Чувствуя на себе пристальный взгляд гостя, Лайам разрезал пирог, нагрузил аппетитными кусками обе тарелки и, немного смущаясь, протянул одну из них юноше.
      - Сквернавка не заразна, - пробормотал гость. Похоже, он тоже чувствовал себя не очень уверенно.
      - Я знаю, - отозвался Лайам, вручая молодому человеку тарелку. Рука его при этом даже не дрогнула, и он мысленно себя похвалил. - Вы ведь родились с этим недугом, да?
      Гость коротко кивнул и принялся за еду.
      Он ел с поразительным аппетитом и умял больше половины огромного пирога, начиненного овощами и рыбой. Постепенно юноша разговорился, но Лайам не так уж много о нем узнал. Гостя звали Сцевола, и хотя он родился больным, его родители-бедняки не задушили его, как чаще всего делалось в таких случаях. Лайаму подумалось: а такое ли уж это благое деяние? Жизнь бедноты в Кэрнавоне была нелегкой даже для здоровых людей. Возвышение культа Беллоны оказалось для Сцеволы божьим даром - в прямом смысле этого слова. В школы при храмах по настоянию Ботмера Лоустофта (которому, собственно, и явилась впервые богиня) принимали всех. Сцевола выучился там фехтовать, и хотя теперь он был всего лишь служителем низкого ранга, с ним обращались хорошо.
      Покончив с трапезой, юноша встал и поклонился, изящно и плавно - хотя во время еды движения его были несколько угловаты.
      - Благодарю за угощение, господин Лайам. А теперь я должен идти.
      Лайам неуклюже поинтересовался:
      - Усиленный караул, а?
      - Да - в связи с нападением на иерарха Клотена.
      Лайам проводил гостя до двери, и когда Сцевола протянул ему покрытую чешуйками руку, он, нимало не колеблясь, ее пожал. Лайам чувствовал исходящий от молодого служителя болезненный жар, но все же не разрывал пожатия, дожидаясь, пока Сцевола не сделает это сам.
      - Спасибо вам, - отнимая руку, сказал Сцевола.
      - Знаете, - произнес вдруг Лайам и кашлянул, - в библиотеке Тарквина множество книг. Я попробую поискать - вдруг в них найдется что-нибудь вам полезное.
      На лице Сцеволы проступила гримаса боли.
      - Возможно, найдется. А возможно, и нет. Но лично я сомневаюсь.
      - Я тоже, - покраснев, сознался Лайам. - Но ведь хуже все равно уж не будет, верно?
      Сцевола на миг задумался, его чешуйчатый лоб рассекла морщина.
      - Бывают вещи и хуже, - произнес он, и, прежде чем Лайам успел что-либо сказать, юноша скользнул за порог.
      Он тенью пронесся по песчаному берегу и одним махом взлетел по тропе на вершину утеса.
      Сцевола ушел, а Лайам весь остаток дня уныло слонялся по дому. Он внимательно просмотрел книги Тарквина - большая часть их уже была ему знакома, - но ничего обнадеживающего не обнаружил. Визит несчастного юноши произвел на Лайама угнетающее впечатление, и Фануил благоразумно решил не попадаться хозяину на глаза. Он объявился, когда солнце уже зашло.
      "Мастер! - мысленно обратился к Лайаму дракончик. - Ты уже говорил с эдилом?"
      - Ты же знаешь, что да, Фануил, - мрачно отозвался Лайам, - и знаешь, что из этого получилось. Я сейчас не имею ни малейшего желания притворяться, будто ты не способен в любой момент обшарить мой мозг.
      "Я стараюсь не делать этого. Но мне было бы легче, если бы ты сам отключал меня".
      - Твоя правда! - сказал Лайам, привставая с диванчика, на котором лежал, - Конечно же нам обоим сразу стало бы легче. Давай тренироваться.
      Занятие оказалось поразительно плодотворным. Лайам почти уловил туманные очертания серебряной нити, которая связывала его с Фануилом, и он потом битые полчаса пытался освоиться с новым для себя ощущением.
      Затем дракончик удалился на кухню доедать оставшийся от хозяина ужин. Он прямо с лапами влез в глубокую чашу с рисом и красной фасолью - эта фасоль произрастала за двумя океанами-и, жадно чавкая, послал Лайаму вопрос:
      "Ты придумал, как будешь искать вора?"
      - Да, - буркнул недовольно Лайам. Он был занят: массировал виски. От непривычно долгих занятий у него теперь просто разламывалась голова. Придумал.
      "А ты уверен, что это - наилучший способ его отыскать?"
      - Да, я уверен. Если только в Саузварке существует преступная гильдия.
      Но, растянувшись вновь на диване, Лайам вдруг обнаружил, что идея, возникшая у него утром, перестала казаться ему перспективной. К тому же последняя фраза Сцеволы торчала в его мозгу, словно заноза. Лайам избавился от нее лишь после того, как уснул.
      4
      На утро вчерашний план снова показался ему неплохим. Небо в окнах было по-прежнему серым, а волны все так же скучно бились о волнолом, но мрачное настроение, вызванное визитом Сцеволы, развеялось, и Лайам сел завтракать в почти превосходном расположении духа.
      На кухню, постукивая когтями по полу, вбежал Фануил и запрыгнул на стол.
      - Доброе утро, - сказал Лайам, прожевав кусок хлеба.
      "Доброе утро, мастер".
      - Хочешь перекусить?
      "Да. Ты сегодня отправишься к ростовщикам?"
      - Ну, в общем, я собираюсь. - Лайам подошел к печи и вообразил кусок ляжки только что освежеванного барана.
      "И это поможет тебе?"
      - Я надеюсь. Но мне понадобится твоя помощь.
      "Какая?"
      Лайам объяснил. Он обнаружил, что собеседование с дракончиком помогает ему упорядочить мысли. Возможно, уродец действительно перестал хозяйничать в его голове.
      "Я стараюсь. Но этот способ кажется очень окольным".
      - Он и вправду окольный, - признал Лайам, возвращаясь к печке и доставая из ее зева тяжелое деревянное блюдо с бараниной. - А что ты можешь еще предложить? Не могу же я бегать по городу, скликая воров! - Он нахмурился и упрямо сказал: - План должен сработать.
      "Должен, - подумал дракон, отрывая от баранины мелкие куски мяса и глотая их целиком. - Ну, а вдруг это был не обычный вор? Вдруг это был маг?"
      - Если это маг, - грустно сказал Лайам, - то мы сядем в лужу. Но и ты, и матушка Джеф в один голос твердите, что сейчас в Саузварке нет ни одного чародея. А если он все-таки существует и прячется, как мне об этом узнать? Я готов поверить, что ты способен углядеть любой выплеск магической силы. Но если наш чародей не стал взламывать заклятие мастера Танаквиля, чтобы проникнуть в дом, зачем ему теперь проделывать что-то подобное? Только для того, чтобы ты мог на него указать? А значит, нам остается лишь надеяться, что к нам забрался обычный воришка.
      "А что ты будешь делать, когда разыщешь его?"
      - Пока что не знаю. На самом деле большие преступные гильдии запрещают своим членам красть у других воров и весьма сурово наказывают нарушителей, но маленькие - кто их знает? Если я сумею убедить их, что я - вор, то, возможно, смогу выкупить вещи.
      "А как ты объяснишь это Кессиасу?" Пока Лайам собирался с мыслями, дракончик почти успел разделаться с мясом.
      - Не знаю. Не думаю, что ему понравится эта идея.
      "Тогда не рассказывай ему ничего". Лайам хмыкнул.
      - Могу, конечно, и не рассказывать. А теперь ответь: ты уверен, что сможешь сделать то, о чем я тебя прошу?
      Фануил отвалился от опустевшего блюда и облизал язычком подбородок, поросший щетинистыми волосками.
      "Конечно смогу".
      Лайаму почудилось, что эта реплика была брошена с гордостью. Именно почудилось, поскольку он знал, что дракончик не способен ни на какие проявления чувств, кроме разве что любопытства, но Лайам не был уверен, можно ли любопытство к таковым относить.
      - Я и не сомневался, - пробормотал он вполголоса, зная, что дракончик его прекрасно расслышит. - Думаю, нам пора собираться в дорогу.
      "Верховая езда идет тебе на пользу, - вошла в его голову мысль. - Ты выглядишь не таким гладким".
      Лайам уже добрался до городской черты - до двух каменных, замшелых колонн, которые именовались городскими воротами. Он придержал Даймонда и мрачно взглянул на небо. Наверно, вон та едва заметная точка и есть его фамильяр.
      "Что ты несешь? - возмущенно отозвался Лайам. - Это ты у нас гладкий". "Как будет угодно мастеру". Лайам фыркнул и пришпорил коня.
      - Гладкий! Ну надо же! - проворчал он себе под нос. Лайам никогда не был гладким. И совсем не поправился за два месяца растительной жизни. Даже несмотря на обильную пищу, которой снабжала его волшебная печь. Ну да, он не мог не признать, что мышцы на его руках уже не такие упругие, как в прежние времена, - но зачем, собственно, ему мускулистые руки?
      - Да вроде бы и ни к чему! - выдохнул он, но тут же прикоснулся к рукояти меча и вознес быструю молитву тому божеству, что опекало его, глядя с небес. Это было единственное божество, к которому он в трудных случаях обращался. И надо сказать, оно никогда не обманывало его ожиданий.
      Кессиас снабдил Лайама адресами двоих ростовщиков, и теперь он, передав Даймонда на попечение конюха, лениво зашагал к лавке первого из них. Солнце немного подсушило улицы, но водосточные канавы по-прежнему были заснежены, - и в затененных углах мостовой также виднелся снег. Лайам радовался своим сапогам из толстой кожи, и теплому плащу, и тому, что свисающий с пояса меч нисколько ему не мешает. Он напустил на себя важный вид и принялся даже насвистывать что-то. Первая ссудная лавка располагалась в извилистом переулке Аурик-парка, неподалеку от кузни, где он приобрел оружие. Она вклинилась между распивочным заведением и ларьком, в котором продавались горячие колбаски и нечто вроде заплесневелого хлеба. Над дверью лавки висела характерная вывеска: две дощечки, неровно обрезанные края которых в точности совпадали друг с другом.
      Лайам стряхнул с сапог снег и решительно распахнул дверь. Когда глаза его привыкли к царившему за ней полумраку, он принялся с любопытством разглядывать помещение.
      Оно было целиком завалено, заставлено и забито разного рода вещами. Моряцкие сундучки, поношенная одежда, старая мебель, в большей части поломанная, бочонки с торчащими из них ржавыми мечами и копьями, какие-то ящички, мешочки, тючки. К потолочным балкам также было подвешено что-то громоздкое, похожее одновременно на корабельные поручни и на ткацкий станок. И повсюду топорщились наваленные друг на друга ковры непонятного происхождения. Впрочем, среди них угадывался и златотканый гобелен, небрежно прикрытый половиком. Несмотря на такой беспорядок и толстый слой пыли, покрывавшей все, что только возможно, к каждой вещи была привязана пронумерованная деревянная бирка. Владелец лавки сидел за прилавком, устроенным из ящиков, поставленных друг на друга, Лайаму пришлось к нему пробираться по узенькому проходу, и он проделал это весьма осторожно, чтобы на что-нибудь не наступить. Старенький ростовщик, казалось, и сам был припорошен пылью. На лице его читалось явное замешательство, которое лишь усилилось, когда он разглядел богатый наряд посетителя.
      - Приветствую вас, милорд! - пробормотал ростовщик. - Добро пожаловать в мою скромную лавку.
      - Здравствуйте, друг мой. Не могу ли я вам чем-нибудь помочь? Ростовщик беспомощно приподнял брови.
      - Ну тогда вы помогите мне, - улыбнулся Лайам. - Я ищу кое-что.
      Старик принялся озираться по сторонам, словно это кое-что завалялось где-то поблизости.
      - Надеюсь, я помогу вам, милорд. - Старик на миг смолк. Он был явно напуган. - Чего вы желаете?
      - Один человек утратил некие вещи, - осторожно произнес Лайам, - и желает получить их обратно. Они зеленые, и этот человек полагает, что их могли обратить в рабство.
      В ответ ростовщик лишь вытаращил глаза.
      - Милорд? - пробормотал он, покусывая верхнюю губу и с рассеянным видом оглядывая ближайшую груду одежды. - Боюсь... Боюсь, у меня нет ничего зеленого. Но тут, похоже, имеются неплохие вещички других цветов. И он принялся копаться в старье. Лайам коснулся руки ростовщика и мягко улыбнулся:
      - Все в порядке, друг мой. Я поищу их в другом месте.
      - Здесь есть замечательные расцветки, - владелец лавки, похоже, уже не слышал, что ему говорят. - Я совершенно уверен, что милорд будет доволен...
      Когда Лайам уходил, старик все еще продолжал рыться в груде старья. Очутившись на улице, Лайам с силой выдохнул воздух, чтобы избавить легкие от набившейся в них пыли.
      "Мастер, он чем-нибудь нам помог?"
      Лайам подскочил от неожиданности. Он совсем было забыл о Фануиле. Тот сидел совсем рядом, на крыше ларька, но Лайам заметил его лишь после того, как дракончик взмахнул крыльями. Быстро оглядевшись по сторонам, Лайам убедился, что вокруг никого нет, не считая продавца горячих колбасок, - но тот стоял к Лайаму спиной.
      "Нет, - послал он ответ своему фамильяру. - Он чересчур стар. Но все равно держись где-нибудь поблизости. Если старик вздумает куда-то пойти, следуй за ним. И смотри, чтобы тебя никто не увидел!"
      Ему удалось передать восклицательный знак в конце сообщения, чем Лайам был чрезвычайно горд.
      "Хорошо, - отозвался Фануил. - Теперь ты пойдешь ко второму ростовщику?"
      Лайам кивнул. Он передал слишком длинную мысль и теперь ощущал болезненное покалывание в висках. Потому он лишь помахал Фануилу рукой и двинулся в сторону Муравейника, района, где проживала саузваркская беднота.
      Впервые увидев Саузварк с палубы небольшого суденышка, Лайам решил, что этот город похож на амфитеатр. Его строения веером поднимались вверх по склонам гигантской естественной чаши, дном которой служила уютная гавань, хорошо защищенная грядой скал от штормов. Люди состоятельные и знатные селились в теснившихся на сравнительно небольшой площади кварталах для богачей, расположенных выше других городских районов. Чуть ниже этих кварталов помещались Норсфилд, Храмовый двор и Аурик-парк, они тоже поглядывали на остальной Саузварк свысока. Дома среднего сословия, обступая центральную площадь города, лепились к средней, самой крутой части чаши. В самой нижней и пологой ее части устроился Муравейник, а непосредственно к порту примыкали ткацкие фабрики и торговые склады.
      Лайам пересек Аурик-парк, обогнул по широкой дуге центральную площадь и нырнул в лабиринт Муравейника. Сильный, пронизывающий ветер со свистом несся по узким улочкам, - нависающие над ними верхние этажи зданий делали их похожими на туннели. Плащ Лайама с раздражающей периодичностью то путался у него в ногах, то начинал биться за плечами, словно крылья увечной птицы. Переполнявший сточные канавы снег сделался черным, и перед тем, как толкнуться в нужную дверь, Лайам осторожно стряхнул с сапог грязную кашицу. Закладная лавка располагалась на одной из довольно широких - для этого района - улиц, спускающихся вниз, к порту. Над входом в нее висел тот же знак, что и над первой лавкой, только тут деревянные бирки небрежно вымазали чем-то, похожим на белую краску. Внутри помещения, отвечая ожиданьям Лайама, обнаружилась невообразимая мешанина самых разных вещей, но пыли здесь было поменьше. Хозяйка лавки, энергично подметавшая пол, тут же оторвалась от своего занятия и внимательно оглядела вошедшего.
      - Добрый день, милорд! Желаете отыскать у нас что-то особенное?
      Владелица лавки напоминала лисицу; ее рыжие волосы непослушными прядями падали на лицо, а кончик длинного носа хищно задвигался, когда женщина, чуть жеманясь, попыталась изобразить реверанс.
      - Откровенно говоря, да. Один человек утратил некие вещи и желает получить их обратно. Эти вещи зеленые. Мой друг подозревает, что их могли обратить в рабство.
      Лайам знал, что не вполне правильно воспроизводит условную фразу, но он хотел иметь возможность для отступления.
      Длинный нос хозяйки вновь энергично задвигался. Зрачки ее превратились в точки, потом расширились, и на лице женщины заиграла улыбка.
      - Зеленые вещи, милорд? Боюсь, я не совсем вас понимаю.
      На самом деле женщина прекрасно все поняла, и Лайам это видел.
      - Пожалуй, по здравом размышлении я и сам вижу, что вряд ли эти вещи могут оказаться у вас. Так что прошу прощения за беспокойство.
      Лайам слегка поклонился, и женщина ответила жеманным кивком. По-прежнему поводя носом, она провела посетителя к двери.
      - Возможно, милорд пожелает чего-то еще?
      - О нет, благодарю вас.
      Лайам сделал вверх по улице не один десяток шагов, прежде чем услышал у себя за спиной звук закрывшейся двери.
      В сотне футов от лавки улица делала поворот, и на углу стояла огромная бочка для дождевой воды. Булыжная мостовая в этом месте была относительно ровной. Лайам укрылся за бочкой, решив устроить здесь наблюдательный пост.
      Он принялся ждать, засунув мерзнущие руки в карманы брюк и в очередной раз отметив, что нужно купить перчатки.
      Лайам был совершенно уверен, что в самом ближайшем времени лиса выскочит из норы. Старый хрыч из Аурик-парка вполне мог по возрасту отойти от темных делишек. Он вряд ли заметил бы хлынувший на его плешь водопад. Где уж ему разобраться в чьих-то туманных намеках! Лайам лишь для очистки совести оставил там Фануила, и все свои надежды теперь возлагал на лису.
      И та таки выбралась из норы, правда лишь после того, как ноги Лайама окончательно окоченели, а плечи начали ныть, - но все-таки она выбралась, облачившись в потрепанную шубу и закутав лицо длинным шарфом. Народу вокруг прибавилось, но Лайама это не беспокоило. Улица была довольно крутой, а рыжая голова - приметной, так что следить за ней не составляло труда, да и сама дамочка, словно для того, чтобы облегчить ему задачу, направилась в сторону порта.
      Дважды Лайам терял свою лисицу из виду: первый раз - на перекрестке, когда ему преградила путь пара медлительных волов, шумно выпускающих пар из ноздрей, а второй - в извилистом переулке, забитом людьми и ларьками, где торговали амулетами и предсказывали судьбу. Но оба раза медно-рыжие волосы выдавали пропажу.
      Путешествие было недолгим, а результат его оказался обескураживающим. Женщина остановилась перед ларьком с горячей едой, и торговка, такая же рыжая и длинноносая, вручила ей тяжелый горшок.
      Лайам повернулся спиной к ларьку, делая вид, будто изучает коллекцию шейных платков, и принялся прислушиваться к разговору двух плутоватых сестриц. Они отпустили пару шуток в адрес какого-то Рэкера, посмеялись, на том все и кончилось. Рыжая владелица закладной лавки, так и не упомянув о визите богато одетого незнакомца, прихватила горшок и заспешила обратно.
      Разочарованный Лайам побрел следом, принюхиваясь к запаху, исходящему от горшка. "Кролик, - брезгливо поморщился он. - Скажите пожалуйста, кролик!" На обратном пути Лайам уже не терял женщину из виду, но она, так никуда и не заглянув по дороге, вернулась к себе в лавку. Лайам, волоча ноги, прошел мимо лавки, одарив унылым взглядом ее дверь, и вернулся на свой наблюдательный пост.
      В конце концов, нельзя ожидать, что на приманку немедленно клюнут, сказал он себе. Нельзя даже ожидать, что на нее вообще клюнут. Дамочка вовсе не обязана со всех ног куда-то кидаться. Однако Лайам именно на то и надеялся, резонно предполагая, что в небольшом городке появление незнакомца, знающего преступный жаргон, должно вызвать незамедлительную реакцию людей определенного толка.
      "Старик вышел из лавки".
      Лайам уже и думать забыл о своем первом визите, и потому сообщение Фануила застало его врасплох.
      "Куда он пошел?" - спросил Лайам мысленно, стараясь не обращать внимания на сотни колючек, мгновенно впившихся в каждый его висок.
      "К выходу из Аурик-парка".
      "Следи за ним. Когда он доберется до места, ты дашь мне на него посмотреть".
      "Слушаюсь, мастер".
      Неужели этот плешивый пенек связан с людьми, какие ему нужны? Впрочем, одернул себя Лайам, он вполне мог отправиться за своей порцией тушеной крольчатины. И тем не менее его охватило нетерпеливое возбуждение. Рыжая дамочка сидела в тепле - в своей лавке - и носу из нее не показывала, и к ней также никто не заходил. А у Лайама вновь стали мерзнуть ноги.
      "Он направляется к богатым кварталам", - сообщил наконец Фануил, но Лайам ограничился лишь кивком, надеясь, что дракончик его поймет. Богатые кварталы наводили на определенные размышления, хотя наибольший интерес все равно представлял конечный пункт путешествия старика.
      "Он хочет войти в дом".
      "Дай мне на него взглянуть", - отозвался Лайам.
      "Ты уверен, что хочешь этого, мастер?"
      Лайам кивнул. Он очень не любил смотреть на мир глазами своего фамильяра. Прежде ему от таких опытов делалось тошно, но после серии тренировок Лайам стал довольно сносно переносить момент перехода от чужого зрения к своему, особенно если в этот момент он сидел или лежал. Однако сейчас сесть было некуда, и Лайам ограничился тем, что зажмурился и придержал дыхание. Что-то мигнуло, и когда Лайам снова открыл глаза, он обнаружил, что смотрит с довольно приличной высоты - скорее всего, с крыши какого-то здания, - на неприглядное обшарпанное строение. Старик - Лайаму хорошо была видна его плешь - стоял возле него. Он огляделся по сторонам, потом открыл дверь и скрылся внутри здания.
      "Если это не то, что нам требуется, - послал мысленное сообщение Лайам, - то я, так уж и быть, целый день буду почесывать твое брюшко".
      Окна заброшенного строения были закрыты глухими ставнями, и в ровной шеренге ухоженных домов богатеев оно выглядело как гнилой зуб.
      Лайам закрыл глаза, потом снова открыл и отшатнулся в испуге. Прямо ему в лицо глядели чужие глаза. Обеспокоенные глаза какого-то нищего.
      - Эй, мастер, с вами все в порядке?
      Лайам радостно улыбнулся и запустил руку в карман.
      - Все просто великолепно, друг мой, - отозвался он и, одарив изумленного оборванца полной пригоршней мелких монет, размашисто зашагал к городской площади.
      Когда Лайам добрался до караулки, Кессиас все еще был там, но заявил, что вот-вот уходит.
      - Я вам истинно говорю, Ренфорд: этот Клотен меня доконает - если только я его раньше не придушу. Теперь он обвиняет в покушении на него верховную жрицу храма Лаомедона!
      - Жрицу? Разве храм Лаомедона возглавляет женщина?
      Лайам знал, что жрецы Лаомедона не имеют имен. Однако он никогда не предполагал, что столь высокий пост может занимать женщина.
      Эдил словно не слышал вопроса.
      - Он бросил ей обвинения прямо в лицо! Нет, вы слыхали? Я сейчас же отправляюсь туда, чтобы его унять, иначе за это дело возьмется сам герцог. И тогда уж, клянусь честью, не поздоровится многим.
      Эдил был одет в чистую черную тунику с герцогским гербом, вид у него был очень внушительный.
      - Послушайте, Кессиас, не могли бы вы мне рассказать об этой жрице побольше.
      - Да ну вас, Ренфорд! - рассердился эдил. - С ней все в порядке. Она очень хладнокровная особа. Она даже не соизволила сказать Клотену ни слова в ответ, - и это совсем его взбеленило. Этот сумасшедший поклялся, что если я не укажу ему на злоумышленников в самое ближайшее время, он займется этим сам.
      - Значит, есть еще люди, готовые самостоятельно гоняться за теми, кто их обворовывает, - пробурчал Лайам себе под нос, но Кессиас услышал его и расхохотался.
      - По правде говоря, Ренфорд, - их очень мало! Ладно, скажите-ка мне, как продвигаются ваши поиски? Небось, вы-то уже напали на след?
      Напасть-то напал, да куда этот след заведет? Лайам иронически хмыкнул и решил пока не раскрывать Кессиасу своих карт.
      - Вовсе нет. У меня есть пара идей, но они пока очень туманные. Мне нужно кое-что у вас разузнать.
      - Тогда спрашивайте, только быстро. Одни боги ведают, что Клотен выкинет в следующую минуту.
      - В Саузварке есть воровская гильдия? Если такой гильдии нет, значит, утро потрачено зря.
      Кессиас вскинул голову и замер на месте как вкопанный.
      - А почему вы об этом спрашиваете? Вы что, хотите с ними связаться?
      - Нет, - с невозмутимым видом солгал Лайам. Если ему удастся выкупить свои вещи, он постарается сделать так, чтобы эдил ни о чем не узнал, - Но так мне легче будет вычислить похитителя. Не могу же я разыскать его, сидя дома. Если такая гильдия существует, значит, ее члены где-то встречаются, посещают одни и те же винные лавки, таверны...
      Кессиас задумался, теребя бороду.
      - Подобная гильдия тут есть, - произнес он наконец и медленно добавил: - но мы с ними никогда не пересекались. Это крепко сбитая группа, и я слыхал, что чужаков они не очень-то жалуют.
      Это Лайама не удивило; все воровские гильдии не жаловали чужаков.
      - А больше вам ничего о них не известно? Кессиас одарил собеседника взглядом, в котором смешивались неуверенность - стоит ли рассказывать ему что-то еще - и любопытство - а что же ему известно? В конечном итоге победило чувство локтя, и эдил медленно заговорил:
      - Да не так уж и много. Они зовут своего главаря Оборотнем. Уж не знаю, вправду ли он оборотень, или это всего лишь кличка. Ведут эти ребята себя довольно спокойно, не сравнить с тем, что делается в больших городах. Я время от времени ловлю воров-одиночек, но с ними еще не связывался. Да и пробовать не хочу. И вам не советую, Ренфорд. Может, вы и ищейка, но они волки. Это видно уже по кличке их вожака.
      Лайам кивнул, показывая, что принял к сведению и новости, и предостережение эдила.
      - Я буду вести себя осторожно, - пообещал он.
      - Так же осторожно, как и с Анкусом Марциусом, а?
      Анкусом Марциусом звали торговца, которого Лайам заподозрил в убийстве Тарквина. Дело кончилось тем, что телохранители князя торговли сильно поколотили Лайама.
      - Осторожнее, мастер эдил. И намного. - Кессиас заулыбался, предаваясь приятным воспоминаниям, затем спохватился и тяжело вздохнул:
      - Ну все, теперь мне нужно идти. Чего Клотен совсем не умеет, так это ждать.
      Мужчины вместе пересекли площадь. Она была снова заполнена что-то продающим и что-то покупающим людом. Шел снег, но сотни ног тут же затаптывали его, и по булыжной мостовой расплывалась грязная мокрая каша. На дальнем краю площади они расстались. Лайам направился к конюшне, в которой он оставил Даймонда, а Кессиас двинулся к Храмовой улице.
      Лишь после того, как копыта чалого зацокали по брусчатке, Лайам вспомнил о Фануиле. Он мысленно окликнул дракончика - осторожно, готовясь прерваться при первых признаках головной боли. К его удивлению - и удовольствию, неприятные ощущения так и не появились, а дракончик отозвался мгновенно.
      "Да, мастер?"
      "Возвращайся домой. Я закончил свои дела в городе. По крайней мере, до вечера".
      "Слушаюсь, мастер". Виски не болели, и Лайам решился послать еще одну мысль.
      "У меня уже получается?"
      "Да, мастер. Дома мы позанимаемся еще".
      Лайам самодовольно кивнул и пришпорил Даймонда. Чалый перешел на рысь. Все шло распрекрасно. Лайам заметно продвигался вперед. Как в мысленном общении со своим фамильяром, так и в деле, которым он был занят.
      Едва миновав каменные столбы, обозначающие городскую черту с восточной стороны Саузварка, Лайам перевел скакуна в галоп.
      На морском берегу его ожидал Сцевола. Лайам увидел юношу еще с тропинки и мысленно выругался в свой адрес. Он напрасно обнадежил несчастного. В книгах Тарквина не нашлось ничего такого, что могло бы тому помочь.
      - Приветствую вас, Лайам Ренфорд, - сказал юноша. Его обезображенное лицо казалось совершенно бесстрастным.
      - Добрый день, Сцевола, - отозвался Лайам, спешиваясь и протягивая гостю руку. Он невольно обрадовался, увидев, что пораженную страшной болезнью кисть обтягивает перчатка, и тут же обвинил себя в малодушии. Боюсь, мне нечем вас обнадежить. Я так ничего и не нашел в библиотеке.
      Сцевола крепко пожал руку Лайаму и небрежно отмахнулся от извинений.
      - Я ничего и не ожидал, - сказал он, однако чешуйчатое лицо его дрогнуло. - Никто ничего не может найти.
      Лайам кивнул. Он не знал, что тут можно сказать. Ему было жаль юношу, но он подозревал, что любое выражение сочувствия будет сейчас не очень уместным. После неловкой паузы Сцевола указал на лежащий у его ног сверток:
      - Я видел: вчера вы были с мечом, и я подумал... Все служители в храме сейчас так измотаны, что мне совершенно не с кем тренироваться, и...
      Юноша явно смутился. Прилив крови к его лицу четко обозначил границы чешуек. Одним стремительным и в то же время плавным движением он подхватил сверток и выпрямился, держа в руках два деревянных меча.
      - Я подумал - может быть, вам будет угодно сразиться со мной в учебном бою... - Увидев неприкрытое изумление на лице Лайама, Сцевола умолк.
      Снова воцарилось молчание. Лайам поспешил укоротить паузу:
      - Я, не... боюсь, я очень плохой фехтовальщик.
      - Конечно, - кивнул Сцевола, присаживаясь, чтобы завернуть мечи в ткань. - Я понимаю. Простите.
      - Нет, - быстро произнес Лайам, - не прячьте мечи. Я охотно проведу с вами пару схваток. Я только хотел сказать, что из меня неважный противник. Подождите, я поставлю коня в денник.
      Он отвел Даймонда в расположенный за домом сарайчик. Гость тем временем ожидал его, сидя на корточках возле учебных мечей. Лайам сказал Сцеволе чистую правду. Хотя он и был какое-то время солдатом, ему так и не удалось достичь вершин фехтовального мастерства. Впрочем, Лайам к этому и не стремился. То же самое можно было сказать и почти о любом из солдат, которых он знал. Исход битв, в каких он участвовал, в большей степени зависел от умения полководца послать в нужное время и в нужное место достаточное число людей, чем от боевой выучки воинов. Солдаты же больше беспокоились о том, чтобы поплотнее поесть и удержаться на ногах на скользком от крови поле сражения.
      Потому, взяв в руку учебный меч и несколько раз взмахнув им для пробы, Лайам счел нужным еще раз предупредить:
      - Вряд ли вы встретите во мне достойного вас противника.
      - Неважно, - отозвался Сцевола, подхватывая второй меч. - Может, вам будет удобнее, если вы снимете плащ?
      Лайам послушно расстался с согревающим его одеянием и, стараясь не обращать внимания на холод, отсалютовал противнику.
      Они провели четыре короткие схватки, которые, впрочем, могли быть еще короче, ибо Лайам с первых секунд боя понял, что Сцевола сдерживает себя. Но даже в сдержанном варианте скорость его движений поражала воображение.