Глава 8

— Вам понравился лабиринт, деточка? — спросила Эмили, когда девушка закончила рисовать ее на фоне мраморного камина в парадной гостиной.

Лаура, которая все это время отчаянно старалась не думать о своей модели как об убийце мужа, ответила рассеянно:

— Очень понравился. А беседка просто чудо.

— Вы так быстро нашли путь к центру?

— Нет. Я потерялась.

— Значит, это Дэниел проводил вас к центру?

Хотя тон леди Килбурн оставался таким же благожелательным, что-то в самом вопросе выдавало ее недовольство.

— Собирался дождь, — объяснила Лаура. — И ближайшим укрытием была беседка.

Чувствуя, что оправдывается, девушка добавила:

— Я собираюсь сама найти дорогу к центру. Хотя мне и понравилось блуждать по лабиринту, но прямой путь к центру имеет свои преимущества. Это замечательный лабиринт, Эмили.

— Да, Дэвид очень любил его, — сказала леди Килбурн. — Я не входила туда уже много лет.

Вывод напрашивался сам собой: Эмили не желала проводить время в том месте, которое нравилось ее покойному мужу. Лаура посмотрела на леди Килбурн поверх мольберта, вглядываясь в постаревшее, но все еще прекрасное лицо, загадочные темные глаза и легкую печальную улыбку и попыталась представить, какой была Эмили сорок лет назад. Возможно, как Энн, — недовольная и раздражительная? Могла ли она прийти в такую ярость, чтобы разбить голову собственному мужу?

И могла ли она после этого долгие годы носить траур?

Лаура закрыла папку и поспешно, боясь передумать, спросила:

— Эмили, почему вы предостерегали меня насчет Дэниела?

— Потому что я забочусь о вас, деточка, — быстро ответила Эмили, но в ее глазах промелькнуло беспокойство. — Вы красивая молодая женщина, и Дэниел не может остаться к вам равнодушен. Но он жестокий человек, Лаура. Он использует людей, а я не хочу, чтобы вас постигло разочарование.

На первый взгляд это выглядело довольно убедительно: пожилая женщина заботится о молодой подруге. Но Лаура не поверила ей. Предостережение Эмили в оранжерее прозвучало так серьезно и так пугающе, что речь могла идти только о серьезной опасности, а отнюдь не о неудачах в любовных делах. Теперь же леди Килбурн утверждает, будто волновалась, что ее внук может соблазнить и бросить Лауру. Явная ложь. Скорее всего Эмили решила изменить свои доводы — более интимное предупреждение, по ее мнению, вернее приведет к цели.

Помолчав, Лаура сказала, смягчая вежливым тоном резкость своих слов:

— Благодарю вас за заботу, Эмили, но мне уже двадцать восемь, а не восемнадцать, и я не девственница.

Эмили выглядела теперь еще более взволнованной.

— Я уверена, что вы считаете себя взрослой и опытной, деточка. Но сомневаюсь, что вам приходилось раньше встречаться с таким человеком, как Дэниел. Уверяю вас, он не остановится ни перед чем, чтобы получить желаемое. Он вовсе не хочет считаться с чувствами других людей. Просто… будьте осторожны. Это все, что я хочу вам сказать. И не верьте всему, что он говорит.

Она слегка успокоилась и мягко добавила:

— Питер добивался своего с помощью обаяния. Дэниел более жесткий. Он никому не позволит встать на своем пути.

Маловероятно, что вы окажетесь у него на пути.

Лауру не удивило, что слова были теми же, она теперь была уверена, что Эмили и Дэниел стремятся к какой-то цели и ведут «тихую» войну. И каждый из них использует в этой борьбе ее, Лауру.

Она никак не могла понять, из-за чего идут эти военные действия, столь скрытны они были, и какова в этом ее роль — роль постороннего человека. Кто она: орудие или просто заложница?

Или все это игра ее воображения?

Но надо было ответить заботливой леди Килбурн.

— Хорошо, Эмили, я буду осторожна. — Лаура улыбнулась. — Но мне кажется, что вы преувеличиваете и мою привлекательность, и интерес Дэниела ко мне. Я здесь только для того, чтобы писать ваш портрет. Вот и все.

Эмили вежливо кивнула, оставаясь, как видно, при своем мнении.

Лаура уже собралась сказать, что хочет отправиться домой, но как раз в этот момент гроза, которая бушевала в отдалении, подобралась к дому. В окнах засверкали молнии, сопровождаемые грозными раскатами грома, мощные порывы ветра раскачивали деревья в саду.

— Лаура, — озабоченно сказала Эмили, — вы не можете ехать домой в такую бурю. На дороге сейчас опасно. Почему бы вам не остаться у нас на ночь? Комната для вас готова.

— Спасибо, Эмили, но я надеюсь, что гроза скоро пройдет и…

Следующий раскат грома помешал Эмили ответить, столь оглушителен он был.

— Если верить прогнозу погоды, — продолжила она, — гроза продлится до самой ночи. Останьтесь, Лаура, прошу вас. Хотя бы для моего спокойствия.

Лаура действительно не любила ездить в дождь, тем более в грозу. Кроме того, отказаться от любезного — и разумного — приглашения Эмили было бы невежливо. И хотя Лаура и считала, что дом излишне мрачен и в нем душно, ей не хотелось показывать это хозяйке.

Наконец она сдалась:

— Благодарю вас, Эмили, вы очень добры ко мне.

— Что вы, деточка. Я с самого начала хотела, чтобы вы остановились у нас, вы это прекрасно знаете.

Эмили встала, и, как обычно, ее грациозные движения не выдавали усталости от долгого сидения в одной позе.

— А теперь я покажу вам вашу комнату. Вы сможете немного отдохнуть, если захотите. Мы ужинаем в шесть.

Лаура выразительно посмотрела на свои слаксы и вязаную кофточку — эта одежда могла сойти для обеда. Но ужин в семье Килбурн… Ведь они наверняка переодеваются к ужину в вечерние туалеты. Но она не успела ничего сказать, потому что Эмили продолжала беззаботным тоном:

— У вас с Кэрри примерно один размер, я думаю, что мы сможем найти для вас что-нибудь на ночь. Кстати, мы все переодеваемся к ужину, и я попрошу ее подобрать вам нарядное платье.

Лауре была неприятна мысль, что ей придется надевать вещи вдовы Питера, но она решила вести себя разумно. Если, конечно, Кэрри не будет возражать против решения Эмили.

— А как к этому отнесется Кэрри? — спросила она.

— Кэрри — очень добрая девочка, она с удовольствием нас выручит. Я зайду к ней после того, как покажу вам комнату.

И Лаура покорно последовала за леди Килбурн. Десять минут спустя она осталась одна в самом большом из четырех «номеров» для гостей, который находился на втором этаже в основной части дома. Девушка смотрела вокруг с ощущением нереальности происходящего. «Номер» состоял из большой спальни, гостиной и ванной, имелся отдельный телефон. Чтобы гостям было удобно, как пояснила Эмили. Телевизор в гостиной был, естественно, подключен к кабелю.

Ничего подобного этим комнатам Лаура в доме не видела. Много света и пространства, более светлый орнамент на обоях, изящная легкая мебель, прозрачные занавеси на окнах и настоящий камин в гостиной.

Никогда в жизни Лаура не видела таких апартаментов для гостей в частном доме. Она даже не представляла, что такое может существовать.

Впрочем, какие частные дома окружены такими великолепными садами? А лабиринт, занимающий четыре акра?

Покачав головой, Лаура почувствовала, что ее потянуло к зеркалу, висящему над столиком у стены. Как всегда. И, как всегда, она изучала отражение комнаты за своим правым плечом. Но ничего особенного она не увидела, и комната показалась ей странно пустой.

Наконец она стряхнула наваждение, посмотрела на часы. Половина пятого. Подумав немного, Лаура решила позвонить Кэссиди и оставить ей сообщение на автоответчике.

— Привет, Кэсс, это я. Угадай, где я сегодня ночую?..

В пять часов послышался тихий стук. Когда Лаура открыла дверь, она увидела на пороге Кэрри — в махровом халате, пахнущую душистым мылом и с охапкой вещей в руках.

— Привет, Лаура. — Она смущенно улыбнулась.

— Привет, Кэрри. — Лаура жестом пригласила гостью войти и виновато добавила: — Я прошу прощения, дело в том, что Эмили…

— Не надо извиняться.

Кэрри положила одежду на спинку стула.

— Думаю, что Эмили не оставила вам выбора, я имею в виду — насчет моей одежды. Она может быть очень… настойчива.

— Вы совершенно правы.

— Она требует сохранения традиций. Вы, наверное, уже это заметили. И для общего покоя в доме лучше с ней соглашаться.

Лаура смотрела на доброжелательное лицо Кэрри, заглянула в ее милые карие глаза, и ей неожиданно захотелось подружиться с молодой женщиной. Она подумала, что из всех женщин в доме Кэрри самый непростой и самый интересный человек.

— Мы встречаемся в шесть часов в парадной гостиной, — сообщила она Лауре. — Ужин начинается в шесть тридцать. Эмили ввела такой порядок — перед ужином она выслушивает нас, как мы провели день. И она требует, чтобы мы одевались, как на прием. Независимо от того, как каждый из нас чувствует себя в вечернем туалете.

— Я понимаю. Большое вам спасибо, — ответила Лаура, размышляя, какой стиль одежды предпочла бы Кэрри, если бы у нее был выбор.

— Я принесла несколько вариантов, чтобы вы могли подобрать то, что вам понравится, — продолжала Кэрри, указав на заваленный одеждой стул. — Длинные юбки, мне показалось, скорее пойдут к вашим ботинкам. Мои туфли, к сожалению, на два размера больше.

Лаура взглянула вниз и убедилась, что туфли Кэрри действительно на один или два размера больше.

— Вы очень предусмотрительны, — с благодарностью сказала она. — Мне только что пришло в голову, что мои ботинки — это не то, что нужно к вечернему туалету.

Кэрри улыбнулась.

— Сейчас женщины носят армейские бутсы с элегантными платьями, так что ваши ботинки будут смотреться нормально. И не смущайтесь. Эмили уже несколько лет пытается добиться, чтобы я прилично одевалась, но, похоже, мне пока не удалось ей угодить. Но она не сдается и продолжает работать над моей внешностью.

В мелодичном голосе Кэрри не чувствовалось смущения. Скорее, молодую женщину смешило ее несоответствие стандартам Эмили. Лаура снова подумала, что ей хотелось бы познакомиться с молодой вдовой поближе.

«Но ведь меня подозревали в убийстве ее мужа. И в том, что я была его последней любовницей», — грустно подумала Лаура.

— Думаю, многие люди не оправдывают ожиданий Эмили, — сказала она вслух.

— Более или менее, — согласилась Кэрри с улыбкой. — А теперь, простите, пора приводить себя в порядок к ужину. Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь, пожалуйста. Моя комната в западном крыле, первая справа. — Спасибо, Кэрри.

Оставшись одна в гостиной, Лаура стала рассматривать одежду, которую принесла ей Кэрри. Очень красивая длинная ночная рубашка и халат в тон. Простое черное платье из тонкой ткани, доходящее до щиколоток. Юбка и блузка темно-зеленого цвета и ярко-синее платье. Все вещи были выбраны с безупречным вкусом. И стиль и цвета подходили именно ей, Лауре.

Удивительно, но Кэрри выбрала из своего гардероба вещи, которые могли прекрасно смотреться на Лауре, но совсем не шли к бледному лицу и худощавой фигуре хозяйки. Другими словами, она проявила замечательный вкус, такт и благожелательность, одевая другую женщину в свои собственные туалеты.

Лаура решила, что неумение Кэрри «угодить» Эмили скорее результат молчаливого бунта, чем отсутствия вкуса. На женщине, которая двигается так грациозно, одежда должна сидеть, как вторая кожа, если только она сама не приложит усилия, чтобы добиться обратного эффекта. Еще одно свидетельство сложного характера Кэрри.

Размышляя над этим, Лаура отправилась в ванную и с удовольствием обнаружила там все, что может потребоваться женщине: от новенькой зубной щетки, кремов, шампуней, лосьонов для любой кожи до полного набора расчесок и щеток для волос. Либо Килбурны — то есть Эмили — всегда готовы принять гостя без вещей, либо Эмили была уверена, что Лаура рано иди поздно останется на ночь.

Девушка решила не предаваться этим мыслям. Она приняла душ и оделась, выбрав для сегодняшнего вечера черное платье — к ее черным ботинкам, кроме того, этот цвет всегда ей шел. Надо быть полностью уверенной в себе — решила Лаура.

Она расплела длинную косу и расчесала волосы. Их было очень много — хватило бы на троих, как говорил ей парикмахер. Лаура очень редко распускала волосы, но к черному платью в восточном стиле шла именно эта прическа. В своей сумочке она нашла только тон для лица и губную помаду, но обычно она ничем другим и не пользовалась.

Без десяти шесть Лаура собралась с духом и вышла из своих комнат, чтобы спуститься вниз. Ее снова поразила тишина в доме, особенно по контрасту: у нее в гостиной работал телевизор, она включила его, чтобы не чувствовать себя одинокой. Интересно, мертвая тишина в доме — это тоже требование Эмили?

Лаура спустилась по широкой лестнице и пересекла холл. Парадная гостиная находилась как раз напротив библиотеки. Она думала, что почти все члены семьи уже в сборе. Но нет. Здесь находился только один человек.

Дэниел.

Он стоял у мраморного камина, в котором весело полыхал огонь, согревающий прохладную комнату и создающий ощущение уюта: за окнами по-прежнему бушевала гроза. Он не заметил Лауру, и у нее появилась возможность незаметно понаблюдать за ним.

Элегантный темный костюм и со вкусом подобранный галстук — «униформа» джентльмена — не могли скрыть или замаскировать мощи его тренированного тела: он был скорее похож на переодетого античного воина, чем на бизнесмена. Да, Дэниел Килбурн будет выделяться в любом окружении, его нельзя не заметить. Особенно женщинам. По крайней мере, именно так Лаура пыталась объяснить это мучительное чувство, которое появлялось у нее при виде Дэниела.

Именно так.

Он смотрел вниз, на огонь. Тени, отбрасываемые языками пламени, плясали на его лице, делая его похожим на маску. Сейчас он не был таким спокойным, каким обычно видела его Лаура. В первый раз она заметила напряженно сжатый рот и легкую морщинку между бровей. Девушка почувствовала, что ответственность, которая лежит на нем, тяжело давит на его плечи.

Наконец он увидел ее, и так же, как в лабиринте, ей стало трудно дышать. Лаура не могла отвести глаз от его лица, ее сердце стучало в груди, и шум крови заглушал порывы ветра за окнами. Ее так тянуло к нему, что ей хотелось ухватиться за что-то. И она могла бы поклясться, что он чувствует то же самое: в светлых глазах Дэниела горел такой же яркий и живой огонь, как и в камине, потрескивающем за его спиной. Она могла бы поклясться, что он готов ринуться ей навстречу.

Но вот Дэниел повернул голову, и все исчезло.

— Добрый вечер, Лаура, — сказал он ровным, любезным тоном.

«Я должна перестать выдумывать! Прекратить это…» — строго сказала себе девушка.

— Добрый вечер. — Ее голос тоже был спокойным, и она надеялась, что ей удалось не выдать своих чувств.

— Остальные скоро спустятся. Выпьете что-нибудь? — Он указал на бар, устроенный в углу около двери.

— Нет, спасибо.

Лаура прошла в комнату и, обойдя диваны и кресла, встала у окна за спинкой одного из диванов. Подсознательно она выбрала место так, чтобы за ней была стена, а большая часть комнаты находилась перед глазами. И Лаура поняла, насколько скованно она себя чувствует.

Дэниел, казалось, не обратил на это внимания, а если и обратил, то предпочел не комментировать ее состояние.

— Хорошо, что вы остались у нас, — сказал он после очередного разряда молнии и мощного громового раската.

Интересно, это Эмили информировала его, или он сам догадался, увидев ее здесь в вечернем платье, но Лаура не стала задавать ему этот вопрос.

— Признаюсь, избегаю во время грозы находиться на улице, — сказала она. — Точнее, вести машину.

— Многие поступают так же. — Он говорил с ней вежливо — равнодушно. Не более того.

Лаура почувствовала раздражение. Сколько можно поддерживать эту пустую светскую беседу? Глядя на Дэниела, Лаура с трудом могла бы поверить, что этот же человек несколько часов назад рассказывал ей о своей уверенности в том, что его родная бабушка убила своего супруга.

«Господи! Неужели все это только плод моего воображения?» — с тоской подумала Лаура.

— Привет, я думал, буду последним. А где остальные?

В гостиную вошел Алекс. Его строгий вечерний костюм был безукоризненным, но галстук пестрел изображением ярко-зеленых лягушек в разных позах. Он кивнул Лауре, не выразив удивления по поводу ее присутствия.

Не ответив на его вопрос, Дэниел спросил:

— Поработаешь барменом?

— С удовольствием. Чего тебе налить?

— Шотландского.

Алекс кивнул.

— А вам, Лаура?

— Спасибо, ничего.

Алекс прошел к бару и принялся готовить напитки. Вскоре появились Джози и Кэрри.

— Леди, ваше желание? — сказал Алекс, входя в роль бармена.

Джози отрицательно покачала головой. Кэрри попросила немного виски. Пришедшая сразу вслед за ними Энн предпочла, как и Дэниел, шотландское виски.

— Мэдлин спустится сегодня? — спросил Алекс у Дэниела.

— Думаю, да. Ей немного лучше.

Джози устроилась на диване, ближайшем к Лауре; Кэрри — рядом с ней, а Энн — на диване напротив. В отличие от других женщин Энн была одета небрежно: майка, длинная ситцевая юбка и армейские ботинки, именно о такой обуви и говорила Кэрри. На Джози было очень красивое длинное темно-зеленое платье с глубоким треугольным вырезом. Свои длинные рыжие волосы она убрала в высокую прическу, которая придавала ее облику благородный и неприступный вид.

Кэрри надела длинную черную шелковую юбку и темно-синюю блузку. Этот наряд выглядел бы прекрасно, если бы сверху его не украшал вязаный жилет довольно странного фасона.

— Я была уверена, что это платье пойдет вам, — сказала она, поворачиваясь к Лауре.

Так как девушка не могла ответить ей комплиментом, она коротко сказала:

— Еще раз спасибо, Кэрри.

— Как вам понравился лабиринт, Лаура? — обратилась к ней с вопросом Джози.

— Там потрясающе. — Лаура старалась не смотреть на Дэниела, но знала, что он слышит их разговор. — Он завораживает. А центр просто прекрасен. — Она взглянула на Кэрри. — Особенно беседка.

С видимым удовольствием Кэрри заметила:

— Я меняю интерьер весной и поздней осенью. Примерно в это время. Для зимы нужны более темные и теплые тона.

Джози вздохнула.

— Если бы я могла, то ежедневно проводила бы там долгие часы. Даже когда уже знаешь разгадку, прогулка к центру всегда увлекательна, и оттуда не хочется уходить.

— Для меня это самое любимое место на земле, — сказала Кэрри.

— Заросли обычного кустарника, — дерзко бросила Энн, вертя в руках бокал. — Лучше бы использовали это место под теннисные корты.

Глядя на эту темноволосую молодую женщину, Лаура подумала: всегда ли Энн была такой резкой или на нее так повлияло убийство Питера, которое она переживает сильнее, чем другие? Она расстроена, вся напряжена, тон настолько резкий, что одной ее реплики было достаточно, чтобы нарушить общий разговор.

Когда в гостиную вошла Мэдлин, там царило молчание. В своем простом черном платье до колен она выглядела безукоризненно. Мэдлин слабо улыбнулась в знак приветствия и сказала:

— Как мило. А где же Эмили?

Сегодня ее глаза были более ясными, чем накануне, а манеры казались естественнее. Но Лауре показалось, что ее реплика и вопрос заключают в себе какой-то дополнительный смысл.

Ей ответил Алекс, беззаботно и чуть иронично:

— Думаю, наш капитан немедленно появится, раз вся команда в сборе. Налить тебе что-нибудь, Мэдлин?

— Нет, спасибо, доктор не разрешил мне, — сказала она и села в дальнем углу того же дивана, на котором устроилась Энн.

Затем тем же светским тоном Мэдлин добавила:

— Ты не должен так говорить об Эмили, Алекс. Ей это не понравилось бы.

— Все нормально, Мэдлин. Мы с Эмили прекрасно понимаем друг друга.

Эмили, как всегда во всем черном, вошла в гостиную, слегка опираясь на свою трость с серебряным набалдашником.

— Ты уверен в этом, Алекс? Ты тут иронизировал надо мной?

Алекс запротестовал с обиженным видом:

— Никогда, Эмили. Я только восхищаюсь тобой. Коньяк?

— Да, спасибо.

Леди Килбурн села в одно из кресел, лицом к камину, и окинула взглядом присутствующих, как генерал перед битвой.

— Все очень мило, — вынесла она наконец свой вердикт, очевидно, не желая обращать внимания на вызывающий вид Энн. — Кэрри, дорогая, только не этот жилет!

— Мне очень жаль, Эмили, — мягко сказала Кэрри.

Алекс успел принести Эмили коньяк и уже возвращался к бару, когда раздался звонок в дверь.

— Кто бы это мог быть в такой вечер? — пробормотал он. —Эмили, мне открыть?

Этот вопрос показался Лауре немного странным. Но остальные восприняли его как должное. Эмили нахмурилась и решительно заявила:

— Их пропустили в воротах, так что у нас нет выбора. Посмотри, кто там, Алекс.

Алекс вышел, остальные молча ждали. Послышались звуки мужских голосов, затем Алекс вернулся в гостиную, на его лице было написано явное неудовольствие. Алекс сказал, обращаясь одновременно ко всем:

— Боюсь, это не светский визит.

Вошедший за ним человек был высок, широкоплеч, но строен. Его темные волосы блестели от дождя. Привлекательное в общем лицо с проницательными серыми глазами излучало уверенность. Видимо, он снял плащ в холле, так как его костюм был сухим.

— Привет, Брент, — первым поздоровался с гостем Дэниел.

— Дэниел, дамы, — приветствовал тот собравшихся легким поклоном.

Его взгляд упал на Лауру, и он добавил:

— Здравствуйте, мисс Сазерленд. Не знаю, помните ли вы меня, но…

— Я вас прекрасно помню, лейтенант.

Как она могла его забыть? Она недолго разговаривала с этим полицейским, пытаясь оттереть чернила с подушечек пальцев. Это было в понедельник, после убийства Питера. Брент Ландри, лейтенант отдела по расследованию убийств, задал ей всего несколько вопросов, довольно вежливо, но он тогда все же не поверил в невиновность Лауры.

Эмили, сидящая спиной к двери и, следовательно, к гостю, не сделала ни малейшей попытки изменить позу. Она резко заявила:

— Мне претит эта новая мода бесцеремонно являться в дом во время ужина, чтобы застать всю семью дома.

Казалось, реплика леди Килбурн никого не удивила. Лишь Лаура с удивлением заметила, что Брент Ландри вопросительно приподнял бровь, глядя на Дэниела; тот же в ответ уступил ему место у камина и присоединился к Лауре, по-прежнему стоявшей у окна. Теперь Ландри мог видеть всех, находящихся в гостиной. И Эмили теперь прекрасно его видела.

— Ну? — нахмурилась леди Килбурн.

— Извините за несвоевременный визит, миссис Эмили, — с серьезнейшим видом проговорил Ландри. — Но полицейским иногда приходится проявлять бесцеремонность.

— Твоя бабушка перевернулась бы в гробу. Она тебя этому не учила. Как дела у мамы?

— Все в порядке, миссис Эмили. Извините, но, как сказал Алекс, это не светский визит.

Из этого обмена репликами Лаура кое-что уяснила. Прежде всего то, что Эмили, очевидно, относится к Бренту Ландри как к человеку своего круга, а не как к обычному полицейскому, поскольку хорошо знает его семью. Брент же вежливо, но твердо пресек попытку Эмили обращаться с ним как с дурно воспитанным подростком. Он не собирался уступать леди Килбурн контроль над ситуацией, даже если она прекрасно знала его покойную бабушку.

Твердость Брента, похоже, подействовала на Эмили, по крайней мере, вызвала уважение, потому что ее интонации смягчились, когда она сказала: