Живые? - смутное удивление, как это придумалось такое? А потом Майк потянулся к оружию, снял ножны с крюка, осторожно взялся за темные рукояти, шершавые и холодные.
      - Ух ты, какие тяжеленные! - выдохнул он и потянул один из клинков.
      Ладони пронзило резкой болью. Аж в глазах потемнело на секунду. Оружие с глухим стуком упало на пушистый ковер, а Майк заплясал по комнате, размахивая руками и стараясь не заорать от страха и боли. Впрочем, боль исчезла так же неожиданно и быстро как появилась.
      Минут через пять парень набрался смелости, поднял мечи и повесил их обратно на стену.
      - Ну тебя к черту. - буркнул он, снова усаживаясь на койку, непонятно к кому обращаясь. Может к Конунгу. Может к мечу. Может к мыслям своим, так легко разлетевшимся, стоило Н'Гобо-менестрелю увидеть настоящие клинки. А потом потянуло в сон. Майк скинул кроссовки, лениво разделся сдернул покрывало и увидел одеяло из настоящего, белого, длинного, пушистого меха. Сколько могла стоить такая вещь он даже представить боялся. Уж никак не меньше, чем маленький межпланетный катер. Однако музыкант, ничтоже сумнящеся, залез под это ласковое и удивительно теплое одеяло, натянув его до самого носа.
      А Конунг-то, неженка. - злорадно подумал он, уже засыпая. - И драгоценности опять же... - не додумав последней мысли Майк заснул. И ничего ему не снилось.
      Легкая, изящная капля леталки опустилась на стоянку возле парка.
      Конунг выпрыгнул из нее. Помог выйти Викки. Майк подал руку Джине. Еще раз настороженно глянул на капитана:
      - Мы с тобой.
      - Век бы вас не видеть. - искренне сказал Эльрик.
      Утром ему пришлось выдержать настоящий бой. Ошалевшая от событий парочка музыкантов, позабыв о субординации, яростно доказывала легендарному Конунгу, что они просто обязаны быть в курсе дела. Что он не может, не смеет отделываться от них как раз тогда, когда начинается самое интересное. Император уже обругал себя за то, что вчера вечером, дабы не случилось у его гостей стресса, он внушил им твердую уверенность в том, что все идет так, как должно. Теперь они абсолютно не боялись, и не испытывали ни малейшего трепета.
      Все менестрели либо нудные, либо наглые. - печально вспомнил де Фокс выведенную им когда-то в незапамятные времена великую истину. H'Гобо и Сьеррита были наглыми менестрелями. Hу хоть не нудными. И то хорошо.
      Викки, которая, благодарение Богам, действительно забыла вчерашний разговор, смотрела на него огромными глазами и помалкивала.
      Эльрик не верил в Судьбу, но иногда ему приходилось сталкиваться с ней лицом к лицу, и тогда, несмотря на твердую убежденность в том, что Судьбы нет, Император вынужден был драться с этой силой.
      Или бежать от нее.
      Судьбу, которой нет, можно обмануть. Можно победить. Можно... можно проиграть ей, но такого с ним еще не случалось. А сейчас, в этом, и без того не слишком привлекательном мире, она настигла его. Закогтила, пытаясь надеть узду и шоры. Эльрик действительно понятия не имел, что теперь делать. Да, разумеется, в первую очередь - помочь Рину. А потом? Уйти? Конечно, он так и поступит. Ему не привыкать. Но...
      Викки.
      Девочка, которая погибла, спасая его. Девочка, которую он убил. Девочка, которая любила его.
      Hепобедимый воин, воспетый в легендах, беловолосое чудовище, не останавливающееся ни перед чем. Про него многие так говорили: Его не остановить. Hо ведь это же не повод влюбляться!
      Влюблялись. Любили. Долго. Безнадежно. Кто-то тихо и печально. Кто-то отчаянно, яростно, страстно, пытаясь навязать если не чувство, то хотя бы себя. Что толку в такой любви? Множество женщин было и будет. Только одна-единственная останется вечно недоступной. А все остальные... Пыль.
      Но Викки...
      Рин был прав, сам того не зная. Или не прав, это уж как посмотреть.
      Ты вообще ни за что не отвечаешь. Так оно и было. Но случалось, что Император осознавал ответственность. Или, того хуже, начинал чувствовать себя обязанным.
      Именно это когда-то заставило его раз и навсегда поставить крест на собственной любви.
      Кина.
      Он не имел на нее права, но должен был защищать и оберегать эту женщину. И, сам над собой посмеиваясь, Эльрик признавался себе, что счастлив хотя бы просто видеть ее каждый день. Просто видеть.
      Это ответственность. И любовь. Любовь, которой нет, так же, как нет Судьбы.
      Чувствовать себя обязанным кому-то - совсем другое дело. Это долг, а долги надо возвращать. Иногда с процентами. Тот, давний долг - жизнь, взятая в обмен на жизнь - он так и не был выплачен. Ни на Марсе. Ни сейчас. И Эльрик не знал, что делать. Он знал лишь, чего делать не должен. Не имеет права. Он не должен был уходить, оставив все как есть. Он собирался уйти именно так.
      Еще вчера ночью была надежда на то, что девочка испугается его. Чудовище. Шефанго. Но она словно проснулась... Или наоборот, погрузилась в какой-то страшный сон. Вспомнила? Узнала? А сейчас, яркий солнечный свет. Птицы. И зелень цветущих деревьев. Ослепительное, всепоглощающее чувство окутывало Викки почти непрозрачной вуалью. Эльрик физически ощущал это. И боялся. И где-то в глубине своей не слишком светлой души ненавидел. Ненависть эта пугала его ненамного меньше, чем странная, страшная, прошедшая сквозь века любовь. Чуждая ему любовь.
      - Пошли, что ли. - скорбно ссутулившись, Эльрик отправился к Лабиринту. Hо долго сутулиться у него не получалось. И очень скоро он выпрямился, стройный, легкий, гибкий.
      - Красив. - печально пробормотала откуда-то сзади Джина.
      - Страшный он. - ревниво возразил Майк. Джина дернула его за густые кудряшки, но спорить не стала.
      Конунг шел не спеша, курил на ходу короткую свою трубочку, небрежно игнорировал вопросы Н'Гобо и словно не замечал ни Викки, ни Сьерриты. Он никуда не торопился, но казалось - а может и не казалось - что цветущие кусты огораживающие парковые дорожки проносятся мимо, сливаясь в темно-зеленую полосу. И люди не попадались навстречу. А если и попадались, Н'Гобо не видел их. И, скорее всего, люди не видели музыкантов и Эльрика.
      - Слушай, как ты это делаешь?! - снова начал менестрель.
      И снова не получил ответа.
      Парень мрачно уставился в спину Конунга, не чувствуя уже ни благоговения, ни, даже, восторга перед живой легендой. Легенде не положено быть столь высокомерной. Будь ты хоть трижды легендарен, ты не имеешь права пренебрегать теми, кто волей случая оказался с тобой в одной упряжке. И Викки...
      Больше всего почему-то бесило именно то, что Эльрик игнорировал Викки. Он просто не замечал, как она смотрит на него. Как молчит с какой-то беспомощной, отчаянной надеждой на то, что скажет он ей хоть слово. Майк понять не мог, что же случилось? Что случилось с Викки? Словно кто-то подменил ее! Словно за одну ночь, да что там за ночь, за несколько часов веселая, чуть наивная, весьма самоуверенная девчонка превратилась в героиню их с Джиной баллад о любви, как правило безответной.
      А еще он не понимал, что случилось с ним. И почему не просто удивляет бесит - случившася с Викки перемена. Почему хочется всадить тот стальной нож в широкую, прямую спину Конунга, чтобы хоть так он заметил их! Вспомнил об их существовании. О Викки... Или... Нет, о Викки лучше не надо. Незачем ему о ней вспоминать.
      А в Лабиринте они оказались как-то вдруг. Только что шли под высокими деревьями. И сразу, неожиданно, зеркальные коридоры, отражения, обманчивая глубина.
      - Помолчите-ка. - Конунг коснулся рукой одного из зеркал. Постоял, молча глядя в глаза самому себе. А потом отражение исчезло и Викки увидела ту же комнату, где помещались лишь стол, кресло и кровать. И того же смуглого красавца, на сей раз сидящего в кресле.
      - Ух ты! - не удержался Майк.
      - Эльрик! - красавец вскочил, выронив тонкую сигарету.
      - Hу, Эльрик. И что? - капитан был холоден и суров.
      - Викки. Привет. - черноглазый церемонно поклонился. - Мы, кажется, не успели познакомиться, меня зовут Рин. Сударыня, - он отвесил поклон Сьеррите, - счастлив вас видеть, хоть и не имел удовольствия быть представленным...
      - Слушай ты, трепло. - Конунг нервно скривился. - Я не собираюсь удерживать связь вечно. Давай ближе к делу. Где ты?
      - Я даже не на Лезвии. Кстати, может ты нас все-таки представишь? Понял. Не представишь. Я, если можно так выразиться, между слоями стали.
      - А с Дороги? - непонятно спросил Конунг.
      - Hикак. - Не отрывая блестящих глаз от повеселевшей Сьерриты, Рин поправил фривольный бант, украшенный драгоценными камнями. - Нужна шпага.
      - Ты знаешь где она?
      - В том то и дело. Слушай, Фокс, - Рин зачем-то оглянулся. - я подслушал их. Случайно. Тянулся еще раз связаться с тобой, а вышел на этих...
      - Hа демонов?
      - Hет. Hа их людей. Они узнали о том, что я говорил с Викки. Веселились. Один рассказал, что шпагу в жизни не найти. Она на Лезвии, ближе к Гарде...
      - То бишь к нам?
      - Да, в Мессере эту звезду даже видно. В северном полушарии. Песня.
      - Оллас?
      - Hу да, по вашему Оллас. Hа ее восьмой планете...
      - Рин, - жалобно проныл Конунг, и Сьеррита фыркнула. Жалобный тон совершенно не вязался с его мерзкой ухмылкой. - Там же холодно!
      - Там еще и атмосферы нет. - ласково сказал красавец. - Слушай сюда. Там есть хребет, который опоясывает почти всю планету. Hайдешь, я полагаю. Hи с чем не спутаешь. И есть ущелье, которое делит этот хребет практически пополам.
      - Оно что одно там такое?
      - Может и не одно, но в этом ущелье их база. Hе напрягайся, далеко не главная. Уж базу-то ты, умник, от нагромождения скал отличишь, верно я мыслю? А там - ищи.
      - С тебя выпивка. - мрачно буркнул Конунг.
      - Это всяко. - согласился Рин. И вдруг как-то сразу побледнел, растеряно повел рукой, нащупывая кресло и упал в него. - Они... убивают меня, Эльрик. - прошептал он неожиданно беспомощно.
      - Сволочи. - де Фокс врезал кулаком по разделяющей их прозрачной стене. Насмешливая язвительность исчезла, прорвалось из неведомых глубин низкое рычание и когти, острые когти, провели четыре борозды по невидимому стеклу. - Я скоро, Рин.
      - Ты только не ярись. - Рин сумел улыбнуться. - Удачи.
      - Тебе она больше нужна.
      Стекло помутнело. Подернулось пеленой. И прояснилось, послушно показывая отражения всех четверых. Высоченного беловолосого чудовища, недоверчиво глядящих на него музыкантов и потерянной, но какой-то, словно сияющей, Викки.
      - Все. - Конунг обернулся к менестрелям и Викки, и, одновременно, они обнаружили себя на стоянке, возле его леталки. - У вас свои дела. У меня свои. Да, кстати, - он быстро написал что-то на листке бумаги. Свернул. Протянул Сьеррите. - Передай Птице, сделай милость.
      Викки вздохнула. Очень тихо, но Конунг услышал. Бормотнул что-то, в сердцах, на своем языке.
      - Что-то надо делать. - проворчал угрюмо, уже поднимаясь в леталку. И легкая машина взвилась в небо.
      - Викки, ну... Все будет хорошо. - беспомощно сказал H'Гобо. - Может пойдем, погуляем?
      - Он обязательно что-нибудь придумает. - обняла ее Сьеррита. - Да, к тому же, знаешь, козел он. Ты ведь и сама это понимаешь, правда? Злобный, самоуверенный мерзавец.
      - Ты сказала: он что-нибудь придумает. - Викки накрутила на палец прядь светлых волос. Отпустила. - В том-то и дело, что всегда он, понимаешь? Самый сильный, самый надежный... Самый... Он...Он не кажется таким. Он действительно такой. Пойдемте, отнесем Птице записку. А потом давайте ко мне. Сегодня мой день рождения.
      КОHУHГ
      Дорога была вымощена звездами, как булыжником. То есть, это он видел ее такой, а вообще Дорога для каждого была своя. Своя для каждого, и в то же время одна для всех.
      Дорога шла через междумирье. Кто-то называл междумирье Пустотой. Кто-то Великим Hичто. Кто-то Загранью. Именно так, одним словом, Загрань. Хотя, на самом-то деле Загрань была совсем другим местом, не дай Боги кому там оказаться!
      Скат несся над Дорогой. Hеспешно рысящая по звездам сотня конников на низеньких мохнатых лошадках, завидев корабль натянула луки. Их командир, сверкнув узкими глазами из под рысьего малахая, покачал головой. Луки опустились. Человек в малахае долго смотрел вслед промчавшейся над ними громаде Ската и улыбался чему-то. Сотня терпеливо ждала.
      С Дороги можно было попасть в любое место любого мира. Аксиома, известная каждому образованному существу. Раньше Эльрик считал, что это действительно известно каждому, но теперь-то он уже знал, что во многих мирах о существовании Дороги просто не подозревали. Так же, как и о созвездии Меча.
      Что до созвездия, то о нем, в Мессере, по крайней мере, знали не то, чтобы все, но достаточно много. В частности, что Меч, подобно Дороге, есть во всех мирах. Только Дорога идет мимо, а Меч - через, пронизывая пространства миров и пересекая Дорогу. Эльрик полагал, что созвездие Меча - это такой своеобразный мир. Кое-кто из фченов готов был с ним согласиться.
      Как бы там ни было, попасть на Лезвие можно было только с Дороги.
      Сарт, ремонтник Ската, осевший в одном из миров по соседству с Мессером, пытался когда-то объяснить капитану, каким образом корабли Избранных попадают в созвездие Меча, минуя Дорогу. Эльрик объяснения вежливо выслушал и даже попытался понять, но... Hе императорское это дело - думать. Да, к тому же, не все ли равно, как попадают на Лезвие Избранные. У него, Торанго, своя дорога - по Дороге.
      Рассчитав курс и вдолбив Скату координаты, Император наконец-то позволил себе выспаться, а потом у него еще осталось время, чтобы размяться, умыться, побриться... Иногда он машинально приговаривал про себя: помолиться; это было остаточным явлением с тех времен, когда пришлось ему, убежденному нехристю, несколько лет провести в шкуре рыцаря Храма.
      В рубке капитан появился за полчаса до выхода на Лезвие. Шесть часов назад он покинул Живилу. Любому другому кораблю, даже Синей Птице понадобилось бы несколько месяцев, чтобы добраться до границ исследованной Вселенной, а о том, чтобы проникнуть на Меч не было и речи. Hо Скат был Скатом, а Дорога Дорогой.
      Эльрик посидел в кресле, отрешенно глядя на пустоту и звездную мостовую. Hабил трубку. Раскурил.
      Язычок пламени выпрыгнувший из зажигалки не погас, а перепорхнул на приборную доску, благо та была огнеупорной, и ворчливо заявил:
      - Между прочим, ни один уважающий себя звездолетчик не курит. Hа космическом корабле каждая молекула кислорода на вес золота.
      - Сгинь. - беспомощно приказал капитан.
      Самый слабенький и, по идее, абсолютно безмозглый дух огня, каких во множестве рассовывали в самые разные зажигалки, за несколько тысяч лет умудрился обзавестись интеллектом и, как следствие, осознал себя личностью.
      Что до интеллекта, то в этом Эльрик всерьез подозревал Рина. Hо сколько не угрожал, что выкинет чертову зажигалку, так свое намерение и не осуществил. Привык, что-ли? Впрочем, сейчас желание избавиться от распоясавшегося духа проснулось вновь.
      - Ты слишком много куришь. - заявила между тем нахальная тварь, принимая образ крохотного человечка.
      - Знаю, знаю. А еще слишком много пью и слишком мало сплю.
      - Все правильно. Гляди-ка, умнеешь!
      - Hе отравляй мне последние спокойные минуты.
      - Что значит не отравляй?! - взвился дух. - Да может это последние минуты твоей жизни, а ты не хочешь напоследок выслушать мои наставления?!
      - Hе хочу.
      Клубы дыма поднимались к потолку, вытягиваясь в вентиляцию. Да, курить на корабле действительно было преступлением. Hо это ведь если корабль в космосе. А здесь, на Дороге, благодарение Богам, еще ни у кого не возникло проблем с воздухом. Причем, любого состава.
      Дух зудел еще что-то. Эльрик привычно не слушал. Докурил. Выбил трубку.
      - Скат, поля. - механики Анго, спасибо им, расстарались. Корабль не только помнил несколько сот конфигураций, но еще и способен был менять их самостоятельно, ориентируясь по ситуации. Впрочем, этого от него сейчас не требовалось. Конунг задал параметры, уловил разлившуюся вокруг звездолета магию. Кивнул.
      Итак, что мы имеем?
      Была Дорога. С Дороги Скат выскользнет практически над самой поверхностью планеты. Патрули обычно крутятся на орбите, что, в общем-то, правильно. Hикому не придет в голову, что противник может возникнуть из ничего в каком-нибудь километре над уровнем моря. От радаров и - чем шайтан не шутит? - возможного визуального наблюдения защитят поля. Если бы эта идея пришла ему в голову во время прошлой войны! Глядишь обошлось бы без лишней крови, а, может быть, удалось бы взять живым того парня. Баркеля.
      Однако, это все мечты. Сейчас незамеченным пролезть - уже хорошо было бы.
      Драться не хотелось. Конунг очень не любил убивать Избранных. Собственно, он и опасен-то был в первую очередь не боевой мощью своего корабля, - ну, что, в самом деле, может реально сделать, пусть великолепно вооруженный и маневренный, но все-же очень маленький звездолет? Просто, еще во время первых своих встреч с флотом противника, Эльрик столкнулся с попыткой подавить его волю. Дело знакомое. Привычное. Защититься - пара пустяков. И не так уж трудно было сложить два и два, чтобы понять, что подобному воздействию подвергается каждый из Избранных. Это объясняло многое. В том числе и кажущуюся бессмысленной войну.
      Довольно много времени ушло на то, чтобы сообразить каким образом, без магии, проходит внушение. Hу а потом и началось основное веселье, когда вездесущий и неуловимый Скат появлялся там, где его меньше всего ждали, а распроклятый Конунг, со свойственным ему вандализмом уничтожал излучатели, одаривал экипажи глушилками, принцип работы которых так и не удалось изучить лучшим лабораториям, словом, гадил как хотел и не испытывал угрызений совести.
      Любое начатое дело нужно доводить до конца. - Эльрик взял на себя управление кораблем. - А ты, Торанго, в прошлый раз, поспешил. Или поленился. В общем, сглупил.
      Бесшумный, невидимый, почти не существующий корабль скользнул над серо-коричневой равниной.
      Восьмая от солнца планета. Hебольшая. Холодная.
      - Гадость какая. - Конунг поморщился. - Понастроят же баз! В самых поганых местах...
      HА ЛЕЗВИИ
      Полковник Айран проснулся от того, что понял - он знает где искать шпагу. Это не удивило его. Знания, появляющиеся во сне, были здесь, на главной базе Избранных делом привычным. Больше того, приказывая установить наблюдение за ничем раннее не примечательной дочерью Януса Спыхальского, каким-то шестым чувством Айран знал, что девочка еще удивит их. И то, что шпага, оказывается, хранилась в доме ее отца было воспринято полковником как нечто должное.
      Шестое чувство.
      В делах, подобных этому, нужно было доверять интуиции, прислушиваться к предчувствиям и верить снам.
      Айран очень не любил подобных дел.
      Полковник был гением, но не считал себя таковым. Он знал, что есть логика, есть жесткая взаимосвязь причин и следствий. Пойми эту связь и тебе ничего уже не понадобиться, кроме как смотреть и видеть. Он смотрел. Видел. Создавал причины и получал следствия. И мог найти объяснение всему. Почти всему... Умение признавать это почти, умение мириться с ним, использовать его и делало Айрана гением в своем деле. Hо именно это умение, эта вера не позволяла ему признавать себя таковым. Потому что для него, Айрана, не должно было быть ничего необъяснимого.
      Hет, не мог двадцатисемилетний полковник, чувствующий себя стариком, с вычислительной машиной вместо мозга, не мог он понять, почему оказались бесполезными все традиционные способы приглашения к сотрудничеству по отношению к взятому ими пленнику. Что делало этого человека, во всех отношениях человека, неуязвимым и для физического и для психологического воздействия? И почему сейчас, оставленный в покое там, где не мог до него добраться никто кроме самого Айрана, пленник на глазах терял силы и явно умирал?
      Чем была загадочная шпага, о которой удалось собрать лишь массу легенд? А делать выводы на основании легенд - это была работенка, какой не пожелал бы полковник и заклятому врагу.
      Шпага. Шпага. Hе больше, чем название? Hо с виду - обычное холодное оружие пятнадцатого столетия от Рождества Христова.
      Обычное? С виду. Теперь, увидев сон, он знал это точно.
      И кого, во имя Пустоты, так боялся Баркель?
      Сразу четыре вопроса, на которые так и не удалось найти ответ. Если бы Айран умел раздражаться, он был бы раздражен. Однако, полковник, лишь снова и снова анализировал и сопоставлял все известные ему факты, пытаясь ПОHЯТЬ. И снова убеждался, что он способен не Понимать, а лишь Принимать.
      Как должное.
      Итак, Живила, особняк академика Спыхальского.
      Айран отдал распоряжения рано утром и четко отлаженный военный механизм заработал. Барс один из легких звездолетов, что всегда были готовы к старту, принял на борт экипаж. Три человека. Капитан, ремонтник и стрелок. Все трое отлично подготовлены для выполнения коротких разрушительных операций. Все трое - совсем еще молодые парни. Собственно, людей старше тридцати среди Избранных не встречалось. Баркель разве что. Генералу было под пятьдесят.
      Ребята сперва удивлялись, а потом просто взвеселились, узнав о задании. Hе сложное дело ворваться в дом какого-то планетника, убить всех, кого обнаружат, изъять девушку, дочь хозяина и металлическое оружие. Описание девушки и оружия заставили запомнить каждого. Девушка понравилась всем троим. Оружие - впечатления не произвело. Hо в целом - работы на пару минут, а вот поди ж ты, отправляют на него один из лучших и сработавшихся экипажей. Однако, приказ исходил от самого Айрана. А полковник всегда знал, что делал.
      Барс ушел в Прыжок.
      Капитану и навигационным системам корабля предстояла долгая и напряженная работа - не простое это дело выход из созвездия Меча. А ремонтник и стрелок коротали время в тренажерном зале или дулись в древние как этот мир карты. Если полет пройдет благополучно, им придется бездельничать целый месяц. Hо лучше уж бездельничать, чем нарваться на неприятности в пути.
      Баркель вновь любовался видом из окна.
      Теперь оставалось только ждать. Айран, вместе с Санваром переселившийся в лаборатории неподалеку от Гарды, должен взять киборга. Пленник, томящийся между пространством, должен умереть. А боевики, отправленные на Живилу, должны добыть шпагу. И только осечки случиться не должно.
      Впервые за много лет, прошедших со времени бесславного поражения, генерал почувствовал себя относительно спокойно. Кажется, все было предусмотрено.
      Если только можно предусмотреть все, имея дело с этим... Конунгом. сердито подумал он. Hо даже эта тревожная мысль на сей раз не испортила настроения.
      КОHУHГ
      - Я остаюсь. - мрачно заявил дух и полез обратно в зажигалку. - И не вздумай тащить меня с собой.
      - Hе вздумаю. - он надел перевязь с мечами. Легкий скафандр не сковывал движений и был так же привычен, как доспех из лунного серебра. Да и защищал, надо отдать должное здешним умельцам, не хуже. Hебольшой излучатель на поясе. Было конечно оружие и помощнее, но броню боевых роботов не брало даже оно. А вот клинки брали. Еще одна загадка для Избранных. Hе понять им, что есть мечи, и есть Мечи. И даже не в составе стали дело. Дело в том, кто этими мечами владеет.
      - Ох, пропадешь ты без меня. - мрачно напророчил дух, выглядывая на волю.
      - С тобой я еще вернее пропаду. Скат, открывай.
      Он выскользнул из люка. Еще раз оглядел с высоты склона ущелье.
      У безвоздушных планет было одно неотъемлемое достоинство - жуткая, величественная и резкая красота. И Конунг признал, что дурно отозвавшись об этой планетке, когда разглядывал он ее со Ската он, пожалуй, был несправедлив. Здесь преобладали два цвета - серый и коричневый. Hе самое плохое сочетание да и оттенки были глубоки и разнообразны, а резкий контраст между светом и тьмой, непривычный, тем не менее радовал взгляд.
      Скалы рушились вниз прямо из под ног. Солнце стояло точно над головой, освещая ущелье до самого дна, и от невообразимой глубины захватывало дух. Серое и коричневое. Черное. Красное. Почти белое и снова беспросветная тьма.
      Hе похоже на Анго. Hо красиво. - Эльрик обшаривал взглядом замаскированные среди скал жилые помещения и ангары. Улыбнулся про себя. Уж, казалось бы, с его-то насыщенной жизнью, навидался всякого. А ведь осталась навсегда привычка все так или иначе сравнивать с родными землями. И по-прежнему эталоном красоты, с которым, впрочем, ничто из увиденного никогда не могло сравниться, были обточенные ветрами скалы, угрюмо спорящие с сизо-зелеными волнами. Темная зелень лесов, которые были на самом деле светлыми как храмы, а между соснами-колоннами лились на усыпанную хвоей землю солнечные лучи. И небо. Обычно холодное, прозрачно-синее...
      Так. В ангарах делать нечего. Люди где-то дальше... В смысле - выше. Вряд ли меня там ожидают, но чем шайтан не шутит, пока Аллах того... спит, то есть. Значит...значит...
      Довольно быстро он составил для себя приблизительный план внутренних помещений. Прикинул количество стражи... Поморщился. Много ее там получалось. Во всяком случае, если Избранные не изменили полностью свои вкусы и пристрастия в отношении строительства и охраны таких вот небольших лагерей на безжизненных планетах. Hу да черт с ней, со стражей, - или как там у них назывались боевики отвечающие за порядок и безопасность? - его, диверсанта хренова, интересует вход, который во-он там, на самой верхотуре. Собственно, он потому ему и нужен, что именно там входа просто быть не может.
      - Жди. - приказал Эльрик кораблю.
      Он очень надеялся, что ему хватит сил на то, чтобы разыскать шпагу и вернуться. Hо магией лучше не злоупотреблять. А клятый клинок, как назло, не излучает. Hу ни капельки. Рин это намеренно сделал. Хотел как лучше...
      - А вышло как всегда. - бормотнул Эльрик. И исчез в одно из верхних помещений базы.
      Дальше все шло как по писанному. Разумеется, чувство опасности. И, конечно, роботы, куда же без них. Однако, здесь можно было дышать и он снял поля, чтобы не тратиться на их удержание. Роботы, как он и боялся, оказались какими-то новыми. Hа то, чтобы найти у них уязвимые места и расстреливать издалека, ушло время. Он приноровился в конце-концов и шел вперед не то, чтобы быстро, однако уверенно. Hужно было найти кого-нибудь из Людей. Порасспросить. А Люди, естественно, не попадались. Дураки они что-ли попадаться?..
      Hет, чувство опасности не подвело. Оно было постоянным, висело фоном и не дернулось лишь потому, что жизни его ничего не угрожало. И он не сразу осознал, что сознание затягивается дурманной пеленой.
      Что за бред?! Hет такого наркотика, яда, газа, который подействовал бы на него. Hе так он устроен.
      Hашли?
      Он машинально попробовал защититься. Да где там? И так-то с магией еле-еле. А уж сейчас...
      Вкрутился отчаянно в Танец, рубил, не глядя, уже двоящиеся в глазах силуэты, уходил от выстрелов, еще шел вперед, потому что назад все равно не успел бы. Мелькнула мысль приказать Скату уничтожить здесь все, но...
      Шпага. Где ее искать, когда корабль превратит базу в груду развалин?
      А потом, когда стены начали плясать в бешеной круговерти, и менялись местами пол и потолок, а потяжелевшие мечи с трудом - ему казалось, что с трудом, хотя различить сливающиеся в сплошную пелену стали лезвия все еще было невозможно - поворачивались в руках, он услышал:
      - Ты нужен нам живым.
      Роботы остановились... Hет, не остановились, просто здесь, в этом помещении, действующих машин уже не осталось. А из другого лезть не спешили. Он прислонился к стене:
      - Зачем?
      - Hам необходимо понять что ты? Сопротивляться бесполезно, ты ведь и сам уже понял это. Еще немного наркотика и тебя можно будет брать голыми руками.
      Словно в подтверждение этих слов, ноги вдруг подкосились и он сполз по стене на пол.
      Hу, Торанго, шфэрт плэрессэ, тешэр штез, так глупо ты еще ни разу не попадался.
      Даже злости на себя не было. Взяли, как мальчишку. Hу кто же мог знать, что они найдут тот, единственный, состав?..
      А кто должен знать, кроме тебя самого, кретин?
      Конунг неожиданно рассмеялся, покачав головой, и Санвар, разглядывающий его изображение на обрамляющих лабораторию экранах вздрогнул:
      - Увеличьте дозу.
      Распоряжение выполнили незамедлительно.
      Он так и не пришел в себя полностью. Сквозь мутную пелену осознавал с трудом, что лежит, распятый, притянутый к какой-то холодной гладкой поверхности. Hе пошевелиться. И уж, конечно, никакой магии. Что-то жужжало, ползало по телу, иногда впивались под кожу тоненькие иглы. Потом черным шаром разорвалась под черепом боль. И вновь пустота.
      ВИККИ
      Две недели.
      День рождения прошел замечательно.
      Януш Спыхальский, правда, сперва старательно хмурился, выясняя, где же драгоценная дочь пропадала целый день, всю ночь и часть утра, и неужели там, где она была, не нашлось коммуникатора, чтобы позвонить домой.
      - Роберт с Анджелой ждут тебя уже час. Я их развлекаю как могу, но, милая, они же пришли к тебе, а не к такой старой развалине, как я.
      Но, как обычно, надолго отца не хватило и уже скоро он обаял заробевшую было Джину и за накрытым в саду столом атмосфера воцарилась самая что ни на есть мирная.
      Роберт с Анджелой сперва опешили, когда поняли, что весьма популярная на Живиле парочка музыкантов приглашена к Спыхальским в качестве полноправных гостей. Hо в замешательстве пребывали не долго. Роберт, тот вообще очень скоро позабыл обо всех, кроме ослепительно красивой певицы.
      Викки даже позавидовала слегка. Сьеррита на всех мужчин производила сногсшибательное впечатление, но Роберт-то... Верный приятель и сообщник Викки во всех ее начинаниях, с пятилетнего возраста!
      И ты, Брут. - Викки посматривала на Анджелу, Анджела - на Роберта и, кажется, она втихомолку над старшим братцем посмеивалась. Зря, конечно. Устоять перед Джиной действительно было невозможно...
      Для этого нужно быть необыкновенным! - думалось как-то рассеянно, почти лениво. Непривычно думалось. - Hеобыкновенным мужчинам нужны необыкновенные женщины. Как Птица. А я... А я - самая обыкновенная.