Шарлотта ХЬЮЗ
      ПЛУТ
      Анонс
      Роман привлекает интересным развитием сюжета о любви двух абсолютно разных по темпераменту характеров, застекляет сопереживать героям и верить в то, что настоящая любовь выдержит любые испытания.
      Пролог
      Зал суда в графстве Честер был набит битком: мужчины, женщины и дети, пытаясь усесться на скрипучих длинных деревянных скамейках, вытягивая шеи, чтобы получше рассмотреть красивого темноволосого обвиняемого.
      - Теперь он не выглядит таким уж высоким и мощным, - прошептала одна из женщин.
      - Посмотрим, как этого гитариста здесь отделают, - съязвила другая.
      - Я требую тишины в зале! - судья в черной мантии так стукнул молотком, что все подскочили. - Тишина в зале!
      За пределами зала все замерло. Ждали, когда будет вынесен приговор и распахнутся тяжелые деревянные двери. Фотографы заполнили коридоры... Лужайку, окружающую здание суда, усеяли люди. Некоторые приехали сюда, чтобы занять место, с раннего утра, несмотря на то, что упорно идущий в последние два дня дождь превратил почву в жидкое месиво. Зонтики образовали мириады маленьких красочных куполов, выделяющихся яркостью на фоне мрачных, набухших небес, постоянно угрожающих еще более сильным дождем.
      Те, у кого не было зонтов, прикрыли голову бумагой или всем, что попадется под руку. Сегодня весь Честер собрался здесь. Все знали, что, несомненно, должны поинтересоваться происходящим, если они не хотят потерять работу на металлообрабатывающей фабрике, где царственно управлял Сэм Причард. Сэм подписывал ведомости на получение жалованья, причем, делал он это много лет, не исключено, что ему обязаны своим благосостоянием и родители здесь собравшихся. А внучка Сэма - Бекки, была обесчещена...
      Судья откашлялся. Лицо его было хмурым и мрачным, как позднеапрельское небо.
      - Обвиняемый и его адвокат, подойдите к суду.
      Дикон Броуди встал. Рядом с ним адвокат выглядел карликом. Одетый в темно-синий костюм от Перри Эллиса, Дикон выглядел подавленным. Мало что напоминало в этом человеке звезду сельского вестерна, развлекавшего некоторых из этих самых людей в зале Нешвиля более, чем год назад.
      Один репортер писал об его выступлении:
      - Его сценические движения, его точеные черты лица под иссиня-черной гривой волос создавали впечатление неестественного. Он играл на скрипке в таком темпе, что захватывал публику и оставлял ее вымотанной и эмоционально опустошенной. Музыкальный виртуоз, Дикон легко переходил от гитары к скрипке, от скрипки к пианино, обольщая своих слушателей глубоким хрипловатым голосом, временами слишком грубым на низких нотах, чтобы звучать красиво, но достаточно чувственным, чтобы расплавить наиболее очерствевшие души.
      Никто не думал, что то его выступление будет последним, Ушла теперь в небытие его шестидюймовая грива, яркие рубахи вестернского покроя и обтягивающие джинсы, преследуемые как непристойные религиозной группой, помешанной на бойкотировании его записей. Исчезли его экзотические туфли из кожи угря. Отсутствовала даже его серьга, маленький золотой крестик, который он всегда носил в левом ухе. Дикон выглядел респектабельно, как семинарист, направляющийся в класс по богословию.
      Судья вновь откашлялся и зашуршал разложенными перед ним бумагами. Время от времени взгляд его пробегал по залу, останавливаясь на том месте, где сидел Сэм Причард.
      - Дикон Броуди, суд присяжных считает вас виновным в развращении малолетней. На этом основании суд приговаривает вас к двум годам испытательного срока и пятистам часам общественно-полезных работ.
      Он сделал паузу.
      - У вас есть вопросы?
      Дикон и его адвокат с облегчением вздохнули и обменялись взглядами. Они до последней минуты не сомневались в возможности тюремного заключения. Но при помощи хладнокровного подкупа они смогли убедить прокурора облегчить наказание. Судебная система в Честере была такой же мерзкой, как и запах, исходящий от завода Сэма Причарда. Это знали все. Все же его адвокат советовал попытаться убедить суд, что та, о ком шла речь, выглядела на все двадцать три и время от времени пробиралась украдкой в различные притоны с тех пор, как ей исполнилось двенадцать. Они имели право обжаловать приговор. Если немного повезет, то можно выиграть. Но Дикон не хотел идти на риск. Он уже потерял год жизни. Зачем продолжать борьбу, когда можно чуть кое-кого ублажить? Адвокат сделал шаги вперед:
      - Ваша честь, предвидя подобное наказание, мой клиент хотел бы получить разрешение вернуться в свой родной город Калгари в Северной Калифорнии, чтобы выполнить то, что ему предписано.
      Судья кивнул. Было очевидно, что он не хотел видеть Дикона Броуди и ему подобных в Честере.
      - Прекрасно. Я сам прослежу, чтобы его переезд осуществился немедленно. Суд переходит в другое помещение.
      Он снова шмякнул молотком по столу. Как и раньше, несколько зрителей вскочило.
      Дикон не слышал взрыва эмоций в зале, так как сосредоточенно следил за тем, как судья покидал зал и уходил в комнату для совещаний. Не заметил он и того, как музыканты из его оркестра пытались блокировать фотографов, хлынувших через двойные двери.
      Броуди погрузился в свои мысли и не ощущал ничего, кроме собственной соли и горечи.
      Глава 1
      - Ну, что касается меня, то я не допустила бы его ближе пятидесяти ярдов к своей дочери, - с апломбом проговорила Мейбелин Картер.
      - Но у тебя же и нет никакой дочери, Мейбелин, - фыркнула Эйлин Дженсон.
      Коуди Шервуд Кокс попыталась подавить зевок, который назревал у нее последние полчаса, пока она подавала кофе, заказанный этими двумя дамами в Гарден клубе Калгари.
      Их оживленный разговор соперничал с шипением кондиционера, производящего невероятный шум. Коуди теперь жалела о потраченных тридцати долларах на новую прическу. Лучше бы она использовала их на ремонт машины. Короткий каштановый ежик, столь шикарно выглядевший день назад в салоне красоты у Нетти, теперь стал помятым, как отброшенная спецовка, не выдержав битвы с весенней влажностью. То же самое случилось и с хлопчатобумажной блузкой, которая с утра выглядела свежей, а теперь совсем увяла, наполовину сползла под юбку и прилипла к ее бедрам как целлофан. Пока Коуди вычищала пепельницу, Мейбелин сделала паузу.
      - А ты как думаешь, Коуди, дорогая? - спросила она.
      Отвлеченная от своих мыслей, Коуди подняла глаза и взглянула на двух дам.
      - Извините, я не слушала, о чем вы говорили?
      - Об этом проходимце, Диконе Броуди, - пояснила Эйлин. - Это тот мальчишка, который давал тебе отставку все те годы, пока не сбежал в Нешвиль, чтобы стать звездой сельских вестернов. Только он теперь не мальчик.
      Мейбелин погладила Коуди по руке.
      - Я считаю, что он оказал тебе неоценимую услугу, сбежав подобным образом. Дикон Броуди всегда был дурным. Таким и остался. А теперь эта история с пятнадцатилетней девочкой.
      Она прищелкнула языком.
      - Честно говоря, ты поступила разумно, выйдя замуж за Генри Кокса из Дюрхема. Лучше быть разведенной, чем ходить с опущенной от стыда головой из-за какой-нибудь грязной истории.
      У Коуди было достаточно причин, чтобы не обсуждать Дикона Броуди. Ей все еще было больно о нем думать. Она вышла замуж, родила ребенка, развелась и похоронила своих родителей, но ничто не повлияло на нее так сильно, как побег из ее жизни Дикона Броуди тринадцать лет назад. Она все еще вспоминает слова Эйлин Броуди.
      - Ты любишь моего сына настолько сильно, что можешь отпустить его?
      Коуди нашла, что да.
      Она сказала "прощай" и ушла от человека, который был самым главным в ее жизни. Конечно, все, включая ее родителей, считали, что Дикон бросил ее во имя славы и богатства. И Коуди не старалась их разубеждать. Да и зачем? Разве можно говорить о гордости, когда сердце разбито и жизнь покалечена? Она просто упаковала вещи и уехала в надежде на лучшее.
      Она встретила Генри Кокса и вышла за него замуж. И хотя брак длился всего четыре года, а потом они развелись, их дружба по-прежнему продолжалась. Он прекрасно относился к их дочери, Кетти, а это было главное.
      Все это время она думала, что покончила с Диконом Броуди. Затем однажды, немногим больше, чем год назад, она взяла газету и обнаружила, что он смотрит на нее с первой страницы под слишком ужасным заголовком, чтобы это могло быть правдой:
      "СЕЛЬСКИЙ ПЕВЕЦ ПРИВЛЕЧЕН К СУДУ ЗА СЕКСУАЛЬНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ".
      Тогда она не поверила, как не верит и сейчас. Она подумала, что годы его пощадили, несмотря на сплетни о его диком образе жизни, о вечеринках и диких ночных оргиях. Когда она вспоминала о Броуди, у нее по-прежнему захватывало дух. "Как и у миллиона женщин с горячей кровью", - подумала она.
      Коуди вдруг поняла, что леди из клуба садоводов внезапно затихли, их глаза были прикованы к ее лицу.
      - Я читала об этой истории, - негромко сказала она. - Честно говоря, я уверена, что истинная жертва - Дикон Броуди. В конце концов, суд признал, что жертва оказалась завсегдатаем притонов...
      Затем она прибавила:
      - Она постоянно влипала в какие-то истории. Возможно, ее семья просто хотела сбыть дочь с рук и одновременно обеспечить ее будущее.
      Мейбелин покачала головой, ее глаза нервно забегали:
      - О, Коуди! Как ты можешь защищать человека, бросившего тебя как хлам недельной давности, а затем сбежавшего в Нешвиль и развлекавшегося там с женщиной, годящейся ему в матери?
      Затем она выдержала паузу, встала и попыталась держаться прямо, что для женщины ее размеров оказалось непросто:
      - Клянусь, ты иногда кажешься такой наивной...
      Коуди выдержала взгляд Мейбелин. Ей было все равно, что ее называют наивной. Она сильно повзрослела за последние полтора года, потеряв родителей. Не так-то легко вести свое дело, быть хозяйкой в доме, проводить ремонт помещения, и, в то же время, растить двенадцатилетнюю дочь, которая уже сорок пять минут назад должна была вернуться домой из школы. Она дала Кетти строгие указания из школы идти сразу прямо домой и помочь приготовить еду для свадебного приема, который должен состояться всего через четыре часа. Осталось четыре часа!
      Но сначала надо угомонить Мейбелин.
      - Я считаю, что Броуди спровоцировали. Поймали в ловушку. И никто не убедит меня в противном.
      - Пф! - проговорила Мейбелин, отметая это утверждение. - Дикон Броуди неприятность с большой буквы, Коуди, и все в городе знают это. Даже когда он путался с тобой, у него была куча других...
      Коуди проигнорировала ее замечание. Она знала о Диконе то, что не знали другие. Это было слишком личное дело, чтобы обсуждать его с этими женщинами. Но она сердцем чувствовала, что Броуди не мог надругаться над юной девочкой. Да, слабость к молодым у него была, и она знала, почему. Но Мейбелин с ней все равно не согласилась бы, так что Коуди просто пожала плечами и стала убирать пустые чашки, надеясь, что женщины поймут намек и оставят ее.
      - Почему его не посадили в тюрьму за преступление? - спросила Эйлин, когда Коуди направилась на кухню.
      Мейбелин сложила на груди свои пухлые руки:
      - Да просто он подмазал, кого надо, дорогая, и получил наказание полегче. Он ведь так богат, что может купить себе путь в Перли Гейтс, если ему захочется.
      Она выдержала паузу и поглубже вздохнула.
      - Поэтому судья осудил его условно. Если бы меня спросили, я бы заперла его и выкинула ключ. Вместо этого они отослали его работать в Калгари.
      - Просто стыдоба, что ему разрешили вернуться сюда вместе со своими проблемами, - проговорила Эйлин. - Особенно после того, как он оказался слишком хорош, чтобы играть на нашем фестивале голубой травы несколько лет назад.
      Внезапный грохот заставил дам подскочить на месте. Они оглянулись и увидели, что Коуди уронила поднос.
      - Извините, - проговорила она. - Вы говорите, что Дикон возвращается в Калгари?
      Мейбелин фыркнула. Щеки у нее покраснели.
      - Конечно, возвращается, - кивнула она. - А почему, ты думаешь, все в такой панике? Не исключено, что он уже здесь.
      Петси Баркер, сидевшая все время молча, в первый раз заговорила. Хриплым голосом она произнесла:
      - Я просто рада, что у меня сыновья, а не дочери, - заявила она.
      Вся группа согласно закивала. Все еще пошатываясь от услышанной новости, Коуди прошла через дверь-вертушку, которая вела на кухню. Она с шумом выставила посуду на мойку и села на стул, чувствуя, что ослабла, как новорожденный котенок. После всех тех лет Дикон Броуди возвращается в Калгари! Она чувствовала, как сжалось ее сердце. Сильное желание? Смертельный страх? Что ей теперь делать?
      У нее не было выбора... Она и Кетти затаятся до тех пор, пока не вернутся в Мемфис. Только тогда она сможет вздохнуть спокойно.
      Дикон Броуди изучал странно выглядящее строение с розовой, положенной внахлест, облицовкой из кровельной дранки, и удивлялся, с чего это Джим и Абигайл Шервуд выкрасили свой дом в такой странный цвет. Причем, дом был розовым столько лет, сколько Броуди себя помнил. Хотя строение оставалось внушительным, с башенками и крутой крышей. Окружающая его собственность простиралась на целый городской квартал и защищалась шестифутовыми коваными воротами и высокими красноверхими изгородями. Броуди хорошо все это знал. Он столько раз лазил через эти самые изгороди к задним решеткам на окне спальни Коуди. Они сидели на крыше, целовались и смотрели на восход солнца. Конечно, им и в голову не приходило, что они могут свалиться и переломить себе кости или, еще хуже, свернуть шею. Единственное, что их заботило, как бы их не поймали родители Коуди, которые ее охраняли. Он понимал, что родители чрезмерно беспокоились о любимом дитяти. Абигайл Шервуд имела два выкидыша, прежде чем ей в зрелом сорокалетнем возрасте удалось дать жизнь Коуди. Дикон продолжал вышагивать по дорожке, как он это делал и в предыдущий вечер. Затем он оставил это занятие и направился к отелю Палм Корт. Вывеска на окне приветствовала его: "Квартиры внаем. Справиться внутри".
      Он хмыкнул. Семья Коуди, вероятно, переживала плохие времена, если опустилась до сдачи квартир внаем. Эта мысль понравилась ему больше, чем он хотел в том себе признаться. Тринадцать лет - большой срок, чтобы помнить обиды. Кроме того, ему нужно место, чтобы остановиться, добропорядочная публика в Калгари не очень-то склонна принимать его с распростертыми объятиями. И вряд ли он представлял угрозу для дочери Шервудов. Коуди, скорее всего, обзавелась целым выводком ребятишек.
      Куда еще он мог пойти?
      Со вздохом смирения, Дикон медленно поднялся по ступенькам и остановился перед входной дверью.
      Одетая в белый кружевной передник, с элегантной заколкой в волосах, которая вызвала бы зависть всех бабушек, Коуди пробовала одно из своих фирменных блюд, которое она планировала подать на приеме. Коуди ждала, когда Кетти попробует ее кулинарное произведение.
      - Как ты думаешь, они догадаются, что это не настоящие крабы? - спросила Коуди, вынужденная пойти на дешевую подмену из-за необходимости экономить деньги.
      Кетти покачала головой. Внешне она очень была похожа на мать. У них были абсолютно одинаковые каштановые волосы, которые у дочери в настоящий момент растрепались и выглядели небрежно. Коуди еще не успела отправить дочь привести себя в порядок.
      - Я разницы не чувствую.
      Коуди собиралась ответить, когда зазвенел звонок.
      - О, надеюсь, принесли шампанское, - проговорила она и поторопилась к выходу.
      - Поди отнеси подносы для сыра, - крикнула она через плечо. - Когда я вернусь, порежем свежие овощи...
      Кетти кивнула и проскочила через дверь, но от Коуди не ускользнул взгляд усталого сопротивления на ее лице. Хотя девочка вполне могла помогать матери в подобных случаях, Коуди тем не менее знала, что дочь находит это занятие скучным. А это означало, что она не хочет тратить время, чтобы сделать все, как надо. Коуди частенько приходилось доделывать за нее. Когда-нибудь она наймет помощницу, постоянно обещала она сама себе. Когда-нибудь ее дочь сможет проводить время со своими друзьями. Когда-нибудь, когда не будет так тяжело с деньгами.
      Коуди поспешила из кухни через внушительную столовую, где садовник как раз заканчивал оформлять столы только что срезанными цветами для свадебного вечера. Выйдя в главный холл, отделяющий ее личные комнаты от тех, которые сдавались внаем, Коуди распахнула дверь.
      - Надеюсь, вы принесли шампанское, - проговорила она. Затем Коуди посмотрела на пришедшего и сердце у нее остановилось.
      - О, Боже, - с трудом произнесла она. - Так вы не из винной лавки?
      Глава 2
      Дикон чувствовал, будто получил по лицу сковородой. Сначала он был слишком оглушен и не мог ничего сказать. Поэтому он просто стоял, разинув рот.
      "Он стал выше", - подумала она. "Она пополнела", - подумал он, ненавидя себя за то, что обратил на это внимание. "Газетенки не отдали ему должного". "Брак и материнство изменили ее. Она все еще хорошенькая, какой была в высшей школе. Кроме дурацкой штуки, которую она пришлепнула на волосы".
      "Я никогда по-настоящему его не привлекала".
      "Я никогда не забуду ту боль, которую она мне причинила".
      От этой мысли у него напряглась спина. - Дикон? - звук ее голоса потряс бездыханную тишину и заставил их обоих подпрыгнуть, словно к ногам подкинули головешки. Он снова посмотрел на нее, осознавая свою глупость и чувствуя чертовский гнев за то, что он здесь стоит. Что, черт возьми, принесло его назад в Калгари? И что ему нужно у входной двери Коуди? Кстати, что она здесь делает? Почему не в Дюрхеме со своим мужем? Он не предполагал, что такое может случиться...
      - Привет, Коуди. - Голос у него был холоден и ломался, как замерзший прутик после метели. - Родители дома?
      Теперь он подумал, что все вышло безлично и как бы по-деловому. Никто не догадался бы, что он некогда любил ее, что одно прикосновение к ее коже заставляло кипеть его кровь. Никто не заподозрит, что он все еще жалеет о ней и злится за причиненную ею боль.
      - Мои родители? - заморгала она. "Это что - глупая шутка?" - подумала она. Затем она поняла, что он, наверное, не в курсе того, что происходило в Калгари. - Мои родители умерли.., некоторое время назад, - прошептала она и по его лицу увидела, что он ничего не знал.
      Дикон хотел выразить свое соболезнование, но это прозвучало бы слишком лично. А он не хотел ничего личного между ними. Он даже не хотел стоять сейчас здесь и понимал, что, будь у него хоть немного ума, то он сразу же прошел бы к своей машине и уехал, не оглянувшись назад. Несомненно, у Коуди был кто-то, присматривающий за домом, сдающий помещения и занимающийся ремонтом. Несомненно, он должен был поговорить с кем-то иным, помимо нее. Ее милый муж, наверное, ожидает ужин за столом, в шесть часов ежедневно.
      - Я пришел насчет квартиры, - сказал он. Голос его звучал совершенно нейтрально. - С кем я могу поговорить?
      - Квартиры? - Коуди поняла, что она выглядит бестолково, но ничего не могла поделать. Она не была готова к встрече с Диконом Броуди. Черт возьми, но он так хорошо выглядит. Она осмотрела его с ног до головы, от самых кончиков штиблет до иссиня-черной гривы волос, завивающихся у воротника элегантной рубахи. Массивная грудь, узкая талия и тощие мускулистые бедра в бесстыдно туго натянутых хлопчатобумажных штанах. О его джинсах вызывающего покроя написано так много, что эти статьи можно использовать вместо обоев в местной библиотеке. Нет, время пощадило Дикона Броуди. Более того, казалось, оно играет ему на руку.
      Дикон развернул газету, которую он держал, и показал объявление, обведенное красным кружком. Он был уверен, что она пристально его рассматривает. "Ну и пусть", - думал он. Он привык, что женщины пялились на него. Проведя столько лет в роли человека, развлекающего публику, он научился не замечать, когда его пожирали взглядами. Он научился также тому, что они готовы на все, чтобы завладеть его вниманием.
      Женщины присылали цветы, штаны, подвязки и все, что угодно, в надежде провести с ним вечер наедине. Вначале это все забавляло, затем он нашел это скучным. Но Коуди может смотреть на него, сколько ей заблагорассудится. Возможно, она поймет, сколько потеряла когда-то.
      - Здесь сказано, что вы сдаете квартиры с одной спальней, - пояснил он. И на окне вывеска. Это так?
      Коуди быстро кивнула.
      - Да, но почему ты захотел снять комнату Именно здесь?
      Он еще раз огляделся, оценивая старомодную плетеную мебель. Она немного покосилась и осела, но выглядела, тем не менее, гостеприимно, как и яркие красные цветы, растущие в глиняных горшках. Эта обстановка была далека от его новомодного жилища в Мемфисе. Кроме того, в данный момент у него были дурные новости из Мемфиса и Нешвиля.
      - Просто прочитал объявление. Я сделал что-то не так? - спросил он после некоторого замешательства.
      - Да нет. Все нормально.
      При других обстоятельствах Коуди трепетала бы от перспективы сдать ему квартиру. У нее было на что потратить деньги, а спрос на квартиры в Калгари был невелик. Но сдать ее Дикону Броуди! Она, видимо, сошла с ума. Она не могла представить себе жизнь в одном городе с ним, а уж под одной крышей! Более того, она не может себе вообразить, что он хочет остановиться здесь. А как быть с Кетти?
      Нет, это не пойдет. Интуиция говорила ей, что надо побыстрее избавиться от него и держаться как можно дальше, так же, как и не допускать к нему все, что ей дорого. Между ними осталось слишком много пережитого, слишком много недосказанного, что уже не заберешь назад. Слишком много того, в чем надо было быть осторожнее. Но...
      - Просто я уверена, что здешняя обстановка соответствует твоему привычному образу жизни, - по-деловому проговорила она. - Кухня немногим больше туалета.
      - Ну, я не много готовлю, а тебе, кстати, известно, что я люблю укромные места...
      Коуди вспыхнула. Он знал все ее слабые места... Она уже приготовилась отвечать, когда через дверь просунулась Кетти.
      - Мам, там тип из винной лавки позвонил и сказал...
      Она вдруг замолкла, увидев Дикона. Казалось, что глаза у нее вот-вот выпрыгнут из орбит и покатятся по крыльцу.
      - Боже милостивый, да это Дикон Броуди!
      - Кетти!
      У девочки ярка вспыхнуло лицо.
      - Извини, мам, так, выскользнуло...
      Она шагнула поближе к темноволосому мужчине.
      - Вы ведь Дикон Броуди? Певец сельских вестернов.
      Она таращила глаза, впиваясь ими в его штиблеты, джинсы и дорогой автомобиль у обочины.
      - И вы приехали на этой роскошной машине?
      Дикон кивнул. Улыбка чуть приподняла его губы, когда он увидел ее восторг. Она была молодой копией своей матери. И действительно, когда он впервые встретился с Коуди, она была немногим старше своей дочери.
      - Кетти, возьми себя в руки! - проговорила Коуди, злясь на дочь и испытывая смущение от ее проявления чувств и в то же самое время желая устранить ее от Дикона как можно дальше.
      - Так что сказал человек из винной лавки?
      - Какой человек? - заморгала Кетти и оторвала взгляд от Дикона. - А.., тот... У него не хватает двух бутылок необходимого шампанского, которые ты заказывала, и он хочет знать, нельзя ли заменить их более дешевыми?
      Глаза ее снова вернулись к Дикону.
      - Я вообще-то сказала, что нам все равно, хоть конской мочой. Но только побыстрее. Но он хотел, чтобы я получила от тебя подтверждение. Броуди будет петь сегодня на вечере? Или...
      - Нет, - отмела предположение Коуди. - Скажи хозяину лавки, что я дала добро. Пусть приносит немедленно.
      Кетти не пошевельнулась.
      - Ну, двигайся же, пожалуйста. Девочка вздохнула.
      - Да, да, да, - пробормотала она. - Но я хочу получить автограф мистера Броуди, прежде, чем он уйдет.
      Она исчезла внутри.
      - Извини, Дикон, - обратилась к нему Коуди. - Моя дочь чересчур.., хм.., эмоциональная. Во всяком случае, я сейчас несколько в панике. Мы не только сдаем квартиры, но и используем первый этаж для заседаний, приемов и всего такого. Сегодня здесь свадебный обед... Ну, так что я говорила?
      "Она несколько раз повторила мы, - отметил он, - что означает, что муж также участвует в ее деле". Он ничего не мог с собой поделать, но его заинтересовало, какого мужа она себе выбрала.
      - Ты пыталась найти предлоги, почему мне не следует снимать тут квартиру... - напомнил он. От этой мысли у него что-то сжалось в груди. Он не любил чувства отчаяния, а тем более боли, он терпеть не мог думать, куда деваться на ночь. Ему никогда не следовало возвращаться в Калгари... Слава и богатство ничего не значат для этих людей.
      - Но увидев твою дочь, я понял и услышал ясное и громкое предупреждение.
      - Мою дочь? - вдруг забеспокоилась Коуди. - Я не понимаю, что ты хочешь сказать?
      Жесткий блеск в его глазах лишь намекнул на злость и горечь.
      - Коуди, ты пустишь меня в свой дом? Скажи мне причину, почему ты не хочешь.
      Она открыла рот, но прежде, чем она успела ответить, он шагнул так близко, что Коуди могла почувствовать запах его лосьона и увидеть свое отражение в его зрачках.
      - Почему ты не скажешь мне прямо, что ты не хочешь моего присутствия под одной крышей с твоей дочерью? Ты такая же, как и все. По крайней мере, ты могла бы быть со мной честной. Дай мне знать, на что я могу рассчитывать.
      Он стоял так близко, что пряжка его ремня врезается ей в живот. У нее участился пульс. Выражение его лица точно указывало на его чувства.
      - Тебе очевидно, нравится делать из меня дурака. Ну, что ж, поздравляю, тебе это удалось, - добавил он и, ни слова больше не сказав, повернулся на каблуках и пошел прочь, оставив ее бездыханной и трепещущей.
      Коуди с недоверием смотрела, как он шел к машине. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, почему он был так зол, и когда она это все поняла, то почувствовала облегчение.
      - Дикон, постой, - выкрикнула она. Он проигнорировал ее крик.
      - Извини, - проговорила она чуть тверже.
      Она ухватила его за руку, но он не обратил на нее внимания. С таким же успехом можно было говорить с луной. Никакой реакции.
      - Подожди минутку!
      - Да, что? - он взглянул на нее. Коуди резко остановилась. Стоя у своей сверкающей машины, он выглядел так, словно только что сошел с экрана коммерческого телевидения. "А он действительно красивый, дьявол", - подумала Коуди. Но ведь он всегда выглядел божественно. А прикосновения? Она до сих пор вспоминает его кожу.., мускулистое ощущение его спины...
      - Что ты о себе воображаешь? - заявила она, отметая побочные мысли. Он взглядом следил за ее потяжелевшими грудями. Взгляд твердый, проникающий. Коуди чувствовала себя голой и беззащитной, словно он просто сорвал с нее блузку. Она чувствовала себя пылающей и липкой одновременно. И как это ему удается? Она начала злиться, поняв, как много власти он имел над ней даже теперь. И если не над жизнью, то, по крайней мере, над ее чувствами.
      - Ты не имеешь права обвинять меня.., в том, что я отношусь к тебе с предубеждением. Ты как никто другой знаешь, что такое необоснованные обвинения.
      Даже если бы он нашел лом на ветровом стекле, он удивился бы меньше. Дикон отвел глаза от ее груди и запустил пятерню в свою шевелюру. Он был смущен.
      - А что же, черт побери, я должен думать? - спросил он. - Ты мне Ясно сказала, что не хочешь сдавать мне квартиру. А увидев твою дочь, не надо быть гением, чтобы догадаться, почему, - Ну, так ты ошибся... Просто мне кажется, что эта квартира слишком мала и не настолько хороша, как та, к которым ты привык. Не думаю, что тебе будет здесь хорошо.
      - В данный момент я не жду ничего хорошего. Одним неудобством больше или меньше? Никакой разницы! Кроме того, в городе нет других вариантов.
      - Ты не прав. Ты пробовал Крествуд Таунхоумз?
      - Они сказали, что у них все сдано. Я не собираюсь околачиваться в ожидании, пока кто-нибудь не съедет.
      - Дай мне газету, - она почти вырвала ее у него из рук. "Руки у него все еще худые и коричневые", - заметила она. Они были большими, с красивыми длинными пальцами. Он был рожден музыкантом. И очень рано начал играть. Он был самоучкой, так как денег на уроки никогда не было. Однако, Дикон играл и в церкви, а в двенадцать лет стал проводить время в кабачках, где практиковался с джазовыми или блюзовыми музыкантами. Наблюдая сейчас за его пальцами, она видела их много лет назад...
      От воспоминаний у Коуди заныло в животе. Она постаралась изучить объявления, которые он обвел красным кружком. Ее пугало и одновременно раздражало то, что он по-прежнему казался ей привлекательным, но, с другой стороны, она и не удивлялась. Разве за все прошедшие годы она не сравнивала его с каждым мужчиной? И не оказывались ли они хуже?
      - Ты был везде? - наконец, спросила Коуди, стараясь не выдать своих чувств. Он был не тот восемнадцатилетний юноша, плакавший, когда она покончила с их отношениями. И все же... Воспоминания остались болезненно живыми.
      - Я решила пойти в Дьюк Юниверсити, - сказала она ему тогда. - Я не хочу, как твои родители, всю жизнь перебиваться с хлеба на квас. Не хочу состариться раньше времени, как твоя бедная мать.
      Коуди знала, что это были жестокие слова, но она должна была так поступить. Для его же блага. Она причинила ему боль, вызвала у него гнев, достаточно сильный, чтобы он ушел, ни разу не обернувшись.
      "Ты достаточно любишь его, чтобы отпустить от себя?"
      До конца жизни она не забудет эти слова. Взгляд и выражение на лице Эйлин Броуди. Его мать произнесла их всего за несколько часов до того, как Коуди повторила их. В свои восемнадцать лет Коуди нашла в матери Дикона грозного противника с горящими черными глазами, хрупкостью, порожденной болью и трудными временами, которые включали смерть дочери от лейкемии.
      - Мой сын станет когда-нибудь знаменит, окажись у него хотя бы полшанса для этого, - заявила она.
      - Я верю, что он будет знаменит... - поддакнула Коуди. Эйлин натянуто улыбнулась.
      - Но мы обе знаем, что это маловероятно, так ведь? Теперь, когда он заканчивает школу, его ждет завод...
      Коуди чуть не содрогнулась при мысли о Диконе, ходящем посменно на местную текстильную фабрику: туда же, где до своего смертного часа работал его отец.