Крап. Вероятно, хочет доказать негодность машин, хочет отомстить, заставить принять обратно уволенных старых рабочих.
      Берник. И готов пожертвовать ради этого жизнью стольких людей!
      Крап. Он недавно высказывался, что на "Индианке" нет людей - одни скоты.
      Берник. Пусть так, но как он не принимает в соображение, что ведь тут погибнет крупный капитал?
      Крап. Эунэ не особенно благоволит к крупному капиталу, господин консул.
      Берник. Это правда, он агитатор, смутьян. Но такое бессовестное дело!.. Послушайте, господин Крап, это нужно еще расследовать. Никому ни слова. Наша верфь лишится своей репутации, если пойдут слухи.
      Крап. Разумеется, но...
      Берник. Постарайтесь еще раз во время обеденного отдыха рабочих побывать в трюме. Я должен быть вполне уверен.
      Крап. Будьте спокойны, господин консул. Но позвольте спросить, что же вы затем намерены сделать?
      Берник. Разумеется, заявить полиции. Нельзя же нам сделаться соучастниками прямого преступления. На моей совести не должно быть пятна. Кроме того, такое заявление может произвести хорошее впечатление на прессу и на общество. Раз увидят, что я отметаю все личные интересы, чтобы дать ход правосудию...
      Крап. Совершенно верно, господин консул.
      Берник. Но прежде всего полная уверенность. А пока ни слова.
      Крап. Не скажу ни слова, господин консул, а доказательства вы получите. (Уходит через сад.)
      Берник (вполголоса). Возмутительно. Но нет, это невозможно, немыслимо. (Направляется к дверям в кабинет.)
      Xильмар (входит справа). Здравствуй, Берник! Поздравляю со вчерашней победой в коммерческом собрании.
      Берник. Спасибо.
      Xильмар. Победа, говорят, была блистательная, победа интеллигентного общественного деятеля над представителями своекорыстных и отсталых взглядов... почти как французская экспедиция против кабилов...* Удивительно, как ты после вчерашних неприятностей мог...
      Берник. Оставь это.
      Xильмар. Но ведь генеральное сражение еще не дано.
      Берняк. Ты насчет железной дороги?
      Хильмар. Да; тебе, конечно, известно, что затевает редактор Хаммер?
      Берник (напряженно). Нет. А что?
      Хильмар. Он ухватился за слух, который кто-то пустил по городу, и готовит газетную статью.
      Берник. Какой слух?
      Хильмар. Конечно, о скупке земель по линии проектированной ветки.
      Берник. Что ты говоришь? Разве ходит такой слух?
      Xильмар. По всему городу. Я слышал в клубе, куда заходил по пути. Говорят, один из наших адвокатов взял на себя поручение скупить втихомолку все леса, все рудники и все водопады...
      Берник. А не говорят... для кого?
      Хильмар. В клубе полагают... для какой-то иногородней компании, которая пронюхала о новом проекте и поспешила обделать дельце, пока цены на недвижимости еще не поднялись... Ну не подлость ли? Ух!
      Берник. Подлость?
      Хильмар. Ну да, что чужие так лезут в наши края! И вдобавок один из наших же адвокатов нанимается к ним для таких услуг! Теперь, значит, все барыши достанутся иногородним дельцам!
      Берник. Но ведь это пока еще только слух.
      Хильмар. Ему, однако, верят, и завтра или послезавтра редактор Хаммер преподнесет его в виде факта. В клубе все были возмущены. Я слышал от многих, что если этот слух подтвердится, все немедленно потребуют, чтобы их имена были сняты с подписных листов.
      Берник. Не может быть!
      Хильмар. Как? Да почему, ты думаешь, все эти торгаши так охотно поддержали твой проект? Поди, у них у самих уже текли слюнки в чаянии...
      Берник. Говорю тебе, этого не может быть! У нашего маленького общества все-таки настолько-то хватит гражданских чувств!..
      Хильмар. Здесь? Ты оптимист и судишь о других по себе. Но я довольно таки опытный наблюдатель... Здесь нет ни души, - разумеется, кроме нас с тобой, ни души, говорю тебе, кто бы держал высоко знамя идеи. (Останавливаясь в дверях террасы.) Ух! Вот они опять!
      Берник. Кто?
      Xильмар. Да эти двое американцев. (Глядя в окно направо.) И с кем это они? Ей-богу, с капитаном "Индианки". Ух!
      Берник. На что о н им понадобился?
      Xильмар. Что ж, компания довольно подходящая. Говорят, он там торговал невольниками или занимался морским разбоем; да кто знает, чем и эти-то двое там промышляли?
      Берник. Знаешь, крайне несправедливо так судить о них.
      Xильмар. Да ты ведь оптимист! Ну так и есть - опять сюда, нам на шею. Лучше убраться вовремя. (Идет к дверям налево.)
      Лона входит справа.
      Лона. Ты что же это от меня бежишь, Хильмар?
      Xильмар. Вовсе нет, я спешил поговорить с Бетти. (Уходит во вторую дверь налево.)
      Берник (после небольшой паузы). Ну, Лона?
      Лона. Что?
      Берник. Какими глазами ты на меня смотришь сегодня?
      Лона. Такими же, как и вчера. Одной ложью больше или меньше...
      Берник. Надо объяснить тебе... А куда девался Йухан?
      Лона. Сейчас придет; ему нужно поговорить с одним человеком.
      Берник. После того что ты вчера слышала, ты понимаешь, что я погиб, если правда обнаружится.
      Лона. Понимаю.
      Берник. Само собой разумеется, что я неповинен в том преступлении, о котором здесь ходили слухи.
      Лона. Разумеется. Но кто же был вором?
      Берник. Никто. Никакой кражи не было. Не пропало ни гроша.
      Лона. Как!
      Берник. Говорю тебе, ни гроша.
      Лона. Но слух? Откуда же взялась эта позорная сплетня, будто Йухан...
      Берник. Лона, с тобой, мне кажется, я могу быть откровенным, как ни с кем. Я ничего не скрою от тебя. В распространении этого слуха отчасти виноват я.
      Лона. Ты? И ты мог поступить так? Очернить человека, который из-за тебя...
      Берник. Не осуждай меня, вспомни тогдашнее мое положение. Ведь я вчера объяснил тебе все. Когда я вернулся на родину, я нашел, что матушка запуталась в целом ряде необдуманных предприятий. Неудача следовала за неудачей. Как будто все беды хотели разом обрушиться на нас. Фирма была накануне краха. Меня охватило какое-то легкомыслие отчаяния... Право, кажется, только из желания забыться я и вступил в ту связь, из-за которой Йухану пришлось уехать.
      Лона. Гм...
      Берник. Ты, конечно, можешь себе представить, что ваш отъезд вызвал бесконечные толки. Говорили, что это не первый легкомысленный поступок Йухана, что будто бы Дорф получил от него значительный куш в виде отступного; иные утверждали, будто этот куш получила она. С другой стороны, нельзя было скрыть, что фирма затрудняется платежами. Весьма естественно, что городские сплетники связали вместе эти два слуха. И так как она осталась жить здесь в большой бедности, то начали утверждать, будто Йухан забрал все деньги с собой в Америку, и молва постепенно все увеличивала сумму.
      Лона. А ты, Карстен?
      Берник. Я ухватился за этот слух, как утопающий за соломинку.
      Лона. И способствовал его распространению?
      Берник. Я его не опровергал. Кредиторы стали нас прижимать; мне нужно было их успокоить, чтобы никто не мог усомниться в солидности фирмы. Пришлось ссылаться на временное затруднение, намекать на особое несчастье и просить, чтобы нам только дали срок, - тогда все получат сполна.
      Лона. И все получили?
      Берник. Да, Лона, этот слух спас нашу фирму и сделал меня тем, чем я стал.
      Лона. Значит, ложь сделала тебя тем, чем ты стал теперь.
      Берник. Ведь от этого же никому тогда не могло быть ущерба. И Йухан решил никогда не возвращаться больше.
      Лона. Ты говоришь - никому не могло быть ущерба? Подумай хорошенько и скажи: не послужило ли это в ущерб тебе самому?
      Берник. Возьми кого угодно, - в каждой душе найдешь хоть одно темное пятнышко, которое приходится тщательно скрывать.
      Лона. И вы зовете себя столпами общества!
      Берник. У нашего общества нет более надежных.
      Лона. Да стоит ли тогда вообще поддерживать такое общество? Что в нем есть? Наружный блеск и ложь внутри, больше ничего. Вот ты первый человек в городе, ты пользуешься всеми благами мира, влиянием, почетом, а ты заклеймил невинного!
      Берник. Ты думаешь, я недостаточно глубоко сознаю свою вину перед ним? Ты думаешь, я не готов ее загладить?
      Лона. Каким образом? Открыть все?
      Берник. И ты могла бы этого требовать?
      Лона. Чем же иначе можешь ты загладить?
      Берник. Я богат, Лона. Пусть Йухан предъявит какие угодно требования.
      Лона. Попробуй предложить ему денег - услышишь, что он ответит!
      Берник. Ты разве знаешь его намерения?
      Лона. Нет. Со вчерашнего дня он все молчит. Он как будто разом превратился в зрелого мужчину, так на него это подействовало.
      Берник. Я должен поговорить с ним.
      Лона. Да вот и он.
      Йухан входит справа.
      Берник (идя к нему навстречу). Йухан!..
      Йухан (отстраняя его). Сперва я... Вчера утром я дал тебе слово молчать.
      Берник. Да.
      Йухан. Но я тогда еще не знал...
      Берник. Йухан, позволь мне в двух словах выяснить тебе суть дела...
      Йухан. Не нужно. Я и так все хорошо понимаю. Дела фирмы тогда пошатнулись, я уехал, и ты распорядился моим добрым именем, благо некому было заступиться за него... Ну, я не особенно виню тебя за это. Мы оба тогда были молоды и легко смотрели на жизнь. Но теперь мне нужно, чтобы правда обнаружилась, и ты обязан раскрыть дело.
      Берник. А мне теперь как раз нужен весь мой нравственный авторитет, и потому я не могу теперь раскрыть дело.
      Йухан. Я не про те небылицы, которые ты распустил про меня после моего отъезда. Ты должен повиниться в другом. Дина будет моей женой, и я хочу поселиться с ней здесь, в городе.
      Лона. Вот что!
      Берник. С Диной? Жениться на ней? И жить тут, в городе?
      Йухан. Да, именно тут. Я хочу остаться здесь назло всем этим лгунам и клеветникам. Но она не может быть моей, пока ты не снимешь с меня обвинения.
      Берник. А подумал ли ты, что, раз я признаюсь в одном, я тем самым признаюсь и в другом? Ты скажешь, я могу доказать по конторским книгам, что никакой кражи не было? Но я этого не могу, книги в ту пору велись не так аккуратно. Да если б даже и мог, что бы я этим выиграл? Разве я не оказался бы по меньшей мере человеком, который спасся однажды неправдой и потом в продолжение пятнадцати лет давал этой неправде и всему прочему окрепнуть, не делая даже попытки помешать этому? Ты не знаешь нашего общества, иначе ты знал бы, что такое признание может только вконец погубить меня.
      Йухан. Я скажу тебе на это лишь одно: что я хочу жениться на дочери мадам Дорф и жить с нею здесь, в городе.
      Берник (отирая пот с лица). Послушай, Йухан, и ты также, Лона. Я нахожусь в настоящее время в совершенно исключительном положении. Если этот удар обрушится на меня теперь, я погиб, я со мною погибнет и славная, обеспеченная будущность общества, которое все-таки всех нас родило и вскормило...
      Йухан. А если я не обрушу этого удара на тебя, я сам сгублю свое счастье и все свое будущее.
      Лона. Дальше, Карстен.
      Берник. Так слушайте. Все связано с проектом железной дороги, и дело это не так просто, как вы думаете. Вы, верно, слышали, что в прошлом году здесь хлопотали о приморской железнодорожной линии. За нее было много влиятельных голосов и в городе и в округе; особенно отстаивали ее газеты. Но я ее не допустил, так как она нанесла бы ущерб нашему каботажному пароходству.
      Лона. И ты сам заинтересован в выгодах пароходства?
      Берник. Да. Но никто не посмел заподозрить меня в этом смысле. Мое незапятнанное имя оградило меня, как щитом. Впрочем, я-то лично мог бы снести эти убытки, но город не снес бы. Тогда остановились на проекте внутренней линии. Когда это было решено, я втихомолку удостоверился в возможности провести сюда к нам ветку.
      Лона. Почему втихомолку, Карстен?
      Берник. Вы слышали о скупке лесов, рудников и водопадов?
      Йухан. Да; это какая-то иногородняя компания?
      Берник. При настоящем положении дел все эти владения, находясь в разных руках, не представляют почти никакой ценности; их поэтому и продавали сравнительно дешево. Но если бы отложить покупку до тех пор, пока пошли бы толки о боковой ветке, владельцы заломили бы неслыханные цены.
      Лона. Ну хорошо, что же дальше?
      Берник. Теперь мы подходим к тому, что можно истолковать различно и что в нашем обществе может не повредить лишь человеку с высокой, ничем не запятнанной репутацией.
      Лона. А именно?..
      Берник. Все эти участки скупил я.
      Лона. Ты?
      Йухан. За свой счет?
      Берник. Да. Теперь, если боковая ветка будет проведена,- я миллионер; если нет - я разорен.
      Лона. Рискованное предприятие, Карстен.
      Берник. Я рискнул всем своим состоянием.
      Лона. Я не про состояние. Но если откроется, что...
      Берник. В этом вся суть. Опираясь на свое до сих пор незапятнанное имя, я могу вынести это дело на своих плечах, довести его до конца и сказать своим согражданам: вот чем рисковал я для блага общества!
      Лона. Общества?
      Берник. Да, и никто не усомнится в моих побуждениях.
      Лона. Здесь есть, однако, люди, которые действовали более открыто, чем ты, без задних мыслей и побочных соображений.
      Берник. Кто?
      Лона. Ну, конечно, Руммель, Санстад и Вигеланн.
      Берник. Чтобы заручиться их содействием, мне пришлось посвятить их в дело.
      Лона. Ну, и...
      Берник. Они выговорили себе пятую долю барышей.
      Лона. Вот они, столпы общества!
      Берник. Да не само ли общество заставляет нас идти кривыми путями? Что вышло бы из этого дела, если бы я стал действовать прямодушно? Все бросились бы приобретать земли и, перебивая друг другу дорогу, действуя вразброд, окончательно испортили бы все. Кроме меня, здесь в городе нет никого, кто бы сумел провести такое крупное дело. Вообще более широким деловым размахом отличаются у нас здесь лишь переселившиеся сюда семьи. Так вот совесть моя ни в чем меня и не упрекает. Лишь в моих руках все эти земли могут стать истинной благодатью для массы людей, которым они дадут кусок хлеба.
      Лона. В этом отношении ты, пожалуй, прав, Карстен.
      Йухан. Но я-то всей этой массы людей не знаю, а знаю только одно, что все мое счастье поставлено на карту.
      Берник. Как и благоденствие твоего родного города! Если откроются дела, которые бросят тень на мое прошлое, все мои противники с ожесточением нападут на меня. Наше общество не прощает даже юношеского легкомыслия. Пойдут рыться в минувшей моей жизни, привяжутся к тысячам мелочей, перетолкуют все под впечатлением вновь открывшихся фактов, и я паду под бременем сплетен и клеветы. От железной дороги мне придется отступиться, а если я отступлюсь, дело провалится, и я буду обречен на разорение и гражданскую смерть.
      Лона. После всего, что ты сейчас выслушал, тебе остается только молчать и уехать, Йухан.
      Берник. Да, да, Йухан.
      Йухан. Хорошо, я уеду и буду молчать, но я вернусь опять и тогда заговорю.
      Берник. Оставайся там, Йухан, молчи, и я готов поделиться с тобой...
      Йухан. Оставь свои деньги при себе! Отдай мне мое доброе имя!
      Берник. Жертвуя своим?
      Йухан. Устраивайся, как знаешь, со своим обществом; я должен добыть, хочу добыть и добуду себе Дину. Поэтому я завтра же уеду на "Индианке"...
      Берник. На "Индианке"?
      Йухан. Да. Капитан соглашается взять меня с собой. Поеду, говорю я, продам ферму, устрою все дела и через два месяца вернусь обратно.
      Берник. И тогда откроешь?..
      Йухан. Пусть тогда виновник сам возьмет на себя свой грех.
      Берник. Ты забываешь, что мне в таком случае придется взять на себя и тот грех, в котором я неповинен!
      Йухан. А кто пятнадцать лет тому назад воспользовался этим возмутительным слухом?
      Берник. Ты доведешь меня до крайности. И если ты заговоришь, я от всего отрекусь! Скажу, что это заговор против меня, месть, уловка, чтобы выжать из меня деньги.
      Лона. Стыдись, Карстен!
      Берник. Говорю, вы доводите меня до крайности. Я буду бороться не на жизнь, а на смерть. Я от всего, всего отрекусь.
      Йухан. У меня в руках два твоих письма. Я нашел их в своем чемодане между прочими бумагами. Сегодня утром я прочел их, они довольно ясны.
      Берник. И ты их покажешь?
      Йухан. Если это понадобится.
      Берник. И через два месяца ты опять будешь здесь?
      Йухан. Надеюсь. Ветер попутный, через три недели я буду в Нью-Йорке... если "Индианка" не погибнет.
      Берник (вздрогнув). Погибнет? Зачем ей погибать?
      Йухан. И я того же мнения.
      Берник (едва слышно). Погибнет?..
      Йухан. Ну, Берник, теперь я предупредил тебя: постарайся за это время уладить дело. Прощай! Можешь передать Бетти поклон от меня, хотя она и приняла меня не как сестра. С Мартой же я хочу проститься. Пусть она скажет Дине... даст мне слово... (Уходит налево.)
      Берник (про себя). "Индианка"?.. (Вдруг быстро Лоне.) Лона! Не допускай этого!
      Лона. Ты сам видишь, Карстен, он меня больше не слушается. (Уходит за Йуханом налево.)
      Берник (о сильном волнении). Погибнет?..
      Мастер Эунэ входит справа.
      Эунэ. Извините, господин консул... Я не помешал?
      Берник (быстро оборачиваясь). Вам что?
      Эунэ. Позвольте мне предложить вам один вопрос.
      Берник. Хорошо, только скорее. Какой?
      Эунэ. Мне хотелось бы спросить: так-таки меня и уволят бесповоротно... если "Индианка" не отплывет завтра?
      Берник. Что еще? Она же готова к отплытию?
      Эунэ. Так-то так. Ну, а если все-таки... меня наверняка уволят?
      Берник. К чему эти праздные вопросы?
      Эунэ. Мне это очень нужно знать, господин консул. Ответьте мне напрямик: меня тогда уволят?
      Берник. Изменяю ли я когда-нибудь своему слову или нет?
      Эунэ. Так завтра, значит, у меня отняли бы мое положение в семье и в кругу близких людей?.. Я потерял бы свое влияние на рабочих... потерял бы всякую возможность быть полезным тем, кто занимает незначительное и низкое положение в обществе?
      Берник. Насчет этого, Эунэ, мы с вами покончили разговор.
      Эунэ. Ну, так пусть "Индианка" отправляется.
      Короткая пауза.
      Берник. Послушайте, я не могу сам за всем уследить и за все отвечать. Вы можете поручиться мне, что ремонт произведен безупречно?
      Эунэ (уклончиво). Вы мне дали короткий срок, господин консул.
      Берник. Но ремонт все-таки сделан основательный?
      Эунэ. Что же, время летнее, погода благоприятная.
      Пауза.
      Берник. Вы еще имеете что-нибудь сказать мне?
      Эунэ. Нет, больше ничего, господин консул.
      Берник. Следовательно, "Индианка" отправится в путь.
      Эунэ. Завтра?
      Берник. Да.
      Эунэ. Хорошо. (Кланяется и уходит направо.)
      Берник стоит с минуту в нерешимости; потом быстро направляется к дверям, как бы намереваясь вернуть Эунэ, но останавливается, держась за ручку двери; в то же время дверь отворяется снаружи, и входит управляющий Крап.
      Крап. Ага! Он был у вас? Сознался?
      Берник. Вы что-нибудь открыли?
      Крап. Да что тут открывать? Вы, наверно, заметили по его глазам, что у него совесть нечиста?
      Берник. Пустяки; этого никогда нельзя заметить. Я спрашиваю, вы что-нибудь открыли?
      Крап. Не мог попасть, поздно было: судно уже выводили из дока. Но именно эта поспешность ясно доказывает...
      Берник. Ничего не доказывает. Осмотр, значит, был?
      Крап. Конечно, но...
      Берник. Вот видите! И, конечно, никаких упущений не найдено?
      Крап. Вы же знаете, господин консул, как производится осмотр, особенно на верфях с такой репутацией, как наша.
      Берник. Все равно, мы, значит, не отвечаем.
      Крап. Неужели вы, господин консул, не заметили по лицу Эунэ, что...
      Берник. Говорю вам, Эунэ меня совершенно успокоил.
      Крап. А я вам говорю, что нравственно убежден в том, что...
      Берник. Что все это означает, господин Крап? Я ведь вижу, в вас говорит старая неприязнь к Эунэ. Но если вы хотите свести с ним счеты, то поищите другого случая. Вы знаете, как важно для меня или, вернее, для компании, чтобы "Индианка" могла отплыть завтра.
      Крап. Хорошо, хорошо, слушаю. Но услышим ли мы еще когда-нибудь об этом судне...
      Вигеланн входит справа.
      Вигеланн. Мое почтение, господин консул. Найдется минутка свободная?
      Берник. К вашим услугам, господин Вигеланн.
      Вигеланн. Я хотел только узнать: вы не переменили намерения отправить завтра "Пальму"?
      Берник. Нет, это решено.
      Вигеланн. Но сейчас у меня был капитан и сказал, что вывешены штормовые сигналы.
      Крап. Барометр сильно падает с утра.
      Берник. Да? Предвидится шторм?
      Вигеланн. Во всяком случае, свежий ветер, хотя и не противный, наоборот.
      Берник. Гм... Что же вы на это скажете?
      Вигеланн. Скажу, что сказал и капитану: "Пальма" в руках божьих. И кроме того, пока предстоит переход только через Северное море. А фрахты в настоящее время стоят в Англии довольно высокие, так что...
      Берник. Да, если отложить, то это, во всяком случае, будет для нас убыточно.
      Вигеланн. Да и судно такое солидное, и вдобавок застраховано в полной сумме. Куда больше риска с "Индианкой"...
      Берник. В каком смысле?
      Вигеланн. Она ведь тоже уходит завтра?
      Берник. Да, судовладельцы сильно торопили и, кроме того...
      Вигеланн. Ну, если рискует выйти в море такая старая посудина, да еще с таким экипажем, то нам прямо было бы стыдно.
      Берник. Да, да. Все судовые бумаги, вероятно, при вас?
      Вигеланн. Тут, тут.
      Берник. Хорошо. Так пройдите в кабинет с господином Крапом.
      Крап. Пожалуйте. Сейчас все будет готово.
      Вигеланн. Благодарю... Остальное же предоставим воле провидения, господин консул.
      Вигеланн и Крап уходят в кабинет налево. Из сада выходит Рёрлун.
      Рёрлун. А! Как это я застаю вас дома в такой час, господин консул?
      Берник (задумчиво). Как видите.
      Рёрлун. Я зашел, собственно, к вашей супруге. Полагаю, она теперь особенно нуждается в слове утешения.
      Берник. Весьма вероятно. Да и м н е хотелось побеседовать с вами.
      Рёрлун. С радостью, господин консул. Да что с вами? Вы такой бледный, расстроенный...
      Берник. Да? В самом деле? Да и как же иначе? Столько сейчас у меня дел, хлопот и забот! И мое собственное большое дело, и это железнодорожное предприятие... Послушайте, господин адъюнкт, я хочу задать вам один вопрос.
      Рёрлун. Сделайте одолжение, господин консул.
      Берник. Мне пришла в голову одна мысль... Например, затевается какое-нибудь обширное предприятие, которое создаст благоденствие тысяч людей... И требуется принести в жертву одного...
      Рёрлун. Как это?
      Берник. Положим, человек задумал устроить большую фабрику и знает наверно, по опыту, что рано или поздно при эксплуатации этой фабрики дело не обойдется без человеческих жертв.
      Рёрлун. Да, это более чем вероятно.
      Берник. Или другой человек заводит рудники. Он берет на работу и отцов семейств, и жизнерадостную молодежь. И ведь наверное можно сказать, что не все они уцелеют во время работ?..
      Рёрлун. Увы, по всей вероятности.
      Берник. Ну вот. Такой человек, следовательно, наперед знает, что предприятие его со временем потребует человеческих жертв. Но предприятие это имеет целью общественную пользу. Каждая принесенная жертва, без сомнения, окупится благоденствием сотен людей.
      Рёрлун. А, это вы про железную дорогу? Тут тоже предстоит немало опасных работ... выемки, взрывы и все такое...
      Берник. Да, да, про железную дорогу... Конечно, с проведением железной дороги тут заведутся фабрики, откроются рудники. Но не думаете ли вы все-таки...
      Рёрлун. Любезнейший господин консул, вы уж чересчур совестливы. По-моему, если вы положитесь на волю провидения...
      Берник. Да, да, конечно, провидение...
      Рёрлун. ...то вам не в чем будет упрекнуть себя. Стройте себе свою железную дорогу с богом.
      Берник. А если взять особый случай. Положим, нужно произвести взрыв в опасном месте; от этого взрыва зависит вся постройка. И, положим, инженер знает, что рабочий, который взорвет мину, поплатится за это жизнью... А взорвать ее все-таки нужно, так что инженер обязан послать рабочего...
      Рёрлун. Гм...
      Б е р ни к! Знаю, что вы хотите сказать! Пусть инженер сам возьмет горящий фитиль и пойдет взорвать мину, - он совершит подвиг! Но так ведь не делается! Следовательно, он пожертвует рабочим.
      Рёрлун. Ни один из наших инженеров не сделает этого.
      Берник. Но в больших странах ни один инженер не задумался бы над этим.
      Рёрлун. В больших странах, пожалуй. Общество в этих странах до того испорчено и бессовестно...
      Берник. Ну, оно делает и много хорошего.
      Рёрлун. Вас ли я слышу? Вы всегда...
      Берник. В больших странах человеку есть где развернуться, поработать на пользу общественную. Там не боятся жертв ради великого дела. А тут тебя опутывают по рукам и по ногам всевозможные предрассудки, разные мелочные соображения...
      Рёрлун. Разве жизнь человеческая... мелочное соображение?
      Берник. Да, если эта единичная человеческая жизнь мешает благоденствию тысяч.
      Рёрлун. Но вы ведь берете совершенно невозможный случай, господин консул! Я вас сегодня решительно не понимаю. И вы еще ссылаетесь на большие страны. Да, там! Во что там ценится человеческая жизнь! Там рискуют живыми людьми, как капиталами. Но у нас, надеюсь, принят иной, более нравственный взгляд на вещи. Посмотрите на почтенное сословие наших судовладельцев. Укажите мне хоть одного, который из презренной корысти пожертвовал бы хоть одной человеческой жизнью. И вспомните затем этих мошенников больших стран, которые не задумываются из корысти пускать в море настоящие плавучие гробы.
      Берник. Я не говорю о негодных судах!
      Рёрлун. А я говорю о них, господин консул...
      Берник. Да к чему же? Это не относится к делу... Ох, эти трусливые мелочные соображения. Доведись-ка одному из наших генералов послать свой отряд в огонь и положить его весь на месте, он бы потом ни одной ночи не уснул спокойно! Не так в других местах. Послушали бы вы его рассказы...
      Рёрлун. Его? Кого? Американца?
      Берник. Да. Послушали бы вы, как у них в Америке...
      Рёрлун. Он тут? Почему вы мне не сказали? Я сейчас...
      Берник. Все это напрасно. Вы ничего с ним не поделаете.
      Рёрлун. Увидим. Да вот он!
      Йухан входит слева.
      Йухан (обращаясь через открытую дверь в соседнюю комнату). Ну, хорошо, Дина. Пусть так. Но я вас все-таки не упущу. Я опять вернусь, и тогда мы столкуемся.
      Рёрлун. Позвольте узнать, на что вы намекаете этими словами? Чего вы хотите?
      Йухан. Хочу, чтобы молодая девушка, перед которой вы меня вчера очернили, вышла за меня замуж.
      Рёрлун. За вас? Замуж? И вы можете воображать?..
      Йухан. Я хочу жениться на ней.
      Рёрлун. Ну, так знайте же! (Подходит к полуотворенной двери.) Фру Берник, пожалуйста, будьте свидетельницей... И вы также, фрекен Марта. Пусть и Дина придет. (Увидав Лону.) А, и вы здесь?
      Лона (показываясь в дверях). И мне прийти?
      Рёрлун. Сделайте одолжение: чем больше, тем лучше.
      Берник. Что вы собираетесь сделать?
      Слева входят Лона, Марта, Дина и Хильмар.
      Бетти. Господин адъюнкт, при всем своем желании, я не могла помешать ему...
      Рёрлун. Так я это сделаю, сударыня... Дина, вы поступаете неблагоразумно, но я вас не особенно виню. Вы слишком долго оставались без надлежащей нравственной опоры. Я виню себя, что не предложил вам ее раньше.
      Дина. Не надо! Не говорите об этом теперь.
      Бетти. Что такое?
      Рёрлун. Именно теперь я и должен заговорить, Дина, хотя ваше поведение вчера и сегодня сильно усложнило мою задачу. Но ради вашего спасения я не посмотрю ни на что. Вспомните слово, которое я вам дал, вспомните также, что вы обещали мне, когда я скажу, что настало время... Теперь я не смею больше откладывать и поэтому... (Обращаясь к Йухану.) Эта молодая девушка, которую вы преследуете, моя невеста!
      Бетти. Что вы говорите?
      Берник. Дина!
      Йухан. Она? Ваша?..
      Марта. Нет, нет, Дина!
      Лона. Это ложь!
      Йухан. Дина, он говорит правду?
      Дина (после небольшой паузы). Да.
      Рёрлун. Надеюсь, это положит конец всем ухищрениям обольстителя. Пусть все наше общество узнает теперь о шаге, сделанном мною для блага Дины. Я твердо надеюсь, что его не перетолкуют в дурную сторону. А теперь, сударыня, я думаю, лучше нам увести ее отсюда и постараться умиротворить ее смятенную душу.
      Бетти. Да, пойдемте. О Дина, какое это счастье для тебя!
      Уходят налево с Диной. Рёрлун следует за ними.
      Марта. Прощай, Йухан! (Уходит.)
      Хильмар (в дверях террасы). Гм... скажу я!..
      Лона (проводив Дину взглядом). Не вешай носа, малый! Я останусь тут и буду следить за пастором. (Уходит направо.)
      Берник. Йухан! Теперь ты не уедешь на "Индианке".
      Йухан. Именно теперь-то и уеду!
      Берник. Так, значит, не вернешься?
      Йухан. Вернусь.
      Берник. После всего этого? Зачем же ты вернешься?
      Йухан. Чтобы отомстить вам всем, уничтожить, кого только могу! (Уходит направо.)
      Вигеланн и управляющий Крап выходят из кабинета Берника.
      Вигеланн. Теперь все бумаги в порядке, господин консул.
      Берник. Хорошо, хорошо...
      Крап (тихо). Окончательно ли решено, что "Индианка" уходит завтра?
      Берник. Окончательно. (Идет в кабинет.)
      Вигеланн и Крап уходят направо. Хильмар направляется за ними, но в эту минуту Улаф осторожно высовывает голову из дверей налево.
      Улаф. Дядя! Дядя Хильмар!
      Хильмар. Ух, это ты? Зачем ты сошел вниз? Ты же под арестом!
      Улаф (входя в комнату). Тсс!.. Дядя Хильмар, знаешь новость?
      Хильмар. Да, знаю, тебя сегодня отхлестали!
      Улаф (сердито глядя на кабинет отца). Больше ему не придется меня бить. Знаешь ты, что дядя Йухан завтра уезжает с американцами?