— Я помню, — медленно сказала Рэчел, — в первое время Том часто снился мне.

Эдам кивнул.

— Но в твоих снах, в твоих грезах он представал как бы вне пределов досягаемости, не так ли? Его нелегко было разглядеть, а когда ты с ним заговаривала, он зачастую вовсе не отвечал. Он просто стоял и смотрел на тебя, верно?.. — Он немного помолчал и закончил совсем тихо: — Это был не Том, это был я, Рэчел…

— Но людям не могут сниться одинаковые сны! — возразила она с жаром.

Эдам пожал плечами.

— Пока я был в тюрьме, нам — тебе и мне — они снились. И в последние пару недель, я думаю, тоже. Хочешь, я подробно опишу тебе все коридоры, все двери того странного здания, в которое ты возвращалась каждую ночь? Я могу рассказать тебе, как пахли факелы на стенах, какие маски были надеты на тех, кого ты встречала в своих странствиях, и как под маской Тома оказывалось мое лицо и наоборот. А комната, в которой меня били кнутом? Ты помнишь ее? А железную дверь с небольшим оконцем в ней помнишь?

Рэчел молчала, и Эдам продолжил по-прежнему бесстрастно:

— Этот медальон был настоящей, живой связью между тобой и мной. Я не знаю, каким чудом мне удалось сохранить, спрятать его от охранников, однако я сумел это сделать, и он помог мне выжить. Благодаря ему эти пять кошмарных лет были почти что… терпимыми. Благодаря ему и благодаря тебе… Я часто повторял, что обязан выжить, чтобы увидеть тебя, что я не должен отчаиваться, что мне просто необходимо прожить достаточно долго, чтобы выйти оттуда и вместе с тобой посмеяться над моими тюремщиками и палачами. Я знал, что должен найти тебя, и не только ради Тома, но и ради себя самого.

И такой день настал. Диктатор был свергнут, новое правительство открыло двери тюрем и объявило всех узников свободными, однако мне, американцу, понадобилось еще несколько недель, чтобы вернуться домой.

Эдам бросил на нее быстрый взгляд.

— Именно тогда, — сказал он глухо, — я впервые столкнулся с настоящей, невыдуманной реальностью. Как бы ни хотелось мне немедленно разыскать тебя, я не мог этого сделать по многим причинам. Во-первых, я сам был не в лучшей форме… Во-вторых, благодаря своим бывшим партнерам и начальникам я был никем и ничем. В-третьих… в-третьих, меня угнетала необходимость рассказать тебе о смерти Тома.

Он наконец поднял голову и посмотрел на Рэчел. Глаза его были спокойны, но казались не васильковыми, а темно-синими, почти черными.

— Я просто не хотел встречаться с тобой, Рэчел, — сказал он. — Мне казалось, что тебе незачем знать все эти подробности. Томас Шеридан умер — только это имело значение. Я считал тогда, что ты смирилась с этим и живешь своей жизнью, и мне не хотелось возвращать тебя к прошлому.

Он покачал головой.

— Так, во всяком случае, я говорил себе. И все же, едва дождавшись, пока меня официально признают живым, и урегулировав отношения с моими бывшими нанимателями, я начал разыскивать тебя. Довольно скоро мне стало известно, что ты уехала в Нью-Йорк, и я решил, что ты спокойна, довольна, возможно, даже счастлива и что мне не следует соваться к тебе со своими новостями. Быть может, в конце концов я все-таки решился бы, но как раз в это время мне удалось достать фотографию Томаса, и я увидел, насколько мы на самом деле похожи. Но и отказаться от своего намерения я тоже не мог — вот почему я приехал в Ричмонд, увидел этот дом и узнал все о твоей семье.

— А ты знал, что Ник — папин компаньон?

Эдам немного поколебался.

— Тогда он еще не был компаньоном мистера Дункана. Откровенно говоря… это я предложил ему войти в долю с твоим отцом и стать совладельцем его фирмы.

— Но зачем? — удивилась Рэчел.

— У меня было несколько причин. Я связался с Ником как только вернулся из Сан-Кристо, и мне было известно, что он не прочь где-нибудь осесть и заняться бизнесом. В этом смысле мне очень повезло, так как Ник был отличным специалистом по финансам, а твой отец как раз занимался инвестициями. Эти два человека могли здорово облегчить друг другу жизнь, и я подумал: почему бы и нет?

— Вот не думала, что у папы была такая уж тяжелая жизнь, — не сумев сдержаться, заметила Рэчел, но Эдам только улыбнулся в ответ на это не лишенное яда замечание.

— Возможно, я неправильно выразился. Разумеется, у мистера Дункана не было никаких проблем, с которыми он был бы не в состоянии справиться. Я только хотел сказать, что, если бы у него появился дельный компаньон, он мог бы уделять больше внимания каким-то собственным проектам, которые ему хотелось бы осуществить, но на которые ему вечно не хватало времени. И конечно, мне хотелось иметь своего человека если не в вашей семье, то, по крайней мере, где-то поблизости — человека, который мог бы предупредить меня в случае… В общем, если бы что-то изменилось.

— Понятно. И когда ты обратился к Нику за помощью, в которой ты якобы нуждался, это был просто ловкий трюк, не так ли?

Эдам опустил голову.

— Не совсем так. Я, правда, вынужден был кое-что от тебя утаить, в чем-то покривить душой, и сейчас я об этом жалею. Но для меня это был единственный способ познакомиться с тобой, не говоря ничего ни о медальоне и об истинных причинах моего приезда в Ричмонд. Вот я и выдумал историю о том, как через Ника познакомился с твоим отцом и получил от него в долг три миллиона.

— Как же обстояло дело в действительности? — нахмурилась Рэчел.

— На самом деле я напрямую обратился к твоему отцу, то есть даже не к нему, а к компании, которую он возглавлял. Я сказал ему, что мне нужен крупный кредит и что я очень рассчитываю на поручительство Ника, моего старого друга. Но как раз в это время Ник был в Европе… Твой отец сам выслушал меня и предложил занять деньги лично у него, без всяких формальностей и без каких-либо процентов. Остальное ты знаешь.

— Должно быть, он тоже был потрясен вашим сходством с Томом.

— Я бы сказал, мистер Дункан был удивлен, но не более того. Мало что могло его потрясти или шокировать. — Эдам пожал плечами. — Как бы там ни было, я вернулся в Калифорнию и начал работать — создавать собственное дело. Раза два или три в год я приезжал в Ричмонд, но общался в основном с Ником.

— А потом они… погибли, — вставила Рэчел дрогнувшим голосом.

— Да… — Эдам кивнул. — Во всяком случае, все так думали. Но когда я нашел обломки взрывного устройства, мне стало ясно, что это не простая катастрофа и что кто-то очень хотел, чтобы мистера Дункана не стало. Вот почему я задержался в Ричмонде даже после похорон, на которых я, кстати, был, хотя ты меня и не видела — я держался подальше от тебя, чтобы невольно не причинить тебе боль… Ник и я сразу же взялись расследовать это дело, и я был уверен, что вскоре мы с тобой встретимся. Но тут ты сказала Нику, что собираешься снова ехать в Нью-Йорк и не вернешься до тех пор, пока не будут улажены все вопросы с наследством…

— Да, это так, — подтвердила Рэчел. — Но когда я вернулась в Ричмонд, я сразу заметила тебя. Ты следил за мной…

— Да, — сознался Эдам. — Прости, если я напугал тебя, но… Это было выше моих сил — я уже не мог не видеть тебя.

— Почему же ты просто не пришел и не представился мне?

Эдам снова опустил голову и принялся рассматривать свои руки.

— Ник сказал, что познакомит нас. Ему уже тогда было ясно, что без личных бумаг нам не обойтись, а получить к ним доступ мы могли только через тебя. Но… я вдруг понял, что мне еще рано встречаться с тобой лицом к лицу. К этому времени я узнал, что ты вовсе не так довольна и счастлива, как мне казалось, и что ты все еще оплакиваешь Тома, хотя с тех пор прошло почти десять лет. Многие, слишком многие говорили мне, что твое сердце похоронено вместе с ним где-то в Южной Америке, и это едва не заставило меня отступить…

— А по-моему, ты не из тех, кто отступает, — заметила Рэчел, внимательно глядя на Эдама. — Впрочем, сейчас я хотела спросить тебя не об этом. Скажи, я действительно… выглядела так, словно я все еще оплакиваю Томаса?

Эдам задумчиво склонил голову набок.

— Я видел, какие у тебя были глаза, когда ты разбила машину… И потом, в больнице — тоже. Этот взгляд многое мне сказал, и я понял, что мое сходство с ним может только усложнить дело.

— Но я действительно никак не могла примириться со своей потерей, — сказала Рэчел и сразу же пожалела о своих словах. Лицо Эдама стало суровым и замкнутым, а взгляд ушел куда-то в сторону. «Очевидно, он все же надеялся, что это не так», — подумала Рэчел и поспешно добавила: — Только это было не так серьезно, как многие думали. Тоска по Томасу стала для меня… привычкой, что ли… И до тех пор, пока я не узнала о твоем существовании, я даже не задумывалась, как я на самом деле отношусь к Тому после стольких лет, что я чувствую… Ведь все эти десять лет я изо всех сил старалась не чувствовать ничего. И только когда я увидела тебя, я словно очнулась и начала задавать себе вопросы. В первое время мне было очень трудно, особенно когда я поняла, что испытываю к тебе, гм-м… симпатию.

— Я знаю.

Они немного помолчали. Потом Рэчел посмотрела на золотой медальон, который она все еще держала в руке.

— Что касается этой вещи, то… я рада, что медальон хоть кому-то помог. И ты поступил совершенно правильно, когда рассказал мне о Томе. Теперь я твердо знаю, что он умер, хотя, наверное, подсознательно я поняла это уже давно. Просто что-то мешало мне отпустить его от себя окончательно. Но теперь его нет, и я — свободна!

Эдам как-то странно посмотрел на нее.

— Ты уверена? — спросил он негромко. — Ведь мы оба видели его вчера. И ты, и я, и даже Ник… Да и Сай-мон, который сопровождал тебя каждый раз, когда ты выезжала в город одна или со мной, несколько раз докладывал, что, кроме него, за тобой следует высокий, атлетически сложенный и хорошо одетый светловолосый мужчина. Он очень заинтересовал нашего наблюдателя, но Саймону так и не удалось как следует его рассмотреть — по его словам, он держался в основном в тени и двигался так легко и быстро, словно его ноги вовсе не касались земли. Он был похож на меня — вот что Саймон сказал мне в последний раз. Разумеется, ни он, ни я не верим в призраков, но… надо же как-то это объяснить!

— Ник сказал, что у каждого из нас, возможно, есть ангел-хранитель. И мне кажется, что во многих случаях такой ангел может выглядеть именно так, как мы ожидаем. Вот и все, что я могу тебе сказать, Эдам. Другого объяснения у меня нет, да это и не главное. Для меня важно одно — Том умер, а мы с тобой живы!

— Но… ты любила его.

— Да, я любила его. Я тогда была девятнадцатилетней девчонкой, неопытной и невинной. Вся жизнь была у меня впереди, и я думала, что проживу ее с Томом, но… Эти десять лет многое изменили. Изменились окружавшие меня люди, изменилась и я сама. Я больше не та девочка, да и ты больше не тот романтический молодой человек, который с радостью отправился в опасную командировку в Южную Америку. Мы оба прошли через то, что нам суждено было пройти, и это изменило нас обоих.

— Это я понимаю, но…

— Понимаешь? — Рэчел встала с кресла и опустилась на колени у стула, на котором сидел Эдам. — Возьми, — сказала она, вкладывая ему в руку золотой медальон. — Он принадлежит тебе хотя бы потому, что у тебя он был много дольше, чем у Тома или у меня.

Эдам посмотрел сначала на изящную золотую вещицу, потом — на нее.

— Но я обещал…

— Ты обещал, что вернешь его мне. Ты сделал это и донес до меня любовь Тома и его прощальные слова.

Эдам молча кивнул.

— Знаешь что, — серьезно сказала Рэчел, — я думаю, что надо будет изменить инициалы на крышке. Наверное, Том не стал бы возражать.

— Рэчел…

— Я люблю тебя, Эдам! Неужели ты до сих пор этого не понял?

У Эдама перехватило дыхание.

— Я… — выдавил он. — Я на это надеялся, но… Рэчел обняла его за шею и улыбнулась.

— Так вот, Эдам, если тебя это все еще интересует, я люблю именно тебя, и я нисколько не сомневаюсь в том, какие именно чувства я испытываю к тебе. Я люблю тебя всем сердцем и всей душой и не хочу расставаться с тобой ни на миг, до самого конца, когда бы он ни наступил.

Эдам крепко обнял ее.

— О, Рэчел!..

Золотой медальон выскользнул из его пальцев и заблестел на ковре, попав в луч солнечного света.

Примечания