А ночью мне встретился целый отряд, состоящий из людей.

***

Эльрик услышал людей издалека. Сначала двоих. Они стояли в темноте, тихие и напряженные, вглядываясь в лес вокруг.

Шефанго обошел их. Скользнул мимо бесшумной тенью. И не удивился, когда разглядел чуть дальше еще двух вооруженных мужчин.

Часовые.

Он насчитал десять постов.

Люди стояли по окружности небольшого тихого лагеря.

Эльрик прошелся вокруг, принюхиваясь и прислушиваясь, как кот, подбирающийся к горшку со сметаной.

Двадцать человек на посту. Да около полусотни в лагере. Лошадей нет. Ведут себя тихо, песен не горланят.

Прячутся?

А может, просто спят уже.

Как бы там ни было, это были первые люди, которых встретил Эльрик после возвращения из Гнилого мира. А поговорить с кем-нибудь, узнать, что случилось с богатым и сильным герцогством, почему на Опаленных землях, как дома, чувствуют себя хисстары, хотелось ужасно. А еще больше, если честно, хотелось разжиться табаком. Приземленное такое желание. Недостойное Светлого мага, вернувшегося из Гнилого мира, и тем не менее.

А бояться было нечего.

Некого было бояться императору, пока был с ним Меч.

Клинок, кстати, перестал светиться, едва Эльрик почуял присутствие людей.

Шефанго ушел в лес, позвал Тарсаша, и уже вместе с ним, ругаясь и ломая подлесок, вывалился на ближайших постовых.

– Стой, кто идет! – рявкнули громко и радостно, заодно поднимая тревогу чуть ли не во всем лагере. – Стой! Стрелять будем.

– Я иду, – честно сообщил де Фокс.

– Кто такой? Брось оружие. Эльрик повесил Меч на седло.

– Бросил. А вы кто будете?

Из лагеря уже набежали. Окружили. Нацелили взведенные арбалеты. Кто-то самый смелый или самый неразумный сунулся было к Тарсашу, но под взглядом де Фокса как-то сник и передумал.

– Погуляй, малыш. – Эльрик хлопнул коня по гладкой шее. – Я тебя позову.

Скакун тряхнул густой гривой и отступил в лес, растворившись в темноте. Меч остался висеть у седла.

– Пойдем-ка, странничек, – сухо предложил де Фоксу пожилой широкий вояка. И кивнул в сторону лагеря. – С командиром поговоришь. Он разберется, что за нелюди тут ночами шастают.

Командир выбрался из единственной на весь лагерь палатки, недовольный и заспанный:

– Дик, добрые люди по ночам спят. А недобрых можно пристрелить и не допрашивая.

– Так ведь нелюдь же, – оправдывался коренастый, широченный Дик, стоя навытяжку перед тоненьким, изящным парнишкой.

– А нелюдей вообще стрелять без разбору! Командир соизволил наконец обратить внимание на шефанго. И не удержался – шагнул назад. Очень уж велик был плененный нелюдь.

– Лорд Альберт Грейлон барон Лонге? – Эльрик улыбнулся. – Не самые лучшие обстоятельства для встречи, вам не кажется?

– Кто ты... – Парень нахмурился, вспоминая. – Да, я видел тебя... вас... Такие встречи не забываются. В столице. С вами была та прекрасная эльфийская леди. Кина, так ее имя. А ваше...

– Эльрик де Фокс. – Шефанго простил барону вполне понятную забывчивость. Кто видел Кину, у того не появится желания запоминать имя мужчины, сопровождавшего ее. – Мне не хотелось бы беспокоить вас сейчас, лорд Альберт, но, может быть, утром вы выберете время для того, чтобы рассказать мне, что произошло на землях благословенного герцогства.

– Эй, нелюдь, как бишь тебя, – вмешался Дик раньше, чем лорд Альберт успел ответить. – Здесь не ты спрашиваешь, понятно?

– В самом деле. – Барон смутился. – Как-то даже неловко получается. С одной стороны, мы знаем друг друга как учтивых рыцарей и дворян. С другой

– сами понимаете, сэр Эльрик, война есть война. Пройдемте. – Он приглашающе указал на свой шатер. – Там и побеседуем. Дик, возможно, ты тоже понадобишься.

В тесном шатре лорд Альберт сам затеплил светильник. Опустил сетчатый полог. Пожаловался, усмехаясь:

– Так – душно. Откроешь – комары налетают. Вы садитесь, сэр Эльрик. Дик, присаживайся, не стой столбом. Итак, могу я узнать, что вы ищете здесь и как случилось, что вы ничего не знаете о гибели моего герцогства?

– Вашего герцогства?

– Отец погиб.

– Понятно. – Эльрик потер подбородок. Собрался с мыслями. – Меня не было здесь довольно долго, – сказал он наконец. – Месяца три, а может, и больше. Не помню. А когда вернулся – все уже, видимо, закончилось.

– Но мы виделись в столице не так давно. – Лорд Альберт нахмурился.

– Ты как-то странно врешь, нелюдь, – буркнул Дик. И виновато глянул на начальство.

– Я не вру. – Де Фокс пожал плечами. – Я говорю, что я не был здесь. Ну или был не здесь. В любом случае, вы – первые люди, которых я встретил.

– А кого ты встречал до этого?

– Хисстара. И животных, но они, полагаю, вас не интересуют.

– Хисср... Как, простите? – Молодой герцог наклонился вперед.

– Хисстара. Я не знаю, как называют их люди. Воин Тьмы, принадлежащий Тьме, спутник Темного. Это приблизительные переводы с зароллаша.

– Черные Мертвяки! – Дик положил ладонь на рукоять меча. – Это ж он про Черных Мертвяков, ваша светлость. Да ведь кто их видел, тот живым не уходил. Что ж ты брешешь, нелюдь?!

– Хисстары не убивают своих! – рявкнул Эльрик, позабыв, где он находится. И позабыв на мгновение о том, кем он стал.

Лорд Альберт побелел. А Дик, наоборот, наливаясь темным румянцем, раскрыл уже рот, чтобы звать охрану, когда молодой герцог остановил его взмахом руки.

– Я не понимаю. – Он смотрел на де Фокса изумленно, но без страха. – Кто вы?

– Шефанго. – Эльрик поморщился. – Ну и что?

– Это означает, что я обязан убить вас.

– Зачем?!

– Шефанго нужно убивать, или они убьют сами. Это же прописная истина, уж простите меня, сэр. – Голос лорда Альберта стал язвительным.

– А вы хоть одного шефанго, кроме меня, видели когда? – спокойно поинтересовался Эльрик. – Или, может, я вас прикончить пытался при первой встрече? Или я тогда не был шефанго? Что скажете, сэр?

– Вы – враг, который страшнее готов. Готы все же люди, а люди так или иначе уладят свои распри.

– Да улаживайте, кто ж вам мешает? – Император чувствовал, как накатывает на него легкое, какое-то веселое равнодушие. Подобное тому, какое бывает после нескольких бессонных ночей. Когда разум и язык перестают работать слаженно. А благоразумие весело хихикает, словно от щекотки, наплевав на окружающую действительность. – Послушайте, лорд Альберт, у вас почти сотня вооруженных, умелых бойцов. А я сижу здесь один, без оружия, без доспехов даже. Вы всегда успеете меня прикончить, верно?

– Шефанго...

– Да забудьте вы эти сказки, во имя всех Богов.

– Каких Богов?!

– М-мать. – Эльрик дернул себя за косу. – Мы ж еще и язычники, я забыл предупредить. – Он тяжело вздохнул и прикрыл глаза, – Исследования показали, – пробормотал он вполголоса, – что наркотические вещества не вызывают у шефанго физического привыкания, однако привыкание психологическое может оказаться столь сильным, что мало чем будет отличаться от наркотической зависимости смертных...

– Колдует, – обреченно сообщил Дик. – Может, кликнуть стражу, ваша светлость?

– Зовите, – кивнул шефанго. – Но не дайте мне умереть без табака. Может у меня быть последнее желание?

– Что?

– Есть у вас тут курящие? Хотя бы среди стражи? Осчастливьте шефанго табаком, и он сам положит голову на плаху.

– Э-э... сэр Эльрик. – Лорд Альберт, похоже, растерялся окончательно. Дик просто подавленно заткнулся. Даже стражу звать передумал. – Вы о чем? Какой табак?

– Трубочный. – Веселье схлынуло так же внезапно, как накатило. – Потом и вправду можете убивать.

Герцог пожал плечами. Взял стоящий на столике возле койки ларец и поставил перед Эльриком.

– Пожалуйста. Но зачем вам?

– А как вы думаете? – Шефанго потянулся к кисету. Дик напрягся. Вскочил на ноги. Лорд Альберт замер...

Эльрик достал трубку и принялся ее набивать.

– Убийство отложим на потом, хорошо? – Он прикурил, привычно уже воспользовавшись магическим огоньком. Затянулся, закрыв глаза. И, презрев низенькую скамейку, на которой сидел, перебрался на застеленный шкурами пол, где и расположился, скрестив ноги.

– Блаженный, – подытожил Дик. – Ваша светлость, как думаете, шефанги юродами бывают?

Герцог молча пожал плечами. Он прекрасно знал, что шефанго нужно убить. Но чувствовал, что делать этого почему-то совсем не хочется. В конце концов лорд достал собственную трубку. Набил ее и раскурил. Воспользовавшись огнивом.

– Кто взял Аквитон? – поинтересовался Эльрик после долгого молчания.

– Готская империя. Орден Бича Божьего, уж не знаю, что на них нашло. Они безумны, – лорд Альберт покачал головой, – но в безумии своем они весьма здравомыслящи. Нас обвинили в потакательстве магам. А магами объявили друидов. Да, еще орки-изгнанники, принявшие Огнь, которым позволили поселиться на наших землях. Их тоже поставили в вину. Кажется, орки успели сбежать до того, как готы ворвались в столицу. Чудовища, которые подчинялись ордену, – это порождения Тьмы. А чудовища, что пришли после... Как вы их называете? Хиссар... Черные Мертвецы – это сама Тьма. Да вам лучше знать, если уж на то пошло.

– Хисстары подчиняются ордену? – Эльрик вытаращился на герцога, позабыв о приличиях. – Вы что, спятили тут все?

– Выбирайте выражения, сэр Эльрик. – Лорд Альберт сжал губы. – Я не знаю, кто кому подчинен. И кто спятил. Я знаю лишь, что Готская империя взяла себе на службу каких-то жутких тварей. И что они ударили по анласитским землям почти одновременно с Эзисом. Это ли не сумасшествие? Я теперь готов поверить во все, что услышу.

– Во все? – Де Фокс затянулся в последний раз. – Рад за вас. Может, и мне тогда поверите?

– Верить шефанго?

– Опять за рыбу деньги! Я ни с кем не воюю, лорд Альберт. Все, что мне нужно, это добраться до Десятиградья. Кстати, что сейчас там, вы yе знаете?

Герцог покачал головой:

– Последнее, что мы слышали, – что взята Румия. Моруан с Нарранхильей были захвачены еще раньше;

– А баронства?

– Не знаю.

– Делать-то что думаете? Не сейчас, а вообще. После того, как меня прибьете.

– Спать лягу, – буркнул лорд Альберт. – Перестаньте издеваться, сэр Эльрик. Поставьте себя на мое место.

– Нет уж, спасибо. – Шефанго улыбнулся. – Так все-таки каковы ваши планы?

– Вам-то что за печаль?

– Если я все правильно понимаю, вы командуете тем, что осталось от аквитонской армии. Во всяком случае, частью того, что осталось. И вряд ли собираетесь навеки поселиться в этих лесах. Если собираетесь, сразу скажу – не стоит. Лесовики из вас никудышные – подходи и бери голыми руками.

– Это я и сам знаю, – пробормотал герцог, взглядом осадив рассвирепевшего Дика. – Мы хотели добраться до не захваченных еще земель. Куда-нибудь на север, через баронства. Там, я слышал, есть страна, населенная язычниками, но богатая и сильная. Она настолько велика, что захватить ее просто невозможно.

– Это Венедия-то? Хороший выбор. – Эльрик задумчиво пропустил сквозь пальцы пушистый кончик косы. – Если только их орки не потрепали. Слушайте, лорд Альберт, – де Фокс покосился на Дика, по-прежнему стоящего на ногах, и вновь повернулся к герцогу, – вам ведь не будет лишним еще один боец и еще один меч? Тем более что я один стою десятка.

– Ну, знаете ли! – Лорд посмотрел на Эльрика с неприкрытым восхищением. – Это уж и вовсе ни в какие ворота! Порождения Тьмы берут Аквитон, а шефанго предлагает свой меч побежденному правителю.

– Побежденному? Вы же вроде живой еще.

– Ну проигравшему. Не в этом суть.

– Не пойму я вас. – Эльрик пожал плечами, – В Опаленных, командующих Тварями, вы верите. В исманов, заключивших договор с готами, – тоже. А в шефанго, которому не по пути с Готской империей, исконным, замечу, врагом Ям Собаки, поверить не можете.

– Дайте мне время подумать! – почти взмолился герцог. – Вы валитесь как снег на голову, превращаете допрос в фарс, запутываете все, что можно запутать, остаетесь при своих, не рассказав ничего и узнав все, что хотели, а потом предлагаете свои услуги. Черт побери, так нельзя!

– Я у вас еще и табачку выпросил. – Эльрик поднялся на ноги, и в шатре сразу стало тесно, – Думайте, сколько угодно. Времени до утра еще

много. – Он посмотрел на мрачного как туча Дика. – Кандалы? Веревки? Сотня пахлаванов? Как у вас тут пленных стерегут? И где?

– Иди, нелюдь, – буркнул вояка, не склонный к шуткам. – К любому костру. Куда ты здесь денешься?

– И то верно. – Шефанго развернулся и вышел из шатра. Он не успел даже расседлать вышедшего из леса Тарсаша, когда лорд Альберт окликнул его:

– Сэр Эльрик, я тут поразмыслил. Де Фокс повернулся к нему, осторожно отводя голову Тарсаша, который норовил прихватить губами ухо хозяина.

– И что надумали?

– Мне действительно не будет лишним еще один боец и еще один меч. Тем более если этот боец утверждает, что стоит десятка.

– А может, и поболе, – самоуверенно заметил шефанго. Лорд Альберт поднял изумленно брови. Но ограничился тем, что пожелал Эльрику спокойной ночи.

Империя Айнодор

Элидор

В полудне пути от столицы находился небольшой охотничий домик. Небольшой. Так мне, по крайней мере, рассказывали.

Некоторые наши монастыри были поменьше этого охотничьего домика. Я уж молчу про подсобные постройки, окружавшие его.

Там я и остался.

Поначалу я попытался успокоиться. Воспринять нынешнюю ситуацию как данность. Которую не изменишь. В которой надо жить.

И не смог.

Меня все раздражало. Эльфы, занятые самолюбованием. Люди, не понимающие, что их ждет. Совет, помешавшийся на осторожности. Герцоги, короли и императоры, заигравшиеся во власть. Орден, смотрящий на происходящее откуда-то из поднебесья. Отец, не смеющий шагу ступить без одобрения Совета. Меня раздражал даже этот «домик». Хотя он-то точно не был ни в чем виноват.

Каким-то краем сознания я понимал, что эльфийская самоуверенность была всего лишь поводом для того, чтобы я так взбесился. Слишком многое накопилось во мне за последние месяцы. Слишком долго я загонял это внутрь, не позволяя вырваться наружу. Но понимание это ничем не помогало. Я сорвался. И рядом не было отца Лукаса, который понял бы эту угрозу раньше меня и приказал бы сходить к брату Павлу.

Я еще пытался с этим бороться. Молился. Тренировался до цветных пятен в глазах.

Не помогало.

Меня засасывало. Я уже почти не мог рассуждать логически. Я метался по дому, как сумасшедший, сшибая все на пути. Я, наверное, и становился понемногу сумасшедшим.

***

Через четыре дня ко мне пришло четкое осознание того, что нужно делать. И я помчался в столицу.

Первый же слуга во дворце сообщил мне, что все ушли в храм Владыки. «Праздник осени. Ваше Высочество».

Тем лучше. В моих покоях было убрано, ни следа бардака, оставленного мной. Доспехи, сделанные для меня тридцать лет назад, так и пролежали все это время в одном из сундуков. Мне показывали их. Настало время примерки.

Что ж, все подошло великолепно. Я подтягивал последние ремешки, когда в комнату постучали.

– Ну.

В комнату заглянул слуга:

– Ваше Высочество, Их Величество просят вас явиться в храм.

– Исчезни.

Меч висел на стене. Я снял его, и он улегся мне на. плечо с тихим радостным звоном.

– У нас впереди много развлечений, парень. Я отправился в сторону храма. Торопиться было некуда.

Решение принято. И я шел по столице, в последний раз наслаждаясь ее красотой. Вот и храм.

Готская империя. Готхельм

Железный Зигфрид, генерал ордена Бича Божьего, кивнул не глядя, и послушник положил на стол перстень с рубином.

Нет, не так.

Послушник положил перстень. Третий. Тот, которого не хватало, чтобы обрел свою силу Паучий Камень.

– Ступай. – Сэр Зигфрид проводил поклонившегося мальчика взглядом холодных серых глаз.

Гордо поклонился парень. Словно и не кланялся вовсе, а кивнул коротко, хоть и вежливо. Не поклон – ритуал. И все же чувствовалось в нем уважение, граничащее с почитанием.

Генерал улыбнулся и покачал тяжелый перстень на ладони. А ведь кланяться рыцари ордена научились у шефанго. Очень уж горды эти нелюди и лишний раз склонить голову почитают за бесчестье. А орден Бича тоже никогда не отличался смирением. И не только орден. Если уж на то пошло, все готы горды. Именно, гордость их и помогла когда-то завоевать для империи огромные территории, не силой – лишь намеком на силу – привести к покорности соседние государства, грозить даже тем, кто был далеко, несокрушимой мощью императора и его псов-палатинов.

Власть на суше сама шла в руки империи.

Власть на море приходилось пока оспаривать у высокомерных наглецов шефанго.

Генерал поднялся из кресла. Легко. Гибко, как юноша. С тех пор как Отец Зла одарил его Силой, сэр Зигфрид забыл о возрасте. Снова вернулась былая гибкость и бодрость. Снова мог он не спать сутками, не чувствуя усталости. Снова мог рубиться огромным своим мечом, о котором, как и о самом генерале, ходили легенды.

Он вернулся к им же заведенному обычаю лично учить десяток лучших молодых рыцарей. И старые легенды, обретя плоть, начали обрастать новыми, совсем уж невероятными подробностями.

Отперев небольшую стальную шкатулку, сэр Зигфрид полюбовался на лежащий там, в темном бархате, старший перстень и два других, тускло светящихся ровным багровым огнем. Положил в шкатулку третью драгоценность. В этом перстне камень казался просто камнем. Значит, не довелось еще ему принимать на себя удар врага.

Генерал знал, точно знал, что он – единственный, кто понял: перстни не только защищают. Они многократно умножают Силу. Но лишь после того, как примут ее в себя. И магия владельца, направленная через перстень, хотя бы раз послуживший щитом, такая магия становится неотразима.

Впрочем, от этого, нового и последнего его приобретения не требовалось ничего, кроме того, что этот перстень был третьим.

***

В святилище было тихо и холодно. Здесь всегда было холодно. И покидая этот храм, сэр Зигфрид чувствовал, что жара, царящая за пределами его, давит. Жжет. Это ощущение проходило довольно быстро и все равно было неприятным. Ладно хоть солнце почти никогда не заглядывало в завешенные тяжелыми портьерами окна Железного Зигфрида.

Генерал стоял перед алтарем, задумчиво разглядывая стилизованное изображение Анласа. Черного Анласа. Черный огонь, не дающий ни тепла, ни света. Нелепица. Бред. Потому что нелепа и вера в Святое Пламя. Черный огонь – просто насмешка над тем, другим огнем. Перед которым склоняются смертные, позабыв о древних Богах. О священном Многофаннике, символе Постижения. Закрыв себе путь к величию.

Сила пришла через осквернение. Таковы пути Силы: чтобы обрести ее, нужно сломать себя и сломать все, что тебя окружает. Перевернуть, как была перевернута вера. И возродиться. Но уже другим. Совсем другим.

По крайней мере, Отец Зла не требовал рабского уничижения. Он, Владыка Тьмы, любил гордых и презирал смиренных. Может быть, поэтому орден выбрал его, оставив хитрого Творца, насквозь пропитанного ложью и предпочитающего рабов свободным людям.

Может быть, поэтому.

А может, потому, что выбор был предопределен еще в дни создания ордена. В далекие дни. Память о них уже стерлась, остались лишь смутные тени воспоминаний. Но «Бичи» помнили. И юные послушники, и старые рыцари помнили. Потому что они не могли позволить себе забывать.

***

Хранитель Огня провозгласил священный поход на северных язычников. Во главе армии встал Беренгар Белый, молодой дворянин из Аквитона. Стал он главнокомандующим не потому, что были у него какие-то выдающиеся заслуги перед церковью. Просто все рвались возглавить поход. И мешали друг другу. Благодаря этим раздорам, которые не смог остановить даже Хранитель, мало кому известный Беренгар и сумел обойти всех своих соперников.

Армия собралась быстро. Необычайно быстро. Все, кого опалил Святой Огнь, рвались распространить его жар на северные земли.

И началась война.

Поначалу бывало даже, что язычники переходили в наступление. Это происходило потому, что командиры отрядов больше слушали голос своей

спеси, чем приказы Беренгара. И однажды случилось то, что должно было случиться: язычники собрали все свои отряды и внезапно обрушились на совершенно не готовых к такому повороту событий огненосцев.

Армия церкви была разбита. И бежала на юг.

Только Беренгар сумел сохранить свой отряд не разгромленным.

Он отказался прислушиваться к голосу разума и к своим помощникам, которые просили его вернуться в Аквитон за подкреплением.

– Мы были разгромлены заслуженно. Значит, нам и исправлять свои ошибки.

Он начал собирать по северным лесам разрозненные отряды беглецов и ставить их под свое знамя. Всех, кто не хотел подчиняться его приказам, он казнил без всякой жалости. И через два месяца за Беренгаром шла армия в пять раза меньше той, что начала Священный поход. Но эта армия подчинялась ему беспрекословно.

Многие думали, что Беренгар – безумец. Ведь армии некоторых языческих племен превышали по численности его отряд. Сам Хранитель послал ему письмо с предложением вернуться.

Но он остался на севере. И уже через полгода его именем пугали детейв языческих становищах. А его самого языческие шаманы объявили злым демоном. В своей же армии он заслужил прозвище Бич Божий.

С этим именем он и вошел в историю.

Как смерч, носился Беренгар из края в край северных земель. Он громил всех встающих на его пути. И не знал он поражений.

Через пять лет северные земли вплоть до океана и венедских княжеств были опалены Святым Огнем.

По предложению Хранителя и с полного одобрения всех южных правителей там было создано государство под на – званием Норвик. Во главе государства встал племянник короля румийского. Беренгар же Белый стал одним из его герцогов.

Но столь велика была его усталость, что не прошло и года, как он умер в своем замке, оплакиваемый всем Опаленным миром.

Потомства же Беренгар Белый по прозвищу Бич Божий не оставил.

***

Все южане-переселенцы селились в основном на океанском побережье, где вскоре выросло много богатых и многолюдных городов, которые были в море на равных с шефанго и венедами. Там же, в Норвике, и возник военный орден, воюющий с остатками язычников на востоке. После канонизации Беренгара он стал называться орденом Бича Божьего.

Все главенствующие места в новом государстве заняли южане. Для северян остался один удел: пахать землю и платить подати.

И вскоре после того, как последние язычники на востоке были разгромлены, в Норвике поднялся мятеж его коренных жителей, которые приняли имя готы, что означает «угодные Богу».

Пятнадцать лет длилась война. И победили готы, после того как орден Бича Божьего перешел на их сторону, обвинив короля норвикского и его приближенных в ереси.

Небезосновательны были эти обвинения. Через тридцать лет, на третьем Гиеньском соборе, они были подтверждены.

Во главе готского государства встал глава мятежа – Герман Копье. Курия ордена переехала в Готхельм. Но ни Герман, принявший титул императора, ни пять его полководцев, ставших палатинами империи, не доверяли Бичам Божьим и не допускали их к управлению государством.

Еще тридцать лет империя росла в череде мелких войн со своими соседями. Во время этих войн были уничтожены остатки Норвика. А последние норвикцы укрылись в десяти приморских городах. Они забыли свое гордое имя и стали называться просто десятиградцами, занявшись торговлей.

А через тридцать лет герцог Отто де Гилгат отрекся от Святого Огня и вернулся к старым языческим лжебогам. Империя раскололась надвое. Часть ее приняла сторону язычников, часть – Святого Огня.

Орден же Бича Божьего, естественно, встал на сторону Опаленных. Три года продолжалась резня. И победа осталась за огненосными. Язычники были разбиты и уничтожены.

С тех пор императоры называют орден Бича Божьего своим шестым палатином.

***

Да, история эта уходила далеко в прошлое, и были утеряны подробности, но любой из рыцарей и послушников помнил все и знал, что орден Бича Божьего был создан для войны. Для крови и убийств, для покорения непокорных.

Разве может такой орден рабски опускаться на колени, вознося смиренные молитвы самолюбивому Творцу?

Ни Бог Опаленных, ни их церковь не терпит иной власти, кроме своей собственной. Орден Бича хотел власти для себя. И брал ее. Он имел на это право.

Когда-то давно, так давно, что, кажется, и не вспомнить уже, когда это было, сэр Генрих, рыцарь-наставник совсем тогда еще юного послушника Зигфрида, объяснял восторженному мальчишке:

– Нам недостает смирения, это верно, но Хранитель прощает нам грех гордыни, потому что и ему нужны бойцы. Те, кто умеет защитить себя и свою веру. Мы любим власть, и это тоже верно. Но нам нужна власть не для почестей и богатства. Нам нужна власть ради власти. И если услышишь ты когда-нибудь, что нет ничего страшнее такого стремления, – не верь. Те, кто говорит так, сами никогда не станут властителями.

Власть, Зигфрид, это прежде всего ответственность. Перед самим собой. Перед теми, кем ты правишь. Перед Богом.

А еще власть – это всегда поединок. Бой. С собственной слабостью, с собственной низостью, с собственными недостойными устремлениями. Эллийцы говорили когда-то:

«Что позволено Богу, то не позволено быку». Они ошибались. На самом деле – что позволено быку, не может позволить себе Бог. Понимаешь меня?

Мы – единственный орден Опаленных, который имеет собственные земли. Государство в государстве – орден Бича на территории Готской империи. И если ты наблюдателен, ты должен был заметить, что люди почитают нас больше, чем императора. Это потому, что он получил свою власть в наследство, а мы взяли ее сами. Кроме того, – как-то легкомысленно добавил сэр Генрих, – у нас народу и живется лучше.

– Нас боятся, – заметил тогда Зигфрид.

– Да. Те, кто знает, что он – сорняк в нашем поле. Мы искореняем сорную траву и в этом не ведаем жалости. Таково право, дарованное нам

Хранителем. Но запомни, мальчик мой: если бы Хранитель не дал нам этого права, мы взяли бы его сами. Орден Бича не ждет подачек от сильных.

Орден Бича силен сам по себе.

«Трудно было после такого не прийти к Отцу Зла. – Стоя перед черным Анласом, генерал улыбнулся воспоминаниям. – Остается лишь удивляться, как мы не сделали этого раньше».

Он поставил шкатулку с перстнями на каменную полку. Бросил взгляд на высеченную над алтарем человеческую фигуру с головой козла, увенчанной массивными, острыми рогами. Закрыл глаза. И начал молиться, шепотом проговаривая слова на виссанском. Тексты канонических молитв, творимых от конца к началу, легко слетали с губ.

Отец Зла – известный насмешник. И нет ему большей радости, чем осквернить таинство, вволю поиздевавшись над ним.

Когда повернулись узкие зрачки в глазах козлиной головы, сэр Зигфрид не слишком даже и удивился.

– Итак, ты получил то, что хотел. – Козлоголовый непринужденно уселся на алтарь и закинул ногу на ногу.

– Я получил лишь средство. – Сэр Зигфрид остался стоять. Второй раз в жизни видел он Отца Зла во плоти, и сейчас напала какая-то зябкая дрожь. Генерал не хотел поддаться слабости.

– Да. Средство. – Увенчанная рогами голова качнулась. – Но путь к цели для тебя так же важен, как сама цель, уж я-то знаю. Хочу предупредить сразу: те четыре перстня, которые сумели заполучить твои противники, эти хитрые Опаленные, тебе сейчас не подвластны. Люди Белого Креста оказались на редкость прозорливы, и перстни не обрели владельцев. Они сейчас принадлежат всему ордену, ими пользуются по мере надобности. А следовательно, они не принадлежат никому. Тебе, полагаю, не нужно объяснять, что это значит?

– Эти монахи обошли меня, – выдохнул сэр Зигфрид разочарованно и зло.

– Увы. Впрочем, они ослаблены и лишились почти всего, что имели. Можешь считать, что Белого Креста больше не существует.

– Значит, сейчас моя цель – Эзис.

– Да. И один из перстней принадлежит султану. Почудилось? Или действительно тонкие козлиные губы дернулись, намекая на усмешку.

– Хорошо. – Генерал кивнул. О том, что султан захотел сам владеть драгоценностью, он знал давно.

– Еще один перстень носит придворный лекарь императора Сипанго.

– Да.

И это было известно генералу.

– А еще один, – желтые глаза прищурились и – теперь-то уж ясно было, что не чудится, – козлиная голова ощерилась усмешкой, показав плоские белые зубы, – еще один перстень принадлежит некоему шефанго. Альбиносу. Ты не знаком с таким, генерал?

– Он все еще жив?

– Да.

Что-то похожее на торжество шевельнулось в душе. Но это было скорее памятью о победе. Памятью о том, чего не было.

– Он уже не интересует меня. – Сэр Зигфрид скривил презрительно губы. – Четверо рассеяны, а авантюрист-одиночка – это не цель. Мне предстоит покорять империи.

– О, разумеется. – Желтые бешеные глаза продолжали смеяться. – И что ты думаешь о покорении империи, которая, единственная в мире, с полным правом называет себя Империей, именно так – с прописной буквы?

– Ямы Собаки? Козлоголовый молчал.

– Значит ли это, – медленно подбирая слова, генерал пытался справиться с мешаниной мыслей и чувств, – значит ли это, что он не лгал, там, в Шотэ, когда объявил себя императором?