение милиции в пьяном виде. Мог бы он простым штрафом отделаться, да я его случайно заметил, проходя мимо дежурной части. Ну с моей подачи материал быстро подогнали под серьезную статью двести шесть УК РСФСР за хулиганство, и поехал он на два года в колонию. Зато я оперативное дело смог сдать в архив, избавив общество от опасного и вредного элемента. Вот и реши задачу, что для государства важнее: формальное соблюдение требований инструкций или избавление от преступника, мешающего обществу нормально жить? Не спеши отвечать! Когда я занимался оперативной работой, то был уверен, что для общества и государства важнее избавиться от преступника. Ну а потом, уже на службе в прокуратуре, наоборот, стал считать, что закон превыше всего. А вот теперь, на склоне лет, оглядываясь на прожитые годы и готовясь уйти на покой, я могу тебе сказать, что нет у меня однозначного ответа. Не знаю я, понимаешь, не знаю! Если бы не было такого разгула преступности, я бы точно сказал любому: "Соблюдай нормы закона, и никаких исключений!" А сейчас, извини, воздержусь. Пусть каждый решает сам в каждом конкретном случае.
      В кабинете наступила тишина.
      VII
      Испытание Тягостное молчание разорвал телефонный звонок. Павлов выслушал абонента и внимательно посмотрел на Ильина:
      - Я как чувствовал, что не уйти этим "авторитетам" от ответственности за их злодеяния. Знаешь, куда сейчас поедем? Ни за что не угадаешь! На квартиру к Тузу: он только что свою жену из окна выкинул, и есть тому три свидетеля. Так что поедем и давай прищучим этого сукиного сына. Сколько веревочке ни виться, а кончик будет. Если за серию заказных убийств взять не смогли из-за отсутствия доказательств, то хотя бы здесь отыграемся. Сейчас обрадую Антонова и - вперед.
      Туз жил недалеко от Кутузовского проспекта в престижном доме добротной каменной кладки. У подъезда толпились зеваки, с нездоровым любопытством глазеющие на неподвижное женское тело, распростертое на сером асфальте.
      Ильин бегло кинул на неё взгляд и отметил про себя: "Она не одета, что подтверждает версию: муж расправился с ней во время ссоры. Если бы это было самоубийство, то женщина, вероятно, надела бы лучшее платье, чтобы выглядеть красиво и после смерти. Но, с другой стороны, её прическа безукоризненна, несмотря на падение, у неё подведены брови и губы накрашены, словно она готовилась к такому... Но нет, скорее, у Туза не выдержали нервы, и он вытолкнул в окно жену, которая, может быть, собиралась пойти на свидание. Ну что же, посмотрим, что скажет он сам".
      Ильин поднялся наверх, где уже находились сотрудники милиции и Павлов. Туз сидел посредине большой комнаты, оглушенный несчастьем, внезапно обрушившимся на него. Не стесняясь его присутствия, участковый инспектор, гордясь всеобщим вниманием, радостной скороговоркой спешил сообщить о своем неожиданном успехе:
      - Только я зашел во двор и подошел к Никифоровой и Петровой пенсионеркам, как услышал шум скандала и драки. Посмотрели мы невольно вверх и увидели в окне женщину, сидящую на подоконнике. Правой рукой она держалась за среднюю стойку рамы, а левой отталкивала от себя вот этого мужчину, - и участковый указал на Туза, который, не в силах вымолвить ни слова, только отрицательно замотал головой. А участковый с жаром продолжал: - Тут мы все увидели, как она качнулась, - он попытался изобразить, как выпадала женщина, выгнув спину и запрокинув назад голову, и тут муж её руку от оконной рамы оторвал, и она полетела вниз.
      - Да не так все было! - взвился со стула Туз. - Так только со стороны могло показаться! Да, мы повздорили, не отрицаю. Но она сама заявила, что сейчас в отместку мне прямо у меня на глазах покончит с собой, выбросившись из окна. Сорвала с себя халат, хотела надеть самое нарядное платье. Но я ей не дал, не желая доводить дело до крайности. А она, когда я платье у неё из рук вырвал, прямо в комбинации к окну подскочила, на подоконник села и стала раскачиваться. Я видел, что она в невменяемом состоянии, и, желая предотвратить несчастье, бросился к ней. Да, я действительно схватил её за руку, которой она опиралась об оконную раму, надеясь удержать падающую Нину и втянуть обратно в комнату. Но не удержал. Она в тот момент, когда я схватил её руку, сопротивляясь, резко дернулась назад, её рука выскользнула из моей, и она полетела вниз без единого вскрика. Ужасно, это ужасно! Дайте же мне спуститься туда к ней вниз, хотя бы проститься!
      Участковый инспектор шагнул вперед и силой усадил пожилого человека на стул. Что осталось от всесильного воротилы подпольного бизнеса! Перед членами следственно-оперативной группы сидел раздавленный горем, вмиг постаревший человек, измученный болезнями и тревогами. Ильин вдруг поймал себя на том, что в данном случае Туз невиновен. Скорее всего, так и было: пытался остановить жену, удержать её, а со стороны это выглядело как убийство, заверенное тремя свидетелями, один из которых - сотрудник милиции. Да ещё наверняка всю эту сцену, трактуемую как убийство, могли видеть из дома напротив.
      И словно подтверждая его предположение, в комнату вошел молодой стажер прокуратуры и доложил Павлову шепотом, впрочем слышным по всей квартире, что он нашел ещё одного свидетеля, видевшего, как мужчина выталкивает из окна полураздетую женщину.
      "Все, круг замкнулся. Тузу теперь не открутиться, будь он хоть сто раз невиновен, - подумал Ильин. - Все-таки есть возмездие на этом свете!"
      - Ну а из-за чего ссора-то вышла? - Павлов спросил с нарочитым безразличием, давая понять, что сам факт преднамеренного убийства уже установлен и не вызывает сомнений.
      Туз обреченно посмотрел на пожилого следователя. Можно было бы рассказать ему об увлечении жены молодым мужиком, мошенником и картежником, который внезапно исчез из её жизни. Конечно, при этом утаить, что исчезновение организовано им самим. Туз вспомнил, как пала духом жена в последнее время. Особенно её подкосило известие о том, что любовник уехал один и прихватил с собой её драгоценный браслет. Туз знал, что в течение месяца она дважды искала взаимности у молодых мужчин, партнеров по теннису. Но почему-то ничего не получалось. Скорее всего, сама мысль, что с ней встречаются только из-за денег, что без них ей не найти взаимности, отравляла её отношения с поклонниками. И эти неудачные романы тем более разжигали ненависть к мужу, изгнавшему с позором мужчину, которого она искренне любила. Их отношения становились все хуже и хуже, скандал следовал за скандалом, и она все чаще угрожала ему самоубийством. Вначале хотела попугать, а потом и сама утвердилась в мысли, что раз она не может вызвать бескорыстного ответного чувства, то и жить больше не стоит. И вот наступила развязка. Но ведь нельзя говорить все это следователю, закапывая себя ещё глубже: кто же поверит, что, зная об увлечениях жены, он продолжал её любить и не только не убивал, но и искренне горюет о её безвременной гибели. Да и сила у него уже не та, чтобы удержать семидесятикилограммовое тело жены. Но разве объяснишь все этим тупым, да ещё явно настроенным против него ментам?
      И Туз, с досадой махнув рукой, с печалью в голосе ответил:
      - Да так, пустяки. Семейные ссоры, как и в каждой семье.
      Павлов и Ильин переглянулись, подумав об одном и том же: этот человек невиновен. Но все сложилось так, что установленные обстоятельства и показания свидетелей были против него. И даже пуговица его рубашки, оторванная во время возни у окна, могла быть истолкована как активное сопротивление жертвы, пытающейся спастись от озверевшего мужа. Наверняка найдутся свидетели её измен и постоянных семейных скандалов. Все вместе складывается в целостную картину преднамеренного убийства, пусть и совершенного в состоянии аффекта. Прощай, Туз! Теперь другие будут заправлять твоим криминальным бизнесом. И единственное, на что ты можешь рассчитывать, так это на более или менее приличное положение в зоне, поддерживаемое авторитетными друзьями с воли.
      - Ну что, Алексей Петрович? Я же вам говорил, что мы все равно скоро увидимся! А вы не верили! - появившийся на пороге квартиры Антонов был по-праздничному весел.
      Да, это была победа, пусть не лично его, Антонова, но победа справедливости. И он был счастлив: как же долго гулял на свободе этот негодяй! Как же долго"! И сколько раз в своем воображении Антонов представлял, как зайдет в квартиру и скажет: "Вы арестованы, Синельников!"
      Обыск провели быстро: данное дело было совершенно ясным, а материалы, уличающие его в других преступлениях, Туз с его опытом и осторожностью дома не держал.
      Туз обреченно расписался в протоколе и под конвоем пошел к выходу. Вслед за ним двинулись Павлов, Антонов и Ильин с понятыми. Внизу все ещё стояла толпа зевак. Увидев выводимого милиционерами Синельникова, они разом замолкли, глядя с любопытством и некоторой тревогой на человека, решившегося на убийство. Туз попросил разрешить ему попрощаться с женой, и Павлов не отказал. Тот подошел и с минуту постоял над трупом, склонив голову. Ему захотелось наклониться и поцеловать бледную щеку любимой, но он не решился в присутствии любопытных зрителей. Ограничился лишь тем, что протянул руку и погладил похолодевшее плечо. Все молчали, он прошел, сопровождаемый милиционерами, к машине и, когда уже садился в нее, подталкиваемый дюжим старшиной, услышал, как кто-то с неприязнью сказал: "Убил, а теперь жалеет! Притворяется, сволочь!"
      Сказал как вынес обвинительный приговор. Туз вмиг осознал, что нелепая смерть и несправедливое обвинение в гибели близкого человека - все это возмездие за то, что он успел натворить за свою жизнь, и в особенности за ликвидацию напуганной девчонки с белесыми волосами, имевшей несчастье помочь приятельнице спрятать опасную для них аудиокассету. Это было ошибкой! Роковой ошибкой! Не должен был он настаивать на таком решении. Пусть бы жила! Но теперь уже не вернешь, и надо платить по счетам. Вспомнив о том, что все-таки не позволил тогда изнасиловать девчонку, а велел Кувалде только припугнуть её, он суеверно подумал, что там, на небесах, может быть, примут во внимание такой его поступок и помогут ему избежать или хотя бы смягчить наказание за преступление, которого он не совершал.
      В отделении милиции его ещё раз допросили, обыскали и отправили в камеру. Все ещё находящийся в состоянии эйфории, Антонов поехал делать доклад начальству, а Павлов с Ильиным остались в кабинете одни.
      - Ну что скажешь, Ильин? Ведь и ты понимаешь, что он жену не скидывал, а очевидцам так только показалось.
      - Похоже, что так, но только у нас нет иных данных. Да и личность подозреваемого очень уж специфическая: знаем же из оперативных данных, какая он сволочь. Да его за один заказ убить Турбину просто необходимо лет на десять "макнуть" в зону, и то мало не покажется.
      - Ну что же, давай пока на этом и остановимся. Подумаем до завтра. Утро вечера мудренее, - Павлов мудро и печально посмотрел на собеседника.
      Пожимая руку старшего товарища, Ильин ещё не знал, что утро наступит только для одного из них. Правда, предчувствие все же не обмануло его, когда он, расставшись со старым следователем на площади у входа в метро, вдруг почему-то обернулся и посмотрел вслед слегка сутулой фигуре в синем дешевом костюме, направлявшейся к автобусной остановке.
      Летний день только начинался, но небо было тусклым и пасмурным; словно заметив на земле непорядок, оно сердилось и хмурилось. В эти утренние часы на кладбище было мало народу. Следователя Павлова хоронили в будний день; из родственников были лишь старший сын и бывшая жена. Сын, родители которого разошлись, когда ему было пять лет, видимо, почти не помнил отца и потому относился к похоронам родителя как к неприятному долгу. Он безучастно взирал на происходящее, испытывая эгоистичное равнодушие молодости, беспечно считающей, что так и должно быть: их отцы и матери уходят из жизни раньше, чем они. Ну а дату своей кончины они видят ещё в очень далеком будущем, и потому мысль о бренности всего живого тревожит их не очень сильно, настраивая скорее на философский, чем на горестный, лад. Бывшая жена всплакнула-таки немного, видимо, сожалея о своей безвозвратно ушедшей молодости.
      "Интересно, а моя бывшая жена придет на кладбище, когда я уйду из жизни?" - вдруг задался вопросом Ильин и поймал себя на том, что ему хочется, чтобы она пришла и искренне горевала. Хотя зачем ему это после смерти? Глупость, конечно, и пустое тщеславие! Но все равно ему, живому, сейчас, в этот день, хотелось верить, что жена придет и будет искренне горевать и жалеть о том, что оставила его ради другого.
      Ильин стряхнул с себя наваждение так некстати пришедших воспоминаний о жене и вновь огляделся вокруг. Рядом с церковью, где должны были отпевать Павлова, стояли или, скучая, неторопливо прохаживались сослуживцы, соседи по дому, бывшие сокурсники и несколько оперативных сотрудников. Откуда-то появились три убогие старушки; неизвестно, кем они приходились усопшему, но принимали самое активное участие в исполнении обряда погребения. Ильин не знал, как бы отнесся сам Павлов к отпеванию в храме. Хотя, по утверждению бывшей жены, он якобы был крещен при рождении.
      В полутемной церкви, тихо потрескивая, горели свечи, освещая скорбные лики святых, взирающих строго и печально на посетителей. Небольшого роста священник, постоянно моргая от напряжения, служил панихиду. Лицо покойного было бесстрастным, и возложенная ему на лоб бумажная лента со старославянской вязью подчеркивала его отрешенность от земных забот. А ведь ещё два дня назад они с Ильиным строили совместные планы по раскрытию преступлений! Провожающие старого следователя в последний путь разделились на группы. Отдельно стояли пятеро оперативников, направленных милицией для проводов в последний путь следователя из прокуратуры. Ребята были рады неожиданному перерыву в их суетной работе, и по их раскрасневшимся лицам было видно, что они уже успели помянуть уважаемого человека. Ильин от этого дела отказался, посчитав, что сейчас пить неуместно. К тому же сегодня начальство послало его в среднюю школу на вечер вопросов и ответов. Объявляя свой приказ, Карпов его подначивал: "Давай, давай, Ильин! Ты у нас из умников, и оперативник неплохой, и язык у тебя подвешен. Там, кроме тебя, будет известный киноактер, сыгравший героев-сыщиков во многих детективах. Вот вы на пару, дуэтом, можно сказать, и развлечете старшеклассников и их родителей".
      Услышав фамилию киноактера, Ильин не стал особенно возражать: ему и впрямь было лестно выступить перед юношеской аудиторией вместе с известным стране человеком.
      Наконец обряд отпевания закончился и гроб с телом старого следователя вынесли на улицу. До свежевырытой могилы было недалеко, и молодые здоровые оперативники без особого труда донесли свою скорбную ношу до места. Хмельные, крепко сбитые могильщики, давно привыкшие к чужому горю, с нетерпением ждали, когда закончатся обязательные в таких случаях речи и они смогут, засыпав могилу, получить деньги и вернуться к застолью, которое не могли ни омрачить, ни отменить никакие чужие страдания. К их едва скрываемой радости, официальная часть закончилась быстро. Ильин говорить публично не захотел, достаточно было трех кратких выступлений бывшего сокурсника, следователя прокуратуры и молодого оперативного сотрудника; они гневно клеймили подлых убийц и клялись найти и покарать виновных.
      Ах, если бы Ильин знал, прощаясь с Павловым на площади Киевского вокзала, что произойдет в ближайшие полчаса! Лучше бы он поехал с ним. Но события и время невозможно вернуть назад. Наверняка Павлов не предполагал, урезонивая молодых нахалов в автобусе, что они, разгоряченные спиртным, озлобившись на редкий в наше время отпор, выскочат вслед за ним из автобуса и, догнав, собьют с ног, изобьют до смерти. Они, конечно, не хотели его убивать: после скоротечной расправы подонки сели в следующий автобус и, оглядываясь на ходу, долго ещё отпускали шуточки в адрес медленно поднявшегося и отряхивающего грязь и пыль с костюма зловредного старика, не пожелавшего равнодушно смотреть на их безобразия. Да и сам Павлов в этот момент не знал, что уже обречен. Болели ушибленное плечо, грудь и живот, но терпеть было можно, и он не стал обращаться к медикам, а пошел домой. Приняв душ, лег на диван, но ближе к полуночи боль усилилась и он вынужден был вызвать "скорую помощь". К несчастью, оказалось поздно: одна из тонких кишок от удара лопнула, и перитонит воспалил всю брюшную полость. Медики были бессильны. Перед смертью Павлов успел рассказать и медикам, и дежурному следователю, что с ним произошло. Но разыскать и привлечь виновных к ответственности шансов не оказалось никаких. Были известны лишь общие приметы, а отсутствие свидетелей и смерть самого потерпевшего практически свели возможность раскрытия этого преступления к нулю. Постоянно думая о Павлове, Ильин считал, что ужасна не только нелепая смерть друга, но и то, что эти трое молодых парней даже не подозревают о последствиях своих действий. Возможно, они больше не совершат никаких преступлений, их жизнь сложится вполне благополучно, но они не смогут даже раскаяться в совершенном убийстве, считая, что в юности просто слегка проучили глупого старика, осмелившегося сделать им замечание. И когда судьба их сурово покарает и парни в отчаянии будут взывать к Богу, у них даже не возникнет и мысли о том, что они участвовали в убийстве человека.
      Размышления о нелепой гибели и неотмщенной смерти Павлова были прерваны окончанием официальной церемонии. Рабочие в считанные минуты забросали глиной и песком последнее пристанище старого следователя.
      Ильин быстро пошел к выходу, ему захотелось побыстрее покинуть это печальное место. И тут кто-то невидимый властной рукой остановил его быстрый шаг и заставил повернуть на девяносто градусов, чтобы увидеть высящийся слева у самого выхода памятник. На черном мраморе была высечена горящая свеча и под фамилией погребенной здесь Маликовой З. Г. было просто указано: учительница. Памятник был дорогим, в резком противоречии со скромным прижизненным положением женщины. Но выбитая в камне горящая свеча, символизирующая светлый путь погребенного здесь человека, посвятившего себя распространению знаний и воспитанию не одного поколения молодых людей, приковывала к себе внимание.
      "А может быть, так и надо: ставить такие дорогие памятники учителям, а не разбогатевшим в одночасье бизнесменам?"
      На сердце было тревожно и неуютно: "А что могли бы выбить на моем памятнике? Пистолет или свисток? Не смешно! Уж не податься ли мне в учителя?"
      Выйдя за ворота, Ильин направился к трамвайной остановке. Но мысль о смене профессии, нелепая на первый взгляд и маловероятная для осуществления, продолжала назойливо напоминать о себе.
      Начальство знало о его участии в похоронах, и потому он мог не появляться на работе, а сразу идти в школу на встречу с учениками, их родителями и интересующим его актером. "Интересно, соответствует ли его личность ролям, которые он сыграл?" - этот вопрос всегда интересовал Ильина, знающего, как часто привычный образ человека нарушается при столкновении с чрезвычайными обстоятельствами.
      Уже подходя к дому, он мысленно опять вернулся к погребенному и навсегда оставшемуся там, на кладбище, Павлову и стал перебирать в памяти свои встречи с ним и ту последнюю, когда они выезжали на место падения на землю жены Туза. Павлов тогда ещё сомневался в виновности Синельникова, считая, что тот не выбрасывал её из окна. И Ильин с ним согласен. Тузу не повезло, что убили такого опытного и справедливого следователя. Уж он-то докопался бы до истины!
      "А чем я хуже? - подумал вдруг Ильин. - Разве я не могу довести это дело до конца, хотя бы в память о своем старшем друге? Правда, это глупость искать доказательство невиновности мафиози, на совести которого десятки злодеяний! Тьфу ты, о чем я только думаю?" Но была одна деталь, которая его почему-то беспокоила. Синельников в своих показаниях утверждал, что, придя домой, застал свою жену в халате. Она ему заявила, что хочет покончить жизнь самоубийством на его глазах, и стала переодеваться в самое нарядное платье. Когда она сняла халат и хотела приодеться для последнего прыжка, он вступил с ней в борьбу, отнял платье, которое лопнуло по шву. Тогда она, оставив его в руках мужа, подбежала к окну, чтобы выброситься. Муж кинулся её спасать, но не удержал. Но если все так и было и женщина заранее готовилась покончить счеты с жизнью, то скорее всего она должна была подумать о предсмертной записке!.. Впрочем, они особенно и не искали, посчитав дело достаточно ясным. Но если записка существовала, то где она? Ведь не уничтожил же её сам Синельников! Размышляя об этой записке, которая должна быть в квартире Туза, Ильин неоднократно ловил себя на том, что все время вспоминает довольно простенький для такой дамы халат, валявшийся на полу под столом. Его ещё поднял сам Синельников и аккуратно повесил на вешалку.
      "Стоп! Если женщина, решив покончить с собой, прихорашивалась и хотела надеть лучшее платье в последний момент перед прыжком в никуда, то записка могла быть написана ещё тогда, когда она была в халате. Завидев входящего мужа, она скорее всего сунула её в карман. А что, если эта записка так и лежит в халате?" Ильин решил, не откладывая, проверить свою догадку. Тревожить начальство раньше времени не стал, просто заехал в прокуратуру и взял ключи от квартиры Туза. Следователь Некрасов, принявший к производству материалы Павлова, хорошо знал Ильина и в нарушение всех инструкций согласился дать ему ключи на пару часов для дополнительного оперативного осмотра.
      "Да, личные контакты у нас всегда были важнее всяческих казенных предписаний, - подумалось Ильину, - в экстренных случаях это совсем неплохо!"
      Он вошел в подъезд дома, где был с Павловым четыре дня назад. А вот и дверь, опечатанная узкой полоской бумажки с четким фиолетовым штампом. Ильин мгновенно преодолел эту символическую преграду и вставил ключ в замочную скважину. И вновь легкий укол тщеславия всколыхнул его самолюбие возможностью и дозволенностью в отличие от других обыкновенных граждан вот так, бесшабашно, без оглядки на представителей грозных карательных органов, нарушить неприкосновенность опечатанного и охраняемого законом жилища.
      Войдя в квартиру, Ильин направился прямо к вешалке. Не зная, подтвердится ли его догадка, он сунул руку в карман халата и с волнением извлек пол-листа, на котором мелким почерком было написано:
      "Я сама решила уйти из жизни, и винить в этом никого не надо, тем более моего мужа. Он и так, несчастный, настрадался, женившись на женщине, которая его никогда не любила. А я не могу жить без любви. Человека, которого я любила, больше нет. В моем возрасте уже нельзя рассчитывать на новое искреннее ответное чувство. Но что страшнее всего, я и сама никого не смогу теперь полюбить. Это страшно, ужасно страшно! Я не могу больше жить с жуткой тоской и пустотой в душе. Конечно, прозябать можно ещё долгие годы. Но зачем? Я ухожу. Бог даст, я умру ещё до того, как разобьюсь о землю. Не осуждайте меня. Так я решила! Прощайте!"
      Ильин, прочитав предсмертное послание, некоторое время стоял в нерешительности: "Конечно, экспертиза докажет, что писала именно она, и утверждения Синельникова о его невиновности найдут важное подтверждение. И придется его отпустить с извинениями". А отпускать человека, на совести которого не один десяток преступлений, ему ой как не хотелось.
      Ах, до чего же просто можно решить прямо сейчас: взять зажигалку и пронаблюдать, как сгорает, сворачиваясь в черный клубок, бумага и исчезают буквы, складывающиеся в слова, в очередной раз освобождающие крупного преступника от возмездия. Ильин сделал шаг вперед, чтобы взять зажигалку, но что-то мешало ему перешагнуть через невидимую преграду. Он вспомнил убитую Турбину, чтобы распалить свою ненависть к человеку, отдавшему приказ на ликвидацию девушки. Но рука будто налилась свинцом. Так и не решившись, Ильин медленно подошел к вешалке и, сложив по изгибам предсмертную записку, вернул её на прежнее место. Выйдя из квартиры, он аккуратно закрыл замки и вновь заклеил проштампованной бумажной лентой массивные двери. Прошло ещё несколько мгновений: ему очень хотелось вернуться и завершить задуманное. Но он тем не менее медленно спустился по лестнице. Терзаясь сомнениями, он не заметил, как дошел до отделения милиции. Сразу возвращаться в прокуратуру Ильин не стал: в этом случае он был бы обязан тут же принять решение, причем оно должно быть единственным и верным, а если точнее, то единственно верным.
      Пройдя к себе в кабинет, Ильин запер дверь и опустился на стул. Ответственность за решение, которое он обязан принять, набатом гудела у него в висках. Опять перед ним стоял трудный вопрос, как поступить: по справедливости или по закону.
      "Вор должен сидеть в тюрьме!" - и Ильин был полностью согласен со словами капитана Жеглова из любимого всеми кинофильма. Туз был хуже, чем вор. Кровь его жертв буквально вопила о возмездии. Но по закону надо его освобождать, а по справедливости - нарушить закон. Замкнутый порочный круг! Ильин вдруг вспомнил слова Павлова: "Пусть каждый решает сам". Теперь он знал, что надо делать. Опер встал, открыл дверь, прошел по узкому коридору и двинулся к прокуратуре. Тем более что ему нужно было ещё возвратить ключи от квартиры Синельникова.
      Некрасов встретил его отнюдь не с распростертыми объятиями:
      - А может, ты сам подложил эту записку, взяв у меня ключи, а теперь утверждаешь, что она всегда там лежала?
      Ильин усмехнулся: опыта у нового следователя было явно мало.
      - Ты экспертизу почерковедческую назначь, вот и убедишься, что женщина сама записку писала. А где я нашел этот документ, хотя бы и в своем почтовом ящике, так это уже не столь важно.
      Некрасов покраснел до кончиков ушей. Конечно, он мог бы поспорить, но не в его интересах было разглашать, что он в обход инструкций дал ключи от квартиры подозреваемого оперативному сотруднику. Именно поэтому Некрасов, взяв двух понятых, отправился на квартиру задержанного Синельникова. Обнаружив и изъяв предсмертную записку, Некрасов доложил о находке прокурору и уже через час самолично освободил Туза из камеры. Ильин, присутствующий при этом, счел своим долгом поставить в известность Антонова. Тот долго сопел в трубку, а потом с угрозой произнес:
      - Есть масса людей, Ильин, в моем окружении, кого я подозреваю в предательстве служебных интересов. Сегодня список пополнился ещё одним человеком. И ты, Ильин, знаешь кем, - брошенная в сердцах на рычаг трубка завершила разговор.
      Угроза Антонова не напугала Ильина, но на душе остался неприятный осадок. И дело было вовсе не в гневных упреках милицейских коллег, а в том, что ему очень хотелось видеть Туза за решеткой. Ильин в смятении вышел на улицу. Перед выступлением в школе ему необходимо было успокоиться.
      VIII
      Надежда умирает последней Войдя в здание школы, Ильин, не задерживаясь в гулком вестибюле, сразу направился в кабинет директора. Весь облик полной пожилой женщины в черном костюме, белой нарядной кофточке и с испытующим взглядом сквозь толстые стекла очков, вполне соответствовал его детским представлениям о строгом воспитателе. Директриса встала из-за стола, любезно встретила его и начала рассказывать о своих бедах: нехватке денег на ремонт и шалостях детей.
      Ильин уже по опыту прежних посещений знал, что сейчас последует просьба попугать школьников уголовной ответственностью и материальным наказанием их родителей за порчу имущества. И он не ошибся. Но просьбу директрисы сыграть роль огородного пугала прервала секретарь, молоденькая девчушка, вбежавшая без стука в кабинет директора, и испуганно, словно сообщила о несчастье, выпалила: "Он приехал! Он здесь!"
      Нахмурившаяся было от такой беспардонности директриса разом просветлела и, не договорив, бросилась навстречу высокому человеку лет тридцати пяти, одетому в коричневые брюки и серый пиджак, хорошо сочетающиеся с черным галстуком в красную полоску.
      "А в жизни он выглядит совсем не так, как на экране. И дело не в хорошо узнаваемой внешности, а просто он не такой "крутой", как его киногерои..."
      Актер приветливо улыбнулся и шутливо поприветствовал Ильина:
      - Привет, коллега! Я в своих фильмах, наверное, столько раскрыл преступлений и поймал преступников, что вам и не снилось!
      "А рука у него совсем даже не сильная. Надо же, как киношники могут все подать!" - подумал Ильин, а вслух произнес, принимая шутливый тон:
      - Вот мы у вас и учимся. Я давно хочу предложить, чтобы в милицейских учебных заведениях вместо лекций показывали фильмы с вашим участием. По крайней мере, пока они не придут на практику, пусть думают, что ловить преступников легко и просто.
      Актер намек понял и миролюбиво хохотнул:
      - Если бы в фильмах показывали все, как в жизни, то в кино никто бы не ходил. Впрочем, сейчас и так не ходят. А зря!
      Речь Актера в защиту его любимого искусства прервала молоденькая учительница; она с радостью сообщила, что в актовом зале собрались старшеклассники. Первым выступал Ильин. Его слушали в общем-то благожелательно и проводили искренними аплодисментами. И директриса, предложив задавать вопросы сотруднику милиции в письменном виде, поспешила предоставить слово Актеру. Того встретили бурные аплодисменты и восторженные выкрики из зала. И было видно, что даже привыкший к выражению публичного восторга киноартист растроган такой популярностью среди совсем ещё юного поколения.
      Актер начал говорить. Вначале сидящий рядом с директрисой Ильин слушал не очень внимательно. Его все ещё мучили сомнения насчет правильности собственного поступка, послужившего освобождению от ответственности одного из воротил криминального бизнеса. Да и угроза Антонова вряд ли была пустым звуком. И все же опер прислушивался к тому, что говорил Актер.
      А тот излагал в общем-то банальные вещи: о сложностях своей профессии, о том, как трудно весь день проводить на съемочной площадке, повторяя дубль за дублем. И как роль накладывает на актера отпечаток и невольно в тебе самом появляются черты сыгранного героя: и плохие и хорошие. Иногда месяцами отходишь от роли, словно сдирая вместе с кожей оболочку и духовные помыслы сыгранного персонажа. И при этом не можешь отделаться от мысли, что поступаешь не так, как поступил бы ты сам. Когда герой отрицательный, потом бывает трудно понять, где присущие тебе искони недостатки, а где приобретенные с ролью. Безусловно, после того как сыграл благородного человека и вжился в его образ, совершить дурной поступок гораздо труднее: и собственная порядочность не позволяет, и благородство героя...
      Актер немного помолчал и, завершая выступление, произнес:
      - После того как я сыграл в телевизионном сериале роль вашего любимого героя, принесшую мне такую известность, я перенял некоторые его лучшие черты, стал духовно сильнее и чувствую себя готовым противостоять злу.
      И зачем он только произнес эту роковую фразу? Кто его тянул за язык? Как же он спустя малое время будет сожалеть и раскаиваться в этом неосторожном, ко многому его обязывающем высказывании!
      Актера проводили бурными аплодисментами. После окончания вечера директриса вежливо пригласила гостей посетить их школу ещё раз и облегченно вздохнула: запланированное мероприятие прошло в общем-то неплохо.
      Ильин с Актером вышли на улицу и, очутившись за оградой школьного двора, пожали друг другу руки, как люди, хорошо поработавшие, и испытывая друг к другу искреннее расположение.
      Но, к сожалению, люди не догадываются о своем будущем! Актер жил неподалеку и решил пойти домой проходными дворами. Уже темнело, и можно было, не искушая судьбу, двигаться по оживленной магистрали. Но после сегодняшней встречи в школе он и думать забыл об опасности. Он только ругал себя за то, что расхвастался, объявил во всеуслышание, что, играя эту роль, вобрал в себя лучшие черты характера киногероя.
      "И это говорил я, слабохарактерный, падкий на вино и женщин, заискивающий перед воротилами кинорынка! Фальшь, кругом и во мне самом одна фальшь... А все-таки я рад, что выступил в школе. До чего же хорошие ребята! Как много горящих глаз, способных так искренне поверить в тебя. Нет, зря говорят, что подрастающее поколение никчемное, им лгать нельзя!"
      И тут ход его мыслей был прерван приглушенным женским криком. Он остановился и в полутьме проходного двора увидел двух парней, которые тащили отчаянно сопротивляющуюся девчонку к чахлым кустикам возле дома. Третий, высокий, парень, отойдя чуть в сторону, где было посветлее, рассматривал содержимое сумочки жертвы, в раздражении выбрасывая из неё все малоценное.
      Актер замер. Настал момент истины, сейчас выяснится, лгал он ребятам или нет. Противный страх сковал его тело. И все же, шагнув вперед, он крикнул, стараясь быть грозным:
      - Что здесь происходит? А ну, оставьте девушку в покое!
      В первый момент от неожиданности парни отпрянули но, увидев, что Актер один, пришли в себя.
      - А, вот и защитничек выискался. Очень кстати, - высокий парень криво улыбнулся. - У девчонки денег - кот наплакал, ты нам как раз и добавишь!
      Он двинулся прямо на Актера, а двое его приятелей, оставив девчонку в покое, стали обходить его сбоку.
      Гонимая страхом девушка, почувствовав свободу, ринулась прочь. Обрадовавшись, что хоть девчонка успела спастись, Актер с надеждой подумал, что, может быть, все обойдется, он отдаст им деньги, и они мирно разойдутся. Но он тут же поспешил отогнать от себя эту мысль: разве его герой сдался бы так, без боя? И потому, не дожидаясь, когда на него нападут, он отчаянно рванулся вперед и неумело, с широким замахом ткнул кулаком в лицо рослого противника. Но тот, готовый к отпору, ловко увернулся, и скользящий удар не принес ему никакого вреда. Тут же последовал ответный хлесткий удар, скула сразу онемела. Разозленный тем, что из-за полученного синяка отменят завтрашнюю съемку, Актер схватил неосторожно сблизившегося с ним противника за плечи и, резко рванув его влево, левой стопой сделал подсечку. Хулиган, не ожидая такого проворства, полетел вниз. Падая, он вытянул руку вперед и грохнулся на неё всем телом. Да, тренировки и репетиции не прошли для Актера даром, хоть какой-то навык остался. Он быстро отскочил от поверженного противника и повернулся лицом к двум другим, готовясь отразить новое нападение, но поздно! Острая, режущая боль в груди заставила его вскрикнуть и отпрянуть. И в этот момент он услышал пронзительный, угрожающий и испуганный женский крик:
      - Что вы делаете, негодяи! Сейчас вызову милицию! Взять их, Фантик!
      Фантик оказался огромным злобным бульдогом, обрадованным разрешением хозяйки потрепать кого-то всерьез. Но, зная крутой нрав своего питомца, хозяйка все-таки удерживала его на длинном поводке. И этот злобно рычащий пес, всячески демонстрирующий свое желание дорваться до хулиганов, и поднятый шум, и неудача их товарища заставили парней спешно спасаться бегством. А Актеру казалось, будто все вокруг происходит как во сне или на отснятых лентах кинопроб. Его мерцающее сознание сумело в гомоне выделить лишь слова о "скорой помощи". И ненависть к ранившим его подонкам охватила все его существо. Актер, судорожно хватая ртом воздух, попытался крикнуть: "Я ещё вернусь"!" Но голос не слушался его, и он только что-то невнятно прошептал.
      Сознание оставило его, освободив тем самым его от страданий, и он уже не видел, как во двор въехала белая машина "скорой помощи" и врач, пощупав пульс, скомандовал: "Быстрее, возможно, ещё успеем!" Люди на улицах оборачивались на звук сирены, оставаясь равнодушными к чужой беде. Лишь одна дряхлая старушка, перекрестив вслед летевшую на огромной скорости машину, прошептала: "Спаси, Господь!"
      О ранении Актера Ильин узнал уже поздно вечером. С утра ему предстояло вновь включиться в поиск. Да, день выдался тяжелый: похороны, предсмертная записка и освобождение Туза, выступление в школе, ранение Актера. Многовато для одного человека, пусть даже и привычного ко всему сотрудника уголовного розыска. Но вот суматоха дел отошла на задний план, и Ильин представил себе небольшое озерцо.
      Сквозь не приглушенное созерцанием покоя сознание к нему пришло видение: он ясно видел грустное лицо покойного Павлова, тот смотрел на него благожелательно и спокойно. Чуть сзади погибшего виднелись очертания трех человеческих фигур с темными пятнами вместо лиц. И Ильин ясно осознает, что это те, кто бил ногами старого следователя. У одного из убийц иссиня-черный нимб вокруг головы: ясно, что именно он нанес роковой удар в живот. Неожиданно эта фигура начинает быстро удаляться. Но разве можно убежать от всевидящего воображения? Совершенно не напрягаясь, Ильин мысленно следует за ним. И вот уже он различает его лицо - лицо обыкновенного и даже симпатичного парня. А вот и дом, где он живет: блочная пятиэтажка, подлежащая скорому сносу. Парень трусливо скрывается в подъезде, а внутреннее зрение Ильина фиксирует круглую табличку с адресом. Но вспыхнувшая было надежда Ильина, что именно сейчас, в результате прозрения, он узнает адрес убийцы, не оправдалась: неожиданно откуда-то сверху наплывает лицо Павлова и полностью закрывает белую эмалированную табличку с черными буквами и цифрами номера дома и названия улицы. Ильин мысленно просит старого друга уйти в сторону, Павлов же не двигается с места. Ильин делает ещё одну попытку дать понять Павлову, что хочет узнать адрес его обидчика, но, как бы отвечая на его немой вопрос, тот отрицательно качает головой. И, поняв, что старый следователь простил своих обидчиков и совсем не желает их наказания, Ильин отступает, и воображение уносит его прочь от этого дома.
      И тут же, сменяя эту картину, в его мозгу возникает лицо бледного от потери крови Актера, неподвижно лежащего на больничной койке в послеоперационной палате. Он увидел ряды домов на Большой Дорогомиловской улице, и в его сознании задребезжал прерывистый сигнал тревоги, знаменующий, что он на верном пути и именно здесь живет преступник, нанесший ножевое ранение Актеру. И, словно обрадовавшись этой догадке, Ильин вдруг проснулся.
      В углу комнаты беспокойно дребезжал телефон. Ильин посмотрел на часы: семь утра. Неужели он так долго спал? Звонил помощник дежурного Лисин:
      - Слушай, Ильин, есть новости. Только что пришла девчонка, на которую напали те подонки, что вчера Актера порезали. Ее родители привели, чтобы рассказала все, как есть, и подонки не ушли от ответственности. Она одного из них раньше несколько раз видела на Большой Дорогомиловской и может показать примерно дом, где он живет.
      "Сон в руку", - подумал Ильин и сказал:
      - Я сейчас подъеду, а ты поставь в известность начальника и вызови участкового инспектора. Он наверняка знает этого типа.
      Часам к десяти преступление уже можно было считать раскрытым. Подвергшаяся нападению девчонка показала дом, рядом с которым в беседке частенько играл в карты один из нападавших на неё парней. Участковый по приметам определил, о ком идет речь, и тут же, зайдя в нужную им квартиру, они наткнулись на парня с перевязанной рукой. Он почти сразу признался в содеянном, но своих соучастников сперва не выдавал, утверждая, что распивал водку с неизвестными ему лицами. Но напуганный угрозой, что Актер может скончаться, и уже невозможно будет определить, кто же в действительности нанес удар ножом, задержанный назвал негодяев. Они жили в других районах Москвы.
      Ильин вместе с участковым инспектором тотчас выехал на задержание. Парень не работал и, к счастью, находился дома. При появлении милиции он сразу все понял, выдал нож, оделся потеплее и, не обращая внимания на плач и стенания матери, сел в милицейскую машину.
      Но водитель не спешил отъезжать:
      - Слушайте, начальство, я сегодня не ел, со своей дражайшей половиной потявкался. Вон, посмотрите, на той стороне улицы пекарня австрийская, и хлеб там всегда горячий. Давайте купим! Правда, очередь большая, но она быстро движется, я-то уж знаю, я часто сюда к одной подруге залетаю!
      Ильин не возражал, тем более что и сам был не прочь закусить, так как выскочил из дома, не позавтракав. А аромат теплого, свежевыпеченного хлеба долетал сюда даже через улицу. И неожиданно для самого себя Ильин вызвался:
      - Вы тут посидите, а я схожу и куплю каждому по батону. Смолотим за милую душу!
      Ильин пересек улицу и занял место в очереди. Стоять здесь было все-таки лучше, чем томиться в пропахшей бензином и раскалившейся от жары машине.
      Работала всего одна печь, и знавшая об этом очередь терпеливо ждала. В вожделенное чрево булочной впускали сразу по тридцать человек, и, по подсчетам Ильина, он попадал только в следующую партию.
      И тут впереди, у самой двери неожиданно началась какая-то возня. Их было пятеро, глухонемых подростков, и они стремились втиснуть в очередь девчонку лет двенадцати. Крепкий мужчина у входа и его толстая спутница решительно оттеснили ребенка, но парнишки, навалившись худосочными телами на свою подругу, упорно сопротивлялись. При этом они отчаянно жестикулировали и обиженно мычали. Со всех сторон раздались возмущенные крики. И тут одна из женщин, стоявшая неподалеку от входа в булочную, молча поставила девочку впереди себя. Лицо ребенка озарила благодарная улыбка, и все внезапно поняли, что перед ними обыкновенная девчонка. К тому же несчастная в своей глухоте и немоте. И виноватое молчание повисло над толпой. И сама собой в душе Ильина сложилась молитва: "Спаси нас, Всевышний, не от врагов наших, а от самих себя, неразумных!"
      Вернувшись, Ильин раздал всем по батону. Правда, задержанный от еды отказался. А водитель, умяв сразу полбатона, тронул с места.
      Доехав до отделения милиции, Ильин сдал подозреваемого и изъятый нож в дежурную часть, где уже находился третий участник нападения. Теперь ими займется следователь, а он свое дело сделал. Довольный успешным раскрытием получившего широкую огласку преступления, Карпов отпустил его до обеда. Ильин вышел на улицу. Идти домой не хотелось. На миг он представил, что поехал-таки к себе, открыл дверь и... о чудо! Дома хлопочет Ольга, накрывая праздничный стол примирения. На ней та самая розовая кофточка, что он подарил когда-то, она улыбается ему, словно и не было года разлуки. Он настолько ясно это представил, что сам почти поверил в возвращение жены. Но усилием воли отбросив напрасные мысли, он зашагал по направлению к Киевской площади. Еще издалека он услышал звуки маленького оркестрика, который в джазовой манере самозабвенно наяривал старую народную песню.
      Возле оркестрика собралось довольно много народу. Все стояли неподвижно, слушали и смотрели, как стараются музыканты, ловко извлекая из своих побитых временем инструментов чистые звуки.
      Грязная, заплеванная, замусоренная площадь, и белесое от жары небо над головой, и бедная одежда у многих отплясывающих лихо людей - все вмиг отступило, словно растворилось и исчезло под воздействием Веры, Надежды, Любви.
      Ильину тоже хотелось послушать вместе со всеми, но он повернулся и зашагал дальше. И по дороге к отделению милиции его не покидало ожидание какой-то радостной встречи.
      Предчувствие его не обмануло: когда он проходил мимо дежурной части, капитал Кожин с усмешкой оповестил:
      - А тебя, Ильин, дама ждет уже больше часа. Одета по последней моде. А ты что же, свидание назначаешь, а сам гуляешь где-то? Нехорошо!
      Кожин слыл известным балагуром. Ему не важна была реакция собеседников - он сам получал удовольствие от собственных шуток. На него никто и не обижался, даже если он и переборщит в своем стремлении рассмешить окружающих. Но в этот раз Ильин, увидев у своего кабинета Михайлову, рассердился: нельзя смеяться над старостью. Хотя, конечно, шляпка с короткими перьями и гроздью поблекших от времени ягод была старше его лет на двадцать.
      Ильин пригласил посетительницу пройти в кабинет. Та, выпрямившись, с достоинством вошла, села, держась очень прямо, и неторопливо достала из сумочки сверток, завернутый в плотную светло-коричневую бумагу. При виде этой бандероли, на которой сверху был наклеен листок с указанием адреса Михайловой, у Ильина сильно забилось сердце. Он развернул бандероль, и в руках у него оказались аудиокассета и письмо - последнее послание убитой Турбиной. Он быстро пробежал глазами текст. Какая удача! Он глазам своим не поверил. Алла подробно описала все, что с ней случилось после того, как ей передали опасную аудиокассету. Прежде всего она, понимая важность материала, тайком сделала копию записи секретного разговора воротил криминального бизнеса и именно эту копию передала на хранение Михайловой. А после того как её похитили и угрозами принудили отдать аудиокассету, она благоразумно вернула преступникам только копию звукозаписи. Но, осознавая, что опасность, возможно, ещё не миновала, Алла подробно описала все происшедшее с ней в этом письме и вместе с оригинальной кассетой с компрометирующим "авторитетов" разговором бандеролью выслала на адрес своей бывшей няни. Больше ей довериться было некому. Ниже подробно описывались ставшие ей известными имена и приметы преступников. Ее письмо вместе с кассетой и номером хранимого в тайне банковского счета были неоспоримым доказательством вины Туза. Молодец, девчонка! Она боролась за справедливость и победила в конце концов.
      Ильин вопросительно посмотрел на Михайлову. Та кратко пояснила:
      - Газет не выписываю, писем не жду, раза три в месяц выгребаю из почтового ящика рекламные буклеты, ну и натолкнулась сегодня утром на извещение о приходе на мое имя бандероли. Получив её на почте, вскрыла, прочитала и сразу направилась к вам.
      Не в силах выразить благодарность этой старой женщине, Ильин, повинуясь безотчетному чувству, порывисто схватил её за руку. Женщина поморщилась от боли, но тут же овладела собой и снисходительно улыбнулась искренней благодарности сотрудника правоохранительных органов.
      Ильин смутился от своего неловкого порыва. Он поспешно вышел из кабинета, пригласил понятых и, вернувшись, оформил протокол добровольной передачи доставленных Михайловой материалов. Когда женщина ушла, он потянулся к телефону, но тотчас отдернул руку, поймав себя на желании сообщить о нежданной удаче именно Антонову.
      "Что это я завилял хвостиком, словно виноват и спешу оправдаться?"
      Он сам стал себе противен и поспешно вышел из кабинета, направляясь к начальству. Карпов, надо отдать ему должное, всегда все нюхом чуял.
      - Ну, Ильин, фартит тебе, ещё как фартит! Сейчас все сотрудники в твоем распоряжении. Поезжай, найди Синельникова и доложи ему, что он не туз, а в лучшем случае валет захудалый. Карт-бланш тебе, Ильин. Делай что хочешь! А уже после того как его задержим и допросим, можем сообщить и начальству повыше. Пусть подъезжают. Тогда уж никто не сможет нам помешать и отобрать у нас лавры победителей. Да и машину мою можете взять. Водитель сейчас заправляется, вернется минут через десять. Надеюсь, пару часов вам на эту операцию хватит.
      Ильин вернулся в кабинет. И после недол-гого раздумья все же поднял трубку и набрал телефон Антонова. Тот, выслушав краткое сообщение, некоторое время молчал, а затем, видимо пересилив себя, скороговоркой сказал:
      - Спасибо, что позвонил. Если можно, подожди меня. Я к тебе подскочу на машине минут через пятнадцать, вместе поедем на задержание Туза. Пойми, я уже года два мечтаю сделать это. Не лишай меня такого удовольствия! Ладно? Ну все! И еще, извини меня за вчерашнюю резкость!
      - Да ладно, Антонов, чего там? - Ильин нарочно сказал это беспечным тоном.
      А потом откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. "И все-таки я испугался угрозы Антонова. Ведь я же вчера отпустил Туза, и это, естественно, выглядело подозрительно. Так что обижаться нечего. Хорошо, что так кстати всплыли письмо Турбиной и компрометирующая Туза аудиокассета. Нет, несмотря ни на что, есть высшая справедливость в этом мире. Есть!"
      И тут ему вспомнилось привидевшееся ночью грустное лицо следователя Павлова, простившего своих убийц, а затем его заслонило лицо Актера, страстно желающего отмщения своим обидчикам и ещё не знавшего, что они уже арестованы.
      Стук в дверь заставил Ильина встрепенуться. Пора было ехать на задержание.