— Ему удалось вырваться, но его сшибла машина, мчавшаяся навстречу. Может, быть калекой в инвалидном кресле безопаснее, в конце концов. Между прочим, арестовали мужа Лолы, твоего приятеля с рыбьим лицом. Но Дэйдр в его комнате не было.

— Тогда где она? Разве Лола не сказала?

Два зимородка уселись на палисандровом дереве. Третий стучал в окно. Неужели он стал таким уверенным и умным!

Эбби резко повернулась.

— Дэйдр! — воскликнула она.

Лицо Дэйдр, худенькое и хитрое, было прижато к стеклу. Когда Эбби открыла окно, она сказала нахально:

— Долго же вы меня не слышали. О чем вы так увлеченно говорите?

Ее лицо было грязным в потеках слез, волосы висели клочьями. Но она сказала дерзко:

— Я обещала ему, что сбегу, и сбежала. Старый ублюдок!

— Дэйдр! — воскликнула ее бабушка, несмотря ни на что способная чувствовать себя шокированной грубостью внучки.

— Он такой и есть. Если это мой отец, мне жаль, что я с ним познакомилась.

Люк поднял ее и усадил в кресло.

— Как ты думаешь, Эбби, дать ей что-нибудь холодненькое?

— Лимонад, — скомандовала Дэйдр равнодушно. Она жадно проглотила напиток.

Миссис Моффат вытерла слезы.

— Только мы с тобой остались, Дэйдр. Ты не знала? — Дэйдр была удивлена.

— Что случилось со стариной Милтоном? Он рассказал вам, что я видела, как он ходит прошлой ночыо? Глупо сидеть в этом старом кресле, когда можешь ходить! Он совершенно озверел, когда увидел меня. Вот почему мама отвезла меня сегодня к моему отцу. Но ничего хорошего из этого не вышло. Мы друг другу не понравились. Он все время орал на меня и велел мне заткнуться. Так что, когда он пошел за сигаретами, я сбежала.

— Но как ты нашла дорогу домой? — спросила Эбби.

— Я попросила, чтобы меня подвезли. Многие дети так делают.

Эбби нервно засмеялась:

— Люк, мы должны побеспокоиться о Дэйдр. Действительно, я думаю, что пансион — это выход из положения.

Дэйдр переводила взгляд с одного на другого:

— А что будет с бабушкой?

— Бабушка на некоторое время уедет, — сказал Люк. — Она нездорова, ей необходимо лечение.

— А мама?

— Ее тоже некоторое время не будет.

— Боже милостивый, все разбежались! — Дэйдр покорно пожала плечами. Она проглотила последние капли лимонада. — Вообще-то я всегда хотела в пансион. Я только надеюсь… — Она замолчала и отвела глаза.

— Надеешься на что? — настаивал Люк.

— Что Эбби будет иногда навещать меня, — пробормотала Дэйдр застенчиво.

— Конечно, буду, — ласково сказала Эбби. Люк взъерошил волосы Дэйдр:

— Чуткий маленький ребенок, а? Ты знаешь, кто здесь самый добрый?

Дэйдр повеселела и принялась строить планы.

— Я возьму с собой твой подарок куклу на качелях. Никто не посчитает меня маленькой, если я захвачу игрушку в пансион?

Эбби нежно обняла девочку. В наступившей тишине с реки донеслась мелодия: «Но я люблю только тебя-яя, я люблю только тебя…»

— Джок дома! — воскликнула Эбби и поспешила во внутренний дворик, чтобы помахать костлявой полуобнаженной фигуре на обшарпанной лодке.

Ящерица мелькнула длинной серой стрелой по согретым солнцем камням. Река была зеленой и медлительной, запах эвкалиптов — ароматным, как лаванда. Птица пролетела мимо: один из зимородков старался привлечь ее внимание. Она сделала вид, что не замечает его уловок, тогда он уселся на палисандровом дереве со своими сородичами, и они все подняли свои кремовые шейки и начали смеяться.

Знакомый звук больше не пугал Эбби. Он стал частью ее жизни здесь. Как ни странно, но теперь ей это даже нравилось. Она оглядела свои владения хозяйским оком и подумала, что если удастся уговорить Люка не продавать дом, то, пожалуй, вон там, в глубине сада, где дольше всего сохраняется прохладная тень, нужно будет поставить качели. И пусть кукабурры смеются над ней, считая, что она впала в детство. Эбби не собиралась на них за это обижаться. И потом, они могут пригодиться для Дэйдр, когда она будет приезжать домой на каникулы…

Примечания