Госпожа Присциан кивком указала на молодую особу, выскочившую из экипажа в одном платье, глубоко открывающем плечи. Лайам важно кивнул.
      - Да, бедняжка изрядно промерзнет.
      Они вновь умолкли, но на этот в этом молчании не ощущалось неловкости. Госпожа Присциан держалась по обыкновению прямо. Она все постукивала пригласительной карточкой по ладони и взирала на шумную толкотню с таким царственным видом, что Лайам внутренне усмехнулся. Он опять вспомнил о Грантайре и после недолгих колебаний все же решился заговорить.
      - Госпожа Присциан, могу ли я задать вам вопрос?
      Карточка в руке вдовы замерла.
      - Разумеется, господин Ренфорд.
      - Сейчас у меня гостит подруга покойного мастера Танаквиля, мага, который завещал мне свой дом... Она очень интересуется одним из ваших предков. Я имею в виду Эйрина Присциана. Оказывается, он упоминается в некоторых книгах Танаквиля как выдающийся чародей древних времен. Моя гостья попросила меня узнать, не осталось ли у вас каких-нибудь записей Эйрина, и, если таковые имеются, не разрешите ли вы ей просмотреть эти бумаги?..
      Лайам умолк, смущенный непроницаемым видом вдовы. Он не мог разобраться, как она относится к сказанному.
      - У вас гостит женщина, господин Ренфорд?
      Лайам залился краской смущения. Он очень надеялся, что в такой темноте госпожа Присциан этого не заметит.
      - Да.
      - И она сведуща в магии?
      - Да. Это старая знакомая Тарквина Танаквиля, - Лайам все еще не уяснил, как вдова воспринимает его слова. Он снова словно стоял перед одним из своих университетских преподавателей.
      - Понимаю. Значит, ее интересуют бумаги? Но я не знаю, сохранилось ли у нас что-нибудь в этом роде.
      - Конечно, я понимаю...- заговорил было Лайам, подготавливая себе пути к отступлению, но госпожа Присциан перебила его.
      - Я не вижу причин для отказа. Вашей рекомендации мне достаточно, а раз уж я даже не знаю, существуют ли эти бумаги, значит, для меня они особенной ценности не представляют. Я покопаюсь завтра в кладовках и перетряхну кое-какое старье. Это вас устроит?
      - О... безусловно... вполне,- заикаясь, сказал Лайам.- Я очень вам благодарен, госпожа Присциан.
      - Я ничего не обещаю, - предупредила почтенная дама, воздев указательный палец. - А теперь мне, пожалуй, пора идти, - она кивком показала на заметно поредевшую очередь.
      Повернувшись, вдова приостановилась. Лайам, сообразив, что от него требуется, предложил ей руку. Они чинно перешли через улицу и распрощались только после того, как госпожа Присциан вручила свой позолоченный пропуск слуге. Лайам поклонился и поспешил отойти - малые с алебардами явно стали к нему присматриваться. Вблизи они уже не казались безобидной атрибутикой праздничного убранства. Кирасы сияли, лезвия алебард грозно посверкивали, глаза охранников смотрели прямо и твердо. Искательно улыбнувшись, Лайам сбежал по ступеням на мостовую.
      Глупо, конечно, но ему очень не хотелось приходить раньше назначенного часа, как не хотелось и опаздывать. Поэтому, свернув за угол, на Крайнюю улицу, он замедлил шаги. Окна в особняке Годдардов с этой стороны не были плотно зашторены, и на булыжное покрытие мостовой падали разноцветные прямоугольники света, в которых мелькали тени движущихся фигур. Звучал смех, слышалась музыка, и Лайам даже перешел на другую сторону улицы, чтобы посмотреть, что творится внутри.
      Он медленно брел мимо длинного ряда оконных проемов, за стеклами каждого из которых танцевали, пили и веселились те, кого Кессиас называл "толстосумами",- сытые, веселые, разодетые, довольные и собой, и существующим ходом вещей.
      - Это великолепие наверняка встало в немалую сумму,- сказал себе Лайам еще раз.- Интересно, нашлось ли у них там местечко хотя бы для парочки нищих?
      Он сделал независимое лицо, изображая из себя человека, который просто вышел на улицу прогуляться и никуда не спешит, но его все же кольнуло невольное чувство зависти к беззаботно веселящимся людям. Словно ребенка, приоткрывшего дверь в комнату взрослых, куда не пускают детей. Меж тем становилось все холоднее, и внешняя неторопливость давалась ему все трудней. Он уже дважды прошел мимо дома Окхэмов и дважды к нему вернулся, и теперь топтался возле крыльца, дожидаясь колоколов. Наконец они прозвонили. Лайам взбежал по ступенькам и постучал в дверь прежде, чем смолкли последние отголоски звона.
      Он весьма удивился, когда дверь ему открыл не Тассо, а молодой Квэтвел - с бокалом в руке и недовольной гримасой на совсем еще юном лице. Ну, наконец-то, проворчал барон и крикнул через плечо:
      - Окхэм, мы можем идти!
      Красавец-лорд неторопливо спустился в прихожую, на ходу завязывая тесемки плаща.
      - Добрый вечер, господин Ренфорд. - Он отобрал у Квэтвела бокал, осушил его одним глотком и вернул барону.- Вы готовы? - Окхэм быстро окинул Лайама взглядом и одобрительно кивнул. Квэтвел повертел в руках опустевший бокал и бросил его на пол.
      - Идемте же! - досадливо хмурясь, сказал он.
      Лайам отступил от двери и сделал пару шагов вниз по ступенькам, но лорд Окхэм не двинулся с места. Вскинув брови, он посмотрел на упавший бокал, потом на Квэтвела и опять - на бокал. Барон заворчал, потом наклонился и поднял посудину.
      Резко мотнув головой - так, что длинная белокурая косичка взметнулась, - юнец развернулся и удалился. В глубине дома послышался звон стекла.
      Окхэм вздохнул и спустился с крыльца, увлекая с собой Лайама.
      - Эти провинциальные лорды так неотесанны... Квэтвел до сих пор удивляется, что полы в наших домах не забросаны камышом. Это удобно, говорит он, а главное - можно без опаски свинячить. Ну что, господин Ренфорд, - вы готовы к сражению?
      - Полагаю, что да, милорд.
      - Обращайтесь ко мне без титула и лучше - по имени, - с улыбкой предложил Окхэм. - Мне кажется, так будет удобнее. - Лайам кивнул, соглашаясь. - Постарайтесь действовать сдержанно и осмотрительно. Квэтвел в курсе происходящего - я доверяю ему, как себе, - но для всех остальных ваша миссия должна оставаться тайной.
      - Я сделаю все, что смогу, - пообещал Лайам. Он обошелся в ответе без титула, но заставить себя назвать высокородного красавца по имени так и не смог. Хотя, уж конечно, не из раболепия. Многие из тех, с кем Лайам приятельствовал в годы студенчества, принадлежали к самым славным фамилиям королевства, но в компании однокашников все были с ними на "ты".
      Впрочем, и отец Лайама был когда-то на "ты" с королями. Собственно говоря, мидландские Ренфорды на знать Южного Тира всегда поглядывали свысока. Но... с тех пор утекло много воды. "Незачем ворошить прошлое,сердито подумал Лайам. - Просто ты отвык от общения с именитыми господами".
      Из дома вышел надутый, как барышня, Квэтвел, и вся троица двинулась по улице вниз. Молодой барон был на голову ниже своих спутников. Маленький рост, пухлые, обиженно искривленные губы и кокетливая косичка действительно делали его похожим скорее на барышню, чем на мужчину.
      Окхэм, насвистывая какой-то мотивчик, шел быстрым, размашистым шагом, Лайам без труда за ним поспевал, но Квэтвелу приходилось почти бежать, что он и делал, все больше мрачнея.
      Словно для того, чтобы дать ему передышку, лорд неожиданно остановился возле празднично освещенных окон особняка Годдардов.
      - Веселая вечеринка, - сказал он одобрительно, поглаживая усы.
      - Торговцы! - презрительно фыркнул Квэтвел и побежал дальше.
      - Так что же с того? У них есть чему поучиться, - заметил Окхэм и, подмигнув Лайаму, пошел за приятелем. Но теперь он, словно нарочно, замедлил шаги, вынуждая барона умерить свою прыть.
      Они молча свернули за угол, приближаясь к парадному входу огромного особняка. Охранники с алебардами по-прежнему стояли как вкопанные, но внушительного вида лакей, которому гости вручали билеты, уже сошел со своего места. Он, привалясь к колонне, потягивал из роскошного кубка вино и беспечно болтал с какой-то девицей.
      Лайам удивился, заметив, что Окхэм сворачивает к заведению Герионы, но безропотно повернул в ту же сторону. Толстуха с котлом супа все еще топталась возле дверей. Когда мужчины поднялись по широким ступеням, она присела в насмешливом реверансе.
      - Веселых пирушек вам, господа!
      - И вам веселых пирушек, матушка,- с улыбкой ответил Окхэм, а Лайам шутливо ей поклонился. Лишь Квэтвел сердито промаршировал мимо и встал, дергая ручки дверей. Наконец одна из массивных створок соизволила отвориться, и молодой барон проскользнул внутрь. Окхэм придержал Лайама за плечо и, усмехнувшись, сказал:
      - Обратите внимание на барельефы.
      - Они весьма... своеобразны. - Лайам решил ничему не удивляться, хотя и был несколько ошеломлен нет, не откровенностью сценок, изображенных на барельефах, а тем, куда его привели. - И вот странность, даже на небольшом расстоянии детали резьбы скрадываются, и с улицы эти двери смотрятся вполне благопристойно.
      - Тоже своего рода... достоинство,- с заминкой произнес лорд Окхэм, словно реплика спутника его озадачила, и повлек Лайама за собой.
      Внутри здания с тех пор, как Лайам здесь побывал, не произошло никаких изменений. Пространство огромного вестибюля, похожего скорее на зал, венчала мраморная широкая лестница, плавной дугой уходящая вверх; в стенных нишах, а также всюду, где только возможно, стояли кадки с экзотическими цветами. Но самой примечательной деталью пышного оформления зала являлся фонтан, в центре мраморной чаши которого возвышалась скульптурная группа, изображавшая влюбленную парочку, слившуюся в сладострастном объятии. Поза любовников и кое-какие фрагменты скульптуры не оставляли сомнений, что соитие близится к апофеозу.
      Не было здесь в прошлый раз только разноцветных фонариков и гирлянд, а главное - тогда не было посетителей. Сейчас же вестибюль заполняли мужчины всех возрастов, никто из которых, казалось, даже не посмотрел на вошедших. Впрочем, их извиняла сама ситуация, ибо внимание многих гостей полностью занимала стайка весьма миловидных девушек в облегающих одеяниях одинакового покроя, державшихся на удивление скромно. Они не кокетничали и не строили глазки, а чинно беседовали с кавалерами, чем задавали собранию спокойный, благожелательный тон. Вдали от них, в уголке, оплетенном тропическими растениями, уединилась группа строго одетых господ с бокалами, ведущих оживленный и, судя по всему, деловой разговор. Некий диссонанс в атмосферу вечера вносил лишь хоровод подгулявших юнцов в полумасках, окруживших фонтан и с хохотом затаскивавших девушек в свою вереницу. Их разухабистой пляске подыгрывал небольшой, состоящий из трех музыкантов, оркестр.
      Возле фонтана стояла и сама Гериона. Высокая, статная, с гривой черных, искусно подколотых, где надо, волос, она как раз урезонивала расшалившуюся молодежь. Приструнив нарочито потупившегося перед ней верховода компании, дама повернулась и грациозным движением обозначила реверанс, приветствуя новых гостей.
      - Ульдерик здесь? - резко спросил Квэтвел, нервно играя перчатками.
      - Добрый вечер, барон Квэтвел,- вежливо произнесла Гериона, игнорируя грубость. - Граф Ульдерик ожидает вас там же, где и всегда. Добрый вечер, лорд Окхэм. Господин Ренфорд, весьма рада вас видеть!
      Какая память! Лайам улыбнулся и поклонился в ответ. Помнить клиентов по именам - всего лишь практика работы содержательниц домов удовольствий, но ведь он, Лайам, клиентом мадам Герионы никак не был и посетил это заведение только раз.
      Однако все складывалось как нельзя лучше. Квэтвел, бесцеремонно проталкивавшийся к лестнице, удивленно на него покосился, да и во взоре Окхэма вспыхнули искорки изумления. Лайам понял, что приветствие Герионы доставило ему больше веса в глазах красавца, чем все рекомендации Трэзии Присциан.
      "Ну не смешно ли определять, достоин ли человек уважения, лишь по тому, узнают ли его в борделях в лицо?"
      - Элис проводит вас, господа,- мадам повелительно щелкнула пальцами. Одна из девушек тут же покинула хоровод и поспешила к хозяйке. - Будь добра, дорогая, отведи гостей в красную комнату. Веселых вам пирушек, милорды!
      Гериона повернулась и неторопливой походкой направилась к группе беседующих мужчин. Элис низко присела и поклонилась.
      - Прошу вас, милорды, соблаговолите пройти со мной, - сказала она, двинувшись к мраморной лестнице.
      - Граф Ульдерик имеет здесь свой кабинет? - поинтересовался Лайам.
      - Наш милый Ульдерик проводит у Герионы чуть ли не все вечера, - с отсутствующим видом заметил Окхэм. Внимание лорда было приковано к стройной фигурке Элис.
      - Неужели?
      Окхэм неохотно перевел взгляд на Лайама.
      - В это трудно поверить, зная его жену. Она чудо как хороша. Впрочем, граф ходит сюда не ради постели... Полагаю, вы понимаете, что я имею в виду.
      Они поднялись на площадку, где лестница расходилась в разные стороны. Элис повела мужчин к правому маршу.
      - Девушки Герионы прекрасно воспитаны, - продолжал Окхэм. - Они поют, как жаворонки, танцуют, как нимфы, а говорят, как жрицы. Верно, милая? Лорд потянулся и ущипнул провожатую. Та повернулась, вспыхнув от возмущения, но тут же учтиво присела.
      - Как лордам будет угодно, - произнесла она и указала на ближайшую дверь.- Вот красная комната, - девушка отворила дверь и еще раз присела.
      Помещение, в которое вошли Окхэм и Лайам, целиком и полностью оправдывало свое название. Стены, пол, потолок, обстановка - все здесь алело, полыхало и отливало багрянцем, всюду, даже в декоре светильников, господствовал красный цвет. Впрочем, Лайаму это господство не показалось уютным. В комнате было довольно-таки темновато, и все предметы в ней имели нечеткие, размытые очертания - в том числе и сам граф, возлежавший на низком диванчике у дальней стены, равно как и две девушки, находившиеся подле него. Одна их них, стоящая на коленях, прикладывала ко лбу лежащего полотенце, смоченное, судя по запаху, в уксусе, другая, сидящая в ногах Ульдерика, держала в руках раскрытую книгу. Тут же был и барон, он устроился в кресле напротив графа, сердито сверля его взглядом.
      - Стихи! - вскричал барон, поворачиваясь к вошедшим, но глядя только на Окхэма. - Он опять слушал стихи!
      - Да! - простонал Ульдерик, усаживаясь и стараясь держаться более-менее прямо. Он все еще прижимал влажное полотенце ко лбу. - Да, стихи. Они отвлекают меня от забот, Квэтвел, а заодно и снимают боли в висках. Кроме того, у этой малышки премиленький голосок, - граф устало уронил полотенце и хлопнул в ладоши. Обе девушки тут же встали, учтиво присели и бесшумно покинули комнату. - А вы наверняка хотите затеять игру. Я ведь не ошибся, друзья?
      Лайам внутренне покривился. И сам прием, и внешность графа не произвели на него благоприятного впечатления. Тощенький, лопоухий, коротко остриженный человечек, с тонкой шеей и выпирающим кадыком, показался ему блеклым и неприметным. Вся одежда - простая куртка и того же покроя штаны, а ноги почему-то босые.
      "Значит, он любит стихи, - подумал Лайам. - Вор, увлекающийся поэзией? Возможно ли это?"
      Окхэм усмехнулся.
      - Для начала хорошо бы выпить вина и поболтать, ну а потом можно сесть и за карты. Впрочем, сегодня я не очень-то к этому расположен. Вот Квэтвел тот так и рвется в бой. Кстати, я привел собой еще одного завзятого игрока. Познакомься - это хороший приятель моей тетушки господин Лайам Ренфорд.
      Граф, казалось, только сейчас обратил внимание на присутствие в комнате кого-то еще. Он воззрился на нового гостя и беспокойно сморгнул.
      - Милорд,- произнес Лайам с поклоном.
      - Господин Ренфорд, веселых пирушек. Дорогой Квэтвел, вино в буфете не соблаговолите ли вы налить нам по бокалу?
      Молодой барон пробурчал что-то невнятное, но покорно пошел к буфету.
      - Располагайтесь, господа,- сказал Ульдерик, и Окхэм с Лайамом уселись на диванчик, стоявший у противоположной стены. - Значит, вы приятельствуете с госпожой Присциан?..
      - Да, милорд.
      - Вы занимаетесь торговлей?
      - Немного, милорд. Надо же как-то убивать время, - сказал Лайам, памятуя, с каким презрением Квэтвел произнес слово "торговцы", пробегая мимо особняка Годдардов.
      - Ах, вот оно что...
      - Как ваша голова, Ульдерик? - перебил его Окхэм, ослепительно улыбаясь.
      - Только стихи и выручают, - отозвался уныло граф. Он снова приложил мокрое полотенце к вискам. - Вы не следите за слугами, Окхэм, - они жульничают и закупают дурное вино. Впрочем, у вас и так забот полон рот. Ну что, наш бравый эдил уже изловил вора?
      Такой поворот беседы вполне устраивал Лайама. Надо было только сообразить, как им воспользоваться, не вызывая особенных подозрений у нанимателя красного кабинета. Между тем Квэтвел вручил каждому из сидящих по бокалу с вином, но сам не сел, а остался стоять возле лорда.
      - Нет, - ответил Окхэм. - Это не так-то просто. Негодяй все еще где-то прячется.
      - Удивляюсь, как у него хватило смелости залезть в дом, где ночевало столько народу! - лениво сказал Лайам, отметив краем глаза, что Ульдерик глянул на Квэтвела, прежде чем повернуться к нему.- Сегодня утром я виделся с госпожой Присциан, - пояснил он всем, обращаясь на самом деле лишь к графу,- и она мне рассказала об обстоятельствах этой странной истории. Неужели же ночью никто ничего не услышал? Вот вы, например? - Лайам поворотился к Окхэму, приглашая того включиться в игру.
      - Ни звука! Я слишком много выпил, - ответил лорд, удрученно качнув головой. Лайам перевел взгляд на Ульдерика.
      - А вы, граф?
      - Я сплю, как глухой,- сказал граф. Он вновь глянул на Квэтвела, а потом счел нужным добавить: - Как и моя жена.
      - И я ничего не слышал, - буркнул барон.
      - Правда, сон я видел какой-то странный... - сказал вдруг Ульдерик с таким видом, будто это только что пришло ему в голову.- Мне снилось, что я - волкодав и охраняю курятник, к которому крадется лиса... Ну, как вам это понравится?
      - Да, странный сон, - пробормотал Окхэм, пожимая плечами. Квэтвел также пожал плечами, но промолчал.
      - Возможно, граф,- произнес раздумчиво Лайам. - вы все-таки что-то слышали. Вор пробирался мимо комнаты, где вы спали, а вам почудилось, что это лиса. Мне, например, во время дождя снится море.
      - Ерунда! - сердито выпалил Квэтвел.- Сны - это только сны, и ничего большего в них нет!
      Ульдерик не обратил внимания на слова молодого барона.
      - Да, господин Ренфорд... возможно, вы правы. Кто знает, откуда берутся наши ночные видения?.. Однако... что в этом толку? Вот если бы мне привиделся облик мошенника. А так я не могу даже сказать, в котором часу он крался мимо меня.
      - Если бы сны могли указывать на злодеев, они бы давно перевелись в этом мире! - сказал Окхэм, глубокомысленно закатывая глаза.
      - А уж чего я совсем не пойму, так это цели свершенной кражи,продолжал Лайам.- Камень вашей тетушки, лорд, так баснословно дорог, что продать его невозможно. Как, впрочем, и купить. Кому могло прийти в голову затеять такое?
      Ульдерик не замедлил с ответом, но поглядел почему-то на Окхэма:
      - Глупцу. Только глупцу.
      - Купить, продать, купить, продать... - проворчал Квэтвел. - Не все в этом мире, Ренфорд, подлежит купле-продаже! Есть вещи, ценность которых не исчисляется в звонких монетах.
      Лайам спокойно улыбнулся.
      - Вы совершенно правы, барон. Невозможно купить счастье или, к примеру, любовь - но драгоценности? Они, как и золото, постоянно в цене и в ходу.
      Реакция Квэтвела на это нехитрое умозаключение была неожиданной. Всегда заносчивый юноша словно смешался. Он побледнел и, наклонив голову, уставился в пол.
      "За этим явно что-то стоит", - подумал Лайам и вновь повернулся к графу. Квэтвел может и подождать, он никуда не денется, а вот встреча с Ульдериком может оказаться единственной, поэтому следует постараться выжать из нее все.
      - Скажите, граф Ульдерик, если бы, к примеру, вам пришло в голову украсть эту реликвию, стали бы вы совершать кражу, зная, что продать камень нельзя?
      Лайам прекрасно осознавал, что рискует, задавая вопрос чуть ли не в лоб, но ему хотелось видеть реакцию Ульдерика. На этот раз граф отвечать не спешил. Он снова потер виски полотенцем, потом решительно скомкал его и сказал, глядя прямо на Лайама:
      - На этот счет у меня нет никаких соображений, господин Ренфорд. Не кажется ли вам, что мы слишком углубились в неприятную тему? Я уверен, что бедному Этию вот-вот станет дурно от нашей пустой болтовни.
      Граф потянулся к шнурку от звонка, висевшему над его ложем, и улыбнулся:
      - Игра отвлечет нас от докучных забот, господа!
      8
      В комнату тут же вбежали две знакомые девушки, и граф велел им приготовить все для игры. Судя по тому, как быстро повеление было исполнено, оно не являлось для них непривычным. Двое слуг бесшумно внесли карточный стол, одна из девушек расставила вокруг него стулья. Другая ловко сдернула со светильников красные абажуры, и в помещении сразу стало гораздо светлее. Еще один светильник повесили прямо над центром стола, где уже лежали две новенькие колоды карт и стояла лакированная шкатулочка с фишками.
      - Рассаживайтесь, господа, рассаживайтесь, - распечатывая колоды, пригласил Ульдерик, когда девушки и слуги ушли. - Ну что, какую игру мы затеем?
      - В альянсы, - сказал Квэтвел и бросил на стол тяжелый мешочек с монетами.
      - Идет, - согласился Окхэм и последовал примеру кузена. - При каких ставках?
      Лайама вдруг охватило волнение. Деньги при нем были, однако кто знает, как играют аристократы?
      - Белые - по серебряной, красные - по пять, синие - по кроне. Идет?
      Кузены кивнули. Лайам полез в карман, мысленно прикидывая, сколько золотых он сегодня с собой прихватил. Лорд Окхэм поглядел на него с беспокойством.
      - Ренфорд, я, кажется, не предупредил вас, что будет игра, - сказал он. - Если вам не хватает, вы можете у меня одолжиться...
      Граф Ульдерик удивленно вздернул бровь, Квэтвел насмешливо фыркнул, но Лайам лишь улыбнулся и покачал головой.
      - Благодарю вас, Окхэм, не стоит. К такого рода вещам я всегда подготовлен.- Он сложил золотые столбиком возле себя, и Ульдерик одобрительно кивнул, любуясь их блеском.
      - Счастливый человек! А вы знаете эту игру?
      - Знаю, - ответил Лайам, что являлось чистейшей правдой. Он знал много карточных игр, однако играть не любил, и, скорее всего, потому, что игрок из него был неважный. Лайам давным-давно уяснил, что успех в игре зависит от хорошей памяти и везения. Память его, в общем-то, не подводила, но обычная удачливость ему изменяла, как только он садился за карточный стол. Поэтому Лайам удрученно вздохнул и сказал: - Я играю редко и, должен вас предупредить, не слишком-то хорошо.
      Окхэм добродушно улыбнулся.
      - Ничего. Квэтвел тоже никудышный игрок.
      Молодой барон сердито нахмурился и перебросил косичку через плечо.
      - Я вас всех обыграю.
      Ульдерик собрал деньги, аккуратно сложил их в лакированный ящичек и выдал игрокам разноцветные фишки. Потом, тщательно перетасовав обе колоды, он приступил к сдаче.
      Альянсы (или генералы, если партнеров не четверо, а трое) одно время были очень популярны во Фрипорте. Разгул в припортовых тавернах затих моряки денно и нощно резались в карты.
      Там Лайам и освоил правила этой несложной, но увлекательной и развивающей умение стратегически мыслить игры. Она велась в две колоды: одну раздавали играющим, другая оставалась в центре стола - для прикупов. Из тринадцати полученных карт каждому игроку следовало сколотить "армию" (одну или несколько таковых), чтобы потом распоряжаться ей (или ими) по своему усмотрению. Армии составлялись вокруг "генералов" - королей или дам - из карт одной с ними масти числом не менее трех. В начале очередного тура игры каждый участник имел право прикупать карты из центральной колоды, а в конце - сбрасывать ненужные.
      Армии выкладывались на стол и атаковали позиции других игроков или сами подвергались атаке. Атакуя или защищаясь, игроки могли усиливать свое положение, вводя в строй новые карты из тех, что оставались у них на руках. После подобного усиления производился подсчет очков, и игрок с более мощным войском забирал себе армию проигравшего. Участник, растерявший все свои армии, выбывал из игры, а оставшиеся у него на руках карты могли выкупить счастливые победители. Секрет успеха таился не только в том, чтобы вышибить противника из седла, но и в умении вынудить его делать ходы. Размер выигрыша от этого впрямую зависел. Потому что каждый дополнительный ход стоил денег.
      Содержание одной армии обходилось игроку в красную фишку на каждый тур. Карта из центральной колоды вставала в белую фишку. Усиление своего положения одной картой из остававшихся на руках не стоило ничего, зато каждую следующую карту, выложенную с этой целью на стол, оплачивала красная фишка. Бесплатным был и ввод в действие первой армии игрока, но чтобы выложить в тот же заход еще одну армию, приходилось расстаться с фишкой синего цвета. Своя цена имелась и у дополнительных карт из центральной колоды, и у карт, которые игрок сбрасывать не хотел, нейтралитет в одном или нескольких турах также стоил очень недешево, а плата за право откупить армии, потерянные в атаке, вполне могла превысить сумму потерь, которые игрок этим действием пытался предотвратить. Короче, с пустым карманом участвовать в этой игре было попросту невозможно.
      Впрочем, Лайам не помнил, чтобы во Фрипорте ему доводилось крупно проигрываться. "Тогда ты играл с моряками, и в ход шли медяки",- напомнил он себе и решил играть осторожней. Граф Ульдерик с довольным лицом приступил к первой раздаче.
      Смысл игры состоял в том, чтобы истощить силы противника, атакуя его до тех пор, пока он не потеряет возможность составлять новые армии - по причине отсутствия генералов или из-за нехватки нужных мастей. Трое участников обычно заканчивали игру, когда кто-то из них выбывал из схватки. Игра вчетвером также приносила барыш только двоим счастливцам, которые делили выигрыш между собой, пропорционально силам своих армий. Однако при несогласии сторон бой можно было продолжать до полной победы того, кому улыбнется фортуна.
      В первой из пяти сыгранных партий Лайам, сам того не ожидая, поделил выигрыш с графом - ему достались две части накопленной в процессе сражения суммы, а графу - семь. Во второй партии масть не пошла, а Квэтвел непрерывно атаковал, но сам при этом настолько ослабил свои силы, что банк сорвали Окхэм и Ульдерик. Третью партию разыгрывать не стали, поскольку при раздаче у Лайама не оказалось ни одного генерала. Квэтвел, которому пришла самая сильная карта, получил с каждого из участников по отступной белой фишке, а с Лайама еще и красную - за игровую несостоятельность. Четвертая партия продолжалась дольше, чем все предыдущие разом. Никто не спешил бросаться в атаку, игроки вдумчиво наращивали свои силы, но Лайаму вновь не повезло с ходом мастей. В итоге трое соперников ополчились против него, и ему пришлось сильно потратиться на защиту. В конце концов после нескольких неудачных попыток спасти положение Лайам выкинул белый флаг, оставшись с жалкой горсточкой фишек. Ульдерик в его разгроме участия не принимал, он трижды объявлял нейтралитет, каждый раз выкладывая на стол синюю фишку. А Квэтвел, вдохновленный победой над Лайамом, повернул свои армии против Окхэма и сумел выбить того из игры.
      - Альянс? - предложил Ульдерик. Его армии еще не участвовали в сражениях, и, судя по улыбке графа, на руках у него имелся крепкий резерв. Но в распоряжении Квэтвела теперь находились армии выбывших игроков. Он мог бы попробовать отбить себе все фишки, стоящие на кону, правда, изрядно потратившись предварительно.
      Квэтвел колебался, раскачиваясь на стуле. За время игры молодой барон выпил больше вина, чем остальные партнеры. Лицо его раскраснелось, он поджал губы и то разглядывал армии, выложенные на стол, то изучал рубашки сброшенных карт.
      - Альянс, - наконец проворчал барон и выскользнул из-за стола, направляясь к буфету. Лайам и Окхэм тоже встали, чтобы размяться, а Ульдерик тем временем принялся делить выигрыш.
      - Сыграем последнюю партию? - предложил он, разложив фишки по стопкам.
      - Да! - крикнул из дальнего угла Квэтвел. - Еще одну!
      - Я тоже рискну,- сказал Окхэм.- А вы, Ренфорд?
      Лайам покачал головой.
      - Нет. Я не смогу окупить даже содержание армии.
      Окхэм улыбнулся.
      - Играйте, я поручусь за вас. Расплатитесь завтра утром.
      Ульдерик посмотрел на него и нахмурился.
      - У вас тоже ведь фишек не так уж и много, Этий.
      - Я призайму у вас и ручаюсь за Ренфорда. Что скажете, граф?
      Ульдерик подумал немного, потер подбородок пальцем, потом придвинул к себе лакированную шкатулку.
      - Тридцати крон будет достаточно? - спросил он и начал отсчитывать фишки.
      - Если карта пойдет, хватит и тридцати, - с улыбкой сказал Окхэм. - И десять, пожалуйста, для меня. Не может же вам и барону все время везти!
      - Я очень на это надеюсь,- сказал Лайам. Он снова присел за игральный стол и беспечным движением придвинул к себе фишки. Его беспечность вовсе не была показной, он хранил дома достаточно средств, чтобы безболезненно расплатиться и не с такими долгами. И потом, хорошо проведенное время стоит некоторых затрат.
      "Тебе лишь бы тратить! - выбранил себя мысленно Лайам. - Лучше поучись у графа играть. И постарайся вытрясти из него хоть что-нибудь стоящее!"
      Вообще-то, кое-что он уже узнал, однако никаких зацепок эти новости пока не давали. Лайам сделал попытку-другую завязать разговор, но безуспешно - все были сосредоточены на предстоящем сражении. Он вздохнул и принялся анализировать стиль игры каждого из участников сегодняшней встречи.
      Окхэм играл самоуверенно и открыто. Он выкладывал сильные карты на стол, мало что оставляя в резерве. Лорд непрестанно атаковал, громко смеясь, когда его армии побеждали, и еще громче, когда их побивали. Мало тратясь на прикуп дополнительных карт и не делая дорогостоящих попыток усилить свою оборону, Окхэм умудрялся, теряя армии, почти ничего не терять - и хотя горстка фишек перед ним уменьшалась, его проигрыш не был обвальным.
      Квэтвел, наоборот, осторожничал и хитрил, накапливая резервы.