Глава 12

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Проклятое тиканье теперь всегда звучало у нее в голове, время, судя по этим часам, шло все быстрее и быстрее, в том же темпе росло и беспокойство Джоанны. Хотя ей и хотелось побыть с Гриффином, она все же отказалась ехать с ним на станцию техобслуживания — она чувствовала, что должна кое-что сделать. Несмотря на уверения Гриффина, что Риген у себя дома в полной безопасности, Джоанна все равно волновалась за девочку и хотела подойти к любимой беседке Кэролайн в тот момент, когда у Риген будет перерыв в занятиях. Конечно, не было никакой гарантии, что Риген непременно придет в беседку, но мучительное беспокойство Джоанны настоятельно требовало собственными глазами убедиться, что с Риген действительно все в порядке. Дело дошло до того, что она готова была подойти к дому, постучать в дверь и спросить, как чувствует себя девочка, наплевав на все приличия.

— Надеюсь, ты обойдешься пока без машины, — сказал Гриффин, когда они ехали по Главной улице. — Вчера я велел отогнать ее подальше за город, а не в местный гараж.

Джоанна чуть нахмурилась, стараясь мыслить логически и всячески сопротивляясь желанию грызть ногти.

— Но ты ведь сказал доку, что она вдребезги разбита?

— Да, сказал, но на самом деле это не так. Большая вмятина впереди — это когда ты снесла столб ограды, и еще в нескольких местах машина ободрана и поцарапана. Но когда мои люди установили, что она испорчена специально, я приказал поместить ее в один гараж в нескольких милях от города, владельцу которого я полностью доверяю. Там она будет спокойно стоять, и никто не будет ничего знать, пока мы не предъявим ее в качестве вещественного доказательства. Однако поскольку я не хочу, чтобы стало заранее известно, что кто-то ее испортил, официальная версия такова: авария произошла вследствие короткого замыкания в системе электропитания, которое вывело из строя клапан инжектора.

— Клапан инжектора, — недоуменно повторила она. — Надеюсь, мне не придется объяснять, что это значит?

Он усмехнулся, пускаясь в разъяснения тоном заправского ментора.

— Клапан инжектора управляет устройством, которое регулирует поступление топлива в двигатель. То есть если на полной скорости вдруг отказывает клапан, то машина начинает нестись на пределе возможного. Тетушка Сара, видимо, не объясняла тебе, как работает машина?

— Тетушка Сара рассматривала автомобиль как средство, переносящее ее из одного места в другое. И я отношусь к машинам точно так же. Но у меня хорошая память, и я вполне способна серьезно ответить всем, кто спросит, что короткое замыкание вывело из строя клапан инжектора.

Гриффин удовлетворенно кивнул.

— Вот и славно. Добавь еще, что, поскольку автомобиль был взят напрокат, ты его отправила назад, в агентство в Портленде. Пусть у них голова болит.

— А вчера разве никто не подъезжал туда, чтобы посмотреть, во что превратилась машина? Кажется, людям свойственно проявлять такого рода любопытство — и не только в маленьких городках, — сказала Джоанна.

— Да, несколько человек интересовались, — признал он. — Но мои люди никого не подпускали близко. Все, что любопытствующие могли видеть, — это машину, на три четверти заваленную сеном. Кроме того, уже темнело. Сильно сомневаюсь, что кто-нибудь понял, что машина пострадала совсем не так сильно, как мы хотим это представить.

— M-м. А у убийцы не возникнет подозрений, если мы сделаем вид, что не заметили умышленных повреждений?

Гриффин искоса посмотрел на нее.

— Полицейские в маленьких городках порой могут чего-то и не заметить. Они обычно видят лишь то, что лежит на поверхности, и выбирают наиболее вероятную из возможных причин аварии. А согласись, гораздо вероятнее то, что в машине случилось короткое замыкание, чем то, что она была специально испорчена с целью покушения на твою жизнь.

— Если он хоть сколько-нибудь знает тебя, он ни за что не поверит, — уверенно сказала Джоанна.

— Давай лучше надеяться, что поверит, — с улыбкой ободрил ее Гриффин. — А пока что мне будет полегче, если ты пообещаешь не подходить к обрыву и держаться подальше вообще от всех возможных автомобилей — кроме вот этого и городского такси.

— Да, конечно, — поспешила согласиться Джоанна, чувствуя себя чуть виноватой. Но все же она не стала посвящать его в свои планы: прогуляться до беседки, которая стоит как раз на краю обрыва. Ей не хотелось его попусту беспокоить, она ведь будет очень внимательна и осторожна.

— Хотел бы я тебе поверить, — с сомнением в голосе пробормотал Гриффин. — Но я слишком хорошо знаю, как тебе хочется скорей все это распутать.

Этого Джоанна не отрицала, но постаралась его успокоить:

— Гриффин, я не так глупа, чтобы выбегать из отеля в одной ночной рубашке, подобно взбалмошной героине романа, которая, заслышав какой-то зов, сломя голову мчится в ночь.

— Что я могу об этом сказать, — спокойно заметил Гриффин, — тебе больше не придется проводить ночи в одиночестве, а я уж точно не позволю тебе никуда выбегать в ночной рубашке. Во всяком случае, без меня.

Джоанна, не удержавшись, улыбнулась.

— Представляю, как это потрясет аборигенов. Ты, разумеется, понимаешь, что тогда мы станем — а может быть, уже стали — темой нового круга сплетен.

— Да, мне приходила в голову эта мысль. — Он повернул к «Гостинице». — Ты этого боишься?

— С какой стати? — нарочито бодро заявила Джоанна. — По-моему, нам нечего стыдиться, коль скоро мы оба свободны и старше двадцати одного года.

— Но ты боишься этого, — тихо повторил Гриффин.

Джоанна посмотрела на него — он был абсолютно серьезен. Может быть, он действительно ее любит? Если мужчина начинает заботиться о репутации женщины, то значит, он чувствует к ней нечто большее, чем просто вожделение, — во всяком случае, так учила тетушка Сара.

Но сегодня утром они не возвращались к этому странному ночному разговору, который так ее озадачил. Сейчас Джоанна подумала, что, вероятно, Гриффина задело ее явное нежелание говорить о своих чувствах. Но она была еще не готова. Во-первых, раздумья о Кэролайн отнимали у нее слишком много душевных сил, и пока она не избавилась от постоянного томящего присутствия призрака этой женщины, было бы просто нечестно по отношению к Гриффину рассуждать о каких-то чувствах, думая при этом совсем о другом. И по отношению к себе это тоже нечестно, потому что слишком недавно приехала она в Клиффсайд и не все еще поняла про этот город, про его жителей и про то, что же здесь все-таки произошло. Не разобравшись с этим, она не сможет разобраться и в своих чувствах к нему. С этим Джоанна ничего не могла поделать.

Во-вторых, всякий раз, как она пыталась, несмотря ни на что, разобраться в своих чувствах к нему, все упиралось опять-таки в Кэролайн. Может быть, Гриффин и не был ее любовником, но он признал, что между ними что-то было, пусть и давно. Так что пока она не узнает, каковы в действительности были их отношения, она будет бояться, что его чувства к ней — лишь отражение прежней любви к Кэролайн. Особенно если вспомнить, какой глубокий след оставила Кэролайн в памяти других своих мужчин.

— Джоанна?

«Блейзер» остановился у главного входа в «Гостиницу», и швейцар бросился открывать дверцу перед Джоанной. Она серьезно посмотрела на Гриффина.

— Нет, я не боюсь. А ты? Ведь шериф в маленьком городке должен быть безупречен.

Он весело улыбнулся.

— Кто же способен упрекнуть меня за то, что ты мне так нравишься? Даже судья позавчера спросил, чего я, собственно, дожидаюсь. А Кейн в понедельник предложил нарисовать мне сердце на рукаве, чтобы все видели. Боюсь, что о моих чувствах знает уже весь город.

Джоанна улыбнулась, почти не заботясь о том, что дверца машины открыта.

— Может быть, не стоит так уж афишировать…

— Боюсь, что поздно думать об этом, — сказал Гриффин и, наклонившись, не спеша поцеловал ее под профессионально невозмутимым взором швейцара, который так и стоял, держа дверцу машины открытой.

Когда Гриффин оторвался от ее губ, она посмотрела на него изумленно.

— Очевидно, ты прав, — пробормотала она. — Э… ты что-то сказал насчет того, что ночью я не останусь одна? У тебя или у меня?

Он ласково погладил ее по щеке.

— Позже решим. Может быть, ты выберешься в город между двенадцатью и часом и мы пообедаем вместе?

Джоанна с трудом перевела дыхание.

— Хорошо, обязательно.

— И будь осторожна, ладно? Помни об этом.

— Ладно. — Понадобилось страшное усилие, чтобы оторвать от него взгляд и вылезти из «Блейзера», — даже терпеливо ждущий швейцар, который, без сомнения, все видел и слышал каждое слово, не слишком помог ей взять себя в руки. Но все же она вылезла и вошла в двери, ни разу не оглянувшись, и ноги у нее не подкосились — она сочла это крупной победой над собой.

Вестибюль был пуст, лишь Холли одиноко сидела за конторкой.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она заботливо, когда Джоанна подошла ближе.

Джоанна оперлась локтем о высокую конторку.

— А что, я выгляжу так, словно на меня обрушился дом?

— Да, выражаясь фигурально, очень похоже.

— Гриффин, — произнесла Джоанна.

Холли повторила ее позу — точно так же оперлась локтем о конторку с другой стороны. Лицо ее было серьезно.

— Я всегда считала его мужчиной осторожным. Но с вами он, похоже, не терял времени даром.

— Я думаю, вы уже в курсе, что эту ночь я провела у него?

— Ну, поскольку Грифф не делает из этого тайны — я думаю, он сообщил по крайней мере одному из своих помощников, куда он вас везет и где его искать в случае чего, — то теперь уже весь город знает. И общее мнение, по слухам, таково: вы не воспользовались второй спальней.

— Не воспользовались, — не стала отрицать Джоанна.

Холли улыбнулась.

— Вот и выглядите теперь, прямо скажем, несколько утомленно.

— Все было нормально, пока мы не стали прощаться, буквально минуту назад, — несколько обиженно сказала Джоанна. — Я заметила, что, поскольку он шериф, нам не стоит афишировать наших отношений. Он ответил, что это невозможно, — а ваш швейцар стоял рядом и пялил на нас глаза.

— А, — кивнула Холли с пониманием. — Ну, так или иначе, Джоанна, скрывать что-либо не имеет никакого смысла. Единственное, о чем спорят в городе сейчас, — уедете вы в Атланту в конце отпуска или останетесь здесь, с Гриффом.

— И к чему же склоняется общественное мнение? — заинтересованно спросила Джоанна.

— Что останетесь с Гриффом. Понимаете, мы достаточно хорошо знаем нашего шерифа. Он очень решительный человек и обычно добивается того, чего хочет. А хочет он, безусловно, вас. — Видно было, что Холли и сама весьма заинтересована этим разговором. — Как думаете, вы смогли бы жить здесь? После Атланты, я имею в виду?

— Да. — Джоанна и сама удивилась, как быстро и уверенно она ответила на этот вопрос. Она действительно успела полюбить этот городок и его жителей, несмотря на постоянное беспокойство и опасения. Но, надо сказать, до этой минуты не отдавала себе отчета в том, насколько она чувствует себя здесь как дома. — Да, думаю, что смогла бы, — повторила она, поразмыслив.

— Рада это слышать, — улыбнулась Холли. — Здешний народ вас тоже полюбил, насколько мне известно.

Но за одним исключением!

— Я, наверное, в душе просто провинциальная девчонка, — чуть пожав плечами, сказала Джоанна. — Но так или иначе, мы с Гриффином пока не говорили о будущем, так что я стараюсь об этом и не думать.

Мне и без того есть о чем подумать — и мысли эти мучительны и беспокойны. Как там Риген? Действительно ли ей ничего не угрожает? И черт возьми, Кэролайн, чего же ты от меня хочешь?

— Как я вас понимаю, — прошептала Холли, и было видно, что мысли ее потекли совсем в другую сторону. — Джоанна, мне неловко вас спрашивать, но Грифф действительно думает, что Амбер убил Кейн?

Рано или поздно Джоанна ожидала этого вопроса, и потому ответ у нее был готов.

— Холли, у него просто есть список подозреваемых, в котором, естественно, значится и Кейн. Уверяю вас — он там не один. И как раз сейчас шериф занят тем, что вычеркивает фамилии из этого списка, чтобы в итоге понять, как все произошло на самом деле. Не волнуйтесь.

— Как же не волноваться? Весь город говорит, что в воскресенье ночью он куда-то ездил, причем скрыл это от Гриффина; и по меньшей мере половина наших добрых горожан уже подписала ему приговор.

— А вы знаете, куда он ездил? — спросила Джоанна.

— Нет. — На лице Холли появилась страдальческая гримаса. — Я… мне кажется, он с некоторых пор избегает меня. Вчера он звонил и сказал, что на всю неделю уезжает работать.

— Такое уже бывало?

— Чтобы он уезжал работать? Ну конечно, постоянно! Но я его знаю. В его голосе было что-то такое, чего не было раньше, что-то неуловимое… Мне показалось, что он говорит не правду.

Джоанна чуть подумала.

— Он ведь иногда уезжает в Портленд, да?

— Да. Конечно, ведь там галереи, там у него квартира и мастерская. Раньше он проводил в городе всю зиму и только летом жил здесь. Но я не понимаю, для чего бы ему ехать в Портленд так поздно, в воскресенье ночью? Неужели чтобы несколько часов поработать в мастерской? Ведь рано утром он был уже здесь, вспомните. А если он все-таки туда ездил, то зачем ему скрывать это от Гриффа?

Джоанна тоже не могла придумать никакой причины. Она не собиралась говорить Холли, что Гриф-фин намерен снова допросить Кейна, на сей раз официально, у себя в кабинете. И уж конечно, не стала вспоминать версию Гриффина, что Кейн выехал так поздно, чтобы встретиться с другой женщиной.

— Не знаю, что и делать, — сокрушенно пожаловалась Холли. — Я всегда старалась не загонять его в угол. Боюсь, что если я начну требовать отчета о том, как он проводит время без меня…

Джоанна понимающе кивнула.

— Послушайте, если хотите моего совета, то подождите еще некоторое время. Гриффин только начал расследование; через несколько дней мы, вероятно, будем знать гораздо больше, чем сейчас. Я больше чем уверена, что у Кейна была веская причина и на то, чтобы уехать в воскресенье, и на то, чтобы скрыть это от Гриффина. Я думаю, вы ее скоро узнаете — никого не загоняя в угол, надо только немного потерпеть.

Холли благодарно улыбнулась.

— Наверное, вы правы.

— Конечно. Пусть городские сплетники говорят, что хотят, — когда правда откроется, им будет очень стыдно, а вы сможете над ними посмеяться с легким сердцем.

— Спасибо, Джоанна.

— Не за что. — Джоанна улыбнулась. — А сейчас я, пожалуй, поднимусь к себе. Немного отдохну и пойду погуляю.

— Хорошая мысль. Да, подождите!

Джоанна, отойдя уже от конторки, остановилась.

— Что?

— Эта вчерашняя авария — что там случилось?

— Не смогла остановить эту чертову машину. Гриффин сказал, что полетел клапан инжектора, — правдиво глядя на Холли, ответила она. — От короткого замыкания.

— Какой ужас! — посочувствовала Холли. — Хорошо еще, что вы остались целы и невредимы. Я слышала, машина совершенно разбита.

— Да. И толку от нее теперь никакого. Мы отправили ее в Портленд, в бюро проката. И отныне я передвигаюсь пешком или беру такси. Да еще, конечно, езжу с Гриффином. — Она вновь улыбнулась. — Хорошо, что Клиффсайд такой маленький, можно куда угодно дойти ногами.

— И правда, удобно, — согласилась Холли. — Ну, я рада, что все обошлось. Счастливо, Джоанна.

Джоанна помахала ей рукой и направилась к лифту.

Гриффин вошел в кабинет и сразу набрал номер Кейна. Телефон не отвечал; и автоответчик не работал. Впрочем, Кейну свойственно было исчезать на целые дни, когда он находил натуру — человека или пейзаж, — которую хотел писать.

Гриффин чертыхнулся и положил трубку. Потом вызвал своего помощника.

В кабинет вошел Кэси, его мрачное индейское лицо было, как всегда, бесстрастно.

— Что нужно, босс?

— Кроме фунта аспирина? — Гриффин обреченно махнул рукой, отметая необходимость отвечать на шутку. — Дело Роберта Батлера; я хотел бы, чтобы оно двигалось побыстрее. Можешь взять себе в помощь Ли или Шелли. Надо как следует покопаться в его прошлом, даже если для этого придется съездить в Сан-Франциско. Мне нужны любые его связи, подчеркиваю: любые, сколь угодно слабые, сколь угодно смутные, с людьми из нашего города. Как только хоть что-то появится — сразу ко мне.

— То есть теперь это срочно? — уточнил Кэси.

Гриффин вспомнил, как сам же недавно сказал «не срочно», когда распорядился взять дело на доследование, и с горечью подумал, что, если бы не эти слова, возможно, покушение на жизнь Джоанны удалось бы предотвратить.

— Да, — сказал он. — Да, это срочно. Сделайте все, чтобы добыть подробности жизни этого парня, и поскорее.

— Есть, — привычно произнес Кэси, не задавая лишних вопросов.

— И вот еще что. — Гриффин нервно забарабанил пальцами по столу, но, поймав внимательный взгляд Кэси, тотчас перестал. — Скажи Марку, пусть съездит к Кейну и посмотрит, нет ли его поблизости, может быть, он работает где-нибудь неподалеку; если не найдет там, пусть продолжает поиски. Да, и не надо расспрашивать соседей — в городе и так уже сплетничают вовсю.

— Я ему скажу, — ответил Кэси и вышел.

Через минуту Гриффин заметил, что опять барабанит пальцами по столу, но на сей раз некому было его остановить.

Когда Джоанна быстро шла к беседке, солнце скрылось за тучами. Может быть, поэтому она так дрожала — вместе с солнцем исчезало и тепло. А может быть, и не поэтому. Просто обрыв был слишком близко. Она шла осторожно, беспрестанно оглядываясь, нет ли кого вокруг, стараясь держаться как можно дальше от края, но шум прибоя никак не давал забыть, как близок этот край.

Ритмичные удары волн напоминали биение сердца. Или тиканье часов. Они отдавались у нее в мозгу, и на этом фоне разворачивалась бесконечная череда фактов, догадок и домыслов, которые по-прежнему не давали ей покоя.

Кто мог испортить ее машину? Доктору, конечно, не хотелось отвечать на вопросы, тем более рассказывать то, о чем не спрашивали, но не настолько же, чтобы он пытался ее убить? Адам Харрисон рассказывал ей о Кэролайн по собственной воле. Это никак не могло быть его рук дело. Даже если предположить, что рассказывал он все это не без задней мысли. Лисса Мейтленд смотрела ей вслед со странным выражением лица, но разве это обязательно значит, что она желает ей смерти?

Кроме того, мимо ее машины, припаркованной в городе, за несколько часов ее отсутствия прошло множество людей, и с большинством из них она беседовала о Кэролайн — одни настораживались и замыкались, другие говорили легко и открыто, но, насколько она могла понять, никто не испытывал страха. Но как узнаешь, что в действительности скрывается за внешним расположением — и в жизни, и в сказках полно чудовищ с обезоруживающей улыбкой на лице.

Кто угодно мог испортить ее машину, оставшись незамеченным. Кто угодно.

В списке подозреваемых — весь город Клиффсайд.

«Потому что если обозначить мотив покушения как просто» сохранить тайну «, — размышляла Джоанна, шагая к беседке, — то можно найти сколько угодно людей, под него подпадающих. Слишком уж это неопределенно, слишком много открывается возможностей. У подавляющего большинства есть те или иные тайны, но какой же должна быть тайна, чтобы за нее можно было убить? Наверняка таких тайн в этом маленьком городке немного. Наверняка!»

Но даже если их и немного, это никак не сужает поля деятельности, ибо в итоге непонятно, что искать. Не зная, что беспокоило Кэролайн перед смертью и чем она была так напугана, Джоанна не имела ключа к этой единственной тайне, раскрытие которой могло дать ей желанный покой.

Когда она пришла к этому выводу, беседка уже была видна, и Джоанна остановилась на опушке.

Удивительно, но Риген сидела там, на карусельной лошадке, она смотрела на море, и ее личико было так же неподвижно и бесстрастно, как у ее отца.

Я здесь из-за тебя.

Джоанна вдруг поняла это с хрустальной ясностью и изумлялась только, почему же так поздно пришло к ней прозрение. Она здесь из-за Риген. Сон влек ее сюда, потому что Риген нужна ее помощь.

НЕ ОСТАВЛЯЙ ЕЕ ОДНУ.

Значит, это мольба Кэролайн каким-то образом зазвучала в мозгу Джоанны в тот момент, когда обе они были в состоянии клинической смерти? Значит, это Кэролайн выкрикнула мольбу о помощи своей дочери через три тысячи миль, через пропасть самой смерти, значит, ее ужас и отчаяние в тот момент были столь велики, что она как-то смогла проникнуть в подсознание Джоанны и вложить туда сгусток зрительных образов — и свой безумный страх?

Джоанна понимала, что подсознание работает по своим собственным законам, преломляя реальность в некие абстракции. Например, сны редко толкуют буквально, гораздо чаще символически. А раз в ее сне большинство зрительных образов существует на самом деле, значит, и толковать его нужно буквально.

Рев океана и дом Кэролайн — вот они! В их существовании не усомнишься. Реально существует картина, написанная Кейном. И карусельная лошадка вертится перед глазами. В оранжерее обнаружилась и роза «Кэролайн». Там же Адам поведал Джоанне свою печальную историю. Тиканье часов должно напоминать об уходящем времени, о том, что надо спешить.

Но бумажный самолетик?! Этот образ — пока загадка.

Детский плач — это, должно быть, Риген.

Риген была единственной, кого Кэролайн действительно любила, и естественно, что последней отчаянной мыслью матери перед смертью была мысль о ее ребенке — особенно если смерть была насильственной и мать знала, что ребенок в опасности.

Но почему?! Почему Риген нужна помощь Джоанны? Потому что она горюет по матери? Нет, если бы Кэролайн беспокоилась только об этом, сон, пожалуй, не был бы проникнут таким леденящим кровь ужасом. Потому что ей угрожает опасность? Может быть, то, что так страшило Кэролайн, каким-то образом затрагивает и Риген? Это, пожалуй, логично. И даже придает веса достаточно не правдоподобной мысли, что некая часть души Кэролайн достигла сознания Джоанны; ибо что в мире сильнее материнской любви — опасность, угрожающая ребенку, часто подвигает мать на вещи невозможные, только бы защитить любимое дитя.

НЕ ОСТАВЛЯЙ ЕЕ ОДНУ!

Но как следует это понимать? В том смысле, что Джоанна постоянно должна быть около Риген? Или Кэролайн пыталась сказать, что ее дочери нужен человек, который уравновесил бы и как-то оправдал холодность отца?

— О черт, чем это я занимаюсь? — чертыхнулась про себя Джоанна.

Реплика была совсем негромкой, но Риген тотчас повернула голову, и ее личико просветлело.

— Джоанна, — сказала она с явной радостью, и ее губы сложились в неповторимую очаровательную улыбку.

— Привет, Риген. — Джоанна вошла в беседку и прислонилась к перилам. — Как поживаешь?

Риген приподняла плечи, продолжая улыбаться.

— Нормально. Я… вчера села в папину машину и побыла там немного.

Это громадный шаг вперед для ребенка, который панически боялся машин. Джоанна ласково улыбнулась.

— Я рада за тебя. Это очень смелый поступок, ведь ты, наверное, все равно боялась. Твоя мама гордилась бы тобой.

— Мне не с кем поговорить, кроме вас, — пожаловалась Риген.

— А с папой?

— Нет. Ему на меня наплевать.

— Риген, — помедлив, заговорила Джоанна. — Я, конечно, не очень хорошо знаю твоего папу, но я уверена, что ему не наплевать. Этого просто не может быть.

— Ему на всех наплевать. Так сказала мама.

— Мама сказала это — тебе?!

Риген чуть нахмурилась.

— Нет. Я случайно слышала, как она сказала это папе.

— Риген, — очень мягко произнесла Джоанна, стараясь достучаться до маленького сердечка. — Я знаю, тебе трудно это понять, но иногда взрослые говорят друг другу обидные вещи, и это совсем не обязательно правда. Особенно когда ссорятся. Возможно, твои мама и папа не очень ладили между собой, но это не значит, что кому-то из них было на тебя наплевать.

Риген нахмурилась еще сильнее.

— Мама вовсе не кричала на папу, когда это сказала.

— А она вообще-то кричала, когда сердилась?

— Нет.

— Значит, вполне возможно, что она просто рассердилась на него и поэтому так сказала. Даже если и не кричала. И, скорее всего, она так не думала на самом деле.

Риген подняла плечи, став похожей на нахохлившуюся птицу.

— Наверное.

— А тебе она когда-нибудь говорила, что твоему папе на всех наплевать?

— Нет.

Джоанна улыбнулась.

— Послушай, Риген, я хочу сказать только одно: возможно, твой папа из тех мужчин, которые не любят показывать своих чувств, но это не значит, что они ничего не чувствуют. И ты вовсе не должна на него сердиться только потому, что мама, может быть, на него сердилась.

Наступила пауза. Риген выглядела неуверенной и смущенной.

— Я поэтому все время хочу закричать на него, Джоанна? Потому что я на него сержусь? Потому что я… я хотела бы, чтобы он умер вместо мамы?! — выпалила Риген, сама испугавшись своих слов.

Джоанна не ужаснулась, но острая жалость к ребенку Кэролайн сдавила ей горло, так что она не сразу смогла ответить.

— Малышка, мне кажется, на самом деле тебе бы хотелось, чтобы этой катастрофы просто не было. Ты ведь не хочешь, чтобы папа умер, ты хочешь, чтобы мама осталась жива. А понимая, что маму уже не вернуть, ты начинаешь злиться. Раз он папа — он должен был защитить маму. Правда? Он должен был сделать так, чтобы не было этой аварии.

Риген кивнула. В ее темных глазах блестели слезы.

— Я это понимаю, — продолжала увещевать ее Джоанна. — Я думала то же самое о своем папе, когда случилось несчастье. Я долго его проклинала, потому что проклинать было больше некого. Но мой папа сделал все, что мог, чтобы спасти маму. И твой папа тоже сделал бы все, что мог, если бы он там был. Но его там не было, Риген. Он был дома, он не знал, что мама в опасности. Как он мог ее спасти? Как он мог ей помочь?