ТРУС

Из дверей салуна вылетела шляпа. Раздался хохот.

Вслед за шляпой под оглушительный рев проследовал тем же путем ее владелец. Поднявшись на ноги, парень подобрал шляпу и отряхнул штаны. Его грустные глаза загорелись ненавистью: на порог вышел Том Коннор.

— Чтоб духу твоего тут не было! — презрительно ухмыльнулся он. — Убирайся отсюда.

— Захочу — и приду.

— И снова от меня получишь!

— Тр-русам в салуне не место! — выкрикнул кто-то, а другой голос поддержал:

— Все его обижа-ают… С виду ковбой, а поджилки трясутся.

— Связываться неохота! — в сердцах проговорил молодой человек. На пороге появилась рыжеволосая девушка.

— Уходи, Робин, видишь, они издеваются.

— Эми, я ведь к вам прихожу. Главное, чтобы вы не смеялись.

Девушка помолчала мгновение, потом с усилием произнесла:

— Я… я и не стану, Робин. Но лучше тебе не ходить сюда.

— А теперь проваливай! — заорал Коннор. — По-моему, Эми тебе ясно сказала, а?

Осмеянный Робин медленно побрел к коновязи. Все видели, как он вскочил на своего Римбоу и ускакал. Коннор и Эми вернулись в салун.

— Том, почему вы все над ним измываетесь? — спросила девушка.

— Потому что трус, но упрямый. Пять раз его предупреждал, чтоб вокруг тебя не увивался. Четыре раза за шиворот выводил. А он опять за свое!

— Сто против одного, — пробурчал пьяный голос, — что парень завтра будет тут как тут…

— Тогда уже врежу как следует! — огрызнулся Коннор.

— Чего-то неладно выходит, — сказал кузнец Грин. — Трусливого трогать доблесть небольшая. Он сдачи не даст и пулю не всадит…

— Тогда пусть дома сидит, — заявил Том.

— А он ко мне приходит, — поддразнила того девушка.

— А ты, стало быть, сердечно ему рада, так что ли?

— Рада не рада, а какого дьявола ты ревнуешь?

— Отвечу в самое ближайшее время, мисс, — со значением произнес Коннор и улыбнулся.

Робин пустил коня в галоп. Горькое отчаянье овладело им, сердце кипело ненавистью и злобой. Трус! Все знают, что он — трус. Но почему, почему так? Почему он не может взяться за оружие, когда обидчик глумится над ним? Почему одно только холодное чувство студит сердце?

Он поглядел на небо, словно испрашивая у далеких сверкающих звезд ответа на свой вопрос. О, как хорошо понимает он, что значит быть трусом, когда кто-то машет кулаками или берется за револьвер!

Понимает — только нет пока имени этому чувству. Вдруг начинают мелькать в памяти смутные, беспорядочные картины: зарево пожара, стрельба, запах гари… кровь, стоны. Что такое, откуда это? Не понять, но тело немеет от страха, душа будто застывает в преддверии чего-то страшного.

Было Робину года четыре, а то и меньше, когда то страшное произошло. Олсен говорит, будто все это фантасмагории. Но именно тогда Робин остался сиротой, и его дядя, Олсен Джеф, взял его к себе. Так он сам рассказывал. Вот откуда те странные картины. И если теперь доходило до стрельбы, начинались угрозы, Робина вдруг оглушали резкие крики, душила пороховая гарь от выстрелов из далекого прошлого. И холодный страх леденил тело. Вот его и прозвали трусом.

Робин влетел в ворота бедной фермы старого Олсена Джефа, привязал Римбоу и быстро взбежал по лестнице к себе в комнату. И не раздеваясь бросился на кровать.

Олсен Джеф хорошо слышал шаги, затихшие лишь на верхней ступеньке скрипучей деревянной лестницы.

— Пришел, — многозначительно подмигнул он шерифу Паттерсону.

Приятели частенько засиживались вдвоем за полночь, когда у одного не было дел на ферме, а у другого — где-нибудь в горах, куда вели следы очередного беглеца. Отчего двум старикам не перекинуться словечком?

— Твой что, привычки заходить здороваться не имеет?

— Обычно-то заходит, — ответил Олсен. — Видать, стряслось что-то.

— Гм, парни его не слишком жалуют. Потому что… трусоват, — вздохнул Паттерсон и добавил, помолчав немного: — Отправил бы ты его на Восток. В тех краях трусость не в диковинку.

— Разве ж я не отправлял?

— Не едет?

— Ни за что. Страдает, а ни в какую. Упрямый он, непокорный.

— Таким воспитал, Олсен, а?

— Да чепуха! Воспитал я его, как надо. Он не хуже любого в наших краях. Хотел бы я знать, кто из наших парней в девять лет сумел бы снять птицу с дерева со ста шагов? Ведь палец едва до курка доставал. Кто научил? Олсен Джеф. А в шестнадцать лет Робин орудовал своей левой не хуже, чем ты правой лет двадцать назад! А в семнадцать он поймал и объездил дикого мустанга, Силвер-Кинга, помнишь?

— Помню, помню. Дикий из диких был.

— А в седле Робин держался не хуже меня. Как-то раз мы с ним двое суток гнали лошадей через горы, привал делали, может, раз или два, но парнишка выдюжил до конца.

— И все-таки, Олсен…

— Трусливый, — вздохнул тот.

Шериф не спеша набивал трубку.

— Болтают, будто он за Эми ухлестывает?

— Слышал.

— По-моему, он ей нужен, как прошлогодний снег. И этот Коннор к нему без конца привязывается в салуне.

— Дождется он! — Олсен хватил кулачищем по столу так, что загремела посуда. — Дождется, что я возьму револьвер да сам в салун приду. Пусть те герои-говоруны покажут, на что способны!

— Не кипятись, Олсен. Был бы Робин не трус, сидел бы вместе с ними. Ты ведь и сам таких терпеть не мог лет сорок тому, а?

Шериф поднялся.

— Пора мне. Завтра прибывает губернатор. Пойду выловлю в округе пару-другую бродяг. А то они уж и поворовывать начали.

— Успехов, Патт. И спокойной ночи.

— Тебе того же, Олсен.

Олсен проводил шерифа, вернулся в дом и по деревянной лестнице поднялся в комнату Робина.

ВОДА ПРЕВРАЩАЕТСЯ В КРОВЬ

Робин плашмя лежал на постели. Он слышал, как отворилась дверь, но не пошевелился.

— Роб, — тихо произнес старый фермер, — у меня сидел шериф. Ему было неприятно, что ты не зашел.

Молодой человек сел на постели. На лице его отражалась сильная душевная боль.

— Не обижайся, Олсен, не хотелось никого видеть.

Олсен Джеф глядел на своего воспитанника. Характерное лицо настоящего мужчины: орлиный нос, густые непокорные пряди, большие черные глаза, четко очерченный энергичный рот. Будь у Робина какое-нибудь бледное, туповатое лицо, так и не беда бы, что трус. А тут и лицом, как говорится, вышел, и фигура на загляденье — плечистый, подтянутый, разве что длинноват слегка.

— Что произошло, Роб?

Горло парня перехватывали спазмы, но он заставил себя выговорить:

— Побили.

— Почему? Ты дал себя обидеть?

— Я трус! — Робин вскочил и заходил по комнате. — Я болен, Олсен! Видно, тут уже не просто трусость. Когда меня обижают или кто-нибудь хочет ударить, знаешь, прямо руки отнимаются.

Олсен задумался. Потом поднялся и двинулся вниз по лестнице.

— Иди за мной! — мрачно произнес он.

В комнате, откуда недавно ушел Паттерсон, Олсен сел за стол и зажег лампу.

— Сядь, Робин.

— Что ты хочешь?

— Хочу рассказать тебе всю правду. Может, лучше бы и не рассказывать, но так дальше нельзя. Нет больше сил.

Олсен выдвинул один из ящиков письменного стола, порылся в нем и вытащил большие старомодные серебряные часы с крышкой. Крышка щелкнула.

— Вот твоя мать, Робин.

С фотографии, изящно вставленной в крышку, глядела красивая молодая женщина с печальными глазами. На руках она держала ребенка. Робин вглядывался в фотографию со странным ощущением.

— Ребенок — ты, — подтвердил Олсен. — Тебе тут два года.

— А отец? — голос Робина задрожал от волнения, в горле пересохло. — Кто мой отец?

Старик, ни слова не говоря, подошел к окну, поглядел на тихие ночные поля.

— Кто мой отец? — нетерпеливо повторил Робин.

Олсен повернулся и твердо произнес:

— Тигр.

Пораженный известием, Робин еще раз посмотрел на фото. Тигр! Сколько лет прошло, а слава о нем живет. Легендарный грабитель. Его схватили, когда Робин был совсем маленьким.

— Олсен, ты расскажешь мне все!

— Расскажу, Робин, расскажу. Может, и пожалею после, но сейчас будет хуже, если смолчу.

И старый Олсен начал рассказывать.

— Твоя мать родилась в семье одного известного и уважаемого адвоката по фамилии Хиллер, в городе Бостоне. Старшая ее сестра вышла замуж за Джека Ровера. Он как раз тогда получил в наследство богатую ферму, она и по сей день считается лучшей в штате. В общем, сестра, Лилиан ее звали, приехала на Запад, а твоя мать отправилась с ней вместе вроде как поглядеть на экзотику. В пути на них напал Тигр со своей бандой, всех захватили и потребовали у родни выкуп. Большие деньги потребовали. И получили все. Только Тигр влюбился в Энн, младшую сестру. Заставил ее обвенчаться с ним. Правда, болтают, будто она сама в него влюбилась…

Теперь чего гадать? Обвенчались они, и Тигр исчез. Ни слуху ни духу аж целый год. Оказалось, он под чужим именем поселился в Калифорнии, стал добропорядочным гражданином. Воспитывали они с Энн маленького сынишку. Но тут кто-то Тигра узнал и Роверу донес. Тот не медля собрался ехать в Калифорнию, брать Тигра. С ним отправились еще несколько приятелей: Фред Норвик, Джим Холл да один доктор по фамилии Веллер. Фред с Джимом в те времена совсем юнцами были, по глупости на подлое дело пошли. Хиллер спас дочку от газетчиков, знаешь ведь, писаки на такие сенсации как мухи на мед липнут, и отправил ее подальше, в Вирджинию. Только Энн, судя по всему, и в самом деле любила Тигра. Все время рвалась к нему в тюрьму, приходилось силком удерживать.

— Как они посмели! — вырвалось у Робина, и в глазах его зажегся странный огонь.

— Тигра приговорили к смерти, но после помиловали. Как-никак, два калифорнийских года доказали, что человек начал исправляться. А Энн перед самым судом умерла…

Робин вглядывался в красивое лицо женщины, улыбавшейся ребенку. Его черты вдруг сделались восковыми.

— Мама!

Но на сей раз не слабость овладела телом. Только будто легла на сердце громадная холодная плита.

— Дальше, Олсен!

— А уж и до конца недалече. Я стал ребенку опекуном. Тебе, значит. И старался воспитывать тебя так, чтоб в жилах твоих не водичка текла, а кровь! Ведь не один отец твой, а и дед, и прадед грабежом промышляли. Знаменитые были грабители, никто с ними сравниться не мог ни по силе, ни по хитрости: смелые, быстрые, хладнокровные. И все до старости дожили. Из них из всех один Тигр полиции достался. Вот я и оберегал тебя, Робин. Кровь Тигров— особая. Очень мне боязно было: вдруг наступит день, и забурлит она в тебе! Я даже радовался иногда, что ты такой вот… трусливый…

— Как же ты раньше не рассказал?!

— Да посчитал, что тебе спокойней будет думать, что ты — сирота, сынок моего умершего брата.

— Постой, Олсен! — резко прервал Робин. — Скажи, фотографию тоже похитили? Со стрельбой?

— Помни, помни день, когда схватили твоего отца. Он из тюрьмы улизнул, а потом удача ему изменила. Взяли его возле фермы Ровера. Там же целый отряд дожидался, знали, кому он будет мстить. И Норвик, и Холл на очереди стояли, но им повезло: поймали Тигра. Ровер выследил.

— А зачем ему это понадобилось, Олсен?

— Да, видать, не по нутру ему, что родственничек-то — бандит.

Робин закурил. Лицо одеревенело и стало похожим на бледную маску.

— Я-то рассудил как? — продолжал Олсен. — От прошлого лучше подальше держаться…

— Спасибо, старик, ты всегда был добр ко мне! Прощай!

— Робин, постой, куда ты?

— А сам не догадываешься?

— Н-нет.

— Тогда скажу. Но только когда отца освобожу. И кое с кем старые счеты сведу. И когда с Ровером поквитаюсь. Прощай, Олсен!

— Робин, остановись!

Олсен бросился вслед, но тот уже исчез.

Шериф отворил дверь и удивленно воззрился на бледного Олсена. Руки у старика дрожали.

— Черт побери, приятель, что случилось?

— Надо поговорить, Патт. Похоже, я изрядно сглупил.

— На-ка, выпей глоток, а то глядеть страх.

Старый фермер дрожащими руками взял стакан и судорожно выпил.

— Я переговорил с парнем. И черт меня дернул за язык!

— Да в чем дело?

— Ох, сначала надо, Патт. В общем, я в родстве с Энн Хиллер, с женой Тигра, помнишь?

— Смутно припоминаю…

— Так вот, после ее смерти я стал опекуном молодого Тигра. Старик Хиллер к тому времени уже Богу душу отдал. Ну я и взял ребенка к себе.

— Робина? Он что, сын Тигра?

— Ты дослушай, Патт. Ходил я к Тигру в тюрьму, на свидание. Первым делом он мне пригрозил: дескать, когда выберусь отсюда, то Ровера и всю его компанию прикончу, и тебя впридачу, если с ребенком что случится, — Олсен глотнул еще виски. — Я тогда ферму имел в штате Миссури. И случилось раз, что заболел парнишка воспалением легких. Как тут поможешь? Умер он. Там же я его и похоронил. И страшно мне стало, что Тигр из тюрьмы сбежит и мне отомстит. Вот тогда-то я и усыновил Робина, сынка доктора Веллера. Года четыре ему было, в приюте воспитывался, потому что банда Тигра с отцом расправилась за то, что с Ровером был. Усыновил я его и сюда подался. Тут никто знать не знал, что мой приемыш помер. Так что Робин занял место сына Тигра. Ну что, не Бог весть какой грех, а?

— Оно-то так, да все-таки грех, Олсен.

— А нынче пришла мне в голову дурацкая затея, — Олсен даже застонал. — Больно заела меня трусоватость Робина. Но как ему себя самого переупрямить? Знаешь ведь, сколько болтают про всякую там наследственность. Подумалось мне, что я могу ему сил добавить. Словом, сказал я Робину, будто он — сын Тигра…

— Ты спятил, Олсен!

— Чего ты кричишь, Патт, я уже сам сто раз пожалел. Но мне показалось, что иначе никак нельзя: ну, почует парень в себе силу, ну, взыграет у него кровь… наследственность эта, значит…

— К дьяволу наследственность, Олсен! Такие штуки делать нельзя.

— Эх, кабы знать! А то у парнишки аж глаза разгорелись. Я обрадовался, поверил: предки заговорили, сейчас пойдет да проучит Коннора как следует. Я ведь ничего другого и не хотел, всего-то влить в него добрую пинту смелости…

— Старый ты дурень, Олсен. Что дальше было?

— Выложил я ему историю с Тигром, все как на духу: и про Ровера, и про Холла с Норвиком. Чтоб, значит, всю правду…

— А где он сейчас?

Старик не ответил и опустил голову.

— Оглох, что ли? Я спрашиваю, сейчас Робин где?

— Поздно, Патт. Он уже ускакал.

— Куда?

— Тигра вызволять, я так думаю.

— Чего-чего?

— Тигра вызволять. И с Ровером поквитаться, и с другими.

Шериф не сразу обрел дар речи. Тень от желтого пламени керосиновой лампы металась по стенам и потолку. Наконец Паттерсон словно очнулся.

— Олсен, как ты считаешь, куда Робин поскакал?

— Если он правду сказал, то, наверное, в Денвер, там Тигр сидит.

— Или в Фолкстон, Ровера прикончить? Ох, старина, моли Бога, чтобы мы успели хоть как-нибудь помешать. Хотя, знаешь, я все-таки не верю: Робин добрейшей души парень, и чтобы вдруг, ни с того ни с сего…

Едва переводя дух, в дом влетела испуганная рыжеволосая девушка.

— Скорей, мистер Паттерсон! Несчастье… Робин… Он убил Тома. И Билла с Питером тоже!

ДЬЯВОЛ ОСВОБОДИЛСЯ

Двери салуна распахнулись, и вошел Робин. Часы показывали около десяти вечера. Робин прямиком двинулся к стойке. На мгновение ковбои притихли, потом кто-то загоготал. Один из завсегдатаев шмякнул кулаком по столу и громко выругался.

— Стаканчик шерри, Эми, — тихо попросил вошедший.

— Боже, Робин, ты опять пришел. Ну зачем?

— Хочу выпить глоток шерри.

Возле стойки возник Том Коннор.

— Послушай, приятель, по-моему, я тебе говорил, чтоб ты не смел тут показываться?

— Говорил. Но ты не имеешь права распоряжаться. Я ведь тебе не указываю, что делать, правда? Ты бы меня сразу к чертям послал!

— Будешь делать, что я тебе скажу! — зарычал Коннор. — Ты жалкий трус, и я с тобой в два счета управлюсь, если надо, ясно? Проваливай отсюда!

— С чего ты взял, что ты сильней меня, Том? Мы с тобой не дрались ни разу. Бил всегда ты один. А если сейчас хоть пальцем тронешь, убью на месте! — твердо произнес Робин и отвернулся. — Эми, я просил шерри.

Задыхаясь от злости, Коннор схватил его за плечо и рванул к себе.

— Да ты!..

Больше ничего он не смог выговорить. Может быть, если бы Том ждал ответного удара, он вел бы себя по-другому. Но тем не менее все глазевшие на происходящее вдруг увидели, как стремительно заработали кулаки Робина — в челюсть! в нос! еще! и еще! — и Коннор отлетел от стойки. Вот это номер, Том Коннор под столом…

Вскочив на ноги, он снова бросился на Робина. И тут случилось вовсе чудо.

«Трус» прыгнул навстречу, двое сошлись в ближнем бою, и Коннора зашатало под градом обрушившихся на него ударов. Он едва держался на ногах, казалось, голова его трещала, последний удар «труса» отбросил его к дверям. Посыпались осколки стекла. Все же устояв на ногах, Коннор схватился за револьвер, но не успел нашарить рукоятку. Робин выстрелил.

Коннор захрипел и повалился лицом вниз. Револьвер отлетел в сторону.

Ковбои вскочили, поднялся крик.

— Не двигаться! — голос Робина взвился чуть ли не до визга. — Он меня оскорблял! Он лез драться! Я не могу больше терпеть. Все поняли? Ни с места — или буду стрелять!

— Идиот! Молокосос! — выкрикнул дружок Кондора Питер и замахнулся, но тут же получил нокаутирующий удар. Другой приятель Тома, Билл, выхватил кольт. Краем глаза Робин заметил опасность и мгновенно выстрелил, уложив Билла на месте. И Питер выстрелить не успел — Робин оказался проворней.

Остальные не пошевелились. В течение секунд разыгравшееся побоище вогнало всех в столбняк. Удушливый пороховой дым поплыл по комнате. Эми выскочила на улицу и бросилась к дому Паттерсона.

— Все видели? — крикнул Робин. — На меня напали втроем, с оружием! Хотели посмеяться, думали, что я трус. Сами они трусы и подлецы. Зарубите себе на носу все: кто меня тронет, тот пусть побыстрее себе гроб заказывает! Я — сын Тигра.

Робин бросился к дверям. Никто его не удерживал. Слова парня подействовали гипнотически, особенно последние: «Я — сын Тигра… «

На пороге он обернулся.

— Я не все сказал… Кровь Тигра — не вода. Я тоже Тигр!

И Робин исчез.

До места добрались в считанные минуты. На улице перед салуном уже толпились люди, приехал доктор Мэрфи, заторопился внутрь, придерживая свой саквояжик.

— Что, док, мертвы? — хрипло окликнул его Паттерсон.

— Не знаю пока. Коннор получил в грудь навылет, слева. Свалился, говорят, как подкошенный.

— В сердце, видать, — покачал головой шериф, — наповал.

Олсен, в полуобмороке, медленно сползал с седла. Паттерсон подхватил старика и осторожно спустил его не землю.

— Держись, держись, — бормотал он, жалея друга. — Все образуется.

— Иди, Патт, иди скорее. Узнай, что там…

Олсен сел на землю, уронив голову на руки. Лошадь мирно пощипывала траву рядом.

— Я скоро вернусь, Олсен. Крепись, старина.

Толпа расступилась перед шерифом. Вдвоем с Эми он вошел в салун. В нос ударили больничные запахи. Всюду окровавленные куски ваты, бинты, битое стекло, обломки посуды. Как после изрядной потасовки.

Питер уже пришел в себя. Раненая рука болталась на перевязи. Глаза Билла были закрыты, он тяжело дышал: пуля прошила плечо и легкое. В середине комнаты лежал в луже крови Коннор. Лицо покрывала смертельная бледность, под разорванной рубахой горбились бинты, там и сям уже пропитавшиеся кровью. Доктор Мэрфи делал сердечные уколы. Вокруг, в полном безмолвии, стояли люди.

— Жить будет? — Паттерсон кивнул на Тома.

— Коли до утра дотянет, — ответил Мэрфи, — то надежда есть. Пуля, похоже, зацепила Сердце. Будь мы где-нибудь в Бостоне, я бы знал, что делать. Тут хирург нужен, лекарства, словом, сам понимаешь.

— Телеграфируй в Денвер и везите парня туда.

— Его трогать нельзя, Патт.

— Тогда вызовем лучшего хирурга оттуда, пусть везет с собой все, что требуется.

— Где такую уйму денег взять, Патт?

— Олсен заплатит. А Питера в Денвер можно отправить?

— Только если карету скорой помощи пришлют и врача с ней.

— Тогда действуй, Мэрфи! Чтобы все честь честью было. Ну-с, Эми, теперь твоя очередь, — обратился шериф к девушке. — Расскажи, кто первый начал?

Несколько голосов разом закричали, что Робин негодяй и убийца, но шериф быстро восстановил порядок.

— Итак, Робин вошел…

— Да.

— И с кем-то заговорил?

— Попросил стаканчик шерри.

— И после того привязался к Тому?

— Нет. Том сам подошел… Сказал, чтобы Робин уходил… подобру-поздорову.

— Ясно, — ответил Паттерсон и обратился к стоявшим вокруг ковбоям. — А вы что ответите тому, кто вам скажет: проваливай отсюда, приятель, пока цел, а?

В ответ раздалось нестройное бормотание. Черт его знает, этого шерифа, хитрит он, Робина выгораживает.

— Эми, — продолжал тот, — сразу после тех слов Робин выхватил оружие и начал стрелять?

— Нет, мистер Паттерсон. Робин сказал, что Том ему не должен указывать и что, если он Робина тронет, ему несдобровать. В общем, выходит, что…

— О'кей, Эми, мы не в суде. Там разбираться будут, что выходит, а что нет. Одним словом, Робин пригрозил, что пристрелит Коннора, так? И сразу же начал палить?

— Нет. Он отвернулся. Так… будто плюнул.

— И дальше что?

— Ну и Том его за плечо схватил… тряхнул…

— И тут Робин выстрелил?

— Нет. Робин скачала побил Тома. Подрались они. А потом Робин выстрелил.

— Когда «потом», Эми? Робин вытащил пушку и продырявил Тома, когда тот еще не очухался после взбучки?

Девушка не отвечала. Паттерсон повторил вопрос.

— Мне очень нужно знать, девочка, кто первый взялся за револьвер? Все дело в этом. Вы. же тут все видели. И я знаю, никто врать не станет. Пять годков за решеткой за ложные показания не пустяк, правда? Итак, кто первый взялся за оружие?

— Том, — тихо проговорил Питер.

Шериф обернулся к раненому.

— Когда Робин тебя дырявил, у тебя в руках был револьвер?

Питер молчал.

— Надо отвечать, приятель. Все ждут, что ты скажешь.

— Был, — выдавил парень.

— А в твоего дружка Робин ради забавы стрелял?

— Нет.

— Тогда мне не понятно, отчего все так громко кричат, что Робин убийца?

Из толпы выступил ковбой по имени Брунс.

— Слышь, шериф, вы с Олсеном старые дружки, вот ты и выгораживаешь олсеновского приемыша.

— Выгораживаю, говоришь? Хорошо. А ну, выходи сюда тот, кто стерпит, если его потрясти за плечо и выгнать в три шеи вон? Есть среди вас такие?

Ковбои переминались с ноги на ногу, никто не выходил.

— Ну, давайте, давайте, выходите! Хочу увидеть такого терпеливца, которому все равно, когда пушкой грозят?!

Все молчали, никто не вышел.

— Но он тут болтал, будто его отец — Тигр! — выкрикнул кто-то.

— А даже если и так, — парировал Паттерсон, — так что? У нас в округе, по-моему, нет привычки в чужом прошлом ковыряться. Может, вы его отцом будете попрекать?

— Отец его грабил, мы не позволим…

— Вот Брунс скажет! — оборвал шериф. — Скажи, Брунс!

Тот насупился. Всем было известно, что у его отца биография не самая чистая. Конечно, не все присутствующие были потомками осевших на Западе авантюристов. Но и среди самых респектабельных фермеров найдется немало сыновей золотоискателей и прочей публики, так и оставшейся на новых землях.

— В общем, я так понимаю, — подытожил Паттерсон. — Вам не нравится, как я исполняю свой долг. Ладно, воля ваша. Я три недели гонялся по перевалам за Тедди Бабером и все-таки изловил. А теперь вот не хочу невиновного за решетку отправлять, и вам не нравится… Я не Олсену друг, а правде. Хотите, можете выбирать себе другого шерифа!

Он снял серебряную звезду и пошел из салуна. Толпа зашумела. Выступил вперед один из зажиточных фермеров.

— Постой, Патт, никто не сказал, что мы хотим другого. Никто не сказал, что ты несправедлив…

В Биркхеме хорошо знали, что значил для городка Паттерсон. Хороший шериф — большая удача. А придет кто-нибудь другой, еще неизвестно, как оно обернется.

— Но я вам вот что скажу, — произнес Паттерсон. — Вы сами виноваты в том, что случилось. Все из-за того, что завелась кое у кого привычка позорить безответного парня… Я попробую Робина вернуть. Он стрелял защищаясь. Не верится мне, чтоб он был способен на уголовщину…

В салун вбежал взволнованный человек.

— Шериф здесь?.. Скорее! Там Робин застрелил старика Текса!

Эми упала без чувств. Убили ее отца.

Люди замерли. Паттерсон деловито прицепил на место серебряную звезду.

— Парни, — твердо произнес он, — через пять минут всем быть здесь. Верхом. Робина надо догнать и обезвредить. Надо его взять — живым или мертвым.

Убийство произошло совсем рядом. Убитый лежал на улице недалеко от салуна. Наверное, выстрел можно было услыхать.

Преступник стрелял в упор. Пуля попала точно в сердце, так что на рубахе остались пороховые отметины. С момента убийства прошло совсем немного времени, но тело уже остыло.

— Кто видел? — потребовал шериф.

— Я, — отозвался меховщик Баггинс, живший напротив, в комнатенке за лавкой.

— Расскажи, что произошло.

— Да поругались они. Я как раз в лавке сидел и выглянул. Текс на Робина кричал, чтоб убирался, мол, и не смел больше к Эми свататься. Дескать, однажды он, Текс, Робина уже выставил, а с тех пор ничего не переменилось. Текс орал, что ему настоящий ковбой в зятья нужен, а не какая-то размазня… Робин его ногой ударил, он верхом был. Разговаривал-то спокойно, но голосом таким, будто душит его что-то. Грозил, одним словом. Мол, берегись, Текс, все изменилось, я нынче другой… У нас тут часто скандалят, ну я и пошел к себе в лавку. А через минуту выстрел! Я выскочил, а Робина уж и след простыл. Только копыта вдалеке стучат — ускакал, стало быть. А Текс вот тут лежит…

Начали съезжаться вооруженные ковбои. Шериф слез с лошади и осмотрел тело. Кто-то принес факел, и Паттерсон стал искать пулю. Наконец нашел, долго вертел в пальцах. Паттерсон считался лучшим знатоком оружия на многие мили вокруг.

— Не кольт, — подсказали из толпы.

— Нет… Намного крупней калибром.

Толпа расступилась, пропустив вперед грузного, мрачного человека — Олсена. Он подошел к шерифу, и вид у него был совершенно подавленный.

— Стреляли, по-моему, из шестизарядного — новейшей бельгийской штучки, — произнес шериф.

— Такой только у Робина! — закричали несколько голосов.

Олсен совсем поник головой: с полгода назад он сам и привез в подарок Робину бельгийский пистолет.

Не дожидаясь команды, ковбои вскочили на лошадей. А шериф все разглядывал пулю. Потом подошел к Олсену и отвел его в сторонку.

— Старина, нынче не время распространяться о том, что Робин никакой не сын Тигра. Ему уж ничем не помочь, а вот тебе придется худо.

— Но, может, если бы я рассказал… Ведь все из-за меня, Патт…

— Чепуха! Если человек по натуре убийца, он рано или поздно убьет. А если нет, так хоть какими словами его поноси, а убивать он не станет.

— Я… я во всем виноват!

— Олсен, в салуне Робин защищался. А здесь он убивал. Видать, сидел-таки в нем дьявол. Он все равно бы вылез наружу. Так или эдак, а Робину ничем не помочь. А если кто дознается, что ты ему наболтал, загремишь в тюрьму вместе с ним. Так что ступай домой, Олсен, и помни: молчи, молчи и молчи.

— Эй, Патт! — окликнули из темноты. — Ты парню крепкую фору даешь!

Лошади нетерпеливо перебирали копытами, фыркая и побрякивая сбруей. Олсен молча пожал руку Паттерсону и пошел прочь. Шериф вскочил в седло, и погоня ринулась в ночь.

После полудня преследователи возвратились. Смертельно уставшие всадники, взмыленные кони — и все безрезультатно. Не сдался только шериф. Он остался искать следы убийцы, затерявшиеся в скалистых отрогах.

К вечеру Паттерсон сделал привал в русле пересохшей реки. Приготовил нехитрый ужин. Высокие берега надежно защищали от пронизывающего ветра с гор.

Он думал о том, что если бы Робина удалось взять в ближайшие дни, за него можно было бы побороться. За стрельбу в салуне нынче чуть ли не каждого оправдают. Даже в Нью-Йорке, и там уже не считается преступлением, когда отвечают оружием на угрозы. Вот только убийство ростовщика Текса меняет дело. Преступление тяжелое. За такое повесить могут. Он-то, Паттерсон, знает правду: бедному парню взбаламутили кровь безумными россказнями, и уж если его судить, то и Олсена тоже надо.

Шериф умел читать след не хуже индейского охотника, так что следы подков на камнях он разглядел хорошо. Ковбоям же сказал, что след потерян. Ему не хотелось, чтобы Робина на месте линчевали. Бог с ним, пусть уходит. Проклятое убийство он совершил из-за глупости старика Олсена. «Расскажу ему правду о Тигре, — подумал шериф, — дам двести долларов, больше просто нет, и пусть бежит на Восток… «

Паттерсон не ложился. Поужинав, он вскочил в седло и вновь отправился на поиски. Искал всю ночь, но так никого и не обнаружил. На рассвете, совершенно разбитый, он въехал в Бакфорд, небольшой поселок на берегу реки.

На главной улице ни души. Что ж, народ в здешних краях встает до восхода, и нынче самое горячее время на полях, но… недоброе предчувствие охватило Паттерсона. Наконец он повстречал женщину.

— Доброе утро, — поздоровался он и полушутя спросил. — Куда весь народ запропастился?

— Все уехали. Погнались за убийцей. Он ночью приехал, вломился в дом Фреди Норвика и пристрелил старика прямо в постели.

У шерифа перехватило дыхание.

— Что вы сказали? Так вот… взял и вломился в дом… как привидение заявился к старику?

— От такого чего хочешь можно ждать! Сын Тигра, как-никак. Даже успел на стене кровью написать: мол, Тигр мстит. Старый Норвик когда-то на Тигра-отца ходил…

— А как же он в дом забрался?

— Толком никто и не знает. Услышали выстрел, сосед вбежал в дом, а его ахнули чем-то по голове. Потом видели, как всадник промчался.

— Когда все произошло?

— Часов около трех.

Паттерсон глубоко вздохнул, но вдруг беспокойно начал оглядываться.

— Эй, а где тут у вас почта?

— Вон там, у колодца.

Шериф пришпорил коня. Он почти бегом вбежал в комнатку почтовой станции.

— Есть тут кто?

Вышел молодой телеграфист с заспанной физиономией.

— Ну я, — пробурчал он вместо приветствия.

— Срочную телеграмму в Торонтон!

— Гм… А зачем? То есть, вы, собственно, кто такой?

— Шериф Паттерсон! Быстрее поворачивайся, если не хочешь угодить за решетку!

Телеграфист, недовольно бормоча, сел к аппарату и отстучал продиктованный Паттерсоном текст: «Немедленно предупредить Джимми Холла. Сын Тигра приближается. Замышляет убийство».

— Готово, — буркнул телеграфист.

Шериф бросил взгляд на свои часы:

— Сколько сейчас точно?

— Пять часов двадцать минут утра. Гм… Кто заплатит за телеграмму?

— Правительство. Нечего тут…

Застучал аппарат. Паттерсон насторожился.

— Чего это там?

— Видать, ответ пришел, — лениво ответил парень и взял в руки бумажную ленту. — «Торонтон. Пять восемнадцать. Час назад Холл убит неизвестным…»

Шаткие стены почтовой станции подрагивали: шериф ходил по комнате из угла в угол. Телеграфист позевывал за своим аппаратом.

— Шериф, а сейчас можно мне на боковую? Ночью, знаете ли, погуляли маленько…

— Сиди и передавай! — рявкнул Паттерсон так, что тот испуганно вздрогнул. — «Фолкстон. Джеку Роверу… « Чего копаешься?

— Фолкстон… Фолкстон… — телеграфист рылся в своем справочнике. — Нету Фолкстона, шериф. Фолдон есть, Форт-Маунт есть. Не подойдут?

— Не подойдут! — заорал Паттерсон.

— Так что мне делать?

— Отправляй телеграмму в Бакстон: «Срочно конного посыльного в Фолкстон, на ферму Ровера. Точка. Передать, что приближается сын Тигра. Уже совершил три убийства. Точка. Настоятельно прошу соблюдать осторожность. Точка. Шериф Паттерсон». Готово?

— Готово.

Шериф выбежал из комнаты и вскочил в седло. Выезжая из поселка, он вдруг вспомнил, что совершенно позабыл о важном деле.

Губернатор приезжает… Сегодня утром он прибывает в его округ. Сейчас он уже находится на пути в Биркхем, а шериф совсем позабыл о своих обязанностях…

Паттерсону очень хотелось пуститься дальше по следам Робина, но пришлось повернуть обратно в Биркхем. Губернатор приедет, а шерифа на месте нет!

В Биркхем Паттерсон прискакал после полудня и сразу же заторопился к маленькой железнодорожной станции, где иногда останавливались даже трансконтинентальные поезда. Издалека он увидел, что опоздал: на путях стоял специальный состав губернатора. Вокруг толпился народ.

Паттерсону не хотелось выглядеть неисполнительным, пусть даже были на то веские причины. Он спрыгнул с коня и поспешил к вагону губернатора. Люди расступились, пропуская представителя власти вперед. Но губернатора не было. Возле вагона стояли растерянная жена губернатора миссис Хантон и секретарь.

— Прошу извинения за опоздание, — поклонился Паттерсон. — Был занят. Преследовал одного преступника.

— Не стоит, мистер Паттерсон. Дело в том, что губернатор не приехал.

— Как?

— Мистера Хантона похитил бандит по кличке Тигр.

Робин ждал у поворота к тоннелю. Коня он привязал подальше, а сам спокойно курил. Ночь стояла тихая, где-то внизу, в долине плутала в темноте погоня. Робин не волновался: в крови бурлила сила четырех поколений удачливых грабителей, и он чувствовал, что готов к любому риску.

Все перевернулось в его судьбе. Он теперь, как волк, дикий и беспощадный. Защищаться бессмысленно. Кровь Тигра — не вода.

Он лежал на траве и глядел на огромный, тускнеющий к утру свод неба, усеянный звездами. Вокруг звенели сотни цикад. Легкий ветер колыхал листву, деревья словно шептали что-то над головой. Но на сердце давила тяжесть — громадная, как холодная могильная плита. А ночное небо так беспечально…

Вдалеке послышался шум состава. Робин выбросил окурок и прислушался. Римбоу фыркнул и заволновался.

— Тише, дружок, тише, — шепнул Робин.

Поезд протяжно свистнул: на подходе тоннель. Стал отчетливо слышен перестук колес. Машинист притормозил возле поворота, и Робина чуть не ослепил внезапно возникший из темноты луч.

Ему никогда не доводилось брать приступом поезда. Но как будто кто-то подсказал ему, как поступить. Твердой рукой Робин ухватился за поручни последнего вагона. Мгновение — и он наверху. Теперь одна лишь быстрота обеспечит успех!

В коридоре вагона беседовали двое охранников. Робин подобрался поближе, прижимаясь к стене. В руках он сжимал два револьвера. Охранники стояли перед своим купе. Дверь рядом вела в вагон губернатора. Молниеносным движением Робин оглушил одного из охранников, а револьверный ствол тотчас уперся в подбородок другого.

— Не двигаться! Наручники сюда.

— Но… — выбирать не приходилось. Он отдал наручники.

— Не дергайся. Я сын Тигра. Сам знаешь, что с тобой будет.

Робин защелкнул наручники на запястьях сплоховавших охранников, разоружил и связал обоих, запер в купе. Затем подобрался к двери в соседний вагон и осторожно выглянул. Там сидели за столом сам губернатор Хантон с женой и еще один незнакомый господин. А в тамбуре, совсем рядом с Робином, стояла девушка, вглядывавшаяся в темноту за окном вагона.

«У Хантона есть дочь», — вспомнил Робин. Он осторожно вытащил лист и нацарапал несколько строчек. А затем вихрем ворвался в тамбур, сорвав на ходу стоп-кран, и захлопнул дверь, ведущую в вагон.

Заскрежетали колеса, вагон сильно дернулся.

Девушка увидела перед собой дуло револьвера.

Поезд полз все медленней, и Робин, не раздумывая, распахнул дверь тамбура и, подхватив испуганную девушку, выпрыгнул из вагона. Она наконец оправилась от испуга, закричала, но было поздно.

Вдогонку хлопнуло несколько выстрелов. Стрелял спутник губернатора, но Хантон перехватил его руку.

— С ума сошли! Вы ее убьете!

В тамбуре на полу нашли листок. Хантон пробежал глазами письмо: «Губернатор, выходите. Жду на холме. Даю пять минут. Не придете — убью девчонку. Поезд пусть идет в Биркхем. Без остановок. Иначе смерть. Тигр».

— Надо что-то делать, — начал было секретарь, но губернатор перебил его.

— Передайте жене…

— Она в обмороке, мистер Хантон.

— Когда придет в себя, передайте ей, что у меня нет другого выбора. Я выхожу.

ДРУГОЙ ТИГР

Девушка не кричала и не сопротивлялась. Она безропотно подчинялась незнакомцу, тащившему ее за собой сквозь кустарник. Пусть будет, что будет. Прошло первое потрясение, она поняла бесполезность сопротивления. На вершине холма остановились перевести дух,

— Без глупостей, — предупредил похититель.

— Что вам надо от меня?

— Оставил вашему папеньке письмецо, он, наверное, уже прочел…

— Отцу? Какое письмо?

— Я написал мистеру Хантону, чтобы он пришел сюда. Мне надо переговорить с ним по одному делу.

— А если он не придет?

— Тогда я вас застрелю. Терять мне нечего.

Девушка невольно вздрогнула. В темноте среди безмолвных деревьев незнакомый человек так спокойно, просто сообщил ей, что убьет ее. Снизу донесся шум уходящего поезда.

— Трогается, — удивленно произнесла пленница.

— Именно так, — подтвердил Робин. — Я приказал им идти в Биркхем без остановок. А ваш отец должен подняться сюда…

Пленница засмеялась.

— Чему смеетесь? — удивился Робин.

— Губернатор не придет.

— На выручку дочке?

— Я ему вовсе не дочь.

Робин остолбенел от неожиданности. Внизу, в лунном свете, было видно, как уходит состав.

— Ну, и что теперь? — с вызовом спросила девушка. — Убьете?

В эту минуту послышался шорох. Робин выхватил револьвер и направил его в темноту. Большая темная фигура медленно вышла из кустарника.

— Уберите оружие. Я пришел один.

Робин узнал губернатора Хантона.

— Поезд ушел в Биркхем, как вы требовали, — произнес губернатор.

Робин вопросительно поглядел на девушку.

— Обманывали меня?

— Нисколечко. Я вовсе не дочь мистера Хантона.

— Верно, — подтвердил тот. — Моя дочь сейчас далеко.

— Я просто гощу в доме господина губернатора…

— Но тем не менее, — твердо произнес тот, — я сделаю все от меня зависящее, чтобы освободить вас, мисс. Что я должен сделать, молодой человек? Предупреждаю, я отнюдь не богат.

— Деньги мне не нужны.

— Тогда что же?

Робин поглядел вдаль. Поезд медленно полз по равнине. Яркая луна освещала лица стоявших на холме. Хантон приглядывался к преступнику. Благородное лицо, высокий лоб… И словно печать грусти на лице. Если бы не холодная решимость в правильных чертах, то и не сказать, что бандит.

Девушка, рассматривавшая Робина, тоже думала так.

— Вы кто, грабитель? — поинтересовался Хантон.

— Да.

— Зачем вы подписались: Тигр?

— Я его сын.

— Так чего же вы хотите?

— Вы губернатор. У вас есть право помиловать или просто выпустить из тюрьмы человека?

— Гм… В целом, если угодно, да. Но лишь в исключительных случаях.

— Руку из кармана! Буду стрелять!

— Извините, я только закурить хотел…

Робин приставил револьвер к затылку Хантона, достал у него из кармана портсигар и спички. Одновременно он глаз не спускал с девушки:

— Эй, вы, мисс, сядьте-ка рядом.

Говорил похититель не грубо, но весьма решительно. Ясно, что такой слов на ветер не бросает. Губернатор долго раскуривал сигару, присев на валун рядом с девушкой. Красноватый огонек осветил лицо.

— Одним словом, ваши требования?

— В двадцать четыре часа отпустите из тюрьмы Тигра. Девушка пойдет со мной к ущелью Олд-Крик, оттуда хорошо просматривается тропа. Так что не вздумайте подослать отряд! Сейчас три часа ночи. Сверим часы, мистер Хантон.

— Можно не сверять. На моих ровно три.

— Отлично. Если отец не придет к ущелью завтра к двум часам ночи, я застрелю заложницу.

Девушка не сводила глаз с каменного лица преступника. Он говорил поразительно спокойно. Губернатор нервно забарабанил пальцами по колену.

— Невозможно.

— Но вы это сделаете!

— Почему вдруг сейчас… Тигра? Прошло столько лет!

— Я только вчера узнал, чей я сын.

Звезды потускнели, истаяв в серых полутонах рассвета. Губернатор все раздумывал. Затем встал.

— Итак, вы не освободите гостью моего дома на других условиях?

— Нет, губернатор.

— Даже если я вам слово дам, что помилую Тигра?

Робин поглядел в сторону Биркхема. Поезд подбирался к станции.

— Я никому не верю. Вы не сдержите своего слова.

— Мистер Хантон, — вмешалась девушка, — если вы решили выполнить, что он требует, то оставьте меня. Не беспокойтесь. Я не боюсь!

Робин безучастно слушал. Хантон обратился к нему.

— Что вы сделаете, когда я отпущу вашего отца? Снова пойдете грабить?

— Ничего не попишешь, губернатор. И отец, и дед, и прадед этим промышляли. Кровь не вода…

Разговор оборвался. На ветвях, приветствуя утро, защебетали проснувшиеся птицы.

— Не знаю, молодой человек, — задумчиво произнес Хантон, — что-то не верится, что из вас выйдет второй Тигр. Кстати, вы отца своего помните?

— Не помню. Мне было четыре года…

— Вы не слишком на него похожи. С виду вы совсем не жестоки.

— Жизнь сама разукрасит со временем.

— Что ж, я отпущу Тигра. Но если захотите избрать честный путь, я всегда готов списать со счета сегодняшний день.

— Благодарю, губернатор, но мне еще надо кое с кем поквитаться.

— Месть?

— Месть. У меня ведь еще и мать была…

В глазах Робина желтоватой искрой полыхнула ненависть: он вспомнил о том, как Ровер напал на родителей.

— Впрочем, я могу ошибаться, — вздохнул губернатор. — Вполне возможно, что вы достойный потомок.

Заблистала роса под первыми лучами солнца. Разгоралось утро. Губернатор медленно сошел с холма. Девушка осталась наедине с похитителем.

— Кстати, как вас зовут?

— Молли. Молли Ровер. Мой отец — фермер из Фолкстона.

— Ровер? — отшатнулся молодой человек, словно получил удар в грудь. — Вы… дочь Ровера?

— Ну да. Вы знаете моего отца?

— Так, немного… Слыхал о нем.

Молли не поняла, отчего вдруг помрачнел Робин, и лицо его сделалось совсем серым, непроницаемым.

— Пора уходить, — процедил он сквозь зубы. — Они могут послать погоню.

— Не будет никакой погони, — спокойно отозвалась Молли, — ведь мистер Хантон обещал.

Робин не ответил и жестом приказал девушке следовать за ним. Шли молча. В десятке шагов стоял привязанный к дереву Римбоу.

— Садитесь в седло. Поедете впереди. Не пытайтесь бежать. Мне достаточно свистнуть и конь вернется.

Солнце уже светило вовсю. В молчании похититель и пленница взбирались по извилистой тропе в горы.

В ущелье

Снежные вершины гор прятались в облаках. Дул сильный холодный ветер. Ближе к ущелью Олд-Крик по обеим сторонам тропы густо росли сосны и кустарники. От ущелья в долину можно было спуститься только двумя путями. Одна тропа, пошире, вела на восток, в сторону поселков, что возникли вдоль железной дороги и тянулись до самой реки Чинто. Другая тропа, поуже, не такая хоженая, вела на запад, к пустынным бесплодным равнинам земли бизонов. Некогда там обитали индейские племена команчей и сиу, но не стало бизонов, и племена переселились южнее, подальше от проклятой Богом земли.

Других путей к ущелью не было. Горы от самого подножья усеяны безобразными валунами, кругом выпирают крутые базальтовые ребра скал. А на вершине прилепилась хижина. Останавливались в ней и охотники, и шериф, но чаще здесь прятались всякие беглецы. Именно сюда Робин и привел свою пленницу.

Он разжег огонь, вскипятил воды. С тех пор, как они покинули холм, Робин не проронил ни слова. Солнце между тем, прочертив в небе дугу, клонилось к закату.

Робин поджарил бекон, набросил на деревянные нары сена и постелил сверху грубое одеяло.

— Если вы устали, отдохните. Я уйду.

— Спасибо, я нисколечко не устала.

Робин бросил в кипящую воду кофейных зерен.

— Кофе будет. Хлеба поджарить?

— Благодарю вас, я не голодна.

— На Востоке, наверное, в такое время завтракают?

— Обедают, скорее. А у вас вечером принято много есть?

— Нет, — ответил Робин и серьезно добавил: — У нас принято много пить.

Молли звонко рассмеялась. Робин с удивлением уставился на нее, а девушка и сама удивлялась своему спокойствию. Она в руках разбойника. Он до ужаса угрюмый и решительный. Носит кличку какого-то знаменитого бандита. Справился с охраной, остановил поезд, взял заложницу, шантажировал губернатора… А после всех приключений варит пленнице кофе, потому что на Востоке в такой час завтракают.

— Ваш кофе, — Робин протянул девушке кружку и несколько кусочков поджаренного хлеба.

— Раз уж вы так обходительны, то разделите со мной… завтрак. На Востоке кофе в одиночку не пьют, — Молли указала на место рядом.

— Я не пью кофе, — отрезал Робин и отошел к окну, оглядывая уходящую вниз тропу. Затем он перешел к двери и посмотрел на другую сторону. Молли следила за ним, недоумевая, отчего молодой Тигр столь враждебен. Ведь она всего лишь заложница. Почему он не сядет рядом, не выпьет кофе? Разбойник-то разбойником, но ведет себя вежливо и воспитан, кажется, неплохо, внимательный… И вдруг такая враждебность! Как будто ненавидит. Все глядит на кусты вокруг, а лицо грустное-прегрустное и совсем как каменное.

— Мистер… Тигр, — выговорила Молли и покраснела: сочетание показалось совершенно нелепым. — Вы отчего-то злитесь на меня?

— Нет, — коротко ответил Робин, не оборачиваясь. Он деловито прибирал очаг и вытирал котелок.

Молли снова попробовала заговорить.

— Вы хотите награбить много денег?

Вопрос прозвучал так по-детски наивно, что Робин, наверное, засмеялся бы, если бы не проклятый ледяной обруч, стиснувший сердце с той самой минуты, как Олсен все рассказал.

— Не хочу.

— Тогда почему вы стали преступником?

— Таким уродился.

Солнце медленно закатывалось за горизонт. Длинные тени залегли по углам хижины.

— Когда вы… если вы освободите отца, то снова пойдете грабить?

— Мы будем мстить! Моего отца предали. Эти люди должны умереть.

Молли задумалась, скатывая хлебный шарик.

— Но когда человек сообщает полиции про бандита, разве его надо за это убивать?

— Сообщили не про бандита. Мой отец был бандитом, но он исправился. Тигр больше не грабил, он работал. Жил для семьи.

— Тогда, конечно, тот человек нехорошо поступил…

Робин промолчал и отвернулся, вновь оглядывая тропу. Косые лучи заходящего солнца осветили его лицо и будто стерли на миг грубую решительность в чертах. Осталась только глубокая грусть. «Красивый!» — подумала Молли. Но навязываться в собеседники показалось неловко.

Неожиданно молодой человек заговорил сам.

— Куда вы ехали, Молли?

— В Фолкстон. К отцу. За все время учебы я всего-то два раза домой выбиралась, — Молли остановилась, но Робин молчал. — Отец отправил меня учиться в Нью-Йорк. На Пасху он сам меня навещал. Я домой приехала впервые лет пять назад. И сразу какая-то драка, стрельба. Фолкстон ужасная глухомань. От больших городов далеко, народ грубый, неотесанный…

Молли разговорилась, ожила, будто у них с Робином шла безобидная дружеская беседа. Пленница весело поглядела на своего похитителя, и он не выдержал, отвел взгляд, уставившись на вершины гор, освещенные последними лучами заходящего солнца.

— Отец очень не хотел, чтобы я приезжала. Но я так соскучилась! И до Пасхи еще долго. Мы с отцом очень любим друг друга.

— Мисс Ровер, — Робин повернулся к девушке. — Я думаю, что вам лучше вернуться в Нью-Йорк. В Фолкстоне, мне кажется, скоро произойдут всякие опасные события…

— Вы… Вы шутите? — Молли не сразу нашлась, что ответить.

— Напротив, говорю совершенно серьезно.

— Из-за отцовской плотины? — испугалась девушка.

— Из-за какой плотины? — не понял Робин.

— А, так значит, вы не знаете, из-за чего произойдут опасные события?

— Не знаю. Про детали не знаю. Но вам лучше уехать обратно.

— Как же так, отцу угрожает опасность, а я уеду?! Вы вздор говорите.

Оба замолчали. На небе зажигались ранние звезды. Молодой человек порылся в сумке и, ничего не найдя, пробормотал:

— Увы, осветить берлогу нечем…

— Мне не страшно.

В темноте фигуры понемногу теряли очертания. Молли снова заговорила:

— Я знаю, будет скандал из-за плотины.

— Что это за плотина?

— Отец хочет осовременить эту дыру — Фолкстон. Электричество на улицах, знаете, и всякое такое. Но нужен источник энергии. Вот он и задумал построить плотину на реке. А люди не хотят. Странный там народ… Пастбищ им, видите ли, жалко.

Робин не слушал. Он вглядывался в сумерки, и непривычное, до странности болезненное чувство охватывало его: он ждет встречи с Тигром, со своим отцом!

Девушка будто почувствовала, что мучает Робина. Легкость и спокойствие, с которыми она приняла положение пленницы, улетучивались. В хижине стало совсем темно, остывали распаренные дневным солнцем бревна, дышать делалось тяжелее. «А все же я рядом с бандитом — и одна», — подумала Молли и тихо спросила:

— Он… ему время прийти?

— Далеко за полночь уже, — твердо проговорил неразличимый в темноте Робин. — Хотите есть?

— Не хочу, спасибо.

Чиркнула спичка, зарделся огонек, то вспыхивая, то вновь опадая.

— Пойду покормлю Римбоу, — сказал Робин и вышел.

Молли вконец перепугалась. Из углов поползли тихие, таинственные шорохи, еще больше сгустился мрак. В окне чернели горные отроги, над ними в холодном горном воздухе необычайно ярко горели звезды.

Скрипнула дверь. Вернулся молодой Тигр. Ни слова не говоря, уселся где-то в углу.

— А если… если он не придет?

— Ждем до трех часов.

Снова молчание. Молли с трудом выдавила еще один вопрос.

— А если до трех не придет? Совсем не придет?

Ни звука в ответ.

— Вы меня убьете?

Робин не отвечал. Он и не смог бы ответить. Он уже давно задавал себе этот вопрос: что делать, если Хантон не выполнит обещания? Убить дочь Ровера? Можно и убить, Ровер заслуживает.

В окно хлынул бледный свет. Из-за дальних вершин появилась луна. Темнота чуть отступила, и Робин мог хорошо разглядеть девушку из своего угла, сам скрытый в полумраке.

— Нет, я вас не убью, — проговорил он твердо. — Я вас увезу. Будете заложницей до тех пор, пока губернатор не выполнит мои требования.

Молли облегченно вздохнула.

— А зачем же вы пригрозили Хантону?

— Думал… Думал, что смогу.

— В другой раз, может быть, и убили бы! Но вы, наверное, не совсем Тигр…

— Просто не помню, чтобы Тигр поднимал руку на женщину.

— А куда вы меня увезете?

Робин не ответил. Не дождавшись ответа, девушка уснула. Свежий горный воздух, долгое путешествие верхом — все сказалось разом. В сонном сознании теснились бессвязные картины: она верхом спасается от преследователей… вокруг стреляют… отец в окружении возбужденных, кричащих что-то людей… стоит выстроенная плотина… молодой человек с лицом ее похитителя стреляет в кого-то… тот падает и остается лежать лицом вниз…

Девушка испуганно вздрогнула. Чья-то рука осторожно коснулась ее. В хижине было светло, и перед ней стоял молодой Тигр.

— Вы свободны, мисс Ровер. Ведут моего отца.

Снизу по тропе медленно поднимался старый человек. Его конвоир остался на месте.

Старый Тигр на свободе.

ТИГРЫ ВЫХОДЯТ НА ОХОТУ

В Биркхеме губернатор Хантон пробыл недолго.

На подходе к городку он повстречал группу всадников с шерифом во главе, выехавших на поиски. Они радостно приветствовали Хантона, однако тот призвал их поторопиться обратно и предупредить машиниста, что поезд немедленно отправляется обратно в Денвер.

По пути губернатор рассказал Паттерсону о том, как какой-то сумасшедший, назвавшийся сыном Тигра, остановил поезд и похитил Молли Ровер.

— К сожалению, никак нельзя было его схватить. Пришлось покинуть поезд. Вы о нем ничего не знаете, шериф? Он что, действительно сын Тигра?

Паттерсон слушал губернатора с таким выражением, словно проглотил горькую пилюлю. Теперь бы и выложить все про глупость старого Олсена…

— Он парень со странностями, мистер Хантон. Жил тут недалеко. Тихоня, его даже трусом дразнили. И вот на тебе!

— Родился в Биркхеме?

— Нет, его привез сюда один фермер, Джеф Олсен. Парень ему приходится приемным сыном. Вчера, когда началась вся эта заварушка, Олсен срочно уехал. С сердцем стало плохо.

Паттерсон покривил душой.

Узнав о происшествии с поездом, он послал Олсену записку, посоветовав немедленно уезжать и пару месяцев вовсе не показываться в Биркхеме. «Робин совершил очередную глупость, — писал шериф. — Постараюсь сделать все, что смогу, но надежды нет никакой. Ты ему ничем не поможешь, а себе навредишь. Так что уезжай на время. Патт».

Губернатор кратко расспросил о дневных событиях и уехал. Паттерсон, проводив начальство, объявил, что уходит на розыски Робина, — предприятие, которое, весьма вероятно, затянется надолго. Утром следующего дня он без роздыху проскакал двадцать миль. В первом же поселке, где он остановился передохнуть, на глаза ему попалась денверская газета. Аршинный заголовок гласил: «Осужденный пожизненно Тигр бежал! Отец и сын вместе выходят на разбой! Десять тысяч долларов за поимку — живыми или мертвыми!»

Седой усатый человек сидел напротив Хантона в рабочем кабинете губернатора. Коренастый, лет пятидесяти на вид, в костюме, который явно не один год пролежал на складе, — отметил про себя Хантон, — но смотрится неплохо.

— Ваш срок кончается через две недели, Баркер, — начал он. — Однако ваше примерное поведение позволяет мне освободить вас прямо сегодня.

— Покорнейше благодарю, господин губернатор.

— Но освобождаю я вас с одним условием. Вы необходимы нам для исполнения крайне важной миссии.

— Можете рассчитывать на меня!

— Речь идет о небольшой услуге. Она принесет вам, в случае удачного завершения дела, хорошие деньги.

— Я готов на любое дело, господин губернатор.

— Отлично. Вы ведь выходите из тюрьмы без гроша в кармане, а красивая жизнь вам по нраву, не так ли?

— Увы, — вздохнул Баркер, — такова судьба.

— Но если попытаетесь опять надуть, то окажетесь в тюрьме навсегда. Надеюсь, эта мысль вам тоже понятна?

— Да, нечто такое вырисовывается, — еще раз вздохнул седой. — Жить-то надо. А то совсем меня перестали уважать как артиста!

— Вот мы вам и предлагаем сыграть одну небольшую роль. В случае удачи вы получите столько денег, что на всю оставшуюся честную жизнь хватит.

— Заманчиво, ах, как заманчиво, господин губернатор.

— Вы, Баркер, весьма похожи на одного знаменитого бандита, который давным-давно за решеткой.

— Гм… Не очень-то лестно. Я в молодости герцога играл!

— Ну а он грабитель. Но глаза у него точь-в-точь как у вас, и особенно усы…

— Неужели! — польщенный Баркер потрогал кончик длинного седого уса.

— Словом, речь идет о Тигре.

От испуга Баркер даже привстал. Челюсть у него слегка отвисла, и он не сразу выговорил:

— Как вы говорите? Я должен сыграть хищника?

— Тигр — кличка, Баркер. Вполне в духе местных гангстеров. Тигр — легендарный грабитель.

— Понятненько… Прямо как в пьеске про Ричарда Львиное Сердце.

— Может быть, Баркер. Сегодня ночью, к двум часам, вам надо появиться в условленном месте. Ваша задача — ввести в заблуждение одного юношу, сына Тигра, который отца с четырехлетнего возраста не видел.

— О, нечто подобное я уже играл! Была такая пьеска «Часовщик из Виндзора»… Я там, знаете ли, герцогом выходил…

— Тем лучше, тем лучше. Итак, вы встретитесь с молодым человеком и убедите его отказаться от преступного пути. Скажете, что больше не станете заниматься разбоем и так далее.

— Дескать, прошу тебя, мой сын родной… Так убедительно?

— Недурно. Однако рекомендую перейти на прозу. Парня надо заставить поверить в то, что вы — Тигр, который не хочет быть бандитом…

— И за такую роль мне отвалят деньжат?

Хантон прикрыл глаза, задумавшись о чем-то.

— Не только за это, Баркер. Я объявлю награду в десять тысяч долларов за поимку отца и сына Тигров.

— Ой, нет, мистер Хантон, играть я могу, а драться не умею.

— Вам драться не обязательно. Молодой человек приятной наружности прямо на улице застрелил человека, убил старика, собирается и дальше проливать кровь. Его надо остановить. Вот вы и сделаете это, — Хантон выдержал эффектную паузу. — Я человек прямой и люблю справедливость. Если мы не используем свой шанс, завтра какой-нибудь Тигр начнет терроризировать всю округу. Приступайте к делу, Баркер. В ущелье Олд-Крик парень держит заложницу. Вы придете туда, и в обмен на отца бандит отпустит девушку. Понятно?

— Постойте, мистер Хантон, я человек искусства, гм… хоть и мошенник. Но я не чужд некоторых, знаете ли, удобств. Даже в тюрьме лучше, чем, извините, в горах, под открытым небом…

— Там есть хижина.

— Чистая? Не выношу грязи!

— Чистая, — холодно отрезал губернатор.

— А кровати там имеются? Терпеть не могу спать на скверных кроватях.

— И кровати там есть.

— И постельное белье меняют?

— Меняют! — потерял терпение Хантон. — Баркер, подумайте: ведь десять тысяч!

— Кругленькая сумма за бенефис в провинции. А что, ежели парень увидит, что из меня бандит, как из…

— Не увидит! Тигр отсидел в тюрьме шестнадцать лет, он уже совсем не тот, поистрепался изрядно и возраст почтенный.

— Увы, роль старичка по мне… Кстати, господин губернатор, а сколько вы мне дадите на вид, а?

— Самое большее пятьдесят два.

— Вот видите. А мне всего-то пятьдесят один годик. Извините, что утомляю, но по выходе из тюрьмы имею намерение связать себя узами Гименея.

— Поздравляю. Верхом ездить можете?

— Отлично могу. На спокойной, пожилой лошадке. Слава Богу, кой-чему нас в актерской школе научили.

— Так-так. А если галопом?

— Увы, господин губернатор, перед началом курса по галопу срочно Отбыл в Дакоту по контракту. Правда, на роли всяких мальчиков. Но очень скоро я до подростков дорос и даже герцогов…

— В другой раз, Баркер. Сейчас надо поторопиться. Вас ждут в ущелье Олд-Крик.

— В ущелье? Что ли нельзя было где-нибудь тут, в салуне каком повидаться? Вечно выдумки какие-то.

— Баркер, вы безнадежны, — вздохнул Хантон. — Но, к моему великому сожалению, чрезвычайно похожи на настоящего Тигра. В общем, вас оденут в ковбойский наряд, поношенный, и так далее.

— Вот-вот, господин губернатор, жуть как обходятся с одеждой в наших тюрьмах! Поглядите-ка на меня. Костюмчик за двадцать долларов, а я в нем уже пять лет сижу!

— Да прекратите же, черт бы вас побрал! — треснул кулаком Хантон.

— И я о том же. Хорошо бы против моли что-нибудь подкладывать. Обратите внимание, потрясающие дыры…

Губернатор понял, что с этим «артистом» дело явно провалится. А сколько нервов нужно с такой публикой!

— Помолчите, Баркер, и выслушайте. До Варвика доедете на поезде, вас будут сопровождать четверо солдат.

— Красивые места! Я там однажды с бродячим цирком выступал.

— Прекрасно. Дальше отправитесь пешком.

— Так до Варвика же доедем! Куда пешком-то?

Губернатор схватил со стола тяжелое пресс-папье, перекинул с руки на руку, побледнев от ярости.

— Вам нужно не в Варвик!

— Извините, господин губернатор, просто воспоминания одолели…

— Так вот, не в Варвик вам надо, а к ущелью Олд-Крик, это недалеко от Биркхема.

— А почему пешком?

— Иначе по тропе не пройти!

— А на велосипеде?

— Баркер, — взмолился губернатор и вытер пот со лба, — престарелые бандиты с запада, будь они полными идиотами, на велосипедах все-таки не ездят.

— Ох, в тюрьме чему только не обучат, господин губернатор. И коробочки клеить, и стены штукатурить, а уж на велосипеде-то ездить…

— Прекратите паясничать! — заорал Хантон.

— Ну чего вы нервничаете, — хныкающим голосом промямлил Баркер. — Вы просто переутомились. Попринимайте железо, вы же малокровный, как рукой снимет…

Губернатор потянулся к револьверу, и Баркер в испуге смолк.

— Теперь слушайте про Тигра. Даже сынок подробностей не знает. В свое время Тигр похитил дочь адвоката Хиллера. И жил с ней, честно и порядочно, в Калифорнии.

— Где небо голубое-голубое… — промурлыкал Баркер.

— Фермер Джек Ровер и еще несколько человек выследили Тигра и схватили его. Тигру удалось из тюрьмы улизнуть, но он опять попался. Жена умерла, а ребенка воспитал чужой человек. Пока хватит…

— Простейший текст, господин губернатор! Я украл жену сенатора Ровера…

— Перестаньте, наконец. Запишите все, что вам сказали. А то где-нибудь обязательно наврете.

— Без суфлера любая роль трудна, мистер Хантон, — согласился бывший артист и старательно все записал.

До условленного места добрались с изрядным опозданием: когда двинулись пешком, Баркер то и дело усаживался передохнуть.

— Уф, не могу. По таким кручам… не могу! Внезапно он хлопнул себя по карману и испуганно вскрикнул:

— Возвращаемся! Немедленно возвращаемся!

— Ты что, спятил? — спросил конвойный. — Там ведь заложница.

— Не спорьте, ради всего святого. У меня в кармане осталась важная бумага, в старых штанах. Я же ничего не помню.

— Нельзя назад, у меня приказ.

Баркер поплелся в полном отчаянии. Через четверть часа он вновь тяжело опустился на землю.

— Уф, передохну. Легкие… совсем никуда. Ох, помру я тут…

Конвойный унтер едва сдерживался от злости. Тропа между тем становилась все круче. Баркер озабоченно спросил:

— А вы не думаете, что этот… дикий зверь… просто обманщик?

— Не могу знать. Вероятно, нет.

— Что значит «вероятно, нет»? Сидит, понимаешь, один в старой развалюхе, как сверчок какой-нибудь…

— Сверчки стрекочут, мистер, а не стреляют.

— Шутите, да? Все! Ухожу отсюда сейчас же!

— У меня приказ.

— Вы что, стрелять будете?

— У меня приказ доставить вас до условленного места и принять заложницу. В случае побега — огонь!

Баркер обмахнул носовым платком большой валун, расстелил на нем платок и уселся. В глазах его стояли слезы.

— Подъем, мистер. Считаю до трех!

— Хоть до ста. Мне чихать на это.

— Считаю до трех и стреляю.

— Стреляю, стреляю… Все кругом только и делают, что стреляют! — Баркер чуть не расплакался, но поднялся. Сделав несколько шагов, он бросился бежать к валуну: позабыл носовой платок. Так дошли до перевала, на котором стояла хижина и где начиналось ущелье. Унтер опустил ружье.

— Десять шагов вперед и ни шагом больше. Буду стрелять!

— Да слыхал уже.

— Шагайте, мистер.

— Ладно, ладно, не бойся, не убегу.

— Считаю до трех: раз…

— Считаю да стреляю, стреляю да считаю. И ума не надо!

— Два…

— Человек одолжение сделал, а ему…

— Два, черт подери! Ну?

— Иду, иду.

Баркер медленно двинулся к хижине. Казалось, она пуста. На полпути между конвойным и хижиной Баркер остановился. На пороге появились молодой человек и девушка. Девушка улыбнулась молодому человеку и пошла вниз, навстречу Баркеру.

Унтер прижался к скале, взяв на мушку Робина. Тот тоже вытащил револьвер и отступил в глубину дома. Баркер спокойно дождался, пока заложница дойдет до него.

— Доброе утро! — дружелюбно начал он, но та, не ответив, прошла мимо. Она с унтером быстро стали спускаться вниз по тропе. Баркер растерялся: что, можно идти или еще нельзя? Они же не договаривались. Вдруг всадит пулю в спину ни за что ни про что? Только когда фигуры исчезли в сумраке, Баркер отважился сдвинуться с места.

Молодой человек с револьвером в руке вышел ему навстречу. Два Тигра остановились друг против друга.

— Сынок! — Баркер изобразил радость и раскинул руки для объятья. Робин нерешительно шагнул ближе. В глазах его читалось скорее удивление, чем волнение. Да, перед ним Тигр, несомненно! Старый… усы… маленькие глаза.

Мужчины обнялись.

— Рад тебя видеть, отец.

Как странно было произносить слово «отец» тому, кто никогда в жизни никому так не говорил!

— Зайдем в дом, — предложил Баркер, — умаялся я.

Робин пропустил его вперед.

— Здесь нельзя задерживаться, они погоню пошлют, — сказал Робин, вглядываясь в лицо старого Тигра.

За полтора десятка лет тюрьма истрепала его. Походка неуверенная, голос слабый, глаза бегают — словом, совсем старик. Уже почти ничего не осталось от того Тигра, перед которым дрожали! И пугливый какой-то… Но, может, глотнет вольного воздуха, побродит на свободе и преобразится? Или — вконец сломался?

Ничто не шевельнулось в душе Робина при встрече с отцом. Да, вот они встретились. Очень жалко старика. Но, как и прежде, стискивает сердце ледяной обруч.

Баркер плюхнулся на скамью, где недавно сидела Молли, и тоскливо оглядел комнатенку. Где же тут обещанная кровать?

— Кофе хочешь?

— Хочу, сынок, хочу. Маковой росинки во рту не было с утра.

Разжигая огонь, Робин искоса поглядывал на отца. Выговор-то у него, как у Молли, — восточный. А тот, словно уловив мысли Робина, забросил ноги на шаткий стол.

— Сын, я десять лет гнул спину в тюремной конторе… Среди господ. Совсем другим стал, ей-богу.

Кажется, фраза пришлась к месту. Робин задумчиво помешивал в котелке.

— Я узнал про тебя два дня назад. От Олсена.

— От кого?

— От Олсена, — удивленно повторил Робин.

— А-а… Я-то думал, гм… В общем, да, — пробурчал Баркер, не зная, что сказать. Про какого-то Олсена губернатор не сказал ни слова. Вот так номер, однако.

— Олсен мне все рассказал.

— И плохо сделал.

Робин вновь удивился словам отца. А Баркер взял быка за рога и начал вдохновенно импровизировать. Слегка подрагивающим, но полным сдержанной гордости голосом, взятым напрокат из роли старика в «Даме с камелиями», Баркер начал монолог перековавшегося разбойника:

— Сын мой, я уж давно не тот зверюга, при одном имени которого у всего Запада дрожали поджилки! Сломался я, сынок. В тюрьме давали много всяких книжек, так я нынче все по-другому представляю. Не пойду больше грабить и убивать! Да и прежней силы во мне не осталось.

— А как же мама? Погляди, вот часы.

Щелкнула пружина, и Баркер увидел фотографию красивой леди с ребенком на руках. Робин, прищурившись, наблюдал за отцом.

— Да, это она, — растерянно протянул Баркер и со злостью подумал: «А Хантон ни слова не сказал!»

— Неужели ты не хочешь отомстить?

— Не хочу, сынок. И тебя прошу: не делай ты этого! Поехали на Восток, мне охота дожить свой век мирно. Получишь там какую-нибудь профессию. В Библии-то как сказано: «Возлюби ближнего своего… «

Робин с грустью глядел на отца. Что ж, все понятно: за годы тюрьмы Тигр попросту выжил из ума.

— А я буду мстить! И ты пойдешь со мной. Если не выйдет, тогда уйдем на Восток. Там и будем жить, нас там не знают.

Баркер печально отметил про себя, что в старости без сына и вправду тяжело. Эх, был бы этот молодой парень его настоящим сыном, может, увез бы старика куда-нибудь да позаботился о нем на старости лет? А то приходится изображать отца, и кому — отсидевшему в тюрьме отставному актеру по имени Баркер!

— Погоню пошлют по обеим тропам, — процедил Робин. — Может, они уже на подходе.

— Как же мы отсюда выберемся?

— Я все обдумал, когда шел сюда, — спокойно ответил Робин. — Но уходить надо сейчас. Жаль, что у меня нет второй лошади. Пока нет, а когда спустимся — будет.

— Когда спустимся? — поперхнулся кофе Баркер.

— Конечно. Уйти можно только напрямик, через перевал. Там, правда, полно снега, но с другой стороны чисто. До Фолкстона доберемся без труда. Высоко, разумеется, но в такое время можно прорваться.

— Ох, сынок, я лучше сдамся властям. И тебе бы тоже лучше сдаться, ей-богу!

— Как ты можешь, отец! Два Тигра — и сдадутся? Эх, совсем они тебя поломали в тюрьме, всего боишься… Нет! Либо до конца бороться, либо кончить сейчас же! — и Робин вытащил револьвер.

— Да нет, что ты, сынок, — побледнел Баркер, — пошли уж, раз ты решил. Как говорится, скрестим шпаги!

Через несколько минут начался подъем. От одного взгляда на заснеженные вершины Баркера пробирал холод. Шли медленно. Робин молчал. На сердце его было тяжело.

ОДИНОКИЙ ДУБ В НЕПОГОДУ

Когда Молли с унтер-офицером спустились в долину, навстречу выехала группа вооруженных людей. Они торопились, насколько позволяла каменистая тропа, наверх, к хижине.

Девушка чувствовала себя совсем скверно. Долгожданная свобода вовсе не радовала. Этот загадочный похититель, его предупредительность в сочетании с хмурой решимостью глубоко поразили ее. Увидев погоню, она внутренне сжалась.

— Они… едут за Тигром?

— А то как же! И по той тропе, и по другой. Схватят как миленьких.

— Тигра ловят из-за меня?

— Если бы! Поезд чепуха по сравнению с убийствами. Он в Биркхеме человека застрелил.

Молли вздрогнула. Слова унтера причиняли физическую боль.

— Наверное, в драке?

— В том-то и дело, что нет, — покачал головой конвойный. — Убил прямо на улице. За то, что дочь того человека ему отказала. А потом прикончил еще двоих. Одного прямо в постели.

Молли не стала больше спрашивать. Как больно слышать такое! Таял романтический образ загадочного и великодушного разбойника! Он просто подлый убийца. Но какие грустные, кроткие глаза, какое умное лицо!..

В Биркхеме Молли села в поезд, чтобы добраться до маленького городка Кантри. Оттуда предстояло ехать на лошадях до Фолкстона -местечка с горсткой домиков, парой-другой лавок да неизменным салуном.

В Кантри никто, кроме Молли, не сходил. Ее уже встречали: коренастый седобородый человек замахал издали ковбойской шляпой, а после обрадованно пожал руку:

— О, какая вы стали, мисс Ровер!

— А вы совсем не изменились, дедушка Боб! Где папа?

Старик на мгновенье задержался с ответом, рассмеялся:

— Мистер Ровер сейчас не может отлучаться ни на минуту! Работы непочатый край, да и охранять надо…

Боб уложил саквояж Молли в экипаж, и они покатили по узкой ухабистой дороге. Железная дорога обошла Фолкстон стороной. Ландшафт кругом постепенно менялся: множество быстрых речушек, густые леса, равнины с травой по пояс — словом, первозданная, нетронутая природа. На расчищенных землях разбросаны поселки и фермы. Экипаж нещадно потряхивало на ухабах, но Молли не замечала ничего: от грациозной картины захватывало дух.

Через несколько часов подъехали к широкой и полноводной реке. Здесь леса сделались еще гуще, еще первобытнее.

— Узнаете речку-то? — показал кнутом Боб. — Такая же быстрая.

Вода и вправду бурлила, пенясь у берегов.

— А как плотина? — прокричала Молли.

Старик помрачнел.

— Ты не слышишь, дедушка Боб? Я спрашиваю, что с плотиной?

Тот не ответил и дернул вожжи так резко, что кобыла всхрапнула и лягнула экипаж.

— Плотина строится, мисс Ровер.

— А когда будет готова?

— Н-но, ленивая! — снова дернул вожжи старик. — Чтоб тебя…

Молли не настаивала. Не хочет говорить, не надо. За поворотом реки стоял обросший мхом деревянный мост. За мостом дорога стала пошире и поровнее — ферма близко. Справа расстилались поля, где паслось стадо. Провинция будто обезлюдела. Молли совсем было предалась романтическим мечтам, но внезапно из-за деревьев появились двое вооруженных всадников.

— Хо! — крикнул Боб и натянул вожжи.

— Да это ж старый Боб и мисс вместе с ним, — узнал один из людей.

— Фу, только кобылу перепугали, — буркнул Боб, сдержав, из уважения к дочке хозяина, словечко, готовое слететь с языка.

Вечерело. Сплошной темной массой тянулись по сторонам дороги густые леса. У следующего поворота дорогу вновь преградил вооруженный дозор.

— Гляди внимательней, Боб, — предупредил один из часовых, — твоя кобылка напорется где-нибудь на проволоку…

— Разберется, — парировал Боб. — Не дурней тебя.

И действительно, вскоре появились проволочные заграждения. Часовые, узнав Боба, пропустили экипаж.

— Дедушка Боб, вы тут к войне готовитесь, да?

— Ох, не знаю, мисс. Такой порядок нынче: часовые, проволока, глядишь, скоро пушки приволокут. С хозяина станется…

По праву старого приятеля Боб мог себе позволить такой тон, говоря об отце девушки. Вдали послышался шум, замелькали огни, будто сотни светляков реяли в темноте. И опять застава.

Огни превратились в мелькающие там и тут факелы. Стройка шла к завершению. Переговаривались рабочие, звенели кирки. Работа на стройке не прекращалась и ночью. И со всех сторон стояла вооруженная охрана.

— Отец! — крикнула Молли, увидев высокого всадника, медленно ехавшего возле насыпи. Старый возница сделал знак одному из рабочих, тот подошел к всаднику и что-то сказал ему, показывая на экипаж.

Ровер тронул поводья и медленно поехал навстречу. Высокий широкоплечий человек с густыми нависающими бровями и окладистой бородой, Ровер имел величественный вид. Он словно являл собой образ этой дикой, первозданной земли, был частью ее, как старое могучее дерево или базальтовый колосс. В свои семьдесят пять лет он держался в седле очень прямо, легко придерживая повод одной рукой.

«Он похудел, — отметила про себя Молли, — и стал печальный какой-то… «

— Вот так сюрприз! — произнес Ровер и спрыгнул с коня.

Молли бросилась на шею отцу. Работа приостановилась: люди подходили поздороваться с дочкой хозяина.

— Боб, вези Молли домой, — распорядился Ровер.

— Отец, а ты?

— Я до утра задержусь. А потом поговорим, — и Ровер поехал к плотине.

Молли охватило предчувствие надвигающейся беды: охрана с оружием, проволочные заборы… Не к добру это.

На ферму приехали совсем поздно. Вдалеке мерцали огни Фолкстона. Подъехав к воротам, возница крикнул:

— Эй, шевелитесь там, мисс Ровер едет!

Во дворе их, похоже, не ждали. Послышалась крепкая брань.

— В чем дело, Боб? — настороженно спросила девушка.

— Да уже собак спустили, а теперь снова привязывай…

Молли подумала, что в здешних краях никогда не было и речи о воровстве. Испокон веков никто тут не грабил. И вот — собаки… В памяти возникли слова молодого Тигра: «Не надо ехать в Фолкстон, лучше вернуться обратно». Видимо, преступник знал, о чем говорил.

Экипаж въехал во двор под приветственные возгласы вооруженных ковбоев и громкий лай целой своры собак.

Молли проснулась поздно. После стольких приключений наконец удалось отоспаться в уюте и безопасности. Войдя в гостиную, она увидела отца. Тот стоял на крыльце в окружении горячо споривших людей. Голоса становились все громче.

Вокруг Ровера теснились хриплоголосые, диковатого вида фолкстонские фермеры. Ровер равнодушно курил, будто предмет спора его вовсе не касался.

— Мы пришли в последний раз, Джек! — орал громадный детина с толстым носом и головой, которую, казалось, неумело вытесал из цельного куска базальта неопытный камнетес. Детина сжимал пудовые кулачищи. — Дальше будем разговаривать по-другому!

— Разговора еще не было, — бесстрастно произнес Ровер. — Пока я только выслушиваю ваши вопли.

— Ага, значит, крови хочешь? Мы ведь до последнего человека будем стоять. Знаем, знаем, от тебя всего можно дождаться, но крепкому стаду и волк не страшен!

— Я, наверное, очень испугался. Особенно тебя, Алан. А еще пуще твоих дружков, — Ровер говорил с таким пренебрежением в голосе, что большеголовый судорожно потянулся к кобуре.

Выступил высокий худощавый человек с длинными усами и с серебряной шерифской звездой на груди.

— Моя очередь сказать, Джек, — начал он спокойно, но твердо. — Твоя плотина никому не нужна. В здешних краях мы сами решаем, что нам нужно. Люди не хотят никакой плотины. Все пастбища в низовьях пересохнут, придется отсюда переселяться…

— А с Востока налетят сборщики налогов! — возбужденно проговорил ковбой по имени Хайрон, весь нос которого был усыпан веснушками. — Цены на скот пойдут вниз, потому что всяких дорог тут понастроят…

— Главное — пастбища! — поддержал Алан. — Ты что думаешь, мы тебе позволим губить наши земли?

— А я как-никак шериф, — заявил седой. — Меня затем и поставили, чтобы я обеспечивал законность и порядок.

Ровер спокойно слушал, покуривая свою сигару, будто не вооруженная толпа окружала его, а рой надоедливых мух.

— Значит, ты, Хоулд, — шериф? — медленно произнес фермер и стряхнул пепел. — Хорошо, что напомнил. А то я бы и забыл.

— Ты на что намекаешь?

— Шериф, насколько мне известно, обязан •защищать справедливость. И собственность. Не допускать применения силы. А эти люди плевать хотели на закон и собираются силой уничтожить мою собственность, то есть плотину. И во главе этих людей шериф! Потому нелишне, конечно, разок-другой напомнить всем, кто ты такой, чтоб за бандита не приняли, а?

Хоулд в немой ярости глядел на Ровера. На выручку тотчас подоспел Алан.

— Шериф исполняет свой долг! Строишь свою плотину — строй на здоровье. Но ее быть не должно. Так что берегись, Ровер, будет тебе за это!

— Все равно буду строить, Алан. Хотите силой мне помешать, пожалуйста. Я готов.

— Но пастбища?! — закричал Хайрон. — Мы же не будем сидеть сложа руки да глядеть, как они высыхают! А потом коров будем резать, да?

— В нижнем течении полно земли. Когда построим плотину, можно устраивать заливные луга где угодно. Называется искусственное орошение, слыхали? И прибыль получим, потому что будет железная дорога и сюда смогут приезжать закупщики скота. Каждый акр земли будет стоить вдвое! Вы что, сами не сообразите?

— Не надо нам ничего! К черту плотину! Сто лет жили без плотины и дальше будем!..

Крича и размахивая руками, фолкстонцы все теснее обступали Ровера. Седоволосый гигант, опустив руки на два револьвера у пояса, равнодушно поглядывал поверх голов. Молли стало страшно.

Но шериф Хоулд снова заговорил, и разгоряченная толпа чуть угомонилась.

— Мы тебя хорошо знаем, Джек. Ты ненормальный и к тому же упрямый, как мул. Раньше мы тебя любили, потому что ты с нами считался. А зачем тебе сейчас с нами воевать?

— Затем, что у Фолкстона должно быть будущее. Город будет расти, если построим плотину. С нее все начнется.

Алан сквозь зубы выругался.

— Пеняй на себя, Ровер!

Раздосадованные фермеры пошли прочь со двора, с ненавистью глядя на сидящих там и сям вооруженных людей Ровера.

Увидев дочь в гостиной, Ровер удивился.

— Ты давно тут сидишь?

— Я все слышала, папа…

— Гм… Они странные ребята. Трудно до них доходит. Но другого пути нет.

— И что же теперь?

— Наверное, — пожал плечами Ровер, — сделают все, чтобы мне помешать.

— Опять пальба?

— Очень возможно, Молли, — согласился отец. — Жаль, что никакого благородства от них не дождешься. Местные дикари давным-давно выродились, а остались… Прогресс, дочь, всегда борьба. Дикарь кидается с кинжалом на все, потому что пользы в новом видеть не умеет.

Ровер помолчал, глядя в окно.

— А зачем ты упорствуешь, раз они не хотят?

— Да потому, что привык доводить все до конца, даже если кому-то не нравится. Меня судьба занесла в Фолкстон для того, чтобы я построил плотину и вытащил эту глушь из первобытного болота. Тут прямо джунгли какие-то. Фермеры способны думать только про свои пастбища, они, видишь ли, пересохнут… Придется драться, наверное. Точно придется. Но построю все равно!

Ровер бросил сигару и заходил по комнате — высокий, крепкий, стройный старик с орлиным взором, похожий на легендарных пионеров Запада.

— А ты, Молли, вернешься в Нью-Йорк.

— Ни за что, отец.

— Что ты сказала? — Ровер недоуменно посмотрел на дочь. К возражениям он не привык.

Но девушка твердо выдержала отцовский взгляд.

— Никуда я не поеду. Тебе угрожает опасность, значит, мое место рядом с тобой. Как я могу уехать сейчас?

Старик погладил ее светлые волосы и посмотрел долгим ласковым взглядом.

— Ладно, оставайся. Но когда закончим, поедешь обратно.

— Отец, я в такой переделке побывала, что мне теперь ничего не страшно! — обрадовалась девушка. Ей очень хотелось поведать о своих приключениях, но она боялась разгневать отца.

— В какой такой переделке? — нахмурился Ровер.

— Заложницей побывала… Представляешь, губернаторский поезд захватил один разбойник.

— Постой, постой, — Ровер начал понимать, что произошло нечто серьезное. — Расскажи-ка подробно.

— Ты сначала ответь, знаешь ты что-нибудь о бандите по кличке Тигр или нет?

Ровер удивился вопросу. Ведь всего два дня назад он получил с посыльным предупреждение от некоего шерифа Паттерсона о том, что сын Тигра совершает убийства и что приближается опасность.

— А ты знаешь? — спросил он тихо.

— Знаю! Он меня целый день в плену продержал…

Молли рассказала все по порядку. Как Тигр захватил поезд, как увел ее к ущелью Олд-Крик, как освободил ее.

— Дочь, ты избежала огромной опасности, — проговорил Ровер необычайно взволнованным голосом. — Просто счастье, что этот кровопийца, убивший столько людей…

Молли не понимала, почему к горлу подступил комок.

— Ты уже знаешь, отец?

Он показал дочери телеграмму от шерифа.

— А мне все-таки не верится, — сказала Молли. — Да, он грубый. Да, он жестокий. Но все же добрый, отца хочет освободить…

Ровер не отвечал, угрюмо глядя в пол.

— Трудно будет достроить, — прервал он наконец раздумья. — Я решил, дочь. Тебе нужно возвратиться.

— Не поеду!

— Не поедешь сама, увезу силой!

— Но почему, папа?

— Потому что в Фолкстон идут два Тигра. Может быть, они уже здесь. Они пришли свести со мной старые счеты. Тут будет очень жарко, девочка моя. Тебе нечего делать на ферме.

— Что ты им сделал? — глаза Молли наполнились слезами. — За что они тебя так ненавидят?

— Когда-то я поймал Тигра, — ответил Ровер. — Кто знает, может, и зря я так поступил с ним, он ведь, кажется, начал исправляться… Но я был молод, и кровь взыграла. Приключения, как-никак… погони, борьба. Да и самолюбие глупое тоже. Все кругом знали, что Тигр — мой свояк. Как проклятье надо мной висело! Ну, я его и выследил.

— А ту женщину он взял силой?

Ровер внимательно проследил за уплывающим колечком дыма от сигары.

— Нет, — глухо выдавил он, — они любили друг друга.

— Тогда нельзя было…

— Он разбойник! — Ровер треснул кулаком по столу. — Он негодяй и убийца!

— …который встал на праведный путь, папа.

— Ты? Защищать его? — Ровер обжег Молли гневным взглядом и резко оборвал разговор. — Как только станет опасно, тотчас уедешь!

Отец быстро вышел из дома. Молли видела в окно, как он вскочил в седло и поскакал в сторону строящейся плотины.

БОРЬБА НАЧАЛАСЬ

В салуне происходил большой военный совет. Алан держал речь.

— Коренные жители Фолкстона имеют право решать, как им жить!

— Точно, — поддакнул голос. — Тоже мне, принц выискался… Нас много, как-нибудь скрутим этого Ровера.

— А я так думаю, — заявил Хоулд, — губернатор будет за нас, если мы к нему с прошением придем.

— У нас свой закон! — зашумели фермеры. — Почему Ровер делает, что хочет? Мы скот перегонять не станем! Мало ли что Роверу хочется! Если ты, шериф, решил к Роверу переметнуться, так и скажи!

Шериф понял, что дело принимает угрожающий оборот.

— Ребята, его затеи мне не по душе, но закон есть закон.

— В Фолкстоне мы — закон! — гаркнул ковбой с веснушками на носу.

Все бурно выразили свое одобрение и потребовали еще выпить.

— Пора решить, чем Ровера взять.

— Дело хитрое, — пробормотал кто-то. — Пойдешь в открытую, так пиф-паф начнется.

— Что же, из-за кустиков прикажешь?

Никто, судя по разговору, не питал особенного уважения к Джеку Роверу. Задремавший было за стойкой толстяк подошел поближе и объявил:

— Вам, парни, не хватает знаете чего? Вам толковый вожак нужен, вот! А то болтаете тут, языками треплете, а дело не движется, вот.

Фермеры согласно закивали в ответ. Эти неотесанные, дикого вида скотоводы превосходно сошлись друг с другом на почве ненависти к Роверу.

— Алана выберем! — предложил веснушчатый, но никто его не поддержал, потому что каждому казалось, что он годится на такую роль.

— Толкового надо, вот! — повторил толстяк. — Чтобы у него был план. Чтобы начать дело, вот.

Фолкстонцы хмуро переглядывались.

— Хорошо бы дорогу перекрыть, — предложил Алан, — чтоб никто ничего подвезти не смог. Тогда и стройка завалится…

Предложение понравилось. Но вот только как осуществить подобный проект?

— Мне парочку верных парней, — со значением проговорил Алан, — а уже в остальном положитесь на меня.

Всем показалось, что план неплох. Но внезапно раздался негромкий голос:

— Есть кое-что получше. Берите меня вожаком.

Фолкстонцы поглядели на незнакомца. Он спокойно сидел у стойки, а теперь подошел поближе.

— Выбирайте меня. Есть один способ, как расправиться с Ровером. У меня с ним старые счеты.

— Ты откуда такой герой? — рявкнул веснушчатый, разозлившийся, что дружка не выбрали в предводители.

— Какая разница, — коротко ответил Робин, и щеки тронул легкий румянец. — Судить надо по делам. И если кто-то сильно высоко залетел…

Веснушчатый маленькими шажками приблизился к незнакомцу, обошел его кругом, будто обнюхивая.

— Гм, черт его знает… Болтает себе что-то. Может, трусит сам и потому баки забивает?

— Тебе так показалось? — Робин угрожающе надвинулся на противника. Остальные безмолвно глядели, что будет. А будет, ей-ей, будет! Верное дело.

— Треплешься много! — рявкнул Хайрон. — Давно не получал?

— Еще не известно, кто получит, — проговорил Робин и внезапным ударом в челюсть отбросил Хайрона к стене. Словно молот ударил.

Фолкстонцы вскочили.

— Не двигаться! — крикнул незнакомец, выхватив два револьвера. — Вы с кем собрались посчитаться? С Ровером или со мной? Я бы давным-давно сам с ним расправился. Вы же только языком молоть умеете… Этот сейчас в себя придет. Отберите у него пушку, а не то пристрелить придется чего доброго.

Он произносил все спокойным голосом человека, привыкшего командовать. Шериф бросился к лежащему Хайрону и забрал у него револьвер. Пошатываясь, тот поднялся.

— Ваше имя? — потребовал Хоулд таким тоном, словно они сидели в полицейском участке. — С бродячими героями у нас разговор короткий.

— Не очень-то заметно, — издевательски заметил Робин. — С кем, собственно говоря, имею честь беседовать?

— Шериф Хоулд. Обеспечиваю законность и порядок, понятно?

— Понятно. Только не видно, что обеспечиваете. Шериф ведь не после драки в дело вмешивается, а до нее. Шериф ее обязан предотвратить. А вы что же? — Хоулд не нашелся, что ответить, и Робин продолжил. — Тут, я слышал, вожака ищут, чтобы против Ровера повел. Чтобы у него план действий имелся. Вот я и пришел. Хотите мой план узнать? Не хотите?.. Ну и ладно. И без вас справлюсь. Всего наилучшего!

— Постой! — окликнул толстяк направившегося к дверям незнакомца. — Эй, парни, его надо выслушать. Он правильно говорит, вот.

— Чрезвычайно польщен.

— Выискался герой, а? — крикнул Алан, вылезая из-под стола. — Алана в Фолкстоне еще никто не свалил…

— Вот и замечательно, — ответил Робин. — Придется мне это сделать,

— Хватит, ребята, хватит! — шериф встал между ними.

— Точно, хватит, вот! — поддержал владелец салуна. — Парнишка ни к кому не пристает. Он мне нравится.

Фолкстонцы загомонили разом и оттащили Алана на место. К незнакомцу стали поприветливей. Шериф ушел по делам.

— Выкладывай план. Как покончить с проклятой плотиной?

Робин насмешливо посмотрел на заговорщиков.

— Вы дальше своего носа не видите… Всеми работами на стройке командует инженер. Надо выкрасть инженера, и стройка встанет.

— Планчик первый сорт! — грубо расхохотался Алан. — Кто ж из роверовского логова человека выкрадет?

— Я, конечно.

Наступила мертвая тишина.

— Выберете вожаком, — прибавил Робин, — тогда сегодня же привезу инженера.

— Э, нет! Давай по-другому, — недоверчиво произнес Хайрон. — Привезешь инженера — будешь вожаком.

— Можно и так, — пожал плечами незнакомец и, ни слова не говоря, вышел.

Баркер отлеживался прямо на земле, завернувшись в одеяло. Уже несколько дней они с Робином шла через горы. Поначалу старик крепился. Чего не сыграет старый артист, даже если отсидел в тюрьме за подделку документов?

— Сын мой, — наконец не выдержал он и вновь длинно заговорил с интонациями Карла Моора из шиллеровских «Разбойников», — сын мой, я долго сидел в тюрьме и отвык от кочевой жизни. Не мучай меня, сынок!

— Не время! — отрубил Робин, и они пошли дальше: Баркер верхом, Робин пешком сзади. Перевалили хребет. Робин шел скорым шагом, а Баркер был ни жив ни мертв от усталости: натирало седло, он к тому же умудрился отморозить нос и говорил стонущим, совершенно изменившимся голосом.

— Сынок, как же… в таких краях… без теплых-то вещей?

— Ты что, забыл, как в молодости неделями здесь жил?

— Ох, что было, то сплыло. Меняет человека тюрьма, ох, как меняет, будь она неладна. Прямо джентльменом делает… Видишь, я умудрился обморозиться.

— Пройдет. Нам надо мстить!

— Мстить! — испуганным эхом откликнулся Баркер.

— Я думал, что жажда мести помогла тебе выжить.

— Ну да… Помогла. Я занимался обивкой кушеточек. Был разбойник — стал обойщик, хе-хе. А матери все равно не воскресишь, царство ей небесное. Отпусти меня, сынок.

— Ты же Тигр!

— Тигр, сынок, Тигр… Но эта зверюга ну совсем не переносит холода.

Робин посматривал на отца и думал о том, что тюрьма вконец переменила его. Одна надежда на то, что постепенно, быть может, вернется прошлое… А Баркер думал о том, что если он убьет своего провожатого во сне, то никогда не выберется самостоятельно.

Когда спускались в долину, Баркер понял, как нелегко будет выполнить наказ губернатора. В книжках все просто: он выхватил револьвер, прицелился и — пиф! паф! готово. А в жизни приходит миг, когда надо разрядить револьвер в человека, и странное оцепенение сковывает по рукам и ногам, не дает выстрелить.

Правда, в начале пути Баркер почти совсем было собрался убить молодого Тигра. Рука нашарила револьвер: вот он, сейчас — или никогда… Баркер прижмурил глаза и нажал крючок… Застрявший в кобуре кольт так и не выстрелил, дал осечку. Робин помог старику вытащить оружие. Баркер до смерти перепугался: как же из него теперь стрелять-то?

— Почистить вот хотел, — промямлил он.

— Зачем? — оглядел кольт Робин. — Все в порядке.

И Баркер больше не дотронулся до револьвера.

Чувствовал он себя всю дорогу препаршиво. Все тело ныло. Он, наверное, разрыдался бы, если бы не проклятая роль. Вечером второго дня Робин ушел на охоту — добыть что-нибудь на ужин.

— Разведи огонь, отец.

Баркеру показалось, что он действовал очень осмотрительно, но почему-то случилось так, что он едва не устроил большой пожар. Чуть не обгорел и перепугался насмерть.

— П-п-понять не могу, — заикаясь, выдавил он, когда Робин прискакал на подмогу и вытащил из огня. — С-совсем м-маленький костерок разложил…

Робин не отвечал, и Баркер начал понимать, что его актерство не стоит и ломаного гроша. И уже ни за что не получится застрелить этого парня! Ведь он просто-напросто спас Баркеру жизнь.

«Нет, ни за что! Отплатить черной неблагодарностью? О нет, такое преступление хуже кинжального удара в спину!» — вспомнил Баркер слова из какого-то водевиля. Помнится, его почтарь из Гринхолда написал, там же его и ставили.

Ох, черт бы подрал этого конягу! Чуть тронешь шпорой, он сразу вскачь кидается. А как можно все время ноги в стороны топырить — ведь все коленки в кровь истер…

Вдали показался Фолкстон.

— За холмами стоит один заброшенный домишко, там и остановимся, — махнул рукой Робин, указывая направление.

— А кровати там есть? — забеспокоился Баркер.

— У нас же два одеяла. Постелим на полу.

Баркер затосковал: опять ровным счетом никаких удобств. Да и откуда они при такой жизни?

Он неловко кольнул шпорой Римбоу, конь вскинулся на дыбы и, поскользнувшись на плоском камне, съехал под откос. Но быстро вскочил на ноги, а вот сброшенный с седла Баркер остался без движения лежать на земле. Робин бросился на помощь.

— Отец, ты цел?

— Нет, помираю, — простонал Баркер, сильно преувеличивая беду: он всего-навсего вывихнул ногу и обзавелся парой основательных синяков. Робин промыл ссадины и стащил сапог с ноги старика.

— Стисни зубы.

— Ой, сын, сначала бы разобраться, что к чему…

— Сейчас быстро вправлю, ты вывихнул ногу.

— Не надо! Врача хочу-у-у!

Робин справился быстро. Нога распухла, и пришлось ему тащить незадачливого седока на руках. Они вошли в заброшенный дом, Робин опустил Баркера на пол.

— Хочешь чего-нибудь?

— Укол против столбняка! Столько ссадин, боюсь, как бы заражения не было!

— Не понимаю. Какой ты хочешь укол?

— Уф, мне главный обойный мастер в тюрьме рассказал, — изворачивался Баркер. — Говорил, мол, на песчаных почвах загрязнение ссадин может вызвать столбняк. Поэтому надо делать защитные прививки.

— Таких у меня нету. Лежи спокойно, все будет нормально. Я ухожу. Вернусь к вечеру, поесть принесу, — пообещал Робин и свистнул Римбоу.

Баркеру показалось, что настал решающий момент. Он вытащил револьвер и… сил не было поднять оружие. Через окно он видел, как удалялся всадник. Баркер в отчаянье поглядел на злосчастный револьвер.

В барабане ни одного патрона!

Но он отлично помнил, как сам его заряжал. Кто же мог разрядить? Только молодой Тигр, больше некому. Стало быть, он уже раскусил, что за птица Баркер.

Застонав от страха, неудачливый артист повалился на спину, проклиная в душе тот день и час, когда согласился «сделать небольшое одолжение».

Молодой Тигр вернулся к вечеру, как обещал, в сильном возбуждении.

— Ну, как жизнь?

«Убьет, как пить дать убьет», — подумал Баркер и еле слышно произнес:

— Дышать тяжко… Столбняк, наверное… Ох, помру скоро…

— Очень жаль, старик. Но если выживешь, тут мясо и хлеб, подкрепись немного. И возьми себя в руки. Нам еще, может, удирать придется, а с тобой далеко не уйдешь.

— Я и в седле-то не удержусь…

— Не бойся, привяжу.

— Привяжешь? А как я…

Робин, не дожидаясь ответа, снова исчез. Баркер едва не зарыдал. Да самая захудалая тюряга по сравнению с этой хибарой просто гранд-отель! И муравьи кусаются, и на сырой земле лежать приходится…

Все-таки он подполз к тому месту, где парень оставил еду, и немного поел. Руки и ноги совсем не слушались. Похоже, Тигр окончательно удостоверился в обмане. Немножко помучает, а после пристрелит. На этой трагической мысли Баркер уснул.

Робин между тем скакал по обреченным лугам, далеко огибая ферму Ровера. В дороге ему стало понятно, из-за чего восстают местные скотоводы. Что толку твердить им об электричестве, о железной дороге, о промышленности? Такие штуки их не интересуют. А вот трава!

Превосходные заливные луга постепенно начали увядать. В нижнем течении воды было совсем мало, обнажились глинистые берега. Течение замедлилось, берега начали заболачиваться. Вот она, реальность. Все прочее — пустопорожняя болтовня. Так что пропадай, Ровер, вместе со своей плотиной!

Что ж, подумал Робин, по-своему фермеры правы.

Он спешился и привязал верного Римбоу. Им овладело холодное спокойствие. Мысль о том, что кровь трех поколений Тигров струится по его жилам, давала ощущение силы. И отец, и дед, и прадед в таких ситуациях знали, как поступать!

Быть может, знай Робин о своей подлинной родословной, он перепугался бы до смерти и не решился на рискованное предприятие. Но он накрепко уверовал в силу предков, и фантазия обрела мощь реальности. Словно прирожденный канатоходец, Робин бесстрашно шагнул к натянутому на высоте канату. Только бы никто не вскрикнул внизу — Робин очнется и упадет…

Через полчаса он добрался до берега реки, выше по течению, в полноводном ее отрезке. Здесь пока только выложили каменную насыпь и построили склад хранения инструмента. С другой стороны — неприступно крутой берег. Хорошо, подумал Робин, можно оттуда перестрелять всех. Пригнувшись, он осторожно пошел вдоль берега на шум работающих на плотине людей: там мелькали факелы, раздавались протяжные возгласы, стучали лопаты.

Внезапно затрещали сучья: кто-то шел к берегу. Робин затаился и вскоре увидел часового, осматривавшего дыру в проволочном заборе. Робин тихонько зачерпнул горсть ила и метнул в сторону от часового. Тот повернулся прислушиваясь, не змея ли в кустах.

В ту же секунду на его голову обрушился удар, и человек беззвучно свалился в траву. В мгновение ока Робин связал его и заткнул кляпом рот. Готово. Можно двигаться дальше.

У следующего поста негромко переговаривались двое.

— Зря Ровер боится, — говорил один из часовых. — Фолкстон против нас не попрет.

— А ежели и впрямь пастбища пересохнут, — протяжно размышлял другой, — тогда что?

— Думаешь, в одной плотине дело?

— Может, и в ней… Хозяин-то знает, что делает. Он всегда знает. Только на черта нам всякие новые выдумки?

— Мой старик точно так говорил про винтовку Маузера. Дескать, какое замечательное оружие — шомпольное ружье! Зачем какая-то винтовка?

Часовые помолчали. Рядом в кустах что-то зашуршало. Один пошел посмотреть.

— Эй, скорей сюда! Тут…

Второй шагнул вслед, но не успел ничего рассмотреть: крепкий удар по голове, и он упал без сознания.

Перед Робином остался последний караул. Уже трое из охраны лежали в темноте. Немые, накрепко связанные. Радостное упоение трепетало в каждой клеточке тела их врага. Тигр! Тигр! Вот чего он всегда так боялся: он боялся себя самого, боялся дать простор силе, которая звенит в крови!

Последний часовой стоял в сотне ярдов от стройки. Он спокойно поглядывал на приближавшегося молодого человека: свой, коль беспрепятственно миновал два заслона. Незнакомец подошел вплотную и резким движением выдернул револьвер. Холодное дуло уперлось в грудь часового.

— Только пикни. Руки вверх. И повернись.

Когда охранник оправился от неожиданности, было поздно: его связали и заткнули рот. А Робин между тем обогнул факельщиков, держась в тени деревьев, и подошел поближе к плотине. Он сразу узнал среди работающих своего врага: по дамбе расхаживал высокий подтянутый старик. Ровер! Взять бы да пристрелить прямо сейчас. Рука Робина потянулась к оружию.

Рядом со стариком остановился всадник, показал хозяину какой-то чертеж и начал жестикулировать, описывая рукой в воздухе замысловатую дугу. Полноватый господин в очках. Да это ведь инженер!

Ровер выслушал, кивнул и пошел дальше. Полноватый господин заговорил с рабочими. Что же, дожидаться, пока он закончит? Нет. Робин решительным шагом вышел из укрытия и, заложив руки в карманы, двинулся к инженеру. Подойдя вплотную, он твердо проговорил:

— Господин инженер, пойдемте посмотрим…

— В чем дело?

— Там, у дороги, что-то стряслось, — сказал Робин и пошел впереди. Он вывел всадника туда, где лежал связанный часовой последнего поста. Кроме них троих здесь не было ни души.

— Вот, поглядите, пожалуйста!

— Что именно? — инженер слез с лошади.

— По-моему, человеку плохо.

— Так что же я могу, я же не вр…

Двух ударов вполне хватило, и Робин без труда связал и взвалил бесчувственное тело не коня. Теперь надо было торопиться: часовые понемногу приходили в себя.

Но погони за Робином не было. Он быстро добрался до пустынного домишки за холмами, вошел внутрь и увидел храпящего на полу Баркера.

— Эй, мистер, просыпайся, дело есть.

Неудавшийся Тигр-отец испуганно протер глаза. Вот он, грозный час расплаты…

— Слушай очень внимательно, старик. Я тебя с первого дня раскусил. Но твое вранье может пригодиться, так что пока живи.

Баркер согласно закивал.

— Мистер Тигр, меня заставили!

— Ясно, ясно. Только заруби себе на носу: если дело не выгорит, пристрелю. Иначе чего я тебя спасал бы, а?

— Правда ваша, мистер Тигр, век не забуду, последней собакой буду…

— Ладно, побереги силы. Губернатор меня решил провести. Доказательство вот, передо мной сидит… Но я приехал с добычей. Ее надо охранять. Даю тебе револьвер, и ты за этого человека головой ответишь, ясно?

— Я никогда никого не охраняя, мистер Тигр, меня всю жизнь стерегли!

— Оставляю его здесь. Он связан, так что твое дело — не заснуть, понятно? Если этот тип улизнет, пока я буду в отлучке, я тебя продырявлю ровно три раза. А со своей ногой не рассчитывай далеко упрыгать.

— Не убегу, ни за что не убегу! Поверьте, я вас не предам… Вы мне ужасно понравились…

— Попридержи язык. Забыл, что ли, ты же старый Тигр! А захочешь продать, знай: на месте одного убийства я кое-что оставил, так что ты уж не отмоешься.

— Святой Боже, мистер…

— Ты такой же бандит, как я. Да и в одиночку от погони не уйдешь, — Робин наклонился над Баркером, потрогал ногу. Опухоль спала. На всякий случай Робин приложил еще один холодный компресс и проверил, как заживают ссадины.

— Ох, мистер Тигр, вы так добры, а я-то вас хотел обмануть…

— Старый дурак…

— Ой, не старый, вовсе еще не старый! Ух, осторожней, там присохло! А как вы додумались, что я никакой не Тигр?

— На тебя посмотреть достаточно. Как думаешь, между верблюдом и тигром разница есть? Особенно если кто-то в седле усидеть не умеет и револьвер левой рукой из кобуры тянет. Достаточно причин, как думаешь? В общем, не забудь, что я тебе сказал!

Робин перетащил не пришедшего в себя инженера в дом и зарядил револьвер Баркера.

— Вернусь утром, поесть привезу.

— И умоляю, хоть какой-нибудь завалящий матрасик, лучше из конского волоса, конечно. Или вдруг попадется… с хорошей обивочкой…

Тигр не дослушал. Привязав лошадь инженера, он бросил ей охапку сена, а сам вновь отправился куда-то.

С ГЛАЗУ НА ГЛАЗ

За стенами фолкстонского салуна голоса гудели до самой полуночи.

— Пришел, наврал с три короба, а теперь ищи ветра в поле!

— Он уж, видать, в Силвер-Сити, — бубнил веснушчатый. — Он меня свалил, потому что я не ждал, что он первый начнет…

— Хоулд, ты хоть бы имя его узнал! — пробурчал Алан,

— Точно, — поддержал толстяк за стойкой, — мы бы хоть знали, кто нас одурачил, вот.

— Правильно, правильно, — защищался шериф, — но я же не знал, что он собрался инженера красть…

По старой привычке шериф начал мять в пальцах сигару.

— Ага, снова Роверу хочешь услужить, да? — зашумели фолкстонцы, но Хоулд остался спокоен.

— Парни, я против плотины. Роверу мое мнение известно. Нам раньше нехудо жилось, и дальше б жили. Главное, чтобы луга были, а без плотин всяких обойдемся. Но если вы что-то замышляете против Ровера, — я пас. Шерифа за такие дела по головке не погладят. Вы что, не понимаете?

Сигара начала крошиться, и табак посыпался на пол.

— Правда твоя, Хоулд, — согласился Алан. — Нечего, парни, втягивать нашего дорогого шерифа в это дело.

— Да чего зря базарить? — откликнулся веснушчатый. — У того типа и в мыслях не было роверское гнездо ворошить!

Внезапно снаружи послышался конский топот, и разговоры смолкли. Всадник спешился у дверей салуна, заскрипели ступени под тяжелыми шагами, и вошел Джек Ровер.

Седой осанистый фермер орлиным взором обвел присутствующих и громовым голосом объявил:

— Добрый вечер всем!

Никто не ответил. Насупившиеся ковбои даже начали привставать, словно пытались стряхнуть гипнотическое воздействие приветствия старого Ровера. Рука Алана метнулась к оружию.

— Валяй, Алан, стреляй! В салуне убить или со стройки выкрасть — какая тебе разница?

— Не понял…

— Не ломай комедию. Сегодня выкрали моего инженера. Он-то в чем виноват? И еще, может, скажете, что не ваших рук дело?

Фолкстонцы переглядывались. Толстяк почесал затылок. Хайрон кусал губы. На подбородке у него красовались следы чужого кулака.

— Чего примолкли? Говорите! Я тут один, со мной никого.

Поверить трудно… Но Ровер никогда не обманывал, и все об этом знали. Такие вот у старика странные заскоки…

— Оглохли, я спрашиваю? Или язык со страху отнялся? У меня полно людей работает, и все рвались сюда искать инженера. Я не позволил. Но если они до вас доберутся, то камня на камне не оставят. Тогда уж точно некому будет над пастбищами плакать! Вообще ничего тут не останется. Никого и ничего. Пустыня!

— Мистер Ровер, — официальным тоном начал Хоулд, — здешние ребята весь вечер просидели в салуне, никаких отлучек не случалось. У тебя, говоришь, что-то стряслось? Давай докладывай, я разберусь.

— Тебе? — грубо рассмеялся Ровер. — Ты сегодня меня запугивал в собственном доме, и я буду У тебя помощи просить? Впрочем, если тебе так удобнее, изволь: делаю официальное заявление. Некто избил моих часовых, проник на стройку и похитил инженера Глайтона.

Фермеры озадаченно переглядывались.

— Бабы они, твои часовые, — насмешливо произнес Алан. — Стояли б там настоящие парни…

Ровера перекосило от злости.

— Согласен, — хрипло ответил он. — Только чья бы корова мычала, Алан…

— Не понял!

— Подрастешь — поймешь.

Шериф сообразил, что пахнет стрельбой, и быстро вмешался.

— Слово шерифа, Джек, что никто из парней непричастен. Зачем облыжно обвинять?

— А что до пустыни, Ровер, так мы еще поглядим, — крикнул Алан. — Все равно плотины не допустим. Глотку перегрызем!

— Что вам стоит перегнать скот к индейской границе? Здесь недалеко, и травы там вдосталь.

— А мы хотим тут! На земле предков! Не тебе командовать, Ровер! — седого гиганта стали теснить к дверям. Кто-то подскочил уж чересчур близко, и Роверу пришлось отпихнуть его. Шериф вовремя преградил путь разъяренным фолкстонцам.

— Черт возьми, Джек, зачем ты сюда явился?

— Где мой инженер?

— Никто не знает, Ровер.

— И ты дашь честное благородное слово, что ничего не слыхал про сговор похитить моего инженера?

Шериф поглядел на своих приятелей. На людях лживые клятвы произносить как-то не с руки.

— Я только одно знаю, Джек: днем сюда пришел неизвестный тип, имени не сказал, но заявил, что инженера украдет. Само собой, никто ему не поверил…

Ровер понял, что шериф говорит правду. Он с негодованием оглядывал ухмыляющиеся физиономии.

— Какой он с виду?

— Молодой. Лицом приятный. Черные глаза, большие такие, нос с горбинкой. В красной рубахе.

Отворилась дверь, и вошел молодой человек в красной рубахе. Черные большие глаза. Нос с горбинкой.

— Привет! — проговорил Робин и повесил шляпу на гвоздь у двери.

В полной тишине слышалось только шумное, астматическое дыхание толстяка.

— Этот? — процедил Ровер, и на лбу у него вздулась и запульсировала вена. Он шагнул к незнакомцу.

— У меня пропал инженер.

— Толстый такой, в очках? — весело поинтересовался Робин.

— Именно.

— Встретился мне по пути. Сказал, что заедет в город выпить чего-нибудь.

Ровер, не сдержавшись, схватил его за плечи, но Робин резко проговорил:

— Эй, руки прочь, мистер!

Ровер сдался. Да, силой тут не возьмешь. Он судорожно сглотнул и отступил назад.

— Где Глайтон? — ледяным тоном спросил он.

— А, так его Глайтоном зовут? Вот и познакомились… А то я и не знал.

— Сегодня после обеда вы заявили, что выкрадете инженера. Это правда?

— Истинная. Только после я передумал.

— Шериф, раз вы говорите, что выполняете свой долг, арестуйте этого человека, — скомандовал Ровер.

— На каком основании?

— Он же говорил, что выкрадет Глайтона.

— А сейчас отрицает, Джек. Если у тебя имеются доказательства, тогда пожалуйста, я готов!

— Ясно, Хоулд. Хочешь на двух стульях сразу усидеть?

Робин между тем потребовал выпить. Фолкстонцы с обожанием глядели на него: как-никак, в одиночку прорвался и инженера добыл.

— У вас есть время до утра, молодой человек, — в голосе Ровера клокотала ярость. — Если я не увижу инженера до семи часов, мы отправимся на поиски. И будьте уверены, от нас ничто не укроется. Глайтона мы разыщем.

— Да хватит грозить, Ровер, — огрызнулся Алан. — Плевали мы и на тебя, и на твою банду.

— Я гляжу, вы о себе много возомнили… Малышу просто подфартило! — Ровер подошел к Робину: — Кто вы такой? Имя?

— Визиточкой пока не обзавелся. Но фотографию одну могу показать, — ответил тот и достал серебряные часы.

— На черта мне смотреть? — удивился старик.

— А вот поглядите, как замечательно идут, мистер Ровер!

Тот мельком бросил взгляд на циферблат. В крышке часов какая-то фотография…

— Что?! — гигант вскрикнул и качнулся назад. Лицо его страшно побледнело.

— Так прикажете представиться? — поинтересовался Робин.

Ковбои стояли вокруг в полном оцепенении, не понимая, что происходит.

— Ты зачем пришел? — прохрипел Ровер.

— Сам знаешь.

— Драться хочешь.

— Хочу.

— Тогда зачем ты впутался в историю с плотиной?

— Да так, любопытства ради. А заодно и тебе сообщить: кончилось твое время, Ровер!

— Хорошо. Ступай за мной.

— Куда, интересно знать?

— Туда, где можно поговорить. Без свидетелей.

Все видели, как Робин поправил револьвер, проверил, легко ли выходит из кобуры, и вышел вслед за Ровером.

Молчание длилось долго.

— По-моему, он сумасшедший, вот, — произнес наконец толстяк. — Но с Ровером справится. Нашлась и на старика управа, вот. Чего молчишь, шериф, язык проглотил?

Хоулд долго откашливался — с голосом что-то сделалось.

— Гм… Знаете, что он за птица? Этот тип — молодой Тигр!

Как по команде ковбои поглядели на двери, будто только что за ними исчез страшный призрак.

— Сообщили три дня тому, — продолжал Хоулд. — Парень уже перестрелял кучу народа. Всех, кто помогал выслеживать его папашу. А сюда он явился свести счеты с Ровером. Между прочим, и отца из тюрьмы вызволил.

— Старого Тигра?

— Ну да. Еще не известно, кто опасней. Ровер мне когда-то проболтался, будто очень жалел, что так подло со старым Тигром поступил. А нынче Тигренок заявился… Но папаша явно где-то поблизости бродит.

Новость словно обухом по голове ударила.

— Слышь, Хоулд, — позвал толстяк жалобно, — Тигр нас никогда не трогал, вот. А против Ровера все равно кто-то должен пойти.

— Точно! — поддержал Алан. — Мы против плотины с туза зайдем — с Тигра! Козырь что надо, а? Но ты уж нам подсоби, шериф!

То, что сам молодой Тигр съездил ему по физиономии, восстановило пошатнувшийся было авторитет Алана.

— Ты же сам говорил, — загомонили остальные, — мало ли кто он такой, парень этот… Ты его не знаешь — и концы!

Шериф беспомощно озирался, не зная, как ответить.

— Болтаем, болтаем, вот… — проговорил толстяк, убирая со стола, — а у меня сердце чует… Ой, что-то будет!

В ту же секунду хлопнул снаружи выстрел. В тишине ночи прокатилось эхо. Фолкстонцы ринулись вон из салуна.

На востоке теплился бледный рассвет. Вдалеке слышался удаляющийся стук копыт. Неясный силуэт всадника стремительно несся по направлению к горам.

Ровер вышел из салуна в сопровождении молодого Тигра.

— Слушай сюда, парень. Чем у нас с тобой дело кончится, я не знаю. Но хочу, чтоб ты понял: я всегда жалел о своем поступке. Не нужно было так делать. Я и тебе повторю: не нужно.

Робин молчал.

— Но раз было, значит было, не отвертишься. Отвечать все равно пришлось бы… Так что все в порядке. Вот только плотина… Ты мне скажи, ты не против плотины?

Несколько шагов прошли молча, Робин закурил.

— Мне все равно, — пожал он плечами.

— Тогда слушай внимательно. Плотину выстроят через три недели. Для всей округи она нужна: тут тебе и электричество, и железная дорога. Местные грубияны меня прославлять будут, и сами, глядишь, в людей превратятся. Фолкстон станет приличным городом…

Они уже дошли почти до самого конца улицы. Робин все оттягивал решительный момент.

— Дальше не пойду.

— Ладно, — согласился Ровер и закурил. Он держался спокойно, сжимавшая спичку рука не дрогнула. — Так вот, если меня не будет во главе всего дела, ничего не выйдет. Поэтому я тебя прошу. Никого и никогда не просил…

— Зря просишь, — холодно уронил Робин.

— Ты же не знаешь, чего я прошу!

— А что угодно. Что Ровер просит — делать не буду.

— Для Ровера сделаешь! Тигры всегда благоволили к людям Запада, забыл? Здесь им всегда помогали, да и сообщники находились. Нынешние-то совсем выродились, того и гляди перебьют друг дружку из-за пустяков. А все потому, что От всего отгородились, свежего ветра им не хватает. Моя плотина для того и строится.

— А они не хотят?

— Рабов тоже отпускать не хотели. И первый поезд под откос кто пустил? Может, индейцы?

— Чего ты хочешь, Ровер?

— Встретиться через четыре недели. Где угодно и как угодно. Плотину кончу, придут охранять солдаты, и можно будет спокойно посчитаться…

Робин долго не отвечал. Непонятная тоска терзала сердце, и он глядел в ночную мглу, словно высматривая там нечто. Он и вправду видел — видел лицо страдающей женщины. Своей матери, которой никогда не знал, но всегда любил.

Да, кровь — не вода. Горячая, она струится по жилам, и ничто не остановит Робина: ни револьвер, ни опасность… А вот старик вывихнул ногу — и ему не по себе от жалости. Женщина плачет — и он глядит в полной растерянности. Что за отрава у него в крови?! Та девчонка была в его власти… Теперь старый Ровер. Его можно уничтожить мгновенно, а — не получается. Неужели он так и не сможет отомстить? Мелькает в памяти милое лицо Молли, и от того на душе еще тоскливей. А седовласый старик рядом все бубнит свое про электричество и про плотину… Взять бы да отрезать разом: «Плевать на плотину, давай сюда револьвер!» А вместо этого — стоит он и глядит куда-то в сторону, а ночная мгла потихоньку рассеивается, стирая дорогой образ…

Светало.

Ровер замолчал, словно давая Робину возможность поразмыслить.

— Послушай, — тебе лично польза от плотины какая? — поинтересовался Робин.

— Никакой.

— Что ты за нее получишь?

— Медаль, — усмехнулся Ровер. — Лет через десять. А через двадцать назовут главную улицу в Фолкстоне — Ровер-стрит.

— Тогда я не пойму, какой тебе прок от нее?

— Так надо, понимаешь? Мне плотина — что твоему отцу разбой.

— В крови, значит, сидит? — ухмыльнулся Тигр.

— Может, и так. Мой отец в свое время отправился на Клондайк золото мыть. Помер, однако, в нищете, царство ему небесное. Но он построил на Юконе первый канатный паром! Скажешь, просто было? Безопасно? Один брат отца, мой дядя, сколотил несколько конных отрядов, чтобы охранять первые трансконтинентальные поезда. А другой муштровал индейцев в Мексике, помогал тамошнему правителю, за что и получил пулю в спину от французов. А мне с детства мечталось, что станет Фолкстон цивилизованным городом… Так что у нас это в роду.

Робин не отвечал, глядя в сторону.

— А сейчас отпусти меня, — сказал Ровер. — Когда плотину построим, я к твоим услугам. Называй место, я там буду.

И старик двинулся прочь. Робин видел, как он садился в седло. Римбоу пощипывал траву ярдах в пятидесяти. Робин подозвал друга, который, словно последовав примеру хозяина, впал в меланхолию. Силуэт всадника медленно удалялся. Робин взобрался в седло.

Грянул выстрел.

Резко обернувшись, Робин увидел, как взвилась на дыбы лошадь Ровера.

ТИГР ВМЕШИВАЕТСЯ

Никто не успел разглядеть, кто скрылся в предрассветной мгле. Похоже, молодой Тигр, подумалось всем. Хоулд опустился рядом с Ровером и ощупал тело.

— Жив? — спросил Алан.

— Вроде бы.

— Револьвер-то у него, между прочим, в кобуре, — заметил кто-то.

Шериф поднялся.

— Парня надо схватить. И чем быстрее, тем лучше.

— Почему, шериф?

— Он подлый убийца. Выстрелил в спину Роверу, когда тот и в седло-то сесть не успел.

— Ты уверен?

— Голову даю на отсечение. Бегите за доктором, повезем Ровера на ферму. Пуля в лопатку ударила и рикошетом…

— Ежели не очень глубоко, то выживет, — объявил толстяк.

— Людям Ровера ты ничего не успеешь объяснить, Хоулд, они из тебя решето сделают… Ровер к нам пришел жив-здоров, а возвращается… в таком виде, — почесал затылок Алан. — Хорошенькое дельце, ничего не скажешь…

Раненого наспех перевязали. Рана сильно кровоточила и никак не закрывалась. Толстяк прикатил с заднего двора тележку для овощей, чтобы перевезти Ровера. Кто-то ускакал за врачом. Полные самых мрачных предчувствий, все стояли вокруг: давно не случалось в здешних краях таких подлостей, как выстрел в спину. Человек с Запада такого не сделает, будь он хоть трижды бандит. Выстрелить в спину, каково? Самая позорная трусость…

Медленно, с трудом погрузив раненого на тележку, поехали на ферму Ровера, отправив шерифа вперед.

— Стой! — преградил часовой.

— Нужно поговорить с Бобом, — сказал шериф. — Разговор есть.

Ковбой крикнул внутрь двора:

— Эй, Боб, подойди сюда! Кто-то из Фолкстона пришел.

Он не сказал «шериф», ибо авторитет Хоулда был весьма низок среди людей Ровера. Вышел Боб.

— Где хозяин? — настороженно спросил он.

— Нужно поговорить, Боб. Зови всех.

— Где хозяин, Хоулд?

— Слушай, Боб, я по официальному делу пришел. Я представляю закон. И вы все ответите за противозаконные действия!

Старик вытащил изо рта трубку и презрительно сплюнул.

— Ладно. Чего надо?

— Зови всех, я сказал. И мисс Ровер, если можно.

— И скажешь, где хозяин?

Шериф утвердительно кивнул. Боб собрал людей, выбежала из дома Молли, взволнованная, но силящаяся казаться спокойной.

— Шериф, где отец?

Вооруженные люди кольцом окружили Хоулда, и выражение лиц не предвещало ничего хорошего.

— Начнем с того, что Ровер сегодня сам приехал в Фолкстон. Мы немного погорячились, конечно, но Ровер ушел из салуна целый и невредимый. Вместе с незнакомым парнем.

— Что с отцом? — еле слышно прошептала Молли.

— С ним мистер Ровер чего-то не поделил, и они договорились драться.

— И тогда…

— Нет, не тогда. Все дело в том, что парень, похоже, выстрелил мистеру Роверу в спину.

Молли вскрикнула и пошатнулась. Боб поддержал девушку, а шериф быстро произнес:

— Жив он, жив, но я не знаю, насколько опасна рана.

— Ты все видел, с начала и до конца? — спросил Боб.

— Да нет, мы в салуне сидели. Когда выстрелили — выскочили, конечно, но преступник уже скрылся. Я приехал сюда впереди всех, чтобы вы шума не поднимали. А то еще подумаете, мол, наших рук дело…

— Мы так и подумали, Хоулд! — раздалось из толпы. — Кто украл инженера, тот и Ровера пытался убить!

Шериф оглядел собравшихся. Старый Боб так и кипел от ярости.

— Ты что думаешь, — закричал он, — пришел кто-то со стороны и решил нашу плотину угробить?!

— Думаю, Боб.

— Кому это надо? Кто на такое пойдет?

Шериф дождался, пока поутихнет шум.

— Тигр, — коротко ответил он. И наступила тишина.

— Ровера предупредили, — продолжал Хоулд. — Я сам сопровождал курьера с депешей от шерифа из Биркхема. В Фолкстоне никогда не били из-за угла. Мы все поможем искать убийцу. Среди нас он себе сообщников не отыщет!

Молли наконец оправилась от потрясения. К страху за жизнь отца прибавилось отчаянье. Стрелял Робин. В спину! Раньше она не верила, не могла поверить, а теперь все ясно. Он — убийца.

— Шериф, пусть ваши люди не боятся идти сюда. Мы никого не тронем.

— Благодарю вас, мисс. Вы очень вовремя сказали. Как бы не пришлось зря проливать кровь.

— А плотина? — забеспокоился Боб. — Мы должны быть уверены, что…

— Ах, не надо об этом сейчас! — распорядилась Молли. — При чем тут плотина? Шериф, рана не опасная?

— Не могу ответить, мисс. Послали за доктором, он верней скажет. Пуля попала в лопатку. Но мистер Ровер жив.

К воротам фермы подъехала тележка с телом хозяина.

Доктор Трикли осмотрел раненого и сказал, что рана неглубокая, но опасная.

— Если спокойно лежать, то выдюжит, медведь эдакий.

Доктор был грубоват, но в округе пользовался большим авторитетом.

Молли дежурила у постели отца. Ровер через некоторое время пришел в сознание, но ничего не говорил, словно глубоко задумался. В комнату заглянул старый Боб.

— Хозяин…

В ответ чуть заметный кивок.

— Мисс Молли, пусть хозяин скажет. Люди волнуются. Может, зря мы тут всякие антимонии разводим… Не приведи Господь, кто-нибудь не выдержит… Все хотят знать, кто стрелял?

Ровер шевельнул рукой: спрашивай, старик.

— Алан или кто-нибудь из его шайки?

Раненый шевельнул головой: нет.

— Значит, Тигр?

Ровер прикрыл глаза: да, он. Боб вышел, чтобы успокоить людей. А хозяин поглядел на дочь, прося глазами что-то.

— Бумагу? — догадалась Молли.

Ровер с превеликим трудом нацарапал несколько слов: «Найти Глайтона… Плотина… Надо позаботиться…» Молли поняла, что беспокоит отца. Спустя несколько минут она объявила, что принимает на себя руководство строительством.

— Ребята, необходимо разыскать мистера Глайтона. Пошлите группу людей на поиски. А плотину будем строить дальше — это теперь вопрос чести. Раз мы сотни фолкстонцев не боимся, то неужели одного бандита испугаемся?

Речь пришлась ковбоям по вкусу, в них заговорило уязвленное самолюбие.

— Мисс Молли! — расчувствовался старый Боб. — Мы все как один рядом с вами!

— Спасибо, ребята. Поймайте Тигра, если сможете!

— Да уж не беспокойтесь, на первом суку вздернем!

— Только не это. Люди Ровера не должны линчевать. Тигра надо отдать в руки правосудия. И лучше живым.

Все одобрительно загудели, а девушка поспешила в дом. В душе кипела ярость: надо поймать зверя, затравить хищника, лицемера, волка в овечьей шкуре!

Она вошла в комнату и остолбенела.

В комнате стоял молодой Тигр.

Робин.

ПОГОНЯ ЗА ПРИЗРАКОМ

— Только не кричите, ради Бога! Я безоружен. Если хотите, вот вам револьвер…

— Убийца! — вырвалось у девушки.

— Пожалуйста, закройте дверь, — просительно проговорил Робин. — Если меня заметят, мне крышка.

— Вам отсюда не уйти!

— Похоже на то. Но у вас найдется минута, чтобы выслушать меня? Я надеюсь на вашу справедливость.

Молли щелкнула замком двери.

— Говорите, только короче.

— Я не привык пустословить, мисс Ровер. Можно мне курить?

— Нельзя.

— Хорошо. Сегодня я разговаривал с вашим отцом…

— А потом выстрелили ему в спину?!

— Я не стрелял, мисс Ровер.

— Оправдывайтесь сколько угодно.

— Я не собираюсь оправдываться. Ваш отец попросил меня отложить схватку до тех пор, пока не будет готова плотина. Я согласился. Он ушел, сел в седло, и тут раздался выстрел. Кто-то прятался недалеко…

Девушка презрительно усмехнулась.

— Могли бы придумать что-нибудь поумнее!

— Прошу вас, дослушайте меня. Я совершенно ясно услышал конский топот. Кто-то скакал прочь. Я бросился вдогонку и…

— Не догнал! — язвительно произнесла Молли.

— В том-то и дело, что догнал.

— И где убийца?

— Я отпустил его.

— Но почему?

— Потому что он мой отец.

Девушка в недоумении глядела на Робина.

— По следу я добрался до пещеры… Он был в пещере. И не пустил меня внутрь!

— Но ведь вашего отца отпустили в обмен на меня.

— Хантон обманул. Бездарного актеришку прислал вместо отца. А настоящий Тигр сказал, чтобы я убирался к чертям, потому что он видеть меня не желает. Сказал еще, дескать, внешность он изменил и меня ненавидит, потому что я не решился убить Ровера. И я ушел, Молли…

— Лжете, лжете! — нервно вскричала девушка. — Может, вы и в Биркхеме никого не убивали? И в Бакфорде?

— Первый раз слышу, — пожал плечами Робин.

— Да прекратите же! Вы что, пришли сюда сказки рассказывать?

В коридоре раздались шаги, под окном кто-то заговорил. Одно слово девушки — и Тигру конец.

— Зачем вы пришли, в конце концов? — устало прошептала Молли.

— Я пришел сказать, чтобы вы не боялись меня. Я согласен дождаться окончания стройки.

— И потом?

— Потом я буду драться с вашим отцом! — медленно проговорил молодой Тигр.

— И после таких слов вы рассчитываете, что я вас так просто отпущу?

— Дело ваше, мисс Ровер.

— Ну зачем вы отрицаете, что убивали? Вас отец так научил?

Молодой человек глядел на девушку непонимающими глазами.

— До сих пор я убил только одного человека, Тома Коннора, он мне оружием грозил все время, и я защищался… А про других я ровным счетом ничего не знаю.

Молли с отчаяньем поняла, что не может не верить Робину.

— А ростовщик, как его звали, Текс, что ли? Вы с ним ругались…

— Было дело. Я даже ему пригрозил. Он же меня из дому вышвырнул, когда я попросил с долгом повременить. Ну, и насчет Эми тоже.

— Вы эту девушку любите?

— Думал, что люблю.

— А вам не кажется, что все ваши россказни — жалкая, трусливая ложь?! Вы поссорились с человеком, а через минуту он найден мертвым. Вы разговаривали с моим отцом, и вдруг откуда-то выстрел. Иначе не скажешь: глупая, жалкая ложь! Вполне в бандитском духе.

— Воля ваша, мисс Ровер, — пожал плечами молодой человек, — но дело в том, что я никогда больше не убивал. Ни Текса, ни вашего отца, ни других.

Робин стоял перед девушкой совершенно спокойный, глядел на нее ясным, правдивым взором. «Если он играет, — подумала Молли, — то он самый великий артист в мире!»

— Коль вы начали перечислять мои преступления, — продолжал он, — то подскажите, ради Бога, кого же еще я укокошил?

— Фреда Норвика и Джима Холла, — запальчиво крикнула девушка. Она только что перечитала в газетах весь реестр преступлений молодого Тигра. Она читала раз, другой, третий, она читала ночь напролет — те две газеты так и остались лежать на кровати.

Робин с неподдельным ужасом глядел на нее.

— Те двое… которые схватили отца?!

— Именно. Вот газета, читайте! Вы что, думаете, никто не знает про ваши похождения?

Тигр взял газету и прочитал, с каждым словом мрачнея все больше и больше.

— Интересно? — бросила Молли. — И снова будете все отрицать?

— Нет, — неожиданно ответил Робин изменившимся голосом. — Не буду отрицать. Все признаю. Моя работа.

Такой поворот смутил Молли. Впервые она почувствовала, что какая-то тайна кроется за всей этой историей, тайна, которую она пока не в силах разгадать. Робин явно говорил неправду, признаваясь в убийствах.

— Значит, вы?

— Да, я всех убил.

— И Текса?

— И Текса, — помедлив, произнес Робин. — В вашего отца тоже… я стрелял… в спину.

Уголки губ подрагивали в подобии грустной усмешки. Молодой человек глядел на Молли так, словно они вели какой-нибудь легкий обмен любезностями. Молли проговорила тихо:

— Робин…

И вздрогнула, назвав его по имени.

— Робин, скажи правду.

— Я сказал. Убил всех я. Даже того, в постели… Холлера, тоже.

Молли истерически засмеялась.

— Вы… вы и имени его не знаете! А ведь кровью на стене написали!

Робин молчал. Молли упала на стул и зарыдала. У Робина сдавило сердце от жалости. Он протянул руку и тихонько погладил девушку по волосам. Она не отстранилась. Может, просто не заметила? Или вытерпела прикосновение?

В дверь постучали. Молли вскочила и, метнув взгляд на Робина, спокойно произнесла:

— Кто стучит?

— Боб, мисс Молли. Что-нибудь стряслось? Я проходил, слышу — плачет кто-то…

Девушка глубоко вздохнула, поглядела на Робина, потом на дверь.

— Все в порядке, дедушка Боб, — спокойный тон дался ей нелегко. — Я сейчас выйду.

Шаги удалились.

— Отчего не открыли? Не бойтесь, я стрелять не собираюсь. Сдамся без боя.

— Чтобы вас вздернули? — хрустнула пальцами девушка. Ясно, что тут какая-то тайна! Нельзя же сначала все отрицать, а потом… А отец? Да ведь Робин хочет взять на себя вину отца!

— Скажите, ваш отец совершил эти убийства?

— Нет, я, — отрицательно покачал головой Робин.

— Не может быть!

— Как вас понимать, мисс Ровер? Я все отрицал, а вы не верили. Теперь я говорю «да», и вы опять не верите!

— Нет, нет и нет! — заявила Молли решительно. — Кстати, вы сумеете выбраться отсюда?

— Разумеется. Как пришел, так и уйду.

— А Глайтон?

— Что-нибудь придумаем. Надо строить плотину, так ведь?

— Значит…

— …вечером он будет на месте.

— А сейчас уходите. Быстрее! Я не хочу, чтобы вас схватили.

Робин с нежностью посмотрел на девушку.

— Как жалко! — вырвалось у него.

— Что жалко?

— Да я к тому, что… В общем, никогда у меня не получалось полюбить… Видно, не будет у меня ни угла, ни семьи…

— Да отчего же?

— Смысла нет. Кто захочет жить с таким… как я?

— Вы думаете, не найдется девушки, которая полюбит вас, поверит, каждому слову поверит?

Они стояли совсем рядом. Робин осторожно взял в ладони руку Молли.

— Поверит — и что из того? Ведь в крови-то у меня разбой… И порой так накатит! Тигру нельзя иметь семью. Тем более детей. Хватит уж, что я вот такой…

Молли ничего не ответила. Он разжал ладони, и ее рука безжизненно упала.

— Уходи скорее! — прошептала она.

Несколько минут спустя Молли зашла в комнату отца и сообщила ему, что инженера Глайтона к вечеру, вероятно, найдут.

И действительно, его нашли. Возле самой фермы.

Мертвым.

Баркер судорожно стискивал в руке револьвер, наставленный на толстого инженера.

— Вы кто такой? — спросил Глайтон, придя в себя.

— Я кто такой? — переспросил Баркер и сообразил, что он, черт побери, напрочь позабыл имя того бандюги, что терроризировал здешние края. Как же его… ну-ка?

— Барс! Барс мое имя! Слыхал?

— Не приходилось, — буркнул Глайтон.

«Мимо», — испугался Баркер и попытался скрыть промах подобием издевательской усмешки.

— А про Леопарда, небось, слыхивал?

— Тем более.

— Гм… А про Койота?

«Ненормальный, по-видимому», — подумал Глайтон.

— Вот-вот, некоторым полезно послушать, какие славные имена бывают у больших разбойников!

— Это уж точно, — согласился Глайтон.

— А как мыслишь, какая, к примеру, у меня?

— Сивый мерин.

— Не угадал, презренный пленник, не угадал. Ну, кровожадный такой, которого все боятся.

— Бизон, значит.

Баркер подумал, что все это явно не то, и продолжал:

— Нет, ну самый опасный зверь какой?

— Гризли.

— Не угадал опять. А впрочем, чего с тобой говорить. Раз не можешь угадать, обойдешься и так. Плевать я на тебя хотел!

Глайтону показалось, что лучше бы и дальше поиграть в нелепую угадайку. Хоть не будет всяких осложнении, а то вон как револьвер в руке прыгает, того и гляди…

— Зачем меня сюда притащили?

— Профессиональная тайна. Ты — мой пленник.

— Ну и что же мне… позволено делать?

— Обивать кушеточки. Ох, жаль, матерьялу нету!

«Точно, псих», — решил Глайтон.

— А кабы руки развязать, так можно и кулечки из бумаги сворачивать.

— Извините, мистер… как вас там? Гризли?

— Мимо, мимо, пленник. Зверь, который подкрадывается бесшумно, и все боятся его…

— Ну хорек… Тихо крадется, все его стороной обходят.

— Тоже выдумал! — зло прошипел Баркер. — Я что, по-твоему, на хорька похож?

— Чуточку, — неосторожно обронил инженер. — И очень кушать хочется… Можно мне чего-нибудь такого?.. Спасибо. Кстати, сколько мне еще тут сидеть?

— Вопросы задавать неположено, — строго отчеканил бывший заключенный. — Неположено иметь при себе вещи, которые могут быть использованы для членовредительства. Свидания разрешаются только по спецразрешению…

— Извините, мистер Койот…

— Не положено разговаривать! Чуть позже отберу шнурки. И ремень. Такой порядок.

Впавший в уныние Глайтон замолк.

— Ладно, если хочешь, можешь встать, так и быть, — смилостивился Баркер, — а то так и уснуть недолго.

— Да нет уж, пока ваша кличка на ум не придет — не усну.

— Вот-вот, давай соображай, кто самый знаменитый разбойник?

— Я! — произнес голос с порога.

В дверях стоял Тигр. Настоящий.

Незнакомец отдаленно походил на Баркера: те же редкие кошачьи усы, маленькие глаза. Но у него было лицо Тигра, а у сидевшего в углу комнаты Баркера — лишь жалкая пародия. Настоящий Тигр стоял с карабином наперевес, держа палец на спусковом крючке и как бы случайно наставив дуло прямо на Баркера. Тот, впрочем, уже давным-давно выронил в испуге револьвер. Глайтон, ничего не понимая, переводил взгляд с одного на другого.

— Эй, артист, что у тебя с костылем-то? — Тигр кивнул на обмотанную тряпкой вывихнутую ногу.

— П-п-поломал вот, — выдавил Баркер, машинально раздувая свою беду: авось смилостивится Тигр, не станет раненого человека…

— Кто такой? — повернулся Тигр к инженеру.

— Говорят, что пленник. Не знаю, правда, у кого и зачем.

— Где повязали?

— Возле фермы Ровера. Я инженер, на плотине работаю.

— Ясненько, — произнес Тигр и на мгновение задумался.

Баркер сжался от страха: явился настоящий Тигр, а он, обманувший сына разбойника, лежит перед ним один, совершенно беспомощный… Хоть бы дождались, пока он на ноги встанет… В тюрьме, вон, лежачего не бьют. Эти звери-то, видать, других законов и не знают…

Настоящий Тигр заговорил — спокойно, по-домашнему.

— Скоро появится мой сыночек. Встречаться с ним никакой охоты не имею. Но буду рядом, за стеной. Если кто из вас хоть раз пискнет — перестреляю всех! Я — Тигр.

— Ну, слава Богу, выяснили, что за зверь, — ухмыльнулся инженер, не понимавший, похоже, что пахнет жареным, — выходит, он и есть Тигр, да?

— Тс-с-с! — зашипел Баркер.

— Трепитесь сколько влезет, — бросил через плечо Тигр. — Парень может вынюхивать хоть целый день, а ничего не учует, так что давайте-ка, ну? Беседуйте, черт подери!

— Гм, — кашлянул неуверенно Баркер, — как делишки?

— Очень неплохо, — голос Глайтона слегка дрожал. — Погодка вот чудесная…

— Замечательная погодка. А на той неделе, того… ну, ветрено было…

— Послушайте, вы мне сказали, что вы разбойник и что у вас кличка по названию животного, хищного и опасного. А мне теперь кажется, что мистер, который спрятался за стеной, и есть…

— Да, — покачал головой Баркер. — И я тоже животное. Осел. Вне всякого сомнения.

К дому подъехал всадник. Спешился, вошел в дверь. Это был Робин.

— Мистер Глайтон, — быстро заговорил он, — вы поедете со мной. Я должен вас отпустить. Прошу об одном: не выдавайте места, где мы прячемся. А не то мне этого ненормального старика придется на себе волочить…

— Что вы, не беспокойтесь! — радостно отозвался инженер.

— Ступайте себе к Роверу и продолжайте работать, — Робин разрезал веревки и помог Глайтону подняться: все тело инженера онемело от долгой неподвижности. Из сумки Робин достал кой-какую еду и сунул Баркеру.

— Бери пока. Еще привезу.

— Извините, пожалуйста, — проговорил Глайтон. — Сам я все никак не соображу, а на будущее бы надо знать… Не ровен час, опять… В общем, вот этот господин — что за зверь?

Робин смерил взглядом несчастного артиста.

— Не зверь он, а сивый мерин.

— Вот и я так говорил! — радостно произнес Глайтон и, так ничего и не поняв в разбойничьих играх-угадайках, заторопился вон.

Когда Робин с инженером уехали, на пороге опять возник Тигр.

— Я еще вернусь! — пригрозил он Баркеру и тоже ускакал. Старик остался один. Молодого Тигра он больше не боялся: все-таки заботится, как о родном, прямо настоящий сын…

Сын! А ведь у него, Баркера, есть сын. Живет где-то не то в Питтсбурге, не то в Новом Орлеане. Однажды отцу в тюрьму двадцать долларов прислал! Жаль только, обратного адреса не написал…

А если вернется настоящий Тигр? Сатанинское отродье, сейчас он не решится, Робин близко, но потом, потом…

Точно! Видать, за «сломанную ногу» пожалел или решил, что никуда Баркеру не улизнуть…

Но нога-то цела!

Баркер дополз до двери и попробовал встать. Ступня глухо ныла, но, прихрамывая, идти можно. Опухоль сошла, можно было и раньше подниматься, но так приятно, когда кто-то о тебе заботится!

Луна ярко освещала долину. Вдали двигались два темных силуэта. Робин с Глайтоном. Они ехали в сторону Фолкстона.

Баркер смочил свою перевязку в холодном ключе и, хромая изо всех сил, поспешил в противоположную сторону. Если Тигр опять перейдет дорогу, тогда конец, определенно конец! Добравшись до гребня горы, Баркер оглянулся. Далеко внизу можно было различить мелькание красных точек: там работали при свете факелов. Одинокая тень приближалась по пустой дороге к ферме Ровера. Значит, Робин отпустил инженера одного.

Вдруг за ним показался всадник. Обогнав инженера, он резко остановился. Донеслось это выстрела.

Всадник стрелял! Старый Тигр убивает — на сей раз Глайтона. Баркер бросился бежать не разбирая дороги. Ногу словно рвали железными крючьями, но он не останавливался и бежал, бежал, бежал.

ПЛАМЯ ВСПЫХНУЛО

Когда привезли тело инженера Глайтона, Молли почувствовала, что вот-вот сойдет с ума.

— Как все произошло? — спросил Боб у ковбоев.

— Не видели, Боб. Мы его прямо на дороге нашли. И остыть не успел.

— Кто же его?

— Чего гадать, — хмуро ответил один из парней, — знаем и так, кто там был.

— Да откуда? — вырвалось у Молли, и все удивленно взглянули на девушку.

— А оттуда! Кто инженера украл, тот его и пристрелил. Тот самый, что в хозяина стрелял.

— Но в отца стреляли сзади, он и сам не видел — кто!

Люди Ровера с недоумением поглядели на дочь хозяина: чего это вы, мисс, преступника выгораживать вздумали, что ли?

— А вы как думаете, мисс Ровер? — спросил Боб.

Девушка заговорила быстро, взволнованно, но твердо:

— Вы забыли про старого Тигра. Он сейчас в наших краях. Вы не слыхали про это?

Никто не слышал.

— Молодой Тигр захватил меня в заложницы. И я знаю точно: старого Тигра выпустили из тюрьмы. Я даже видела его!

Молли изо всех сил старалась, чтобы ее слова выглядели достаточно убедительными. Да и не врала же она, в конце концов: своими глазами видела старого Тигра!

— Старый ли, молодой ли, — подытожил Боб, — обоих вздернем!

Молли не нашлась с ответом. Она только попросила ничего не рассказывать отцу, пока он не поднимется на ноги. Все запротестовали: ведь строительству нужен инженер!

— Несколько дней назад, — успокоила Молли, — отец написал письмо губернатору. Так что на днях, возможно, приедет новый человек. А пока можем обойтись и так, правда? И унесите же наконец беднягу Глайтона.

Неожиданно подал голос незнакомый человек лет пятидесяти, подтянутый и загорелый, появившийся во дворе фермы.

— Подождите-ка уносить, если можно…

Он вел под уздцы усталую лошадь, и явно проделал неблизкий путь.

— Моя фамилия Паттерсон, шериф из Биркхема. Я посылал телеграмму мистеру Роверу. Только вижу, что осторожности у вас все же не хватило. Прямо на покойника приехал… Кто убит?

— Глайтон, инженер.

Паттерсон склонился над телом.

— Его что, кто-то схватил? На запястьях следы веревок…

— Тигр со стройки выкрал. Шериф, вы идете по следу убийцы?

— Именно так. Кабы не губернаторский приезд, давно бы его выловил!

— В одиночку, стало быть? — усмехнулся Боб.

— А вы что, думаете, в лесу притаился отряд конной полиции? Ладно, унесите тело. Мне надо поговорить с хозяином.

— Отец болен.

— Имею честь видеть мисс Ровер?

— Да. Отец ранен, шериф.

— Но я же предупреждал! Он что, не получил моей телеграммы?

— Получил, мистер Паттерсон. Прошу вас, зайдите в дом, — пригласила Молли. Шериф последовал за ней.

— А теперь выкладывайте все, мисс Ровер. Все — с тех самых пор, как объявился Тигр. Точнее, с той минуты, как он вас захватил.

Девушка рассказала все с самого начала. Паттерсон слушал молча, временами вскидывая брови, словно удивляясь благородству молодого Тигра. Наконец Молли дошла до эпизода с обменом заложниками.

— К сожалению, мисс Ровер, вас обменяли на пожилого актеришку, который когда-то попался на подделке документов, а не на старого Тигра.

— Я знаю об этом, мистер Паттерсон.

— Вот как? — шериф испытующе поглядел на Молли, но не произнес ни слова. Девушка покраснела и сбивчиво продолжала.

— А дальше… Дальше прямо война. Вокруг плотины. Вы, наверное, слышали?

— Да-да, у губернатора мне рассказали. Один молодой инженер, его только что назначили.

— Ах, как замечательно, мистер Паттерсон! Значит, едет новый инженер?

— Едет. Но мало чего тут замечательного, мисс Ровер. Совсем зеленый. Прямо жалко парня.

— Неужели… Неужели вы считаете, что плотина — пустая затея?

— Отнюдь, мисс Ровер, плотина — дело очень важное. Но в здешних краях обитают темные люди. Впрочем, я слушаю дальше.

— Уже почти все. Тигр украл инженера прямо со стройки. Отец поехал в Фолкстон, и там ему выстрелили в спину, когда он садился в седло.

— Вы сомневаетесь в личности преступника?

У Молли вновь защемило сердце: шериф подозревает Робина и только Робина!

— На подозрении… один человек?

— Увы, мисс Ровер, всего один. Дело ясное. Я рад был бы думать иначе, поверьте.

Паттерсон решил не рассказывать Молли биографию Робина. Ни к чему впутывать старика Олсена, все равно делу не поможешь, хоть и навредил он парню изрядно: знай Робин, что он сын Веллера, никакой трагедии не случилось бы.

— Я распутаю дело, мисс Ровер, будьте уверены!

— Останьтесь с нами, мистер Паттерсон, прошу вас! Пусть хоть кто-то будет, если вдруг… Отец еще очень слаб. А я одна не справлюсь!

— Благодарю, мисс Ровер. Я останусь. Но с одним маленьким условием: ничего от меня не утаивать. Мне можно доверять.

— Мне нечего скрывать, мистер Паттерсон, — грустно ответила девушка и задумалась. Шериф заметил, что слезы застыли в ее глазах.

Спустя неделю Ровер мог сесть в кровати. Рана оказалась все-таки неглубокой, и он быстро поправлялся: железный организм справился с большой потерей крови.

Боб доложил хозяину, что работа на плотине остановится со дня на день, дальше без инженера нельзя. Ровер только что узнал обо всем случившемся после ранения и теперь с полной ясностью представил возможные последствия.

— Боб, губернатор обещал нам прислать нового инженера. Надо подождать.

— Пока тот приедет, хозяин…

— Говори прямо!

— Да как сказать, хозяин… Люди у меня, того…

Боб замолчал, почесывая затылок.

— Выкладывай!

— В общем, ежели с хозяином вместе — то хоть в самый ад без всякого… Они и сейчас не сомневаются, каждый знает, что Ровер — сила, но…

— Что за «но», Боб?

— Честно скажу, хозяин. Несколько людей, из новых, человек девять, удрали сразу, когда Тигр Глайтона украл. Испугались Тигра.

— И пусть проваливают! У нас трусам делать нечего.

Боб мялся, не находя слов, чтобы сказать что-то еще.

— Хозяин! Но остальные, того… шепчутся.

— Что за дьявол, о чем?

— Одни болтают, мол, из-за плотины и впрямь несколько пастбищ пересохло, другие туда же… Не понимают ни бельмеса, а болтают, — Боб замялся и растерянно рыскал глазами по сторонам.

Ровер, нахмурившись, следил за ним.

— Эй, старина, уж не стал ли и ты так думать?

— Я с вами до конца, хозяин. Вы знаете сами.

— Мне не нужен соратник, который не верит.

— Так объясните мне, хозяин, чтоб я других убедил, объясните, отчего от чертовой плотины столько несчастий? И зачем высушивать пастбища, где еще деды наши и прадеды…

— Боб, — прервал его Ровер, — возьми, что тебе причитается, и еще триста долларов. Со склада возьми, что хочешь. Ты хороший человек, и Бог с тобой.

— Прогоняете, хозяин?

— Да. Ты стар стал да и устал. Наработался. Поезжай себе в Вайоминг, к дочке… И всем заодно скажи: кто хочет уйти, пусть уходит. Всем заплати, кто сколько наработал.

— Так я и ушел! — закричал разволновавшийся старик. — Нельзя меня прогонять! Я останусь до конца. Пусть всякие крысы с корабля бегут, а меня гнать не надо. Ни за что не уйду!

Ровер рассмеялся.

— Будет так, как я сказал. Как можно хорошо делать то, во что не веришь, а?

— Глупости! — взвился Боб.

— А я говорю: уходи.

— Да что с вами спорить, хозяин! Старый дурак и есть старый дурак! — и Боб вышел вон, шмякнув дверью так, что задрожали стены. Но и выйдя во двор долго не мог успокоиться и все бормотал что-то и гневно жестикулировал.

Ровер сидел, свесив ноги с кровати. Немного кружилась голова. Опершись о спинку, он попробовал было дотянуться до одежды, но не смог и откинулся навзничь. Удалось только с третьего раза.

Ровер медленно оделся, отдохнул, а затем встал и вышел в соседнюю комнату. «Хорошо, Молли не видит», — подумал Ровер и выглянул во двор. У забора стоял незнакомый человек и седлал коня. Подтянутый, загорелый — кто таков?

Добравшись до шкафа, хозяин достал виски, глотнул немного. Но на пороге голова снова закружилась, в глазах потемнело, и он вынужден был ухватиться за косяк. Приступ прошел. Ровер распрямил плечи, чувствуя, что рана едва-едва затянулась. Бог даст, в легкие кровь не пойдет…

Он окликнул незнакомого человека.

— Шериф Паттерсон, — протянул руку незнакомец.

— Это вы послали телеграмму?

— Да. Очень рад, мистер Ровер, видеть вас в добром здравии. Но вы, часом, не поторопились подняться?

— Нисколько. Раньше следовало, да сил не было. А сейчас на ногах стою, как видите. Вы нас покидаете?

— Увы, мистер Ровер. Мисс Молли получила известие о скором прибытии нового инженера. Думаю в связи с таким событием с Тигром повидаться.

— Считаете, что он замышляет что-нибудь против нового человека?

— Более чем вероятно. Раз он столько сил потратил, чтобы Глайтона выкрасть прямо отсюда, то уж нового-то человека наверняка попробует по дороге перехватить. Где-нибудь возле Кантри, я думаю. Место самое подходящее. К тому же, мистер Ровер, тут с вашими людьми далеко не все в порядке…

— Знаю. Потому могу вам дать парочку верных ребят.

— Благодарю, мистер Ровер. Но на охоту я хожу один.

— Думаете, справитесь?

— Никто еще не сказал, будто старый Паттерсон свое отгулял. Ведь почти достал я его в Бакфорде, он на каких-то полчаса опередил… Убил Фреда.

— Во сне! А после мне в спину саданул. Старый Тигр такого бы никогда не сделал. Совсем другой повадки был.

— Пожалуй, — согласился шериф. — Кстати, хочу предупредить, что эти чертовы индейцы зашевелились. Фермеры из Фолкстона загнали скот на их земли, ну они и поднялись на дыбы.

— Я думаю, пора им вовсе отсюда убраться. Грабят где попало. Уже два года собираюсь с ними поквитаться…

— Похоже, теперь повод будет, — мрачно буркнул Паттерсон.

— Не понимаю, шериф?

— Индейцы знают, что после открытия плотины фолкстонцы начнут их теснить с земель в нижнем течении…

— Вот закончу, — упрямо перебил Ровер, — и сразу с каждым лично рассчитаюсь!

— Дай-то Бог, мистер Ровер. Прощайте!

Стараясь ступать как можно тверже, Ровер пошел к конюшне.

— Билл, коня!

— Ой, мистер Ровер, да как же?..

— Билл, я сказал: коня!

Конюх не посмел ослушаться. Косые лучи заходящего солнца осветили чеканный профиль старого ковбоя. И тут из дома выбежала Молли и испуганно вскрикнула, увидев отца.

— Папа! Куда ты? Немедленно ложись в постель!

— Я в полном порядке, дочь. Абсолютно здоров, — спокойно ответил Ровер, садясь в седло.

Выпрямившись, насколько позволяла рана, Ровер тронул поводья.

СХВАТКА

Появление хозяина убедило маловеров. Лишь двое рабочих потребовали расчета. Но все-таки народу на строительстве изрядно поубавилось.

Рыли, таскали песок, насыпали дамбу, а к серьезным работам приступить не могли: дожидались инженера. Ровер с утра до позднего вечера находился среди рабочих. Мешали приступы сильного головокружения, но старик держался. Возвращаясь вечером домой, он встречал пристальный взгляд дочери и заставлял себя улыбаться.

— Все хорошо, Молли. Здоров как бык.

— Не болит? — дочь глядела испытующе.

— Не болит, — твердо отвечал Ровер. Рана не беспокоила. Беспокоило другое.

И однажды вечером явилась целая депутация.

— Хозяин, — доложил верный Боб. — Фолкстонцы пришли.

— Скажи, чтоб проваливали!

— Погоди, дедушка Боб, — вмешалась Молли. — Отец, до сих пор фолкстонцы нам зла не причиняли…

— Все они негодяи.

— Но, может, все-таки выслушаем их?

— Ладно, пусть заходят, — уступил Ровер, свирепо раскуривая сигару.

Но вошел один Алан. Остальные остались ждать снаружи.

— Надо серьезно поговорить, Ровер.

— Я привык о серьезных вещах с умными толковать!

Алан пропустил слова Ровера мимо ушей.

— Мы пасли скот на индейских полях…

— Знаю.

— Те обиделись, сказали, мол, будут убивать всякого, кто сунется…

— И у вас задрожали коленки?

— Да не в том дело, Ровер! У них ведь есть право обижаться. Ты бы, скажем, разрешил пасти чужой скот на своей земле?.. И ты всегда хотел наказать индейцев за грабежи и прочее… А сейчас они хоть ничего и не украли, но все-таки…

— Короче, Алан. При чем тут я?

— Индейцы плотины не хотят.

— Мне до них дела нет. Если вы с ними якшаетесь, то и разбирайтесь сами!

— Ах, так, Ровер? — угрюмо произнес Алан. — Тогда что бы ни случилось — нам нет дела до Тигра. Он против тебя. Но это не значит, что мы с ним заодно. Нам с негодяем не по пути.

— А с индейцами?

Алан не ответил.

— А с индейцами что, сговорились уже?

— У нас свой интерес, Ровер. К чертям твою плотину!

— Плотина будет.

— Ладно. Раз у тебя башка дубовая, валяй бейся об стену!

— На том и закончим, Алан.

— Совершенно с тобой согласен!

Алан крутанулся на каблуках и быстро вышел. Фолкстонцы ушли. Некоторое время Молли с отцом не проронили ни слова.

— А ты уверен, — нарушила молчание девушка, — что сумеешь… с ними со всеми?..

— Не уверен! — Ровер треснул кулаком по столу. — Но уверен, что делаю правильно!

Вошел взволнованный Боб.

— Хозяин, Билл поймал лошадь шерифа.

— А Паттерсон где?

— Нигде нету.

Конюх привел во двор утомленную, беспокойную лошадь. Все седло было в пятнах запекшейся крови.

Шериф медленно ехал по дороге на Кантри. Он никак не мог забыть дикую выходку Олсена. Может, Робин и вправду в душе изверг, хотя с виду миляга-парень? Неужто начал убивать направо и налево из-за дурацкой побасенки?!

Вечерело. Пришлось сделать изрядный крюк, чтобы обогнуть огороженные земли Ровера, но на станцию Паттерсон рассчитывал попасть вовремя. Надо встретить инженера, а то мало ли чего…

Чувство опасности охватило неожиданно, хотя ничего подозрительного вокруг не произошло. Все было спокойно. Что-то уж чересчур спокойно.

Лошадь всхрапнула и замотала головой, упираясь. Паттерсон осторожно огляделся и потрепал лошадь по холке. Кажется, все в порядке. Впрочем, будто копыта вдалеке стукнули, там, на горной тропе, где густой кустарник.

Паттерсон прислушался. Да нет, вроде, почудилось.

Лошадь по-прежнему упиралась, шумно фыркая и грызя удила. Боится, понял шериф.

— Ну, будет, будет, Шун, — укоризненно прошептал он ей на ухо, наклоняясь вперед.

И спас себе жизнь.

Грохнули два выстрела, раскатилось гулкое эхо. Паттерсон почувствовал, как пуля ударила в плечо, потерял равновесие и, перегнувшись в седле, упал на землю. В сердце метил, подонок, подумал Паттерсон, беспомощно распластавшись: рана была тяжелая, кровь хлестала ручьем, хорошо хоть сознание оставалось ясным.

А укрывшийся в кустах убийца внимательно приглядывался, пошевелится шериф или нет. Тот не шевелился. Убийца тихим свистом подозвал коня. Но в то же мгновение понял, что он не один.

Тигр вскочил на ноги. У него за спиной стоял кто-то, судя по всему — вооруженный.

— Кто здесь? — прохрипел Тигр.

— Робин. Твой сын.

— Чего надо? Я же просил: оставь меня в покое!

— Я не позволю убивать так подло!

— Ты? Щенок, да я…

— Не позволю! — возвысил голос Робин. — Кто там ехал?

— Уйди с дороги, щенок! — свистящим шепотом произнес Тигр. Словно чья-то рука сдавливала ему горло. Его голос поразил Робина еще раньше, возле пещеры.

— Уходи отсюда, отец, — грустно проговорил Робин. — Все думают, что убиваю я. Если надо, я готов заплатить за все…

— Уйди с дороги, идиот! — зарычал голос из темноты. — Плевать я хотел на то, готов ты или не готов. Уйди!

— Все из-за меня случилось. Видно, Хантон прислал того актеришку, потому что ты уже сбежал из тюрьмы?

— Дурак ты! — хрипло расхохотался Тигр. — Тех двоих я еще раньше кокнул. Тогда Хантон про тебя и знать не знал!

— А Текса когда?

— А-а, мерзавец ростовщик… Я в Биркхем нарочно прискакал, чтоб с ним посчитаться. И с Олсеном в придачу!

— Как? — воскликнул Робин. — Ты и Джефа убил?

— Не вышло, удрать успел, подлец. Как увидел, что я Текса прикончил, так и дал деру. Не достала его пуля. Но он на очереди первым номером! А теперь шабаш, хватит!

— Олсен-то чем провинился?

— Олсен? — захрипел голос. — Да он моя правая рука. Клиффордом прозывался. Вся округа знала старину Клиффорда! Когда меня повязали, он, стервец, вывернулся. Обещал мне с Ровером покончить… А сам дал тому уйти. Теперь — смерть, смерть! Ну, все вызнал? Хватит? Проваливай! Тигр будет мстить. Кровь за кровь!

Робин обескураженно слушал отца. Решительно, Тигр сошел с ума.

— Постой, — тихо попросил он. — Пока не надо трогать Ровера. Я ему обещал. Пока плотина не достроена…

— Плевать! Пусть пропадет все, что он тут понастроил!

— Плотина будет, отец.

— Ха-ха-ха! — Тигр зашелся отрывистым, хриплым лаем. — Ты что же, Ровера от меня бережешь?

— Может, и так.

— Хорош сыночек, нечего сказать… Послушай, молокосос, — угрожающе прохрипел в темноте голос. — Пять лет тому… когда бросили меня подыхать на Кубе… я там гнил заживо. Четыре года! Уж хоронить собрались! И вот он, Тигр, перед тобой — Тигр, победивший смерть! А все потому, что чертовски хотелось мстить. Уничтожу всех, кто меня на смерть обрек. Понял? От мести мертвого Тигра мир содрогнется! А тайны моей никто не разгадает! Понял меня, щенок?

Робин в оцепенении слушал.

— Пощади Ровера, пока не кончит дело. Я дал слово, — проговорил он наконец, нашаривая спички.

Он только успел чиркнуть спичкой, как на него обрушился мощный удар. Робин отлетел к кустам. Он едва не потерял сознание, но в последнюю секунду успел метнуться в сторону и тем уберегся от смерти: вдогонку грянули выстрелы. На мгновение страх парализовал Робина — в него стреляет собственный отец! Словно стальная игла вошла в сердце. И тотчас страшная ярость вскипела в душе. Робин ринулся на противника, как настоящий Тигр, пока убийца не успел выстрелить снова. Железные руки Робина в мгновение ока сдавили горло старого Тигра.

— Убить захотел? — прорычал Робин.

— Р-руки… — хрипел Тигр. — Отпусти отца.

— Слушай, мне и так жить неохота. Нет у меня ни черта и не будет. Пристрелил бы тебя и себя заодно, чтоб не поганить больше землю. Учти, в следующий раз так и сделаю. Если пойдешь против плотины. Уж будь уверен!

Робин отобрал у Тигра оружие, чтобы уйти, не опасаясь предательского выстрела.

НАЧАЛО КОНЦА

Молодой Тигр поспешил туда, где оставался лежать неизвестный человек. Добравшись до дороги, Робин долго в темноте разыскивал раненого (или убитого?). Наконец выглянула из-за туч луна, и бледный свет озарил равнину.

Робин разглядел распростертое у дороги тело. Он сразу узнал шерифа Паттерсона. Тот лежал без сознания, но дышал. Глубокая и опасная рана в плече вызвала обильное кровотечение. Робин влил в рот раненому немного рома, перевязал, как смог. Шериф открыл глаза.

— А, это ты… — тяжко выдохнул он, успев почувствовать, что не связан. — Добить пришел… Но знай, парень…

— Молчите, Паттерсон. И не надо двигаться, вы море крови потеряли. Я сейчас пришлю фолкстонцев на подмогу.

Шериф ничего не понимал. Зачем Тигр перевязал его, какая такая еще подмога, что он, сам дострелить не может? Ведь только что убить пытался, вон карабин рядом валяется.

Робин вскочил в седло. Карабин так и остался лежать на земле. Напрягая последние силы, Паттерсон подполз ближе. Еще ближе. Ну конечно, порохом пахнет. И двух патронов нет. Все ясно: одна в плече засела. И стрелял Робин из этого карабина… Вот только какого дьявола ему понадобилось делать перевязку?

И Паттерсон потерял сознание.

В салуне шел военный совет. С каждым днем фермеры озлоблялись все больше, потому что из-за проклятой плотины пастбища начали пересыхать. Порой они просиживали за выпивкой ночь напролет, до хрипоты споря, когда же наконец они начнут что-то делать, когда возьмутся за оружие. Потому что против пули, как известно…

Раздался стук в окно.

Открыл толстяк, выглянул и от удивления ойкнул. У салуна гарцевал на взмыленном коне всадник, сам тоже изрядно взмыленный.

— Там, на дороге в Кантри, раненый. Шериф Паттерсон. Нужна помощь!

— А кто стрелял-то?

— Я! — крикнул молодой Тигр и вихрем умчался.

С превеликим трудом несчастный Баркер приковылял в Кантри. Ему предстояло решать, что делать дальше. Видно, придется Баркеру предстать перед судом: убитый инженер, как-никак, находился под его охраной. Значит… Ох, лучше не думать! Если тот парень и впрямь бандит с хищной кличкой, тогда конец, пиши пропало, Баркер, нипочем не отмоешься…

Старик не знал, куда податься. Кантри — городишко покрупнее, есть железнодорожная станция, и поездов хватает. Баркер примостился на краешке скамейки на городской площади, чтобы передохнуть немного. Сердце в груди бухало, словно колокол.

Побриться сперва, что ли? А то и впрямь похож на того старого мерзавца. Хотя нет, не стоит… Ага, выходит, Баркеру есть что скрывать? Ох, скрутят руки Баркеру да вздернут на первой кривой сосне! Не-ет, не за что Баркера линчевать: бандит из него дрянь, зато артист каков!.. А что если Хантон объявил полиции, что сбежал опасный преступник, сообщник Тигра? Зовут Баркер, рост шесть футов, лицо круглое, нос толстый, особые приметы: интеллигентно выражается? И тогда любой его пиф! паф! — а потом пожалуйте расписочку и вот ваши денежки… Бр-р, какая жуть! Не приведи Господь, узнает кто-нибудь и…

— Хэлло, Баркер! Вот так встреча! — раздался радостный голос, и чья-то лапа хлопнула старика по плечу. Баркер похолодел, но через мгновение вскочил и кинулся бежать.

— Стой, Баркер! — орал вдогонку голос, и — о Господи! — кто-то бросился бежать вслед за ним.

Несчастный летел вперед, позабыв про свою больную ногу, судорожно хватая ртом воздух. Легкие никуда, хуже рваных кузнечных мехов, ох…

Улицу пересекала узкоколейка. Несколько вагонеток катились по ней к небольшому заводику. На перекрестке человек, обеспечивавший безопасность, предупреждающе раскинул руки. Баркер с испугу подумал, что тот хочет его задержать. В глазах у него потемнело, он прохрипел на бегу:

— Отойди! Или убью!

Человек быстро нашел третий вариант.

Изо всех сил, наотмашь он засветил Баркеру в челюсть, так что беглец влетел в какую-то мелочную лавку напротив, опрокинув бочку со смазочным маслом. Но тотчас вскочил с невероятным проворством, поскользнулся и вылетел головой вперед через окно, оказавшись на другой улочке.

— Баркер! — орал преследователь.

— Убью, не подходи! — рычал не останавливаясь тот и удирал дальше, опрокидывая на бегу все, что можно опрокинуть. Многие местные жители, с интересом наблюдавшие происходящее, справедливо решили, что сбежал сумасшедший собачник, которого как раз накануне привели лечиться к доктору Минскеру. Непонятным показалось только то, что от больного разило машинным маслом.

Но фортуна отвернулась от Баркера. Напрасно он бежал, прыгал, кувыркался и полз. Преследователь все-таки настиг и сграбастал его. Баркер почувствовал себя распластанной на земле лягушкой, дернулся разок и затих. Даже глаза закрыл.

— Да Баркер же!

«Все, сейчас бабахнет… Раз-два…»

— Чего разлегся, черт подери? А ну, вставай! На воре шапка горит, а?

Баркер открыл глаза.

— Нельсон? Ты? — удивлению старика не было предела.

— А то кто же? Славно, что я тебя сцапал. У нас, понимаешь, Морвилл приболел, играть некому.

— Вот как? А я-то подумал по дурочке, что…

— Что сдуру, это точно! Улепетывал как заяц. Кстати говоря, какого рожна мы с тобой влезли на эту крышу, а?

И верно, старые приятели беседовали на крыше низенького домишки. Народ ходил мимо и очень удивлялся.

— Нельсон, так ты, значит, в Кантри со своей труппой?

— А чего ты удивляешься? Ездим себе в фургончике и по-прежнему ставим великую патриотическую музыкальную комедию под названием «Звездно-полосатый флаг»! Вот только наш Морвилл заболел, а он полковника играет…

— Фу, гиблая роль! Меня прямо со сцены в полицию забрали.

— Помню, помню, как же… В самом финале! Ну да ничего. Будешь играть на старых условиях, идет?

— Э, нет, Нельсон, это же чистый грабеж! Заплати хоть что-нибудь!

— По рукам. Полдоллара. Плюс твой выход со всеми в полной форме перед представлением.

— Идет.

— А теперь ступай и отмойся, черт возьми.

Вечером Баркер вышел на сцену в роли полковника Уилсона. Патриотическая музыкальная комедия представляла на деле попурри из солдатских песенок, которые актеры исполняли на фоне ночного неба, утыканного звездами. Количество звезд равнялось количеству американских штатов. Сольная декламация сменялась выходом дуэта, который пел, а в финальной сцене четыре актера, среди них сам Нельсон, появлялись на сцене и исполняли песни пионеров Запада. Жена Нельсона аккомпанировала на расстроенной фисгармонии, взятой напрокат у местной учительницы за полдоллара в день, и нещадно фальшивила, но на подобные досадные мелочи никто не обращал внимания. Вокруг, под навесом, Крытым брезентом, сидели на лавках зрители и вовсю наслаждались искусством.

Правда, однажды кривой Хикеш успел продырявить несколько звезд на «небе», пока артисты переводили дух, но такие мелкие недоразумения не могли испортить общей картины. Американские солдаты пользуются всеобщим уважением, и мундиры у них загляденье, да и вообще актеры в Кантри редко заезжают…

— Останемся на неделю! — объявил Нельсон.

— Публика валит валом, — поддержал Баркер.

— Отовсюду съезжаются. Опять вчера двенадцать человек сидело. И дома тут красивые.

Баркеру тоже нравилась новая роль. Он с удовольствием сбрил «тигриные» усы и решил забыть все, что было. Нельсон, впрочем, раз поинтересовался, где Баркер пропадал после тюрьмы.

— Секрет, Нельсон, — ответил тот. — Но тебе расскажу. Ты слыхал о таком страшном звере… леопарде?

— Леопарде? Само собой, слыхал.

— То есть нет, о таком… какого в Америке нету?

— О кенгуру, что ли?

— Хищник такой… кровожадный, как гиена.

— Баркер, ты что, в зверинце работал?

— Ничего подобного! Я тебе о человеке твержу!

— Так ты в цирке пристроился?

— Я про бандита говорю… У него такая кличка. Но такого зверя в Америке нету.

— Где же ты его видел, приятель? Он что, по соседству сидел?

— Тут бандит, рядом, понимаешь? И кличка как у хищника. А хищник этот в джунглях охотится.

— Страус! Такая пьеса есть, слыхал? Называется «Страус-разбойник». Ты что, в ней сыграл?

— С тобой невозможно разговаривать, Нельсон! Я вдвоем с разбойником носился по прериям…

— Баркер, а это давно у тебя? — участливо спросил Нельсон.

— Слушай, не могу я тебе открыться. А то и ты потом не отмоешься…

— Так ты еще и заразился чем-то?

— Нельсон!!! Губернатор Хантон поручил мне сыграть одного бандита.

— Понял. На Рождество вы в тюрьме разыграли водевильчик…

— Да нет же!!

— А чего орешь? Нет так нет.

— Ладно, расскажу. Один бандюга задумал освободить из тюрьмы своего отца…

— А-а, так это твой парень объявился. Молодчага!

Баркер вздохнул. Все равно приятель ничего не поймет.

— Оставим этот разговор, Нельсон. Дело в том, что мне угрожает смертельная опасность. Если один из разбойников меня увидит, то тут же разорвет в клочки. Молодой-то мне жизнь, может, спас, а я от него удрал. И старому я тоже поперек горла.

— Баркер, знаешь, я тебе советую холодные купанья. Очень помогает, говорят.

— Да ты пойми, Нельсон, я готов, если меня кто-нибудь из них узнает!

Кто-то подошел к ним и хлопнул Баркера по плечу.

— Привет, старина!

Баркер оглянулся и выронил из рук стакан. Перед ним стоял Робин.

— Нет ли желания прогуляться? — он схватил старика за руку. — Пойдемте-ка со мной.

Нельсон никак не мог взять в толк, отчего приятель, онемев от страха, пошел за молодым человеком.

— К-куда п-пойдем? — выдавил Баркер. — Т-только не в горы. И никого не хочу охранять. Не надзиратель я. Т-ты меня убьешь?

— Послушайте, вы же меня обманули. Так что вполне заслуживаете наказания.

— Сейчас убьешь, д-да?

— Я мог бы давным-давно это сделать, да не сделал. Вместо того спасал вас.

— Истинная правда, — забормотал Баркер. — Последней собакой буду, если позабуду, истинная правда… Но все же чего вам надо?

— Да ничего. Хочу просто попросить, чтобы вы отсюда уезжали. Вы в преступлениях замешаны, вот и идите на все четыре стороны.

— А меня ищут?

— Да нет, больше страху нагоняют. Но если хотите спасти шкуру, убирайтесь отсюда подобру: хищник идет по следу.

— Который инженера угробил?

Робин резко остановился.

— Откуда вы знаете?

— Своими глазами видел.

— Вот и держите язык за зубами, если жизнь дорога. Болтайте поменьше. И еще хочу попросить об одном одолжении.

— Всегда пожалуйста! Но только не на лошади и не драться.

— Нет, речь о вашей, так сказать, основной профессии. Не могли бы вы немного побыть в гриме?

— В гриме? Да я самого безумного Лира играл, а у него была бородища до колен!

— Нет, до колен не надо.

— Можно и покороче.

— Тоже не надо. Главное, чтобы вас никто не узнал. Ну и проехать верхом немного придется.

— А пешком можно?

— Баркер, слушайте внимательно и не перебивайте. Вам нужно поехать на соседнюю станцию и послать оттуда телеграмму в Кантри. Текст такой: «Сообщите Роверу, что по не зависящим от меня обстоятельствам работать у него не могу». И подпишите: «Инженер Хилтон».

— А с ним что будет?

— Не беспокойтесь. Поймите, если б я задумал убить, я бы и без вас справился. Ну так что, сделаете?

— Сделаю!

— Тогда немедленно отправляйтесь. Поездом, так уж и быть, — сказал Робин и ушел.

Баркер долго раздумывал, как поступить. Наконец он решил, что бандит относится к нему все же по-человечески. Это он, Баркер, всю дорогу его обманывал. А ведь похоже, что он просто полюбил этого парня. Может, зря, конечно, но…

И Баркер приступил к выполнению задания. Он, разумеется, не заметил, что кто-то прятался неподалеку от места их встречи с Робином. Презрительная усмешка играла на губах, прикрытых длинными кошачьими усами.

За ними наблюдал старый Тигр.

БОЛЬШИЕ ПОДВИГИ

Баркер выполнил все в точности. Когда он давал телеграмму, то одобрительно оглядел свое отражение в оконном стекле. Прелестный грим. В одной оперетке у него точно такой же был. Он в ней викария играл.

Он поболтался немного среди станционного люда и забрел промочить горло. Нельсон, расщедрившись, выдал ему трехдневный заработок, такого с ним давно не бывало. Так что Баркер хорошенько закусил, и его тотчас разморило. Он проснулся от громкого шума: прибыл денверский поезд.

Баркер поспешил на перрон, но тут заприметил Робина. Гляди-ка, мелькнуло у него, следит, прямо глаз не спускает. В толпе пассажиров он на некоторое время потерял Робина из виду, а затем вновь увидел в обществе долговязого худощавого человека.

«Инженер, — подумал Баркер. — И совсем юнец».

Подобравшись поближе, он уловил обрывки разговора.

— Почему не телеграфировали в Денвер? — спрашивал инженер.

— Только сегодня узнали, что против вас замышляют. Я специально приехал, чтобы обходным путем доставить вас в Фолкстон.

Баркер ужаснулся. Господи, во что он опять ввязался? Разбойник убьет и этого человека. Что делать?

Поезд дал свисток. Через полчаса он будет в Кантри… Надо решаться!

Загримированный Баркер вскочил в вагон третьего класса. Мимо поплыла станция. Но Баркер успел увидеть, как Робин с инженером садятся на лошадей.

Они уходили в сторону гор. Время от времени Робин подхлестывал лошадь Хилтона, чтобы не отставала. Инженер забеспокоился.

— А почему мы едем в горы?

— Единственный свободный путь. Иначе нарвемся на засаду. А горы лежат вокруг Фолкстона, и дороги через них нет.

— Тогда как же мы пройдем?

— Придется в одном месте по веревке спуститься.

— И еще вопрос. Скажите, пожалуйста, почему за мной следят? Ведь от плотины всем будет польза…

— Не понимают, — буркнул Робин.

Инженер больше ни о чем не спрашивал. Он много наслушался всяких историй о том, как люди относятся ко всяким строительным работам на реках, иногда прямо готовы линчевать инженеров. Робин представился Хилтону управляющим Ровера и объяснил всю ситуацию, так что никаких подозрений у молодого инженера не возникло.

Дело близилось к полуночи, когда они взошли на горную тропу. Было прохладно. Далеко внизу виднелась горстка домиков.

— Фолкстон, — указал рукой Робин.

— Так тут и впрямь никак не спуститься, — удивился инженер.

— Да. Спуститься можно только с той стороны. А здесь сплошь гранит да базальт. Какие уж тут спуски!

Слова оборвал выстрел.

Еще один.

И еще.

Лошадь инженера судорожно заржала. Откуда-то сверху невидимый стрелок вел прицельный огонь. Робин соскочил с седла и успел стащить инженера, лошадь которого повалилась на землю. Хилтон не мог от неожиданности сообразить, ранен он или нет, машинально ощупывал себя, но Робин увлек его за выступ скалы.

— Что, ранены?

— Н-не знаю…

— Значит, нет, — успокоился Робин и добил лошадь Хилтона, бившуюся в конвульсиях. Римбоу уцелел.

— Кто стрелял? — шепнул Хилтон.

— Еще не знаю. У вас револьвер есть?

Револьвер нашелся. Стояла мертвая тишина. Хилтон замер, боясь пошевелиться, а Робин тихонько выглянул из укрытия, пытаясь определить, откуда велся огонь. Но темнота мешала что-либо разглядеть.

— Так, — протянул Робин и кивнул на кольт. — Обращаться с этой штукой умеете?

— Стреляю сносно.

— Тогда план такой. У нас всего один шанс выбраться. Я должен выйти… Молчите, молчите, некогда! Я выйду, а вы внимательно следите. Он начнет стрелять, вы увидите откуда и сразу отвечайте — сколько успеете. Если попадете, мы спасены. Если нет, то нам отсюда не выскочить. Понятно?

— Понятно. Но, может, лучше мне выйти? Вы же лучше стреляете…

— Лучше стреляю, да, но не умею плотины строить, — ответил Робин и про себя прибавил: «Да и стрелять… в отца?»

— А вдруг он… попадет? — нерешительно проговорил Хилтон.

— Если насмерть, то переждите, а после спускайтесь по веревке с восточной скалы и держите направление на восток. До реки недалеко… Ну что, готовы? Пора!

Робин выпрыгнул из-за скалы и бросился к утесу на противоположной стороне.

Выстрел! Еще один! И снова выстрел!

Трижды невидимый убийца стрелял из револьвера. Хилтон ответил двумя выстрелами. Робин почувствовал толчок в руку, горячая струйка потекла по лицу. Но он успел-таки добраться до утеса. Быстро разорвав рубаху, перевязал неопасную царапину на руке.

Снова тихо. Попал Хилтон или промазал?

Надо проверить. Рискнем!

Выстрел! Еще и еще!

Робин уже не старался укрыться. Пули свистели со всех сторон. Ну и пусть. Все равно. Пора покончить со всем этим!

— О, чер-рт! — зарычал кто-то наверху, и выпавший из рук убийцы револьвер загремел вниз по камням. Выстрелы прекратились. Робин выпрямился.

— Вылезайте, Хилтон, и выводите Римбоу, только осторожнее.

Римбоу и сам вышел на голос хозяина. Робин ощупал себя: еще одна неглубокая царапина, рубаха разорвана, но в остальном порядок. В общем-то чудо, что так легко отделался.

— Скорее, Хилтон, надо торопиться.

Из-за горных вершин показалась луна, но вновь исчезла в тучах, когда Робин с Хилтоном добрались до восточного склона. Робин достал лассо.

— Спускаемся здесь. Пойдете первым, Хилтон.

Когда оба оказались на земле, Робин первым делом предупредил инженера, чтобы оружие тот держал наготове и ни в коем случае не отставал. Впереди открывалась широкая, шагов в триста, прогалина — самое опасное место.

Пробирались мелкими перебежками, используя для прикрытия каждую рытвину, и наконец достигли низкого берега реки. Тут Робин уже однажды побывал.

— Стой, кто идет? — раздался окрик. Голос прозвучал совсем близко, значит, после вылазки Робина в этом месте тоже поставили охрану.

— Не стреляйте. Я пришел поговорить с Ровером.

— Кто таков?

— Не могу сказать. Необходимо встретиться с Ровером лично. Я прошел сквозь засаду. Везу известие от инженера.

Часовой несколько секунд раздумывал.

— Ровера нет, — ответил он наконец. — Уехал встречать нового человека.

— Тогда надо переговорить с мисс. Дело очень важное.

— Бросай оружие и иди к деревьям. Ты один?

— Нет. Но спутник останется здесь, — ответил Робин и пошел вперед. Люди Ровера никогда не видели его, одна Молли может узнать…

Часовой, разглядев Робина, даже присвистнул.

— Да ты, парень, попал в изрядную переделку, а? Кто ты такой?

— Хочу видеть мисс Ровер.

— Мисс по ночам по лесу не бродит… Проведут, если надо.

Робин колебался мгновение: отсюда еще не поздно скрыться…

— Надо, — решительно проговорил он. — Ведите.

Он снова стоял в комнате девушки. Молли не могла ни слова произнести: не просто Робин, а израненный, окровавленный Робин…

— Зачем вы пришли? — тихо спросила она.

— Скажите своим людям, чтоб вернули оружие… Я привез нового инженера. В обход. Фолкстонцы сговорились с индейцами, и все дороги со стороны Кантри обложили засадами.

— А что будет с отцом?

— Думаю, ничего страшного не случится. Инженера он не встретит, а фолкстонцы не позволят никому на него нападать, слишком дорого платить придется. Стычка началась бы только из-за нового человека.

— Но как же вам удалось пробраться?

— Я снял его с поезда и повел через горы. В дороге была всего одна перестрелка. Но, думаю, мы с тем типом справились…

— Так, значит, инженер здесь? — Молли напряженно поглядела на молодого Тигра.

— Будет очень скоро. Я пришел заранее, чтобы дать вам один совет. Никому не открывайте, что инженер приехал. Даже рабочим не нужно знать. В конце концов, из дома тоже можно руководить. Будет передавать распоряжения вам или вашему отцу. Расчеты-то всякие имеются… Так что никаких проблем.

— Но все знают, что он должен вот-вот приехать!

— Я послал телеграмму в Кантри, мол, Хилтон — его так зовут — не приедет. Поэтому надо сохранять тайну.

Девушка невыразимо страдала. Перед ней спокойно стоит молодой человек… Робин… Он мог бы стать ей дороже всех на свете… Но он — чудовище, он сын Тигра… О Боже, да зачем же он все это делает?

— Зачем вам все это нужно? Вы ведь ненавидите отца?

— Не могу вам ответить, мисс.

— Паттерсона вы ранили, да?.. И зачем на помощь позвали?

— В Паттерсона стрелял я, все верно.

Молли подошла поближе и заглянула в глаза Робину. Он не выдержал взгляда, отвернулся. Болезненная гримаса исказила черты.

— Робин, — прошептала девушка, — скажите мне правду. Я не могу… я не хочу верить!

Ему хотелось обнять эту девушку, прижать к себе крепко-крепко. Он любил ее, любил с той самой минуты, когда увидел… Но нет, нельзя, нет у него права!

— Робин, — еще нежнее проговорила Молли, — пожалуйста.

Со слезами на глазах она положила руки ему на плечи.

— Отойдите! — прохрипел Робин. — Вы забываете, кто я. Во мне течет разбойничья кровь. Уходите, Молли, или я прокляну вас! Идите к берегу реки, там ждет Хилтон. Скорее!

Молодые люди глядели друг на друга, и обоим казалось, что они видят еще одно лицо: с выжженными бровями, редкими седыми усами — лицо Тигра.

Когда Молли привела в дом инженера Хилтона, комната уже опустела. Робин снова исчез — бесследно, не попрощавшись.

До самого рассвета Хилтон живописал про переход через горы вместе с отважным молодым человеком.

— Только он все же скорее сумасшедший, чем храбрый, — сказал он. — Нормальный на такое не решится.

— А кто стрелял, вы видели? Хотя бы секунду?

— Знаете, кажется, видел. Когда он выскочил под пули, сверху высунулся кто-то. Я, похоже, его и подстрелил… Физиономия жуткая, прямо скажу, — Хилтона передернуло. — Бр-р. Бородища всклокоченная, усы торчат… Мисс Ровер! Вам плохо? Воды дать?

Молли вскрикнула и застыла с расширенными от ужаса глазами, словно увидела перед собой привидение.

— Пойдемте немедленно, — опомнилась она. — Скорее, прошу вас.

Она повела инженера в комнату Паттерсона. Дела у того постепенно пошли на поправку, он как раз проснулся и набивал первую утреннюю трубку. Здоровый человек всегда встречает рассвет не во сне…

Молли выложила последние события. Паттерсон рассердился, услышав, что Робин побывал в доме.

— И вы дали ему уйти?!

— Конечно! — крикнула Молли в страшном волнении. — Конечно! Потому что только и разговоров о его страшных злодействах, а никто видеть не хочет, как Робин всем помогает. Он ведь и вас спас! Ну зачем, скажите, сначала стрелять, а после перевязывать, а?

— Это он меня из строя вывести захотел… С Глайтоном-то он не церемонился. И с вашим отцом тоже.

— Он его мог и на плотине застрелить. Всю охрану обезвредил, инженера выкрал, а стрелять не стал!

— Мисс Ровер, откровенно говоря, все это для суда присяжных — не доказательства. Я сам Робина раньше любил и никогда бы не поверил… Но кто сможет подтвердить? И кто в таком случае убийца? И какого рожна Робин все берет на себя?

— Вот на Хилтона сегодня засада была. А Робин всех перехитрил.

— Да-да, мистер Паттерсон, — вмешался Хилтон, — мало я встречал людей, способных на такие дела, уж поверьте мне.

— Мистер Хилтон, расскажите шерифу все, что рассказали мне, — попросила девушка.

Хилтон рассказал с самого начала. Паттерсон слушал с непроницаемым лицом. А когда рассказ дошел до того момента, когда Робин выскочил, отвлекая на себя огонь, шериф удивленно вскинул голову.

— И тут из-за камней показалась голова. Жуткое лицо, торчащие усы, всклокоченная борода…

Паттерсон от удивления выронил изо рта трубку.

— Повторите еще раз! Вам, случайно, не привиделось?

— Я своими глазами видел, — пожал плечами Хилтон. — Впервые в жизни видел и вовсе не во сне…

Шериф недоверчиво оглядел обоих собеседников.

— Хилтон, вам не приходилось слышать такую кличку — «Тигр»?

— Разумеется, нет. Я только-только из Нью-Йорка, недавно университет окончил.

Паттерсон потянулся к бумажнику и достал оттуда фотографию.

— Знакомое лицо?

— Он! — воскликнул Хилтон. — Я его мгновенье наблюдал, но готов хоть под присягой подтвердить: он! Только не такой изможденный, как здесь. Клянусь честью: он.

Паттерсон убрал фотографию Тигра, сделанную на Кубе, обратно в бумажник. Наступила пауза. Молли тревожно поглядывала на шерифа. Тот облизнул пересохшие губы.

— М-да, и впрямь лихо дело заверчено… Жалко, что не могу сам подняться, — он совсем было собрался рассказать им историю с Олсеном, но в последний миг передумал. — В общем, как бы там ни было, а за парнем числятся Текс, Холл и Норвик…

Молли вскочила. Глаза ее подозрительно заблестели.

— Не верю! Ни за что не поверю, что Робин убийца!

— Факты, мисс Ровер, одни лишь факты… Да, он привез мистера Хилтона, но… Кстати, стоит прислушаться к его совету и хранить все в тайне. Пусть строительство идет своим чередом, а народ пусть поуспокоится. Главное — тайна!

— Мистер Паттерсон, — взмолилась девушка, — прошу вас, выясните правду. Робин берет на себя чужие грехи. Он не виновен! Я чувствую, я знаю!

— Попробую, мисс Ровер, — ответил тот и вернулся к своей трубке. — Сделаю все, что в моих силах.

«А потом? — печально подумала Молли. — Даже если он не убивал… Чего я жду, чего хочу? Ведь в нем — кровь Тигра…»

ПО СЛЕДУ

Робин вернулся к восточной скале и взобрался наверх. Верный Римбоу терпеливо дожидался хозяина. Робин любовно потрепал его по гриве и вскочил в седло. Им овладела жажда отыскать убийцу. Того, кто убивал — подло, из-за угла, в спину. В душе Робина не осталось места для любви к отцу. Образ бесстрашного предка растаял и уступил место совсем другому.

Но все-таки, Тигр — его отец… Сейчас он ранен, быть может, убит. И надо найти его. Как странно: сын так ни разу и не поговорил с отцом по-человечески. Может статься, уж и не доведется, и увидит он лишь мертвого Тигра.

На месте перестрелки Робин попробовал определить, откуда стрелял убийца. Очень скоро это ему удалось. Две пустые обоймы валялись меж камней. Сюда прокрался Тигр, чтобы напасть неожиданно. И везде кровь, много крови кругом.

Судя по всему, пуля Хилтона серьезно ранила Тигра. Там и сям валялись окровавленные тряпки, большое темное пятно застыло на земле. Значит, делал перевязку. В таком состоянии далеко нельзя уйти. Робин поискал след. Помогали кровавые отметины. В одном месте валялся револьвер. Видно, оброненный во время движения. Выходит, Тигр совсем ослабел, не смог с коня сойти, чтобы поднять оружие. А вот место, где снова делал перевязку. И тут кровь, кровь, кровь. Наверное, силы на исходе…

Робин уверенно шел по следу и поражался выносливости старого Тигра. Он ожидал найти его где-нибудь на обочине тропы, лежащего без сознания. Но миля сменялась милей, а Тигр, судя по следу, все-таки держался в седле.

Робин добрался до ручья и обнаружил следы стоянки: остатки перевязки, холодную золу на месте небольшого костра. Здесь Тигр немного передохнул, а потом спустился в долину. Следы копыт вели дальше — в сторону от железной дороги, к бескрайним, поросшим густым кустарником прериям.

Отец… Кто бы он ни был, а он — отец, думал Робин. Надо обязательно разыскать его, помочь ему, принести еды. Он поправится, и они вдвоем уедут. Если надо, он силой увезет старика…

На пути стояла грубо сколоченная хижина. Может быть, какой-нибудь бродяга соорудил себе пристанище. Следы копыт вели прямо к порогу. Значит, Тигр здесь. Он не мог уйти дальше. Робин думал, что делать: старый Тигр избегает людей, даже смертельно раненный, он не попросит помощи — как-никак, Тигр! Робин пришпорил коня. В пустых глазницах окон ни огонька, дверь настежь распахнута…

Навстречу грохнул выстрел.

Стреляли из глубины окна. Пуля просвистела у самого виска. Робин рванул поводья. Отец?!

Прогремели еще два выстрела.

Нечеловеческим голосом вскрикнул Робин, словно мозг его не выдержал страшного напряжения: как он может, его отец?! Вонзив шпоры в бока Римбоу, он пронесся мимо хижины.

Вдогонку стреляли.

Пули отца просвистели в дюйме от головы сына.

В Фолкстоне тем временем воцарился мир. Белые фермеры пришли наконец к соглашению с индейцами о пастбищных землях. В истории городка подобного раньше не случалось. Не то, чтобы установилась сердечная дружба, но враждебность, во всяком случае, исчезла. Привыкли даже к тому, что в салуне посиживал сам индейский вождь по имени Микувайи. Ничто так не сближает, как общая ненависть.

— Я так считаю, — заявил веснушчатый Хайрон, — Ровер инженера не дождется. Всем известно про Глайтона, так что ни у кого охоты нет в петлю лезть.

— Убийца, конечно, мерзавец, вот, — подтвердил толстяк, — но службу нам добрую сослужил.

— Виски с содовой, эй! — гаркнул Микувайи.

Толстяк нахмурился, но подчинился, поставив перед краснокожим стакан.

— Чего как в воду опущенный, Алан? — спросил шериф Хоулд, ковыряя в зубах. — Пусть другие переживают, которые на Ровера горбатятся, а тебе-то что за дело?

— Да больно все спокойно, не нравится мне это. Ровер не тот человек, чтобы так легко отступиться…

— Инженера дожидается, — усмехнулся Хайрон.

— Давно бы в Денвер съездил да привез… И работают ведь, не сидят сложа руки. Даже ночью ковыряются, я сам с горы видел: факелы, факелы кругом…

— Видать, всякую черную работу делают.

— Черную-черную, а там глядь и плотина готова!

— Так ведь нету же инженера!

Алан замолчал.

— Микувайи и его люди всегда сделают плохо нехорошему белому человеку, — подал голос индеец. — Белые могут пожелать.

— Опять кровь проливать… — процедил толстяк.

— А все вокруг в болото превратится! — запальчиво ответил Хайрон. Остальные молчаливо поддержали: правду говорит.

— А я, между прочим, слыхал, будто Ровер просил у губернатора солдат для охраны, — проговорил один из фермеров. — Вот придут они, и пиши пропало. Против солдат не попрешь.

В молчании выпили, никому не хотелось говорить. В салун поспешно вошел новый посетитель. Кое-кто вскочил от неожиданности: в вошедшем узнали одного из людей Ровера.

— Тихо! — выдохнул тот, стараясь отдышаться. — Я один. Решил к вам перейти. Не могу больше. Ровера всегда уважал, но плотины этой не хочу. Погубит она нашу землю… Налейте чего-нибудь.

Фолкстонцы глядели с недоверием. Уж не задумал ли Ровер какой-нибудь новой хитрости?

— Не верите, да? А от Ровера многие бегут. Ему-то, по-моему, плевать. А я вот прямо к вам. Не хочу никаких плотин!

— Да пока ее построят…

— Через пять дней, между прочим. Земли в нижнем течении и так уж одно болото. Вы что, ослепли, не видите? Грех против Бога, так я скажу!

— Но ведь некому командовать там у вас?

— Есть кому. Сначала никто и не знал, в секрете держали, а сейчас уж все знают. Инженера тайком привезли через горы, ночью. Так что провели вас. Вот я и пришел. Пять дней осталось… Грех, большой грех!

Нависла тяжелая тишина, которую нарушил толстяк:

— А чем докажешь?

— Что доказывать?! — взорвался Алан. — Ясно сказано! Всем быть вечером в сборе, понятно?

— Да мы хоть сейчас…

— «Сейчас» слишком скоро для Микувайи, — размеренно проговорил индеец. — Надо идти вечером. Стрелы Микувайи подожгут ферму.

— Ступай к своим, — скомандовал Алан, — и скажи, что вечером мы ждем. Рассчитаемся с Ровером за все сразу.

— А может, сперва какое-нибудь там послание отправить? — начал было перебежчик. — По-людски с ними поговорить?

— К черту переговоры! — отрезал Алан.

Через несколько минут план мести был готов. Фолкстонцы разошлись по домам — готовиться к вечернему визиту. В суете они не заметили, что их приготовления не укрылись от одного внимательного свидетеля. То был человек, который еще с дальнего склона увидел скачущего от фермы Ровера в сторону города всадника.

Когда Микувайи вскарабкался в седло, человек тихо тронул поводья и шепнул коню:

— Вперед, Римбоу… По-моему, началось.

Индеец скакал в направлении каньона, откуда начиналась индейская территория. Внезапно он услыхал за спиной конский топот и характерный свист. Микувайи отлично понял, что означает этот свист, и потому попытался вильнуть в сторону, но не успел. Петля накрепко перехватила тело, индеец вывалился из седла, а преследователь потащил его за собой сквозь кусты, по камням — и больше он ничего не помнил, потому что потерял сознание.

Робин остановился. Ему вовсе не хотелось зря мучить вождя краснокожих. Быстро связав его, он перебросил тело через седло и повез на ферму Ровера. Связанного краснокожего он сбросил к ногам вооруженного часового.

— Зови сюда хозяина, быстро!

— На плотине он.

— Тогда Паттерсона. Живее!

Шериф вышел на крыльцо и тотчас схватился за револьвер.

— Сдавайся, Робин!

— Паттерсон, не время сейчас. Нынче вечером вам придется очень жарко.

— Слезай с коня!

— И не подумаю. И вообще, что за манеры, шериф? Я пришел сказать, что фолкстонцы задумали нынче вечером напасть на ферму. Индеец собирался свое войско созывать, да я перехватил. Пока там в Фолкстоне сообразят, что к чему, будет темно. Времени мало, но хватит. Готовьтесь к обороне!

— Ну спасибо, если не лжешь.

— Кто-то из людей Ровера перебежал к ним. Я все слышал. Они теперь знают и про Хилтона, и про плотину. Так что пощады не ждите. Всего хорошего, Паттерсон!

— Стой! Куда?!

— В Кантри. У меня тоже есть план. А не выгорит, обратно вернусь.

Робин развернул коня. Шериф опустил револьвер. Неудобно стрелять в спину…

БИТВА

Гастроли в Кантри закончились. Нельсон со своей труппой готовился к переезду в другой городок. Задержка вышла из-за того, что артисты задолжали хозяину гостиницы и все никак не могли наскрести денег. Нельсон объявил «большой бенефис», однако надежды на сборы не было никакой. Жизнь американских солдат, конечно, дело хорошее, но она изрядно надоела местной публике.

Последние дни Баркер бродил мрачный. Никто не знал, что с ним стряслось, но он почти ничего не ел и — вот странное дело! — не пил. Наконец он понял, что не в силах дальше носить в себе страшную тайну.

— Нельсон, поговорить надо. Срочная помощь требуется.

— Дружище, я сам на мели, ты же знаешь.

— Да я не о деньгах…

— Насчет бифштекса, что ли?

— Да не о еде… У меня, Нельсон, душа болит. Давай-ка сядем вот тут, а?

Старые приятели уселись возле фургона.

— Помнишь того парня, он меня еще встретил?

— Нет, Баркер, не помню. А ты?

— Парня помню. Но вот кличку его никак не вспомню…

— Вот-вот, вечно тебе суфлера подавай!

— Ну, этот… бандит с кличкой хищника!

— А, страус твой?

— Да нет, кровожадный и быстрый, как молния…

— Тогда москит.

— Может, и москит… — Баркер безнадежно махнул рукой. — В общем, я сам видел, как он убил одного инженера. Я давал телеграмму, что тот человек не приедет. А еще… одного на моих глазах застрелили…

— Слушай, приятель, какого дьявола ты впутываешься в мокрые дела?

— Сон потерял, Нельсон… Ведь выходит, раз убили, так я в сообщниках.

— Кто он такой, твой знаменитый хищник?

— Разбойник! За поимку тысячи обещаны.

— Ну и донеси на него, — посоветовал Нельсон. — Монетой разживемся и съедем отсюда, а то застряли в этой дыре…

— Не могу. Он мне как сын родной.

— Ох, молчал бы ты лучше, Баркер. Твоего настоящего сына я, слава Богу, знаю. А ты опять загремишь в тюрягу. Хорошенькая реклама для трупы будет, ничего не скажешь!

Нельсон ничего не видел дальше своего театра, и разговора не получалось. Кто-то позвал его, Баркер остался сидеть один. Ох, Господи прости, что за жизнь собачья на старости лет!

— Привет, старина! — окликнул голос, который Баркер узнал мгновенно. Задрожав, он поднял голову: перед ним стоял Робин.

— Не бойтесь.

— Что с инж… с инженером?

— Не понял?

— Жив он или нет?

— Конечно, жив. Работает. Только вот сегодня вечером его намереваются прикончить. И тогда вас точно впутают в эту историю.

— Знал же я, ох! — застонал Баркер.

— Я провез инженера через горы. Таким переходом можно гордиться, Баркер. И он сейчас плотину строит. Так что вы могли бы заработать деньжонок себе на спокойную старость. Ровер человек богатый. Помогите ему, и он будет весьма обязан.

— А потом за это в тюрьму? Не хочу больше обивкой заниматься!

— Что вы, ваше дело будет геройское. За такое награждают. Готовы выслушать?

Робин присел рядышком. Баркер слушал внимательно, потом начал горячо протестовать, бил себя в грудь, клялся и даже поплакал под конец. Но Робин его все-таки убедил.

— Короче говоря, вечером встречаемся здесь. Вспомните: пока вы меня слушались, с вами ничего худого не приключалось!

— Ох, на любую авантюру уговорите старика… Так что я должен делать?

— Слушаться, Баркер, слушаться.

Робин решил вернуться обратно в салун, подыскать пару-другую парней в подмогу. Быть может, в Кантри найдутся такие. Но не успел он отъехать и нескольких ярдов, как раздался вопль:

— Тигр! Тигр! Хватайте его!

Кричал Нельсон. Он узнал человека, шептавшегося тогда с Баркером, его осенило: да вот же он, тот самый, хищный и кровожадный, о котором наперебой строчат газеты, — вот он, Тигр! И закричал он потому, что вспомнил, сколько денег трупа задолжала гостинице.

Робина мгновенно окружили. Одно движение, один шаг — и десяток стволов превратят бандита в решето. Молодой человек понял, что попался.

Дрожа всем телом, Нельсон ткнул пальцем в Робина:

— Вы… вы — Тигр.

— Да, — спокойно ответил тот. — И что из того?

Полчаса спустя его водворили в тюремную камеру. Баркер просил о свидании, однако начальник тюрьмы ему решительно отказал.

Фолкстон находился в тихой долине. С гор поглядеть, так просто райский уголок: маленькие домики, мирные фермы, густые сады. Словом, кругом безмятежный покой.

А вокруг фермы Ровера возводили баррикады. Валили деревья на дорогу, укрепляли заборы мешками с песком.

Индейцу разок пригрозили кнутом, и он во всем сознался.

— Повесить собаку! — разъярился старый Боб.

— Нет, — отрезал Ровер. — Отпустим. И немедленно.

— Отпустить? — удивился Паттерсон, сидевший рядом: он тоже готовился к сражению.

— Фолкстонцы поступили гораздо подлее, потому что связались с ним, — ответил Ровер. — Пусть идет в Фолкстон. Эй, ты, возвращайся, откуда пришел. Скажи фермерам, что крови я не хочу. Но если они не могут по-другому, что ж, Ровер готов. Так и скажи. А теперь развяжите его!

Мало кто одобрил про себя решение хозяина, но прекословить не решились. Вождя освободили. Глаза его горели ненавистью. Не сказав ни слова, он скрылся.

— Зря, — раздумчиво проворчал Паттерсон, — обиды он не простит. До самой вашей смерти, Ровер.

— Я не боюсь. Главное, пусть знают! Может, одумаются, если хоть капля мозгов осталась.

— Едва ли, Джек. Их в десятки раз больше.

— Мы еще посмотрим, — упрямо повторил Ровер. — А кто боится, тот может уйти. Нечего жизнь на карту ставить, если в дело не веришь…

Но ни один не ушел. Горстка преданных Роверу храбрецов осталась, чтобы сражаться до конца.

К полуночи на ферме стало тихо. Трое дежуривших на передовом посту, что на холме, услышали, как около часа ночи заволновались птицы с южной стороны фермы. В лунном свете блеснул металл. Идут!

Один из ковбоев пальнул в воздух, давая сигнал остальным, и часовые поскакали к главным укреплениям. С восточной стороны начали атаку индейцы.

— Патроны экономить! — приказал Ровер. — Бейте наверняка.

Фолкстонцы, отряд в сотню человек, выжидали, пока индейское нападение отвлечет главные силы защитников фермы.

— Ищите Ровера, — инструктировал Алан. — Главаря ухлопаем, остальные разбегутся.

В ночи набухала гнетущая тишина, изредка взрываемая редкими выстрелами: постреливали подползавшие индейцы. Оборона молчала. Порой раздавался громкий вскрик: видимо, какой-то из индейцев поплатился за излишнюю храбрость.

Но нападавшие неуклонно приближались к ферме. И тут прогрохотал плотный залп: то была засада под началом Паттерсона. Фланг нападавших оказался совершенно незащищенным, раздались крики раненых, в рядах наступавших возникла сумятица.

— Вперед! — крикнул Ровер. — В атаку!

Пошла рукопашная схватка. Продолжалась она недолго. Застигнутые врасплох краснокожие обратились в бегство. Фолкстонцы недоумевали, прислушиваясь к стрельбе и крикам.

— Видать, что-то не так, а? — забеспокоился Алан.

Прибежал связной и сообщил, что индейцы начали разбегаться, потому что попали в засаду.

— Слышь, Алан, может, у них там подкрепление? — нервно спросил шериф Хоулд.

— Какое к дьяволу подкрепление! Залезли двое с ружьями в кусты да перещелкали всех, как белок! — сказал Хайрон.

— Боже правый, а что ж теперь делать?

— Пусть Микувайи собирает свой сброд и снова атакует! — приказал Алан. — А нам дожидаться некого. Пора!

Фолкстонцы двинулись на приступ. Одновременно с другой стороны полетели горящие стрелы. Пальба не стихала ни на минуту, и среди защитников фермы уже появились раненые. Загорелся сарай. Наступавшие прорвали первую линию баррикад.

— Пропадем, хозяин! — тяжело дыша, крикнул Боб. — Уж и меня зацепило!

— Огонь! — прорычал Ровер. — До последнего патрона стрелять!

Но с каждой секундой все меньше оставалось надежд. Фолкстонцы орудовали уже во дворе фермы. Огонь перекинулся от сарая к флигелю прислуги.

— Бросай оружие, Ровер! — заорал Алан.

Ответом были несколько выстрелов. Ровер уложил Хайрона.

— Сам напросился, мерзавец…

Круг нападавших смыкался все теснее. Еще несколько минут и…

Вдруг заиграл рожок.

Армейский рожок вдруг заиграл «атаку», замелькали в темноте штыки и солдатские мундиры, сверкнула сабля офицера.

Солдаты! Армейский отряд бегом приближался к ферме Ровера. Ружья наперевес, штыки примкнуты. Громко играл рожок. Нападавшие не заставили себя долго упрашивать. Первыми испарились с места побоища индейцы, за ними последовали фолкстонцы. И те, и другие прекрасно понимали, что стычка с солдатами не сулит ничего хорошего.

— Уф, слава тебе, Господи, — пробормотал Паттерсон, вытирая платком лицо.

Армейский отряд промаршировал через ворота фермы и оказался весьма немногочисленным. Защитники фермы встретили солдат рукоплесканиями. Офицер с достоинством выслушал Ровера, обратившегося к нему со словами благодарности.

— Не стоит, мистер Ровер. Моя фамилия Баркер. Бродячим артистам нечем платить за постой. Уповаем на вашу щедрость, мистер Ровер!

В руках одного из солдат гордо реял звездно-полосатый флаг.

Прибыли настоящие солдаты. Никто уже не мог помешать окончанию работ: ни индейцы, ни белые. На открытие плотины приехал сам губернатор Хантон. Фолкстонцы своим присутствием не удостоили.

Молли также участвовала в церемонии открытия, но лицо ее покрывала бледность, а в глазах стояли слезы. После торжественного обеда, за которым она ни крошки не съела, она постучалась к губернатору.

— Господин губернатор, я слышала, что молодого Тигра приговорили к смерти?

— Верно, мисс Ровер. Завтра приговор приведут в исполнение.

Молли разрыдалась. Хантон дал девушке выплакаться.

— Дорогая моя, будьте умницей, неужто вы, в самом деле…

— Да! Да! Да! Он не виновен!

— Мисс Ровер, он негодяй и мерзавец, и сам признался в своих злодеяниях.

— Он не виновен! Его отец настоящий убийца, а Робин все взял на себя.

— Это не доказательство, мисс. Чтобы помиловать человека, у нас в Америке необходимо собрать не меньше доказательств, чем для того, чтобы повесить, вы же знаете.

— Паттерсону все известно!

— А где же ваш Паттерсон?

— Он неделю назад вновь ушел в горы, по следам Робина, и до сих пор не вернулся, — в отчаянье вновь заплакала девушка.

— А про поезд вы забыли, мисс? — сурово произнес Хантон.

— Робин никого там не убивал!

— Но напал ведь на поезд? Я же лично с ним разговаривал. Разве это не преступление?

Молли сидела неподвижно: Боже мой, как же она раньше не додумалась!.. Ум девушки лихорадочно заработал.

— Он не виновен, мистер Хантон! — вскричала она. — И свидетель — вы!

— Каким образом, мисс?

— От Бакфорда до Брикхема полдня пути, так?

— Так… Только я не понимаю, что это доказывает…

— Он не виновен, мистер Хантон! Как же он мог убить Норвика в Бакфорде около трех часов, часом позже оказаться в Торонтоне, а между тем в три часа ровно остановить ваш поезд?

Хантон озадаченно поглядел на Молли Ровер.

— Черт возьми, однако, в самом деле…

— Вы главный свидетель, мистер Хантон! В половине четвертого вы разговаривали с убийцей за много миль от места преступления. И завтра Робина должны казнить?!

— Джимми! — губернатор вышел на крыльцо фермы. — Скачи-ка в Кантри. Погоди, сейчас я напишу.

Хантон послал распоряжение немедленно отменить казнь и пересмотреть дело об убийствах. Он проводил взглядом ускакавшего вестового. М-да, как тяжко сознавать, что едва-едва не отправили на виселицу невиновного человека…

— Мисс Ровер, с вашей стороны было весьма своевременно… — начал он, входя в комнату. — Гм, постойте-ка. Эй, кто-нибудь! Воды!

Молли Ровер без сознания лежала на полу.

Пересмотреть дело оказалось непросто. Во всяком случае, для судьи. Еще бы! Несмотря на очевидные доказательства невиновности, подсудимый твердил противное.

Один и тот же диалог повторялся десятки раз.

— Каким образом вы могли убить Норвика и Холла, если почти одновременно с этим вы задержали поезд?

— Ошибка во времени.

— Вы утверждаете, что убили Норвика?

— Да.

— Но ведь это неправда!

А Робин упорно твердил одно и то же. Наконец поднялся адвокат и объявил, что в деле появился новый свидетель. Судья дал разрешение ему выступить, и публика замерла в ожидании.

Вошел шериф Паттерсон. Похоже, что в зал заседаний он попал прямо из седла и путь проделал неблизкий.

— Что вы хотели сообщить суду?

— Я хочу дать показания, ваша честь, проясняющие суть дела.

— Назовитесь суду.

— Паттерсон, шериф из Биркхема.

— Подсудимый утверждает, что он убил Текса, Норвика и Холла.

— Он лжет, потому что считает, будто защитит от возмездия собственного отца, ваша честь.

— Вам известен убийца?

— Да, ваша честь. Он дал свои показания. Я записал все и могу предъявить их суду.

— Кто этот человек?

— Он уже на том свете. Со вчерашнего вечера. А звали этого мерзавца Олсен Джеф.

Прохладным вечером Паттерсон сидел на террасе фермы Ровера. Он рассказывал хозяину и Робину с Баркером о том, как все произошло.

— Сразу после нападения на вашу ферму, мистер Ровер, я ушел, как вы помните. Поехал к той скале, где ты, Робин, чуть с жизнью не расстался. А оттуда к хижине, в которой лежал Олсен. При смерти. Я его сразу узнал, хоть он и пробовал исполнять роль Тигра: бороду да усы отрастил, брови выстриг. При свете, Робин, ты б его сразу признал. На смертном одре он во всем признался. Олсен вместе с Тигром на разбой когда-то ходил. Доктора Веллера, твоего, Робин, настоящего отца, убил именно он: ворвался со своими головорезами в дом, всех перебил. Помнишь, ты говорил, будто на тебя иногда словно волна накатывает… Это с той ночи. Олсен тебя подобрал среди убитых. Ты ему очень кстати подвернулся, потому что тогда как раз настоящий сын Тигра умер, и Олсен перетрусил, что Тигр отомстит. И стал он тебя воспитывать. Жил, вроде как добропорядочный фермер, а растил-то приемыша для мщения! Все ждал момента, чтоб рассказать историю про Тигра и натравить тебя на мистера Ровера. А тут вдруг ростовщик Текс стал прижимать за долги, ну вот Олсен и решил разыграть все. Дьявольский план придумал, ничего не скажешь. Ты, Робин, бросился очертя голову мстить, а убивал-то Олсен! Ты с Тексом повздорил, а Олсен был тут как тут. А дальше пошло-поехало… Трое людей погибли — Холл, Норвик, Глайтон. А все подозрения пали на тебя. Слава Богу, что Хилтон его подстрелил. Он долго подыхал, трудно… Сколько лет таился, сколько лет выжидал, а?

— И что же теперь делать? — спросил Ровер.

— По-моему, — подал голос Баркер, — самое время подкрепиться.

Молли стояла в одиночестве, глядя на заходящее солнце. За спиной раздались шаги, но она не обернулась. Чьи-то сильные руки обняли ее за плечи. Девушка не обернулась, а лишь закрыла глаза.

— Легенды больше нет, — прошептал Робин. — Нет больше крови Тигра… Можно мне…

— Что, Робин?

— Можно мне кое о чем спросить?

Но молодой человек не спросил ни о чем. Они постояли, обнявшись, потом Молли подняла лицо.

Робин поцеловал ее.

Вдалеке шумела в плотине вода.

Прошло двадцать лет. Выросло множество новых домов, а еще больше ферм. Плотина все-таки принесла много пользы, потому что началось искусственное орошение полей. Железная дорога завернула и в Фолкстон, и отпала необходимость покупать товары втридорога у ловких перекупщиков с Востока. Маленький городок перестал быть глухой провинцией.

Баркер так и остался в нем. Цель его жизни — организовать в Фолкстоне свой театр. Правда, эту ступень прогресса городок преодолевает с трудом. Но в целом жизнь течет спокойная, и народ ею доволен. А муниципальные власти недавно приняли решение назвать главную улицу, ведущую от вокзала, именем человека, которому Фолкстон обязан своим благоденствием.

Улица теперь так и называется — Ровер-стрит.