Теперь тебе не следует ехать в Питер и оставлять матушку и детей. Ты так благоразумна, что мне нечего возражать. Но я все еще ласкаю себя надеждою, что мы все отправимся на зимовку и отдых в Ниццу. Так как война едва ли кончится ранее ноября, то, пожалуй, уже невозможен будет переезд с детьми зимою. Вот почему хотелось мне вас вывезти заблаговременно. Но, конечно, что с Ниццею едва ли можно установить частые и верные сообщения.
      Нет сомнения, что если устраиваться на зиму в Киеве (подумайте еще хорошенько, не лучше ли в Москве или Одессе), то всего удобнее и менее хлопотливо для вас поместиться в гостинице (у Муссе или другой, на модной улице), условившись заранее - помесячно или недельно. Пожалуй, немногим дороже будет, нежели вести собственное хозяйство. Если остановиться на Киеве (к великому ужасу Елены и Дмитрия), то необходимо тебе туда съездить. Я уверен, что Дондуков и Гессе, Тышкевич тебе помогут. Павлова, хотя для формы, не отстраняй, обидится. Очень жаль мне, что Екатерина Матвеевна вас покидает. Горюю за добрейшую матушку, благодаря ее за любезнейшее письмо. Спасибо Павлику и Ате за премилые письма их. Ай да молодец, претолково написал. Не могу лишь понять, какое войско у них завелось.
      Обнимаю вас тысячекратно. Целую твои ручки и у добрейшей матушки. Благословляю детей. Да сохранит вас Господь.
      Многолюбящий муж и верный друг Николай.
      Закончил письмо, а нет-таки, опять тянет к письменному столу, чтобы с тобою, моя ненаглядная, покалякать хотя заочно. Я с молоду не был болтливым; ты прости мне длинноту и бессвязность моего писания. Повесть среднеазиатскую Каразина я прочел и передал Дмитрию. Природа степная и некоторые характеры схвачены с натуры, но много небылицы и слабоватых мест. Язык хорош. Корреспонденции военные того же Каразина (в армии находящегося) гораздо слабее книжки.
      Прочти в "Daily News" замечательную реляцию (Forbes'a) плевненского дела. Корреспонденты и иностранные офицеры (были два пруссака, швед и пр.) в один голос свидетельствуют о доблести замечательных наших солдатиков, а равно о том, что если бы Криденер был распорядительное, а Шаховской не потерял бы голову и не отступил, Плевна взята была бы, и Осман сдался бы на рассвете. На волоске успех был. Еще досаднее. Теперь Плевно стеснили наши, занимая сильные позиции вокруг. Но время, золотое время утрачено безвозвратно.
      Дают знать из Константинополя, что в Адрианополе собирают массу войск (до 90 тыс.), тогда как при наступлении Гурко (он был в 60 верстах) оставалось два батальона в городе. Сегодня или завтра ожидают наступления соединенных сил Мехмеда Али и Сулеймана. Неизвестно, в какую сторону бросятся они - в Тырнов или же на наследника. Помилуй Бог.
      Сегодня в императорской Главной квартире обед на 160 чел. - вся Главная квартира Действующей армии.
      Удержите подольше Екатерину Матвеевну. Здоровье матушки меня озабочивает не менее твоего, в особенности в отношении зимовки. Чем более вдумываюсь, тем более прихожу к заключению, что при продолжении войны в первые зимние месяцы Киев - самый удобный для сношений наших, самый ближайший пункт. Из Казатина вам легко будет получать мою переписку и туда же отправлять ваши письма. Бог даст, нынешняя зима будет менее сурова и снежна в Киеве, нежели прошлая. Одно меня смущает, это отсутствие гомеопата и что вам там скучно будет.
      Обнимаю тысячекратно. Благословляю и Господу Богу поручаю.
      Твой обожатель Николай
      No 26
      10 августа. Бивак у Горного Студеня
      Сильная жара днем и душные ночи снова к нам вернулись, моя милейшая жинка. Предпочитаю жару сырости, хотя в моем сарае плохо спится, когда душно на дворе. Впрочем погода теплая продолжится лишь до первой грозы, за которой польют дожди, и воздух освежится, как всегда у нас бывало (как ты припомнишь) в конце августа или в начале октября.
      Рейсе получил приказание протестовать против совершенных турками зверств и выставить на вид Порте необходимость большей дисциплины в войсках. Наш приятель Корти присоединится к германскому послу. Лайярд и английские агенты продолжают лгать и поддерживать турок всяким образом, в особенности же своими интригами и советами. Уверяют, что туркам удалось заключить заем в Лондоне в 2 млн. фунтов. Они закупят, конечно, боевые припасы, в которых начинали ощущать надобность при бессмысленной стрельбе турецкой пехоты. Шувалов извещает, что королева до того сделалась воинственна и нам враждебна, что точно помешалась. По ее требованию Дизраэли собрался было адресовать нам ультиматум, но Дерби удержал, предложив свою отставку. Он, однако же, соглашается заявить Шувалову, что если мы подойдем к Константинополю, то флот английский вступит в Босфор для ограждения английских подданных и интересов ввиду ожидаемых неистовств мусульман. Помнишь, я был всегда того мнения, что вопрос о проливах должен быть решен в нашем смысле не продолжительною войною, а нахрапом, par un fait accompli. Спасибо еще туркам, что они требуют от Лайярда - чтобы дозволить проход чрез Дарданеллы английского флота - предварительного заключения союзного договора с Турциею. Неужели Англия согласится на подобное унижение? Сомневаюсь, чтобы оппозиция вигов допустила сие. Бедная Мария Александровна! Что должно терпеть ее русское сердце при сознании, что брачный союз ее{48} не принес ни малейшей пользы России, а, скорее, напротив, причинил нам новый вред ложными надеждами, расчетами и тем фальшивым положением, в которое поставил нас в отношении к Англии. Совесть Шувалова очень эластична, но почти невероятно, чтобы он себе внутренне не делал некоторые упреки! По его донесениям, Салисбюри в последнем случае был на стороне Дизраэли, а не Дерби.
      Пишешь ли ты когда-нибудь леди Салисбюри и получаешь ли от нее письма? Не прекращай переписки. Пригодится. Если будешь писать Зичи или Корти, то поклонись от меня и скажи, что я надеюсь скоро свидеться с последним на наших аванпостах близ Царьграда, тогда как уверен, что Зичи скоро последует моему примеру. Нам известно, что как только австрийцы вступят в Боснию, то приятель наш выедет из Константинополя, чтобы турки не подумали, что австро-венгры приходят им помогать против нас.
      Я уже писал тебе неоднократно, что по недостатку распорядительности, энергии и находчивости начальника тыльной части армии (то есть сообщений и всего, что в тылу боевых войск находится), она находится в плачевном состоянии, что угрожает армии крайними бедствиями в зимнее время и, пожалуй, голодною смертью, ибо все подвозы запутались и не поспевают к войскам. Мне пришлось указать на лицо, которое, по моему мнению, обладает качествами такими, что может поправить дело и избавить армию от грозящих ей бедствий это генерал-адъютант Дрентельн - киевский. Ему уже сделаны предложения, и ждут лишь ответа, опасаясь, что он не примет, предпочитая идти в бой{49}.
      Более и более убеждаюсь, что штаб Николая Николаевича составлен из ничтожеств и неудовлетворительно организован. Левицкий заслужил ненависть не только армии, но и всех своих товарищей по Генеральному штабу, которые не признают в нем даже способности и не доверяют ему. Все распоряжения главнокомандующего исполняются в штабе отвратительно, легкомысленно, чтобы не сказать более. Замечательно, например, что при движении первоначальном в Тырнов Николай Николаевич был поражен роскошностью лугов и, вследствие замечания одного из своих спутников, приказал распорядиться, чтобы накошено было сено и устроены по пути запасы для войск, имеющих проходить впоследствии и возвращаться. Ничего не было сделано, и трава выгорела даром, а кавалерия, артиллерия и обозы уже теперь очень нуждаются в корме. Мало того, чтобы приказать что-либо мимоходом, необходимо наблюсти за строгим исполнением. Исполнительности добросовестной (заглазной) мало на высших ступенях армии. Распределение начальников и офицеров Генерального штаба более, нежели странно.
      Гурко успел внушить к себе страх турок (утверждавших, глядя на решительность действий, что он есть никто другой, как я). Он совершил свой поход, имевший единственным результатом захват трех проходов балканских и совершенное разорение болгарского населения к югу от Балкан (в особенности долины р. Тунджи), его наградили генерал-адъютантом и Георгием на шею и затем отослали в Кишинев для встречи гвардейской дивизии именно тогда, когда турки, встрепенувшись вследствии его отступления за Балканы, стараются ворваться в Балканы, взять Шибку и Тырнов.
      Полковник Генерального штаба Паренсов употребил всю зиму для изучения Рущука, его укреплений и окрестностей. Он переодевался, ездил неоднократно по всей местности с данным ему болгарином и знает лично каждый кустик. Его отсылают в Сельви, Ловчу и Плевно, разве только потому, что местность ему там совершенно неизвестна, а к Рущуку отправляют офицеров Генерального штаба, вовсе никогда вблизи не бывавших.
      Бобриков (полковник Генерального штаба), бывший два раза у меня в Константинополе, изъездивший Болгарию вдоль и поперек, изучивший специально Балканы, отстранен совершенно от знакомого ему дела, употреблен сначала в Бухарест, а теперь отдан в распоряжение Черкасского, у которого он также сидит без дела, считаясь филиппопольским губернатором in partibus infidelium*. Артамонов, бывший также в Константинополе, изучивший в течение 8 лет Болгарию и Балканы, назначен был начальником проводников, но с ним никто не советуется, его записки и сведения кладутся под сукно и зачастую затериваются, и его держат бесполезно при штабе. Парализациею всех умственных русских сил Генерального штаба занимается исключительно Левицкий. Подобных примеров мог бы я пересчитать десяток. Все это порождает апатию, отвращение от дела и службы, разочарование в самых деятельных и благонамеренных офицерах, приводя их, наконец, к озлоблению против бездействия власти высшей. Грустно и тяжело, а положение нравственно безвыходное. The right man is not at the right place*.
      Сегодня несколько человек, дельных офицеров, пришли ко мне излить свои сетования на бездействие армии и напрасную трату лучших сил и с чувством и одушевлением говорили мне: "Да удалите же, Николай Павлович, поляков Непокойчицкого и Левицкого, да переходите на бивак Действующей армии на место первого. Сейчас дело закипит, все одушевятся, и мы дойдем до Константинополя. Иначе конца не видно войне", начинающей надоедать всем. Уполномоченные Красного Креста говорили мне, что после второго плевненского дела раненые громко жаловались на неумелость начальства, отзываясь, что, если они умеют лишь "посылать нас лбы разбивать о турецкие укрепления зря, то это не война, а бесполезная бойня,и лучше как можно скорее ее прекратить!!!" Вот как истрачиваются лучшие силы, лучшие чувства русского народа! Вот как улетучивается самое пламенное, самое святое одушевление! Грех не им, а руководителям. Что же мудреного, что найдутся люди, которые сумеют воспользоваться разочарованием России! Тяжко мне, что мои предчувствия сбываются!
      Бывшие доселе битвы с турками убеждают, что тактическое образование войск неудовлетворительно и не отвечает современным требованиям искусства. Начальники частей не умеют вести в дело ни полка, ни батальона, ни роты, ни взвода. Даром тратят людей, недостаточно пользуются местностью и везде хотят взять грудью, лбом об стену и штыком. Вопрос обращается в механическую задачу: сколько нужно человеческих лбов для преломления стены известной толщины? Искусства военного нет. Если и преодолевается противник, то единственно доблестью, беззаветною храбростью, удивительною выдержкою простого русского солдата. Разумеется, есть исключения и весьма почтенные. Но желательно, чтобы были исключения лишь в обратном смысле.
      Пехотный солдат у нас так нагружен, что не может двигаться и уравнять свои силы с противником иначе, как побросав все свое имущество. Огромный недостаток, что наш солдат лишен лопаты, средства укрыться от выстрелов на занятой позиции... Турки всегда имеют при себе шанцевый инструмент (оставляемый у нас в обозе) и сидят за укреплениями через несколько часов после прихода на какое-либо место. Наши солдатики утешаются, труня над турками, что они "крысы, прячутся в землю", "пусть-ка выйдут на чистое поле, тогда увидим, как мы их искрошим", - прибавляют они. Дело в том, что нынешний бой - не средневековый поединок и не наш кулачный бой. Турки будут окапываться подобно всем европейским армиям, а мы, пренебрегая этим средством, будем терять даром цвет нашей армии самым глупым образом!
      Получено известие, что Сулейман с 40 батальонами собирается третий день атаковать Шибку. Деревню Шибку он уже сжег и приблизился к нашей позиции, занятой начальником Болгарского ополчения генералом Столетовым с 20-ю ротами и болгарами. Дай Бог им счастья. Горько будет, если турки отнимут у нас Шибку и будут угрожать Тырново. Опасаюсь предприимчивости Сулеймана, у которого горные войска, три года сряду боровшиеся с черногорцами и умеющие лазить по горам, как козы. Могут обойти наших по неведомым тропинкам! Из Беброва наш отряд отступил при приближении турок по милости неспособного генерала Борейши (смененного уже по просьбе главнокомандующего) на позицию по направлению к Златарице (к Тырнову). Радецкий подошел с подкреплениями, и оказалось, что у Боброва (которое тотчас же и было сожжено) одни лишь башибузуки и черкесы, а регулярных войск нет. По сведениям, ожидают наступления Мехмеда Али со стороны Осман-Базара на Тырнов (тут стоит 11-й корпус в укрепленной позиции) одновременно с нападением на Шибку и движением турок из Ловчи и Плевна.
      Осман-паша получил вчера подкрепление из 15 батальонов. Наши - 4-й и 9-й корпуса - обложили Плевно с восточной и южной стороны от Vrbna (Врбица) через Пелишат в Богот. Главная квартира Зотова в Порадиме. Кавалерия (4-я дивизия и бригада 9-й дивизии) охватывает Плевно с юго-запада, занимая дорогу в Ловчу и имея полк близ Софийской дороги. Аванпосты наши на ружейный выстрел от турок. Румынская дивизия подошла к Плевне с севера от Никополя. Сегодня переходят Дунай 7 кавалерийских полков, которые завтра должны перейти р. Вид и подойти затем к Плевно с запада вместе со своею пехотою и артиллериею. Английский корреспондент, сейчас у меня бывший, утверждает, что турки выйдут из Плевно одновременно с нападением на Шибку и постараются прорвать нашу слишком тонкую линию обложения, пользуясь, что у нас нет резервов.
      Около Ловчи - в 8 верстах - у Гоглава стоит Скобелев с Кавказскою бригадою, конною батареею и пехотным] бат[альоном]. На пути из Сельви к Ловче - бригада пехоты под начальством Святополк-Мирского; князь Имеретинский со 2-й пехотной дивизией повернули в Тырново в резерв для дальнейшего направления по надобности. Этой дивизии приказано было идти в Плевно. Государь смотрел ее здесь пред самым выступлением, но получение телеграммы о скоплении турок близ Шибки побудило двинуть дивизию прямо со смотра в другую сторону. Очевидно, что решительное должно произойти на этих днях. Дай Бог счастья и уменья. J' tout honteux d'avoir eu la fi Biela, mais aujourd'hui je suis justifi mes propres yeux: tout le monde passe par la fi ou la dyssanterie. Adierberg qui se vantait hier encore d'y avoir - se trouve indispos (bien plus faiblement) de la m fa Ce qui est remarquable c'est que notre Christo (1'homme moustaches), n en Bulgarie, a pass par la fi#232vre, est devenu maigre et faible. L'empereur s'est remis, gr Dieu. Il me semble qu'on attend seulement quelques succ pour quitter, peut provisoirement, le th de la guerre, en laissant le commandant en chef seui, libre de ses mouvement*.
      В таком случае мы можем скоро свидеться, друг мой Катя, и признаюсь, это будет счастливейшим днем моей жизни. Я, разумеется, готов вернуться сюда, если найдут мне действительно полезное употребление и если дело будет близиться к развязке, в которой я обязан принять участие. Я предупредил главнокомандующего, что в ночь с 11 на 12 августа (от 11 час. вечера до 3 час. утра, смотря по долготе местности) будет очень продолжительное полное затмение луны. По моему мнению, можно воспользоваться суеверием турок для производства нечаянного нападения ночного, тревоги и замешательства.
      Сейчас получено известие, что Сулейман атаковал вчера яростно в 7 час. утра нашу позицию в Шибкинском проходе, но был отбит с фронта. Тогда он двинул в обход на оба фланга две колонны по горным тропинкам, как я и ожидал. Навстречу пошел из Тырнова Радецкий с своей бригадой и стрелковою (которая была у Гурко и заморена, но отлично себя показала везде). Дай Бог, чтобы опрокинули турок, а то будет плохо. Дивизию Имеретинского (2-ю) остановили у...* и одну бригаду направили на Сельви, а бригада, там стоявшая, пошла также на защиту балканских проходов.
      Только что был у меня корреспондент "Daily News" (военный) Forbes. Он уверяет, что Осман получил вчера подкрепление в 15 батальонов из Софии и что также собирается перейти в наступление. Forbes превозносит наши войска, личную доблесть и любезность наших офицеров.
      Ты можешь себе представить, как тревожно провожу я минуты ожидания развязки боя у Шибки. Ночь великолепная, тихая, теплая. Луна в полном блеске. Весь бивак на обеих покатостях оврага освещен чудным светом и виден, как на ладони. Чу... Прозвучала труба. На нашей стороне раздались дивные звуки гимна "Коль славен наш Господь в Сионе", а с противоположной стороны долетают отголоски "Боже царя храни". Только что утихли беззаботные, разудалые солдатские песни. Что за смешение ощущений, впечатлений, мыслей! Но мне все любо в эту минуту, потому что фельдъегерь заглянул в мою палатку и, зная мою заботу, весело пробормотал: "Флигель-адъютант приехал, не ложитесь, постараюсь достать вам поскорее письма и их принесу". Чуть не расцеловал я доброго соседа, вскочил и стал ходить по палатке, как зверь, запертый в клетке тесной. Наконец, принесли твое письмо (No 29) от 5 августа, моя ненаглядная жинка. Дмитрию передал твое спасибо. Допрошенный мною, он покаялся, что написал еще 25-го жене своей о моей лихорадке. Так вот как узнала ты то, что я хотел от тебя скрыть до полного выздоровления. Я опасался, что ты заметишь перемену в почерке, ибо 25-го я еще был очень слаб и трудился над выделыванием букв, а рука тряслась. Матушка моя тотчас подметила и догадалась. Странное психическое явление: отец, так нежно нас любящий и сохранивший юношескую впечатлительность и пылкость воображения, стал беспокоиться о моем здоровье и вообразил себе, что я в лихорадке, как раз в день, когда я заболел!
      Боткин с величайшим вниманием и старанием за мной ходил. Один изъян - он напичкал меня разными лекарствами, и я опасаюсь, что наша гомеопатия теперь на меня долго действовать не будет. Глаза мои в исправности, но когда настанут холодные ветра и сырость, гомеопатия понадобится. Матушка, вероятно, может указать мне, что именно нужно принять, чтобы положить основание новому действию гомеопатических средств et rompre le charme de la cuisine latine dont je suis satur
      Напрасно полагаешь ты, что брат Павел приедет скоро в Казатин с гусарами. Он остается пока в Царском полным хозяином для сформирования новых двух эскадронов (набора людей и лошадей) и разве потом лишь догонит полк.
      Вот до чего дожили - ты желаешь, чтобы успокоиться - чтобы я дежурил! Хорошо! Пароксизмы лихорадки не возобновлялись с 23-го числа, и я, по совету Боткина, остерегаюсь до 21-го дня после последнего явления лихорадочного, набираясь лишь силами. Дежурный может быть послан за 50 верст верхом и попасть под дождь и т.п. А тебе хочется, чтобы я поскорее в эти проделки пустился! Спартанка, нечего сказать. Шутки в сторону - я возобновлю свое дежурство 14-го, то есть когда пройдет срок, когда возобновление лихорадки возможно. Верхом я уже ездил, правда, недалеко - к главнокомандующему.
      Не понимаю, почему ты беспокоишься, что 3-го еще не получила ответа на свою телеграмму. Вот претензия женская. Всего одна нить телеграфная, и телеграммы государя в Петербург зачастую ходят 3 дня. А тут ты бы желала получить ответ в несколько часов. Все политические и военные телеграммы должны быть приостановлены, пока ты не получишь ответ! Не правда ли?
      Спасибо тебе, душа моя Катя, за сердечные слова твои и добрые чувства. Но как можешь ты надеяться, что я буду равнодушно относиться к совершающемуся в нашей армии вокруг меня и не "кипятиться?" Где я достану токайского вина? Здесь и курицу часто с трудом достанешь.
      Благодарю за хозяйственные объяснения. Ты говоришь, что не предвидела получения денег, пока хлеб новый не продастся. А аренды? За Чернявку, Плисково, за Немиринцы и мельницу круподерницкую немало денег получится. Мельников справедливо ожидает, что я не совсем доволен, что все доходы "ухнули", как ты выражаешься в мнении. Тогда только по головке поглажу и спасибо скажу, когда чистый доход представит почтенную цифру. Арендные статьи по нашим киевским имениям представляют почтенную цифру 20 тыс. руб. с маленьким хвостиком. Ты ничего не пишешь мне касательно ограждения твоего по участию во взысканиях казенных с арендатора. Как оговорено в контракте и какие приняты меры для предупреждения неожиданных убытков?
      Ты мне ничего не писала о Дубровском. Он все обещает, а до сих пор положительных результатов мало. Он предлагал мне какое-то имение купить. Переговори с ним.
      Дела с братьями нашими благополучно кончены, и теперь все бумаги наши свободны. Благодарю Бога, что удалось мне отстранить неприятности с родными и любимыми братьями, семейная связь наша мне дороже всего на свете, и ты знаешь, как опасался я ее ослабления.
      Дмитрий махает рукою, когда я ему говорю о необходимости запастись ему фуфайками и шерстяными носками. "Успеем", - все твердит он, очевидно, не теряя надежды, что обойдется без зимней кампании.
      Вчера и сегодня удивительно жаркие дни. Не менее 29° в тени и никакого ветра. Со вчерашнего числа сплю в палатке, ибо в сарае от духоты и спертого воздуха не спится. Вот тебе лучшее доказательство, что я снова втягиваюсь в бивачную жизнь, под холстиною и, стало быть, на здоровом положении. Боткин находит лишь то, что у меня нервы раздражены, и все норовит (да я еще не поддаюсь) угощать меня лавровишневыми каплями с разною примесью. Да как не быть моим нервам натянутыми донельзя? Посуди сама.
      Сегодня с утра был я у главнокомандующего, и посыпались телеграммы и конные ординарцы-офицеры со всех сторон (один успел лишь доскакать до палатки Николая Николаевича, и его лошадь -отличная - растянулась мертвая; она скакала через силу, пока сидел всадник, и как только он соскочил, рухнулась на землю, совершив свой долг до конца. Ведь это тоже поэзия).
      С 7 час. утра (9-го числа) ожесточенный бой кипит у Шибкинского прохода. Турки лезут отчаянно, несмотря на отбитые атаки. К Столетову, командующему 5-ю болгарскими дружинами, подоспел Дерожинский с бригадою 9-й дивизии. Орловский полк (взявший Шибку) защищает укрепление вместе с болгарами, а Брянский полк стал западнее на высоте св. Николая, командующей Шибкой и куда лезли турки в обход. Сулейман не унывает. У него взорвали на воздух (у нас были заложены мины с 5-ю фунтами динамита) два батальона, на их место тотчас же бросаются новые таборы. Любая европейская пехота призадумалась бы, а турок ничто не останавливает, они с ожесточением идут напролом. Минута решительная, трагическая. Сулейман идет в обход левого фланга, где вблизи позиции нашей, на беду, дорога, заходящая во фланг и тыл и по которой везут на быках турецкие орудия. После заката происходит яростная атака на наш левый фланг. Турки отбиты, но продолжают обходить и подкрадываться ночью, хотя потеряли в течение дня до 5 тыс. чел. Сулейман - человек энергический, а войска его обстрелянные в горной войне в Черногории и Герцеговине. Турки понимают, что эта борьба на жизнь и смерть и что им нужно попытаться отбросить нас из Балкан к Дунаю до прибытия подкреплений, то есть в течение месяца. Столетов и Дерожинский оба телеграфировали вместе, что знают, что будут окружены в течение дня, но ручаются, что войска будут защищаться до последней крайности. Нужны подкрепления, и каждый день дорог.
      10-го на рассвете пошел к Шибке Радецкий с 8-ю батальонами, в том числе стрелковая бригада, но им нужно пройти по этой жаре около 60 верст и тотчас вступить в бой. Страшно подумать, если силы изменят нашим славным солдатикам! Очевидно, что турки все ставят на карту и действуют по обдуманному плану, ибо из Ловчи тронулся с 20-ю батальонами Хафиз-паша на Сельви и Габрово. Князю Имеретинскому приказано спешить с 2-й пехотной дивизией к Сельви ему наперерез, но ему нужно пройти 28 верст, почти столько же, сколько Хафизу, который выступил раньше. У нас надеются, что Скобелев с казачьей бригадой будет гарцевать около Хафиза и мешать ему идти и что он будет поддержан бригадою Зотова, направленною также наперерез Хафизу. Но бригада может опоздать, а Скобелев слишком слаб, чтобы озадачить турок. Ну а как Осман-паша рванется из Плевно с 30 или 40 тыс. также к Сельви и прорвет нашу тонкую линию? Бригаде 14-й дивизии, стоявшей в Сельви, приказано идти к Габрову на помощь Радецкому. Надеются, что командир догадается дождаться прихода 2-й пехотной дивизии (Имеретинского), которая должна заместить бригаду на занятой ею выгодной позиции. В эту войну наши генералы уже столько глупостей наделали, что того и смотри, что выйдет недоразумение и бригада уйдет прежде, нежели прибудет Имеретинский. Тогда путь свободен для Хафиза, а он дельный и предприимчивый.
      Ты видишь, сколько дум и беспокойства меня осаждают, и как тут "махнуть рукой" мне на все, происходящее перед моими глазами. Резерва у нас нет и мы стоим здесь с одною Киевскою стрелковой бригадой, ожидая, что через 5 дней соберется 3-я дивизия. Затем дней 15 пройдет, прежде чем начнут подходить другие подкрепления. Ну а если - чего Боже сохрани - Сулейман одолеет наших, то положение станет поистине критическое. Придется отзывать и наследника, и Владимира Александровича из-под Рущука и Разграда, стягиваться, отбиваться (а не наступать), отдавая на жертву болгар, в нас веровавших, и, пожалуй, уходить с императорской Главной квартирой за Дунай!! Ты легко себе представишь, как все это мне горько и тяжело. Авось Бог поможет и выручит нас, ополчившихся за правое дело. Помнишь ты, как я опасался войны и предпочитал мирное разрешение, когда минута благоприятная (в прошлом году) была пропущена? Хотелось мне избегнуть жертв и посрамления, и я предпочитал всю тяжесть на своих плечах вынести, пока снова представились бы благоприятные обстоятельства, которыми у нас (по милости канцлера) не сумели воспользоваться.
      Спасибо Дондукову за посещение. Ночевал он у вас? Накормили ли и напоили ли вы его? Надо тебе завести на такие случаи водку и наливки. Сказали ли ему, что я тоже желал бы видеть его в голове наших кавказцев? Понравилась ли ему наша усадьба?
      Спасибо Леониду за письмо, грамотнее написанное, нежели прежние. Сообщите мне подробности об экзаменах, и пусть дети сами мне отдадут по-своему отчет.
      Граф Муравьев (Красный Крест) уезжает в Систово, чтобы доставить разные припасы раненным в Шибке и т. п. на пути их следования к Дунаю. Он зашел ко мне, и я воспользовался его предложением, чтобы исполнить твое приказание, заказав доставку мне двух бутылок токайского (хотя ты знаешь, что я очень не люблю на себя расходовать). Касательно зимовки вашей я тебе отвечал подробно, соглашаясь с благоразумным предположением твоим основаться пока в Киеве в гостинице, если не найдется меблированный дом и [если] найдете необходимого вам гомеопата. Спокойствие и удобство нашей добрейшей матушки, а равно ее здоровье меня очень озабочивают. То ли бы дело быть ей молодцом, как обещала мне!
      11 августа
      Нелидов тебе усердно кланяется. Татищев венский отправился к Скобелеву и зачислен в кубанские казаки. Великий князь Сергей Александрович отозван от наследника и останется при государе. Его палатка помещается в садике около самого двора, на котором разбита моя. Зловоние начинает нас одолевать. Явился профессор варшавский Попов, занимающийся специально дезинфектациею, и стал поливать канавки близлежащие какой-то кислотою, распространяющей запах креозота.
      Я оживаю... Ура! Сейчас получено известие, что 10 яростных атак Сулеймана отбиты от Шибки. Наши подпускали турок на самую близкую дистанцию, выдерживая молча огонь, чтобы не растратить патроны и снаряды, и открывали огонь в упор. Потери турок велики - до 6 тыс., наших убито 60, ранено 200 (вот разница быть обороняющимся), но защитники страдают от жажды и страшного утомления (воды нет в горах). Подкрепления Радецкого (14-я дивизия и стрелки) подошли к Габрову. пройдя одни - 45 верст, другие - 60. Вышла голова колонны в 3 часа ночи, а пришла лишь в час ночи. Радецкий даст им отдохнуть и пойдет выбивать турок из гор под ночь. Дай Бог, чтобы был окончательный успех и наши не погорячились. Турки строят батареи и траншеи в 600 шагах от наших. Имеретинский поспел в Сельви, и турки из Ловчи остановились и не решились продолжать наступление. All right - пока Сулейман впрочем не унывает, и к нему подходят подкрепления, но атаки его уже значительно ослабели. Если удастся овладеть его траншеями и сбросить с гор в долину, тогда лишь полная победа.
      Целую вас всех, а тебя, мой друг милый, обнимаю тысячекратно. Детей благословляю. Поскупилась добрая матушка на письмецо! Неужели опять нездорова? Мой привет Екатерине Матвеевне и сожителям. Прости, записался и теперь лишь спохватился, что 7 листов вышло. Так бы и не оторвался от беседы с тобою, но обещаюсь быть экономным на бумагу и писание впредь.
      Пусть дети кричат "ура!" генералам Дерожинскому и Столетову, защитникам Шибки. Болгары дрались, как львы, по отзыву всех.
      No 27
      Без дневника
      No 28
      12 августа. Бивак у Горного Студеня
      Хочется писать тебе, друг мой Катя, а как-то перо вываливается при мысли, что наша корреспонденция уже не обеспечена и подвергается всем случайностям и замедлениям почтовых сообщений. Сегодня ночью вы, вероятно, любовались, как и мы здесь, полным и продолжительным лунным затмением, бывшим здесь с 12 час. 10 мин. до 1 час. 50 мин. Лишь на это время турки прекратили свои яростные атаки и страшный огонь на Шибке. Четвертый день идет ожесточенный бой горсти наших храбрецов с многочисленным и молодецким войском Сулейман-паши, они не уступили еще ни пяди земли, но выбиваются из сил, страдают недостатком воды и патронов и начали, в особенности со вчерашнего числа, терять много убитыми и ранеными, находясь под перекрестным огнем, от которого укрыться в Шибке трудно. Князь Вяземский (между прочим), бывший лейб-гусар и начальник бригады болгарской, ранен в ногу навылет, но не опасно. К стыду нашего артиллерийского ведомства три орудия 2-й батареи, стоящей в укреплениях, раздуло, и они сделались негодными в самое нужное для защитников время.