- Нет, госпожа председательница, - пренебрежительно отмахнулся толстяк. - Мне показалось, что все там предельно ясно.
      "Ну, если это предельно ясно, то ты совершенный болван",- подумал Лайам, но постарался взять себя в руки.
      - Что ж, у меня, как видно, мало опыта в подобных вещах. И все же, квестор, вас разве не удивило, что ключи от пещеры оказались у столь далеких друг от друга людей?
      - Кое-какие сложности, конечно, имеются, - ответил Проун, явно подчеркивая, что эти сложности кому-то не по зубам.
      - Значит, все не так уж и ясно? - Лайам не удержался и добавил в свой тон каплю сарказма, но Проун проигнорировал попытку его зацепить. Он просто пожал плечами и обратился к вдове.
      - Сложности политического характера.
      - Я знаю,- ответила та, словно и впрямь знала что-то такое, чего Лайаму вовек не постичь. - Я знаю об этих сложностях, квестор Проун. Дело весьма щекотливое, задевающее интересы его высочества, и потому, квестор Ренфорд, мне кажется, что вы рановато нацелились на него. Я решила дознание по Дипенмуру поручить квестору Проуну. У него больше опыта в судейских делах, да и с герцогом ему доводилось общаться. - Заявление было столь неожиданным, что лишило Лайама дара речи, он вскинул брови и заморгал. - А мы с вами займемся рядовыми делами,- как ни в чем не бывало продолжала вдова. - Вам ведь надо на чем-то накапливать опыт, не так ли?
      Лайам тряхнул головой, стараясь прийти в себя.
      - Но я все же не понимаю...
      - Герцогский двор - не арена для потасовок! - вмешался Проун, выглядывая из-за плеча госпожи Саффиан. - Не хватает еще, чтобы вы затеяли драку в самом Дипенмуре. Вам следует научиться себя вести!
      - Драку? На что вы намекаете, квестор? Я ни с кем никакой драки не затевал.
      Вдова усмехнулась - снисходительно и немного устало. - Ваше лицо, сударь, вас выдает.
      Проун язвительно усмехнулся.
      - Это видела масса народу. Вы дрались на гулянке, возле костра!
      - Я не дрался, - ответил, поморщившись, Лайам. - Дрались двое пьяниц, а я их пытался разнять.
      - А что, на это нет специальных людей? - ехидно спросил толстяк. Квестор - не стражник, чтобы разнимать дебоширов. Он выше по рангу, хотя вам вряд ли понятно, о чем я сейчас говорю!
      Лайам решил оставить без внимания оскорбительный тон толстяка, опасаясь сказать что-нибудь лишнее. Он в немногих словах стал объяснять, как было дело, но обращался при этом только к вдове. Та выслушала его внешне спокойно, однако по ее лицу было видно, что корм идет не в коня. Когда рассказ завершился, женщина, покачав головой, заявила:
      - Квестор Проун прав. Вам следовало всего лишь приказать стражникам остановить драку, и ничего бы не произошло. Нет, квестор Ренфорд, вы, в своем роде, замечательный дознаватель, однако ведете себя опрометчиво и постоянно пытаетесь бежать впереди лошадей. Чего-чего, но трезвости и здравомыслия вам явно недостает. Вы прежде действуете, а думаете потом - и постоянно встреваете в сторонние свары. - Она помолчала, словно предоставляя ему возможность что-то сказать, но он не нашелся с ответом. Вдова, выждав какое-то время, заговорила опять: - Вы еще молоды, а потому не считаете нужным блюсти ни собственное достоинство, ни достоинство ареопага. Я не сомневаюсь, что со временем вы изживете свои недостатки, но сейчас в Дипенмуре мне не нужна горячая голова, мне нужен человек рассудительный и деликатный.
      "Рассудительный и деликатный". Лайам вздохнул.
      - Как прикажете, госпожа председательница, - процедил он сквозь крепко сжатые зубы. - Если квестор Проун проявит любезность и выдаст мне вечером необходимые документы, я буду ему очень признателен. А свою копию изымаемого у меня дела я могу вернуть вам сейчас.
      - Незачем,- торопливо ответил Проун.- Раз уж вы говорите, что там что-то напутано, оставьте ее себе. Я сниму еще одну копию с оригинала.
      - Отлично,- улыбнулся Лайам. Улыбнулся по-волчьи, шевельнув лишь уголками губ. "Только на этот раз постарайся писать поопрятнее, жаба!" Он был уверен, что всю эту кашу заварил именно Проун. Это он что-то наплел председательнице ареопага. А та пошла у него на поводу. "Горе все-таки помутило ее разум. Не стоило ей становиться во главе выездного суда!" - Если вы не против, я немного проедусь.
      Не дожидаясь ответа, он пустил Даймонда рысью, затем перевел в галоп и стрелой понесся вперед, обгоняя стражу и удаляясь от каравана.
      Обида жгла его долго, кошмарно долго. И может быть, потому, что Лайам находил в этом чувстве какое-то извращенное удовольствие. То отъезжая от медленно ползущего поезда, то вновь к нему возвращаясь, он измышлял разные способы мщения и составлял разгромные речи. Нет, вовсе не понижение в должности являлось причиной клокотавшей в нем ярости, а то, что они посмели щелкнуть его по носу. Придравшись к каким-то мелким проступкам и намеренно не замечая заслуг. Разве он тут упирается ради карьеры? Нет, у него есть достойное во всех смыслах занятие, но он на время решился оставить его. Он отправился с ареопагом, как доброволец, чтобы помочь бедной женщине, потерявшей супруга, справиться с делом, которое и не каждому-то из мужчин по плечу. И вот вместо слов благодарности он выслушивает какие-то поучения и краснеет, словно мальчишка, когда его принимаются школить!
      Дважды Лайам крутился возле обоза, высматривая лошадку, которая так понравилась Энге, и всерьез собираясь последовать прощальному совету безумца. Всего-то и дел, что походя подрезать ремни! Слуги дремлют, никто ничего не заметит. Ох, как взовьется лишившийся тряпок индюк! К полудню его злость приутихла, и он понемногу начал входить в колею. "Ты причитаешь, словно герой дурной мелодрамы. Ренфорд Много-о-себе-понимающий уязвлен!"
      Есть, в конце концов, в жизни кое-что поважнее уязвленного самолюбия. Дело ареопага - вершить правосудие, а не кого-то там ублажать. Раз уж ему выпало заниматься рутинной работой, значит, следует засучить рукава. Каждый ищущий справедливости ее да обрящет. Истинное правосудие не разбирает, где мелко, где глубоко. "Даже Эласко не выразился бы высокопарней!" - усмехнулся Лайам и обратился мыслями к госпоже Саффиан.
      Зря он так ополчился на эту достойную даму. Положа руку на сердце, Лайам не мог бы опротестовать ни один ее приговор. Правда, какие-то наказания слишком суровы, а проповеди занудны, но в этом не видят ничего необычного остальные члены суда. Вдова хорошо справляется со своими обязанностями, а если она порой кое-кого по-матерински одергивает, то ее очень даже можно понять. Что же ей еще делать, когда новичок-квестор заносчив, вечно с ней спорит и всюду суется, и даже заработал под глазам синяк? Как втолковать герцогу, что малый с внешностью забулдыги - серьезный, приличный, тактичный молодой человек?
      Вот и приходится убирать мальчика в тень, несмотря на всю его хватку и дознавательские таланты. Тем более что, передав дело Проуну, она никакой ошибки не совершит. Толстяк, с ее точки зрения, компетентен, имеет опыт, одет нарядно, да и покойный муж ему вроде бы доверял.
      "И все-таки Проун - скотина, осел и засранец!"
      Этого мнения Лайам менять не стал.
      На закате они добрались до постоялого двора полудеревянного-полукаменного строения, спрятанного в густом перелеске. Лайам возблагодарил небеса, услыхав, что свободных помещений полно и что номер ему делить с Проуном не придется. И вдова, и толстяк соблаговолили отужинать в своих комнатах, а Лайам пошел к писцам.
      Клерки тепло приняли квестора, а когда выяснили, что тот никогда не встречался с Акрасием Саффианом, многое порассказали о нем. В конце ужина Лайам составил себе мнение о покойном судье, как о человеке умном и осторожном, с развитым чувством юмора и ошеломляющей проницательностью. Один из писцов даже уподобил Акрасия древнему королю Таралона Асцелину Эдару, прославившемуся своей мудростью на полсвета. Возможно, эти добрые люди и перехватывали в своих воспоминаниях через край, но то, что усопший был человеком незаурядным и дельным, сомнению нс подлежало.
      Когда с ужином было покончено, Лайам пошел к себе, раздумывая об услышанном. Уже в комнате до него вдруг дошло, что в разговоре клерки ни разу не упомянули о госпоже Саффиан. Это показалось ему странным. "Ничего странного, - тут же поспешил он себя успокоить. - С какой стати было о ней поминать, когда помыслы всех собравшихся обратились к великому Асцелину? Знает женщина свое дело - и ладно, и хорошо".
      В дверь постучали, потом она приоткрылась, и в щель просунулась голова в ночном колпаке.
      - А, квестор Ренфорд, я очень рад, что застал вас. Скажите, вы не могли бы вернуть мне... э-э... тот отчет?
      - А обещанные документы вы принесли?
      Проун протянул ему ворох бумаг. Лайам взял их и повернулся к свече.
      - А... а отчет?
      Лайам глянул на Фануила, лежащего на груде сумок, и поддался соблазну.
      - Боюсь, он глубоко запакован. Завтра без лишней спешки я его раскопаю. Доброй вам ночи, приятных снов. - Он попытался закрыть дверь, но Проун вцепился в косяк мертвой хваткой.
      - Но... но нельзя ли это сделать сейчас?
      - Помилуйте, квестор, сейчас уже поздно. Я устал, мне хочется спать. Не беспокойтесь, все к вам вернется в полной сохранности. Кроме того, у вас ведь имеется оригинал. Так зачем же вам копия?
      Какое-то время Проун стоял недвижно, словно соображая, как поступить, затем голова его дернулась.
      - Вы правы, да, вы, конечно же, правы. - Толстяк отступил в коридор. Лайам закрыл дверь и разочарованно хмыкнул. Поиграть с Проуном в кошки-мышки не удалось.
      "Неужто в нем и вправду проснулись и рассудительность, и деликатность?" - думал он, укладываясь в постель.
      Утром, устроившись поудобней в седле, Лайам издали поклонился вдове Саффиан и направил Даймонда к середине колонны. Долгое время он ехал с клерками, с ними же и перекусил на привале, а после полудня ускакал далеко вперед. Окружающие дорогу леса постепенно сменились лугами в кудряшках дубовых рощиц, и Лайам позволил чалому перейти на галоп.
      Он первым добрался до места ночлега и битый час любовался закатом, посиживая в придорожной беседке с кружкой пива в руке. Завидев его, подъезжающий Проун сделал большие глаза и что-то шепнул госпоже Саффиан, но Лайам решил не обращать на это внимания. "Терпеть осталось недолго,- сказал он себе.- Затем нас с чалым ждут Саузварк и свобода. А пока пусть все идет, как идет".
      И опять председательница с толстяком соизволили ужинать в одиночку. Впрочем, Лайам немало тем не смутился - в компании клерков он уже чувствовал себя почти что своим. Правда, на сей раз их высказывания сделались более осторожными (видно, и до них дошел слух о трениях между новым квестором и толстяком), но общая атмосфера застолья оставалась по-прежнему дружелюбной. Затем, после короткой прогулки на сон грядущий, Лайам пошел к себе. День удался, но еще не окончился - в дверь постучали.
      - Да? - Лайам встал на пороге, не давая гостю войти.
      - Вы... вы нашли тот отчет? - Проун явно заискивал. Лайам, поморщившись, пошел к своим сумкам и без труда отыскал в них нужный пакет.
      - Вот, получите, - сказал он, швыряя бумаги Проуну, и почему-то счел нужным добавить: - Я уже снял себе с них копию, так что можете все это спокойно забрать.
      - Копию? - глаза толстого квестора округлились. - У вас есть еще одна копия?
      - Да. А в чем, собственно, дело?
      - Ох, я... вы... видите ли, - сбивчиво забормотал Проун,- вы человек, конечно же, свой... но должна соблюдаться секретность... эти записи... не все в них бесспорно... вдруг обнаружится, что кто-нибудь невиновен.... чья-то честь будет задета... так что уж будьте добры...
      Лайам устало вздохнул. Раболепие толстяка начинало вызывать в нем брезгливость.
      - Я пошутил, квестор. Никакой копии у меня нет.
      "С чего он так суетится?"
      - Нет?
      - Нет. Я пошутил.
      - А.- Проун провел ладонью по лысине, смахнув капли пота, и затравленно хохотнул. - Понимаю. Хорошо. Посмеяться иной раз не грех. Доброй ночи, квестор, доброй вам ночи. - Сжав в кулаке драгоценный отчет, толстяк поспешил прочь.
      "Вот идиот",- подумал Лайам и, покачав головой, постарался закрыть дверь поплотнее.
      16
      К вечеру ареопагу надлежало прибыть в Дипенмур, и Лайам, вновь вознамерившись опередить колонну, погнал Даймонда по боковой тропе. Ему хотелось еще до сумерек успеть взглянуть на герцогский замок - поговаривали, что в дневном освещении он очень хорош. Стражники крикнули, что от поезда удаляться опасно. Он махнул им рукой и тут же о них забыл.
      Широкое полотно пустынной дороги само, казалось, текло под копыта коня, и Лайам пускал Даймонда то галопом, то рысью, наслаждаясь ветром и скоростью. Когда чалый, отдыхая, переходил на шаг, его хозяин любовался окрестностями и пару раз даже понуждал своего любимца взбираться на прилегающие к дороге холмы, чтобы взглянуть, что там за ними. Здешний ландшафт напоминал ему Мидланд. В краю, где прошла его юность, так же привольно расстилались торфяники, окаймленные тенистыми перелесками, правда, ручьи там впадали не в болота, а в реки, и текли они по равнинам, а не сбегали с холмов. На востоке в туманной дымке виднелись очертания невысоких гор, где-то среди них находилось и герцогское родовое поместье.
      Около полудня Лайам вернулся к поезду, остановившемуся возле бившего из скалы родника, кивнул издали вдове Саффиан и перекусил в одиночестве, притулившись к узловатым корням древнего дуба. Несколько кусочков холодного мяса он скормил Фануилу - тот жадно их проглотил. Лайам еще с утра запретил уродцу охотиться. До Дипенмура подать рукой, каждый окрестный заяц мог находится на счету у герцогских егерей, а нарываться на неприятности Лайаму не хотелось.
      После привала Даймонд сам запросился в галоп, и Лайам не стал его сдерживать, пока не удалился от медленно ползущей колонны на добрую милю. Он дал чалому отдохнуть, пустив его размашистой иноходью. Фануил взмыл в небеса, отправившись куда-то на север.
      Лайам поймал себя на том, что по мере приближения к Дипенмуру он все чаще задумывается о феномене Южного Тира в ослабленной междоусобицами стране. Герцогство было самым крупным феодом из тех, что входили в состав королевства еще с древнейших времен. Повсюду, и особенно в Мидланде, власть местных лордов обычно заканчивалась в дне верховой езды от их родовых поместий, но ареопаг находился в пути уже больше недели, а владения герцога все не кончались, и везде царили спокойствие и порядок. Король Таралона уже не правил страной, его подданные впивались друг другу в глотки за крохотные участки земли, не способные прокормить и заморенной клячи, но семейство Веспасианов умудрилось сохранить свой феод неделимым и в эти смутные времена. С запада земли Южного Тира омывались Уорином - рекой глубокой и полноводной, с севера герцогство было прикрыто горами, линия морского прибоя служила ему границей с восточной и южной сторон.
      Сам герцог слыл человеком оригинальным, питающим большое почтение к старине. Такие понятия, как квестор, эдил, ареопаг, давным-давно стали бессмыслицей в краях, у которых память короче, однако в землях его высочества эти понятия не только не вышли из обихода, но за ними продолжали стоять конкретные должностные лица и службы, всей своей деятельностью заставлявшие себя уважать. Еще поговаривали, что нынешний владетель Южного Тира благосклонно относится к поединкам, свято веруя, что на полях чести победители правы, а побежденные - нет, однако при всем при том он требовал четкости и доказательности от работы своих судейских комиссий, не позволяя им опираться на голословные обвинения. Он год от года урезал размер вассальных отчислений короне, но внешне выказывал полную подчиненность Торквею и сидящему там королю, одновременно являя собой образец и смиренности, и непокорства. Лайаму очень хотелось познакомиться с этим человеком поближе.
      Погруженный в свои раздумья, он не сразу заметил двоих всадников, преграждавших ему путь. Резко осадив Даймонда, Лайам инстинктивно потянулся к мечу.
      "Фануил, немедленно возвращайся!"
      "Слушаюсь, мастер!"
      Незнакомцы смотрели угрюмо, держа наготове охотничьи копья. "Туники драные, рожи грязные! Кто они? Браконьеры или бандиты?" Седла под оборванцами были отменной выделки, их гладкие, лоснящиеся на солнце лошадки стояли, как вкопанные, в то время как Даймонд уже занервничал, чуть пританцовывая на месте.
      - Добрый день, - произнес Лайам с деланным безразличием. Чалый устал, так что удрать не получится.- Я квестор Ренфорд, чиновник герцога, за мной следует вооруженный отряд.
      Бородач, что находился слева, громко отхаркавшись, сплюнул. Другой ухмыльнулся, сверкнув белизной зубов.
      - Стой и не дергайся, квестор Ренфорд.
      Они разом, как по команде, направили к нему своих лошадей, но Лайам не стал их дожидаться. Заорав во весь голос: "Стража! Ко мне!" - он послал чалого вправо и выхватил меч, мысленно моля небеса об удаче.
      Все еще не погасивший насмешливой ухмылки бандит явно не ожидал от проезжего господинчика этакой резвости. Он чуть замешкался, меняя угол атаки, так что Лайам, извернувшись, сумел перерубить древко его копья и влепить рукоять меча в наглую, заросшую черным жестким волосом, физиономию. Даймонд, вильнув крупом, ушел от столкновения с хищно оскалившейся лошадкой разбойника, очевидно, лучше своего седока соображавшей, что надлежит делать в бою.
      Второй бандит был поумней первого. Он бросился Лайаму наперехват, целясь в него копьем, и всадники едва не столкнулись. Чалый и тут не подвел, он прянул в сторону, и грозное острие прошло мимо цели. Лайам дернул повод, понуждая Даймонда развернуться, и ударил мечом наотмашь, но удар пришелся плашмя. Голова нападавшего запрокинулась, он пошатнулся.
      Однако его лошадка решила отыграть это очко и всей грудью насела на чалого сбоку. Лайам потерял равновесие, и вдобавок к тому бандит древком копья вышиб из стремени его ногу. Припав к шее Даймонда и дрыгая потерявшей опору ногой, Лайам прилагал все усилия, чтобы удержаться в седле, - он уже не имел возможности защищаться.
      Все было бы кончено, но Даймонд, рванувшись вперед, каким-то чудом вынес своего господина из свалки. Лайам поймал ногой стремя, выпрямился и обернулся к бандитам. Один оборванец очумело мотал головой, кровь вытекала толчками из его перебитого носа, второй, яростно потрясая копьем, кричал: "Обходи его, обходи!" Пока Лайам переводил дух, готовясь к отражению новой атаки, с небес камнем упал Фануил и впился когтями в физиономию первого оборванца. Тот взвыл от ужаса и, отшвырнув маленькое чудовище, погнал свою лошадку в холмы.
      "Фануил! Что ты делаешь! Не валяй дурака! Усыпи их - и все! Ты ведь это умеешь!"
      Дракончик уже набросился на второго бандита. Тот, размахивая копьем, как палкой, пытался отогнать от себя крылатую тварь. Через какое-то время глухой шлепок обозначил конец странного поединка. Бандит, не оглядываясь, поскакал за сообщником, а Фануил рухнул на землю.
      Лайам спрыгнул с седла и бросился к своему фамильяру. Глаза дракончика подернулись поволокой, клиновидная головка безвольно поникла.
      - Эй... как ты?
      Сломанных костей не прощупывалось, да и крови вроде бы не было видно.
      "Голова кружится".
      - Болит что-нибудь?
      "Живот. Он стукнул по животу. Не надо мне было есть этого зайца".
      Лайам устало рассмеялся. Дракончик все же нарушил запрет... браконьер! Сердце его бешено колотилось, руки подрагивали. Бережно прижимая Фануила к груди, он встал и побрел к своему чалому.
      Стражники долго обсуждали случившееся, прозрачно намекая, что если бы кто-то кого-то послушался, то...
      - А все же я не пойму, откуда бы им тут взяться? - сказал вдруг один из них. - Бандиты в этих краях обычно не промышляют. Дипенмур рядом, а герцог с такими суров.
      - Зима в этом году была долгая, вот голод с севера их и выгнал, лениво отозвался другой.
      - Что-то не очень-то они смахивали на изголодавшихся доходяг, - сказал Лайам. - И кони под ними сытые. Боевые кони, обученные кое-чему. И ковали их, похоже, недавно.
      - Свели у кого-нибудь из конюшни, - пожал плечами третий - старший по званию - страж. Вы лучше останьтесь в колонне, квестор.
      Лайам кивнул и почесал Фануила под подбородком. Малыш, вроде, совсем оправился. И хорошо.
      - Пожалуй, не стоит сообщать о случившемся госпоже Саффиан?
      Стражники обменялись взглядами.
      - Да вроде бы незачем, - сказал старший. - Напасть на караван они не посмеют.
      Остаток дня Лайам ехал рядом со стражниками, раздумывая, а так ли уж вдова Саффиан неправа? Возможно, он и впрямь опрометчив. В конце концов, его же предупреждали, что удаляться от колонны опасно. Ну да, он вывернулся из переделки целехоньким, но вовсе не благодаря собственной ловкости, а потому что ему повезло. Даймонд скакнул куда надо, Фануил вовремя подоспел, а все ведь могло обернуться иначе. Могло, да не обернулось. Нет, опекает все-таки кто-то Лайама Ренфорда на небесах. Какое-то божество, которому Лайам Ренфорд не безразличен. Оно не решает, конечно, всех перед ним встающих проблем. Но помогает ему дожить до момента, когда он начинает справляться с ними самостоятельно.
      Вздохнув, Лайам покосился на небо и вознес мысленную хвалу своему персональному божеству.
      Дорога посерела от сумерек, когда вдали смутной громадой проступил Дипенмур. Родовое гнездо герцогов Южного Тира представляло собой цитадель, сложенную из массивных каменных блоков и ничем не украшенную, кроме мерцающих пятен света и одинокого знамени, развевавшегося на вершине центральной башни.
      Караульные вытянулись, приветствуя ареопаг, стражники Кроссрод-Фэ приосанились в седлах, и все замерли в ожидании, которое было недолгим. Кто-то невидимый откуда-то сверху - видимо, из окна барбакана - отдал негромкий приказ, затем поднялась решетка ворот, и процессия втянулась во двор, хорошо освещенный ярко горящими факелами. Тут же со всех сторон набежали солдаты и слуги, помогая всадникам спешиться и снимая вьюки с притомившихся лошадей. В ногах прибывших крутились, взлаивая, собаки, впрочем, даже они замолкали, когда на них падал взгляд суетливого, по очень расторопного человечка, очевидно, управлявшего всем этим бедламом и умудрявшегося одновременно находиться в десятке различных мест. Он, непрестанно кланяясь, но довольно бесцеремонно стащил Лайама с чалого и толкнул к Проуну и вдове Саффиан, уже маявшимся без дела в сторонке. Лайам, пожав плечами, остался стоять возле них, поджидая своего мальчугана. Высокий вислоусый мужчина в офицерском плаще протолкался через толпу и поклонился председательнице ареопага.
      - Милия, дорогая,- он наклонился и расцеловал вдову в обе щеки. Редеющие волосы долговязого офицера были собраны на затылке в пучок. - Мы уже обо всем знаем. Герцог приказал провести в храмах поминальные службы. Мы все скорбим вместе с тобой.
      - Благодарю вас, мой друг, - поклонилась вдова, но продолжения разговора Лайам не слышал. Кто-то дернул его за полу плаща. Он обернулся и увидел девочку в простеньком платьице, смотревшую на него снизу вверх.
      - Вы кто? - спросила она. - Вы раньше к нам не приезжали.
      - Я Лайам Ренфорд, - ответил Лайам, несколько ошеломленный спокойным тоном вопроса и серьезным выражением лица маленькой собеседницы. Ее глаза зелеными искрами посверкивали в полумраке, отражая огни факелов.
      - Новый квестор. - Она кивнула, словно все ей стало предельно ясно, но тут Лайама тронули за руку, и он повернулся к вдове Саффиан.
      - Квестор Ренфорд. Эдил Грациан, - представила мужчин друг другу вдова. Лайам поклонился. Эдил Грациан поклонился в ответ и приветливо улыбнулся. Концы его длинных усов покачнулись.
      - Слава о ваших достоинствах, квестор Ренфорд, бежит впереди вас. Кессиас, например, утверждает, что нюх у вас лучше, чем у легавой. Что скажете? Это действительно так?
      - Рад слышать, что эдил Кессиас столь высокого мнения обо мне,- ответил Лайам и усмехнулся. - И все же на охотничьих тропах я вряд ли смогу быть полезен.
      - Квестор Ренфорд успел доказать, что способен на многое, - ровно сказала вдова и, приподняв бровь, добавила: - Он слеплен из того же теста, что и вы, Грациан.
      - Упрямец, стало быть, гордец и нахал?- рассмеялся эдил и обратился к девочке, стоявшей у Лайама за спиной. - Не прячьтесь, миледи. И разрешите задать вам вопрос. Разве вам не положено сидеть сейчас в своей комнате за уроками или, скажем, молитвой?
      Та часто заморгала, словно не понимая, чего от нее хотят, потом, состроив гримаску, кивнула.
      - Да, мастер эдил. - Она повернулась к Лайаму. - Доброго вам вечера, квестор Ренфорд. - Девочка с важным видом присела и удалилась.
      - Леди Ласель растет не по дням, а по часам,- заметила вдова Саффиан, когда девочка отошла достаточно далеко.
      - Ей не хватает материнской заботы, - ответил, кивнув, Грациан. Однако вы устали с дороги. Не смею больше вам докучать. Торквато разведет вас по комнатам, а несколько позже мы все соберемся за ужином и еще успеем наговориться.
      Низенький мажордом, только что отдававший распоряжения конюхам, вежливым, но настойчивым жестом предложил высокочтимым гостям следовать за собой.
      Он провел их сначала к покоям госпожи председательницы, потом поселил где-то с ней рядом и Проуна, а Лайама потащил дальше. Система лестниц, лесенок, коридоров и переходов показалась Лайаму очень запутанной, но сам Торквато отлично в ней разбирался.
      - Мне пришлось поместить вас в дальнем крыле, - счел нужным пояснить мажордом. - Вообще-то квесторов не положено отдалять от начальства. Однако тут приехал граф Райс со всей своей свитой, так что... понимаете сами. Но уверяю, квестор, вам будет удобно.
      - Здесь граф Райс? - Это имя упоминалось в отчете, который у него отобрали. Кажется, именно на его землях и стоит та злосчастная деревушка. Впрочем, Лайаму это было уже все равно.
      Маленький человечек сплел ручки на брюшке и склонил голову набок.
      - А вы разве о том не слыхали? Граф приехал защищать матушку Аспатрию на суде.
      - Ага, - сказал Лайам. - Значит, он считает, что детей воровал иерарх?
      Мажордом погрозил ему пальцем.
      - Нет, нет и нет, квестор Ренфорд. Граф Райс не выдвигает никаких обвинений. Он лишь утверждает, что матушка Аспатрия этого не совершала. Граф Райс очень разумный и здравомыслящий человек.- Торквато возвысил голос, выговаривая слова очень отчетливо, словно ему не хотелось быть неправильно понятым, если граф прячется где-нибудь за углом.
      - Ладно, - сказал Лайам. - Оставим эту тему. Все равно с этим делом разбираться не мне. Мне поручены рядовые дела.
      - И распрекрасно, квестор, и распрекрасно, - пробормотал Торквато, останавливаясь перед дверью, совершенно неотличимой от десятка других, мимо которых они только что шли. - Вот ваши апартаменты. Спальня, гостиная, ванная - воду сейчас принесут. Если желаете, я могу прислать брадобрея. Сумки Лайама уже лежали возле кровати.
      Лайам виновато поскреб подбородок. Щетина была внушительной - он не брился от Кроссрод-Фэ.
      - Благодарю. Я сам с этим справлюсь.
      - Отлично. А вашему спутнику что-нибудь нужно? - Мажордом глянул на Фануила, сидевшего у Лайама на плече, и выжидательно улыбнулся, словно счастье всей его жизни заключалось в обслуживании крылатых рептилий.
      - Нет, благодарю.
      - Как пожелаете, квестор, как пожелаете. Его высочество ожидает вас к ужину. За вами придут.- Торквато откланялся. Лайам осмотрел спальню, помял кулаками матрас, заглянул в остальные комнаты.
      - Неплохо, - сказал он в пространство, припомнив бесчисленные каморки постоялых дворов.- Очень даже неплохо.
      Пришли слуги, наполнили горячей водой ванну, распаковали сумки, затем горничная разложила в гардеробном шкафу одежду гостя и унесла грязное платье в стирку. Фануил сидел на хозяйской ташке, охраняя "Демонологию". Если слуги и пялились на него, то украдкой. Скорее всего, вездесущий Торквато успел их предупредить.
      Когда прислуга ушла, Лайам побрился, быстро вымылся и одел свой любимый костюм - зеленую с белым кантом тунику и брюки салатного цвета. Потом он уютно устроился в кабинетике у небольшого письменного стола. Фануил вытянулся на подлокотнике кресла, и они вдвоем принялись за работу, которая, собственно, состояла в просмотре бумаг.
      Лайам решил всерьез взяться за рядовые дела, но, прочитав три первых отчета, вынужден был признать, что браться там особенно не за что. Некий рыбак попросил колдуна сделать его сеть поуловистее, денежки он выложил, но улов больше не стал. Некая мещанка обвинялась в торговле любовными зельями, другая не так глянула на невестку, и та стала бесплодной. "Это только три дела, - зевнул Лайам и, ущипнув себя за нос, вздохнул.- А ведь осталось еще шесть. Я умираю от скуки".
      "Зато все изложено очень толково", - заявил Фануил. Лайам отмахнулся.
      "Да, как бы не так!" Он перемешал бумаги, лежащие перед ним, затем наугад выхватил из груды листок - под руку вновь подвернулось дело о сглазе невестки - и вгляделся в него повнимательнее. Действительно, и доводы потерпевшей, и возражения обвиняемой были изложены грамотно, кратко и в доходчивой форме. В конце отчета даже указывалось, на что следует обратить внимание дознавателю, а также перечислялись имена людей, которых, по мнению автора, стоило опросить.
      Лайам всмотрелся в другие бумаги и нашел в них все ту же ясность, которой так не хватало отчету о пропаже детишек. Он запрокинул голову и уставился в потолок. Дурак поймет, что документы, имеющиеся у Лайама, составлял один человек, а отчет, который забрал Проун, - другой. Нетрудно даже вычислить их обоих. Делом об убийстве детишек, как наиболее важным, наверняка занимался сам Грациан, а делишки помельче он спихнул своему квестору. Лайам представил, как долго корпел долговязый эдил над бумагой, с трудом составляя фразы и подбирая слова. Он почти пожалел, что из-под пера его вышла такая белиберда. Она вполне способна была перечеркнуть чувство симпатии, уже возникающее в нем к этому человеку.
      Явился слуга, чтобы проводить важного гостя на ужин, и Лайам следом за ним углубился в недра старинного здания. Они прошли через скрипторий, где даже в такой поздний час все еще работали клерки, и попали в огромный зал, в котором не было ничего, кроме четырех, гигантской величины гобеленов с изображениями четырех городов Южного Тира. Лайам сразу же узнал Саузварк и остановился, чтобы рассмотреть остальные ковры, однако слуга, уже отворивший дверь в дальнем конце помещения, деликатно покашлял в кулак. Лайам встрепенулся и поспешил нагнать своего провожатого.