Начиная со своего первого появления перед широкой аудиторией после запуска первого советского спутника, Эйзенхауэр терпеливо убеждал американское общественное мнение в том, что сам по себе советский спутник "ни на йоту" не повысил его озабоченность и не является поводом для истерии. Он также утверждал, что советская космическая программа - удел узкой элиты талантливых ученых, которую советские руководители беззастенчиво эксплуатируют и отделяют от "остального общества". Его больше привлекал тот факт, что полет первого спутника не вызвал комментариев, касающихся толкования национального суверенитета в отношении воздушного и космического пространств над территорией государства. Поскольку в то время ни одно правительство не выразило протеста в связи с тем, что спутник пролетел над их территорией, заместитель министра обороны в администрации Эйзенхауэра Д. Куорлз заявил, что русские сами установили приемлемость полетов космических аппаратов над территорией других государств. Это обстоятельство вселило в Эйзенхауэра надежды, что проблема суверенитета не станет непреодолимым препятствием на пути создания в США средств космической разведки. Что же касается призывов к резкому увеличению бюджетных ассигнований на космос, то на заседании в Белом доме он заявил: "Мне хотелось бы узнать, что происходит на обратной стороне Луны, но я не могу выделить на это средства в этом году"10.
      25 ноября 1957 года у Эйзенхауэра случился приступ паралича, а в это время сенатор Л. Джонсон открыл сенатские слушания о последствиях запуска советского спутника для США. Демократы хотели взять реванш за многие годы, когда Эйзенхауэр пользовался в американском обществе огромным авторитетом. Поэтому они стремились представить спокойную реакцию Эйзенхауэра на советские успехи в космосе как свидетельство его пренебрежения интересами американской науки, образования, космической программы и вообще национальной безопасности. Но этим замыслам не было суждено свершиться.
      9 января 1958 года в своем выступлении в Конгрессе президент Эйзенхауэр констатировал, что Советский Союз ведет против США "всеобщую холодную войну", и, хотя США здесь немного отстают, "ответной реакцией Конгресса и американского народа должны стать усилия, направленные на то, чтобы это время испытаний обернулось для них временем чести и достоинства"11.
      Знакомство с документами начального периода развития национальной космической программы США позволяет видеть, что наряду с серьезной проработкой альтернативных планов в космической деятельности на период до 10 лет политическое руководство США во главе с Д. Эйзенхауэром уделяло много внимания совершенствованию государственного механизма руководства космической программой США, способного, с одной стороны, обеспечить баланс интересов военных и гражданских ведомств в космосе, а с другой - теснее увязать космическую программу с национальными интересами и внешнеполитической стратегией американского государства.
      "Космическое наследство", которое получил от президента-республиканца Д. Эйзенхауэра его молодой преемник на этом посту - демократ Дж. Кеннеди, было надежным и жизнеспособным. На его основе можно было двигаться вперед по многим направлениям, в том числе и начинать подготовку к полетам астронавтов на Луну.
      Предмет гордости "отца советской космонавтики". История Советского Союза - это не только история гигантских свершений, преодоление неисчислимых трудностей и бедствий, вооруженной борьбы не только за свою свободу и независимость, но и за освобождение всего человечества от фашизма, во имя общей цели - борьбы за мир и сотрудничество во имя светлого будущего человечества. Это одновременно и история оригинальных и противоречивых личностей, оказавшимся во главе первого в истории социалистического государства, "оплота мирового социализма", лидера борьбы за свободу и справедливость во всем мире. Именно эти в своем большинстве харизматические личности, с их сильными и слабыми сторонами, с убеждениями и заблуждениями, со многими другими противоречивыми чертами человеческого характера, во многом определили приоритеты внутренней и внешней политики Советского Союза, были инициаторами страшных репрессий или почти идеалистических реформ, которые должны были принести счастье и благополучие всем людям труда в короткие сроки. Генеральные (Первые) секретари ЦК КПСС пользовались в СССР в полном смысле абсолютной властью. Они могли менять судьбы целых народов, почти единолично выбирать приоритеты политического и социально-экономического развития огромного, динамично развивавшегося государства. Многие трагические и знаменательные события в истории Советского Союза события были результатом практически единоличных решений генсеков.
      На посту лидера партии Н.С. Хрущев во многом уступал своим предшественникам - В.И. Ленину и И.В. Сталину. Его участие в Гражданской войне и в советском строительстве было весьма скромным. Продвижение к вершинам партийной власти было трудным, полным опасностей и неудач. В годы Великой Отечественной войны он был политработником в армии. После смерти Сталина в результате противоречий среди его ближайших соратников в сентябре 1953 года он становится Генеральным секретарем. На этом посту его харизматическая личность проявилась во всем - в борьбе с культом личности Сталина, в насильственном внедрении кукурузы в советское сельское хозяйство, в протестах против коварных замыслов мирового империализма в ООН - с башмаком в руках, в обещаниях, что "нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме". В 1964 году его сняли со всех постов его же соратники, которые не хотели, да и не могли поспевать за его замыслами, планами, динамичным поведением.
      Одним из самых ярких аспектов деятельности Н.С. Хрущева на посту Первого секретаря ЦК КПСС было его личное руководство советской космической программой, постоянное использование ее достижений в пропаганде и идеологической борьбе, болезненные для США и их союзников намеки на то, что советская космонавтика - лишь верхушка айсберга, под которой находится надежный и весьма опасный для них передовой военно-технический потенциал, способный дать отпор любым проискам поджигателей войны.
      За два дня до старта "Аполлона-11" американский журналист Гарри Шварц писал в газете "Нью-Йорк таймс": "Если бы миром правила логика, одно из почетных мест на мысе Кеннеди при запуске "Аполлона-11" к Луне занимал бы Никита Хрущев, бывший премьер Советского Союза и бывший первый секретарь советской коммунистической партии... Не кто иной, как Хрущев... увидел политические и пропагандистские возможности, открывшиеся благодаря этим событиям, и поспешил воспользоваться ими. День за днем от твердил, что советские успехи в космосе и американские неудачи свидетельствуют о превосходстве коммунизма над капитализмом. Американцы вернули себе престиж великой технической державы в 1969 году. Мы по сию пору полной мерой расплачиваемся за однобокое, идеологизированное понимание "превосходства"12. С такой оценкой трудно не согласиться, однако при этом отметим, что особенно болезненно реагировал на идеологические выпады Н. Хрущева президент Дж. Кеннеди. Как мы уже убедились, огромный жизненный опыт и военная закалка позволили президенту Д. Эйзенхауэру спокойно воспринимать эту пропагандистскую риторику и не превращать космическую программу в арену бездумного соревнования и идеологического соперничества. Выступая на Красной площади при встрече Юрия Гагарина, Н. Хрущев заявил: "Мечта о покорении космоса - действительно величайшее из величайших мечтаний человека. Мы гордимся тем, что эту мечту, эту сказку сделали былью советские люди... Завоевание нами космоса - это замечательная веха в развитии человечества. В этой победе - новое торжество ленинских идей, подтверждение правильности марксистско-ленинского учения. В этой победе человеческого гения воплотились и нашли свое наглядное выражение славные результаты того, чего достигли народы Советского Союза в условиях, которые создала Октябрьская социалистическая революция. Этот подвиг знаменует новый взлет нашей страны в ее поступательном движении вперед, к коммунизму"13.
      Н.С. Хрущев относился к советской космонавтике и особенно к космонавтам в полном смысле с отеческой заботой. Поэтому в течение всего "хрущевского десятилетия" космонавты были чуть ли не самыми уважаемыми представителями советского общества, деятельность которых не ограничивалась только выполнением чисто профессиональных обязанностей. Им приходилось выступать в роли пропагандистов идей социализма, проводников внешней политики Советского Союза. Их назначали на различные общественные посты, выбирали в Верховный Совет, они были делегатами съездов КПСС, партийных и профсоюзных конференций. Рабочие и колхозники включали их в состав своих трудовых коллективов и отрабатывали за них необходимую норму. Во всем этом можно видеть линию Н.С. Хрущева на эксплуатацию выдающихся успехов СССР в космосе во всех возможных сферах внутренней и внешней политики.
      В октябре 1961 года собрался XXII съезд КПСС. К тому времени на планете было только два космонавта. Вот как "обыграл" это обстоятельство в своем отчетном докладе Н.С. Хрущев: "Новую блестящую эпоху в развитии научных знаний человечества открыли успехи нашей науки в освоении космоса. Советский Союз запустил первый в мире искусственный спутник Земли. Советские космические ракеты первыми преодолели земное притяжение и вышли на межпланетные трассы. Нам удалось первыми доставить свой вымпел на Луну и сфотографировать ее обратную сторону. Первыми дерзнули покинуть свою колыбель - Землю - и совершили триумфальные полеты в космос граждане Советского Союза Юрий Алексеевич Гагарин и Герман Степанович Титов, делегаты XXII партийного съезда!"14
      Стремление унизить своего политического противника, напрямую связать выдающиеся научно-технические достижения с "преимуществами" социальной системы, существовавшей в то время в Советском Союзе, стали причиной того, что советская космическая программа стала не просто инструментом идеологической борьбы с США и в целом с мировым империализмом, но еще и аргументом в дискуссиях о соотношении военных возможностей СССР и США. Вот что говорится по этому поводу в "Мемуарах" Н.С. Хрущева: "Наш потенциальный противник - наш главный, наш самый сильный и самый опасный противник находился столь далеко от нас, что мы не могли достичь его с помощью наших воздушных сил. Только создав ядерные ракетные силы, мы смогли бы предупредить развязывание противником войны против нас. Как уже подтвердила сама жизнь, если бы мы дали Западу такой шанс, нам бы уже была объявлена война при жизни Даллеса. Но мы первыми запустили ракеты в космос; мы осуществили взрывы самых мощных ядерных устройств; мы совершили эти подвиги первыми, раньше США, Англии и Франции. Наши достижения и наша очевидная мощь оказала отрезвляющее воздействие на агрессивные силы в США, Англии, Франции и, конечно, внутри Боннского правительства. Они поняли, что утратили возможность безнаказанно нанести по нам удар"15.
      Как это ни странно, но столь упрощенные заявления в сочетании с манерой Н.С. Хрущева излагать свои мысли в узких беседах и в массовой аудитории приносили желаемый пропагандистский успех, а иногда даже становились поводом для внесения коррективов в политические доктрины и планы строительства вооруженных сил США и их союзников.
      Вот один из его ответов американскому журналисту Дж. Рестону в первом интервью после запуска первого советского искусственного спутника Земли: "Когда мы объявили об успешном испытании межконтинентальной ракеты, некоторые американские государственные деятели не поверили нам. Советский Союз, утверждали они, говорил о том, чего у него в действительности не было. Теперь, когда мы успешно запустили спутник Земли, только технически безграмотные люди могут ставить это под сомнение. У США нет межконтинентальной баллистической ракеты, иначе им было бы нетрудно запустить собственный спутник. Мы запускаем спутники потому, что у нас есть носитель для них, и именно баллистическая ракета"16.
      Как это ни было прискорбно для политического руководства США, подобные упрощенные идеологические нападки Н.С. Хрущева достигали своей цели. Вот лишь одно свидетельство этого из ведущей американской газеты: "...мы поступили бы мудрее, если бы признали, что Советский Союз действительно обладает потенциалом таких ракет и что он в настоящее время предпринимает активные усилия как можно быстрее обеспечить для себя значительное количество таких ракет, и что мы (США. - Г.Х.) не можем с определенностью сказать, когда мы будем обладать подобными ракетами"17.
      7 ноября 1957 года Н.С. Хрущев в своей речи на Красной площади со свойственной ему прямотой и одновременно с издевкой пригласил американцев объединить усилия в исследовании космоса: "Наши спутники вращаются вокруг Земли и ждут, когда к ним присоединятся американские спутники, чтобы создать содружество спутников"18.
      А как можно было относиться к высказыванию Н.С. Хрущева, прозвучавшему вскоре после успешного испытания в СССР средств противоракетной обороны: "Мы можем поразить муху в космосе"?19 Не случайно, что на него немедленно прореагировали американские газеты. Или как должны были воспринимать на Западе такое из его предупреждений на фоне полетов первых спутников и запусков космических аппаратов к Луне: "Мы накопили такое значительное количество ракет, так много водородных и атомных зарядов, что можем стереть с лица земли всех наших противников"20. Во всех подобных случаях самым убедительным косвенным аргументом в пользу правдивости своих заявлений Н.С. Хрущев считал признанные во всем мире успехи СССР в освоении космического пространства. Здесь он действовал в соответствии со стереотипом, который сложился в общественном сознании американцев и продолжает действовать в наши дни: если мы смогли высадить человека на Луну, нам под силу любая мыслимая задача на планете Земля.
      В своем внимании и заботе о советской космической программе Н.С. Хрущев не допускал никаких двусмысленностей и оговорок, которые могли бы хоть как-нибудь принизить авторитет космонавтов и других ее участников. Вот лишь один эпизод, о котором рассказывает в своей книге в то время переводчик Н.С. Хрущева В. Суходрев. К визиту Хрущева в США в 1959 году был приурочен специальный запуск на Луну советской ракеты, которая доставила туда вымпел с нашим гербом и датой запуска. При первой же встрече с Эйзенхауэром Хрущев торжественно преподнес ему копию нашего вымпела. И вот один из журналистов задал вопрос, который, если его правильно перевести, звучал так: "Есть ли у вас планы отправить человека на Луну?" А в переводе прозвучало: "забросить человека на Луну".
      Слово "забросить" довольно часто мелькало в нашей печати в этом контексте, и думаю, поэтому Трояновский (другой переводчик Н.С. Хрущева. Г.Х.) употребил его. Но Никита Сергеевич, услышав перевод, возмутился: "Что значит "забросить"? Вроде как выбросить?" И он, повысив голос, стал распространяться о том, что мы вообще никуда своих людей не забрасываем, потому что высоко ценим человека. И не собираемся никого забрасывать на Луну. Если мы и пошлем туда человека, то лишь когда будут созданы для этого необходимые технические условия21.
      Каким бы парадоксальным ни казалось поведение Н.С. Хрущева, достижения и возможности Советского Союза в космосе и в строительстве стратегической мощи государства в целом были успешными. Они вселяли страх в противников нашей страны, заставляли их относиться с вниманием к внешнеполитическим инициативам Советского Союза, который был в то время одним из самых влиятельных государств на мировой арене. В то же самое время, оглядываясь на события тех лет, невозможно не согласиться с тем, что именно чрезмерный политико-идеологический прагматизм руководителей СССР, сделавших космическую программу средством укрепления позиций социализма на мировой арене, стал причиной появления "крылатых фраз", которые впоследствии обернулись против их авторов. Слова Н. Хрущева "...социализм - это и есть та надежная стартовая площадка, с которой Советский Союз запускает свои космические корабли", приобрели совершенно иной смысл после высадки американских астронавтов на Луну.
      К сожалению, ни успехи в сфере политических и социально-экономических реформ, ни реальные возможности российской космической программы, которая напрямую зависит от совершенства национального экономического и научно-технического потенциала в начале нового века и нового тысячелетия, не дают оснований для оптимистических прогнозов относительно возвращения России былых позиций неоспоримого лидера мировой космонавтики. Но при этом нет никаких поводов для отказа от участия в космической деятельности, значение которой для общества в современных условиях неуклонно возрастает. Руководителям современной России вполне под силу придать космической программе новый импульс и, не повторяя ошибок и заблуждений советского периода, вывести страну на достойные ее позиции в этой перспективной области.
      Космическая месть президента-либерала. 1960 год был годом президентских выборов в США. Поэтому приоритеты, масштабы, формы и методы реализации космической программы США стали объектом жесточайшей предвыборной борьбы. Традиционно более консервативная и менее эмоциональная в своих обращениях к общественности республиканская партия сдержанно относилась к идее превращения космоса в арену широкомасштабного политического, военного и идеологического противоборства с Советским Союзом, хотя и понимала важность скорейшего завоевания США лидерства в космосе. По-иному относился к космической программе США молодой и честолюбивый сенатор Дж. Кеннеди. По его мнению, космос должен был стать ареной исторического противоборства с мировым коммунизмом в лице Советского Союза, которое должно было принести Америке полную и окончательную победу.
      7 сентября 1960 года консультативный совет демократической партии представил сенатору Дж. Кеннеди документ с грифом "Для служебного пользования", в котором излагалась позиция по проблемам космоса, с которой кандидат от демократической партии мог бы выступить в борьбе за пост президента США. Этот документ был подготовлен известным американским физиком Р. Лэппом при консультации таких его известных коллег, как С. Аллисон, Гаррисон Браун, Г. Юри. Содержание этого документа заслуживает детального анализа, поскольку он представляет собой альтернативу приоритетам, концептуальным основам и методам реализации космической программы США, которых придерживалась республиканская администрация Д. Эйзенхауэра.
      Первый раздел документа представляет собой изложенный в алармистских формулировках анализ событий первых трех лет космической эры, главным итогом которых стало, по выражению журналиста "Вашингтон пост" Ч. Роберта, положение, при котором "США больше не могут заявлять о превосходстве своего промышленного потенциала или экономики свободной капиталистической системы - такие заявления будут встречены самыми серьезными сомнениями и вызовут несогласие многих людей в других странах"22. Вслед за этим анализом дается оценка характера космической программы США и вкладов в ее реализацию со стороны военного ведомства и НАСА. Деятельность республиканской администрации квалифицируется как неэффективная, чреватая серьезными негативными последствиями для США: "Администрация пытается "догнать" Советы в космосе, но при этом упускает из виду, что у космической гонки есть два различных аспекта. Идет чисто научное соревнование, в котором США добились значительных успехов и даже превосходят советские достижения. В то же самое время имеет место психологическое соревнование, в ходе которого США и СССР пытаются произвести впечатление на мировую общественность с помощью эффектных и захватывающих воображение технических достижений. Первые попытки администрации осуществлять космическую деятельность при недостаточных бюджетных ассигнованиях затрудняют ведение соревнования в сфере эффектных технических достижений в космосе... США не сумели сформулировать свою истинную задачу в космосе. Если речь идет о решении чисто научных задач, то об этом должно быть заявлено таким образом, чтобы это было понятно американскому народу и всем другим. Если мы хотим "выиграть космическую гонку", то и об этом необходимо заявить и направить космическую программу на достижение этой цели"23.
      Нужно отдать должное экспертам демократической партии. Подготовленный ими программный документ по проблемам космической деятельности представлял собой хорошо обоснованную и явно предпочтительную альтернативу космической программе, разработанной и реализовывавшейся на практике республиканской администрацией Эйзенхауэра. Наличие такого документа не только содействовало победе Дж. Кеннеди на президентских выборах, но и существенно облегчило разработку варианта программы, центральным звеном которой стал проект "Аполлон". Эта программа в большей степени отвечала умонастроениям американского общества того времени и поэтому получила поддержку у законодателей, деловых кругов, промышленных корпораций, широкой американской общественности.
      Подвергнув критике республиканскую администрацию за недооценку значения космических достижений Советского Союза и за неадекватную реакцию на них, демократическая партия в лице сенатора Кеннеди выдвинула свою программу действий в этой области: "1. Признание значительных масштабов советского вызова в космосе. 2. Обеспечение необходимого руководства космической деятельностью США. 3. Придание высокого национального приоритета космическим проектам НАСА. 4. Переориентация проекта "Меркурий" (человек на орбите). 5. Увеличение внимания к фундаментальным исследованиям. 6. Укрепление взаимодействия между правительством и промышленными корпорациями. 7. Ускорение темпов использования "спутников для мира" (речь идет в первую очередь о спутниках разведки и наблюдения. Г.Х.)"24.
      Оценивая перспективы реализации этой программы, авторы документа предупреждали, что, если Советский Союз осуществит пилотируемый полет до середины 1961 года, проект "Меркурий" будет подвергнут всесторонней критике, а запуск человека в космос в Советском Союзе в период предвыборной кампании омрачит перспективы космической программы США в целом: "В разделе V приведены два варианта космической программы. Сенатору Кеннеди придется принять решение, по своей сути политическое, и сделать выбор между: (А) правительственной программой, на которую в 1960-1970 гг. потребуется 12-15 млрд. долл., и (Б) новой программой, которая будет конкурентоспособной по отношению к Советскому Союзу"25. В документ не вошли рекомендации, касающиеся военной космической программы, но при этом подчеркивалось, что военное ведомство испытывает острую потребность в спутниках связи, орбитальных разведывательных аппаратах, спутниках-перехватчиках, а также в маневрирующих пилотируемых космических кораблях. Поэтому было бы неправильно связывать престиж США в космосе только с деятельностью НАСА. От военных космических аппаратов, особенно в середине 60-х годов, во многом будет зависеть укрепление престижа США.
      Для таких выводов у нас немало оснований. 20 апреля 1961года, когда весь мир уже несколько дней находился под неизгладимым впечатлением подвига Юрия Гагарина, до сих пор остающегося одним из величайших свершений космической эры, президент США Дж. Кеннеди направил вице-президенту Л. Джонсону такой меморандум: "В продолжение нашего разговора я хотел, чтобы вы как Председатель Совета по космосу возглавили проведение всестороннего анализа наших (США. - Г.Х.) позиций в исследовании и использовании космоса"26. Президент Кеннеди просил дать ему ответы на следующие конкретные вопросы: 1.Есть ли у США возможность оставить Советы позади, осуществив запуск в космос пилотируемой лаборатории, или совершив облет Луны, или осуществив посадку ракеты на Луне, или направив ракету с человеком на Луну и вернув ее на Землю? Существует ли какая-либо другая космическая программа, обещающая внушительные результаты, в которой мы могли бы одержать верх? 2. Какие дополнительные расходы понадобятся для этого? 3. Ведутся ли работы по реализации одобренных программ 24 часа в сутки? Если нет, то почему? 4. Должны ли США при разработке крупных ракет-носителей отдавать предпочтение ядерному, жидкому или твердому топливу или комбинации всех трех? 5. Предпринимаются ли максимальные усилия и получаются ли при этом желаемые результаты?
      Вице-президент США Л. Джонсон поручил ответить на эти вопросы Вернеру фон Брауну. Опытный инженер и талантливый организатор работ над самыми крупными в США ракетами-носителями весьма скромно, даже пессимистически оценил сложившуюся ситуацию, но при этом предложил аргументированную систему ответных действий, которые США могли противопоставить полету Юрия Гагарина. В ответе на первый вопрос президента обращалось внимание на то обстоятельство, что своим недавним запуском к Венере Советский Союз продемонстрировал, что в его распоряжении имеется ракета-носитель, способная доставить на околоземную орбиту полезную нагрузку весом 14 000 фунтов (6350 кг). Такая ракета способна: доставить на орбиту несколько астронавтов одновременно; обеспечить мягкую посадку полезного груза на поверхность Луны; вывести капсулу весом 4000-5000 фунтов (1800-2250 кг) на окололунную орбиту с последующим ее возвращением в атмосферу Земли. Для высадки человека на Луну и его возвращения на Землю потребуется ракета-носитель, мощность которой будет превышать мощность советской ракеты, использованной для запуска к Венере, по крайней мере в десять раз. Он, в частности, писал "...можно с уверенностью сказать, что: а) мы (США. Г.Х.) не имеем хороших шансов опередить Советы в создании пилотируемой "лаборатории в космосе"; б) у нас есть спортивный шанс добиться лидерства над Советами, осуществив мягкую посадку на лунную поверхность станции, оснащенной радиопередатчиком; в) у нас есть спортивный шанс совершить раньше Советов облет Луны пилотируемым кораблем с экипажем из трех человек (1965/66 гг.); г) у нас есть отличные шансы одержать победу над Советами, совершив первую высадку экипажа на Луне... Если мы предпримем ударную программу, я думаю, что эта задача может быть выполнена в 1967/68 гг."27.
      Знакомство с текстом этого письма оставляет впечатление, что фон Браун, если не был осведомлен о намерениях президента Кеннеди сделать "лунную гонку" главной ареной исторического соревнования капитализма и социализма, то очень хорошо представлял себе образ мыслей этого честолюбивого, эмоционального и решительного политика. По мнению фон Брауна, США до тех пор еще не предпринимали максимальных усилий для преодоления своего отставания в космосе. Поэтому заключительные фразы этого письма были фактически призывом к концентрации всех ресурсов Америки на победу в космосе: "...мы соревнуемся с решительным противником, который перевел свою мирную экономику на режим военного времени. Большинство же наших действий отвечают обычным условиям мирного времени. Я не верю, что мы можем выиграть эту гонку, если по крайней мере не предпримем ряд мер, которые до сих пор считались приемлемыми только для чрезвычайного положения"28.
      Нетрудно видеть, что содержащиеся в письме ответы на вопросы президента были призваны подтолкнуть его к кардинальным политическим решениям, суть которых была выражена в специальном президентском послании "О неотложных национальных потребностях", представленном Конгрессу менее чем через месяц - 25 мая 1961 года. В послании, в частности, говорилось: "...если нам предстоит выиграть битву, которая развернулась в мире между свободой и тиранией, драматические достижения в космосе, имевшие место в последние недели, должны создать у всех нас ясное представление, как это было после Спутника в 1957 г., что эта деятельность (освоение космоса. Г.Х.) оказывает воздействие повсюду на планете на умы людей, задумывающихся над тем, какую дорогу им следует выбрать... Настало время... когда наша страна должна играть явно лидирующую роль в космических достижениях, что во многом может оказаться ключом к нашему будущему на Земле... Я считаю, что наша страна должна поставить перед собой цель, до окончания текущего десятилетия, высадить человека на Луне и благополучно вернуть его на Землю. Ни один космический проект в этот период не будет более впечатляющим для человечества или более важным в плане долгосрочного освоения космоса; и ни один из них не будет столь дорогостоящим и сложным для реализации"29.
      Уже 8 мая 1961 года вице-президенту США был представлен секретный доклад "Рекомендации для нашей национальной космической программы: перемены, политические курсы, цели", подготовленный НАСА и министерством обороны США. В препроводительном письме, подписанном директором НАСА Дж. Уэббом и министром обороны Р. Макнамарой, говорилось, что в докладе отражена общая точка зрения этих двух федеральных ведомств и этот документ необходимо представить президенту в качестве основы для одобрения и скорейшего начала реализации пересмотренной и более масштабной космической программы США. Как подчеркивалось во введении, "целью доклада было: (1) дать характеристику изменения в наших (США. - Г.Х.) космических усилиях, требующих дополнительных ассигнований в 1962 финансовом году; (2) очертить контуры позиции министра обороны и директора НАСА в отношении состояния и перспектив космической деятельности, а также политических курсов в этой области; (3) обосновать важнейшие цели, которые, по нашему мнению, должны стать частью Комплексного национального плана космической деятельности... Это наш первый, и, конечно, не последний доклад, и поэтому в нем не содержится полного и окончательного мнения относительно нашей космической деятельности"30.
      В одном из разделов этого документа, в частности, говорилось: "США не отстают в первых трех категориях. В научном и в военном плане мы (США. Г.Х.) имеем лидерство. Советы опережают нас в эффектных достижениях в космосе, которые повышают их престиж...Наши достижения (в космосе) являются главным элементом международного противоборства между советской и нашей системой. Невоенные, некоммерческие, ненаучные, но "гражданские" проекты, например, связанные с освоением Луны и планет, в этом смысле являются частью сражения на многомерном фронте "холодной войны. Такие космические эксперименты могут оказывать лишь косвенное воздействие на нашу военную мощь, а иногда и могут не иметь к ней никакого отношения, но их влияние на престиж нашего государства постоянно увеличивается"30.