– А как насчет вас, Мики? – неожиданно спросила д'Амато.

– Что насчет меня? – пролепетал тот.

– Вам она нравилась? Она была в вашем вкусе?

Он нервно посмотрел сначала на Аделе, потом на отца.

– Не-а. Слишком тощая. Слишком гордая. Все время говорила про эту свою историю. Что такой, как она, делать с таким, как я?

Ракеле д'Амато улыбнулась:

– Значит, вы хорошо ее помните?

– Не очень, – буркнул Мики.

Нери махнул рукой:

– К черту! К чему эти разговоры о какой-то девчонке, пропавшей много лет назад? К нам-то это какое имеет отношение?

Ему никто не ответил.

– То-то и оно, – сказал Нери. – Думаю, вы на ложном пути. Здесь что-то стало вонять. Мне нужен свежий воздух.

– А как насчет Барбары Мартелли? – с улыбкой глядя на Мики, спросила Ракеле д'Амато. – Она была в вашем вкусе? Совсем не тощая. К тому же хороший полицейский.

Его глаза округлились, он переводил взгляд с мачехи на Нери.

– Кто-кто? Ни черта не понимаю, о ком вы говорите. Кто?

– Женщина, о которой писали в газетах, болван! – проворчал Нери. – Полицейская, которая вчера погибла. Там сказано, что она кого-то пришила. Это так? Что за полиция нынче пошла! Кому же теперь можно доверять?

– Вопросы задаю я, – оборвал его излияния Фальконе. – Где вы были вчера, Мики? Опишите мне все свои передвижения, с утра до вечера.

– Он весь день был со мной, – заявила Аделе Нери. – Весь день. И вечером тоже.

– Мы здесь были все вместе, – добавил Нери. – Я только уезжал пообедать с одним из своих сотрудников. Он может это подтвердить. Мы можем поручиться друг за друга. У вас разве есть основания думать иначе?

Ракеле д'Амато достала из портфеля две фотографии: Барбара Мартелли в форме и ее отец в годы службы.

– Ее отец служил в полиции. И был у вас на содержании.

– У меня? – возмутился Нери. – Да чтобы я платил полицейским? Неужто я еще мало плачу – с такими-то налогами?

– Когда вы в последний раз разговаривали с Мартелли? – спросил Фальконе. – Когда в последний раз говорили с его дочерью?

– Не припоминаю, чтобы я вообще был с ними знаком. Сейчас я говорю за нас за всех. Понимаете? Если у вас есть иные сведения, покажите их адвокату. Только ничего у вас нет. Иначе мы бы вот так с вами не разговаривали, правда?

Она спрятала фотографии обратно в портфель.

– Что это за люди у вас внизу?

– Мы собираемся сыграть в карты. Они хорошие ребята.

– Пусть они здесь задержатся, – распорядился Фальконе. – Пусть задержатся здесь как можно дольше. Я не хочу видеть их на улицах. Вы меня поняли?

Старый гангстер обиженно покачал головой:

– Значит, римляне теперь уже не могут даже погулять по улицам родного города? Вы это хотите сказать? Боже мой! И мне приходится все это терпеть. Выслушивать ваши пустые угрозы и всю эту чушь о вещах, в которых вы не разбираетесь. А этот американский ублюдок разгуливает себе поблизости и делает что хочет. И никто его не спрашивает, трахал ли он ту девчонку. Никто не спрашивает, платил ли он тупым полицейским, чтобы получить желаемое. – Он помахал в воздухе своей толстой рукой. – Объясните мне это. Вы что, полные идиоты или как?

Фальконе встал, Ракеле д'Амато последовала его примеру.

– Приятно было с вами увидеться! – рявкнул Нери. – И не спешите возвращаться.

– А ты знаешь, какой завтра день? – спросил его Фальконе.

– Суббота. Я получу приз?

– Либералии.

Дряблое лицо Нери скривилось от отвращения.

– Что? Это новый европейский праздник, который нам навязывают? Мне это название ничего не говорит.

– Говорит, – сказал Фальконе. – И если ты понимаешь, что для тебя хорошо, то останешься здесь. И не встанешь у меня на пути.

– Ой! – фыркнул Нери. – Вот как теперь ведут себя в полиции. Сотрясают воздух пустыми угрозами.

– Это всего лишь добрый совет. Я ведь тебя помню. Много лет назад, будучи всего лишь детективом, я следил за тобой. Я тебя хорошо знаю.

– Да ну! Ты так считаешь?

– Дело в том, что ты изменился. Стал старше. И выглядишь гораздо слабее. Понимаешь, о чем я? Ты уже не тот, что прежде.

– Чепуха! – гаркнул Нери и вскочил, размахивая в воздухе своими большими руками. – Убирайся отсюда, пока я не спустил тебя с лестницы, будь ты хоть трижды полицейский!

Но Фальконе его уже не слушал. Поднеся к уху мобильный, он был весь поглощен разговором. И в лице его появилось нечто такое, что заставило всех притихнуть и молча ждать, что последует дальше.

– Я сейчас буду, – проговорил Фальконе.

– Лео! – позвала д'Амато. – Что-нибудь случилось?

Тот взглянул на Эмилио Нери.

– Возможно. Имя Беньямино Верчильо тебе что-нибудь говорит?

– Опять эти дурацкие вопросы... – проворчал старик.

– Так говорит или нет?

– Нисколько не говорит. А почему ты спрашиваешь?

– Да просто так, – пожал плечами Фальконе. – Это же совершенно посторонний человек. К чему беспокоиться? Следи за новостями. Или свяжись с каким-нибудь продажным полицейским, чтобы он первым тебе все сообщил. Кого это волнует? Не беспокойся, я выйду сам.

– Мики!

Нери указал на посетителей. Мики повел Фальконе и д'Амато вниз, причем пошел первым, чтобы можно было время от времени оборачиваться и смотреть на выглядывавшие из-под короткой юбки ее длинные, литые ноги.

Гости Нери сидели за столом в большой комнате на первом этаже, читали газеты, курили, играли в карты.

– Я вижу здесь знакомые лица, – сказал Фальконе. – Ты с ними водишься, Мики?

– Не понимаю, что вы имеете в виду. – Мики Нери, не останавливаясь, направился к большой парадной двери, с ее камерами слежения и многочисленными электронными замками.

Стараясь держаться вне поля зрения телекамер, Ракеле д'Амато ему улыбнулась.

– Тебе надо хорошо соображать, Мики. В таких ситуациях следует быть очень сообразительным.

– В каких ситуациях?

– Во времена перемен, – пояснила она и подала ему свою визитную карточку. – Ты что, сам не чувствуешь? Здесь мой личный номер. Захочешь поговорить, позвони. Я смогу избавить тебя от тюрьмы. Но если дела пойдут плохо, я даже не смогу сохранить тебе жизнь.

Он окинул взглядом лестницу, убеждаясь, что их никто не слышит.

– Ух-ходите отсюда, – пробормотал Мики Нери.

Натянув свои белые костюмы, люди из бригады по осмотру места преступления спустились по железной лестнице в подвальный кабинет на виа деи Серпенти. Провожая их взглядом, Фальконе старался мысленно представить себе нынешнюю расстановку сил в полицейском участке. С теми сотрудниками, что уже были внизу, на месте находились шесть человек. Этого было недостаточно. В полицейском участке отчаянно не хватало людей. Он уже распорядился уговорить больных встать с постелей и вернуться на работу. Даже с учетом немногих согласившихся на отработку каждой линии расследования – Рандольф Кирк, Барбара Мартелли, Элеанор Джеймисон и, вполне возможно, девочка Джулиус – людей все равно не хватало. Сейчас ведь сезон весенних отпусков, тихое, спокойное время – так по крайней мере всегда считалось. Дыры нечем было заткнуть. Например, стоило бы отправить побольше народа следить за Нери и Уоллисом, чтобы удостовериться, что у них не появилось никаких дурацких идей. Ему также хотелось бы спокойно поразмыслить о Сюзи Джулиус. Фальконе отчасти разделял опасения Косты, хотя в нынешней ситуации и не хотел предпринимать никаких действий – до тех пор, пока не появятся какие-то очевидные факты, позволяющие прямо связать ее с делом Джеймисон. А пока не было никаких серьезных улик, указывающих, что это не просто бегство из дома капризного подростка, желающего поразвлечься. Он не мог себе позволить бросать тех людей, которыми располагал, на раскрытие неких гипотетических преступлений, в то время как его внимания требовали другие, вполне реальные.

Возле дома остановилась черная "альфа" Ракеле д'Амато. Фальконе смотрел, как она вылезает из машины, аккуратно выставляя стройные ноги, чтобы обтягивающая красная юбка не задиралась слишком высоко. На мгновение Фальконе выбросил из головы все остальные мысли. Она отстала от него на тридцать минут. По дороге ей нужно было позвонить в ДИА. Что происходит за закрытыми дверями этой конторы, он не имел никакого представления.

"Ей незачем находиться здесь, – напомнил он себе и попытался изобразить улыбку. – Совершенно незачем".

Она не сводила с него глаз.

– Лео!

– Что-то не помню, чтобы посылал тебе приглашение, Ракеле. Разве здесь день открытых дверей? Тебе вовсе не обязательно присутствовать на каждом расследовании, которое мы ведем.

Она кивнула в сторону двери. Двое в комбинезонах только что вышли, сняв шлемы, чтобы покурить. Теперь оставшиеся снаружи могли войти в дом.

– Можно взглянуть? Ты действительно поверил Нери? Думаешь, этот парень и вправду ни при чем?

– Насколько нам известно, Беньямино Верчильо был бухгалтером. На него у нас ничего нет. Ничего собой не представлял, жил один в Пароли. Сейф открыт. Возможно, ограбление или что-нибудь в этом роде.

Она явно не верила ни одному его слову. Фальконе раздражала мысль, что она всегда на шаг его опережает.

– Это действительно так? Я слушала переговоры по рации. Кажется, у вас есть свидетель.

– Ты не должна слушать наши рации, – сказал он. – Об этом мы не договаривались.

– Я просто экономлю время. Для всех нас. Так что случилось?

Он вздохнул.

– Девушка из магазина оптики видела, как сюда входил какой-то странно одетый тип. Вроде как в маскарадном костюме. И в маске. Возле Колизея выступает уличная театральная труппа, так что она не придала этому значения. Мы проверили. Они давали Еврипида. "Вакханок". Один из их костюмов исчез. Мои люди допросили всех до одного. Беда в том, что они как раз репетировали. Или все врут, или костюм украл кто-то другой. Никто не видел, чтобы кто-то выходил. Это...

Все шло вкривь и вкось, не давая ему времени подумать, сосредоточиться на том, что он считал важным.

– Этого мне только не хватало.

Д'Амато сохранила полную невозмутимость.

– Ты будешь рассказывать или я должен догадываться? – взорвался Фальконе. – Мы разве не вместе работаем над этим делом? Может, проблема во мне и ты хочешь контактировать с кем-то другим?

Она взяла его за руку – тонкими, изящными пальцами. Он хорошо помнил ее прикосновение.

– Прости, Лео. Дело не в тебе. Дело во мне. Ты прав. Все это... как-то не стыкуется. На самом деле ДИА ничем от тебя не отличается. Мы ждем, что все будет происходить как всегда. А тут ничего не укладывается в схему.

– Можешь это повторить. Значит, Верчильо вовсе не был скучным маленьким бухгалтером?

Д'Амато рассмеялась, и это напомнило ему о том, какой она была раньше – молодой, беззаботной. И как это на него действовало.

– На самом деле ты ведь так не считаешь, Лео?

– Нет. – Он заходил туда в комбинезоне. И видел, что там находится. Проклятая маска не выходила у него из головы. – Я просто не люблю делать поспешных выводов.

– Мы никогда не смогли бы что-либо на него собрать, – продолжала она. – Верчильо был хитер – и иначе было нельзя. Ведь он вел счета Нери. В чем я совершенно уверена. Хотя ты никогда не найдешь ни клочка бумаги, которая бы это подтверждала.

Часть головоломки встала наконец на место. Думая о том, что произошло в кабинете убитого, Фальконе знал, что на сей раз она ошибается, но предпочел пока держать эти мысли при себе.

– Кому понадобилось убивать бухгалтера Нери? Может, он обкрадывал своего босса?

– Трудно себе представить. Он прекрасно знал, каков будет результат, если его раскроют. Кроме того, я не думаю, чтобы Нери стал посылать человека в маске. Верчильо бы просто исчез – вот он есть, а вот его уже нет.

– Что еще? – поинтересовался он.

– У нас есть оперативная информация, – наконец сказала она. – Вчера вечером в аэропорт Фьюмичино прилетели несколько подозрительных американцев. Разными рейсами или в разных классах, если летели одним рейсом. Словно они не знакомы. Возможно, Уоллис собирает свою армию.

Фальконе погладил остроконечную бородку. Ему не нравилось, что она так много знает о гангстерах, вроде бы инстинктивно понимая их действия. Вообще-то в ДИА так и должно быть, но все равно он чувствовал себя обманутым.

– Какую армию? Ты же говорила, что он ушел на покой.

– Да, он в отставке, но это вовсе не означает, что он дурак. Ты же видел, какая у него дома система безопасности. Верджил Уоллис всегда настороже – как и Нери. Такие люди не перестают быть осторожными, даже выйдя в отставку.

"Уоллис только начал мстить или это уже не первый случай?" – подумал Фальконе. Но тут на улице раздался какой-то шум. Это с большим опозданием прибыл Монашек с бригадой патологоанатомов – Терезы Лупо среди них не было.

– Где вы шляетесь? – рявкнул на них Фальконе.

Сильвио ди Капуа опустил голову и прошмыгнул на лестницу. Вид у него был испуганный.

– Так ты говоришь, этих людей вызвали? – спросил Фальконе.

– Вполне возможно.

Он вспомнил, как холодно встретил их Уоллис.

– Пожалуй, это имеет смысл. Если он считает, что война на пороге. Тогда мне не показалось, что он готов к военным действиям.

Она удивленно на него взглянула.

– Никогда не следует принимать их поведение за чистую монету, Лео. Даже в случае с Нери. Сегодня утром он тоже разыгрывал представление, хотя я и не понимаю его смысла. Возможно, Верджил Уоллис просто считает, что у него нет выбора, кроме как наращивать мускулы.

Скривившись, Фальконе двинулся к двери. Стараясь не отстать, она поспешила следом.

"Комбинезоны", сняв свои шлемы, деловито сметали пыль, шарили по углам, складывали вещи в пакеты. Фальконе сердито посмотрел на Монашка, который хлопотал над трупом. Беньямино Верчильо был пришпилен к своему старому кожаному креслу торчавшей у него из груди кривой саблей. Его тело слегка наклонилось вперед – клинок пронзил грудную клетку, выйдя справа от позвоночника и вонзившись в спинку кресла.

Верчильо был худым человеком. "С какой же силой нужно было нанести этот удар?" – подумал Фальконе. Бешеная Тереза должна это знать. Она всегда знает подобные штуки. Но сейчас ее здесь нет, а Монашек явно растерян, хотя вокруг него уже столпилась кучка младших ассистентов, ожидая указаний, что делать дальше.

– Где она? – спросил Фальконе.

– Кто?

– Ваша начальница – кто же еще!

– Ей нужно было отъехать, – запинаясь, пролепетал Сильвио ди Капуа. – Она скоро будет здесь.

Фальконе поразился, как у нее хватает наглости второй раз за сутки играть в подобные игры.

– Куда отъехать? – прорычал он.

Ди Капуа испуганно пожал плечами.

– Приведите ее сюда! – рявкнул Фальконе. – Сейчас же! И где, черт побери, Перони с Костой? Я же просил им позвонить!

– Уже едут, – доложил один из "комбинезонов". – Они вернулись в полицейский участок. Не знали, что вы уехали. Говорят, у них что-то есть.

– О Господи! – воскликнул Фальконе. – Пора бы уже хоть что-то найти. Что творится, просто кошмар!

И вдруг он замолчал. Ракеле д'Амато стояла возле тела покойного бухгалтера, смотрела на стол и улыбалась. Там везде валялись бумаги, распечатки с компьютера, страницы, отпечатанные на пишущей машинке – должно быть, старые. Какие-то документы были даже написаны аккуратным детским почерком.

И везде одни буквы, море рассыпанных букв. За исключением одного-единственного клочка бумаги, исписанного черным фломастером, валяющимся рядом. Запись казалась свежей. На бумажке была нарисована телефонная клавиатура, а под ней выписаны числа, скопированные с лежащей рядом отпечатанной страницы, где соответствующая секция была обведена кружком. Фальконе почти сразу понял, что это такое – ключ к коду. Дата. Номер телефона. Сумма. А дальше еще какие-то коды, пока непонятные и, вероятно, связанные с видом сделки. Возможно, при дальнейшей работе их тоже удастся раскрыть. Это был богатый и щедрый подарок. Намеренная эскалация конфликта.

Она потянулась к бумагам, но он ее остановил:

– Мы их еще не отработали. Потом ты сможешь все посмотреть. Я обещаю.

– Ты знаешь, что это такое?

– Раньше не знал. Но, глядя на тебя, догадался.

У нее был торжествующий вид. Хотел бы он разделить ее восторг!

– Это информация за многие годы. Теперь мы сможем навсегда упрятать Эмилио Нери за решетку. А заодно и всех тех, кто имел с ним дела. Ты думал об этом, Лео?

– Сейчас я думаю только об убийстве, – ответил он. И осекся.

"Это что, подсказка, в каком направлении двигаться? Может, это нелепое кровавое шоу устроено как раз для того, чтобы отвлечь тебя от какого-то более важного, хотя и не столь заметного момента?" Он не проявлял особого энтузиазма по поводу лежащей на столе информации. Несмотря на всю полезность, ее происхождение его беспокоило. Обычно гангстеры так не воюют: убивая мелкую сошку и оставляя полиции изобличающую своих врагов информацию – по крайней мере бесплатно.

На мгновение он пожалел о том, что оставил пляж в Шри-Ланке и улетел на самолете домой, навстречу всем этим сложностям. Навстречу прошлому. Присутствие Ракеле д'Амато плохо влияет на его умственные способности. Напряжение-то он выдержит, но вот сомнения его угнетают. В жизни нужна определенность, а не какие-то тени и духи.

– Куда, черт возьми, все подевались? – в сердцах воскликнул он и впервые за последний месяц почувствовал, что сдают нервы.

В тот момент, когда Тереза Лупо покидала кабинет Реджины Моррисон, Монашек кричал в трубку, что Фальконе находится в самом плохом настроении за всю историю и требует, чтобы она немедленно оказалась на месте преступления. Лавируя в потоке машин, она думала о том, что сейчас услышала, нимало не заботясь, как объяснить свое отсутствие или тот факт, что уже второй раз за последние дни преднамеренно вторглась на территорию полиции.

Мертвые не убегают. С этим новым трупом Сильвио ди Капуа справится не хуже ее. Тяжелая работа придет позднее, и Фальконе должен это понимать. А самое главное – у Терезы есть результат. Она не ждала от Фальконе благодарности. Как, впрочем, и порицания. Пока остальные бродили в темноте, хватаясь за паутину, она обнаружила нечто конкретное: фотографию Барбары Мартелли и Элеанор Джеймисон в личных бумагах профессора Рандольфа Кирка, человека, которого милая Барбара днем раньше столь аккуратно убила.

– Вот козел! – пробормотала она, увидев перегородивший улицу белый фургон. Какой-то китаец выгружал из него коробки и – очень медленно – относил их в маленький магазин подарков.

Тереза посмотрела на витрину. Там было полно дешевого барахла, которым обычно торгуют китайские магазины подарков: ярко-розовые пижамы, пластмассовые палки для чесания спины, календари с драконами. Все это сейчас казалось ей совершенно неуместным.

– Эй, убери машину! – открыв окошко, крикнула она. Человек поставил на тротуар коробку и произнес нечто вроде "Да посла ты!..".

Перед глазами Терезы поплыл розовый туман. Она вытащила свое полицейское удостоверение и, надеясь, что печать городской полиции произведет должное впечатление, помахала им перед грузчиком:

– Нет, задница, это ты иди!..

Китаец вполголоса что-то прошипел (к счастью, Тереза не понимала кантонского диалекта), затем медленно забрался в фургон и завел двигатель.

Загадка все еще витала перед ней – серая, бесформенная загадка. Было ли ее собственное присутствие на месте проведения раскопок всего лишь ужасным совпадением? Собиралась ли Барбара в любом случае убрать профессора – возможно, она все время видела его в дурных снах и лишь хотела добавить в свой список единственного свидетеля? Или же Кирк позвонил ей, сообщив, что кто-то рыщет вокруг и задает неприятные вопросы, и был в такой панике, что она решила навсегда заткнуть ему рот? Может, менады именно так и поступают? Избавляются от бога, утратившего свой блеск? Или же Кирк звонил кому-то еще, кому-то, знавшему Барбару Мартелли и то, что она в свое время стала менадой. И этот третий распорядился: "Давай, девочка, мочи его и не забудь избавиться от болтающихся на линии огня чересчур любопытных патологоанатомов".

Этого они никогда не узнают. Первое, что проверили полицейские, – это записи телефонных разговоров (она спрашивала об этом сегодня утром), но так и не выяснили, кому звонил Кирк. На древней телефонной трубке Кирка не было кнопки дозвона, а телефонная компания не ведет учета местных звонков.

Она начала думать как детектив, и это ее испугало. Эти навыки таились во мгле, в укромных уголках сознания, и Тереза их всегда избегала. По правде говоря, такие мысли ее пугали. Вот почему она расплакалась перед совершенно незнакомой женщиной, вот почему ей потребовались добрых пятнадцать минут на то, чтобы хоть как-то прийти в себя. Это да еще поганый вирус, борющийся в ее крови с двумя стопками "Гленморанджи". Жизнь стала бы гораздо легче, если бы мертвые могли возвращаться, хотя бы ненадолго, и говорить. Она бы подъехала к моргу, посмотрела на мумифицированный труп, бывший когда-то Элеанор Джеймисон, и попросила: "Расскажи обо всем Терезе, душенька. Сбрось тяжесть со своей коричневой груди".

Тем не менее этот труп все же заговорил. "Не все умирает", – сказал он. И Сюзи Джулиус с ее фатальной внешностью привела в действие некий процесс. Причина и следствие не считаются со смертью.

Белый фургон сполз с тротуара и покатил к видневшейся в конце улицы приземистой громаде Колизея. Новенький желтый "фиат" Терезы Лупо, только что выданный ей страховой компанией и уже в нескольких местах поцарапанный, остался стоять посреди улицы. Сзади послышались гудки.

Опустив окошко, она крикнула висевшему у нее на хвосте мерзавцу:

– Ты что, не видишь, что я думаю, идиот?

Затем она мягко тронула машину с места и двинулась по виа деи Серпенти, пытаясь привести свои мысли в порядок.

Войдя в подвал, где еще недавно сидел Беньямино Верчильо, она словно зажала руками уши, словно убежала от всего и нашла забвение в прохладном напитке. Она так часто все это видела: склонившуюся над трупом бригаду патологоанатомов, ожидающих указаний; людей из группы по осмотру места происшествия в их белых комбинезонах, прочесывающих помещение в поисках информации. И стоящего на заднем плане, на сей раз в обществе женщины из ДИА, Фальконе, который грозно смотрит и допрашивает Ника Косту и Перони, недовольный, неразговорчивый.

– А ты где была? – переключился на нее инспектор. – На тот случай, если ты не заметила, здесь есть кое-какая работа.

Она почтительно подняла руки и смиренно сказала:

– Извини. Тебе совсем не обязательно спрашивать, как я себя чувствую. Хотя в последнее время меня постоянно пытаются убить.

– Ты нам нужна, – смягчился Фальконе.

– Принимаю это в качестве извинения, хотя хватило бы и одного "прости". Кстати, как там дела с пропавшей девочкой?

– Что?

– С девочкой.

Фальконе мрачно на нее уставился:

– Живых предоставь нам.

Она взглянула на тело. За прошедшие годы их было так много – словно они сходили с конвейера. Теперь что-то изменилось. Когда Тереза Лупо смотрела на этот труп, сознание начинало профессионально его оценивать и в то же время в душе все громче звучал мятежный голос, в конце концов заглушивший все: трудные вопросы, напряжение и страх.

– Я не могу больше этим заниматься, – пробормотала Тереза, не зная, кто это говорит – она сама или мятежный голос. А может, это одно и то же?

Стоявший над телом Монашек пристально смотрел на нее, ожидая указаний.

Голос стал громче. И это был ее голос.

– Меня кто-нибудь слушает? – крикнула Тереза, и даже эксперты, стиравшие пыль с офисной мебели, застыли в неподвижности. – Я не могу больше этим заниматься, – спокойно повторила Тереза Лупо. – Он мертв. И этим все сказано. А девочка еще дышит, пока мы тут пялимся на труп, словно какие-то гробовщики.

Кто-то взял ее за руку. Это был Коста.

– Не надо, – отстранилась она. Руки тряслись. Голова, казалось, вот-вот взорвется. Тереза с трудом открыла портфель, с трудом вытащила оттуда папку, которую дала ей Реджина Моррисон, и огромным усилием воли достала фотографии. – Я училась на врача. Меня учили, как отличить симптом от действительного заболевания. Все это не важно. Это только симптом. А вот...

Она высыпала на стол снимки, прямо поверх листков с цифрами, и сверху положила самый важный – тот, где были изображены Барбара и Элеанор до начала церемонии.

– А вот заболевание.

Фальконе, Косте, Перони и Ракеле д'Амато пришлось протолкаться сквозь группу людей в комбинезонах, чтобы как следует разглядеть фотографии. Кто-то тихо выругался. "Сейчас девочки выглядят еще красивее", – подумала Тереза. Не трудно представить, как к ним подходит Сюзи Джулиус и пожимает руки, не зная, что они мертвы – умерли с разрывом в шестнадцать лет, но смерть есть смерть и годы для нее ничего не значат.

– Где ты это взяла? – в бешенстве спросил Фальконе.

– В кабинете Рандольфа Кирка. Сегодня утром.

– Что? – зарычал он.

– Смотри не сломай что-нибудь, – спокойно сказала Тереза. – Ты ведь туда не заглядывал. Тебя это нисколько не интересовало.

– У меня не было времени!

Он неожиданно принюхался. И Тереза вспомнила о виски, которым ее угостила Реджина Моррисон. Этот ублюдок никогда ничего не упускает.

– Господи, женщина! – возмутился он. – Ты же, пьяна. Это конец. Из-за тебя...

Фальконе не договорил. Он был вне себя от ярости.

– Что из-за меня? – огрызнулась Тереза. – Что? Умерла твоя красавица из дорожной полиции? Ты так считаешь? – Она окинула взглядом присутствующих. – Вы все так считаете? А можно напомнить кое-что? Ваша красавица из дорожной полиции была хладнокровной убийцей! Возможно, она сделала это сама. Возможно, ей кто-то приказал. Но она все равно убила. Она и меня бы убила, если бы я ей это позволила. Разве все это случилось из-за меня? Нет, все это должно было случиться, и окажись там кто-то другой, жертв было бы больше и лежали бы все они в морге. Черт возьми, за эти годы она, наверное, убила еще кого-то! А мы ничего не знали. Если бы Барбара Мартелли по-прежнему разъезжала на своем мотоцикле и сладко улыбалась, вызывая у всех эротические сны, никто из вас – никто! – так бы и не поверил, кем она в действительности являлась. Благодаря мне вы это выяснили. Простите... – Она говорила очень медленно, желая удостовериться, что все уяснили ее слова. – Я извиняюсь. С правдой всегда проблемы. Иногда она причиняет боль.

– Ты помешала расследованию, – устало сказал Фальконе. – Ты нарушила свои полномочия.

– Но ведь девочка пропала!

– Мы знаем, что девочка пропала, – ответил Фальконе и швырнул на стол четыре снимка, которые дал ему Перони. – Мы знаем, что ее похитили. Мы также знаем, что все это как-то между собой связано. Расследуются убийства и расследуется похищение, и я собираюсь распределить те драгоценные ресурсы, которыми располагаю, так, чтобы никого больше не убили.

– О! – глядя на фотографии, тихо проговорила она. – Извини. – Она растерянно покачала головой. – Не знаю, что со мной такое. Наверное, у меня грипп. Что за жалкое оправдание!

Коста снова взял ее за руку. На этот раз Тереза не сопротивлялась.

– Иди домой, – сказал он. – Ты все равно не можешь работать – после того, что случилось вчера.

– Я работаю как раз из-за того, что случилось вчера. Ты что, не понимаешь?

– Тереза! – позвал Сильвио ди Капуа. – Ты нам нужна.

– Ты же слышал, – прошептала она, чувствуя, как в глазах закипают слезы и уже струятся по щекам, словно говоря: "Посмотрите на Бешеную Терезу – она и вправду сейчас бешеная". – Прости, Сильвио. Я больше не могу заниматься этим... дерьмом.

В помещении воняло кровью и мужским потом. Она пошла к двери, желая выбраться наружу, вдохнуть свежего воздуха, и прекрасно понимая, что его все равно здесь нет и она вдохнет лишь автомобильные выхлопы.

Ее не оставляла одна мысль: что же этот сумасшедший бог на самом деле предлагал Барбаре Мартелли и Элеанор Джеймисон? Свободу от всей этой дряни? Маленький укромный уголок, где ты становишься самим собой и никто тебя не судит, где долг, рутина и скука повседневной жизни отступают, потому что в этом месте, пусть на мгновение, ты можешь ощутить божество в себе самом? Не в этом ли заключается таинственный дар? А если это так, то кто же смог бы от него отказаться?

Эмилио Нери не желал, подобно преступнику, от всего прятаться и без достаточных на то оснований спасаться бегством. Но даже и без визитов незваных гостей из полиции и ДИА он кое о чем догадывался, переваривая информацию, которая поступала к нему по годами отработанным каналам. Требовалось принимать какие-то решения, и впервые в жизни ему было трудно это сделать. Складывалась беспрецедентная ситуация. До тех пор, пока он не сделает выбор, оставалось только укрыться в доме, стараясь, чтобы бесконечные перепалки Аделе и Мики не действовали на нервы. Хватит притворяться, будто он может сам вести людей в атаку, как делал это двадцать лет назад, когда из капо превратился в босса. Теперь он должен вести себя соответственно возрасту, подобно генералу, направляя свои войска в бой и сохраняя при этом их доверие. Он стал слишком старым, чтобы действовать самому, так что пусть другие выполняют за него эту работу.

Это было рискованно. О чем сейчас думают подчиненные? Он всегда твердо держал в руках своих людей. Сейчас, когда он вроде бы стоит в стороне, его хватка ослабла. Да еще эти Аделе с Мики. Человек, который не может справиться с домашними, вряд ли заслуживает уважения со стороны подчиненных. Он приказал Бруно Буччи держать ухо востро, прислушиваясь ко всем случайно вырвавшимся замечаниям, которые являются первыми признаками зарождающегося бунта. Наступили опасные времена, причем неясно, откуда ждать угрозы. Что ни говори, а с сицилийцами ссориться опасно. Необходимо также убедить своих пехотинцев, что сражаться на его стороне в их интересах. Деньги до сих пор делали свое дело, но, чтобы оставаться их боссом, нужно укреплять уважение к своей персоне.