Потом появилась команда, и он замер у борта, глядя на горизонт, затем ракурс сменился, и Лайам стал любоваться летящим над волнами судном со стороны.
      Наконец от корабля отделилась какая-то точка, она все росла и росла, пока не превратилась в дракона.
      "Мастер, проснись!"
      Подавив стон, Лайам заставил себя подняться с постели. Склонившись над тазиком для умывания, он промыл глаза и немного взбодрился. О боги, ну почему ночи так коротки? Или это Фануил что-то напутал? Небо за окном было все еще темным, и комната освещалась лишь слабыми отблесками, идущими от догорающих в камине поленьев.
      "А ты уверен, что ночь миновала?"
      "Вчера ты проснулся в это же время",- ответил Фануил из угла.
      Нет, похмелье его не мучило, просто он недоспал, ох как недоспал - ему очень хотелось забраться обратно в кровать и угнездиться там еще на часок, пусть даже под самым боком у этого толстого борова. Кисло скривившись, Лайам покосился на спящего Проуна и потянулся.
      "Терпение. Что тебе за дело до жалкой личности, слишком многое о себе возомнившей? Пусть спит подольше - спящие не вредят".
      С этой мыслью он стал одеваться.
      9
      Трапезная была в полном распоряжении Лайама - еще никто из судейских не спускался сюда, а три служаночки, накрывавшие стол, вежливо присели в поклоне и тут же исчезли. После краткого обследования буфета он сел на свое обычное место с тарелкой овсяной каши, приправленной медом.
      "Дело прежде всего". Потирая виски, Лайам прикрыл глаза и стал погружать себя в транс. Поначалу давалось ему это плохо, но в конце концов плечи его поникли, дыхание замедлилось, а в пустоте перед мысленным взором возникла серебристая нить, подобная корабельному линю, покрытому рассветной росой. Он всю ночь провозился во сне со снастями, а потому морской узел на нити образовался легко. Довольный собой, Лайам вернулся в реальность. Хорошего понемножку, маленький уродец может обидеться, но ему какое-то время не удастся читать мысли хозяина. У него сейчас имеется более важное дело охрана.
      "Демонологию" нельзя оставлять без присмотра. Она еще пригодится, еще покажет себя, пусть даже дело "смешливого чародея" закрыто. Лайам смирился с решением госпожи Саффиан, но мысли его продолжали вертеться вокруг "нужного человека".
      Поглощая кашу, он все думал о нем, а еще о том, как легко сумел бы разыскать его в Саузварке. Там ему на помощь пришел бы Кессиас со своими расторопными подчиненными. Он послал бы стражников опросить капитанов в порту, а также хозяев морских караванов. Кто-нибудь да вспомнил бы об одиноком путешественнике из Харкоута, кто-нибудь да сумел бы его описать. А еще можно было бы поговорить с прислугой гостиниц, ночлежек и постоялых дворов. Ведь приезжему нужно было где-то остановиться. Какая-нибудь кухарка или трактирный мальчишка вполне могли бы запомнить странного незнакомца, ведь чародеи - приметный народ. Вряд ли пришлось бы обходить все городские ночлежки такой человек не стал бы искать приюта в портовом притоне. Он остановился бы в одной из лучших гостиниц, хотя бы на пару деньков, а потом снял бы себе (или даже купил) жилище хорошего класса.
      Чем больше Лайам думал об этом, тем отчетливее рисовался в его воображении образ "нужного человека" - внушительного мужчины, внешне похожего на Куспиниана, но окруженного особенной аурой - от постоянного соприкосновения с силами, неподвластными рядовым обывателям. Такие люди запоминаются с первого взгляда, они выделяются из толпы.
      Лайам поморщился, ибо лодка его размышлений тут же налетела на камень проблемы. Как же так - человек видный, а его никто не заметил? Он попытался устранить это противоречие, приписав незнакомцу чрезвычайную скрытность. Ведь мог же он проникнуть в Уоринсфорд незаметно? Мог бы, конечно, но... но тут в трапезную вошел Эласко. С облегчением отложив до времени скользкую тему, Лайам пожелал ему доброго утра.
      - И вам доброго утра, квестор. Хорошо ли вы провели ночь? - Лицо Эласко вновь обрело привычную молочную бледность, а глаза горели от возбуждения, свойственного очень юным и очень жизнерадостным людям. На нем был серый бархатный плащ с тремя вышитыми красным лисицами, элегантные черные брюки и высокие кожаные сапоги, отполированные до блеска.
      - Отлично, спасибо. Вижу, вы подготовились к заседанию.
      На щеках юноши вспыхнул яркий румянец, и он, чтобы скрыть смущение, повернулся к буфету.
      - Да, пришлось немного принарядиться. Это все матушка. Зная, что там будет присутствовать и отец, она специально пошила мне новое платье. Чтобы оно добавило мне веса в его глазах. Но, - продолжил он, возвращаясь к столу с полной тарелкой, - скажите же наконец, чем вы собираетесь заняться сегодня?
      - Прежде всего я хочу навестить бывший дом Хандуитов, - сказал Лайам и пояснил, что надеется найти там текст заклинания. Эласко его пояснение явно не впечатлило, но он все же согласно кивнул.
      - А потом?
      - Потом?.. Потом я полагаю вернуться сюда, чтобы переодеться и подготовить отчет. - У Лайама при себе имелись всего два приличных костюма, так что с утра он оделся в тот, в котором ходил и вчера, сменив лишь нательное белье и сорочку. Камзол, правда, давненько не чищен, однако свинарником от него пока не несет, да и заметных пятен на нем не наблюдается тоже.
      - Хм, - Эласко некоторое время сосредоточенно занимался едой. Заседание в полдень, конечно же, не начнется. И мне кажется, квестор...
      - Лайам.
      Молодой человек опять покраснел.
      - Да, Лайам. Я подумал, не заняться ли нам еще и Пассендусом? Утро большое, и времени должно бы хватить.
      Лайам погрозил ему пальцем.
      - О нет, милый друг. Я понимаю, куда вы клоните, но не сбивайте меня. Госпожа председательница велела нам это дело оставить. А ведь командует тут все же она.
      - Да, но и вам ведь это распоряжение пришлось не по вкусу?
      - Нет. Но тон задавать тут не нам. Мы возразили, но наши возражения не были приняты. - Вспомнив, о чем он сам только что размышлял, Лайам подивился своему двоедушию.
      - Но это же полная чушь! - взорвался Эласко. - Человека убили, а мы должны сидеть сложа руки лишь потому, что в дело замешана какая-то там палата? Вы же сами не раз говорили - закон есть закон!
      - Да, это так, - согласился Лайам. Ему нравилась юношеская горячность Эласко, и в то же время он испытывал странное удовольствие от собственного занудства. Юнец стремится к заоблачным идеалам, его надо ткнуть носом в реальное положение дел. - Но закон должен соблюдаться во всем. В частности, он говорит, что нам с вами следует подчиняться госпоже председательнице ареопага.
      Эласко торжествующе вскинул палец.
      - А вот и нет! Уж вы простите меня, квестор, но... вы заблуждаетесь. Ни в каких кодексах не сказано, что дознаватели должны кому-то там подчиняться. Ареопаг создан герцогом с целью рассмотрения дел, которые предоставляют ему местные власти. Да, мы оба и я, и эдил прислушиваемся к мнению госпожи Саффиан, но только из уважения, из глубочайшего к ней уважения! И к ней, и к памяти ее покойного мужа! Но приказывать она нам не может и не должна. Любого из тех, кого мы к ней приведем, она обязана допросить и определить ему наказание!
      Прием, оказанный ареопагу в Уоринсфорде, и то, с каким рвением Куспиниан обхаживал госпожу Саффиан, вроде бы явственно говорило, что выездной суд стоит выше местных властей. Но это, оказывается, вовсе не так. Новость Лайама просто ошеломила.
      - Отлично,- сказал он после продолжительной паузы, - значит, вы, любезный Уокен, можете вынудить госпожу Саффиан заняться спорным вопросом. Но ведь преступника прежде надо поймать. А удастся ли нам это в такое короткое время? Кроме того, если удастся, где вы собираетесь его содержать? В камере? - Перед мысленным взором Лайама вновь появились черты опасного и готового ко всему чародея. - Сомневаюсь, что стены крепости настолько надежны. В этом наверняка сомневается и госпожа Саффиан. Посмотрите, что он сделал с Пассендусом. Вы хотите, чтобы то же самое случилось и с вами? Или с кем-нибудь из ваших людей? Нет, чем дольше я размышляю об этом, тем больше склоняюсь к мысли, что председательница ареопага все же права. Мы должны отказаться от этого дела.
      - Из трусости? Потому что оно опасно? Мне странно слышать такое от вас. В присяге, которую мы оба давали, об этом не говорится ни слова! Да и как бы звучала такая присяга? Стражи порядка имеют право плевать на свой долг в тех случаях, когда их припекает?
      Лайам, который в верности герцогу не присягал, растерянно улыбнулся.
      - Есть разница между понятиями "припекает" и "верная смерть". Разумная осмотрительность еще никому не мешала.
      Тут в трапезную вошел Проун, и спорщикам ничего не осталось, как смолкнуть. Впрочем, жирный квестор на них даже не посмотрел. Он просто швырнул на стол пачку бумаг и покатился к буфету.
      - Там документы, которые вы хотели бы видеть, - бросил чиновник через плечо. - По Дипенмуру. Кроссрод-Фэ, похоже, нам ничего не прислал.
      Лайам потянулся к бумагам. После вчерашней размолвки он и не надеялся на этакую любезность со стороны толстяка.
      - Благодарю вас, квестор, вы очень добры.
      - Не за что, - буркнул Проун, возвращаясь к столу. Он тщательно подоткнул салфеткой кружевной воротник своего пурпурного камзола и приступил к еде, время от времени бросая на Лайама короткие взгляды. - Надеюсь, вы не намереваетесь явиться на заседание в этом?
      - Ну что вы, квестор, не сомневайтесь, я десять раз успею переодеться.
      Неохотно проворчав что-то еще, Проун занялся своим завтраком, а Лайам углубился в отчет. Какое-то время в помещении слышалось лишь громкое чавканье, ему вторил шелест переворачиваемых страниц. Глаза Лайама вспыхивали, пробегая по строчкам. Насколько он мог судить, демоны были примешаны и к этой истории, но в какой степени - следовало еще разобраться. Он перевернул последний листок и решил вернуться к началу, однако ему помешало появление госпожи Саффиан.
      - Доброе утро, господа.
      Вдова подошла к буфету в сопровождении эдила Куспиниана, потом вернулась к столу и, устроившись в кресле, спокойно заговорила, словно бы продолжая начатую беседу:
      - Гражданских дел так много, что считать ворон нам нельзя. Надеюсь, квестор Проун, вы сделаете все возможное для ускорения процедуры судебного разбирательства, которое где-то к закату нам следует завершить. Квестор Ренфорд, поскольку дело Пассендуса решено оставить в покое, сосредоточьте свои усилия на Хандуитах. Сумеете вы найти реальные доказательства их виновности к полудню?
      - Надеюсь, госпожа председательница.
      Он хотел было спросить, какого рода доказательства ей нужны, но вдова не дала ему этого сделать, продолжив:
      - Вот и прекрасно. Если же что-то у вас не заладится, придется обойтись тем, что у нас есть. Приговорим обвиняемых к порке и кончим на том, хотя в этом деле хотелось бы разобраться подробней.
      Она обернулась к Проуну и принялась расспрашивать толстяка о состоянии его дел на данный момент. Лайам внимательно вслушивался в их разговор, стараясь понять, как будет строиться заседание. Проун, как и всегда, раздувался от важности, уверяя вдову, что все пройдет без сучка и задоринки, "если никто не заявит протест".
      Когда он повторил эту фразу несколько раз, Лайам насторожился и, дождавшись, когда Проун умолкнет, спросил:
      - Прошу прощения, но что это значит? Разве обвиняемые имеют право протестовать?
      Куспиниан хмыкнул и недвусмысленно повертел кулаком.
      - Только в том случае, если их примутся колотить до вынесения приговора.
      - О нет, не только, - сказала вдова Саффиан, с неудовольствием поглядев на эдила. - Суд дает им возможность высказаться - в установленном процедурой порядке. Однако квестор Проун имеет в виду нечто другое. Понимаете ли, с недавних пор судебные разбирательства в Уоринсфорде ведутся открыто. Поймав озадаченный взгляд Лайама, она сочла нужным продолжить: - Три года назад наш герцог даровал этому городу вольности, в основном касающиеся налоговых уложений, а заодно повелел пускать на судебные заседания всех и вся. Теперь горожане поджидают приезда ареопага, словно прибытия труппы бродячих актеров, а разбирательства превращаются в представления даже более занятные, чем цирковые. Ведь по новым правилам каждый праздный зевака, объявив себя другом истины, имеет право вмешаться в ход процедуры и морочить суду голову, пока не устанет молоть языком.
      - Другом истины, - фыркнул Проун. - Ха!
      - Ну, - заметил обиженно Куспиниан, - Уоринсфорд - не такая уж и дыра, и нечего над нами смеяться. Если у Саузварка имеются такие права, то почему бы и нам их не иметь?
      - О, я не собиралась умалять ваших достоинств,- ответила спокойно вдова.- Друзья истины везде могут найтись. Просто в Саузварке они держатся попристойней. А ваши так и норовят превратить заседания в фарс. Наверное потому, что вольности дарованы вам недавно. Вспомните, что случилось в позапрошлом году. Какому-то пьянице взбрело в голову избавить от наказания юную ведьму. Все со смеху умирали, когда он, едва держась на ногах, заявил, что в ночь преступления спал с этой девицей.
      Эдил ухмыльнулся.
      - Конечно же, помню. Девица так взбеленилась, что поспешила признаться во всем, лишь бы ее не заподозрили в связи с этаким типом. Но прошу вас, не беспокойтесь, нынче все пройдет хорошо. Я приказал объявить, что возьму под присмотр тех, кто вздумает шутить шутки с ареопагом. А меня в этом городе знают. Все пройдет хорошо.
      Эласко поспешил подтвердить:
      - Да, госпожа председательница. В городе идут всякие пересуды, но охотников выступить на заседании, кажется, нет.
      Жалко, что нет. Заседание могло оказаться куда забавнее той процедуры, которую Лайам себе представлял. Однако время бежит, а дело стоит. Пора попытаться сдвинуть его с мертвой точки. Лайам отставил в сторону пустую тарелку и встал.
      - Я хотел бы сейчас откланяться, с вашего позволения. Если, конечно, квестор Эласко покончил с едой,- добавил он, повернувшись к юноше, который тут же с готовностью вскочил на ноги.
      - Как пожелаете, сударь. Не опоздайте только на заседание. Квестор Эласко, прошу о том же и вас.
      Лайам собрал со стола бумаги и двинулся к выходу. Молодой человек поспешил за ним.
      Просто чудный денек - солнечный, теплый! Ветерок, правда, свежий, зато на небе - ни облачка. Лайам быстро шагал по улице, испытывая знакомое возбуждение. Одну руку он сунул в карман и время от времени ощупывал лежащий там сверток.
      На выходе из гостиницы Фануилу был отдан мысленный и строжайший приказ не спускать глаз с хозяйских укладок. В общем, Лайам не очень-то опасался, что их украдут, просто ему не хотелось, чтобы дракончик за ним увязался. Он идет в частный дом, к людям, никак не замешанным в убийстве торговца, так что незачем понапрасну их волновать.
      Вскоре, однако, ему захотелось каким-нибудь образом отделаться и от Эласко - немолчный бубнеж юноши стал сильно его раздражать. Молодой квестор все продолжал свои уговоры, горя желанием отыскать убийцу злосчастного мага.
      - Вы только послушайте, Лайам! У нас впереди целое утро, кто знает, что мы еще накопаем? Подумайте, преступник может ходить где-то рядом! Не верю, что вам это все равно!
      - О боги, Уокен! Конечно же, нет. Я сделал бы все, чтобы изловить этого негодяя...
      Хотя бы затем, чтобы утереть Проуну нос. А впрочем, и во имя торжества справедливости тоже. Связь с гильдией не может служить оправданием для убийства. Однако Лайам не понаслышке знал, на что способны искусные маги. Они двигают горы и иссушают моря. "Как справиться с таким человеком? Какая тюрьма его удержит? Кто сможет его арестовать?" Он попытался втолковать все это Эласко, упирая на то, что разъяренный маг в миллион раз ужасней, чем разъяренный медведь.
      - Ну уж и ужасней! - скептически хмыкнул юноша.
      - Не усмехайтесь, Уокен! Магия многое может. Я сам видел опустошенные земли и испепеленные города, имевшие неосторожность вступить в борьбу с чародеями. Даже если преступник и вполовину меньше силен, чем я полагаю, то все равно его могущества хватит, чтобы сокрушить Водяные Врата. Он камня на камне от них не оставит. А заодно выжмет по капле кровь из всех наших жил, как и из жил тех, кто окажется рядом. Подумайте, друг мой - стоит ли выбиваться из сил, чтобы искать встречи с тем, кто прихлопнет тебя, как муху?
      Лайам умолк, ощутив, что по спине его побежали мурашки, и мысленно усмехнулся. Сгущая краски, похоже, он умудрился перепугать сам себя. Однако достиг результата. Эласко насупился и замкнулся в себе, так что до дома Элдина Хандуита они дошли молча. На набережной, как и вчера, было шумно грохот тележных колес смешивался с пронзительными воплями чаек и руганью моряков. На стук посетителей выбежала молоденькая служаночка. Завидев герцогский герб на роскошном плаще Эласко, она испуганно ойкнула и кинулась в дом, крича во все горло:
      - Стража! Хозяин, там стража!
      Пришлось обождать на ступенях. Взор Лайама приковало единственное окно верхнего этажа, расположенное в сужающейся части фасада.
      "Из него Хандуит и выпал, - подумал он, затем поправил себя: - Не выпал, а его вышвырнули. Или он сам выпрыгнул, пытаясь спастись".
      Хозяин дома, взглянув на его мрачную физиономию, съежился и предпочел обратиться к Эласко.
      - Добрый день, господа, - сказал он, нервно вытирая руки о ткань домашней туники. Это был вислоусый тощенький человечек с изрытым оспинами лицом и начинающими редеть волосами. - Чем могу вам служить?
      Эласко одарил его обезоруживающей улыбкой.
      - Прошу прощения за беспокойство, сударь, но мы хотели бы попросить вас оказать нам услугу. Возможно, вы знаете, что в этом доме до того, как вы его купили, был убит человек?
      Человечек оставил в покое тунику и принялся дергать себя за ус, временами боязливо оглядываясь.
      - Да, судари мои, знаю, только умоляю вас, тише. Будет нехорошо, если об этом узнает жена. Она и так удивляется, как задешево нам все это досталось.
      - Понимаю, - доверительным тоном сказал юноша, - но нам и не надо с ней говорить. Это квестор Ренфорд, уполномоченный ареопага, а я - квестор Эласко, представитель местных властей. Вы, наверное, слышали о прибытии выездного суда? - Мужчина кивнул. - Отлично. Мы ведем дознание по убийству, совершенному в вашем доме, и хотим на пару минут заглянуть к вам в подвал. Нам кажется, что там может обнаружиться кое-что, способное помочь следствию выявить истину.
      - В подвал? - нерешительно пожевал губами хозяин. - Боюсь, господа, вы там ничего не найдете. Кроме кое-каких припасов, не боящихся сырости, но эти припасы - мои. Мы хорошенько отчистили помещение, прежде чем что-либо в нем содержать.
      - Хорошенько?
      - От пола до потолка, - торжественно заверил хозяин.
      - Это займет всего лишь минуту, - заверил его в свою очередь Лайам, не желающий отступать.- Извольте показать нам дорогу.
      Снова съежившись, человечек торопливо закивал и повел настойчивых посетителей по длинному коридору, отчаянно дергая себя за усы. Войдя в кухню, он встал на колени и потянул за кольцо устроенного в полу люка, прислушиваясь к шагам наверху.
      - Пожалуйста, господа, спускайтесь скорей, а если вдруг здесь появится моя половина - ни слова об убийстве, прошу вас!
      Крышка люка со скрипом приподнялась, а сверху, со стороны лестницы послышался нежный встревоженный голос:
      - Раф? Это ты?
      Человечек затеплил свечу от пламени очага, сунул ее гостям и нервно махнул рукой.
      - Да, милая! Тут ко мне пришли два господина, но я очень скоро к тебе поднимусь!
      Лайам поспешно спустился в подвал. Ему было неловко доставлять тщедушному Рафу столько хлопот, однако нетерпение превозмогло деликатность.
      "Тут должно что-то быть. Должно что-то быть. Обязательно, непременно".
      Он повторял и повторял про себя эти слова, ожидая, пока свеча в руке Эласко не перестанет мерцать.
      - Это все? - вырвалось у него, когда пламя свечи выровнялось и осветило подвал - просторное квадратное помещение с низеньким потолком, укрепленным парой подпорок. - Тут же ничего нет, кроме бочек.
      - Похоже на то,- ответил Эласко.
      Ряды этих бочек - как больших, так и маленьких - тянулись вдоль гладких оштукатуренных стен, в которых не имелось ни ниш, ни каких-то карманов. Тут некуда было заглядывать, негде пошарить рукой, тут не имелось возможности что-нибудь спрятать. Пол состоял из ровных каменных плит, Лайам медленно шел по нему, пригибаясь и отчаянно выискивая взглядом что-либо, похожее на приличную выбоину. Он еле удерживался, чтобы не испустить разочарованный стон.
      - Что в них, вино? - спросил с любопытством Эласко.
      - Жир левиафана, - прошептал от лестницы Раф. Он бросил взгляд наверх и проговорил уже во весь голос: - И лучшего качества, господа, самого наилучшего! Жители Каэр-Урдоха бороздят воды Колиффского океана и охотятся на ужасных тварей, которые в нем так и кишат. Чистейший жир, горит, как звезда, чистым пламенем, не коптит, не дымит! Но, господа, может быть, вы парфюмеры? Тогда вам самим должно быть известно, что значит для нашего промысла левиафан! - Он продолжал болтать, но Лайам его не слушал. Задыхаясь от ярости, он осматривал погреб.
      "Это должно быть здесь!"
      Прямо под лестницей сгрудились огромные бочки, и каждая из них походила на Проуна. Гладкие, толстобрюхие Проуны откровенно смеялись над ним. Дальше, поставленные друг на дружку, виднелись бочки поменьше, в углах круглились бочонки и кадки.
      -...все отменно закупорены и запечатаны воском. За каждую поручусь своей головой. Это - свежие поставки из Каэр-Урдоха, куплены в Кэрнавоне, но вскоре я ожидаю новую партию, сейчас ведь самый сезон. Левиафаны у побережья сбиваются в огромные стаи...
      Плохо просматривалась только одна часть подвала, там тоже теснились пузатые подобия Проуна. Лайам протиснулся между ними и заглянул в самый угол.
      - А это еще что такое? - спросил он.
      За большими бочками скрывалось каменное возвышение, подобное тем, что складывают над колодцами селяне. Оно было закрыто дощатой крышкой, сплошь заставленной маленькими бочонками, лоснящимися то ли от плесени, то ли от жира.
      - Ба, да вы, похоже, добрались и до амбры! У вас прямо-таки орлиный глаз, сударь мой, прямо орлиный!
      Лайам принялся стаскивать с крышки бочонки, переставляя их не глядя назад. Раф подбежал как раз вовремя, чтобы подхватить первый из них, чуть не скатившийся с бочки, на которую его водрузили.
      - Там всего лишь емкость для сбора воды, сударь, - прошептал он, принимая от Лайама следующий бочонок и осторожно ставя его на пол. - Она наполнялась водой с крыши, но та быстро делалась затхлой, и я перекрыл сток.
      Эласко сунулся было помочь, но Лайам от него отмахнулся.
      - Они пропитаны дегтем. - Скользкое дерево клепок не давало как следует за себя ухватиться, он сильно выпачкался и изрядно устал. - Я скоро закончу.
      Передав Рафу последний бочонок, Лайам подался всем телом вперед и сдвинул крышку емкости в сторону. На какое-то мгновение он замер, не в силах заставить себя глянуть вниз, потом прикрыл глаза и взмолился:
      "О небо, пусть то, что мы ищем, окажется там!"
      - Там только вода, да и та, кажется, высохла, - пробормотал Раф и с отвращением вскрикнул: - Ох, ну и вонища!
      Лайам открыл глаза и налег животом на камень, не обращая внимания на вонь.
      - Огня! Дайте огня!
      Эласко тут же сунул ему в руку свечу, и внутренность водосборника осветилась.
      Несколькими футами ниже в каменной кладке виднелся выход трубы, поросший чем-то зеленым и клочковатым. Под ним просматривалось дно емкости, сплошь покрытое жижей, испускавшей немыслимое зловоние. Поверхность жижи ближе к центру вспучивалась, там росло что-то вроде странного вида гриба. Присмотревшись, Лайам понял, что это не гриб, а полурасползшиеся, покрытые плесенью останки книги.
      Пока Раф бегал на кухню за чем-нибудь подходящим, Лайам не отводил от находки глаз. Эласко в восторге хлопал его по спине.
      - Она нашлась! Она и вправду нашлась! Я все не верил, Лайам, но она все же здесь! О боги, это блестяще!
      - Она-то здесь, - пробормотал Лайам. - И пробыла здесь месяца четыре не меньше.
      Тяжелый запах шел снизу и забивал ему ноздри, но он все не отстранялся, он все сверлил взглядом книгу, словно надеясь, что пристальный взгляд сможет вернуть ей первоначальное состояние.
      Сверху послышался голос Рафа, тот говорил что-то, извиняясь, жене, потом парфюмер скатился вниз по ступеням, сжимая в руках рыболовный сачок.
      - Четыре месяца, - эхом отозвался Эласко, осознав наконец смысл этих слов. Лайам взял у Рафа сачок и, неуклюже перегнувшись через край водосборника, попытался подцепить книгу.
      - Да уж, четыре, - Лайаму удалось поддеть сачком размокшую массу и оторвать ее ото дна. Поверхность взбудораженной жижи пошла пузырями. Ноздрей Лайама достиг новый выброс зловония, он охнул и отвернулся, но рук не разжал. - Четыре треклятых месяца!
      С останков книги на пол стекали зеленовато-бурые капли, переплет ее покоробился, страницы слиплись и разделить их не представлялось возможным.
      Среди бочек нашелся пустой ящик, находку со всей осторожностью положили в него. Раф, высунувшись из люка, убедился, что кухня пуста, и поторопил знаками непрошеных посетителей. Лицо его выразило огромное облегчение, когда те, пробежав по темному коридору, выскочили за дверь.
      На улице Лайам вдруг осознал, насколько нелепо он выглядит - грязный ящик под мышкой, руки в дегте, камзол и сорочка в пятнах.
      - Ну и видок, наверное, у меня, - проворчал он, перехватывая поудобнее свою ношу и безуспешно пытаясь отряхнуть платье.
      - Думаете, тут ничего уже сделать нельзя? - воскликнул Эласко взволнованно.
      - Ну, на худой конец, я могу и переодеться, - вяло пошутил Лайам, но юноша шутки не принял.
      - Но книга, Лайам, книга? Неужто она совсем никуда не годна?
      Лайам тяжко вздохнул и побрел к Водяным Вратам.
      - Не знаю. На месте посмотрим. Может, попробуем ее как-нибудь высушить, но вряд ли что из этого выйдет. Придется сказать госпоже Саффиан, что дело я провалил.
      Он еще раз вздохнул, но во время вздоха ему подумалось вовсе не о госпоже Саффиан. Ему подумалось о квесторе Проуне - о его жирной, самоуверенной, похожей на задницу морде!
      10
      Вдова Саффиан находилась в крепости. Вместе с эдилом Куспинианом и его старшим писцом она уточняла, как будет строиться заседание. Эласко и Лайам попросили ее спуститься во двор, где подсыхала на солнце их сомнительная находка. Госпожа председательница внимательно оглядела зеленовато-бурый комок, потом столь же внимательно посмотрела на Лайама, словно пытаясь определить, какой из объектов осмотра выглядит посимпатичней.
      - И это все, что вы раздобыли? - спросила она. Лайам кивнул. Вдова склонила голову на плечо, словно в таком ракурсе осклизлое месиво могло ей о чем-то сказать. - Вы полагаете, это книга заклятий?
      - Это действительно книга заклятий, - заверил ее Лайам. Он сам себя в том убедил, но для вящей уверенности счел нужным проконсультироваться у Фануила. Дракончик, на мгновение поменявшийся с хозяином зрением, подтвердил, что это "Демонология", только "очень уж безобразная".
      Вдова Саффиан уверенности Лайама не разделяла.
      - Это может быть книгой заклятий, квестор Ренфорд, а может ею и не быть. Как частное лицо я не стала бы сомневаться в ваших словах, но как глава ареопага я обязана в них усомниться. А то, что дает пищу сомнению, служить уликой не может. Вы ведь и сами это понимаете, а?
      Лайам уныло кивнул. Прекрасно, конечно, что его догадка оказалась верна, но это соображение не могло подсластить пилюли. Как дознаватель он потерпел неудачу - и уже во второй раз.
      "Сначала меня отставили от одного дела, затем я не справился и с другим. Успех просто невероятный".
      Он сделал над собой усилие, пожал плечами и улыбнулся.
      - Нам повезло, что мы ее вообще обнаружили. Если бы Раф не заделал сток, там бы совсем ничего не осталось.
      - А мы не можем припереть их к стенке вот этим? - несмело спросил Эласко.- Они ведь прекрасно знают, что это такое. Увидят, занервничают и развяжут свои языки.
      - Но суд не знает, что это такое, - бесстрастно сказала вдова Саффиан, а Лайам добавил:
      - Эта штуковина их не заставит сознаться.
      Он поддал мокрую массу ногой, та тяжело хлюпнула. На раскисшей обложке остался след сапога.
      "Нет, Хандуиты не таковы. Томиться четыре месяца в каземате, пичкать себя отравой до посинения, а потом при виде каких-то мокрых ошметков растеряться и выложить все? Нет, этим их не расколешь. Вот если бы книга была целой..."
      Новая мысль пришла ему в голову столь внезапно, что он чуть было не высказал ее вслух, но вовремя спохватился и только спросил:
      - Скажите, ведь признание в содеянном является доказательством виновности, так? В том случае, если нет никаких других доказательств?
      Вдова с подозрением глянула на него, захваченная вопросом врасплох.
      - Конечно. Признание - это лучшее из доказательств. Если бы все преступники не запирались, а признавались, судебные разбирательства стали бы вообще не нужны! И если эта парочка вздумает вдруг сознаться, я прикажу их просто повесить - и все. Чтобы они умерли без мучений, а уж все остальное проделают с их телами потом.- Затем, видя, как оживилось лицо собеседника, она сурово добавила: - Но, квестор Ренфорд, учтите признание должно быть добровольным. Мы не устраиваем допросов с пристрастием. Ни испанского сапога, ни дыбы, ни тому подобных вещей. Ареопаг в них не нуждается.
      - Да я никого и не собирался пытать, - сказал озадаченно Лайам. Просто мне показалась дельной идея коллеги Эласко. Хандуиты вполне могут дрогнуть, узнав, что мы обнаружили книгу. Им ведь не известно, что она уже ни о чем не может нам рассказать...
      Вдова нахмурилась, обхватив себя руками за плечи.
      - Это дурно попахивает, квестор. Мне не по вкусу признания, полученные нечестным путем. Кроме того, что будет, если обвиняемые раскроют обман? Они начнут отпираться, вопить, поливая суд грязью, - и у них будет на то полное право!