— Будем придерживаться первоначального плана. Оставим эту машину и угоним другую.

— А раздобыть поесть нам не удастся?

— Это удастся только в том случае, если мы где-нибудь помоемся. А в таком виде мы чересчур заметные персоны.

Она взглянула на свои натертые ноги и порванное платье, затем на его смокинг, перепачканный в крови, и пожала плечами:

— Мы одеты слишком шикарно. Не думаю, что мытье нам поможет.

И она была права. Им надо переодеться, прежде чем появляться на людях. А кроме того, он совсем забыл про свою черную повязку на голове, но сейчас он не мог ее снять, поскольку запекшаяся кровь намертво присохла к ткани, и если он снимет повязку, кровь из раны хлынет снова.

Впрочем, если у следующей угнанной ими машины окажется полный бак бензина, он сможет раздобыть немного еды и питья, и им не придется больше останавливаться вплоть до Ниццы. А на яхте они и помоются, и переоденутся.

— Неплохо было бы также подыскать укромное местечко и для других целей, — намекнула она.

— Слушаюсь и повинуюсь.

Он припарковал «рено» перед магазином и снял с него номерные таблички. У следующей машины, к которой они подошли, он тоже снял таблички и заменил их номерами «рено». Затем они вернулись и повесили на «рено» номера этой машины. Когда местная полиция обнаружит «рено»и сравнит его номера с номерами угнанного автомобиля, то решит, что это другой автомобиль. В конце концов они, конечно, докопаются до правды, но эта уловка даст беглецам возможность выиграть время.

— Теперь куда? — спросила Ниема. Она устала, но Джон незадолго до этого остановил машину перед кустом, за которым она оправилась, и поэтому больше не ощущала никакого дискомфорта, кроме ноющих мозолей на ступнях.

— Мы пойдем пешком, пока не подыщем другую машину.

— Так я и знала. Но почему мы не можем угнать машину, на которую повесили номера «рено»?

— Автомобили стоят почти рядом. В угоне станут подозревать именно нас. Нам придется украсть машину на окраине города.

Она вздохнула. Меньше всего ей сейчас хотелось тащиться пешком на другой конец города. Нет, меньше всего ей хочется, чтобы их поймали. Она прикусила язык, чтобы с него ненароком не сорвались жалобы и упреки.

Они шли примерно минут сорок пять, пока им не попалась на глаза подходящая машина. Это оказался «фиат», припаркованный на склоне холма. Дверца его была не заперта.

— Садись, — скомандовал Джон, и Ниема радостно уселась на сиденье. Вместо того чтобы заводить машину, он уперся руками в багажник и сдвинул ее с места, затем вскочил на сиденье, и машина покатилась вниз по склону, подальше от дома хозяина. Когда она откатилась на достаточное расстояние, он завел ее, как обычно. Двигатель заурчал, как швейная машинка, но работал он исправно, а это все, что им было нужно.

Ронсар беспокойно расхаживал по кабинету. Он не очень-то любил доверять важные дела своим людям. Ему удалось просчитать ходы Темпла — по крайней мере он не стал его недооценивать. Гости его разъехались, и оставаться на вилле не имело смысла.

Зазвонил телефон. Ему доложили, что «рено» обнаружили в Балансе, но о Темпле и мадам Джемисон не было никаких вестей. Номерные таблички с «рено» поменяли с номерами «вольво», но «вольво» никто не угонял.

— А какие еще машины были угнаны за последние сутки?

— За километр от «рено» угнали «пежо». Угнали и «фиат», но чуть подальше. Поступило заявление от владельца угнанного «мерседеса», но хозяин был за городом и не знает точно, когда угнали автомобиль.

Скорее всего это «пежо», подумал Ронсар. Он находился ближе всего. И все же… возможно, именно на это и рассчитывает Темпл.

— Разыщите «мерседес»и «фиат», — сказал он. — Я подлечу на вертолете часа два спустя. Постарайтесь найти эти два автомобиля.

— Да, сэр, — последовал короткий ответ.

Они въехали в Ниццу около полудня. Ниема так устала, что с трудом соображала, однако тело ее продолжало двигаться машинально. На пристани их встретил человек в моторной лодке, который должен был отвезти их на яхту, стоявшую на якоре в гавани. «Должно быть, это сотрудник ЦРУ», — подумала Ниема. Американец не задавал никаких вопросов — провел лодку мимо портовых громад и причалил к сверкающему белому кораблю.

Как ни устала Ниема, она не могла скрыть изумления и во все глаза уставилась на огромную яхту, утыканную антеннами. Когда Джон упоминал о яхте, ей представлялась лодка длиной двадцать пять — тридцать футов с крошечным камбузом, узкой палубой и койками в тесной каюте. Но то, что явилось ее взору, никак не вписывалось в этот образ.

Джон переговорил с их сопровождающим, давая ему указания относительно «фиата». Автомобиль надо немедленно спрятать. Кроме того, он дал и другие инструкции.

— Держите нас под наблюдением. Не позволяйте никому приближаться к яхте.

— Будет сделано.

Джон обернулся к Ниеме:

— Ты сможешь подняться на борт по трапу?

— А если да, то мне предоставят ванну и постель?

— Непременно.

— Тогда я смогу подняться по трапу. — И она претворила слово в дело, из последних сил вскарабкавшись на палубу. Джон вслед за ней проделал то же самое с такой легкостью, словно он всласть выспался и отдохнул. Выглядел он ужасно, но она не заметила на его лице ни следа усталости.

Джон открыл дверь на палубе и впустил ее внутрь яхты Изнутри яхта показалась Ниеме гораздо просторнее и роскошнее. Они находились в центральной части в огромном салоне, отделанном золотистым деревом и обставленном темно-голубой мебелью. Далее начинался камбуз. Джон провел ее мимо камбуза в узкий коридор, или как там его называют на корабле. Если кухня — это камбуз, спальня — каюта, то и коридор должен называться как-то по-особому.

— Это ванная, — сказал он, отпирая дверь. — Здесь все, что тебе может понадобиться. Когда закончишь, располагайся в одной из этих кают. — Он указал на две двери в коридоре.

— А где будешь ты?

— В офисе. Подключусь к спутниковой связи и перешлю файлы. На яхте две ванные, так что спокойно приводи себя в порядок и не торопись.

Торопиться? Да он, должно быть, смеется.

Ванная была обставлена с такой же роскошью, как и все помещения на яхте. Шкафчики встроены в стены для экономии пространства, стеклянная кабинка душевой, позолоченная сантехника. На стене за дверью висит белоснежный махровый халат, а сверкающий пол покрывает коврик с густым длинным ворсом.

Она просмотрела содержимое шкафчиков и нашла все необходимое, как и предсказывал Джон: мыло, шампунь, кондиционер, зубную пасту, новенькую зубную щетку, увлажняющий крем. В другом шкафчике лежали фен и набор щеток и расчесок.

Ниема так устала, что думала только о том, как бы плюхнуться в постель и проспать остаток дня. Они в безопасности, задание выполнено. Она сделала все, что должна была сделать.

Ей следует чувствовать удовлетворение от выполненной миссии или по меньшей мере облегчение. Но глухая боль, зародившаяся в ее сердце, распространилась по всему телу. Все кончено. Кончено. Джон. Задание. Все.

— Я не могу дать ему уйти, — прошептала Ниема, в отчаянии уронив голову на руки. Она любит его слишком сильно. В течение нескольких недель она пыталась побороть в себе эту страсть; любить такого человека непросто. Она уже любила одного героя, и потеря Далласа чуть не сломала ее. Теперь она рискует даже большим, но отступать некуда.

У их отношений нет будущего. Джон — волк-одиночка. Они работали вместе, как одна команда, но только в рамках этого задания. Такое вряд ли еще повторится. Ему приходится ограничивать общение с людьми, которые знают, кто он на самом деле. Она до сих пор никак не могла понять, почему попала в число этих избранных, что бы он там ни говорил насчет того, что настоящее имя случайно вырвалось у него, когда он ее увидел. Джон Медина никогда не идет на поводу у случайностей: все, что бы он ни делал, имеет определенную цель.

Итак, почему он открыл ей свое настоящее имя? Она для него никто, технический персонал со способностями к электронике. Он вполне мог представиться ей как Такер или придумать какое-нибудь другое имя; наверняка у него имеется целый список вариантов на каждый случай. Зачем ей знать правду?

Нет, она сойдет с ума, если будет продолжать думать о нем, о том, что он сделал и почему. Ни одна нормальная женщина не влюбится в него, но если она что и поняла после всех событий последних недель, так это то, что ее вряд ли можно назвать нормальной. Опасность и риск для нее как наркотик. Целых пять лет она пыталась бороться с самой собой в наказание за смерть Далласа; пыталась устроить свою жизнь, как все. А теперь у нее не остаюсь никаких иллюзий на этот счет. Джону стоит только войти в дверь и поманить ее пальцем, и она отправится за ним хоть на край света.

И это ее злило. Она перед ним беззащитна. Если бы он проявил какую-то слабость, у нее появилась бы надежда. Она ему нравится, понятное дело; когда они целовались, его реакция была несомненной и однозначной. Он наверняка воспользовался ситуацией в офисе Ронсара. Но физическое влечение у мужчины возникает почти машинально, и ей не стоит обольщаться на этот счет. Мужчины, как он сам справедливо заметил, простейшие создания. Все, что им нужно, — это живое теплое тело. И ее тело удовлетворяет этим требованиям.

Она могла бы весь день просидеть в ванной, размышляя надо всем этим в тщетной попытке найти выход из лабиринта, но ответ все равно будет один: у них с Джоном нет и не может быть будущего. Он такой, какой есть. Его жизнь покрыта мраком и ежесекундно рискует оборваться. Он не принадлежит себе. Но она любит его и за это: ведь немногие способны принести в жертву свою жизнь.

Остается только надеяться, что она еще встретится с ним когда-нибудь. Хотя бы раз в пять лет. Пусть он даст ей знать, что жив, и ей этого будет достаточно.

Вздрогнув, она прогнала прочь тревожные мысли и принялась стаскивать с себя драную грязную одежду. Разувшись, встала под горячий душ и стала намыливать тело и голову. Тщательно оттирая темное пятно на бедре, она вдруг поняла, что это огромный синяк.

Помывшись, она почувствовала себя гораздо лучше, хотя из зеркала на нее смотрело бледное осунувшееся лицо с темными кругами под глазами. Она постаралась сполна воспользоваться предосташтенной ей возможностью привести себя в божеский вид и почистила зубы, намазалась увлажняющим лосьоном для тела и высушила волосы феном. В шкафчике оказался даже тюбик с медицинской мазью, которой она намазала стертые ноги.

Ритуал омовения произвел на нее успокаивающее действие и значительно ослабил нервное напряжение. Теперь она сможет уснуть, подумала Ниема и даже улыбнулась самой себе. В том, что она уснет, нет никаких сомнений! Она намеревалась провести в горизонтальном положении никак не менее десяти часов.

Позже она разберется и со своими лохмотьями, решила Ниема и завернулась в махровый халат. А сейчас спать.

Она открыла дверь ванной и застыла как вкопанная. На пороге стоял Джон. На нем не было ничего, кроме полотенца, обвязанного вокруг талии. Он уже успел принять душ: капельки воды сверкали в густой поросли у него на груди. Ниема сунула руки в карманы халата, чтобы не поддаться искушению и не дотронуться до него. До чего же ей хотелось провести ладонями по его мускулистым плечам и груди и почувствовать, как бьется его сердце под ее пальцами!

— Ты уже все? — удивилась она.

— Вся процедура заняла у меня не более двух минут. Загрузил программу, подключился к спутниковой связи и переслал файлы. Полный порядок.

— Отлично. Ты, наверное, здорово устал, как и я. Он загородил рукой выход и взглянул на нее сверху вниз. В его голубых глазах ничего нельзя было прочесть.

— Ниема… — промолвил он и умолк.

— Что? — спросила она.

Он протянул ей руку ладонью вверх.

— Ты будешь спать со мной?

У нее екнуло сердце, и слабость разлилась по телу. Она смотрела на него и пыталась угадать, что скрывается за этим непроницаемым взглядом голубых глаз, и вдруг поняла, что это не имеет значения. Важно только то, что они будут вместе. Она подала ему руку и ответила:

— Да.

Едва она произнесла это слово, как он подхватил ее на руки и впился в ее губы горячим, жадным поцелуем. Ниема ощутила вкус пасты, которой сама всегда пользовалась. Его язык скользнул ей в рот, и она, обвив его шею руками, почувствовала радостное возбуждение.

Он отбросил полотенце, а она потеряла халат где-то по пути к ближайшей каюте. Непонятно, как он умудрился раздеть ее, но он это сделал. Они упали на постель. Не успела она перевести дух, как он улегся на нее сверху и раздвинул ей ноги коленом.

Проникновение Джона было внезапным и решительным. Она вскрикнула, изогнулась и впилась ногтями ему в плечи. Его плоть, горячая и твердая, вошла в ее неподготовленное тело. Он горел от нетерпения, продвигаясь в нее все глубже и глубже. Его губы прижались к ее губам, ловя ее стоны наслаждения. Это уже не часть плана, не притворство. Он хочет ее со всей страстью.

Войдя в нее, он склонился головой к ее плечу, и его мощное тело затрепетало, как будто он не мог больше ни секунды выдержать без нее.

Это не тот хладнокровный Джон Медина, которого она знала. Он всегда был такой спокойный и сдержанный, но теперь от его былой сдержанности не осталось и следа.

Она погладила его ладонями по спине и пробормотала:

— Я хочу кое-что напомнить тебе. Существует такое понятие, как предварительные ласки.

Он поднял голову и ухмыльнулся. Опершись на локти и устроившись поудобнее над ней и в ней, он обхватил ее лицо руками и поцеловал ее в губы.

— Я совсем потерял разум. Каждый раз, когда ты позволяешь мне коснуться себя, я стремлюсь войти в тебя как можно скорее, пока ты не передумала.

Его слова ошеломили ее. Она не ожидала, что он тоже испытывает неуверенность и страсть.

Он толкнулся в нее, и это движение отозвалось в ней волной блаженства. Она охнула и обхватила ногами его бедра.

— А почему я должна передумать? — вымолвила она.

— Между нами не все было… гладко.

Между ними и сейчас не все гладко. Они испытывают и напряжение, и боль, и неуверенность в завтрашнем дне, и чувственное влечение, и даже враждебность, как следствие столкновения двух сильных личностей. В их отношениях нет умиротворенного спокойствия и никогда не будет.

Она запустила пальцы в его влажные волосы и приподняла бедра, стремясь доставить ему удовольствие.

— Если бы я была любительницей спокойной езды, то выбрала бы себе пони.

Тело Джона напряглось, а глаза вспыхнули голубым огнем. У него перехватило дыхание. Она снова повторила этот трюк, забирая его еще глубже в себя и сжимая своими внутренними мускулами. С его губ сорвался хриплый стон.

— Ну, тогда держись, милая, потому что это будет длинный и нелегкий путь.

— А он и так уже длинный и нелегкий, — проворковала она.

Он глухо рассмеялся.

— Я имел в виду совсем не это.

— Тогда покажи мне, что ты имел в виду.

Его взгляд снова стал непроницаемым.

— Много чего, — пробормотал он. — Но сейчас мы сосредоточимся именно на этом.