Андрей Хуснутдинов
      ТУНИКА ТАИС АФИНСКОЙ
      Сидя в кресле и поворачивая голову, как тяжелое прицельное устройство, Владимир наблюдал за летающей под потолком мухой. Он думал о том, что у этого счастливого насекомого есть своя цель в жизни - поесть, набить брюшко, чтобы назавтра также зюзкжать, изводить людей и напоминать им о философии. То есть у самого Владимира цели не было. Он дождался, пока муха села на подлокотник кресла, выпустила хоботок, и оглушил ее статьей о собаководстве. И вышел из квартиры.
      Во дворе никого не было. Во дворе сушилось белье.
      В небе летел самолет.
      Попинав скамейку, Владимир придумал, что в доме нет хлеба, из чего следовало, что нужно идти в булочную и думать, что лучше - калачи, батоны или бублики.
      Булочная находилась кварталов через двадцать, и это было хорошо. На пустой автобусной остановке сидел лысый старик и, придерживая локтем сетку с огурцами, читал газету. Сетку нюхала тонконосая шавка подозрительного экстерьера. Из соседнего двора вывернула белая "Волга" и, набирая скорость, помчалась по дымящемуся июльскому асфальту...
      Девушку Владимир заметил не сразу - солнце в глаза било.
      Девушка стояла прямо посреди дороги, то есть прямо на проезжей части, и издали Владимиру было пока ясно то, что она о чем-то думает. Думает так сосредоточенно, что не видит грузовика, выруливающего на эту полосу движения...
      Он сделал еще несколько шагов и остановился.
      Старик с шелестом перевернул страницу. Шавка зевнула...
      Девушка не двигалась. Поза ее о чем-то напоминала Владимиру, о чем-то из романа про Таис Афинскую, в котором было также жарко, но главное были идеи, и идеи эти обладали такой силой, что заставляли забыть об окружающем... Дура, со злостью подумал Владимир.
      Грузовик, выпустив облачко дыма, с озабоченным видом - с каким всегда ездят грузовики - помчался к девушке...
      Что-то сжалось у Владимира в груди, и он даже забыл, что за черным стеклом кабины может сидеть кто-то разумный, кто-то такой же, как он,- его гипнотизировал бестолковый, слепой взгляд фар, устремленных на девушку.,. Прошло еще несколько секунд, и он понял, что грузовик не остановится. "Эй!" - крикнул он, но вместо ясного грудного звука из его рта вылетел жалкий хрип.
      Старик поднял лицо и сложил газету. Шавка тявкнула...
      Закашлявшись, Владимир помахал рукой. Расстояние между девушкой и бестолково таращившимися фарами над мощным бампером убывало с неумолимой, страшной быстротой.
      - Дура! - неожиданно для себя рявкнул он - получилось,- и бросился на дорогу...
      Рев многосильного двигателя втискивался между до-мов. На темно-зеленом пыльном капоте Владимир успел различить железную нашлепку со страшными буквами: "КрАЗ"...
      - Дура!
      Времени не было - почти не было. Девушка оглянулась и взвизгнула, Владимир сбил ее с ног, и оба покатились на газон между дорогой и тротуаром.
      Мимо оглушительной стальной лавиной пронесся грузовик...
      Владимир, точно авоську с битым стеклом, вытащил из-под себя левую руку - рука была странно легкая и в крови - и поджал колени...
      Заскрипели тормоза...
      Боль возникла вспышкой, ослепив на миг... Он охнул. Что-то нaдo было делать, и он лишь придумал подползти к дереву и потереться о него затылком.
      "Раз-два, раз-два," - взялся он считать при этом, как будто делал пробежку... Чуть-чуть стало отпускать, но как-то странно, и он понял, что рука немеет... Отдышавшись и подняв глаза, увидел над собой вытянутые лоснящиеся шары лиц девушки и водителя.
      - Ну что? - оскалившись, прогудел водитель, рыжий испуганный детина лет двадцати. - А?
      Тут же, в телефонной будке, лысый старик вызывал скорую помощь и кричал кому-то, что - да, да, да...
      Владимир покачал головой и перевел взгляд на девушку. Ее правильное, с зелеными глазами, лицо все никак не могло выделиться из шара, пульсировало, и моментами мерцающая пелена застилала его.
      - Ну, гетера,- прошептал Владимир и вскрикнул, задев коленом пальцы руки.- Чер-р-рт...
      Девушка приблизилась к нему, чтобы помочь, но в это же время детина протянул свои веснушчатые ручищи. Девушка, ойкнув, отскочила в сторону, и у Владимира не было времени напомнить детине о правилах хорошего тона - тот взял его за больную руку, и он потерял сознание.
      Первое, что он увидел потом, был белый плафон.
      Белый круглый плафон. На противоположной белой стене висел плакат с изображением красивой девушки в белом халате и чепчике.
      Владимир лежал на больничной койке. Он вспомнил про гетеру и сказал: "А-а..." - Очнулся,- со вздохом произнесла медсестра.
      - Где я? - глупо спросил Владимир. У него заплетался язык.
      - На небе...- Медсестра опять вздохнула.- Фамилия.
      - Кузнечиков. Гм.
      - Серьезно?
      - Серьезно...
      Оглядев себя, Владимир увидел, что от кисти до самого плеча левая рука в гипсе. Что-то тяжелое, липкое лежало и на ключице.
      Нестерпимо пахло медикаментами.
      Записав возраст, адрес, группу крови и обидевшись из-за просьбы сообщить в институт, медсестра ушла...
      Владимир подергал себя за ухо. Вокруг него стояли такие же больничные койки, на койках лежали одинаковые люди с перебинтованными головами, руками, ногами, эти люди потихоньку переговаривались между собой, даже хихикали, и постепенно ему стало невыносимо жаль своего молодого изуродованного тела.
      Слезы навернулись сами собой, когда он еще раз оглядел руку и попытался увидеть ключицу. Снова возникла боль - теперь уже несильная и глухая.
      И тут он увидел гетеру...
      Он спросил у нее: - Ну и что?
      Гетера не ответила.
      - Как тебя зовут? - повысил голос Владимир. - Ты тут работаешь? Где твой халат?..
      Гетера молчала, глядя на него с непонятной улыбкой.
      - Что, оглохла? Да?
      Палата наполнилась скрипом кроватных пружин, разговоры смолкли. На Владимира смотрели со всех сторон... Он хотел сказать что-то еще,- всем, но сдержался.
      Открылась дверь, и в палату вошел милиционер.
      Он неуверенно потоптался, потому что именно на него был устремлен возмущенный взгляд Владимира, и представился: - Младший лейтенант ГАИ Прутков...
      - ... Я по поводу недавнего происшествия,- пояснил он, снимая фуражку и усаживаясь на табурет рядом с Владимиром.- Вы не расстраивайтесь. Рука и ключица. Пройдет... Так вот.- Лицо его поскучнело, уменьшилось.- Сорок минут назад - я пока исхожу из показаний водителя - грузовик 17-06 БТР шел по улице Пушкина, на которую свернул с Дружбы Народов. Через квартал перед капотом автомобиля, движущегося со скоростью сорок пять километров в час, появляетесь вы... Это, собственно, все... Я ожидаю, что вы что-нибудь добавите к сказанному...
      - Спросите у нее.- Владимир кивнул на гетеру.
      Лейтенант обернулся и долго смотрел на плакат с девушкой в белом халате.
      - У кого у нее? У...
      - Нее! - Владимир выставил указательный палец...
      - У нее, что ли? - Лейтенант показал на плакат.
      - У не-е! - Владимир простер к гетере руку.
      Лейтенант вздохнул.
      - Хватит... Итак.- Он хрустнул фуражкой.- Как получилось, что вы оказались на дороге? Между прочим, вы нарушили правила, потому что пересекли проезжую часть в неположенном месте, и в случае неуважительной причины я буду вынужден наложить штраф...
      - Что? - Владимир приподнялся на здоровом локте.- Ну вот она же!.. Иду спокойно по улице, за хлебом. А она - на дороге! Там самосвал, а этой хоть бы что. Стоит, и хоть бы что!.. Я кричу - самосвал! Ложись, кричу!.. То есть... Ну, в общем, ноль внимания... Побежал и из-под самого носа. Вот...
      Лейтенант оглядывался то на плакат, то на Владимира, а когда тот кончил говорить, отвалившись на подушку,- подошел к двери и позвал медсестру...
      - У него сотрясения мозга не было?..- Вопрос прозвучал на всю палату.
      - Кого! - крикнул Владимир.- Не было! Не верите - не надо.
      Человек стоял на дороге. Женщина. Все.
      Шер ше ля фам.
      - Ричард Третий там не стоял?
      - Плевать мне на вашего Ричарда.
      - А мне на вашу женщину. Человек или есть или оставляет вещественные доказательства...
      Владимир сладко ухмыльнулся, и выговорил по слогам: O-бя-затель-но!..
      Лицо младшего лейтенанта Пруткова сделалось багровым.
      - За оскорбление личности - ответите,- тихо пообещал он.
      Сестра вежливо выпроводила его, и подошла к Владимиру.
      - А за оскорбление вещественных доказательств - не сажают! - проорал Владимир...- Выпустите меня отсюда!
      - Наблюдайте за моей рукой,- сказала сестра. Она поводила у него перед глазами пальцем.- Вы меня хорошо видите, голова не болит?. Сухость во рту... двоение в глазах...
      - Двоение в глазах,- признался Владимир, и симулировал обморок.
      Хмыкнув, сестра ушла, и гетера на цыпочках приблизилась к страдальцу. Приложив к губам палец, шепнула: - Сейчас принесу одежду... Тише.
      Владимир недоуменно открыл рот, но гетера отчаянно замотала головой.
      - Молчите., Она неслышно отворила дверь и скрылась в коридоре. Изогнутая пластмассовая ручка медленно вернулась в исходное положение С соседней Владимиру койки поднялась забинтованная голова и долго смотрела на закрытую дверь.
      - Черт знает что...
      А Владимир вдруг испугался мысли, что у него на самом деле сотрясение мозга.
      "Дважды два,- собранно и строго подумал он.Четыре." И обернулся к соседу.
      - Извините...
      С койки опять поднялась забинтованная голова, повернулась глазной щелью на голос.
      - Скажите, дважды... Арифметический корень из шестнадцати будет четыре?. Только не удивляйтесь,.
      - Десять!- Голова опустилась мимо подушки.Дурдом Двери открываются, арифметический корень..
      Владимир поддакнул и стал смотреть на плакатную девушку.
      Было душно. Под гипсом - на руке и груди - он чувствовал испарину. Мысли его путались. Он думал про водителя, грузовик, сетку с огурцами, про бублики и поведение гетеры, но никакой логической связи между всем этим не находил. Было душно, это он понимал, и еще он понимал, что хочет домой, в кресло, и чтобы муха летала под потолком...
      И тут в коридоре раздался вопль, женский вопль, из того разряда женских воплей, что свидетельствуют о трупах и наведенном оружии.
      Забинтованная голова застонала и покачала гирей, привязанной к левой ноге в коконе гипса.
      - Психи...
      Открылась дверь, и в палату вбежала испуганная гетера. Дверь тут же хлопнула от сквозняка.
      - Сестра! - закричала голова.- Сестра!.. Это мучение, боже мой... Сестра!
      В руках у гетеры были брюки, рубашка и кроссовки Владимира.
      Она забросила это хозяйство ему под койку и отскочила в угол.
      Секунду спустя в палату ворвалась медсестра в сопровождении двух уборщиц.
      Забинтованная голова хныкала. Сестра ринулась к голове, а уборщицы, поводя швабрами с тяжелыми тряпками, точно это были штыки, внимательно оглядели больных. Одна подошла к окну и посмотрела в сад.
      - Не может быть,- сказала медсестра, поднимаясь oT головы, клянчившей какой-то укол.- Третий этаж.
      - Ага,- согласилась уборщица.- А кто ж это был-то?
      Медсестра поглядела на свои руки.
      - Брюки... Рубашка...
      - Кто-кто?
      Медсестра задумалась.
      - В самом деле... Брюки... Господи, я чуть сознание не потеряла. Иду, а тут, у стеночки - крадутся. Ноги мои подкосились.- Голос ее задрожал.- В самом деле!
      Она вытянула губы и заплакала.- Ну не с ума же я сошла!
      - Все с ума сошли,- спокойно констатировала голова.- Все. Арифметический корень из шестнадцати будет десять.
      Всхлипывающую медсестру уборщицы сочувственно вывели под руки.
      - Это не травмотделение,- продолжала голова, - Это дурдом. Да-да. Палата номер шестнадцать. Самая настоящая. Корень из шестнадцати...
      - Пармений,- попросили из угла палаты.- Заткнись. Без тебя тошно.
      Громко выдохнув, Владимир слез с койки и начал одеваться.
      Брюки он кое-как нацепил, рубашку же и обувь надеть было невозможно мешал гипс Гетера слава богу, помогла..
      В коридоре было пусто В большой луже - крестна-крест - валялись брошенные швабры. Спортивным шагом Владимир двинулся к лестнице и кивнул гетере не отставай. В вестибюле проигнорировав административный оклик, они бросились к дверям, в которых Владимир не преминул; застрять и какая-то бабушка с подвязанной челюстью замахнулась на него папиросой .
      В сквере они нашли свободную лавочку - Вова,- представился Владимир, подавая гетере оуку.
      Гетера пожала протянутую ладонь двумя пальцами.
      - Лена...- Уголки ее рта дрогнули Владимир поднял бровь: неподалеку от лавочки стоял полуголый розовощекий карапуз и во все глаза смотрел на него.
      - Ну-ка! - сказал Владимир скорчив мину - Псих ниналмальный1 пропищал карапуз и убе жал в кусты. Секунду спустя в лоб Владимира стукнулся огромный желудь без шляпки.
      - А знаете он прав,- серьезно сказала Лена - Дело в том что я пустой звук Владимир почесал ушибленное место - Это как у.. Герберта Уэллса?
      Лена пожала плечами - По-моему у вас было время для выводов - Для каких?
      - Исчерпывающих - То есть я - псих?
      Лена рассмеялась.. У нее был классический профиль и безупречные зубы Владимиру неожиданно понравилось как она смеется - Смотрите- Она ткнула пальцем себе под глаз. - Я ведь крашусь . Видите?
      - Вижу.
      - И ухаживаю за кожей... Зачем мне это?.. Вообще - сейчас лето, и удобней было бы ходить без одежды. Ведь не так жарко, правда?
      Владимир сосредоточенно свел брови.
      - Н... наверное...
      Лена вяло махнула рукой - "ах..." - и вздохнула, как будто взяла что-то тяжелое. Владимир посмотрел по сторонам.
      - Дело в том, что я существую материально, - сказала она, глядя в землю.- И это ужасно. Не знаю, почему. Если человека не видно, это почти то же самое, что его не существует...
      - Можно, я дотронусь? - иронично попросил Владимир.
      - Можно,- объявила Лена. Она вплотную придвинулась к нему, и ее лицо оказалось в сантиметре от его лица.
      Владимир поворочал языком, сглатывая слюну.
      - Ну?..
      Где-то на улице бабахнула выхлопная труба.
      Выждав миг, Лена бесшумно отодвинулась.
      - Признаться, вы уже дотрагивались,- призналась с неохотой.
      - Когда?
      - Перед грузовиком. Большое спасибо. Он бы меня обязательно переехал. Я не чувствовала себя, это бывает. Не часто, но бывает...
      - Что бывает? - Владимир пошевелил в воздухе пальцами.
      - Ничего.
      - Но почему?.. То есть почему они не видят, а я вижу?
      - Потому что кончается на "у".,. Знаете, давайте куда-нибудь поедем.
      - Куда?
      - А хотя бы за город. Давайте.
      - А если у меня случится обморок?
      - Я поддержу. Вы едете или нет?
      - Я еду.- Владимир прикрыл глаза.
      - Вы ненормальный.
      - Кто-то уже говорил мне об этом...
      - Едемте.
      Загородная электричка подошла по расписанию. Лена и Владимир сели в совершенно пустом вагоне.
      Пахло нагретым железом и краской. Над горизонтом повисла сизая полоска туч. Тронулись.
      - Отец будет сердиться,- сказала Лена.- Не обращай внимания. Он запрещает мне уезжать в город...
      Кивнув, Владимир попытался почесать сопревшую под гипсом руку... Законный этот, в общем-то, переход на "ты" смутил его.
      Причем здесь отец?.. Если честно, он не знал, как вести себя. Ему казалось, что он попал в скучную комедию, где добиваясь жизненных эффектов, по-настоящему ломают настоящие руки, и сценарий пишется по ходу действия. Ему хотелось сказать: "Финита ля комедия, пожалуйста," - и пригласить Лену в кино, но он молчал, потому что это желание входило в противоречие с неведомой сверхзадачей, и нужно было терпеть свою роль. Он смотрел на отражение Лены в стекле и думал, что на самом деле ничего этого нет, что все это наваждение и что скамья напротив так же пуста, как остальные. Он вообще, усмехнувшись, решил, что это было бы неплохо, и исчезли бы глупая неловкость и декорации...
      И он вздрогнул и фыркнул,- скамья перед ним действительно оказалась пустой. Точно на сильном свету, хохотнув, он провел рукой по глазам и привстал.
      Скамья была пуста.
      - Глупо,- громко сказал Владимир, и некоторое время прислушивался. Вагон трясло. Душный ветер врывался в окна.
      Скамейка была пуста, и это было похоже на ограбление.
      - Неостроумно! - крикнул он и пошел в тамбур где, как ему показалось, кашлянули.
      Поезд замедлял ход.
      - Я жду!..
      Под полом заскрипело. Минуту спустя в окне всплыла бетонная кромка перрона, поезд встал, и двери с шумом расступились. В вагон тут же кто-то полез с рюкзаками и корзинами. Владимир вышел.
      Станция быстро пустела, и кто-то кричал, что забыли нож, нож забыли... Сразу за перронной площадкой поднималась мягкая стена леса. Посадка заканчивалась - Ле-на!.
      Из-под колес с шипеньем вырвался сжатый воздух, двери схлопнулись. Вздрогнув, вагоны с ускорением побежали прочь, и вскоре от их железного грохота не осталось и следа - только травка, загаженная мазутом, весело подрагивала в щебне между шпалами. Финита, думал Владимир, прислушиваясь, как забытая боль наполняет плечо и руку. . Посмотрев по сторонам, он пошел по ступенькам вниз, к деревьям и углубился в их гущу. Тропинки никакой не было да он и не искал ее, он раздирал гипсом ветки и сучья, пока не споткнулся, не сел в кучу прелых листьев и не вспомнил о том, что ограблен. Пахло сухой пыльной корой и хвоей.
      Солнце сеялось сквозь листву - прямые короткие лучи печатали на земле замысловатые рисунки. Зной был вязок, как паста Стучал дятел.
      Отряхнувшись и сказав себе - хорошо,- Владимир опять куда-то пошел и повторял на ходу - хорошо...
      Он смотрел себе прямо под ноги и сравнивал себя с миноискателем. Через несколько шагов он сильно ударился о длинный и толстый дубовый сук, и рухнул в землянику...Свет и звуки вернулись к нему с прохладной водой, которая текла по лицу, по шее забегала за воротник и журчала в рукавах. Шла гроза.
      После ослепительных белых вспышек гром катился упругими шарами по деревьям и пропадал вдали.
      Владимир осторожно сел и потрогал голову. Слева над ухом прощупывалась огромная шишка. Он встал и, переждав головокружение, покачиваясь, побрел назад, к станции. Мокрый лес поднимался и опускался, поднимался и опускался, и Владимир равнодушно думал, сотрясение на этот раз ему обеспечено. Одежда липла к телу, было противно и холодно, хотелось лечь в какую-нибудь теплую лужу и не вставать. Голова гудела, и, когда над лесом раскалывался гром, ему казалось, что это раскалывается его затылок Несколько раз, поскользнувшись, он падал в жидкую грязь... У какой-то полянки он остановился и посмотрел вокруг себя. Сквозь шум в ушах и шум грозы он услышал чей-то плач. Плакали на полянке.
      Он вышел из кустов и увидел Лену, прижавшуюся к березе.
      Опустив голову и закрыв лицо, Лена горько плакала. Владимир подумал, что именно так много веков назад плакала Таис Афинская, именно так прислонившись к какой-нибудь оливе и закрывшись туникой. Он засмеялся, подошел к ней и приподнял ее за плечо.
      Всхлипнув, она упала ему на гипс, замерла, и он почувствовал сильный щипок на бедре: - Это ты, ты пустой звук. Дурак...
      В электричке, на обратном пути, он поцеловал ее. Сильно и в губы. Не обращая внимания на попутчиков.
      Потому что пустым звуком себя не считал. Но дураком остался,отодвинувшись, Лена шепотом напомнила ему об этом...
      В городе же все случилось просто.
      Владимир задержался у автомата с газированной водой, Лена пошла через дорогу, и тут же остановилась, дожидаясь его. Он было побежал за ней со стаканом, но сразу упал, в руке хрустнули красные осколки... И было поздно.. Синий "Москвич", поднимая фонтанчики воды, с большой скоростью гораздо большей, чем у того грузовика - несся к застывшей гетере... Владимир хотел отвернуться, но был не в силах... На зеркальный асфальт неожиданно вылилось солнце, взорвав его мириадами бликов...
      В сорока метрах от Лены "Москвич" вдруг дернуло в сторону, он словно напоролся на невидимую преграду и раздался громкий, ужасный визг остановившихся покрышек. Автомобиль; занесло и развернуло. С треском ударила дверца: Водитель с перекошенным красным лицом подбежал к Лене и схватил ее за локти.
      - Ты что, ослепла, безмозглая! Ослепла? Слепая ты что, не видишь, куда идешь? Дура!..
      Вокруг них уже вырастали любопытные, которые с серьезным видом, вздохами, принимались дружно переживать за водителя, словно тот был занят бильярдом.
      - Милиционера,- посоветовал кто-то.- Вызовите же.
      - Да-да..
      Владимир, отряхивая кровь, пробрался к Лене и решительно отцепил пальцы водителя от ее рук...
      - Пойдем...
      Все замерли - Безобразие.
      - Надо же разобраться. Остановитесь. Где милиция? - Да-да.
      - Отстаньте,- морщась, попросил Владимир Больная рука его делалась большим действующим колоколом. Он сжимал зубы, чтобы не захныкать. Он вел Лену за собой в больницу, уже по привычке думая что в нужный момент она украдет ему рубашку и брюки..