1

Требуется: мужчина.

1. Должен иметь: а) рост не менее восьми футов, вес от двухсот фунтов; б) большой дом с участком; в) работу с гибким графиком. 2. Любить животных.

Желательно — неженатый. Звонить Пеппер.

Его взгляд не задержался бы на этом тексте, если бы он был напечатан в колонке объявлений какого-нибудь бульварного журнальчика с клубничным привкусом. Формулировки были типичны для такого рода изданий. И все же… За последние несколько минут Тор читал его уже в пятый раз. Пожалуй, он подходил по всем статьям. Тор сгорал от любопытства: что за женщина решилась поместить такое объявление в респектабельной ежедневной газете?

Это объявление появлялось во всех номерах за прошлую неделю и с каждым разом интриговало его все больше. Зная, что эта газета неблагосклонна к одиноким сердечкам, стосковавшимся по любви, равно как и к любителям дурацких розыгрышей, Тор испытывал непреодолимое желание узнать, что все это значило. Если только это не было… Впрочем, не было… чем?

Тор имел два греха, совершенно неподобающих человеку его профессии: любопытство и любовь к абсурду. Наконец он решился: потянулся к трубке и набрал номер, который дала в объявлении неизвестная Пеппер.

— Алло?

Голос был высокий, детский, в нем явственно слышалось недоверие. Судя по интонации, собеседнице было не больше пяти лет, впрочем, пожалуй, все-таки четыре с половиной.

— Пеппер? — осторожно спросил он.

— Да. — Голос по-прежнему звучал настороженно.

— Я звоню по объявлению, — начал Тор.

— О господи! Еще один! Слушайте, вы, завтра оно будет снято, так что забудьте о нем! Я сыта по горло непристойными предложениями, которые мне пришлось выслушивать целую неделю. Кто бы вы ни были, ищите себе развлечения по другому адресу.

Голос оставался все таким же ребяческим, но теперь, когда Тор убедился, что разговаривает не с маленькой девочкой, его любопытство выросло.

Он мягко сказал:

— Я звоню не для того, чтобы сделать вам непристойное предложение.

— Ах, не для того? Так что же вам надо?

— Я думал, это вам надо. Мужчина ростом около шести футов, весом от двухсот фунтов — и так далее.

— А вы соответствуете? — с сомнением спросила она.

Прежде чем Тор успел ответить, она осведомилась:

— А сколько вам лет?

— Это имеет значение?

Она демонстративно вздохнула:

— Мне сегодня звонила пара второгодников из седьмого класса, и мне не понравились их вопросы.

— Школу я определенно закончил, — заверил Тор.

Наступила пауза.

Тор не удержался:

— А о чем таком они вас спрашивали? Явно расстроенная, Пеппер ответила:

— Один поинтересовался, люблю ли я кожаный прикид. Остальные вопросы я не осмелюсь повторить.

Стараясь сдержать смех, Тор заметил:

— Видите ли, ваше объявление кажется… хм… несколько двусмысленным.

— Неужели? — искренне удивилась Пеппер. — А я-то ломала голову над текстом добрых три часа, стараясь добиться надлежащего эффекта.

— Что ж, достигнутый эффект явно пошел вразрез с вашими ожиданиями. А кстати, что вам на самом деле требуется? Прошу заметить, я не делаю скоропалительных выводов.

— Готова поспорить, вы сделали их заблаговременно, еще до того, как взялись за трубку. Видите ли, это все из-за моей собаки.

— Собака?

— Да. Мой квартирный хозяин узнал о ней. То есть он и раньше знал, что я держу собаку, но на прошлой неделе, увидев ее, что-то очень уж расстроился. Сказал, что животных такого размера обычно кормят сеном. Что бы он ни говорил, в этой квартире мне больше не жить.

— Понятно, — произнес Тор.

И действительно, дело как будто прояснялось.

— Значит, из-за этого-то вам и понадобился крупный мужчина с загородным домом?

— Именно.

На другом конце провода облегченно вздохнули.

— Понимаете, мужчина мелкого сложения может испугаться добермана, вы со мной согласны?

Пытаясь припомнить, как выглядит доберман, Тор счел за благо согласиться с этим утверждением:

— Вы совершенно правы. Теперь вы, конечно, хотите узнать, насколько просторен мой дом?

— А вы что, заинтересованы?

— Ну разумеется!

Тор обвел взглядом большую, безукоризненно опрятную гостиную, куда доносился грохот кастрюль: на кухне орудовала домоправительница.

Что ж, он все равно хотел завести сторожевую собаку, чтобы она охраняла двор. Тор был так заворожен голосом Пеппер, что, не задумываясь, приютил бы по ее просьбе даже бенгальского тигра.

— Так вы продаете собаку или…

— О нет! — Ее, по-видимому, потрясла такая чудовищная мысль. — Ни за что!

Значит, она просто приискивает для пса дом, куда могла бы отдать его «в хорошие руки». Странно, почему, когда люди хотят избавиться от ставших неудобными питомцев, они предпочитают отдавать их бесплатно, а не продавать? Чтобы их не заподозрили в корыстных целях?

— Я понимаю. Итак, Пеппер…

Он колебался.

— Извините, но вы назвали мне только свое первое имя.

— Этого вполне достаточно, — весело заверила его Пеппер. — А кстати, вы-то кто?

Тор невольно улыбнулся.

— Торнтон Спайсер. Друзья зовут меня Тор.

— Готова поклясться, вы — рыжий.

Тор удивился.

— Да, рыжий, а вы как узнали?

— Викинги, — загадочно пропела Пеппер.

Затем она продолжала как ни в чем не бывало:

— Итак, у вас большой дом?

— Четыре спальни, две ванные комнаты, гостиная, еще пара комнат, кабинет.

— Звучит заманчиво. А участок?

— Пятнадцать акров.

Разговор доставлял ему все большее удовольствие. Тор запретил себе рисовать в воображении образ Пеппер. Всякий раз, когда он пытался заочно кого-то себе представить, его ожидало разочарование. И все-таки, по его экспертной оценке, Пеппер была блондинкой с голубыми глазами, ростом пять футов или чуть больше. Однако он осадил свою разыгравшуюся фантазию, приказав ей не выдавать желаемое за действительное. В конце концов, даме с ангельским голоском не возбраняется быть черноволосой великаншей под шесть футов и играть в хоккей.

— Вот и чудесно! — воскликнула она взволнованным голосом. — Но было бы лучше, если бы вы…

— Посмотрел собаку, — сухо закончил за нее Top. — Да, вероятно, так будет лучше. Сегодня во второй половине дня я поеду в город. Если вы назовете мне свой адрес, могу к вам заглянуть.

Она вполне доходчиво объяснила, как добраться до ее дома. Надо сказать, Тор был несколько удивлен — ее деловитый тон шел вразрез с образом эфемерного и беспомощного создания, исподволь сформировавшимся в его представлении.

В конце Пеппер добавила:

— Вы его не сможете пропустить.

Эта фраза тут же всколыхнула у Тора подозрения. Он по опыту знал, как опасно следовать исчерпывающим указаниям, завершаемым такой безапелляционной фразой, разумеется, когда они исходят от женщины.

Он ничего не успел ответить. На другом конце провода раздался какой-то треск и грохот, и Пеппер воскликнула:

— Боже! Брут! Ну посмотри, что ты натворил! Итак, буду вас ждать сегодня в три.

Тор не сразу положил трубку, услышав короткие гудки.

— Что ж, — усмехнулся он, — встреча с Пеппер будет как минимум забавной.

А потом ему ведь и правда нужен сторожевой пес. Брут? Образ добермана стал постепенно вырисовываться в его воображении. Должно быть, здоровый пес. Интересно, почему в ее имени он будто ощущал некую особую значительность? Пеппер — перец. Он не знал подходящего полного имени, от которого бы получилось уменьшительное Пеппер, придуманное родителями или друзьями.

— Ланч стынет, — с укором сказала ему миссис Смолл, не заходя в гостиную, а остановившись, как всегда, в дверном проеме с видом тихой овечки.

Фамилия Смолл1 была дана ей, несомненно, по ошибке. Правда, она была низенькая, чуть выше пяти футов, но малый рост компенсировался внушительным объемом. Миссис Смолл являла собой исключение из общего правила, приписывающего всем полным людям добрый нрав и душевность. Во всяком случае, Тор ни разу не сподобился наблюдать на лице миссис Смолл хотя бы улыбку.

На ранней стадии знакомства он даже пошел на поводу у своей второй страсти, любви к шуткам, и решился несколько раз придумать какие-то розыгрыши. В итоге он, словно мальчишка, получил выговор — миссис Смолл ледяным голосом объявила ему, что слишком стара для подобных глупостей.

Посмотрев на нее, Тор решил не ставить домоправительницу в известность относительно возможного прибавления в семействе.

— Я же просил вас не волноваться, — вяло огрызнулся Тор.

— А я и не волнуюсь, раз вы наконец собираетесь сесть за стол.

Тора всегда занимала мысль: наступит ли когда-нибудь день, когда они станут называть друг друга по имени. Но годы шли, а она всё не удостаивала его подобной чести. Эта женщина внушала ему истинный ужас.

— Иду-иду, — торопливо сказал он, заметив, что хмурость, столь характерная для ее лица, угрожает принять апокалиптические масштабы.

Просверлив хозяина укоризненным взглядом, миссис Смолл еле заметно кивнула и величественно уплыла.

Ровно в три часа Тор стоял перед дверью, обозначенной табличкой «3-В», приготовившись к разочарованию. Окинув быстрым взглядом свой наряд: черные слаксы, белая рубашка и спортивная куртка, — он не без ехидства подумал, что люди бывают редко озабочены костюмом, в котором им предстоит совершить знакомство с собакой. Но еще… Еще он надеялся познакомиться с хозяйкой. По крайней мере он надеялся, что встретится с женщиной.

Он пообещал себе непременно написать об этом приключении одному своему бывшему однокашнику, который завел довольно обширную службу знакомств и как будто преуспел. Если Джим не додумался помещать в солидные газеты двусмысленные объявления, он явно упускал весьма многообещающую возможность…

Тор постучал. Из глубины квартиры донесся звук, который в романах определяется как «гав». Послышалась также какая-то возня, едва ли поддающаяся воспроизведению. Наконец дверь распахнулась.

— Заходите, — послышался сладкий голосок, которому как будто не хватало дыхания. — Если вы, конечно. Top, — с улыбкой добавила хозяйка.

— Точно, я — Top, — подтвердил пришедший, войдя в прихожую.

Пока он пытался собраться с мыслями, дверь у него за спиной захлопнулась. Тор не без труда приводил в соответствие увиденное и нафантазированное его неуемным воображением.

Поскольку на ногах девушки не было обуви, оценить ее рост не составляло труда. Ее рост явно не дотягивал до пяти футов, длинные волосы были настолько светлыми, что к ним подходил единственный эпитет: серебряные. Черты лица были такими мягкими и совершенными, что передать их прелести слово «красота» и в малой степени не могло. Все это как нельзя лучше совпадало с образом, который Тор мысленно нарисовал после телефонного разговора с загадочной особой. Единственный диссонанс в этот заочно созданный портрет вносили глаза — и к счастью. Нежная голубизна, в которую Тор мысленно окрасил их, оказалась бледной и невыразительной по сравнению с ярким лазурным цветом, которым наделили их природа или бог словно для того, чтобы показать людям всю убогость воображения.

Несмотря на миниатюрные размеры, фигура Пеппер поражала зрелой женственностью. Совершенные выпуклости и изгибы ее тела не могли скрыть ткань голубых джинсов и заурядная футболка.

— Я рада, что вы нас нашли, — пропела хозяйка интригующим голосом маленькой девочки.

Но ее нежная тирада была бесцеремонно прервана грохотом, донесшимся из другой комнаты.

Голос хозяйки тут же на удивление резко переменился:

— Черт побери, эта тварь все-таки отвязалась!

Тор не успел придумать вопрос, не то что задать его, как по полу с истерично-воинственными воплями в его направлении покатился мощный комок ярости. Гнев стал выражаться менее членораздельно, лишь когда существо нашло применение своей свирепой пасти, впившись мощными челюстями в штанину посетителя.

Тор не зря слыл среди друзей «крепким орешком». Взглянув опасности прямо в глаза, он опознал в противнике чихуахуа, который в хорошей панировке мог бы потянуть и добрых два фунта — если его обмакнуть в молоко и густо обвалять в сухарях. Несмотря на мелкие габариты, пес демонстрировал яростную решимость одолеть свою жертву.

Молча, не теряя самообладания. Тор приподнял на фут от пола отягощенную свирепым довеском ногу и интенсивно потряс ею. В неиссякаемой надежде оторвать добычу, на которую оно положило глаз, нимало не смущаясь переносом боя в другую стихию, существо цеплялось что было сил, удесятеренных неистощимой злобой. В конце концов Тор вернул злодея с неба на землю и смиренно посмотрел на хозяйку. Во взгляде Тора восхищение героическим поведением животного смешивалось с некоторым раздражением по поводу явного злоупотребления пса своими правами.

Пес, ощерив зубы, угрожающе рычал, по-видимому, собираясь вскоре возобновить сражение.

— Что он делает? — вежливо, как при светской беседе, осведомился Тор.

— Должно быть, нападает на вас, — невозмутимо отвечала Пеппер. — Видите ли, он и предназначен для атаки.

Тор пристально всматривался в глаза Пеппер, ожидая прочитать в них насмешку, но ее взгляд был совершенно серьезен.

— А вы не могли бы отозвать его? — миролюбиво попросил Тор.

— Нет, не могу, — отрезала хозяйка.

— Не можете?!

«Что ж, — рассудил Top, — если и хозяйка, и пес считают, что он предназначен для нападения, то кто я такой, чтобы протестовать?»

— А мне казалось, что существует какая-то команда, которую подают, желая, чтобы собака отпустила добычу, — рассудительно заметил Тор.

— Есть, — с готовностью кивнула Пеппер. — Это «брейк». Но Брут, видите ли, никогда ее не исполняет.

Тор перевел недоверчивый взгляд на чихуахуа.

— Так это и есть Брут? Неужели ваш квартирный хозяин устроил скандал из-за такой крохи?

— Ну конечно, нет. Он завелся из-за Фифи.

— Фифи?

Тору показалось, что, ненароком перешагнув магическое стекло, он оказался в Алисином Зазеркалье. Но странным было даже не это, а то удовольствие, которое приносил ему этот непредвиденный поворот его судьбы.

— Хм… Так где же ваша Фифи?

Искренне изумившись, Пеппер, отвернувшись вполоборота, сделала жест в сторону кушетки, расположенной футах в трех от нее. Посмотрев в направлении, указанном ее изящной ручкой, Тор немедленно понял причину удивления. И правда, возможно ли, чтобы нормальный зрячий человек, явно не страдающий особой рассеянностью, проглядел эту громадину. Собака так преданно созерцала свое божество — в лице, разумеется, хозяйки, что не удостаивала вниманием всяких ничтожных посторонних, которыми вдруг пополнился привычный интерьер.

Фифи представляла собой превосходно развитый сгусток мышц, поросший, как это полагается у собак ее породы, короткой блестящей черной шерстью с коричневатыми подпалинами. Тому, кто не привык видеть столь крупных собак с близкого расстояния, она на первый взгляд казалась размером с гору, хотя, как подсказывал здравый смысл, в действительности имела более скромные габариты. Теперь, когда к ней обратилось всеобщее внимание, она вся пришла в трепет, охвативший и изящные заостренные уши, и жалкий обрубок хвоста, купированного соответственно неукоснительным требованиям. Собака лежала на животе, сунув морду под кушетку. По самым грубым подсчетам, которые Тор проделал в уме, стоя она достигала не менее трех футов в высоту.

Это был превосходно развитый экземпляр добермана, пожалуй, даже переросток, весивший фунтов сто — и ни унцией меньше. Тор всегда считал доберманов самыми свирепыми и коварными созданиями во всем собачьем мире.

Теперь он вполне понимал ужас квартирного хозяина. Попытавшись представить себе, что произойдет с миссис Смолл при виде этого существа, Тор поспешил отогнать образ ошеломленной домоправительницы, смутно проступающий в его фантазии.

— Фифи, — ласково окликнула Пеппер, и собака затрепетала еще трогательнее, ни на дюйм не сдвинувшись со своего места.

— А что она там делает? — заинтересовался Тор.

— Прячется.

— Прячет? Но что?

— Не прячет, а прячется.

— Но ее же видно, — недоумевал Тор.

— Шш, — перебила Пеппер, приставляя пальчик к выразительным губам. — Это она считает, что прячется. Раз она не видит вас, то считает, будто и вы ее не видите.

Тор проглотил это молча. Он понятия не имел, как можно разумно среагировать на такое объяснение. Теперь он вспомнил, что одна его нога по-прежнему зажата в подобие тисков.

— Послушайте, не могли бы вы отцепить свою собаку от моей щиколотки? Если я покажусь с таким украшением на улице, то буду выглядеть несколько экстравагантно.

Пеппер пристально взглянула на Брута сверху вниз, нахмурилась и демонстративно приблизилась на шаг. Она нагнулась и крепко схватила малявку. Брут тут же развернулся, приготовившись разобраться с обидчиком, и попал в руки к хозяйке, у которой, надо полагать, проявилась железная хватка.

Брут, явно вне себя от бешенства, чуть было не вонзил острые мелкие зубы в сжавшую его руку, но грозное предостережение Пеп-пер мигом остудило его боевой пыл.

— Только попробуй, — прошипела она неожиданно зловеще.

Уши, как будто подобранные на вырост и явно несоразмерные с крохотной головкой, смешно взметнулись вверх, очень выразительно передавая искреннее изумление.

Тор не мог удержаться от смеха.

Брут рыкнул в сторону посетителя, не злобно, а только так, для порядка, чтобы не потерять собственную значительность в глазах постороннего.

— Чем это вы его кормили? Порохом?

— Разумеется, нет. Я же говорила, это боевой пес, по натуре — нападающий. Эти качества прекрасно сохраняются и при обычном рационе. — Она сделала гостеприимный жест, приглашая Тора окончательно войти в комнату. — Почему бы вам не присесть? Вон там, на кушетке, рядом с Фифи.

Не заметив энтузиазма в ответ на свое предложение, Пеппер поспешила обнадежить:

— Она вылезет уже с минуты на минуту, вот только привыкнет к вашему голосу!

Чтобы не показаться привередливым, Тор решительно двинулся к указанному месту, не видя ничего позорного в том, чтобы обойти торчащую из-под кушетки собаку с максимальной осторожностью. Вдруг доберманша вздумает показать свой злобный нрав — незачем ему становиться жертвой столь глупого несчастного случая.

Пеппер опустилась напротив на стул, не отпуская с колен Брута, регулярно обозначавшего грозным рычанием намерение ринуться в бой, лишь только подвернется достойный противник.

— Вы еще не утратили интерес? — осторожно осведомилась она.

Глядя в глаза Пеппер, Тор искренне признался:

— Напротив, мой интерес несказанно вырос!

Если Пеппер и уловила в этой фразе внимание к своей особе, а не к собаке, из-за которой и разгорелся весь сыр-бор, она ничем не выдала свою догадку. Девушка держалась с безыскусной простотой — похоже, она органически была не склонна к кокетству.

Тор одобрил ее манеру держаться, не поймав на себе ни одного оценивающего взгляда из тех, какими многие женщины, сами того не замечая, одаривали его, чем приводили в холодное бешенство. Вдруг Тор спросил себя, сколько лет может быть Пеппер, прикидывая, соответствует ли женственной зрелости тела ее паспортный возраст или перед ним жертва одной из форм акселерации.

— Сколько вам лет? — спросил он без обиняков.

Этот вопрос как будто не удивил и не смутил Пеппер. Напротив, он даже вызвал у нее вздох облегчения.

— И вы туда же?! Мне двадцать восемь.

Заметив его явное удивление, она пояснила:

— Мне приходится носить при себе удостоверение личности, потому что никто в это не верит. Вам его показать?

Тор широко улыбнулся.

— Не надо. Я поверю вам на слово.

— Что ж, спасибо. А вот вы не назвали мне свой возраст.

— Тридцать четыре года. И это ни у кого не вызывает сомнений.

Пеппер окинула Тора невозмутимым взглядом:

— Я вполне понимаю, что люди вам верят. У вас лицо видавшего виды человека. За таким лицом должна стоять какая-то история.

Тор тут же почувствовал, будто на его плечи лег дополнительный десяток лет. История? Мысленно возвращаясь к своему прошлому, Тор заметил, как за ним пристально следит пара испуганных собачьих глаз. В следующую секунду Фифи снова спрятала голову под кушетку, должно быть, не совсем еще освоившись в обществе нового человека. Тор вопросительно посмотрел на Пеппер, а та, не став ничего объяснять, лишь передернула плечами:

— Она к вам скоро привыкнет.

— Она у вас трусиха, — сухо заметил Тор, будто поставил доберманше диагноз.

— Ну, пожалуй, мне придется с вами согласиться. Обычно она один раз гавкнет, а потом прячется.

Припомнив грозное гавканье, Тор прикинул, что Фифи, возможно, и не совсем уж безнадежна для роли сторожевой собаки.

— Пожалуй, во дворе за высоким забором от нее может быть толк, — заметил он.

Судя по блаженной улыбке Пеппер, эти слова бальзамом пролились на ее душу, истерзанную беспокойством за судьбу питомицы.

Она улыбнулась, и в ее бездонных лазурных глазах сверкнули искорки.

— Вы хотите сказать, что берете ее?

Тор не колебался ни секунды.

— Вне всяких сомнений! Только вот сегодня мне будет трудновато это сделать. Она такая нервная, а мой автомобиль….

— А что у вас за автомобиль?

— «Корвет».

Пеппер скривила скептическую гримаску:

— От «Корвета» в нашем деле — никакого толка. Знаете, у меня есть фургончик. Так почему бы мне не взять весь переезд на себя? Мы можем переехать уже завтра!

Теперь, когда Тор окончательно убедился, что Пеппер не помышляет навеки расстаться со своими четвероногими друзьями, его настроение заметно улучшилось.

— Звучит заманчиво! Вы можете помочь ей пережить… мм… переходный период.

— Отлично! В какое время нам завтра приезжать?

— Когда вам будет удобно, можно после обеда.

— Мы приедем! — заверила Пеппер. Переведя взгляд на крупную, дрожащую от страха псину, она нежно улыбнулась:

— Я уверена, что в сельской местности Фифи осмелеет.

Тор моргнул от неожиданности, осознав, что про Фифи он как раз забыл. Словно устыдившись своего невнимания, он бодро поддакнул Пеппер:

— Вы абсолютно правы, сельская местность творит чудеса.

2

Серые глаза, размышляла Пеппер, прислонясь лбом к двери, только что закрывшейся за новым знакомым. Итак, глаза у него серые. В сочетании с рыжими волосами и загаром, который как будто ни в какое время года не сходил с его кожи, вырисовывался облик весьма привлекательный в своей незаурядности. Наблюдения Пеппер не ограничились поверхностными характеристиками. От нее не укрылся проницательный взгляд мужчины, привычка смотреть прямо в лицо собеседнику, выдававшая уверенность в себе и внутреннюю силу.

Посетитель заворожил Пеппер настолько, что, проводив его, она перестала дышать, и лишь теперь, опомнившись, сделала глубокий вдох. Чтобы стряхнуть напряжение, девушка нагнулась, будто выполняя какое-то упражнение из дыхательной гимнастики, и, слегка свистнув, с силой поставила Брута на все четыре лапы. Глядя на свои дрожащие пальцы, Пеппер нисколько не удивилась. Ее поразила собственная реакция на Тора Спайсера. Она прожила на свете двадцать восемь лет и давно пришла к бесповоротному решению: она не позволит себе испытывать эмоциональную привязанность ни к одному мужчине — таким эвфемизмом продвинутые молодые леди охотно заменяли старомодное слово «любовь». И дело не в том, что она дала себе какой-либо зарок или руководствовалась принципиальными соображениями: просто во всех своих путешествиях и приключениях она ни разу не слышала мужского голоса, заставлявшего учащенно биться ее сердце, не встречала человека, приближение которого влияло бы на ритм ее дыхания или вызывало появление мурашек на коже.

Пеппер внимательно осмотрела собственную руку. Увы! Типичная гусиная кожа.

И, бог знает что такое, сердце колотится о ребра, словно она пробежала не одну милю.

Все еще прислоняясь к двери, она безучастно наблюдала, как Фифи, осознав, что избавилась от пугающего присутствия постороннего мужчины, удовлетворенно потянулась, расправляя затекшие мышцы, пошевелила задом. Выразив таким образом удовольствие, она неторопливо проследовала за Брутом на кухню, где он уже гремел посудой, из принципа всегда начиная трапезу с чужой миски.

Пеппер в задумчивости покачала головой. Интересно, куда ее заведет это объявление, которое ей вдруг вздумалось поместить в солидную ежедневную газету. Она-то, честное слово, лишь хотела найти для Фифи спокойный дом и невредного хозяина…

Впрочем, Пеппер, привыкшая быть честной с самой собой, сознавала, что в любой из ее бесчисленных затей, самых невинных и благородных, как-то невзначай обнаруживалось двойное дно, подводный камень, а то и волчья яма. Но ничто на свете не могло заставить ее отказаться от «планов», как она именовала свои авантюры и интриги. Хотя, надо сказать, судьба не делала для нее исключений и щедро одаряла ее возможностями набивать шишки и запутываться в своих же силках.

Вдруг в голове Пеппер, будто она слушала в наушники какую-нибудь радиопостановку, зазвучал взбудораженный голос Кевина: «Ты опасна, ты хотя бы сознаешь, насколько ты опасна? Ты безжалостна! Боже, кто мог бы угадать это в тебе, глядя на твое невинное личико?»

Пеппер усмехнулась. Эти слова Кевин провопил ей в лицо несколько лет назад, за пять минут до своего бракосочетания с Маршей, последовавшего после долгих месяцев активного ухаживания, в котором ей, Пеппер, принадлежала живейшая роль свахи. Сватовство было ее призванием, которому она отдавалась вполне бескорыстно, из любви к искусству — и к возможности играть человеческими судьбами.

В конце концов, Кевин тогда явно погорячился. Брак у них получился вполне удачный — во всяком случае, судя по тому, каким казался со стороны. Да и другие матримониальные свершения Пеппер были достойны ее таланта. Все ее подопечные создали респектабельные семьи, ни в одной не случился развод. Пеппер имела все основания гордиться своим талантом свахи.

Тут ей вспомнились слова еще одного приятеля из их компании, Джонни. На одной из общих вечеринок он как-то предложил:

— А давайте-ка объединим усилия и устроим судьбу самой Пеппер. Неужели, взявшись за дело сообща, мы не найдем ей мужа? Какая несправедливость: всех пристроила, а сама по-прежнему вволю наслаждается свободой!

Пеппер рассеянно опустилась на кушетку, по привычке устроившись на ней с ногами. Все друзья из их компании действительно зажили семейной жизнью, сосредоточившись преимущественно на Северо-Востоке. По местным меркам, они жили поблизости друг от друга — то есть на выходные к любому из старых друзей можно было без труда за полдня добраться на машине. Ядро компании, образовавшейся в колледже, насчитывало человек десять-двенадцать. К нему примыкало по меньшей мере столько же приблудных друзей, которых Пеппер встречала во время путешествий и захватывала с собой в родные пенаты для знакомства с основной братией. Неизменно ей приходило в голову, что случайный попутчик был для кого-то из ее друзей отличнейшей партией, и она устраивала очередной брак.

Была ли она действительно безжалостна? Пеппер на минуту задумалась. Разумеется, ей часто приходилось действовать безжалостно. Но она никогда не поступила бы во зло кому-то из друзей, подтверждением чему и служило их великое количество.

Кроме того, несмотря на детски беспомощную внешность, она была вполне способна постоять за себя в любых обстоятельствах и не теряла присутствия духа, даже когда попадала в переделку в каком-нибудь богом забытом уголке.

Итак, деятельная, уверенная в себе, безжалостная, по мнению некоторых друзей, женщина, она никогда не колебалась, стоило ей определить цель, и всегда стремилась добиться своего: места на целиком забронированном спецрейсе или приглянувшейся безделушки, ради которой Пеппер могла проявить чудеса лингвистической интуиции, составляя жалостливые фразы на диалекте, неизвестном ей даже по названию.

Но если речь идет о мужчине? Ей еще не приходилось прилагать усилия, чтобы заполучить мужчину. Бог свидетель, у нее были десятки друзей мужского пола в разных уголках мира. Но никто из них не вызывал у нее ни малейшего трепета!

Пеппер подмигнула сама себе.

— О'кей, Пеппер! С какой же стороны ты возьмешься за дело на этот раз? И не будем тратить время на обоснования нашей идеи. И без того ясно, что идея — дурацкая и опасная.

На несколько минут девушка погрузилась в глубокую задумчивость.

— Он заинтересован. Это — очевидно. Не знаю почему, но он явно заинтригован, — продолжала рассуждать вслух Пеппер.

Тем временем Фифи всеми своими ста фунтами привычно взгромоздилась на колени к хозяйке. Поглаживая блестящую шерсть собаки, Пеппер смотрела в ее преданные карие глаза.

— Ты, старушка, ему не нужна. Я не сомневаюсь, что он приютит тебя и станет хорошо заботиться о тебе, когда узнает поближе. Но сюда его привело чистое любопытство. И его заинтересовала не ручная собачка. Тем не менее он сказал, что заберет тебя. Интересно, а он понимает, что я ни за что не расстанусь с тобой, передав в руки совершенно постороннего человека?

Фифи шумно вздохнула, что можно было истолковать как выражение согласия.

— Любопытно, насколько далеко простирается его интерес? — спросила Пеппер у своей бессловесной товарки. — Он не похож на человека, давно и уютно устроенного у семейного очага. Я не ошиблась. Его лицо отражает напряженную жизнь, какую-то сложную биографию. Этот шрамик над левым глазом… И этот утомленный вид. Интересно, кто он по профессии? Пожалуй, он работает не в кабинете, а скорее — под открытым небом. И загар у него — не с пляжа, и руки привыкли к грубой работе. И он — сильный.

Фифи лизнула хозяйку в щеку — язык у доберманши был размером с варежку — и оскалилась в добродушнейшей улыбке.

— Спасибо, — сухо поблагодарила Пеппер. — Я не премину оправдать твое доверие.

Изловчившись сползти с кушетки так, чтобы не обидеть Фифи, расположенную нежиться у хозяйки на коленях как можно дольше, Пеппер подошла к стеклянной двери и, распахнув ее, выглянула на балкон.

Мимолетно обернувшись, она заметила свое отражение в зеркале в резной раме, висевшем на противоположной стене комнаты. Заинтересовавшись предметом, она стала критически себя разглядывать.

«Быть бы мне хоть на три дюйма повыше, — с сожалением подумала она, хмурясь на свое отражение. — И еще — брюнеткой. И чтобы грудь была побольше».

Она изогнулась, выпятив грудь, вытянулась в струнку, привстала на цыпочки, пытаясь хоть на полминуты добиться желаемого эффекта. Однако это не получилось. Напротив, образ вышел какой-то карикатурный, все пропорции вмиг нарушились.

Вздохнув, впрочем без особого огорчения, Пеппер отвернулась от зеркала, принимая обычную позу.

— Надо смотреть правде в глаза, — твердо сказала она себе. — От тебя требуется как можно лучше распорядиться имеющимися резервами.

Пеппер принялась безостановочно расхаживать по комнате. Боковым зрением она заметила, что Брут вышел из кухни и сделал стойку, демонстрируя готовность отразить нападение любого противника. Обращаясь мыслями в прошлое, Пеппер стала вспоминать всех знакомых мужчин, отдававших предпочтение блондинкам ростом с подарочную бутылку шампанского.

В последние десять лет Пеппер получила не одно предложение руки и сердца, а также довольно много менее благонамеренных предложений. Ни одно из них не стало для нее ни малейшим искушением.

Как она заметила, в большинстве случаев мужчины были склонны относиться к ней как к младшей сестренке, а те, у которых она вызывала романтические чувства, прилагали немалые усилия, чтобы пробудить в ней аналогичную реакцию.

Пеппер, в характере которой уверенность в себе сочеталась с совершенным отсутствием тщеславия, искренне удивлялась интересу мужчин к своей особе. Она никогда не рассчитывала ни на какое особое внимание. В целом она была вполне удовлетворена своей внешностью, но, если ей случалось столкнуться с грациозной брюнеткой энергичного вида, всякий раз чувствовала себя существом второго сорта.

Пеппер превосходно сознавала, что при своем курносом носике пуговкой и малом росте она лишена надежды выглядеть грациозной или величественной.

Впрочем, явное сходство носа с пуговкой от детской кофточки и отсутствие эффектного роста не слишком удручало ее все это время. Точнее, эти детали внешности впервые всерьез испортили ей настроение несколько минут назад, когда она открыла дверь, впуская в квартиру Тора Спайсера. В тот самый момент она ощутила жгучее желание подрасти на шесть дюймов и приобрести тонкий аристократический нос.

Пронзительный телефонный звонок, подкрепленный собачьим дуэтом — и Фифи, и Брут любили, чтобы хозяйка немедленно брала трубку, — вырвал Пеппер из задумчивости.

Пеппер подошла к телефону и нажала кнопку:

— Алло? Ах да, мистер Джекобс. Ну… да. Я по-прежнему держу собаку, но… Да, я знаю, когда я снимала квартиру, я согласилась, что… Да, но… Мистер Джекобс… Вот если бы вы дали мне сказать… Да, я знаю, как долго это продолжается… Послушайте, я как раз хочу сказать вам…

Слушая скрипучий голос управляющего, повторявшего набор из двух-трех раздраженных фраз, Пеппер почувствовала, как у нее в груди стремительно разгорается непривычная злость. Идея, которую она отбросила, стала стремительно прорастать из подсознания, рваться наружу…

По крайней мере, такое оправдание Пеппер нашла своим действиям позднее.

— Мистер Джекобс! Мистер Джекобс! Хватит ваших угроз, успокойтесь. До сих пор мне никто не жаловался на собаку, кроме вас, и я думаю… Зачем вы меня оскорбляете? Прекрасно! Прекрасно! Однако я вовсе не собираюсь сдавать эту квартиру кому-то другому. Так как мисс Джеймс оплатила аренду квартиры на много месяцев вперед! И еще: вы несете ответственность за ее мебель до тех пор, как она вернется из Европы. Завтра я позвоню ее адвокату и вызову его, чтобы он провел инвентаризацию, засвидетельствовав наличие и сохранность каждого предмета мебели и превосходное состояние всех вещей. Было бы очень желательно, чтобы все эти вещи находились на месте на момент ее возвращения. Всего хорошего!

Когда Пеппер бросила трубку, ей потребовалось несколько минут, чтобы отдышаться. Она и сама была несколько удивлена, что задохнулась от гнева. По натуре она была человеком мягким, часто ей даже доводилось играть роль миротворца в ссорах своих друзей. Она была вовсе не склонна к взрывам эмоций. Ее теперешнее бурное негодование было тем более странным, что, честно говоря, она сама была виновата в происходящем.

Сев на стул, Пеппер обвела взглядом свою собачью компанию.

— Пожалуй, я сожгла мосты, — объявила она. — Друзья мои, нам придется окопаться и приготовиться к круговой обороне. Потом придется развернуть сражение, под сенью полковых знамен двинуться маршем на вражескую крепость. Пушки — к бою! — приказала она воображаемым подчиненным.

Пеппер вдруг нервно хихикнула — отчего это у нее так разыгралась фантазия? — и сразу протрезвела.

— На самом деле дела наши обстоят не блестяще, — призналась она. — Остается лишь надеяться, что я не ошиблась, заметив интерес в его глазах. Иначе он без труда отразит наше наступление.

В десятый раз за десять минут Тор выглянул в окно. Не заметив никаких изменений, он тихо выругался, но не отошел. Рассматривая идеально вылизанный газон перед домом, он от нечего делать подсчитывал, сколько часов в минувшую неделю он махал граблями. Он любил сгребать листья и всегда занимался этим сам, если ему случалось оказаться осенью дома. В этот раз ему предстояло прожить здесь несколько недель. По его прикидкам, у него было достаточно времени на блондиночку с самыми невероятными лазурными глазами, которые ему доводилось видеть в жизни.

Вдруг статичный пейзаж несколько оживился: жеребец Люцифер подошел к изгороди загона, примыкавшего ко двору. Вытянув голову над изгородью, он тряхнул блестящей черной гривой. Белая звездочка на лбу жеребца указывала прямо на дом. Он внимательно приглядывался. Тор неторопливо вынул руку из карманов джинсов, отодвинул шторы, выглянул, давая лошади понять, что хозяин — рядом.

Вдруг Люцифер отпрыгнул от изгороди. Пожалуй, он был не столько напуган, сколько взволнован, радостно взволнован. Он принялся нетерпеливо скакать по загону, раздувая ноздри, оглашая окрестности громким ржанием, словно упрекая хозяина в том, что он не выказывает тревоги. Не дождавшись сочувствия, он понесся галопом к открытой конюшне, располагавшейся за домом.

Тор насторожился. Люцифер терпеть не мог всех представителей животного мира, и список ненавидимых им тварей изначально возглавляли собаки. Тор не смел и подумать, как отнесется Люцифер к тому, что ненавистное создание поселится у его обожаемого хозяина.

Он малодушно утешал себя надеждой, что Фифи, по натуре редкая трусиха, едва ли решится приблизиться к территории, которую жеребец считал своими владениями. Больше надеяться было не на что.

Отвернувшись от окна, он заметил въезжающий во двор… автомобиль. До него не сразу дошло, что это прибыла Пеппер, все-таки решившаяся переселить к нему свою питомицу.

«Она сказала, что у нее есть „фургончик“, — вспомнил Тор. Но боже, как можно назвать эту махину фургончиком? Такие автомобили, предназначенные для длительного семейного отдыха на природе, обычно принято называть трейлерами. Всякий, кто назвал бы его фургончиком, даже фургоном, сильно погрешил бы против его размеров.

— Не забыть заметить об этом Пеппер, — вслух произнес Тор.

Судя по всему, машина была изготовлена на заказ. Она имела в длину не менее тридцати пяти футов и явно не вписывалась в стандартные габариты. Трейлер сверкал хромированными деталями, но при этом был сильно заляпан самой прозаической грязью.

Удивляясь тому, что такая миниатюрная женщина, как Пеппер, изловчилась ловко вывернуть эту громадину на подъездную дорожку, Тор отклеился от бокового окна и ринулся к двери. Если вчера он был заворожен, то теперь его впечатление стократ усилилось. Его с детства привлекало все, что выходило за рамки обыденности, казалось непривычным, — и не однажды заводило в беду.

Похоже, что и на этот раз тяга к необычному снова угрожала куда-то его завести, не исключено, что в беду. Но, даже сознавая такую вероятность, Тор и не думал останавливаться или отступать.

Он любил то, что лишает человека спокойствия и у большинства нормальных людей почитается бедой.

Захлопнув за собой дверь, Тор вышел из дома и зашагал по дорожке, вымощенной брусчаткой. Подметив разительный контраст между изысканным силуэтом своего элегантного «Корвета» и неуклюжей массивностью трейлера Пеппер, он почувствовал извращенное эстетическое наслаждение. Боковая дверь трейлера открылась как раз в тот момент, когда Тор к ней подошел. Брут выскочил первым, ощерился на Тора, но, движимый очевидным желанием обследовать окрестности, не стал тратить время на атаку.

Пеппер выбралась из экипажа с не меньшей стремительностью — спрыгнула на землю, пренебрегая встроенной для удобства лесенкой из трех ступенек.

У Тора перехватило дыхание при виде изящной фигурки в синих джинсах и облегающем голубом свитере. Роскошные серебристые волосы были небрежно собраны в безыскусный конский хвост. Он скомкал приветствие, торопясь своевременно предостеречь Пеппер:

— Лучше не подпускайте Брута к лугу. Если он нападет на Люцифера, то узнает, каким болезненным может получиться «брейк».

— Люцифер? — переспросила она, оглядываясь через плечо.

Все внимание Пеппер было поглощено весьма трудным делом: она вытаскивала за ошейник Фифи, которая упиралась всеми четырьмя лапами, опасаясь ступить на новую территорию.

— Это мой жеребец, — поспешно пробормотал Тор в ответ.

Зрелище борьбы, разворачивавшейся у него на глазах, захватило его. К сожалению, ему было не с кем поспорить об исходе нетипичного поединка и побиться об заклад.

Будь у Тора такая возможность, он поставил бы на Фифи — и проиграл бы. Хотя доберманша имела солидное превосходство в весе, хозяйка сумела выволочь ее из автомобиля. Фифи немедленно спряталась за ее спиной, дрожа всем телом.

— А имя отражает его нрав? — спросила Пеппер, которая, несмотря на пережитую схватку, не забыла про Люцифера.

— Боюсь, что так, — пожал плечами Тор. Пеппер быстро оглядела двор и заметила, что Брут рыщет за трейлером.

— Брут, ко мне! — приказала она непререкаемым ледяным тоном.

В ту же секунду оказавшись рядом с хозяйкой, Брут сел слева от ее щиколотки, выполняя команду по всем правилам.

— Я и не подозревал, что он вас так слушается, — удивился Тор.

— Он выполняет все команды, кроме «брейк», — пояснила Пеппер. — Я думаю, он игнорирует ее не по глупости, а просто потому, что любит нападать.

Top и не заметил, как она снова перешла на тон маленькой девочки, заговорив голоском, в котором как будто не хватало дыхания, заворожившим его с самого начала.

— Только посмотрите на эти деревья! — с восхищением выдохнула Пеппер. — Они как будто вообще не кончаются, а врастают в небо. Знаете, после того как я шесть месяцев прожила в пустыне, я стала обожать деревья, поклоняясь им, как божествам. Наверное, человек не сознает, в какой мере ему будет чего-то недоставать, пока не лишится этого предмета.

— Вероятно, вы правы.

Тор наблюдал, как Пеппер, приподнявшись на цыпочки, закрывает дверь своего трейлера. Он с наслаждением ощущал, как растворяется в ауре волшебства, исходившей от Пеппер.

— Так вы жили в пустыне?

— Да, но не очень долго. Мне там никогда не нравилось. Совсем нет деревьев. И эти верблюды, я их терпеть не могу. Какой великолепный дом! Мне нравятся французские окна. А у вас там что, настоящий камин из камней?

Стараясь удержаться от смеха, Тор шел за Пеппер, с удовольствием наблюдая, как она знакомится с подступами к его дому.

— Настоящий камин, с каменной трубой, — он едва успел вставить хоть один ответ в ее радостный монолог.

— А там что, сарай? А, конечно, где-то ведь должна быть конюшня. Какой чудесный жеребец! Какой у него гордый вид! Вы когда-нибудь выставляете его на скачках? Ох, какой милый дворик. А что вы там готовите в этом барбекю? Оленя? Целиком? Фи-фи, ко мне, перестань дурить, никто не собирается тебя обижать! Брут, вон из кустов! И быстро ко мне, черт тебя возьми!

Тор давно забыл, что обещал себе не смеяться над выходками эксцентричной особы, и вовсю радовался прогулке по своим владениям. Он слушал вопросы, сыпавшиеся из уст Пеппер, как из рога изобилия, но не спешил отвечать на них: ответы все равно находились сами собой. Ему было куда увлекательнее любоваться ее профилем, слушать переливы голоса. Созерцание Пеппер поглощало все его внимание. Теперь он спрашивал себя, хватит ли ему нескольких недель, чтобы узнать эту женщину.

Не успел он ответить себе на этот чисто умозрительный вопрос, как до него наконец дошли слова его гостьи:

— Ведь это будет продолжаться всего несколько недель.

Они успели обойти вокруг дома и остановились как раз там, откуда начинали свою прогулку, — у автомобилей.

Тор растерянно заморгал, пытаясь на лету поймать нить разговора.

— Прошу прощения! Вы сказали «несколько недель»?

— Ну да, всего несколько недель, не более трех месяцев, — бодро пояснила Пеппер. — Кристин вернется, а я снова отправлюсь в дорогу. Так что ждать недолго. Этот английский заводчик увез ее всего на один сезон, так он, во всяком случае, сказал. И вообще, теперь я убедилась, что площадка перед гаражом вымощена словно специально для моего фургончика, — добавила она, словно подводя итог сказанному прежде.

Тор в который раз удивился загадкам женской логики.

— Но мы ведь упустили самое главное, — продолжала разговор Пеппер. — Какова арендная плата? Я с радостью буду платить вам столько же, сколько платила за свою квартиру, если это вас устроит.

— Арендная плата? — рассеянно переспросил Тор, ругая себя, что совсем потерял нить разговора.

— Ну конечно!

В голосе Пеппер прозвучало искреннее удивление.

— Вы же не думаете, что я ворвалась в ваши владения со своим рыдваном и со всем зверинцем на целых три месяца, рассчитывая на вашу благотворительность. Кроме того, мне хотелось бы пользоваться удобствами. Разумеется, для электроэнергии я могла бы подцепить переносную станцию, но, согласитесь, было бы глупо прицеплять и наружный резервуар ради такого короткого времени. Вы со мной согласны?

В ее глазах горела такая жгучая заинтересованность, что Тор поспешил кивнуть, точно не зная, что именно является предметом его согласия.

— Хм, ну да, конечно, — промямлил он как можно солиднее. — Это совершенно непрактично.

Пеппер расплылась в улыбке.

— Я была уверена, что вы разделяете мое мнение. Так что позвольте мне припарковать фургончик на стационарную стоянку, чтобы он не путался у вас под ногами, то есть, я хочу сказать, под колесами вашего «Корвета». Место! — прикрикнула она на собак, как бы невзначай подтолкнув руку Тора к ошейнику Фифи.

Затем она открыла дверь трейлера и забралась внутрь.

У Тора наконец-то выдалась минутка, чтобы прийти в себя. А придя в себя, он обнаружил, что стоит, опираясь о капот своего «Корвета», держа за шиворот дрожащую доберманшу и наблюдая довольно тупо за чихуахуа, как всегда готовым к бою и настроенным по отношению к нему, Тору, явно недружелюбно.

Подняв глаза, он увидел Пеппер, которая на водительском месте выглядела еще моложе. Она была похожа на маленькую девочку, забравшуюся за руль отцовской машины.

Тем временем Пеппер, несмотря на свой обманчиво детский вид, профессионально развернувшись, выставила трейлер перед гаражом с лихостью, которой позавидовал бы опытный «дальнобойщик». Она ни на дюйм не заехала на газон и держалась на почтительном расстоянии от «Корвета».

Тор находился в состоянии эйфории, он словно оказался по ту сторону реальности, в новом для себя мире, и парил в своем блаженстве, будто в невесомости. Его останавливала лишь одна осторожная мысль: «Невозможно, чтобы желания сбывались так легко!»

«Невозможно, чтобы желания сбывались так легко!» — пребывая на седьмом небе от счастья, пыталась отрезвить себя Пеппер, постановившая ни под каким видом не терять голову. Она всего раз позволила себе хихикнуть вслух, выключая зажигание. Так что тот, кому довелось бы подслушать ее, вполне мог отнести ее ликование на счет удачно проведенного парковочного маневра.

Она представила себе Тора, совершенно обескураженного ее появлением.

«Надо было, пожалуй, как-нибудь его подготовить, — подумала она, задним числом укоряя себя за сумасбродство. — Бедняга совершенно растерялся, когда мы ворвались в его владения. Недаром говорят, что иногда мой натиск бывает трудно выдержать!»

Бросив взгляд на своего нового домохозяина, Пеппер с удовольствием отметила, что он улыбается.

На самом деле внутри у Тора все клокотало от смеха, которому он не давал вырваться наружу исключительно из боязни еще больше напугать несчастную трусиху-доберманшу.

Что касается Пеппер, то она, честно говоря, пи о чем не жалела. Более того, ей и прежде пару раз приходилось действовать импульсивно, хватать ситуацию на лету, не оставляя партнеру времени и простора для маневра. И пока судьба благоприятствовала ей в ее начинаниях. Но что будет теперь? Предсказать это было невозможно.

«Как знать, может быть, из этой так здорово начавшейся затеи ничего путного не выгорит», — мужественно предположила Пеппер.

В этот момент Пеппер привыкала к чувству, которого ей не доводилось испытывать прежде. И это чувство было ей приятно. Эмоции переполняли ее через край. Пеппер была готова в любую секунду то ли расплакаться, то ли рассмеяться. Она полминуты посидела за рулем неподвижно, чтобы немного прийти в себя, перед тем как вылезать.

Неужели так-таки ничего не получится? «Это будет обидно», — призналась она себе.

В душе Пеппер была авантюристкой, азарт был развит в ней едва ли не более всех остальных черт характера, и была всегда готова платить по счетам. Пеппер превосходно сознавала, что она делает. Правда, прежде ставки бывали поменьше; ведь на этот раз на карту была поставлена ее собственная судьба — ни больше ни меньше.

А игра, во всяком случае до сих пор, шла вслепую.

Своим живым воображением она представила себе, как, узнавая о своем «хозяине» какую-либо новую деталь, она будет тем самым зажигать по одной свечке. В мерцании этих свечей она будет прокладывать себе путь. Чем больше она узнает, тем ярче будет освещаться ее путь. В конце концов, свет разгорится настолько, что Пеппер разглядит, чего стоит внезапно охватившее ее чувство… и может ли она надеяться на взаимность.

Расправив плечи и приняв самый независимый вид, Пеппер решительно распахнула дверь трейлера. Что ж, ей не впервой ставить себя под угрозу, она играла и в более опасные игры, не однажды рискуя самой своей жизнью. Однако прежние затеи не были опасны для ее сердца. А опасность для жизни не трогала ее. «Кто не рискует, тот не пьет шампанского», — часто говорила себе Пеппер в опасных ситуациях, хотя, по правде говоря, сама она шампанское не любила.

Итак, теперь она рисковала всем на свете, всеми своими чувствами и будущим. Это означало, что она приготовилась пойти на все, чтобы завоевать Тора. Пока он ее не завоюет.

Появившись из трейлера и направляясь туда, где Тор, будто вкопанный, стоял в обществе ее питомцев, Пеппер подавила смешок: судя по выражению лица, у него были сомнения в реальности происходящего.

Пеппер поспешила нарушить молчание:

— Знаете, как я счастлива, что вы вчера мне позвонили! Сразу после вашего ухода мне позвонил управляющий дома и практически вышвырнул нас на улицу. Какая низость! Он даже не дал мне времени подыскать себе жилье!

Тор отвлекся от своих размышлений.

— А я как раз хотел вас спросить, почему вы вообще снимаете квартиру. То есть я хочу сказать, этот трейлер идеально подходит для жилья. Или он не ваш?

— Трейлер мой. — Пеппер наклонилась, чтобы взять Брута на руки. — А вот квартира не совсем моя. Я снимаю ее у Кристин, пока она путешествует. Она сдает ее мне, чтобы я присматривала за мебелью и вещами на время ее отсутствия.

— А Кристин — это ваша подруга? — уточнил Тор.

— Подруга! И очень близкая, — кивнула Пеппер. — Мы познакомились с ней два года назад на собачьей выставке в Мэдисон-Сквер-Гарден.

Тор посмотрел на Фифи, которая доверчиво жалась к нему, ни жива ни мертва от страха, и перевел взгляд на Брута, злобно щерившего зубы в его сторону.

— Кого из них вы выставляли? — полюбопытствовал он.

— Никого, — беспечно ответила Пеппер. — Я работала там хэндлером, показывала чужого дога. Кристин тоже выставляла там собаку своего клиента, и тоже дога. На ринге у нас переплелись поводки, и ее пес потащил моего. С тех пор-то мы и подружились.

Тор кивнул, как будто это было самым заурядным началом дружеских отношений.

— Понятно. Почему бы нам не зайти в дом? Я предложил бы вам выпить.

Как показалось Тору, в глазах Пеппер мелькнула озорная искорка. Но если она и зажглась, то слишком быстро угасла, так что ему оставалось только строить предположения.

Пеппер с беспокойством переводила взгляд с одной собаки на другую, потом на Тора. Она была как будто в нерешительности.

— У меня воспитанные собачки, но…

— Собаки тоже приглашаются, — вздохнул Тор.

Повернувшись, он решительно зашагал к двери, машинально продолжая сжимать в руке ошейник Фифи.

— У моей экономки сегодня выходной, так что она не будет возражать.

— А вы держите экономку? — спросила Пеппер.

Ей приходилось почти бежать, чтобы не отставать от спутника, у которого шаги были в полтора раза шире.

— И что она собой представляет?

Тор ответил лишь после того, как, открыв переднюю дверь, пропустил гостей в помещение.

— Проблемы, — туманно ответил он, предпочитая не вдаваться в подробности.

Пеппер задержалась в дверях. Услышав ответ, она ехидно заметила:

— Обычный случай? Ваш дом — ее крепость?

— Что-то вроде этого, — кивнул Тор, улыбаясь столь меткому определению.

Закрыв наружную дверь, он отпустил Фифи. Тор с беспокойством присматривался к Бруту, которого Пеппер спустила на ковер.

— Если этот негодник снова на меня нападет…

Пеппер ответила ему изумленным взглядом:

— С какой стати? Это же ваш дом. Он защищает свое добро, когда находится возле трейлера, знает, что это наше жилье. Но он ни за что не нападет на человека, когда тот на своей территории.

Тор с подозрением следил за движениями собачонки несколько секунд, но не заметил в поведении Брута признаков угрозы. Чихуахуа деловито бегал большими кругами по холлу, по-видимому, предполагая перейти к более детальному осмотру позднее, когда предварительно определится на местности. Тор резонно предположил, что уж Пеппер должна знать повадки своего четвероногого друга и не станет успокаивать его без оснований.

— Давайте вначале выпьем, а потом, если это вам интересно, я покажу вам свой дом, — в замешательстве пробормотал он.

— Интересно, — улыбнулась Пеппер. Следуя туда, куда указывал Тор, шедший сзади, она ступила в комнату, в которой пол был на полфута ниже, чем в холле.

— Это маленькая гостиная, — пояснил Тор.

Оглядев комнату, Пеппер одобрительно улыбнулась. Она сразу оценила изысканность отделки: помещение было выдержано в благородной гамме, где преобладал цвет ржавчины. Мебель была массивная, кожаная, должно быть, необыкновенно мягкая и удобная. Она как нельзя лучше подходила крупному и статному хозяину.

— Не знаю, как выглядят остальные комнаты вашего дома, но эта вызывает у меня совершенный восторг, — призналась она.

— Рад, что она вам нравится, — просто улыбнулся Тор, поворачиваясь к небольшому бару, разместившемуся в простенке между французскими окнами.

Тор обратил на гостью вопросительный взгляд.

— Каким ядом вы предпочитаете травиться? — галантно осведомился он.

Он говорил машинально, его мысли были заняты созерцанием девушки. Она поразительно легко вписалась в атмосферу его дома, словно всю жизнь в нем прожила.

Это открытие привело его в легкое замешательство.

— Любым, — кратко ответила Пеппер. — Наливайте то, что будете сами.

— Я буду виски, — ответил Тор.

Пеппер не реагировала. Секунду помолчав, он добавил:

— Я его не разбавляю.

— Превосходно.

Пеппер невольно рассмеялась, заметив удивление на лице хозяина.

— Тор, я уже говорила вам, что я совершеннолетняя и имею полное право употреблять спиртные напитки. Более того, признаюсь вам, некоторые мои приятели утверждают, что у меня луженая глотка и железный желудок. Я и правда никогда не пьянею.

Пеппер грациозной походкой подошла к камину, из-под ресниц наблюдая за Тором, который с видимым усилием сосредоточился на бутылке виски.

Следующий вопрос застал Пеппер врасплох.

— А почему в объявлении вы писали, что нужен «желательно неженатый» мужчина?

Пеппер медлила с ответом. Тор внимательно присматривался к ней. И она не на шутку смутилась.

— Видите ли, мне казалось, что вряд ли какая-нибудь жена будет приветствовать незнакомую женщину, устроившуюся на постой у нее под окнами. Невозможно гарантировать, что жена, приятельница или подруга рано или поздно не запротестует.

Это был скорее вопрос. Пеппер и не старалась это скрыть. Ведь она, по обыкновению, ринулась к цели очертя голову, напрямик. В такой ситуации хорошо сразу оценить будущие преграды.

— В моем случае подобные опасения напрасны, — заметил Тор, протягивая ей широкий низкий стакан.

Пеппер заметила, что, говоря это, он слегка покачал головой.

— Моя работа, — продолжал Top, — отнимает у меня слишком много времени и уводит из дома на долгие месяцы, что… хм… исключает возможность длительных связей.

Пеппер чутко уловила смущение, глубоко запрятанное за мнимым равнодушием, с каким была произнесена эта фраза.

«Хм, значит, он очень ревностно относится к своей работе. Любит ее и в то же время начинает чувствовать себя ее заложником? Впрочем, это можно будет выяснить потом», — подумала Пеппер.

— За встречу! — нарочито беспечно сказала она, чуть поднимая стакан. — Значит, нам с собаками нет нужды дрожать, что в один прекрасный день какая-нибудь разъяренная особа выставит нас за ворота.

— Ваше здоровье, — отозвался Top. — Дрожать вам не придется!

Пеппер прекрасно сознавала: вначале между ними не было уговора о том, что она переселится к нему вместе со всем своим Выводком и хозяйством. Речь шла только о Фифи. Она надеялась, что, упомянув о звонке управляющего и отказе от дома, разрешила это недоразумение.

Однако ситуация оставалась весьма двусмысленной, Пеппер молила бога, чтобы Тор воздержался от неудобных расспросов.

Почувствовав, что у нее пресеклось дыхание под твердым взглядом его холодных серых глаз, Пеппер поспешила присесть в уголок кушетки. Обратив внимание на телефон, стоявший на столике неподалеку, она с облегчением переменила тему:

— Вы позволите мне сообщить друзьям, где меня искать?

— Пожалуйста, — пожал плечами Тор.

— Должна вас предупредить, друзья у меня разговорчивые, а некоторые из них… хм… несколько своеобразные, — продолжала Пеппер. — Заранее прошу прощения, если они попробуют надолго занять вашу линию. Присев на подлокотник кресла, Тор небрежно ответил:

— Это не имеет значения. У меня есть другой номер, наверху, в спальне.

И хотя Пеппер ни о чем его не спросила, он пояснил:

— Для важных разговоров.

Пеппер снова заставила себя удержаться от вопроса, хотя на этот раз ей пришлось едва не прикусить для этого язык.

— Замечательно, — неопределенно ответила она. — Кстати, мы так и не условились об оплате.

— Это дело не срочное, — отмахнулся Тор. Наткнувшись глазами на Фифи, у которой был до смешного встревоженный вид, он рассмеялся:

— В отличие от вашего свирепого управляющего, я не вышвырну вас вон.

— Как скажете, — пожала плечами Пеппер. — Обсудим это позже.

Прихлебывая виски мелкими глотками, она обдумывала, как ей сказать то, что она считала необходимым.

Она не знала, должна ли'показать, что заметила интерес к своей особе, пока он был обозначен одним лишь взглядом. Но в душе Пеппер не сомневалась, что она заинтересовала Тора.

Брошенная будто невзначай реплика о работе содержала два пункта, предназначавшиеся для ее сведения. Она была уверена, что по меньшей мере один из них был включен в сообщение намеренно и с дальним прицелом. Возможно, Тор не заметил этого, но Пеппер успела уловить некое второе дно, подводное течение в его жизни, сопряженное с работой.

Тем не менее он явно давал ей понять, что длительные связи вовсе не входят в его планы.

Это нимало не смутило Пеппер. Он либо изменит свои планы, либо не изменит. Интуиция подсказывала ей, что в любом случае он будет решать это сам. Ее хозяин явно не относился к тем мужчинам, которых можно загнать в угол, поставить в тупик, вынудить совершить тот или иной поступок. Он либо по своей воле внесет перемены в свою судьбу, либо не будет этого делать. Так что не было никакого смысла на него давить. Впрочем, Пеппер и не собиралась оказывать давление. В ее арсенале имелась масса других, более изощренных средств.

— Вы очень красивы, — вдруг объявил он и удивился, словно не желал произносить эти слова вслух, а они сами вырвались на волю.

Сердце Пеппер застучало так громко, что в первый момент ей стало страшно: вдруг Тор услышит его удары? Отогнав эту абсурдную мысль, она трезво оценила ситуацию. Тор дал толчок развитию сюжета. Теперь ожидалась ее реплика. Она задумчиво посмотрела на свою рюмку, потом медленно перевела взгляд на собеседника:

— Мне немного неловко от ваших туманных замечаний, Тор. Я вообще не мастерица ходить на цыпочках вокруг да около. И поскольку положение складывается несколько необычное… Хм. Я буду говорить без обиняков… Мои друзья говорят, что у меня есть к этому талант.

— В данном случае интерес отсутствует, не так ли? — в тон ей отозвался Тор.

Хотя Пеппер только что расписалась в пристрастии к прямоте, ее ответ был несколько уклончивым.

— У меня есть правила, Тор.

— Правила?

Она неотрывно смотрела на него. В ее честном взгляде Тор прочитал, что она говорит с ним серьезно и действительно думает то, что говорит.

— Да, правила. Это именно мои правила. И они не имеют ничего общего с общепринятыми нравственными нормами. Просто я знаю, что мне подойдет, а что — нет. А в данном случае роман меня не устроит.

Опустив глаза, Пеппер упорно разглядывала содержимое своего стакана. При этом она продолжала монолог:

— В последние десять лет обстоятельства не раз подкидывали мне ту или иную возможность. Но какой-то внутренний голос подсказывал мне: то, что хорошо на короткий срок, окажется вовсе непригодным для более долгого. А я не люблю сожалеть. Жизнь слишком коротка, чтобы допускать в нее сожаления.

Тор, пристально глядевший на нее, внезапно понял, что за этой последней фразой, произнесенной очень тихо, почти не слышно, скрывается нечто очень важное. Пеппер по-прежнему прятала от него глаза, но Тор мог сколько угодно рассматривать ее лицо, ставшее неподвижным, как маска. Казалось, что ее голос доносился откуда-то издалека, из какого-то другого пространства. Очевидно, у нее были действительно весьма серьезные основания избегать сожалений. Интересно, какие?

Пеппер подняла глаза, подернувшиеся туманной дымкой набежавших слез. Спустя мгновение предательская влага исчезла, и глаза вновь просияли лазурью.

Тем же ровным, спокойным голосом она продолжала:

— Преданность… да. Иногда она может продлиться долго. Обычно, говоря о преданности, верности в отношениях мужчины и женщины, подразумевают брак. Но в наши дни слишком многие вступают в брак с совершенно легким сердцем, не задумываясь о высоких и иногда обременительных принципах. Но я из тех, кто не может рассматривать брак как заурядную сделку, которую легко расторгнуть в суде, если в нем что-то не задастся. Когда я слышу «пока смерть не разлучит нас», я воспринимаю эти слова буквально.

Тор молча слушал.

— И я ищу именно такого постоянства, Top, — продолжала Пеппер более уверенно. — Не знаю, суждено ли мне когда-либо обрести его, откуда мне это знать? Я знаю одно. Если я заберусь в постель к мужчине или пущу его в свою, это будет означать одно — мою уверенность в том, что я нашла то, что искала. И мой партнер должен разделять это понимание.

Вдруг она весело рассмеялась.

— И если со своими взглядами я окажусь единственным человеческим существом среди динозавров и птеродактилей, то пусть так оно и будет.

Она подняла свой стакан:

— Я пью за прошедшее, но не забытое.

Помедлив секунду, Тор понимающе кивнул. Таким образом он выразил молчаливое одобрение ее честности. Более того, он выражал одобрение ясности взглядов и убежденности, прозвучавшей в словах этой женщины. Она знала, чего хочет, и не желала довольствоваться меньшим. Интересно, много ли найдется на свете людей, которые вправе похвастаться тем же? Многим ли судьба даровала столь отчетливые представления, избавляя тем самым от блужданий в потемках, поисков идеала, полумер, компромиссов и разочарований?

Наблюдая, как Пеппер допивает виски, он вспомнил, как она сказала, что не хочет ни о чем сожалеть. Она говорила это спокойно и уверенно. Эти слова и выражение ее лица являли собой разительный контраст с первым впечатлением, которое произвела на него эта особа. Он не удержался от вопроса, в котором восхищение сливалось с грустью:

— Пеппер, сколько женщин скрывается в вас?

Она взглянула на Тора, и в ее взгляде мелькнуло удовлетворение. Она улыбнулась, но улыбка была такой же печальной, как и у него.

— Сколько надо, столько и будет, — ответила она.

Допив виски, она молча поставила пустой стакан на столик рядом с телефоном.

— Такой ответ содержит вызов любому мужчине, — заметил Тор.

Пеппер безмятежно смотрела прямо перед собой.

— Это все равно что разглядывать бриллиант с бесчисленными гранями, — мягко продолжал Top. — Или собирать головоломку из бессчетного множества фрагментов. Это… это еще предстоит понять.

— Некоторые головоломки — неразрешимы, потому что разные люди видят в них разные цели и ищут разные способы решения, — возразила Пеппер.

Она прямо взглянула Тору в глаза. Пусть не рассчитывает, что она легко согласится на пересмотр своих правил.

— Знаете известную загадку без разгадки о леди, приказавшей своему кавалеру в полночь открыть врата в тайное помещение замка. У бедняги были некоторые основания считать, что там может скрываться тигр. Вот вы, Тор, будь вы на месте того рыцаря, открыли бы дверь? Как вы думаете, что бы вы за ней нашли?

Тор пытливо смотрел на Пеппер, сознавая, что своим иносказанием она пытается передать ему какую-то чрезвычайно важную для нее идею.

— Полагаю, я открыл бы дверь и нашел бы за ней свою даму.

Пеппер вскочила на ноги, сунула руки в карманы джинсов и легонько покачала головой.

— А мне кажется, там все-таки сидел тигр. В те времена дамы были безжалостны, Тор. Мы такими и остались. Абстрактные построения мало нас привлекают. Мы принимаем решения сердцем, а не умом. Мы больше всего полагаемся на собственные чувства.

— Что вы хотите этим сказать? — прямолинейно спросил Top. — Что все эти правила принадлежат вам и потому их невозможно нарушить?

Пеппер неожиданно звучно рассмеялась. В этом разговоре ей удалось зажечь всего несколько крошечных свечечек. Развивая эту метафору, можно было сказать, что ее путь освещал праздничный торт, приготовленный на день рождения пятилетнего ребенка, вернее, разумеется, несколько крошечных свечечек. Но и при этом скудном освещении она ясно разглядела весь свой путь. И, верная своей натуре, Пеппер бесстрашно пустилась в путешествие.

— Я хочу сказать вам, Тор, что вы — предупреждены. Если вы надумаете изучать грани на бриллианте или складывать фрагменты головоломки, это, возможно, окажется вам не по зубам. Господи, мы тут все метафоры смешали! Пока вы будете искать разгадку, я могу прийти к выводу, что вы как раз тот, кто мне нужен.

Лицо Тора постепенно смягчилось.

— И что?

— А то, что я безжалостная женщина. И я ненавижу проигрывать.

Последнюю фразу Пеппер сказала медовым голосом с нежнейшей из всех своих улыбок.

— Гром и молния, я буду гнаться за вами до самого ада и обратно. И никто: ни ваши языческие боги, ни ваша волшебная красота — не спасет вас.

3

Top не стал сдерживать смех, который вырвался наружу звуками, выражающими чистое удовольствие. Эта маленькая чертовка бросила перчатку к его ногам! Она, не моргнув глазом, выслушала его намек на невозможность длительных отношений, невозмутимо обрисовала свои правила, а потом исподволь подтолкнула его помериться с ней силами — духа и ума. Бросила ему вызов… и никакой вызов не интриговал его так, как этот.

Сияя улыбкой, Тор поставил пустую рюмку на стол и медленно направился к Пеппер своей мягкой, как у кота, походкой.

— Разумеется, вы понимаете, что я вполне могу просто проигнорировать брошенный вами вызов, — сказал он тоном, каким люди ведут ни к чему не обязывающую светскую беседу.

— Эта мысль приходила мне в голову, — промурлыкала Пеппер, тоже улыбаясь.

Глядя, как он приближается к ней, девушка сознавала, что приближается момент истины. В последующие несколько минут должно произойти одно из двух: либо она поймет, что ошибалась в своих чувствах к этому почти совсем постороннему ей мужчине — в этом случае она мигом свернет свой лагерь и тихо ретируется, — либо обнаружит, что чувства подлинные и они уже существуют. И тогда она лишится пути к отступлению.

— Мне всегда нравилось, когда кто-то бросал мне вызов, я, не колеблясь, открыл бы ящик Пандоры, — сказал он, останавливаясь на полшага от девушки и глядя сверху вниз в ее глаза, светившиеся смутной улыбкой.

— Никогда не знаешь, что может выскочить и броситься на тебя из такого ящика, — нежным голосом предостерегла Пеппер, склонив голову набок и неотрывно глядя на собеседника.

Тор сделал еще один шаг, одной рукой почти обнял ее за шею, большим пальцем провел по ее щеке.

— Я думаю, что попробую испытать свою судьбу, — пробормотал он, наклоняясь к ней.

Пеппер и сама не знала, чего ей ожидать.

Возможно, у нее должно было приятно защемить сердце. Или паре молний надлежало пронзить ей грудь. Она даже допускала, что ее подруга Марша могла быть права: «Колокола, моя милая, — колокола с подголосками». Но как прирожденная материалистка, она не могла рассчитывать ни на что сверхъестественное. По ее мнению, она должна была испытать приятное ощущение, предвещающее тот восторг, который мог ожидать ее впереди.

На самом деле все ее тело охватило сильнейшее желание, и на один короткий миг она забыла, что бросила вызов.

Несколько мгновений, которые могли быть и вечностью, губы Тора прикасались к ее губам легко, как дыхание, оказывая давление, которое могло бы исходить от перышка. Это прикосновение заключало в себе тепло, покорность, намек на вопрос — и она удивилась своей реакции. Дрожь зародилась где-то в недрах ее существа, и волнение пробежало по всему телу волной нестерпимого жара, сменившегося леденящим холодом. Она почти не ощущала, как ее руки сами собой выползли из карманов джинсов и обвили Тора за шею. Ее губы распахнулись сами собой навстречу его ищущим губам.

Озноб был растоплен жаром, раскалившим кровь. Губы Тора, жадные, зовущие, приникли к ее губам, и множество поцелуев, слившихся в один бесконечный поцелуй, лишили Пеппер сил. Она перестала ощущать почву у себя под ногами.

Пеппер остро ощутила болезненную пустоту, внезапно образовавшуюся в ее в теле, вибрирующую бездну, никогда не разверзавшуюся в ней прежде. Казалось, что эта пустота затягивает ее изнутри, опаляя неизведанной болью. Ее потянуло приблизиться к Тору еще теснее. В ней родился волчий голод, требовавший, чтобы она прикасалась к нему и наслаждалась его жгучими прикосновениями.

Непреодолимая острота этого ощущения привела ее в ужас, заставляя забыть о логике и здравом смысле, с готовностью сдававших свои позиции под натиском эмоций. Но более всего ее испугало то, что эти первобытные эмоции оказались сильнее страха, сильнее ее способности противостоять им. Она не могла оторваться от него, хотя инстинкт самосохранения тщетно слал ей самые отчаянные предостережения.

Другие инстинкты нашептывали ей, что в этот раз она нашла себе того, кто был или мог быть ей парой, и ставки были выше, нежели она могла предположить. Перед вызовом Пеппер оказалась ранимой и беспомощной, совершенно неподготовленной к силе чувства, нараставшего в ней с каждой секундой. Она будто сквозь сон спрашивала себя, как расплатится с судьбой за ту роль, которую посмела на себя взять.

Пламя, разгоравшееся в ее венах, пожирало остатки страха, пока в ее душе не осталась одна неодолимая тяга к этому мужчине. У нее не было более ее хваленой силы, она даже утратила власть над собственным телом. Она была невесомой былинкой, брошенной в бурлящие волны бескрайнего моря, и никакой на свете спасательный жилет не помог бы вызволить ее из пучины.

Тор оторвался от ее губ, в то время как она приникла к нему всем телом. Он глубоко, судорожно вдохнул, вбирая в себя воздух, будто сам едва не утонул.

Пеппер смотрела затуманенным взглядом в его глаза. Потемнев от штормовых туч внутреннего волнения, они вдруг стали совсем черными.

Пеппер сказала в точности то, что теперь подумала:

— Ящик Пандоры! Мне кажется, мы оба попали в беду.

— Мне кажется, вы правы, — согласился Тор. — Боже мой, такая малышка — и такой удар под ребра.

— Вы же знаете, как люди говорят про динамит.

Пеппер и сама удивлялась, как ей удается совершенно невозмутимо вести разговор в то время, как она смотрит в глаза этому мужчине. Среди тусклой немощи унылого октябрьского дня Тор только что заставил ее пережить майскую грозу, с ее безумными громами и молниями.

Смотреть ему прямо в глаза? Так не годится!

Слегка отстранившись и потупив взор, Пеппер поняла, почему вдруг почувствовала себя такой невесомой: боже правый, она же до сих пор висела в его объятиях, не касаясь ногами пола, до которого оставалось добрых полфута.

Снова взглянув в лицо Тора, она светским тоном сказала:

— Будьте любезны, поставьте меня на пол.

— Нет, — просто ответил Тор.

Пеппер вскинула бровь.

— Почему вы говорите «нет»?

Тор легонько прикоснулся губами к ее виску. Потом он снова мимолетно поцеловал ее, теперь уже в губы.

Его лицо светилось удовольствием, будто он неожиданно нашел новое захватывающее хобби.

— Потому что я — как ваш Брут. Я игнорирую команду «брейк».

Пеппер прикусила губу, стараясь не рассмеяться: момент показался ей уж очень неподобающим.

— Но я же сказала «пожалуйста», — напомнила она.

— Мне кажется, я не слышал этого слова. Вот если бы вы как следует попросили и что-нибудь пообещали…

— Забудь об этом, приятель, — сказала Пеппер хриплым голосом, каким в кино разговаривают бродяги, встретившись случайно на перекрестке пыльной дороги.

— Никаких компромиссов? — подхватил игру Тор.

— Ни жалости, ни компромиссов. Кому-то придется отступить. И черт меня возьми совсем, если это буду я, — торжественно объявила Пеппер, обожавшая старые вестерны.

— Поспорим? — не скрывая иронии, предложил Top, чувствуя, что сила — на его стороне.

— Мы уже бились об заклад, — напомнила Пеппер.

— Ты прав, приятель, — кивнул Тор, явно не собираясь сдаваться.

— Так вы собираетесь отпустить меня? — деловито осведомилась Пеппер, как будто готовилась принять решение.

— Ни под каким видом, — ухмыльнулся Тор.

— Знаете, вы ведь уязвимы, — заметила Пеппер. — Например, у вас на шее есть болевые точки, очень болезненные, уверяю вас. И еще говорят, если человека хлопнуть обеими руками по ушам, у него могут лопнуть барабанные перепонки.

Тор задумчиво посмотрел на нее.

— Вас учили за себя постоять.

— Да, — коротко ответила она.

— У меня такое впечатление, что вы ведете интересную жизнь.

— Может быть. Но какой бы она ни была интересной, я не собираюсь обсуждать ее, пока вишу в воздухе, — парировала Пеппер.

— А если я поставлю вас на ноги, готовы обсудить? — улыбнулся Тор.

— Может быть.

— Хм, — покачал головой Top. — Как показывает мой жизненный опыт, «может быть» в устах женщины можно истолковать как угодно, но ни одно из этих толкований не будет означать «да».

— Значит, так говорит вам ваш опыт?

— Я также узнал, что в наше время женской эмансипации и всего такого мужчины должны зубами и когтями цепляться за остатки своих прав и преимуществ. А поскольку по сравнению с вами у меня есть явное преимущество в габаритах, я намерен использовать его при всяком удобном случае.

— Может быть, вы так и будете держать меня у себя на коленях? — предположила Пеппер.

— Вы подаете мне идеи.

— Ни за что. Кто ж подбрасывает противнику заряженный пистолет? Это порождает крайне неловкие положения — вроде поражения.

— А вы не любите проигрывать?

— Ни в коем случае не соглашусь на поражение, если есть хоть малейший шанс его избежать.

Она нахмурилась:

— Мне кажется, мы немного отклонились от темы.

— Какова же была наша тема?

Тор снова поцеловал ее.

Пеппер тряхнула головой, постаралась как можно скорее восстановить дыхание и решительно объявила:

— Никакой темы. И никакой пользы в этих ваших приемчиках в стиле «мачо». Не пытайтесь добиться победы силой мускулов. Это нечестно.

— «Все честно…» Вы, надеюсь, знаете конец этой пословицы.

— Если мне не изменяет память, она кончается словами: «…в любви и на войне». Уверяю вас, если вы тут же меня не отпустите, к нашему случаю будет применим только второй вариант. А месть моя будет ужасна.

Тор смиренно сказал:

— Вызов поступил от вас, значит, выбор оружия — мое право. Я им и воспользовался. Вам ведь известны правила?

— Послушайте, я не привыкла к высоте, и у меня начинает кружиться голова. Может быть, можно обсуждать правила сидя?

Тор задумался, кивнул, по-видимому, сочтя ее предложение справедливым, и, совершив сложный маневр, оказался сидящим на кушетке с Пеппер на коленях.

— Это не совсем то, что я имела в ВИДУ» — сухо заметила Пеппер.

— Это имел в виду я, — пояснил Top. — Вы там вроде что-то говорили о правилах?

Теперь его очень забавлял ее конский хвост. Он находил особое удовольствие в том, чтобы накручивать на ладонь ее шелковистые волосы и любоваться, как играет свет в ее серебристых прядях.

«А может быть, это просто подстраховка, дополнительное препятствие моему освобождению, подкрепление руке, которая лежит у меня на коленях?» — подумала Пеппер.

Поскольку Тор был явно не намерен выпускать ее на свободу, Пеппер сочла за благо заняться тем, что было ей доступно.

Однако как трудно заставить себя не реагировать на силу его мускулов.

— Итак, вы упоминали правила. Вы сказали, что имеете право выбора оружия, но состязание за физическое превосходство должно закончиться в этот самый момент.

— Вот как? — присвистнул Тор.

— Этот пункт не подлежит обсуждению, — решительно продолжала Пеппер. — Наши возможности слишком неравны. В конце концов побеждает грубая сила, мы ведь оба это знаем, — закончила она совершенно серьезно.

Тор долго задумчиво смотрел на нее.

— Этот урок люди усваивают, поучившись в суровой школе жизни, — наконец заметил он. — Мой интерес к вашему прошлому с каждой минутой усиливается.

Пеппер поразилась его чуткости и тонкости интуиции. Но она не была готова обсуждать уроки, преподанные ей прошлым, и легко соскользнула с этой темы.

— Когда человек имеет рост чуть повыше жестянки с пивом, этот урок постигается довольно быстро. Итак, никакой демонстрации физического превосходства. О'кей?

Неуловимым легким движением его рука легла ей на шею.

Поглаживая большим пальцем ее подбородок, Тор серьезно сказал:

— Я никогда не обидел бы вас, Пеппер. В этом вы можете быть совершенно уверены.

Пеппер молча кивнула: по какой-то неведомой причине в ее горле образовался ком.

Она решила подписать соглашение.

— Итак, мы договорились. Так что же мы берем на вооружение теперь, когда ваше самое мощное оружие выброшено из арсенала?

Тор лениво улыбнулся, одобряя ту легкость, с которой она вела игру.

— Честность.

Этот ответ показал Пеппер, что изощренная стратегия завела ее на зыбкую почву, угрожавшую провалиться у нее из-под ног.

— Что ж, принято.

Это было все, что ей оставалось сказать. В то же время она прикидывала, в какой мере это оружие могло пойти ей на пользу и что подразумевал под честностью ее противник.

— Хорошо. Никаких компромиссов, -

подвела итог Пеппер. — Никаких послаблений.

— Вы первая это предложили, — напомнил Тор.

Он по-прежнему улыбался, но его взгляд был пристальным, напряженным, испытующим.

— Поскольку оружие выбрано, я первый им воспользуюсь. Ответьте мне на мой вопрос, Пеппер, и вы понимаете: говорить надо без утайки. Что вы искали: место для парковки своего трейлера на срок в несколько недель или дом для Фифи?

— Черт побери! — хриплым ковбойским голосом выругалась Пеппер, разрываясь между двумя противоречивыми желаниями — расхохотаться или отвесить собеседнику затрещину. — Вопрос некорректный.

Тор укоризненно покачал головой:

— Нехорошо приниматься кричать, что игра нечестная, всякий раз, как она оборачивается не в вашу пользу. Так что вперед! Вы ловко бросили перчатку, но ведь вызов был задуман еще вчера, не так ли?

Пеппер почувствовала, как ее губы против воли растягиваются в улыбке. Это была мстительная честность.

— Что ж, поскольку вы явно не отстанете, готова признаться: я вполне могла найти и другое место для парковки.

— Но оно не было бы таким удобным? Сельская местность, и все такое…

— Вам этого мало? Хотите непременно получить в довесок фунт моей печенки?

— Что-то вроде этого!

— Хищник! — упрекнула Пеппер.

— Приятель, рубани правду-матку, ты же у нас смелый!

— Ладно.

Пеппер посмотрела на собеседника испепеляющим взглядом, в котором насмешка смешивалась с неподдельным восхищением.

— Я была… заинтересована. Ваша милость удовлетворены?

Лицо Тора осветила широкая довольная улыбка.

— Сойдет. Черт возьми, вы, должно быть, родились с непроницаемым лицом профессионального игрока в покер. Вчера вы ничем себя не выдали. Мне показалось, что у вас начисто отсутствует тонкость. Такая, знаете ли, железная леди.

— И это вы называете тонкостью? Да если об этом узнают другие представительницы моего пола, меня под барабанный бой с позором отринет все сестричество.

— Какое сестричество? — обескураженно спросил Тор.

Пеппер исполнилась решимости. Он хотел честности? И он получит ее сполна. Это была тактика, которая теоретически обеспечивала еженощные кошмары любому мужчине, но Пеппер интуитивно чувствовала, что этому мужчине она как раз подойдет. Разумеется, он не может рассчитывать на стопроцентную честность.

Она сумеет сохранить территории, обеспечивающие частную жизнь, составляющую право всякой свободной личности. Попытки вторжения на эти территории будут пресечены самым жестоким образом. Она вздохнула. Несомненно, он понимает это не хуже ее. Что касается честности, о которой они договорились, это была честность намерений — нечто совершенно иное по сути.

— У меня для вас новость, сэр, — сообщила Пеппер. — Женщины всегда брали охоту на себя, загоняя жертву в ловушку. Вам, мужикам, просто никто об этом не говорит. Это, знаете, такая тонкость. Поэтому-то сестричество и вычеркнет меня из своих рядов, стоит просочиться вести, что я проговорилась.

Тор долго молча смотрел на нее.

— И куда это меня занесло? — пробормотал он.

— В ящик Пандоры, — пояснила Пеппер. — Напасти. Неприятности. Новости. Все это с большой буквы. И все кинулось на вас в тот момент, когда вы сунули свой нос в ящик Пандоры.

— А вы? — Тор смотрел на Пеппер неотрывно, в взгляде серых глаз угадывалась мягкая улыбка. — Разве вы не ставите себя в уязвимое положение, признавая заинтересованность на столь ранней стадии… хм… игры?

— Вы хотите спросить: «Почем у вас честность?»

Сочтя такое начало слишком серьезным, Пеппер мгновенно перестроилась на ходу.

— Ну, я всегда сама плачу за свой ужин. Кроме того, как мне кажется, многие проблемы человеческих взаимоотношений происходят от желания людей скрыть то, что слишком очевидно. — Она обезоруживающе улыбнулась. — На моем месте надо было быть идиоткой, чтобы отрицать заинтересованность, обнаружив определенную реакцию на ваш… мм… физический ответ на мой вызов. Я же не кажусь вам умственно отсталой?

В глазах Тора мелькнуло чувство, которое можно было истолковать по-всякому: это могло быть и восхищение, и одобрение, и растерянность.

Он заговорил, и в его интонациях отразилась смесь всех этих чувств:

— Я предлагал проявлять честность, но вовсе не рассчитывал на нее, Пеппер. И чем больше я разглядываю эту головоломку, тем масштабнее и запутаннее она мне кажется.

Пеппер безучастно молчала.

Тор, по-видимому, тоже решил перевести разговор в менее серьезное русло. Во всяком случае, он шутливо спросил:

— А вообще-то вы существуете в реальности? Или завтра утром я, проснувшись, обнаружу, что вы мне лишь приснились?

Если бы Пеппер была склонна к иллюзиям, то могла бы истолковать этот вопрос в очень выгодном для себя ключе. Сам собой напрашивался такой пассаж: «Героиня с ее честностью казалась ему скорее воображаемой, нежели реальной, так как он жаждал подобной честности, но, давно разуверившись, не мечтал найти ее так близко и так скоро». Но Пеппер остерегалась выдавать желаемое за действительное и давно перестала увлекаться романтическими историями из тех, что печатают в дамских журналах.

Поэтому она просто ответила на первый вопрос, проигнорировав второй:

— Существую. А вам, юноша, не следует забывать: честность — обоюдоострый меч. Он наносит раны обеим сторонам. Вам тоже придется быть честным.

— И из этого следует…

— Из этого следует, что охота продолжается. Вы чувствуете, как за вами гонятся?

Он задумался, как будто воспринял этот вопрос всерьез.

— Как ни странно, нет. Мне кажется, мое спокойствие основано на уверенности:

вы готовы преследовать добычу, но не станете расставлять капканы. Кроме того, мне ваш интерес льстит.

— Что же лестное вы находите в такой охоте? — спросила Пеппер.

— Мое эго торжествует. На меня никогда прежде не охотились ангелы.

Вероятно, Тор хотел всего лишь сделать комплимент. Но Пеппер была искренне потрясена этим замечанием.

— Тор, не возносите меня на пьедестал! — смущенно сказала она. — От ваших дифирамбов у меня может закружиться голова. Что, если я не удержусь и, не ровен час, упаду, более того, свалюсь?

Тору почему-то захотелось разубедить и успокоить ее. Он не понимал, откуда могла взяться эта потребность, тем более что Пеппер держалась так уверенно. Не находя подходящих слов, он просто привлек эту женщину к груди, зарываясь подбородком в россыпь ее пушистых волос, сжимая в руках хрупкое податливое тело.

— У вас ангельский вид, вот и все, — наконец произнес он. — Но я вовсе не желаю, чтобы в моих владениях появился ангел. По правде говоря, я совсем не знаю, как надо обращаться с этими созданиями.

Пеппер услышала в его словах предостережение.

Ей уже доводилось иметь дело с несколькими мужчинами, которые предпочитали видеть в ней фарфоровую куколку, а не женщину из плоти и крови. Она совершенно не хотела предстать перед Тором в образе неземного существа.

Удел фарфоровой куклы — занять почетное место на полке, куда ее ставят на показ гостям. Ей восхищаются, но к ней остерегаются прикоснуться, не говоря о том, чтобы взять в руки.

В последние несколько минут Пеппер по-новому ощутила, как сильно в ней женское начало. Она не хотела навсегда лишить себя прикосновений и ласк этого столь внезапно ставшего желанным мужчины.

Она вдруг поняла, что бесконечно устала от навалившихся на нее неизведанных чувств, от этих сложных разговоров, допускавших несколько толкований, содержавших второй, третий, пятый смысл.

Кроме того, она сознавала, что совсем запутала Тора. Ей казалось, что он больше привык к чисто мужскому обществу, а следовательно, все эти намеки и хитрости были ему внове.

Решив, что настало время отвлечься от всех этих хитросплетений и тонкостей, она сказала:

— Помнится, мне была обещана экскурсия за пять центов.

— Теперь берем десять, инфляция, мэм, — радостно подхватил Тор.

— Что ж, пожалуй, я потяну такую сумму, — хмыкнула Пеппер. — Местечко-то, кажется, стоит того, чтобы его осмотреть.

— Вам судить, — невозмутимо бросил Тор. Пеппер высвободилась из его объятий и встала, испытывая одновременно облегчение и разочарование от того, что Тор ей не препятствовал.

— Куда идти?

Медленно поднявшись, Тор внимательно, сверху вниз, посмотрел в глаза своей гостьи.

— Я несказанно горд, — торжественно произнес он.

— Оттого что я согласилась выложить за экскурсию десять центов? — догадалась Пеппер.

— Нет. — Тор шутливо нахал указательным пальцем на кончик ее вздернутого носика. — Я горд тем, что на меня объявлена охота.

— Вы делаете скоропалительные выводы, — резонно возразила Пеппер. — Кто знает, может быть, через неделю, спасаясь от охотницы, вы будете рады сбежать из своего великолепного дома, лишь бы уцелеть?

— Не думаю. Ладно, мэм, начинаем наш осмотр. Это — маленькая гостиная, а дальше, если вы не возражаете, мы перейдем…

Дом был прекрасный. На первом этаже располагались две гостиные: маленькая, обжитая, и большая, куда, по-видимому, наведывалась одна экономка со своим пылесосом, кабинет, кухня с уголком для завтрака, столовая для официальных обедов, а также одна из трех ванных комнат.

Комнаты были просторные, полные света и воздуха. Наметанным взглядом Пеппер определила, что интерьер всех комнат был тщательно проработан. По-видимому, нанимая дизайнеров, хозяин наказал им больше заботиться о комфорте, нежели о стильности убранства.

Вся мебель была либо деревянная, устойчивая и солидная, либо кожаная, мягкая и удобная. В доме не было, пожалуй, ни одного эфемерно изящного предмета, какой-нибудь вертлявой табуреточки или шаткого столика, на который не ставят бокал из опасения, что под его тяжестью подломятся ножки.

В цветовой гамме преобладал цвет земли, с которым в разных помещениях гармонировала то киноварь, то травяная зелень.

Кабинет вызвал у Пеппер наибольшее любопытство. Она провела здесь больше всего времени, интересуясь не столько дизайном, сколько характером хозяина, который, по идее, должен был в первую очередь отразиться на атмосфере именно этого помещения.

Пеппер по опыту знала, что в любом доме место, предназначенное для работы, более всего рассказывает о человеке тому, кто возьмет на себя труд быть внимательным.

Стены кабинета были фанерованы березой, пол закрыт ворсистым ковром сочного шоколадного оттенка. Вдоль стен стояли стеллажи, заполненные книгами всевозможной тематики.

Пеппер долго разглядывала библиотеку, но так и не смогла определить, какой жанр или какая отрасль знаний более всего интересует Тора. Она надеялась, что сможет вычислить, чем занимается Тор и что его занимает, но ошиблась. Впрочем, что-то подсказывало ей, что Тор питал любовь к тайнам.

На массивном дубовом столе, стоявшем в углу, царил безукоризненный порядок. К разочарованию Пеппер, там не нашлось разбросанных в беспорядке бумаг, которые указывали бы на сферу деятельности Тора.

В противоположном углу стоял другой стол — поменьше, рядом с ним — пара стульев с высокими спинками. В центре комнаты, весьма просторной для кабинета, располагался стол для игр, на котором было равно удобно раскинуть карты и разложить фрагменты головоломки «джигсо». На столе не было ни единого предмета.

Еще один угол занимал рояль «миньон», без единой пылинки. По мнению Пеппер, он походил на ухоженного щенка старательных хозяев. Правда, было непонятно, кому был обязан своим безупречным видом этот изнеженный заботой инструмент: Тору или его экономке. Открыв крышку, Пеппер легонько прикоснулась к теплой клавише из слоновой кости.

— Вы играете? — задумчиво спросила она.

— Я бы не назвал это игрой, — невозмутимо отозвался Top. — А вы?

— Когда доберусь до инструмента.

— Считайте, что добрались.

— Спасибо. Пожалуй, придется поймать вас на слове.

Прервав на этом разговор, они продолжали осмотр.

Прачечная оставила Пеппер безучастной. Зато ее очень заинтересовала просторная комната, откуда открывался вход в гараж.

— А это что за комната?

— В проекте она фигурировала как мастерская.

— Вы ей пользуетесь?

— Нет, а что?

Пеппер оценила размеры комнаты, особенно заинтересовавшись водопроводной раковиной.

— Мне просто пришло в голову. Видите ли, если она вам все равно пока не нужна, нельзя ли мне, пока я здесь, попользоваться ею? Клянусь оставить ее в том же состоянии, в каком я ее нашла.

Тор взглянул на нее с любопытством. Он понятия не имел, зачем ей понадобилась большая, совершенно пустая комната, но предпочел не задавать вопросов, полагая, что со временем это выяснится само собой.

— Я не против, было бы вам приятно, — ответил он шутливым тоном.

— Спасибо. — Пеппер мимолетно улыбнулась, мысленно спрашивая себя, как он среагирует на повторное вторжение, которое ему предстояло вскоре пережить.

Она надеялась, что у него хватит чувства юмора, чтобы отнестись к ее действиям благодушно. В конце концов, пока он сносил ее выходки с удовольствием.

Она была совершенно уверена: никогда ни одному мужчине не объявляли, что он является дичью, которую кто-то намерен добыть.

«Может быть, мне чего-то недостает, но в оригинальности моим приемам не откажешь», — не без гордости оценила себя Пеппер.

Она была совершенно честна в стремлении достичь своей цели и бесконечно абсурдна в своих приемах. Какой-нибудь из них обязательно сработает — или Тор просто убьет ее. Тогда по умолчанию победа достанется ему.

— Что это вы так тонко улыбаетесь? — неуверенно спросил Тор.

— Просто так, своим мыслям, — беспечно ответила Пеппер. — А наша экскурсия предусматривает посещение второго этажа или все достопримечательности, за которые с публики содрали десять центов, уже показаны?

— Боже сохрани, — округлил глаза Top. — После вас.

Он указал жестом направление, в котором предлагал ей следовать впереди. Размышляя, что могло скрываться за ее улыбкой Моны Лизы, он не решился задать новый вопрос.

Они поднялись по лесенке, откуда открывался вид на четыре спальни. В этом путешествии их сопровождали Фифи, влившаяся в ряды экскурсантов с самого начала, и Брут, присоединившийся к группе на кухне.

Все спальни были превосходно убраны, в одной стояла огромная, королевских размеров кровать с водяным матрасом. В одну ванную вход вел из коридора, а в другую — из хозяйской спальни.

Эта спальня была самая большая, в ней стояла массивная дубовая кровать, какие, судя по фильмам, пользовались популярностью у английских аристократов в эпоху регентства.

Пеппер отметила про себя, что смогла бы забраться на нее, лишь подставив табуретку.

Кровать была либо предметом антиквариата, либо тонкой и дорогой подделкой — как и длинный туалетный стол, и высокий объемистый комод.

К спальне примыкала гардеробная, размеры которой позволяли зайти внутрь и выбирать туалет на месте.

Что касается ванной комнаты, то в ней была ванна, убранная в пол, настолько глубокая и огромная, что любой гигант чувствовал бы себя в ней чрезвычайно вольготно.

Пеппер не стала вслух уличать хозяина в склонности к сибаритству, позволив себе лишь одно замечание.

— Ужасно большой дом для одного человека, — пробормотала она, когда они спускались по лестнице.

— Я люблю простор, — пояснил Тор. Возвращаясь в маленькую гостиную, она обдумывала его ответ. Заново оглядев комнату, с которой начинался их осмотр, Пеппер подвела итог: несмотря на все свои старания, она практически не уловила во всем доме каких-либо свойств характера его хозяина, которые наложили бы отпечаток на это жилище. Отсутствие беспорядка мало о чем говорило. Вывод можно было сформулировать только так: либо Тору, либо его экономке была свойственна аккуратность.

Пожалуй, самым примечательным в доме было именно отсутствие примечательных признаков личных качеств его владельца.

Эстампы и картины, развешанные по стенам, были очень неопределенны и по достоинствам, и по тематике. В основном это были какие-то горные и морские пейзажи. Никаких сюжетных картин, никакого любимого художника. Ни одного портрета.

В доме почти отсутствовали декоративные предметы. А те, которые все же были, появились скорее по воле дизайнера, нежели хозяина. А где же сувениры, привезенные из путешествий? Фотографии родственников или друзей?

Интересно, насколько часто ему приходится уезжать по работе. «Что же получается, кто из нас пытается сложить картинку из фрагментов головоломки, Тор или я?» — размышляла Пеппер.

— Выпьем еще? — предложил Тор.

— Нет, спасибо. — Она достала из кармана джинсов свой «камень волнения», который полагалось перебирать в пальцах, чтобы справиться с нервозностью, и стала методично крутить его в руке, сообщая тревоге ритм и тем самым одолевая внутреннее беспокойство.

Тор с любопытством молча наблюдал за Пеппер. Шагнув к ней и взяв за запястье, он спросил:

— Что это такое?

Только теперь Пеппер осознала, что делает. Она машинально открыла ладошку, разрешив Тору взять у нее из руки камень.

— Это мой «камень волнения».

Тор повертел предмет в руке, внимательно рассматривая. Это, пожалуй, был кусок кварца дюйма два в длину, около дюйма толщиной, овальной формы, гладко отполированный. С обеих сторон он был плоский, только в одном месте имелось углубление, в которое было очень удобно упираться большим пальцем.

Он вложил камень в ладонь Пеппер, удержав в руке ее пальцы.

— А вы из-за чего-то волнуетесь?

Пеппер довольно поспешно убрала камень в карман.

— Разумеется, нет. Просто несколько лет назад я бросила курить. Некоторые бывшие курильщики начинают жевать жвачку, а я предпочитаю крутить в руке этот камень.

— Понятно, — кивнул Тор. Пожалуй, он не был убежден в правдивости этого ответа.

Пеппер поспешила переменить тему:

— Послушайте, подходит время ужина, во всяком случае, по часам, которые стучат у меня в желудке. Пожалуй, я воспользуюсь одним из прав, которые достались женщинам в результате эмансипации, и приглашу вас поужинать вместе со мной. Поскольку ваша столовая просторнее моей, я могу принести сюда еду из своего холодильника. Или мы можем куда-нибудь выйти. Разумеется, если мое предложение в какой-то мере вас интересует.

— Безусловно, интересует, — откликнулся Top. — Но почему бы нам не довольствоваться тем, что найдется на этой кухне? Обычно миссис Смолл исправно пополняет запас провизии.

— Меня устраивает, — кратко ответила Пеппер. — А кстати, какие планы были у вас на сегодняшний вечер?

— Поужинать в компании телевизора.

— Это ваше обычное времяпрепровождение?

— В те дни, когда у миссис Смолл выходной.

Пеппер покачала головой и произнесла медленно и торжественно:

— Как прискорбно дожить до ваших преклонных лет, так и не научившись готовить.

Тор предпочел проигнорировать первую часть ее фразы.

— Не требуйте от меня совершенства. Я полагаю, вы-то умеете готовить?

— Умею.

— Сказано с уверенностью, — улыбнулся Тор.

— Каков вопрос, таков ответ, — парировала Пеппер.

— Мы не будем проявлять ложную скромность? — уточнил Тор.

— Мы договорились быть честными.

— И мы держим слово, — заметил Тор.

— А как отнесется миссис Смолл к нашему вторжению на кухню? — опасливо спросила Пеппер.

— А мы не будем у нее спрашивать.

— Что ж, вся ответственность на вас, — беспечно пожала плечами Пеппер.

Остаток вечера прошел в миролюбивой приятельской обстановке. И если между ними то и дело и возникали какие-то подводные течения, ни Тор и Пеппер не обозначали этого словами.

Они соблюдали молчаливое соглашение удерживаться от дальнейшего погружения — или прыжка? — в эти внезапно завязавшиеся отношения. Они двигались там, где разговор оставался непритязательным и легким, с ловкостью опытных штурманов обходя сложные темы. Как это бывает у новых знакомых, они перескакивали в разговоре с предмета на предмет, задавая вопросы и отвечая, чтобы определиться и составить впечатление о собеседнике.

В результате выяснилось, что Тор любит синий цвет, неравнодушен к футболу, предпочитает поп-музыку и ненавидит креветки. Что касается Пеппер, то у нее самый любимый цвет — красный, «как вино», ей тоже симпатичны футбол и поп-музыка, а креветки она может при случае съесть, в то же время, если бы их вообще не существовало в природе, ей бы от этого не было ни жарко ни холодно. Они пришли к полному единодушию относительно красоты ландшафтов в штате Вайоминг, великолепного языка последнего нашумевшего бестселлера — при слабоватом, правда, сюжете, — и дружно решили, что на кухне не место нервозным доберманшам и приставучим чихуахуа.

Совершив виртуозные манипуляции над плитой, Пеппер выдала на-гора дюжину хот-догов и сковороду картофеля фри; и вечер мирно закончился в теплой дружеской обстановке за просмотром мистического триллера с десятком-другим убийств. Тор горой стоял за детектива, а Пеппер сочувствовала убийце, пережившему трудное детство и имевшему самые веские причины, чтобы стать маньяком.

Пеппер твердо отвергла предложение Тора проводить ее до трейлера, отказалась подсоединять трейлер к его системе питания, но, смилостивившись, удостоила его согласием взять его фонарик.

Прощание было комично-торжественным. Пеппер официальным тоном поблагодарила своего хозяина за ужин, за фонарик, за место, выделенное для парковки ее «фургончика», после чего, подхватив Фифи за шкирку, а Брута — на руки, скрылась в темноте.

Прошло несколько минут. Лежа в постели и разглядывая в темноте потолок, Тор в который раз спрашивал себя, как могло случиться, что столь эмоциональный и напряженный день закончился таким безмятежно спокойным дружеским вечером.

В его мозгу вились десятки других вопросов, но ответы были недоступны; Тор слишком мало узнал свою квартирантку по объявлению, чтобы строить какие-либо предположения и догадки.

Интересно, была ли ее честность подлинной или лишь умелой имитацией? Возможно ли, чтобы она действительно увидела в нем мужчину, которого с относительно давних пор ищет себе в спутники жизни? А если это так, то каковы его истинные чувства по этому поводу? Какие события в жизни Пеппер научили ее, что грубая сила в итоге всегда побеждает? И зачем ей этот «камень волнения»? И как ей удалось, бросив вызов мужчине, сочетать в своем поведении честность и неистощимое чувство юмора?

Последний вопрос, волновавший его более других, Тор обдумывал как раз в тот момент, когда его сморил сон.

Время от времени Тор просыпался с новыми вопросами. Почему она не пригласила его совершить десятицентовый осмотр «фургончика», служившего ей домом? На самом деле, не проявляя и намека на грубость, она сделала все возможное, чтобы не допустить его в свои владения. Может быть, потому, что там скрывались фрагменты, необходимые для заполнения картинки в заданной ему головоломке? Странно, откуда вдруг у Тора сквозь сон прорезалась решимость наведаться в трейлер без приглашения?

Эта мысль сопровождала Тора и во сне, обернувшись образом искореженного трейлера, который, заговорщически подмигивая окнами, изрыгал из своих недр мириады фрагментов «джигсо», в то время как трусливая доберманша не сводила с автомобиля полных панического ужаса карих глаз, а свирепый чихуахуа пытался его загрызть, и над всей этой фантасмагорией разносился издевательский хохот бога Одина, прижимавшего к земле совершенно оторопевшего Тора, бога грома.

Проснувшись раньше обычного после тяжелого, не принесшего облечения сна, Тор решил трусливо покинуть дом до появления миссис Смолл. Он дорого дал бы, чтобы превратиться в муху и, присев на кухонной полке, наблюдать первую встречу своей экономки с Пеппер, Брутом и Фифи. Однако, поскольку такой возможности у него все равно не было, в роли человека он предпочел предоставить дамам свободную арену для выяснения отношений, которое, как он предвидел, угрожало принять весьма бурную, хотя и непредсказуемую форму.

Испытывая причудливую смесь чувства вины и удовольствия, он задал корм Люциферу, стараясь не шуметь, завел свой «Корвет», попутно приметив, что Пеппер успела прицепить свой трейлер к его гаражу, и удивившись молчанию собак. Он предположил, что вся компания еще спит.

Накануне вечером он вручил Пеппер ключи, приглашая чувствовать себя в его владениях как дома. Вспоминая это теперь, он вновь задумался над таинственным значением ее улыбки, придававшей ей, несмотря на явное несходство черт лица, поразительное сходство с Моной Лизой. Интересно, что он застанет здесь по возвращении?

Отогнав никчемный ввиду явной неразрешимости вопрос, Тор, осторожно сдав назад, развернулся, вырулил со двора и направился в сторону города, пытаясь убедить себя, что там его ожидает куча накопившихся мелких дел. Правда, он оставил для миссис Смолл записку с объяснениями присутствия Пеппер, но это была очевидная полумера, причем довольно беспомощная, особенно учитывая то, что собаки в ней вовсе не упоминались.

— Трус, — пробормотал он вслух.

Вернувшись и паркуя свой «Корвет», он заметил, что пейзаж за время его отсутствия не изменился, если не считать, что во дворе стоял «Фольксваген» миссис Смолл.

Тор вздохнул с облегчением. По крайней мере, она не уволилась. Это обнадеживало. Однако на душе у Тора было неспокойно. Какой прием ждет его в собственном доме? Глубоко вздохнув и по возможности собрав все свое мужество, он широкими шагами направился к входной двери.

Отворив дверь, он услышал испуганное «гав» и едва успел заметить Фифи, проскочившую на кухню. Закрывая дверь, он заметил, что дорогу ему преграждает Брут, который, ленясь встать, всем своим видом выражал презрение к снующим вокруг него людишкам и непоколебимое довольство собой.

Тор сделал шаг. Брут угрожающе зарычал, сморщив нос, ощерившись и обнажив мелкие острые зубки.

— Слушай, приятель, тебе пора принять какое-то решение, — невозмутимо, будто обращаясь к человеку, произнес Top. — Либо ты смиришься с моим присутствием, либо к тебе придется применить дисциплинарные меры. Мериться с тобой силами при каждой встрече — слишком обременительно.

Слегка разгладив морду, Брут мужественно выдержал его взгляд в упор. Потом, стараясь не терять достоинства, он встал и, индифферентно помахивая хвостом, направился к дверям кухни, за которыми и скрылся вслед за Фифи.

Тор пережил небольшой триумф, отчего его настроение несколько улучшилось.

Войдя на кухню, Тор почувствовал, как колеблются самые прочные устои его представлений об окружающем. Миссис Смолл… улыбалась. Улыбалась — и это ему не привиделось. Более того, впервые за пять лет ее пребывания на службе он услышал, как эта дама, наводящая ужас на все живое, смеется. Смех звучал хрипловато, словно заржавел из-за того, что им так долго не пользовались, но в том, что этот звук, исходящий из недр могучей груди, был именно смех, сомнений не было.

Опираясь спиной о дверцу холодильника, она что-то помешивала в объемистой кастрюле и, не обращая внимания на возню Фифи, нашедшей укрытие между ней и холодильником, с явным наслаждением слушала Пеппер, которая что-то ей рассказывала веселым звонким голосом. Пеппер сидела на стойке, в черном свитере, надетом поверх более длинной мужской фланелевой рубашки в черную и красную клетку, в джинсах, и слегка помахивала ногами в нелепо маленьких сандаликах.

Провожая глазами ее руку — она сделала какой-то жест, иллюстрируя свою историю, неизвестную Тору, но забавлявшую миссис Смолл, — Тор задержал взгляд на прическе. Удивительно, как это ей удалось собрать все волосы на макушке и заколоть одной шпилькой! Выбиваясь там и сям на свободу, будто выражая недовольство пленом, они тем не менее придавали ее облику невероятную сексуальность.

Пеппер обернулась, мельком посмотрела на Тора, отчего транс, который он с самого утра не мог с себя стряхнуть, как рукой сняло.

— Привет, Top, — небрежно бросила она.

— Привет, — выдавил из себя Тор.

Склонив головку на плечо, она пристально посмотрела на него.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Вид у тебя какой-то странный.

«Мы уже перешли на „ты“, — машинально отметил Top. — Вот это темп!»

— Я — в порядке, — кратко ответил он. Тор не стал объяснять, что ожидал застать дом в пухе и перьях, которые, по его самым скромным предположениям, должны были летать при знакомстве дам, а прибыл к полной идиллии.

Однако как это все непонятно!

4

Никто не успел больше сказать ни единого слова, когда в дверь, которая вела в прачечную, мастерскую и в кухню, просунулась голова. Мужская, точнее подростковая, с поползновениями на усы. По-видимому, парень, которому она принадлежала, был не старше шестнадцати-семнадцати лет. У него были темные, довольно длинные волосы и ласковые карие глаза, полные потаенной тоски и тихой надежды на лучшее — как у спаниеля.

— Джо-Джо готов, Пеппер, — отрапортовал он. — К Диккенсу приступать?

Пока Тор пытался постичь смысл этого странного сообщения, Пеппер бодро скомандовала:

— Дай ему несколько минут, чтобы он осмотрелся. Миссис Шэннон принесла его совсем недавно. Я продолжу с Джо-Джо, а ты принимайся за когти Ладама.

— Слушаюсь! — воскликнул парень, и голова убралась.

Пеппер скользнула за стойку, кусая изнутри собственные щеки, чтобы не рассмеяться: даже избегая смотреть на Тора, она воображала недоуменное выражение его лица. Она хладнокровно обратилась к миссис Смолл:

— Как только я разберусь с этой оравой, схожу к себе и раскопаю для тебя тот рецепт, Джин. Сомневаюсь, что здесь найдутся все ингредиенты, но большая часть специй есть у меня.

— Замечательно. Мне бы очень хотелось приготовить это своими руками, — ответила миссис Смолл.

— Отлично, увидимся, — бросила Пеппер, выходя из кухни в прачечную.

Тор не находил слов. Джо-Джо? Диккенс? Ладам? Что за абракадабра?

Он перевел взгляд на миссис Смолл.

— Джин? — только и спросил он, затрудняясь сформулировать вопрос целиком.

Ответ миссис Смолл скорее походил на текст шифрованного сообщения:

— Цукийаки. Подлинный. Но мне придется одолжить у нее горшок.

Она повернулась к своей кастрюльке и укоризненно сказала:

— Ну хоть чуть-чуть подвинься, вот разлеглась!

Это было адресовано Фифи.

Тор оторопело молчал.

Словно желая поразить его еще более, миссис Смолл добавила:

— Японская деревенька!

Стараясь отделаться от подозрения, что он все еще спит. Тор решительно направился в мастерскую. Он не ведал, что делается в его доме, но намеревался во всем разобраться.

Мастерская преобразилась. Вдоль стены, отделяющей комнату от гаража, стоял ряд плетеных табуреточек и скамеечек различных форм и размеров, три из них занимали пудели, а на четвертой устроился кокер-спаниель. На импровизированном столе, по-видимому, из коробок или ящиков, накрытом белой простыней, высокомерно восседал колли. Согнув переднюю лапку, он милостиво допускал, чтобы с ней возился уже знакомый Тору парень с пробивающимися усиками. На широкой полке возле раковины были расставлены две дюжины разнокалиберных пузырьков и бутылочек, рядом на скамеечке лежали несколько скомканных полотенец и стопка аккуратно сложенных, по-видимому, готовых к употреблению.

По другую сторону раковины стоял еще один стол, явно профессиональный, с полками под столешницей. На полках Тор заметил три фена, набор электрических щипцов и еще каких-то инструментов, по-видимому, машинок для стрижки волос, вернее, шерсти, а также заколки, щетки, расчески. Привлекала внимание обширная, с большим вкусом подобранная коллекция узеньких цветных ленточек.

На столе, смежив веки от блаженства, в то время как его шерсть интенсивно расчесывалась двумя щетками, стоял серебристо-серый карликовый пудель.

Надо ли говорить, что процедуру осуществляла Пеппер, судя по всему, очень компетентно. Не повернув головы на стук двери, она лишь бросила:

— Пошел вон, Брут!

Тор даже не удивился, наблюдая, как чихуахуа безропотно поплелся к выходу. Затворив за ним дверь, он прислонился к стене.

Еще раз оглядев комнату, Тор пробормотал:

— Ну и что здесь происходит?

— Познакомься, Тор, это Тим, — вместо ответа сказала Пеппер.

Она махнула щеткой в сторону парня, который, как теперь стало ясно Тору, делал колли маникюр.

Не поднимая головы от работы, она продолжала:

— Тим, это наш хозяин.

Тим одарил его дружелюбным взглядом, бросил «привет» и вернулся к работе.

— Привет, — отозвался Тор. — Так вот для чего тебе требовалась эта комната!

— Именно, — ответила Пеппер. — Ты ведь не против? Вообще-то это бизнес Кристин. Они снимала салончик в городе. Но на днях аренда кончилась, а раз я поселилась здесь, возобновлять ее нет смысла. Так зачем же простаивать помещению?

— А Кристин знает? — зачем-то уточнил Тор.

— Разумеется, нет, — сказала Пеппер. — Но она ведь думает, что вернется в Штаты.

— А она не вернется?

Из этих обрывочных сведений Тор пытался сложить более или менее полную картину.

— Мне казалось, через несколько недель ты собиралась переезжать?

Пеппер посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.

«Интересно, не появилось ли у него ощущения, что его загнали в ловушку?» — подумала она, а вслух сказала:

— Так оно и есть. Я уеду, когда она вернется за своими вещами. Уж я-то знаю: нанимая ее, этот английский заводчик действовал с дальним прицелом! Уверена, они будут счастливы вдвоем!

Теперь в распоряжении Тора появилась информация, которую, по крайней мере, можно было осмыслить.

— Понятно, — кивнул он. — А что, часом не ты ли их познакомила?

— Пожалуй, можно сказать и так. У тебя есть какие-либо возражения против моего бизнеса? — холодно осведомилась она.

«Мастерское применение приема для перемены темы», — отметил про себя Тор.

— У меня нет, лишь бы миссис Смолл не была против, — поспешил заверить он.

— Джин обожает собак, — заметила Пеппер.

— Надо же, кто бы мог подумать? — пробормотал Тор.

— В любом случае мы уберемся из твоей будки через несколько недель, — заверила Пеппер. — Видишь ли, такие обороты приняты среди собачьих парикмахеров, — пояснила она, заметив изумленный взгляд Тора. — Так что у тебя нет оснований для паники.

— Я и не паникую, — заверил Тор, опасливо поглядев на маникюрщика.

Оставалось надеяться, что их разговор звучит достаточно загадочно для чужих ушей.

— Ну разумеется, — иронически улыбнулась Пеппер. — Вселение постояльцев с хозяйством и скотиной ничуть вас не стесняет, не так ли?

Тор решил воспользоваться ее же тактикой и задал вопрос на другую тему:

— А что это миссис Смолл говорила про цукийаки и какую-то японскую деревушку?

Ответ прозвучал нарочито небрежно:

— Она имела в виду рецепт, который попался мне в руки несколько лет назад. Извини, я должна включить электрическую машинку, она громко стрекочет, и при ее шуме не поговоришь. Кстати, у Джин, наверное, готов ланч.

Тор улыбнулся столь прозрачному намеку.

— О'кей, о'кей. Поскольку помочь тебе я ничем не могу, мне остается только смириться.

Выбрав машинку, Пеппер воткнула вилку в розетку в торце стола и, сладко улыбнувшись Тору, сказала:

— Не сердись. Ты же знаешь, как бывает на охоте: дичь поворачивается и идет в наступление на охотника. А там, кто знает…

Улыбка у Тора получилась несколько вымученной. Он почувствовал к этой дамочке еще большее уважение, осознав, что она уловила его настроение, заметив, что при всей готовности стать дичью, он пока, необъяснимо для себя, почему-то предпочитал убегать.

Слегка наклонив голову — что можно было истолковать и как шутливое выражение почтения, и как обычный прощальный жест, — он подвел итог:

— Что ж, будем звать тебя Дианой.

— Диана-охотница? — беспечно уточнила Пеппер, демонстрируя знакомство с античной мифологией.

— Богиня охоты! — уточнил Тор. Он почему-то медлил у двери, словно был не в силах оставить свою эксцентричную квартирантку.

— Может быть, составишь мне компанию? — предложил Тор.

— Я должна разобраться со своими друзьями до пяти часов.

— Ты должна есть, — напомнил Тор.

— Я обычно не ем среди дня.

— Дурная привычка, — упрекнул Тор.

— Хоть ты и произвел меня в богини, должна тебя огорчить: у меня есть и другие дурные привычки, — ответила Пеппер. — Увидимся вечером. Пока.

Не находя более повода продлить свое пребывание в импровизированном салоне собачьей красоты, Тор вышел, провожаемый глухим жужжанием машинки для стрижки.

Миссис Смолл — у Тора даже в мыслях не поворачивался язык называть ее «Джин» — приготовила ему, как она пояснила, «сырные эншилады». Поскольку экспериментирование с заморскими яствами не было у нее в обычае, Тор посмотрел на нее вопросительно.

— Мексиканские, — ответила она, правильно истолковав его взгляд. — От Пеппер. Подлинный рецепт.

Тор попробовал новое блюдо.

— Восхитительно! — похвалил он совершенно искренне.

Воспользовавшись присутствием миссис Смолл, пока та не вернулась к себе на кухню, он решил по возможности глубже сунуть нос в дела своей квартирантки.

— А когда она была в Мексике? — спросил он невзначай.

— В прошлом году.

Домоправительница сняла с буфета китайскую вазу, по-видимому, решив помыть ее на кухне, а не ограничиваться протиркой.

Тор пытался что-то вычислить, но ему не хватало данных.

— В то же время, что и вы, — подбросила информацию миссис Смолл.

— А она знает, что я там был?

— Об этом не упоминала, — довольно нелюбезно ответила экономка, выплывая из столовой.

Глядя ей вслед, Тор пытался сообразить, кто из них двоих не упоминал этого — Пеппер или миссис Смолл. Насколько он знал свою домоправительницу, она была не из тех, кто любит посудачить про хозяев. С другой стороны, ему уже случилось заметить взаимное расположение двух женщин. Теперь он не был уверен, что, если бы Пеппер задала вопрос напрямик, миссис Смолл уклонилась бы от ответа.

Тора мучило любопытство. Пыталась ли Пеппер тоже покопаться в его жизни?

Кроме того, его интриговал сам факт ее пребывания в Мексике. Ясно, что леди постранствовала по свету: ее рецепты были привезены из Мексики и Японии, она упоминала и про шесть месяцев, проведенных в пустыне среди верблюдов.

Правда, деталей она не сообщала, но «пустыня» и «верблюды» — это, вероятно, Аравийский полуостров или Африка — эти места были хорошо знакомы и ему.

Чем она, черт возьми, занимается? Не может же она ездить в экзотические страны, чтобы стричь собак! Может быть, она просто богатая бездельница? Бог свидетель, ее поведение и облик противоречили этой версии. Впрочем, он уже понял, что на Пеппер нельзя навешивать какие-либо ярлыки. Эту женщину было невозможно охарактеризовать одним словом. Что касается ее трейлера, то такие машины стоят недешево.

Это был еще один фрагмент головоломки, и Тор не знал, куда его вставить.

Едва пробило пять часов, довольная хозяйка увела из импровизированного салона последнюю преображенную за этот день собачку, а Тима забрала подружка, заехавшая за ним перед самым концом рабочего дня. Прежде чем появиться на кухне, Пеппер полностью прибрала мастерскую, оставив там идеальную чистоту, как и обещала.

Она потянулась на запах к плите, где благоухала лазанья.

Заметив, что к магнитной доске над разделочным столом прикреплены карточки с рецептами сырных эншилад, цукийаки и лазаньи, она мимолетно улыбнулась.

Оставалось надеяться, что Тор не станет возражать против кулинарных экспериментов своей экономки, которая исполнилась решимости освоить все рецепты, накопившиеся у Пеппер за минувшие годы.

Загадочно улыбаясь, Пеппер вышла с кухни. Тор и Джин предлагали ей чувствовать себя в особняке как дома, и это давалось ей без труда.

Теперь ей требовалось прежде всего разыскать зверей, которые в последние несколько часов вышли из поля ее зрения.

Приглушенный рокот пылесоса, доносившийся сверху, подсказывал, что Джин заканчивает уборку в спальнях. Но сколько Пеппер ни прислушивалась, ей не удавалось разобрать каких-либо звуков, выдававших присутствие собак или Тора. По мере того как она переходила из комнаты в комнату, ее недоумение по этому поводу усиливалось. Наконец она дошла до кабинета. Но и там было пусто.

Подойдя к окну, выходящему на луг, Пеппер отодвинула тяжелую штору цвета старой бронзы и выглянула.

Она не могла сдержать улыбки при виде идиллической сцены, представшей ее взору:

Тор бросал Бруту палку, которую тот всякий раз исправно приносил. Смешнее всего был контраст в размерах игроков: в Торе было более шести футов роста и фунтов двести веса, а Брут вполне соответствовал стандарту своей породы: полфута и один дюйм в холке и два фунта веса. Тем не менее, судя по их виду, оба партнера относились к игре совершенно серьезно, не смущаясь внешней комичностью.

По-видимому, Фифи тоже не видела в этой сцене ничего забавного. Доберманша с сосредоточенной мордой сидела на почтительном расстоянии, опасливо поглядывая на играющих.

Полюбовавшись игрой несколько минут, Пеппер обратила взгляд в сторону конюшни. Люцифер был заперт: очевидно, Тор, сознавая угрозу опасности, добросовестно заботился о ее собаках.

— Завтра надо что-то решить. Так не может продолжаться, — сказала себе Пеппер.

Пожалуй, она займется этой проблемой с утра, до того, как Тор проснется.

Пеппер отвернулась от окна, очень довольная, что Тор старается подружиться с ее питомцами. Впрочем, она допускала мысль, что он просто решил пережить их набег с минимальными потерями для своих нервов и таким образом борется с раздражением.

Рояль, стоявший в противоположном углу комнаты, притягивал ее, как магнит, и, поколебавшись несколько секунд, Пеппер, подойдя к инструменту, села на табуретку.

Ее пальцы легко пробежались по всей клавиатуре. Сначала она сыграла по памяти отрывок из пьесы Моцарта, а потом перешла на трогательную мелодию популярной песенки, которая навсегда связалась у нее с одним забавным парижским приключением. Рояль был прекрасно настроен, и Пеппер радовалась возможности поиграть. Расставание с пианино было одной из самых прискорбных жертв, на которые она была вынуждена пойти, когда выбрала свой цыганский образ жизни.

В ее памяти всплыли слова песенки, и она без стеснения позволила им вылиться наружу. Только услышав песню в своем исполнении, Пеппер осознала, что она была написана от лица женщины, любившей безмерно и боявшейся потерять свою любовь. Это была печальная песенка, но, как ни странно, одновременно и мужественная. Напевая ее грудным низким голосом, Пеппер удивлялась собственному, такому точному, выбору — песенка как нельзя больше подходила для этого момента.

Когда последние ноты утонули в тишине, раздался хрипловатый мужской голос, повергший Пеппер в такое смятение, какое она испытывала, наверное, только третий раз в жизни.

— Этот номер был рассчитан на меня?

Совершенно обескураженная, Пеппер повернулась на вращающемся табурете в его сторону. Тор стоял, прислонившись к стеллажу с книгами, скрестив руки на широкой груди. В его взгляде было нечто такое, отчего у Пеппер захватило дух. Собравшись с силами, что заняло у нее несколько секунд, Пеппер ответила:

— Я думала, ты во дворе, с собаками.

— Вот как? Значит, это не рассчитано на меня?

Черт возьми, он не давал ей возможности уклониться от ответа.

— Я же сказала: я думала, что ты во дворе. Пела для себя. Я не склонна рекламировать отсутствие голоса.

— Напрашиваетесь на комплимент? — осведомился Тор, приподнимая бровь. Пеппер была искренне удивлена.

— Разумеется, нет. Какие могут быть комплименты?

— В таком случае, — невозмутимо сказал Тор, — тебе не дано разглядеть талант, когда ты с ним сталкиваешься. Ты могла бы петь на профессиональной сцене.

Она в растерянности заморгала:

— На профессиональной? Честно говоря, мне не очень верится в то, что ты говоришь. Возможно, вкус тебя все-таки подводит, но в любом случае спасибо.

— Ты и играешь отменно, — продолжал Тор.

— Благодарю вас, — торжественно ответила Пеппер, не сводя с него взгляда.

— И хороша ты до невозможности с этими волосами, собранными на макушке. Я еще раньше хотел тебе это сказать.

— Я смотрю, ты сегодня настроен говорить комплименты, — был единственный ответ, до которого сумела додуматься Пеппер.

— Кроме того, я настроен окружить тебя заботой, — галантно заметил Тор. — Мне хотелось бы знать, как ты к этому относишься. Ты против того, чтобы тебя опекали, или, выйдя на охоту, ты хочешь, среди прочего, поймать себе защитника?

— А это для тебя что-то меняет? — развеселилась Пеппер, догадываясь, что так постепенно, исподволь, Тор подбирается к тому, что на самом деле хочет сказать.

— Сомневаюсь, — ответил Тор. — Мне кажется, что я еще в состоянии контролировать ситуацию. Однако если ты против — знаешь, там, женская эмансипация и все такое, — то я постараюсь предпринять что-то другое. Так ты хочешь, чтобы тебя здесь холили и нежили?

— Что же в этом дурного? — пожала плечами Пеппер. — Только забота должна оставаться в разумных пределах. Если ты запомнишь, что я не беспомощна, то, пожалуй, твое внимание будет мне даже приятно.

— Согласен.

— Замечательно. Так что ты задумал? — подтолкнула его Пеппер, сгорая от любопытства.

— Какой обогрев у тебя в трейлере?

«Какое ему до этого дело?» — удивилась Пеппер.

— Газовый, — вслух сказала она. — А что?

— Мне это не нравится, — нахмурился Тор.

— Уверяю тебя, он совершенно безопасен!

— Не сомневаюсь. Только вот сегодня наступает сильное похолодание. Я глаз не сомкну, переживая, как бы вы там не замерзли. Почему бы тебе не перебраться в дом?

Пеппер едва удержалась, чтобы не хихикнуть вслух.

— Ты начинаешь разговор издалека, — съязвила она.

— Я говорю серьезно, — возразил Тор, но в уголках его губ затаилась улыбка. Пеппер молчала.

— На улице становится холодно, — продолжал Тор. — Я, конечно, мог строить из себя истукана и говорить, что мне все равно, что вы там мерзнете, просто я боюсь, что от твоего трейлера загорится мой дом. Но, честно говоря, пока ты сама не сказала, это не приходило мне в голову. Можешь надо мной сколько угодно потешаться, но, прошу тебя, переселяйтесь поближе к теплу!

— Тор…

— Ты же видишь, места у меня предостаточно. Ты можешь выбрать любую из спален. По правде говоря, я бы не возражал, чтобы твой выбор остановился на моей. Я не буду брать с тебя плату за квартиру. Только будь добра, продолжай давать миссис Смолл уроки национальной кухни и время от времени пой мне свои песенки.

— Тор… — снова попыталась возразить Пеппер, но он опять ее перебил:

— И твое зверье тоже. Если ты боишься, что будешь мне чем-то обязана, мы можем договориться об оплате натурой. Нет, только не подумай чего дурного, я имел в виду, что ты можешь вымыть мне посуду или сделать что-то еще.

Пеппер смеялась, не скрывая удовольствия.

— Не предъявляй ко мне слишком высоких требований, — попросил Тор. — Видишь ли, язык у меня действительно суконный. И вообще я впервые предлагаю женщине поселиться у меня в доме.

Пеппер хихикнула в последний раз.

— Ах вот как, впервые? Кто бы мог подумать? Я смотрю, твои скрытые мотивы выходят на поверхность.

— Прикуси свой язык, женщина, я просто пытаюсь быть любезным и… э-э… галантным.

— Любезным — галантным — куртуазным, — весело подхватила Пеппер.

— Именно, Диана.

— Хм, — Пеппер посмотрела на него в задумчивости. — Давай вернемся от куртуазности к честности. — Тор, ты сознаешь, что делаешь?

— По-твоему, я делаю опрометчивый шаг?

— Возможно, ты его все-таки обдумал, — заметила Пеппер. — Однако если ты рассчитываешь на преимущества, которые сулит перенос состязаний на свое поле, то, уверяю тебя, я никогда не нуждалась в группе поддержки.

Тор рассмеялся.

— Ты заметила — стоит нам сойтись вместе, и метафоры прорастают в разговоре такой чащей, что мне, с моей головой, не всегда удается через них продраться. Группа поддержки? А мне казалось, состязание объявлено для двоих.

— Ты должен понять, что я имею в виду.

— Мне страшно, но, по-моему, я догадался.

— Так почему же тебе страшно?

— Я, кажется, начинаю тебя понимать, а это — нехороший признак. Это обстоятельство должно вызывать опасения у здравомыслящего мужчины.

— Большое спасибо.

— На здоровье. Но ты снова ушла от ответа. Так вы переезжаете или нет?

Внезапно посерьезнев, Пеппер медленно произнесла следующий вопрос:

— А ты действительно уверен, что это удачная мысль?

Тор кивнул. Он улыбался, но явно не шутил.

— Что мы имеем? Несколько недель до того момента, когда ты либо изловишь меня, либо свернешь свой бивуак и снимешься с места. Если мы окажемся под одной крышей, то сможем использовать время более эффективно.

Пеппер почувствовала, как ее губы невольно растягиваются в улыбку.

— Так тебе действительно понравилась роль дичи?

— Я уже говорил тебе, что она подхлестывает мое эго, — торжественно ответил Тор.

Он тут же пожалел, что эти слова сорвались у него с языка, приметив, что в глазах Пеппер мелькнуло подозрение.

Пеппер отмалчивалась.

— Ну хорошо, хорошо. Может быть, признавая это, я выхожу из роли «мачо», на которую претендует любой мужчина, но повторяю, я польщен. Вся эта затея придает моей жизни странный кайф. Правда, пока я не заметил каких-либо признаков охоты.

— Совсем не заметил?

Пеппер просияла очередной улыбкой Джоконды.

Тор взглянул на нее с недоумением.

— А что, разве я уже стал жертвой твоих манипуляций? — спросил он вдруг довольно резко.

Пеппер вскинула на него глаза. В ее взгляде читалось совершенно невинное изумление: «Я — и манипуляции? Как можно!»

— А мне-то показалось, что меня уже взяли в оборот, — продолжал Тор. — Неужели это ошибочное впечатление?

— Ты волен думать, как тебе угодно, — разрешила Пеппер. — В том-то и вся прелесть игры.

— Вы опасное существо, мисс Охотница! — воскликнул Тор.

Пеппер неудержимо засмеялась, заметив, как в его глазах промелькнул хорошо сымитированный ужас.

— Мне и раньше не раз это говорили, — уточнила она. — Но в данном случае, клянусь чем угодно, у меня и в мыслях не было перебираться к тебе под крышу. На мой вкус, это чересчур прямолинейный шаг.

— Рад, что ты это признала, — заметил Тор. — Я умею ценить прямоту, а вот тонкости действуют мне на нервы.

— Я это запомню, — улыбнулась Пеппер.

— Пожалуйста. Так вы переезжаете? Я говорю «вы», потому что мое приглашение распространяется и на собак.

— Тор…

— Ну доставь мне такое удовольствие, — попросил он.

Пеппер заглянула в его смеющиеся серые глаза.

— Я согласна, если ты возьмешь с меня обещание.

— Что же ты хочешь мне пообещать? — спросил Тор, готовый к новым сюрпризам.

— Я обещаю не осложнять тебе жизнь — во всяком случае, сверх того, что ты можешь выдержать. И я обещаю, что тебе не придется просить меня съехать. Если тебя утомит игра или ты всерьез захочешь от меня скрыться, тебе не понадобится обозначать это словами, я все пойму и так.

В который раз внимательно приглядываясь к ней, Тор лишь теперь понял, что начатая между ними игра должна иметь какой-то конец, и это не обязательно будет хеппи-энд.

— Повторяю вопрос: «Вы переезжаете?»

— А ты принимаешь мое обещание? — не отступалась Пеппер.

— Да, ты ведь не оставляешь мне выбора, — неохотно кивнул Тор.

— Значит, договорились, — подвела итог Пеппер.

— Ну что ж, решено, — с некоторым облегчением в голосе заметил Тор. — Но вот что я должен тебе сказать: мне никогда не доводилось видеть столь странной охоты. Почему охотники не кидаются на меня, не срывают с меня одежду? — скорбно спросил он.

Одобрив изменение тона, позволившее вернуть разговор в более легкомысленное русло, Пеппер заверила:

— Это тоже будет, если я тебя догоню.

— Так зачем же, черт возьми, я убегаю? — изумился Тор.

Несколько мгновений они пристально смотрели друг другу в глаза, после чего одновременно расхохотались.

— А теперь оставьте свои галантные манеры до лучших времен, хорошо?

— Я только предложил помощь, — сказал себе в оправдание Тор.

— Тор, я только перенесу кое-что из одежды — и все, — обрезала Пеппер. — У меня не будет тяжелой Поклажи, и я прекрасно справлюсь со всем сама. Большое спасибо за предложение.

— Но ты можешь споткнуться в темноте, — неуверенно заметил он.

— Тор! В глазах Пеппер сверкнул укор.

— Почему ты просто не признаешь, что не хочешь пускать меня в свой трейлер — и дело с концом? — не выдержал Тор.

«Если мои намерения так очевидны, значит, я чересчур расслабилась», — заметила себе Пеппер.

Она прислонилась к стенке трейлера. В конце концов, они договаривались быть честными.

— Ну что ж, я действительно не хочу пускать тебя в свой трейлер, — с вызовом сказала она.

— Большое спасибо.

— Уж извините.

— Боишься, украду что-нибудь из фамильного серебра? — высказал он шутливую догадку.

— Воровать там нечего.

— Боишься, что найду фрагменты к головоломке? — спросил он уже более серьезно.

Его чуткость застала Пеппер врасплох. Ей пришлось несколько мгновений собираться с мыслями. Пеппер машинально вынула свой «камень волнения» и стала ритмично нажимать большим пальцем на углубление.

— Невозможно шага ступить, тут же спотыкаешься о честность, — заметила она.

Тор не прокомментировал появление камня.

— Пожалуй, это лучшее, обо что человек может споткнуться, — сказал он.

Она согласно кивнула и задумчиво прибавила:

— Если только сумеет устоять на ногах. Тор хотел что-то возразить, но Пеппер, остановив его жестом, продолжала:

— Ну хорошо, Тор, значит, переезжаем к тебе в дом. Я искала ключ.

— Ключ ко мне?

— К тебе. Я нашла красивый дом. Но я пока не нашла ключа. И я не нашла тебя.

— Понятно. — Тор не сводил с нее напряженного взгляда. — А в трейлере я нашел бы тебя?

Пеппер явно колебалась.

Заметив это, Тор серьезно сказал:

— Без твоего разрешения я не переступлю порога трейлера, Пеппер. Я это гарантирую.

Подняв на него взгляд, Пеппер медленно произнесла:

— Ты нашел бы меня, мне так кажется. Я никогда не видела в себе того, что видишь ты, — перепутанных фрагментов головоломки. Этот трейлер, он мне как… якорь. Через него проходит линия моей жизни. Это место, куда мне хочется возвращаться. Это место, где можно хранить воспоминания. Дом — с большой буквы. Мне кажется, что все, что у меня есть, все, что я есть, сосредоточено в этом трейлере.

Тор глубоко вздохнул, а выдохнул медленно, стараясь сделать это бесшумно. Стиснув пальцами ее маленькую руку с зажатым в ней камнем, он сказал:

— Я не переступлю порога трейлера, если ты сама этого не захочешь.

Пеппер не преминула подметить изменение в формулировке.

Она посмотрела на него прямо и вызывающе дерзко. В этой дерзости была честность. Но она не была оружием или подкреплением какой-либо новой затеи. Это была искренность, столь естественная, что рядом с ней не было места изощренным уловкам затеянной игры. Эта честность была, по сути, сама истина.

— Если я приглашу тебя, это будет означать мое желание открыться перед тобой. Опустить щит, поднять забрало, откинуть вуаль — показать все, что я скрываю, все, что я есть. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Он сильнее сжал ее руку. Вдруг, наклонившись, он мимолетно поцеловал ее в губы. Но поцелуй получился неожиданно грубым и требовательным, словно вобрал в себя все его возражения против того, что он не мог опротестовать вслух.

— Да! Я понимаю, что ты имеешь в виду, — ответил он дрогнувшим голосом, глядя на девушку потемневшими от страсти глазами.

Она медленно высвободила руку, машинально сунула в карман камень.

— Мне можно собрать вещи? — спокойно спросила она.

— Собирай, — ответил он. Пеппер повернулась к трейлеру и взялась за ручку двери, но Тор успел прибавить:

— Пеппер, что бы ни случилось между нами, я хочу, чтобы ты кое-что запомнила. У тебя есть веские основания для твоих правил. А у меня — не менее веские причины соблюдать свои.

Она остановилась и оглянулась на него, почувствовав горечь, прозвучавшую в его словах.

Что они такое затеяли? Откуда взялась эта стихия, вырвавшая их жизни из привычного русла? Какие страсти ни стояли бы за этим, Пеппер испугал их накал.

— Я почти жалею, что бросила тебе вызов, — призналась она.

Никогда еще она не говорила с ним так откровенно.

Он ответил ей натянутой улыбкой:

— Я почти сожалею, что принял твой вызов. Но, мне кажется, мы оба сознаем, что обратного пути у нас нет.

— Это-то меня и пугает, — продолжала она, бесшумно прикрывая за собой дверь.

— А как это пугает меня! — пробормотал Тор, рассматривая дверь, захлопнувшуюся у него перед носом, словно он надеялся прочитать на ней ответ. — Черт побери, Пеппер, и почему я не могу выставить тебя вон?

Возвратившись через несколько минут, Пеппер со двора заглянула в окна маленькой гостиной, где шторы еще не были задернуты.

Тор, должно быть, недавно затопив камин, неподвижно сидел перед огнем. У его ног уютно устроилась Фифи. Обернув к нему свою длинную аристократическую морду, доберманша положила подбородок ему на колено, а он рассеянно чесал ей макушку одним пальцем.

Пеппер улыбнулась, радуясь взаимопониманию, наладившемуся у Фифи с хозяином дома. Но, заметив, как мрачно смотрит Тор, она посерьезнела. Она наблюдала эту лишь мнимоидиллическую сцену несколько минут, стоя на пронизывающем ветру, сменившем легкий прохладный ветерок, дувший еще утром.

Что бы ни произошло между ней и Тором, события все же развивались, наполняясь плотью и кровью, слишком быстро. Они едва знали друг друга.

«Надо, надо сбавить шаг, — в отчаянии убеждала себя Пеппер. — Если эта гонка пойдет в том же темпе, она приведет к болезненному столкновению лбами, от которого пострадает либо один, либо оба игрока, да так, что время долго не сможет подтвердить свою репутацию лекаря».

Теперь она мрачно размышляла, что в ее планы вовсе не входило выкручивание нервов, крайнее напряжение чувств. Любовь казалась ей чувством теплым и уютным. Разве она могла вообразить неизбывное душевное смятение, муку неудовлетворенного желания, терзающую в ночи все тело? Нет, она не предвидела всепожирающего сердечного жара. Впервые в жизни ей захотелось попросту взять и убежать.

Но она уже не могла.

Пеппер заставила себя смело шагать к дому, расправив плечи и выпрямив спину.

«Тихо, — беззвучно скомандовала она себе, как жокеи командуют, осаживая верховую лошадь. — Тихо. Никаких копаний в душе. То, что происходит, вырвалось из-под контроля. Не оглядывайся назад и не заглядывай вперед. Черт возьми, зажигай не больше одной свечки за раз и продолжай путь».

Это был хороший совет. Было бы замечательно, если бы она смогла ему следовать.

С охапкой одежды на руке и кожаным чемоданом на плече Пеппер кое-как приоткрыла дверь ногой и, ничуть не удивившись, встретилась глазами с Тором, вышедшим в холл ей навстречу.

— Позволь я у тебя это возьму, — сказал Тор и, не дожидаясь разрешения, перехватил у нее чемодан.

Пеппер с удовольствием избавилась от ноши.

— Спасибо, — с облегчением вздохнула она. — Он оказался тяжелее, чем я предполагала. Я смотрю, в одном поединке ты уже добился победы, — заметила Пеппер, кивая на Фифи, не сводившую с Тора преданного взгляда.

— Зачел это в свой актив, — машинально ответил Тор.

— Так что, по-твоему, надо делать в девять часов вечера после великолепной лазаньи и трех бокалов вина? — спросила Пеппер, начиная подъем по ступеням.

Она была довольна, что. Тор держался спокойно и непринужденно, не нагнетая напряжения, которое и без того становилось нестерпимым.

— Ты, кажется, говорила, что предпочитаешь водяной матрас?

— Я думаю, догадаться нетрудно, — кивнула Пеппер, сама открывая нужную дверь и заходя внутрь.

Включив свет, она свалила кипу одежды на кровать, покрытую ярко-оранжевым пледом.

Тор топтался у двери, глядя на Брута. Малыш растянулся поперек кровати, скрестив передние лапки. Судя по тому, как он сонно заморгал глазами, когда включили свет, устроился он здесь уже давно.

— Откуда он узнал? — изумился Тор.

— Знание основано на опыте. Когда я приезжаю в Штаты навестить друзей, он всюду ездит со мной. А если в доме есть водяной матрас, то я выбираю именно его.

Покачав головой, Тор поставил чемодан на пол.

— Ты хочешь сказать, что Фифи будет спать со мной? — без особого восторга осведомился он.

— Только если ты сам ее пригласишь, -

ответила Пеппер. — Она — леди.

— Забавно.

— Я говорю серьезно. Она не влезет на постель, если ее не позвать. Во всяком случае, пока вы не спите.

— Это обнадеживает, — вздохнул Тор, разглядывая доберманшу, терпеливо выжидавшую у его ног. — Ты играешь в шахматы? — вдруг спросил он.

— Да, — Пеппер удивилась неожиданному вопросу.

— Не сыграть ли нам партию? — предложил Тор. — Разумеется, если вы не слишком устали.

Интуиция подсказывала Пеппер, что она должна пораньше удалиться к себе в комнату и лечь спать, чтобы ночная темень и сон рассеяли напряжение, если это вообще было возможно. Но глаза Тора так просили согласиться, что девушка не смогла ему отказать.

— Конечно, только прежде я приму душ.

Тор вздохнул с видимым облегчением.

— Я тоже. Но сначала мне надо выпустить Люцифера, он терпеть не может всю -

ночь оставаться взаперти. Встретимся внизу через час?

— Отлично, — кивнула Пеппер. Она проводила его глазами. Даже со спины было заметно, что Тор пребывает в отличном настроении. Фифи вышла следом, за ним.

Оставалось надеяться, что он не забудет закрыть доберманшу в доме, когда пойдет в конюшню.

Покопавшись в кипе одежды, Пеппер отыскала длинный халат и направилась с ним в ванную.

Привыкнув к жизни в трейлере, где запас воды всегда был ограничен, она пробыла под душем совсем недолго.

Наскоро вытершись, Пеппер облачилась в роскошный бархатный халат до полу и застегнула «молнию» целиком, вплоть до стоячего воротника, упиравшегося в подбородок. Халат был сапфирового цвета, с рукавами «летучая мышь». Она решила, что такой наряд никак не назовешь соблазнительным, что ей и требовалось в этот вечер. Не видя себя со стороны, девушка не сознавала, что тяжелые драпировки халата придавали ее маленькому телу особое хрупкое изящество, и общий облик мог подействовать на многих мужчин куда более возбуждающе, чем глубокое декольте и голые ноги.

Она вынула шпильки из волос и тщательно расчесала их, прядь за прядью. Снова собрав их в пучок на макушке, Пеппер долго беспристрастно разглядывала свое отражение в зеркале. Странно, что Тор нашел ее сексуальной с этой прической. На ее вкус, она походила с ней на расфуфыренного пекинеса перед выставкой.

Решительно связав волосы в узел, наподобие греческого, она извлекла из чемодана домашние тапочки и отправилась вниз.

Проходя мимо спальни Тора, она услышала, как он насвистывает обрывки какой-то полузнакомой французской песенки.

«Что ж, по крайней мере, мотивчик он выбрал бодрый», — порадовалась Пеппер.

Спустившись в маленькую гостиную, Пеппер опустилась на колени на толстый ковер, устроившись поближе к огню, спокойно потрескивавшему в камине. Задумчиво наблюдая причудливые па танцующих язычков пламени, она, стараясь следовать собственному совету, усиленно противилась желанию покопаться у себя в душе. Вместо этого она попробовала как можно более объективно проанализировать поведение — свое и Тора — с тех пор, как вошел в силу их договор, заключенный в ответ на ее вызов. Она тихо разговаривала вслух.

— Мы оба притворяемся, будто это игра, — сказала Пеппер. — Мы притворяемся, притворяемся, перекидываемся загадочными метафорами, а между нами — от одного к другому летает наш «вызов».

В эту минуту она как никогда ясно осознала, что нечто реальное неумолимо толкает их друг к другу. Так что теперь, встретившись лицом к лицу, они оба ощутили желание отступить назад, неисполнимое из-за силы взаимного притяжения. Такие взаимоотношения чреваты опасностью.

«Неудивительно, что каждая наша схватка разряжается смехом. Накал страстей напугал нас, а смех, как ничто, дает естественный выход страху», — подвела итог Пеппер.

Она не питала иллюзий по поводу общепринятого мнения, будто мужчины с готовностью идут навстречу опасности. Большинство действительно кидаются очертя голову, но мало кто не испытывает страха. В конце концов, разница между полами сильно преувеличена. К сожалению, вопреки справедливости, среда, наследственность, уроки, передаваемые из поколения в поколение, научили мужчин быть сильными и молчаливыми.

Она покачала головой. Ее всегда возмущало, с какой легкостью общество приписывает человеку ту или иную роль, полагаясь на свое разумение. Потом Пеппер едва не рассмеялась, вспомнив, что в их игре каждый сам написал и срежиссировал для себя роль. Ох уж эти игры! Интересно, какой факт встанет на их пути первым: то, что их отношения — всего лишь игра, или то, что игры между ними нет и в помине.

Вдруг раздались какие-то странные непривычному уху звуки, которым Пеппер, судя по всему, нашла объяснение. Это было приглушенное рычание. Неужели опять?..

Только это неясное предостережение да верная интуиция приготовили Пеппер к тому, что произошло в следующий момент. Она едва успела сгруппироваться, когда стофунтовая доберманша, дрожащая от волнения, всей своей мокрой тушей прыгнула ей на колени.

— Ох, Фифи, я уверена, на этот раз ты была умницей, — без всякой уверенности в голосе прошептала она.

— Черта с два, умницей, — довольно сердито возразил Тор с порога.

5

Обнимая обеими руками Фифи и не обращая внимания на то, что она мокрая, Пеппер во все глаза смотрела на Тора. Он стоял, обернув полотенце вокруг узкой талии. По его телу струилась вода.

По-видимому, полотенце держалось ненадежно. Закончив Калифорнийский университет и проведя в путешествиях несколько лет, Пеппер имела случай наблюдать мужчин на разных стадиях раздетости. Кое-кто чувствует себя на пляже вполне уверенно благодаря не столько одежде, сколько моральной поддержке единомышленников. Находясь в Европе, Пеппер посетила одно чудное местечко, где по ночам собиралась публика в минимальном, а то и просто в нулевом облачении. Это был своего рода аттракцион. Вид обнаженных мужских тел вызывал у нее слабый, чисто аналитический интерес. По ее мнению, мужчины, впрочем как и женщины, выглядели бы привлекательнее, если бы получше прикрывали тело в некоторых местах.

Это относилось к большинству мужчин. Но полотенце на торсе Тора казалось ей преступлением против природы.

Он выглядел импозантно в одежде, но без нее еще эффектнее. Мощная, но не слишком развитая мускулатура, темный загар и ни унции лишнего жира! Широкую грудь покрывала густая поросль золотистых курчавых волос. А поза, в которой он держал руки на поясе, пожалуй, для надежности положения полотенца, придавала ему сходство с Зевсом-громовержцем.

У Пеппер вдруг пересохло во рту. С мучительным усилием она оторвала взгляд от Тора и посмотрела на мокрую собаку, не решавшуюся отряхнуться. Какое счастье, что от злости Тор не заметил, как она воспламенилась от желания.

— Почему ты меня не предупредила? -

возмущенно спросил он.

— Извините, — сказала она, как маленькая девочка.

Какая радость, что чувство юмора помогало противостоять первобытным инстинктам!

— Я забыла, что Фифи любит душ, — пояснила Пеппер.

— Я теперь и сам знаю, что любит, — заметил Тор, придерживая полотенце. Пеппер поспешно отвернулась.

— Послушай, предлагаю тебе спокойно принять душ, а я тем временем здесь приберу. С вас течет на ковер.

Она мысленно обругала себя, так как ее последняя фраза заставила Тора посмотреть вниз и осознать, в каком костюме он предстал перед квартиранткой. Или какова степень отсутствия костюма. Снова взглянув на Пеппер, которая не могла отвести от него глаз. Тор понял, что она чувствует.

— Пеппер…

«Дьявол! — подумала она. — Как же нам узнать друг друга, если при каждой встрече происходит такой взрыв чувств?»

Согнав с колен Фифи, Пеппер стремительно поднялась и схватила доберманшу за ошейник.

— Я пойду пока….

Сорвавшись с места, она едва не бегом направилась в свой импровизированный салон, где имелся запас полотенец для собачьей клиентуры.

Тор было двинулся за ней, но потом, тихо выругавшись, счел за благо пойти к себе в спальню, чтобы закончить туалет.

Лишь когда Фифи была вытерта и приведена в порядок, Пеппер удосужилась оглядеть свой халат и выяснить, что продуманный наряд немало пострадал от сырости. Сапфирового цвета бархат льнул к выпуклостям и изгибам ее тела. Халат заметно намок. Ткань была тяжелая, и у Пеппер не было никакой надежды, что он скоро высохнет.

Бормоча проклятья, она поплелась к себе в комнату, приказав собакам оставаться в маленькой гостиной.

Подбирая замену халату, Пеппер кидалась от одного варианта к другому. На принятие решения потребовалось время. Явное обольщение никогда не входило в ее планы, и в этот вечер ей меньше всего хотелось разжигать пламя эротических переживаний.

Но поскольку она обожала холодящее скольжение шелка по коже даже в зимнее время, ее гардероб на вечерние часы не слишком скрывал тело.

Наконец она остановила свой выбор на лиловом шелковом пеньюаре, чуть менее прозрачном по сравнению с остальными предметами. Сорочка с бретельками, напоминавшими спагетти, достигала пола, декольте пеньюара в форме буквы «V» заканчивалось под грудью, где наряд был слегка присобран на манер платьев в стиле ампир. Пеньюар застегивался вверху на одну пуговку. Длинные рукава, расширяющиеся книзу и заканчивающиеся у запястья широкими манжетами, придавали туалету трогательную скромность.

Пеппер вернулась в кабинет раньше Тора. Когда он вошел, она, хмурясь, что-то выговаривала Фифи.

— Сейчас я достану доску, передвину столик к огню и поставлю кофе, — начал Тор с порога и внезапно осекся.

Машинально продолжая закатывать рукава фланелевой рубашки в синюю и черную клетку, он обвел взглядом новый наряд Пеппер.

Поспешно отходя от камина и решив не стоять перед огнем в полупрозрачном неглиже, Пеппер непринужденно предложила:

— А что, если вместо шахмат мы сыграем несколько партий в покер? В твоем хозяйстве найдется колода карт?

— Покер?

Он яростно потряс головой, словно отгоняя от себя какую-то назойливую мысль, и ответил утвердительно:

— Отлично, в кабинете есть новая колода. Почему бы тебе не допить это вино, пока я хожу за картами?

Пеппер молча пошла за вином. Ни малейших подозрений, что Тор хочет ее напоить, у Пеппер не было. За обедом она успела сообщить ему, что желудок у нее такой же неуязвимый, как и голова, и единственное действие, какое оказывает на нее алкоголь, — обострение умственных способностей. А поскольку вино ей понравилось, она не стала возражать.

Через несколько секунд они сидели на полу напротив друг друга у кофейного столика. Тор откинулся назад, прислонившись спиной к стулу, а Пеппер опиралась на диван. Перед ними стояли бокалы, Тор распечатывал колоду.

Пеппер взглянула на Фифи, которая продолжала нервничать, и не могла сдержать смеха.

— Ваша дружба дала трещину: бедная собака едва не сошла с ума от страха, когда вы на нее зарычали.

Проследив направление ее взгляда. Тор в оправдание себе заметил:

— Я и сам понес моральный ущерб от ее внезапного появления. Надо же, вплыла в душевую, словно баржа. А ты-то мне рассказывала, что она — леди.

— Только в том, что касается устройства ко сну, — уточнила Пеппер.

Мельком взглянув на нее через стол, Тор хотел что-то возразить, но, очевидно, передумал.

Пеппер сухо сказала:

— К чему такая деликатность? На этот вопрос, хоть ты и не произнес его вслух, я отвечу.

— А что же я, по-твоему, не решился спросить вслух?

— Имеет ли ее хозяйка те же привычки, — пояснила Пеппер с широкой улыбкой.

— А ты быстро соображаешь! — одобрил Тор.

— Стараюсь, а ответ — утвердительный.

— Леди, но только в том, что касается устройства ко сну?

— Именно, если, конечно, ты признаешь традиционные представления о поведении, подобающем леди.

— Вот теперь ты меня совсем заинтриговала, — признался Тор.

— Я довольна.

— А продолжение?

— Думаю, его не будет. Пожалуй, я предпочту забросить наживку, но не стану расставлять сети. Ты и так глубоко заглотнул крючок.

Тор начал хохотать.

— Черт возьми, Пеппер!

— Честность — чудесная вещь. Так что же мы поставим на кон?

— .Пределом будет небо. Может быть, мне рискнуть домом? — с сомнением в голосе произнес Тор.

— Лучше воздержись.

— Ты снова бросаешь мне вызов.

— Я бросаю пику, если тебя не смутит столь скромный каламбур.

— Десятка бубен. Мне ходить.

Пеппер начала сдавать карты. Ее тоненькие пальчики делали это очень ловко.

«А она, должно быть, часто играет», — подумал Тор.

Опершись локтями о столик и поглядев на Пеппер, он заметил:

— Пожалуй, мне следовало настоять на шахматах.

Пеппер взялась за свои карты.

— Ваша ставка, — сказала она. Тор со вздохом кинул пару фишек на середину стола.

— Я предупреждал, что больше неба не поставлю. И откуда у меня взялось предчувствие, что я об этом пожалею?

После двух часов и дюжины проигрышей Тор, посмотрев на Пеппер, сказал:

— Ну что ж, твой ход, я знаю, ты меня побьешь.

— Флэш, — спокойно ответила Пеппер, открывая карты, и подгребла горстку фишек к своей уже довольно внушительной горке.

— Черт побери, хорошо играешь, — похвалил Тор.

Пеппер с улыбкой засунула два пальца в рукав и вынула из потайного места трефового туза. Профессионально щелкнув пальцами, она метнула карту на стол.

— Я еще и жульничаю, — невозмутимо пояснила она, — что совсем не пристало леди.

— Черт побери! — повторил он, в растерянности разглядывая свои карты. — Когда ты его подхватила?

— Пока сдавала.

— Но я же следил за твоими руками, -

возразил Тор.

— Видишь ли, я училась у профессионала.

— Что ты говоришь! Неужели в Монте-Карло?

— Вообще-то нет. Моего учителя знали в Монте-Карло, он не мог играть там.

Тор простонал.

— Так, значит, вы, леди, — шулер!

— Это придает моей честности особую пикантность, не так ли?

— Ох уж это твое преступное прошлое!

— Теперь ты в открытую забрасываешь удочку?

— Размотал все лески, какие у меня были. Послушай, а ты не согласилась бы выложить один фрагмент головоломки за бесплатно? А то я совсем заблудился в темноте.

Пеппер испытала маленькое потрясение, заметив, что его образы сродни тем, что рисовала себе она.

Теперь, осмыслив происходящее, она прекрасно чувствовала, когда игра угрожала зайти слишком далеко или, наоборот, завести их отношения в тупик.

Взяв бокал и прихлебывая мелкими глотками холодное вино, она укоряла себя за то, что просто не может удержаться, подбрасывая ему все новые загадки.

— Ты хочешь, чтобы я сама что-нибудь кинула с барского плеча, или у тебя есть вопрос?

— Вопрос.

— Объявляется тайм-аут для ответа на вопрос с галерки, — сказала она.

— Остроумно.

— Ладно, тогда договоримся по-честному: если я отвечу на твой вопрос, ты ответишь на мой.

— Согласен, — медленно сказал Тор.

— Можешь спрашивать.

— И получу честный ответ? — уточнил Тор.

— Если это возможно.

— Ну, Пеппер!

— Уговорил, получишь, — смилостивилась Пеппер.

Взяв Пеппер за руку, он провел большим пальцем по длинному тонкому шраму, белевшему на тыльной стороне ладони.

— Как это случилось?

Пеппер несколько мгновений с удивлением рассматривала шрам, а потом перевела взгляд на собеседника.

— Ах, это…

— Так как?

Нахмурившись, Пеппер ответила:

— Я могла бы сказать, что упала на какой-нибудь острый предмет в трехлетнем возрасте.

— Могла бы, — кивнул Тор.

— Более того, это могло бы быть правдой, — продолжала Пеппер.

— Так это правда?

Пеппер вздохнула. Ей не хотелось набивать цену себе и своей загадочности. Однако, чтобы ответить, ей пришлось бы расставить по местам несколько фрагментов головоломки. Как же быть? Она ведь обещала ответить честно.

— Меня порезали.

— При каких обстоятельствах?

— Это уже второй вопрос, — уклончиво возразила Пеппер.

— Нет, я спрашивал, как это случилось, а ты лишь сказала мне, что произошло.

— Ты придираешься к словам.

— Пеппер!

— Ну хорошо.

Высвободив руку, она посмотрела ему прямо в глаза.

— Меня порезали ножом.

Теперь нахмурился Тор.

— Несчастный случай? — предположил он, заметив, что она не говорит «я порезалась».

— Можно сказать и так. Я-то уж, во всяком случае, его не планировала.

— Мы заходим все глубже и глубже, а до ответа все так же далеко, — заметил Тор. — Ты так и не сказала мне, как это произошло.

Она вздохнула.

— Кое-кто хотел кое-что у меня отобрать.

— Грабитель! — догадался Тор.

Пеппер задумалась на секунду.

— Это довольно близко к истине.

— Пеппер, ты же…

— Теперь моя очередь, — заявила Пеппер тоном, не допускающим возражений.

— Ну хорошо, так каков же будет вопрос? — смирился Тор.

Она показала глазами на маленький шрамик у него на левом виске, над глазом.

— Как ты его заработал?

— Кого?

Протянув руку, Пеппер легонько прикоснулась пальцами к его виску.

— Вот это.

Она растерялась, когда Тор немедленно поймал и задержал ее руку в своей. У нее было странное ощущение, что он наперед знал, о чем она спросит. Пожалуй, она предчувствовала, что он рассчитывал на ее прикосновение. Сработала телепатия?

Тор хмыкнул:

— Хочешь верь, хочешь нет, но я, ей-богу, свалился с дерева в семилетнем возрасте.

Пеппер расхохоталась.

— Ну что ж, теперь мы квиты.

Тор улыбался, но не разделял ее веселья. Он не сводил с Пеппер заинтересованного взгляда.

Она почувствовала, как он крепче сжал ее руку, и ее веселье как-то вдруг улетучилось.

В ней нарастала внутренняя вибрация, распространяясь по телу, подобно пожару в джунглях.

Она услышала собственный голос, хриплый и неуверенный, и пожалела, что не заговорила раньше.

Теперь она едва выдавила:

— Я же тебя предупреждала.

— Ты меня предупреждала. У тебя настоящий спортивный характер, Диана! Богиня охоты! Забросила меня в лабиринт и натравила на меня собак. Да еще таких странных собак!

Он бросил взгляд на Фифи.

— Доберманша-невротичка и чихуахуа, натренированный нападать!

— Тебя никто не заставлял принимать вызов, — напомнила Пеппер.

— Но я его принял, — отрывисто сказал Тор. — Я действовал, как бык, у которого перед носом помахали красным плащом.

— Я и теперь могу уехать, — прошептала Пеппер, пытаясь проглотить ком, образовавшийся в горле.

Отпустив ее руку, Тор отклонился, прислоняясь к спинке стула. Он скрестил руки на груди.

— Нет, не можешь, и мы оба это знаем. Так или иначе игра должна дойти до финала. А что ждет проигравшего, Пеппер?

— Это… это зависит от того, кто из нас проиграет.

— Я знаю, что случится, если проиграю я. А что будет, если поражение потерпишь ты?

Пеппер поняла, к чему он клонит, и была поражена легкостью, с которой разгадывала его потаенные мысли. Она все более убеждалась, что их чувства были настроены в унисон. Они оба понимали, что она потерпела бы поражение, если бы нарушила собственные правила и приняла предложенную ей мимолетную связь без обязательств и обещаний. Видимо, Тор догадывается, что это причинило бы ей боль.

Она рассеянно улыбнулась.

— Если я проиграю, уеду и растворюсь в тумане. Помнишь? Я же обещала. Тебе не придется просить меня уехать.

— Не дури, Пеппер, — грубо сказал Тор. Она поднялась на ноги, глядя на него сверху вниз и продолжая улыбаться.

— За меня не беспокойся. Я нацелена на выживание. И я всегда готова платить за все свои действия.

Он резко поднялся и, обойдя низенький столик, обнял ее за плечи. Пытливо заглядывая ей в глаза, он спросил:

— И сколько раз ты платила за свои действия? Этот шрам на руке — тоже плата?

Она покачала головой, подавляя острое желание, всколыхнувшееся в ней от прикосновения Тора.

— Точнее, это был конечный результат, которым закончилась некая моя попытка рискнуть, — как во сне сказала она и добавила совсем другим тоном: — Знаешь что, не загоняй меня в угол!

— А что, по-твоему, ты делаешь со мной? — В его голосе послышались свирепые нотки. — Дьявол, Пеппер, каждый раз, приближаясь к тебе, я натыкаюсь на стену. Я не хочу увлекаться тобой, но ничего не могу с собой поделать. Я хочу знать про тебя все. Я хочу разрешить эту головоломку, которая сложилась в твоей душе. Черт побери, я хочу отнести тебя наверх и заняться с тобой любовью. Это желание до смерти пугает меня, потому что, наверное, после этого я уже никогда не смог бы выбросить тебя из головы. Я и так никогда тебя не забуду.

— А тебе так хочется меня забыть? — волнуясь, спросила Пеппер. Она наблюдала, как у него непроизвольно вздрагивает мускул возле правого уголка рта, и это ее гипнотизировало.

— Человек не всегда делает то, что он хочет, — лаконично возразил Тор. — Я должен тебя забыть, но не знаю, хватит ли у меня на это сил. Боже, что ты делаешь со мной?

Не успела Пеппер что-либо ответить на этот вопрос, впрочем, не предполагавший ответа, как он порывисто прижал ее к себе, запуская пальцы под тонкую ткань прохладного шелка, прикрывающего ее спину. Тор с жадностью искал ее губы, чувствуя, как у него внутри разрастается неукротимое желание.

Пеппер вся горела, она снова оказалась в невесомости и, вся отдаваясь своим ощущениям, лишь каким-то отдаленным уголком сознания почувствовала, что снова оказалась на диване. Другой частью сознания, которой теперь завладели первобытные инстинкты, она наслаждалась тяжестью опустившегося на нее мужского тела. Как странно, ей всегда казалось, что это должно быть неудобно, но вместо неудобства она испытывала непривычное наслаждение.

Пеппер даже в голову не пришло сопротивляться. Но если бы мысль о сопротивлении и промелькнула у нее в голове, в этот момент ее ощущения были куда сильнее логики. В этот момент ее душа и тело каким-то странным образом разошлись и существовали обособленно друг от друга. Душа безвольно металась в тумане, словно осенний лист, подгоняемый ветром, тогда как тело наслаждалось неизведанными ощущениями, а все нервные окончания будто поразило коротким замыканием.

Ее обжигали прикосновения нетерпеливых пальцев, сминавших тонкий шелк ее неглиже, отодвигавших ворот. Тор открывал для себя теплую нежность ее упругой, чуть подернутой золотистым загаром кожи, теребил рассыпавшийся узел волос, бережно сжимал грудь, ощущая нетерпеливое биение ее пульса.

Пеппер, вначале трогавшая обеими руками жесткий ежик его рыжих волос, теперь обнимала его за плечи. Она беспечно откинула голову, опираясь на его руку, и, будто в тумане, спрашивала себя, такая ли бывает любовь. От возбуждения она не могла найти ответа, да это и не требовалось, так как в душе она была в этом уверена. Она хотела получить от него больше, чем он имел, больше, нежели он хотел или мог ей дать. И горькое сознание этого довлевшего над ней ограничения вдруг пронзило ее до слез.

Пеппер резко выпрямилась, поправляя волосы.

— Милая, — по инерции в забытьи шепнул Тор.

— Не надо, — выдохнула Пеппер. — Ничего не надо.

Голос ее не слушался. Теперь она со всей ясностью поняла, что это был единственно верный поступок в ее положении. Согласившись на близость, она признала бы, что нашла в Торе мужчину своей мечты. Но для этого было рано, слишком рано. Что с того, что это было действительно так и она это прекрасно сознавала?

Тор не удерживал ее насильно. Он сел рядом с ней на диван и, едва не касаясь ее лица ресницами, смотрел на нее затуманенным, неуверенным взглядом. Пеппер легонько провела по его лбу дрожащими пальцами. Он заслуживал честности, и она просто сказала:

— У меня нет сил тебе противиться. Прошу тебя, не делай этого.

Тор заметил слезы, блестевшие на ее лазурных глазах. Он смутно догадывался, чем они были вызваны. Вдруг он ощутил леденящую пустоту внутри. Но вскоре внезапно нахлынувшее чувство безысходности отступило, сменившись пониманием. Пеппер оттолкнула его, потому что ни один из них не был готов поступиться своими правилами.

Он приказал себе смириться.

Пеппер чутко уловила перемену в его настроении еще до того, как он решительно встал.

«Значит, его правила остаются в силе», — подумала она с огорчением.

Несколько секунд Тор стоял, глядя на нее сверху вниз. Потом, так ничего и не сказав, а лишь издав неопределенный звук, то ли стон, то ли проклятие, он ринулся прочь из дома.

Пеппер услышала, как хлопнула входная дверь.

Она не пыталась остановить Тора.

Вскоре послышались его шаги. По-видимому, Тор возвращался за курткой. На этот раз он прикрыл дверь осторожно, почти бесшумно.

Пеппер прислушивалась, но так и не услышала рокота его «Корвета».

Она стала складывать карты и фишки, разбросанные на столике. Потом она отнесла на кухню чашки и бокалы, помыла их и пошла к себе наверх. Силы вдруг оставили ее.

Доберманша поплелась за ней, но остановилась перед порогом и просительно заскулила.

— Тебе тоже его недостает? — сочувственно спросила Пеппер. — Не огорчайся, девочка, я не буду запирать дверь. Ты услышишь его шаги и сможешь выскочить в коридор, чтобы поприветствовать его.

Фифи улеглась перед дверью. В ее позе угадывалось ожидание.

Пеппер аккуратно разложила вещи, спрашивая себя, не придется ли ей завтра паковать их в чемодан.

Как ни странно, в душе она была уверена, что Тор не желает ее отъезда. Пожалуй, в нем шла какая-то внутренняя борьба. Не исключено, что его правила начали колебаться;

Надо только подождать. Рано или поздно выяснится, что или кто одержит победу.

Подойдя к окну, чтобы задвинуть на ночь шторы, Пеппер выглянула во двор и увидела в лунном свете фигуры — Тор стоял напротив Люцифера. Казалось, что они разговаривали через изгородь загона. Полюбовавшись этой сценой, такой мирной после бурных событий минувшего часа, Пеппер задвинула шторы.

Быстро раздевшись, она свернулась в комочек, натянув на подбородок одеяло. Брут занял привычное место у хозяйки в ногах.

Пеппер не рассчитывала заснуть. У нее болело все тело, словно при гриппе, а в мыслях царил такой хаос, что она была совершенно не в состоянии анализировать происходящее. Она сознавала одно: время изменило свой привычный темп, и в прошедшие двое суток она пережила столько, сколько иные — за всю жизнь.

Вопреки ожиданиям, вскоре Пеппер заснула. По странному совпадению ей приснилось то приключение, о котором напоминал шрам, поразивший воображение Тора. Она бежала по узким улочкам Лондона, потерявшись в тумане, слыша у себя за спиной мужские шаги, неумолимо настигавшие ее. Здоровой рукой она сжимала кейс, а в раненой руке, на ходу перевязанной носовым платком, пульсировала жгучая боль. А потом она завернула за угол, и все как будто сразу наладилось. Или казалось, что наладилось. Она оказалась перед нужным домом, а самое главное, увидела полицейского, такого типичного английского «бобби». Она с облегчением остановилась и в который раз поклялась себе никогда не связываться с драгоценностями.

Пеппер проснулась, как от толчка, и заметила, что через щелочку между шторами пробивается тусклый свет раннего осеннего утра. У нее саднило глаза: хотя она проспала несколько часов, сон не принес ей облегчения. Оказалось, что во сне она перекатилась на другой край необычайно широкой кровати, что было еще одним признаком беспокойно проведенной ночи.

Брут сел, внимательно глядя на хозяйку, в надежде на скорую прогулку.

Через несколько минут Пеппер была на ногах. Она надела простенькие голубые джинсы и слишком просторный на ее фигуре бледно-розовый свитер. Плеснув на лицо обжигающе холодной воды и мимоходом заметив покрасневшие и припухшие глаза, Пеппер подумала, что у нее такой вид, будто она проплакала всю ночь. Конечно, она вовсе не плакала. Это была ее обычная реакция на тревожный сон.

Расчесав волосы и не закалывая их, она сунула ноги в коричневые замшевые ботинки, подхватила под мышку Брута, свистнула Фифи и вышла из комнаты.

Стоя на крыльце и поеживаясь от утреннего холода, она рассеянно наблюдала за'собаками, носившимися по двору большими кругами. Услышав топот копыт, она скомандовала: «Ко мне!» — и обе собаки, вмиг прервав развлечение, подбежали к хозяйке и, встав, как полагается, слева, застыли будто вкопанные. Тем временем жеребец приблизился к изгороди, чтобы посмотреть, что происходит в его исконных владениях. Выждав минут пять, Пеппер повела собак знакомиться с Люцифером.

Меньше чем за час ей удалось убедить его в своих дружеских намерениях. Чуть больше часа ушло на то, чтобы уговорить его снизойти до знакомства с собаками. Пеппер обладала врожденным талантом дрессировщика. Она находила общий язык с любыми, самыми своенравными и зловредными животными — кошками, собаками, лошадьми, игуанами. С жеребцом она обращалась ласково, но властно. Уж кого-кого, а лошадей она знала.

Она никогда не завлекала их с помощью морковок и кусков сахара, ни разу не подняла на лошадь хлыст. Но и на этот раз как-то само собой получилось, что Люцифер охотно подставил ей спину без седла, и она, соскользнув с изгороди, понеслась галопом с ловкостью мальчишки, выросшего в семье ковбоя. Жеребец был превосходно обучен, отзывался на самое легкое нажатие коленями. Поэкспериментировав с ним пару минут, Пеппер поняла, что он понимает команды и с голоса. После этого все пошло как по маслу.

Когда Пеппер снова пересела с Люцифера на верхнюю перекладину изгороди, солнце, уже поднявшись высоко на небосклоне, старалось согреть землю, подернутую сверкающим инеем. Пеппер наслаждалась плодами своих трудов, глядя, как Люцифер и Фифи затеяли бег наперегонки. Доберманша, робкая с людьми, прекрасно чувствовала себя в обществе других четвероногих. Ей хватало и силы, и скорости, чтобы заставить Люцифера попотеть на дистанции. Брут, презиравший бесполезную беготню, нырнул в конюшню, спеша разведать то, что в течение двух дней было для него запретной зоной.

Пеппер с любопытством наблюдала поведение животных. Она питала интерес к любому существу, в котором замечала личность, будь то человек или кто-то из братьев меньших. Она была так поглощена своим занятием, что пропустила мимо ушей рокот въехавшего во двор автомобиля. Мужской голос она все-таки услышала.

— Господи, кто вы?

Пеппер повернулась так резко, что едва не свалилась со своей жердочки. Прежде чем она успела ответить, незнакомец продолжал:

— Только не говорите, что и Тор наконец попался!

— Я как раз над этим работаю, — вырвалось у Пеппер.

Мужчина заразительно рассмеялся.

— Значит, вы-то мне и нужны. Вы не хотите для формального знакомства слезть с забора? Видите ли, мы с Люцифером старые враги.

Его звали Коди Нэш, и Пеппер в первый же момент решила, что это золотой человек. У Коди были густые золотые волосы, золотой загар, чудесные карие глаза, светящиеся золотыми искорками, а от его голоса веяло красотой червонного золота. Во всяком случае, так показалось Пеппер.

Пожалуй, он был Тору ровесником, хотя, как по опыту знала Пеппер, такие классически правильные лица никогда не отражали возраст. Это был высокий мужчина, всего дюйма на два ниже Тора и более худощавого сложения. Обаятельный, дружелюбный, забавный, красивый, Коди Нэш наверняка разбил не одно женское сердце.

Пеппер он сразу же понравился. Как ни странно, он сразу задал вопрос, который не пришел в голову Тору:

— Пеппер? Это имя или прозвище? И как ваша фамилия, мэм?

Предложив называть себя менее официально и согласившись перейти на «ты», Пеппер охотно рассказала, откуда взялось это странное имя. Коди, которому понравилась ее история, сообщил, что в детстве отец вычитал его имя в старинном авантюрном романе.

— Значит, вы — друг Тора? — спросила Пеппер, стоя в трех футах от изгороди и вполглаза наблюдая за забавами четвероногих.

Коди слегка смутился.

— Во всяком случае, так считаю я, — ответил он. — Мы знаем друг друга с детства.

Эта формулировка заинтриговала Пеппер. Натянутость, которую она уловила в словах Коди, напомнила ей интонации Тора, появлявшиеся у него, когда заходил разговор о его работе. У нее родилась единственная очевидная версия.

— Вы что, не поделили какую-нибудь девушку? — беспечно спросила она. При этом ее взгляд выражал острое любопытство, она хотела знать о Торе как можно больше. Вдруг Код и спросил:

— А ты действительно «работаешь» над Тором?

— Очень усердно, — серьезно ответила Пеппер.

Секунду поразмыслив, пристально посмотрев на Пеппер, Код и кивнул:

— Верю. Теперь могу пояснить. Мы были друзьями с первого класса, дружили и в колледже. Конечно, нам случалось и соперничать, как бывает у ребят в этом возрасте. Но все это было совершенно несерьезно и не портило наших отношений. Дело было в Техасе.

Пеппер удивилась, но промолчала.

— После учебы мы немного разошлись, что тоже нормально. После смерти родителей Тор обосновался здесь. Я разъезжал по стране. Всякий раз, когда работа заносила меня на северо-восток, я заезжал к Тору. Мы по-прежнему старались выиграть друг у друга в покер и постоянно сражались в шахматы. Но постепенно… — Коди осекся и недоуменно покачал головой. — Сам не пойму. Что-то переменилось. Тор… Он стал другим. Нет, он по-прежнему хорошо ко мне относится, но теперь между нами возникла какая-то напряженность. Можно сказать так: я не чувствовал одобрения своим импровизированным посещениям.

— Но вы как будто явились без предупреждения, — заметила Пеппер.

— Явился. Вот именно. — В смехе Коди послышалась затаенная обида. Коди продолжал: — Хочет он того или нет, я приезжаю сюда два-три раза в год. Я не всегда застаю его дома, но, застав, задерживаюсь на день или два.

— Почему? — спросила Пеппер. — Я хочу сказать, почему вы приезжаете, если чувствуете, что вам не рады?

— Он мой друг, — развел руками Коди. — Вот и все.

Пеппер молча смотрела на собеседника. Потом она перевела задумчивый взгляд на луг. Ей пришло в голову, что сегодня она может увидеть Тора другим, потому что приехал Коди. Но она не была уверена, что хочет этого.

Правда, она твердила себе, что хочет узнать Тора во всех его проявлениях, знать его с разных сторон. Но после вчерашней ночи в их отношениях должна была появиться натянутость. Пеппер опасалась, что дополнительное напряжение не пойдет им обоим на пользу.

Однако ей не удалось надолго задержаться на этой мысли. Брут, чьей злости в этот момент хватило бы дюжине собак Баскервилей, пронесшись со скоростью метеора, намертво прицепился к штанине Коди.

За спиной жертвы раздался дружелюбный голос:

— Добро пожаловать в наш гостеприимный дом!

6

Последующие несколько минут прошли весьма напряженно. Пока Пеппер освобождала Коди от зубов Брута, Тор с совершенно непроницаемым лицом объяснял ему, почему собачонка натренирована для нападения. Коди, потеряв дар речи, скорее от удивления, чем от боли, не был расположен задавать вопросы. Наконец Пеппер оттащила рычащего чихуахуа и надежно упрятала под мышку. Потасовка как будто улеглась. Только теперь Тор заметил другую питомицу Пеппер: доберманша выделывала кульбиты на пару с его жеребцом-убийцей.

— Какого черта… — Тор не нашел подходящих слов.

— Не волнуйся, я их познакомила.

— Что ты сделала? — заволновался Тор.

— Познакомила. Они теперь друзья. Мне просто не нравилось, что Люцифер был вынужден сидеть взаперти всякий раз, когда собаки резвились во дворе.

— Пеппер! Ты сама не сознаешь, что натворила. Этот жеребец действительно может убить. И он ненавидит собак.

— Он не питает ненависти к нашим собакам, — возразила Пеппер, не обратив внимания на то, что употребила местоимение «наши».

Тор был слишком обеспокоен, чтобы обратить внимание на такую грамматическую тонкость, но Коди мысленно занес ее в дело.

— Не суетись, Тор, — убеждала Пеппер. — Жеребец превосходно обучен. Ты его сам тренировал? Малейшее нажатие коленом и…

— Ты что, скакала на моем жеребце?! — воскликнул Тор.

— Почти нет. Так, немножко проехала по лужку — и все.

Взорвавшись, Тор произнес пламенную речь, состоявшую, помимо предлогов и союзов, исключительно из ругательств, преимущественно английских, с примесью некоторых испанских выражений, а также загадочных слов, похожих на арабские. Изливая свой гнев, он, как отметила Пеппер, ни разу не повторился.

Коди стоял, неподвижно скрестив на груди руки. Выражение его лица менялось — от слегка удивленного до совершенно ошеломленного. Наблюдая эти перемены, Пеппер пришла к выводу, что Тор, очевидно, редко выходит из себя.

Она вежливо слушала монолог, обращенный к ней, ожидая, когда словарный запас Тора истощится. На своем веку она слышала не одно выступление такого рода и без труда уловила основную идею: ты-идиотка-могла-погибнуть-неужели-нельзя-быть-по-благоразумнее?

Она наслаждалась сценой.

Тор начал повторяться, и Пеппер решила, что настало время вмешаться. Когда Тор поставил три восклицательных знака в последней фразе, предполагая, что уж от нее-то у Пеппер наверняка волосы встанут дыбом от ужаса, она радостно сообщила:

— Приехала Джин. Пожалуй, пойду помогу ей готовить завтрак. А ты, Тор, если хочешь отогнать Люцифера от Фифи, лучше задай ему корма. А девчонку отправь в дом, я ее тоже накормлю. Ну пока, ребята.

Легкой пружинистой походкой она пошла к дому. Под локтем у нее по-прежнему висел Брут, по-видимому, смирившийся с тем, что додраться ему не удастся.

Решившись нарушить молчание, Коди заметил:

— Она — настоящая леди, каких сейчас мало, Тор. Где ты ее взял?

Оторвав взгляд от удалявшейся Пеппер, Тор лишь рыкнул на приятеля:

— Заткнись!

Облегчив душу, он пошел в конюшню кормить жеребца-убийцу, если теперь можно было его так называть. В чем Тор, правда, уже не был так уверен.

После пережитой накануне эмоциональной бури, после бессонной ночи Тор меньше всего желал занимать Коди, свалившегося как снег на голову. Беспечность, проявленная Пеппер в обращении с опасным жеребцом, не способствовала возвращению спокойствия. Хотя Пеппер держалась, как всегда, бодро и уверенно, Тор заметил ее запавшие покрасневшие глаза. У него из головы не выходил образ Пеппер, беспомощно плачущей и засыпающей в слезах, словно она маленькая девочка.

Покормив Люцифера, Тор вместе с Коди, благоразумно хранившим молчание, вошел в дом. К нему как будто вернулось самообладание. Однако это было лишь поверхностное впечатление. Тор в душе сознавал, что от малейшей искры взовьется, как ракета.

Безропотно исполняя приказ миссис Смолл, джентльмены проследовали в столовую, где их ждал омлет.

— Испанский, настоящий. Пеппер привезла рецепт из Испании, — объявила миссис Смолл, выставляя на стол тарелки.

— А где она сама? — спросил Тор.

— На кухне. Она там… — начала миссис Смолл.

— Скажите ей, чтобы шла сюда и ела вместе со всеми. Нечего прятаться и пропускать еду, — почему-то рассердился Тор.

Миссис Смолл смерила его удивленным взглядом и, ни о чем не спросив, пошла на кухню.

Через полминуты Пеппер показалась в дверях с тарелкой в руке.

— Омлеты готовят по одному, — сообщила она. — Я жарила свою порцию.

Опустившись на стул по левую руку от Тора, она посмотрела на Коди, сидевшего напротив.

— Он такой властный, — сообщила Пеппер с опаской.

Коди приготовился расхохотаться, но, вовремя одумавшись, успел трансформировать начинающийся смех в приступ кашля. Тор, почувствовав себя в несколько дурацком положении, сверкнул глазами и молча взялся за омлет.

— Видите ли, мои омлеты очень острые, — пояснила Пеппер светским тоном, когда оба джентльмена торопливо запивали водой первые проглоченные куски. — Кайенский перец, — добавила Пеппер, которая ела свою порцию, не прикасаясь к воде.

— Вот как, — выдохнул Коди.

— Необычный вкус, — сказал Тор.

— Мне нравится еда, которая производит впечатление, — продолжала Пеппер. — Кстати, сегодня на ужин у нас бобы с карри. Надеюсь, джентльмены, вам понравится.

Миссис Смолл, которая в этот момент вошла в столовую — она направлялась вытирать пыль в соседнюю комнату, — мимоходом добавила:

— Индийское блюдо. Подлинный рецепт, привезен из самой Индии.

У Тора нервы были на пределе. Почему-то после этой фразы, которую он с небольшими вариациями слышал теперь по нескольку раз в день, ему захотелось забиться в угол и в одиночестве выплакаться. Но он больше не мог сердиться и волноваться. С лица Коди не сходило удивленное выражение, он округлял глаза так забавно, что Тор вдруг страшно развеселился. Правда, он сознавал, что сам непрестанно удивляется и едва ли его глаза округляются менее забавно. Черт побери эту женщину! Почему она снова и снова выбивает его из колеи? Иногда в ее обществе он чувствовал себя совершенным недотепой.

— А вы были в Индии? — заинтересовался Коди.

— В Дели, — небрежно ответила Пеппер. — Красивый город. Тор, я вчера звонила маме и дала ей этот номер, так что, возможно, мне будут звонить. Не удивляйся, если и мои друзья покажутся тебе несколько необычными.

— Это-то меня не удивит, — совершенно искренне заверил Тор.

— Не сомневаюсь.

В глазах Пеппер замелькали искорки смеха.

— Кстати, у меня на сегодня записано не менее десятка клиентов. Так что здесь может стать шумновато. Они у меня разговорчивые.

— Клиенты? — переспросил Коди.

— Собаки, — пояснила Пеппер с улыбкой. — Я занимаюсь стрижкой и триммингом вместо своей подружки. А Тор отдал мне свою мастерскую,

— Вот как? Значит, вы… хм… делаете прически собакам?

Подвижное лицо Коди выражало уважение к многочисленным талантам Пеппер.

— Она делает все, — вмешался Тор. — И еще она играет. Не вздумай садиться с ней за покер.

— Она так хорошо играет? — спросил Коди, будто Пеппер не было в комнате.

— Жульничает, — пояснил Тор. — Как заправский шулер.

— Воображаю, — почему-то обрадовался Коди. — Значит, проявляете ловкость рук?

Пеппер, улыбаясь, встала, взяла свою пустую тарелку и по пути к двери мимоходом вытащила из уха Тора монетку и показала ее публике. Все с той же нежнейшей улыбкой она кинула монету Коди.

Пока Коди рассматривал десятицентовик, будто видел впервые в жизни, Тор недоверчиво ощупывал ухо.

— Так где же ты ее взял, Тор? — задумчиво повторил свой вопрос Коди.

— Вычитал в газете объявление и позвонил, — беспечно сказал Тор и, стремительно встав, ринулся прочь из столовой.

Присутствие Пеппер давало себя знать каждую минуту, даже в те моменты, когда ее не было в комнате. Атмосфера дома была стабильно непредсказуемой. День был насыщен напряжением. Тору недоставало твердости, чтобы удерживаться от смеха.

Все началось с прибытия клиентов, которые все явились почти одновременно. Без помощи Тима Пеппер было трудновато распихать их по проволочным клеткам. Той-пудель и пара пекинесов изловчились вырваться и прибежали в маленькую гостиную, где Тор и Коди сидели за шахматной доской.

— Ловите их! — крикнула Пеппер из другой комнаты. — Чико грызет подушки, а Мафи-Райзинг-Стар метит территорию в чужих владениях!

Не имея времени разбираться в собачьих именах и особенностях, оба мужчины бросились ловить разбежавшихся клиентов. Тор поймал за шкирку песочного пекинеса, когда тот примеривался, как поудобнее схватиться за подушку, а Коди подхватил на руки пуделя, в задумчивости принюхивавшегося к ножке кофейного столика. Пеппер стреножила второго пекинеса за каминной решеткой.

— Черт побери! — пробормотал Тор, когда непосредственная опасность миновала.

— Извините, — попросила Пеппер. — Они у меня вырвались.

— Это мы поняли, — холодно сказал Тор.

— А кто из них — кто? — полюбопытствовал Коди. — Я, наверное, держу Мафи, как его полное имя?

— Мафи-Райзинг-Стар. Да, это он. У Тора — Чико, а у меня — Дачес. Чей ход?

Тор машинально посмотрел на шахматную доску.

— Коди, — ответил он.

— Ходите слоном, — посоветовала Пеппер Коди.

Прижав одним локтем Дачес, другим — Чико и каким-то образом придерживая у груди Мафи-Райзинг-Стар, Пеппер вышла из комнаты.

Мгновение поглядев на доску, Коди решительно подвинул слона. Он довольно улыбнулся.

— Она права. Мат в три хода, — объявил он.

Высказавшись в адрес Коди весьма нелицеприятно, Тор предложил сыграть новую партию, рассчитывая взять реванш за поражение, понесенное явно по вине Пеппер. Новая партия развертывалась в относительной тишине. Тор встал лишь раз, чтобы взглянуть в окно и удостовериться, что звук мотоцикла, как он и предполагал, возвещал прибытие Тима. Потом зазвонил телефон. Поскольку миссис Смолл хлопотала на кухне, трубку снимал Тор.

— Алло.

— Алло? Я надеюсь, Пеппер у вас, вы же ее не съели?

На секунду отняв трубку от уха, Тор зачем-то пристально поглядел на телефон, а потом ответил веселому собеседнику с приятным баритоном:

— Она здесь, подождите минутку.

— Жду-жду.

Тор крикнул миссис Смолл, чтобы она передала сообщение Пеппер. Пеппер вошла в комнату с чрезвычайно озабоченным выражением лица, по пути вытирая руки нежно-сиреневым полотенцем.

— И зачем это Ной пустил пуделей в свой ковчег? — пробормотала она.

Ни Тор, ни Коди не успели предложить своего объяснения весьма давнего события.

Пеппер уже разговаривала по телефону.

— Алло! А, привет. Нет, я купала Мафи-Райзинг-Стар. Не смейся. Он — чемпион бест-ин-шоу. Кто? А, это был Тор.

Вслушиваясь в разговор, Тор сделал неверный ход и лишился коня. Он злобно сверкнул глазами на Пеппер.

Нежно улыбнувшись ему в ответ, Пеппер продолжала беседу.

— Да. Да. Что? Нет, это было в Стамбуле. Ну конечно, уверена. Это же я его покупала. В Стамбуле. А сари, естественно, — из Индии. А что происходит? Проводишь инвентаризацию? Вот как? Скажи Марше, что сари привезены из Индии, а саронги — с Востока. Ну хорошо. Увидимся.

Повесив трубку, она мельком улыбнулась мужчинам, глядевшим на нее во все глаза, и удалилась в свой импровизированный салон красоты.

— Стамбул? — повторил Коди, по-видимому, рассчитывая на объяснения.

Тор вздохнул:

— Что ты на меня смотришь? Я еще ее не разгадал.

Они возобновили игру. Однако во время этой партии они были обречены выслушать еще три разговора, точнее, три половины разговора — слышно было только Пеппер. Собеседники были мужчина, снова мужчина и женщина, и это все, что Тор мог уловить. Разумеется, если не считать того, что, как показалось Тору, эти люди должны были держаться мертвой хваткой за самый краешек здравого ума. По его понятиям, они были совершенно не в себе.

Ответы Пеппер на их загадочные вопросы звучали интригующе.

— Что ты сделал? Мне кажется, это было не слишком разумно. Правда. Ну и почему ты его не послушал? Но это же просто смешно! Только потому, что она из Гонконга? Я надеюсь, ты ему врезал? Боже! Под обоими глазами? Молодец, служивый. Сырой стейк. Клянусь, очень хорошо помогает. Конечно, уверена. Она так считает? Ох, некоторые из этих старых народных средств просто чудовищны. Нет. Я, наверное, буду в тех краях через несколько недель. Конечно. Знаешь что, расскажи об этом Кевину. Уверена, он будет в восторге.

— Нет, триммингую собачек Кристин. В Англии. Английский заводчик. Если будешь так хохотать, можешь лопнуть. Ну конечно, не сознает, что за дурацкий вопрос? И он тоже нет. На собачьей выставке. Меня? В Лондоне. Друг моих друзей. Кто? Это был Тор. Не бойся, я могу выслушать любую шутку. Это мой хлеб. Нет, очень милый. Слушай, если ты звонишь только для того, чтобы поупражнять свои голосовые связки… У мужчин — бывают. А у тебя — вверх ногами. Смешно, очень смешно. Правильно. Ну хорошо. Хм. Белладонна. Да, ягоды — ядовитые. Тебе нужно, чтобы было целое растение? Тогда — болиголов крапчатый. Семена, листья и корни. Конечно. Уверена. Ну пока!

— Болиголов, — произнес Коли с сомнением в голосе. — Как, по-твоему, она хочет кого-то отравить?

— Спроси что попроще, — махнул рукой Тор.

Коди погрузился в размышления.

— Так ты говоришь, объявление в газете? — задумчиво пробормотал он.

— Вот именно!

— А, привет! Когда ты вернулась? Правда. А он вам отдал это прелестное шале на горе? Прекрасно. Я же говорила, что вид — великолепный. И вы что, ни разу нос в окно не высунули? Какой смысл приехать в Альпы, если… Ах, так? Ну это еще понятно. В Париже? Кто? Сеанс одновременной игры. Я была на левом берегу. Он тебе разве не рассказывал? Нет, они пришли туда с облавой. Там мы и познакомились. Я ничего не делала. Я там просто сидела. До утра. Все остальные спали, а мы — играли в шахматы. Всю ночь. Врет. Он специально меня арестовал, чтобы я сыграла с ним в шахматы. У него не было достойных партнеров. Нет, в протокол это не занесли. Это ты ему сказала? Хорошо, я ему как-нибудь позвоню. Конечно. Не надо это повторять. Передавай ему привет. О'кей. Бай!

К тому времени, как этот разговор закончился, Тор безнадежно проигрывал.

— Арестовал, — повторил он, тупо разглядывая доску. — Боже праведный!

— Но как будто все было совершенно безобидно, — осторожно предположил Коди.

— Тебе тоже так показалось? — как будто обрадовался Тор.

— По-моему, ее где-то разыскивают за убийство, — высказал догадку Коди.

— Ты так думаешь? Черт, ну ладно, неважно. Я сдаюсь. Может быть, лучше сыграем в покер?

— Ты хозяин, тебе выбирать.

На ланч были поданы бифштексы с салатом. Тор предположил, что у миссис Смолл иссяк запас заморских рецептов, на что та высокомерно промолчала.

Пеппер явилась к столу чем-то озабоченная и с ходу обвинила Тора, что тот хочет загнать ее в могилу.

— Что я такого сделал? — изумился Тор тем же тоном, каким этот вопрос произносят школьники.

— Ты не загнал Брута с Фифи, они болтались во дворе с самого утра, нашли какую-то гадость и оба в ней вывалялись. Запах — кошмарный. Тим уехал на ланч, а моим собакам придется ждать в мастерской, пока я не отправлю всех клиентов. Лишь тогда у меня найдется время их отстирать.

— И что? — спросил Тор, не выказывая особого сочувствия.

Пеппер сверкнула на него глазами:

— А то, что Брут тиранит Мафи-Райзинг-Стар — не может достать его через проволоку, но не отстает. А Фифи чуть не рыдает, думая, что она наказана.

Коди поперхнулся печеной картошкой, и Тор стал хлопать его между лопаток сильнее, чем требовалось.

— Перестань! — выдавил из себя Коди, вытирая слезы ребром ладони.

Пеппер села за стол мрачнее тучи, но обычное солнечное расположение духа скоро вернулось к ней, и через три минуты она опять сияла.

— Уф! Слава богу, управилась почти со всеми клиентами. На сегодня осталась одна Саннидейл, а завтра у меня свободный день. После сегодняшнего мне нужен отдых.

— Как и нам, — пробормотал под нос Тор.

— Вот чудак, — беззлобно рассмеялась Пеппер. — Вы что, Коди, у него выиграли?

— В шахматы? Он сдался.

— Благородно признал поражение? У него это хорошо получается.

— Никогда не получалось, — возразил Коди.

— Вот как? А почему? — Пеппер разговаривала так, как будто была с собеседником один на один.

Тор постучал вилкой по бокалу с водой.

— Эй, ребята, догадайтесь, кто здесь.

— Гигант, высекающий искры волшебным молотом, — подхватил Коди.

— Бог грома, извергающий пламя, — догадалась Пеппер.

— И почему родители не назвали меня Джорджем? — сказал Тор, ни к кому не обращаясь и, очевидно, думая о Георгии Победоносце.

Пеппер посмотрела на него придирчивым взглядом.

— Ты совсем не похож на Джорджа. Типичный Тор!

— Благодарю!

— Не за что.

— А я похож на Коди? — вежливо спросил Коди.

Пеппер пригляделась к нему и кратко ответила:

— Да.

— Коротко и ясно, — сухо заметил Коди.

— Вы сами задали этот вопрос, — обрезала Пеппер.

— По крайней мере, она всегда говорит честно, — вступился Тор.

— Одна женщина — на миллион, — одобрил Коди.

— Англичане говорят, бывает честность и честность, — вспомнил Тор.

— А что это значит? — подыграл ему Коли, разумеется, знавший эту пословицу.

— Значит, что честность бывает разная. Пеппер старалась не показывать, что разговор доставляет ей удовольствие. Сдерживая улыбку, она спросила:

— А ты хотел бы, чтобы я немножечко лгала? Лгать я тоже умею. Могу потягаться с самыми завзятыми лжецами.

Тор лишь посмотрел на нее. Его взгляд красноречиво говорил, что он мог довольно удачно ей ответить и ответил бы, если бы рядом не было Коли. Все же он решился сказать:

— Ну конечно, умеешь. Ты же женщина! Пеппер не на шутку возмутилась:

— Такого я не потерплю! Что это за обобщения!

Она медленно, с расстановкой добавила:

— Кроме того, если ты еще не понял, насколько нелепо навешивать на меня ярлыки, у тебя, должно быть, какие-то проблемы с умственными способностями.

Тор безмятежно прихлебывал чай со льдом, пообещав себе, что не даст ей себя завести. На этот раз подал реплику Коди.

Смерив Пеппер оценивающим взглядом, он заметил:

— Хотя ты не добираешь несколько дюймов и говоришь голосом маленькой девочки, ты внушаешь страх. Пеппер смотрела на него с совершенно непроницаемым видом.

— В этом убеждались мужчины и покруче вас — на своей шкуре, — сказала она ангельским голосом.

Коди перевел взгляд на Тора.

— Друг мой, счет не в твою пользу!

У Тора достало сил лишь на бессмысленную ухмылку. Он ведь не знал, что Пеппер успела, едва познакомившись с Коди, выложить ему свои скрытые намерения. Пеппер не дала ему вставить слово.

— Досчитал до девяти, — объявила Пеппер, демонстрируя знание жаргона, принятого в боксе. — Нокаут. Ай-ай-ай, в твоем-то возрасте!

Она поднялась из-за стола и молча вышла из комнаты.

— Объявление в газете, — медленно произнес Коди.

Тор лишь кивнул.

— И ее доставили по твоему запросу?

— Если хочешь получить в этом доме ночлег, заткнись, — посоветовал Тор.

— Хм, ясно.

Остаток дня прошел гладко — если сравнивать с утром. Обслужив последнюю клиентку, Пеппер оставила собак под присмотром Тима дожидаться хозяев. Она вымыла Брута и Фифи, а потом приняла душ сама.

Вернувшись в маленькую гостиную, она застала Тора в обществе своих недовольных питомцев. Брут весь кипел возмущением — принудительное купание в ванне он воспринял как унижение, — а Фифи, которая жалась к ногам Тора, нервничала более обычного. Тор рассеянно тасовал карты.

— А где Коди? — спросила Пеппер, входя в комнату.

— Надоедает миссис Смолл. Это его излюбленное занятие.

Пеппер засмеялась.

— Это на него похоже.

Подойдя к дивану, она подвинула Брута в уголок и села, не обращая внимания на его негодование.

— Я сожалею о случившемся ночью, — вдруг сказал Тор.

Пеппер, намеренная показать, что не придает инциденту никакого значения, беспечно спросила:

— Сожалеешь, что так внезапно ушел? Или сожалеешь, что это вообще произошло?

Только теперь она осознала, что они впервые с прошлой ночи остались один на один.

— Сожалею, что так внезапно ушел, — ответил он, слабо улыбнувшись.

Она пожала плечами.

— Но я действительно была с тобой резка, не правда ли? Должно быть, меня оставила способность проявлять деликатность. Если она вообще была мне свойственна.

Тор долго молча смотрел на нее. Потом он заговорил, медленно, с паузами между словами, но его голос выдавал скрытое волнение.

— В минувшие двадцать четыре часа я пережил больше чувств, чем в последние двадцать четыре года. От удовольствия до гнева. Мои чувства менялись, и при этом с каждой минутой во мне росло желание.

Пеппер затаила дыхание.

— Тебе это не нравится?

— Не нравится. Мне жаль.

— Жалеешь? А как же наша охота?

Потупив глаза, она потрепала по голове Брута, который, забыв обиды, перебрался к ней на колени. Рассеянно поглаживая короткую шерстку собаки, Пеппер сказала:

— Мне действительно жаль, Тор, что ты испытываешь эти чувства. Мне кажется, будто я тебя знаю давно-давно. Мне кажется, что ты мой давний друг. Но стоит мне посмотреть на тебя и подумать о друге, как я вижу любовника. Словно ты не можешь быть и тем, и другим. Мужчины никогда не виделись мне в таком свете. И, честно говоря, я не знаю, как мне себя вести.

Тор подождал, пока она посмотрит ему прямо в глаза. Потом со странной нежностью спросил:

— Храбрость тебя оставила?

Пеппер улыбнулась, припоминая всю ту чепуху, которую наговорила об охоте до конца и нокаутах.

— Храбрость — отложена. Когда ты мал ростом, ты учишься говорить, словно ты велик, — иначе пропадешь. При этом ты наполняешься решимостью.

Теперь она неотрывно смотрела на Тора.

— Может быть, я теряю это время. Но я хотя бы буду знать, зачем я это делаю.

Ее речь звучала сумбурно, но Тор ее понял. Он кивнул головой. Пеппер была готова и к победе, и к поражению. Ей хотелось узнать, почему он отвергает прочную связь с обязательствами. Он едва ли мог винить ее за это. По правде говоря, он и сам хотел, чтобы Пеппер узнала его мотивы. Но он еще был не готов открыть их. В прошлом он без колебаний объявил бы любой женщине, почему он избегает длительных прочных отношений. Теперь он засомневался.

Он молчал не потому, что Пеппер слишком мало для него значила. Напротив, она стала слишком важна для него.

— Перемирие? — предложила Пеппер, улыбнувшись. — Мне кажется, нам понадобится время, чтобы передохнуть, Тор.

— Да, события стали развиваться слишком стремительно, — с сожалением признал Тор.

— Учти это на будущее, — наставительно сказала Пеппер, но голос ее дрожал, и смех получился неуверенным.

— Хорошо, перемирие. Притормозим карусель, пока мы оба не упали.

Пеппер широко улыбнулась.

— Знаешь, среди этих художественных образов, аллюзий и метафор у нас, по-моему, сформировался свой особый язык.

— Мне всегда этого хотелось, — кивнул Тор.

— Здорово, правда?

— Привет! — громко сказал Коди, входя в комнату.

— А вот и трефовый валет, — объявил Тор.

— Трефовый валет лучше, чем король-самоубийца, — подхватила Пеппер.

— И лучше десятки, — добавил Тор. Коди с опаской посмотрел вниз. Чихуахуа успел вцепиться ему в джинсы у щиколотки. Заметив, что его тревогу никто не разделяет, он и сам, по-видимому, решил проигнорировать нападение.

— Я что, пришел в разгар партии в словесный покер? — осведомился Коди.

— Если уж речь зашла о покере, почему бы нам не сыграть несколько партий всем вместе? — предложил Тор. — Только прежде надо подвергнуть Пеппер личному досмотру и заставить ее закатать рукава свитера на время игры.

— Какая находчивость! — сухо заметила Пеппер.

— Опыт показывает, что с вами надо держать ухо востро, мисс, — парировал Коди.

— Знаешь, парень, мне не надо жульничать, чтобы у тебя выиграть.

— Коди, давай отберем у нее ее денежки! — предложил Тор, подвигая стол.

— Десятка бубен.

— Валет червей, — объявил Коди. — Отцепись, Брут.

— Дама червей, — сказала Пеппер. — Мой ход.

Тор взглянул с подозрением.

— Ты всегда начинаешь с этой карты.

— Удивительно, не правда ли?

— Ну-ка закатай рукава, черт возьми!

— Кто-нибудь наконец оторвет от меня этого вепря? — не выдержал невнимания Коди.

Пеппер выигрывала не все партии, а лишь большинство из них.

В условиях перемирия, которое обе стороны трепетно соблюдали, в отношениях Пеппер и Тора воцарилась странная гармония. В первые два дня этому способствовал Коди, сознательно или неосознанно послужив им буфером. Он помог установить дистанцию, которая им требовалась.

Поскольку в среду Пеппер была свободна от парикмахерских обязанностей, все трое проводили время в свое удовольствие. В доме они играли в карты, шахматы и даже в шарады. Во дворе сгребали листья, нападавшие накануне вечером — осеннюю борьбу с листопадом непременно надо было завершать. Все трое были энергичные, спортивные, все горели бойцовским духом — отчего, естественно, к вечеру приходили в полное изнеможение.

Миссис Смолл продолжала воплощать один за другим всевозможные рецепты из коллекции Пеппер, отчего гастрономический кругозор мужчин заметно расширялся. Брут предпринимал вылазки против Коди приблизительно раз в три часа, по-видимому, из принципа.

Коди уехал в четверг рано утром. Он сделал замечания по поводу отношений только в частной беседе с Пеппер, непосредственно при прощании.

— Не сдавайся, ему с тобой хорошо.

А Пеппер стало хорошо от слов Коди, знавшего Тора куда лучше или, во всяком случае, дольше, чем она. Его одобрение подстегнуло ее боевой настрой. Тем временем перемирие продолжалось.

Пеппер учила Тора жульничать в покер, яростно спорила с ним по поводу достоинств футбольных команд, участвовавших в матче, который они вместе смотрели по телевизору. Она четыре дня подряд неизменно выигрывала у него в шахматы, пока он не уяснил, что на ее психику можно оказать давление, если завести во время игры смешную беседу.

Его излюбленный прием состоял в том, что он высказывал все новые догадки касательно похождений Пеппер в предшествующие годы. Он по-прежнему выискивал в ее словах фрагменты для заполнения головоломки, но теперь делал это в шутливом тоне, часто балансируя на грани абсурда.

— Я знаю, ты шпионка, — начинал он.

— Твой ход, — сухо замечала Пеппер.

— Возможно, ты двойной агент.

— Это надо говорить с улыбкой.

— А почем теперь платят шпионам?

— Какая дешевая выдумка! Действуйте осмотрительнее, на рынке работают профессионалы, — предостерегала Пеппер.

— Вот как! А мне-то казалось, что здесь собрались простофили.

— В шпионскую школу надо записываться загодя, — подхватывала словесную перепалку Пеппер.

— А нельзя ли занести в список и мою фамилию? К кому обратиться, девушка?

— Вероятно, к вербовщику шпионов по месту жительства.

— Не замолвите за меня словечко?

— Ни за Что. Ходи!

— Пожалуйста.

— Черт!

— Шах и мат, мэм.

— Тебя как будто арестовали в Париже?

— Подслушал?

— У меня такая привычка. Так тебя там арестовали?

— За переход улицы в неположенном месте.

— Смешно.

— Что, шеф, ложный след завел в тупик?

— В следующий раз буду действовать осторожнее.

— Разумно.

— Если ты не была шпионкой, значит, занималась контрабандой.

— Неужели?

Выстрелив наугад, он, кажется, попал в цель или где-то рядом.

— Это смешно, — возмутилась Пеппер.

— Признайся, тебе легче будет.

— Ни за что.

— Правда, ты очень маленькая для контрабандистки.

— Зато помещусь в любой закуток вместе с товаром.

— Я это и имел в виду.

— Шах.

— Хм, все-таки в моей догадке что-то было.

— Знаешь, мне кое-что пришло в голову.

— Знаешь, ты мертвого заговоришь.

— Не перевешивай на меня свои грехи.

— Чудак-человек, что там созрело в твоей голове на этот раз?

— Я даже не знаю твоей фамилии.

— Ты и имени моего не знаешь.

— Разве? А что же в таком случае «Пеппер»?

— Прозвище.

— Выходит, я вообще не знаю, как тебя зовут?

— Не-а.

— То есть я живу бок о бок с женщиной, которая мне даже не представилась?

— Получается, так.

— Черт. Может быть, теперь-то ты назовешь себя?

— Извини. Этот вопрос слишком запоздал.

— Я спрошу у миссис Смолл.

— Она тебе не скажет.

— Разыщу твои права.

— Они — в трейлере, куда ты обещал не входить.

— Дьявол!

— Шах и мат.

— Что?

— Теперь я поняла, зачем ты заводишь эти разговоры, хочешь меня отвлечь, да? Посмотрим, кто кого отвлечет.

— Великолепно! Это было просто великолепно.

— Не расстраивайся. Можно еще побороться в армрестлинг. Я уверена, что тебе удастся победить.

— Очень любезно с твоей стороны.

7

Пробежала первая неделя, за ней — вторая. Время от времени Пеппер звонили друзья, Тор прислушивался к разговорам, иногда они казались странными, но не содержали ничего конкретного. Клиенты являлись, преображались и, похорошев, удалялись. Блюда готовились все новые, одно экзотичнее другого. Перемирие продолжалось.

Кушанья делались по рецептам Пеппер, но не руками Пеппер. Тор, пробовавший их две недели, в конце концов добился от Пеппер обещания показать собственное искусство в следующий выходной миссис Смолл. Пеппер трудилась не жалея сил. В результате получились кулинарные шедевры, при виде которых лучшим поварам Европы оставалось проливать в свои кастрюльки слезы зависти. Поднимаясь из-за стола со стонами восторга и пресыщения, Тор охотно признал, что Пеппер на самом деле умеет готовить.

Тор сделал ей комплимент, в котором прозвучал оборот «чудеса дамского мастерства», что подвигло Пеппер посвятить последующие три ночи вязанию шарфа ему в подарок. Преподнеся ему шарф, Пеппер осведомилась, не надо ли ему пришить пуговицу или… заштопать носки.

На это Тор спросил, умеет ли она мыть окна, и Пеппер вместо ответа швырнула ему в грудь клубок шерсти.

Перемирие продолжалось.

Но в нем все явственнее обозначались слабые места соперников.

Пеппер замечала, что она не в состоянии держаться непринужденно в обществе Тора. Она то и дело ловила себя на том, что не может отвести от него глаз. Несколько раз у нее чуть не сорвались с языка слова переполнявшего ее восторга — у нее не было сил хранить чувства в тайне. По ночам она металась в постели без сна — собственное тело наказывало ее за строгую приверженность правилам. Глядя на Тора, она испытывала острую потребность прикоснуться к нему.

Бывали моменты, когда она охотно нарушила бы свои правила, в эти моменты ее потребность хоть мимолетно принадлежать ему ощущалась нестерпимо остро. Ее останавливал не страх перед поражением, а новый зародившийся в ней страх — перед тем, что произойдет потом, если она сдастся. Пеппер сделала открытие — любовь вовсе не нежное чувство, ее любовь была скорее свирепа и не позволила бы ей тихо, без сожалений, оставить чувства в прошлом. Когда и если наступит разлука, Пеппер придется плохо. Очень плохо!

К концу второй недели в их отношениях обозначилась резкая перемена. Виноват был Тор. Неизвестно, понимал ли он, что нарушает обещание, либо просто следовал своим инстинктам. Во всяком случае, он, по-видимому, решил, что перемирие не подразумевает необходимости сложить оружие всех видов.

Все это время он применял оружие, которому Пеппер не могла противопоставить силу своего ума или способности профессиональной картежницы. Это было то единственное оружие, которое на нее действовало, если на нее что-либо действовало.

Он повел себя, как влюбленный.

Все начиналось с пустяков. Легкое прикосновение, шутливый шлепок. Пальцы, рассеянно перебирающие ее волосы всякий раз, когда они оказывались в пределах досягаемости, то есть почти всегда. Поцелуй в нос.

Потом мимолетные прикосновения стали затягиваться, поцелуи стали чаще приходиться не на нос, а на губы. Он выслеживал ее, как кот — мышку, а его улыбка приобретала все большую нервозность. Как заметила про себя Пеппер, он улыбался ей, словно предвкушая полакомиться шоколадкой, а время десерта — близилось.

— Ты на меня смотришь!

— Разумеется.

— Почему?

— Мне нравится на тебя смотреть.

— Я от этого нервничаю.

— Вот и хорошо.

— Что же в этом хорошего?

— Я хочу, чтобы ты нервничала.

— Но почему?

— Я считаю, мужчина должен испробовать все средства, которые ему удается найти… или украсть.

— Сгони Брута со стола.

— Меняешь тему?

— Почему бы нам не приготовить грибы?

— Когда ты нервничаешь, ты становишься сообразительной.

Впервые в жизни у Пеппер возникло подозрение, что она оказалась загнана в угол. И хотя она была не из тех женщин, что легко поддаются панике, ее состояние можно было назвать полу паническим. Пеппер, которая могла полагаться лишь на свою находчивость, решила предпринять отвлекающий маневр — дать противнику несколько новых фрагментов своей головоломки в надежде, что это заставит его оставить избранную стратегию. А поскольку ей всегда бывало неловко говорить о себе, из тактических соображений пришлось привлечь к операции пару верных друзей.

Ей не составило труда решить, кого именно следует призвать в помощники.

Невзначай спросив Тора, можно ли ей пригласить гостей, она позвонила Кевину и Марше Бреннер и позвала их на ужин. Они были счастливы приехать к ней из своего Нью-Гемпшира. Супруги Бреннер удивлялись, что Пеппер поселилась в каком-то загородном доме, и ломали голову над тем, что она там может делать. Из всех ее друзей они были самые надежные. Пеппер не сомневалась, что оба будут охотно рассказывать о ней Тору, если тот задаст вопрос.

Пеппер и сама точно не знала, что может дать ей этот тактический ход. Она просто сказала себе, что Тор должен побольше узнать о ней, но тоненький голосок, всегда сообщавший ей правду, спрятанную в самой глубине ее мыслей, объявил, что на самом деле ей понадобилось поставить буфер между ней и Тором.

Сообщение голоса было проигнорировано.

Бреннеры приехали на своем побитом жизнью «Мустанге» на исходе воскресного утра. Выходя из машины, они светились радостью. Последовало знакомство, и все четверо некоторое время стояли около гаража, разговаривая о пустяках.

Кевин Бреннер был среднего роста и телосложения, с ленивым голосом и пронзительно-пристальными голубыми глазами. Марша была выше Кевина на добрых полголовы. Она была поразительная красавица с медными волосами и русалочьими глазами цвета болотной зелени. Особое очарование ей придавал голос — глубокое грудное контральто, в котором не утихали смешливые нотки.

Вначале разговор был невинным, совершенно незначительным и преимущественно вертелся вокруг ландшафтов, лежавших на пути от Нью-Гемпшира к Нью-Йорку. Но через несколько минут после знакомства гостей с Тором он вдруг принял совсем иной оборот.

Марша, некоторое время внимательно приглядывавшаяся к Пеппер, вдруг засмеялась, хотя как будто и старалась сдержаться. Она так же внезапно замолкла и, приблизившись к Тору, положила руки ему на плечи и стала внимательно всматриваться в его удивленные глаза, всем своим видом выражая сострадание.

Ее спутник стоял, невозмутимо скрестив руки на груди. По-видимому, сжалившись над Тором, пришедшим в немалое недоумение, он торжественно сказал:

— Будьте снисходительны к моей жене. Она всю жизнь мечтала стать актрисой. Иногда ее заносит.

— Я не могу этого видеть, — с дрожью в голосе произнесла Марша, театрально закатывая глаза и разражаясь очень натуральными рыданиями. — У меня сердце кровью обливается при виде еще одной души, лишившейся своей свободы.

Тор осведомился у Кевина:

— А какую роль теперь исполняет ваша супруга? Леди Макбет?

Марша моментально прервала трагические вопли и быстро заметила:

— Вы, милый мой, похоже, не читали Шекспира!

Тор слегка потряс головой, чтобы отогнать от себя наваждение, потом перевел взгляд на Пеппер. Та безучастно разглядывала свои ногти, тихонько насвистывая сквозь зубы. Тор снова обратил взор к Кевину:

— Не могли бы вы оказать любезность и пролить свет на сложившуюся ситуацию?

Кевин ответил ему долгим задумчивым взглядом. Потом он объяснил:

— Видите ли, как я уже сказал, моя жена мечтала об артистической карьере. Но Пеппер открыла ее, опередив голливудских и бродвейских режиссеров. И отдала ее мне.

— Простите, не понял? — переспросил Тор, совершенно растерявшись.

— Точнее, бросила ее мне. Разумеется, она одновременно бросила меня Марше. Настоящая битва титанов! Эта операция заняла год и потребовала немалых хлопот, прежде чем Пеппер удалось затянуть узел.

— Я все равно ничего не понимаю, — сознался Тор, требуя дополнительных разъяснений.

— Видите ли, она — сваха с международной репутацией. Я лично знаю одного шейха, которого Пеппер склонила к моногамии. Можете себе вообразить: арабский шейх — и без гарема? Сенсация на весь мусульманский мир! В голове не укладывается!

Пока Тор барахтался в волнах недоумения, Марша перевела суровый взгляд на Пеппер.

— Он исполняет свою роль, пребывая в полном неведении? — спросила Марша.

— Нет, — Пеппер с улыбкой посмотрела на Тора, — он предупрежден.

Выйдя из образа, Марша прислонилась к стене гаража:

— Надо же, значит, мне будет чем позабавиться! Пора продавать билеты. Опоздавшие рискуют оказаться на приставных стульях.

— Может быть, кто-нибудь наконец скажет мне, о чем идет речь? — взмолился Тор.

Марша улыбнулась ему, ее зеленые глаза сияли дьявольским весельем.

— Что ж, поскольку мой муж говорил загадками, я с удовольствием объясню вам все попроще. Видите ли, у нас есть перед вами небольшое преимущество. Мы знаем Пеппер дольше. И нам известно: стоит Пеппер подцепить кого-то на свой крючок, человек — готов.

Тор переводил взгляд с Марши на Кевина, сохранявшего полное бесстрастие. Марша продолжала веселиться.

— Теперь я понял. Значит, я — рыбка?

Марша кивнула.

— Именно. А самое забавное здесь то, что прежде Пеппер никого не ловила для себя. На этот раз ее приемы будут особенно интересны.

Кевин бесстрастно заметил:

— По ее поведению этого не скажешь. Впрочем, Пеппер — самая опасная женщина, какую мне доводилось встречать. Обратите внимание, у нее золотое сердце, но она чертовски беспощадна.

Тор неотрывно смотрел на Пеппер.

— Пожалуй, мне следует это учесть, — обронил он.

— Теперь уже слишком поздно, — пробормотала Пеппер и, шагнув к Марше, взяла ее под локоть. — Пойдем, подруга. Надо посмотреть, что нам удастся выкопать на кухне у миссис Смолл.

— Разве кухня принадлежит не Тору? — заинтересовалась Марша.

— Нет, его дом — ее крепость.

— Что ж, показывай, куда идти.

Дамы удалились.

Проводив их долгим взглядом, Тор обратился к Кевину:

— Я думал, что только Пеппер — крепкий орешек. А такими орешками, оказывается, усыпано целое дерево. Прошу прощения, говорю это не для того, чтобы вас обидеть.

— А я и не обижаюсь, — возразил Кевин. — Добро пожаловать к нашему деревцу.

— Как видите, я еще не попался на крючок, — шутливо заметил Тор, прикидывая про себя, не следует ли ему отнестись к предостережению более серьезно.

— Вот как? — приподнял брови Кевин.

Тор предпочел промолчать. Он прислонился к своему «Корвету».

— Если вы знаете Пеппер дольше, расскажите мне о ней. Хотя бы один коротенький абзац.

Вначале Тор был полон решимости вытянуть из этих друзей Пеппер все, что они знали. Теперь он был готов к тому, что они будут кое-что недоговаривать, чтобы заинтриговать его. Он уже не рассчитывал, что они будут говорить обстоятельно и искренне.

— Боюсь, что это не получится, — мимолетно улыбнулся Кевин. — Разве только вы довольствуетесь определением, которое у нас в ходу уже несколько лет.

— И что же это за определение?

— Пеппер — это тайна, завернутая в секрет, скрывающийся в головоломке, после которой следует вопросительный знак.

— А вы давно ее знаете?

— Десять лет. Она была на три курса младше меня в Стэнфорде.

— А она училась в Стэнфорде? Я не знал.

— Да. Получила диплом с отличием.

Тор вскинул брови:

— Она и об этом не говорила. А о чем еще она забыла упомянуть?

— Вероятно, обо всех событиях своей жизни, — пожал плечами Кевин. — Она чудная, наша Пеппер. Не любит рассказывать о себе. Она лишь вскользь может обронить имена людей, с которыми ей приходилось встречаться, или названия стран, куда ее заносила судьба. Она не старается быть загадочной, просто ей кажется, что людям неинтересна ее особа. Наша компания, которую мы сколотили еще в колледже, долго складывала в единую картину отдельные клочки ее биографии. Но из этого мало что получилось.

— Все-таки что-то удалось узнать? Кевин взглянул ему прямо в глаза:

— А для вас это важно?

Тор спокойно выдержал его взгляд, сознавая, что у Пеппер верные друзья. По крайней мере, Кевин не собирался откровенничать о ней с человеком, если тот питал только мимолетный интерес.

— Важно, — признался он, и в этот момент со всей ясностью ощутил, насколько это действительно для него важно.

Черт побери, игра кончилась! И что бы между ними ни происходило — игра, поединок, состязание, он потерял уверенность, что хочет непременно выйти победителем.

Кевин не вытягивал из него дополнительных признаний, а ограничился простым кивком.

— Она родилась и выросла в Техасе, но поскольку она как будто не возвращалась туда в последние десять лет, то, вероятно, не считает этот штат своей родиной.

Это первое открытие сразу удивило Тора. Техас? Какое странное совпадение! А выговор у нее явно не техасский. Надо сказать, ее детская речь с несколько неровными паузами не несла на себе отпечатка какого-либо местного выговора. Может быть, сказывались странствия, в которых, по-видимому, протекала ее жизнь?

— В семнадцать лет она поступила в колледж, — продолжал Кевин. — Приблизительно в это же время погиб ее отец. Должно быть, она получила наследство, а вместе с ним — наказ посмотреть мир. Она всегда куда-то срывалась во все праздники и каникулы, а возвращаясь, привозила нам сувениры из самых разных уголков мира. Она никогда не рассказывала о своих путешествиях, а лишь невзначай упоминала о них, когда это приходилось к слову. А мы приучились не расспрашивать ее о поездках. Пеппер обладает удивительной способностью перевести разговор в иное русло, так что ее собеседник плывет по течению и спохватывается лишь после того, как прежняя тема уже скрылась из глаз.

Кевин умолк.

— А что было с ней потом? — спросил Тор.

— Должен признать, я не могу сказать ничего определенного про то, как она жила с тех пор, как закончила колледж. Известно лишь, что она регулярно разъезжает по свету и за границей проводит больше времени, чем на родине. Свой трейлер и собак она оставляет у матери, которая живет на Восточном побережье. Если мы хотим связаться с Пеппер, то звоним ее матери, а она обычно знает телефон, по которому ее можно разыскать. Вот, пожалуй, и все.

— А она ездит одна? — спросил Тор.

— По-видимому, да. Правда, возвращается иногда с компанией. Маршу, например, она подобрала в Лондоне и вернула на родину. Несколько других наших товарищей также были обнаружены ею в самых неподходящих местах и доставлены в Штаты. Я не шучу, называя места неподходящими. Мей, которая теперь замужем за Брайаном, — ее можно считать одной из учредителей нашей компании, — родом из Гонконга. Пеппер привезла ее в гости — как она тогда говорила — и выдала замуж до истечения визы. Потом еще есть Хитер из Шотландии, теперь она замужем за Томом. И еще Жан-Поль, разумеется, родом из Франции,

— Жан-Поль? — скривился Тор, в котором заговорило извечное американское недоверие к французам.

Правильно истолковав ход его мыслей, Кевин ответил:

— Он художник, чертовски талантливый. И совершенно без памяти от своей Анжелик. Они с Анжелой поженились в прошлом году. Их тоже сосватала Пеппер.

— Вы говорите о ней так, будто она работает по программе ООН, — удивился Тор.

— Что я могу вам возразить? — развел руками Кевин. — Просто ей хочется, чтобы ее друзья были счастливы.

— А они и правда счастливы?

— Ну конечно! Пеппер обладает непревзойденным даром проницательности в таких делах. Сразу видит, кто кому подходит. Во всей компании никто не развелся, даже не разъехался, а некоторые из нас женаты по нескольку лет. По моим подсчетам, она сосватала человек сорок.

Тор надолго замолчал, пытаясь составить представление о женщине, которая оставалась для него тайной.

— Чем больше я слышу, тем меньше понимаю, — пробормотал он.

Кевин посмотрел на него с некоторой долей симпатии.

— Да, мне известно это чувство. Но я едва ли могу что-то добавить к своему рассказу. Обычно она падает как снег на голову, когда возвращается в Штаты. Мы не задаем вопросов, а она не дает ответов по собственной инициативе. Хотя иногда Пеппер кажется разговорчивой, она не любит выставлять свою жизнь напоказ.

Внезапно, в первый раз в жизни, чувство нахлынуло на Тора с такой силой, что он отвернулся от своего собеседника. В этот момент он буквально боялся пошевельнуться или заговорить, сознавая, что не может отвечать за свои слова или поступки. Страсть подспудно росла в нем все это время, теперь он ощутил всю ее глубину и силу.

Два миллиона лет человеческий разум вел борьбу с инстинктами. Тор не был уверен, какой из противников выйдет победителем в его случае.

Как ни мало он знал Пеппер и Кевина, он понимал, что между ними существовали только дружеские отношения. Но инстинкт пещерного человека будил в нем дикую ревность к этим десяти годам связывавшего их знакомства. В нем все противилось этому десятилетнему знакомству — необъяснимо и вопреки здравому смыслу.

Разум возобладал, но Тор был странно потрясен и выбит из колеи. Он был не в состоянии забыть вспышку ревности или игнорировать ее. Хорошо хоть, .что ему удалось запереть эту неукротимую ревность в крошечном дальнем уголке своего сознания, где она металась, не в силах сойти с порочного круга. По крайней мере, теперь можно было не опасаться, что эта беспочвенная ревность причинит боль другу Пеппер.

Тор избавился от терзавших его мыслей, как будто сам оттащил себя от них за волосы.

Кевин наблюдал за ним с плохо скрываемым любопытством.

Тор догадывался, что у него, должно быть, странный вид. К счастью, приход Марши уберег его от каких-либо вопросов собеседника.

— Эй, вы! Пеппер что-то там накопала и собирается угостить нас шиш-кебабом. Я думаю, вы, герои, сможете развести огонь в этом гигантском барбекю?

— Мы постараемся, — заверил Кевин.

Марша скрылась в доме.

— Что ж, мы получили распоряжение, — заметил Кевин хозяину.

Тор пробурчал в ответ нечто нечленораздельное. Ревность была надежно спрятана, но его обуревали разнообразные, не менее сильные и болезненные чувства. Они-то и окрасили его слова раздражением.

— Шиш-кебаб! Черт возьми! Есть ли на свете то, что это женщина не умела бы делать? Готовит, шьет, вяжет, водит этот свой огромный трейлер, словно полжизни крутила баранку грузовика. Моего жеребца, который никого к себе не подпускает, кормит с руки сахаром. Превосходно играет на рояле. В карты может обыграть кого угодно. О футболе знает достаточно, чтобы комментировать игры на Суперкубок, а в шахматах разбирается так, словно она гроссмейстер.

— Она и есть гроссмейстер, — вставил Кевин. — Я не шучу. Пару лет назад выиграла международный турнир в Бонне. Судьи были поражены — она слишком молода для подобных состязаний. Разумеется, ее недоброжелатели считают, что некоторых противников она обманула своим милым наивным видом, но…

— Но, — перебил его Тор, — она, должно быть, рождена гроссмейстером. — Он глубоко вздохнул, словно хотел застонать. — Она — нереальна, — продолжал Тор. — Я не верю в совершенство, особенно в человеческое совершенство. Должны же и у нее быть недостатки!

Кевин нахмурился, задумавшись. Тор пробормотал:

— Вы мне очень хорошо помогаете.

— Извините, — улыбнулся Кевин.

— Ладно, пошли наберем дров, — примирительно сказал Тор, поворачивая к аккуратному сарайчику, где, помимо садовых инструментов, хранились настоящие дрова на растопку.

— Не унывайте вы так, — постарался ободрить его Кевин. — Знаете, ведь могло бы быть и хуже!

— Неужели? Что же могло бы быть? — серьезно спросил Тор.

— Она ведь вообще могла вас не предупреждать. А так, по крайней мере, вы принимаете свою судьбу с открытыми глазами.

— Черт побери!

— Похоже, что у них получилась весьма любопытная беседа, — объявила Марша подруге, возвращаясь на кухню.

Пеппер, рубившая мясо на разделочной доске, подняла глаза и улыбнулась.

— Это неудивительно, учитывая ту сценку, которую вы здесь вдвоем разыгрываете.

— Кто из нас что-то разыгрывал? — шутливо возмутилась Марша. — А потом, я не притворялась. Ты заметила, какой у Тора загнанный вид?

— Заметила. — Пеппер невольно рассмеялась. — А тебе бы должно быть стыдно, впрочем, как и мне. Теперь он, наверное, думает, что я охочусь за его скальпом.

— А разве нет? — широко улыбнулась Марша.

— Может быть и так, но у меня хотя бы нет ножа! — сказала в оправдание себе Пеппер.

— Значит, он сохранит волосы, но потеряет свободу, — подвела итог Марша.

Склонившись над разделочной доской, Пеппер надолго замолчала. Потом с искренним воодушевлением воскликнула:

— Разве я лишаю его свободы? Марша, удивившись силе ее реакции, вскинула глаза. Ничего не сказав, она домыла помидоры и лук. Выключая воду и медленно вытирая руки бумажным полотенцем, она пристально наблюдала за подругой.

— Что ты, Пеппер, я тебя просто дразнила! Пеппер слегка покачала головой.

— Я знаю. Тем не менее вопрос остается, Марша. Если я выиграю, он проиграет?

— А вы затеяли игру? — озабоченно спросила Марша.

— Может быть, он считает это игрой. Может быть, он думает, что один из нас проиграет и у обоих партнеров останутся милые воспоминания.

— А на самом деле?

— На самом деле, я думаю, это кончится иначе. Вначале мне казалось, что, если выиграю я, победа достанется нам обоим. В том смысле, что мы обретем любовь и она принесет нам счастье.

Марша смотрела на нее с интересом.

— Как это самонадеянно с моей стороны! — продолжала Пеппер. — Но я всегда полагала, что счастье — это любовь и понимание.

— А теперь ты в этом разуверилась?

— Я не знаю. Любовь — это… это не нежное чувство.

В глазах Пеппер, которая только что была совершенно серьезна, мелькнула озорная искорка.

— Теперь я понимаю, на какие муки я вас всех обрекла! Если я бухнусь на колени и попрошу прощения, этого будет достаточно?

Марша улыбнулась в ответ:

— В этом нет надобности. Люди редко влюбляются вопреки своей воле. Никто из нас не обижается на тебя за твое сватовство.

— Я рада, — просто ответила Пеппер.

— На этот раз тебе не удастся отвертеться от объяснений, сменив тему, — сказала Марша непререкаемым тоном. — Раз в жизни ты насытишь мое любопытство, пусть мне придется ради этого пытать тебя. Итак, что заставляет тебя думать, что Тор проиграет от твоего выигрыша?

— Он не хочет никаких постоянных связей.

— Ну и что?

— Кто я такая, чтобы считать, будто он хочет, чтобы я связала его?

— Как это нехорошо звучит! — возмутилась Марша. — От твоего «связала» веет каким-то рабством. Мы обе знаем, что ты хочешь вовсе не этого.

Пеппер кивнула.

— Разумеется, но он так ценит свою свободу! Разве постоянная связь не станет для него рабством?

— Он не производит впечатления одержимого мыслями о свободе.

— Я не говорю об одержимости, правильнее сказать «решимость», — возразила Пеппер.

— Не знаю, что тебе сказать, — развела руками Марша.

— Видишь ли, я начала упрекать себя. Какое право я имела забираться в его дом? Вторгаться в его жизнь, будто мне в ней место?

— А ты его любишь? — просто спросила Марша.

По ее тону можно было понять, что она не сомневается в ответе подруги.

Пеппер долго рассматривала свои пальцы, наконец она перевела взгляд на подругу.

— Я его люблю, и мне было бы нестерпимо сознавать, что, полюбив меня, он чего-то лишился. Я хочу, наоборот, что-то добавить в его жизнь, а не отбирать у него нечто ценное. И если это означает, что я буду вынуждена покинуть его, оставляя о себе приятное воспоминание и сознание его триумфа, что ж, значит, так тому и быть, — закончила Пеппер почти неслышно.

— А ты сказала ему, что любишь его? — продолжала допытываться Марша, тоже переходя на шепот.

— Нет, — улыбнулась Пеппер. — Я не хочу обременять его тем, что ему не нужно.

Марша пристально посмотрела на Пеппер и едко заметила:

— Если тебе интересно мое мнение, должна признаться, что ты проявляешь излишнее благородство. Почему ты так уверена, что ты его обременишь?

— Он знает, каковы мои представления о любви. Он знает: если я полюблю, то буду рассчитывать на постоянство. Если я признаюсь ему в любви, то стану для него обузой. Такой уж он человек.

— А тебе не приходило в голову, что его отношение к этой самой «свободе» может изменяться как раз в тот момент, когда мы с тобой здесь разговариваем? — задумчиво спросила Марша. — А может быть, он думал, что не хочет постоянных связей просто потому, что не встретил подходящей женщины?

— Приходило, — призналась Пеппер, решительно положив нож.

До нее наконец дошло, как опасно резать в то время, как мысли работают в совершенно ином направлении.

— Я постоянно об этом думаю, — продолжала она.

Услышав себя будто со стороны, она ощутила боль, прозвучавшую в этих словах, и прониклась благодарностью к Марше, заставившей ее выговориться. Именно этого ей недоставало.

— Разве ты не понимаешь, я хочу, чтобы это было именно так? Разве ты не понимаешь, что, лежа по ночам, я терзаюсь вопросом: смогу ли я оставить его, когда настанет пора? Черт возьми, Марша, я хочу опутать его своей любовью. Сколько раз я глотала слова признания, готовые сорваться с моего языка! Когда он рядом, мне трудно дышать, а когда его нет, я совсем задыхаюсь.

Она неуверенно рассмеялась — смех служил ей талисманом, всегда помогая отгонять слезы.

— Когда я смотрю на вас с Кевином и на других, я думаю: «Господи, неужели я это все устроила?» Неужели это я в своей непомерной гордыне бросила их в этот ад? Потому что знала, что так будет лучше?

— Пеппер, — попыталась остановить ее Марша.

Но Пеппер не дала себя перебить.

— И теперь случилось это. Тор. Я влюбляюсь впервые в жизни и развертываю кампанию против собственных высокомерия и самоуверенности. А если я выиграю битву, а ему действительно дорога свобода, значит, он окажется в клетке! В клетке!

Пеппер почувствовала, как боль сводит ей ладони. Оказывается, она вцепилась в край разделочного стола с такой силой, как если бы это была веревка, кинутая утопающему.

Сделав над собой усилие, она заговорила более сдержанно, почти равнодушно:

— Ты когда-нибудь ходила в зоопарки посмотреть на кошачьих? Они ходят. Они непрестанно, бесконечно меряют шагами свои клетки. Разве мы имеем право лишать их свободы? Животных нельзя сажать в клетку, даже если им дается иллюзия свободы. Людей тоже нельзя сажать в клетку, даже если ее прутья — не из железа, а из обязательств.

— Мы все — в клетках, — спокойно возразила Марша. — Клетки — это наша работа. Образ жизни, люди, которые нас любят и которых мы любим. Все имеет границы, Пеппер, и нам приходится соблюдать эти границы. Ты знаешь это не хуже меня. И если бы у людей был выбор, большинство предпочло бы оставаться в своих клетках. Потому что, зная тот предел, за который нельзя зайти, человек чувствует себя спокойнее.

— Но разве справедливо сажать кого-то в свою клетку, ограничивая своими границами? — Пеппер посмотрела на подругу испытующим взглядом. — Вот это беспокоит меня более всего. У Тора есть свои границы, вправе ли я навязывать ему свои?

Марша ответила ей таким же долгим пристальным взглядом, а потом заметила:

— Помнишь песенку: «Я хозяин своей судьбы, я капитан своей души»? Как мне кажется, эти слова как нельзя лучше подошли бы Тору. Он из тех, кто всегда сам принимает решения. И если он согласится признать твои границы своими, то сделает это по своей воле — и не по какой иной причине.

Пеппер глубоко вздохнула.

— Может быть, это эгоистично, но я хочу, чтобы он принял мои границы.

— Ты не эгоистична. Ты просто полюбила.

— И боюсь проиграть, — улыбка Пеппер стала неуверенной. — Смешно, я не боялась этого столько лет. Но мне не доводилось вести подобную игру. На этот раз слишком много поставлено на кон.

Марша мягко улыбнулась:

— Прислушивайся к своим инстинктам, подруга. Я его видела лишь мимоходом, но уверена, что ты будешь невероятно счастлива со своим Тором. Стоит только сделать шаг.

В тот день больше не говорили о деятельности Пеппер в роли свахи, и у Тора не было возможности узнать о ней что-либо новое. Но внезапный приступ ревности открыл ему больше, чем рассказ Кевина.

В этот момент Тор понял: его перестало волновать, что и кто была Пеппер, какова была ее прошлая жизнь. Это было неважно. Важно было, что она сумела засесть к нему под кожу — как заноза, как колючка, как вирус. Его увлечение перешло в другое измерение.

Гости уехали сразу после ужина, наотрез отказавшись переночевать. Они как будто пообещали матери Марши заехать к ней. А Кевин впадал в священный ужас при мысли о том, что мог бы подвести свою тещу.

После их отъезда Пеппер присела у кофейного столика, рассеянно сдавая карты для покера с применением превосходно отработанного шулерского приема. Тор расхаживал по комнате, не находя себе места. Напряжение росло с каждой минутой. Пеппер так разнервничалась, что сдала себе десятку совершенно некстати. Тихо пробормотав какое-то проклятие, она перемешала колоду.

— Это не игра, не правда ли? — вдруг сказал Тор. Он стоял у окна, вглядываясь в сумерки. — Это никогда и не было игрой.

Пеппер бросила карты, раскрывшиеся веером, рубашками вверх. Она смотрела ему в спину. Правдивый голосок в глубине ее сознания весь день твердил ей, что буфер, а этим буфером на этот раз были ее друзья, мог лишь отсрочить неизбежное.

Она спокойно ответила:

— Для меня — нет. Для меня это никогда не было игрой. Может быть, некоторые приемы и напоминали игру. Но я была серьезна с самого начала.

— Но почему я? — спросил Тор, все еще не оборачиваясь.

— Лучше спроси меня, сколько ангелов могут одновременно танцевать на кончике иглы, — парировала Пеппер. — Даже на этот вопрос я найду более вразумительный ответ.

Он повернулся, прислонился к раме и пристально посмотрел на Пеппер. Она с удивлением заметила, что его лицо совершенно спокойно, а глаза как-то особенно задумчивы.

Словно его мысли витали где-то далеко, он спросил:

— Так откуда у тебя этот шрам?

Пеппер даже не стала уклоняться от ответа. Не стала прибегать к игровым приемам:

— Я несла кейс, полный драгоценных камней, а один человек пытался его у меня отобрать.

8

Слова Пеппер явно произвели впечатление на Тора. Он улыбнулся.

— Ясно. Ты что, ограбила музей?

Пеппер тоже улыбнулась:

— Не совсем так. Время от времени я работаю курьером — вожу ценности в кейсе, пристегнутом цепью к руке. Я не нуждаюсь в деньгах, а занимаюсь этим просто… хм… ради интереса. Обычно я перевожу нечто мелкое, но ценное, то, что владелец не желает доверять никаким средствам пересылки. Коллекции марок, старинные монеты, украшения.

Беспомощно разведя руками, Пеппер спросила:

— Посмотри на меня. Можно предположить, что кто-нибудь доверит мне какие-либо ценные вещи?

— Нет, — сухо ответил Тор.

— В этом и есть секрет моего успеха. У меня еще ни разу ничего не отобрали.

Тор кивнул, указывая на ее шрам:

— Но кто-то едва не ограбил тебя?

— Едва — не считается, — возразила Пеппер.

— Что же произошло?

— Хочешь, чтобы я рассказала с самого начала?

— Хочу.

— Один богатый американский коллекционер ювелирных изделий продал несколько предметов из своего собрания не менее состоятельному английскому коллекционеру. В то время по обе стороны Атлантики то и дело грабили курьеров, перевозивших драгоценности. И мои коллекционеры решили запутать следы. Они послали несколько курьеров различными маршрутами: все, кроме одного, ехали с пустыми руками. А драгоценности были у меня.

Тор подошел поближе, определенно заинтригованный рассказом.

— И что же было дальше? — в нетерпении спросил он.

— Произошла утечка информации. О том, кто везет камни, должен был знать только один курьер да коллекционеры. Однако дворецкий англичанина решил повести свою игру. Я пропускаю замечание о том, как трудно в наше время найти преданных слуг. Как бы там ни было, мне удалось благополучно добраться до Лондона. Но там, как в кино, был туман, являвшийся превосходным прикрытием для грабителя. А я, как назло, потеряла дорогу.

Я обежала весь город, а злоумышленник преследовал меня по пятам. Наконец я нашла дом моего клиента. И если за два часа я не встретила ни одного полицейского, то теперь наконец типичный английский «бобби» стоял почти перед входом в этот дом. Вот и все.

Тор крепко сжал трепещущую ручку с маленьким белым шрамом.

— А кроме этой раны, он не нанес других?

— Ему не удалось, — широко улыбнулась Пеппер. — Я маленькая, но юркая.

Не разделяя ее веселья. Тор серьезно заметил:

— Опасная работа.

— Да нет, на самом деле не такая уж она и опасная. Я работаю курьером уже шестой год. Эта история случилась в прошлом году. А за все время моей работы меня только дважды пытались остановить.

Тор сжал ее пальцы еще сильнее:

— А что же случилось в первый раз?

Пеппер вдруг рассмеялась, вспоминая происшествие:

— Все было, как в водевиле. Ты бы получил много удовольствия от такого приключения. Бедняга, напавший на меня, вовсе не интересовался коллекцией марок, которую я везла. Это был самый заурядный грабитель. Я везла коллекцию из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк и остановилась переночевать в небольшом городке, где жили мои друзья.

Я пошла навестить друзей, и на пути к ним грабитель затащил меня в темную аллею, где и поджидал жертву. В руках у него был кусок ржавой водопроводной трубы, которым он приготовился огреть меня по голове. Не знаю, отчего он замешкался. Впоследствии он объяснял, что только тогда заметил, какая я маленькая. Во всяком случае, этих нескольких секунд мне хватило, чтобы прийти в себя, разозлиться и выхватить пистолет.

— А у тебя есть пистолет?

В голосе Тора восхищение смешивалось с ужасом.

— У меня имеется лицензия на ношение оружия, но я, конечно, не беру пистолет, когда выезжаю за границу Штатов. Я выяснила: ничто не производит такого впечатления на грабителя, как вид очень маленькой женщины, которая судорожно размахивает рукой, в которой сжимает пистолет.

— А ты не умеешь стрелять?

— Разумеется, умею, но он-то этого не знал!

— Хм, — других слов у Тора не нашлось.

— В общем, увидев пистолет, он уронил свою трубу и весь затрясся. Я кричала на него во все горло, и чем больше я расходилась, тем больше он трясся — это было ужасно смешно.

— Чем же все кончилось? — спросил Тор тоном человека, который не уверен, что хочет получить ответ.

— Я накормила его гамбургером, — серьезно ответила Пеппер.

— Что ты сделала? — изумился Тор.

— Он был голодный. Мы немного прошлись, поговорили, потом я купила ему гамбургер, он съел, и мы еще немного поговорили. Потом я взяла его к своим друзьям, и он переночевал у них на диване. Назавтра, до того, как объявили посадку на мой рейс, он успел устроиться на работу — тренером в местную конюшню. Его зовут Генри. Приблизительно раз в год я заезжаю в Канзас-Сити — он теперь там живет — проведать его. Он уже всем разболтал эту историю и называет меня маленькой Немезидой, которая не дает ему сойти с пути истинного.

— Не верю! — воскликнул Тор, не сводя с нее глаз.

— Не понимаю, почему ты мне не веришь. Грабитель из него был никудышный, а вот с лошадьми он прекрасно справляется.

— Сваха и утешительница несчастных сердец. Кевин был прав: ты действительно тайна, завернутая в секрет, скрывающийся в головоломке, после которой следует вопросительный знак.

— Это слова Кевина?

— Да, так он охарактеризовал тебя после десяти лет знакомства.

Пеппер попробовала рассмеяться, но это не слишком ей удалось.

— А я и не подозревала, что я такая сложная натура.

— Но это так! — сказал Тор, отодвигая прядь серебристых волос от ее чистого лба. — Ты для меня правда тайна.

С каким-то приглушенным отчаянием в голосе она воскликнула:

— Но я не хочу быть сложной для тебя, Тор! Я самая обыкновенная.

— Я понял, что ты склонна преуменьшать вещи, еще в тот момент, когда ты назвала свой трейлер «фургончиком», — пробормотал Тор, улыбаясь.

Пеппер не ответила на его улыбку. В переводе на язык охоты это означало бы, что охотник добровольно отпустил дичь, попавшую к нему в руки.

— Я просто женщина, Тор. Ни больше — ни меньше. Да, я, конечно, многое повидала на своем веку. Я видела много такого, чего никак не хотела бы увидеть вновь. Я понимаю, леди не разъезжают по свету с пистолетом и не занимаются обращением грабителей в тренеры, но это не говорит о сложности моей натуры. Я плачу и смеюсь, и прихожу в ярость, как все другие женщины, и, черт побери, что здесь такого сложного?

Тор понял, что этот вопрос не риторический, Пеппер действительно ждала ответа. Как он мог растолковать ей, что она — неповторима?

Вместо того чтобы пускаться в бессмысленные объяснения, он вдруг улыбнулся и попросил:

— Скажи, как тебя зовут?

Пеппер невольно рассмеялась:

— А у Кевина ты не спросил?

— Я не хотел признаваться в своем невежестве.

Пеппер ощущала, как пальцы Тора легонько поглаживают ее шею под волосами. От этой ласки ее тело все напряглось, затрепетало, но в то же время она действовала на нее успокаивающе.

— Пахита Елизавета Патриция Елена Рейнольдс.

Хотя Тор много раз давал себе слово не удивляться никаким словам Пеппер, на этот раз он явно растерялся.

— Такое длинное имя?

Пеппер хмыкнула.

— Приблизительно двадцать восемь лет назад, когда я родилась, среди моей родни разгорелась ужасная склока по поводу имени. Мои тетушки, сестра моей матери Пахита Елизавета, как и Патриция Елена, сестра моего отца, желали, чтобы меня назвали непременно в их честь. Обе были старыми девами и, как я слышала, всю жизнь враждовали между собой. Спор зашел очень далеко;

и моим родителям пришлось скомбинировать мне имя, чтобы ни одна из теток не осталась в обиде. Они действительно бросали монетку, чтобы решить, чье имя будет стоять первым. Потом одну из них — неизвестно которую, каждая утверждала, что именно ее, — осенило: если взять по первой букве от каждого имени и добавить еще одно «п», получится «Пеппер» — благозвучно и значение приятное — «перец». Так меня с тех пор и величают.

— Но в твоих именах как будто нет ни одного английского?

— Пожалуй, так, — небрежно кивнула Пеппер, которую, должно быть, не слишком впечатляло это нагромождение эффектных иностранных имен.

— Значит, ты стала неповторимой с самого рождения, — подытожил Тор.

Глядя в его улыбающиеся серые глаза, Пеппер внезапно подумала: «Я здесь дома».

Но почему именно он? Потому что она смотрела в его глаза и чувствовала, как покрывается мурашками, а сердце выстукивает: «до-ма, до-ма». Она и прежде знала, что любит его, только не понимала почему.

В этот момент тревога и смятение, неотступно сопутствовавшие ей во всех ее странствиях и приключениях, улеглись. До их встречи Пеппер планировала зимой посетить необжитые территории Австралии, а весной съездить в Венецию. Но теперь страсть к перемене мест словно оставила ее.

Тор заметил какую-то перемену в лазурных глазах Пеппер. В них появилось новое сияние, исходящее из самой глубины, странное, таинственное. Заговорив и услышав свой голос, он почувствовал, что в нем что-то откликнулось на этот взгляд.

— Я не могу просить тебя изменить правилам, — хрипло сказал он.

— И не надо меня просить, — твердо ответила она.

Пеппер улыбнулась, у нее не было ощущения, что она терпит поражение.

— Я хочу постоянства, Тор, — сказала она. — Но сейчас я знаю, как должна жить сегодня, завтра. Этого мне будет довольно.

— Правда?

— Во всяком случае, мне придется этим довольствоваться. Кроме того, я давно убедилась, что правила иногда приходится нарушать. Иначе с ними никак не справишься.

— Пеппер… — У Тора пресекся голос.

— А тебя когда-нибудь кто-нибудь соблазнял?

Он задумался:

— Какой многозначительный вопрос…

— Я спрашиваю серьезно. Тебя когда-нибудь соблазняли?

— Пожалуй, нет.

Высвободив руку из его крепких пальцев, она стала расстегивать его рубашку:

— Все когда-то бывает в первый раз. На рубашке оставались три нерасстегнутые пуговицы.

— Ты не сознаешь, что делаешь, — сдавленно проговорил он, мягко отводя ее руки за запястья.

Пеппер предпочла его не услышать.

— Должна признать, что прежде мне не приходилось этого делать, но еще в каком-то классическом романе я читала, что в каждой женщине живет блудница. По-моему, это верно. Например, я в этот момент чувствую себя совсем не так, как всегда.

Тор не мешал ей возиться с пуговицами. Он провел пальцами по ее рукам и стал поглаживать тонкие ключицы. Его пальцы двигались едва уловимо, и Пеппер сквозь фланель рубашки ощущала исходившее от них тепло.

Когда Пеппер добралась до последней пуговицы, расположенной над ремнем, ее руки вдруг стали неловкими и как будто онемели.

Непонятно, то ли Тор ощутил ее замешательство, то ли потерял терпение, но он ей помог. Издав странный низкий звук, родившийся где-то в глубине, он резко привлек ее к себе, с жадностью впившись губами в ее рот.

Она поглаживала густые золотистые волосы на его обнаженной груди, ощущая напряжение сильных мускулов его тела. Все ее чувства были до болезненности обострены. Терпкий запах его одеколона, треск огня в камине, жар его требовательных губ, удары собственного сердца — все наполняло ее волнением.

Она с жадностью отвечала на его поцелуи и как будто обращалась к нему с неясной мольбой.

Она чувствовала, как у нее набухают груди, прижимаясь к его плечу, ощущала горячие властные руки, скользившие по ее спине к бедрам. Ее тело пронзила беспредельная страсть, сильная, более похожая на расплавленную ярость.

Когда губы Тора наконец оторвались от нее, Пеппер решилась открыть глаза. Она ощутила невесомость, совершенную неспособность сопротивляться, будто у нее не было больше своей воли. Когда он поднял ее на руки, будто перышко, ее пальцы были сомкнуты у него на затылке. Она долго, как зачарованная, смотрела в его бездонные глаза. Потом сильнее сжала объятия и зарылась лицом в его шею. Пеппер чувствовала, как от его прерывистого дыхания у нее колеблются волосы на макушке.

— Пеппер, — в его голосе звучала страсть. — Если ты не уверена…

Подняв голову, нежно глядя на него своими вдруг потемневшими глазами, она пролепетала:

— Я готова, Тор.

Быстро поцеловав ее в шею твердыми, жесткими губами, Тор понес ее вверх по лестнице. Взглянув назад, через его плечо, она заметила, что собаки остались в комнате. Две пары собачьих глаз провожали ее взглядом. Но ни одно из животных не пошло следом.

«Какой такт!» — мелькнуло в голове Пеппер, но, тут же забыв про собак, она полностью сосредоточилась на своем ощущении — в руках мужчины, этого мужчины, она чувствовала себя невесомой. Но у нее не было чувства беспомощности, она сознавала, что окружена нежностью и заботой.

Тор внес ее в свою спальню и на ходу закрыл дверь ногой. Он бережно поставил Пеппер на ноги около кровати и нагнулся, чтобы зажечь лампу на ночном столике. Когда комната осветилась приглушенным золотистым светом, он обхватил ее лицо руками и пристально заглянул в глаза.

В ее ответном взгляде не было ни сомнения, ни тревоги. Она доверчиво и безмятежно смотрела на него. Его губы вернулись к ее губам. Если раньше он сомневался, хочет ли она близости с ним, теперь все его сомнения улеглись. Осторожные движения его языка нашли отклик в таких же ее движениях, ее желание отозвалось желанием в нем;

обдавая жаром ее тело, он испытывал ее жар.

Его руки, неуверенные, нетерпеливые, теребили пуговицы у нее на рубашке. Спустив рубашку с ее плеч, Тор стал покрывать поцелуями шею. Пеппер сама освободилась от рубашки и стала вынимать из джинсов его рубашку, помогла ему освободиться от нее. Рубашка Тора упала на пол рядом с ее. Пеппер сбросила туфли, каким-то образом ухитрившись одновременно избавиться и от носков. Расстегнув джинсы, она освободилась и от них.

Потом ее руки немедленно занялись его поясом, который расстегнулся неожиданно легко. Она потянула за «молнию» и стала спускать его джинсы. В этот момент Тор со стоном отвел ее руки. Очевидно, он считал, что она действует слишком медленно, он быстро освободился от остатков одежды, ни на секунду не отводя от нее взгляда.

Пеппер будто завороженная, забыв все на свете, смотрела, как он раздевается. У нее мелькнула мысль, что он действительно похож на языческого бога.

«Именно такие боги выходили к нашим предкам из ритуального огня», — подумала Пеппер.

Когда он предстал перед ней, сильный, полный жизни, каким и назначено быть мужчине, она заговорила, едва ли сознавая это:

— Я знала, что обернуться полотенцем для тебя — преступление.

В его глазах засверкал странный блеск — то ли это был отблеск восхищения, то ли смеха.

— А я спрашивал себя, что ты могла подумать в тот вечер? — пробормотал он, подступая к ней вплотную. — Ты же изо всех сил старалась отвести глаза.

Пеппер затаила дыхание, когда он стал снимать с нее тонкое белье.

— Это меня испугало, — мягко сказала она. — Я испугалась собственных чувств. Они нахлынули так внезапно, все случилось так быстро, — она замолкла на полуслове.

Когда последнее изделие из кружев и шелка упало на ковер, его глаза, сверкающие стальным блеском, потемнев, подернулись дымкой.

— А теперь? — выдохнул он, обхватывая пальцами узкую талию и прижимая Пеппер к себе.

— А теперь я ничего не боюсь.

В словах Пеппер трепетало неукротимое желание.

Она обвила его за талию, уничтожая последнее разделявшее их расстояние.

Он нагнулся, в нетерпении отыскивая ее губы. Глаза Тора были открыты, но он уже ничего не видел.

— Боже, как ты красива! — тем не менее пробормотал он, наслаждаясь запечатлевшимся в сознании образом. — Знаешь, я даже боюсь тебя держать: мне кажется, что ты испаришься от прикосновения.

— Я из крови и плоти, Тор, — заверила Пеппер.

Она с удовольствием, более того, с восторгом ощупывала мышцы его спины.

— Я настоящая женщина. Тор. Сделай меня своей женщиной!

Тор подтолкнул ее к кровати, не отпуская ее, одной рукой откинул белое покрывало и, легко приподняв, положил Пеппер на середину, немедленно опустившись подле нее. Прижав одной ногой ее не находящие покоя ноги, он запустил пальцы в серебристую массу волос, откуда посыпались шпильки. Поблескивающие искорками пряди разлетелись по подушке. Ее руки сомкнулись у него на шее, а его руки скользнули вниз по ее спине.

Медленно проводя рукой по ее телу, он задержался на груди. Большим пальцем ритмично поглаживая затрепетавшую полную грудь, он чувствовал, как сосок твердеет под его прикосновением, словно прося о более интимных ласках.

Пеппер почувствовала, что в ее глотке рождается какой-то звериный крик, когда его губы вдруг сомкнулись вокруг ее соска. Движения его языка отзывались волнами жгучего первобытного восторга во всем ее теле. Она впилась ногтями в напрягшиеся мышцы его плеч. Она не могла лежать неподвижно, это было невыносимо, огонь пожирал каждую клеточку, каждый нерв ее тела.

Прижимая Тора, наслаждаясь прикосновениями его губ к трепещущей груди, Пеппер рассеянно перебирала рыжие волосы у него на затылке. Она слышала, как тревожно бьется пульс у нее в виске, каким прерывистым и хриплым стало дыхание, как щемит сердце от непреодолимого желания.

— Тор…

— Ты — красивая, — шептал Тор, покрывая ее шею, грудь, живот короткими, мимолетными поцелуями. — Бог мой, как я тебя хочу!

Его ласки перешли на нежные и чувствительные участки кожи под грудью, рука спускалась все ниже. Пеппер вздрагивала от каждого прикосновения его ищущих пальцев, а когда почувствовала его горячие влажные губы в самых потаенных местах своего тела, все в ней всколыхнулось в безумном, беспредельном наслаждении, и сознание словно провалилось в пустоту. Лишь в глазах замелькали, меняя форму, яркие цветные пятна, да откуда-то из глубины ее тела — или души — вырвался сдавленный, нечеловеческий вопль.

В ней что-то росло, билось, скручивалось, готовясь лопнуть. Это что-то было одновременно горячее и холодное, яркое и тусклое, невыносимо приятное. Это ощущение прокатывалось по телу, словно ком снега или шаровая молния со склона горы, набирая скорость и разрастаясь, заполняя всю ее и в то же время создавая внутри пустоту.

— Тор!

В ее голосе билась мольба. Она услышала свой голос, словно он исходил от кого-то другого, словно какая-то другая женщина взывала в отчаянном нетерпении:

— Прошу тебя. Тор!

Ее ресницы, неожиданно отяжелев, дрогнули, когда Тор поднялся над ней, Лазурные, темные от желания глаза неотрывно смотрели на него. Она видела близко над собой его внезапно осунувшееся лицо с заострившимися чертами, похожее на античную маску, выражающую страсть. Глаза были полуприкрыты, взгляд стал отрешенным. Но Пеппер заметила в нем сомнение.

— Я не хочу причинять тебе боль, — прошептал он прерывисто, словно в забытьи. Пеппер притянула его к себе за шею.

— Мне не будет больно! Люби меня, Тор! Ты так мне нужен!

Пеппер чувствовала его так, словно он всегда принадлежал ей. Их тела были созданы для того, чтобы соединиться. Ее глаза округлились, выражая радостное изумление женщины, впервые безоглядно отдавшейся своей страсти. Из ее уст вырвался краткий удивленный возглас, а руки инстинктивно крепче сжали тело возлюбленного.

Словно этого первого момента окончательного сближения было довольно. Тор на секунду застыл неподвижно, пристально всматриваясь в ее глаза. Тревога и боль, несколько мгновений назад прочитанные в его взгляде, рассеялись, он улыбнулся и приподнял голову Пеппер, чтобы ей было удобнее ответить на его поцелуй. Их губы слились на секунду, показавшуюся им блаженной вечностью.

Когда Тор начал двигаться, его нежность стала для Пеппер почти невыносимой. Инстинктивно отвечая на все его движения, подстраиваясь под его ритм, она так же владела им, как он — ею.

Напряжение снова начало нарастать, сжиматься, как стальная пружина, вот-вот готовая вырваться на свободу. Желание захватило их, мучая беспощадно, толкая в бездну, подобно той силе, что влечет к огню ночных бабочек. А их пламя разгоралось неудержимо, электризуя их тела и опаляя чувства.

— Кто из нас кого соблазнил? — выдохнул Тор, которому изменил голос.

— Не знаю, — прошептала Пеппер, теснее прижимаясь к его груди и блаженно улыбаясь.

— И я не знаю, — отозвался Тор, натягивая одеяло и мимоходом нежно погладив Пеппер по бедру.

Пеппер утомленно зевнула, обдав его шею теплым дыханием.

— Будем считать, что это было достигнуто совместными усилиями, а?

— Мне такое объяснение подходит. Он замолк, поигрывая ее волосами, словно не в силах до нее не дотрагиваться. Наконец он спросил:

— Поймала меня, Диана?

Пеппер подняла голову, заглянула в его глаза.

— Ты знаешь, что это не так!

Тор встретился с ней взглядом. При этом он бережно склонил ее голову к себе на плечо.

Пеппер устроилась поудобнее, она хотела что-то ему объяснить, ощутив неловкость.

— Я не отказываюсь от своих слов, — сказала она. — Я могу уехать хоть сегодня. Не беспокойся за меня. Тор.

— Я не могу за тебя не беспокоиться. Я обязан о тебе беспокоиться. Особенно теперь.

Она снова приподнялась, погладила руку, теребившую ее волосы.

— Нет, Тор, это ни к чему.

Тор нахмурился.

— Я — взрослая женщина, Тор, и давно привыкла отвечать за свои поступки. И если ты чувствуешь ответственность за меня, забудь о ней.

В его глазах не было прежнего блаженного спокойствия.

— Как, по-твоему, а могут быть… — Он замялся.

— Последствия? — подсказала Пеппер и, улыбнувшись, покачала головой: — Нет. Вряд ли я из числа тех немногих женщин, с которыми таблетки могут сыграть злую шутку. Мой врач прописал их мне в шестнадцать лет. Он предполагал еще тогда, что моя жизнь… хм… будет полна приключений.

— Вот как?

Пеппер удивилась. У нее создалось впечатление, что Тор разочарован ее ответом. Неужели он ищет предлога, чтобы продлить их отношения? А вдруг он хочет, чтобы обстоятельства загнали его в угол, вдруг он желает, чтобы у него не осталось возможности расстаться? Интересно, что по этому поводу гласят его правила?

Мысль о том, что когда-то им придется разлучиться, была для Пеппер нестерпимо мучительна, но она никогда бы не прибегла к главной женской уловке, чтобы удержать его при себе. Он будет принадлежать ей, если сам так решит, или они расстанутся. В этом она была непреклонна.

— Так что на тебе нет никаких обязательств, — подытожила она.

Он попытался поймать ее взгляд.

— Но ты назвала себя моей женщиной, — медленно, задумчиво сказал он.

Поколебавшись, Пеппер кивнула.

— Я твоя, пока ты этого хочешь, — ответила она.

Тор нахмурился:

— Но при этом я не должен чувствовать ответственности за тебя?

Она снова попробовала объяснить ему свою позицию:

— Тор, я думаю, большинство женщин отвергают мысль, что могут кому-то «принадлежать», потому что они никогда не принадлежали себе. В большинстве случаев девочка сначала была чьей-то дочкой, а потом становится чьей-то женой, у нее нет промежутка, в который она — это просто она. Но я долго принадлежала только самой себе. Я жила одна и сама заботилась о себе. Повторяю, я принадлежала только себе.

Тор внимательно слушал.

— Разве ты не понимаешь. Тор? Теперь я принадлежу тебе, но не потому, что ты меня взял, а потому, что я сама отдала себя в твои руки. Ты не несешь за это ответственности и не отвечаешь за меня.

Он с шумом выдохнул:

— Итак, я должен принять дар, ничего не предлагая взамен?

Пеппер сменила положение и нежно поцеловала его.

— Перестань себя мучить, — сказала она ему, как будто утешала маленького мальчика. — Я ни о чем не жалею. И не заставляй меня сожалеть.

Тор крепко обхватил ее обеими руками, он как будто хотел извиниться:

— Прости, но…

Он внезапно осекся, а потом, когда вновь заговорил, Пеппер показалось, что он говорит уже не то, что намеревался сказать:

— Прости, Пеппер. Если бы я получил от бога полторы извилины и щепотку здравого смысла, я был бы счастлив, что ты все видишь в черно-белом свете. Если отношения без обязательств не вызывают у тебя возражений, пожалуй, я не должен тебя переубеждать. И поскольку ты удовлетворена…

Он взглянул на нее с наигранной беспечностью.

Она слегка улыбалась.

— Я не собираюсь попадать в эту ловушку, — к Пеппер возвращалось ее ехидство. Тор с улыбкой возразил:

— Тебе следовало бы заметить, что я перестал расставлять ловушки и забрасывать удочки. С тобой это бесполезно.

— Это отрадно, — ответила Пеппер. Тор как будто развеселился, но его не оставляло недоумение.

— Так ты не предпримешь попытку прибрать меня к рукам?

— И не подумаю.

— Не забросишь петлю мне на шею?

— О чем ты говоришь! — возмутилась Пеппер.

Он сощурился:

— А если я предложу тебе уехать немедленно?

— Надеюсь, я смогу остаться до утра? А едва рассветет — уеду.

— И не выскажешь мне ни одного упрека?

— Ни слова не скажу.

— И не прольешь ни слезинки.

— Тебе не видать моих слез, — торопливо ответила Пеппер.

— Просто так возьмешь и уедешь?

— Только соберу вещи. Казалось, Пеппер отвечала вполне искренне.

Тор сказал неожиданно мрачно:

— На твоем месте я не говорил бы о сборах с такой готовностью.

Пеппер расхохоталась, пытаясь сообразить, насколько серьезно он ее расспрашивал, но не желая испытывать его чувства. Атмосфера разрядилась, она и должна была оставаться легкой и непринужденной. Иначе они начнут нервничать, подгонять ход событий, а окончательно решать исход их отношений было еще рано.

— Это не готовность. Это — смирение, с которым женщина встречает желания своего господина.

Он просиял:

— Значит, я господин?

— Только пусть это тебе не вскружит голову! — предостерегла Пеппер.

— Так какой же властью я наделен?

— Безграничной… в разумных пределах.

— Ты допускаешь противоречие в определении.

— В моем словаре эти понятия не противоречат друг другу.

— Может быть, в виде исключения, ты объяснишься поподробнее? — игриво потребовал Тор.

— Не вздумай просить, чтобы я почистила тебе ботинки.

— Понятно. А если я прикажу готовить?

— Пожалуй. Только лучше меня попросить.

— А если захочу, чтобы ты для меня танцевала?

— Ты в душе — турок? — удивилась Пеппер.

— Почему турок?

— Гаремы, — кратко пояснила она.

— Я задал вопрос, — напомнил Тор.

— Зависит от того, какой тебе нравится танец и как ты мне «прикажешь».

— Теперь я понимаю, что значит «в разумных пределах».

— Я была уверена, что ты в этом разберешься, — одобрила Пеппер.

— Значит, просить, а не приказывать.

— Такой уж у меня нрав, — пожала плечами Пеппер.

— Значит, плетку придется выбросить?

— Это будет самое разумное.

— Послушай, Диана…

— Что, Тор, мой повелитель?

— У меня уже есть просьба.

— Не забудь сказать «пожалуйста».

Наклонившись над ней. Тор что-то прошептал ей на ухо.

Взгляд Пеппер затуманился, казалось, она смотрела внутрь себя.

— По крайней мере, ты сказал «пожалуйста», — пробормотала она.

Прошло еще много времени, прежде чем Тор погасил лампу. Пеппер свернулась клубочком, уютно устроившись подле него.

— Спокойного… утра, — пробормотала она в полусне.

— Спи-спи, — отозвался Тор, засыпая.

Пеппер приснилось, что у нее над ухом жужжат пчелы. Она машинально подняла руку, чтобы отогнать назойливых насекомых, но ее рука наткнулась на сильную мужскую руку, и, когда жужжание смолкло, она решила предоставить Тору расправляться с пчелами. Глубже погружаясь в сон, она услышала, как он полушепотом разговаривает с насекомыми, что было смешно, так как с насекомыми не разговаривают.

Прошло еще некоторое время. Пеппер не знала, сколько именно. Но она знала: что-то не так, чего-то не хватает, холод и одиночество опустевшей постели заставили ее проснуться. Она резко открыла глаза, пробудившись внезапно и окончательно. В комнате было темно, часы со светящимися стрелками показывали пять.

На огромной кровати она была одна.

Пеппер села и огляделась.

Дверь в ванную была открыта. Дверь в коридор тоже была приоткрыта. Оттуда брезжил слабый свет. Пеппер потрогала место рядом с собой. Постель была еще теплая. Значит, Тор только что ушел.

Но куда?

Пеппер была не из тех, кто станет долго сидеть и раздумывать. Не включая лампу, она выскользнула из постели и подняла свою фланелевую рубашку с пола. Застегиваясь на ходу, она вышла в коридор и прислушалась.

Снизу, из маленькой гостиной, до нее донесся приглушенный голос.

Она направилась к лестнице, легко ступая по ковру босыми ногами. Тор сидел вполоборота к ней и разговаривал по телефону. Он был полностью одет, рядом с ним на диване лежала куртка. Его лицо, повернутое к ней в профиль, было непроницаемым, лишенным привычного оживленного выражения и как будто чужим.

— Венесуэла. Да. Они не знали. Готовьте самолет. Я приеду через час. Правильно.

Он повесил трубку.

Пеппер смотрела на него молча.

«Не сегодня! Боже, пожалуйста, только не сегодня!» — билась в ее голове единственная мысль.

9

Тор поднял глаза и заметил, что Пеппер стоит в дверном проеме. В мешковатой фланелевой рубашке, едва закрывавшей бедра, она выглядела сексуальнее, чем любая другая женщина в самом сексуальном белье. Ее волосы были слегка растрепаны после сна, но глаза, бездонные, широко распахнутые, ярко-лазурные, совсем проснулись. В них застыл вопрос, на который он с удовольствием ответил бы.

Как ему хотелось подняться ей навстречу, подойти и обнять! Как ему не терпелось объяснить то, для чего он не находил слов! Улыбнуться и сказать ей, что все будет хорошо.

Он посмотрел в сторону.

— Мне придется уехать.

Слово «любимая» он не произнес.

Она медленно прошла в комнату, остановилась у подлокотника дивана, продолжая неотрывно смотреть на него.

— А ты знаешь, когда вернешься?

— Нет. Действительно не знаю.

Слово «любимая» он не добавил.

Она все так же спокойно спросила:

— Ты хочешь застать меня здесь, когда вернешься?

Он быстро взглянул на нее.

— Да.

И опять слово «любимая» осталось в скобках.

Она вздохнула тихо, почти беззвучно.

— Я буду кормить Люцифера в твое отсутствие.

— Спасибо.

Он говорил отрывисто, словно смущаясь собственной сдержанности.

«Любимая», — думал он.

Поднявшись, он стал надевать и застегивать куртку чрезвычайно сосредоточенно, как будто это нехитрое дело требовало большого внимания. На Пеппер он не смотрел.

— Ты хотел бы, чтобы я делала что-то еще? «Скажи, что ты будешь по мне скучать!» — мысленно молил он.

Пеппер медленно кивнула, и лишь сжатый кулачок выдал ее скрытое волнение. Заметив, что она не так спокойна, как хочет показать. Тор посмотрел ей в глаза. На секунду, продолжавшуюся целую вечность, в комнате повисла тишина. Даже обе собаки, лежавшие на ковре перед остывшим камином, не шевелились и не издавали ни единого звука.

Тор направился мимо Пеппер к двери, но что-то вдруг кольнуло его. Он резко повернулся и заключил Пеппер в объятия, и этот жест выразил весь тот непривычный для него трепет, который с некоторых пор поселился у него внутри.

Этот жест принес облегчение им обоим. Пеппер с готовностью отозвалась, сразу же обхватив Тора за талию под курткой. Она чувствовала, что в душе он переживает предстоящую разлуку, его горячие руки словно излучали желание. Но она не могла все это сразу осмыслить. Она только знала, что он ее покидает. И страх, что они расстанутся, даже не прикоснувшись друг к другу, был для нее невыносим.

Тор приподнял ее лицо — руки плохо его слушались. Он наклонился и властно впился в ее губы, не оставляя сомнений в том, что видел в ней свою собственность.

А потом он ушел.

Мысли Пеппер бессвязно роились в голове, губы, на которых Тор запечатлел последний поцелуй, дрожали. За окном послышался мягкий, приглушенный рокот «Корвета», вскоре стихший вдалеке.

Пеппер долго стояла неподвижно. Постепенно все стало вставать на свои места. Его нежелание брать на себя какие-либо обязательства, его натянутые ответы, когда речь заходила о работе, его красивый и ухоженный, но совершенно безликий дом.

Именно дом. Последующие полчаса Пеппер посвятила осмотру этого дома, комнаты за комнатой. Теперь она искала не туманные намеки, а подтверждение своей догадки. Вернувшись в маленькую гостиную, она опустилась в кресло и застыла, устремив неподвижный взгляд в сумрак отступающей ночи.

Разумеется, это были лишь домыслы. Несомненно, она могла ошибаться. Но в глубине души Пеппер была уверена, что права. Ее версия объясняла очевидное противоречие. С одной стороны, его способность любить, заботиться, его чуткость и нежность. С другой стороны, решимость избегать прочных связей, неприязнь к долгим прощаниям.

Если прежде характер Тора казался ей головоломкой, то теперь фрагменты стали с молниеносной быстротой складываться в цельную и вполне убедительную картину. Пеппер была почти уверена, что разгадала его тайну.

Кем же он мог работать? Время от времени ему приходилось уезжать за границу. В телефонном разговоре он упомянул Венесуэлу. Кроме того, он распорядился, чтобы для него приготовили самолет. Если восемь, а то и девять женщин из десяти почувствовали бы, что от этой фразы на них повеяло богатством, Пеппер уловила в ней нечто совершенно иное: скорость, спешку. Тора срочно вызывали в Венесуэлу.

Работа его была опасной. В этом она не сомневалась. И специфичной. Никто не стал бы выдергивать человека ни свет ни заря для того, чтобы разрешить обычные производственные проблемы. Джин мимоходом сказала, что в прошлом году Тор был в Мексике именно в то время, когда там находилась и она, Пеппер.

Мексика? Она же читала местную газету. Что происходило в Мексике в то время? И тогда она вспомнила.

Пожар на нефтяном месторождении.

Ей помнилось, что пожар был большой. Три скважины, находившиеся неподалеку друг от друга, загорелись одновременно. Ситуация осложнялась присутствием террористов, которые не желали, чтобы пожар потушили… В зону катастрофы вызвали военных. Террористы скрылись в горах и палили оттуда во все, что шевелилось. Ценная нефть сгорала бесполезно. И они вызвали… высоко специализированную команду по борьбе с пожарами. Американскую команду. И эти люди — насколько помнила Пеппер, команда полностью состояла из мужчин, — были специально обучены тушить нефтяные пожары, химические пожары, любые пожары, представлявшие повышенную опасность, требовавшие особых навыков, а сверх того — безоглядной смелости.

Пеппер была уверена, что в мире было не более десятка команд такого рода. Работа или служба в такой команде была сопряжена с огромным риском, подразумевала готовность отправляться в любую минуту в любой уголок света, действовать на пределе человеческих возможностей. В мире то и дело вспыхивали локальные войны, военные мятежи с кровопролитным свержением правительств, террористические акты. Все эти происшествия были чреваты пожарами, так что профессия специализированного пожарного была крайне опасной.

Конечно, это объяснение могло быть чистой игрой воображения. Но Пеппер была убеждена, что интуиция ее не подводит.

Она была более чем убеждена. Она это чувствовала. Но, пожалуй, Тор скрывал нечто большее, чем эта опасная работа, и его стремление избежать постоянных связей имело какие-то дополнительные основания. Неужели? Нет. Нет, просто потому, что она была излишне чувствительна к этому. Она сама была…

Но все сходилось удивительно точно. Его отец… и его мать? А может быть, поэтому он…

Это ее рассердило. Точнее, это привело ее в ярость. Потому что все это время она боролась с тенями и призраками воспоминаний. И самое худшее заключалось в том, что она понимала.

Если она была права, это могло многое объяснить. Их судьбы были так похожи: оба видели, как отцы, покидая дом, направлялись навстречу опасности, а матери оставались в смертельном ужасе. И этот опыт, который они накопили с детства, каждый сам по себе, породил их правила — у каждого свои.

У Пеппер была психология азартного игрока, она не верила в предопределенность, но жаждала постоянства. Пеппер, с ее разумной отвагой, угадывала риск прежде, чем встретиться с опасностью, она знала жизнь — беспощадную, горькую, приносящую боль, полную неожиданностей. Она ощущала притягательность опасности, обаяние риска. Этим она была обязана отцу, от которого унаследовала смелый дух, подкреплявшийся тем, что ей перешло от матери, — сожалением о лучших годах жизни, отравленных леденящим страхом.

Пеппер давно дала себе слово никогда не сожалеть о прошлом. Она не пасовала перед опасностью, не избегала риска. Она распахивала душу навстречу людям, собирая их вокруг себя и зачисляя в друзья. Она жадно подкармливала впечатлениями свое ненасытное любопытство. Жажда новизны то заносила ее на ночной просмотр кинофильма, обозначенного даже во фривольной Европе максимумом крестов, то заставляла браться за изучение шулерских трюков под руководством карточного гения.

Всюду, куда ее ни забрасывала судьба, она старалась пустить корни. Она стремилась привязаться к месту, привязать к себе людей, события. Странные люди становились ее друзьями — благодаря свойственной ей широте взглядов и великодушию. А если судьба требовала, чтобы Пеппер за что-то расплатилась, она была готова рассчитаться по счету. Она не могла окоротить свою любовь лишь потому, что когда-то в один недобрый момент та могла нависнуть над ее головой дамокловым мечом.

А Тор? Корень, связывавший его с семьей, столь похожей на семью Пеппер, пустил побеги в ином направлении. По-видимому, Тор унаследовал храбрость от отца, но душевная чуткость не давала ему смириться с мыслью, что он причинит кому-то страдания, так хорошо известные ему по опыту его матери. Тор решил, что никогда не будет причиной переживаний своих близких. Он решил идти по жизни в одиночку.

Все это наложило отпечаток на его дом. Это было прекрасное, комфортное жилище, в которое так хорошо возвращаться, но лишенное следов каких-либо воспоминаний. Если судьба отберет у него жизнь, в этом доме не останется ничего, что могло бы причинить боль другому человеку. Он был намеренно, целенаправленно, профессионально обезличен.

В эту версию вписывался Коди, друг, который был ближе, чем Тор сознавал. Коди, видевший и уважавший тот щит, которым Тор отгораживался от каждого, кто приближался к нему на опасное расстояние. Этот человек понимал Тора. Более того, ему хватало деликатности не показывать Тору, что он его понимает. Коди не выдавал тревоги за друга.

Тор не желал быть заложником судьбы, не желал делать других людей ее заложниками. Тор с его великодушием был на это не способен. В чем-то он был беспощаден и не желал компромиссов с судьбой. В чем-то он был чуток и нежен, но предпочитал оставаться в пределах собственных правил, не позволяя себе роскоши полюбить.

По-видимому, эта жертва давалась ему нелегко. Он был редкий человек. Он не озлобился. Не исполнился горечи, не проникся сарказмом и холодностью, которые защитили бы его лучше щита из правил. Он был живой, остроумный, обладал превосходным чувством юмора и весьма редким качеством — готовностью всегда посмеяться над самим собой. Во всяком случае, таким он был с ней.

И это было последним фрагментом в его головоломке.

С ней.

Если бы они с Тором познакомились при более традиционных обстоятельствах, он предстал бы перед ней во всеоружии, под забралом и при щите. Но она застала его врасплох. Он был заинтригован газетным объявлением и скрывавшейся за ним историей и отправился на встречу с Пеппер, не приготовившись как следует. Их встреча… Нелепое нападение Брута… Невозможно оставаться во всеоружии, оказавшись в гуще абсурда. И, от удивления уронив щит, Тор не смог поднять его на прежнюю высоту. Во всяком случае, когда она, Пеппер, была рядом.

А Пеппер, действуя наугад, благодаря инстинкту, или интуиции, или слепому везению, наткнулась именно на те приемы, которые заставили его слегка опустить щит. Пеппер бросила ему вызов, и с безоглядностью, в которой Тор не уступал ей, он принял этот вызов. Очевидно, вначале это его интриговало и забавляло. Охота. Но охота быстро приобрела неожиданный размах и накал, захлестнув их обоих с головой, и они стали сами пленниками своей игры.

Он был одинокий мужчина сам по себе. Его экономка, проработав у него пять лет, оставалась ему совершенно чужой, а дом, в котором он жил не первый год, не нес на себе отпечатков его присутствия. Вся его жизнь была размеренной, выстроенной по его правилам. Единственное, что привязывало его к этому дому, вызывая у него чувство нежности, был Люцифер, которого Тор любил, который любил Тора, и только Тора.

Пожалуй, Люцифер положил начало крушению его правил. Он нанес первый удар, отколов от щита кусок. А потом в жизнь Тора вплыла Пеппер в компании доберманши, страдающей жестоким неврозом, чихуахуа, натренированного нападать. Пеппер, со своими эксцентричными привычками и головоломкой… Она бодро принялась разрушать его щит, ни на минуту не понимая, что он, Тор, бежит вовсе не от нее, а от зловещих образов, поселившихся в его мыслях с детства.

Резкие и краткие до грубости прощания… Отсутствие, окрашенное страхом… Отчаянная тревога… И, наконец, тот образ, который более всего мог терзать такого, как Тор:

женщина во вдовьем трауре, безутешно рыдающая в темной комнате.

Заложники судьбы… Он сам был заложником чьей-то судьбы, но больше им не будет, не будет, не будет!

— Дьявол! — воскликнула Пеппер и вздрогнула от собственного голоса.

Оглядевшись, Пеппер поняла, что, пока она предавалась своим размышлениям, день вступил в свои права.

Собаки притихли, подняли головы и пожирали ее нетерпеливыми взглядами, озарившимися надеждой на скорую прогулку.

«Они проголодались, — подумала Пеппер. — Пора завтракать».

Послышался рокот «Фольксвагена». С радостным лаем собаки бросились приветствовать Джин.

Пеппер, не двигаясь с места, тихо произносила одно за другим всевозможные ругательства на разных языках, осевшие в памяти за несколько лет ее кочевой жизни. Черт его побери! Как его убедить, что он и сам теперь у нее в заложниках и эта роль уготована ему навсегда? С другой стороны, судя по его прощальным объятиям, он чувствовал: она попала к нему в заложницы, и, возможно, сам не понимал, нужно ли ему это.

— Уехал? — с порога спросила Джин.

— Да. Как будто в Венесуэлу, — ответила Пеппер, встречаясь с ней взглядом.

Джин слегка кивнула, с сочувствием посмотрев на девушку.

— Обычно он отсутствует всего несколько дней, — ободряюще сказала она.

— Да, — рассеянно отозвалась Пеппер.

Пеппер не стала задавать вопросов, что-то говорить, уверенная, что экономка все поймет без слов.

Она услышит историю Тора от самого Тора. И ни от кого другого. Точка.

— Я сейчас приготовлю завтрак и накормлю собак, — объявила Джин.

Пеппер потрясла головой.

— Я не хочу есть, — сказала она.

— Ты должна есть, — возразила Джин.

Заметив в ее взгляде материнскую заботу, Пеппер не смогла сдержать улыбки:

— Хорошо, я только схожу наверх, оденусь.

Прошел день, и другой, и третий. Днем Пеппер обслуживала четвероногих клиентов, принимала участие в экспериментах Джин с «заморской» кулинарией, заботилась о жеребце Тора и своих животных.

Плохо становилось по ночам. В первый вечер Джин вызвалась остаться подольше, но Пеппер знала, что дома добрую женщину ждет муж, и отказалась от ее компании. Многие из друзей Пеппер с удовольствием погостили бы у нее, но эту возможность она даже не рассматривала.

Она ждала в одиночестве — смотрела телевизор, вязала, читала, лишь бы убить время. После трех ночей почти непрерывного вязания с одновременным просмотром всех подряд телевизионных передач она закончила вязать плед, который равнодушно кинула на кресло.

В эти ночи ее мучил не страх. Она терзалась неопределенностью. В конце концов, она не могла наверняка знать, что именно теперь Тор находится в опасности. Знать это было невозможно. Однако она это знала. Правда, неопределенность, сомнения и тревоги были связаны не столько с опасностью для Тора, сколько с его правилами и взглядами.

Разве она смела переубеждать Тора, уговаривать его принять на себя обязательства, отказавшись от заведенных им правил? Она видела, что делает страх с человеком, как он ранит душу, разъедает мысли. Она вполне понимала его логику. Тем не менее она была уверена, что он ошибался. Более того, она считала это очевидным. Чтобы это понять, не требовалось особой мудрости.

Тем более что она его любила.

В отсутствие Тора Пеппер имела и использовала возможность собраться с мыслями, проанализировать свои чувства и оценить их как можно беспристрастнее. После нескольких дней раздумий она пришла к выводу: его правила были неразумны на самом деле, а не потому, что являлись препятствием ее любви, ее желанию разделить с ним его жизнь. Она сознавала, что он сам себя обманывает, обкрадывает, невольно обманывая других. И она приготовилась доказать ему это во что бы то ни стало.

На исходе пятых суток своего одиночества Пеппер досматривала весьма невыразительный боевик, свернувшись клубочком на диване в маленькой гостиной. Вдруг за окном раздался долгожданный знакомый звук подъезжающего «Корвета».

Когда собаки ринулись к входной двери, Пеппер медленно Приподнялась, потянулась за пультом и выключила телевизор. Она нервозным движением оправила на себе голубой халат и застыла, запретив себе выбегать навстречу. Боже, она, такая бесстрашная, боялась до сумасшествия! В эти дни у нее было время все обдумать. Не исключено, что Тор также имел эту возможность. Кто знает, какие выводы сделал он?

Итак, она сидела, не двигаясь с места, чувствуя, как удары сердца отдаются у нее во всем теле. Ее волнение безмерно усилилось, когда она услышала голос Тора, отвечавшего на приветствия восторженно лаявших собак.

Пеппер очнулась, лишь когда Тор обратился к ней с порога:

— Два гостя из трех меня встретили. Что ж, это хороший процент.

Пеппер медленно встала. Созерцая его, она утоляла жажду, накопившуюся в ее теле. Тор был одет так же, как в день отъезда. Он скинул куртку, уронив ее на кресло, и остался во фланелевой рубашке и джинсах. Вид у него был усталый.

«Слава богу, вернулся цел и невредим», — подумала Пеппер, как прежде, наверное, думала ее мать.

Она сделала шаг в его сторону.

Но когда он вошел в комнату, на свет, когда Пеппер увидела его взгляд, она замерла. Взгляд Тора не сулил ей ничего хорошего, в нем Пеппер прочитала надвигающуюся разлуку. Поэтому Пеппер предпочла отреагировать на его ироничное замечание.

Итак, Пеппер ответила вполне беспечно:

— Я не думала, что тебе нужна женщина, выбегающая навстречу.

— А ты что за женщина, Пеппер? У тебя вообще нет любопытства? Не задашь мне никаких вопросов?

— У меня есть любопытство, и я готова задать тебе вопросы. И задам, если ты будешь готов на них отвечать. Ты готов, Тор?

— Да.

Он подошел к окну. Пеппер невольно залюбовалась его четким профилем на фоне почерневшего стекла — за окном было темно. Пеппер присела на краешек дивана, не сводя с него глаз. Она глубоко вздохнула, спрашивая себя, подтвердятся ли ее догадки.

— В таком случае скажи, где ты работаешь, — кратко попросила она.

Он улыбнулся:

— Вопрос по существу. Ты попала в яблочко. В этом ты вся.

— Скажи мне, Тор.

— Я партнер в одной маленькой компании, — спокойно ответил он. — Мы специализируемся на тушении пожаров. Занимаемся сложными случаями нефтяных и химических возгораний, с которыми не могут справиться обычные пожарные, не имеющие специальной подготовки и оснащения. Мы летаем по миру в отдаленные его уголки, во все города и тушим пожары. Иногда нам приходится иметь дело с поджогами, иногда работу осложняют какие-нибудь повстанцы, выбравшие близлежащую местность для своих столкновений с правительством. Случается, само правительство чинит нам препятствия.

— И поэтому ты… написал свои правила? — спросила Пеппер, хотя теперь у нее не оставалось сомнений.

— Эту компанию основал мой отец со своим партнером.

В голосе Тора почувствовалось напряжение. Пеппер затаила дыхание от волнения.

— Моя мать очень любила отца. Когда я достаточно подрос, чтобы это понять, на самом деле понять, я понял, как она страдает. Ей приходилось прощаться с ним снова и снова, и каждый раз она знала, что это прощание может быть последним. Это состарило ее раньше времени.

— А твой отец?

— Папа? — Тор мечтательно улыбнулся. — Он любил ее. Но его работа, хм… это въедается в кровь. Опасность, вызов, ситуация, в которой ты можешь испытать свои силы и победить. Риск. Одно время он пытался заняться кабинетной работой — ради нее. Но ему не удалось себя изменить.

Повисла пауза.

Пеппер молчала, ожидая продолжения рассказа.

— Он погиб, — отрывисто сказал Тор. — Несчастный случай, они в этом деле — не редкость. Взрыв произошел раньше, чем можно было ожидать. А он оказался поблизости.

— Мне жаль.

Тор слегка кивнул. Потом он продолжал тем же голосом, лишенным всяких интонаций:

— Мама умерла спустя год. Врачи говорили, что во всем виновато ее сердце. Они были более правы, чем сами предполагали.

— А ты продолжил то же дело?

— Продолжил. — Он пожал плечами. — Я же говорил, это въедается в кровь. Мой отец не мог усидеть за письменным столом. И я не могу.

— И ты решил, что не можешь брать на себя никаких обязательств?

Тор внимательно посмотрел на нее:

— Я двадцать пять лет видел, как на моих глазах от страха и тревоги умирает моя мать, которую страх сжигал больше, чем рак. Нет, я не могу брать на себя такой риск. Я хочу сам нести за себя ответственность. Я не буду мучить другого человека.

— Ты считаешь себя вправе делать такой выбор? — жестко спросила Пеппер.

Тор молчал. Он снова вглядывался в темноту за окном. Хотя он стоял спиной к Пеппер, она ощущала его внутреннее напряжение.

— Ответь мне, — повторила Пеппер.

— Я сделал выбор, — ответил он едва слышно. — Видит бог, в мире столько несчастных людей! Я не хочу пополнять их число, делая кого-то несчастным.

— Ты сам страдаешь от своего излишнего благородства, — сказала Пеппер, стараясь придать своей реплике презрительный оттенок.

Он резко повернулся и посмотрел ей в глаза — этого она и добивалась. Теперь, когда их взгляды встретились, она продолжала более уверенно:

— Ты не можешь сказать, что выбрал меня, Тор. И как бы ни закончилась эта наша маленькая игра, победой, поражением или равным счетом, я заставлю тебя это понять.

— Но, Пеппер…

— Ну хорошо, твоя мать не могла не волноваться из-за отца. Моя мать тоже не могла. Наши отцы уходили навстречу опасности, делая несчастными наших матерей. Это их почти разрушило, твою мать в конце концов уничтожило. Но меня так не разрушишь! И не потому, что меня меньше пугает опасность, не потому, что я меньше люблю, а потому, что я могу сама с этим справиться.

Он посмотрел на нее в недоумении:

— Ты ничего не говорила мне о своих родителях…

— Мой отец был полицейским, — сказала Пеппер, глядя Тору прямо в глаза. — У него не было необходимости служить. Он происходил из состоятельной семьи. Но отец был полицейским до мозга костей, он был преисполнен заботой о людях и ненавидел несправедливость. Он любил свою работу. Еще он любил мою мать. Он два года уговаривал ее выйти за него замуж — она боялась стать женой полицейского.

Мой отец как-то объявил, что может перейти на более спокойную работу. Но маме была свойственна особая сила. Она знала, что не имеет права заставлять его идти на такую жертву. Если бы она попросила его оставить опасную службу, он согласился бы — из любви к ней. Но она его не просила. Она слишком любила его, чтобы вставать у него на пути.

Я пережила то же, что и ты, Тор. Всякий раз, когда отец был на дежурстве, мама вздрагивала от каждого телефонного звонка, бледнела, стоило кому-то постучаться в нашу дверь.

Я видела, как она прижимается к его груди, чтобы отсрочить на секунду расставание, как она никуда не хотела уходить, если он был дома. Вначале я была слишком мала и не видела в этом ничего необычного. Я думала, что у всех детей мамы так нервничают, когда отцы на работе.

Потом я стала старше. И тогда у меня открылись глаза. Я видела, как она, нервничая, грызет ногти, как она ходит по комнате из угла в угол. Я видела, как она смотрит по телевизору глупенькую комедию с застывшими от ужаса глазами, ожидая, что в любую минуту передачу прервут специальным выпуском и сообщат о жертвах среди полицейских. И я привыкла, что после каждого такого выпуска нам сразу же звонил отец, сообщая, что он жив. Он знал, как мучительна для матери тревога.

Слушая ее рассказ, Тор подошел поближе, встал напротив, побелевшими пальцами бессознательно сжимая спинку стула.

— Что случилось потом? — спросил он.

— Он погиб, — коротко ответила Пеппер. — Но во всей этой истории есть страшная ирония судьбы. Отец погиб не при исполнении служебных обязанностей. Он стал жертвой случайной дорожной аварии, какие происходят с тысячами людей, в жизни не сталкивавшихся с опасностью. Он зачем-то поехал в супермаркет: не помню, что именно ему понадобилось. Пьяный водитель на повороте выехал на встречную полосу и столкнулся с ним лоб в лоб. Он умер мгновенно. А виновник аварии ушел с места происшествия на своих ногах.

Пеппер тряхнула головой.

— Мы сидели дома, ожидая его к ужину. Вдруг кто-то постучал в дверь. Когда мать открыла и увидела на пороге его напарника, она не заподозрила беды. Отец ведь был не на дежурстве. Он даже не брал с собой пистолет.

— Вам, должно быть, было трудно это пережить, — заметил Тор, удивляясь странному совпадению их судеб.

— Трудно, — согласилась Пеппер, упрямо вскидывая голову. — Но эта история преподала нам важный урок. Вначале я тоже думала, что никогда не обреку себя на страдания, которые терпела моя мама. Я тоже обещала, что никому не дам страдать из-за меня. А мама стала сильнее. И дело не в том, что худшее осталось позади и ей было уже нечего бояться. Она просто поняла, какую злую шутку играл с ней страх все эти годы. Она увидела, насколько счастливей могла бы быть ее жизнь с отцом, насколько она была бы полнее, если бы она радовалась каждому дню, проведенному вместе, не давая страху отравлять существование. И она заставила меня понять то же самое. Она научила меня, что худшее, что может быть, это сожаление. Жизнь так коротка: увы, мама поняла это слишком поздно. Я не один раз действовала безоглядно, шла на риск, совершала ошибки и расплачивалась за них. Но я никогда не сожалела, Тор.

Тор напряженно слушал.

— И я не намерена сожалеть в будущем, — с улыбкой закончила она.

Вдруг Пеппер рассмеялась.

— Я полагаю, ты не можешь запретить другим любить тебя. Посмотри на Джин. Она в этом доме пять лет. И тебе кажется, что для нее ты только работодатель. Ты даже не догадываешься, что она видит тебя насквозь. Как ты думаешь, она будет горевать, если с тобой что-то случится?

Тор задумчиво слушал, не прерывая.

— А Коди? — продолжала Пеппер. — Он был твоим лучшим другом до того, как погиб твой отец, а потом ты его от себя отлучил. Но он ведь все равно приезжает к тебе снова и снова. Он приезжает, хотя ты его не зовешь. И знаешь почему? Он любит тебя и беспокоится о тебе.

Тор хранил молчание.

— А Люцифер? Конечно, это всего лишь лошадь… Но мы оба знаем, что животные тоже умеют чувствовать. Он привязался к тебе, хотя ты, возможно, этому противился. И от этого никуда не денешься! И собаки, Тор. Представь себе, в твое отсутствие они облазали все углы, разыскивая тебя. Ты догадывался об этом? Они скучали по тебе.

Она подошла и встала возле стула, на который Тор опирался.

— Тор, все мы отдали себя в заложники судьбе, независимо от своей воли. Ты не властен здесь что-либо выбирать. И вообще каждый человек чей-то заложник. Мы не в силах защитить любимых от того, что нам неподвластно. И мы не можем от них отгородиться.

— Пеппер!

Она протянула руку и приложила пальцы к его губам, не давая сказать то, что он хотел.

— Подумай об этом, — тихо попросила Пеппер. — Это все, о чем я тебя прошу. И если в конце концов ты решишь не засорять свою жизнь… заложниками судьбы, так тому и быть. Я уже говорила, я сама замечу, если мне надо будет уехать.

В ее улыбке была натянутость.

— Но ты просил меня говорить честно и должен кое-что узнать. Если я и уйду от тебя сегодня, это ничего не изменит. Нравится это тебе или нет, ты тоже заложник чьей-то судьбы.

Он внезапно заключил ее в объятия.

— Когда ты перестанешь меня удивлять? — прошептал он, зарываясь подбородком в ее волосы. .

Пеппер обвила его руками, чувствуя, как его близость начинает насыщать ее внутреннюю жажду. Вместо того чтобы ответить на его вопрос, она сама спросила:

— Ты не против, если я еще немного побуду с тобой?

— Я был бы сумасшедший, если бы протестовал.

— Тор…

— Хм?

— Добро пожаловать домой. Я по тебе скучала.

На мгновение застыв, он подхватил ее на руки, прижал к груди и пошел к лестнице.

— Я тоже скучал по тебе, — признался он.

— Пеппер?

— Что?

— А ты покажешь мне завтра свой дом на колесах?

— Покажу, если хочешь.

— Мне кажется, время для этого пришло.

— Я только ждала, когда ты мне об этом напомнишь.

— Диана, сваха, целительница одиноких сердец, богиня охоты, как мне удалось на тебя наткнуться?

— Ты позвонил по объявлению, только и всего.

На следующее утро он увидел жилище Пеппер, и фрагменты ее головоломки стали складываться в цельную картинку. Как она и говорила, все было на глазах, надо было только знать, как смотреть. В трейлере было уютно, даже весело. Он был наполнен воспоминаниями. Повсюду были фотографии ее друзей, которых Пеппер заводила в разных странах мира, вещички, напоминавшие о ее странствиях. Связи. Привязанности.

Пеппер с улыбкой разрешила Тору «покопаться» в своих вещах, и он, словно любопытный кот, заглядывал во все углы и закуточки. В доме Пеппер было немало призов и трофеев, завоеванных в различных состязаниях. Однако было заметно, что награды мало для нее значили. Они использовались в качестве подставок для более дорогих ей вещей, подпирали дверь, чтобы не распахивалась настежь, или прижимали стопки нужных бумаг. Несколько призов собирали пыль, сиротливо сгрудившись на малодоступной высокой полке в кладовке.

В шкатулках и ящичках были коллекции безделушек из поделочных камней и слоновой кости. В тумбочке — множество рисунков с неуклюжими дарственными подписями от детишек, с которыми Пеппер успевала подружиться в своих странствиях.

Книги, самые разные по тематике, теснились на полках или громоздились стопками по углам; на каждой такой стопке сверху сидела какая-нибудь мягкая игрушка. У музыкального центра была большая ниша с дисками и кассетами.

Из этой смеси разнообразных предметов рождался образ отважной женщины, умевшей заводить и беречь дружбу, любознательной, готовой к состязаниям ради удовольствия от соперничества, побывавшей всюду и видевшей едва ли не все, но сохранившей массу энтузиазма.

Такова была она, Пахита Элизабет Патриция Элен Рейнольдс, бесстрашная, импульсивная, веселая, нежная, живая, как ртуть, в один момент и задумчивая — в следующий.

Глядя на ее милое улыбающееся лицо, всматриваясь в мягкие сияющие глаза, он вспомнил взаимную страсть, пережитую накануне ночью. Она, как шип, пронзила его кожу, но странно было то, что он не чувствовал боли. А он-то думал, что Пеппер опоздала со своими уроками. И почему ему казалось, что его сердце загрубело, закоснело в его правилах и изменить что-либо было уже поздно. Какое счастье, что он ошибался!

— Пеппер…

— Да?

— У тебя красивый дом.

— Спасибо. Я надеялась, что он тебе понравится.

Шли дни. Они были наполнены смехом, радостным ощущением близости. А ночи были волшебны.

Пеппер научила Тора, как обходиться с привередливым пуделем, которого надо постричь по моде. Она старалась постепенно перевести его работу в тему самых обыденных разговоров.

Она рассказала ему о некоторых своих похождениях, отличавшихся особой абсурдностью, побуждая его рассказывать о событиях своей прошлой жизни.

Она играла для него на рояле, который, как выяснилось, принадлежал его матери. Сам Тор не умел играть.

Она готовила для него удивительные блюда. Однажды она даже танцевала перед ним, исполняя танец, который увидела в Саудовской Аравии. В тот вечер они потом вместе исполнили нечто жгуче-латиноамериканское. День закончился для них необыкновенно приятно.

Прошла неделя. Затем — вторая.

У Пеппер были свои основания не признаваться Тору в любви. Впрочем, надо было быть слепым, как летучая мышь, чтобы не заметить, как она к нему относится.

Однако Тор отмалчивался, не объявляя о своих чувствах, ничего не говоря о том, может ли она рассчитывать на общее будущее. И это ее очень волновало.

Ее интуиция молчала. Пеппер понимала, что Тор слишком крепко закрыл часть своей души, и заглянуть в ее глубину — очень-очень нелегко.

Она лишь утешала себя мыслью, что его, вероятно, устраивают ограничения в их отношениях, не обозначенные словами, но тщательно соблюдаемые обеими сторонами.

Зато Пеппер эти ограничения вовсе не устраивали. Она была искренна, заверяя Тора, что вполне проживет и без него. Но она сознавала, что каждый день, проведенный с ним вместе, делал их возможную разлуку более непереносимой для нее. Ее возможный отъезд, продолжавший неумолимо маячить впереди, казался ей все более трудным. Но в ней не утихала надежда, что он все-таки не захочет отпускать ее от себя.

Попросту не отпустит.

И, закрывая глаза, шепча горячую молитву святому, покровителю влюбленных, Пеппер вела самую важную игру своей жизни.

10

Войдя в гостиную, Тор остановился. Услышав, что Пеппер говорит по телефону, он почувствовал, как его захлестнуло волной холода. Он весь напрягся, силясь уловить в ее голосе хоть слабую нотку колебания, сожаления, что-нибудь, относящееся к нему.

Голос Пеппер звучал ровно, бесстрастно. Тор отчетливо видел ее профиль. Ее лицо было полно решимости, а взгляд был сосредоточенным.

— Да, мистер Моррис. Я разговаривала с мисс Джеймс. Да. Я тоже об этом думала. И я решила не поступать на постоянную работу. Да. Мне тоже очень жаль. Нет, мне очень нравилось. Я люблю животных. Да, я думаю, что мне пора двигаться с места.

Тор напрягся. Ему показалось, что голос Пеппер дрогнул.

— Мисс Джеймс рассказывала вам обо мне, вот как? Я немножко путешественница. Вероятно, когда с бизнесом все устроится, я уеду за границу. Нет, дело только в оборудовании. Я работала у… у себя дома. Если вы поможете пристроить оборудование на хранение, пока его не удастся продать… Да. Нет. Понедельник уже близко. Я принесу книги, и вы убедитесь, что все в порядке. В два часа. Отлично. Да. Да. Я приеду. Благодарю вас, мистер Моррис. До свидания.

Пеппер продолжала сжимать телефонную трубку, глядя перед собой затуманенным взглядом. Пожалуй, в этот момент она не казалась особенно счастливой. Тор заметил, что она перебирает пальцами свой «камень волнения», который он не видел у нее уже несколько недель. Ее выдавали только это движение и глаза.

— Ты уезжаешь, — вырвалось у него. Пеппер поднялась, не сводя с него глаз. Тор сунул руки в карманы джинсов. Пальцы дрожали, и он никак не хотел, чтобы Пеппер заметила его слабость.

Пеппер некоторое время всматривалась, как будто не могла поймать фокус изображения. Потом она беспечно улыбнулась, давая понять, что занавес, навеки разделяющий их, опускается.

— Я сегодня разговаривала с Кристин. Оплата пойдет с моей кредитной карточки, так что счет тебе не пришлют.

— Черт побери, что ты говоришь, Пеппер! — возмутился он, добавляя про себя несколько более выразительных слов протеста.

— Английский заводчик, приглашая ее на работу, действительно имел более серьезные намерения. Через три дня у них будет свадьба. А поскольку у него есть собственное оборудование для парикмахерской, Кристин решила распродать свое. Она предлагала мне перекупить ее бизнес, но я отказалась. Я разговаривала с ее адвокатом о передаче имущества.

— Ну почему ты не скажешь, что любишь меня? — пробормотал он и сам не узнал своего вдруг изменившегося голоса.

Пеппер отвернулась, подошла к окну и стала рассматривать раскинувшиеся вдалеке поля, будто они представляли для нее какой-то особый интерес.

— А потом я собиралась поехать в Австралию, — сказала она, не оборачиваясь. — Раньше я была там мимоходом — несколько раз выходила в аэропорту, когда летела через Сидней, и один раз переночевала в Аделаиде. Мне хотелось бы посмотреть неосвоенные территории Австралии, кенгуру и коалу на свободе. Может быть, я поеду в круиз. Я всегда любила море.

— Почему ты не скажешь, что любишь меня? — повторил вопрос Тор.

На этот раз он овладел собой и говорил неторопливо и отчетливо.

Он заметил, что Пеппер снова взялась за свой спасительный камушек и перебирает его левой рукой.

— Фифи будет счастлива пожить у тебя. А Брута я отдам маме, у нее же оставлю фургончик. Я его всегда там оставляю, отправляясь в путешествие.

Она продолжала делиться своими планами, будто не слышала его слов. Но теперь в ее голосе ощущались напряжение, неуверенность.

— Наверное, я выеду на следующей неделе. Паспорт у меня в порядке. Преград — никаких.

— Дьявол! Пеппер! Ну почему ты не скажешь, что любишь меня?

Она резко повернулась. Ее лицо утратило прежнюю безмятежность.

— Потому что ты не из тех мужчин, которые оставляют метки ножом на ремне! — гневно воскликнула она.

Опустив глаза и заметив, что сжимает в руке «камень волнения», Пеппер швырнула его на диван, пробормотав какое-то проклятие.

Тор покачал головой.

— Черт возьми, какие еще отметины? Что ты такое говоришь?

Пеппер скрестила руки на груди и, заставив себя успокоиться, твердо взглянула ему в глаза.

— Разве ты не знаешь, что некоторые мужчины ведут счет своим победам над дамским полом? — насмешливо спросила она. — Если бы ты занимался этим спортом и я призналась бы, у тебя появился бы новый трофей в коллекции. Время от времени ты любовался бы им, ощущая торжество. Знаешь, как некоторые охотники собирают на память скальпы своих жертв.

— Пеппер! — возмутился Тор.

— Но ты не из тех, — перебила его Пеппер. — Разве ты не понимаешь, Тор? Наша история уходит в прошлое. И я предпочитаю, чтобы она не оставила о себе воспоминаний. Не хочу говорить слова, которые ты не мог бы забыть, если бы захотел. Не хочу, чтобы был предмет для сожалений.

Тор медленно вынул руки из карманов и направился к ней. Подойдя почти вплотную, он молча вглядывался в лицо Пеппер.

— А как же ты? — негромко спросил он. — У тебя не будет повода для сожалений?

Она тряхнула головой:

— Нет. Эти прошедшие недели… Нет! О чем мне сожалеть?!

Тор положил руки на плечи Пеппер, поглаживая большими пальцами ее тонкие ключицы. Руки и глаза выдавали жгучее нетерпение Тора.

— Скажи, что любишь меня, — попросил он, переходя на страстный шепот.

— Тор, пожалуйста, не делай разлуку еще мучительнее. Я предупреждала: тебе не понадобится говорить, чтобы я уезжала. Я не стану осложнять тебе жизнь. Но я не сказала, что это будет мне легко. Не заставляй меня сожалеть!

— Скажи, что любишь меня, — настаивал Тор.

Его глаза горели решимостью.

— Зачем? — спросила Пеппер дрожащим от волнения голосом. — Ты не станешь делать отметины на ремне. Так зачем же тебе мое признание?

— Я хочу, чтобы ты это произнесла.

— Ты знаешь, что я чувствую.

Она почувствовала, как его пальцы с силой сжали ее хрупкие плечи, заметила, как на его щеке, предательски выдавая волнение, дрогнул мускул. И надежда, которую ей почти удалось потопить в глубине души, стремительно вынырнула наружу, почуяв, что впереди забрезжила новая жизнь.

— Я должен услышать, как ты это скажешь, — упрямо настаивал Тор.

Его голос звучал глухо. Пеппер угадывала в нем чувство, которого так желала, — и боялась ошибиться.

Пеппер посмотрела ему в глаза. У него был взгляд собаки, приготовившейся получить удар.

Он заговорил первым. Его голос был спокойным и уверенным. Нажим, надрыв, особая выразительность — все это было несвойственно Тору.

— Я люблю тебя, Пеппер.

Она прикоснулась рукой к его лицу, провела пальцами по щеке, словно лишь прикосновение могло убедить ее в реальности происходящего.

Тор с волнением наблюдал, как сияют ее глаза, отражая то, что он боялся спугнуть, что не решался обозначить словами.

Тревога, охватившая его с того момента, как он вошел в комнату, наконец прошла. Тор с жаром заключил Пеппер в свои объятия, в порыве страсти прижимая ее к груди.

— Боже, Пеппер! А я-то боялся, — снова и снова повторял он.

Тор склонил голову и начал покрывать лицо Пеппер поцелуями, жадными и нежными.

А она наслаждалась и этими ласками, и еще больше сознанием, что любима, ощущая блаженство, разлившееся по телу после долгих часов, проведенных в тревоге.

Наконец, оторвавшись от ее губ, Тор выдохнул:

— Я люблю тебя, Пеппер. Все, что во мне есть, полно любви к тебе.

Пеппер смотрела на него затаив дыхание. Она испытывала восторг, ощущение полнокровной жизни, неведомое ей прежде.

— Тор!

Он по-прежнему держал в ладонях ее лицо.

— Не уезжай, — прошептал он. — Оставайся со мной!

— Действительно, кому она нужна, эта Австралия, — пробормотала Пеппер. — Проживу без нее!

Заглядывая в глубину лазурных глаз. Тор не мог сдержать улыбки.

— Ты и твоя охота! В итоге ты победила — я в ловушке.

Пеппер осторожно высвободилась из его объятий и отступила назад.

— Ловушка распахнута, Тор. Ты — свободен. Если скажешь, что ты уходишь, уйду и я. Я не требую с тебя ни кольца, ни обещания.

Он снова обнял ее.

— Зато я их у тебя прошу. Хочу получить от тебя кольцо и целую корзинку обещаний. И мне все равно, кто задумал эту игру.

Она подняла глаза, ее лицо осветилось счастливой улыбкой.

— Выходи за меня замуж!

Пеппер была поражена. Она и не предполагала, что Тор захочет взять на себя серьезные обязательства.

Пеппер затаила дыхание.

— Тор, тебе вовсе необязательно жениться на мне. Достаточно того, что ты меня любишь. — Пеппер улыбнулась. — Ты нарушил все свои правила. Как же так?

— Однажды одна мудрая леди сказала мне: правила существуют для того, чтобы их нарушать. Иначе с ними не справишься.

— Но, Тор….

— Выходи за меня замуж, любимая! Я хочу, чтобы ты была со мной всегда. Ты нужна мне, мне нужна твоя любовь. Я хочу, чтобы мы были связаны миллионом обещаний, всеми нитями, которые мне удастся найти. И, черт побери, я хочу, чтобы это было записано на бумаге и скреплено печатью в такой форме, которую мы оба чтим, полагая нерушимой.

Пеппер молча смотрела на этого мужчину, которого любила больше жизни. Она была благодарна судьбе за то, что их одинокие судьбы пересеклись.

Тор крепко прижимал Пеппер к себе, словно сомневался в возможности такого счастья и, однажды встретив его, ни за что не желал потерять.

— Я принадлежу тебе больше, чем самому себе, — сказал он. — Если ты оставишь меня, я перестану быть самим собой. И мне никогда не удалось бы забыть тебя, даже если бы я этого захотел. Воспоминание о тебе преследовало бы меня до смерти, наяву и во сне. Выходи за меня замуж, любимая. Оставайся со мной навсегда!

— И ты больше не тревожишься… из-за заложничества?

Тор наклонился, чтобы нежно поцеловать ее.

— Я всегда буду тревожиться, — тихо сказал он. — Но теперь я понял, как пуста была моя прежняя жизнь.

— Я люблю тебя, — прошептала Пеппер. — И больше всего на свете хочу быть твоей женой.

Он еще сильнее притянул ее к себе.

— Надеюсь, это означает «да»? — взволнованно пробормотал он.

Лишь через несколько часов, когда они лежали вдвоем на огромной кровати, тесно прижавшись друг к другу, их разговор вошел в обычное русло.

— Милая?

— Мм. Как приятно…

Пеппер блаженно улыбалась, радуясь его прикосновениям.

— Что ты хочешь сказать, любимый?

Он привлек ее покрепче.

— Неужели ты правда уехала бы от меня?

— Я рада, что мне не пришлось показать тебе, что я не шутила.

Он хмыкнул:

— Так ты что, блефовала?

— Ну, как тебе сказать…

— Боже! Куда меня занесло! — шутливо ужаснулся Тор.

Пеппер положила голову ему на грудь, довольно улыбаясь.

— Это была моя самая главная игра, наша общая игра, — прошептала она.

— И все-таки ты шулер!

— Но разве ты не доволен, что я сорвала банк?

— Похоже, что в этой игре мы оба победили.

— Я тоже так думаю.

Пеппер в последний раз перевернула мясо на сковородке, выключила плиту и критически осмотрела свое творение.

— Чего-то здесь определенно не хватает, — сказала она, обращаясь к собачьей аудитории, и столкнула с разделочного стола жирного сиамского кота. — Не лезь сюда, пока я готовлю… Черт! Зачем ты сгрыз бумажку? Это же был рецепт. Как я теперь узнаю, что еще надо было добавить?

Кинг-Тат, как звали кота, прошел мимо Брута, нарочно наступив ему на лапу, и уселся неподалеку.

— Ну и подарочек сделали мне на свадьбу! — мрачно сказала Пеппер. — Все Коди, с его замечательными идеями! Фифи, не надо лизать ему уши, ты же знаешь, он этого не любит.

Доберманша обиженно поплелась в угол, предварительно получив по носу от норовистого кота.

Пеппер вздохнула.

— Многовато зверей становится в местном зоопарке, — проворчала она.

Взглянув на часы, она сразу повеселела, предвкушая встречу с Тором, который должен был приехать с минуты на минуту. Он позвонил, едва приземлился его самолет.

«Еще одна опасная командировка завершилась благополучно», — подумала Пеппер. Она вспоминала события прошедшего года.

Сделав решительный шаг, Тор открыл для себя новые стороны жизни и предстал перед Пеппер с совершенно новой стороны. Тор, памятуя собственное детство, боялся, что его частые и опасные отлучки сделают Пеппер несчастной — постоянная тревога за него разрушит или их любовь, или ее самое. Но Пеппер твердо решила не поддаваться страху — и это ей удалось.

Они вскоре убедились: если расставания были мучительны, то встречи приносили огромную радость. Пеппер старалась создать в доме уют, в отсутствие Тора 'она не позволяла себе бездельничать.

Теперь их дом обрел свое неповторимое лицо. Здесь нашли место все памятные вещицы Пеппер и фотографии, запечатлевшие их совместную жизнь в последний год. Комнатные растения, рукоделия хозяйки, сувениры придавали дому тепло, которого он был прежде начисто лишен. Жилье наконец превратилось в дом.

Прислонившись к подоконнику, Пеппер наблюдала, как Кинг-Тат забавлялся хвостом Брута.

В последние месяцы Тор перезнакомился со всеми ее друзьями и отлично вписался в компанию. Кроме того, он снова сблизился с Коди.

Коди. Пеппер вдруг хихикнула. С Коди ей придется вскоре что-то предпринять. Ему нужна жена, которая будет удерживать его от некоторых шалостей. Ей вспомнилась статуэтка, которую Коди подарил ей в свой последний приезд — он всегда привозил подарки. Эта статуэтка была весьма полезна для вечеринок. Вокруг нее завязывался общий разговор. Никто не мог понять, что изобразил скульптор. Теперь она украшала кофейный стол, почему-то очень привлекая к себе Кинг-Тата.

Несомненно, Коди нужен свои дом. Пеппер погрузилась в раздумья, вспоминая своих непристроенных подруг. Потом она заулыбалась. Ну конечно, Брук, и как она раньше не подумала? Замечательно. Просто идеально. Но как же устроить их знакомство? Вскоре Пеппер отбросила эту мысль, зная, что позже у нее обязательно найдется решение. Для этого у нее был веский повод. Снова вернулась эта ноющая боль в спине. Врач настоятельно рекомендовал ей отдыхать во второй половине дня, а сегодня, готовясь к возвращению Тора, она об этом начисто забыла.

Она с беспокойством спросила себя, достаточно ли созрел Тор для предстоящего в его жизни события. Они не планировали специально появление ребенка, но Пеппер была просто счастлива. Ее даже не огорчила озабоченность доктора, который предвидел трудности с родами из-за ее узкого таза.

Зная Тора, она была уверена, что он тоже обрадуется, когда переживет первый шок. Пеппер решила не говорить ему, что врач полагает, что ей не обойтись без кесарева сечения. Это можно сообщить и потом. А пока…

Пеппер с блаженной улыбкой похлопала себя по животу, еще не набравшему округлости.

— Теперь, милый, отступать некуда, — провозгласила она.

К дому подъехал «Корвет», и собаки с котом стремглав понеслись встречать хозяина.

Пеппер снова обратилась к своей ирландской похлебке, приготовляемой по подлинному рецепту из самой Ирландии, как сказала бы Джин.

Через несколько секунд вошел Тор, как всегда в джинсах и рубашке, с Кинг-Татом на спине, Брутом — под мышкой и Фифи — прижимающейся к ноге.

— Вот и вся семья в сборе, — радостно объявил он.

— А меня сосчитал? — счастливо рассмеялась Пеппер.

Опустив на пол кота и чихуахуа, похлопав по спине Фифи, он заключил в объятия жену.

— Как я люблю твои возвращения! — промурлыкала Пеппер между поцелуями.

— Я тоже, — отозвался Тор. Обнимая жену, он одобрительно заметил: — Тебе очень идет юбка, напрасно ты все время ходишь в джинсах.

— Решила доставить тебе удовольствие, — улыбнулась Пеппер, не признавшись, что пошла к доктору лишь после того, как все джинсы вдруг стали ей подозрительно узки в талии.

Когда на плите выключился последний таймер — кроме ирландской похлебки, у Пеппер готовилось еще блюдо из морских деликатесов, — Тор с сожалением выпустил жену из объятий.

Он сел за стойку, наблюдая, как она вынимает из духовки пирог.

— Какой аромат! — Тор даже зажмурился, предвкушая удовольствие. — Я точно от такой кормежки поправлюсь на десять фунтов.

— Если до сих пор не растолстел, это тебе уже не грозит, — возразила Пеппер. — Трудно было? — мимоходом спросила она. — На этот раз ты вернулся раньше, чем обещал.

Они научились разговаривать о его работе. Тор не был склонен пускаться в подробные рассказы, поэтому был скуп и осторожен в описаниях.

И все же эти разговоры помогали Пеппер составить представление о работе Тора — и набраться мужества.

— Нет, случай был довольно заурядный. Правда, вначале был сильный ветер. Но как только он стих, все пошло как по маслу.

— Прекрасно, — отозвалась Пеппер.

Вдруг Тор спросил:

— А ты не видела Коди в последние дни?

— Мы встретились с ним вчера и даже вместе съели ланч. А что?

Тор улыбнулся:

— Если бы я был ревнивцем…

— Уверена, что ты не станешь ревновать, — заметила Пеппер.

— Ты права. Тем не менее с Коди надо что-то решать. Мне кажется, ты со своими способностями свахи могла бы постараться устроить его судьбу.

— Ты прав. И у меня уже есть план.

Тор заинтересовался.

— Вот как? И кого же ты прочишь ему в жены?

— Ее зовут Брук Кеннеди, ты ее не знаешь. Я тебе потом расскажу. А почему ты спросил про Коди?

Тор нахмурился.

— Он оставил для меня посылку в аэропорту. Я думал, ты что-то про нее знаешь.

— Что за посылка?

Тор, не говоря ни слова, вышел из кухни. Спустя минуту он вернулся с белой коробкой, перевязанной алой ленточкой. Сняв ленточку, он приподнял крышку и достал плюшевого медведя, на шее которого было два бантика, розовый и голубой.

Пеппер смотрела на мишку, забыв закрыть рот от удивления. Черт побери! Как Коди догадался? Она же ему ни слова не сказала.

Потом Пеппер сообразила, что Коди, наверное, хватило наблюдательности заметить ее томный взгляд и непривычную осторожность в движениях — и сделать выводы. Она ведь встретила его, как раз когда возвращалась от врача.

Тор, присев за стол, сказал:

— Я знаю, что Коди любит дарить то, что, по его мнению, может пригодиться в хозяйстве. Но почему вдруг медвежонок?

Подойдя к мужу и глядя ему прямо в глаза, Пеппер сказала:

— Коди отбивает у меня хлеб. Попадись он мне теперь, я бы его задушила.

— О каком хлебе ты говоришь? — не понял Тор.

— Эту новость я должна сообщить тебе сама. А он вмешался, хотя ничего точно не знал. А ты еще говоришь, что у меня непроницаемое лицо!

— Пеппер, дорогая, о чем ты говоришь?!

— Черт, я хотела сказать это тебе в другой обстановке. Вечером, при свечах, под нежную музыку.

— Пеппер, в чем дело?

В голосе Тора послышалось волнение.

Пеппер молчала.

— Так что же ты хотела скрывать от меня до вечера?! — воскликнул Тор нетерпеливо.

— Я — беременна. Вот и все мои новости.

— Ты… — Взгляд Тора стал мечтательным.

— Беременна, — отчетливо повторила Пеппер. — И я надеюсь, что ты не будешь возражать, потому что мне это нравится. Из передней спальни выйдет прекрасная детская.

— Детская, — завороженно повторил Тор. — Господи, не могу поверить! А ты хорошо себя чувствуешь?

Пеппер молча кивнула.

— И вообще, почему ты готовишь? Где Джин? Это ее дело.

— Джин у своей сестры. Бедная старушка позавчера упала и сломала ногу. Джин поехала ей помочь. Я отлично себя чувствую. А ты и правда не против ребенка?

— Против? — Тор поперхнулся. — Просто мне никогда не приходило в голову, что я могу быть отцом.

— У тебя впереди шесть месяцев, чтобы свыкнуться с этой мыслью.

— Шесть месяцев? Это не так уж много.

— Тебе незачем готовиться. Кто бы у нас ни родился, мальчик или девочка, ты станешь прекрасным отцом. Я уверена в этом!

Тор вскочил на ноги, нежно обнял жену.

— Ну вот видишь, Пеппер, — взволнованно сказал он, — куда меня завели твои невинные затеи. Помнишь, с чего все началось? С твоего рискованного объявления в газете.

Когда она вновь увидела его глаза, они показались ей подозрительно влажными.

— Я люблю тебя больше и больше с каждым днем, — сказал Тор.

— И я люблю тебя, Тор.

— А что, если я предупрежу Коди, что ты имеешь на него виды и вот-вот уже начнешь сватовскую операцию? — улыбнулся Тор.

— Я сама его предупрежу, — возразила Пеппер. — Я играю честно.

— Ты в этом уверена? А кто такая эта Брук Кеннеди?

Пеппер обстоятельно и подробно рассказала ему про Брук Кеннеди, отчего ее муж пришел в немалое замешательство.

— Но она вовсе не его тип!

— Она идеально ему подходит, — уверенно сказала Пеппер.

— Это твое последнее слово?

— Это мое окончательное мнение.

— Бедный Коди! — вздохнул Тор.

— Побереги свое сочувствие, оно тебе еще пригодится. Коди придется нелегко.

— Он будет несчастлив?

— Нет, ему же придется охотиться на Брук.

— А она будет убегать?

— Еще бы!

— Не знаю, как ты этого добьешься, но, наверное, будет интересно, — с сомнением сказал Тор. — Милая…

— Что?

— Ты опасная женщина.

— И что?

— Ты ведь знаешь, что я люблю опасность.

1

Small — маленький(ая) (англ.)