Трапезную его высочества отапливал огромный камин, он же являлся в ней и единственным источником света. Стол был накрыт богато - в отблесках пламени посверкали серебро и хрусталь, - но без излишней помпезности, присущей застольям Куспиниана. Все здесь дышало стариной - и тяжелая мебель, и черное дерево массивной столешницы, и сажа, глубоко въевшаяся в камни камина, и даже кресло под Лайамом, когда он в него опустился, скрипнуло как-то по-стариковски. В углах залы таились тени, никогда оттуда не изгонявшиеся. Любая из этих теней была ровесницей замка.
      Ему пришлось потревожить свое кресло еще раз, когда вдова надумала представить своего нового помощника графу Райсу и квестору дипенмурского эдила Тассо. Лайам привстал и поклонился, граф ответил грациозным взмахом руки и снова вернулся к разговору с госпожой Саффиан.
      - Я очень рад, квестор Ренфорд, - прошептал Тассо, опрятный молодой человек, сидевший прямо напротив Лайама. Затем он опустил взгляд и больше не произнес ни слова. У него было грубоватое квадратное лицо и толстая шея с врезавшимся в нее узеньким воротничком, который, казалось, вот-вот задушит владельца. Юноша мучительно прислушивался к беседе вдовы с графом, явно опасаясь, что тем может вздуматься что-нибудь у него уточнить.
      Граф Райс, напротив, держался очень свободно. Он сидел по правую руку от кресла герцога (которое все еще пустовало), поставив локти на стол и подперев кулаком, острый, чисто выбритый подбородок.
      - Ситуация весьма деликатная,- говорил граф. - Посудите сами, мадам. Ей я могу помочь, а ему - нет, ибо ничего о нем толком не знаю. Я его ни в чем не виню, а получается, что виню. По крайней мере, со стороны может показаться, что обвиняю. - Графу было крепко за сорок, но о возрасте говорили лишь легкие морщинки вокруг глаз и налет седины на висках. Бархатный камзол его по количеству разрезов и кружев не уступал камзолу квестора Проуна, однако если Проун в таком наряде выглядел ряженым бегемотом, то граф, наоборот, мог считаться образцом элегантности.
      - Возможно, - предположил эдил Грациан, почтительно пошевеливая усами, - у госпожи председательницы еще не было времени посмотреть этот отчет, и потому она не готова ответить на ваши вопросы.
      Граф виновато улыбнулся.
      - Да-да, конечно. Извините, сударыня, что я вам так докучаю.
      Длинные пальцы вдовы теребили траурный креп одеяния.
      - Это вы извините меня, милорд. Переизбыток менее сложных, но в достаточной мере запутанных дел заставил меня сосредоточиться только на них. Однако квестор Проун ввел меня в курс того, что случилось на вашей земле, и я понимаю щекотливость вашего положения...
      - Тогда, может быть, вы не будете против, если я объявлю себя другом истины?
      - Сначала мы должны все как следует взвесить, - уклонилась от прямого ответа вдова. Появление мажордома, объявившего о прибытии герцога, избавило ее от дальнейших расспросов. Все поспешили встать.
      Лайам очень многое слышал о герцоге Южного Тира, но, как тот выглядит, совершенно не представлял, а потому облик человека, шагнувшего в зал, пробудил в нем нечто вроде благоговения. Перед ним вдруг словно вживую предстал герой древней истории - одновременно являвший собой как Аурика Великого, так и Асцелина Эдара. Линдауэр Веспасиан был неимоверно широк в плечах, руки его могли принадлежать кузнецу, ноги - пахарю, а торс лесорубу. Он был стар, но старостью, не отягощенной годами, а исполненной подлинного величия и благородства. Лицо герцога, неподвижное и бесстрастное, казалось выточенным из камня, к нему очень шло серебро завивающейся крупными кольцами бороды, смыкавшейся с волнами густых и жестких волос, чуть нависающих надо лбом и рассеченных прямым пробором. Это лицо при иных обстоятельствах можно было бы принять за маску воплощенного безразличия, если бы не зелень живых проницательных глаз, в которых светились ум и спокойствие силы, себя сознающей. Герцог окинул взглядом собравшихся. Глаза его чуть расширились. Лайам мог поклясться, что уже видел эти удивительные глаза, и... очень недавно. Где же? - спросил себя он и вспомнил. Точно такой же взгляд был у девочки - во дворе. "Кто она? Дочь герцога? Или внучка?"
      - Примите мои соболезнования, почтенная Милия, - звучным голосом произнес герцог, усаживаясь и знаком приглашая всех сделать то же. - Утром мы принесем небу дары в память о вашем безвременно усопшем супруге. - Вдова Саффиан пробормотала какие-то слова благодарности, Веспасиан в ответ чуть кивнул головой. - Акрасий был мне верным слугой и дорогим другом. Нам всем будет его не хватать.
      - Тем более что суду предстоит разобрать очень щекотливое дело,сказал, изобразив на лице опечаленность, граф. - Его мудрость очень бы нам пригодилась.
      - Щекотливое дело?
      - Граф Райс говорит о злодеянии, совершенном на его землях, милорд, пояснил Грациан. - Мы только что его обсуждали.
      Герцог чуть заметно поджал губы, выражая неудовольствие.
      - Мне кажется, Гальба, эта тема больше подходит для судебного заседания.
      Граф пожал плечами.
      - Вы правы, милорд. Я просто подумал, что раз уж все заседатели здесь...
      - Твоя озабоченность принята к сведению, Гальба. А теперь поговорим о другом. Квестор Тассо, я еще не имел чести ужинать с вами. Весьма рад видеть вас здесь.
      Тассо пробормотал что-то бессвязное, покраснел и уткнулся в тарелку с дымящимся супом.
      - Квестор Ренфорд, вы еще у нас не бывали. Добро пожаловать в Дипенмур.
      Лайам, не зная толком, какой стиль общения в этом обществе принят, встал и коротко поклонился.
      - Это большая честь для меня, милорд.
      Герцог кивнул и знаком велел Лайаму сесть.
      - Вы ведь из Мидланда?
      - Да, милорд.
      - И совсем недавно приехали в Южный Тир?
      - Да, милорд, около полугода назад.
      Суп источал восхитительный аромат, однако Лайам не смел взяться за ложку. Герцог ронял короткие фразы, выказывая поразительную осведомленность о человеке, которого видел впервые в жизни, и эта осведомленность смущала. Лайам не ожидал, что к его скромной персоне проявят такой интерес.
      - Вы считаете, что по Колиффскому океану можно спокойно плавать?
      - Я сам плавал, милорд.
      - И вас не устрашили ни ужасные бури, ни морские чудовища - гигантские спруты, змеи, левиафаны и что там еще?
      - Мне ничего подобного не встречалось, милорд.
      - Ваши походы оказались прибыльными?
      - Я приобрел больше, чем затратил, милорд.
      - Вы повидали новые земли, новые страны и города?
      - Да, милорд. Их великое множество.
      Вернулись слуги и унесли нетронутый суп, заменив его тарелкой жареной рыбы. Лайам бросил на нее растерянный взгляд. Неужели и это лакомство уберут, не позволив ему проглотить хотя бы пару кусочков?
      - Это весьма интересно, - задумчиво проговорил герцог, прикоснувшись пальцем к губам. - Эдил Кессиас говорил мне о вас много хорошего. Вижу, его оценка завышенной не была. Рад с вами познакомиться, квестор, однако вернемся к ареопагу. Любезная Милия, расскажите-ка нам, как проходил ваш вояж.
      Лайам, обрадованный, что экзамен окончен, набросился на еду, краем уха прислушиваясь к словам госпожи Саффиан. Она коротко доложила герцогу о том, что происходило в Уоринсфорде, затем столь же кратко описала заседание в Кроссрод-Фэ. Лайам полагал, что вдова на том и закончит, но женщина сочла нужным упомянуть о своих помощниках.
      - Квестор Проун, как и всегда, действовал исправно и аккуратно, чем оказал мне большую поддержку, а квестор Ренфорд... - Лайам напрягся. В свете последних событий он комплиментов в свой адрес не ожидал, - ...блистательно подтвердил, что добрая слава, о нем идущая, вполне заслужена им.
      Герцог не удовлетворился коротким докладом и учинил вдове настоящий допрос, выказав себя большим знатоком действовавших в Южном Тире законов. Чувствовалось, что при надобности он может и сам возглавить ареопаг. Вдова отвечала ему четко и ясно, умудряясь в паузах между фразами отправлять в рот ломтики рыбы. Лайам задним числом позавидовал ей.
      "Говорить с полным ртом практически невозможно. И все же она это делает. Как? Впрочем, чтобы не помереть с голоду, освоишь и не такое..."
      Словно прочитав мысли Лайама, герцог умолк и углубился в еду. Однако ощущение, что разговор продолжается, не пропало. Экзаменовка все словно бы шла, и касалась не только вдовы. Все присутствующие, кроме, пожалуй, графа, старались держаться чинно: ели маленькими кусочками, пили маленькими глотками. Граф делал то же самое, только с небрежным изяществом, ибо вести себя как-то иначе он просто не мог.
      На смену рыбе явилась баранина. Распределять ее по тарелкам взялся сам мажордом. Торквато ловко орудовал ножом и лопаточкой, все молча за ним наблюдали. Никому и в голову не приходило нарушить молчание, потому что герцог молчал.
      Обстановку ужина никак нельзя было назвать непринужденной, а подаваемую еду - изысканной, однако Лайам не мог отделаться от ощущения, что он очень не скоро забудет это застолье, если вообще сумеет забыть. Ему в своих странствиях не раз доводилось делить стол и с особами королевских кровей, но ни одна из этих особ не сумела произвести на него столь сильного впечатления.
      "А ведь он ничего особенного не делает. Просто сидит, просто ест и пьет, как и мы, а говорит очень мало".
      После баранины принесли сыр и фрукты, а когда и с ними было покончено, герцог провозгласил два тоста - один в память Акрасия Саффиана, другой - за успешное завершение сессии...
      - ...которое уже не за горами! - закончил он.
      Собравшиеся осушили бокалы, но граф велел их наполнить снова.
      - Позвольте выпить за ваше здоровье, милорд.
      - Благодарю тебя, Гальба. А теперь я удаляюсь. Почтенная Милия, с вами мы встретимся утром и, надеюсь, еще до завтрака успеем все обсудить. Герцог встал, знаком повелевая собравшимся оставаться на месте, и пошел через зал, но в дверях обернулся. - Квестор Ренфорд, наш разговор еще не окончен. Торквато назначит вам время.
      Он вышел прежде, чем Лайам успел что-то сказать.
      Все сидели, словно бы ожидая чего-то. Первым заговорил Грациан.
      - Я тоже, пожалуй, пойду. Милия, после вашего свидания с герцогом нам с вами тоже надо бы встретиться, чтобы распланировать день.
      Вдова Саффиан кивнула.
      - Приходите ко мне завтракать. Там будет и квестор Проун. Квестор Ренфорд и квестор Тассо могут действовать по своему усмотрению. Сложностей в делах, им порученных, мне кажется, нет.
      Эдил нахмурился.
      - А не лучше ли нам собраться в полном составе? Тассо в эту зиму хорошо поработал и ответит на любые вопросы, да и с квестором Ренфордом мне надо бы перекинуться парочкой слов.
      - Я думаю, когда мы закончим, обоих квесторов нетрудно будет сыскать.
      - Нельзя ли и мне, госпожа председательница, напроситься к вам в ранние гости? - спросил граф, поигрывая кружевами манжет.
      - Мне кажется, у госпожи председательницы имеются основания не расширять круг приглашенных, граф Райс,- быстро проговорил Грациан.- Как я понимаю, разговор пойдет специфический, внятный лишь лицам, имеющим достаточный опыт судейской работы.
      Лайаму сделалось любопытно. На его глазах плелась паутина интриги, подоплеки которой он не понимал. И граф, и вдова, и эдил явно пытались соблюсти свои интересы, старательно убеждая друг друга в обратном вежливыми улыбками и показной беспечностью фраз. Вдова Саффиан по каким-то тайным соображениям не желала допустить к обсуждению особо тяжкого случая квестора Ренфорда, пожертвовав в угоду приличиям работягой Тассо. Эдил Грациан не понимал, почему она так поступает, но, пользуясь случаем, выводил вместе с квесторами за скобки и графа, который, наоборот, прилагал все усилия, чтобы остаться в игре. Однако карта щеголя была бита, ибо вдова кивнула, подтверждая слова эдила. Двое ополчились на одного.
      Из всего этого вырастало одно огромное "почему". Почему граф так рвется туда, откуда его изгоняют? Почему вдове и эдилу это рвение не по душе? Почему черная дама не приглашает на совещание квестора Ренфорда? Что она хочет от него утаить? Ведь еще пару дней назад она ничего не скрывала и даже собиралась обсудить с квестором Ренфордом подробности этой истории - она доподлинно знала, что Лайам прочел отчет. Кто может добавить к отчету что-нибудь новенькое? Естественно, эдил Грациан. Значит, он может сообщить что-то такое, чего Лайаму слышать нельзя. По крайней мере, вдова так считает. Но сам Грациан Лайама не опасается, ему не угоден лишь граф.
      На миг за столом воцарилось молчание. Противоборствующие стороны выжидали. Граф Раис первым поднял руки, сдаваясь.
      - Я понимаю, я слишком давлю. Простите мою настойчивость, я всего лишь хочу, чтобы правда восторжествовала.
      Грациан дернул головой.
      - Никто и не сомневается в чистоте ваших помыслов, граф, но, уверяю, вам не о чем беспокоиться. Ареопаг для того и создан, чтобы разбирать без предвзятости, кто прав, а кто виноват.
      Эти слова подвели под разговором черту. Собравшиеся задвигались, вставая со своих мест. Лайам с Тассо покидали трапезную последними. Молодой квестор вовсе не походил на Эласко, но тоже сильно робел перед приезжим коллегой. Они условились встретиться через час после восхода солнца, и юноша поспешил прочь, дергая воротничок, изрядно намявший ему шею.
      Лайам поймал проходящего мимо слугу и рекрутировал его в свои провожатые. Внутренняя планировка старинного замка была куда более сложной, чем лабиринты казарм Кроссрод-Фэ.
      Шагая вслед за слугой, он продолжал размышлять. Ладно, раз уж вдова решила не подпускать Лайама к этому делу, то что в том за беда? Случай сложный, у новичка горячая голова, люди с опытом скорее во всем разберутся. Графу тоже нечего соваться к ареопагу. В ходе дознания всегда может вскрыться что-нибудь новенькое, о чем до поры до времени не следует знать посторонним. Нет, в поведении женщины логика определенно имелась. Гораздо хуже она просматривалась в поступках мужчин.
      Заинтересованность графа Райса объяснялась легко, а вот настырность его видимых оснований под собой не имела. Если у него есть что поведать суду, то почему не сделать это прямо сейчас? Зачем скрывать свои карты, одновременно пытаясь что-то разнюхать? Все ведь совсем скоро разъяснится и так. Озадачивало и то, с какой поспешностью Грациан пресек поползновения графа. Пусть этот красавец в состав суда и не входит, но он далеко не последний в герцогстве человек. Прямой потомок знатного рода, приятель герцога, владетель земель, на которых совершено преступление, вполне мог рассчитывать на понимание со стороны дознавателей, а его щелкают по носу? Нет, тут что-то определенно не так.
      Ввалившись в гостиную, Лайам рухнул на стул. Голова его шла кругом. И вовсе не от выпитого вина. Просто он слишком мало знал и о графе Райсе, и о вислоусом эдиле, и о политике Дипенмура, чтобы сделать хотя бы какой-нибудь вывод из того, что только что проварилось в его мозгу. "Эй-эй, - напомнил он себе. - Никаких выводов от тебя и не требуется. Ты занимаешься другими делами. Уймись".
      Фануил спал на полу, но клиновидная голова его покоилась все же на ташке. Лайам тихонько прошел через комнату, разделся и лег в постель.
      "Ты занимаешься другими делами",- подумал он еще раз и улыбнулся. Эти дела не касались ни пропавших детей, ни голубых мелков, ни ведьм, находящихся на службе у герцога, ни подозрительных иерархов.
      Чем дольше он повторял себе это, тем распрекраснее себя ощущал.
      17
      Во сне Лайам летел над Колиффом вдоль полосы штормовых туч, мечущих стрелы молний в белопенные гребни волн. Рядом, медленно взмахивая кожистыми крылами, возник Фануил.
      "Проснись!"
      Проснулся он скорее от запаха, чем от мысленного посыла уродца. Пахло тухлыми яйцами. Каждый раз, когда молния била в Колифф, со дна его поднимался пузырь вонючего газа.
      "Проснись! Мастер, проснись!"
      Вонь усилилась, смешавшись с каким-то смрадом, и Лайам, кашляя, сел. Смрад заполнял всю комнату, едкий, раздражающий горло. Лайам слепо пошарил во тьме руками, нащупал ставни и распахнул окно. Там была ночь, но слабое свечение звезд помогло ему отыскать и зажечь свечу. Смрад стал улетучиваться, изгоняемый ночным ветерком.
      - Что тут творится?
      "Не знаю".
      Где-то в замке послышался вопль, он перешел в визг, потом упал до невероятного низкого воя. Лайам вскочил, мгновенно покрывшись мурашками, и опрокинул свечу. Горящий фитиль тут же погас в лужице воска. Он выругался, нашарил огарок и зажег его вновь, потом затеплил от огонька другую свечу потолще. Мечи нашлись за кроватью в углу. Сунув их под мышку, Лайам выскочил в коридор, прикрывая свечу рукой.
      Рев на мгновение прекратился, затем послышался снова. Лайам прикинул, с какой стороны он исходит, и побежал в том направлении. Фануил потрусил следом за ним.
      "Мастер, может быть, нам не стоит так торопиться?"
      Они уже спускались по винтовой лестнице.
      "Ты что-нибудь чувствуешь? Какую-нибудь магию? А?"
      "Нет".
      - Это демон?!
      "Не знаю. Вызов демона я почувствовать не могу".
      Лестница кончилась, вой сделался громче. Похоже, ревущей твари не требовалось передышки.
      "Вот магию я бы сразу узнал".
      Лайам зарычал, ему захотелось чем-нибудь треснуть уродца, но он решил оставить разборки с рептилией на потом. Вой продолжался, являясь единственным ориентиром во мраке, Лайам шел на него по лабиринтам ночных коридоров, шел медленно, опасаясь, что погаснет свеча. Наконец они с Фануилом добрались до анфилады узеньких комнат, освещенных светильниками. Лайам узнал это место. Где-то здесь должна находиться лестница, ведущая к покоям госпожи Саффиан. Сквозь вой стали пробиваться какие-то крики. Лайам бросил свечу и обнажил мечи. Затем, шлепая босыми ногами по каменным плитам, он побежал к лестнице и, стараясь не задевать ступеньки клинками, поднялся наверх.
      Двери по всей длине коридора были распахнуты, возле самой дальней из них стояли вдова Саффиан и Тассо, залитые странным переливчатым светом. Лайам бросился к ним, отшвырнув обычный клинок. В дверных проемах, мимо которых он пробегал, виднелись бледные, искаженные ужасом лица обитателей гостевого крыла. Рев продолжался.
      Лайам оттер вдову в сторону и застыл, оглушенный волной несущегося из комнаты рева.
      "О, боги..."
      Посреди комнаты стоял демон. Его бугристые плечи касались потолка, бычья голова с кривыми сверкающими рогами клонилась на грудь. Торс жуткой твари, покрытый белым вытертым мехом, поддерживали вывернутые назад коленями ноги. Он широко их расставил, одним копытом упершись в пол, другим - в обломки кровати. Купаясь в перламутровом свете, идущем неизвестно откуда, демон победно ревел, а в ногах у него валялось обезображенное тело мужчины, показавшееся Лайаму знакомым, но кто это - он не мог разобрать. Демон усилил рев, воздевая над жертвой трехпалую лапу, и вдруг замер.
      Он перестал реветь и вскинул голову, высекая рогами искры из потолка. Черный язык облизнул молочно-белую морду - лорд ночи увидел противника. Демон выдохнул, исторгнув из глотки одуряющий смрад, и шагнул к Лайаму, протягивая кошмарную лапу.
      Лайам сглотнул, мысленно моля небеса об удаче, и поднял меч. Перламутровое сияние отразилось в теле клинка. Громадная лапа мотнулась к переливающейся полоске, что Лайама и спасло. Меч отвлек лорда, а он успел увернуться, краем глаза заметив, как в комнату влетел Фануил. Дракончик завис перед чудовищной мордой, и лорд тьмы потянулся к нему. Лайам чуть отступил и прыгнул вперед, намереваясь всадить в бок чудовища заговоренный клинок.
      Клинок не встретил сопротивления, и Лайам упал. В комнате внезапно стало темно. Он тут же вскочил на ноги, уверенный, что через секунду его уничтожат. Заговоренный меч описал в воздухе сияющую восьмерку - но демон исчез.
      - Квестор Ренфорд? - послышался дрожащий голос Тассо.
      - Я цел. Принесите свечу!
      "Где он?"
      "Не знаю, мастер. Но здесь его нет".
      У Лайама затряслись руки, он постарался покрепче стиснуть рукоять зачарованного меча.
      "Проклятье!"
      Принесли свечи, комнату заполнили полуодетые обитатели замка. Лайам боковым зрением заметил среди них Проуна в ночной атласной сорочке, вдову в черном льняном пеньюаре, затем их оттеснили два перепуганных стражника в накинутых на голое тело кольчугах, потом его обступила толпа молчаливых слуг. Вскоре появился и сам герцог. Плечом раздвигая толпу, он подошел к Лайаму, стоящему на коленях, и наклонился, чтобы рассмотреть мертвеца. Торс Веспасиана были обнажен, в руке он сжимал широченный палаш.
      - Грациан?
      Лайам кивнул, его вновь передернуло. На труп несчастного было страшно смотреть. Демон лапой перебил длинную шею эдила и переломал ему руки и ноги, о чем недвусмысленно говорили торчащие в разные стороны обломки костей.
      Веспасиан, полуприкрыв глаза, долго смотрел на тело, затем повернулся к собравшимся.
      - Кто это сделал?
      Двое малых в кольчугах потупились.
      - Кто? - угрожающе повторил он.
      - Я знаю! - внезапно воскликнул Проун. - И могу это доказать! - Толстяк бросился прочь из комнаты. Герцог даже не обернулся на шум. Стиснув зубы, он надвигался на стражников.
      - Это был демон, милорд, - тихо сказал Лайам, вставая.
      - Демон? - Веспасиан на мгновение замер, затем принялся отдавать приказания. - Ты! ткнул он пальцем в кольца кольчуги, свисавшей с плеч пожирающего его глазами вояки. - Ступай вниз, в тюрьму, приведи ко мне ведьму Аснатрию и жреца Котенара. Квестор Тассо! - Ему пришлось повторить свой оклик. Молодой квестор все смотрел на искалеченный труп Грациана. Крупные слезы стояли в его глазах. - Квестор Тассо, поднимайте стражу! Обыщите весь замок и найдите мне эту нечисть. Вы слышите? Эту тварь надо найти!
      "Полетай-ка снаружи, может быть, нападешь на какой-нибудь след",мысленно велел Фануилу Лайам.
      "Думаю, мастер, его уже нет. Он ушел. Вернулся на свой план бытия".
      "И все же не ленись, посмотри".
      Окно комнаты было открыто. Дракончик вскочил на подоконник и упорхнул во тьму.
      Герцог повернулся к Лайаму.
      - Вы его видели?
      - Да, милорд. Но, думаю, он уже убрался из нашего мира.
      Стоявшая рядом вдова Саффиан внезапно подала голос.
      - С чего это вы так решили?
      Он пожал плечами, сбитый с толку резкостью и холодным тоном вопроса.
      - Он ушел. Вы же сами видели - он исчез.
      - Да, я видела, как он исчез, но это мало что значит.
      "О небо! О чем это она?"
      - Простите, сударыня, но мне не очень понятно...
      - Мы в любом случае все обыщем, - перебил его герцог - хлестко, словно щелкнул кнутом. Он бросил гневный взгляд на толпу слуг. - Ну, что вы стоите? Несите сюда воду, пелены, травы. Надо подготовить тело к достойному погребению. Найдите Торквато и пришлите сюда. Ну! - Герцог шагнул вперед, и слуг словно ветром сдуло. На пороге, озадаченно потирая лицо, появился граф Райс.
      - Что тут за шум? - спросил он и осекся, увидев труп Грациана.
      - Ты, однако, одет,- заметил Веспасиан. Граф был в том же камзоле, что и за ужином. - А ведь твои покои совсем рядом, Гальба. - В голосе властителя Южного Тира неприкрыто звучал упрек.
      - Простите, милорд, - прошептал Райс, бледнея. - Я еще не ложился. И когда поднялась суматоха, находился не у себя, а внизу.
      Герцог сузил глаза.
      - Внизу?
      - Да, милорд, поддерживая несчастную узницу.
      - Узницу?
      - Да, милорд. Матушка Аспатрия нуждается в помощи. Я иногда засиживаюсь у нее до утра.
      В дверях появился запыхавшийся Проун - с побагровевшим от непривычных усилий лицом.
      - Стойте! Подождите! Я знаю убийцу! Сейчас все выяснится! Прямо сейчас! - Одной рукой он прижимал что-то к груди, другой отчаянно замахал, пытаясь привлечь внимание окружающих.- Постойте! - Вдова Саффиан сунулась было к нему, но толстяк отмахнулся.- Убийца, - сказал он, переведя дух. Ваше высочество! Позвольте мне высказаться, я знаю, кто это сделал!
      - Говори! - приказал герцог. - Кто?
      Проун глубоко вздохнул и ткнул пальцем в Лайама.
      - Ренфорд! Это Ренфорд, милорд!
      В воцарившейся тишине слышалось лишь хриплое дыхание толстяка.
      - Вы спятили! - Лайам почувствовал холод в районе желудка. Ужасная догадка поразила его.
      - Нет, - торжествующе ухмыльнулся Проун. - Нет. Если я спятил, то что же тогда вот это? - Толстый квестор вскинул над головой какой-то предмет. Лайам оцепенел.
      Это была "Демонология". Его экземпляр.
      Трое стражников пинками подгоняли задержанного. За ними следом вышагивал Райс.
      - Граф, выслушайте меня, - попробовал обратиться к нему Лайам, но, получив оплеуху, примолк. Он был так ошарашен заявлением Проуна, что поначалу воспринимал происходящее, словно во сне. Он молчал, когда герцог приказывал бросить его в подземелье, он молчал, когда стражники вели его по нескончаемым коридорам старинного замка, и лишь сейчас - на лестнице, уводящей в непроглядную темень, - попытался заговорить.
      Говорить не дали, он попытался думать, но тщетно. Мысли бегали по кругу, путаясь и сбиваясь. Он должен был сжечь запретную книгу, он проклинал свое легкомыслие, однако ведь книга не может служить уликой сама по себе. Наличия книги совсем не достаточно, чтобы обвинить человека в убийстве. Проун показал герцогу что-то еще. Что? Мелок - вспомнил Лайам! О, негодяй! Проун вытащил голубой мелок из кармана и заявил, что нашел его в спальне убийцы. Именно после этого герцог и выбил из рук онемевшего Лайама меч.
      - Граф, это не мой мел!
      Лайам обернулся, чтобы все объяснить, но получил сильнейший удар в лицо и, потеряв равновесие, покатился по лестнице. Перед глазами запрыгали искры. С трудом поднимаясь на ноги, он услышал тихое:
      - Отлично! Однако не перестарайтесь. Надо же, чтобы и виселице что-то досталось!
      Колени подламывались, кровь заливала глаза. Он упал, его подняли за волосы, он снова упал.
      "Мастер? Ты где?"
      - Фануил! - невольно воскликнул Лайам и заработал очередную затрещину.
      "Фануил, оставайся там, где находишься!"
      "Почему? Что случилось?"
      "Только не вздумай соваться сюда! Меня обвиняют в убийстве. Они считают, что демона вызвал я. Проун нашел "Демонологию" и всем показал. Они обезумели, но я все улажу, ты только не попадайся им на глаза!"
      Все улажу! Как будто это так просто. Давай, улаживай, чего же ты тянешь? От резкой боли Лайам зажмурился и согнулся в дугу. Стражник заломил ему руку за спину и теперь забавлялся, то подталкивая конвоируемого, то резкими подергиваниями умеряя его прыть. Боль была нестерпимой, но, чтобы не доставлять мучителю удовольствия, Лайам молчал. Он слепо продвигался вперед, оскальзываясь на ступенях. Наконец, лестница кончилась, граф что-то повелительно буркнул, и стражник выпустил руку пленника. Лайам с трудом выпрямился и открыл глаза.
      Длинный коридор с обитыми железом дверьми терялся за поворотом. В каждой двери имелось маленькое зарешеченное оконце, к одному из них белым пятном приникло чье-то лицо, и женский голос спросил, что происходит. Конвойные потащили пленника дальше, но граф приостановился и торжественным тоном произнес:
      - Близится ваше освобождение, матушка, правда, оно оплачено кровью.
      Больше Лайам услышать ничего не успел, ибо коридор повернул. Стражник вновь принялся выкручивать ему руку, но тут появился Райс.
      - Милорд, куда его поместить? Камеры переполнены.
      - Суньте его к Котенару. Пусть посидят друг у друга на голове.
      Эта мысль определенно понравилась стражникам. Они, нетерпеливо гремя ключами, открыли какую-то дверь и грубо втолкнули пленника в камеру. Пол ее находился ниже уровня коридора, и Лайам упал. Он сильно ударился лбом, но в остальном ничего себе не повредил, ибо рухнул на что-то мягкое. Дверь с лязгом захлопнулась.
      - Повезло вам, квестор Ренфорд,- крикнул Райс сквозь решетку. - У вас теперь есть свой иерарх. Он подготовит вас к встрече с богами, если, конечно, успел к ней подготовиться сам.
      Лайам, приподнявшись на локтях, длинно и с наслаждением выругался.
      - Пожалуйста, двигайтесь поаккуратнее - прошептал лежащий под ним человек. - Вы меня совсем раздавили.
      Лайам сполз с иерарха и повалился на низкую койку, ощупывая свой лоб. Жрец смиренным тоном предложил свою помощь. Оторвав полосу ткани от и так уже сильно укороченной простыни, он начал осторожно стирать с лица нового узника кровь.
      - Значит, вы и есть квестор Ренфорд?
      - Вы слышали обо мне?
      Жрец, завернутый в грязное - некогда, видимо, белое - одеяние с откинутым капюшоном, нервно кивнул и встал. Он был сутулым и худым человеком с резко выдающимся кадыком, на макушке его, обрамленной редкими черными волосами, поблескивала то ли лысина, то ли тонзура.
      - Да. Эдил Грациан много о вас рассказывал, а ему, в свою очередь, говорил о вас саузваркский эдил. Он повел рукой, указывая на плачевное состояние собеседника. - Но в таком положении... я вас увидеть не ожидал.
      - Да уж. - Лайам, застонав, сел на койке. Голова его медленно прояснялась. - Эдил Грациан мертв.
      - Мертв?
      - Его растерзал демон.
      - О, нет! Умоляю вас, скажите, что это неправда!
      - Он мертв,- повторил Лайам и подумал: "А ему-то что за печаль?" В том, что Котенар потрясен, не было никаких сомнений. От лица его отхлынула кровь, челюсть отвисла, кадык заходил ходуном.
      - Мать Милосердная! - сумел наконец вымолвить он, затем рухнул на колени и, склонив голову, забормотал слова поминальной молитвы. Лайам какое-то время скептически смотрел на жреца. Логичней с его стороны было бы выказать радость, ибо кто же посадил под замок почтенного иерарха, как не эдил? Но священнослужитель вел себя так, словно эта смерть лишила его последней надежды. Почему?
      "А почему бросили в темницу тебя?"
      Лайам помотал головой и уставился в потолок, чтобы поразмыслить о собственном положении. И тут же перед его взором возник Проун с "Демонологией" в жирной руке. "Вот ублюдок! Выберусь отсюда - убью. Раздавлю его, как лягушку, сотру в порошок, смешаю с дорожной грязью!"