Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Зверь (№3) - Врагов выбирай сам

ModernLib.Net / Фэнтези / Игнатова Наталья Владимировна / Врагов выбирай сам - Чтение (стр. 23)
Автор: Игнатова Наталья Владимировна
Жанр: Фэнтези
Серия: Зверь

 

 


А с рассветом Цветочница вышла к лагерю.


Она появилась из тумана, невысокая, простоволосая. Зябко куталась в длинную шаль. И корзинка, накрытая холстом, висела на сгибе локтя. Намокшая от росы юбка тяжело липла к босым ногам.

Альберт мимолетно коснулся плеча Артура и отступил за спину брату. Рыцарь же, с руки в руку перебросив тяжелый топор, поинтересовался насмешливо:

– Зачем явилась, красавица?

– Купи цветок, монашек. – Большие, чуть запавшие глаза влажно блестели. – Алую розу для твоего мертвого бога, белую – для его шлюхи-матери, а хочешь – черную, для тебя и твоего брата. Купи и пойдешь со мной, монашек, пойдешь, куда поведу, где скажу – в землю ляжешь. Там, где черви тебя съедят, монашек, вырастут цветы. Синие-синие, как твои глаза. И золотые, как твои волосы. А там, где ляжет твой брат, вырастет куст ежевики. Колючий. А ягоды черные, блестящие.

Она шла по границе внешнего круга, левой рукой доставала из корзинки и бросала на землю цветы. Розы. Алые и белые. И черные. Атласные лепестки скручивались и осыпались, очерчивая еще один круг, из которого, если верить сказкам, не было выхода.

Когда коснулся земли последний бутон, Цветочница улыбнулась и шагнула к Артуру.

– Стой! – приказал ей Альберт.

Тени у впалых глазниц стали отчетливей, а глаза заблестели, как будто Цветочница накапала под веки белладонны. Она остановилась. Качнулась вперед, потянувшись к Артуру. Правая рука метнулась из-под шали – тонкое запястье, а вместо ладони страшный, синеватой стали серп.

– Не шевелись.

Шелестящий голос, с присвистом, словно плети ветра скользят над травами.

Цветочница замерла как стояла. Под углом к земле, с протянутой рукой-серпом. Шаль скользнула с круглого плеча, открыв нежную, белую кожу.

– Кто тебя прислал, девица? – Это снова Артур.

И Альберт приказал все с тем же шипящим присвистом:

– Отвечай.

– Хозяин! – Провыло, как ветер в каминной трубе. Но тут же вернулся к Цветочнице прежний ласковый голос, и она почти пропела: – Хозяин приказал мне забрать вас двоих, вас двоих, а двоедушца я возьму сама. Возьму. Возьму. Как только глупый мальчик отпустит меня. Ведь ты не можешь удерживать меня вечно, маленький колдун.

– Кто твой хозяин?

– Отвечай.

– Он не маг, не колдун, не друид, не человек и не дух, он есть и его нет. Отпусти меня, злой мальчишка, пожалуйста, отпусти. Я возьму твою кровь.

– Где твой хозяин?

– Ах, я не знаю, не знаю… Мне нужна кровь, колдун, кровь, разве ты не знаешь?.. – Под тонкой кожей страшно проступали жилы, Цветочница тянулась серпом к своей левой руке. – Он повсюду, он здесь, там… за кругом. – Закаленное острие коснулось нежной плоти, взрезало руку от запястья до локтя. – Как сладко. Как больно…

Блестящие глаза помутнели, закатываясь под веки.

– Ладно. – Артур брезгливо поморщился. – Зако, выводи лошадей.

– А она?

Не удостоив хайдука ответом, храмовник взял торбу с овсом, зачерпнул полной горстью и рассыпал зернышки по выгоревшей земле. Вокруг терзающей свою плоть Цветочницы, дальше, шире, ровным слоем, как будто решил засеять круг изнутри.

– Вот твой дом, – сквозь шелест просыпающихся зерен таким же шелестом тек голос Альберта, – эти зерна – твое пристанище. По одному в каждый урожай. Прорастай и умирай в них. Снова и снова. Пока не станет стеблем и не сгниет последнее из зерен.

– Но на стеблях будут новые зерна, – она уже не выла, она хрипела, потому что серп развалил пополам гортань, – новые зерна…

– А то! – хмыкнул Альберт уже нормальным голосом. – В том и смысл.

Садясь на своего мерина, Зако оглянулся на покинутый лагерь. Неопрятная куча плоти, накрытая пятнистой шалью, еще вздрагивала в золе. А серп снова и снова взлетал над ней, холодный, неумолимый.

– Едем, – приказал Артур, не оборачиваясь, – к утрене опоздали, так хоть к первому часу поспеть надо.


А дальше пошло по накатанной, как будто участь Цветочницы всю нечисть в округе раззадорила. Под крышей ночевать ни разу не пришлось – Артур запретил. Строго-настрого.

– Вы что, всегда так ездите? – ворчал недовольный Зако, которому уже до чертиков надоело спать на земле.

– Когда как, – объяснил Альберт. – Если пост Храма есть в деревне, мы там ночуем, а нет – значит нет.

– Так где ж те посты?!

– Восточнее, – отрезал Артур.

Хватит, мол, болтать, Золотой Витязь, и скажи пастырям сердечное спасибо за то, как славно они людей от нечисти хранят. Пастыри в валящихся отовсюду напастях были, конечно, не виноваты. Сейчас уже Зако понимал, что и чудищ и нежить действительно кто-то наводит. Кто? Артур грешил на Триглав. Может, и правда. Невелика, конечно, птица, Артур Северный, однако поглядишь, как они с Альбертом с тварями управляются, и во многое верить начинаешь. Хотя бы и в то, что древнее Зло пробудилось и с извечными врагами своими расправиться хочет.

– Легко вам жить, – бросил Зако однажды после очередной ночевки, когда братья из арбалетов, без магии даже, расстреляли целую стаю железных вранов, – все у вас само выходит. Попробовали бы, как хайдуки или, вон, как обычные храмовники, чтоб с кровью да через смертный страх. А то один молится, второй огнем жихает. Велика ли доблесть.

– А доблесть тут при чем? – удивился Артур.

Не отошел еще, видать, славный рыцарь от Галеша. С менестрелем он вчера вежливый был, и песни слушал, и беседой не гнушался, а стоило Зако главным стать, так диво дивное – подменили сэра Артура! Не иначе в Миротворце тоже двое разных прячутся. Один – для Галеша, второй – для Золотого Витязя. А тут вдруг, извольте радоваться, снизошел до ответа.

– Доблесть для дураков, – сказал Альберт, уже когда собрались да поехали. Долго думал маг. Видать, было над чем. – Мы ведь не за доблесть. Нам сказали дело сделать, мы едем и делаем. То, что по дороге попадается, – это помехи, досадные, но незначительные. Вот с крещением твоим разобраться или там короля эльфийского проведать – это дела, это и опасным может оказаться. Правда, Артур?

Тот лишь молча кивнул.

– Уж в Лыни-то опасно, – хмыкнул Зако, – свиньи заедят или куры затопчут?

– В Лыни люди, – совершенно серьезно произнес Альберт, – нечисти до людей далеко. А свиньи… Арчи, помнишь тех свинок?

Новый кивок в ответ.

Зако подождал. Но нет, рассказывать про «тех свинок», видимо, запавших в душу обоим, ни Артур, ни Альберт не пожелали. За ними вообще водилось… или не водилось как раз? Словом, ни тот ни другой не спешили делиться воспоминаниями. Вот, казалось бы, песни о них уж сто лет поют, а спроси попробуй, много ли правды в тех песнях?

Переглянутся молча.

И не ответят.

А все равно нечестно. Ни за что отмерялось полной мерой одному от Бога, второму – от Сатаны. Другим и сотой доли не дано ни удачи такой, ни силы, мажьей ли или человеческой, да хоть какой-нибудь. Колдунов знакомых много, но разве хоть один с Альбертом сравнится? А ведь учатся так же, сил не жалеют, ночами не спят, корпят над книгами. И что? Да ничего. Колдуны как колдуны, один другого стоит, и все вместе вот этому чернявому в подметки не годятся.

А бойцы? Ну, тут и говорить не о чем. Вспомнить лишь вихрь стальной, что по двору Цитадели Павших гулял, и плюнуть с досады.

Нечестно. Несправедливо.

Галеш

Итак, чему же учат нас предания далекой старины? Существует две основные версии легенды о Братьях. Одна гласит, что святой Артур избран был Пречистой Девой как защитник и спаситель смертных, и дала ему Богородица великую власть побеждать демонов, и получил он от Нее имя Миротворец.

Народные предания по духу сильно отличаются от церковных текстов, им не чуждо ничто человеческое, так что святой Артур, покровитель всех, кто ценит хорошее вино и красивых женщин, в сказках этих влюблен в Приснодеву, а на щите его кровью начертано «Богородице Дево Радуйся». Это неправда. У Артура нет щита, а тот, что прилагается к парадным доспехам, украшен лишь алым крестом, без всяких надписей.

Вторая версия, такая же апокрифическая, как и первая, и точно так же отрицаемая и епископской церковью, и орденом Храма, гласит, что был Артур Северный избранником дьявола, погубителем и растлителем невинных душ, И получил он от Сатаны имя Миротворец, поскольку обязался сотворить для своего покровителя новый, страшный мир, где не нашлось бы места Богу.

Разумеется, в этих преданиях, не менее красивых, чем легенды о святости, Артур влюблен в Приснодеву, и эта любовь, любовь плоти и сердца, это греховное чувство воспевается в легендах с прекрасной и пугающей силой. Должен признаться, что меня когда-то заинтересовал именно дьявольский вариант, меня привлекла страсть смертного к Богородице, очаровала, заставила искать все сказки, легенды и песни, какие только были сложены о Миротворце.

И о брате его, Альберте.

Во время этих поисков я понял, что и Бог, и дьявол, и Пречистая Дева – все приложили руку к появлению в Единой Земле – нет, не Артура Северного – Братьев. Артур и Альберт могут служить Злу, могут творить Добро, могут любить или ненавидеть, грешить или быть праведниками, но всегда и во всем они вместе. Они немыслимы друг без друга.

«Сказки, – сказал я себе, – песни, легенды. Люди так любят преувеличивать».

И Господь в неизреченной милости своей дал мне возможность самому, своими глазами увидеть легендарных героев. Позволил мне быть с ними, сопровождать их в странствиях, смотреть, как совершают они свои подвиги, наблюдать их мирную жизнь, слушать, о чем говорят они, и видеть, как они сами слушают мои песни. И теперь я могу сказать: люди любят преувеличивать, и в сказках своих, в своих легендах они окружили Братьев волшебным ореолом, они связали их мистическими путами, сковали золотой цепью ангела с небес и рыцаря-монаха. Или стянули огненной петлей адского демона и, опять-таки, монашествующего рыцаря. На деле же все просто: Артур и Альберт любят друг друга так, как только могут и должны любить рано осиротевшие братья, старший из которых оберегает младшего от невзгод. А младший, чуточку более умный, куда более хитрый, вовсю этим пользуется… и мечтает походить на старшего, на настоящего героя, и боится потерять его любовь, и верит в него, как в Бога, потому что больше ему верить не в кого.

Мне нравится, как называет их Варг: Дети Неба. С языка джаргов это переводится просто: сироты. Но все легенды о Братьях пропитаны мистикой, а я, увы, падок на многослойные красивости, где смысл скрывается под смыслом и можно утонуть, пытаясь доискаться до истины. Поэтому в словах «Дети Неба» предпочитаю я видеть нечто большее И я готов верить Альберту, утверждающему, что они с Артуром настоящие, родные братья, почему-то оставленные матерью. И я готов верить Артуру, полагающему, что сам Господь доверил ему спасение Альберта, чья душа до сих пор блуждает в потемках.

От этой веры Артура многое зависит. А мне повезло, повезло, как летописцу, биографу, спутнику героев: я могу наблюдать пошатнувшееся основание веры. Я вижу, как Артур Северный начал сомневаться в себе и в своем Боге. Я пожалел бы его, пожалел бы обоих мальчиков, потому что это очень тяжело и больно, когда основа всей жизни ломается, как пересохшая ветвь, но, признаюсь честно: у меня не получается жалеть их. Легендарные герои оказались и в самом деле героями. Вряд ли о них, о таких, какие они на самом деле, кто-то сложит песни – не получится песен, – но и жалости, что бы ни случилось, не получится тоже.


На Козлодуй выезжали какими-то совсем уж древними, давным-давно нехоженными тропами, и чем ближе становился мертвый город, тем чаще переглядывались Альберт с Артуром, молча, без слов, без улыбок даже. Они ехали впереди Зако, бок о бок, по растрескавшемуся асфальту и, наверное, вспоминали, что было здесь сто лет назад. Вспоминали чудовищ, не людей и не зверье – что-то ужасным образом измененное силой бившего здесь тогда Источника, нечисть всех мастей; орды демонов, и мертвых – великое множество мертвых, неупокоенных, голодных, жадных до крови.

Тогда здесь росли леса, странные и страшные, отравленные, как и люди. Яд разливался в воздухе, яд был в земле, в воде, в растениях. Сейчас куда ни взгляни – выжженная, лишь кое-где поросшая сухой травой земля. Говорят, это сделал Альберт. То есть говорят, что ангел, сопровождавший Миротворца в странствиях, увидев Козлодуй, разгневался и сделал так, чтоб ничего не росло на отравленных землях. Не росло и не жило. Вот и думай, под силу ли мажонку, хлипкому франту, которого прихлопнуть можно шлепком ладони, под силу ли такому уничтожить все живое в округе на два дня пути? Если нет, то кто же тогда это сделал?

Развалины самого Источника они увидели с одного из окружавших его холмов. В маленькой ложбинке громоздились глыбы оплавленного камня, а земля была стеклянная. Как в Шопроне, там, где нынче конные ряды. Черная, звонкая, скользкая земля, отполированная вечными ветрами и мелкой пылью.

Артур остановил коня. Они с Альбертом вновь переглянулись, и рыцарь спешился. Помог брату спрыгнуть с седла. Все так же молча оба направились к тому, что было Источником. Зако подумал-подумал, и пошел следом.

Вот здесь, если верить песням, Братья приняли свой последний, самый страшный бой. Не с чудовищами, не с демонами – с человеком, продавшим душу Триглаву. Они уничтожили его, уничтожили Источник, уничтожили все, живое и неживое, и сполохи Небесного огня видны были в небе над двумя соседними княжествами. И Лунный Туман, обитатель Триглава, так напуган был силой, обрушившейся на его раба, что сбежал, спрятался в Преисподней, поклявшись никогда больше не появляться в мире людей. А вон на том холме, там, где стоит сейчас сложенная из черного камня часовенка, Артур и Альберт побратались.

И Зако слышал – не в песнях, конечно же, и не в сказках, – слышал он это от Галеша, что обряд смешения крови проведен был отнюдь не по велению души, а только лишь для того, чтобы стать сильнее, слив воедино магию и веру. Иначе, полагал Галеш, даже Братья не справились бы с Козлодуйским Лихом. И уж тем более – с Лунным Туманом.

– … Что? – Зако взглянул на Артура.

– Чья это часовня? – терпеливо повторил тот.

– Пойди да посмотри, – отрезал хайдук.

То, что Миротворец снизошел до вопроса, разозлило еще больше, чем его обычное молчание.

Любой человек в Единой Земле знает, что за часовня выстроена на холме близ развалин Козлодуйского Источника. Но, конечно, не Артур Северный. Этот прямиком с Небес на землю спустился, ему дела нет до того, что тут люди творили, пока его не было.

– Сходим? – предложил Альберт. Артур взглянул на брата сверху вниз, удивленно приподняв брови.

– Там свет горит, – объяснил маг, – значит, живет кто-то. Интересно же. Вдруг колдун какой-нибудь или интуиты.

Артур пожал плечами и направился вверх по склону, напрямик, пренебрегая вырубленными в твердом стекле ступеньками. Альберт поспешил за ним. Мэджик-бук, лежащий в большом кармане на спине его мешковатого жилета, раскачивался, и Зако, который предпочел лестницу, казалось, что книга вот-вот перетянет и маленький маг покатится с холма вниз, на камни.

Однако Альберт, поскользнувшись на середине склона, вцепился в локоть старшего, и Артур без усилий вытащил его наверх. К часовне.


Их везде строили из этого стекла, черного, блестящего, очень твердого. Поговаривали, что часовни эти – дело рук магов или даже храмовников: ну кому еще под силу обрабатывать спекшийся камень, который не берут ни кирки, ни молоты? А часовня в Козлодуе – самая первая – была сложена и вовсе из небольших аккуратных кирпичиков. Не без мажьей помощи сплавленных друг с другом так, что не брали эти стены ни огонь, ни сталь. А взрывать никто не пробовал, справедливо опасаясь лишний раз тревожить плохое место.

Черные полупрозрачные стены мягко светились, словно внутри и в самом деле кто-то зажег лампу, несмотря на то что светлый день стоял на дворе. Зако-то знал, в чем тут дело, и внезапно пожалел о том, что предложил Артуру зайти в часовню. Незачем. Нечего ему делать тут, в святом месте, этому… «Скверна» – всплыло откуда-то из памяти поповское слово. Да, скверна. Грязь. Оскорбление памяти Миротворца, надругательство над всем, что дорого. Было дорого когда-то и оставалось дорогим сейчас. Пока еще оставалось.

Узкие двухстворчатые двери были украшены резьбой. На одной створке воин, держащий высокий щит, над непокрытой головой колечко нимба. Ангел с поднятым мечом и расправленными крыльями – на другой. Нимб отсутствует, зато под мышкой толстенная книга.

Артур остановился, разглядывая фигуры.

– Зеленое дерево, – отметил Альберт, – не пожалели денег. Ну ты чего встал?

Не дожидаясь ответа, он проскользнул мимо брата, толкнул двери:

– Ух ты! Артур… оно светится.

«… И кровь, просачиваясь сквозь сомкнутые ладони, – услышал Зако далекий, тихий голос Галеша, – капала на горячую землю. А там, куда упали капли, вспыхивал неугасимый огонь…»

Наверное, так оно и было сто лет назад, в третий день апреля, года сто тридцать третьего от Дня Гнева, когда Братья на вершине этого холма, после боя с чудовищами, готовые к бою с человеком, смешали кровь по языческому обряду. А сейчас в центре часовни, в земляном круге, не закрытом гладкими плитами пола, горели словно бы маленькие лампадки. Они уже сто лет горели. Когда-то Зако приезжал сюда с благоговением и гордостью, зная, что в его жилах течет та же кровь, что неугасимым светом пылала в часовне. Сейчас он не верил. И не хотел верить. И рад был бы выпустить вообще всю кровь из своего тела, занятого сейчас демоницей Тори, лишь бы ничего не связывало его с Братьями.

– Плохо-то как, – прошептал Артур.

Он смотрел в глаза вырезанного на стене святого, сурового и строгого, с худым лицом и яростно пылающими глазами. Резчики, судя по всему чуждые суеверий, не пожалели золота на волосы, дивной чистоты и величины сапфиры вставили в глазницы, щедро украсили серебром и латы, и щит, и угрожающе поднятый огромный топор.

– А это, значит, я, – с приятным изумлением заметил Альберт, разглядывая вторую фигуру. – Братец, ты погляди, настоящий жемчуг! Черный! Столько даже у нас с тобой никогда не было. И крылья серебряные… Артур?

– Сожги это!

– Что? Зачем?

– Ты можешь?

– Конечно, но…

– Братик… пожалуйста.

– Да я не против. – Альберт пожал плечами. – Я только хочу сказать, мне твоя помощь понадобится.


Сюда приходили со всех концов Единой Земли, приходили и приезжали: поклониться святыне, попросить защиты от чудовищ и от демонов. Попы намозолили языки, объясняя, что нельзя молиться несуществующему святому, грозили анафемой любому, кто заглянет в Козлодуй. А уж сколько раз пытались сжечь часовню, сломать, сровнять с землей. Но что с ней сделаешь? Стоит себе маленькая, черная, и сияние золотое от нее исходит.

Народ исхитрился: в Козлодуй ехать нельзя, так они по всем княжествам кумирен понаставили. И все равно находятся такие, кого ничем не напугать. Едут и сюда, в плохое место – в святое место? – особенно жители окраин. Там ежегодно в каждой деревне отряжают паломников. Говорят, помогает.

И вот святой защитник, донельзя похожий сейчас на безжалостного воина, вырезанного на дверях и на стене часовни, молится, закрыв глаза, склонив золотоволосую голову. А ангел его сидит рядышком прямо на земле, раскрыв магическую книгу, стучит пальцами по кнопкам. И черный камень, который не брали ни сталь, ни огонь, ни молитвы, течет и плавится, как смола. Оседает часовня сахарным домиком. Жалко-то как, господи! Сказки жалко. Души своей грешной, некрещеной, которая только здесь утешение находила. Злой Бог в небесах равнодушно смотрел на землю, а сюда можно было приехать, преклонить колени перед прадедом, увидеть улыбку на строго сжатых губах и поверить, что какой ни есть Золотой Витязь, а Миротворец гордится им, правнуком, потомком. Поверить, что достоин этой гордости.

Мальчишки вломились в чужую мечту со своим мерилом. Вломились так, словно имеют на это право. Взялись перекраивать сказки по своим меркам. И не поспоришь с ними. Поздно уже спорить. Теперь, чтобы снова сделать сказку правдой, придется убивать. Но это легко… Зако смотрел на стекающую с холма черную, горячую лужу… это будет легко. И даже радостно.


– В шопронских храмах молятся не Богу, – сказал Артур, когда черная оплавленная глыба – бывшая часовня Миротворца – осталась далеко позади.

И замолчал.

Альберт также молча ждал продолжения.

– И здесь молились не Богу.

Пауза. Только копыта стучат да позвякивают колечки на сбруе Стерлядки.

– В Шопроне молятся митрополиту. – Артур сжал губы. – А в этой часовне молились нам с тобой. Вместо Бога и дьявола, понимаешь, братик?

– Глупости, – сказал Альберт.

– Да?

– Ты… мы не дьявол.

– Отец Адам тоже не Господь. Но пастыри – праведники, чего не скажешь о нас. Может быть…

– А вот это уже ересь.

– Да, – согласился Артур с видимым облегчением, – все ересь. Я еретик, но и он тоже. Ты ничего не почувствовал здесь?

– Не-а. – Альберт демонстративно зевнул, всеми силами стараясь показать, как мало затрагивает его поднятая тема.

– А я почувствовал, – признался Артур, – мне было хорошо. Радостно.

– Здесь был Источник. – напомнил Альберт. Теперь он даже под пытками не признался бы, что в уничтоженной часовне охватило его удивительное чувство, сродни тому, что испытываешь во время левитации. Легкость во всем Теле, дух захватывает, и хочется смеяться без всякой причины. – Oчень сильный Источник. Самое место для храма. Ты же это чуешь, сколько раз тебя сэр Герман просил места для новых церквей искать.

– Ну да, – поразмыслив, кивнул Артур, – наверное, в этом все дело.


День за днем. Ночь за ночью. Далека дорога, нелегка. Нет больше травы – голая земля вокруг, сухая, пыльная. Главный добротицкий тракт вдоль древнего русла идет, но Артур тракт презрел: если так и так воевать, значит, можно снова путь срезать. Чуть-чуть, капельку, а быстрее получится.

Получалось не на капельку. Серьезно быстрее получалось. Вместо трех недель – две да еще полтора дня.

Деревня под названием Стополье. Большая. Церковь на горушке. А перед околицей двое храмовников скучают в форме полевой, и при них сержантов четверо. Артур увидел, засиял ярче солнышка, даром что морда пыльная. Ну и рыцари, ясное дело… ворон с вороном, как известно, братья навек.

Спешились.

Навытяжку:

– День добрый, братья.

– День добрый и вам, брат. Можно ли узнать ваше имя?

– Артур Северный.

– Сам Миротворец? Большая честь для нас. Я зовусь Тудор, а это брат Дину…

Завидки берут. В какую даль от Сегеда забрались, а уж от столицы и того дальше, а поди ж ты, и здесь Артур своих отыскал. И ведь видят друг друга в первый раз, а рады, как будто братьев…

Братьев. Вот именно.


И наконец-то, в первый раз за долгие дни, было спокойно. Хорошо было. Церковь в Стополье епископская, зато кладбище и часовня при нем принадлежали ордену Храма. И молодой капеллан, отец Лазарь, хоть и поглядывал на Артура со смесью недоверия и благоговения, обязанности свои выполнял как должно. Выслушал короткую исповедь, отпустил грехи, укоризненно хмурясь, посоветовал не держать зла на Зако и по возможности скорее помириться с Золотым Витязем. А если на это недостает душевных сил, так хотя бы испросить у него прощения за вольные или невольные обиды и за гордыню.

Что Артур и исполнил в точности, чем немало бедного Зако удивил. Кажется, даже напугал слегка.

Зато с души свалился изрядный камень.

Стопольский командор рыцарей[6] , брат Евстафий, распорядился, чтобы никто братьев и спутника их не тревожил, и добавил для пущей ясности: «А ежели сами они предпринять что-то замыслят, в предприятии этом всячески препятствовать». И за это распоряжение Артур лейтенанта сердечно поблагодарил. Видит бог, парой дней раньше он нашел бы в себе силы рассердиться на излишнюю заботливость, но сейчас уже никаких сил не осталось. Вышли все. Ни одной спокойной ночи за две недели – не железные же они с Альбертом, что бы там Зако себе ни думал.

А он ведь, наверное, злился, когда говорил, легко, мол, все вам далось. Обидеть, может, и не хотел, но уж совершенно точно не рассчитывал, что слова его лестными покажутся. Значит, вот как оно выглядит: один молится, второй огнем жихает, и все само выходит.

Спасибо Золотому Витязю, порадовал.

Потому что драться с нечистью «как хайдуки или обычные храмовники, с кровью да через смертный страх» – это никуда не годно. Если уж выпала судьба такая – тварей убивать, надо легко это делать. Легко и красиво. И чтоб не знал никто, как эта легкость душу жжет и тело ломает.

В последний раз Артур подходил к Чаше еще в Сегеде. А сколько всего случилось потом… Молись не молись – копится усталость. Еще несколько дней без святого причастия, и остался бы от сэра рыцаря источенный ржой огрызочек. Стальной, конечно, да толку с той стали?

Альберт говорил: «выгораем, братец». А Артуру казалось, что не горят они, а ржавеют. Вот и спасались каждый по-своему.

Счищай ржавчину молитвой и постом, полируй сталь до блеска зеркального, огонь гаси, чтоб тлел едва-едва, – все едино. Стачивается металл, тлеет фитилек.

И дома сидеть не получается. Все равно горишь, все равно душа ржавчиной покрывается, так еще и чувствуешь, что зря. Пламя чистое дымом становится, будто травы сухой в огонь подбросили. Уж лучше – разом, огненной бурей, молниями белыми, и чтоб ни один обиженный…

Ржавеем?

Выгораем?

Да от горения нашего пожары полыхнут! Небо с землей сплавится! Сто лет назад встряхнули мир, с головы на ноги поставили и повторим, если понадобится. А не понадобится – все равно повторим. Чтоб не зря сгореть. Не впустую прахом рассыпаться.

Эх, Артур Северный, постыдился бы перед причастием-то! Смирение и милосердие, помнишь – милосердие и смирение. Вот твой путь, ясный путь, чистый, что ж ты с него все время сбиваешься?

А ночью, конечно, кто-то пожаловал, и бой, судя по шуму, завязался нешуточный. Однако когда Артур, без раздумий позабыв о запрете брата Евстафия, подхватил топор и вымелся на темную улицу, его встретил изрядно струхнувший оруженосец и очень просил вернуться в дом. Чего уж он больше боялся – гнева ли командора рыцарей или остаться в темноте один-одинешенек, кто знает? Артур просьбе внял. Вернулся. И лишь падая обратно на койку, сообразил: вмешайся он сейчас в бой – и плакало завтрашнее причастие. Кто ж его, с кровью на руках, к Чаше подпустит9

А за околицей все стихло довольно быстро. Справились братья и без помощи Миротворца. Топора, а не рыцаря!


Быстрая связь работала и здесь. С вечера отчитавшись перед братом Евстафием – субординация этого не требовала, зато требовала ситуация, – уже с утра Артур получил от командора ответ:

«Флейтист говорит: Триглав ни при чем. Думай, сын мой, кроме тебя некому».

Спасибо сэру Герману за лестные слова, умеет… чтоб ему здоровым быть! Все спокойствие как рукой сняло. Неужели снова то же самое: все ниточки к Триглаву идут, а на деле человечишко какой-нибудь паутину заплел? И сидит, дурашка, мух ловит. Не понимает, что паук-то не он, паук с Триглава на него любуется, гладит дурака по голове: молодец, говорит. А мух сам высасывает…

В Лыни надо быстро обернуться, и сразу в Серый лес, к королю эльфийскому. А славно будет, если ошибка прямо здесь, в Стополье обнаружится И время не уйдет, и в Лынь ехать не придется. Но это помечтать хорошо, а на деле понятно, что в записях приходских никакой ошибки нет. Была бы – нашли давно.

Книги Артур для верности все-таки просмотрел. Нашел там запись о рождении Зако Чопичева. И о крещении, ясен день. Здесь, в Стополье, крестился Золотой Витязь. Поп тогдашний семь лет как помер. А жаль. Вот бы с кем побеседовать. Поленился орден тогда, двадцать лет назад, не проявил должного рвения. Как будто каждый день к ним некрещеных детишек привозят. Ну да что ж теперь? С самого начала ясно было, что поездки в Лынь не миновать.


– Мать-то твоя жива еще? – спросил Артур у как всегда недовольного Зако.

– Жива, – неохотно обронил Золотой Витязь, – вроде.

– Как так «вроде»?

– Что я, к ней каждый год езжу? Была жива. Сейчас – не знаю. Дом наш спросишь, покажут тебе. Чопичев дом. Его все там знают.

– А ты не едешь разве?

– Зачем? – Зако сверкнул глазами. – Сам езди. Мне в таком виде лучше мамке на глаза не показываться. Скаженная она у меня, ясно? После этих ваших «крещен – не крещен» умом тронулась. Вся деревня пальцами показывает. А ты сто лет назад не поленился, кобелина, доскочил до Лыни, вот и сейчас не поленись. Съезди, повидай убогую.

– Ну, знаешь! – Артур слегка растерялся. – Матери твоей я знать не знаю.

– Деда моего ты тоже не знал, – отрезал Зако.

– А дед-то при чем?.. М-да.

Артур понял неуместность вопроса. Если Золотой Витязь в своих подозрениях прав, дед его очень даже при чем. Хотя, конечно, не в такой степени, как прабабка…

– Значит, оба останетесь, – рассудил он, не желая спорить.

– Что, и я? – не понял младший.

Подумал, не обидеться ли, но обижаться было не на что. Кто-то ведь должен с Зако остаться, на случай, если Тори объявится.

– Веди себя хорошо, слушайся сэра Евстафия, я скоро вернусь. – Артур поймал брошенный в него младшим ковш из рога. Тяжелый. Попал бы, мало не показалось. Улыбнулся широко и беззлобно: – Спасибо, братик, что напомнил: ты ведь сегодня еще не стрелял. Бери-ка арбалет да ступай к мишеням. Хоть полчаса позанимайся.

А лучше подольше.

Это Альберт, даром что старший обзывается лентяем, понимал. Безопасно в Стополье, не сказать чтобы тихо, вспоминая прошлую ночь, но никакие твари здесь не страшны. Орден Храма – это не пастыри, и можно не бояться, что убитые вчера чудовища вернутся сегодня, чтобы завершить начатое.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37