— Согласна, поэтому тем более хочу знать — почему он это сделал?
— Ваш Князев был знаком с этой девушкой раньше, и, как выяснилось, не просто знаком, а имел с ней близкие отношения.
— Господи, что за глупость? — опешила Екатерина. — Откуда у вас такие сведения?
— Родители танцовщицы несколько раз видели, как он подвозил ее до дома на своей машине, и даже номер запомнили.
— Родители? Да вы хоть видели этих родителей? Они же… они же алкоголики! Они приходили в нашу компанию, требовали, чтобы им возместили ущерб потери кормилицы, чтобы мы похороны оплатили, и вообще, подняли такой скандал… Да этих родителей волновало не то, что их дочь погибла, а — сколько они получат денег!
— Им заплатили?
— Естественно, все расходы, связанные с похоронами, компания взяла на себя, но что касается остальной суммы, которую они потребовали… Этот вопрос пока остался открытым до решения суда.
— И много они потребовали? — поинтересовался майор.
— Миллион.
— Рублей?
— Как же, рублей! — усмехнулась Катя. — Аппетит у них отменный — миллион евро хотят! И знаете, я почему-то уверена, что этим людям никогда бы самим до этого не додуматься. С ними кто-то очень конкретно поработал. И это тот человек, кто и убил танцовщицу!
— Неужели вы всерьез уверены, что девушку убил не Князев, а кто-то другой? — усмехнулся майор.
— Уверена, и я не понимаю, зачем он взял на себя это преступление.
— Возможно, это ему поможет на суде. Обычно так и бывает. Может быть, скостят ему года три, а то и все пять.
— Повторяю в сотый раз: он этого не делал, — упрямо произнесла Катя.
— Девушка, я, конечно, уважаю такую преданность вашему боссу, но уверяю вас, что напрасно вы так защищаете его. Дело ведь совсем прозрачное, должны понимать. Случилось все в присутствии ваших сотрудников.
— Как это в присутствии? Что вы такое говорите? — возмутилась Екатерина. — Я же всех расспросила, не нужно меня обманывать! Тетя Маня, уборщица наша, первой все увидела, когда в кабинет вошла, а остальные только потом узнали, когда прибежали на ее крик. Никто не видел, как Дмитрий Анатольевич девушку убивал, да и не мог видеть, потому что это сделал не он, а кто-то другой!
— Да я совсем не это имел в виду, — сморщился следователь. — Я хотел сказать, что все сотрудники видели и жертву, и вашего Князева с окровавленным ножом в руках.
— И что с того? — не хотела сдаваться Катя. — Это еще доказать нужно, что убил он.
— Экспертиза показала, что нож является орудием убийства, на нем отпечатки пальцев только одного человека. Надеюсь, догадываетесь — чьи? Правильно: отпечатки именно Князева. Что тут еще доказывать? Мне ничего не остается, как передать дело в суд. Что я и намерен сделать в понедельник. Сегодня четверг, значит, через три дня. В крайнем случае через четыре.
— И что, больше никакого выхода нет? — всхлипнула Катя, поняв, что на такие доводы возразить ей действительно нечего.
— Ну, если вы приведете в мой кабинет человека, который признается, что это он убил Самохину… — усмехнулся майор.
— И что тогда? — насторожилась девушка.
— Тогда я отпущу вашего Князева на все четыре стороны.
— Точно?
— Господи, вот прилипла, прямо как банный лист, — изумился следователь. — Ступай-ка, девочка, домой и забудь обо всем. Что теперь делать, раз судьба у твоего шефа такая?
— Несправедливо это — судить человека за то, чего он не совершал, — заявила Катя, направляясь к двери. — И я костьми лягу, но докажу, что он не виноват!
— Бог в помощь, — усмехнулся майор. — Надо же, упертая какая, — качая головой, подивился он.
Екатерина вышла на улицу и остановилась в задумчивости.
— Нужно найти настоящего убийцу, и тогда Диму отпустят. Но как это сделать, ведь я же не сыщик… Сыщик? — встрепенулась она. — Господи, как же я могла забыть про Юлю и Чугункиных? У братьев собственное детективное агентство, они сыщики со стажем, они мне обязательно помогут!
И Екатерина опрометью бросилась к метро…
— Я знаю, я чувствую, что его кто-то подставил, — говорила Катя Юле. — Ты, можно сказать, опытный человек, уже сколько времени с детективами работаешь. Скажи: может один человек убить другого просто так, не имея никакого мотива?
— Нет. Конечно, мотив обязательно должен быть, — ответила Юля. — Только не забывай, что Дмитрий был пьян в стельку, он мог сделать это неосознанно.
— Вот в том-то все и дело, что в стельку, — встрепенулась Екатерина. — Именно этот факт меня и удивляет. Ведь Дима почти не пьет крепких напитков, только вино, да и то в небольших количествах. Я за эти три года ни разу не видела его пьяным. Даже когда у него сын родился, он всего лишь один бокал шампанского выпил. Как же он мог напиться в тот вечер? Это невозможно!
— Это не аргумент в его пользу, — возразила Юлия. — И на старуху бывает проруха. Все когда-нибудь происходит впервые. Факт налицо: он был пьян, и с этим не поспоришь.
— Хорошо, этот вопрос мы пока оставим открытым, — нехотя согласилась Катя. — А откуда в его кабинете мог взяться нож? Кроме маленьких ножниц, у Димы в столе не было никакого холодного оружия, — привела она следующий аргумент.
— Мало ли откуда мог взяться нож? Из дома принес, или еще как-то…
— Юль, хоть ты-то чушь не пори, — нахмурилась Катя. — Принес нож из дома — заранее, чтобы убить стриптизершу, даже не подозревая о том, что она появится на его дне рождения?
— В принципе, нож кто угодно мог принести, например чтобы хлеб порезать. Ведь все сотрудники знали, что будет вечеринка.
— Следователю никто не признался, что это Димин нож, — отметила Катя.
— Ясное дело, — согласилась Юля. — Тот человек просто испугался, это и понятно, я бы тоже наверняка промолчала. Кому же охота в деле об убийстве фигурировать? В конце концов, какое имеет значение, кто его принес? Главное, что он оказался в руках у Дмитрия, и этим все сказано.
— Да, ты права, — тяжело вздохнула Катя. — И следователь заявил, что на ноже только Димины отпечатки пальцев, больше ничьих нет.
— Как? Совсем ничьих? — удивилась Юля.
— Совсем, — обреченно кивнула Катя.
— И чего же ты тогда хочешь? Это неопровержимая улика, как ни крути.
— Это меня и настораживает, Юля! Уж слишком все просто и складно получается. Вот вам жертва, а вот и преступник, спит себе спокойно с ножом в руках, словно говорит: «Вот он я, берите меня тепленьким». Сама посуди, как можно после совершенного убийства спокойно завалиться спать?
— Действительно, все подозрительно просто, — согласилась девушка. — И наводит на определенные сомнения. Но следователь почему-то этого не увидел. На ноже отпечатки только Князева, и это говорит о том, что…
— Нет, нет, и еще раз нет! — возбужденно возразила Екатерина, не дав Юле договорить. — И дураку же понятно! Просто убийца свои отпечатки стер и вложил нож в руку Димы, чтобы оставить неопровержимые улики.
— Тем не менее они есть, и с этим не поспоришь.
— Ты не понимаешь: я знаю про Диму все, и, что бы мне ни говорили, я уверена, что он не виноват. Юля, неужели ты мне не веришь? Ты знаешь меня тысячу лет, я не стала бы спорить, не будучи уверена в своей правоте.
— Я-то тебе верю, но толку от этого никакого, я же не следователь и уж тем более не судья, — вздохнула Юля.
— Но я знаю Диму!
— К сожалению, просто знать — мало, твои знания и уверенность к делу не пришьешь и в суд не отправишь, — вновь возразила Юлька. — Не мешало бы еще парочку доказательств заиметь, а их, похоже, у нас нет.
— Господи, что же делать? — заплакала Катя. — Если Диму осудят на десять лет, я этого не переживу!
— Хватит носом хлюпать, Катерина, — прикрикнула Юля. — Нужно что-то конкретное делать, а не сопли распускать.
— Все, что могла, я уже сделала, — хмуро ответила та. — В прокуратуре была, со следователем разговаривала, и с уборщицей тоже, и у сотрудников спрашивала — что и как. Все говорят одно и то же: ничего не видели, ничего не знают, услышали крик тети Мани, прибежали, а там… Что я еще могу сделать? Вместо него в тюрьму сесть? — горько усмехнулась Катя. — Замкнутый круг какой-то, куда ни кинься, везде тупик.
— Да уж, это точно, — согласилась Юля. — Может, тебе отказаться от всего этого и не трепать нервы?
— Ты что говоришь? — округлила Катя глаза. — Как я могу отказаться, зная, что мой любимый человек сидит в тюрьме ни за что, а настоящий убийца на свободе и радуется жизни? Даже и не подумаю, буду бороться до конца, насколько сил моих хватит.
— До такой степени уверена, что Князев невиновен? — спросила Юля, внимательно глядя на девушку.
— Да, и не раздумывая поставлю на кон собственную жизнь!
— Ну ладно, тогда я — твой союзник, — улыбнулась Юлька. — И знаешь, у меня, кажется, уже появилась неплохая идея, — хитро прищурилась она.
— Какая?
— Чтобы не переливать из пустого в порожнее и не гадать на кофейной гуще, нужно обязательно поговорить с самим Дмитрием и спросить — что он вообще помнит из событий того вечера? Необходима точка отсчета, понимаешь? Только тогда мы сможем что-то предпринять.
— Юля, ты забыла — он в тюрьме сидит! Кто же нас к нему пустит? Я пробовала добиться свидания, все бесполезно, — обреченно махнула рукой Екатерина. — Меня и слушать никто не хотел, даже передачу не приняли. Говорят, только раз в месяц можно, а ему уже кто-то присылал, жена, наверное. В общем-то, все правильно, — вздохнула она. — Кто я такая, чтобы мне свидание с подследственным разрешить? Всего лишь секретарша, этого недостаточно. Нет, Юля, никто нас к нему не пустит, не стоит даже и пытаться.
— Нас с тобой, естественно, не пустят, а вот его адвоката — обязаны! И у меня есть на примете один такой… вернее, одна. Поверь, она очень хороший юрист и замечательный адвокат.
— Но у Дмитрия, кажется, есть адвокат, какой-то государственный защитник. Мне следователь об этом говорил, но я так волновалась, что почти не слушала.
— Ну и пусть себе будет на здоровье, — Юля пожала плечами. — Никто ведь не запрещает иметь одновременно двух адвокатов?
— И кто это?
— Подруга моя, Алиса Скуратова, классный адвокат, — Юлька показала большой палец. — Я немедленно ей позвоню, все объясню, договорюсь. Мне она не откажет, я уверена.
Не откладывая дело в долгий ящик, девушка схватила телефон и набрала номер подруги.
— Пока еще Чугункины освободятся и выслушают тебя, мы к тому времени уже полдела сделаем, — самоуверенно проговорила Юля, прислушиваясь к гудкам в трубке.
Братья Чугункины, Данила и Кирилл, прослужили в управлении внутренних дел чуть больше пяти лет, одновременно получая высшее юридическое образование в институте. Закончив вуз и набравшись опыта в органах, они решили, что настало время открыть собственное частное детективное агентство, что вскоре и сделали. Секретаршей в их офисе сидела Юлька Смехова по прозвищу Катастрофа, неизменная подруга близнецов с раннего детства. Жили они в одном доме, в одном подъезде, на одном этаже и практически в одной квартире — их двери были рядом. Сколько они себя помнили, столько и дружили. В детстве почти все время неразлучная троица проводила вместе, хотя братья были чуть постарше Юльки. Когда выросли, у каждого появилась своя собственная личная жизнь, но дружбе это не помешало. Если у кого-то из троих возникали какие-либо проблемы, решались они сообща. Юлька считала близнецов братьями, а те ее — своей младшей сестрой. Открывая детективное агентство, Чугункины попросили девушку помочь им на первых порах и побыть в офисе на телефоне. Как известно, ничто не бывает столь постоянным, как временное. Естественно, Юлька застряла у близнецов в секретаршах и уже семь месяцев с завидной регулярностью… портила им жизнь.
С ослиным упрямством она лезла в дела детективов, совала нос в расследования и переворачивала все вверх ногами. Сколько братья ни пытались ее приструнить, это было бесполезно: Юлька все равно старалась им помочь изо всех сил. Правда, ее самостоятельное участие в делах приносило не только вред. Она действительно помогала, но вот какими путями она к этому шла… Одним словом, на такие экстремальные высокогорные серпантины была способна только она — Катастрофа.
Агентство носило несколько необычное название — «Чудаки». Все благодаря Юльке. Это она подала идею — назвать его по первым слогам имен и фамилий братьев: Чугункины — Чу, Данила — Да, Кирилл — Ки. Так и получились — «Чудаки». Девушка боролась за это название, можно сказать, кулаками, пинками и даже зубами и, как братья ни сопротивлялись, Юлька сумела настоять на своем. Переспорить Катастрофу было практически невозможно — никому и никогда, а если кто и пытался, из его затеи ничего не получалось. Юлька обладала абсолютно неуправляемым, своевольным, непредсказуемым и крайне упрямым характером. Иначе как чертенком в юбке эту бестию никак нельзя было назвать. Прозвище Катастрофа она получила еще в школе: все важные события, случавшиеся в ее стенах, происходили с непременным участием Юльки Смеховой. Раз уж Юлька намеревалась доказать, что она тоже хороший сыщик и братьям еще стоит поучиться у нее, она это и доказывала, влезая в процесс следствия с изумительной наглостью. Из-за этого она то и дело попадала во всевозможные переделки, от которых в дальнейшем еще долгое время не могли очухаться все, кто в тот момент имел неосторожность оказаться рядом с ней. Юлька затягивала в эту пропасть за собой всех, кто попадался ей под руку, но больше других, конечно, доставалось ее близким друзьям и знакомым. Но подобные «мелочи» не могли остановить Смехову. Она с неизменным постоянством вносила в ход следствия свои личные коррективы, от которых порой волосы вставали дыбом. Как Чугункины ни пытались что-то с этим сделать, у них ничего не получалось, да и вряд ли это было возможно. В конце концов, они сами были виноваты: ведь, взяв Юльку на работу, они прекрасно понимали, что обзавелись настоящей Катастрофой.
Вот и сейчас, когда в агентство приехала взволнованная Екатерина, Чугункиных не оказалось на месте и Юлька мгновенно привела в боевую готовность ушки и мозги и взяла бразды правления в свои цепкие ручки.
Глава 3
— Скуратова, привет! — воскликнула Юля. — Как дела? Почему не звонишь?
— Юля, что с тобой? — недоумевающе спросила Алиса. — А вчера с кем я по телефону целый час трепалась? Может, с твоим автоответчиком? Если так, я приятно удивлена его осведомленностью о твоей личной жизни!
— Ой, а я и забыла, — засмеялась Юля. — Что-то с головой у меня сегодня не то.
— У тебя с ней постоянно что-то не то, — с сарказмом заметила Алиса. — Ты почему такая возбужденная? Что-то случилось?
— Ага.
— Надеюсь, не с Чугункиными?
— А с ними-то что может случиться? — усмехнулась Юля. — Сидят себе в засаде, сторожат какую-то излишне любвеобильную мадам, жуют бутерброды и чайком запивают.
— Потому и спокойно, что тебя рядом с ними нет, — хмыкнула Алиса. — Что случилось и у кого?
— Стриптизершу одну грохнули, а арестовали за это невиновного человека, Димку Князева. Ты должна его помнить: он для нас в прошлом году путевки в Тенерифе пробил. У него своя туристическая компания — «Вокруг Света», на Брестской улице, недалеко от Белорусского вокзала, — протараторила Юлька. — Ауу-у, Скуратова, не молчи? Неужели не помнишь?
— Помню, не надрывайся, — отозвалась Алиса. — Ты сказала, что его обвиняют в убийстве?
— Ну да.
— А он, говоришь, не виноват?
— В самую точку.
— И ты решила, как всегда, восстановить справедливость? — снова хмыкнула Алиса.
— Вроде того, — согласилась Юля.
— А мне зачем звонишь? Если хочешь опять меня втянуть в свои дела, то ничего у тебя не выйдет, — заявила Алиса. — Мне твои аферы уже поперек горла стоят! Я еще от предыдущих приключений не отошла, хочу хоть немного поспать спокойно, без кошмаров. Так что можешь сразу же…
— Эй, может, заткнешься на минуточку и выслушаешь сначала? — рявкнула Юлька. — Что за дебильная привычка — бежать впереди паровоза?
— Ну, говори, я слушаю, — почти спокойно ответила Алиса. — Но предупреждаю: если…
— Скуратова, не буди во мне тигра, иначе укушу, — прошипела в трубку Юлька. — Я никуда не собираюсь тебя втягивать, я лишь хочу, чтобы ты помогла хорошему человеку не сесть безвинно в тюрьму на десять лет!
— Ну вот, я так и знала! Не хочу я никому помогать! Я тебя знаю: ты обязательно затащишь меня к черту в зубы в очередной раз.
— Ты, Скуратова, адвокат или так, одно название? — с усмешкой поинтересовалась девушка.
— А при чем здесь моя профессия? Да, я — адвокат, и, смею заметить, хороший, — с вызовом ответила Алиса.
— Вот, так уже лучше, — победно улыбнулась Юлька. — Выслушай меня спокойно, без паники и все поймешь. Князева обвиняют в убийстве, и уже через три, максимум — четыре дня следователь передаст дело в суд. Передо мной сидит его личная секретарша, Екатерина. Ее ты тоже должна помнить, мы Кате свои документы отдавали, когда к Дмитрию насчет путевок приезжали. Я ее давно знаю, с детства, у нас дачи рядом, в Конакове. И Чугункины ее очень хорошо знают, они часто на нашей даче летом отдыхали.
— Юль, а покороче нельзя? — вздохнула Алиса. — Мне совсем неинтересно, кто такая эта Екатерина. Ты же о Князеве хотела мне рассказать? Внимательно тебя слушаю.
— Я и рассказываю о Князеве, а Катя — его личная…
— Секретарша, — продолжила за Юлю Алиса. — Ты об этом уже говорила. Дальше что?
— На дне рождения Князева кто-то убил стриптизершу, и его обвиняют в убийстве.
— Юля, убийство — это тяжкое преступление, и без веских причин никто не станет обвинять в нем первого встречного. Что ты конкретно можешь сказать в оправдание Князева?
— Пока ничего, но это ничего не значит. Черт, как же жалко, что я не могу из офиса свалить, — посетовала Юля. — Приехали бы мы с Катей к тебе, и в спокойной обстановке, за круглым столом, за чашечкой твоего фирменного кофе все обсудили бы. Не могу я рассказывать, когда не вижу собеседника. Телефон не может передать всех ощущений трагичности ситуации, — вздохнула она.
— Смехова, хватит демагогию разводить, говори дальше, — велела Алиса. — Чего ты хочешь конкретно от меня?
— Ты разве не поняла? Я хочу, чтобы ты взяла дело Князева в свои руки и стала его адвокатом, — заявила Юля.
— У тебя как с головой? — ахнула девушка.
— Полный порядок. А что?
— Тебе прекрасно известно, что я уголовными делами не занимаюсь — после того, как моего коллегу убил ненормальный брат одного подзащитного. Мне как-то спокойнее гражданские дела вести. Хочу дожить до старости, вырастить сына и увидеть своих будущих внуков.
— Не волнуйся, увидишь ты внуков! Будем надеяться, что родственники Князева тебя убивать не пожелают. Потом, когда мы докажем, что он невиновен, можешь опять заняться бракоразводными процессами, наследствами и всей прочей мишурой. Алиса, неужели тебе неинтересно за такое дело взяться? Ведь ты же профессионал, я уверена, что ты его вытащишь, иначе не стала бы тебе звонить, — решила польстить подруге Юлька.
— Ну, не знаю, — неуверенно пробормотала Алиса. — Для того чтобы прогнозировать, я должна сначала изучить дело.
— Это совсем другой разговор, — обрадовалась Юля. — А знаешь что? Приезжай-ка, Скуратова, в офис, здесь все и обсудим, — почти приказала она.
— Разбежалась! — возмутилась Алиса. — Бегу и спотыкаюсь, тапочки по дороге растеряла. Вам нужен адвокат — вы и приезжайте, а мне некогда в пробках торчать. Мне еще за сыном в детский сад бежать, Володя не может, у него дела.
— Так всего двенадцать дня, а сад до семи работает, насколько мне известно?
— А может, мне ребенка вообще на круглые сутки в садике бросить ради вашего Князева? — окрысилась Алиса. — Сказала, что не поеду, значит, не поеду! Если надумаете сами заявиться, милости прошу, я всегда гостям рада. Ой, у меня молоко убежало, — на ходу сочинила Алиса и отключилась.
— Вот зараза! — Юлька посмотрела на пикающую трубку. — Видно, придется самим к ней ехать. Ладно, если Магомет не идет к горе, значит… Вот только что мне Чугункиным сказать, чтобы без ущерба для их нервной системы свалить из офиса? — задумалась она.
— Так и скажи, как на самом деле, — дала наивный совет Екатерина. — Я все равно буду договор с ними заключать, чтобы они расследовали это дело.
— Договор ты, конечно, заключишь, ясный перец, только… — сморщила Юля носик. — Только сообщать им о том, что я тоже пытаюсь твоему Князеву помочь, думаю, не стоит.
— Почему? — удивилась Катя.
— Долго объяснять, — отмахнулась девушка.
— И все же?
— У меня с Чугункиными имеются разногласия по некоторым… гм… аспектам, — попыталась объяснить Юлька, с трудом подбирая слова, но не выдержала. — Слушай, Катя, что ты мне голову морочишь всякой ерундой, а? Тебе не все равно, почему я не хочу ничего говорить близнецам? Нечего совать свой нос в чужие дела!
— Юля, ты что? — Катя вытаращила глаза. — В какие дела я нос сую? Я пришла, чтобы Дмитрию помочь, поэтому… Я его люблю и не считаю его чужим!
— Да я совсем не об этом. Я о себе и о Чугункиных говорю. У меня с ними идет негласная конфронтация.
— В каком смысле?
— Я им пытаюсь доказать, что тоже могу быть детективом, а они не хотят с этим согласиться! Считают, что женщине мозги не для того даны, а для рассуждений о тряпках и удачном замужестве. А я с этим категорически не согласна, я докажу, что женщина может не только детей рожать и у плиты стоять. Поэтому не хочу, чтобы они раньше времени узнали, что мы тоже принимаем участие в судьбе Дмитрия.
— Но ведь они все равно об этом узнают. Если она станет адвокатом Дмитрия и они начнут расследование, с Алисой они столкнутся рано или поздно.
— Лучше поздно, здоровее будем, — выпалила Юля. — Чугункины страсть как не любят, когда я… а если уж вместе со Скуратовой! Они почему-то считают, что мы с Алисой представляем опасность для общества.
— В каком смысле?
— Я тебе потом объясню… может быть. А вообще-то, лучше тебе об этом не знать.
— Почему?
— Все, звоню братьям и говорю, что… Что же им сказать? — задумалась Юля, оставив без ответа вопрос Екатерины. — Думай, Смехова, шевели мозгами!
— Скажи, что у тебя внезапно живот заболел, — подсказала Катя.
— Нет, этот номер не пройдет, было уже, — отказалась Юлька. — Мне нужно было срочно сбежать, пришлось выдумать несварение желудка.
— Тогда, может…
— Ангина у меня тоже уже была… и понос, и туберкулез, и эпилепсия. — Юля рассмеялась. — Чего мне только не приходилось сочинять! Близнецы меня как облупленную знают — не поверят ни единому слову.
— И что же делать?
— О, кажется, придумала, — оживилась Юля и, схватив телефонную трубку, набрала номер Данилы. — Врут люди, говоря, что хорошая мысля приходит опосля. У меня все мысли приходят, когда нужно! Алло, Чугункин, привет, дорогой! Как ваши дела? — непринужденным тоном спросила Юля.
— Нормально, сидим в засаде, — ответил тот, что-то жуя.
— Ты опять ешь? И когда ты только остановишься? Скоро в двери не пролезешь без мыла, — хихикнула Юлька. — На весы давно вставал?
— Не твоего ума дело, — проворчал сыщик. — Почему звонишь? В офисе, надеюсь, все в порядке?
— Почти.
— Что значит — почти? — заволновался Данила и поперхнулся. — Что случилось, кхе-кхе?
— Ничего особенного, если не считать того, что я закрываю двери и ухожу, — спокойно ответила Юля.
— Это почему еще?
— В подъезде морят тараканов, здесь дышать нечем, меня уже тошнит.
— Тебя тошнит? — хохотнул Данила. — Да тебя ни одна зараза не возьмет, скорее сама загнется — от бессилия.
— Хватит ёрничать, а то схлопочешь! Я не могу дышать этой гадостью.
— Смехова, ты не можешь просто все бросить и уйти, — забеспокоился сыщик. — Кто будет на телефонные звонки отвечать? Сиди на месте!
— Чугункин, ты соображаешь, что говоришь? — взвилась Юля. — Ты хочешь приехать и увидеть, как я валяюсь на полу с поднятыми кверху лапками вместе с тараканами? Я знала, что ты толстокожий, но не думала, что до такой извращенной степени. Тебе совсем на мое здоровье наплевать, да? Отвечай немедленно! Наплевать?
— Юля, хватит глупости говорить, — пробурчал тот. — Ты же прекрасно знаешь, что не наплевать.
— Очень тебе признательна! Если ты не врешь, я закрываю офис и временно испаряюсь!
— Что, все так плохо? А если окна открыть и проветрить? — попытался остановить девушку Данила.
— Я ухожу, — твердо повторила Юля. — Целую вас с Кириллом, не скучайте. Ничего не случится, если один день никого в конторе не будет. Кстати, я в вашу сумку пирожки с клубникой положила. Надеюсь, вы их нашли? — Юля поторопилась сменить тему, чтобы отвлечь Данилу.
— Давно нашли, еще в десять утра. Очень вкусные, передай своей матери от нас огромное мерси.
— Хорошо, передам.
— Когда будешь уходить, не забудь включить автоответчик, а то с таким рабочим распорядком секретарши мы всех клиентов растеряем, — напомнил сыщик.
— Мели, Емеля, твоя неделя, — хихикнула Юля. — Включу, не волнуйся. Пока, Дань, звоните на мобильник, если что.
— Ты домой?
— Нет, к Скуратовой хочу заскочить.
— Зачем? — насторожился сыщик.
— А тебе не все равно? Она моя подруга, если ты забыл, — ответила Юля, ругая себя за то, что вовремя не откусила свой язык. — Сто лет с ней не виделись, а раз уж такая выпала оказия, хочу восполнить пробел. Посидим, посплетничаем. Иначе я скоро в офисную крысу превращусь! Никаких развлечений, никакой личной жизни с этой работой! Все, Чугункин, гуд бай, а то еще немного — и я задохнусь, — Юлька быстренько отключилась. — Ну, вот и все, а ты боялась! У Смеховой всегда найдется запасной кролик в цилиндре. Осталось провернуть кое-какую фишечку, и можно спокойно отчаливать.
— Какую фишечку? — спросила Катя. — Нужно что-то еще?
— А как же? Не признаваться же мне братьям, что я им снова по ушам вагонеткой проехалась? Мои слова не должны расходиться с делом.
Юлька взяла телефон, набрала номер и сделала строгое лицо. Как только ее соединили с абонентом, она властно проговорила:
— Это санэпидемстанция? Добрый день, вас беспокоят из департамента здравоохранения, Лукашкина Елена Афанасьевна. С кем я говорю? — Выслушав ответ, Юля продолжила, еле сдерживая смех: — Очень приятно, Людмила Петровна. К нам поступила жалоба на вас, завтра мы направляем комиссию по адресу… При чем здесь именно вы? Жалоба не на вас лично, а на вашу санэпидемстанцию. Вы вовремя не реагируете на сигналы! Если не хотите крупных неприятностей, советую сегодня же отправить группу для проведения санобработки подъездов. Безобразие — тараканы кишмя кишат, крысы спокойно гуляют! Вам же присылали коллективное письмо! Почему вы не отреагировали? Что? Приезжали и обрабатывали? Значит, плохо обработали! Пора бы уже научиться добросовестно исполнять свои прямые обязанности! Простите, но мне некогда с вами полемизировать. Короче говоря, если завтра комиссия увидит хоть одного таракана… о крысах я вообще молчу, это разговор отдельный… тогда я вам не завидую. Всего хорошего!
Юлька положила телефонную трубку на место, и ее прорвало:
— Ой, не могу, — пробормотала сквозь смех она. — Ты бы слышала, как эта Людмила Петровна заикалась от страха, как она оправдывалась!
— Юля, а если она проверит, звонили из департамента или нет? И о Елене Афанасьевне может спросить, — забеспокоилась Екатерина.
— Не переживай, Лукашкина Елена Афанасьевна существует на самом деле, работает в департаменте здравоохранения — это приятельница моей матушки, — объяснила Юля. — А насчет проверки — туда невозможно дозвониться, все время занято, — усмехнулась она. — Да и не будут они перезванивать, им сейчас не до этого. Максимум через час сюда приедет бригада — морить тараканов и крыс. Можем отчаливать со спокойной совестью. Считай, убили сразу двух зайцев. И к Скуратовой съездим, обсудим дальнейшие действия, и санобработку еще раз сделают. Они уже были здесь пару месяцев назад, тараканы вроде бы пропали, но вчера я одного в раковине поймала. Так что я не соврала, все сделала правильно. Если их не поморить, не пройдет и недели, как они расплодятся в неимоверном количестве.
— Смехова, ты такая веселая, неунывающая, мне иногда кажется, что тебе все нипочем, — заметила Екатерина. — Что бы ни происходило, ты все равно смеешься.
— Недаром же я такую фамилию ношу! Катя, хватит трепаться, время напрасно терять, поехали, — поторопила Юля подругу. — Нам бы еще избежать пробок, и можно считать, что жизнь удалась.
Через час с небольшим девушки входили в элитный дом, расположенный в комплексе «Алые паруса». Там жила Алиса Скуратова со своим мужем Марковым Владимиром и сынишкой Вовкой. Муж Алисы был очень богатым бизнесменом, он долго ворчал по поводу того, что его жена работает. Та не обращала на это внимания и продолжала носиться по судам, адвокатским конторам и прочим заведениям, связанным с ее профессией.
— Не хочу носить штамп жены нового русского, — объясняла она свое упрямство. — Я не для того училась почти шесть лет, получала юридическое образование, чтобы плюнуть на него и похоронить себя в рутине домашних дел. График у меня свободный, сидеть от звонка до звонка в душном кабинете меня никто не заставляет, так что все в порядке. И потом, мне не нравится все время просить у тебя денег — на колготки и так далее. На такие мелочи я как-нибудь и сама сумею заработать, и вообще, я свою работу люблю, этим все сказано.
Вопрос был закрыт, Владимир махнул на жену рукой:
— Делай что хочешь, лишь бы тебе было хорошо.
— Живут же люди, — вздохнула Катя, оглядывая шикарное помещение подъезда. — А мы с мамой всю жизнь прожили в пятиэтажной хрущевке, на последнем этаже, без лифта. Кухня со спичечный коробок, прихожей практически совсем нет, комнаты смежные. Лампочки в подъезде вечно не горят или вообще выкручены, почтовые ящики сломаны, стены исписаны нетленными: «Саша + Маша», «Спартак — Чемпион» и так далее. Не жизнь, а «сказка», — усмехнулась она. — Только на даче человеком себя и чувствую. У нас дом большой, спасибо деду за наследство. Слава богу, что хрущевки под слом идут. Говорят, что и наш дом в этом году сломают, мы переедем в новую квартиру. Уж скорей бы, так хочется по-человечески пожить, в нормальных условиях. Как приятно в такой подъезд входить, — обвела она взглядом просторное чистое помещение. — Глаз радуется от такой красоты.
