О явлениях, обусловленных движением и покоем

Действие движения на тело человека [бывает] различное, смотря по тому, сильно оно или слабо, чередуется ли с покоем и много или мало [человек двигается] — это, по мнению философов, составляет самостоятельный раздел, — а [также], с каким веществом [человек] имеет дело. Сильные движения, частые и редкие, чередующиеся с покоем, сходны в том, что возбуждают теплоту, однако сильные и нечастые [движения] тем отличаются от несильных и частых, а также от частых, чередующихся с покоем, что они очень разогревают тело, но растворяют меньше, если [вообще] растворяют. Что же касается частых [движений], то они растворяют понемногу, но больше, чем разогревают. Когда же каждая из этих [разновидностей движения] становится чрезмерной, то они охлаждают вследствие чрезмерного растворения прирожденной теплоты, а также иссушают. Если же [движения] связаны с каким-нибудь веществом, то иногда вещество производит действие, способствующее действию движения, а иногда его действие ослабляет действие движения.

Так, например, если движения суть движения, [производимые] в прачечном ремесле, то они, случается, порождают холод и влажность, если же это движения, [производимые] в кузнечном ремесле, то они, случается, порождают избыточную теплоту и сухость. Что же касается покоя, то он всегда охлаждает вследствие прекращения подъема теплоты и запирания ее, а также увлажняет, так как излишки перестают рассасываться.

О явлениях, обусловленных сном и бодрствованием

Сон сильно походит на покой, а бодрствование сильно походит на движение, но и то и другое состояние имеет, кроме того, свои особенности, которые нам необходимо рассмотреть.

Мы говорим: сон укрепляет все естественные силы, задерживая прирожденную теплоту, и ослабляет душевные силы, увлажняя и расслабляя пути прохождения душевной пневмы; субстанция пневмы мутнеет в этих проходах, и растворимые [частицы ее] задерживаются там. Однако [сон] устраняет все разновидности утомления и задерживает чрезмерное опорожнение; дело в том, что движение увеличивает текучесть материй, способных течь, кроме той, что находится близ кожи; сон иногда [даже] помогает ее изгонять, задерживая теплоту внутри и распределяя в теле питательные вещества так, что то, что близко к коже, устремляется [к ней] и задерживается то, что от нее далеко. Однако бодрствование в этом отношении более действенно, хотя сон заставляет сильнее потеть, нежели бдение. Дело в том, что сон вызывает испарину путем [полного] овладения соками, а не путем постоянного легкого растворения. Кто часто потеет во сне при отсутствии к этому других причин, тот, значит, так переполнен пищей, что не может этого вынести. Если сон находит материю, готовую для переваривания или дозревания, он превращает ее в естество крови и нагревает. Жар рассеивается по телу, и тело разогревается от прирожденной теплоты. Если же [сон] находит горячие желчные Соки и продолжается долгое время, то тело разогревается от посторонней теплоты. Когда же [сон] находит пустоту, то охлаждает [тело], растворяя [соки], а если он находит соки, не подчиняющиеся пищеварительной силе, то охлаждает путем распространения их.

Бодрствование же производит действия, противоположные всему этому, но когда оно становится чрезмерным, то портит натуру мозга, [придавая ей] некую сухость, и ослабляет ее, производя умопомешательство; [чрезмерно долгое бдение] сжигает соки и вызывает острые болезни.

А чрезмерный сон производит нечто противоположное всему этому. Он порождает вялость душевных сил, тупость мозга и холодные болезни и [происходит] это потому, что сон препятствует растворению соков. Бодрствование усиливает аппетит и голод, так как растворяет материю и ослабляет пищеварение, уменьшая [пищеварительную] силу. Метаться [в постели] между бодрствованием и сном — [самое] худшее из всех состояний.

Преобладающее [свойство] состояния сна то, что теплота [во сне] уходит внутрь, а холод выходит наружу; поэтому [люди] нуждаются в покрывале для всех своих членов, что не нужно бодрствующему. В следующих книгах ты найдешь много рассуждений о влиянии сна и о [связанных со сном] обстоятельствах.

О явлениях, обусловленных душевными движениями

За всеми душевными проявлениями следуют или им сопутствуют движения пневмы либо наружу, либо внутрь, причем это происходит либо разом, либо мало-помалу. За движением наружу следует холод внутри. Иногда это становится чрезмерным и [пневма] сразу растворяется и охлаждает [тело] как внутри, так и снаружи; это вызывает обморок или смерть. За движениями внутрь следуют холод снаружи и жар внутри. Иногда [пневма] задыхается от сильного стеснения и охлаждает [тело] снаружи и внутри; за этим следует глубокий обморок или смерть.

Движение [пневмы] наружу происходит либо разом, как при гневе, либо понемногу, как при наслаждении и умеренной радости.

Движение внутрь [происходит] либо разом, как при испуге, либо понемногу, как при печали; что же касается упомянутых [явлений] растворения и задушения [пневмы], то они всегда следуют за тем, что происходит разом, а уменьшение и истощение прирожденной [теплоты] всегда следует за тем, что [происходит] мало-помалу.

Под «уменьшением» я разумею задушение [пневмы] постепенно, а не сразу, и притом часть за частью, а под «истощением прирожденной [теплоты]» — растворение, [происходящее] не разом, но мало-помалу.

Бывает, что [пневма] движется одновременно в двух направлениях, когда это явление вызвано двумя причинами. Такова, например, тревога, которую сопровождают гнев и печаль, и тогда оба [душевные.] движения различны, или, к примеру, стыд: он сначала сжимает [пневму] во внутрь, потом разум и рассудок возвращаются, и сжатая [пневма] отпускается и устремляется наружу; и цвет лица становится красным.

Тело испытывает воздействие и от [других] душевных настроений, кроме тех, которые мы упомянули. Таковы [всевозможные] психические представления, которые воздействуют на физические состояния. Бывает, что новорожденный похож на человека, образ которого [родители] представляли себе при совокуплении, или цвет его лица близок к цвету [предмета], на который [родители] неотрывно смотрели во время извержения семени.

Эти положения иногда ужасают людей, не сведущих в сокровенных обстоятельствах бытия, и они отказываются их признать; однако те, кто углубился в познание, не отвергают их как вещь, существование которой допустить невозможно.

Сюда же относится движение крови из [органов], расположенных к этому, когда [человек] часто смотрит и вглядывается в красные предметы; из этой же области — оскомина на зубах, когда кто-нибудь другой ест кислое, и боль в членах, которые болят у другого, если [такая боль] пугает. По этой же причине изменяется натура, когда представишь себе что-нибудь страшное или радостное.

О явлениях, обусловленных тем, что едят и пьют

То, что едят и пьют, действует на человеческое тело трояко: [пища и питье] оказывают действие только своим качеством, действуют как элемент и действуют всем своим веществом. Иногда понятия, заключающиеся в этих словах, сближаются в общепринятом языковом употреблении, но мы, пользуясь ими, согласимся разуметь вещи, на которые [сейчас] укажем.

Что касается [фактора], действующего своим качеством, то это [пища], которой свойственно становиться горячей или холодной, когда она попадает в тело человека и она согревает своей теплотой и охлаждает своим холодом, не уподобляясь при этом [составу тела].

[Пища], действующая как элемент, такова, что ее [вещество] претерпевает превращение и принимает образ части какого-либо органа человека, но при этом случается, что в ее элементах, принявших образ этого органа, остается с начала до завершения [процесса] связывания и уподобления остаток прежних качеств, более сильных в своем роде, чем качества, присущие человеческому телу. Такова, например, кровь, рожденная латуком: ей сопутствует холодность большая, нежели [холодность] натуры человека, хотя [эта кровь] и стала кровью, пригодной, чтобы быть частью органа человека. А кровь, рожденная чесноком, [действует] наоборот.

Что же касается [пищи], действующей своим веществом, то она действует видовой формой, в которой существует как таковая, а не качеством, не уподобляясь телу человека или уподобляясь ему.

Под «качеством» я [здесь] разумею одно из четырех [первичных] качеств [вещей].

В воздействии того, что действует качеством, материя не принимает участия. [Пища], действующая как элемент, когда ее элементы изменяют свою субстанцию и претерпевают превращение, обусловленное какой-либо силой в теле, выступает, во-первых, как замена [пищи], усвоенной [телом], и, во-вторых, разжигает прирожденную теплоту, увеличивая количество крови. Иногда она, в-третьих, действует также благодаря оставшимся у нее качествам.

[Пища], действующая своим веществом, действует благодаря видовой форме, возникающей после смешения [элементов].

Когда простые тела ее смешиваются и из них образуется нечто единое, она делается способной к восприятию видового [отличия] и формы, более совершенной, нежели у простых тел. Эта форма не [тождественна] первичным качествам, присущим элементам, и не является натурой, возникающей из элементов; это есть некая совершенная [форма], приобретаемая элементами соответственно способности [к этому], полученной благодаря смешению.

Таковы, например, притягивающая сила магнита и естество всякого вида растений и животных, приобретенные после смешения [элементов], благодаря созданному им предрасположению. [Эта сила возникла] не от элементов натуры и не есть caма натура так как это не теплота, не холодность, не влажность и не сухость. Это не простое тело и не смесь — нет, это нечто подобное цвету, запаху, душе или другой форме, не принадлежащей к ощущаемым вещам.

Эта форма, возникающая после смешения, случается, находит свое совершенное проявление, подвергаясь воздействию чего-либо другого, поскольку она является [в том случае] пассивной силой. Случается, однако, что совершенство этой формы выражается в воздействии на что-либо другое, если она является силой, способной к воздействию на другие вещи. Когда она действует на что-либо другое, то иногда ее действие [проявляется] в теле человека, а иногда она и не имеет места. Когда эта сила есть сила, действующая в теле человека, то иногда она производит действие подходящее, а иногда оказывает действие не подходящее; это действие в своей совокупности исходит не от натуры [данной вещи], а от ее видовой формы, возникшей после смешения. Поэтому оно называется «действием всего вещества», то есть видовой формы, а не качеств — [я хочу сказать], не четырех [первичных] качеств и не того, что является результатом их смешения. Что касается действия подходящего, то это, например, действие пиона, которое прекращает падучую, а действие не подходящее — сила аконита, разрушающая вещество [тела] человека.

Вернемся теперь [к предмету речи] и скажем, когда мы говорим про что-либо принятое внутрь или применяемое снаружи, что оно горячее или холодное, то разумеем, что оно является таким в потенции, но не на деле; мы хотим лишь сказать, что эта вещь в потенции горячей или холодней нашего тела. А под «потенцией» мы разумеем силу, рассматриваемую в то время, когда на нее действует теплота нашего тела, [имея в виду], что после того, как носитель силы подвергается воздействию существующей в нас прирожденной теплоты, это свойство станет ей присущим на деле.

Но иногда мы разумели под «потенцией» нечто другое, а именно брали слово потенция в смысле «хорошее предрасположение», «способность». Так, мы говорим, что сера «горяча в потенции». Иногда мы довольствуемся словами, что такая-то вещь горяча или холодна, разумея в большинстве случаев: «по смешению первоначальных элементов», и не принимая во внимание действие на нее нашего тела. Так, мы говорим про лекарство, что оно [действует] в потенции. Так [обстоит дело], когда слово потенция употребляется в смысле «приобретенная способность», как, скажем, способность писца к писанию, который [в данную минуту] перестал писать. Мы говорим, например, «аконит потенциально вреден». Разница между этим [значением] и первым та, что в первом случае [потенция] не переходит в действие, пока [вещество] не претерпит в теле явного превращения, а в этом случае [сила] действует либо самим фактом соприкосновения, как например, яд гадюк, или после самого незначительного изменения своего качества, как аконит.

Между первой силой и той, о которой мы [сейчас] упомянули, стоит посредствующая сила. Она подобна силе ядовитых лекарств.

Далее мы скажем, для лекарств установлено четыре степени. Первая — [такая], когда действие принятого [лекарства] в теле является по своему качеству действием неощутимым, например, когда оно горячит или холодит, но согревание и охлаждение не осознается и не ощущается, если не [принимать это лекарство] повторно или часто. Вторая степень — это когда [лекарство] действует сильнее, но не настолько, чтобы принести явный вред функциям [тела] и только несущественно изменяет их естественный ход, если не принимать его повторно и часто. Третья степень — это когда действие лекарств причиняет явный и существенный вред, но не доходит до того, чтобы погубить и разрушить [тело]. Четвертая степень — когда лекарства до того [сильны], что губят и разрушают; таково свойство ядовитых лекарств.

Вот таково [действие лекарств] по качеству, что же касается вещества, губительного по всей своей субстанции, то это яд.

Скажем снова: всякое [вещество], из тех, которые поступают в тело, и между ними и телом происходит взаимное воздействие друг на друга, либо изменяется телом, но не изменяет его, либо изменяется телом и [само] изменяет его, либо не изменяется телом, но изменяет его. Что касается [веществ], которые изменяются телом, но не производят в нем сколько-нибудь значительного изменения, то они либо уподобляются телу, либо не уподобляются. То, что уподобляется телу, это питательные вещества в абсолютном смысле, а то, что не уподобляется, это лекарства умеренной [силы].

[Вещества], которые изменяются телом и [сами] изменяют его, обязательно должны либо измениться и [сами] изменять тело, но в конце концов, изменившись, перестать его изменять, или же дело происходит не так, и в конце концов само вещество [окончательно] изменяет тело и разрушает его.

В первом случае [вещество] либо таково, что уподобляется телу, либо не таково, чтобы уподобляться телу. Если оно уподобляется, то это — лекарственная пища, а если не уподобляется, то это лекарство в абсолютном смысле. Во втором случае это ядовитые лекарства.

Что же касается [вещества], которое совершенно не изменяется от [действия] тела, но изменяет его, то это яд в абсолютном смысле. Говоря, что [такое вещество] не изменяется от действия тела, мы не разумеем, что оно не согревается в теле от действия существующей там прирожденной теплоты; это не так, ибо большинство ядов, которые не согреваются в теле от действия его прирожденной теплоты, не производят на него действия. Нет, мы хотим сказать, что такое вещество не изменяется по своей природной форме, но продолжает действовать, будучи устойчивым по силе и форме, пока не разрушит тело. Естество этого [вещества] иногда бывает горячим, и тогда помогает его особому качеству растворять пневму, как [это делает] яд гадюк и аконит, а иногда она бывает холодной, и тогда помогает особому качеству угашать и ослаблять пневму, как это [делает] яд скорпиона и болиголов.

Все, что питает, в конце концов производит в теле естественное изменение, а именно, согревание. Дело в том, что когда [питательное вещество] превращается в кровь, то оно неизбежно усиливает согревание, даже латук и тыква производят такое согревание. Но мы разумеем под изменением не это согревание, а то, что исходит от качества данной вещи, тогда как форма ее еще остается [неизменной]. Пищевое лекарство45 претерпевает от [влияния] тела превращение в своем веществе и подвергается превращению в своем качестве, но превращение качества происходит раньше. Некоторые [питательные вещества] сначала превращаются в теплоту и согревают, как например, чеснок, а некоторые превращаются сначала в холод и охлаждают, как например, латук.

Когда превращение в кровь завершается, то действие [вещества] более всего выражается в согревании вследствие увеличения [количества] крови, да и как ему не согревать, когда оно стало горячим и сбросило с себя холодность? Однако каждому из этих двух [процессов] сопутствует некая доля прирожденного качества, [сохраняющаяся] в субстанции и после превращения. Так, в крови, образующейся от латука, остается некоторая [способность] охлаждать, а в крови, образующейся от чеснока, — некоторая [способность] согревать, но [только] на известное время.

Среди пищевых лекарств есть такие, которые ближе к лекарствам, и такие, которые ближе к пище, как и самые пищевые вещества, из коих некоторые ближе к веществу крови, как [например], вино, яичный желток, мясной сок, некоторые от нее несколько дальше, например хлеб и мясо, а некоторые много дальше, как [например], лекарственная пища.

Мы говорим: питательное вещество изменяет состояние тела своим качеством и своим количеством. Что качается [изменения] качеством, то это уже объяснено, а при [изменении] количеством [последнее] либо больше [необходимого], и тогда это вызывает несварение и закупорки, а затем загнивание [соков], либо меньше, и тогда это вызывает худосочие. Излишняя по количеству [пища] всегда охлаждает, конечно, если от нее не происходит загнивание, [при котором] она согревает. Дело в том, что как самое загнивание возникает от посторонней теплоты, так и от [загнивания] возникает посторонняя теплота.

Мы говорим также: питательные вещества бывают мягкие, бывают грубые, а бывают уравновешенные. Мягкая [пища] это такая, из которой рождается жидкая кровь, грубая — такая, из которой рождается густая кровь. Каждая из этих разновидностей [пищи] бывает либо очень питательной, либо — малопитательной. Образцом мягкого, очень питательного вещества служат вино, мясной сок, нагретый яичный желток и яйца всмятку — все эти [вещества] очень питательны, так как большая часть их вещества превращается в пищу. А образцом грубой малопитательной пищи являются сыр, вяленое мясо, баклажаны и тому подобное. То, что превращается из этой [пищи] в кровь, незначительно.

Грубой, [но] очень питательной пищей являются, например, А вареные яйца и говядина, а образцом пищи мягкой, [но] малопитательной могут служить джулаб, овощи, уравновешенные по консистенции и по качеству, а из плодов — яблоки, гранаты и тому подобное.

В каждой из этих разновидностей пищи есть такая, что дает дурной химус, а есть и такая, что дает хороший химус. Образцом мягкой, очень питательной пищи, дающей хороший химус, служат яичный желток, вино, мясной сок; образцом мягкой малопита; тельной пищи, дающей хороший химус, — латук, яблоко, гранат; мягкой, малопитательной пищей, дающей дурной химус, являются редька, горчица и большинство овощей, а пример мягкой, очень питательной пищи, дающей Дурной химус; — это легкое и цыплята. Грубой, очень питательной пищей, дающей хороший химус, являются вареные яйца и мясо годовалых ягнят, а образцом грубой, очень питательной пищи, дающей дурной химус, могут служить говядина, гусятина, конина. Грубая, малопитательная пища, дающая дурной химус, это, например, вяленое мясо. Среди всего этого ты найдешь и уравновешенную в [отношении мягкости и грубости пищу].

О качествах воды

Вода есть один из элементов и отличается среди совокупности элементов тем, что она входит во все, что мы принимаем [внутрь] —не потому, что вода питает, а ради того, что она проводит питательные вещества и улучшает их консистенции. Мы сказали, что вода не питает, ибо то, что питает, есть, в потенции, кровь и, в более отдаленной потенции — часть какого-либо органа человека, а простое тело не способно, претерпев превращение, принять образ крови и образ органа, человека, пока оно не вступит в сочетание с [другими элементами]. Но вода есть вещество, способствующее течению питательных веществ и их размягчению, и сопутствует им, когда они проходят к сосудам и устремляются к проходам. Без такого рода помощи нельзя обойтись во всем процессе питания.

Далее, вода различается не в отношении водянистого вещества, а смотря по тому, что к ней примешано, и по преобладающим в ней качествам. Лучшая вода — это вода родников, но не всех родников, а [протекающих] по чистой земле, в почве которой не преобладают никакие посторонние свойства и качества, или по земле каменистой, которая лучше [сохраняется] от загнивания земной гнилью. Но земля, состоящая из чистой глины, лучше, чем каменистая.

[Хорошая вода] не всякого чистого родника, а такого, который вместе с тем и течет, да и не всякого текущего родника, а родника, текущего и при этом открытого для солнца и для ветров, — ведь это одно из качеств, благодаря которым проточная вода приобретает достоинство. Что касается стоячей воды, то иногда она, являясь открытой, приобретает дурные свойства, которых не имеет, [будучи] в низине и [являясь] скрытой [от солнца]. [Хороша] также не всякая текучая вода, открытая для солнца, а лишь такая, у которой глинистое русло.

Знай, что воды с глинистым руслом лучше, чем те, что текут по камням. Ведь глина очищает воду, отнимает у нее посторонние примеси и делает ее прозрачной, а камни не делают [всего] этого. Но глина в русле должна быть чистой, без [примеси] ила, соли или чего-либо другого, ибо случается, что если воды много и она течет с силой, примеси, вследствие своего обилия, переходят в ее естество.

Течение воды должно быть направлено к солнцу. [Если] она течет на восток, особенно на летний, то такая [вода] — самая лучшая, тем более, если она очень далеко ушла от своего начала. Затем [следует] вода, направляющаяся к северу, а та, что течет на запад или на юг — плоха, особенно когда дует южный ветер. Вода, что спускается с возвышенных мест, при наличии прочих достоинств, лучше.

Вода, обладающая такими качествами, пресна и кажется сладкой. Если смешать вино с такой водой, вино допускает это лишь в небольшой части. Она легка на вес и вследствие своей разреженности быстро охлаждается и нагревается, холодна зимой и тепла летом, не имеет никакого вкуса или запаха, легко спускается во внутренности, скоро разваривает, то, что в ней варят, и быстро кипятит то, что в ней кипятят.

Знай, что взвешивание — один из удачных способов узнать качество воды: более легкая [вода] в большинстве случаев лучше. Вес иногда определяется при помощи мерки, иногда узнается [следующим образом]; две тряпки или два куска хлопка одинакового веса смачивают водой различного качества, потом высушивают насухо и взвешивают. Вода, [которой был смочен] хлопок, оказавшийся более легким, лучше.

Возгонка и перегонка — один из [путей] исправления плохой воды, а если это невозможно, то кипячение. Кипяченая вода, как свидетельствуют ученые, меньше раздувает [живот] и быстро спускается [во внутренности]. Невежественные врачи думают, что в кипяченой воде легкие части поднимаются [и испаряются], а тяжелые остаются, поэтому от кипячения [будто бы] нет пользы, так как оно делает воду более плотной. Однако тебе должно знать, что [все] частицы воды, пока она остается водой, сходны между собой в отношении легкости и плотности, ибо вода — тело простое не сложное. Но вода становится плотной либо вследствие усиления действия на нее качества холода, либо вследствие значительной примеси землистых частиц, которые чрезвычайно малы и не могут отделиться от воды и осесть в ней, ибо они, вследствие своей малости, не такого размера, чтобы быть в состоянии разорвать сцепление [частиц] воды и образовать в ней осадок. Это по необходимости приводит к тому, что между ними и веществом воды происходит смешение. Кипячение сначала уничтожает плотность, возникшую от холода, потом подвергает частицы воды сильному

разрежению, так что они становятся жиже по консистенции, и делается возможным отделение от воды тяжелых землистых частиц, заключенных в ней, когда она была плотной. Они пронизывают [воду], осаждаясь в ней, и отделяются от нее [в процессе] осаждения, так что вода становится чистой, близкой к простому телу. То, что отделилось благодаря испарению, является однородным с оставшейся водой, недалеким от нее [по составу], ибо, когда вода освобождается от примеси, ее частицы становятся сходными в отношении тонкости, и поднявшиеся [при испарении] частицы не имеют большого преимущества над тем, что осталось. Кипячение лишь утончает воду, устраняя уплотнение от холода и примеси, примешанные к воде, выпадают в осадок. Доказательством этого служит то, что, если оставить густую воду [стоять] долгое время, из нее не выпадет сколько-нибудь значительного осадка; если же ее вскипятить, то сейчас же выпадет большой осадок, причем оставшаяся вода станет легкой на вес и чистой. Причиной выпадения осадка является утончение, вызванное кипячением [воды]. Разве не знаешь ты, что вода больших рек, — таких, как например, река Джейхун,46 особенно если ее зачерпнуть в конце реки, — крайне мутная, когда ее черпаешь, но затем она в короткое время с первого раза очищается, так что если процедить ее второй раз, совершенно не выпадает осадка, о котором стоило бы говорить?

Некоторые люди допускают крайнее преувеличение, расхваливая воду Нила, и объединяют ее похвальные качества в четырех [свойствах]: в отдаленности начала ее течения, в ее обилии, в том, что у нее хорошее русло, и в том, что она направляется на север с юга, придавая нежность текущим [в русле] водам. Что касается обилия воды, то это [свойство] разделяют [с Нилом] и другие [реки].

Если ежедневно очищать дурную воду, [переливая ее] из сосуда в сосуд, от из нее обязательно будет каждый день снова появляться осадок; при этом то, что должно осесть, станет оседать лишь постепенно, не быстро, и [воду] все же нельзя будет хорошо очистить. Причина этого в том, что землистые примеси легко выпадают из вещества тонкого по субстанции, не имеющего густоты, вязкости и маслянистости, и не так легко осаждаются из плотного [вещества], а кипячение придает веществу тонкость. За кипячением [в этом смысле] следует перемешивание.

К хорошей воде относится и дождевая вода, особенно та, что [выпадает] летом из грозовых туч. Вода же, которая [выпадает] из облаков, [пригнанных] бурными ветрами, — мутная от пара, из которого рождаются [облака], а также мутная и от облака, из которого она капает. Поэтому вещество такой воды имеет примесь и она не чиста. К тому же гнилостность спешит к дождевой воде, даже если эта вода наилучшая, какая бывает, так как [дождевая] вода очень жидка и на нее быстро действует разрушающее [начало] земли и воздуха.

Гнилостность [дождевой воды] является причиной загнивания соков, и она вредна для груди и для голоса. Некоторые люди говорят: «причина этого в том, что [дождевая] вода рождается из паров, поднимающихся от разнообразной влаги». Но если бы причина была такова, то дождевую воду наверное порицали бы, а не хвалили, однако это не так. [Причина здесь] в большой тонкости вещества [дождевой воды]. Состав всякого тонкого вещества [легко] подвергается воздействию, и если поторопиться вскипятить дождевую воду, то ее способность гнить становится небольшой.

Если принимать внутрь кислые вещи, когда приходится по необходимости пить дождевую воду, способную загнивать, то это предохранит от ее вреда.

Что же касается воды из колодцев и подземных каналов, то по сравнению с водой родников она дурная, ибо [состоит из] спертых вод, в течение долгого времени смешанных с частицами земли и не свободных от некоторой гнилостности. Она извлекается [из глубины] и приводится в движение понуждающей [внешней] силой, а не силой, заложенной в ней самой, склонной устремляться наружу; [извлечение из глубины] достигается искусственно, с помощью хитрости, тем, что воде облегчают возможность просочиться. Хуже всего вода, для которой проложили проход в свинцовых [трубах]; она заимствует силу [свинца] и часто вызывает язвы в кишках.

Подпочвенная вода хуже колодезной, так как вода в колодце быстро натекает вследствие вычерпывания и постоянно находится в движении, не оставаясь надолго запертой. Что же касается подпочвенной воды, то она долго блуждает в порах гниющей земли и движение ее, когда она выбивается наружу, медленное, проистекающее не от силы собственного стремления, а от обилия массы [воды. К тому же подпочвенная вода] находится только в испорченной, гниющей земле.

Что же касается воды от льда и снега, то она густая.

Стоячая болотная вода, в особенности открытая, дурная и тяжелая. Она охлаждается зимой только от снега и порождает слизь [в теле], а летом она нагревается от солнца и от гниения и порождает желчь. Из-за своей плотности и примеси землистых частиц, а также вследствие испарения жидкого [вещества], она порождает у пьющих ее заболевания селезенки, истончает брюшные стенки и запирает внутренности. Конечности, плечи и шея у них высыхают, их одолевает позыв к еде и питью, живот у них запирается и рвота затруднена.