Фигуры слонялись, кажется, выжидая время. «Может быть, – надеялся Джошуа, – они были местными и вышли поискать приключений на ночь». Но, скорее всего, это была шайка Симмса.
      Мужчины все еще стояли у входа в аллею.
      «Что они ждут?» – думал Джошуа. Он нащупал рукой узкую нишу и проскользнул туда вперед плечом, поближе прижимая Эллин, которая посмотрела через его плечо на караульных.
      Женщина уклонилась от его крепких объятий. Джошуа обернулся к ней и даже сумел быстро улыбнуться.
      – Прекрати сопротивление, милая моя, – прошептал он. – Признаюсь, что в других обстоятельствах я мог бы воспользоваться этой компрометирующей ситуацией, но в данном случае твоя честь в безопасности.
      Мэннерс без улыбки встретил ее сердитый и испуганный взгляд. Эллин потупилась, не желая встречаться с ним взглядом. Джошуа скорее почувствовал, чем увидел ее смущение, и снова отвернулся, посмотрев на темную дорожку в аллее и отложив свое удивление на другое, более подходящее время.
      Четверка оживилась. Двое из них медленно пошли по аллее и оказались в каких-то десяти шагах от того места, где стояли Джошуа и Эллин. Джошуа хотел потихоньку уйти, не применяя силы, но возникшее затруднение предложило свое собственное решение.
      – Иди за мной, – тихо пробормотал Мэннерс Эллин, и не успела она переспросить, что он сказал, как Джошуа повернулся и втиснул ее в углубление между сырой кирпичной стеной и своим телом. Он услышал ее вздох. Эллин отвернула от него лицо.
      – Давай, дорогая, – сказал Джошуа громко и неразборчиво, глотая слова. – Ты думаешь, я привел тебя сюда подышать свежим воздухом?
      Он сказал это, чтобы мужчины поняли, что в аллее кто-то есть. Услышав их хихиканье, Мэннерс понял, что преуспел. Эллин повернула к нему разъяренное лицо, и он почувствовал, что она будет протестовать. Надеясь, что другие не услышат ее протеста, а также для большей убедительности, Джошуа быстро закрыл ей рот своими губами. Он вспомнил, с силой целуя ее приятные соленые губы, что никогда с ней не целовался. Она корчилась, тщетно пытаясь высвободиться от его поцелуя. Этот порыв был пылким, скорее, от страха, чем от желания, и вскоре ее протест был подавлен его настойчивой, если не отчаянной страстью. Когда вдруг на стену сзади упала тень от осветившего их фонаря, который как будто высветил для нее его план, сопротивление ослабло.
      Когда Мэннерс убедился, что Эллин не закричит, он, в конце концов, освободил ее от своего поцелуя и отвернулся, ладошкой защищая свои глаза и лицо Эллин от самозванцев.
      – Что такое? Идите к своим девушкам! – рявкнул он таким же громким голосом, еще ближе прижимая Эллин к себе. Четверо мужчин (еще двое присоединились к своим товарищам во время суматохи) заржали над тем, что, как надеялся Мэннерс, было с их стороны заблуждением.
      – Веди ее в постель, дружище, – посоветовал один из них Мэннерсу. – Аллея не место для… хм… ха, леди.
      Мужчины грубо загоготали. Эллин пыталась что-то сказать, но он остановил ее предостерегающим взглядом.
      Негромко бормоча что-то себе под нос, Джошуа крепко взял Эллин за руку, осторожно повернув ее так, чтобы те не видели ее лица. Они, спотыкаясь, свободно пошли прочь из аллеи.
      Ночь опустилась на город. Эллин держалась поближе к своему спасителю – этот факт Мэннерс счел очень забавным, если не ошеломляющим. Только смерть Берта заставила ее повернуться к нему. Человек должен был умереть, а кто-то чертовски выиграл на этом. Неожиданно Мэннерс разозлился на нее. Как она осмелилась играть с жизнью другого человека ради своей гордости, ради своего тщеславия?
      С ловкостью кошки, легко и бесшумно, он продвигался от угла до фонарного столба, от ниши до сточной канавы, к концу квартала, где их ждал кеб. Перед ними промелькнула темная тень огромной черной птицы, вспорхнувшей и улетевшей. Джошуа остановился и освободил руку, которую она держала. Он дотронулся до ее мягких, нежных рук и, не отрывая взгляда, посмотрел в широко раскрытые от испуга глаза.
      – Ты вернешься в гостиницу. Иди в мою комнату. Когда эти люди узнают, что ты ушла, они придут в твою. Вот мой ключ, – Джошуа позвенел перед ней ключами.
      – В твою комнату! – запротестовала Эллин. – Но как это…
      – Речь идет о твоей жизни! Ты выбрала подходящее место и время, чтобы начать волноваться об общественном мнении! – яростно сказал он, встряхнув ее так, чтобы до нее скорее дошел смысл сказанного.
      Эллин задохнулась. Потом кивнула. Джошуа понял, что она вне себя. «Ну, может быть, это пройдет, пока она доберется назад, – удовлетворенно подумал Мэннерс, – и Эллин будет следовать моим указаниям». Он отпустил ее и открыл дверь кеба.
      – К-ку… куда ты пойдешь? – пробормотала она, внимательно изучая его лицо своими несчастными глазами.
      Его взгляд потеплел. Почему она была так чертовски красива? Рука непроизвольно потянулась к ее лицу, желая коснуться щеки и смыть боль воспоминания об убийстве Берта…
      Мэннерс выпрямился, вспомнив о своей задаче.
      – К Шейку.
      – А как же Берт? – всхлипнула она, и им овладело неожиданное, почти ненормальное желание снова заключить ее в свои объятия.
      – Слишком поздно для Берта, – грубо ответил он, чтобы преодолеть те чувства, которые застигли его врасплох. – Этим людям нужен Шейк, и они не станут терять времени. Теперь поезжай, иначе я опоздаю.
      Эллин сжала его руку.
      – Позволь мне поехать с тобой! – умоляюще сказала она. – Я…
      Непонятно почему, ему захотелось ее ударить.
      – Мы теряем время! – взорвался Мэннерс. – Заходи!
      Эллин потупила взгляд и снова тяжело сглотнула. С помощью Джошуа она забралась в кеб.
      – Обратно в «Хантингтон», – сказал он извозчику, протягивая ему десятидолларовую золотую монету вместо положенных двух.
      Извозчик резко тронулся, не дав Мэннерсу договорить. Джошуа смотрел на уезжающий экипаж и тяжело, но с облегчением, вздохнул.
      До Пимлико была всего одна миля, и Мэннерс преодолел это расстояние пешком. Как он и ожидал, Ред расставил у ворот часовых, поэтому Мэннерсу пришлось обойти их с тыльной стороны и перелезть через десятифутовую ограду, предназначенную для защиты от таких, как он. Больно ударившись о землю, Джошуа решил, что времена, когда он мог перелезть легко через ограду, прошли. Убедившись, что у него нет внутренних повреждений, Мэннерс смиренно захромал в темноте к ряду стойл, в одном из которых находился знаменитый, но причиняющий столько беспокойств Шейк. В конюшнях было тихо. В конце каждого ряда горел фонарь. Мэннерс скользнул на другую сторону с ружьем наготове, ожидая самого худшего. У самого его уха вдруг раздался щелчок.
      – Было бы лучше, если бы у вас была причина, чтобы красться к этой конюшне с ружьем наготове, мистер.
      Мэннерс почувствовал облегчение. Это был охранник Шейка.
      – Вы поверите мне, если я скажу, что именно так я и сделал? – сказал Джошуа, сбрасывая ружье перед собой в освещенный на земле круг.
      – Нет, – признался тот человек, который был старше его. – Выходите на свет вслед за ружьем и становитесь. Руки вверх!
      Мэннерс послушно поднял вверх руки, как ему было приказано. Секретная служба дала хорошую выучку.
      – Достаточно. Не двигайтесь, если вы хотите себе добра.
      Мэннерс стоял в центре освещенного круга, в который попадало и стойло Шейка. Вытянув шею, он смог разглядеть, что Шейк цел и невредим, мирно жевал корм и обмахивался своим массивным хвостом. Охранник, человек неопределенного вида, позвонил, и этот звук пронесся по территории как выстрел, нарушая холодную тишину. Видимо, он с явным недоверием относился к своему пленнику.
      – Кто дежурит? – как у близкого друга, поинтересовался Мэннерс.
      – Заткнись, – последовал любезный ответ.
      После этого Джошуа закрыл рот и стал спокойно ждать. Через несколько минут появилось три сторожа Пимлико. Мэннерс с облегчением вздохнул, узнав одного из них – Дэна Харгана, своего давнего знакомого.
      – Джош Мэннерс! – воскликнул высокий стройный Харган, появившись в конюшне. – На старости лет стал воровать лошадей?
      Мэннерс печально усмехнулся, опуская занемевшие руки.
      – Похоже на то, правда? – согласился он. – Но нет. Я… меня послала Эллин Кэмерон. У нее есть основания полагать, что кто-то сегодня попытается украсть Шейка.
      – Поэтому она наняла меня, – проворчал личный охранник Шейка, наконец положив в кобуру свое оружие.
      Харган нахмурился.
      – Это уже интересно, – покачав головой, задумчиво сказал он. – В женской интуиции что-то есть. Оказалось, что где-то с десяти часов двое парней чего-то дожидаются у входа. Сказали, что ждут мисс Кэмерон.
      – Они назвали себя? Они все еще там? – Мэннерс буквально ухватился за эту информацию.
      – Да, они там. По крайней мере, были, когда мы уходили.
      – Я видел двоих мужчин у входа, – сообщил ему Джошуа. – Давайте пройдемся до ворот. Я хочу взглянуть на них.
      Оставив Шейка и его охранника с дополнительным караулом, Джошуа пошел с Дэном Харганом.
      Подойдя к боковым воротам и оставаясь в тени, они получили преимущество. Двое мужчин, ожидавших с улицы, стояли в свете фонаря. Джошуа остался доволен, что одним из них оказался Райф Симмс. Мэннерс приостановил Дэна и обратился к нему шепотом, не отводя взгляда от Райфа:
      – Ты когда-нибудь видел их до сегодняшнего вечера, Дэн? Особенно этого рыжеволосого?
      Дэн неотрывно смотрел на них, покачивая головой, как будто хотел убедиться в достоверности своего ответа.
      – Нет. Но это ни о чем не говорит. Я здесь бываю только по ночам. А ты его знаешь?
      Мэннерс не ответил ему прямо. Он припоминал тот момент в Луизвилле, когда в последний раз видел этого рыжеволосого – тот подстригал ногти охотничьим ножом. В Луизвилле на нем был нарядный костюм, а женщина в белом таяла в его объятиях. Теперь этот же человек был одет в голубые джинсы, черную фетровую шляпу, а вокруг шеи, как у преступника, был повязан темно-зеленый платок, и рядом с ним не было любящей женщины, которую он предал.
      Мэннерс прикусил губу. Он узнал своего бывшего подчиненного и пытался понять этого человека, у которого была возможность любить такую женщину и который теперь ее мучил. Если бы рядом с Джошуа не стоял Дэн Харган, то он получил бы огромное удовольствие, пустив в этого негодяя пулю.
      – Да, я знаю его, – наконец сказал Мэннерс, не отводя глаз от Райфа. – Ты бы сослужил мне службу, если бы отдал мое ружье и позволил подойти к ним поближе. Мисс Кэмерон была бы очень признательна.
      – Я сделаю еще лучше, – заверил его Дэн тоже шепотом. – Я прикрою тебя отсюда.
      Джошуа оценил поддержку, хотя и подозревал, что она означала: Дэн сомневался в его словах. Положив в кобуру оружие, которое вернул ему Дэн, Мэннерс медленно пошел к воротам, больше не скрываясь.
      Райф и его человек обернулись на звук приближающихся шагов. Мэннерс приблизительно догадывался, какой прием устроят ему эти люди, и знал, что это будет далеко не теплая встреча. Ему никогда не нравился Ред, и он знал, что это чувство было взаимным. Джошуа ледяным взглядом смотрел на рыжеволосого негодяя, который всматривался в темноту.
      – Гарри? – протяжно позвал кентуккиец, вкладывая нож в ножны. – Она с тобой?
      Джошуа вскипел от злости. Ред был так уверен в успехе своего плана! Не торопясь вступать в полосу света, Джошуа заговорил первым:
      – Ред, я всегда считал тебя подонком, подлым ублюдком, а теперь я в этом уверен.
      Он говорил тоном сдержанного родителя, упрекающего своего заблудшего ребенка. Его слушатели вскинули оружие и повернулись спиной друг к другу. Райф наморщил свои белесые брови, удивившись.
      – Мэннерс? – в недоумении спросил Симмс.
      – Скажи губернатору, – продолжал Джошуа уже с другого места, не ответив на вопрос Райфа, – что один из ваших вонючих псов сегодня убил человека. Интересно, как будет доволен твоими методами Меллетт? Ред, ответь мне, ты идешь на все эти неприятности ради губернатора? Или ради себя?
      Когда Райф повернулся, его лицо было искажено от бешенства, но, с сожалением и даже с удивлением, Мэннерс заметил, что Симмс не настолько глуп, чтобы открыть огонь.
      – Так я и думал, – заметил Мэннерс уже с другого места. – Когда Меллетт узнает об этом, ты будешь трупом.
      Лицо рыжеволосого исказилось от страха. Потом на нем появилась бескровная улыбка, он поднял ружье и выстрелил в висевшую над ним лампу.
      Эллин почувствовала на своем лице что-то влажное и прохладное. Во сне ей показалось, что это язык Шейка. Она потянулась, чтобы отмахнуться от него и поймала чье-то запястье. Девушка похлопала глазами, не пробудившись окончательно. В один ужасный момент ей показалось, что ее хотят схватить. Она дернулась, издала слабый крик и села на кровати как раз в тот момент, когда ее хрупкие плечи обняли две сильные руки и негромкий голос стал успокаивать ее:
      – Успокойся, Эллин. Это всего лишь я, Джошуа.
      В темноте ее взгляд остановился на веселых глазах и широких неулыбающихся губах своего спасителя.
      – Что случилось? – спросила она, опершись на локоть и сжимая его руку. Мэннерс осторожно освободился от ее руки и за плечи положил Эллин обратно на подушку.
      – Четыре часа утра, – начал он, – ты в моей комнате. У тебя на лице ужасный синяк. На конюшне никого не было. Шейк в безопасности… – Джошуа помолчал и тихо прошептал: – Берт умер.
      Эллин тихо зарылась в постели. «Неужели не наступит утро? Неужели ее ночной кошмар никогда не кончится?»
      – Расскажи мне все, – слабо выговорила она, понимая, что на самом деле ей не хотелось этого знать.
      – Не сейчас, Эллин, – сказал он. – Подожди до утра.
      Она снова погрузилась в дремоту.
      Украдкой, почти как преступник, Джошуа накрыл ее одеялом, погладил по щеке и ушел от соблазна, пересев в мягкое кресло у подножия кровати и удовлетворенно расслабившись от охватившей его нежности. Он откинулся назад и медленно поднял вначале одну, потом другую ноги и, не снимая ботинок, оперся ими о спинку латунной кровати, подложив руки под голову. Глядя на нее с каким-то удовольствием, Джошуа не хотел вспоминать события сегодняшнего дня.
      Он глубоко зевнул, вспоминая то, о чем никогда не расскажет Эллин. Ей лучше не знать, что произошло между ним и ее бывшим любовником. Будет лучше, если она вообще никогда не узнает, что он знаком с Райфом. Мэннерс с грустью понял, что ему придется хранить в тайне все, что он знал об этом деле, если только раскрытие этого секрета не будет полезным, либо необходимым.
      Джошуа поймал себя на том, что улыбается, вспоминая сцену в аллее. Ее явное смущение. Ее явные попытки освободиться из объятий. Вкус ее губ. Ему понравилась эта короткая сцена. «Убедительный розыгрыш, – решил он, задумчиво проведя пальцем по губам. – Любовники. Любовники в аллее». Подумав об этом, Мэннерс еле сдержал смех. Не станет ли это заголовком в передовице? Эллин Кэмерон и Джошуа Мэннерс…
      Неожиданно, совершенно случайно, у него в голове возник план.

      Джошуа Мэннерс спал одетым в своем мягком кресле, скрестив обутые ноги у подножия кровати. Его симпатичное вдохновленное лицо было спокойным, а широкая грудь мерно вздымалась во сне. Эллин находилась в его комнате. Его и Берта. Эта мысль вызвала воспоминания об ужасных событиях прошедшей ночи.
      «Берт мертв», – вспомнила Эллин, и от этого воспоминания ее стали душить слезы. Жестокая грубость убийцы, глубоко всадившего свой охотничий нож в Берта. Алая кровь, просочившаяся сквозь сатиновую рубаху Берта и запачкавшая рукав убийцы.
      Выражение боли и недоумения, исказившие приятное лицо…
      Эллин вздрогнула, ей хотелось выбросить эти образы из головы. Но она не могла.
      Эллин чувствовала, что попалась в сеть и каждая бесплодная попытка еще больше запутывает ее, привлекая смертоносного паука.
      Эллин резко отбросила влажную губку, которой протирала щеки, и вскочила с постели, чувствуя себя пойманной в ловушку. Хозяин комнаты, приютивший ее, зашевелился, когда она прошла к единственному окну и обхватила плечи руками. Эллин услышала, как он зевнул за ее спиной. Это был громкий звук здорового человека. Она услышала скрип его кресла и поняла, что он потягивается. Эллин представила, как его высокое крепкое тело вытянулось, словно у хищника, пробуждающегося на охоту.
      Боже, как она его ненавидела! Как она ненавидела его надменность, его ум, его насмешливую обходительность! Как она презирала самодовольную улыбку, всепроникающий взгляд темных глаз, его неторопливые изысканные жесты! Как ее возмущало то, что он совершенно не связывал себя обязательствами, то, что он свободно делал все, что хотел, не волнуясь о благе и репутации других и своей собственной!
      Неожиданно ей захотелось уйти из комнаты. Она больше ни минуты не могла вынести его присутствия. Эллин повернулась к двери и сделала два шага, когда услышала голос.
      – Куда ты? – лениво, но выразительно спросил Мэннерс. Она не смогла заставить себя обернуться, поэтому говорила в дверь.
      – Мне надо… на свежий воздух, – выдохнула Эллин, чувствуя на себе взгляд его глаз, как будто он нежно прикоснулся к ней руками.
      – Открой окно, – посоветовал Джошуа, зевнув снова. – Кто-то за вами охотится, мисс Кэмерон, и, если можно так сказать, вы – легко достижимая цель.
      – Кто-то… Райф? – кровь прилила к ее лицу.
      Он знал о Райфе. Или он просто из любопытства пошел вчера за Бертом, еще раз вмешиваясь в ее дела? Она никак не могла узнать этого, и не могла спросить.
      – Я не определяла вас в свои тюремщики, – холодно ответила Эллин, все еще не глядя на него.
      Одним рывком он оказался у нее за спиной. Она почувствовала на своих плечах его сильные руки. Мэннерс повернул ее к себе. Его помрачневшее от гнева лицо было в нескольких дюймах от Эллин.
      – Теперь послушайте меня, – тихим и грозным голосом сказал Джошуа. – И послушайте внимательно. Потому что я не собираюсь это повторять. Ты убила Берта в той подсобке – все равно что вонзила нож ему в спину. Ты занималась не своим делом, как рыба, вынутая из воды, с теми типами, и ты знала это. Однако ты полезла вперед и пожертвовала жизнью Берта из-за своего высокомерия и тщеславия вместо того, чтобы обратиться к властям за помощью. Ты сильная женщина. Но у тебя нет ни капли здравого смысла, когда надо вести себя так, лучше для тебя и для людей, которые заботятся о тебе. Что ты собираешься делать?
      Вопрос застал ее врасплох. Она не знала, что собиралась делать. Его лицо выражало презрение.
      – Понятно, что я имею в виду? Но я предупреждаю вас, мисс Кэмерон, и это последнее, что я делаю для вас, пока меня ни о чем не попросят. Я обещаю. Я собираюсь сообщить полиции, что пропал Альберт Эммет. И скажу, что он собирался с кем-то встретиться вчера вечером и не вернулся. Вряд ли его тело всплывет. А если когда-нибудь и всплывет, то вряд ли его узнают. А если узнают, то нас сразу накроют. Кроме того факта, что Берт ходил на встречу, мы ничего не знаем. Кто-нибудь видел, как вы выходили из отеля вчера вечером?
      Эллин покачала головой. Они вышли через служебный вход и были переодеты до неузнаваемости. Когда она вернулась, холл был пуст. Кажется, Мэннерс остался доволен таким ответом.
      – Я вернусь через несколько часов. Вы, пожалуйста, оставайтесь здесь, в моей комнате, и дождитесь меня. Если вы предпочтете уйти – что ж, отлично, но имейте в виду, что на этом наша дружба закончится, пока вы сами ко мне не придете.
      С минуту Мэннерс сурово смотрел на девушку. Он пробуравливал ее взглядом, и она отвела глаза.
      Кажется, Джошуа был удовлетворен, так как он отвернулся от нее и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
      Некоторое время Эллин стояла посреди комнаты и ждала. Ждала откровения. Потом, почувствовав, что паук приготовился запутать ее, стала спасаться бегством.
      Отмокая в теплой ванне в своей комнате несколько часов спустя, Эллин пересмотрела свое поведение.
      «Наша дружба закончена», – сказал Мэннерс.
      «Прекрасно», – подумала она, но ее удивила неуверенность этой мысли.
      Как бы она ни была против, Джошуа Мэннерс был ее спасительной сетью еще в Дедвуде. Нет, даже в Рэпид-Сити. В конце концов, это он вместе с Биллом Боландом сообщил организаторам соревнований о победе Шейка. Потом его вмешательство в Дедвуде и, конечно, в Луизвилле…
      Эллин подумала о том, что дальше ей придется обходиться без Берта. Она представила презрение и унижение общества, которые ей придется выдержать, когда Райф исполнит свою угрозу, а он, конечно же, сделает это. От этой мысли она похолодела как смерть. Эллин подумала о Берте, который лежал на дне пруда или же в брюхе какой-нибудь голодной акулы. Она подумала о Мисси, которой придется все это рассказать. Мисси, которая месяц назад проводила их со светлой надеждой и безоговорочной верой в победу. Эллин подумала о Шейке, замечательном, необычном животном, который заслужил право использовать шанс и победить в Прикнессе и Белмонте.
      Она вышла из ванны и вытерлась полотенцем. Что ей делать? Даже после того, как Райф сделает общественным достоянием их отношения, глупо с ее стороны надеяться, что на этом все закончится.
      Райфу нужен был Шейк. О планах Райфа она могла только догадываться, а также о способах его осуществления. У нее были только деньги, она сама… и Шейк. И жуткая неопределенность, что этого недостаточно, чтобы защитить себя.
      Эллин переоделась в накрахмаленную белую блузку и голубую поплиновую юбку. Она заметила, что у нее дрожат пальцы, застегивающие пуговицы. Воротник сжимал ей горло, как будто это был не воротник, а петля. Наконец она поняла, что ей нужна помощь. Необходима. И был всего один человек, с которым ей удалось установить кое-какие взаимоотношения, и хотя это был не лучший вариант, но другого выбора не было. Ей нужно навязаться к нему, потому что Шейк должен участвовать в скачках.
      Расчесывая темно-каштановые волосы, Эллин поняла, что не– уверена ни в ком, кроме Шейка. Он должен был бежать Прикнесс и Белмонт. Она должна ему это обеспечить ради Мисси, ради Берта. И сейчас была только одна надежда осуществить эти мечты.
      Ей нужен Джошуа Мэннерс.
      Прежде чем ее гордость возродилась, как феникс из пепла, Эллин совершила паломничество в комнату Мэннерса, молясь, чтобы он не уехал из Балтимора. Не успела Эллин придумать мириады причин, почему она обращается к нему за помощью, как уже стучалась в его дверь.
      – Да? – раздалось из-за двери.
      Радость от того, что он не ушел, сменилась недовольством и страхом предстоящей беседы. Эллин снова постучала.
      – Кто там? – нетерпеливо спросил голос за дверью. Она пыталась что-то сказать, но не смогла отозваться и еще раз постучала. Дверь открылась порывом теплого весеннего ветра, показав огромного, как ягуар, мужчину. На нем не было ни пиджака, ни галстука. Джошуа был одет в черные брюки без стрелок и ослепительно белую рубашку, к которой еще не успел пристегнуть воротничок. Эллин заметила, что раздражение на его лице сменилось удивлением.
      – Я бы хотела поговорить с вами, мистер Мэннерс, – просто начала она, сохраняя спокойное выражение лица. – Можно мне ненадолго войти?
      Он не отвечал целую минуту, которая показалась ей вечностью. Кажется, Джошуа оценивал ее, взвешивая важность прихода. Она решила не выдавать, что так сильно нервничает, даже взглядом. Мэннерс не должен заподозрить ее слабость, иначе он обязательно ею воспользуется. Прошла вечность, когда, наконец, Джошуа, отступив в сторону, жестом пригласил ее в комнату.
      Оглядевшись, Эллин заметила, что Джошуа упаковывал в коробку вещи Берта. Коробка была небольшой упаковочной клетью и явно напоминала гроб. Эллин сглотнула пересохший ком в горле. Это единственный гроб, который будет у Берта.
      – О чем ты думаешь, Эллин? – тихий баритон Мэннерса звучал с уважением, как будто человек, произнесший их, не хотел тревожить ее мысли.
      – О Берте, – вяло ответила Эллин, дотронувшись до серебряной фляжки, которую она так часто видела приложенной к губам англичанина. Она повернулась к Джошуа, но не встретилась с ним взглядом и не подошла.