Под покровом ночи

Так она несколько раз меняла комнаты, благо пустых спален было достаточно. Казалось, она боялась проводить две ночи подряд на одном месте — порой ночевала в кабинете, свернувшись калачиком в кресле, а как-то служанка нашла ее спящей на ковре в библиотеке. Она скиталась по дому, как маленькое несчастное привидение, тщетно пытаясь найти себе пристанище. Угрюмая и неразговорчивая, она не проявляла интереса ни к чему, кроме лошадей. Люсинда разрешила ей в любое время бывать на конюшне, надеясь, что общение с животными благотворно повлияет на неустойчивую психику ребенка, а старший конюх Лойел в случае чего присмотрит за девочкой.

Люсинда помедлила, прежде чем выдвинуть ящики — там лежали вещи Джанет, и когда она решит, что из них куда, память о Джанет совсем улетучится из дома. Забеременев, ее дочь очень изменилась — перестала смеяться, в глазах появилась грусть. Хотя она никогда'не говорила, кто отец Джесси, многие подозревали, что это Дуайт Лит, с которым она была

Обручена. Но Дуайт поссорился со своим отцом, завербовался в армию и погиб в начале войны во Вьетнаме. Вглядываясь в лицо Джесси, Люсинда искала черты сходства с Литами, но Джесси была вылитая Давенпорт. После рождения дочери у Джанет не было никаких любовных связей, Люсинда это знала наверняка, хотя много мужчин были бы рады разделить судьбу с богатой наследницей Давенпортов. Но Джанет ни к кому не проявляла интереса.

Люсинда мечтала о лучшей жизни для своей дочери, Сама она была счастлива со своим мужем и желала этого своим детям. Её сын Дэвид был счастлив в браке, а Джанет узнала только стыд и разочарование.

Люсинда распрямила уставшую спину. Что толку весь день думать о том, что уже не

изменишь. Люсинда была не из тех, кто проводит все дни в переживаниях.

Но когда она открыла верхний ящик комода, глаза ее невольно наполнились слезами. Там лежала книга, которую накануне гибели читала Джанет, шкатулка с лоскутками, жестянка с ее любимыми лакричными леденцами и тетрадь в кожаной обложке. Заинтересовавшись, Люсинда вытерла слезы и раскрыла тетрадь. Это был дневник Джанет, о котором Люсинда раньше не подозревала.

Спустя полчаса она закрыла дневник и положила его на стопку белья. Что ж, теперь она знала секрет Джанет, но это уже было не важно.

Глава 3

Было раннее утро. Вскочив с кровати, Роанна быстро оделась, почистила зубы, провела щеткой по волосам. Схватив башмаки, стоявшие у двери, босиком сбежала по ступенькам. Уэбб уезжал в Нэшвилл, и ей хотелось увидеть его перед отъездом. У нее не было для этого никаких особенных причин, просто она, как всегда, хотела побыть с ним несколько минут наедине, несколько счастливых мгновений, когда его внимание, его улыбка принадлежали ей одной.

Пробежав по коридору мимо комнаты бабушки, Роанна устремилась к кухне. Уэбб наверняка уже там и сам готовит себе завтрак — Тэнси приходила на работу позже.

Распахнув дверь кухни, Роанна увидела то, что ожидала. Стоя у окна, Уэбб жевал кусок хлеба, намазанный джемом.

Улыбнувшись ему, она подошла к холодильнику, чтобы взять апельсиновый сок.

— Ро, ты никогда ничего не ешь, — сказал он, — возьми, пожуй что-нибудь.

У нее действительно был очень плохой аппетит, и в свои семнадцать она была худой и едва развитой девушкой. Роанна была больше похожа на подростка — бегала, прыгала, находилась в постоянном движении, как вечный двигатель. Правда, она давно перестала каждую ночь менять комнаты для ночлега, и ему больше не приходилось разыскивать ее каждое утро.

Уэбб приготовил для нее тост, и она не могла отказаться и съела его, но без джема. Он налил ей чашку кофе, и, стоя рядом с ним, девочка жевала сухой тост и попеременно отхлебывала то сок, то кофе, чувствуя себя совершенно счастливой. Это было именно то, о чем она мечтала, — стоять вот так рядом с Уэббом и чтобы вокруг никого не было.

Легкий запах его одеколона смешивался с ароматом кофе. Она рассматривала его поверх чашки, узкие карие глаза задорно блестели.

— Что-то мне подозрительна эта твоя поездка в Нэшвилл, — ей захотелось подразнить его, — по-моему, ты просто хочешь удрать из дома.

Он рассмеялся. Ни у кого не было такого заразительного смеха! Холодные зеленые глаза теплели, ленивое очарование улыбки было так сильно, что у нее по телу начинали бегать мурашки.

— А ты что будешь делать? Наверное, весь день проведешь в конюшне, чтобы не видеть приезда любимых родственников?

Роанна молча кивнула. По правде говоря, сегодня ей не особенно хотелось быть дома — сегодня приезжала бабушкина сестра с мужем, тетя Глория и дядя Гарлен. Она не испытывала к ним симпатии.

— Дядя Гарлен считает себя самым умным, а тетя Глория — такая заноза в…

— Ро, перестань, нельзя так говорить о родственниках, — сказал Уэбб, нахмурившись.

Только он иногда называл ее так, и это заставляло ее ощущать себя иначе. Роанна — это худая, некрасивая девушка, неловкая и неуклюжая. Ро — нечто совсем другое, она как ветер может мчаться на лошади, у нее все ладится, и ее никто не может заставить покинуть конюшню, если она хочет там остаться.

— Ведь ты их тоже не особенно любишь, Уэбб. Когда Давенкорт станет твоим, неужели ты разрешишь им здесь жить?

— Конечно, маленькая дикарка, ведь они — члены нашей семьи.

— Но у них же есть где жить. Почему они не могут жить в своем собственном доме?

— У них не так много денег с тех пор, как дядя Гарлен отошел от дел. Здесь сколько угодно свободных комнат, так что они вполне могут пожить здесь, хочешь ты этого или нет.

Она кивнула. Действительно, в доме десять спален, и с тех пор, как Джесси и Уэбб поженились и теперь жили в одной комнате, а тетя Ивонн в Прошлом году решила жить отдельно, семь спален оказались свободными.

— А когда у вас с Джесси родятся дети, вам же нужны будут еще комнаты?

— Я не думаю, что нам понадобятся все семь спален, — сухо сказал он, и его глаза помрачнели, — кто знает, может быть, у нас вообще не будет детей.

При этих словах Роанна коротко вздохнула. С тех пор как два года назад Уэбб и Джесси поженились, она пребывала в унынии, а мысль о том, что у Джесси могут родиться дети, убивала в ней последнюю, самую слабую надежду, хотя она и так знала, что шансов у нее не было никогда. Но пока у них не было детей, Уэбб еще не полностью принадлежал Джесси, по крайней мере так казалось Роанне. Она знала, что для Уэбба ребенок был бы той связью, которую нельзя нарушить. Пока этого не было, где-то в глубине ее души еще жила надежда.

Ни для кого в доме не было секретом, что их брак был не из счастливых. Джесси никогда не скрывала своего плохого настроения, потому что, когда она была несчастна, ей доставляло удовольствие делать несчастными других.

Зная Джесси, а Роанна ее хорошо знала, она не сомневалась, что та пыталась использовать постель, чтобы держать Уэбба в узде. Роанна знала расчетливость Джесси. Вряд ли она разрешила Уэббу заниматься с ней любовью до свадьбы, разве что один раз, не больше, чтобы только разжечь его страсть. Но она ошиблась — даже этим способом Джесси не смогла подчинить его волю. Какие бы хитрости ни шли в ход, Уэбб редко менял свои решения и делал это только по собственному желанию. Нет, Джесси не была счастлива.

Роанне было стыдно себе признаться, но ее радовали их плохие отношения. Она не знала всех подробностей, но видела, что Джесси не в состоянии подобрать ключ к такому человеку, как Уэбб. Его можнобыло убедить, используя логику, но им нельзя было манипулировать. Роанна втихомолку радовалась, видя, что попытки Джесси завладеть волей Уэбба оказались тщетными. Джесси никак не могла понять — почему, ведь из всех остальных она могла веревки вить.

Уэбб взглянул на часы.

— Я могу опоздать. — Он быстро допил свой кофе и поцеловал Роанну в макушку. — Постарайся не попасть в какую-нибудь историю.

— Постараюсь, — мрачно сказала она, — но от меня это не зависит.

Толку от ее стараний было немного. Бабушка все равно почти никогда не была ею довольна.

Подойдя к двери, Уэбб оглянулся, и на мгновение их глаза встретились. Потом дверь за ним закрылась, и Роанна со вздохом опустилась на стул. После его ухода мир стал мрачным и тусклым.

Единственным местом, где она чувствовала себя совершенно свободно, была конюшня. Вскочив со стула, Роанна стремглав бросилась к своим лошадям.

Когда в девять тридцать пришел пассажирский поезд, на котором должны были приехать Глория и Гарлен, Роанна едва это заметила. Вместе с Лойелом она приучала к седлу норовистого годовалого жеребенка, которому гораздо интереснее было играть со своими братьями, чем учиться, Роанне и Лойелу понадобилось много терпения, чтобы их труды увенчались успехом.

— Ты меня утомил, старик, — сказала она наконец, похлопав по глянцевой коже животного.

В ответ игривый жеребенок толкнул ее так, что она отлетела на несколько шагов.

— Все это можно было сделать гораздо проще, — тяжело дыша, сказала она Лойелу.

Тот рассмеялся, глядя, как жеребенок скачет и резвится, словно большой щенок.

— Что ты можешь предложить? — Он никогда не оставлял без внимания ее идеи.

— Почему бы нам не начать приручать их в более раннем возрасте? Тогда бы ему не пришло в голову гонять меня по всему загону.

— Что ж, интересная мысль. — Лойел в задумчивости куснул соломинку.

Лойел был крепким худым пятидесятилетним мужчиной. Около тридцати из этих пятидесяти он провел в Давенкорте. Постоянная работа на воздухе сделала его лицо темным, как будто вырезанным из дерева. Он спал, ел, дышал вместе с лошадьми и не мог представить для себя лучшей работы.

В Алабаме было принято выдерживать жеребят до года и только потом начинать обучать их, но в словах Роанны был смысл. Лошади должны привыкать к людям с самого рождения, если они будут есть и играть рядом с людьми, а не бегать дикими до года, их будет легче потом обучать. К тому же лошади были бы не так пугливы, и с ними было бы меньше хлопот кузнецу и ветеринару.

— В марте ожеребится Кокетка, — сказал он, — и мы можем попробовать на ее жеребенке. Интересно, что из этого выйдет.

Лицо Роанны просияло, карие глаза засветились, и Лойела поразило, какой хорошенькой она стала в это мгновение. Конечно, подумал он, ей никогда не стать такой красивой, как мисс Джесси, но эта девочка еще удивит многих. Роанна была его любимицей. Мисс Джесси, неплохая наездница, никогда не любила лошадей и не делала лишнего шага в конюшне. В глазах Лойела это был страшный грех.

В половине двенадцатого Роанна без всякой охоты вернулась домой для ленча. Она бы с удовольствием осталась на конюшне, но тогда бабушка стала бы ее разыскивать, так что делать было нечего. Впопыхах помывшись и переодевшись, она провела щеткой по растрепавшимся волосам. Затем стремглав сбежала вниз по лестнице, на минуту затормозив у двери столовой, чтобы перевести дыхание.

Все уже были в сборе. Тетя Глория мельком взглянула на нее, и на лице ее появилось всегдашнее не-одобрение. Бабушка тоже выразительно взглянула на влажные волосы Роанны, но ничего не сказала. Дядя Гарлен улыбнулся Роанне одной из своих неискренних улыбок, которой он улыбался раньше своим клиентам. Джесси, сидевшая за столом, сразу же перешла в атаку.

— Ты могла хотя бы высушить волосы, — начала она, — хотя, наверное, нам нужно поблагодарить тебя за то, что ты соблаговолила принять душ и не принесла с собой ароматов конюшни.

Не отвечая, Роанна проскользнула на свое место и села, упершись взглядом в тарелку. Она не собиралась отвечать Джесси, потому что это могло вызвать только новые злые придирки. Роанна привыкла к злобным уколам кузины, но теперь, когда приехала тетя Глория, ей придется терпеть еще и ее замечания, что заранее приводило в плохое настроение.

Тэнси подала первое блюдо — холодный огуречный суп. Роанна его терпеть не могла и в ожидании второго занималась тем, что топила ложкой зеленые кружки огурца, плававшие на поверхности. Наконец второе появилось — тунец с помидорами. Это блюдо она любила, когда его готовили без лука и сельдерея, и поэтому первым делом начала методически вытаскивать их вилкой и класть на край тарелки. На несколько минут она потеряла бдительность, и оказалось, что напрасно.

— Роанна, мне грустно смотреть на тебя, — начала тетя Глория, деликатно держа на вилке кусок тунца, — тебе уже семнадцать, а ты ведешь себя так, как будто не больше двух.

У Роанны немедленно пропал аппетит, который и до этого был невелик, она почувствовала тошноту и испуганно посмотрела на тетю Глорию.

— Она всегда так ест, — вставила Джесси, — роется в своей тарелке, как свинья в помоях.

Только для того, чтобы показать, что она не обращает внимания на их слова, Роанна заставила себя проглотить два куска тунца, запив их несколькими глотками холодного чая, чтобы они не застряли на полпути.

В это время дядя Гарлен завел разговор о том, что было ему наиболее близко, — ремонтировать ли старую машину или выгоднее вместо этого купить новую. Роанна была благодарна ему, хотя вряд ли он завел этот разговор, чтобы отвлечь от нее внимание.

За ним раньше не замечалось столь тонких чувств. Ей пришло в голову, что если они могут позволить себе купить новую машину, то почему бы им не жить в собственном доме, чтобы ей не приходилось встречаться с ними каждый день? В это время Джесси пожаловалась, что ей тоже не нравится ее машина, что она устала ездите в «мерседесе», на покупке которого настоял Уэбб, хотя она сто раз говорила ему, что ей хочется что-нибудь стильное, например, спортивную машину.

У Роанны не было машины, хотя Джесси получила свой первый автомобиль, когда ей исполнилось шестнадцать. Бабушка считала, что из соображений безопасности Роанне ни к чему самостоятельно выезжать на шоссе, и девушку это не особенно огорчало — ей больше нравилось ездить на лошади. Но сейчас бесенок, сидевший в ней, поднял голову.

— Я тоже хочу спортивную машину, — окинув всех наивным взглядом, сказала Роанна, — мне бы хотелось мудак… нет, «мудиак-Гран При».

Глаза тети Глории наполнил ужас, и она с грохотом уронила вилку в тарелку. Дядя Гарлеи подавился тунцом и, отдышавшись, расхохотался.

— Юная леди! — Бабушка ударила кулаком по столу, и Роанна виновато опустила глаза. — Ты прекрасно знаешь, что эта модель называется «понтиак-Гран-При», и не делай наивных глаз. Ты ведешь себя недопустимо. — Ее блеклые голубые глаза блеснули. — Выйди из-за стола! Я договорю с тобой позже.

— Извините. — Роанна соскользнула со стула и выбежала из столовой, но недостаточно быстро, чтобы не услышать, как Джесси произнесла со злостью:

— Как вы думаете, ее когда-нибудь можно будет сажать за стол с людьми?

— Я предпочитаю лошадей, — пробормотала Роанна, выбегая за дверь.

Она знала, что нужно подняться наверх и снова переодеться, но ей до безумия хотелось скорее убежать в конюшню после сцены в столовой.

Лойел завтракал в своей комнате около конюшен, просматривая при этом один из тридцати журналов по коневодству, которые он получал каждый месяц. В окно он увидел, как Роанна проскользнула в дверь конюшни, и покачал головой. Наверное, с ней опять что-нибудь произошло — неприятности с родственниками или опять нет аппетита, а скорее всего и то, и другое. Бедная Роанна постоянно чувствовала себя не в своей тарелке. Ее окружало всеобщее недоброжелательство, она замыкалась в себе до тех пор, пока обида не вырастала внутри нее так, что ее нельзя было больше сдерживать, и тогда Роанна взрывалась, и это вызывало только еще большее осуждение. В ней ни на йоту не было злобы мисс Джесси, зато сколько угодно озорства и лукавства. Наверное, именно поэтому ее так любили лошади.

В конюшне стояла только одна лошадь — любимый гнедой Люсинды, у которого была повреждена правая передняя нога. Лойел сделал лошади холодный компресс, чтобы уменьшить опухоль. Он услышал, как Роанна что-то напевает, поглаживая лошадь по морде, и усмехнулся, увидев, как животное зажмурилось от блаженства. Если бы семья давала Роанне хотя бы часть того тепла, которое она находила здесь, девочка давно перестала бы бьггь такой замкнутой, и жила бы той жизнью, для которой была предназначена.

После ленча в конюшне появилась Джесси и приказала одному из конюхов оседлать ей лошадь. Повернув голову, Роанна окинула ее взглядом. Джесси выглядела как настоящая хозяйка поместья. Роанна всегда сама седлала себе лошадь, и Джесси не развалилась бы, если бы сделала это без помощи конюхов. Лошади не любили и не слушались Джесси, что только подтверждало их смышленость.

Заметив иронический взгляд Роанны, Джесси взглянула на нее с холодной злобой:

— Бабушка никогда не простит тебе поведения за столом. Ей так важно было, чтобы тетя Глория почувствовала себя здесь как дома, а вместо этого все увидели неотесанную деревенщину.

Смерив ее злобным взглядом, Джесси вышла из конюшни, оставив за собой запах дорогих духов.

— Вот ведьма! — Роанна помахала перед лицом рукой, чтобы развеять тяжелый запах духов. Все-таки это несправедливо, что Джесси была такой хорошенькой, что она умела вести себя в обществе, была любимицей бабушки и что у нее был Уэбб.

Но негодовала не только одна Роанна. Джесси просто кипела. Чертов Уэбб! Зря она вышла за него замуж, хотя с самого детства делала все, чтобы этого добиться, да и в доме никто не сомневался, что рано или поздно они поженятся. Уэбб тоже хотел этого. Но кто же знал, что он станет таким… самоуверенным. И все же ей не следовало давать волю своим чувствам: во-первых, она не собиралась делать того, что уменьшило бы ее шансы стать хозяйкой Давенкорта, когда бабушка наконец умрет; и, во-вторых, у нее было смутное подозрение, что Уэбб, если надо, может дать волю рукам и повести себя совсем не как джентльмен. Она была просто идиоткой, что вышла за него. Ей нужно было убедить бабушку, чтобы она изменила свое завещание в ее пользу. К тому же до нее дошли слухи, что, когда он уезжал учиться в колледж, у него было несколько романов. Выходит, вместо того чтобы томиться по ней, этот подонок спал с другими женщинами!

Ну что ж, она тоже времени не теряла. Если он действительно верил, что все эти годы, пока он учился в колледже и путался черт знает с кем, его невеста сохраняла для него невинность, то он еще больший дурак, чем она. Джесси никогда не светилась дома, но если ей удавалось уехать в город на выходные, то разрешала себе как следует оттянуться. Подцепить какого-нибудь парня было до отвращения просто — достаточно намекнуть, и они бежали за ней, задрав хвост. Сладостное ощущение своей власти над мужчинами она впервые почувствовала, когда ей было шестнадцать. После венчания ей пришлось постараться — постонать, даже выдавить слезу, чтобы он был уверен, что ей больно. Когда его большая палка вошла в ее несчастную маленькую пушистую щелку, внутри все ликовало оттого, что его оказалось так просто провести.

Теперь она получила над ним реальную власть, теперь, после свадьбы, она ему покажет! Ведь у большинства мужчин самый большой соперник ума находится между ног. Опыт ее коротких связей показывал, что она могла лишать мужчин воли, в чем они сами ей признавались. Джесси уже строила планы: ночью она доводит Уэбба до изнеможения, а утром он становится мягким, как воск. Но она просчиталась.

Краска бросилась ей в лицо при воспоминании, как все было на самом деле. Переезжая через канаву, Джесси придержала лошадь, чтобы брызги не попали на ее сапожки. Во-первых, по ночам голову обычно теряла она, а не он. Уэбб мог заниматься этим часами, и его глаза оставались холодными, как бы она ни стонала и ни извивалась, как будто он догадывался, что для нее это не более чем состязание и ей во что бы то ни стало нужно одержать над ним победу. Но она должна была признаться, что победы в постели одерживал всегда он. И каким бы страстным и изнуряющим ни был секс, как бы изощренны ни были ее ласки, когда все заканчивалось, он как ни в чем не бывало засыпал, а на утро вставал и начинал заниматься своими делами, как будто ничего особенного не случилось, и ей оставалось только примириться с этим. Но она не могла!

Ее самое безотказное оружие — секс — не действовало на него! Поняв это, Джесси пришла в отчаяние. Он вел себя с ней так, как будто она все еще была не взрослой женщиной, а капризной девчонкой. С этой соплячкой, Роанной, он и то обращался лучше, чем с ней. Ей надоело оставаться дома одной, в то время как он ездил по всей стране. Он говорил, что это деловые поездки, но она не верила. В прошлом месяце ему понадобилось вылететь в Нью-Йорк как раз накануне того дня, когда они должны были отправиться отдохнуть на Багамы. А на прошлой неделе он по делам ездил в Чикаго и отсутствовал три дня. Она просила его взять ее с собой, умирая от желания пройтись по магазинам, театрам, ресторанам, но он сказал, что у него на это нет времени, и уехал без нее. И все это она должна терпеть! Наверняка он завел себе какую-нибудь глупенькую секретаршу и теперь мечтает побыть подальше от жены.

Но у нее есть неплохая возможность отомстить ему. Улыбнувшись, Джесси вонзила шпоры в бока лошади и только тут заметила человека, лежавшего под деревом. Вот она, ее месть, ее самая сладкая? месть. Страсть так сильно захватила ее, что иногда становилось страшно. Этот человек пугал ее. По-своему безжалостный, как иУэбб, но без его холодного интеллекта и совершенно лишенный морали — прямо животное.

Она вспомнила их первую встречу вскоре после похорон матери, когда она переселилась в Давенкорт и, подольстившись к бабушке, выпросила ее разрешение переделать спальню, которую выбрала для себя. Они вместе поехали в город, чтобы купить новую обивку, и там, в магазине, бабушка встретила свою старинную приятельницу. Их беседа несколько затянулась, и Джесси, выбрав ткань, сказала бабушке, что спустится в ресторан. Взяв там бутылку кока-колы, она сбежала вниз и зашла в маленький магазинчик, который торговал газетами и журналами. Еще там продавалась всякая всячина — косметика, ручки, дешевые книги в бумажных обложках. Впереди были выставлены вполне приличные издания, которые читают обыватели и домохозяйки, а в глубине на стеллаже стояли порнографические журналы. Старик продавец страдал артритом и почти все свое время проводил сидя за прилавком. Отсюда он не мог видеть, кто находится у запретной полки, если не встанет, а вставал он довольно редко.

Мило улыбнувшись продавцу, Джесси подошла к полкам с косметикой, где без особого интереса взглянула на тюбики помады и выбрала помаду темно-розового цвета в качестве алиби. Когда внимание продавца отвлек новый покупатель, она быстро проскользнула к стеллажу с порножурналами.

Голые красотки в вызывающих позах глядели с обложек, но Джесси только скользнула по ним пренебрежительным взглядом. Гораздо больше ее интересовали журналы для нудистов, где можно было увидеть обнаженных мужчин. Почти у всех член находился в нерабочем состоянии и его размеры не вызывали у нее никакого интереса, но попадались фотографий, на которых у мужчины был полноценный, хорошо стоящий член. Чертовы нудисты! Они всегда заявляли, что в том, что они ходят без одежды, нет ничего сексуального, но Джесси имела возможность наблюдать их на пляже и видела, что некоторые из них были возбуждены, как бабушкины жеребцы, когда собирались взобраться на кобылу. Она незаметно пробиралась в конюшню, чтобы посмотреть, как это делают лошади, хотя, если бы об этом узнал кто-нибудь из родных, разразился бы скандал.

Джесси ухмыльнулась. Никто никогда ни о чем не узнает. Она не так глупа. В ней жили два совершенно разных человека, и никто об этом даже не догадывался. Одна была Джесси для публики, принцесса Давенкорта, самая обаятельная девочка в школе, репутация которой была безупречна, и которая никогда не пробовала ни алкоголя, ни сигарет, как другие подростки. И была другая, настоящая Джесси, которая прятала в портфеле порнографические романы, разглядывала непристойные журналы, крала деньги из бабушкиного кошелька. Подлинной Джесси нравилось доводить до слез эту соплячку Роанну, когда никого не было поблизости. Роанну никто не любил, поэтому даже если бы она пожаловалась на Джесси, ей все равно бы не поверили. А в последнее время она просто возненавидела эту уродину, ведь ее непонятно почему всегда защищал Уэбб, и это приводило Джесси в ярость.

Ее губы скривила легкая усмешка. Ничего, она еще покажет ему!

Протянув руку к следующему нудистскому журналу, она внезапно услышала позади себя низкий мужской голос:

— Интересно, что здесь делает такая хорошенькая девушка?

В испуге Джесси отдернула руку и оглянулась. Она всегда была осторожна, и прежде никому не удавалось застукать ее за подобным занятием, но этот человек подошел так неслышно! Широко раскрытыми удивленными глазами она уставилась на него, приготовившись к роли наивной девочки, забредшей сюда по недоразумению. Но взгляд необычайно ярких синих глаз, устремленный на нее, заставил ее изменить свое поведение. Непохоже, что этот человек поверит ее игре в невинность.

— Если не ошибаюсь, вы — дочка Джанет Давенпорт? — негромко сказал незнакомец.

Помедлив, Джесси кивнула. Теперь, когда она уже успела его рассмотреть, ее охватила странная дрожь. Ему было за тридцать, он был высок и мускулист, и в лукаво блеснувших синих глазах она прочла, что он прекрасно понял, чем ее заинтересовали эти журналы.

— Я так и думал, что вы ее дочь. Примите мои соболезнования по поводу смерти вашей мамы.

Но когда он произносил эти вежливые слова, у Джесси было чувство, что ему совершенно безразлично то, о чем он говорил. Он медленно оглядел ее с головы до ног, и у нее тут же возникло странное ощущение — как будто между ними не было никакой преграды и она уже принадлежала ему.

— Кто вы? — Она бросила на него настороженный взгляд.

Его белые зубы сверкнули в улыбке.

— Имя Харпера Нили что-нибудь говорит вам, очаровательная крошка?

У нее на секунду прервалось дыхание. Она знала это имя, потому что тайком рылась в маминых вещах и читала ее дневник.

— Да, — сказала она прерывающимся голосом, — вы — мой отец.

Теперь, глядя, как он лениво полулежит на оде под деревом, она думала, что тогда он, наверное, удивился, что она знает, кто он такой. Но встреча с ним поразила ее гораздо больше, чем его. Ходили слухи, что у Харпера Нили была куча детей и по крайней мере половина из них — незаконные. Одним больше, даже если этот ребенок был Давенпорт, ничего для него не значило. И он подошел к ней вовсе не потому, что его внезапно охватило отцовское чувство.

Она думала об этой встрече с детства, представляя его себе грубым и самоуверенным, и часто ей казалось, что она слышит, как где-то вдалеке он смеется над ней. Это приводило ее в бешенство. Но впервые увидев его, она не смогла совладать с волнением. В нем было что-то вульгарное, он никак не мог принадлежать к ее кругу, и все-таки она чувствовала свою связь с ним. Теперь Джесси не могла вспомнить тот момент, когда ощутила, что он ее возбуждает. Может быть, неосознанно это было с самого начала? Во всяком случае, тогда Джесси было не до того — она боролась за Уэбба. Но однажды, примерно год назад, встретив его опять, почувствовала, что рядом с ней — дикий, необузданный самец, жеребец, чье мускулистое тело полно могучего мужского пыла, а взгляд синих глаз, устремленных на нее, заставляет забывать обо всем, даже о мести Уэббу. Взгляд, которым ни один отец никогда не смотрел на свою дочь.

Ее постоянно тянуло к нему. Однажды она попыталась расстаться с ним, понимая, как опасна эта связь, но он притягивал ее как магнит. С ним она могла не притворяться, потому что он знал ее лучше, чем она сама. Харпер Нили ничего не мог ей дать, да она и не хотела ничего, кроме постоянного, непрерывного секса. Ей ни с кем не было так хорошо, как с ее папочкой. Она не рассуждая подчинялась всему, что он с ней делал. Даже то, что он был груб, нравилось ей, потому что это была лучшая месть Уэббу, которую она только могла придумать.

Глава 4

Роанна проводила взглядом Джесси, удалявшуюся от Давенкорта по дороге среди холмов. Раньше Джесси ездила на прогулку по другой дороге, которая шла среди полей и пастбищ. С чего это она изменила своей привычке? И уже не первый раз? Что-то еще было странное в поведении Джесси сегодня.

Духи! За завтраком от нее не пахло духами. Роанна сразу бы учуяла, у них слишком сильный запах. Зачем душиться перед тем, как в одиночестве отправиться на прогулку верхом? Ответ напрашивался сам собой. У Джесси появился дружок! Ошеломленная неожиданным открытием, Роанна остановилась. Значит, за спиной Уэбба Джесси с кем-то встречается! Она задохнулась от негодования. Обманывать Уэбба?!

Быстро оседлав своего любимца Бакли, она поскакала в том направлении, куда уехала Джесси. У ее жеребца был длинный, немного неровный шаг, который создавал бы много трудностей менее опытной наезднице, но он был быстр и вынослив, а Роанна привыкла к его шагу и теперь, пружиня в седле в такт движениям лошади, сосредоточила все внимание на дороге. На ней были видны свежие отпечатки копыт. Роанна не до конца верила в то, что у Джесси появился любовник — она была слишком осторожна, чтобы назначать свидания почти у всех на глазах, но все же нельзя упускать шанс узнать о тайной жизни Джесси. В ее мозгу возникли смутные мысли о мести за годы оскорблений и унижений, которым подвергала ее Джесси, хотя четкого плана действий еще не было. Мстительность вообще не была в характере Роанны. Она была далека от осуществления какого-то сложного плана, ей просто хотелось застать Джесси на месте преступления. Для всех в доме Джесси была образцовой молодой женой, и Роанне очень хотелось открыть всем ее истинное лицо. Июльское солнце без всякой жалости жгло зеленую листву деревьев, и от жары у нее заболела голова. Обычно она надевала на верховые прогулки бейсбольную кепку, но сейчас она не успела даже переодеться после ленча. Спешившись, чтобы немного отдохнуть, Роанна позволила Бакли напиться из ручья, потом возобновила свою погоню. Ветер дул ей в лицо, и скоро до Бакли донесся запах другой лошади. Жеребец тихо заржал, и Роанна насторожилась.

Привязав лошадь к дереву, Роанна стала осторожно подниматься среди кустов и деревьев на вершину невысокого холма.