Шарлотта ХЬЮЗ
      ПЛУТ
      Анонс
      Роман привлекает интересным развитием сюжета о любви двух абсолютно разных по темпераменту характеров, застекляет сопереживать героям и верить в то, что настоящая любовь выдержит любые испытания.
      Пролог
      Зал суда в графстве Честер был набит битком: мужчины, женщины и дети, пытаясь усесться на скрипучих длинных деревянных скамейках, вытягивая шеи, чтобы получше рассмотреть красивого темноволосого обвиняемого.
      - Теперь он не выглядит таким уж высоким и мощным, - прошептала одна из женщин.
      - Посмотрим, как этого гитариста здесь отделают, - съязвила другая.
      - Я требую тишины в зале! - судья в черной мантии так стукнул молотком, что все подскочили. - Тишина в зале!
      За пределами зала все замерло. Ждали, когда будет вынесен приговор и распахнутся тяжелые деревянные двери. Фотографы заполнили коридоры... Лужайку, окружающую здание суда, усеяли люди. Некоторые приехали сюда, чтобы занять место, с раннего утра, несмотря на то, что упорно идущий в последние два дня дождь превратил почву в жидкое месиво. Зонтики образовали мириады маленьких красочных куполов, выделяющихся яркостью на фоне мрачных, набухших небес, постоянно угрожающих еще более сильным дождем.
      Те, у кого не было зонтов, прикрыли голову бумагой или всем, что попадется под руку. Сегодня весь Честер собрался здесь. Все знали, что, несомненно, должны поинтересоваться происходящим, если они не хотят потерять работу на металлообрабатывающей фабрике, где царственно управлял Сэм Причард. Сэм подписывал ведомости на получение жалованья, причем, делал он это много лет, не исключено, что ему обязаны своим благосостоянием и родители здесь собравшихся. А внучка Сэма - Бекки, была обесчещена...
      Судья откашлялся. Лицо его было хмурым и мрачным, как позднеапрельское небо.
      - Обвиняемый и его адвокат, подойдите к суду.
      Дикон Броуди встал. Рядом с ним адвокат выглядел карликом. Одетый в темно-синий костюм от Перри Эллиса, Дикон выглядел подавленным. Мало что напоминало в этом человеке звезду сельского вестерна, развлекавшего некоторых из этих самых людей в зале Нешвиля более, чем год назад.
      Один репортер писал об его выступлении:
      - Его сценические движения, его точеные черты лица под иссиня-черной гривой волос создавали впечатление неестественного. Он играл на скрипке в таком темпе, что захватывал публику и оставлял ее вымотанной и эмоционально опустошенной. Музыкальный виртуоз, Дикон легко переходил от гитары к скрипке, от скрипки к пианино, обольщая своих слушателей глубоким хрипловатым голосом, временами слишком грубым на низких нотах, чтобы звучать красиво, но достаточно чувственным, чтобы расплавить наиболее очерствевшие души.
      Никто не думал, что то его выступление будет последним, Ушла теперь в небытие его шестидюймовая грива, яркие рубахи вестернского покроя и обтягивающие джинсы, преследуемые как непристойные религиозной группой, помешанной на бойкотировании его записей. Исчезли его экзотические туфли из кожи угря. Отсутствовала даже его серьга, маленький золотой крестик, который он всегда носил в левом ухе. Дикон выглядел респектабельно, как семинарист, направляющийся в класс по богословию.
      Судья вновь откашлялся и зашуршал разложенными перед ним бумагами. Время от времени взгляд его пробегал по залу, останавливаясь на том месте, где сидел Сэм Причард.
      - Дикон Броуди, суд присяжных считает вас виновным в развращении малолетней. На этом основании суд приговаривает вас к двум годам испытательного срока и пятистам часам общественно-полезных работ.
      Он сделал паузу.
      - У вас есть вопросы?
      Дикон и его адвокат с облегчением вздохнули и обменялись взглядами. Они до последней минуты не сомневались в возможности тюремного заключения. Но при помощи хладнокровного подкупа они смогли убедить прокурора облегчить наказание. Судебная система в Честере была такой же мерзкой, как и запах, исходящий от завода Сэма Причарда. Это знали все. Все же его адвокат советовал попытаться убедить суд, что та, о ком шла речь, выглядела на все двадцать три и время от времени пробиралась украдкой в различные притоны с тех пор, как ей исполнилось двенадцать. Они имели право обжаловать приговор. Если немного повезет, то можно выиграть. Но Дикон не хотел идти на риск. Он уже потерял год жизни. Зачем продолжать борьбу, когда можно чуть кое-кого ублажить? Адвокат сделал шаги вперед:
      - Ваша честь, предвидя подобное наказание, мой клиент хотел бы получить разрешение вернуться в свой родной город Калгари в Северной Калифорнии, чтобы выполнить то, что ему предписано.
      Судья кивнул. Было очевидно, что он не хотел видеть Дикона Броуди и ему подобных в Честере.
      - Прекрасно. Я сам прослежу, чтобы его переезд осуществился немедленно. Суд переходит в другое помещение.
      Он снова шмякнул молотком по столу. Как и раньше, несколько зрителей вскочило.
      Дикон не слышал взрыва эмоций в зале, так как сосредоточенно следил за тем, как судья покидал зал и уходил в комнату для совещаний. Не заметил он и того, как музыканты из его оркестра пытались блокировать фотографов, хлынувших через двойные двери.
      Броуди погрузился в свои мысли и не ощущал ничего, кроме собственной соли и горечи.
      Глава 1
      - Ну, что касается меня, то я не допустила бы его ближе пятидесяти ярдов к своей дочери, - с апломбом проговорила Мейбелин Картер.
      - Но у тебя же и нет никакой дочери, Мейбелин, - фыркнула Эйлин Дженсон.
      Коуди Шервуд Кокс попыталась подавить зевок, который назревал у нее последние полчаса, пока она подавала кофе, заказанный этими двумя дамами в Гарден клубе Калгари.
      Их оживленный разговор соперничал с шипением кондиционера, производящего невероятный шум. Коуди теперь жалела о потраченных тридцати долларах на новую прическу. Лучше бы она использовала их на ремонт машины. Короткий каштановый ежик, столь шикарно выглядевший день назад в салоне красоты у Нетти, теперь стал помятым, как отброшенная спецовка, не выдержав битвы с весенней влажностью. То же самое случилось и с хлопчатобумажной блузкой, которая с утра выглядела свежей, а теперь совсем увяла, наполовину сползла под юбку и прилипла к ее бедрам как целлофан. Пока Коуди вычищала пепельницу, Мейбелин сделала паузу.
      - А ты как думаешь, Коуди, дорогая? - спросила она.
      Отвлеченная от своих мыслей, Коуди подняла глаза и взглянула на двух дам.
      - Извините, я не слушала, о чем вы говорили?
      - Об этом проходимце, Диконе Броуди, - пояснила Эйлин. - Это тот мальчишка, который давал тебе отставку все те годы, пока не сбежал в Нешвиль, чтобы стать звездой сельских вестернов. Только он теперь не мальчик.
      Мейбелин погладила Коуди по руке.
      - Я считаю, что он оказал тебе неоценимую услугу, сбежав подобным образом. Дикон Броуди всегда был дурным. Таким и остался. А теперь эта история с пятнадцатилетней девочкой.
      Она прищелкнула языком.
      - Честно говоря, ты поступила разумно, выйдя замуж за Генри Кокса из Дюрхема. Лучше быть разведенной, чем ходить с опущенной от стыда головой из-за какой-нибудь грязной истории.
      У Коуди было достаточно причин, чтобы не обсуждать Дикона Броуди. Ей все еще было больно о нем думать. Она вышла замуж, родила ребенка, развелась и похоронила своих родителей, но ничто не повлияло на нее так сильно, как побег из ее жизни Дикона Броуди тринадцать лет назад. Она все еще вспоминает слова Эйлин Броуди.
      - Ты любишь моего сына настолько сильно, что можешь отпустить его?
      Коуди нашла, что да.
      Она сказала "прощай" и ушла от человека, который был самым главным в ее жизни. Конечно, все, включая ее родителей, считали, что Дикон бросил ее во имя славы и богатства. И Коуди не старалась их разубеждать. Да и зачем? Разве можно говорить о гордости, когда сердце разбито и жизнь покалечена? Она просто упаковала вещи и уехала в надежде на лучшее.
      Она встретила Генри Кокса и вышла за него замуж. И хотя брак длился всего четыре года, а потом они развелись, их дружба по-прежнему продолжалась. Он прекрасно относился к их дочери, Кетти, а это было главное.
      Все это время она думала, что покончила с Диконом Броуди. Затем однажды, немногим больше, чем год назад, она взяла газету и обнаружила, что он смотрит на нее с первой страницы под слишком ужасным заголовком, чтобы это могло быть правдой:
      "СЕЛЬСКИЙ ПЕВЕЦ ПРИВЛЕЧЕН К СУДУ ЗА СЕКСУАЛЬНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ".
      Тогда она не поверила, как не верит и сейчас. Она подумала, что годы его пощадили, несмотря на сплетни о его диком образе жизни, о вечеринках и диких ночных оргиях. Когда она вспоминала о Броуди, у нее по-прежнему захватывало дух. "Как и у миллиона женщин с горячей кровью", - подумала она.
      Коуди вдруг поняла, что леди из клуба садоводов внезапно затихли, их глаза были прикованы к ее лицу.
      - Я читала об этой истории, - негромко сказала она. - Честно говоря, я уверена, что истинная жертва - Дикон Броуди. В конце концов, суд признал, что жертва оказалась завсегдатаем притонов...
      Затем она прибавила:
      - Она постоянно влипала в какие-то истории. Возможно, ее семья просто хотела сбыть дочь с рук и одновременно обеспечить ее будущее.
      Мейбелин покачала головой, ее глаза нервно забегали:
      - О, Коуди! Как ты можешь защищать человека, бросившего тебя как хлам недельной давности, а затем сбежавшего в Нешвиль и развлекавшегося там с женщиной, годящейся ему в матери?
      Затем она выдержала паузу, встала и попыталась держаться прямо, что для женщины ее размеров оказалось непросто:
      - Клянусь, ты иногда кажешься такой наивной...
      Коуди выдержала взгляд Мейбелин. Ей было все равно, что ее называют наивной. Она сильно повзрослела за последние полтора года, потеряв родителей. Не так-то легко вести свое дело, быть хозяйкой в доме, проводить ремонт помещения, и, в то же время, растить двенадцатилетнюю дочь, которая уже сорок пять минут назад должна была вернуться домой из школы. Она дала Кетти строгие указания из школы идти сразу прямо домой и помочь приготовить еду для свадебного приема, который должен состояться всего через четыре часа. Осталось четыре часа!
      Но сначала надо угомонить Мейбелин.
      - Я считаю, что Броуди спровоцировали. Поймали в ловушку. И никто не убедит меня в противном.
      - Пф! - проговорила Мейбелин, отметая это утверждение. - Дикон Броуди неприятность с большой буквы, Коуди, и все в городе знают это. Даже когда он путался с тобой, у него была куча других...
      Коуди проигнорировала ее замечание. Она знала о Диконе то, что не знали другие. Это было слишком личное дело, чтобы обсуждать его с этими женщинами. Но она сердцем чувствовала, что Броуди не мог надругаться над юной девочкой. Да, слабость к молодым у него была, и она знала, почему. Но Мейбелин с ней все равно не согласилась бы, так что Коуди просто пожала плечами и стала убирать пустые чашки, надеясь, что женщины поймут намек и оставят ее.
      - Почему его не посадили в тюрьму за преступление? - спросила Эйлин, когда Коуди направилась на кухню.
      Мейбелин сложила на груди свои пухлые руки:
      - Да просто он подмазал, кого надо, дорогая, и получил наказание полегче. Он ведь так богат, что может купить себе путь в Перли Гейтс, если ему захочется.
      Она выдержала паузу и поглубже вздохнула.
      - Поэтому судья осудил его условно. Если бы меня спросили, я бы заперла его и выкинула ключ. Вместо этого они отослали его работать в Калгари.
      - Просто стыдоба, что ему разрешили вернуться сюда вместе со своими проблемами, - проговорила Эйлин. - Особенно после того, как он оказался слишком хорош, чтобы играть на нашем фестивале голубой травы несколько лет назад.
      Внезапный грохот заставил дам подскочить на месте. Они оглянулись и увидели, что Коуди уронила поднос.
      - Извините, - проговорила она. - Вы говорите, что Дикон возвращается в Калгари?
      Мейбелин фыркнула. Щеки у нее покраснели.
      - Конечно, возвращается, - кивнула она. - А почему, ты думаешь, все в такой панике? Не исключено, что он уже здесь.
      Петси Баркер, сидевшая все время молча, в первый раз заговорила. Хриплым голосом она произнесла:
      - Я просто рада, что у меня сыновья, а не дочери, - заявила она.
      Вся группа согласно закивала. Все еще пошатываясь от услышанной новости, Коуди прошла через дверь-вертушку, которая вела на кухню. Она с шумом выставила посуду на мойку и села на стул, чувствуя, что ослабла, как новорожденный котенок. После всех тех лет Дикон Броуди возвращается в Калгари! Она чувствовала, как сжалось ее сердце. Сильное желание? Смертельный страх? Что ей теперь делать?
      У нее не было выбора... Она и Кетти затаятся до тех пор, пока не вернутся в Мемфис. Только тогда она сможет вздохнуть спокойно.
      Дикон Броуди изучал странно выглядящее строение с розовой, положенной внахлест, облицовкой из кровельной дранки, и удивлялся, с чего это Джим и Абигайл Шервуд выкрасили свой дом в такой странный цвет. Причем, дом был розовым столько лет, сколько Броуди себя помнил. Хотя строение оставалось внушительным, с башенками и крутой крышей. Окружающая его собственность простиралась на целый городской квартал и защищалась шестифутовыми коваными воротами и высокими красноверхими изгородями. Броуди хорошо все это знал. Он столько раз лазил через эти самые изгороди к задним решеткам на окне спальни Коуди. Они сидели на крыше, целовались и смотрели на восход солнца. Конечно, им и в голову не приходило, что они могут свалиться и переломить себе кости или, еще хуже, свернуть шею. Единственное, что их заботило, как бы их не поймали родители Коуди, которые ее охраняли. Он понимал, что родители чрезмерно беспокоились о любимом дитяти. Абигайл Шервуд имела два выкидыша, прежде чем ей в зрелом сорокалетнем возрасте удалось дать жизнь Коуди. Дикон продолжал вышагивать по дорожке, как он это делал и в предыдущий вечер. Затем он оставил это занятие и направился к отелю Палм Корт. Вывеска на окне приветствовала его: "Квартиры внаем. Справиться внутри".
      Он хмыкнул. Семья Коуди, вероятно, переживала плохие времена, если опустилась до сдачи квартир внаем. Эта мысль понравилась ему больше, чем он хотел в том себе признаться. Тринадцать лет - большой срок, чтобы помнить обиды. Кроме того, ему нужно место, чтобы остановиться, добропорядочная публика в Калгари не очень-то склонна принимать его с распростертыми объятиями. И вряд ли он представлял угрозу для дочери Шервудов. Коуди, скорее всего, обзавелась целым выводком ребятишек.
      Куда еще он мог пойти?
      Со вздохом смирения, Дикон медленно поднялся по ступенькам и остановился перед входной дверью.
      Одетая в белый кружевной передник, с элегантной заколкой в волосах, которая вызвала бы зависть всех бабушек, Коуди пробовала одно из своих фирменных блюд, которое она планировала подать на приеме. Коуди ждала, когда Кетти попробует ее кулинарное произведение.
      - Как ты думаешь, они догадаются, что это не настоящие крабы? - спросила Коуди, вынужденная пойти на дешевую подмену из-за необходимости экономить деньги.
      Кетти покачала головой. Внешне она очень была похожа на мать. У них были абсолютно одинаковые каштановые волосы, которые у дочери в настоящий момент растрепались и выглядели небрежно. Коуди еще не успела отправить дочь привести себя в порядок.
      - Я разницы не чувствую.
      Коуди собиралась ответить, когда зазвенел звонок.
      - О, надеюсь, принесли шампанское, - проговорила она и поторопилась к выходу.
      - Поди отнеси подносы для сыра, - крикнула она через плечо. - Когда я вернусь, порежем свежие овощи...
      Кетти кивнула и проскочила через дверь, но от Коуди не ускользнул взгляд усталого сопротивления на ее лице. Хотя девочка вполне могла помогать матери в подобных случаях, Коуди тем не менее знала, что дочь находит это занятие скучным. А это означало, что она не хочет тратить время, чтобы сделать все, как надо. Коуди частенько приходилось доделывать за нее. Когда-нибудь она наймет помощницу, постоянно обещала она сама себе. Когда-нибудь ее дочь сможет проводить время со своими друзьями. Когда-нибудь, когда не будет так тяжело с деньгами.
      Коуди поспешила из кухни через внушительную столовую, где садовник как раз заканчивал оформлять столы только что срезанными цветами для свадебного вечера. Выйдя в главный холл, отделяющий ее личные комнаты от тех, которые сдавались внаем, Коуди распахнула дверь.
      - Надеюсь, вы принесли шампанское, - проговорила она. Затем Коуди посмотрела на пришедшего и сердце у нее остановилось.
      - О, Боже, - с трудом произнесла она. - Так вы не из винной лавки?
      Глава 2
      Дикон чувствовал, будто получил по лицу сковородой. Сначала он был слишком оглушен и не мог ничего сказать. Поэтому он просто стоял, разинув рот.
      "Он стал выше", - подумала она. "Она пополнела", - подумал он, ненавидя себя за то, что обратил на это внимание. "Газетенки не отдали ему должного". "Брак и материнство изменили ее. Она все еще хорошенькая, какой была в высшей школе. Кроме дурацкой штуки, которую она пришлепнула на волосы".
      "Я никогда по-настоящему его не привлекала".
      "Я никогда не забуду ту боль, которую она мне причинила".
      От этой мысли у него напряглась спина. - Дикон? - звук ее голоса потряс бездыханную тишину и заставил их обоих подпрыгнуть, словно к ногам подкинули головешки. Он снова посмотрел на нее, осознавая свою глупость и чувствуя чертовский гнев за то, что он здесь стоит. Что, черт возьми, принесло его назад в Калгари? И что ему нужно у входной двери Коуди? Кстати, что она здесь делает? Почему не в Дюрхеме со своим мужем? Он не предполагал, что такое может случиться...
      - Привет, Коуди. - Голос у него был холоден и ломался, как замерзший прутик после метели. - Родители дома?
      Теперь он подумал, что все вышло безлично и как бы по-деловому. Никто не догадался бы, что он некогда любил ее, что одно прикосновение к ее коже заставляло кипеть его кровь. Никто не заподозрит, что он все еще жалеет о ней и злится за причиненную ею боль.
      - Мои родители? - заморгала она. "Это что - глупая шутка?" - подумала она. Затем она поняла, что он, наверное, не в курсе того, что происходило в Калгари. - Мои родители умерли.., некоторое время назад, - прошептала она и по его лицу увидела, что он ничего не знал.
      Дикон хотел выразить свое соболезнование, но это прозвучало бы слишком лично. А он не хотел ничего личного между ними. Он даже не хотел стоять сейчас здесь и понимал, что, будь у него хоть немного ума, то он сразу же прошел бы к своей машине и уехал, не оглянувшись назад. Несомненно, у Коуди был кто-то, присматривающий за домом, сдающий помещения и занимающийся ремонтом. Несомненно, он должен был поговорить с кем-то иным, помимо нее. Ее милый муж, наверное, ожидает ужин за столом, в шесть часов ежедневно.
      - Я пришел насчет квартиры, - сказал он. Голос его звучал совершенно нейтрально. - С кем я могу поговорить?
      - Квартиры? - Коуди поняла, что она выглядит бестолково, но ничего не могла поделать. Она не была готова к встрече с Диконом Броуди. Черт возьми, но он так хорошо выглядит. Она осмотрела его с ног до головы, от самых кончиков штиблет до иссиня-черной гривы волос, завивающихся у воротника элегантной рубахи. Массивная грудь, узкая талия и тощие мускулистые бедра в бесстыдно туго натянутых хлопчатобумажных штанах. О его джинсах вызывающего покроя написано так много, что эти статьи можно использовать вместо обоев в местной библиотеке. Нет, время пощадило Дикона Броуди. Более того, казалось, оно играет ему на руку.
      Дикон развернул газету, которую он держал, и показал объявление, обведенное красным кружком. Он был уверен, что она пристально его рассматривает. "Ну и пусть", - думал он. Он привык, что женщины пялились на него. Проведя столько лет в роли человека, развлекающего публику, он научился не замечать, когда его пожирали взглядами. Он научился также тому, что они готовы на все, чтобы завладеть его вниманием.
      Женщины присылали цветы, штаны, подвязки и все, что угодно, в надежде провести с ним вечер наедине. Вначале это все забавляло, затем он нашел это скучным. Но Коуди может смотреть на него, сколько ей заблагорассудится. Возможно, она поймет, сколько потеряла когда-то.
      - Здесь сказано, что вы сдаете квартиры с одной спальней, - пояснил он. И на окне вывеска. Это так?
      Коуди быстро кивнула.
      - Да, но почему ты захотел снять комнату Именно здесь?
      Он еще раз огляделся, оценивая старомодную плетеную мебель. Она немного покосилась и осела, но выглядела, тем не менее, гостеприимно, как и яркие красные цветы, растущие в глиняных горшках. Эта обстановка была далека от его новомодного жилища в Мемфисе. Кроме того, в данный момент у него были дурные новости из Мемфиса и Нешвиля.
      - Просто прочитал объявление. Я сделал что-то не так? - спросил он после некоторого замешательства.
      - Да нет. Все нормально.
      При других обстоятельствах Коуди трепетала бы от перспективы сдать ему квартиру. У нее было на что потратить деньги, а спрос на квартиры в Калгари был невелик. Но сдать ее Дикону Броуди! Она, видимо, сошла с ума. Она не могла представить себе жизнь в одном городе с ним, а уж под одной крышей! Более того, она не может себе вообразить, что он хочет остановиться здесь. А как быть с Кетти?
      Нет, это не пойдет. Интуиция говорила ей, что надо побыстрее избавиться от него и держаться как можно дальше, так же, как и не допускать к нему все, что ей дорого. Между ними осталось слишком много пережитого, слишком много недосказанного, что уже не заберешь назад. Слишком много того, в чем надо было быть осторожнее. Но...
      - Просто я уверена, что здешняя обстановка соответствует твоему привычному образу жизни, - по-деловому проговорила она. - Кухня немногим больше туалета.
      - Ну, я не много готовлю, а тебе, кстати, известно, что я люблю укромные места...
      Коуди вспыхнула. Он знал все ее слабые места... Она уже приготовилась отвечать, когда через дверь просунулась Кетти.
      - Мам, там тип из винной лавки позвонил и сказал...
      Она вдруг замолкла, увидев Дикона. Казалось, что глаза у нее вот-вот выпрыгнут из орбит и покатятся по крыльцу.
      - Боже милостивый, да это Дикон Броуди!
      - Кетти!
      У девочки ярка вспыхнуло лицо.
      - Извини, мам, так, выскользнуло...
      Она шагнула поближе к темноволосому мужчине.
      - Вы ведь Дикон Броуди? Певец сельских вестернов.
      Она таращила глаза, впиваясь ими в его штиблеты, джинсы и дорогой автомобиль у обочины.
      - И вы приехали на этой роскошной машине?
      Дикон кивнул. Улыбка чуть приподняла его губы, когда он увидел ее восторг. Она была молодой копией своей матери. И действительно, когда он впервые встретился с Коуди, она была немногим старше своей дочери.
      - Кетти, возьми себя в руки! - проговорила Коуди, злясь на дочь и испытывая смущение от ее проявления чувств и в то же самое время желая устранить ее от Дикона как можно дальше.
      - Так что сказал человек из винной лавки?
      - Какой человек? - заморгала Кетти и оторвала взгляд от Дикона. - А.., тот... У него не хватает двух бутылок необходимого шампанского, которые ты заказывала, и он хочет знать, нельзя ли заменить их более дешевыми?
      Глаза ее снова вернулись к Дикону.
      - Я вообще-то сказала, что нам все равно, хоть конской мочой. Но только побыстрее. Но он хотел, чтобы я получила от тебя подтверждение. Броуди будет петь сегодня на вечере? Или...
      - Нет, - отмела предположение Коуди. - Скажи хозяину лавки, что я дала добро. Пусть приносит немедленно.
      Кетти не пошевельнулась.
      - Ну, двигайся же, пожалуйста. Девочка вздохнула.
      - Да, да, да, - пробормотала она. - Но я хочу получить автограф мистера Броуди, прежде, чем он уйдет.
      Она исчезла внутри.
      - Извини, Дикон, - обратилась к нему Коуди. - Моя дочь чересчур.., хм.., эмоциональная. Во всяком случае, я сейчас несколько в панике. Мы не только сдаем квартиры, но и используем первый этаж для заседаний, приемов и всего такого. Сегодня здесь свадебный обед... Ну, так что я говорила?
      "Она несколько раз повторила мы, - отметил он, - что означает, что муж также участвует в ее деле". Он ничего не мог с собой поделать, но его заинтересовало, какого мужа она себе выбрала.
      - Ты пыталась найти предлоги, почему мне не следует снимать тут квартиру... - напомнил он. От этой мысли у него что-то сжалось в груди. Он не любил чувства отчаяния, а тем более боли, он терпеть не мог думать, куда деваться на ночь. Ему никогда не следовало возвращаться в Калгари... Слава и богатство ничего не значат для этих людей.
      - Но увидев твою дочь, я понял и услышал ясное и громкое предупреждение.
      - Мою дочь? - вдруг забеспокоилась Коуди. - Я не понимаю, что ты хочешь сказать?
      Жесткий блеск в его глазах лишь намекнул на злость и горечь.
      - Коуди, ты пустишь меня в свой дом? Скажи мне причину, почему ты не хочешь.
      Она открыла рот, но прежде, чем она успела ответить, он шагнул так близко, что Коуди могла почувствовать запах его лосьона и увидеть свое отражение в его зрачках.
      - Почему ты не скажешь мне прямо, что ты не хочешь моего присутствия под одной крышей с твоей дочерью? Ты такая же, как и все. По крайней мере, ты могла бы быть со мной честной. Дай мне знать, на что я могу рассчитывать.
      Он стоял так близко, что пряжка его ремня врезается ей в живот. У нее участился пульс. Выражение его лица точно указывало на его чувства.
      - Тебе очевидно, нравится делать из меня дурака. Ну, что ж, поздравляю, тебе это удалось, - добавил он и, ни слова больше не сказав, повернулся на каблуках и пошел прочь, оставив ее бездыханной и трепещущей.
      Коуди с недоверием смотрела, как он шел к машине. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, почему он был так зол, и когда она это все поняла, то почувствовала облегчение.
      - Дикон, постой, - выкрикнула она. Он проигнорировал ее крик.
      - Извини, - проговорила она чуть тверже.
      Она ухватила его за руку, но он не обратил на нее внимания. С таким же успехом можно было говорить с луной. Никакой реакции.
      - Подожди минутку!
      - Да, что? - он взглянул на нее. Коуди резко остановилась. Стоя у своей сверкающей машины, он выглядел так, словно только что сошел с экрана коммерческого телевидения. "А он действительно красивый, дьявол", - подумала Коуди. Но ведь он всегда выглядел божественно. А прикосновения? Она до сих пор вспоминает его кожу.., мускулистое ощущение его спины...
      - Что ты о себе воображаешь? - заявила она, отметая побочные мысли. Он взглядом следил за ее потяжелевшими грудями. Взгляд твердый, проникающий. Коуди чувствовала себя голой и беззащитной, словно он просто сорвал с нее блузку. Она чувствовала себя пылающей и липкой одновременно. И как это ему удается? Она начала злиться, поняв, как много власти он имел над ней даже теперь. И если не над жизнью, то, по крайней мере, над ее чувствами.
      - Ты не имеешь права обвинять меня.., в том, что я отношусь к тебе с предубеждением. Ты как никто другой знаешь, что такое необоснованные обвинения.
      Даже если бы он нашел лом на ветровом стекле, он удивился бы меньше. Дикон отвел глаза от ее груди и запустил пятерню в свою шевелюру. Он был смущен.
      - А что же, черт побери, я должен думать? - спросил он. - Ты мне Ясно сказала, что не хочешь сдавать мне квартиру. А увидев твою дочь, не надо быть гением, чтобы догадаться, почему, - Ну, так ты ошибся... Просто мне кажется, что эта квартира слишком мала и не настолько хороша, как та, к которым ты привык. Не думаю, что тебе будет здесь хорошо.
      - В данный момент я не жду ничего хорошего. Одним неудобством больше или меньше? Никакой разницы! Кроме того, в городе нет других вариантов.
      - Ты не прав. Ты пробовал Крествуд Таунхоумз?
      - Они сказали, что у них все сдано. Я не собираюсь околачиваться в ожидании, пока кто-нибудь не съедет.
      - Дай мне газету, - она почти вырвала ее у него из рук. "Руки у него все еще худые и коричневые", - заметила она. Они были большими, с красивыми длинными пальцами. Он был рожден музыкантом. И очень рано начал играть. Он был самоучкой, так как денег на уроки никогда не было. Однако, Дикон играл и в церкви, а в двенадцать лет стал проводить время в кабачках, где практиковался с джазовыми или блюзовыми музыкантами. Наблюдая сейчас за его пальцами, она видела их много лет назад...
      От воспоминаний у Коуди заныло в животе. Она постаралась изучить объявления, которые он обвел красным кружком. Ее пугало и одновременно раздражало то, что он по-прежнему казался ей привлекательным, но, с другой стороны, она и не удивлялась. Разве за все прошедшие годы она не сравнивала его с каждым мужчиной? И не оказывались ли они хуже?
      - Ты был везде? - наконец, спросила Коуди, стараясь не выдать своих чувств. Он был не тот восемнадцатилетний юноша, плакавший, когда она покончила с их отношениями. И все же... Воспоминания остались болезненно живыми.
      - Я решила пойти в Дьюк Юниверсити, - сказала она ему тогда. - Я не хочу, как твои родители, всю жизнь перебиваться с хлеба на квас. Не хочу состариться раньше времени, как твоя бедная мать.
      Коуди знала, что это были жестокие слова, но она должна была так поступить. Для его же блага. Она причинила ему боль, вызвала у него гнев, достаточно сильный, чтобы он ушел, ни разу не обернувшись.
      "Ты достаточно любишь его, чтобы отпустить от себя?"
      До конца жизни она не забудет эти слова. Взгляд и выражение на лице Эйлин Броуди. Его мать произнесла их всего за несколько часов до того, как Коуди повторила их. В свои восемнадцать лет Коуди нашла в матери Дикона грозного противника с горящими черными глазами, хрупкостью, порожденной болью и трудными временами, которые включали смерть дочери от лейкемии.
      - Мой сын станет когда-нибудь знаменит, окажись у него хотя бы полшанса для этого, - заявила она.
      - Я верю, что он будет знаменит... - поддакнула Коуди. Эйлин натянуто улыбнулась.
      - Но мы обе знаем, что это маловероятно, так ведь? Теперь, когда он заканчивает школу, его ждет завод...
      Коуди чуть не содрогнулась при мысли о Диконе, ходящем посменно на местную текстильную фабрику: туда же, где до своего смертного часа работал его отец.
      - Но так будет не всегда, - возразила она. - Лишь до того дня, когда он сделает свое имя в музыке.
      - Ну, а как же ты, Коуди? Ты собираешься уйти из колледжа. Я знаю подростков, которые готовы на все, лишь бы попасть в Дьюк Юниверсити.
      Коуди не хотела обсуждать эту тему. Хотя ее родители решили, что она отправится в колледж этой осенью, она не собиралась никуда ехать без Дикона. Она и Дикон просто тянули время, ожидая поры, когда они смогут пожениться.., даже если им придется сбежать. Они уже устали от ожидания. Как только он позволил себе зайти дальше ласк, ситуация стала напряженной. Джим и Абигайл Шервуды беспокоились о будущем Коуди. Ее родители хотели отправить ее из Калгари как можно дальше от Дикона Броуди.
      - Дикон ненавидит бедность, - сказала Эйлин. - Бедность, в сущности, убила его сестру. Мы не могли поместить ее в один из роскошных госпиталей и обеспечить специальный уход. Дикон никогда не простит нам, что у нас не было денег, чтобы спасти Кимберли. Он кончит тем, что возненавидит тебя, если ты не дашь ему шанс жить другой жизнью.
      Но, когда Коуди сказала ему, что все-таки собирается поступать в колледж, Дикон настоял, что поедет в Дюрхем вместе с ней.
      - Не надо. Мои родители никогда не будут платить за мое образование, если узнают, что мы все еще видимся друг с другом. А я устала прятаться по углам, чтобы быть с тобой рядом.
      - Ты стыдишься меня? - голос отражал боль, боль, которая быстро обернулась гневом.
      - Я знал, что рано или поздно они сломают тебя. Я недостаточно хорош для тебя.
      - Дикон, пожалуйста...
      - Так ведь? Если бы мой отец был президентом банка или преуспевающим адвокатом, у нас сейчас не было бы этого разговора. Если бы я не вырос на фабрике, твои родители приветствовали бы меня с распростертыми объятиями.
      - Ты можешь винить их в том, что они желают мне добра? - спросила Коуди.
      Его взгляд стал жестким, стеклянным, словно опустился какой-то невидимый барьер. Он стал замерзшим и непроницаемым и не изменился за все эти годы.
      - Везде одна и та же история, - сказал он. - Свободных мест нет.
      Коуди отдала ему газету. Губы ее сложились в тонкую презрительную линию.
      - Понимаю...
      Теперь ей все стало ясно, а это не совпадало с ее представлениями о справедливости. Она все время полагала, что Дикон был истинной жертвой судебной битвы, длившейся целый год. Но люди в Калгари, очевидно, не разделяли ее мнения. То, что она сделала потом, было чистейшей воды безумием, и не только безумием, но и опасным поступком. Но она не могла от него отвернуться.
      - У меня есть три меблированные комнаты на втором этаже. Рента - четыреста долларов в месяц, включая удобства. Если, конечно, ты не вздумаешь держать кондиционер постоянно включенным. Тогда дополнительная плата.
      Он был так изумлен, что какое-то мгновение не мог ничего сказать. Почему она решила сдать ему комнату, когда все отказали? Но он решил не задавать вопросов, а порадоваться неожиданной удаче. Возможно, судьба начинает поворачиваться к нему лицом.
      - Что, если я дам тебе пятьсот в месяц без вопросов о кондиционировании?
      - И нужно внести страховку, - продолжила она.
      - Без проблем. - Он оценил тот факт, что она больше волнуется о бытовых проблемах, чем о своей дочери.
      - Не думаю, что ты будешь принимать у себя по ночам женщин... - сказала она, как бы само собой разумеющееся.
      Вопрос застал его врасплох.
      - Ты спрашиваешь как домовладелица, или из чисто женского любопытства?
      Коуди вспыхнула. Она читала в газетах, каким нахальным он мог быть. Это было той его стороной, которую она никогда не знала. Но ничего удивительного... Если половина женского населения хихикала и строила ему глазки...
      - Уверяю тебя, у меня нет личного интереса к твоей интимной жизни, сказала она. - Я спросила тебя из-за весьма впечатлительной двенадцатилетней девочки, которая живет здесь и хорошо знает обо всем, что происходит в доме. Я прошу всех своих жильцов соблюдать приличие... Особенно, если они желают.., хм.., принимать визитеров.
      Дикон задумался. Звучало хорошо, но он ни на минуту ей не поверил. Ну, по крайней мере, не полностью. Нечто, вероятно, мужское самолюбие, убеждало его, что она должна хотя бы немного полюбопытствовать о любовной стороне его жизни. Она очень удивится, когда узнает, как долго он обходился без женщин. Именно поэтому он поймал себя на мысли, что глазеет на ее ноги с той минуты, как она вышла на крыльцо. Но Коуди притворялась, что все ее любопытство основано лишь на чувстве приличия. Что дало ему ответ на один существенный вопрос: она, судя по всему, живет за счет этого предприятия.
      - Скажи, а твоего мужа тоже интересует, чем занимаются его жильцы за закрытыми дверями?
      - У меня нет мужа.
      - Я слышал другую версию...
      - Я разведена.
      - О! - ее слова вызвали у него удивление и любопытство одновременно, как и раздражение тем, что он интересуется ее личной жизнью. - Так что же ты делаешь, когда встречаешь мужчину, с которым хочешь провести время? - спросил он.
      Вопрос был несколько неуместен, и Дикон знал об этом.
      Когда Коуди заговорила, ее голос стал ломким, как накрахмаленный платок:
      - Послушай, у меня нет времени. Примерно через девяносто минут здесь соберется не меньше сотни человек. Если хочешь взглянуть на квартиру, я покажу. Если нет, то всего хорошего.
      Он не доставил ей удовольствия еще раз попрощаться.
      - Веди, - проговорил Дикон. Коуди провела его в помещение, туда, где стоял большой овальный стол.
      - Кетти и я живем внизу, - пояснила она. - Здесь мы все закрываем, если никого не ждем.
      Она подумала, как бы удержать Кетти от контактов с ним. Дикон запоминал.
      - Итак, я буду иметь дело непосредственно с тобой во всем, что касается квартиры?
      Она встретилась с ним взглядом и полюбопытствовала про себя, не прочла ли она в нем больше, чем он собирался ей сказать.
      - Это создает какие-то затруднения?
      - Вовсе нет.
      Его тон был убеждающим, как и взгляд, который он на нее бросил. Хотя Дикон не был уверен, что справится с поставленной задачей. Коуди кивнула и он последовал за ней вверх по лестнице на второй этаж, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на грациозное покачивание ее бедер. Вместо этого он попробовал сконцентрировать внимание на обстановке. Он никогда не забывал, как велик был этот дом. Но он всегда казался уютным и домашним...
      - Почему ты превратила это место в меблированные квартиры? - спросил он.
      - Ты хочешь поинтересоваться, нуждаюсь ли я в деньгах?
      Она взглянула на него через плечо и улыбнулась, но улыбка была вымученной.
      - С годами хозяйство пришло в упадок, и, когда родители умерли, мне надо было выбирать. Продать дом дешевле, чем он стоит, или найти денег, чтобы привести его в порядок.
      Она вздохнула.
      - Не знаю, может быть, все-таки стоило его продать... Поддерживать его в нормальном состоянии очень хлопотно...
      Дикон искренне удивился, что ее отец испытывал финансовые трудности. Он всегда думал, что у ее родителей куча денег. Конечно, на взгляд той соседней задницы, из которой вышел он, они были гораздо благополучнее в отношении денег. Но как же тот прекрасный малый из колледжа, за которого она вышла замуж? Он должен что-то платить на содержание ребенка?
      Коуди достигла верхнего этажа и остановилась перед одной из дверей. Она вынула ключ и повернула его в замочной скважине, затем распахнула дверь и шагнула в сторону, пропуская Дикона вперед.
      - Комната убрана и готова к проживанию, - проговорила она. - Я меняю белье каждую неделю. Свои личные вещи ты можешь отдавать в стирку совсем рядом через несколько домов вниз по улице.
      Она скрестила руки, ожидая, пока он осматривался. Квартира никогда не казалась такой маленькой, как сейчас, когда он стоял здесь. О чем он думал? Пытается ли он найти вежливый предлог? Сейчас он скажет, что это не то, что ему нужно...
      Коуди почему-то казалось, что он не снимет эту квартиру. Хотя здесь было не так уж плохо, но это жилище в подметки не годилось его обиталищу в Мемфисе. Она прекрасно представляла себе его образ жизни в Стиле Богатых и Знаменитых. И не сомневалась, что его призовые арабские скакуны живут лучше чем то, что она ему предлагает. Коуди предоставила ему шанс повернуть назад. Она убедила себя, что отнесется к этому совершенно спокойно.
      Дикон изучил гостиную и ее старомодную, чересчур напыщенную мебель, заглянул на кухоньку и прошел в спальню. Кровать из красного дерева с четырьмя столбиками и такой же гардероб полировались до тех пор, пока не стали блестеть, как новенький автомобиль.
      - Эта кровать - фамильная гордость, - пояснила Коуди.
      "Ее мебель, возможно, не так мила, как его, - подумала она, - но воспоминания, связанные с ней были значительны".
      - Я в ней родилась.
      Дикон встретился с ней глазами. Он не приветствовал разглашение столь личных событий. Может, она старается специально?
      - А твоя дочь? - спросил он. - Тоже была зачата в этой постели?
      Он ненавидел себя за то, что задал этот вопрос. Ему ведь все равно. Он только знал, что не хочет спать в постели, в которой она спала с другим.
      Коуди неожиданно стало не хватать воздуха.
      - Нет, - сказала она, спустя секунду. Дикон как-то внезапно расслабился и стало ясно очевидное облегчение, которое он почувствовал.
      - Тогда я согласен...
      Коуди не была готова к такому заявлению и на ее лице застыло удивление. Она запаниковала:
      - Согласен? Ты уверен? Может, ты хочешь оглядеться и найти что-нибудь получше?
      "О, Боже! Что она говорит!" - Коуди сделала паузу и сглотнула, но во рту не было ни капли слюны.
      - Послушай, тебе не надо торопиться, - быстро проговорила она. - Возможно, ты захочешь присмотреть что-нибудь получше, прежде, чем решить. Я даже оставлю это место за тобой на двадцать четыре часа, чтобы дать тебе время подумать.
      "Она явно не знает, в каком отчаянном положении я нахожусь", - думал Дикон. Он полез в карман.
      - Наличными пойдет?
      - Да, конечно.
      Прежде, чем сообразить, на что она согласилась, он вручил ей пачку банкнот. Она неохотно приняла ее в обмен на ключ, который держала. Коуди все еще пошатывалась от неожиданности, когда шла к двери. Она была уверена, что он откажется. Что на нее нашло? Почему она влезла в эту авантюру? Что ей теперь делать! И как быть с Кетти?
      - Здесь есть кофейник? Коуди остановилась.
      - Кофейник?
      Она не могла представить его любителем кофе. Распивающим пиво и поглощающим ростбифы - да. Но кофе?
      - Под мойкой электрокофейник с ситечком.
      Она сделала еще шаг к двери. Ее била дрожь. Ей хотелось остаться одной, чтобы осмыслить, что она сделала и подумать о возможных последствиях.
      - Мне действительно надо идти, - проговорила она дрожащим голосом. Ей надо было скорее отделаться от этого человека и разбуженных им чувств.
      - Если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать. - Она сделала краткую паузу. - И я буду благодарна, если ты перенесешь свои пожитки до того, как прибудут мои гости.
      Затем она оставила его и поспешила вниз по лестнице, засовывая ассигнации в бюстгальтер. Там было безопасно. Без сомнений: никто туда не заглядывал годами...
      - Что же я теперь буду делать? - разговаривала она с собой.
      Придя чуть позже на кухню, она застала там Кетти, разглашающую по телефону на девяносто миль вокруг подробности своей встречи с Диконом Броуди. И когда она сказала дочери, что он фактически поселился у них, ей показалось, что для восстановления у нее нормального дыхания придется применять искусственные методы.
      - Он устроился наверху? - проговорила Кетти таким пискливым голосом, что Коуди собралась пойти за банкой с растительным маслом. - И с какой стати ему захотелось поселиться здесь? - спросила она, оглядывая кухню, словно надеясь увидеть нечто необычайное, что она проглядела.
      - У нас, между прочим, не так уж плохо, - проговорила Коуди, чувствуя необходимость защитить свой дом. Девочка разинула рот, оставаясь неподвижной, как манекен. Наконец, Коуди хлопнула в ладоши и Кетти подскочила, словно ее разбудили. Ну, сегодня от нее проку не будет.
      - Ладно, вернемся к работе, - проговорила Коуди. - У нас еще тысяча дел.
      Она вымыла руки и вытерла их полотенцем.
      - Ну, куда же я положила сетку для волос? - проговорила она, разыскивая липкую сетку, которую всегда одевала, когда готовила еду для посетителей. Кетти все еще ходила вокруг, как во сне.
      - Но она же у тебя на голове. Лицо у Коуди побелело.
      - Нет, - прошептала она. На нее нахлынуло чувство ужаса. Она боялась потрогать волосы и удостовериться.
      - Скажи, что это не так! Я схожу с ума. Внезапно Кетти, казалось, вышла из своего гипнотического состояния и осознала, что происходит вокруг, включая подавленность матери и зеленые блики, которые появились на ее лице. Она расхохоталась.
      К одиннадцати часам гости разошлись. Коуди видела последнего, укладывавшего остатки еды и прощавшегося с Кетти. Наконец, она решилась выйти на крыльцо подышать свежим воздухом. После дня сюрпризов она была слишком взвинчена, чтобы сразу лечь спать. Сначала она узнала, что Дикон Броуди вернулся в город, затем, прежде чем она успела переварить информацию, Коуди открыла свою входную дверь, и пожалуйста - он тут как тут! Казалось, слишком уж много совпадений! Но нет, таково уж ее цыганское Счастье...
      Коуди открыла тяжелую деревянную дверь и неуверенно шагнула на крыльцо. Она не стала зажигать свет, чтобы не привлекать мошкару. Она тихонько закрыла за собой дверь.
      - О! Ты решила составить мне компанию? - раздался мужской голос.
      Голос так испугал Коуди, что она чуть не упала. К счастью, она быстро узнала его.
      - Дикон, что ты здесь делаешь? - удивленно спросила она. Она едва видела его силуэт в лунном свете, когда подошла ближе.
      - Сижу и смотрю, как уходят твои гости. Извини, если я напугал тебя.
      - Ну... - она действительно не знала, что сказать. Оставаться или уйти в дом? Она раздумывала, зная, что во втором случае может показаться грубой. Но здравый смысл подсказывал, что здесь ей делать нечего. Она повернулась к двери.
      - Спокойной ночи, - проговорила она.
      - Не уходи! - попросил он. Она остановилась, держась за ручку двери.
      - Мне показалось, что ты хочешь побыть в одиночестве.
      - Пожалуйста, - он указал на стоящий рядом с ним стул. - Люди избегают меня с того момента, как я появился в городе.
      Она кивнула, подошла к нему и села на стул.
      - Скоро пройдет, - возразила она, хотя и не была так в этом уверена, как хотела себе представить. Дикон пожал плечами, и она поняла, он хотел поговорить вовсе не об этом. Он рассматривал кремовую блузку - ее выходной туалет.
      - Ты сегодня такая нарядная... Ему понравилось, как она одета. Просто и непритязательно. В отличие от ярких кричащих костюмов, которые он привык видеть на женщинах в шоу-бизнесе.
      Коуди улыбнулась и зачем-то поправила воротник.
      - Здесь, между прочим, была свадьба. Она помолчала и искоса стрельнула в него глазами.
      - Удивляюсь, как ты меня узнал в той сетке...
      - Надо сказать, стрижка тебе идет, - заметил он, рассмотрев короткую волнистую прическу, которая еще больше увеличивала привлекательность ее лица. Но, в конце концов, она всегда была хорошенькой. А когда-то считалась наиболее популярной девушкой в округе. Тогда он искренне удивлялся, что же в нем Коуди нашла. Теперь его интересовало, не напрашивалась ли она на комплимент. Женщины ловки на такие штучки. Они любят указать на какой-нибудь маленький незначительный недостаток, чтобы дать мужчине возможность свести его к нулю, а заодно отметить и сильные стороны.
      Дикон решил сменить тему разговора. - Я как раз припоминал, что в детстве любил сидеть по ночам на крылечке, - сказал он после небольшой паузы. - Вот сижу и глазею на небо, как когда-то у родительского дома. Конечно, у нас было не так хорошо, как здесь, - добавил он, думая вслух.
      Коуди знала, что Дикон ненавидел свою бедность. Не потому, что он очень любил красивые вещи, просто ему не нравилось видеть, что его семья в чем-то себе отказывает. Теперь Дикон обеспечил своих родных. Он присмотрел за образованием своих братьев и постоянно давал деньги матери.
      - По-моему, ты неплохо устроился в Мемфисе... - сказала она, пытаясь говорить как можно спокойнее и беззаботнее, несмотря на существующее между ними напряжение.
      - Я видела на картинке. Роскошный дом. Дикон обрадовался. Он, несомненно, хотел, чтобы она знала, о том, как он вышел в люди.
      - Ты далеко пошел, Дикон, - добавила она. - И можешь гордиться собой.
      Дикон изучал ее в тусклом свете. Коуди говорила искренне, но его успех явно не производил на нее слишком большого впечатления. Ведь когда-то она бросила его и вышла за другого. За парня из колледжа. А он никогда не учился в колледже. Он всегда получал плохие отметки. Ему было не до колледжа. Но ведь ему приходилось вовсю работать, так что на учебу не оставалось времени. Он ничего не мог поделать. Интересно, почему Коуди развелась? И, кстати, какие у нее отношения с бывшим мужем? В конце концов, какое его дело? И он решил не думать об этом.
      - Сколько лет твоей дочери? - спросил он через несколько минут.
      Коуди нервно дернулась. "Почему он вдруг поинтересовался Кетти?"
      - Двенадцать. Он кивнул.
      - Она очень на тебя похожа. Коуди успокоилась.
      - Да, я тоже так думаю.
      - Она часто видится с отцом?
      - Нет. - Коуди сложила руки на коленях. Ей не хотелось говорить с ним о Кетти или своем бывшем муже.
      - Кстати, я забыла спросить о твоей матери. Как она?
      Он пожал плечами:
      - Хорошо, полагаю. Я провел с ней несколько дней перед тем, как приехать сюда. Она живет в хорошем местечке, недалеко от Мемфиса. Один из братьев помогает ей.
      Он помолчал, - Послушай. Насчет вечера, - Дикон опять помолчал. Он сегодня поступил как сопляк, взорвался, обвинил ее в том, что она такая же, как другие сплетницы в городе. Она не заслужила обвинение, особенно после проявленного к нему внимания. Она открыла перед ним дверь, - Извини, я наверное, вел себя по-хамски. Но уже два дня передо мной захлопывали двери, и я подумал...
      - Не надо извиняться, я все прекрасно понимаю.
      Он разглядывал ее.
      - Мне сейчас тяжело. Я не думал, что суд будет для меня так дорого стоить. Кажется, если бы я не боялся умереть, то уже давно покончил бы все счеты с жизнью.
      Это признание напугало его не меньше, чем ее. Дикон не осознавал, как сильно повлияло на него суровое испытание. Оно так пришибло его эмоционально, что Дикон начал сомневаться, удастся ли ему когда-либо оправиться.
      Коуди почувствовала, как сердце перевернулось в груди.
      - Мне очень жаль, Дикон. - Она говорила правду. У нее были проблемы, но ни одна не казалась настолько серьезной, чтобы сводить счеты с жизнью. Потеря в течение года родителей научила ее тому, насколько хрупка жизнь и как ценен каждый ее момент. Когда осталось мало денег, чтобы наслаждаться хорошими вещами, она научилась ценить и эту малость: весенние цветы, летний дождь, смех Кетти. Даже ее денежные проблемы казались незначительными, когда она рассматривала эти радости в своей жизни.
      Дикон снова пожал плечами. Странно, что он мог так легко разговаривать с ней. Но ведь Коуди всегда была хорошей слушательницей. За исключением, конечно, того раза, когда она отказалась выслушивать его доводы и она настояла, что ее образование для нее важнее всего остального, включая и самого Дикона. Но все было в прошлом. Сейчас требовалась элементарная вежливость.
      - Во всем виноват я, - проговорил он, думая вслух.
      Коуди замотала головой:
      - Ты о чем?
      - Проклятье... - он закрыл лицо руками и стал раскачиваться из стороны в сторону. Когда он поднял голову, лицо ее было угрюмым.
      - Мне надо было тогда лучше подумать. Дикон засунул руки в карманы. Он давно хотел высказаться, но пока никому не излил душу. Адвокат не советовал ему ни с кем откровенничать во время процесса и рекомендовал не делать этого и после, предупреждая, что любое его слово может попасть в бульварные газетенки. Поэтому Дикон копил все в себе до тех пор, пока его мысли не стали мучительно-болезненными.
      - Дикон, что бы там ни было, я ни минуты не верила, что ты виноват.
      Он посмотрел на Коуди. Для него ее слова значили очень много, хотя он и не знал, почему.
      - Почему?
      - Потому что я тебя хорошо знаю. И помню, что ты всегда был неравнодушен к молоденьким девочкам. Когда я нянчила маленькую Эми Джонсон, меня хватало только на то, чтобы уложить ее в постель. А у тебя на коленях она могла сидеть часами и слушать твои рассказы.
      Коуди помолчала.
      - Я знаю, что ты в глубине души не примирился с потерей сестренки. Ты никогда не смог бы обидеть маленькую девочку.
      Она увидела, как напряглась его челюсть при упоминании о сестре и поняла, что затронула больное место.
      Наконец, он усмехнулся.
      - Так где же ты была, когда мой адвокат просил кого-нибудь рассказать о моем характере? - спросил Дикон.
      - Если бы ты попросил, я бы пришла. Он взвесил ее слова:
      - Думаю, ничего не изменилось бы. Свидетельство довольно сомнительное. Он сложил руки и наклонился к перилам, припоминая обстоятельства, которые привели его к суду.
      - Ребята из моего оркестра были в тот вечер слишком пьяными. Вместо того, чтобы вернуться в Мемфис, как планировалось, мы остановились в захолустном городишке. Помню, я проснулся, когда услышал шум в соседней комнате. Когда я вышел узнать, в чем дело, то увидел девочку, в совращении которой меня обвинили. Она могла одурачить кого угодно, чтобы заставить поверить в то, что она достаточно взрослая, но не меня. Я сразу понял, что она совсем ребенок. Во всяком случае, я сказал одному нашему музыканту, чтобы он отвел ее домой, но когда дошло дело до дачи свидетельских показаний, он ничего не помнил. Конечно, тогда он был пьян в стельку. Во избежание неприятностей надо было отвести девочку самому. Но у меня уже три дня была простуда и от лекарств я здорово ослаб. Я вернулся в постель, и не помню, как скоротал ночь.
      - Я читала, что они нашли ее у тебя в постели.
      Дикон утвердительно кивнул.
      - На следующее утро я проснулся, а она лежала нагишом рядом со мной. А пара деревенских мужиков держали пушки у моей головы.
      - Как же они там оказались?
      - А черт их знает. Но они, тем не менее, там были и орали, что я погубил их сестру. Я, видите ли, должен жениться на ней или отправляться в суд. А я отвечал что-то вроде:
      "Раньше рак свистнет".
      Он помолчал и горько усмехнулся.
      - Конечно, так не надо было говорить в тот момент. Они чуть не раскроили мне лицо.
      - И что же произошло дальше?
      - Когда они поняли, что я не собираюсь создавать для их сестрицы репутации порядочной женщины, они действительно доставили меня в суд. Эти так называемые двоюродные братья облили меня помоями. Вот и вся история.
      - А тебе не казалось, что кто-то пытается свести с тобой счеты?
      - Это, кстати, вполне очевидно.
      - Поэтому ты подал жалобу? Улыбка исчезла:
      - Они собирались надолго упрятать меня за решетку. Скажу тебе, Коуди, что тот городишко столь же подлый и поганый, как те два родственника. Все повязано. Мне стоило целого состояния выпутаться из этой истории.
      - Не могу поверить, чтобы такое могло случиться в наше время... проговорила она. - Неужели ты не мог ничего сделать?
      Он покачал головой:
      - Я просто хотел забыть обо всем и сохранить себе жизнь. И в следующий раз, когда я поеду из Нешвиля в Мемфис, то выберу путь через Пенсаколу во Флориде.
      Они рассмеялись, а он потрепал свою шевелюру.
      - Право, не знаю, почему я тебе все это рассказываю, но порой мне кажется, что я свихнусь, если не поговорю с нормальным человеком.
      - Я благодарна тебе за доверие... - сказала она. - Скоро все уладится. Дикон немного помолчал.
      - Меня здесь не хотят видеть. Я ошибся, что вернулся.
      Коуди задумалась:
      - Суд... Приговор... Разве можно людей винить... Никто же не знает правды...
      При его удивленном взгляде она продолжала:
      - Ты был слишком занят, чтобы участвовать в нашем фестивале голубой травы несколько лет назад. Город планировал большой прием для тебя. Ты не приехал, все были очень обижены...
      - Я узнал о приглашении, когда все уже закончилось. Мои выступления планирует менеджер и он уже подписал контракт в Вегасе. Когда я узнал, то написал письмо с извинениями, но было поздно.
      - Уверена, все забудется, - заверила Коуди. - Просто требуется время. Он вздохнул.
      - А пока я встретился с мисс Алма Блек сегодня утром. Так что приступлю к работе, - проговорил он.
      - Пройдет и это, Дикон, - заверила она. - Я обнаружила, что тяжелые времена только делают нас тверже и сильнее.
      Она встала, перешла через крыльцо и уселась на перила.
      - Ты все переживешь, и жизнь станет лучше. Поверь мне.
      - Ты говоришь так, словно сама испытала подобное.
      Она пожала плечами.
      - Что ж, я прошла сквозь трудные времена. Несколько лет назад отец тяжело заболел. Лекарства съели все его сбережения. Кетти и я перебрались сюда, чтобы быть к нему поближе. Он настаивал, что умрет дома. А затем я потеряла мать, которая умерла от сердечного приступа. Я думала, что сойду с ума.
      Она печально улыбнулась.
      - Думаю, единственное, что меня спасло, так это сознание, что я должна вырастить Кетти. У нее ведь кроме меня никого нет.
      - А как же ее отец?
      Коуди не была готова к этому вопросу. Она ответила не сразу:
      - Ну, я всегда была для нее... - быстро проговорила она. - Я не хочу зависеть от других... Что касается дочери, в том числе.
      Он спокойно оглядел ее:
      - Да ты всегда была упрямой, - произнес он наконец. - Очень сожалею, Коуди, что тебе пришлось такое пережить. Я начинаю понимать, что погрузился в свои проблемы, что перестал замечать проблемы других.
      Дикон сочувствовал ей и подумал, что Коуди действительно досталось в этой жизни. Интересно, было ли у нее кому выговориться, кто просто выслушал бы ее, как сейчас она слушает его. С одной стороны, он ненавидел ее за прошлое, но с другой не мог спокойно смотреть на страдания хорошего человека. Он коснулся ладонью ее щеки.
      - Мне хотелось бы быть с тобой рядом...
      Помочь...
      Она явно вздрогнула от его прикосновения и чуть не заплакала. Рука у него была большая, теплая и утешающая.
      - Теперь все в порядке.
      Дикон продолжал глазеть на нее, думая, что Коуди никогда не была такой хорошенькой или желанной.
      - Коуди?
      - Да?
      - Не спрашивай почему, но мне хочется тебя поцеловать с того момента, как ты сняла свою дурацкую сетку.
      Слишком оторопевшая, чтобы ответить, Коуди молчала. Сердце у нее стучало в груди, когда он шагнул ближе. Не отводя от нее взгляда, Дикон медленно нагнулся и стал гладить ее короткие волосы. Коуди почувствовала, как что-то встрепенулось внутри. Она ожидала от него чего угодно, только не этого.
      Она закрыла глаза.
      Его рот был теплым, с приятным запахом, а его сильные руки обвили ее. Коуди почувствовала проникновение его языка и жадно приняла его. Она никогда не забудет его вкус и ощущение его тела. Он соскользнул руками ей на талию и притянул ближе к себе. Он излучал мощь и силу. Теперь это уже был не мальчик восемнадцати лет, а зрелый мужчина, который казался непревзойденным в искусстве целоваться и ласкать. Коуди наслаждалась.
      Но когда Дикон поднял голову, он не увидел счастья в ее глазах. Он сделал шаг назад.
      - Извини, я увлекся, - проговорил он. - Боюсь, я отвык от женщин в последнее время.
      Он тяжело вздохнул и прошел к входной двери.
      - Спокойной ночи, Коуди. Все еще чувствуя головокружение от поцелуя, Коуди смогла лишь кивнуть в ответ.
      Глава 3
      - Будь все проклято! К чертям собачьим! Коуди, выпроваживая Кетти в школу, подпрыгнула, услышав шум на улице. Она поспешила на крыльцо узнать, в чем дело. Ее дочь следовала за ней по пятам. Дикон Броуди гневно мерил шагами дворик, чертыхаясь и ругаясь. Казалось, у него только что был припадок.
      - Что случилось? - спросила Коуди.
      - Моя машина! - промычал он. - Посмотри, что с ней сделали!.. Кетти громко выдохнула:
      - Бог мой!
      Коуди посмотрела на машину, стоящую на подъездной дорожке и шумно вдохнула воздух. Кто-то забросал автомобиль тухлыми яйцами и спустил две шины.
      - Я должен был предвидеть возможность такого приема, - сквозь зубы проскрипел Дикон.
      - Вот дерьмо, - Кетти обошла машину. Что-то привлекло ее внимание. Она открыла рот и застыла.
      Коуди подошла к дочери и, резко остановившись, увидела угрожающие кроваво-красные буквы на ветровом стекле. На нее смотрели слова "Губитель детей".
      - О, Боже! - больше она не могла вымолвить ни слова.
      Дикон лягнул одну из шин ботинком, чувствуя необходимость выпустить пар, чтобы не взорваться.
      - Ты не поверишь, - проговорил он, ударяя кулаком в ладонь. - Я бы многое отдал, чтобы узнать, кто это сделал...
      Когда Коуди заговорила с дочерью, голос ее был спокоен:
      - Кетти, иди в школу. Девочка казалась удрученной.
      - Сейчас?
      Было ясно, что ей хотелось покрутиться здесь и посмотреть, что будет дальше.
      - Да, сейчас, иначе опоздаешь.
      - Но, мам! А как же машина...
      - Мы об этом позаботимся. Поторапливайся, ты уже опаздываешь.
      Кетти кинула на мать взгляд, полный неприкрытого негодования и обиды.
      - Никогда мне не позволяют остаться, когда случается что-нибудь интересное, - заявила она.
      Но когда стало ясно, что Коуди не собирается вступать в дискуссию, Кетти повернулась и резко направилась вниз по тротуару. Коуди слышала, как она ворчала. Она посмотрела на ветровое стекло. Вот именно этого дочь не должна была видеть.
      - Дикон, тебе следует позвонить шерифу Басби, - возмущенно сказала она.
      - Шерифу Басби! Ты в своем уме? Он не предпримет ничего, кроме как, может быть, поблагодарит того, кто это сделал.
      - Шериф Басби сильно изменился за эти годы...
      Он печально покачал головой:
      - Для меня эта машина слишком дорога...
      - Я думаю, она дороже, чем "кади-лак", - заявила Коуди и была награждена таким взглядом, что сразу стало ясно, что она не угадала. - Нет.., не знаю... Дикон. Но если ты не собираешься вызывать шерифа, то это сделаю я. Преступление совершено на моей территории, и я не намерена с этим мириться.
      Шериф Рейбен Басби промокнул изношенным хлопчатобумажным платком затылок, подтянул штаны и воззрился на Броуди.
      - Мда! Слышал, что ты вернулся, - проговорил он без предисловия. - И когда ты заявился?
      Дикон тоже глазел в ответ, припоминая ночь, когда он отчитывал хозяина местного притона за то, что он держал у себя малолетку. А именно Дикона Броуди.
      - Позавчера.
      - И уже во что-то вляпался? - шериф вытер лоб, поправил головной убор и уставился на Дикона полными юмора глазами. - Не мог подождать несколько месяцев? Осенью я ухожу на пенсию.
      Коуди подавила желание улыбнуться. Она знала, что шериф просто дразнит их.
      - Мистер Броуди ни во что не вляпался, шериф, - проговорила она, сходя по ступенькам. - Ночью испортили его машину.
      Толстяк перевел взгляд на Коуди и лицо у него расплылось в улыбке.
      - Привет, - проговорил он, приставляя два пальца к козырьку полицейской фуражки. - Я и не заметил, что ты тут стоишь. Как Кетти?
      - Спасибо, отлично.
      Он шагнул поближе и заговорщицки ухмыльнулся.
      - Знаешь, я тут застукал ее, когда она опасно перебегала дорогу, и сказал, что если она не начнет пользоваться переходом, я ее выпорю.
      Он засмеялся.
      - Так она ответила, что сначала надо ее поймать. А поскольку я толще и жирнее кого бы то ни было, кого она знает, это весьма маловероятно.
      Он снова улыбнулся.
      - Та еще штучка. Она добавит тебе седины прежде времени.
      - Не сомневаюсь.
      Дикон переводил взгляд с шерифа на Коуди, пока они разговаривали.
      - Не посмотрите ли вы на мою машину, шериф? - поинтересовался он, стараясь быть как можно вежливее.
      - Минуточку, парень, - ответил Басби. - Я хочу тебе сказать, Коуди, что твоему экс-муженьку следовало бы приехать сюда, взять дрын и вправить ей мозги. Или найди кого-нибудь, кто займется ее воспитанием и будет держать девицу в строгости. Иначе последствия будут плачевными.
      Коуди покраснела. Если она месяцами ни с кем не встречается, это не значит, что ее надо за это упрекать.
      - Шериф, не хотите ли чашечку кофе?
      - Нет, он не хочет чашечки кофе, - нетерпеливо выстрелил Дикон, удивив их обоих. - Он пришел посмотреть мою машину.
      Шериф Басби искоса посмотрел на Дикона.
      - Я вижу, ты все еще сердишься, парень.
      - Да, черт возьми, так оно и есть. Кто-то сделал блин из машины, стоящей сто тысяч долларов, а вы даже не взглянули на нее.
      Шериф сдвинул фуражку на затылок и стал изучать машину.
      - Ну, я полагаю, если ты дурак, чтобы тратить такие деньги на машину, то надо соображать и держать ее ночью в гараже.
      Никогда Дикон не был так расстроен:
      - Вы что, хотите сказать, что я виноват в том, что кто-то забросал ее тухлыми яйцами и распорол шины?
      Вмешалась Коуди:
      - Дикон, нет смысла вымещать злость на шерифе. Он поможет тебе. Если ты успокоишься.
      Дикон проигнорировал ее:
      - Послушайте, у меня через сорок пять минут назначена встреча.
      - Ну, на этой машине ты никуда не уедешь, парень.
      - Это очевидно, Перестаньте называть меня парнем.
      Коуди покачала головой, ей надоело слушать бестолковый разговор. К тому же, если шерифу понадобится спросить ее о чем-либо, он может ее позвать. Она занялась уборкой, не слишком торопясь, поскольку сегодня у нее в книге был только один заказ - чай для нескольких леди. Она надеялась, что к тому времени Дикон и шериф непременно уйдут.
      Двадцать минут позднее в дверь постучался Дикон. Выглядел он гораздо спокойнее.
      - Можно я позвоню? - спросил он. - Мне надо вызвать тягач.
      Она чуть попятилась, чтобы впустить его:
      - Что сказал шериф?
      - О, он сделал пару снимков и сказал, что приложит их к отчету. Он думает, что это сделали ребятишки. Сказал, что они долго не вытерпят и начнут трепаться. Все сразу выяснится.
      Дикон пожал плечами.
      - Однако, я не очень-то верю.
      - Ты еще не пил кофе? - спросила Коуди. - Хочешь чашечку? А позвонить можно из кухни.
      Он последовал за ней через столовую в кухню.
      - У тебя есть телефонная книга? - спросил он. - Мне надо позвонить в гараж. - Дикон тяжело вздохнул. - Шериф прав. Мне следовало соображать и не оставлять машину на улице.
      Коуди указала на телефонную книгу и налила ему кофе.
      - Ты говорил, что у тебя назначена встреча.
      - Да, с координатором коммунальных служб. Я уже опоздал. Это произведет на нее скверное впечатление.
      Он справился со списком и позвонил.
      - Может быть, тебя подбросить? Он не слушал.
      - Это гараж Хейли? - спросил он. Коуди пожала плечами и пошла по своим делам, пока он говорил с кем-то по телефону о своих автомобильных проблемах. Она всю ночь волновалась после вечерней встречи на крыльце. Но Дикон был настолько занят своим автомобилем, что не вспомнил об их поцелуе. Чуть позже он повесил трубку.
      - Они могут устроить мою машину, но для ремонта потребуется несколько дней. Черт побери!
      - Послушай, я с удовольствием подвезу тебя...
      - Что? - вдруг удивленно взглянул он. - Ты теперь выполняешь обязанности таксиста?
      - Нет. Но в данный момент я могу отвезти тебя туда, куда надо. Только и всего, - возразила она.
      - А что я должен делать завтра и послезавтра?
      Коуди надоело его ворчание.
      - Послушай, плевать мне на то, что ты будешь делать завтра и послезавтра. Я предлагаю тебе помощь сейчас. А не хочешь - не надо.
      Дикона поразил взрыв ее раздражения.
      - Ты думаешь, я слишком взвинчен и ищу ссоры?
      - Да еще чуть-чуть, и начнешь кусаться, - утвердительно заявила Коуди.
      - Ты хочешь сказать, что я должен быть счастлив и прыгать козлом от радости?
      - Нет, но стоны и жалобы ничему не помогут.
      Дикон был ошарашен ее словами. Он немного смутился. Взгляд его скользнул по ее губам. Что-то внутри шевельнулось, когда Дикон вспомнил вкус вчерашнего поцелуя, - Что бы ты делала на моем месте? - спросил он, пытаясь отбросить в сторону нахлынувшие образы Коуди в его объятиях. - Если бы однажды ты проснулась и обнаружила, что у тебя больше нет дела, которым ты занимался всю жизнь.
      - Твоя карьера не кончена. Она просто несколько отсрочена.
      - И что все твои друзья считают тебя чем-то вроде извращенца?
      - Я бы не считала их своими друзьями, - заявила она.
      - У тебя на все есть ответ?
      - Нет. Но если бы я оказалась в твоем положении, то попыталась бы найти наилучший выход и обратить это себе на благо.
      - Обратить на благо? Когда весь мир считает меня растлителем малолетних? он шмякнул свою чашку на стол так, что из нее выплеснулось немного кофе.
      - Но не все же так думают. Я, например - не верю.
      Он шагнул ближе. Глаза у него поблескивали, как кусочки черного угля.
      - Если бы ты верила, то никогда бы меня не бросила. Ты сказала, что боишься будущего. По твоим словам, мы должны были кончить усталостью и нищетой. Ты всегда считала, что я не в состоянии был обеспечить семью и будущее.
      - Это не совсем так. Я никогда в тебе не сомневалась, как не сомневаюсь и теперь.
      - Да?
      Он проговорил это ровным, спокойным голосом, и все же с каким-то неуловимым привкусом.
      - А ты не думаешь, что, может быть, ошибаешься во мне и на этот раз? Если все считают меня виновным, то, может, ты ошибаешься?
      - Ты преувеличиваешь, Дикон. Не все верят в твою вину. Если бы я хоть на миг сомневалась., неужели я позволила бы тебе поселиться под одной крышей со своей дочерью?
      - Ты не знаешь меня, Коуди. Я изменился.
      - Не настолько, чтобы я не увидела твоего истинного лица.
      - Я был тогда мальчишкой. Ты удивишься, узнав, как быстро взрослеют в развлекательном бизнесе.
      - Меня уже ничего не может удивить.
      - Да?
      Он протянул руку и погладил ее щеку. Странно, что он может быть таким нежным в проявлении летучих эмоций, пылающих у него внутри.
      - Тебя не удивляет, что я все еще что-то к тебе чувствую?
      В ответ Коуди открыла рот. Дикон воспользовался моментом, грубо притянул ее к себе в объятия и запечатлел на ее губах жаркий поцелуй. Он просунул свой язык глубоко в ее рот. У Коуди все поплыло перед глазами, она чуть не упала, но он подхватил ее и крепко прижал к себе. Его широкие, теплые руки ласкали ее спину, опускались вниз, охватывая ее бедра. У Коуди не осталось никаких сомнений в его возбуждении. Поцелуй затянулся, и Коуди была уверена, что у нее подогнулись колени и она рухнула бы на пол, если бы он ее не поддержал. Затем без всякого предупреждения он отпустил ее и Коуди пришлось собрать все свои силы, чтобы не сесть на пол.
      Глаза его были поразительно черными.
      - Видишь, что ты делаешь со мной? Ты все еще имеешь власть надо мной после стольких лет. Временами я могу тебя ненавидеть, но никогда не перестану тебя желать.
      Затем Дикон ушел, и единственным звуком в комнате осталось ее собственное отчаянное сердцебиение.
      Алма Блек была крупной пожилой женщиной, с хлюпающими при ходьбе практичными ботинками и без всяких глупостей.
      - Мистер Броуди, я рада, что вы посетили нас, - заявила она, проводя его в свой стиснутый офис, где отовсюду вываливались пачки с бумагами.
      - Вы опоздали на девяносто минут. Дикон скользнул в кресло рядом с ее конторкой, заложил ногу на ногу и стал рассматривать эту женщину.
      - У меня неприятности с автомобилем.
      - Неприятности с автомобилем, хм? - Она изучала его. - А телефон у вас тоже не в порядке?
      - Хм?
      - Вы не могли позвонить и сообщить мне, что опоздаете?
      - У меня нет телефона. Я позвонил в гараж от домохозяйки. - Он привстал. Послушайте, я приехал, как только смог, но если я появился не вовремя, то могу приехать в другой раз.
      - Оставайтесь, мистер Броуди, - прошипела она, не глядя на него. - Мне время дорого. Вы, конечно, не поверите. Такая знаменитость... Но у меня есть и другие клиенты, которые для меня не менее важны, чем вы.
      Дикон изучал ее взглядом, и на мгновение ему показалось, что он может рассмеяться. День для него был безнадежно испорчен. Он был бы почти разочарован, если бы эта леди оказалась милой и приветливой. И, действительно, спустя мгновение он засмеялся.
      - Вы не любительница кантри-вестерна, не так ли?
      - Что заставляет вас так говорить?
      - Вы не стараетесь подлизаться ко мне. Многие женщины делают именно это, и Дикон выдал ей свою знаменитую самоуверенную улыбку.
      Она подняла на него глаза и посмотрела с таким же интересом, с каким могла бы смотреть на холодную лапшу.
      - Оставьте свои таланты для тех, кто может их оценить. Что касается меня, то я предпочитаю классическую музыку.
      На этот раз Броуди ухмыльнулся. Да будь он проклят, если это не самая брюзгливая старушка, которую он встречал за всю свою жизнь.
      - И я вас тоже не волную...
      - У вас случайно ничего не чешется?
      - Чешется? Нет, - нахмурился он. - Все в порядке.
      - Плохой настрой, - пожала она плечами. - Но я ведь постоянно сталкиваюсь с подобными явлениями в своей деятельности. Вы ничем не отличаетесь от других.
      Ему вовсе не нравилось, что его классифицируют как типичного проходимца с улицы.
      - А каким же должно быть мое отношение, мисс Блек? Меня ложно обвинили. Моя карьера пошла к черту. Друзья и те, кто связан со мной по бизнесу, отказываются разговаривать со мной. - Он зло усмехнулся. - А вы говорите о плохом настрое и отношении? Чего же вы ожидали?
      - Я думаю, что когда получаешь лимон, надо делать лимонад, мистер Броуди. Правильно ли он ее расслышал?
      - И что это должно означать?
      - У меня есть для вас работа.
      - Какая?
      - Музыкальная. По специальности. Броуди навострил уши. Ему и в голову не приходило, что он может сейчас заняться тем, что ему нравится. Он представлял себе, что будет красить стены или подметать бесконечные коридоры. Он выпрямился.
      - Да ну? Где?
      - В госпитале.
      У него напрягся каждый мускул.
      - Вы имеете в виду Калгари Дженерал?
      - У нас только один госпиталь, мистер Броуди. Как бы то ни было, я поговорила с тамошним администратором и он согласился, что будет неплохо, если вы дадите концерты для пациентов. В том числе и в педиатрическом отделении.
      - Соблазнитель малолеток в детской палате? Они, должно быть, отчаянные.
      - За вами, естественно, будет постоянное наблюдение... Он нахмурился.
      - Прекрасная возможность для вас доказать миру.., ну, вы знаете.
      - Что мне можно доверять детей?
      - Да.
      Он чуть не вздрогнул. Если бы она знала, как больно она сделала ему своей откровенностью. Но все же, это лучше, чем притворство. Он подумал о госпитале, где умерла его сестра и о больных и увечных детях, которых он всегда видел, когда посещал ее. Он подумал о ярком свете, который подчеркивал черты разорения на лице матери... И он понял, что лучше попадет в ад, чем снова окажется там...
      - Забудьте об этом. Меня не устраивает такая работа.
      Алма Блек казалась удивленной.
      - Есть какая-то причина, почему вы не можете выполнять эту работу?
      - Не хочу.
      Губы ее сложились в тонкую складку нетерпения.
      - Полагаю, вам следует хорошенько подумать.
      - Я сказал, что не хочу. Нельзя ли подыскать что-нибудь другое?
      Молчание. Их взгляды скрестились, и было очевидно, что между ними началась война.
      - Я потрудилась для вас, мистер Броуди. Не так-то легко было их убедить. Вы можете сделать все для себя гораздо хуже, если будете с недоверием относиться к людям.
      - Вы ошибаетесь, хуже мне быть уже не может.
      Она посмотрела на него.
      - Ну, это мы еще посмотрим.
      Глава 4
      - Но, миссис Викерс, вы не можете говорить всерьез такие вещи.
      Коуди шагнула в коридор и разглядывала стоящую перед ней хрупкую женщину. Аврора Викерс была первой ее жиличкой после завершения ремонта на втором этаже. Проворная в свои восемьдесят один год, она не доставляла никаких хлопот, поддерживала свое помещение в безупречном порядке и никогда не запаздывала с оплатой. К тому же, она была для Кетти, словно бабушка. А теперь она грозилась съехать из-за Дикона Броуди.
      - Мне хотелось бы, чтобы вы передумали. Мистер Броуди надолго здесь не задержится.
      Ничто не клеилось с тех пор, как этот человек переступил несколько дней назад ее порог, спрашивая о квартире. И самое худшее, что она обнаружила это его разочарованность. Тот поцелуй на кухне два дня назад был простым капризом, способом выпустить боль и гнев. Коуди подозревала, что он пытается примириться с тем, что случилось, но с тех пор, как он появился в городе, ее собственные чувства превратились в постоянное катание на американских горках. Слишком много между ними оставалось воспоминаний о прошлом. Она видела это всякий раз, когда глядела ему в глаза. Дикон старался скрыть свои чувства под жестким взглядом, но раз или два она уловила на его лице выражение ранимости, которое было напоминанием о прежнем Диконе, которого она когда-то любила.
      - Я не спала три ночи, - продолжала миссис Викерс. - С тех пор, как поселился он. Ходит ночи напролет, как посаженный в клетку зверь, - она закатила глаза кверху. - Я это не вынесу.
      - Я поговорю с мистером Броуди и объясню, что у вас чуткий сон, миссис Викерс. Я уверена, что ему и в голову не приходило помешать вашему отдыху.
      - Леди из группы изучения Библии теперь отказываются встречаться у меня, сказала старушка и нервно поправила свой воротничок.
      В любую погоду, как бы жарко и влажно ни было, ее одежда всегда была свежей и хрустящей, как свежий крекер.
      - У одной из них молоденькая внучка, которая приходит вместе с ней, - она посмотрела на Коуди взглядом: "вы понимаете, о чем я говорю". Пояснения не требовались. Коуди сразу стало все ясно.
      - Миссис Викерс, вам не пришло в голову, что он может быть не виновен в том, в чем его обвиняют?
      Старушка посмотрела на Коуди так, словно у нее только что выросли рога.
      - Но свидетельства...
      - Были случайными. Кроме того, даже если мистер Броуди и был виновен, он уже наказан, хотя я ни на минуту не верю в его виновность. Что же, мы теперь будем охаивать его вечно? - Тон ее теперь был мягким. - Легко любить тех, кому доверяешь и понимаешь, миссис Викерс. Истинное испытание - открыть наши сердца тем, кого не так легко полюбить.
      Теперь миссис Викерс выглядела не столь уверенно.
      - Мне не хотелось бы выглядеть немилосердной, - проговорила она.
      - Поверьте мне, я никогда бы не позволила ему находиться под одной крышей с Кетти, если бы считала его подонком. Почему бы вам не изменить ваше решение, миссис Викерс? Вы уплатили за две недели вперед, так что не надо торопиться.
      - Ну, может быть, я еще подумаю... - проговорила она. Лицо ее дрожало от неуверенности.
      - Старая калоша решила съехать? - спросила Кетти, когда Коуди вышла из дверей.
      Коуди строго посмотрела на дочь.
      - Право, Кетти, почему ты так называешь миссис Викерс? Она достойная леди.
      Коуди не понимала, почему Кетти так непочтительно отзывается о пожилой даме. Ведь раньше она всегда относилась к ней как к члену семьи.
      - Если бы она была хорошей, то никогда не надумала бы линять из-за Дикона.
      Было очевидно, что Кетти была уязвлена. И, между прочим, собиралась защищать Дикона. Она все время прислушивалась к его шагам на лестнице и всякий раз находила предлог оказаться в холле, когда он спускался. Коуди это не нравилось, но она обнаружила, что практически не имеет власти над дочерью, когда дело касается Дикона Броуди. Теперь, сидя в удобном кресле и перекинув ноги через подлокотник, Кетти выглядывала из окна, ожидая Дикона, который должен был появиться в потрепанном такси, которым пользовался последние три дня. Дикон, должно быть, дал Юстасу МакКензи, таксисту, хорошие чаевые, так как он всякий раз оказывался поблизости, когда Броуди в нем нуждался. А Дикон нуждался в нем, поскольку он начал свою муниципальную работу. По какой-то причине он отказывался обсуждать ее.
      Зазвенел телефон, и Коуди ответила.
      - О, миссис Браунли! - воскликнула она, стараясь говорить профессионально вежливо, как всегда, когда она общалась с клиентами. - Очень рада вас слышать. Все приготовлено для приема по случаю новорожденного у вашей дочери. Мне даже удалось испечь специальное печенье... Оно по форме напоминает пинетки...
      Коуди сделала паузу, чтобы выслушать, что скажут с того конца провода.
      - Как? Вы отказываетесь? Что-то не так? Через минуту голос у нее стал ледяным.
      - Понимаю. Да, миссис Браунли. До свидания.
      Она повесила трубку и обменялась с Кетти озабоченными взглядами.
      - А как же заказ миссис Браунли? И все эти детские пинетки?
      - Еще отказ? - спросила Кетти.
      - Да, второй за три дня.
      - Она не объяснила, почему?
      - Да это и не нужно. Ты же помнишь, что она сестра Мейбелин Картер?
      - По крайней мере, у тебя остался залог...
      - Я не взяла с нее залога, - вздохнула Коуди. - А что мне делать с печеньем, которое я сделала в виде пинеток?
      - Ты можешь их заморозить?
      - Нет. К сожалению...
      - Бог мой!
      Кетти соскочила с кресла, словно кто-то стегнул ее сзади проволокой...
      - Кто? - спросила Коуди, хотя и знала ответ.
      - Пойду проверю почту, - бросила Кетти, отправляясь к двери и распахивая ее настежь перед Диконом.
      - Почта уже дома...
      Но Кетти не слушала. Она выскочила на улицу и закрыла за собой дверь.
      Коуди покачала головой и прошла на кухню, где на подносе, стоящем на кухонном столе, лежало миниатюрное печенье, над которым она так старательно трудилась два последних дня. Ее маленькие шедевры. Ей хотелось шмякнуть ими о стену. Вместо этого она плюхнулась в кресло, взяла один башмачок и откусила кусочек. От сладости у нее чуть не свело челюсть. "А может, съесть весь поднос", - подумала она. Что за дело, если она перестанет влезать во всю свою одежду и лицо у нее расплывется? Она только-только справилась с одной пинеткой, когда услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Затем раздались шаги. Дверь кухни крутанулась и из нее показалась Кетти, за которой следовал Дикон.
      - Привет, - приветствовала его Коуди. Она чувствовала себя неуютно.
      - Хочешь закусить пинеткой?
      - Нет, спасибо.
      Коуди знала, что уставилась на него, но ничего не могла с собой поделать. Дикон воплощал в себе мужские достоинства, которые выпирали из черной водолазки, подчеркивающей его широкие плечи и грудь, плечи, на которых при каждом движении играла рябь мускулатуры. Руки у него были загорелые и перевитые канатами мышц. Под кожей вздувались вены и все это заставляло сердце Коуди судорожно колотиться. Руки его вросли в бедра, затянутые в бесстыдно тугие штаны.
      Потрясенная своим собственным откровенным рассматриванием, Коуди отвела взгляд и решила стряхнуть крошки с колен.
      - Итак? - проговорила она, стараясь казаться небрежной. - Что стряслось?
      Но легко сказать, быть небрежной, когда сердце вот-вот вырвется из груди. Боже! Ведь может же он заставить женщину сходить с ума! Как ему удается выглядеть так хорошо в этом старье, когда сама она напоминает драную кошку?
      - Я только что получил из гаража свою машину, - проговорил он.
      - Отлично. Как она выглядит?
      - Хорошо. Мне повезло. Сырые яйца - не булыжники. - Он помолчал. - Меня интересует, нельзя ли воспользоваться твоим гаражом, чтобы поставить машину.
      - Мой гараж? - засмеялась она. - О, Дикон, там ужасная грязища. К тому же, он набит рухлядью и хламом, - добавила она.
      - Я приведу его в порядок. Куда можно перенести вещи?
      - Что, если в подвал или на чердак? - предложила Кетти, глядя на Дикона с выражением, которое мог вызвать только обожаемый герой.
      - Я помогу.
      У Коуди глаза полезли на лоб. Кетти могла пошевелить рукой только тогда, когда надо было поднести ложку ко рту или поднять телефонную трубку.
      - Ну, я давно собиралась разобраться там, - созналась Коуди. - Руки не доходили.
      Она раздраженно поджала губы. Теперь, когда у нее два отказа, времени предостаточно. Коуди достала кошелек и порылась в нем в поиске ключей.
      - Пойдем прямо сейчас, - предложила она. - Когда увидишь, сколько там работы, то еще подумаешь...
      Дикон выглядел решительно.
      - Я не могу позволить всякому хулиганью измываться над моей машиной.
      Они пересекли задний дворик и вышли к гаражу, который был окрашен в тот же розовый цвет, что и дом. Коуди попробовала несколько ключей, пока не нашла нужный. Дикон распахнул тяжелые деревянные двери.
      - Ух, - произнес он. Коуди кивнула:
      - Я же говорила, что он никуда не годится.
      Кетти сделала несколько шагов назад, словно испугавшись, что хлам может вывалиться наружу и похоронить их заживо.
      - Мне надо позвонить, - заявила она и убежала прежде, чем они успели опомниться.
      - Откуда столько добра? - спросил Дикон, приподнимая угол пыльного покрывала. На него одиноко глянул расшатанный шкаф, у которого не хватало несколько ручек.
      - Родители были страшными барахольщиками, - смущенно призналась Коуди. Они боялись что-либо выбросить, а вдруг понадобится?
      - Кому это может понадобиться? - заметил Дикон, приподнимая следующее покрытие и обнаруживая несколько разношерстных кухонных стульев.
      Словно внезапно осознав то, что он сказал, он улыбнулся ей и добавил:
      - Я не хотел сказать ничего обидного. Тем не менее, Коуди была уязвлена.
      - Не все могут позволить себе обставить дом в Мемфисе совершенно новой мебелью. Теперь уже смущенно смотрел он:
      - Ну да, Коуди, я работал как вол и не должен извиняться за то, что разбогател.
      - Я и не ожидаю извинений. Но некоторые были бы рады иметь и такую мебель. Он внимательно смотрел на нее.
      - Ты полагаешь, что успех вскружил мне голову? - проговорил Дикон, прислонившись к высокому шкафу.
      - Да какое тебе дело до того, что я думаю?
      - Не уверен, что это действительно имеет значение.
      Когда она отвернулась, Дикон протянул руку и сильно уверенно схватил ее за запястье.
      - Ты не права, Коуди. Мне очень важно, что ты обо мне думаешь. Кажется, ты осталась моим единственным другом. Кстати, я этого не заслуживаю. Я знаю, что временами бываю просто ничтожеством.
      Он замолчал и отпустил ее.
      - Может быть, я пытаюсь испытать тебя.
      - Испытать?
      - Посмотреть, действительно ли ты останешься рядом со мной, или отвернешься, как и все остальные.
      Коуди не встретилась с ним глазами, но была благодарна, когда он отпустил ее. Бессознательно она потерла запястье, где все еще ощущала тепло его прикосновений.
      - Я не отвернусь от тебя, Дикон. Но, в то же время, я не позволяю тебе злоупотреблять нашей дружбой.
      - Прекрасно. Но хотел бы, чтобы ты кое-что поняла, Коуди. Я не позволю деньгам изменить главное в моей жизни. Я хочу сказать, что ценю то, что можно купить за деньги, но я также узнал то, что за деньги не продается.
      - Например?
      - Невинность и невиновность. Он отвел глаза, словно испугавшись, что она прочтет в них нечто, что он не был готов разделить с ней. Боль? Ранимость? Коуди раздумывала.
      - Я думаю, большие деньги только повредили мне. Даже мои поклонники не верят больше в меня. Похоже, они противятся моему успеху.
      - Ты их осуждаешь, Дикон? - мягко спросила Коуди. И когда он удивленно посмотрел на нее, продолжила:
      - Большинство твоих фанатов простые люди, - продолжила она, - которые знают, что вся их жизнь пройдет в нелегкой борьбе за кусок хлеба. Я думаю, они трепещут от тебя и твоего взлета.
      - Но?
      - Но посмотри, кем ты стал. Стоит взять любую газету, так там большой рассказ о том, как один музыкант из твоего оркестра напился и изгадил номер в отеле или устроил пожар в ресторане.
      - Коуди, ну случалось такое.., раз или два в моей карьере раньше. Мой гитарист имел проблемы с наркотиками. Когда он отказался лечиться, я его уволил. Кроме того, я всегда возмещал убытки.
      - И ты полагаешь, что этим все улаживал? А какой результат дает дурная слава?
      - Нет, я так не считаю, но с тех пор мы поумнели.
      - Ну, а как быть с экстравагантными вечеринками? - поинтересовалась она. Большинство из нас перебивается с хлеба на квас. Как ты думаешь, что чувствуют твои фанаты, когда читают о той вилле, которую ты снимаешь за пять тысяч долларов в день на Виргинских островах?
      Он секунду подумал.
      - Может быть, я делал это из-за разочарования, - ответил он.
      - Разочарования?
      Дикон кивнул, затем глубоко засунул руки в карманы.
      - Я всю свою жизнь из кожи лез, чтобы добиться того, что называется успехом, но когда я его достиг, то понял, что это не совсем то, на что я надеялся.
      Когда Коуди с сомнением поглядела на него, он продолжил:
      - Я хочу сказать, что, конечно, я живу в роскошном доме, разъезжаю на дорогих лимузинах, ем в лучших ресторанах. Со стороны все выглядит отлично. Я выгляжу удачливым, - нахмурился он. - А внутри... Не на чем держаться. Я чувствую, что тону.
      - И кто же тебя топит?
      - Возможно, я сам.
      Она смотрела на его задумчивое выражение лица. Он выглядел так же неуверенно, как тот пятнадцатилетний юноша, который подошел к ней в школе и предложил помочь ей отнести книги в класс. Она была заинтригована грустным темноволосым мальчиком. В его взгляде всегда были печаль и зрелость, совсем не по годам; мудрость, которая приходит через большую боль. Он был так не похож на ее друзей. Он не принимал участие ни в каких школьных развлечениях... Он даже не посещал футбольные игры.
      Лишь позднее она узнала, что Дикон пытался заполучить работу на пару часов после школы, чтобы помочь семье. Подростком Броуди не имел времени для развлечений, обнаружила Коуди. Когда ему удавалось выкроить пару свободных часов, он тратил их на музыкальные занятия в оркестре.
      Но все это утратило смысл, как только он поцеловал ее.
      Дикон засмеялся, прерывая ее мысли.
      - Из тебя получился бы отличный воспитатель... - он опустил взгляд на ее грудь. - Я хочу сказать, воспитательница.
      - Почему ты так думаешь?
      - Потому что, в отличие от людей, которые у меня работали, ты говоришь только то, что думаешь. А не то, что я хотел бы услышать.
      - Может быть, они не хотели потерять работу, - Коуди расхаживала и осматривала старую мебель, решая, что можно оставить.
      Он кивнул.
      - Ты представить не можешь, сколько так называемых работников я нанимал. У меня был тип, который сколотил состояние на том, что держал в чистоте мою машину и поддерживал ее в хорошем рабочем состоянии. Другому я платил докторский оклад за то, что он ездил со мной, следил за моей одеждой и говорил мне, где и когда я должен быть.
      Он опять засмеялся.
      - Его обязанностью было обеспечить молоко с шоколадом в холодильнике, где бы я ни останавливался.
      - И зачем тебе это было надо? Он ухмыльнулся.
      - Потому что мелкое пижонство заставляло меня чувствовать себя важной персоной. Мне нравилось, когда обо мне заботились, ходили вокруг и заглядывали в глаза.
      Улыбка исчезла.
      - А когда-то мне приходилось все делать самому...
      - Ты говоришь о Мери-Лу Слай, да? Она все еще помнила, когда она впервые услышала о певице, которая помогла ему обрести успех. К этому времени Коуди была беременна, токсикоз стал невыносимым, и она не знала, вызвано ли ее самочувствие нынешним состоянием, нервами или мыслями о Диконе. Каждое утро она вставала с тяжелым, опечаленным сердцем... Больная, разбитая и несчастная. Потом она вытирала лицо мокрым платком и у нее падали слезы... Коуди не знала, вернется ли когда-нибудь в ее жизнь счастье. И лишь когда родилась Кетти, она все-таки решила, что все будет хорошо. Дочь не оставила возможности для сомнений.
      Дикон поднял взгляд.
      - Да, я говорю о Мери-Лу. Она - сильный человек. Когда я впервые прибыл в Нешвиль, но не сразу начал выдавать хиты, а стал писать для нее песни. Которые, могу добавить, я продавал ей за семечки. Мне было плевать, что люди считают их ее песнями. Надо признать, я был тогда чертовски туп. Мне казалось, что я обязан Мери-Лу за то, что она дала мне работу.
      - Ты заменил ее ведущего гитариста? Дикон кивнул.
      - Этот парень умер от большой дозы наркотика, вскоре после моего приезда в город. Оставил жену и маленьких ребятишек. Думаю, именно из-за него я никогда не связывался с наркотой.
      Взгляд Дикона посуровел.
      - Естественно, Мери-Лу не дала бедной вдове ни гроша из того, что была обязана заплатить ее мужу.
      - Почему ты говоришь "естественно"?
      - Мери-Лу не была доброй женщиной. Если она когда-либо делала кому-то услугу, она никогда не позволяла забывать об этом. До того, как выпутаться от нее, я чувствовал, будто продал душу дьяволу.
      Дикон фыркнул.
      - Мне и в голову не приходило, как счастлива была она сразу же найти кого-то, кто смог заменить ее прежнего гитариста. Я репетировал круглые сутки, на сон оставалось всего четыре часа. Но я думал только о том везении, которое подарила мне судьба. И, поверь, Мери-Лу никогда не давала мне об этом забыть.
      Коуди слушала молча, хотя большая часть из того, что он говорил, не было для нее новостью. Газетенки изо дня в день обсасывали его отношения с Мери-Лу и это, несомненно, было для Коуди эмоциональной травмой и могло бы стоить ей многого. Она почти не поверила, когда Кетти родилась здоровым ребенком.
      - Ты был ее любовником?
      Глупый вопрос. Она и так знала ответ.
      - Если хочешь, называй это так. Коуди отвела взгляд, так как не хотела, чтобы он видел, какую боль его слова у нее вызывают, и провела пальцами по старой книжной полке, где годами собиралась пыль.
      - Понимаю.
      Несмотря на попытку скрыть свои чувства, от Дикона не ускользнула промелькнувшая на ее лице боль.
      - Конечно, тебе все равно. - Он внезапно смутился. "Черт! Она ведь была уже замужем за Генри Коксом к тому времени, когда они сошлись с Мери-Лу".
      Коуди сглотнула.
      - Нет, конечно же, нет. Я рада, что Мери-Лу могла помочь тебе. Ну и что? Посмотри, чем это стало для твоей карьеры.
      - Ровно столько, сколько позволяла Мери-Лу, - проговорил он. - Я и понятия не имел, как неуверенна она была в то время. Потребовалось два года, прежде, чем она выпустила меня на сцену в каком-то шоу. Пять лет прошло, прежде, чем она позволила выступить с ней в дуэте. Я мог делать все, что угодно в постели, но она не позволяла урывать ничего от ее славы. И Мери-Лу могла выцарапать глаза, если бы я ослушался.
      Мысли Коуди перепутались.
      - Ради Бога, Дикон, не говори больше ни слова.
      При звуке ее голоса он мотнул головой. Коуди побледнела и он шагнул ближе.
      - Тебя волнует, Коуди, знать, что я был любовником другой женщины?
      - Да.
      Она отказывалась смотреть на него, так как была очень близка к тому, чтобы заплакать.
      - Разве недостаточно было видеть тебя всякий раз, когда я брала в руки газету или журнал? Почему мне все совали это в лицо? Я не желаю знать, что между вами было и не хочу, чтобы ты это рассказывал.
      - Но почему тебя это вообще интересовало? - спросил Дикон. - Ты была счастлива замужем и беременна к тому времени.
      Коуди горько засмеялась:
      - Вероятно, эту новость тебе сообщила твоя мать?
      Дикон нахмурился.
      - Что это значит? Моя мать пыталась защитить меня. Она знала, как разбит я был, когда ты разорвала наши отношения.
      Дикон схватил ее за плечо и повернул к себе лицом.
      - А ты никогда не думала, что ты мне сделала, Коуди? - потребовал он объяснения. - Знать, что ты вышла за другого... Знать, что другой делит с тобой постель... Черт возьми, я едва уехал из города, как ты нашла мне замену. Я думал, свихнусь, когда услышал об этом.
      - Не такая уж большая цена за твою славу... За то, кем ты стал... возразила она, но голос ее дрожал так же, как и она сама.
      - И кем же я стал? - поинтересовался он.
      Коуди взглянула на него.
      - Звездой, Дикон, звездой! Разве не этого ты всегда хотел?
      Взгляд его был почти враждебен.
      - Нет! Если без тебя... Его слова сразили Коуди.
      - Почему, ты думаешь, мне так хотелось добиться успеха? - и, когда Коуди не ответила, он продолжал. - Я хотел... Для тебя... Ты была для меня самым важным, единственным, что действительно имело значение. Ты единственная верила, что я добьюсь в жизни всего, чего захочу. Ты верила в меня, когда не верил никто другой. Но в последнюю минуту ты.., ты.., отвернулась.., предала...
      Он отпустил ее.
      - Это не слишком повредило тебе, - возразила Коуди. - Ты нашел утешение в постели Мери-Лу.
      - Ты тоже неплохо устроилась, - огрызнулся он. - Не успел я распаковать гитару, как ты уже заимела кольцо на пальце и ребенка в брюхе. Никогда не видел женщин, которые работали бы так резво. Или, может быть, он был у тебя раньше?
      Мысль, что Коуди могла обманывать, все еще сводила его с ума.
      - Скажи, ты спала с нами обоими одновременно?
      Коуди замахнулась, чтобы ударить его, но Дикон оказался быстрее. И больно схватил ее за запястье. Их взгляды встретились. Он резко заговорил:
      - На твоем месте я бы так не поступил... Мгновение Коуди просто смотрела на него, готовая вот-вот расплакаться. Она была уверена, что он и понятия не имеет, как больно ранит ее своими жестокими словами. Он насмехался над их любовью, над воспоминаниями, которые она хранила и которые были столь дороги ее сердцу. Она жила воспоминаниями годами и они питали ее душу и поддерживали в трудные времена. А теперь он выставляет их смешными и делает грязными и ничего не стоящими, подобно драгоценному камню за испачканным витринным стеклом в ломбарде. Казалось, что-то в ней умерло. Ее мечты?
      - Мне кажется, я могу тебя возненавидеть, - прошептала Коуди.
      Когда он даже не вздрогнул, она поняла, что, возможно, Дикон действительно изменился, может быть, необратимо и навсегда.
      - Неужто, Коуди? - проговорил он ровным голосом. - Удивительно.
      Он шагнул ближе. Коуди сделала шаг назад, но потом поняла, что попала в ловушку, зажатая между ним и высоким шкафом.
      Она чувствовала исходящее от его тела тепло.
      - Дикон, пожалуйста, - ее слова прозвучали, как хныканье. Она ненавидела себя за проявленную слабость. - Пожалуйста - что? - спросил он. - Пожалуйста, придвинься еще?
      Он терся низом туловища о нее, вдавливая свой секс в ее женственность.
      - Ты и это ненавидишь, Коуди?
      Он положил руку на ее грудь и чуть сжал ее, ища сосок. Одного взгляда было довольно, чтобы увидеть тот мощный эффект, который Дикон на нее оказывал.
      Тело ее мгновенно ожило. В чреве как ртуть вспыхнуло желание. Она горела и замирала от холода одновременно. Под поверхностью кожи покалывали окончания нервов. Волосы на затылке встали, как флажки. А Дикон, черт бы его побрал, видел происходящие в ней перемены, в чем она не сомневалась, Он не спускал с нее глаз. Коуди видела собственные метаморфозы в черноте его глаз. Ей стало страшно, когда она поняла правду.
      Она все еще любит Дикона Броуди. После стольких лет она все еще хочет его.
      - Ты сказала, что ненавидишь меня, Коуди. Но я не думаю, что ненавидишь то, что я тебе сейчас делаю.
      Она не могла отвечать. Он захватил ее губы жадным поцелуем, приятным и сводящим с ума. Язык его жадно проникал через ее губы, поглощая сладость, которую находил внутри.
      Дикон соскользнул рукой вниз по ее телу, опаляя ее кожу сквозь блузку. Коуди затаила дыхание, потом задрожала, когда та же самая рука проскользнула у нее между бедер. Она выгнулась к его широкой ладони, наполняясь вдруг сладким теплом, уступая ему.
      Такое сильное желание слишком опасно. Наконец, он поднял голову. Взгляд его был раскаленным.
      - Побьюсь об заклад, старина Генри никогда тебя так не целовал, - заявил он.
      Его слова пробивались через сознание Коуди, сквозь чувственный туман. Она моргнула. Дикон мог ненавидеть ее за то, что она ему сделала, но Генри ни в чем не виноват.
      - Ради Бога, не надо. Он еще крепче сжал ее.
      - Так целовал или нет?
      - Нет, - чуть не заплакала Коуди.
      - Почему же ты все бросила, Коуди? - настойчиво добивался он ответа. - Нам так хорошо вместе...
      Он немного посмотрел на нее, когда руки его плотнее прижались к самому сердцу ее желания.
      - И сейчас... Подумай...
      Наконец, он отпустил Коуди и отступил, чувствуя необходимость создать между ними некоторую дистанцию, как физически, так и эмоционально. Дикон был чрезмерно возбужден, ему хотелось ударить, грохнуть кулаком по стене. Оглядываясь по сторонам, Дикон действительно оценивал объем работы, которую ему предстояло сделать, чувствуя необходимость израсходовать свой гнев, разочарование и откровенное сексуальное возбуждение. Он знал, чем иначе все кончится. Или наговорит ерунды, что еще хуже.
      - Иди домой, Коуди, - попросил он. - Я вытащу все отсюда, тогда сама разберешь, что нужно, а что нет.
      Все было напихано так тесно, что выяснить на месте, что к чему, было совершенно невозможно.
      - Мне надо побыть одному, иначе я наговорю лишнего, о чем потом пожалею.
      К глазам у Коуди подступили слезы, она повернулась и убежала.
      Глава 5
      Два дня спустя Коуди чуть не съехала в кювет, когда увидела Дикона, собирающего мусор вдоль шоссе. Сначала она подумала, что ей показалось. Затем она разглядела его черную рубашку, которую он одевал, когда помогал ей чистить гараж. Но даже если бы она не узнала рубашку, ни с чем не спутала бы его фигуру. Никто не носил таких узких джинсов и никто так здорово в них не выглядел. Но почему, черт возьми, он собирает мусор!
      Коуди затормозила, съехала с дороги, остановив машину на обочине. Она выключила мотор всего в десяти ярдах от него. Он беззаботно взглянул, когда она вышла из машины и захлопнула дверцу.
      - Дикон, какого черта!
      Глаза его были скрыты за зеркальными солнцезащитными очками, на лбу повязана пропитанная потом красная повязка.
      - Что ты здесь делаешь? - его тон свидетельствовал, что он вовсе не рад встрече.
      - Работаю...
      Она смотрела на длинную палку с гвоздем, которую он зажимал в одной руке, и большой мусорный мешок в другой.
      - А...
      - По-моему, все очевидно - собираю мусор, - по-деловому заметил Дикон.
      - Кто тебя надоумил?
      - Моя леди по коммунальным услугам. Не думаешь же ты, что я сам напросился на эту работу? Ну, а теперь, если не возражаешь, я очищу еще пару миль, чтобы закончить рабочий день. Полагаю, к тому времени, когда закончится моя трудовая повинность, в Калгари не останется ни щепотки мусора.
      Коуди была рада, что на нем были солнцезащитные очки, ей не хотелось в данный момент встречаться с ним глазами.
      - Но, Дикон? Ведь есть же и другая работа, которую ты можешь выполнять. Это...
      - Занятие для неудачников? - закончил он за нее. - Ты это хотела сказать? - Он отправился дальше, поддевая пустую пачку сигарет палкой. Затем повернулся к Коуди и поднял очки высоко на лоб. - И все это время я полагал, что хуже быть не может.
      - Я знаю Алму Блек. Она хорошая женщина. Я не могу представить себе, чтобы она заставила тебя делать такую работу, если только...
      Коуди замолчала..
      - Если я не вызвал у нее симпатии? - он не дал ей ответить. - Ну, так есть работа хуже, чем собирать мусор вдоль шоссе. Здесь я, по крайней мере, один. Я не хочу, чтобы на меня глазели, строили догадки и шептались. Кроме того, мне не нравится больничное окружение.
      - Больничное? О чем ты говоришь?
      - Алма Блек хотела, чтобы я работал в госпитале.
      - И что бы ты там делал?
      - Развлекал и морально поддерживал больных и умирающих. Предполагалось, что я пойду в детское отделение и буду валять дурака, объясняя детишкам, что все отлично и они поправляются, даже если кто-то из них прекрасно знает, что не дотянет до следующего дня рождения.
      Дикон вздохнул.
      - Что ты сказал мисс Блек?
      - А как ты думаешь? - ответил он, показывая палку. - Отказался.
      - И объяснил, почему?
      - Ты еще спрашиваешь, - он ухмыльнулся. - Я не детский психолог. Я и с жизнью-то сейчас не в ладах, тем более со смертью.
      - Ты сказал мисс Блек о своей сестре? Брошенный им взгляд сказал ей, что на эту тему он больше разговаривать не желает. Но она знала, что если бы Алма Блек знала, что сестра Дикона умерла в Калгари Дженерал, то никогда не предложила бы ему там работать.
      - Нет, я ничего не говорил ей о Кимберли и не собираюсь этого делать. Давай оставим этот разговор.
      - Почему? - добивалась она своего. Дикон со злостью воткнул палку в землю.
      - Это мое личное дело, - чуть не заревел он. - И потому, что я сыт по горло тем, что моя жизнь выставляется напоказ всякому, кто в состоянии заплатить за бульварную газетенку. Ничто не свято, не лично. Этим людишкам нравится выворачивать твое нутро, чтобы весь мир мог смотреть, как ты истекаешь кровью. Я это прошел. Они уже отняли у меня год жизни.
      - Мисс Блек ничего не сказала бы тебе, Дикон.
      - Может быть, и нет, так как я ничего не сказал ей. И ты не говори.
      - Но, Дикон...
      - Нет! - Коуди даже подпрыгнула, когда он бросил ей в лицо "нет". Понимаешь, я не могу понять, как это пресса до сих пор не докопалась до Кимберли. Благодарю судьбу, у меня хоть что-то осталось, что не надо делить с чужими людьми. Я не хочу пережить еще раз болезнь и смерть сестры благодаря этим поганым газетенкам.
      Минуту Коуди молча смотрела, как он работает. Спорить было бесполезно.
      - Ты должен работать и во время дневной жары? - спросила она, ощущая послеполуденный зной на своем лице.
      Он покачал головой, не прерывая работы.
      - Собственно говоря, предполагается, что я делаю это утром. Но для меня время не имеет значения. Чем дольше я работаю, тем быстрее отработаю свои часы. Так ведь?
      По его словам было ясно, что время тянется для него ужасно медленно.
      - Ну,.. - Коуди помолчала. - Думаю, мне лучше уйти.
      - Все в порядке, Коуди. Не беспокойся... В его словах звучала усталость, но и решимость выполнить свое намерение.
      Коуди почувствовала, что он тяготится работой, которую вынужден выполнять.
      - Хорошо, Дикон, я ухожу. Она повернулась и пошла к машине. В конце дня, когда Дикон поставил машину в гараже Коуди, настроение у него было паршивым. Ему было жарко, он чувствовал себя так, будто его долго жарили на солнце.
      - Привет, Дикон.
      Подходя к дому и поднимаясь по лестнице, он лишь смутно осознавал присутствие стоящей у почтового ящика Кетти. Он пробормотал что-то себе под нос и исчез, войдя в дом. Кетти смотрела, как он уходит, и на лице ее было откровенное огорчение от того, что он не остановился поболтать.
      - ..А я говорю тебе, что он, кажется, даже не узнал меня, - жаловалась она несколько минут спустя матери. - Буркнул что-то... Я не разобрала, что и проковылял по лестнице!
      Коуди ясно видела, что самолюбие дочери было уязвлено.
      - Ты говоришь, он ковылял?
      Девочка с несчастным видом кивнула, затем помолчала, словно раздумывая, не сказала ли она матери больше, чем собиралась.
      - Может, он просто устал, - сказала она, подумав.
      "Или напился", - подумала Коуди про себя, чувствуя, как при мысли о ковыляющем перед впечатлительной двенадцатилетней девочкой Диконе, в ней просыпается гнев.
      А, возможно, я подействовала ему на нервы тем, что постоянно околачивалась около него. Он ведь звезда... У него нет времени на разговоры с мелюзгой.
      Коуди слушала себя и изо всех сил старалась, чтобы голос ее, когда она заговорит, звучал естественно:
      - Почему бы тебе не пойти и не сделать салат к грандиозному обеду, который ты нам готовишь? - предложила она. - Я поговорю с Диконом.
      - Ой, ма, ты собираешься с ним поговорить? - охнула Кетти. - Теперь он подумает, что я ябеда.
      - Я тебя даже не упомяну, - пообещала Коуди. - Но если Дикон собирается удариться в пьянство, ему следует хорошенько подумать.
      Не говоря больше ни слова, Коуди проскользнула через дверь. Минуту спустя она стояла перед дверью Дикона. Она постучала, и в ожидании ответа чувствовала, как гнев ее возрастал. "Как он посмел так с ней поступать", думала она. Вероятно, забежал по дороге домой в один из подозрительных баров. А она-то весь вечер жалела его и хотела позвонить Алме Блек. Ну, и дура! Коуди постучала снова, на этот раз громче, но ответа не было. Что он о себе думает? Все, она попросит его съехать! Она не собирается давать приют таким, как Дикон Броуди!
      Так как Дикон все еще не ответил, Коуди была уверена, что он напился до бесчувствия, и от этого разозлилась еще больше. Она заскрипела зубами и сделала то, что никогда не делала. Она повернула дверную ручку и распахнула дверь.
      Он лежал на диване лицом вниз, одна рука свисала на пол. Коуди шагнула к нему, уперев руки в бедра и глядя на него сверху вниз, думая, что он действительно представлял собой жалкое зрелище. Так вот какой пример он подает Кетти!
      - Дикон Броуди! - проговорила она, источая презрение. - Полагаю, ты подыщешь другое жилище, если будешь продолжать спотыкаться перед моей дочерью как уличная пьянь.
      Он простонал, открыл глаза, моргнул и проговорил:
      - Не могу.., подняться.
      - Да уж, я думаю, - резко заметила она.
      - Мне надо.., пить...
      Она так и вспыхнула от злости:
      - А ты не думаешь, что на сегодня достаточно?
      Он, казалось, не мог сфокусировать взгляд на ее лице и уловить, что она сказала:
      - Я ничего.., ничего.., не делал...
      - Конечно. А что делал? Почему же ты лыка не вяжешь!
      - Жарко, - прошептал он. - Плохо... Жарко... Живот...
      Коуди сосредоточилась.
      - Жарко?
      Коуди обратила внимание на землистый цвет его лица.
      - Ты хочешь сказать, что не выпивал? Он закрыл глаза.
      - Какое там.
      Она приложила к его лбу ладонь. Кожа холодная и липкая.
      - Ой, Дикон! Ты действительно болен, - воскликнула она. - Ты, вероятно, перегрелся.
      Коуди помогла ему повернуться на спину, хотя он ворчал и просил оставить его в покое.
      - Снимай рубашку, - приказала она, возясь с пуговицами. Он стряхнул рубашку с плеч и снова безжизненно рухнул на диван. Когда показалась его широкая грудь, покрытая черным ковриком волос, комната словно сжалась в размерах. Даже в состоянии подавленности она не могла не обратить внимания на его тугие мускулы. Коуди сняла башмаки и носки, а потом подняла его ноги на диванную подушку.
      - Я принесу тебе кое-что выпить, - проговорила она и поторопилась на кухню. Он тихо застонал.
      Вернувшись, Коуди приподняла ему голову, чтобы он мог пить, не обливаясь.
      - Что это, черт возьми? - Он оттолкнул ее руку. - Ты что, хочешь отравить меня?
      - Это соленая вода, Дикон. Ты должен ее выпить. - Он поморщился так же, как и Кетти, когда ее заставляли принимать лекарство от простуды.
      - Тебе станет лучше, Дикон. Иначе я вызову скорую.
      Их глаза встретились.
      - В госпиталь? Взгляд ее не дрогнул.
      - Да, в госпиталь.
      - Хорошо, я выпью.
      Двадцать минут спустя в дверь постучалась Кетти и обнаружила, что Коуди все еще хлопочет вокруг него. Она уставилась на мать и распластанного на диване Дикона.
      - Он пьян? - прошептала девочка.
      - Нет, он не пьян, - ответил Дикон, заставляя покраснеть как мать, так и дочь. Коуди стало неловко.
      - Это у него от жары, миленькая. Теперь он отдыхает. Я сейчас спущусь.
      - Я все приготовила. Принести ему тарелку?
      - Не знаю. Он вероятно, не очень-то хочет есть.
      - Извините меня, леди, - проговорил Дикон. Они повернули к нему головы.
      - Я еще способен отвечать сам за себя. Кажется, кто-то обещал сегодня на обед уйму деликатесов...
      - Сегодня Кетти готовит обед, своего рода, эксперимент по домоводству. Я, пожалуй, сначала сама попробую. Хочешь, принесу тебе тарелку?
      - Лучше я присоединюсь к вам, - заявил он. - Мне надоело есть одному.
      - Ты думаешь, сможешь спуститься?
      - Я чувствую себя гораздо лучше. Кетти засмеялась.
      - Может быть, нам стоит взять с него расписку, ма. А то он потом привлечет нас к суду за то, что мы его отравили.
      Дикон взвесил ее заявление.
      - А знаешь, я подумал, может все-таки не стоит рисковать?
      Но он явно дразнил Кетти.
      - Можно мне сначала принять душ? Не хотите же вы, чтобы за обедом я напоминал загнанную лошадь?
      Они засмеялись.
      - Мы подождем, - проговорила Коуди, отмечая, что он выглядит уже неплохо.
      - Не торопись, - Коуди вышла, убедившись, что с ним все в порядке.
      Когда Дикон полчаса спустя постучался к Коуди, она с облегчением вздохнула. Ему оставалось хорошо выспаться, и все придет в норму. Она провела его в столовую, где был роскошно сервирован стол.
      - Усаживайся, - сказала она, показывая на один из стульев. - Кетти сегодня все делает сама. Как ты себя чувствуешь? Выглядишь намного лучше.
      Он сел напротив нее.
      - Освежился в душе...
      - Дикон, я должна извиниться, - проговорила она, желая покончить с этим до того, как из кухни покажется Кетти. - Я наговорила тебе лишнего...
      Он пожал плечами.
      - Все в порядке.
      - Нет, не все, - возразила она. - Ты был болен и нуждался в помощи, а я подумала черт знает что.
      - Я давно научился ни в чем не рассчитывать на людей. Так меньше расстройств и разочарования.
      Заметив, как уязвило ее подобное объяснение, он сразу же раскаялся и взял ее за руку.
      - Извини, Коуди. Я не имел права так говорить, - он вздохнул. - В эти дни я постоянно говорю чушь.
      Он отпустил ее руку и потрепал свою шевелюру.
      - Не все оставили меня, - продолжал он. - Моя семья и ближайшие друзья верили в меня. Ты верила в меня. Не понимаю, почему по временам меня так и тянет сделать кому-нибудь больно.
      - Может быть, чтобы таким образом облегчить свою боль, - мягко проговорила Коуди.
      - Это не оправдание.
      - Нет, просто иначе не объяснить. Какое-то время Дикон смотрел на нее. Никогда она не казалась такой хорошенькой, даже в восемнадцать лет. Волосы блестят, лицо как в ночь выпускного бала.
      - Помнишь наше первое свидание? Вопрос удивил Коуди. В горле пересохло. Она сделала глоток воды.
      - Я встретила тебя у Клавер Грилл, где ты работал по ночам. Она улыбнулась.
      - Я опоздала, все посетители ушли. Мы были одни. Хозяин оставил тебя закрыть заведение, - она засмеялась. - Ты заявил, что я могу взять все, что захочу.
      Дикон ухмыльнулся:
      - И ты попросила сэндвич с тунцом.
      - Это был самый лучший сэндвич с тунцом за всю мою жизнь, - призналась она. Он улыбнулся.
      - И мое самое лучшее свидание. Помнишь, как мы танцевали перед мусорным бачком?
      - А потом ты играл только медленные песни, - подразнила она.
      - Это потому, что я хотел задержать тебя. А другого способа я не знал.
      Он вздохнул и покачал головой. Он и сейчас хотел удержать ее. Прижать к себе и держать в своих объятиях.
      - У меня был в ту ночь нервный срыв. Я все время боялся, что сделаю что-то не так и ты откажешься встречаться со мной.
      Коуди посмотрела с сомнением.
      - Ты нервничал? - удивилась она. - Никогда не видела такого спокойствия.
      - О, сплошная показуха, - с ухмылкой сознался он. - Надо было создать впечатление, что у меня большой опыт.
      - А разве нет?
      Дикон покачал головой.
      - Ты лучше, чем кто-либо знала, что у меня в то время не было никакого опыта.
      Она понимала, что он говорит о большом количестве работы.
      - Ты была удивительно хорошенькой и самой популярной в школе, Коуди. Никогда не мог понять, что ты увидела в такой заднице, как я.
      - Ты никогда не был задницей. Дикон не смог ответить. В этот момент вошла Кетти со своими салатами. Но между ними опять возникло взаимопонимание, которого они не чувствовали многие годы. Они снова могли свободно общаться друг с другом.
      Кетти, затая дыхание, ждала, когда Дикон проглотит первый кусочек. Затем она нервно спросила:
      - Ну как? Очень трудно равномерно перемешать латук с томатом, я еще в этом не поднаторела.
      - Отлично, - он закатил глаза и устроил настоящее представление, несмотря на то, что избыток уксуса сводил ему челюсть.
      Кетти просияла. Подавая чесночный хлеб, она вручила им по куску бумаги.
      - Хорошо. Теперь каждый из вас заполнит опросник, - заявила она. - Только честно. Меня интересует искреннее мнение.
      Кетти повернулась к двери.
      Оставшись наедине с Коуди, Дикон нагнулся к ней и спросил:
      - Чем заправлен салат?
      - Итальянской приправой домашнего изготовления. - Она изо всех сил старалась не морщиться. - Мне, кажется, однако, здесь слишком много уксуса. Кетти порой увлекается...
      Опасение подтвердилось, когда дошла очередь до чесночного хлеба. В каждом кусочке чеснока хватало, как минимум, на три порции. Коуди следила за Диконом, когда он рискнул откусить первым, ей показалось, что у него вот-вот выступят слезы. Но он изо всех сил постарался уверить Кетти, что лучшего в жизни он никогда не пробовал.
      - Тут у меня небольшое затруднение с горячим, - проговорила Кетти, унося пустые тарелки. - Не могла бы ты выйти на секундочку на кухню?
      - В чем дело, миленькая? - спросила Коуди, когда они были на кухне. - Ой! Дорогая!
      - Я не могла заставить сыр расплавиться... - пояснила Кетти. - И сожгла верхушку дотла. Ты думаешь, Дикон заметит?
      Коуди так и подмывало сказать, что надо быть абсолютно слепым и лишенным чувства вкуса, чтобы не заметить такого кошмара.
      - Нет, я думаю, все будет в порядке, - заверила она дочь. - Почему бы тебе не попытаться соскоблить обгоревшие куски?
      Коуди взяла нож из ящика.
      Когда несколько минут спустя Кетти подавала прооперированное блюдо, он не позволил себе даже улыбнуться и подождал, пока девочка не удалилась на кухню, прежде, чем что-то сказать.
      - Что случилось? - спросил он затем. Коуди наклонилась поближе:
      - Она так сожгла всю верхушку, что мне приходилось соскребать их скребком. Сделай вид, что ничего не заметил.
      - М-да, попробую. - Он взял кусочек и закашлялся, что не осталось незамеченным от появившейся в дверях Кетти.
      - Надеюсь, я не переложила приправы? - поинтересовалась она. - Когда я начала брызгать на яичную смесь, слетел колпачок. Туда вылилась почти вся бутылка. Но я постаралась вычерпать лишнее ложкой.
      - Потрясающе, - Коуди взглянула на дочь с гордостью. - Разве не восхитительно, Дикон?
      - Гениально, она заслужила пятерку с плюсом.
      - Хотите добавки? - спросила Кетти Дикона. - Не забудьте, вы уверяли, что очень голодны...
      - Да, я действительно так говорил?
      - Но и оставьте место для десерта, - предупредила Кетти. - Я собираюсь сделать слоеный торт с клубникой.
      Она взглянула на мать.
      - Как ты думаешь, не пора ли взять клубнику из холодильника, чтобы она оттаяла?
      Когда обед закончился, Кетти настояла, чтобы Коуди и Дикон удалились на крыльцо, пока она уберет со стола и приготовит кофе.
      - Давай, я тебе помогу, - предложила Коуди. Увидев разгром на кухне, она поняла, что Кетти одна долго не управится. И, тем более, она не хотела оставаться с Диконом на крыльце.
      - Нет, ма! - настаивала девочка. - Это часть моего экзамена. Больше я уже ничего не могу сделать, тем более, что десерт испорчен.
      - Ты не испортила десерт, - попыталась уверить ее Коуди. - Нам понравился торт...
      Мы взбили сливки.
      Но она знала, что ей не удалось убедить дочь. Когда Коуди предложила ей поместить замороженную клубнику в микроволновую печь на несколько минут для оттаивания, Кетти, очевидно, нажала не на ту кнопку. Когда она решила проверить ягоды, они уже превратились в месиво.
      Они с Диконом обменялись удивленными взглядами и согласились снова обосноваться на крыльце. Дикон подождал, пока они остались одни, и потом сказал:
      - Надеюсь, они еще чему-нибудь учатся в школе, помимо поварского искусства. Не уверен, что она может рассчитывать на эту специальность в случае нужды.
      Коуди засмеялась:
      - Если считаешь, что обед был неважным, то посмотрел бы на платье, которое она сшила прошлой осенью. Их пытаются учить всему понемногу. В прошлый семестр они изучали обстановку под капотом автомобиля. Я так и не решила, где она более опасна - на кухне или в гараже.
      - Плохо, что она редко видится с отцом, - проговорил Дикон. - Меня разбираться в автомобиле научил отец...
      Коуди беспокойно заерзала на стуле. Ей не хотелось обсуждать эту тему.
      - Просто им не очень удобно часто видеться.
      - Удобно для кого? - спросил Дикон.
      - Для заинтересованных сторон, - намеренно смутно ответила Коуди.
      - Мне кажется, твой бывший муж не из тех, с кем хочется проводить время в приятных беседах.
      - Как ты можешь так о нем говорить! - резко возразила она. - Ты ведь ничего о нем не знаешь.
      - Мне и не надо знать. Козлу ясно, что отец должен тратить больше времени на своего ребенка, - уверенно воскликнул Дикон. - Мне дела нет, что вы разведены. Кетти это не касается.
      - Кетти было всего четыре года, когда мы разошлись. Он пытается встречаться с ней, когда ему удается.
      - Когда удается? Но Дюрхем не так далеко, Коуди.
      - Он звонит, - добавила Коуди. - И Кетти звонит ему, когда хочет.
      - И ты думаешь, этого достаточно? Девочке нужен отец, Коуди.
      Она устала от напоминаний, как Кетти плохо без отца. Они прекрасно живут вдвоем. Кетти вполне счастлива. Правда, девочка немного отбилась от рук, но не делает ничего серьезного или необычного для своего возраста. Ничего такого, с чем Коуди не могла бы справиться самостоятельно. К тому же, они были отнюдь не единственной семьей без отца в Калгари.
      - У Кетти есть я, - проговорила она немного погодя. - И это все, я думаю, что ей надо.
      Дикон внимательно посмотрел на нее.
      - Но ты же сама этому не веришь? Коуди была очень задета его замечанием.
      - Конечно же, верю. Нельзя сказать, что она была полностью лишена мужского влияния. Мой отец, пока был жив, потратил на нее немало времени.
      - Это не одно и то же.
      - Послушай, Дикон. Я, право, не нуждаюсь в твоих советах по поводу воспитания дочери, - натянуто сказала Коуди. - Полагаю, я достаточно уделяю ей внимания.
      Она встала.
      - Во всяком случае, ты-то что знаешь о детях? По-моему, не тебе меня критиковать... Дикон посмотрел на нее.
      - Ты хочешь сказать, не мне с моим образом жизни...
      Он медленно потянулся и встал.
      - Хотя, конечно, почему бы и не сказать так? Я всегда слыл легкомысленным, а теперь еще и осужден. Я не имею права говорить тебе ничего о дочери...
      - Просто у тебя нет опыта воспитания детей. Ты не знаешь, что это такое. Я изо всех сил стараюсь, и устала от постоянной критики или предложений делать все иначе.
      Он удивленно взглянул на нее.
      - Кто говорит, что ты не стараешься или не заботишься? Я вовсе не это имел в виду.
      - Ой, говорили и говорят все. Мои родители, когда были живы. Они считали, что надо быть с нею построже. А шериф Басби? Он уверен, что я должна взять прут для улучшения воспитательного процесса.
      - А он-то что знает?
      Коуди продолжала, словно не слышала его:
      - Я не хочу, чтобы Кетти была похожа на кукол, которых постоянно дергают, чтобы они говорили правильные слова. Я не хочу, чтобы она выросла, как я. Мисс "Все По Правилам" без единой собственной мысли. Всю свою жизнь я старалась нравиться людям.., делая все правильно. И это ни к чему меня не привело.
      Последовало молчание.
      - Так вот почему ты оставила меня, Коуди? Послушала родителей? Ты пыталась поступить правильно?
      Ей надоело отвечать.
      - Нам было по восемнадцать, Дикон. Я хотела быть сама собой, получить образование, а ты мечтал попасть в Нешвиль. Итак, я действительно поступила верно.
      - Ты теперь счастлива, Коуди? Он ожидал, что она скажет ему, как сильно она испортила свою жизнь, сознается, что никогда не будет счастлива без него. Но Коуди не дала ему удовлетворения тем, что сказала, как ей хочется снова быть частью его жизни. Она знала, что там для нее теперь нет места.
      - Да, я счастлива, Дикон. Потому, что есть Кетти.
      Он задумался.
      - Значит, это все, что тебе было нужно?
      - Что ты хочешь сказать?
      Дикон взглянул на звезды, раздумывая, как это ей удается убедить себя в том, что ей без него лучше. Ему было больно узнать, что она так легко отказывалась от него. Его злило то, что она не живет сожалениями о их разлуке.
      - Да, у тебя есть все, что тебе надо, - тихо сказал он. - Я счастлив за тебя, - он изучал ее в лунном свете. Но выражение его лица говорило иное...
      Коуди чувствовала, как он смотрит на нее.
      - Да, у меня есть все, что мне надо, - повторила она. Но в душе Коуди знала, что лишь дурачит себя. И его. Слава Богу! Их дискуссию прервала Кетти, которая принесла им кофе.
      Глава 6
      На следующий день Коуди открыла парадную дверь и обнаружила Мейбелин Картер, которая стояла, сложив перед собой жирные, как окорочка, руки с сумочкой из имитации крокодильей кожи.
      - Мейбелин, какой сюрприз. Не хочешь ли зайти?
      Посетительница колебалась. Лицо ее покрыли красные пятна, ноздри, казалось, что-то вынюхивают.
      - На минуточку, я.., полагаю... Она шагнула вовнутрь и подождала, когда Коуди закроет дверь. Казалось, от прохлады ей стало легче, но поза по-прежнему оставалась жесткой и неуступчивой.
      - Садись, пожалуйста, - предложила Коуди, указывая на стул.
      Она уловила запах крема для лица и духов с ароматом гортензии, который напомнил ей пожилых леди в церкви, носивших цветастые платья и старомодные, похожие на цветочные клумбы, шляпы.
      - Я постою, - проговорила Мейбелин. - Я не надолго. Дело идет о моей племяннице и твоей дочери.
      - Да? Что-нибудь случилось? Коуди никак не могла себе представить, что привело к ней Мейбелин. Если, конечно, она не собирается делать какие-либо пакости. Но какое к этому имеет отношение Кетти?
      Мейбелин не тратила времени даром.
      - Эн-Мери на прошлой неделе снова вынуждена была остаться после занятий. За то, что выступала в библиотеке вместе с Кетти. Второй раз за месяц. Пару недель назад эта парочка нарушила правила уличного движения.
      - Я не знала.
      - Конечно. Вот поэтому я пришла. Моя сестра, Мери, полагает, что тебе пора открыть глаза.
      И снова Коуди вынуждена была защищать дочь. Может быть, Мейбелин намекала, что на ее взгляд, Коуди слишком занята другим, чтобы знать о поведении собственной дочери?
      - А почему Мери сама не пришла ко мне? - спросила она. - Раньше она это делала.
      - Неужели непонятно, Коуди? Мери чувствовала бы себя неуютно рядом с.., человеком.
      Она взглянула на потолок.
      - Тем более, ей не хочется, чтобы здесь бывала Эн-Мери. Я полагаю, ты подумала, прежде, чем решиться пустить его под свою крышу.
      Не надо быть гением, чтобы догадаться, кого она имела в виду.
      - На что ты намекаешь, Мейбелин? Ты не хочешь, чтобы Эн-Мери и Кетти дружили? Ты знаешь, они знакомы с первого класса.
      - Вероятно, тебе следовало сначала подумать, прежде чем впускать распутника к себе в дом. Неужели я позволю своей племяннице появляться здесь?
      Когда Коуди не ответила, она продолжала:
      - Кроме того, девочки последнее время больше заняты общественной деятельностью, чем отметками. С этим надо кончать.
      Коуди не знала, что сказать. Мало того, что люди отказывались от ее услуг, что создавало финансовые трудности. Она понимала, что за этим стоит Мейбелин Картер, но надеялась, что ей это скоро надоест. Теперь же, казалось, Мейбелин ничто не остановит. И, что еще хуже, дело касалось Кетти. Ничто не должно затрагивать интересов ее дочери.
      Когда кто-то задевал ее девочку, Коуди сразу приходила в неистовство:
      - Мейбелин Картер, вы самая непорядочная женщина, которую я когда-либо встречала, - заявила Коуди мгновением позже. - У вас нет других дел, кроме как создавать трудности другим? Не удивительно, что вы никогда не были замужем.
      Мейбелин с шумом втянула воздух и прижала сумочку, словно собираясь защищаться от оскорблений.
      - Да. Никогда!
      - И, вероятно, Мейбелин, - Коуди открыла дверь, - и не будешь. А теперь вон отсюда, пока я не потеряла терпение...
      Толстуха вскинула голову и в ярости промаршировала прочь. Коуди с такой силой захлопнула дверь, что вздрогнул весь дом, а когда она обернулась, то увидела стоящую в дверях Кетти.
      - Я все слышала, - сказала девочка. - Она плохо себя чувствует, если не сделает кому-нибудь гадость...
      - Я полагаю, она считает это своим долгом, - согласилась Коуди.
      - Она мечтает уничтожить твой бизнес. Поэтому у нас столько отказов? Кетти шагнула ближе. - Что же нам делать?
      - Что-нибудь придумаем.
      Кетти, казалось, вот-вот заплачет.
      - Почему она это делает, ма? Почему.., она такая злая? Почему она хочет разрушить мою дружбу с Эн-Мери?
      Коуди обняла дочь. Ее подмывало пойти за Мейбелин и высказать ей кое-что из того, что она о ней думала. Коуди злилась, даже когда обижали ее. А если что-то касалось дочери, Коуди становилась невменяемой.
      - Некоторые настолько несчастливы, что не хотят видеть других счастливыми. Мы выкарабкаемся, миленькая, я тебе обещаю...
      Кетти кивнула.
      - Пойду погуляю.
      - Хочешь, я составлю тебе компанию? Девочка покачала головой;
      - Нет, просто я хочу побыть одна.
      Кетти была более, чем в миле от дома, когда Дикон на пути домой усмотрел ее и подъехал к обочине.
      - Хочешь, подвезу? - спросил Дикон. Как только он ее увидел, то сразу понял, что девочку что-то тревожит. Но не стал ее ни о чем спрашивать. Он понимал и чувствовал, что Кетти чем-то похожа на него. Она не станет говорить с ним о своих бедах до тех пор, пока не приведет в порядок свои чувства.
      Кетти счастливо взглянула на него. Она заглянула в окно.
      - Никогда не ездила в такой машине.
      - Всегда что-то бывает в первый раз. Прыгай.
      Она открыла дверцу и залезла внутрь.
      - Ух, какой прохладный автомобиль. А сколько он выжимает?
      - От нуля до шестидесяти за четыре и семь десятых. Но я не думал, что ты собираешься им править?
      У Кетти глаза на лоб полезли.
      - Я? - только и пискнула она.
      - Если только мама не ожидает тебя сию минуту домой, - пояснил он. Кетти покачала головой. - Поедем куда-нибудь, где движение не очень оживленное.
      Он помолчал. Взгляд его был строг.
      - Могу поучить тебя, если хочешь. Кетти не колебалась.
      - Конечно, хочу. Думаешь, я смогу?
      - Конечно. Где тут подходящее место?
      - Неподалеку, где строят новую школу. Там в это время не много машин. Кроме того, меня могут узнать. Какой-нибудь парень из старших классов...
      Он попытался изобразить грозный вид, но знал, что это не произведет впечатления на девочку.
      - Поймаю на охоте за старшеклассниками - отлуплю. Не пытайся слишком быстро взрослеть, дорогуша Кетти.
      Кетти пригнула голову и притворно скромно посмотрела на Дикона.
      - Хорошо, сэр. Обещаю раньше двадцати на старшеклассников не глядеть. Он подмигнул.
      - Славная девочка. Мне не хотелось бы запирать тебя в монастырь на всю оставшуюся жизнь.
      Он улыбнулся. При этом он удивился, почему ему хочется защищать ее. Из-за того, что она была дочка Коуди? Или потому, что ее отец не интересуется дочерью? А может, ему просто невыносима мысль, что Кетти может пострадать?
      То, что должно было стать Новой Школой Калгари, находилось не более, чем в пяти милях от центра. По дороге Дикон объяснял Кетти систему управления машиной.
      - Как ты думаешь, справишься? - спросил он, припарковываясь. Она уселась за руль и пристегнулась ремнем.
      - Начнем.
      Затем нажала на газ, и машина маленькой ракеткой устремилась вперед.
      - Бог мой! - воскликнула Кетти. - Во дает!
      Дикон положил руку на руль.
      - Поосторожнее! Сначала удостоверься, что все в порядке, прежде чем попытаться преодолеть звуковой барьер.
      Кетти заметно уменьшила скорость.
      - Ух, а эта штука действительно сжигает резину, - она взглянула на Дикона. - Ну, как я выгляжу?
      Он улыбнулся и снова подумал о том, как она напоминала Коуди. Интересно, а есть ли у нее что-либо от отца?
      - Роскошно, - проговорил он. - Кажется, что ты рождена, чтобы сидеть за рулем, дражайшая Кетти.
      Она просияла от удовольствия. Следующие пятнадцать-двадцать минут Кетти кружила вокруг парковки и раз или два посигналила.
      - Боже мой! Глянь-ка, кто выруливает... - вскрикнула Кетти.
      Дикон повнимательнее посмотрел на старенький "бьюик". Казалось, он состоял только из грязи и ржавчины. Заднее стекло дребезжало от музыки внутри и Дикон не мог удержаться от мысли, не оглохли ли те мальчишки, которые ехали в машине.
      - И кто же это? - спросил он.
      - Робби Карсон и его младший брат Билли.
      - Шутишь, - Дикон старался казаться потрясенным. - И кто же они такие, Роберт Карсон и его младший братец Билли?
      - Билли играет в юниорской футбольной команде Университета.
      - А! Тот самый Билли Карсон. Так почему же ты так именно не сказала? было очевидно, что Дикон ее дразнит.
      - О, Бог мой! Они меня увидели! - воскликнула она. - Что мне теперь делать?
      Дикон мог поклясться, что мальчишки оторопели от потрясения.
      - Выше голову! Делай вид, что для тебя нет ничего необыкновенного в управлении машиной, которая стоит сто тысяч долларов.
      - О, Бог мой!
      Дикон взглянул на нее.
      - Ну, а кто теперь?
      - Глянь, кто едет за ними.
      - Что, еще один футболист?
      Дикон быстро оглянулся и вздохнул, узнав патрульную машину шерифа Басби с синей мигалкой на крыше.
      Когда двадцать минут спустя Кетти и Дикон, появились во дворике, Коуди мерила пол шагами. Она буквально слетела с лестницы к машине.
      - С тобой все в порядке? - спросила она у дочери, едва та успела вылезть из машины.
      - Конечно, ма. Дикон и я только что...
      - Я знаю, что ты делала с Диконом. И ни минуты этого не одобряла и не одобряю.
      Коуди скрестила руки и притоптывала ногой, показывая Дикону свое резкое неодобрение.
      - Мне только что звонил шериф Басби. Дикон и Кетти переглянулись.
      - Послушай, Коуди, я тебе все объясню, - начал он.
      - Правда? - поинтересовалась она сладким голосом. - Рада буду послушать.
      - Мы немного повеселились, вот и все.
      - Повеселились? Ты называешь нарушение закона весельем?
      - Мы что, банк ограбили? Я позволил Кетти попрактиковаться в вождении автомобиля...
      - Без водительских прав? - спросила Коуди. Она сверкнула глазами, повернувшись к дочери. Ее пока не отпустило чувство страха после звонка Басби. Она уже напредставляла себе всевозможные ужасы, по большей части связанные с Кетти и Диконом, лежащими бездыханными и искалеченными посреди обломков его автомобиля.
      - Хотела бы я узнать, почему ты считаешь возможным ездить по городу с моей дочерью. Ты можешь себе вообразить, что я чувствовала, когда мне стали звонить, говоря, что видели вас, направляющимися к строящемуся зданию школы? Можешь вообразить?
      И вновь она чувствовала себя бездарной матерью, не способной и пальцем тронуть дочь, чтобы та не вытворяла.
      Дикон разъярился:
      - Так вот оно что! - закричал он. - На самом деле ты расстроилась вовсе не из-за того, что твоя дочь ездит в машине без прав, а потому, что люди предполагали нечто другое...
      Когда Коуди открыла рот, чтобы возразить, он оборвал ее:
      - Ты лицемерка, Коуди.
      - И что ты хочешь этим сказать?
      - Да только то, что ты можешь говорить, что угодно о том, насколько ты уверена в моей невиновности, но когда доходит до дела, ты веришь мне не больше, чем все остальные.
      - Не правда.
      - Неужто? Ну, успокойся, я и не касался девочки, - чуть не прорычал он. Больше близко не подойду, - и секундой позже он захлопнул за собой дверь.
      Но когда Коуди повернулась к дочери, она увидела, что по щекам у нее катились слезы.
      - Большое спасибо, мамочка. Сначала я потеряла лучшую подругу, а теперь и Дикон не желает иметь со мной дела.
      И, не сказав больше ни слова, она убежала к себе в комнату.
      Было почти одиннадцать часов вечера, когда Коуди постучалась к Дикону. После того, как она целый вечер дулась, Кетти рано улеглась спать и только чуть фыркнула, когда Коуди зашла к ней в десять. Стоя перед дверью в ожидании его ответа, Коуди вытерла свои руки о шорты и глубоко вздохнула. Она заговорила, как только Дикон открыл дверь.
      - Мы можем поговорить?
      - О чем нам говорить?
      - Я пришла извиниться.
      Дикон открыл дверь и шагнул в сторону, пропуская ее вперед.
      - Садись, - он указал на диван и, подождав, когда она усядется, сел напротив нее на стул.
      Коуди подумала, что он ничем не напоминал звезду кантри-вестерна, объездившего весь мир и певшего миллионам. И все же он был как-то по-особенному красив, несмотря на простецкие штаны и обыкновенную тенниску.
      - Я чувствую себя по-идиотски, - призналась Коуди. - Не только потому, что волновалась из-за Кетти, но и из-за того, что близко принимала к сердцу мнение посторонних. Но это привычка, от которой не так-то легко отказаться, когда она создавалась целых двенадцать лет. Но я хочу, чтобы ты знал, я вовсе не боялась, что ты можешь сделать для Кетти зло, Когда он с сомнением посмотрел на нее, она продолжала:
      - Ты должен верить мне, Дикон.
      - Итак, ты была больше озабочена тем, что могут подумать, если увидят меня и Кетти вместе. Я не уверен, что хуже, Коуди.
      - Она моя дочь, и я хочу защитить ее от пустых сплетен. Ты не можешь винить меня за это, Дикон.
      Коуди помолчала и вздохнула.
      - Когда ты одна, люди всегда критикуют тебя и постоянно указывают, в чем ты ошибаешься в воспитании ребенка. Возможно, я слишком эмоциональна, потому что всякий раз, когда я совершаю малейшую ошибку по отношению к Кетти, я чувствую себя полной неудачницей. И не могу мириться с таким ощущением.
      Коуди снова помолчала.
      - Иногда мне кажется, что я потерпела крах во всех своих начинаниях...
      - При наличии мужа ты все равно не избежала бы критики, - возразил Дикон. - Так уж повелось...
      Она снова задумалась.
      - Я всегда старалась быть для Кетти всем - матерью, старшим товарищем, другом. Прочла немало книг о воспитании. Я не смогла в совершенстве овладеть искусством быть хорошей матерью.
      Коуди горько улыбнулась.
      - Например, вчера дважды мне звонили и спрашивали, знаю ли я, что Кетти развлекается в твоей машине. Я подумала, что, вероятно, я ужасная мать, если не знаю, где моя дочь и чем она занимается.
      Он задумался.
      - Но, по-видимому, ты и не можешь знать, где Кетти бывает в течение дня, Коуди. Тебе следует доверять ей, она сама примет верное решение. Не можешь же ты контролировать каждый ее шаг.
      - Легко говорить, - Коуди была готова расплакаться. - Кетти - это все, что у меня есть. Мне хочется идти рядом с ней, помогать и смотреть, чтобы она не споткнулась.
      Его до глубины души тронули ее слезы. Дикон взял ее руку и поднес к губам.
      - Все мы спотыкаемся, Коуди. Такова жизнь. Задача в том, чтобы научиться вставать, стряхивать с себя грязь и продолжать-идти дальше.
      Когда Коуди заговорила, голос у нее дрожал:
      - Что ты сейчас и делаешь? Он хмуро посмотрел на нее.
      - Да, полагаю, что так.
      Дикон сжал ее руку. Никогда она еще так не выглядела. Глаза мерцали, как драгоценные камни. Наконец, одна слезинка скатилась по щеке.
      - Иди сюда, - он потянул ее за руку, Коуди колебалась, затем встала и неуверенно посмотрела на него. Он посадил ее себе на колени.
      - Не плачь, детка, - сказал он, прижимая ее к себе и на минуту замер, чувствуя комок в горле. Она была нежной и желанной. В нем шевельнулись чувства, которые он считал давно умершими, чувства, одновременно пугающие и восхитительные. Затем, когда он был не в силах сдерживаться, он нагнулся и поймал ее губы своим ртом.
      Поцелуй был нежным и неторопливым. Коуди обхватила его шею руками и прильнула к нему, когда он чуть приподнял губы, а затем собрал соленые слезы у уголков ее губ своим языком, прежде чем поцеловать ее еще раз. Они обнимались, прижимались друг к другу, момент был приятным и успокаивающим, оба получали столько же, сколько отдавали. Коуди вдыхала его запах и широко открывала рот. Восхитительный вкус. Она припомнила их первый поцелуй. Внезапно Коуди не могла больше насытиться им. Ее собственный язык исследовал теплые темные уголки его рта и она знала, что никогда не найдет более восхитительного мужчины. Они часто прерывались и смотрели друг другу в глаза, словно желая удостовериться, что это реальность, а не видение.
      Дикон встал, подняв ее в своих руках, а она зарылась лицом у него на груди, ища его тепло и его запах. Коуди смутно осознавала, что он уносит ее из комнаты. Следующим, что она поняла, было то, что ее опустили на нечто мягкое. Его постель. Она вздохнула и притянула его ближе.
      Одежды стали помехой, но вполне преодолимой. Дикон медленно раздевал ее, целуя каждый обнажающийся кусочек ее тела, словно он открыл нечто ценное и необычное. Он целовал и пробовал на вкус. Он начал с пальцев, прижимаясь губами к каждому их кончику, затем просовывая между ними язык. Он целовал ее ладони, запястья, всю руку, прижимая губы к внутренней стороне локтя, где бешено бился пульс, посылая отчаянные сигналы целующим губам. Он обхватил ее груди своими ладонями и она почувствовала себя в раю.
      Когда Дикон наконец сомкнул рот вокруг ее соска, с губ у нее слетел вздох. Где-то внизу живота возникло нежное, сосущее ощущение. Ее руки были в непрерывном движении. Они исследовали твердые линии тела, прижимаясь к тугим, жилистым мускулам спины и грубым волосам на его груди, мягкому пушку на шее.
      Дикон ласкал ее пупок, он обошел вокруг него языком, а затем нырнул в него. Он двинулся губами к ее бедрам и Коуди выгнулась ему навстречу. Рот его был горячим и жар встретился с жаром. Боль в животе была столь же приятна, как и непереносима. Она раскрылась еще больше, чтобы отдаться пьянящим ощущениям. Она ощущала, как сердце внутри набухало желанием и была тронута до слез сладостью и нежностью, которые пробудили прикосновения Дикона. Так это всегда и бывает, когда встречаются сердца и души. А она ушла от всего этого...
      Наконец, Дикон вошел в нее и она была захвачена чем-то мощным. Захватило дух. Коуди оставалось только держаться за свою драгоценную жизнь и молиться, чтобы у нее остался здравый смысл.
      Дикон мычал и бормотал что-то несвязное.
      У Коуди шумело в ушах. Они дрожали в объятиях друг друга. Прошло немало времени, прежде чем они заговорили. Они просто лежали, тела были влажные и усталые, но души ликующие. Дикон смотрел на нее, на ее мирное спокойное лицо, на глаза, прикрытые ресницами.
      - Коуди?
      - Хм?
      - Я все еще тебя люблю. Она открыла глаза и посмотрела на него. Когда она заговорила, голос у нее дрожал:
      - А я никогда не переставала тебя любить.
      Это сообщение наполнило его чем-то хорошим, согрело темные уголки его сердца, устранило часть горечи, которая занимала такое большое место в его жизни в последний год. Впервые за эти месяцы он почувствовал перед собой надежду.
      - Нам надо поговорить, - проговорил он чуть погодя. - Я хочу знать о Генри Коксе.
      Коуди подняла к губам чашку кофе. Кофе был крепкий - как раз то, что ей было надо в данный момент, чтобы успокоить волнение в животе. Наклонясь к стойке, Дикон также пил кофе глотками. Он смотрел на Коуди поверх края чашки.
      - Ну? - проговорил он.
      Коуди попросила его приготовить кофе, чтобы выиграть время и разобраться с тем, о чем он спрашивал. Она, однако, все еще нервничала, и это было заметно. Наконец, Коуди поставила чашку.
      - Не знаю, что тебе сказать. Я встретилась с Генри в то время, когда я действительно нуждалась в друге.
      Она посмотрела на Дикона. Его лицо полностью лишено эмоций.
      - Я была опустошена после нашего разрыва, - продолжала она. - Спустя пару дней родители отвезли меня в Дюрхем и я осталась у мистера и миссис Кокс до начала занятий. Их старший сын пару лет посещал Дьюк и взял меня под свою опеку.
      Она взглянула на Дикона. Ни один мускул на его лице не дрогнул.
      - Мы стали добрыми друзьями.
      - Очевидно.
      В голосе чувствовалась боль. Она должна дать ему понять... Но как?
      - Его родители относились ко мне, как к дочери.
      Коуди сделала паузу.
      - Как бы то ни было, через пару месяцев мы поженились.
      - Ты любила его? Голос у нее дрогнул:
      - Да. Он был добр ко мне.
      - Тогда почему вы развелись?
      - Полагаю, мы стали друг другу чужими.
      - Ты продолжаешь общаться с ним?
      - Он приезжает на Рождество и присылает цветы на мой день рождения. Мы остались друзьями, если ты это хочешь знать. И он часто звонит Кетти. Между нами нет горьких чувств. А его родители считают обязательным останавливаться, когда бывают здесь проездом.
      - Как мило.
      От нее не ускользнул сарказм в его голосе.
      - Почему ты так говоришь?
      - Потому, что, как бы ты ни пыталась все приукрасить, Коуди, ничего хорошего не получилось. Все равно твоя дочь бегает без отцовского руководства...
      - Ой, ты опять начинаешь ссору? - уныло спросила Коуди.
      - Нет, я не собираюсь спорить, но я хочу, чтобы ты знала мое мнение.
      Он вздохнул и провел рукой по шевелюре.
      - Послушай, мне тяжело думать о тебе, когда ты была с другим, но и сам жил не в монастыре все это время. Так или иначе, все останется позади. Но я люблю тебя... Хочу попытаться сначала...
      Коуди подняла глаза.
      - Что ты конкретно имеешь в виду?
      - Не знаю точно, давай встречаться время от времени, если ты не против. Все произошло так быстро. Я должен сначала разобраться со своими делами.
      Коуди хотела сказать, что пойдет за ним на край света. Но не сказала. Слишком много осталось неясностей, слишком многое требовало решения. Например, что он собирается делать, когда отработает свой срок в Калгари. Она не могла представить себе жизнь с Кетти в Мемфисе, когда он разъезжает с концертами по триста дней в году. Было и кое-что другое, о чем требовалось подумать.
      Неожиданно она обнаружила стоящего рядом Дикона. Он протянул к ней руки.
      - Коуди, я думаю, мы сможем все устроить, если у нас будет хотя бы намек на шанс... Что ты скажешь? Хочешь попробовать?
      Она была напугана, но храбро улыбнулась и кивнула:
      - Да.
      Она всего лишь надеялась, что все образуется.
      - На этот раз я хочу полной честности между нами, - продолжал Дикон. Никаких уверток и утаиваний. Следующие месяцы будут довольно трудными... Мы выстоим?
      - Дикон? - у нее все еще были сомнения и неоконченные дела.
      - Только скажи да, Коуди.
      - Да.
      Глава 7
      Прибыв на следующий день домой и запирая машину в гараж, Дикон нашел Кетти сидящей на крылечке, глядя на мир так, словно она потеряла лучшего друга.
      - Что так мрачно? - спросил он, остановившись на верхней ступеньке. Кетти смотрела на свои туфли.
      - Я под домашним арестом.
      - Из-за вчерашнего? Она кивнула.
      - И надолго?
      - На две недели.
      Дикон вздохнул и уселся в одно из плетеных кресел рядом с ней.
      - Извини. Это моя вина. Посмотрю, что можно сделать.
      - Сейчас с ней нельзя разговаривать - она злая, как черт.
      Он выгнул бровь. Ему хотелось видеть Коуди весь день. Когда он последний раз посмотрел на нее, у нее была широкая улыбка. Конечно, они только что занимались дикой, страстной любовью... Хотя он хотел зайти к ней утром, но все же решил, что лишний раз беспокоить не стоит.
      - Почему она взбесилась?
      - У нас еще один отказ. Когда Дикон с недоумением на нее посмотрел, она продолжала:
      - Ты знаешь, мать дает обеды, вечера, ну.., и все такое. Ну, так вот, уже трое позвонили...
      Какое-то мгновение казалось, что Кетти готова заплакать.
      - И все от этой старой толстой Мейбелин Картер, - пояснила девочка. - Она пытается расстроить и мой вечер тоже.
      Мейбелин Картер! Имя звучало, как колокол. Когда-то Дикон провел столько времени в ее офисе за опоздания, что и сейчас помнит, какого цвета там стены. Мейбелин считала его ленивым и ни на что не годным. Ей и в голову не приходило, что он мог проспать утром, потому что ему приходилось работать заполночь. Но почему Мейбелин создает трудности Коуди?
      - Помедленнее, Кетти. Я что-то не улавливаю. Набери дыхания и расскажи по порядку, что же здесь происходит.
      Войдя в кухню, Дикон нашел Коуди громыхающей горшками, сковородками и хлопающей дверьми. Она подняла глаза и удивилась, увидев его.
      - О, Дикон, привет. А я вот как раз убираюсь на кухне.
      - Больше похоже на то, что ты хочешь разнести ее на куски, - проговорил он.
      Она одарила его насмешливой улыбкой.
      - Ну, да, пожалуй. Сегодня хочется сделать именно это...
      Дикон подошел к ней обнял и запечатлел поцелуй на ее губах.
      - Мне тебя не хватало. Коуди могла лишь кивнуть и полностью отдалась удовольствию от его объятий.
      - Мне тебя тоже.
      Весь день она почти ни о чем другом не могла думать. По существу, она почти весь день только и грезила о проведенной накануне ночи. Они еще раз занимались любовью после разговора на кухне, а затем она проскользнула вниз, моля Бога, чтобы миссис Викерс не услышала, как она уходит от него. В тот день она много улыбалась, несмотря на ноющие сомнения, которые преследовали ее время от времени. Затем Коуди получила еще один отказ, и ее настроение драматически ухудшилось.
      - Я напоминаю потного козла, - засмеялся он. - Я еще не принял душ.
      Ей было все равно, пусть от него даже пахло бы навозом. Ей нравилось быть рядом...
      - Хочешь сначала выпить чего-нибудь холодненького ?
      Он утвердительно кивнул, они медленно и неохотно разъединились. Дикон уселся за стол, а она тем временем положила в стакан лед и наполнила его чаем. Затем она присоединилась к нему за столом и некоторое время он пил чай в молчании.
      Наконец, Дикон поставил стакан и посмотрел на нее.
      - Я слышал, ты посадила Кетти под арест?
      - Совершенно верно.
      - Это моя вина. Ведь я же позвал ее... Она кивнула:
      - Да, ты взрослый человек и я не могу тебя контролировать. Но мне хотелось бы думать, что с дочерью у меня такая возможность имеется...
      Коуди сделала паузу.
      - Кроме того, у Кетти есть своя голова на плечах и ей следовало бы об этом помнить, прежде чем принимать решение.
      - Ну, а если мы с Кетти разделим наказание? - предложил он.
      Она выглядела удивленной.
      - Хорошо, ты арестован в своих комнатах на две недели.
      Дикон засмеялся.
      - И ты будешь навещать меня?
      - Послушай, ты не лучше Кетти. Уже клянчишь привилегии.
      Дикон взял ее руку.
      - Послушай, Коуди, мне не хочется видеть твою дочь наказанной за то, в чем виноват я. Я ничего не понимаю в воспитании детей, но когда я увидел ее вчера, мне просто захотелось ее ободрить. Прошу тебя, будь с ней помягче.
      - Очень ты добренький мальчик. Дикон ухмыльнулся и сжал ее руку.
      - Благодарю.
      Коуди отдернула руку. Она говорила о дочери и ей следовало сохранять благоразумие.
      - Я подумаю, - проговорила она. - Но не обещаю. Что-нибудь еще?
      Дикон поставил пустой стакан на стол.
      - Да, я хочу кое-что узнать об отказах...
      - Я вижу, у тебя есть персональная осведомительница - Я умею получать от людей информацию. У нее остались бамбуковые занозы, которые я загнал ей под ногти.
      - Кетти не умеет хранить секреты... Я в курсе.
      - Так все-таки, в чем же дело? У тебя три отказа за несколько дней?
      - Такое случается...
      - Ты хочешь сказать, что мое пребывание здесь не имеет к этому никакого отношения? Послушай, Коуди, у меня, что, слово "идиот" написано на лице?
      Она отмахнулась.
      - Все утрясется.
      - До или после того, как они покончат с твоим бизнесом?
      Коуди не хотела сознаваться, насколько близко он был к истине.
      - Переживу, - проговорила она. - Не первый раз я сталкиваюсь с проблемами в бизнесе. Так уж получается, когда живешь самостоятельно.
      - Давай, я тебе помогу, Коуди.
      - Нет.
      - Черт побери! Почему ты упрямишься? - он стукнул кулаком по столу. - Я люблю тебя, хочу помочь. У меня есть возможности. И, кроме того, в этом моя вина.
      Коуди встала и прошла к мойке.
      - Я хочу решить свои проблемы сама. Он тоже встал, подошел к ней и обхватил вокруг талии руками.
      - И когда это ты стала такой самостоятельной? - спросил он, прижимаясь носом к ее затылку.
      Коуди вздрогнула, почувствовав его возбуждение.
      - Просто я хочу быть уверенной, что могу обеспечить себя и мою дочь, - с трудом проговорила она.
      Он повернул ее и начал пристально смотреть ей в глаза. Ему хотелось заняться с ней любовью, потеряться в ней, забыть про все свои трудности. Только Коуди обладает силой сделать это.
      - Не забывай, ты позволила мне жить в твоем доме, когда никто другой не пожелал этого сделать. Я тебе обязан. Если дела у тебя пойдут слишком плохо, я хочу об этом знать. Договорились?
      Коуди кивнула, и он поцеловал ее. Когда она подняла голову, он улыбался.
      - Ты не собираешься подняться ко мне? Попозже...
      Надо было быть полной идиоткой, чтобы не понять, что он имел в виду.
      - Не знаю. Это зависит от того, как скоро заснет Кетти.
      Он может называть ее лицемеркой, ее это не заботит. Она не хочет, чтобы Кетти знала об их отношениях.
      - Я всегда могу погонять ее вокруг дома на машине. Она настолько умается, что рано завалится спать, - улыбнулся Дикон.
      Коуди рассмеялась и игриво шлепнула его.
      - Ты просто несносен!
      Он притянул ее к своему телу.
      - Да, действительно. Но я думаю, что тебе именно это во мне нравится.
      На следующее утро Алма Блек провела Дикона в свой офис и указала на свободный стул.
      - Это сюрприз, мистер Броуди, - сухо проговорила она. - Я не ожидала вас до начала следующей недели. Ну, как идет очистка на шоссе номер четыре?
      Взгляд его казался угрюмым.
      - Вы были правы, мисс Блек. Я усвоил урок и готов сотрудничать с вами, Дикон сделал паузу. - Очень сожалею, что доставил вам массу хлопот.
      Когда она и глазом не моргнула, он продолжал:
      - Во всяком случае, у меня есть идея, как я могу лучше послужить вашему городу и заставить людей поработать на увеличение вашего бюджета, о чем вы просили.
      Дикон увидел, что заставил мисс Блек поднять бровь при упоминании о бюджетных проблемах. Конечно же, он действовал наугад, поскольку не мог знать, как обстоят финансовые проблемы ее агентства. Но он не сомневался, что организации, финансируемые из бюджета, всегда имеют трудности с деньгами.
      - Ну, так что вы скажете? - спросил Дикон.
      Она рассматривала его.
      - Вы очень добры, мистер Броуди. Так в чем же заключается ваше предложение?
      Дикон выдержал паузу, пока не завладел их полным, безраздельным вниманием.
      - Перестань суетиться, Кетти, все займет не больше минуты.
      Коуди раздраженно вздохнула.
      - Дикон, может, ты скажешь, наконец, в чем дело? - спросила она.
      Все трое сидели за столом на кухне и пили холодный чай. Часом раньше Дикон сказал, что у него есть нечто важное, что нужно обсудить с ними. Он даже вручил Коуди блокнотик, чтобы она могла сделать заметки.
      - Наш госпиталь слишком мал, - для начала заявил он.
      Коуди и Кетти обменялись взглядами.
      - Именно об этом ты собрался с нами поговорить?
      - Я хочу построить раковый центр с большим детским отделением, - ответил он.
      Коуди встретилась с ним глазами. Он выдержал ее взгляд.
      - Когда ты это решил?
      - Полагаю, я всегда считал, что здесь надо что-то делать, просто раньше мне не хватало смелости.
      - Я думаю, это великая идея, - проговорила Кетти. - Правда, ма? Коуди улыбнулась:
      - Ты сейчас во всем его поддержишь, - улыбнулась Коуди. - Так как я скостила тебе неделю ареста.
      Кетти бросила на Дикона взгляд "истинной поклонницы", и он подмигнул в ответ.
      - Так в чем же состоит план? - спросила Коуди.
      - Сначала я прошу своего менеджера созвать пресс-конференцию и объявлю свою идею. - Полагаю, мы сможем собрать сотни две человек. Для начала по тысяче баксов с носа...
      У Кетти вылезли глаза на лоб:
      - По тысяче!
      - Для них это семечки. Коуди нахмурилась.
      - Дикон, ты говоришь "мы". А какое к этому отношение имею я?
      - Я хочу, чтобы ты устроила вечер здесь. Она чуть не уронила чашку.
      - Нет. Несерьезно!
      - Я найму сколько надо помощников, возьму напрокат столы и стулья и все, что нужно еще.
      - Нет!
      - Ма, перестань! - прокричала Кетти.
      - Это значит стать крестной матерью всех благотворительных событий, пояснил он.
      - Ты что, свихнулся, Дикон? - заявила Коуди. - Для начала каким образом ты собираешься доставить сюда этих людей? Здесь нет аэропорта.
      - Маленький аэропорт есть. У большинства есть личные самолеты, я обеспечу лимузинами тех, кто прилетит в Уинстон Салем.
      - А где они остановятся? Ты забыл, что в Калгари нет классного отеля?
      - О! Мелочи! Мы попросим жителей города проявить гостеприимство. Коуди покачала головой:
      - Все это кажется безумным, - засомневалась она. - Как ты думаешь, будут себя чувствовать жители Калгари, зная, что они не могут прийти на твой вечер, особенно после того, как они уже чувствуют, что ты однажды дал им щелчок по носу?
      - Они ничего не будут иметь против того, чтобы не платить за посещение этого вечера, если смогут оказаться хозяином или хозяйкой для наших гостей.
      - И когда ты собираешься это осуществить?
      - Через месяц.
      - Месяц! Ты сумасшедший!
      - Нам немедленно надо приступать к составлению списка приглашенных, чтобы я успел разослать отпечатанные приглашения. Начинай писать, Коуди. Мы не можем терять времени.
      - Сначала я должна... - вскрикнула Кетти и чуть не опрокинула стул, когда вскочила и ринулась прочь из комнаты. Коуди все еще не поднимала карандаш, который ей дал Дикон.
      - Ну, что не так? - спросил он.
      - Дикон, ты понимаешь, какие вопросы тебе будут задавать на пресс-конференции? Его улыбка медленно слиняла.
      - Да, я постоянно думал об этом. Я уверен, что мой поверенный предупредит меня заранее, - он схватил ее руку и сжал ее. - Коуди, я справлюсь с этим...
      - А насчет твоей сестры? Несомненно, что-нибудь, да просочится, как только репортеры начнут рыскать вокруг, задавая вопросы. А ты знаешь, что они это сделают.
      - Я избавлю их от лишних хлопот, - сказал он. - Я расскажу им все, что они хотят знать, так что им не придется раскапывать. - Он на секунду замолчал. Конечно, они захотят узнать имена и кое-что из прежней жизни... Надеюсь, ты не возражаешь, если я назову им твое имя... - подмигнул он. - Так что, если у тебя есть скелет в шкафу, я советую тебе вытащить его оттуда.
      Глава 8
      Алма Блек просмотрела блокнот с записями имен, которые Дикон и Коуди сделали в связи с предстоящим вечером.
      - Вполне впечатляющий список гостей. Вы думаете, они приедут? Дикон кивнул.
      - Да, они прибудут. Когда у вас столько денег, как у большинства из них, вы должны вложить свою долю в благотворительные предприятия, чтобы не чувствовать себя более виноватым, чем другие.
      - А вы чувствуете себя виноватым в том, что у вас много денег, мистер Броуди? Он подумал.
      - Я бы чувствовал себя плохо, если бы унаследовал их, ничего не делая. Но я их заработал. Тяжелым трудом.
      Она кивнула и вручила ему его список.
      - Я рада, что вы решились что-то сделать для нашего города, мистер Броуди, но это вряд ли может поглотить все часы вашей отработки.
      Дикон удивленно поднял глаза:
      - О чем вы говорите?
      - У меня есть для вас работа.
      - О, черт возьми, леди. Вы себе верны...
      - Нет. Такова уж моя работа - делать вашу жизнь несчастной.
      Говоря все это, она улыбалась, и, насколько мог Дикон припомнить, раньше она этого не делала.
      - Тут в городке есть приют для бездомных. Человек, который им руководил, сейчас госпитализирован и несколько недель не встанет на ноги. Мне бы хотелось, чтобы приютом занялись вы, пока он отсутствует.
      - Но почему я?
      - Потому что вы знаете, что значит быть никем и что значит иметь успех. У некоторых из тамошних обитателей алкогольные и наркотические проблемы, а есть и просто неудачники.
      - Послушайте, но я не работник соцобеспечения. Что я знаю о подобных вещах?
      - Чтобы быть чьим-то другом, не обязательно иметь ученую степень по психологии. Дикон неохотно согласился.
      Не говоря ни слова, Дикон затянул Коуди в свое жилище и тихо закрыл за собой дверь.
      - Черт возьми, как я рад тебя видеть, - проговорил он, беря ее в свои руки. Он поцеловал ее.
      - Мне до безумия тебя сегодня не хватало.
      - И мне тебя, - Коуди подняла глаза. - Что-то не так? Ты какой-то напряженный.
      Дикон отвел ее к дивану, сел и усадил ее себе на колени.
      - Ой, Алма Блек дала мне сегодня новое поручение, - пояснил он и рассказал о ночлежке.
      - С завтрашнего вечера я должен ночевать там.
      Коуди видела, что такая перспектива не очень-то его радует.
      - Когда я тебя увижу?
      - Днем я не работаю, - пояснил он. - Мы можем тогда быть вместе. Он поглядел с надеждой.
      - Мне надо появиться там завтра в пять вечера, чтобы все подготовить. Люди будут прибывать на ночлег в семь. Я должен присматривать за ними до следующего утра.
      Дикон вздохнул.
      - Боюсь, что нам придется поработать над организацией вечера исключительно в дневное время.
      - Кетти и я начнем рассылать конверты, как только придут отпечатанные приглашения.
      - Я поговорил с несколькими из приглашенных, чтобы удостовериться, что они точно будут. Но как знать, что сделают остальные?
      - Как только будут готовы R. S. V. Р. , мы их сразу отправим и довольно быстро узнаем об их решении.       Дикон кивнул.
      - Если они не покажутся, я буду выглядеть дураком.
      Коуди видела, что он искренне озабочен.
      - Давай посмотрим, что получится, - предложила она. - Уверена, все будет отлично.
      На минуту он задумался.
      - Ты представляешь себе, Коуди, что значит быть заклейменным сексуальным преступником?
      Когда она покачала головой, он продолжал:
      - Если кто-то хочет с тобой покончить, то это лучший способ. Иногда мне кажется, что я уже не смогу выступать. Меня не может не занимать то, что обо мне думают. У меня постоянно будет необходимость оправдаться не только, как певцу, но и просто как человеку. Я знаю, что Алма Блек хочет унизить меня, но в данный момент я слишком зол, чтобы смириться. Я чувствую, будто кто-то действительно вздрючил меня и пытаюсь ответить тем же.
      - Ты всего лишь человек. Я тоже чувствовала бы себя уязвленной и злой.
      Дикон был рад, что Коуди его понимает.
      - Не уверен, что мне когда-нибудь удастся справиться, - признался он. - Я хочу сказать, что если бы меня сцапали на наркотиках или езде в пьяном виде, я пришел бы в себя за один день, но это... Он помолчал.
      - Сурово. И я знаю, что никогда не смогу доказать свою невиновность, - Те, кто тебя знает лучше, верят, что ты невиновен. Я, например, ни на мгновение в этом не сомневалась.
      Вдруг он ухмыльнулся.
      - Это оттого, что ты без ума от меня. Не все же относятся ко мне так, как ты.
      - Кетти тоже так думает. Ты же знаешь, она тебя обожает.
      - А как насчет ее матери?
      Коуди посмотрела ему в глаза. Хотя он и улыбался, она чувствовала, что ответ значил для него многое.
      - Я же говорила, что всегда любила тебя. Я чуть не умерла, когда.., когда ты уехал из Калгари, чтобы добыть себе счастье в Нешвиле.
      - Но не настолько, чтобы последовать за мной?
      - Я полагала, что буду тебе помехой. Дикон поднял ее с колен и отвел в спальню. В данный момент ему не хотелось копаться в прошлом. Он просто хотел любви.
      - Ты никогда не могла бы стать помехой...
      Они занимались любовью лениво, давая друг другу время. Дикон целовал ее веки, уши, лицо, затем прижался губами к ямке на шее, где ее сердце посылало свои послания от самой души. Она охотно разделяла его поцелуи, широко раскрыв губы, чтобы принять его язык. Наконец, он вошел в нее и она поднялась, чтобы встретить его и вздохи их наполнили комнату нежной песней. Потом Дикон долго держал ее в своих объятиях, пока дыхание их не стало нормальным.
      - Я люблю тебя, Коуди, - прошептал он. - Я не понимал, как пуста была моя жизнь до того, как ты вновь вошла в нее. Как бы то ни было, нам надо компенсировать те годы, когда мы были разлучены.
      Он говорил очень печально.
      Коуди прильнула к нему.
      - Мы так и сделаем.
      - У нас могли быть взрослые дети. Масса детей. Помнишь, как мы оба хотели иметь большую семью?
      - Да, я помню. Но я не забыла и того, как ты хотел быть способным обеспечить ее. Ты мечтал, чтобы наши дети имели больше, чем ты и твои братья. Ты говорил, что никогда не хотел бы, чтобы дети стыдились тебя или своего образа жизни.
      Казалось, Дикон не слушает ее.
      - Я чуть не умер, когда ты бросила меня, - сказал Дикон. - Три дня я декламировал.., бредил.., говорил себе, что мне без тебя лучше. Наконец, я успокоился и решил, что нам надо поговорить. Я пошел к тебе домой, твои родители сказали мне, что ты уже уехала в Дюрхем. Они не дали мне ни твоего адреса, ни телефона, а также добавили, что вызовут шерифа, если я не оставлю тебя в покое.
      - Я этого не знала, - нежно сказала Коуди, и это действительно было правдой. Поскольку Дикон не делал никаких попыток встретиться с ней, она решила, что он почувствовал облегчение, так как сможет теперь сосредоточиться на своей карьере и быстрее уехать в Нешвиль.
      - Твоя мать вышла на крыльцо, когда я уходил, и сказала, что они поступают так согласно твоим желаниям. А ты не хочешь больше меня видеть.
      Он вздохнул, словно эти воспоминания все еще оставались для него болезненными.
      - Так или иначе, через неделю я уехал в Нешвиль. Я решил, что, если добьюсь успеха, ты изменишь решение и прибежишь ко мне. Моя мать сказала... Он сделал паузу. - Ну, теперь это неважно.
      - Что же сказала твоя мать? - спросила Коуди, каменея в его объятиях при одном воспоминании об Эйлин Броуди.
      - Она сказала, что ты привыкла к хорошим вещам, а если я хочу действительно вернуть тебя, я должен изо всех сил постараться и успеть в жизни.
      - Очень на нее похоже, - тускло произнесла Коуди.
      Он глянул на нее.
      - Что ты хочешь этим сказать? Коуди поняла, что сказала лишнее.
      - Ничего, я думаю, наши родители не понимали, как сильно мы любили друг друга в то время.
      - Моя мать не хотела, чтобы мы расставались, Коуди. Она даже предлагала пойти к твоим родителям и уговорить их.
      Коуди раздражало, насколько слепым он мог быть во всем, что касалось его матери.
      - Родители уже были не молоды и волновались больше, чем следовало. Они не хотели, чтобы я действовала поспешно.
      Дикон задумался.
      - Как бы то ни было, моя мать наложила мне на тебя табу и я вынужден был подписать контракт с группой Мери-Лу Слай. Именно тогда я услышал, что ты вышла замуж за того парня из Дюрхема. Честно говоря, мою мать также разбила эта новость.
      Коуди понадобились все ее силы, чтобы удержаться и не сказать ему правду.
      - Мне надо идти, я не хочу, чтобы Кетти беспокоилась, - проговорила она минуту спустя.
      Он притянул ее к себе.
      - Я думаю, твоя дочь гораздо сообразительнее, чем ты думаешь.
      - Что ты имеешь в виду?
      - А тебе не кажется, что она подозревает о наших отношениях?
      Коуди удивленно взглянула на него:
      - Она ничего не говорила.
      - Это не означает, что она ничего не знает. А почему ты скрываешь?
      - Не хочу ее впутывать, пока сама не уясню, что же между нами происходит. Не хочу спешить.
      - Мы знаем друг друга с пятнадцати лет. Вряд ли это можно назвать поспешностью.
      - Да, но мы не уверены в будущем.
      - Я знаю, что всегда хотел быть с тобой, - серьезно произнес он. - Как только я разделаюсь со своими неприятностями, я хочу обсудить наше будущее. Как я уже говорил, я не хочу, чтобы люди говорили гадости о тебе и Кетти.
      - Я верю в твою невиновность, и мне наплевать, что думают люди.
      - Но ты колеблешься. Почему? Коуди вздохнула.
      - Просто я не уверена, что в твоей жизни есть место для меня и Кетти, честно призналась она. - Ты триста дней в году в разъездах. Что нам с Кетти все это время делать?
      - Вас ждет дом в Мемфисе. Там есть все, разве что нет дорожек для гольфа, где бы я развлекал вас.
      - Я не хочу быть "развлекаемой", я хочу жить нормальной семьей.
      - Поездки - это часть моей работы, - пояснил он. - Нельзя сказать, что я сам в восторге от этого. Но такова специфика моей работы. К тому же, она хорошо оплачивается, и у вас будет все, что угодно.
      - Но мне не нужно "все". Он засмеялся:
      - Сначала я был слишком беден для тебя, теперь чересчур богат.
      - Ты никогда не был слишком беден. Коуди потянулась за своей одеждой, решив, что сейчас не время для обсуждений. Ей нужно подумать. Дикон последний раз поцеловал Коуди перед тем, как она шагнула в тускло освещенный коридор. Он еще не успел закрыть дверь, как их напугал шум от двери миссис Викерс. Старуха глазела на них через щель.
      - Почему вы поднялись, миссис Викерс? Миссис Викерс закрыла дверь, сняла цепочку и потом открыла ее шире.
      - Я услышала шум, - ответила она. - Что-нибудь случилось?
      У Коуди вспыхнуло лицо, когда миссис Викерс продолжала переводить глаза с нее на Дикона и обратно. Достаточно плохо, что ее застали выскальзывающей от Дикона посреди ночи. Он к тому же был голым по пояс, в одних тугих джинсах. Ей хотелось провалиться сквозь землю.
      - Ой, Коуди, ты чуть не забыла, - проговорил Дикон. Он наклонился за дверь и протянул Коуди вантуз. - Спасибо за помощь.
      Старуха забеспокоилась.
      - Какие-то нелады с водопроводом?
      - Да, мэм, - пояснил Дикон. - Небольшой засор, вода залила пол в ванной. А так как у меня, естественно, не было вантуза, я спустился вниз и разбудил Коуди. Бога ради извините, что я побеспокоил вас.
      Коуди взяла вантуз, но не отважилась встретиться с ним взглядом.
      - О, теперь все нормально, - она старалась, чтобы ее голос звучал естественно. - Всегда сообщайте, когда будут проблемы.
      Она улыбнулась миссис Викерс.
      - Спокойной ночи. Извините еще раз. Коуди повернулась к лестнице и быстро удалилась, сжимая в руке вантуз.
      На следующий день Дикон прибыл в ночлежку около пяти часов. В дверях его встретил долговязый рыжеволосый мужчина с такой же рыжей бородой.
      - Зовите меня Пи Даблю, - проговорил он, пожимая Дикону руку. - Я был вашим большим поклонником.
      Дикон поднял бровь.
      - Почему был?
      Долговязый вспыхнул, отчего его веснушки стали еще заметнее.
      - Но вы же не выступаете последнее время.
      - Да, вы правы, - проговорил Дикон. - Не покажете ли мне, что тут где?
      Он меньше всего хотел бы обсуждать финал своей карьеры с незнакомым человеком.
      Пи Даблю кивнул и повел его на кухню, где в центре стоял металлический стол и восемь разрозненных стульев.
      - Мы должны кормить их, - пояснил он. - Я обычно пытаюсь приготовить еду к восьми часам. Но они сначала моются и приводят себя в порядок.
      - А что, если я не умею готовить?
      - Ничего. Открой несколько банок с бобами и кинь с несколькими колбасками в воду.
      Он открыл несколько шкафчиков, чтобы Дикон мог заглянуть вовнутрь.
      - Все должны появиться ровно в семь, после чего никаких отлучек. Нам не надо, чтобы кто-нибудь связывался с наркотой. Не допускается также никаких женщин или громкой музыки.
      - Довольно веселенькая у них жизнь, - заметил Дикон не без сарказма. Пи Даблю ухмыльнулся:
      - Естественно, но мы и не хотим, чтобы они здесь развлекались. Мы предоставляем им возможность переночевать.
      Он задумчиво помолчал.
      - Знаешь, здорово они дали тебе под зад. Дикон с удивлением посмотрел на верзилу. Он, конечно, говорит о длившемся целый год судебном процессе и приговоре. Дикон коротко кивнул ему.
      - А почему ты не показываешь мне остальное?
      В спальных комнатах стояли грубо сколоченные койки. Простыни были темными и выцветшими, но Пи Даблю клялся, что они чистые. В ногах каждой койки лежало поношенное одеяло, а для сидения предназначалась покосившаяся софа, стоящая на коврике, почти протертом до дыр. Дикон покачал головой.
      - Неважно выглядит. Пи Даблю пожал плечами.
      - Не Хилтон... Но - убежище от дождя. Пошли, я покажу душевые.
      К тому времени, как Дикон увидел заплесневелые душевые стояки, он почувствовал себя подавленным. К сожалению, комната, которую он должен был делить с Пи Даблю, была немногим лучше.
      - Ну, и как же эти бедолаги развлекаются? - спросил Дикон. - Здесь ведь нет ни телевизора, ни радио.
      Он уже решил, что предпочел бы дождь на голову этим холодным серым стенам.
      - Но только так мы можем обеспечить им еду, - объяснил Пи Даблю. - Мы не можем предоставить большего.
      Кто-то постучал во входную дверь.
      - Вот уже кто-то идет. Пора приниматься за дело.
      Весь следующий час прибывали люди - голодные и грязные, некоторые выглядели и пахли так, словно неделями не принимали ванны. Пока Пи Даблю записывал их в книгу, Дикон отводил каждого в душ, вручал ему кусок мыла и поношенное полотенце.
      - Вы должны помыться, прежде, чем сможете есть, - объяснял он.
      Они кивали, выслушивая его инструкции.
      В нескольких картонных ящиках была старая одежда, из которой бездомные могли выбрать себе что-то чистое, чтобы одеть после душа. Они рылись в ящиках столь же воодушевленно, как дети в рождественских подарках. Дикон думал о двухсотдолларовых сорочках, которые висели у него в шкафу в Мемфисе.
      - Ну, как тебе у нас? - спросил Пи Даблю Дикона, как только все уснули.
      Дикон скинул ботинки и, не раздеваясь, улегся на кровать, которая была ему предназначена. Комковатый матрас, почти прозрачные от многолетней стирки простыни. Но все пахло чистотой. Он знал, что в эту ночь не сможет уснуть.
      - Думаю, все это печально, - сказал Дикон после небольшой паузы. - Именно от этой работы я бы с радостью отказался.
      Когда на следующее утро Дикон постучался во входную дверь вскоре после десяти утра, Коуди провела его на кухню. Но когда она ему вручила чашку кофе, он отставил ее в сторону.
      - Ты выглядишь усталым. Не спал ночью? - спросила Коуди.
      - Почти.
      - Пойди ляг у меня в комнате. Он устало улыбнулся:
      - Это что - предложение? Она засмеялась и провела его через холл в свою спальню.
      - Нет. Тебе сейчас сон нужен больше, чем что бы то ни было другое.
      Дикон шагнул в спальню и огляделся. Дубовая мебель была старой, но хорошо ухоженной. Типовая железная кровать, застеленная голубым стеганным одеялом в тон обоям, и занавеси на окнах придавали комнате опрятное и уютное впечатление.
      "Так вот где ты спишь?" Ему не надо было об этом спрашивать. Он подошел к маленькому туалетному столику, посмотрел на разные бутылочки, открыл каждую и поднес к носу.
      Коуди с удивлением смотрела, как Дикон открывает ее тушь для ресниц и изучает кисточку. Он также проверил помаду и пудру.
      - Забавляешься? - спросила она. Он ухмыльнулся и кивнул.
      - Помнишь, когда я пробирался в твою комнату, мы усаживались на крыше и смотрели на звезды.
      - Родители убили бы нас, узнав об этом. Дикон тихо засмеялся и придвинулся к ней, оценивающе приглядываясь. На Коуди были шорты, вязаная рубашка и разноцветный шарф, беззаботно повязанный на шее. Он потянулся к нему и медленно развязал узел, а затем, когда шарф все еще оставался на шее, притянул ее на шаг ближе. Он мельком глянул ей в глаза, прежде чем прижался к ней губами. Поцелуй был долгий, медленный и чувственный.
      - Помнишь нашу первую ночь вместе? - спросил он, поднимая лицо.
      У Коуди сердце подскочило к горлу.
      - Да.
      - Я думал, что ты мне послана с небес. Ты была так прекрасна, так нежна... А я боялся сделать тебе больно.
      - Я чувствовала себя слишком хорошо, чтобы думать о боли.
      - Никогда не забуду ни твой запах, ни твой вкус. Никогда, Я много думал об этом первое время, когда переехал в Нешвиль. Привык просыпаться по ночам и думать... Иногда...
      Он замолчал и подумал, не сказал ли он лишнего.
      - Иногда - что?
      Дикон встретил ее взгляд.
      - Обычно я представлял себе, что та, с кем я был - это ты. Сначала мне было безразлично, потому что я закрывал глаза и видел тебя.
      Коуди отвела глаза.
      - Не продолжай, пожалуйста. Дикон подтянул ее ближе, в душе сожалея, что он хотел уязвить ее своим признанием. И, очевидно, это ему удалось. Теперь Дикон жалел, что сказал ей об этом.
      - Извини, - прошептал он, поцеловал Коуди в лоб, переплел свою руку с ее и отвел ее к кровати. Минуту он просто смотрел на нее.
      - Во всяком случае, я с первой встречи решил, что ты самая красивая на свете. С тех пор я знал, что хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Я даже надеялся, что ты забеременеешь.
      Она была искренне удивлена.
      - Ты правда хотел? Но как же твоя карьера и все твои планы?
      - Это никогда не было для меня важнее тебя. Кроме того, когда хотят чего-то слишком сильно, стараются получить это, несмотря ни на что.
      - Иногда семья скорее помеха, чем помощь, Дикон.
      - Только если ты сам это допускаешь. - Он помолчал. - Прямо как эти типчики, которые приходят в ночлежку. У них мешок рассказов о своей судьбе. У них на все есть объяснение, и они готовы часами сидеть и объяснять, почему они не могли получить работу вместо того, чтобы пойти и поискать ее. Конечно, не все они одинаковы. Некоторые из них действительно хотят преуспеть, но они недостаточно уверены в себе.
      - Ты можешь помочь им.
      Ее заявление поставило его в тупик.
      - О чем ты говоришь?
      - Сказав им то, что ты только что сказал мне. Возможно, им нужен кто-то, кто будет верить в них.
      - Забудь об этом, Коуди, я не гожусь для такой роли.
      - Но кто может им помочь? - спросила она. - Я хочу сказать, что ночлежка предоставляет им сухое место для сна и тарелку еды. А ты не подумал, что у любого человека есть эмоциональные и духовные потребности?
      - Но почему именно я? Кстати, у меня нет времени заниматься чужими бедами. У меня достаточно своих.
      - Я не верю, что ты можешь быть безразличным, Дикон, - уверенным тоном произнесла Коуди и попыталась сесть, но он засмеялся и повалил ее обратно. Она вскрикнула.
      - Ты можешь удерживать меня сколько тебе угодно, но я все равно тебе не верю. В душе это тебя действительно волнует.
      Поцелуем он заставил ее замолчать. Когда Дикон отнял от нее свои губы, он смеялся:
      - Единственное, что меня волнует в данный момент, леди, - это желание овладеть тобою.
      Коуди чуть не задрожала, когда до нее дошел смысл сказанного. Она знала, что не сможет противиться, даже если бы и хотела. И так же она интуитивно понимала, что Дикон не хочет обсуждать глубокие, личные чувства, связанные с его новой работой, пока не будет к этому готов.
      Глаза Дикона не отрывались от тела Коуди, пока он раздевал ее, медленно и искусно. Его собственная одежда присоединилась на полу к ее вещам. Коуди оценивающе смотрела на четкие линии его тела. Он был великолепен. Она прижалась лицом к его груди и вдыхала его запах. Дикон закрыл глаза и отдался ощущениям.
      - О, Коуди... Ты самая лучшая на свете... Они медленно занялись любовью, касаясь и пробуя друг друга, шепча слова удовольствия. Потом Дикон долго держал ее. В доме было тихо.
      - Я снова начал писать, - признался он чуть погодя.
      Коуди посмотрела на него.
      - Новую песню? - и когда он кивнул, она улыбнулась.
      - О, Дикон, восхитительно. О чем?
      - Еще не знаю до конца. Она начала приходить ко мне вчера вечером в ночлежке. У меня не было бумаги, так что я пришел на кухню и набросал кое-что на бумажном полотенце. Я полагаю, что будет о чувствах. О гневе, сожалении. Я чувствовал, что мне надо что-то делать. Я не мог сдерживаться, иначе взорвался бы. Я хочу теперь рассказать свою версию моей истории, что бы там ни считал мой адвокат. И единственный способ, который я знаю для того, чтобы это сделать - песня.
      Он засмеялся.
      - Конечно, она, может быть, не будет стоить и гроша.
      Коуди приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза, расслабленная и усталая.
      - Это будет великая песня, Дикон. Когда есть чувство, это отражается в музыке.
      Глава 9
      Два следующих дня они были заняты рассылкой приглашений. Дикон каждый день приезжал из ночлежки и проводил время на телефоне с агентами, деловыми менеджерами и самими знаменитостями, которые, предполагалось, должны были прибыть. Даже после краткого рассмотрения стало ясно, что большинство из них сумеют нанести им визит. Те, кто лучше всех знал Дикона, понимали, что он был осужден несправедливо и чувствовали, что это событие поможет ему выправить свою карьеру. Так что это было не только возможностью построить исследовательский центр для лечения рака у детей, но и помочь знакомому.
      - Занимающиеся музыкой кантри одни из самых отзывчивых из тех, кого я когда-либо встречал, - заявил он Коуди, по-настоящему тронутый таким откликом. - Большинство из них начинали с бедности и они этого никогда не забывают.
      Когда приглашения были разосланы, Коуди начала планировать вечер. Она позвонила своему другу - поставщику провизии и они вместе составили внушительное меню закусок. Тем временем Дикон со своим менеджером и адвокатом обсуждали предстоящую пресс-конференцию.
      Хотя оба его ближайших помощника предложили принять участие в пресс-конференции, Дикон отказался:
      - Я не хочу, чтобы все это выглядело, как на сцене, - сказал он им. - Моя домохозяйка разрешила мне провести встречу в ее гостиной, так что мы не планируем большого сбора. Я жду лишь нескольких репортеров.
      Прежде чем закончить деловой разговор, менеджер Дикона настоял, чтобы он просмотрел всю почту от поклонников. Хотя у него были его сотрудники, обязанные просматривать его корреспонденцию и отвечать на его фирменных глянцевых открытках, Дикон последнее время отказался от их услуг из-за нескольких злобных посланий. Какой-то неуравновешенный тип напугал его, прислав фальшивую бомбу-письмо. И, хотя теперь группа безопасности проверяла всю поступающую корреспонденцию, Дикон потерял к почте всякий интерес.
      - Я думаю, тебе следует все просмотреть, - посоветовал менеджер. - Я хотел отправить тебе всю почту на грузовике. Нельзя отвергнуть своих поклонников из-за нескольких мерзавцев.
      Наконец, Дикон сдался. - Хорошо, присылай, но не уверен, что найду время их прочесть.
      Дикон не был уверен, что он хочет делать это. Он неплохо относился к своим поклонникам.
      Теперь Дикон не думал о своих поклонниках. Его интересовала только музыка. Его переполняли мелодии и слова. Когда-то ему нравилось разъезжать по всему миру, распевая свои песни. Когда он был сыном фабричного рабочего в Калгари, никто не слушал его. Но они слушали Дикона Броуди, звезду-человека, носящего туго облегающие джинсы и ботинки из кожи угря. Он мог только надеяться, что когда его судебные проблемы закончатся, люди все еще будут слушать его песни.
      Когда через неделю настал день пресс-конференции, Коуди разбудил полный двор репортеров. Всевозможные автомобили заполонили тихую улицу, а тротуар перед домом был буквально забит телеоборудованием.
      Дикон явился на встречу в своих туго натянутых штанах, яркой вестерновской рубахе и в своих знаменитых башмаках из угриной кожи. На левом ухе висел золотой крестик. Это был не просто Дикон Броуди - это была звезда. Он производил сильное впечатление. Стоящая вне толпы Коуди была потрясена его присутствием не меньше, чем остальные. Он выглядел чванливым и петушился, показывая, что у него довольно высокое о себе мнение. Мало что напоминало в нем того человека, который прижимал ее обнаженное тело к себе прошлым утром и говорил ей, как она ему нужна. Дикон был почти незнакомцем. Он посмотрел на нее, прежде чем усесться перед микрофонами, подмигнул, а затем полностью переключился на репортеров, заполнивших всю комнату.
      Вспышки мерцали прямо перед его лицом, микрофоны подсовывали ему чуть ли не в подбородок, пока Дикон зачитывал подготовленное им совместно с адвокатом заявление о планируемом им благотворительном предприятии. Закончив, он предложил задавать вопросы. Некий издатель журнала спросил, не назовет ли он некоторых знаменитостей, которых он пригласил на благотворительный вечер. Броуди ответил внушительным списком.
      "До сих пор все идет хорошо", - подумала Коуди.
      Вперед шагнул другой репортер:
      - Мистер Броуди, можете ли вы сказать, почему вы вдруг решили сделать что-то для этого городка, для которого в прошлом и пальцем не пошевелили?
      - Мистер Броуди, правда ли, что вы делаете это только из-за своей карьеры?
      - Мистер Броуди, вы уже начали свою общественную работу? , - Испытываете ли вы горечь от вынесенного приговора?
      - Имеете ли вы какой-нибудь контакт с малолеткой, которая была предметом судебного разбирательства, - спрашивали другие.
      Дикон был в явном напряжении, но сидел и ждал, пока не закончатся вопросы и холодно глядел на толпу перед собой.
      - Я созвал вас сюда не для того, чтобы обсуждать мой судебный процесс, проговорил он. - Я полагаю, что за прошлый год ответил на достаточное число вопросов по этому поводу. Я собираюсь уладить свою жизнь, насколько это возможно, и не хочу, чтобы обо мне вспоминали, как о человеке, которого поймали с малолеткой в номере отеля. Если я не могу доказать свою невиновность, то в состоянии подтвердить свою пригодность и полезность. Но раз вы не заинтересованы в предприятии, которое я планирую, то можно заканчивать конференцию.
      - Подождите, мистер Броуди! - шагнул вперед еще один репортер и представился. Это был человек с необычно темным лицом и черными глазами. - Я Майлз Ферчайлд, - представился он.
      - Я знаю, кто вы такой, мистер Ферчайлд, - проговорил Дикон, обращаясь к репортеру и стараясь сдержать свой гнев. - Я знаком с вашей гнусной газетенкой, для которой вы пишете. Не говорите мне, что вы ищете здесь факты, вы их все равно не печатаете в своей газете.
      Репортер казался одновременно удивленным и смущенным.
      - Мистер Броуди, уверяю вас, наша газета столь же заинтересована в истине, как и все здесь собравшиеся.
      Слушая жаркую перепалку из глубины комнаты, Коуди застыла на месте. Она много слышала о газетенке, которую представлял этот репортер. Репортеров этой газеты так часто привлекали к суду, что это уже перестало быть забавным. Их ловили на подделке и перехвате почты, подслушивании телефонных разговоров, даже подглядывании в замочную скважину. Коуди была рада, что не позволила Кетти остаться дома и пропустить школу.
      - И что же у вас за вопрос? - проговорил Дикон холодным, как зимний ветер голосом.
      - Я просто хотел бы узнать, как вас приняли люди, когда вы вернулись в Калгари? - говоря это, репортер тщательно смотрел Дикону в глаза. - Да, я понимаю, они не хотели даже сдавать вам помещение для жилья. Они боялись оставлять вас под одной крышей со своими дочерьми. Это правда, мистер Броуди?
      Лицо у Дикона стало красным, как свекла. Он прыгнул к этому коротышке. Ах ты, подлый сукин сын... Коуди проталкивалась через толпу, отделявшую ее от Дикона. Репортеры удивленно оборачивались и сразу же за этим Коуди почувствовала вспышки фотоаппаратов. Крича, она прокладывала свой путь к Дикону. Она схватила его всего за секунду до того, как он мог вцепиться в своего противника.
      - Не надо, - проговорила она. - Он именно этого от тебя и хочет.
      Дикон с удивлением посмотрел на нее, в то время, как фотоаппараты продолжили щелкать вспышками им в лицо. Наконец, он успокоился.
      Коуди зыркнула на репортера:
      - Ваше заявление, мистер Ферчайлд, неверно, как и все, что вы обычно печатаете. Я вовсе не боялась сдать мистеру Броуди помещение. Я знаю, что он не виновен в том, в чем его обвиняют. Он не способен на подобный поступок. Если бы я не верила в него, я не впустила бы его под одну крышу со своей дочерью.
      - А кто, черт побери, вы такая? - спросил репортер.
      - Я домохозяйка, Коуди Шервуд Кокс. Мистер Броуди и я - старые друзья и я более, чем счастлива засвидетельствовать его добрый характер.
      Репортер глянул в свои записки и затем посмотрел на нее знающим взглядом.
      - Вы не та ли самая леди, от которой он сбежал, чтобы сделать себе имя?
      На этот раз удивлена была Коуди. Репортер, очевидно, поразузнал кое-что заранее. Ей было любопытно, уж не Мейбелин Картер или кто-то из полоумных старух дали ему эту информацию, и ее не могло не волновать, как много он знает еще.
      - Мистер Броуди никогда не бросал меня, - уверенно проговорила Коуди. Это я разорвала наши отношения, поскольку знала, как важна ему была в то время карьера.
      - Итак, у вас есть дочь, хм? - спросил он. - Вы не возражаете, если я поинтересуюсь, сколько ей лет?
      Она похолодела.
      - Возражаю, я не хочу, чтобы мою дочь впутывали в это дело.
      К тому времени, когда репортеров проводили за дверь, Коуди была измотана и достаточно потрясена. Ей казалось, что репортер этой газетенки попросту испачкал ее гостиную, - Как, по-твоему, все прошло? - спросила она у Д икона.
      Он тоже выглядел усталым.
      - Так, как я и ожидал, - ответил он. - Немногие интересовались благотворительным начинанием, большинство интересовало перетряхивание моего грязного белья. Мой адвокат постарался подготовить меня к худшему. Я очень рад, что Кетти не было.
      - Я тоже, хотя и уверена, что она прочтет обо всем в прессе.
      Он притянул ее к себе.
      - Вот этого мне бы и не хотелось, - проговорил он. - Я не хотел вовлекать тебя и твою дочь в свои дрязги, как никогда не хотел тащить вас с собою вниз.
      - Мы сильнее, чем ты предполагаешь, Дикон.
      Она надеялась, что говорит убедительнее, чем чувствовала на самом деле.
      Дом Мейбелин Картер находился в центре исторического района Калгари, всего в нескольких кварталах от Коуди. Однажды днем, по пути в ночлежку Дикон решил зайти к ней. Открыла дверь мать Мейбелин, которая вот-вот собиралась праздновать девяностолетие. Они обе жили в этом доме, сколько он себя помнил.
      - Мейбелин дома? - спросил Дикон усохшую старушку, которая смотрела на него из-за пары толстых очков в проволочной оправе.
      - Кто ее спрашивает? - поинтересовалась старушка.
      - Скажите, пришел Дикон Броуди.
      - Присядьте, - она провела его в комнату.
      Дикон оказался в душной гостиной с низким потолком. В комнате висел болезненный сладкий запах.
      - Ну, это - сюрприз, - произнес голос, заставивший Дикона вскочить с кушетки. - Вероятно, мама дожила до того, что впускает с улицы кого попало.
      Дикон не мог не улыбнуться ее бесстрастному тону. Мейбелин не изменилась ни на йоту, разве что чуточку раздалась. Она занимала весь дверной проем.
      - Привет, мисс Картер, - проговорил он. - Вы не возражаете, если я отвлеку вас на минутку?
      - По-моему, об этом уже поздно спрашивать, раз уж вы обосновались у меня в доме. Что вы хотите?
      - Услуги.
      - Раньше рак свистнет, мистер Броуди.
      - Мне не к кому больше обратиться, а это важно, мисс Картер.
      Она казалась невозмутимой.
      - Если вы не хотите мне помочь, то, может быть, укажете кого-нибудь в Калгари?
      - Что сделать? - нетерпеливо спросила она.
      Он вкратце ознакомил ее с планами создания фонда для детского онкологического центра.
      - Центр не только даст надежду больным детям, - пояснил он. - Но и даст работу тем, кто не хочет губить свою жизнь на фабрике.
      - Нет ничего плохого в том, чтобы работать на текстильной фабрике. Мои родители работали там до ухода на пенсию, - возразила она.
      - Вы, очевидно, забыли свою речь, которую произнесли перед старшеклассниками. По вашим словам, мы изо всех сил должны стараться добиться лучшего, чем старшее поколение.
      Мейбелин казалась удивленной.
      - Да, я тогда все время произносила речи. Люди обвиняли меня в многословности, - фыркнула она. - Я знаю, почему ты это делаешь, Броуди. Ты просто стараешься вытянуть свою карьеру из грязи.
      - Да, мэм, - проговорил он, за что удостоился еще одного удивленного взгляда, но на этот раз за честность. - Но если мои проблемы еще кому-то помогут, так сказать, по ходу дела, то никому от этого хуже не будет.
      - Но какое это имеет отношение ко мне?
      - Ну, поскольку здесь нет хорошего отеля, я надеюсь, вы сможете приютить моего друга в своем доме на пару ночей.
      - Я не принимаю в своем доме наркоманов, так же, как и не одобряю поклонников алкоголя.
      - Именно поэтому я и выбрал вас, мисс Картер. Этот человек истинный христианин и...
      - Ну да, он блестящий, денди и все такое, но у меня нет времени быть хозяйкой для ваших знаменитостей. Тебе следует поискать кого-либо другого. Она пошла к двери. - А теперь, если не возражаешь, мне надо заниматься делами.
      - Да, мэм, - он пересек комнату к открытой двери и остановился, чтобы поблагодарить ее.
      - Я, во всяком случае, ценю ваше время, мисс Картер. Хотя, думаю, проблем с жильем в данном случае не будет.
      Когда он назвал его имя, Мейбелин чуть не лишилась чувств. Это был ее любимый певец.
      - Может быть, вы о нем слышали?
      У Мейбелин челюсть отвисла чуть ли не до груди.
      - Он приедет в Калгари?
      - Да, мэм. Я утром разговаривал с ним, так что это дело решенное.
      Мейбелин понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.
      - О, Боже! Я совсем забыла о правилах вежливости, - неожиданно заявила она. - Я даже не предложила вам ничего выпить. Не хотите стакан лимонада перед уходом?
      Три дня спустя Коуди открыла дверь на звонок и обнаружила на своем пороге Майлза Ферчайлда.
      - Что вам угодно?
      - Вы не пригласите меня войти? Коуди взглянула на него.
      - Если вы объясните мне причины визита, - проговорила она, испытывая желание ударить его по самодовольной морде.
      - Одной причины достаточно? - спросил он. - Меня интересует кое-что, связанное с именем Генри Кокса.
      Коуди испытала приступ острого ужаса. У нее ослабли ноги, словно она вот-вот рухнет. Она заметила, что было около пяти. Дикон уехал в ночлежку, Кетти ушла на раннюю киношку с какой-то подружкой.
      - Да, проходите, - сказала Коуди, пропуская его в открытую дверь.
      Дикон припарковался у ночлежки, выключил передачу и собирался выйти из машины, когда к нему заспешил Пи Даблю, размахивая клочком бумаги. Дикон опустил стекло.
      - В чем дело?
      - Вам только что звонили, - выкрикнул Пи Даблю. - Какой-то тип сказал, что это срочно. Он хочет встретиться с вами в ресторане Канти Сквайр прямо сейчас.
      Дикон нахмурился, раздумывая, что бы это могло быть.
      - Кто это, Пи Даблю?
      Пи Даблю глянул на клочок бумаги.
      - Его зовут Кокс. Генри Кокс.
      Когда через двадцать минут Дикон вошел через парадную дверь, ресторан был почти пуст. Исключение составляли рыжая официантка и хорошо одетый мужчина в кресле-каталке. Кроме них был только Дикон. Он проскользнул за стул у стойки и заказал чашку кофе, уставившись на дверь, надеясь, что Генри Кокс не заставит себя долго ждать, Официантка подала ему чашку, чуть не расплескав при этом кофе. Она знала, кто он, несмотря на солнцезащитные очки. Он оценил это, когда она, вместо того, чтобы взять у него автограф, как делали очень многие, просто отошла в сторону. У него в данный момент не было настроения беседовать. Ему просто хотелось знать, что от него нужно Генри Коксу, в конце-то концов?
      - Мистер Броуди?
      Дикон подпрыгнул, услышав свое имя и покрутил головой. Никто не входил. Он глянул на человека в кресле-каталке. Тот кивнул и подъехал к нему. "Уж не собирается ли он попросить автограф?" - подумал Дикон.
      - Да? - голос показался холодным даже ему самому.
      - Вы не присоединитесь ко мне? - вежливо предложил мужчина.
      - Спасибо, но у меня назначена встреча. Мужчина улыбнулся:
      - Встречу вам назначил я - Генри Кокс. Дикон непроизвольно сел на стул, не отводя взгляда от человека в каталке.
      - Вы - Генри Кокс? - проговорил он, желая удостовериться, что не ослышался. - Вы бывший муж Коуди и отец Кетти?
      Улыбка сошла с лица незнакомца.
      - Да, я был некоторое время женат на Коуди, - проговорил он.
      Он помолчал и указал на свое кресло.
      - Вы, вероятно, удивлены моим увечьем, - продолжил он, как бы меняя тему разговора. - Большинство любопытствует, хотя и старается не показать виду. Я полностью парализован от пояса и ниже.
      - Коуди не говорила мне об этом.
      Человек засмеялся:
      - Это меня не удивляет. Она никогда не считала меня инвалидом, сколько бы я ни жаловался. Без нее я никогда бы не стал преуспевающим архитектором, каким являюсь сейчас. Она не позволяла мне сдаться. Он вздохнул.
      - Собственно, все не так уж плохо, как кажется. Мой дом оборудован, чтобы я мог справляться со своим недугом, и я хорошо зарабатываю, проектируя дома для других инвалидов. Мой рафик позволяет мне ежедневно выезжать и возвращаться из моего офиса, так что я вполне могу себя обеспечивать.
      Он засмеялся:
      - Конечно, это все, что я могу, если вы понимаете, что я хочу сказать.
      Он взглянул на официантку, чтобы намек был еще яснее.
      - Кроме музыки и чтения книг. Я преданный фанатик мистерий и романов ужасов. А Коуди, да благословит бог ее душу, всегда присылает мне книжки к Рождеству и на дни рождения.
      Дикона интересовало, почему этот человек все ему рассказывает, но он не хотел казаться грубым. У Генри Кокса была причина хотеть повидаться с ним, и его интересовало, что же это за причина.
      - И как давно вы.., нездоровы? - спросил он.
      - О, это несчастный случай... В детстве, мистер Броуди. Нырнул на слишком мелком месте. Безумие, что не сделаешь в десять лет, чтобы произвести впечатление на друзей, не так ли?
      Коуди раздумывала, открывать ли дверь на звонок. Она не хотела никого видеть и ни с кем разговаривать. Глаза у нее были красными от слез, она дрожала с головы до ног.
      - Кто там? - спросила она, стараясь говорить непринужденнее, несмотря на тяжесть на сердце, - Это я, Коуди, - проговорил Дикон с другой стороны. Открой.
      Трясущимися пальцами Коуди взялась за засов. Голос его был ужасен. Он знает! Набрав воздуха, она распахнула дверь. Но взглянуть ему в глаза не было сил...
      Дикон прошел вовнутрь, захлопнув за собой дверь так, что дом чуть не развалился. Коуди сделала шаг назад, напуганная его убийственным взглядом.
      - Что ты из себя воображаешь? - проговорил он сквозь сжатые зубы. Он сжал кулаки.
      Она вздрогнула от звука его голоса. Никогда в жизни она не видела его столь разозленным, даже в ту ночь тринадцать лет назад, когда она сказала, что не хочет его видеть больше никогда в жизни.
      - Дикон, подожди, я объясню. Я хотела сказать тебе, - в голосе ее явно звучал страх.
      Он схватил ее и притянул так близко, что она могла видеть свое отражение в его глазах.
      - Когда, Коуди? Когда ты собиралась сказать мне, что это я настоящий отец Кетти?
      Глава 10
      Комната, казалось, завертелась вокруг, когда он произнес эти слова, бросив обвинение ей в лицо. Годами она думала об этой сцене, размышляя и воображая, что бы он сказал, если бы когда-нибудь узнал. Генри предупреждал ее, что может настать такой день, несмотря на всю ее уверенность в противном. Она никогда не собиралась встречаться снова с Диконом Броуди.
      Коуди облизнула губы... В горле моментально пересохло...
      - Как ты узнал? К тебе приходил мистер Ферчайлд?
      - Я только что мило побеседовал с Генри Коксом. Он заставил меня поверить, что я отец Кетти.
      Коуди попыталась остановить дрожащие руки, сцепив их перед собой.
      - Дикон, я понимаю, что ты мне не поверишь, но я много раз хотела сказать тебе, У меня до сих пор остались письма, которые я писала тогда. Это действительно облегчение, что ты, наконец, знаешь...
      - Кончай болтовню, Коуди, лучше просто скажи мне правду.
      - Это долгий разговор.
      - Ни один из нас не выйдет из этой комнаты, пока ты не расскажешь мне правду.
      - Можно мне сесть?
      У нее так дрожали ноги, что она не была уверена, садится она или падает.
      - Пошли, - он кивком показал на диван. Затем он внезапно отпустил ее. Коуди прошла к дивану и села на его край. Она массировала запястье, где все еще виднелись отпечатки его пальцев.
      - Не знаю, с чего начать.
      - Почему бы тебе не начать там, где мы расстались? - предложил он, скрестив руки на своей широкой груди. - Начни с той ночи, когда ты дала мне отставку.
      - Я никогда не хотела тебя бросать и сделала это только потому, что любила тебя. Я любила тебя больше, чем саму жизнь, Дикон. Верь мне.
      - Сейчас я вообще не знаю, чему верить. Продолжай.
      Его слова ранили ее, но, наверное, большего она и не заслуживала, думала она.
      - Дикон, я хотела выйти за тебя... Мечтала с пятнадцати лет, - проговорила она. - Я только об этом и думала, пока училась в школе. Но, во имя неба, мы были так молоды, едва окончили учебу. У нас даже не было работы...
      Его лицо говорило, что все, ею сказанное, ни о чем не говорило.
      - Правда в том, что я не хотела, чтобы ты был как твой отец. Я не хотела, чтобы ты состарился раньше времени, работая на текстильной фабрике. А я знала, что если ты останешься в Калгари, другого пути нет, Я не хотела мести и скрести по сусекам, чтобы накормить наших ребятишек, как это приходилось делать твоим родителям. И я знала, что ты станешь несчастным, если будешь так жить.
      Глаза ее мерцали от слез.
      - Я боялась, что, в конце концов, ты возненавидишь меня, - она отвернулась. - Конечно, в ту ночь, когда мы расстались, я не знала, что беременна. Когда я об этом узнала, то написала тебе длинное письмо, затем позвонила твоей матери узнать адрес, но...
      - Но - что?
      - Ну, она сказала мне, что ты днями и ночами репетируешь с Мери-Лу и ее группой. И стал очень нервным к тому же...
      Она помолчала.
      - Я не хотела ничего делать, чтобы ломать твою жизнь...
      - Почему же ты ничего не предприняла, когда я уже заключил договор с Мери-Лу?
      - Дикон, я послала тебе письмо по почте, как только узнала, что ты получил работу. И неделями ждала ответа. Затем однажды письмо вернулось с пометкой "Адресат не числится". Потом я узнала, что ты разъезжаешь с Мери-Лу, а мелкие бульварные газетенки заполнены историями о ее новой любви.
      - Все было преувеличением, не более, - возразил он. - Я никогда не прикасался к ней до тех пор, пока не узнал о тебе и Генри Коксе. Что заставляет меня задать следующий вопрос: как он попал во все это?
      - В то время я оставалась в семье у Генри, ожидая, когда начнутся занятия. Коксы были старыми друзьями моих родителей.
      Она помолчала.
      - Генри и я подружились. Он показывал мне окрестности, а я в ответ думала, как ему помочь. Он был весьма подавлен из-за.., ну, из-за того, что не мог делать то, что могли , другие.
      Коуди вздохнула и почувствовала, как по щекам текут слезы.
      - В то время казалось логичным, что мы с Генри поженились. Я все сказала ему, и, хотя он советовал мне пойти к тебе и сказать всю правду, я не могла.
      - Ты хоть понимаешь, на что ты обрекла меня, Коуди? Узнать, что ты выходишь замуж и ждешь ребенка? Я чувствовал себя, как последний дурак. Я не мог представить себе, что ты кого-то встретила и так быстро заимела ребенка, если только ты не встречалась с ним намного раньше.
      - Я знаю, как это должно было выглядеть, и очень сожалею, Дикон. Но, думаю, у меня не было другого выхода.
      Это объяснение не тронуло его.
      - А что обо всем думали родители Генри?
      - Его родители относились ко мне, как к дочери. Когда я и Генри рассказали им о моем положении и решении, которое мы приняли, они его полностью одобрили. Они знали, что я не собиралась взваливать ответственность на их сына, а просто хотела дать своему ребенку его имя.
      Теперь слезы лились ручьем.
      - А сам Генри сказал, что вряд ли когда-нибудь женится или заведет детей. Мистер и миссис Кокс всегда обращались с Кетти, как с внучкой и они были очень добры ко мне, когда я потеряла родителей.
      - И что потом? Ты отшила беднягу Генри тоже, получив от него все, что тебе надо?
      Ей было больно узнать, что он так плохо о ней думает.
      - Собственно, это он отказался от меня. Когда же Дикон удивленно поглядел на нее, она продолжала:
      - Мы были вместе, пока не кончили колледж. Кетти тогда исполнилось четыре года и мы решили, что никто не будет задавать никаких вопросов, когда я вернусь в Калгари. Что так и было, так как я сказала им, что Кетти родилась недоношенной. А поскольку никто лично не видел Генри, они и понятия не имели, что он не мог... - она покраснела. - Но ты знаешь.
      - Заниматься с тобой любовью? - прорычал он.
      Она кивнула.
      - Так почему же, если все шло прекрасно, он оставил тебя?
      У нее глаза снова наполнились слезами.
      - Он не хотел быть мне обузой. - Коуди вытерла слезы. - Он сказал, что я заставила его поверить в себя, что он больше ни в ком не нуждается для присмотра за ним. Он хочет, чтобы я нашла человека и вела нормальную жизнь. Я хотела остаться, но боялась, что он решит, что я делаю это из жалости. Так что я вернулась к родителям, и мы подали на развод.
      Дикон тяжело вздохнул и провел рукой по волосам.
      - Ну, а Кетти? Она считает, что Генри - ее отец?
      Коуди едва слышно проговорила:
      - Да.
      Ему показалось, что она ударила его.
      - Как ты могла, Коуди? Как ты могла носить ребенка и не сказать мне? Как ты могла лгать собственной дочери о столь важном?
      Она захлебнулась рыданием.
      - Я только делала так, как считала лучше. Мне тогда было всего девятнадцать, Дикон. Возможно, что это не совершенное решение, но это было единственным логичным в то время. Кроме того, Генри всегда был добр к Кетти...
      - Возможно. Но он никогда не принимал активного участия в ее жизни. Так ведь?
      - Для него нелегко проделывать одному путешествие из Дюрхема. Он приезжает на Рождество и День Благодарения, и никогда не пропускает день рождения Кетти. Он часто звонит.
      Она хлюпнула носом.
      - И Кетти любит его.
      - Итак, ты собираешься лгать девочке всю жизнь? - спросил он.
      - Нет, я несколько раз собиралась сказать ей. Но сначала заболел, а потом умер мой отец. Я еще не оправилась от потрясения, как умерла мать. Затем я занялась обновлением дома, чтобы можно было жить и...
      - У тебя на все есть оправдания?
      - Я не пытаюсь оправдываться, я хочу, чтобы ты понял, Дикон.
      - Хорошо, но я не понимаю. Не понимаю, как ты могла отбрасывать меня в сторону все эти годы и никогда не пойму, почему ты скрыла от меня мою дочь. Я имел право это знать, Коуди. Законное и моральное право знать о своем ребенке.
      Он пошел к двери.
      - Куда ты идешь?
      Он обернулся и взглянул на нее.
      - Я иду на работу. В ночлежку. Вернусь через пару дней за одеждой.
      - Ты съезжаешь?
      - Да. Я буду жить в ночлежке. Я хочу отработать свои часы и уехать из этого городишки раз и навсегда.
      Она встала и подошла к нему.
      - А как же с благотворительным вечером? И со всеми теми, кого мы пригласили?
      - Про это я не забыл.
      Он открыл дверь и добавил:
      - А пока отсылай счета в ночлежку, - затем Дикон вышел из холла и закрыл за собой дверь.
      Когда в три тридцать Кетти вернулась домой, она застала мать на кухне, сидящей за столом и глазеющей на чашку кофе. Она даже не посмотрела на девочку, когда та вошла в комнату.
      - Ма?
      Коуди вздрогнула.
      - Ой, извини, дорогая. Я и не слышала, как ты пришла. Ну, как в школе?
      Кетти села за стол и изучила лицо матери.
      - Что-то не так, ты плакала? Что случилось?
      Коуди потянулась и взяла руку дочери в свою. Боже, как она любила эту девочку! Она никогда не желала причинить ей боль. Но она знала, что должна подготовить ее к статье, которую напишет Майлз Ферчайлд.
      - Кетти, нам надо поговорить.
      День благотворительного вечера выдался ярким. Коуди едва успела принять душ и переодеться, как начал звенеть звонок. Первая группа приехала на рафике и привезла складные столики. Коуди показала им, как расставлять на заднем дворике столы и стулья. На деревьях были повешены маленькие белые лампочки и по окружности двора расставлены факелы, которые придавали праздничный вид и отгоняли москитов.
      Для Коуди день был напряженным и она попросила Кетти открывать дверь и руководить движением, а сама занялась приготовлением пищи. Хотя поставщик снабжал их едой в горячем виде, Коуди готовила подносы с сыром, овощами и фруктами.
      Прибыла группа охраны, прочесала всю площадь, прикрепила добавочные замки на кованые ворота и пообещали скоро вернуться в униформе. Хотя кучка знаменитостей собиралась провести ночь в Калгари в различных частных домах, большинство из них улетало после вечера. В маленький аэропорт был доставлен добавочный персонал, чтобы обслужить тех, у кого были личные самолеты. За транспортом и размещением по домам присматривал сам Дикон.
      Верный своему слову, он переехал из своей квартиры в ночлежку. Хотя он и звонил Коуди пару раз, чтобы обсудить благотворительный вечер и однажды заехал забрать мешок с письмами от поклонников, который прислал его менеджер, голос его был злым и не располагающим к личным дискуссиям.
      Когда Коуди рассказала Кетти правду о ее рождении, у девочки отвисла челюсть.
      - Я давно собиралась сказать тебе, - объяснила Коуди, - но время всегда оказывалось неподходящим. Я сожалею, Кетти, право, сожалею, что мне приходилось обманывать тебя.
      Кетти простила ее, хотя Коуди видела, что новость сильно уязвила дочь. Хотя она и радовалась, что оказалась дочерью знаменитости, все равно она чувствовала привязанность к Генри Коксу. Сам Генри позвонил и объяснил Коуди, что рассказал Дикону правду потому что к нему приходил Майлз Ферчайлд. Он почувствовал, что настало время биологическому отцу Кетти узнать истину.
      - Мне не нравятся такие увертки, Коуди. Ты ведь знаешь, что я с самого начала был против того, чтобы скрывать эту историю. Ее отец должен знать правду. Кроме того, мистер Ферчайлд не замедлит опубликовать то, что разведал.
      Она знала, что Генри прав.
      Ее вина была огромна. Она использовала имя Генри, лгала дочери и причинила большую боль Дикону своей тайной. Теперь все всплыло наружу. Она лишь надеялась на то, что Кетти не очень пострадает от этого обмана, а Дикон когда-нибудь простит ее. Но сейчас это было маловероятно. По телефону Дикон никоим образом не проявлял готовность к прощению. Она чувствовала, что обманула его не один раз, а дважды и не надеялась на прощение.
      К полудню все кишело репортерами и газетчиками. Дороги были забиты и шериф привел две дюжины помощников, чтобы поддерживать порядок. Все же казалось, что каждый житель Калгари нашел местечко на дороге, где шериф заблокировал часть, оградив ее желтой полицейской лентой. Внутри розового викторианского строения все было как нельзя лучше. Коуди не могла перейти из одной комнаты в другую, чтобы не натолкнуться на дюжину людей. Она уже начала беспокоиться, станет ли когда-нибудь жизнь тихой и нормальной.
      Мигали вспышки и доносился рев толпы. Вскоре после семи прибыли знаменитости - женщины в бальных платьях и мужчины в смокингах. На Коуди было простое персиковое платье для коктейлей. Хотя Дикон прислал ей денег на бальное платье, она вернула их ему и сшила для себя и Кетти на своей старенькой швейной машинке то, что считала нужным. Дочь выглядела очаровательно в длинном платье из хлопка, отделанного мережкой.
      В восемь прибыл Дикон в смокинге в сопровождении членов его группы, одетыми, как и он. Хотя группа установила свою аппаратуру раньше, у Коуди почти не было шансов поговорить с ними. Кетти поспешила к Дикону и обменялась крепким объятием, пока Коуди, совершенно потерянная, стояла в стороне. Она заметила, что он даже не взглянул на нее, а когда Майлз Ферчайлд шагнул вперед, чтобы сделать фото, глаза его стали угрожающе злобными.
      Репортер исчез в толпе.
      К девяти вечер был в полном разгаре. Длинный буфетный стол под бело-зеленым навесом был заставлен провизией. В залах мерцали свечи и стояли свежие цветы. Под другим шатром играл маленький оркестрик, нанятый для развлечения гостей. Маленькие белые подсветы придавали всему немного сказочный вид и Кетти не могла скрыть возбуждения. Когда Дикон пригласил ее танцевать, Коуди подумала, что она рухнет в обморок. Они протанцевали несколько танцев, оживленно разговаривая друг с другом, и Коуди не могла не задумываться, о чем же они беседуют.
      Смутно она осознавала, что к ней подошла и что-то ей говорит Мейбелин. Коуди заморгала, увидев огромную женщину, затянутую в черное вечернее платье, которое, очевидно, должно было скрывать ее излишний вес.
      - Какой прекрасный вечер, Коуди, - проговорила толстуха. Ее обвислые щеки пылали от возбуждения.
      Когда Коуди ответила, голос ее прозвучал довольно холодно:
      - Благодарю, Мейбелин. Надеюсь, ты хорошо проведешь время.
      - Прекрасно, ты и представить не можешь, как я была удивлена, когда мистер Броуди попросил приютить у меня в доме моего любимого певца. Ну, - она сделала паузу, чтобы набрать дыхания, - первое, что я сделала - это наняла команду маляров. Я, конечно же, не могла позволить такому человеку жить в плохих условиях. Она наклонилась поближе:
      - Я надеюсь, мистер Броуди возместит мне расходы, если ты понимаешь, о чем я говорю... Он, конечно же, может...
      - Тебе лучше обсудить это лично с ним, - ответила Коуди. - А теперь извини, но мне надо заняться гостями.
      Десерт состоял из вишневого торта и различных фруктов и сыров. Кофе подавался в высоких серебряных кофейниках, а официанты получали заказы на послеобеденные коктейли. Коуди тщетно пыталась застать Дикона одного. Наконец, в одиннадцать Броуди и его оркестр вышли на сцену.
      - Добрый вечер, леди и джентльмены, - проговорил Дикон в микрофон. - Я надеюсь, вы хорошо провели время.
      В толпе послышались бормотания и краткие аплодисменты.
      - Вы все знаете причину нашей встречи, так что я буду краток. Мы попросили администратора главного госпиталя Калгари присутствовать сегодня здесь...
      Дикон сделал паузу и нашел глазами пожилого человека, стоящего в стороне.
      - Мистер Барнет, не будете ли вы так любезны подойти к микрофону?
      Дикон подождал, пока этот человек не встал рядом с ним, а затем снова сосредоточил свое внимание на собравшихся.
      - Когда мне было десять лет, моя сестренка заболела лейкемией, - сказал Броуди чуть спустя. - Тогда у заболевших этой болезнью было мало шансов, особенно в таком местечке, как Калгари, Северная Каролина. Моя сестра умерла. Он снова помолчал.
      - Я думаю, тогда же умерла и какая-то частица меня самого. Я стал ожесточенным. С тех пор со мной случилось много хорошего. Конечно же, последний год - один из худших в моей жизни, и я опять почувствовал горечь. Но, поверьте, для тех, кто страдал, приходит и утешение. Даже если я докажу свою невиновность в том, в чем я был обвинен год назад, я был виновен во многом другом. - Опять пауза. - Но в основном, я был виновен в том, что не правильно рассуждал, когда видел, как страдают люди. Я полагал, что раз я имею много денег, я застрахован от зла. Я просто решил, что теперь пришла очередь других. Но я ошибся. Я не могу больше закрывать глаза, так же, как и вы.
      Дикон полез в карман и достал пакет.
      - Ваша щедрость сделает возможным для госпиталя Калгари сделать онкологический исследовательский центр, которого недоставало моей сестре Кимберли Броуди.
      Он сглотнул и мгновение казался слишком взволнованным.
      - Ее жизнь не удалось спасти, но я надеюсь, мы сможем спасти других детей.
      Он откашлялся и оглядел присутствующих.
      - Мистер Барнет, я обещал соответствовать образуемому сегодня фонду и решил подарить вам чек на пятьсот тысяч долларов. Этого недостаточно, чтобы построить центр, но я обещаю еще поработать.
      Аплодисменты были громкими, а администратор госпиталя занял место у микрофона и произнес краткую речь, поблагодарив Дикона и его друзей за помощь, за то, что они открыли свои сердца и кошельки для помощи больным детям. Он тоже, казалось, готов был заплакать. Как только мистер Барнет покинул сцену, Дикон сразу же занял свое место у микрофона.
      - Многие из вас спрашивали меня, что я делал последний год, - сказал он в наступившей тишине. - Думаю, что могу сказать лишь одно - осваивал уроки жизни. Я многому выучился. Я узнал, что истинные друзья остаются с тобой, несмотря ни на что, что они продолжают верить в тебя вопреки всем свидетельствам. Мне повезло в том, что я имел ряд.., добрых друзей и настоящих почитателей моего творчества, - добавил он, думая о письмах, которые он унес в ночлежку и читал каждый вечер.
      Он засмеялся.
      - А также имел несчастье встретить нескольких врагов, которые не верили в меня. Я никогда не мог убедить этих людей в своей невиновности... Итак, я решил, что если я не смогу доказать свою невиновность, то смогу.., по крайней мере, доказать свою полезность.
      Судя по множеству пауз, это была весьма личная для Дикона речь, и Коуди, слушая ее, смахивала с ресниц слезы.
      - Некоторые из вас знают, что я провел последние недели, работая в убежище для бездомных. Я как-то слышал о человеке, который очень горевал, что у него нет ботинок, пока не увидел человека, у которого не было ног. Я думал, что мне очень плохо, пока не увидел людей, у которых нет дома.
      Он снова закашлялся, и было очевидно, что он опять старается справиться со своими эмоциями.
      - Во всяком случае, работа в ночлежке заставила меня еще раз посмотреть на свою собственную жизнь. Хочу спеть песню, которую я написал однажды ночью, когда не мог заснуть. Она называется "Я потерял свой путь".
      Когда группа Дикона заиграла, толпа стихла. Медленная песня о человеке, который был беден и разбогател, затем забыл о том, кем он был и откуда пришел. Это была песня о расплате и трудных уроках, о человеке, который обрел успех, но потерял душу, человеке, который отчаянно пытается найти что-то хорошее, что еще в нем осталось. Это была щемящая, но и прекрасная песня. Стоя в тени, Коуди чувствовала, что у нее сердце разрывается на куски. И по тишине в зале она знала, что слушатели были тоже тронуты. Даже Мейбелин Картер разволновалась. Когда песня кончилась, раздался взрыв аплодисментов.
      Коуди поспешила в свою спальню, где выплакалась перед тем, как вернуться назад. А затем все начали расходиться и остались только запах цветов и духов. Посуда была вымыта и упакована в коробки, столы освобождены от скатертей и сложены, чтобы их погрузили в рафик на следующий день. Было уже два часа ночи, когда она и поставщик провизии все закончили. Коуди отправила Кетти спать, потушила свет и вышла на крыльцо подышать свежим воздухом. Едва она закрыла за собой дверь, как поняла, что она здесь не одна.
      - Я думала, ты уехал.
      - Я вернулся, чтобы попрощаться. Она сглотнула.
      - Попрощаться?
      Он подошел к ней поближе.
      - Сегодня я уезжаю в Мемфис. Моя группа ждет меня.
      - Понимаю.
      - Я хотел поговорить с тобой о Кетти.
      - Кетти? - проговорила Коуди, испытав момент острого разочарования. Почему она вдруг подумала о том, что он может искать примирения с ней?
      - Что ты хочешь обсудить?
      - Я хотел бы, чтобы она приехала в Мемфис после окончания школы. На лето. Коуди окоченела.
      - Она никогда не уезжала так надолго, Дикон. Я не уверена...
      - Ты, конечно, можешь бороться со мной, - заявил он, - но я потяну тебя в суд, если потребуется. Она и моя дочь тоже. Ты двенадцать лет скрывала ее от меня. Не думаю, что попросить одно лето - это слишком много.
      - Я не пытаюсь бороться с тобой, Дикон. Я лишь хочу решить, что лучше для Кетти.
      - Если бы это было так, ты бы сказала ей правду много лет назад.
      В ней вспыхнул гнев. Разве мало того, что она испытывает вину всякий раз, как смотрит на свою дочь? Сколько ей еще страдать?
      - Когда мне сказать ей об этом? - резко спросила она. - Когда тебя и твою группу таскали по судам за дебоши в отелях? Когда газеты писали о твоих ночных оргиях? Вероятно, тогда, когда сообщалось, что полиция конфисковала наркотики у одного из твоих музыкантов?
      - Я никогда не имел дела с наркотиками, ты это прекрасно знаешь. И большинство остального писалось типчиками вроде Майлза Ферчайлда.
      - Легко теперь говорить. Посмотрела бы я на тебя на моем месте.
      Она помолчала и вздохнула.
      - Но теперь, когда она знает, кто ты, она, естественно, захочет провести время с тобой. Если ты убедишь меня, что за ней нужным образом позаботятся, мы, возможно, придем к согласию.
      - Я позабочусь о ней лично, - проговорил он. - У меня не будет гастролей до осени, так что я планирую все лето пробыть дома. Когда Коуди сразу не ответила, он продолжил:
      - Я не жду, что ты примешь решение сегодня. Всему свое время. Ведь не собираешься же ты скрывать ее от меня?
      От Коуди не ускользнул гнев в его голосе. Если он захочет, он может сделать ее жизнь очень трудной.
      - Я поговорю с Кетти, - сказала она после паузы. - Но ты должен поступать и говорить вежливее, если хочешь, чтобы я отпускала к тебе свою дочь.
      Он шагнул ближе.
      - Нашу дочь.
      - Я носила ее девять месяцев, я вырастила ее.
      - Без меня ее никогда не было бы, - выстрелил он в ответ. - И никогда об этом не забывай, Коуди. Может, для тебя это ничего и не значит, но зато для меня...
      Он пошел прочь, но остановился и еще раз взглянул на нее.
      - У Кетти есть мой телефонный номер. Она всегда может мне позвонить. Я, может быть, тебе позвоню.
      Коуди смотрела, как он пересек двор и сел в машину. Когда он завел мотор и уехал, сердце у нее все еще колотилось.
      "Я, может быть, тебе позвоню", - сказал он. Коуди знала, что он имел в виду. Дикон Броуди собирался заставить ее дорого заплатить за обман.
      Глава 11
      Если Коуди думала, что Дикон планирует лично связаться с ней и поговорить о Кетти, она жестоко ошиблась. Спустя две недели после его отъезда она получила от его адвоката послание, в котором содержалось описание условий посещения Кетти отца, включая три летних месяца. Он разработал систему выплат на поддержку ребенка и создал фонд на образование Кетти. Коуди очень нервничала. Если Дикон станет подличать, у нее нет денег, чтобы сопротивляться. Она сразу же ответила на письмо адвоката, сообщая, что согласна на двухнедельный визит дочери после окончания школьных занятий, но чувствует, что девочке нужно адаптироваться, прежде чем провести все лето с отцом.
      Кетти говорила с Диконом по телефону несколько раз в неделю и иногда такие разговоры затягивались по пару часов. Коуди понятия не имела, что они так долго обсуждали, но не смела вмешиваться.
      - Дикон собирается записывать на этой неделе свою новую песню, - сказала Кетти однажды утром. - Его менеджер утверждает, что это лучшее, что он когда-либо делал.
      Коуди молча выслушала информацию. Газеты были полны рассуждений о новом Диконе Броуди. Ведущие презентационные программы на телевидении наперебой зазывали его к себе на передачи и он согласился дать интервью двум из них.
      Коуди и Кетти смотрели такое шоу как-то вечером, когда ведущая спросила его о слухах, что у него есть дочь в Калгари, Северная Каролина. Он подтвердил этот факт.
      - Но почему вы держали это в тайне? - спросила ведущая. - Вы ведь не стыдитесь ее?
      Коуди затаила дыхание.
      - Разумеется, я ее не стыдился, - резко ответил он. - Мы с ее матерью молчали, на то были свои причины.
      - И вы поддерживали отношения с ее матерью?
      - Мы оба хотели для дочери только самого лучшего, - совершенно непринужденно проговорил он.
      Коуди оставила Кетти смотреть передачу в одиночестве, решив, что для нее это слишком болезненно.
      Последние дни учебы пролетели для Коуди незаметно, так как она была занята подготовкой Кетти к визиту в Мемфис. Коуди купила ей кое-что новое из одежды на свои деньги. Она отказывалась получать деньги по присылаемым Диконом чекам. Вместо этого она клала их на счет дочери, чтобы использовать их позднее. К тому же, она могла обеспечивать Кетти всю ее жизнь и будет продолжать это делать и далее.
      Дикон прибыл в первый же день летних каникул и вид его красного автомобиля заставил Кетти вспорхнуть с ее кресла и вылететь во двор, где она бросилась в отцовские объятия. С храброй улыбкой Коуди наблюдала за этой сценой из дверей.
      Ее сердце разрывалось на части. Двенадцать лет она полностью распоряжалась Кетти. Теперь ей придется делить ее с отцом. Она не могла представить себе Рождество или День Благодарения без Кетти. Но ничего из этих размышлений не отразилось у нее на лице, когда она поцеловала дочь на прощание и смотрела, как она удаляется вниз по улице.
      Следующие две недели тянулись для Коуди со скоростью улитки. Единственным добрым моментом было обилие заказов на июнь. К большому облегчению для нее, отказы прекратились, а когда Мейбелин Картер заказала у нее вечер по случаю окончания школы ее племянницей, Коуди получила все от этого события. Ей заказали два свадебных приема, сюрпризный вечер по случаю дня рождения и пятнадцатилетний юбилей свадьбы для пожилой пары. И все это наряду с обычными ежемесячными встречами садового клуба и других общественных групп. Бизнес, несомненно, шел сносно, и она не нуждалась в деньгах. Вот почему она убедила себя, что не будет сдавать бывшую квартиру Дикона. На деле же она не могла заставить себя даже зайти туда.
      Коуди потерпела крах. Она не могла ни спать, ни есть. По ночам она чувствовала себя стянутой туже, чем резиновым бандажом, а днем была такой усталой, что не могла сосредоточиться. Ей не хватало Дикона, не хватало дочери. Сердце было разбито...
      В день возвращения Кетти она прибралась в доме и приготовила ее любимую еду и потратила массу времени, приводя себя в порядок. Она похудела, косметика не могла скрыть темные круги под глазами. Сидя на диване в прихожей, она почувствовала, как сердце судорожно забилось, когда на подъездной дорожке показался красный автомобиль Дикона. Она вскочила и побежала встречать дочь.
      Когда она заключила ее в свои объятия, девочка выглядела здоровой, загорелой и счастливой. Коуди лишь смутно ощущала Дикона, который вытаскивал чемоданы из багажника.
      - Я так рада, что ты дома, - прошептала она на ухо дочери. Глаза ее тотчас наполнились слезами.
      - Бог мой, ма! - проговорила Кетти. - Я всего-то не была дома две недели, а ты ведешь себя, словно я пробыла пять лет в Анголе с Корпусом Мира.
      ?Коуди засмеялась ее проявлению эмоциональности, сделала шаг назад и хорошенько на нее посмотрела.
      - Ты прекрасно выглядишь. У тебя новый наряд?
      Кетти кивнула и бросила на Дикона обожающий взгляд.
      - Папка мне его купил.
      - Папка? - Коуди взглянула на Дикона и увидела, что он гордо улыбается, глядя на дочь. Он встретился с Коуди взглядом и, хотя улыбка несколько выцвела, взгляд не стал презрительным, как последний раз.
      - Ты зайдешь на минутку? - проговорила она. - Выпить чего-нибудь холодненького?
      Он кивнул.
      - Да. Конечно.
      Затем обратился к дочери:
      - Нам нужен кран, чтобы перетащить все чемоданы и тюки, - подмигнул он и потащил багаж к лестнице.
      - Ты приобрела новый гардероб? - спросила Коуди у дочери. Кетти развеселилась:
      - Мы это сделали. Папка столько всего накупил.
      Коуди натужно улыбнулась:
      - Понимаю.
      - Кто-нибудь звонил, - спросила Кетти, как только переступила порог.
      - Телефон не переставал звонить весь день. Я положила записку на твою кровать.
      - Извини, - бросила Кетти Дикону. - Я лучше проверю, не случилось ли здесь чего-либо важного, пока меня не было.
      С этими словами она поспешила из комнаты.
      Дикон положил багаж на пол и прошел за Коуди на кухню, где она налила ему стакан чаю со льдом.
      - Кажется, Кетти неплохо повеселилась, - проговорила она. Он отпил чай.
      - А тебя это волнует? Его вопрос удивил ее.
      - А почему это не должно меня волновать?
      - Ты не выглядишь счастливой. Это все из-за моих покупок, да?
      - Я не могу покупать ей такие дорогие вещи, Дикон. До сих пор ее вкусы были довольно умеренны. Я видела у нее новые тенниски по сто долларов или больше. Что я должна буду делать, когда она из них вырастет, если все, что мне доступно, я покупаю в дешевой лавчонке?
      - Я послал тебе солидный чек, который с лихвой покрывает пару теннисок. На что ты потратила деньги?
      Коуди начала злиться.
      - О, как всегда, - проговорила она с сарказмом. - Купила себе роскошное белье, наняла мужика и обжиралась черной икрой. На что еще, не помню.
      - Но ты уж точно не истратила их на одежду для Кетти...
      Это вывело ее из себя. Что, черт возьми, он себе воображает?
      - Давай начистоту, Дикон. Я вполне обходилась без тебя все эти годы. Я не хотела, чтобы она считала, что деньги решают все. А если тебя интересует, куда пошел твой чек, вот он.
      Она схватила банковскую книгу и сунула ему в руку.
      - Я начала откладывать для нее деньги к тому времени, когда она пойдет в колледж.
      - Я уже позаботился о ее образовании. Эти деньги предназначены на одежду и развлечения.
      - Моей дочери не надо полуторатысячного пособия в месяц!
      - Нашей дочери. И я не ожидаю, что ты будешь со мной состязаться. Но я ее отец, и, естественно, хочу, чтобы у нее было все, что надо.
      Коуди покачала головой.
      - Возможно, это и норма для твоего окружения, Дикон, но мы здесь полагаем иначе. Я согласна отпускать Кетти навещать тебя, но никогда не соглашусь позволить испортить все то хорошее, чему я ее научила.
      Она сделала паузу и заговорила тише:
      - Кроме того, ты же не хочешь, чтобы она любила тебя только из-за дорогих подарков. Пусть она любит тебя таким, как ты есть и кто ты есть. Как своего отца.
      - Мастерица ты читать мораль, Коуди. После всего, что ты сделала.
      - Дикон! Я бы попросила тебя оставить этот дом прежде, чем я тебя отсюда вышвырну!
      Заметив его удивленный взгляд, Коуди продолжала:
      - Мне надоело слышать, как я испортила твою жизнь! Он не ответил, и она опять продолжала:
      - Я считала, что делаю тебе одолжение, ты не понял? Ты думаешь, я не знала, как тебе была ненавистна бедность? Представь себе, знала. И я вовсе не хотела, чтобы ты возненавидел меня за то, что я отняла у тебя шанс и заставила отказаться от своей мечты и работать на текстильной фабрике.
      Голос у нее сломался.
      - Посмотри на это теперь. У тебя все есть: деньги, слава, власть. Вероятно, все, что ты хочешь.
      Ему впервые пришла в голову мысль, что Коуди, возможно, страдала не меньше, чем он. Что, может быть, она пошла ради него на жертвы. Все время он чувствовал себя обманутым, отвергнутым, одураченным за свою любовь к ней. Теперь он понял, что она также любила его. Любила настолько, чтобы дать ему свободу. Что-то шевельнулось в его душе. Она обманула его, но сделала это ради любви. Она хотела, чтобы он осуществил свои мечты. Осознание того, что она сделала это ради него, потрясло его до глубины души.
      Он никогда не знал такой неэгоистичной заботы о себе. Но ведь он не знал и никого похожего на Коуди. Он смутился.
      - Все это не имеет значения без тебя, - проговорил он.
      Коуди почувствовала, что вот-вот заплачет.
      - Дикон, я сожалею, если сделала тебе больно и еще более сожалею, что обманула тебя в связи с Кетти. Я думала, что поступаю правильно, я тебя любила и не хотела, чтобы что-то стояло на пути твоего счастья.
      Она сглотнула.
      - Даже я. Даже.., наша дочь. Я знаю, что для нас все уже слишком поздно, но не для Кетти. Кетти еще жить и жить...
      Он не плакал с того дня, как похоронил сестру, но он помнил признаки приближающихся слез. Сердце болело, а глаза горели. Когда он заговорил, голос его дрожал:
      - Так мы и сделаем, Коуди.
      Сначала Коуди решила, что не поняла его. Она подняла глаза и увидела, что он смотрит на нее.
      - Что ты говоришь?
      - Что еще ничего не поздно. Я хочу начать сначала, Она сделала шаг назад и покачала головой.
      - Я не могу, Дикон. Мы теперь совсем другие.
      - Мы те же, что и были всегда, - нежно улыбнулся он. - Только нам не надо ни от кого прятаться.
      - Я не это имела в виду. Мне не нужно поместья в Мемфисе. Я не хочу проводить три четверти своего времени в одиночестве, пока ты колесишь по стране. Я не хочу делить тебя с любой кучкой людей, которую ты встретишь в дороге.
      - Я не буду больше разъезжать, Коуди. Ты же слышала, я кончаю с этой стороной своей деятельности.
      - А как же твоя карьера?
      - Я буду выступать время от времени, - пояснил он. - Чтобы можно было оплачивать счета и меня не забыли, - улыбаясь, добавил он. - Теперь я хочу в основном писать песни. Это всегда было для меня любимым занятием.
      Коуди была оглушена.
      - И к чему же мы придем? Дикон шагнул ближе.
      - Я хочу тебя, Коуди. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Только на этот раз я не позволю тебе уклониться.
      Ей показалось, что у нее подкосились колени, - Ты хочешь сказать, что все еще собираешься на мне жениться? После всего, что случилось?
      Дикон положил руки ей на плечи и заглянул в глаза.
      - Я никогда не переставал любить тебя, Коуди, Я мог порой тебя ненавидеть, - добавил он с улыбкой, - но я всегда любил тебя.
      Взгляд его стал таким нежным, что у нее чуть не разорвалось сердце, Когда я думаю, скольким ты пожертвовала ради меня, - он помолчал и покачал головой. - Никто, никогда не делал для меня ничего подобного, Коуди. Только ты. И только ты можешь заполнить пустоту в моем сердце. Пока я не увидел тебя вновь, я жил, как в глубоком сне. Жизнь не имела истинного значения. Найдя тебя, я словно вышел из тумана. Словно увидел солнце после нескольких месяцев непрерывных дождей. Как весна после первой оттепели. Как пробуждение в яркое летнее утро.
      Он стиснул ей плечи.
      - Мы не можем вернуться назад и переделать то, что сделано. Но мы можем начать заново. Ты, я и Кетти. Мы будем семьей.
      - Но где мы будем жить?
      - Да плевать, где жить. Хочешь остаться здесь - прекрасно. Мы можем снова сделать этот дом домом и здесь будет много места для детей. Только скажи, что ты выходишь за меня, Коуди. Все остальное утрясется.
      - О, Дикон... - Коуди сделала паузу, шагнула ближе и вдруг оказалась в его объятиях. - Конечно же, я за тебя выйду.
      - Ты такая сладкая, - пробормотал он ей в губы. - Я хочу тебя так же, как хотел в восемнадцать. Никогда больше не убегай от меня, Коуди.
      - Никогда, - пообещала она, - Покуда я жива, буду только для тебя...