Джошуа проснулся и вскочил, услышав скрип дверных петель и стук двери. Он поморгал слипшимися глазами и с любопытством посмотрел на конюха, который распахивал двери конюшни для выполнения своих утренних обязанностей. Неожиданно помещение залил солнечный свет. Неуклюже защищая рукой глаза от солнца, Джошуа сел и поздоровался с конюхом:
      – Доброе утро, – сказал Мэннерс, протирая занемевшую шею. – Вы не видели жену и Шейка?
      Мужчина указал на тренировочный трек.
      – Работают, – последовал краткий ответ.
      Поблагодарив его, Джошуа опустил обутые ноги на пол. Он не очень любил ночевать в загонах и конюшнях, но потворствовал капризу своей жены.
      Как и на скачках, Шейк был у Эллин на первом месте. Фактически он занимал второе и третье тоже. Но тогда не оставалось места для Мисси, Берта, Билла Боланда и остальных людей вообще. Может быть, за исключением Райфа. «Райфа?» – подумал Джошуа, разминая замлевшую спину. Нет, для Райфа не должно было быть места нигде после того, что он с ней сделал. Но женщины были непостижимыми существами и, судя по тому, как Эллин целовалась с Райфом в Луизвилле, – она не была исключением. Он не хотел об этом думать, не больше ему хотелось вспоминать и о событиях вчерашнего вечера. Джошуа с усилием поднялся на ноги и не спеша пошел на улицу, чтобы увидеть Эллин и жеребенка.
      До тренировочного трека было недалеко, и Мэннерс сразу же выделил шоколадного выхоленного жеребенка и его прекрасно сложенную хозяйку. Они шли неспешными шагами, как молодые любовники на свидании. Шейк выглядел намного лучше, но Джошуа сомневался, что конь пригоден для участия в завтрашних соревнованиях.
      Мэннерс подождал у барьера, пока странные влюбленные не сделали круг и не оказались на его стороне. Он помахал Эллин, которая тут же насторожилась, но подвела Шейка.
      – Доброе утро, – официально, без улыбки, сказала она. – Ты хорошо спал?
      – Да, нормально. – Джошуа пожал плечами. – Для этих условий. А ты?
      Эллин молча кивнула. Она выглядела усталой.
      – Мы не хотели будить тебя, когда уходили.
      – Когда это было?
      – На рассвете.
      – Вы, наверное, проголодались, – заметил он.
      – Можно было бы поесть.
      Джошуа пригласил ее жестом, и они побрели к воротам. Он протянул руку за поводом, и Эллин автоматически отдала его. Как будто она верила ему. Он хотел бы знать, сознательно ли она это сделала, но не посмел спросить.
      – Давай вернемся в отель, – предложила Эллин. – Я бы хотела принять ванну.
      Джошуа согласился.
      – Думаю, что сегодня персонал позаботится о Шейке.
      – Погоди минутку! – она остановилась, и ее глаза прищурились. – Я не сказала этого! Я хочу сразу же приехать назад днем, когда Шейку нужно разминаться!
      Не было смысла спорить с ней. Они вернулись в Хантингтон, где приняли ванну, позавтракали и меньше всего говорили о выздоравливающем жеребенке. Джошуа не хотел начинать спор, он был уверен, что Эллин не желала и слышать его предостережения. Она довольно скоро, сегодня же днем, убедится, что Шейка придется вычеркнуть из списка участников Прикнесса.
      Сытые и отдохнувшие, они вернулись на трек к полудню, когда Шейку положено было бегать. Жеребенок был в хорошем настроении, он оживленно закивал головой, приветствуя свою хозяйку; и никто не стал возражать, когда Эллин приказала вывести коня на пробежку. Но Джек Риллей был сердит больше, чем обычно, и не спешил исполнять желание Эллин. Замечания Риллея были колкими и резкими, и Джошуа заметил, что мускулистый приземистый жокей неоднократно бросал на него подозрительные взгляды. Джошуа удивился, что Эллин безропотно терпела грубое обращение жокея. Мэннерс украдкой наблюдал за поведением мужчины и реакцией своей жены, думая, могло ли его присутствие повлиять на них обоих.
      Шейк побежал. Он бежал неохотно и вяло, но бежал. Наблюдая за ним, Эллин все больше и больше мрачнела. Время его пробега ухудшилось, и она просигналила, чтобы Шейк возвращался. Эллин кратко приказала Риллею увести коня. Мужчина, ничего не говоря, подчинился, и заметно поникшая Эллин молча последовала за ним. Джошуа шел рядом с ней.
      – Ну что скажешь, Эллин? – спокойно спросил он. Единственное, что он получил в ответ, так это отрицательный кивок головы. Эллин устало тащилась, тяжело дыша. Она замедлила шаг, и Джошуа, с ожиданием посмотрев на нее, тоже стал идти медленнее. В тот момент, когда ему показалось, что Эллин вот-вот заплачет, она тихо выругалась так, как, он думал, могли ругаться только мужчины. Джошуа едва сдержался, чтобы не расхохотаться.
      Когда они вернулись на конюшню, он наблюдал, как Эллин медленно расхаживает туда-сюда. У нее была интересная привычка играть пальцами, как на невидимом фортепиано. Джошуа устал от всего этого, и сегодня вечером ему хотелось только горячей ванны, горячего ужина и мягкой постели. Возле него Шейк небрежно отгонял мух, помахивая своим роскошным хвостом.
      – Тебе придется отказаться от участия в скачках, – предложил Джошуа, охваченный жаждой деятельности.
      – У нас еще есть время, – в ответ проворчала Эллин, уставившись в пространство.
      Он сомневался, действительно ли она верила в это или же просто искала повода, чтобы отложить окончательное решение.
      – Да, а мы должны жить, – напомнил он ей, шумно хлопнув перчатками об ногу. – Тогда обедать. И я не хочу проводить еще одну ночь в конюшне возле Шейка! Даже ради самого Господа Бога.
      Эллин испепелила его взглядом, как будто нашла решение.
      – А если я решу остаться? – наперекор сказала она, презрительно прищурившись.
      – Ты будешь ужасно глупо выглядеть у меня за плечами, – устало огрызнулся он. – Кроме того, сегодня ты Шейку не нужна, ты только побеспокоишь его.
      По дерзкому выражению ее лица он понял, что она представляла, как он перебросит ее через плечо и понесет из Пимлико. Эллин думала, действительно ли он сможет это сделать? Джошуа знал, что его непреклонный взгляд заставил ее в это поверить.
      – Возможно, ты прав, – согласилась она, отведя глаза.
      В тот вечер за запертой дверью Эллин писала письмо Мисси. Вернее, несколько писем сразу. В первом она описала все причины, по которые Шейка пришлось вычеркнуть из списка участников Прикнесса. Следующие два письма объясняли, что Шейк побежит, и все идет относительно хорошо. Каждое послание проделывало путь i мусорную корзину. Отчаявшись в своей попытке написать, Эллин пошла спать, надеясь, что соя поможет ей избавиться от тяжкого бремени нерешительности. Потом она долго не могла заснуть и лежала, уставившись в темноту и пытаясь решить судьбу жеребенка.
      Наконец Эллин оставила всякие попытки заснуть и вышла из спальни в общую комнату. В халате и тапочках она не стала зажигать свет, а неслышно ступала по полу к графину с вином. Неслышным движением она открыла бутылку и налила щедрую порцию красного вина в стакан, издав только легкий звон, когда горлышко бутылки коснулось края ее фужера.
      – Я бы тоже выпил стаканчик, Эллин.
      Она чуть не выронила и то и другое, услышав мягкий баритон. Это был, конечно, только Джошуа, который сидел где-то в темноте за ее спиной.
      – Ты чуть не напугал меня до смерти, – пожурила она его. – Однако, что ты тут делаешь?
      Последовало короткое молчание.
      – Я тоже не могу заснуть, – ответил Джошуа. – И я не против посидеть в компании.
      Эллин не отозвалась. Раздосадованная реакцией на его нежданное присутствие, она налила еще один фужер вина и закрыла крышку. Держа в руке два фужера, Эллин повернулась и вошла в комнату в тот момент, когда Джошуа зажигал маленький фонарь-«молнию». Она снова чуть не выронила оба фужера. На нем были только чисто выстиранные голубые джинсы, и Эллин бросилась в глаза его обнаженная грудь. Пламя лампы оттенило его смуглую кожу и темные волосы на груди.
      Если Джошуа и заметил ее замешательство, когда он, выполнив свою задачу, выпрямился, то предпочел не подавать вида. Эллин пыталась заставить себя сдвинуться с места. На необычно серьезном лице не было и намека на насмешку. Она остановилась перед ним на расстоянии вытянутой руки и протянула один из наполненных фужеров, приложив все усилия, чтобы не выразить своих чувств взглядом. Джошуа не спеша взял стакан из ее рук и обхватил ножку так, что его пальцы коснулись руки Эллин. Против воли, ее рука осталась неподвижной, но потом наконец выпустила фужер. Эллин поспешно села в кресло-качалку в середине комнаты, свернувшись на нем, как кошка.
      – Ты хочешь поговорить? – спросил Джошуа мягким и легким баритоном.
      Он устремился в другое кресло и беспечно развалился в нем. Эллин покачала головой, пробуя рубиновое вино. Сама того не желая, она умоляюще сказала:
      – Скажи мне, что он побежит, Джошуа.
      Он не сразу ответил ей. Казалось, что он испытывает ее взглядом своих глубоких темных глаз, задумчиво потягивая вино.
      – А как ты думаешь? – спросил Мэннерс, устраиваясь на подушках и что-то тихо промычав.
      Он знал, что в действительности Эллин не хотела слышать его мнение. Однако этот вопрос и разозлил и обрадовал ее. Джошуа Мэннерс имел свои недостатки, но он заставлял ее думать, это уж точно.
      – Я уже не знаю, что и думать, – Эллин покачала головой, чувствуя себя изрядно усталой.
      – Я хочу, чтобы за меня приняли решение. Джошуа привстал на сиденье.
      – Ты хочешь, чтобы я это сделал для тебя? Эллин послала в его сторону усталый взгляд.
      – Конечно, нет! – ответила она и тут же заметила, как его широкий чувственный рот растянулся в широкой усмешке.
      – Ты невыносим.
      – Ты постоянно говоришь так, – согласился Джошуа в своей потрясающей вежливой манере. – Но это часть моего обаяния, не так ли?
      Его обаяния! Эллин прикусила губу.
      – Я думаю, Морган Меллетт лучше знать, – сказала она, глядя в свой фужер.
      Эллин услышала тяжелый вздох на другом конце комнаты.
      – Она была Морган Браун в Пиерре, – сказал Джошуа тихим голосом. – Вдова, на которой можно было жениться, – он потер скулу свободной рукой, и его темные глаза уставились в ночную тьму. Эллин смотрела на него, сгорая от любопытства, но боялась спрашивать, чтобы он не истолковывал ее интерес неправильно. – Я никогда не хотел жениться, и она это знала, – продолжил он, к ее облегчению, без подсказки. – Потом подвернулся губернатор, и Морган использовала шанс приобрести некоторую респектабельность. Но она, как избалованный ребенок. Морган хотела, чтобы, как говорится, и волки были сыты и овцы целы. Кажется, она понимает, что я бы такого не сделал даже с моим злейшим врагом, тем более с моим работодателем.
      Его слова и тон были искренними. Эллин почувствовала тяжесть в груди, как будто рыдание хотело вырваться наружу и не смогло.
      – А Райф бы смог, – подумала она вслух, потом в ужасе зажала рот рукой. Вино. Вино развязало ей язык и ее сдержанность. И ее здравый смысл. Эллин была рада тусклому свету, потому что надеялась, что Джошуа не мог заметить, как густо она покраснела.
      – Я уже говорил тебе, я не Райф, – сказал он ей таким тихим и нежным голосом, что ей захотелось заплакать.
      Эллин встала из кресла-качалки и поставила фужер на стол. Ей надо было взять себя в руки, а она знала, что не сможет этого сделать, пока чувствует на себе ласковый взгляд Джошуа. Высокие окна были завешаны задрапированными шторами, и Эллин отодвинула одну из них в сторону, сделав вид, что ей интересно посмотреть на ночной Балтимор.
      – Кто ты, Джошуа Мэннерс? – прошептала она в парчовую портьеру и, почувствовав рядом с собой легкое дыхание ветерка, поняла, подавив тяжелый вздох, что Джошуа подошел к ней.
      – Джошуа Мэннерс, – тихо ответил он, – человек, который прошел долгий путь в поисках чего-то, что он нашел в своей собственной комнате в отеле теплой майской ночью.
      Его мягкий баритон был бархатным и таким же нежным, как портьеры, касавшиеся ее щеки. Внутри у нее что-то оборвалось, что-то, что она почти услышала. В какой-то момент Эллин испугалась, что это могло быть ее сердце. Она почувствовала невесомое прикосновение на плече и боялась смотреть на своего мужа, но, в конце концов, обернулась. Эллин с трудом видела его в темноте, но чувствовала, как он мягко окутывал ее, как одеялом. Когда она склонила голову на его теплую, обнаженную грудь, он заключил ее в объятия, и к ее глазам подкатили слезы.
      – Я не могу, Джошуа, – от боли Эллин едва смогла произнести эти слова. – Я не могу любить тебя. Я собираюсь замуж за Билла. Я обещала ему. Я обещала ему.
      Джошуа почувствовал физическую боль: как будто она дала ему под пах. Он не мог отпустить ее, потому что боялся, что боль одолеет его.
      – Ты не можешь любить меня? – несмотря ни на что, его голос был ясным и даже скептическим. – Или не любишь?
      – Я не могу, – ответила Эллин подавленно. – И не люблю.
      – Дай себе шанс, – робко сказал Джошуа, прижавшись щекой к ее мягким волосам. – И дай мне шанс показать, как я люблю тебя.
      – Нет!
      Эллин вырвалась и подбежала к свету. Она пошатывалась, тяжело дыша, и ее глаза широко распахнулись от злости и боли.
      – Я не проститутка, – яростным шепотом сказала она, и ее взгляд был на удивление бесстрастным. – И я ею не буду. Если из-за того, что у меня была любовная связь с человеком, которого я любила…
      – Дура несчастная, – выдохнул он сгоряча. – Ты несчастная маленькая глупышка!
      Джошуа услышал, как она тяжело задышала, как будто ее ударили кулаком. Он хотел сказать что-то еще, возможно извиниться, но слова сжали ему горло.
      Она почти бегом бросилась в свою комнату и быстро закрылась изнутри. Джошуа был бессилен что-либо сделать, он просто смотрел на дверь.
      В тот же час он ощутил на себе агонию раненного, но не убитого на охоте зверя.

      Победа была одержана в Прикнессе. Джошуа вел Эллин на круг победителей под рев огромной толпы зрителей. Она увидит, как награждается вера. Они дошли до круга, а там, верхом на Шейке, облаченный в черно-зеленые шелка, восседал Райфорд Симмс.
      Джошуа вскочил на кровати в занимающемся бледно-розовом свете зари в своей комнате, где он заснул на диване. Это был сон. Его глаза уставились на неясный силуэт перед ним. Вначале он подумал, что это часть другого сна, но видение вдруг заговорило:
      – Джошуа! – настойчивым шепотом скомандовало оно. Это Эллин звала его.
      Джошуа протер глаза кулаками. После их краткой восхитительной интерлюдии вчера вечером, он не смог закрыть глаз, чтобы не увидеть это выражение откровенного желания на ее чертовски красивом лице и не смог протянуть к ней руки, распахнутые в ожидании объятия. Ему только что удалось задремать после тяжелой ночи, и вот она здесь, и вот она будит его.
      – Джошуа! – повторила Эллин чуть громче. В ее обращении была нетерпеливость.
      Он усиленно помотал головой.
      – Сколько времени? – сонно проворчал Джошуа.
      – Шесть часов, – бодрым голосом ответила Эллин. – Я должна проверить, готов ли Шейк бежать в скачках сегодня.
      Сегодня. Прикнесс. Туман в его голове рассеялся, и Мэннерс увидел ее в истинном свете. На Эллин он увидел костюм, а на ее лице спокойное деловое выражение, не выдающее никаких признаков вчерашней нежности. «Возможно, – кисло подумал Джошуа, – ему это тоже приснилось. Нет, – решил он, в конце концов, вставая. – Если бы это был сон, то у него был бы более приятный исход».
      – Дай мне пять минут, – сказал Джошуа, направляясь в свою комнату.
      Через шесть минут он вернулся, позаботившись об утреннем туалете, и добавив красную фланелевую рубашку и рабочую обувь к своим голубым джинсам. Джошуа застал ее стоящей возле окна и смотрящей на улицу отсутствующим взглядом. Он с болью вспомнил о вчерашнем вечере. «Я не могу любить тебя. Я не люблю». Его охватило непреодолимое желание подойти к ней сзади и обнять, может быть, убрать этот аккуратный локон темных волос с шеи и заменить его поцелуем…
      Боже, что с ним происходит? – думал он, ужасно недовольный собой. Она ясно выразила вчера свои чувства. Или нет? Он сам понятия не имел, как очутился рядом с ней. Что это за власть, которую она имела над ним?
      Эллин удивленно повернулась к нему, и он, смутившись, понял, что положил руки на ее плечи. Она легонько отстранилась, ее лицо было взволнованно.
      – Боже мой, ты напугал меня! – упрекнула Эллин Джошуа, прижимая руки к груди.
      – О чем ты сейчас думала? – спросил он, и его руки безвольно опустились.
      Она вздохнула:
      – Шейк должен бежать, Джошуа, – выдохнула Эллин, снова выглядывая из окна. – Что я скажу Мисси? Что бы сказал Берт?
      Он припомнил множество случаев, когда она говорила ему о его самонадеянности. Невольно Джошуа почувствовал, что из его горла вот-вот вырвется смешок.
      – Есть старая поговорка, – сказал он ей, припомнив что-то из своей молодости, – о том, что надо иметь спокойствие, чтобы принимать то, что не можешь изменить, иметь мужество, чтобы изменить то, что можно изменить, и иметь ум, чтобы чувствовать между ними разницу. Нет ничего такого, что ты могла бы сделать и не сделала, и ничего такого, что тебе не надо было делать, но ты бы сделала. Теперь все зависит от Шейка, не так ли?
      Эллин посмотрела на него с выражением, которое свидетельствовало о том, что она полностью согласна с ним.
      – Что? – настойчиво спросил Джошуа, не сдержав своего любопытства. – Что случилось?
      Эллин слабо улыбнулась, и из-за темных туч показалось солнце.
      – Иногда Вы бываете прекрасным человеком, мистер Мэннерс, – сказала она ему с некоторым удивлением.
      Шейку, кажется, стало заметно лучше. Он ел и казался резвым, и рад был видеть свою любящую хозяйку. Джошуа с ревностью относился к тем знакам внимания, которые Эллин оказывала своему жеребенку. Он помог ей оседлать его, и они вместе вывели Шейка на тренировочный трек.
      – Где Риллей? – вслух подумала Эллин, недовольно оглядываясь. – Он должен был ждать меня здесь. Как Шейк побежит без жокея?
      Джошуа осмотрелся вокруг и, не увидев никого, кроме конюхов и тренеров, в ответ предложил ей:
      – Почему бы тебе самой не управлять им? Ее удивленные зеленые глаза встретились с ним взглядом. Она улыбнулась с тем лихим и вызывающим выражением, которое ему так нравилось.
      – Почему бы и нет? Джошуа помог ей взобраться.
      – Вначале прогони его не спеша, – посоветовал он. – Я буду наблюдать, не видно ли каких признаков болезни.
      В ответ Эллин кивнула и пустила шоколадного жеребенка легким галопом.
      Джошуа во второй раз удивлялся, как лихо она управляет животным. Какая жалость, думал он, что Эллин сама не может быть жокеем Шейка. Ему приходилось видеть многих мужчин, которые в таком же положении не показывали таких навыков, и инстинкт был у них послабее.
      – Он хочет бегать, – сообщила Эллин. – Я позволю ему это.
      В самом деле, Шейк не на шутку разошелся. Не успел Джошуа пустить секундомер, и конь понесся по полю, как одержимый.
      Время оказалось приемлемым для животного. Конечно, не самым лучшим, но оно значительно улучшилось по сравнению со вчерашним днем. Эллин рысью подогнала Шейка к барьеру, и ее зеленые глаза сияли надеждой.
      – Минута четыре, – доложил Джошуа, не в силах скрыть улыбку. – Неплохо, принимая во внимание жокея.
      – Или балтиморскую воду, – добавила Эллин, не обратив внимания, или сделав вид, что не заметила его колкость. Она спрыгнула, и Мэннерс взял Шейка под уздцы. – Он побежит. Он может не выиграет. – Эллин с обожанием посмотрела на жеребенка, потрепав его шею, от которой шел пар. – Но он побежит.
      Джошуа облегченно вздохнул. Вопрос был решен.
      – Конечно, – продолжала Эллин, – я бы хотела испытать его до скачек.
      Она пошла к конюшне, на ходу снимая перчатки. Джошуа пошел за ней следом, ведя Шейка «на буксире» и чувствуя приближающуюся бурю.
      – Нелегко будет уйти из клуба, – сказал он, предвосхищая ее реакцию.
      – Из клуба? – повторила Эллин, как будто не поняла его. Джошуа с Шейком догнали ее, потому что она застыла на месте, как вкопанная.
      – Из клуба, – подтвердил он, заставляя Эллин взять его под руку. – Нам важнее появиться на Прикнессе, чем Шейку участвовать в нем. Ты забываешь об этом.
      – А ты никогда не упускаешь случая мне напомнить! – тяжело дыша, огрызнулась Эллин. – Я нужна Шейку, Джошуа. Я не думаю, что ты поймешь, но для меня это более важно, чем появиться в обществе.
      – Ты не нужна Шейку, – возразил Джошуа, не посмев смеяться над ее чувствами. – Но тебе не надо бояться клуба. Я тебя буду защищать.
      – Бояться? – ее смех звучал немного неестественно. – Мне?
      – Да, тебе, – тихо ответил он, чувствуя, как теряет терпение. – Не будь такой упрямой. Конечно, ты боишься. Любой на твоем месте боялся бы. Любой в здравом уме, конечно.
      – Ты подразумеваешь…
      – Но я обещаю, – продолжал Джошуа, перебив ее. – Я не отойду от тебя ни на секунду. И не дам никому возможности нападать на тебя. Поэтому довольно этой чепухи о Шейке.
      – Как будто меня волнует эта… общественная роль! – фыркнула Эллин. – Я… боюсь. А ты, – она презрительно усмехнулась… защищаешь меня. Я не знаю, что может быть абсурднее!
      Джошуа почувствовал, как в нем распаляется гнев на ее фальшивую браваду. С какой легкостью она пренебрегает им! Презирает его защиту? Поделом будет, если Эллин показать, насколько ей нужна его защита. Усилием воли он погасил эту вспышку. Пока они оставляли ожившего жеребенка с конюхами, Джошуа успокоился. А по дороге в отель его уязвленное самолюбие вновь вспыхнуло. Он не помог ей выйти из кеба и получил некоторое удовольствие от звука догоняющих его шагов.