При исполнении «Куккарачи» в оркестре царили такая мексиканская страсть и беспорядочное воодушевление, что больше всего это походило на панику в обозе.
 
 
      Персидская сирень, белая, плотная и набухшая, как разваренный рис.
 
 
      Девушки-фордики. Челка, берет, жакетик, длинное платье, резиновые туфли.
 
 
      По звукам казалось, что веселятся эскадронные лошади. На самом деле это затейник вовлекал отдыхающих в «массовку».
 
 
      Только некультурностью населения можно объяснить то, что в редакции еще не выбиты все стекла. Это после появления заметки о том, что «лучшие женихи достались пятисотницам». Пропаганда пошлости.
 
 
      Вся пьеса построена на честном слове. «Если вы мне верите, вы не станете меня спрашивать. Я говорю, что так было. Верьте мне».
 
 
      Что-нибудь вроде «Ярмарки тщеславия». Обличение неправды. Может иметь большой успех.
 
 
      Очень легко писать: «Луч солнца не проникал в его каморку». Ни у кого не украдено и в то же время не свое.
 
 
      Требуются в отъезд ведьмы, буки, бабы-яги, кощеи бессмертные, гномы и кобольды на оклад жалованья от 120 рублей и выше. Квартира предоставляется.
 
 
      Детский утренник. Один мальчик, как говорится, уже в самом начале праздника схлопотал от мамы по морде. Он был на самом дне ямы и вдруг вознесся на вершину славы. Его вызвали на сцену и вручили ему альбом для рисования, кубики и карандаш. Детям дарили портфели из какого-то дерматина, будь он проклят. Не хватало только, чтоб им дарили председательские колокольчики и графины с водой. Достаточно войти в магазин игрушек, чтобы понять, что люди, изготовляющие эти игрушки, ненавидят детей.
 
 
      «Ты меня совсем не любишь! Ты написал мне письмо только в двадцать грамм весом. Другие получают от своих мужей по тридцать и даже пятьдесят грамм».
 
 
      «Скульптура, изображающая спящего льва. Привезена морским путем из Неаполя в Севастополь, оттуда в Юсуповский дворец в Кореизе. Работа известного итальянского мастера Антонио Пизани. Художественной ценности не имеет».
 
 
      Дядя Саша, бывший укротитель кур и мышей, теперь заведующий театральным сектором дома отдыха. Сколько таких дармоедов в Крыму — еще не подсчитано.
 
 
      «Нет, это не жизнь для белого человека».
 
 
      Отдыхающий спал на зеленой траве. На нем были сапоги, мундир, все ремни были затянуты, как на смотру. Только ветер позванивал колесиками его шпор. Он спал глубоким сном.
 
 
      «Скульптура фонтана „Плачущая гимназистка“. Работа известного шведского скульптора Бреверна. Художественной ценности не представляет».
 
 
      «Дворец князя Юсупова, графа Сумарокова-Эльстон. В постройке его принимали участие лучшие художники и архитекторы своего времени. Дворец обошелся в два миллиона рублей и вызывал удивление современников своей роскошью. Художественной ценности не имеет».
 
 
      Волшебный оркестр — самодеятельный джаз. Каждый умеет играть, все умеют петь. Дирижер Миша Спивак. Он печет джазы, как блины. Через полчаса, в первую репетицию, уже играли вальс из «Петера». На пищалках играли и мама и дочка. Дочка была большая и толстая, похожая на дорогую заграничную куклу.
 
 
      Он был в таком возрасте, когда вообще правды не говорят. Болезнь возраста.
 
 
      Извинитесь. Скажите: «Я больше не буду».
 
 
      Передо мной стоял человек с большими зрачками и прикушенной нижней губой.
 
 
      Школа танцев. Маленькая учительница держит себя с достоинством командира дивизии. Филиппинская Венера. Тут потирают оцепеневшие от танцев руки, серьезно следят за учительницей. У одной девушки за бретелью сарафана были засунуты бумаги, с которыми она пришла. У другой был перевязан глаз. Все дышали здоровьем.
 
 
      ….Снялся на фоне книжных полок, причем вид у него был такой, будто все эти книги он сам написал.
 
 
      Забудьте о плохом, помните обо мне только хорошее.
 
 
      Обыкновенная фраза: «Тесно прижавшись друг к другу спинами, сидели три обезьяны». Можно еще чище и спокойнее: «Три обезьяны сидели, тесно прижавшись друг к другу спинами». А вот как это будет написано в сценарии: «Спинами тесно прижавшись друг к другу, три обезьяны сидели». Сценарии пишутся стихами. Например: «Вышла Глаша на крыльцо».
 
 
      Нет, разница все-таки есть. Тебе скучно со мной, а мне скучно без тебя.
 
 
      Красноносая учительница музыки.
 
 
      Ветер, ветер, куда деваться!
 
 
      Котик с разными глазами.
 
 
      Я ничего не вижу, я ничего не слышу, я ничего не знаю.
 
 
      Как мы пишем вдвоем? Вот как мы пишем вдвоем: «Был летний (зимний) день (вечер), когда молодой (уже немолодой) человек (-ая девушка) в светлой (темной) фетровой шляпе (шляпке) проходил (проезжала) по шумной (тихой) Мясницкой улице (Большой Ордынке)». Все-таки договориться можно.
 
 
      Пришел туповатый генуэзец с коричневой мордой.
 
 
      Так страстно любить друг друга могут только чужой муж и чужая жена. Слишком они уже пожилые.
 
 
      Я обращаюсь к чувству, я старею на глазах.
 
 
      Раменский куст буфетов. Куст буфетов, букет ресторанов, лес пивных.
 
 
      Шел Маяковский ночью по Мясницкой и вдруг увидел золотую надпись на стекле магазина: «Сказочные материалы». Это было так непонятно, что он вернулся назад, чтобы еще раз посмотреть на надпись. На стекле было написано: «Смазочные материалы».
 
 
      «Золотая рыбка» в гостях у художника. Замечательное происшествие с участием литератора П.
 
 
      Пьяный в вагоне беседовал со своим товарищем. При этом часть слов он говорил ему на ухо, а часть произносил громко. Но он перепутал — приличные слова говорил шепотом, а неприличные выкрикивал на весь вагон.
 
 
      Решено было не допустить ни одной ошибки. Держали двадцать корректур. И все равно на титульном листе было напечатано: «Британская энциклопудия».
 
 
      В черном небе показались внезапно пароходные зеленые и красные огоньки. Это летели самолеты.
 
 
      Вчера была температура, какой не было пятьдесят лет. Сегодня — температура, которой не было девяносто два года. Завтра будет температура, какая была только сто шестьдесят шесть лет назад, в княжестве Монако, в одиннадцать часов утра, в тени. Что делали жители в это утро и почему они укрывались именно в тени, где так жарко, ничего не сказано.
 
 
      Литературная компания, где богатству участников придавалось большое значение. Деланье карьеры, попытка образовать группу, все позорно проваливалось, потому что не хватало главного — уменья писать. Впрочем, может быть, крошечное уменье и было, по писать было не о чем, ничего не было за душой, кроме нежного воспитанья, любви к искусству и других альбомных достоинств. Там был один писатель, которого надо бы произвести в виконты — он никогда не ездил в третьем классе, не привелось. Каждая новая книга Дос Пассоса, Хемингуэя или Олдоса Хаксли отнимала у членов кружка последние остатки разума. Просто было вредно давать им читать такие книги. А занимались они в общем халтурой, дела свои умели делать. Это было даже странно для таких неженок. Но тут уже повлияло непролетарское происхождение.
 
 
      В асфальтовых кафе тихо попискивают девушки, раздавленные дикой красотой разноцветных зонтов.
 
 
      «Я от этого парохода нервный стал», — сказал капитан…. Как только мы водворились на пароходе, обнаружилось, что повар проворовался. Составили акт. Это так расстроило повара, что блюда, им изготовленные за эти два дня, поражали неслыханной причудливостью. Диваны в каюте были обиты светло-коричневой акушерско-гинекологической клеенкой. Было жарко, простыни сползали и клеенка прилипала к голому телу.
 
 
      «Как полагают, свидание будет иметь далеко идущие результаты».
 
 
      ….Сторож в поселке ходит с винтовкой и зеленым веником. Веником он угрожает ворам, а из винтовки стреляет по комарам. Его ноздри производят впечатление рваных, и вообще он похож на пугачевца после подавления мятежа и произведения экзекуции. Комары носятся всю ночь с воинственными атакующими песнями и воями.
 
 
      Он вошел и торжественно объявил: «Мика уже мужчина».
 
 
      Внезапно показался бегущий по откосу подросток в красной майке. За ним гнался продавец из «Гастронома». В пылу преследования с продавца слетела парусиновая туфля, но он не остановился. Стрелок железнодорожной охраны, скучая бродивший по платформе, неслыханно оживился. Он помчался наперерез мальчику, придерживая рукой кобуру револьвера. Мальчика схватили. Он хотел украсть коробку лапши. Через несколько минут уже слышался его сопливый плач в станционном здании — это писали протокол. Среди любопытных стояла невероятная баба в черной юбке и лиловой майке, босая, в берете и [с] такими грудями, что делалось даже нехорошо от изобилия этого продукта. Ей было лет семнадцать.
 
 
      «Босая, средь холмов умбрийских, она проходит, Дама-Нищета».
 
 
      Старопечатная книга петровских указов. Она принадлежала раскольнику, и он на полях всюду понаставил: «Зри».
 
 
      При грудном ребенке сказали какую-то шутку, и он внезапно захохотал. Тогда решили, что он оборотень, и убили его.
 
 
      Кому это приписывали бессословную лирику? Или мне это показалось?
 
 
      Об этом уже надо писать статью под названием «Нет, Жан, это не недоразумение». Пароход «Экстения» в двадцать девятом году совершает переход из Нью-Йорка в Шербург за четверо суток. Это рекорд, которого не перекрыла даже «Квин Мери» в тридцать шестом году. Что до «Нормандии», то ей такая скорость может только сниться.
 
 
      Некий Меерзон раскачивает шезлонг, в котором сидит его любовница. Занятие совершенно бесполезное — это не гамак и не качалка.
      Палестинские пальмы имеют мохнатые ветви. Я таких не видел ни в Батуме, ни в Калифорнии. Обильные косы. «Маджестик», новый французский пароход, пришел в Яффу. А он английский, не новый и в Яффу не ходит. Нет, нет, Жан, это не недоразумение!
 
 
      Вот мы снова встретились, а я все еще не в горящем золотом мундире, и вы тоже все еще не инженер.
 
 
      Началось это с того, что подошла к нему одна девушка и воскликнула: «Знаете, вы так похожи на брата мужа моей сестры». Потом какой-то человек долго на него смотрел и сказал ему: «Я знаю, что вы не Курдюмов, но вы так похожи на Курдюмова, что я решился сказать вам об этом». Через полчаса еще одна девушка обратилась к нему и интимно спросила:
      — Обсохли?
      — Обсох, — ответил он на всякий случай.
      — Но здорово вы испугались вчера, а?
      — Когда испугался?
      — Ну, вчера, когда тонули!
      — Да я не тонул!
      — Oй, простите, но вы так похожи на одного инженера, который вчера тонул!
 
 
      Рассказ возчика, ужасный рассказ возчика. Жила в поселке одна красавица, полная такая. К ней ходил один горбун, совсем негодный для этого человек. Он семьсот рублей жалованья получал. Пищу она всегда ела знаете какую? Швейцарский сыр, кильки. Ну, тут приехал один француз На нем желтые сапоги (показывает сапоги гораздо выше колена), рубашка чесучовая. Горбин, конечно, все понял, приходит и спрашивает ее: «Пойдешь со мной?» Она говорит: «Не пойду». Тут он ее застрелил. Потом побежал на службу, сдал все дела и сам тоже застрелился. Стали ее вскрывать — одна сала!
 
 
      Когда я заглянул в этот список, то сразу увидел, что ничего не выйдет. Это был список на раздачу квартир, а нужен был список людей, умеющих работать. Эти два списка писателей никогда не совпадают. Не было такого случая.
 
 
      Шестилетняя девочка 22 дня блуждала по лесу, ела веточки и цветы. После первых дней ее перестали искать, успокоились. Мир не видал таких сволочей. Что значит не нашли? Умерла? Но тело найти надо? Почему не привели розыскную собаку? Она нашла бы за несколько часов.
 
 
      Черный негр с серыми губами.
 
 
      Все время передавали какую-то чушь. «Детская художественная олимпиада в Улан-Удэ», «Женский автомобильный пробег в честь запрещения абортов», а о том, что всех интересовало, о перелете, ни слова, как будто и не было никакого перелета. И опять — «Бубонная чума охватила большую часть Маллакского полуострова»
 
 
      Справедливость кретинов. Один раз я, другой раз ты. Равноправие идиотов.
 
 
      Ноги грязные и розовые, как молодая картошка.
 
 
      Чуть наклонившись, стоит лес. (Куб сосен.)
 
 
      Это были гордые дети маленьких ответственных работников.
 
 
      Стоял маленький рояль, плотный, лоснящийся, как молодой бычок.
 
 
      Американцы едят суп из полоскательной чашки.
 
 
      Толстые большие мухи гудели возле уборной так, как будто давали концерт на виолончелях.
 
 
      Бесчувственная, ассирийская жажда жизни и наслаждений.
 
 
      Ангел-хранитель печати.
 
 
      Сто раз просыпаюсь за ночь. Каждый сон маленький, как рыбья чешуйка. К утру я весь в этой чешуе.
 
 
      Среди миллионов машин и я пролетел — песчинка, гонимая бензиновой бурей, которая уже много лет бушует над Америкой.
 
 
      Вода из кипятильника пахла мясом. Представляете себе, как это было отвратительно?
 
 
      Фарфоровую вазу она очень любила и называла «банкой».
 
 
      Деревянная голова. Твердая, как отполированный ясень.
 
 
      Детский концерт. «Сейчас будем передавать проверку времени». Тах-тах-тах!
 
 
      «Ярошко, по возбуждении настоящего дела, фигурировал сперва в качестве простого свидетеля, но затем был привлечен в качестве обвиняемого и в этом качестве скончался».
 
 
      «Ильина была типичной мещанской Мессалиной, которая обворожила подсудимого массивностью и выпуклостью своих форм».
 
 
      Вчера хлебнул горя — смотрел картину «Конец полустанка».
 
 
      Страна, населенная детьми.
 
 
      Мы ехали в поезде по Крыму. Когда моя соседка увидела зеленую траву, она так обрадовалась, как будто она была коровой, всю зиму проведшей в мрачном уединении хлева.
 
 
      Она была так ошеломлена тем, что увидела, что выбежала из комнаты и тут же в коридоре превратилась в растение. Теперь это называется — «История одного фикуса в зеленой кадушке».
 
 
      Как скучно быть кариатидой, подпирать какой-то некрасивый балкон.
 
 
      Жить на такой планете — только терять время.
 
 
      Напился так, что уже мог творить различные мелкие чудеса.
 
 
      По всему полуострову зазвучали сигналы к обеду.
 
 
      Крымский сад: иудино дерево, кукуля, кедр, тисс, благородный лавр, миндаль, кипарис, магнолия, дуб, ель, ель голубая.
 
 
      Приехал отдыхать какой-то кинематографист в горностаевых галифе с хвостиками.
 
 
      Начался сезон, и на полуострове ударили сразу двадцать тысяч патефонов, завертелись и завизжали пятьдесят или пятьсот тысяч пластинок.
 
 
      Девушка-былинка.
 
 
      Подали завтрак: холодное масло, завинченное розами, овальную вазочку с редиской, на длинной тарелочке — холодную баранину, телятину и просвечивающую насквозь браунтвепгскую колбасу, два яйца в мешочке, три ломтя сыру, сырную пасху, свежий темный хлеб. Море было пустынно, как все эти дни, и ослепительно сверкало.
 
 
      Холодный, благородный и чистый, как брус искусственного льда, подымался «Импайр Стейт Билдинг».
 
 
      Любовь к этим словам неистребима. Глубоко, на дюйм врезаны они в кору деревьев.
 
 
      Тихомандрицкий. Мемфисов.
 
 
      Если бы глухонемые выбирали себе короля, то человека, который говорит хорошо, они бы не взяли. Слишком велик был бы контраст.
 
 
      Когда питекантроп заметил, что у него нет хвоста, он ужасно огорчился. Он думал, что это ставит его в зависимое положение от обезьян. Он даже не понимал, что он и есть владыка мира. Жена его, молодая питекантропка, долго пилила его и жалела совершенно открыто, что не вышла замуж за одного орангутанга, который ухаживал за ней прошлым летом.
 
 
      Чувство уюта, одно из древнейших чувств.
 
 
      Мама истицы говорила чудным музыкальным русским языком.
 
 
      Разговор по междугородному телефону: «Есть повидло бочковое! Покупать? Не надо? Кончено! Есть варенье бочковое! Покупать? Не надо? Кончено!»
 
 
      «На вашем месте я бы сидел на месте».
 
 
      «Отец мой мельник, мать — русалка».
 
 
      Судья: «А вы скажите суду по части отреза».
 
 
      Сквозь лужи Большой Ордынки, подымая громадный бурун, ехал на велосипеде человек в тулупе. Все дворники весело кричали ему вслед и махали метлами. Это был праздник весны.