Вольга обосновался в укромном уголке детинца, поближе к источнику воды, надобной в чародейных нуждах. Возле небольшой избы было пусто – челядь и гости пугливо огибали обитель волхва.
      За пару шагов до крыльца ученик остановился и посмотрел на князя с отсутствующим выражением:
      – Вольга ожидает, князь, просил быть одному.
      Яромир кивнул, слыша за плечом сердитое сопение воеводы. Воздух от выдоха воеводы насытился парами чеснока – муха пролетела сквозь темное марево, пала на землю безжизненным комком.
      – Что за тайны, княже?
      Яромир обернулся – насупленный вид воеводы едва не вызвал у него улыбку.
      – Не ярись понапрасну, дядька. Пора забыть раздор с Вольгой.
      Ратьгой потемнел, как грозовая туча, в глазах мелькнули злые сполохи. Ученик волхва испуганно попятился.
      – Эт наше дело, не лезь, князь, – сказал воевода грубовато. – Ладно, ступай, но в случь чего я рядом.
      Яромир с трудом остановил расползающиеся в улыбке губы.
      – Хорошо, дядька Ратьгой, как изволишь.
      Пошел – ступеньки крыльца отозвались легким скрипом, а сзади раздалось невнятное ворчание.
      Из-за открытой двери пахнуло сладковатым тленом, терпким ароматом трав. Ноздри от резких запахов отчаянно зачесались, а в лицо бросилась прохладная волна: за окном кожа горела, а в дом волхва вошел – словно в Навь.
      В середке комнаты располагался холодный очаг, обложенный камнем. Пепел в очаге застыл уродливыми буграми. Стены были увешаны оберегами, пучками трав, сушеными тушками зверей. Стол был завален рухлядью: лоскутами медвежьих шкур, волчьих и барсучьих, раскрашенными горшками с мутным варевом. Яромир осторожно втянул воздух и скривился от гадостного запаха.
      Князь прикрыл дверь, взглядом обшарил пустую комнату – брови сдвинулись к переносице.
      – Я тебе сколько раз говорил, бестолочь?!
      Яромир повернул голову на приглушенный крик, прищурился: в полутемной комнате еле заметил дверь. Пальцами ухватил железную ручку в виде диковинного зверя – явилось нутро комнаты без окон, полное пыльных мешков, полок со свитками. Пламя плошки с жиром тускло отражалось на разбросанных амулетах, в уши ворвалась яростная речь волхва.
      – Ты хоть знаешь, что спалил? – рыкнул Вольга люто. На миг сквозь человечьи черты лица проглянул волчий оскал.
      Худенький парнишка, почти не отличимый от того, что привел князя, дрожал, будто в сечень вылез из проруби. Руки вытянул по швам, шею упрятал в плечи, глазами не мигал.
      – Знаю, нечуй-ветер, – ответил ученик дрожащим голосом.
      Рассерженный волхв махнул рукой. Яромир отпрянул от вспышки света, а стены содрогнулись от крика боли.
      – Ай, больше не буду! – верещал ученик.
      Ярость Вольги отбросила парнишку к стене – нерадивый скрючился и закрыл голову руками. Волхв сдержал вспышку ярости, продолжил холодным голосом:
      – Знаешь, что нечуй-ветер остановит ветер на воде?
      Ученик всхлипнул:
      – Да.
      – Коли есть эта трава, спасешь корабль от потопления, да и рыбу без неводов ловить сможешь. Как угораздило сжечь запасы? Теперь жди первого дня просинеца, лазай у берегов по снегу.
      Испуганный ученик простонал с пола:
      – Да я соберу до травиночки.
      Вольга растянул губы, и клыки влажно блеснули.
      – Бестолочь, – сказал он почти беззлобно, – лишь слепые от рождения могут собрать нечуй, им тогда в бельма словно ножом тычут. И не руками траву собирают, а пастью разверстой, чтобы сила не ушла. Где таких людей взять? Последний, чей сбор ты, болван, пустил прахом, поперхнулся снегом, застудил нутро и шагнул к звездному мосту.
      Волхв с досады рыкнул. Князя от этого рыка пробрал холодок, а ученик едва не проломил пол в попытке провалиться сквозь землю. Вольга глянул в угол, где прислонил посох, сжал пальцы в кулак, но сменил гнев на милость, буркнул с тоской:
      – Теперь придется торговать с Красиней, чтоб ему провалиться, жмоту острорылому!
      Яромир осторожно кашлянул, внутри сжался в комок, напружинил ноги, готовясь отпрыгнуть от огнешара. Волхв преобразился лицом – в комнате будто вспыхнуло второе солнце.
      – Княже! Что стоишь, как сирота?
      Яромир пожал плечами, взглядом невзначай скользнул по скрюченному ученику.
      – Поднимайся, оболтус, – прикрикнул волхв с отеческой укоризной, – поклонись князю да выметайся на улицу.
      Парнишка взлетел с пола, словно обладал крыльями, качнул вихрастой головой в поклоне. Князь посторонился, и ученик пролетел мимо смерчем. Вольга недовольно качнул головой, возвел очи горе. Яромир поморщился лицедейству и спросил грубовато:
      – Чего хочешь сказать?
      Волхв посерьезнел, глянул в первую комнату и понизил голос:
      – Дурные вести, княже.
      В нутре Яромира смерзлась градина, щека судорожно дернулась.
      – Что такое? – спросил он сипло.
      – Кромешники сказывают: к границам княжества Путяты стягивается орда степняков. Сплошь закаленные воины, как войска ясагов на Пепельном валу.
      Волхв замолчал, озадаченный переменой лица князя. Из того будто кровь сцедили; складки на лбу глубокие, как борозды весенней пашни.
      – Продолжай, чего замолк? – выдавил Яромир.
      Волхв пожал плечами, в глазах мелькнул огонек.
      – Покуда стягивают силы, ждут обозы, а где-то через недельку нападут.
      – Ясно, – кивнул князь. Глаза его невидяще уставились в плошку жира с желтым языком пламени.
      Вольга помедлил, начал осторожно:
      – Не сегодня-завтра Путята пришлет гонцов. Будем дружину собирать?
      – Нет.
      Вольга запнулся, седые кусты бровей поползли вверх.
      – Откажем в помощи?
      Яромир кивнул с мрачным лицом, взглядом прошелся по различным оберегам и амулетам.
      Вольга молча ждал. Огонь в плошке с жиром трепетал, как сердце испуганного зайца.
      Князь долго молчал, набрав в грудь воздуха. Выдох взметнул облачко пыли, оторвал корень пламени от горючего жира, и тот растаял в воздухе. В комнате потемнело; волхв с трудом различал бороду князя.
      – Не у Путяты степняков остановим, большую рать не соберешь так быстро.
      – В землях Твердяты?
      – Нет, на нашей земле.
      Волхв сердито пристукнул ногой, щелкнул пальцами – плошка заполыхала, как погребальный костер.
      – И Твердяте не поможем? Почему думаешь, что до нас дойдут? Степняки больше одного набега не совершают.
      – Тогда зачем им обозы? Война себя кормит, они знают, что идут в сытый край, но задерживают наступление до подхода обозов. Нет, Вольга, – вздохнул Яромир горестно, – у них цель – земли разорить, а наше княжество стереть с лица земли.
      Волхв прислушался к словам. Чутье кудесника пыталось уловить, где князь творит лжу, но Яромир сказал правду, вернее, в сказанное верил. Вольга буркнул с сомнением:
      – С чего взял? Опять друг весточку подал?
      Князь серьезно кивнул. Волхв хрюкнул досадливо, и его лицо перекосилось, как от приступа зубной боли.
      – Что за друг? Княже, по ночам балуешь колдовством?
      – Нет.
      Князь замолчал, давая понять, что больше о таинственном изветнике не скажет ничего. Волхв рассерженно сопел. Яромир обвел рукой полки с оберегами и травами.
      – Тебе особый наказ: запаси побольше чародейных штук, пригодятся. А лучше меч-самосек найди, чтоб враз супостатов порубил.
      Вольга хохотнул натужно:
      – Может, Перуна призвать или Рода?
      – А можешь? – спросил Яромир нарочито серьезно.
      Волхв поперхнулся смехом и недобро блеснул глазами.
      – Не шути, княже. Боги помогают тем, кто не сидит на печи. На своей земле сдюжим.
      Волхв неожиданно замолчал и напряженно прислушался. Яромир обшарил взглядом стены, выглянул из кладовой, но никого не увидел.
      – Ты чего?
      Вольга поднял палец, наморщил лоб – тесьма исчезла в складках кожи. Князь озадаченно замолчал: ничего не слышно, кроме дыхания и треска пламени. Волхв потушил огонь, забрал посох и поволок князя из кладовой.
      – Слышишь, княже? – спросил он посредине комнаты.
      Яромир прислушался: сквозь бревна просачивался гомон пирующих во дворе, рядом сопел волхв… На грани слуха возник новый звук. Князь насторожился. Сердце екнуло, будто он услышал пение стрел.
      Грозный звук нарастал.
      – Что это?
      Волхв открыл рот, но тут дверь с треском слетела с петель, грянулась о пол, и в проеме выросла фигура Ратьгоя. Воевода неприязненно мазнул взглядом волчью шкуру Вольги и сморщил нос. Кудесник ответил неприветливым взором.
      – Что случилось? – спросил Яромир поспешно.
      Ратьгой нехотя отлепил жгучий взгляд от волхва:
      – Сам смотри, княже, хрень какая-то с восхода летит.
      Князь быстро вышел во двор, сзади стучал посохом Вольга. От взгляда на восход в груди похолодело.
      Небесный ситец стремительно темнел, пасмурные плиты мостили буревую дорогу, в воздухе запахло зимой. Волхв позади охнул, князь прищурился, двор загомонил испуганно. Свинцовые плиты прошила золотая нить, которая тянулась за огненным шаром.
      Яромир оглядел потемневший мир. Из терема выбежали хмельные воины и остолбенело уставились на диво. Грянул гром, некоторые горожане попадали, зажимая уши. Ратьгой рядом с князем ругнулся и скривился от бормотания Вольги. Гром повторился – без вспышек молнии… словно рушился небесный свод… того и гляди, попадают глыбы хрусталя.
      От грохота заложило уши, и Яромир открыл рот. Полегчало. Гром повторялся и повторялся. Потрясенный князь осознал, что тучи молчат, а страшный голос произносит: «БОЮ БЫТЬ!!! БОЮ БЫТЬ!!!»
      Князь оглянулся на волхва. Ошеломленный вид кудесника показал, что ничего хорошего ждать не приходится.
      Огненный шар пронесся над головами: в пламенном облаке мелькнули гигантские крылья, почудилось женское лицо… Диковинная птица промчалась быстрее солнечного зайчика от зеркальца в проказливой руке, небо аккурат посередке разделила тлеющая нить. Слова стихли.
      Князь проводил взглядом диво и схватил волхва за грудки. Вольга, как и остальные, пребывал в ступоре и уставил на князя полубезумные глаза.
      – Что это было? – рявкнул Яромир.
      – Га-гамаюн, – выдавил волхв трясущимися губами.
      – Что за гагамаюн?
      От возмущения Вольга пришел в себя.
      – Гамаюн, княже! Вещая птица, посланница богов.
      Яромир оглядел остолбенелый двор, сердито сплюнул.
      – Ну, такое будущее мне известно, – сказал он тихо.
      Губы волхва плясали от испуга.
      – Ты не понимаешь, княже, – зашептал он, – если является Гамаюн, то дело плохо! Очень плохо! Пожалуй, придется поискать чудо-оружие.
      Ратьгой встрепенулся: взглядом ошпарил Вольгу, на князя посмотрел вопросительно. Яромир отмахнулся:
      – Потом, дядька, потом.
      Воевода обиженно насупился, сплюнул под ноги волхву и загрохотал сапожищами по двору.
      Люди постепенно оживали, чесали затылки. Двор наполнился испуганным гулом.
      Яромир насупленно смотрел на волхва.
      – Что за оружие?
      – Свиток у меня есть один, – начал волхв, – зело интересен, очень древний…
      – Вольга! – прорычал князь.
      Волхв опомнился, деланно оперся на клюку, продолжил:
      – К югу от нас, близко от булгар, Железные горы. Бают, что там запрятаны неисчислимые сокровища, а среди них и чудо-оружие, способное разом уничтожить огромное войско.
      – Но добраться нелегко?
      Волхв развел руками, огорченно вздохнул:
      – А то. Да и сторожит всякая нежить, куда без нее?
      – А как достать?
      – Записано, что клад сокрыт в пасти зверя.
      Князь нахмурился. Несколько людей обратились к нему, но Яромир отмахнулся:
      – В пасти зверя?
      – Что сие значит – неведомо.
      Яромир крякнул досадливо. Его взгляд приковали свинцовые тучи, не желающие рассеиваться.
      – Это недалеко от князя Вышатича?
      Волхв кивнул, добавил осторожно:
      – Стрый доберется туда не сегодня-завтра. Да и как услать на неведомое дело, когда он тут позарез будет нужен?
      Отдаленный звук грома пронесся над двором, ветерок взъерошил волосы, люди озадаченно примолкли.
      – Надобно отослать гонца к Вышатичу, пусть на поиски отправится Лют с Буськой, а Стрый вертается.
      Вольга сморщился, будто пожевал горсть волчьих ягод.
      – Буська?
      – Лучше побеспокойся о гонце, – отмахнулся князь. – Если можешь, то и остальным послам вели поторопиться.
      Волхв развел руками:
      – Княже, я не колдун. Одного курдуша сумею спеленать – ночью будет у Вышатича, – но не больше.
      Небо на восходе было чернее угля, в складках туч блеснула молния, свинцовые глыбы озарил яркий сполох. Холодные струи ветра вмиг выбили тепло лета. Яромир клацнул зубами. В небе заворчало грозно.
      Люди испуганно заголосили, потянулись со двора, на землю со звоном упала посуда, добрая снедь вывалилась в пыль. С влажным хрустом лопнула бочка олуя, с бульканьем вспенилась лужа, похолодевший воздух стал кислым.
      – Что такое? – спросил князь Вольгу.
      – После прилета Гамаюн приходит буря.
      Яромир простонал:
      – Город уцелеет?
      Волхв поплевал на ладони, выпрямился – патлы повисли в воздухе белыми змеями, блеск в глазах не уступал грозовым сполохам.
      – Не боись, стороной поведу, может, заденет краешком.
      – А?..
      – Княже, ступай к гостям, – прервал Вольга напряженно. – Подготовь их к моему выступлению, мол, боги указывают на беду, вы, как гости, помогите отстоять дом и все такое. Наплети про долг, честь и мужество.
      – Но-но! – возмутился Яромир.
      Волхв повернулся лицом к буре. В ладони заскрипел посох. На висках вздулись толстые жилы. В нескольких верстах в землю ударил слепящий ветвистый столб, брызнули дымящиеся комья, ветер донес грохот расколотого неба.
      Молнии стали бить чаще. Люди оглохли от грома, такого же сильного, как в тот день, когда Перун молотил топором по башке Змея-Волоса.
      Воздух скрутился в узел, гигантская воронка сорвала слой земли, размолола в пыль. Почерневший жгут двинулся на город. Яромир с остановившимся сердцем наблюдал за воздуховоротом, потом взгляд его упал на фигуру волхва с раскинутыми руками.
      Князь сжал кулаки, взглядом принялся буравить спину кудесника – волевым усилием попытался передать часть своей жизненной силы. Налетел визжащий порыв ветра. Яромира покатило по земле, как пустую бочку. Небо и земля поменялись местами. В локоть больно впился камушек…
      Над головой раздался сердитый рык Ратьгоя – будто туча громыхнула. Кудесник подхватил князя под мышки, вздернул на ноги.
      – …растудыть!!
      Яромир промямлил:
      – Как с князем разговариваешь?
      Ответные слова заглушил хохот туч. Яромир глянул недовольно на воеводу и прикипел взглядом к воронке, облизывающей край городской стены. Ровный строй бревен смялся, взметнулись обломки с девственно-белыми изломами. Близстоящие дома содрогнулись, невидимая рука содрала крыши, плеснула на улицы дождем из соломин.
      Люди спешно покидали дома, улицы были запружены… Толпа двигалась прочь от смерча.
      Волхв захрипел, из последних сил выкрикнул что-то на зауми и завалился набок. Яромир метнулся к кудеснику, но его опередили. Жилистые руки подхватили обмякшее тело, как пушинку. Князь раскрыл рот – каравай залезет – и распахнутыми глазами смотрел на Ратьгоя.
      Воевода, держа на руках Вольгу, провожал взглядом вихрь, миновавший город. Силы оставили воронку: распались невидимые скрепы, на землю хлынула пыль и мусор. Ратьгой встретился глазами с князем, скривился.
      – Это ничего не значит, – буркнул он, направляясь к жилищу волхва.

      Деревья расступились, лунный свет ударил ярко. На миг глазам, привыкшим к ночной тьме, стало больно. Лют запалил новый факел, отправив в кусты тлеющий огрызок. Сзади удивленно присвистнули.
      – И куда мы выехали? – поинтересовался Буслай.
      Лют остолбенело разглядывал деревню: неказистые дома спят, ставни закрыты, лишь из одного окна сочится свет. Деревня небольшая – с десяток домов на одной улице, общий колодец. Рядом с колодезным срубом – ветхая телега: передних колес нет, стоит косо, как щит, прислоненный к стене.
      Лес кончился.
      Цепочка отряда распалась на опушке, кони встали в ряд, из их ноздрей сочились туманные струи, как пар из-под крышки котла. Стрый оглянулся на лес: оттуда злорадно смотрели многочисленные огоньки. Вдруг раздался глумливый смех, и призрачные глаза растаяли. Отроки испуганно поежились.
      Буслай переглянулся с Лютом, подбодрил соратника:
      – Видать, и вправду в лесу тропы быстрые. Как быстро добрались до окраины!
      – Мы не могли за полночи пересечь лес, – раздраженно ответил Лют. – Леший, что ли, кругом обошел? Что делать, воевода?
      Стрый пожал плечами, облитыми железными кольцами:
      – В дома стучать, узнавать, где оказались. Только осторожно, чтоб не приняли за упырей – выковыривай потом от кольев занозы.
      Савка вытянул вперед чуть дрожащий палец:
      – Вон в том доме вроде свет горит.
      Ждан потер синее горло, кивнул – горит.
      – Двинулись потихоньку, – сказал Стрый.
      Кони понуро тронулись с места: за ночь животные устали, страшный лес вымотал силы, ноги едва не подламывались, лишь Гором шел как ни в чем не бывало.
      Из леса донесся протяжный вой. Лошади взвились на дыбы, испуганное ржание огласило деревню. Ждан кубарем скатился с седла, затылком больно шмякнулся – в ночном небе прибавилось звезд.
      Буслай с руганью натянул поводья, утихомирил скотину. Мельком взглянул на спокойного Горома. Расспросить бы воеводу, где взял такое чудо, или оженить угольную громаду, может, приплод унаследует толику отцовской мощи. Правда, не мог вспомнить, чтобы Гором миловался с кобылами, будто и нет могучей стати.
      Савка спрыгнул, помог Ждану подняться. Отроки не вернулись в седла и до дома шли пешком. Лют остановил коня возле гнутого плетня: свет луны превратил ветки в сплетенные кости, горшок на жерди – в череп. Пригляделся к закрытым ставням, и точно – щели сочились желтоватым светом.
      Стрый оглядел близстоящие дома, сказал хмуро:
      – Крепко спят. Каждую ночь, что ли, у них так воют?
      Лют добавил воеводе в тон:
      – Собак нет – странно.
      Буслай соскочил на землю. Савка подошел, взял поводья. Гридень обратился к спешившемуся Люту:
      – Как думаешь, что это в лесу выло?
      – Не знаю. Неспроста выли, будто звали кого-то.
      Буслай сдержал дрожь. Руки привычно сомкнулись на топорище.
      – Кто в хату пойдет? – спросил он у Стрыя.
      Воевода улыбнулся. Жутковато отразился от зубов лунный свет.
      – Еще не догадался? – удивился Стрый деланно.
      Гридень вполголоса ругнулся и выхватил топор.
      – Савку возьми, а мы тут на всякий случай постоим, – добавил воевода.
      Отрок поспешно кивнул. В свете луны лицо его было белее муки, булава в руке тряслась. Буслай взглядом велел держаться сзади и открыл калитку. Противный скрип петель хлестнул ночной воздух словно бичом. Гридень стиснул зубы, черные ругательства уткнулись в крепкий частокол и осыпались в горло.
      Мелкими шагами Буслай пошел к крыльцу, Савка двигался на три шага позади. Его льняная голова постоянно вертелась, древко булавы жалобно скрипело под судорожным хватом пальцев.
      – Чего таитесь? – громыхнул воевода. – Если есть кто живой, давно проснулся.
      Буслай игнорировал оклик и пару раз ругнулся. Савка услышал ругань и покраснел так, что кончики ушей задымились.
      Гридень подошел к крыльцу. Стена дома скрыла ночное светило, и в грянувшей темноте он едва отыскал дверь. В воздухе растаяли три стука. Буслай отступил, звеня кольчугой, расположил топор поперек груди, чтобы в случь чего…
      Из-за двери раздался еле слышный голос:
      – Входи, не заперто.
      Буслай сглотнул ком, оглянулся на воеводу. Стрый насмешливо изломил бровь: мол, чего от меня хочешь? Да еще Лют, зараза, лыбится ехидно, его бы сюда… Савка глянул вопросительно.
      – Держись сзади, – буркнул гридень.
      Дверь со скрипом отворила нутро избы, освещенное лучинами: широкая лавка, рядом пустой стол, столешница покрыта многочисленными царапинами, по краю зарубки. Из правого угла на вход взглянуло устье печи, из вороха шкур и одеял наверху уставились глаза на бледном лице.
      Буслай подозрительно уставился на худого хозяина избы. Да и как глядеть на гладко выбритого молодого человека? Хорошо хоть есть копна волос цвета потемневшей пшеницы, а то уличил бы ведьмака. Тот глянул насмешливо, взгляд ушел за спину Буслаю. Савка благовоспитанно поздоровался.
      – И ты будь здрав, – кивнул хозяин.
      Буслай, скрипя половицами, прошел в середину горницы. Оглядел углы, скривился при виде косм паутины.
      – Запустил дом, хозяин.
      Лежащий на печи молча кивнул. Буслай повертел в руках топор, опустил.
      – Молчалив ты, – пробормотал гридень. – Он, – ткнул пальцем в сторону отрока, – зовет меня Буслаем, а я его – Савкой.
      Хозяин разлепил бескровные губы:
      – Меня Нежеланом кличут.
      Гридень потоптался: захотелось сесть на лавку – нелепо стоять и вести беседу с лежачим. Но что-то его удержало. Савка почтительно молчал, ждал, что старший скажет. А Буслаю и сказать было нечего, брякнул невпопад:
      – Чего не спишь, лучины палишь? Рарога, что ли, высиживаешь?
      Савка представил, как по истечении девяти дней и ночей лопается яичная скорлупа и из-под… э-э… седалища мужика вырывается пламенная птица с хищным клювом, и усмехнулся. Лицо Нежелана осталось спокойным, глаза в свете лучины ярко блеснули. Улыбку отрока как ветром сдуло, и он невольно попятился.
      Буслай взглядом успокоил Савку и обратился к Нежелану:
      – Мы из леса вышли, не знаем, где оказались. Скажи, как называется деревня и где ближайший город?
      Невозмутимое лицо исказилось удивлением. Нежелан приподнялся на локте:
      – Из леса? Так вы не из Дубков?
      – Каких еще Дубков?
      Шкуры мягко зашуршали. Нежелан свесил босые ноги с печи, но спрыгнуть побоялся. Буслай напрягся, готовый к неожиданному.
      – Как прошли через лес? – спросил Нежелан с жарким любопытством. – Туда почитай лет сто никто не ходил.
      Буслай небрежно пожал плечами:
      – Прошли, и все. Хоть нечисть пыталась пакостить, но не тронула, лишь ухала глумливо.
      – С вами ведьмак?
      Буслай чуть не выругался, но прикусил язык – не хватало, чтобы бранился при государыне-печи.
      – Сказал бы тебе, да печь в избе, – процедил гридень. – Отродясь воины с ведьмаками не водились, наша защита – честная сталь, а не силы колдовские.
      Нежелан промолчал, но огонек любопытства в его глазах разгорелся.
      – А куда путь держали?
      Савка ответил прежде, чем Буслай успел шикнуть:
      – К князю Вышатичу.
      Нежелан кивнул, и Буслай перевел дух: имя знакомо – значит, хотя бы в соседних землях находятся.
      – До стольного града два дня пути.
      Обманул вазила, подумал гридень. Напарил Люту, что будут через двое суток, а тут один день истратили на блуждание, осталось два.
      – Спасибо, Нежелан, за ответ. Позволь заночевать, коней пристроить, а поутру мы тебя оставим.
      Нежелан горько усмехнулся. Лицо приобрело такое выражение, что Буслай вскинул топор, а Савка – булаву.
      – Теперь вижу, что вы чужеземцы. Но не злые, – усмехнулся хозяин.
      – А ты кого ждал? – спросил Буслай настороженно. – Если не хочешь пускать ночевать, сделай милость, разбуди соседей, может, они дружелюбнее будут.
      На лице Нежелана заиграла печальная улыбка.
      – Не стоит, кольями забьют. Побоятся, что съедят, как других, – добавил он буднично.
      Савка едва булаву не уронил – так колени задрожали. Буслай крепче стиснул топорище и процедил сквозь зубы:
      – А кто людей ест, не ты? То-то у тебя свет горит.
      Хозяин мотнул головой, спрыгнул с печи и босой прошлепал по половицам, скрипнул лавкой и локтями уткнулся в столешницу.
      – Садитесь, гости нежданные.
      Савка и Буслай осторожно присели на лавку. Нежелан повел речь:
      – У нас люди стали пропадать по ночам. Вечером ляжет семья в полном сборе, а наутро одного недосчитаются. И ни звука, ни следа. Потом нашли разорванное пополам тело девочки. Взял страх. Коситься друг на друга начали, а староста смекнул, что упырь лютует.
      Делать нечего – пошли на кладбище, взяли жеребенка. Ходили вокруг могил, ждали, что запрыгает коняга в стороны, заржет от страха, а мы эту могилку вскроем, вобьем кровопийце осиновый кол.
      Савка спросил с затаенным дыханием:
      – И что?
      – А ничего. Ходит жеребенок спокойно, будто по заливному лугу, травинки с могил срывает, жрет.