Девятый иерусалимский дневник

Игорь Губерман

Девятый иерусалимский дневник

^{Новые гарики из будущей книжки}

© Губерман И.М., 2013

© ООО «Издательство АСТ», 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

* * *

Не двигается время наше вспять,

но в некие преклонные года

к нам молодость является опять

и врёт, как лихо жили мы тогда.

* * *

Мы содержимся в холе и неге,

мы хранимы семьёй, как алмаз,

только мха молодые побеги

всё равно прорастают из нас.

* * *

Во гневе полезно в себя заглянуть

и тихо застыть, наблюдая:

с душевного дна поднимается муть

и злобно бурчит, оседая.

* * *

По жизни повстречал я много разного —

изрядно и высокого, и гнусного,

прекрасного не меньше безобразного,

но более всего – смешного грустного.

* * *

Меня моя берлога приласкала,

от ветра укрывая и дождя,

а слава, говорят, меня искала

и очень огорчилась, не найдя.

* * *

Блаженны те, кто зубы стиснув,

терпя насмешки и лишения,

весь век у жизни ищут смысла,

хоть у задачи нет решения.

* * *

Мой дом зарос холмами книг,

и душно спать к утру,

но окажись я вдруг без них,

я ссохнусь и умру.

* * *

Воздух весенний похож на лесной,

пахнет мечтами увядшими,

многие ангелы скользкой весной

тихо становятся падшими.

* * *

Ужели допалил я мою свечку

и кончились пути мои кривые?

Но времени шуршащую утечку

недавно я почувствовал впервые.

* * *

Вырос я в загадочной отчизне,

в ней созрел мой разум и желания,

в университетах нашей жизни

ложь была наукой выживания.

* * *

Смешно в закатной нашей драме

играть надрывно и всерьёз:

уже маразм не за горами

и гнусно ширится склероз.

* * *

Нет, мы у судьбы не слепые рабы,

устроено так мироздание,

что если не ждёшь ничего от судьбы,

она утолит ожидание.

* * *

Всемирное движение истории

является для нас весьма загадочным,

однако же бывают территории,

где бег её становится припадочным.

* * *

Прощусь покуда с мыслями угрюмыми

и стану о былом писать моём:

былое, разукрашенное думами,

роскошным выливается враньём.

* * *

На будущее я не повлияю —

свои шуты появятся у них,

поэтому я молча наливаю

и тихо пью за правнуков моих.

* * *

Сейчас доступно для продажи

всё – от Луны до эскимо,

не только рукопись, но даже

и вдохновение само.

* * *

Все бураны, вьюги и метели,

что меня трепали много лет, —

кончились, опали, улетели,

только на весну надежды нет.

* * *

Печать печали перламутром

туманит лица

людей, не смогших этим утром

опохмелиться.

* * *

Античных авторов читаю,

довольно многих – первый раз,

и человеческую стаю

такой же вижу, как сейчас.

* * *

Пьём на равных. В результате —

как на слаженном концерте:

слабый духом спит в салате,

сильный духом – спит в десерте.

* * *

Сезоны тянутся, меняясь,

бесшумно шар земной вращается,

и, год от года удлиняясь,

моя дорога сокращается.

* * *

Клеймящих недостатки и пороки

я тьму встречал на жизненном пути,

они бубнили мне свои упрёки,

а я им говорил, куда пойти.

* * *

Мне часто снятся умершие люди —

знакомые, приятели, родня,

как будто тени кончившихся судеб

о чём-то упредить хотят меня.

* * *

Просторы российской словесности —

настолько большое пространство,

что в этой раскидистой местности

цветёт и любое засранство.

* * *

Долго, часто и помногу,

запустив дела и пьянки,

люди молятся то Богу,

то сверкающей обманке.

* * *

В давние мальчишеские лета

я читал запойно и подряд,

и в меня втекла отрава эта,

и в судьбу залился этот яд.

* * *

Изрядно время обломало

лентяя, пьяницу и лоха:

я хоть и знаю очень мало,

но я и это помню плохо.

* * *

О всякой не заботясь чепухе,

желая быть в уверенных руках,

овечки в их мечтах о пастухе

не думают ничуть о шашлыках.

* * *

Я виски лью в мои руины,

я пил на воле и в неволе,

меня Творец лепил из глины,

замешенной на алкоголе.

* * *

Усердие, серьёзность и практичность —

такие свойства духа не просты,

такую выдающуюся личность

я лично обхожу за три версты.

* * *

Я легко погружался в туман,

был решителен в жизненных сложностях,

и сложился бы дивный роман

об упущенных мною возможностях.

* * *

Сомнения меня одолевают,

они уже давно во мне крепчали:

ведь если в небесах не наливают,

то праведники там полны печали.

* * *

День ужался до мгновения,

но взошли колосья строчек;

смутно время вдохновения

и сокрыт его источник.

* * *

Леплю понты, держу фасон,

хвост у меня всегда морковкой,

но неотступно вижу сон,

что я защёлкнут мышеловкой.

* * *

Не скурвился, не спился и не спятил,

не вылинял от жизни ежедневной,

а всё, что потерял или утратил, —

пустяк на фоне целости душевной.

* * *

К нам Божественный свет освежающе льётся,

от него мы сильней и добрее,

человечество живо, покуда смеётся,

раньше всех это знали евреи.

* * *

Внучата со мной снисходительно дружат,

мы видимся кратко и редко,

потомки, быть может, потом обнаружат

во мне интересного предка.

* * *

Повсюдный климат, он таков —

печалит ум и дух,

сегодня время пауков,

и очень жалко мух.

* * *

Моей амбиции граница —

моё квартирное присутствие,

тому, кто властвовать стремится, —

моё брезгливое сочувствие.

* * *

Мир, конечно, круто развивается,

только чует чувство наше дошлое:

будущее насмерть разбивается

об укоренившееся прошлое.

* * *

И пигмеи, и титаны

равно рады, вероятно,

если ихние путаны

соглашаются бесплатно.

* * *

Про мир и дружбу пылкие доктрины

при взгляде с моего простого ложа,

с дивана моего, с моей перины —

пусты и пустотой меня тревожат.

* * *

Об этом и легенды есть, и были,

и книжным лесом факты проросли:

повсюду, где евреев не убили,

они большую пользу принесли.

* * *

И время шло бы удивительней,

и жизнь текла бы замечательно,

когда б себе своих родителей

мы подбирали до зачатия.

* * *

Конечно, хвала небесам

за ихний благой произвол,

но вырастил я себя сам —

и ветви, и листья, и ствол.

* * *

Рифмы вяжутся не вдруг —

ищут мыслей, бедные,

а во мне – Полярный круг

и поганки бледные.

* * *

В день святого Валентина,

в день венериных оков

серебрится паутина

на паху у стариков.

* * *

Непрестанно свой рассудок теребя,

я додумался – и лично, и по книжкам:

полагаться можно только на себя,

да и то с большой опаской и не слишком.

* * *

Раскаты войн и революций

трясут державы на корню,

а люди женятся, ебутся

и рады завтрашнему дню.

* * *

Оградившись незримым пунктиром,

я укрылся и виден едва,

на границах общения с миром

сторожат нас пустые слова.

* * *

Во мне на сцене каждый атом

работает на артистичность,

и это чувство всем фанатам

упятеряет фанатичность.

* * *

Уже Москва почти пуста,

а Питер вовсе стих,

друзья отбыли в те места,

где я не встречу их.

* * *

Дела мои грустно меняются,

печальны мои ощущения:

теперь даже мысли стесняются

являться ко мне для общения.

* * *

Слова играют переливами,

как на закате птичья стая,

и мы себя вполне счастливыми

вдруг ощущаем, их читая.

* * *

На исходе, на излёте, у финала,

когда близок неминуемый предел,

ощущается острей, насколько мало

получилось из того, что ты хотел.

* * *

Уму и сердцу вопреки

в душе хрустит разлом:

добро сжимает кулаки

и делается злом.

* * *

В борьбе за счастье люди устают

и чувствовать его перестают.

* * *

Россия – край безумного размаха,

где начисто исчезло чувство меры:

за много лет нагнали столько страха,

что он теперь в составе атмосферы.

* * *

Люди злы, опасливы и лживы,

мир – увы – таков, какой он есть,

только, слава Богу, ещё живы

совесть, милосердие и честь.

* * *

В любом государстве, стране и державе

ценя пребыванье своё,

евреи свинину всегда обожали

за вкус и запретность её.

* * *

Когда-то мужиком я был неслабым,

а дух легко с материей мешал,

и психотерапию нервным бабам

весьма удачно хером совершал.

* * *

К Создателю душевное доверие,

молитвы и услужливая лесть —

сейчас по большей части лицемерие

на случай, если всё-таки Он есть.

* * *

Полно дураков на ристалище нашем,

различных повадкой и лицами,

дурак из евреев особенно страшен —

энергией, хваткой, амбицией.

* * *

Недавно я подумал, что в чистилище

огромная толпа теней клокочет:

оно ведь наилучшее вместилище

для тех, кто даже в рай не очень хочет.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.