– Ты уверена?
      – Да, – снова прошептала она, пытаясь прийти в себя.
      Он слабо улыбнулся с выражением, которое она сочла триумфом.
      – Когда?
      Эллин почувствовала головокружение и головную боль в затылке.
      – Я не знаю, – наконец, она отошла от него, но недалеко. – Мисси уезжает. Мне надо обсудить с ней отъезд. Мы поговорим в воскресенье.
      Казалось, он остался доволен и снова приблизился к ней. В последний момент она повернулась к нему щекой, не веря в то, что сможет ответить на второй поцелуй, как на первый. После этого Билл ушел.
      Что она сделала? Эллин нащупала стул и опустилась на него, ошеломленная. Она сказала, что выйдет за него замуж. Но действительно ли ей этого хотелось? Ну, он нравился ей. И его поцелуи тоже понравились, отметила она про себя, и ей снова стало жарко. Но выйти за него замуж?
      Конечно, бывали прецеденты. Люди, не любящие друг друга, вступали в брак во все времена. Фактически, она не могла припомнить ни одной помолвки, на которой она была, или свадьбы, в которой бы какое-либо значение играла любовь. Убеждение – возможно. Логика – конечно. Но не любовь.
      Миссис Билл Боланд.
      Она почувствовала, что ей безразлично это имя, потом ей стало грустно. Ей было двадцать пять лет, печально осознала она. Райф никогда не вернется. А ей, честно призналась она себе, нужен мужчина. Возможно, даже будет лучше, если она не будет его любить…
      Неожиданный порыв ветра распахнул окно за ее спиной, и она задрожала, хотя температура в комнате не изменилась.
      К тому времени, когда Эллин пошла домой, дождь прекратился. Пока она ехала, иссиня-черные тучи рассеялись, уступив место ясным весенним сумеркам. Когда легкая двухместная коляска остановилась, подошел Берт, и они обменялись приветствиями. Эллин бросила ему поводья и спрыгнула с козел. Берт повел лошадь в стойло, а Эллин зашагала к крыльцу, на ходу снимая свои изрядно поношенные перчатки. Ее туфли тихо застучали по сырому крыльцу, заглушаемые шорохом ее поплинового серого костюма. Старое кресло, расположенное на крыльце, приветливо смотрело на нее, как бы приглашая взглянуть на звезды. Это было слишком соблазнительно. Она расслабилась, опустилась на сиденье, которое приветственно заскрипело. С этого места она могла наблюдать, как на бездонном жемчужном небе постепенно блекнут последние золотистые полоски солнечного света.
      Пронизывающий ветерок ловко и довольно стремительно выхватил прядь огненно-рыжих волос из ее аккуратной прически и, играя с ними, трепал их по щекам. Она застегнула воротник и, дрожа, обхватила себя руками, не желая идти в дом.
      Эллин смотрела в бесконечное небо, где над темнеющей линией горизонта дрожала вечерняя звезда. Ее наметанный взгляд не спеша находил знакомые созвездия: Орион, в отдалении – Стрелец, Большая и Малая Медведицы. В один прекрасный вечер, так похожий на этот, в ее жизнь вошел Райфорд Симмс.
      Окружающий мир разочаровал ее в двадцать один год и привел в уныние сразу же после побега из-под семейного крылышка в процветающей Филадельфии в поисках чего-то неизведанного. Что она хотела найти, убежав в Дакоту со своей подругой и бывшей служанкой Мисси Кэннон? Эллин искала простоты и честности. Но что она нашла здесь, так это тяжелую работу, море работы, и немногословных соседей, живущих довольно далеко. Здесь она почувствовала, что у нее страстная, граничащая с деформированной, потребность любить и быть любимой. Мисси была ее подругой и сестрой, но с течением времени Эллин обнаружила, что она страстно желала чего-то большего, нежели просто дружеского участия.
      Мисси занималась хозяйством на ранчо, так как она привыкла к такому труду. Она была ребенком из семьи ранчеров, и только преждевременная смерть отца привела ее в семью Кэмерон, где она вначале играла с маленькой Эллин, а потом стала личной служанкой молодой женщины. Мисси в какой-то мере и до сих пор заботилась о ней, несмотря на все ее протесты. Эллин использовала свои средства на содержание «Голден Вил», и так привыкла всем вокруг давать распоряжения, что нанимала помощников для Мисси.
      Чаще всего это были временные рабочие, нанимавшиеся на несколько недель или месяцев, и их планы были сначала конкретны и не шли дальше того, как в субботу вечером истратить свою заработную плату. Все они казались Эллин одинаковыми до того самого апрельского вечера.
      Однажды у них на пороге в поисках работы появился южанин, с мягким выговором, обходительный, но судя по его потрепанной одежде и исхудавшему телу, нуждающийся. И сразу она стала жертвой его нежных взглядов, чувственной линии рта, когда он улыбался, и его обходительных манер. С самого начала Райф дал ей ясно понять, что увлечен ею, и принять его в постель и испытать экстаз от превращения в женщину было делом всего лишь нескольких недель.
      Как мужчина, Райф был красивым, сложенным, по ее представлению, как языческий бог, которому девственницы охотно принесли бы в жертву свою невинность. У него были мягкие, золотистые, почти рыжие волосы, а кожа, кроме загорелого бронзового лица, была светлой и такого же золотистого цвета, как волосы. Его греховные глаза были голубые, как сапфиры, и, когда в чувственном наслаждении их наполовину прикрывали пушистые ресницы, они могли превратить Эллин в безвольную тающую массу желания.
      Как любовник, Райф был нежным и страстным, искусным и опытным в достаточной мере, чтобы будить в ней желания, известные немногим женщинам. Одно его присутствие уже действовало на нее, как наркотик, никогда не ослабляющий своего влияния.
      Он подчинил ее себе, он вызвал в ней пагубную потребность в физическом удовлетворении. Их связь продолжалась несколько месяцев, пока он работал на ранчо, и Эллин закрывала глаза на поползшие вокруг них сплетни и слухи, и на становившийся все более очевидным факт, что Райф, неутомимый скиталец, вновь собирался уехать. Она даже не слушала Мисси, которая с самого начала была категорически против этой связи, так как она насквозь видела этого ложного бронзового бога.
      Как человек, он был, в лучшем случае, ненадежным. Он много говорил о возвышенных идеалах и строил нереальные величественные планы, ждал чего-то важного, что когда-нибудь произойдет. Эллин сразу же поняла, что это были лишь мечты, так как у него явно не было никакой смекалки, именно практической смекалки, необходимой для их осуществления. Но для нее это не имело никакого значения. Он любил ее.
      Так она думала.
      Он уехал так же внезапно, как и появился, даже не попрощавшись, бросив незаконченные дела и опустошив Эллин до боли, подобной укусу безжалостного паразита. Она даже не удивилась нисколько. К счастью, Эллин не осталась беременной, но все равно она была убита горем, и решила, если сможет, не доверять больше сердце ни одному мужчине.
      За три прошедших с тех пор года, ее мнение на этот счет не изменилось. Она не любила Билла, и даже после свадьбы ее будет устраивать такое положение дел. Если у него не будет власти над ее сердцем, он никогда не сможет обидеть ее, решила она. Он не обидит ее, как отец, так жестоко предавший ее мать. Он не обидит ее, как Райф. А она была уверена, что еще раз не перенесет такой боли.
      На быстро сменившем цвет темно-голубом небе появился туманный Млечный Путь. Стало холодно. Дрожа и скорчив гримасу, она встала, и тут же до нее донесся пронзительный голос Мисси.
      – Я здесь, Мис, – зевая, отозвалась Эллин. – На улице.
      Последовал град ругательств. Эллин вздохнула.
      – Холодно. Я уже иду, – перебила Эллин.
      В доме было тепло, сумеречно и вкусно пахло выпечкой. Берт и Мисси о чем-то спорили на кухне, и Эллин улыбнулась при виде этой знакомой домашней сцены, оставив свои неприятные мысли вместе с пальто, которое она повесила на крючок у двери. Как только она вошла на кухню, разговор смолк, как будто она была предметом этого спора. Эллин подозрительно перевела взгляд с одного виноватого лица на другое.
      – До меня дошли какие-то слухи, – строго начала она, пытаясь сдержать улыбку. – Покончим с этим.
      – Я не могу, Эллин, – жалобно выпалила Мисси. – Я превратилась в сплошной комок нервов. Я не думаю, что смогу обеспечить должный уход Шейку, а если уеду, то на ранчо все развалится. Что мне делать?
      Эллин склонила голову и посмотрела на Мисси.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Эллин Кэмерон, ты не поняла ни слова из нашего разговора! – взорвалась женщина.
      – Это потому, что я не слушаю тебя, Мисси. Билл Боланд сделал мне предложение.
      Жалобные стоны Мисси превратились в возбужденный визг:
      – Не может быть! Что ты говоришь!
      – Так и есть, – подтвердила Эллин, стараясь говорить бодрым голосом. – Но мне надо обдумать это. Я не хочу необдуманно бросаться в семейную жизнь.
      – Твои мысли об «необдуманном предложении» иногда кажутся смешными, – заметил Берт, с удовольствием приступая к еде. – В это даже труднее поверить, чем в то, что Мисси – сплошной комок нервов.
      О чем говорили эти двое? Сбитая с толку Эллин раздраженно уставилась на них.
      – Мисси считает, что ей не следует ехать в Дедвуд, – продолжал Берт, как бы отвечая на ее озадаченное выражение лица. – Она думает, и я согласен с ней, что ты можешь намного лучше управиться с делами в Дакоте. Я, конечно, поеду, но если бы ты смогла выкроить время и оторваться от своей пивной, то Мисси осталась бы на ранчо. Ты подходишь для этого Дела, Эллин. Это ясно всем.
      Эллин изумленно смотрела на него. Это было ясно к тому же и Люциусу, а Берт, в отличие от Люциуса, был вовсе не глуп. Ей нужно было время, чтобы обдумать свою помолвку и, наконец, она призналась себе, ей хотелось поехать туда с Шейком. И вот Мисси и Берт предоставляют ей обе возможности.
      Трудно было поверить в то, что ей повезло.
      – Хорошо, – она пыталась не выдать голосом своего волнения. – Может быть, на этот раз смогу.
      Мисси захлопала в ладоши, а потом, взвизгнув, повисла на шее у Эллин.
      – Благословит тебя Бог, Эллин! Я знала, что ты согласишься! Я, конечно, приеду в день скачек, но Шейку надо там быть послезавтра. Берт уже все подготовил. Ты можешь сейчас собраться?
      – Я уже готова, – заявила Эллин, в ответ крепко обняв Мисси.
      Джошуа Мэннерс разместился поудобнее в большом, обитом кожей кресле-качалке, которое было похоже на толстую проститутку. Сцепив руки, он отказался от сигареты, предложенной ему губернатором Артуром Меллеттом.
      – Что у вас есть для меня, Джош? – поинтересовался небольшого роста коренастый человек, сидящий за столиком красного дерева, метнув на него жадный взгляд своих заплывших глаз.
      Джошуа покачал головой, вспомнив о породистом Шейке и его очаровательной хозяйке, раздражающей его.
      – Ничего, губернатор.
      – Никаких подающих надежды лошадей? – разочарованным голосом продолжал допытываться он.
      Мэннерс покусывал губы.
      – Я этого не сказал, – и заерзал на месте. – Там был породистый жеребец. Я все глаза проглядел, любуясь им. Он так величественно скакал по полю, как будто владел им.
      – Тогда, черт побери, почему он еще не мой? – гаркнул Меллетт, ударив кулаком по полированной поверхности стола.
      Но Мэннерса ничуть не смутила столь бурная вспышка гнева.
      – Потому что его владельцы не захотели вести дела.
      – Чепуха, – энергично воскликнул Меллетт. – Вы ведь знаете мою установку. Что вы им предложили?
      Мэннерс покачал головой.
      – Вы не понимаете. Они не продали его. Ни за какую цену. Эта лошадь может чертовски свободно стать лучшей в стране, и этим двум дамам отлично это известно.
      Он смело произносил последнюю фразу, когда губернатор округлил глаза, задетый его словами.
      – Женщины? – спросил он. – Две? Участвовали в скачках?
      Мэннерс медленно и убедительно кивнул.
      – Женщины, – подтвердил он. – Одна из них управляет ранчо, другая – пивной. Деловые женщины, так сказать.
      Взгляд губернатора стал похотливым. Он злобно посмотрел на Мэннерса. Выражение его лица показалось Джошуа отвратительным.
      – Деловые женщины, – Меллетт потер свой двойной подбородок, и его голос стал хриплым от непристойного выражения. – Но у женщины может быть только одно «дело». Значит, вы не пытались воздействовать на их женскую сущность? Или вы не произвели на них впечатления?
      Непристойные замечания губернатора раньше не действовали на Джошуа, но на сей раз он почувствовал, что его работодатель ужасно досаждает ему.
      – Мне показалось, что я понравился ей, – не осознавая, Мэннерс стал говорить в единственном числе. – Но они говорили, как… – он остановил себя, не успев произнести «упрямые ослицы, – как леди, строго и правильно, а одна из них даже отругала меня за то, что я обратился к ней по имени до того, как нас должным образом друг другу представили, – он невольно усмехнулся при этом воспоминании.
      Губернатор, наоборот, взорвался громоподобным смехом.
      – Отругала на чем свет стоит? Должно быть, какая-нибудь важная дама. Не иначе как вы становитесь старым для такой работы, – он снова засмеялся.
      Джошуа нахмурился. Ему было тридцать три, губернатору – пятьдесят. Однако губернатор подписал оправдательный документ и рассчитался с ним сполна по счетам в эти дни.
      – Думаю, у нас еще будет шанс в Дакоте на следующей неделе, – сказал более молодой из них, меняя тему разговора. – Позвольте мне заняться этим, – он встал, дав понять, что интервью закончено. – А пока я рекомендую вам ставить на Шейка.
      Губернатор проводил его до двери, весело хлопнув по плечу.
      – Довольно откровенно. Но, может быть, вы пошлете Реда Симмса за этими «дамами»? Может быть, они смягчатся, увидев его достоинства.
      Мэннерс не возражал, когда насмешки губернатора относились на его счет. Но он испепелил этого коротышку взглядом.
      – Я сказал, что они леди, а не проститутки, – на прощание упрекнул он Артура Меллетта, а потом удалился, закрыв за собой дверь.
      Мэннерса насторожило чье-то присутствие за дверью, которое он почувствовал, прежде чем увидеть. Он внутренне собрался, инстинктивно приготовившись к атаке. Но это было нелепо. Он находился в доме губернатора, и был далек от бесконечных интриг прошлой жизни в секретной службе. Мэннерс заставил себя расслабиться, глубоко вздохнув, и тут обнаружил прямо перед собой презрительный взгляд голубых глаз еще одного служащего губернатора Меллетта, никого иного, как небезызвестного Реда Симмса.
      – Подслушиваем у замочной скважины? – спросил Мэннерс с такой любезностью, как будто справился о его здоровье. – Это занятие как раз достойно вас, не так ли, Ред?
      На лице Реда появилась едкая улыбка. Еле тлеющий огонь в холодном металлическом взгляде его голубых глаз выдал его гнев, что порадовало Мэннерса.
      – Да, – медленно растягивая гласные, как это делали все южане, произнес он. – Кто знает, может быть, когда-нибудь я, как и вы, буду торговать жеребцами.
      Ред в открытую обижался, что Мэннерс занимал более высокий пост в окружении губернатора, чем он сам, и никогда не делал из этого тайны. Три года назад он бродил, хвастаясь своими знаниями о породистых жеребцах, своим кентуккским наследием, которые, Мэннерс вынужден был признать, подтвердились с течением времени. Но что касалось Мэннерса – он считал его непорядочным. Любой мужчина, который хвастался бы своими сексуальными победами, как это делал Ред, был достоин только презрения, даже если из какого-то такта он не упоминал имя женщины. В свое время Мэннерс имел дело с враждебно настроенными «мелкими сошками», и так как он предпочитал, чтобы было наоборот, он никогда не давал им спуску. Все остальные люди, находившиеся под его руководством, знали об этом и не высказывали своего уважения к нему ни в лицо, ни за его спиной. Фактически, они не хотели этого.
      Он надеялся, что Реду надоест и он вскоре оставит свои занятия. Но, кажется, это было в его стиле. Было больше слов, чем дела, конечно, за исключением женских будуаров. Но через три года Ред все еще был здесь и выжидал. Мэннерс предположил, что тот ждет, когда он откажется от дел и уйдет. Его оскорбления после третьего или четвертого раза подорвали даже бесстрастное терпение Мэннерса. Но губернатору нравился Ред, и он оставался.
      – Поправь воротничок, – посоветовал ему Мэннерс, потом поморщил нос. – Боже, Ред, от тебя пахнет, как от дешевой проститутки. Когда ты в последний раз принимал ванну?
      Руки Реда автоматически потянулись к воротничку. Потом, раздраженный тем, что его конечности поспешили выполнить то, что приказал Джошуа, он отдернул их. Его загорелое лицо покрылось медно-красными пятнами и исказилось в сердитой гримасе под небольшими усами.
      – Я не могу целый день ждать твоего остроумного ответа, – сказал Мэннерс, наслаждаясь его яростью, но скрывая это за непроницаемым выражением лица. – Я думаю, тебя ждет губернатор. В течение двух дней я никуда не поеду. Если до тех пор ты решишься прийти с ответом, то ты знаешь, где меня найти.
      Мэннерс сделал пять неторопливых шагов в противоположном направлении, когда услышал шипение Реда:
      – Будь проклят, Мэннерс! Джошуа даже не обернулся.
      – Это знакомая песенка, а ты даже не можешь ее как следует сыграть, – сделал он выговор своему подчиненному. – Попытайся еще раз позднее, когда будешь пьяным.
      Коридор снова опустел, все возможные помощники и секретари губернатора были где-то заняты. Мэннерс быстро забыл о Реде и поймал себя на том, что размышляет над грубыми жестами Меллетта и вспоминает чересчур нелюбезные и холодные слова Эллин Кэмерон. На следующий день после гонки он думал об этой женщине больше, чем надо, и, в конце концов, решил, что должна быть какая-то основательная причина для такой ледяной стены. Потом ему стало интересно, почему он вообще дважды вспомнил о ней, помимо того, что у нее была пара, подобных сверкающим изумрудам, зеленых глаз и бесспорное, прирожденное воспитание леди. Нет, конечно же, Эллин Кэмерон стоила того, чтобы о ней подумать во второй раз, и в нем вспыхнула надежда, что ему представится возможность растопить ледяную стену на предстоящих дерби в Дедвуде.
      – Джошуа Гекумсе Мэннерс! – еще один знакомый голос назойливо прервал его праздные мечты. – Ты собирался уйти, не попрощавшись со мной?
      Морган Меллетт, некогда его любовница, а теперь блистающая страстная жена губернатора, появилась в дверном проеме напротив лестницы. А может быть, и стояла там все это время и ждала, когда он подойдет, а он просто не заметил ее, занятый своим самоанализом. Мэннерс не знал, так ли это. Да практически и не хотел знать. Их краткая, беспорядочная связь закончилась где-то три месяца назад, незадолго до того, как Артур Меллетт сделал скандальное предложение вдове Пьерре, и она стала его второй женой, а первая умерла несколько лет назад. Мэннерс задержался на выходе. На его губах появилась натянутая улыбка, когда он поприветствовал, бесспорно, желанную женщину.
      – Я появился не поздоровавшись, – сухо заметил он, не в силах оторвать взгляда от соблазнительного разреза в этом красном халате, который она так свободно носила. Она рассмеялась мелодичным трепетным контральто. Ему казалось, что Морган не хотела своего мужа, который был вдвое старше ее и не мог удержать ее от флирта, если даже не от чего-то худшего. Эта опасность горела в глубине ее темных глаз и делала их взгляд ненасытным.
      Но губернатор, ее муж, был работодателем Джошуа. Кроме того, Джошуа не видел смысла в том, чтобы продолжать встречаться с замужней женщиной, даже такой очаровательной, когда вокруг полно незамужних, готовых разделить с ним его страсть. Все было очень просто, и поэтому не стоило рисковать. Он повернулся, чтобы уйти.
      – Джошуа, подожди.
      Она поймала его за рукав, и некоторое время он смотрел на ее руку, как будто на ней сидел тарантул. Он снова встретился с ее нежным взглядом, почувствовав только раздражение от того, что она пытается его обольстить.
      – Морган, все что мы можем сказать друг другу, можно сказать в гостиной или на банкете за столом, когда на тебе будет надето что-нибудь, кроме этой твоей легкомысленной кошачьей улыбки. Пока.
      Он быстро выдернул свою руку и направился к лестнице, даже не оглядываясь.
      – Я слышала, что у нее мужской характер, Джошуа, – заскулила она за его спиной. – И я знаю, что ты привык к подвязкам.
      Не веря своим ушам, Джошуа, уже поднявшийся по лестнице, вновь обернулся к ней. Как она узнала про Эллин Кэмерон? Или она просто пыталась попасть пальцем в воздух?
      – Верно подмечено, что человек может привыкнуть к чему угодно, – удалось ответить ему, лишив ее возможности насладиться его рассерженным видом. – Но нельзя заставить мужчину делать то, чего тот не хочет.
      Ее внезапно покрасневшее от ярости лицо показало, что намек был не таким уж непонятным, и он, улыбнувшись про себя, пошел по лестнице.

Глава 4