— Мне плевать, пусть слышат хоть в вестибюле.

— И это не исключено. Уймись, лапочка.

Она понизила голос до яростного шепота:

— Вам надо кое-что уяснить. Я вам не лапочка. И не собираюсь ни с кем делить палатку. И уж конечно, не с вами!

— Я считаю, что только тогда Дутра оставит тебя в покое.

— Я ценю вашу любезность, мистер Льюис, но меня на эту удочку не поймаешь. Неужели вы действительно решили, что вам будет так легко обеспечить себя «первоклассной кошечкой», как вы мило выразились вчера вечером?

Черт побери, она на это не купилась. Впрочем, еще не вечер, и он получал истинное удовольствие от игры. Ухмыльнувшись, он без тени смущения заметил:

— Попытка не пытка.

— Я буду спать с пистолетом в руке, — объявила она.

— Рад это слышать, потому что я не шутил насчет Дутры. Думаю, тебе не будет грозить опасность на пути туда, потому что до поры до времени Кейтс будет сдерживать этого головореза. Но как только мы найдем город — если мы его найдем, — тебе лучше держаться рядом со мной. О'кей?

— О'кей.

Он явно удивился той готовности, с которой она согласилась.

— Что-что? Никаких споров? Тебе надо последить за собой, или я чего доброго подумаю, что я тебе нравлюсь.

Джиллиан улыбнулась ему ехидно-сладкой улыбкой:

— Ну что вы, разве я могу допустить такое? Я вовсе не хочу вводить вас в заблуждение.

Он одобрительно хохотнул и поднялся на ноги. Она сразу же почувствовала, как давит на нее его близость, и попыталась попятиться, но прямо за ней была кровать. Он заметил ее движение и придвинулся еще ближе, так близко, что она ощутила жгучий жар его мускулистого тела.

Ее грудь коснулась его твердого живота, и горячие иголочки пронзили ее соски. Она перестала дышать, потому что даже это легкое движение слишком сильно на нее действовало.

Бен ничего не делал, просто стоял так близко, что его тело соприкасалось с ее телом. Она ощущала его взгляд на своем лице, по упрямо не поднимала глаз, потому что не хотела видеть откровенно чувственного выражения на его лице и не желала, чтобы он видел ее невольный отклик. Жар его тела окутывал ее, обольщал, отнимал силы. Она не осознавала раньше, насколько же он большой. Роста в нем было, наверное, не меньше шести футов двух дюймов. И она узнала, что он весь сплошные мускулы. В постели, он, должно быть, просто великолепен.

Нет! Она тут же выбросила из головы эту шальную мысль, ужаснувшись тому, что такое вообще могло прийти ей в голову. Она не станет думать о том, каков он в постели.

— Джиллиан, — он произнес ее имя нежным, ласкающим топом, — погляди на меня.

Она нервно сглотнула:

— Нет.

Еще один низкий смешок пророкотал в его груди.

— Упрямица.

Он запустил левую руку в волосы у нее на затылке и мягко потянул ее голову назад, вынуждая поднять лицо.

Всего лишь на секунду увидела она его глаза, сосредоточенные, сверкающие, из которых ушла вся шутливость, а затем он склонил голову и прильнул ртом к ее губам.

Она затрепетала, потом замерла, глаза ее закрылись. Неожиданный прилив наслаждения застал ее врасплох. Она ожидала, что ей придется просто перетерпеть его поцелуй, но вместо этого ей захотелось приоткрыть рот и впустить его ищущий язык. Она сразу же поняла, что недооценила его умение обольщать. У его рта был чистый, чуть дымный от виски вкус, губы были твердыми, упругими, они ласково касались ее губ, скользили по ним. Грубый натиск не пробудил бы в ней никакого отклика, но Бен не применял силу: он заманивал ее легкими, нежными медлительными поцелуями, искушал ее лишь намеком на страсть. Он обольщал Джиллиан своим плотским жаром, своей силой, приглашал ее опереться на него.

«О Боже, этот человек опасен». Она сжала кулаки и глубоко вонзила ногти в ладони, изо всех сил стараясь взять себя в руки. Она так и не разомкнула губ, но как же ей этого хотелось! Ее даже затрясло от напряжения.

Он сам прекратил эту пытку, подняв голову после последнего долгого поцелуя, почти сломившего ее сопротивление.

— Сладкая, — пробормотал он и провел большим пальцем по ее нижней губе. Затем его голубые-голубые глаза поймали ее взгляд. То, что он в нем увидел, явно его удовлетворило. — Ты еще будешь моей, — лениво произнес он. — Не забудь запереть за мной дверь.

Но когда он направился к выходу, она могла лишь стоять не шевелясь, пытаясь овладеть собой. Он остановился и, подняв брови, поглядел на нее, затем шагнул обратно к ней. Однако Джиллиан уже достаточно оправилась, чтобы предостерегающе сощурить глаза. Он рассмеялся и поднял руку в прощальном салюте, после чего удалился, воздержавшись от дальнейших комментариев, что она весьма оценила.

Через минуту она приблизилась к двери и послушно закрыла ее на задвижку и цепочку. Затем села в кресло, где только что сидел он, и попыталась привести свои мысли в порядок. Однако трудно было думать, когда единственное, чего она хотела, это чувствовать, упиваться этими изумительными ощущениями, которые он в ней разбудил.

Ну почему он не мог быть всего-навсего тем, кем показался ей вначале: беспутным, похожим на бродягу проводником, чересчур любящим виски? Перед таким мужчиной ей было бы легко устоять, но тот, кого он показал ей сегодня, настоящий Бен Льюис, представлял собой нечто совершенно иное. Несмотря на свое нахальство завзятого бабника, он был очень обаятелен, возможно, именно это нахальство и составляло часть его обаяния. До сих пор она не встречала никого, кто бы так же, как Бен Льюис, естественно и спокойно относился к своей сексуальности. Что еще хуже, он был умным, волевым и хватким. Он сразу понял, что Кейтс замыслил какую-то подлость. К сожалению, он также увидел, насколько просто ему проникнуть сквозь ее защитную оболочку, и испытал какое-то дьявольское удовольствие, делая это.

Надо быть дурой, чтобы по собственной воле провести два месяца или больше в его обществе. Она запаслась противозачаточными пилюлями не потому, что собиралась завести мимолетный роман, а потому, что этого требовали здравый смысл и инстинкт самосохранения. В чужой стране, вдали от цивилизации с женщиной может случиться всякое. Она должна всегда быть настороже, чтобы в случае чего защитить себя, однако самое худшее все равно может случиться. А как насчет защиты от Бена Льюиса? Пожалуй, это будет нелегко, потому что ей придется бороться еще и с собой. Если он умеет любить и ласкать так же, как целуется, женщина в его объятиях должна просто умирать от наслаждения. Впрочем, она может умереть и от других причин, если будет настаивать, чтобы экспедиция состоялась. Участие Дутры делало все предприятие еще более опасным, чем раньше. Но она твердо решилась и не пойдет на попятную. Даже если на карту поставлена ее жизнь, она готова рискнуть, потому что это ее единственный шанс восстановить доброе имя профессора и спасти свою собственную карьеру. Эта экспедиция необходима им обоим: ей и ее отцу. Это ее дар отцу, дар, который он оценил бы, как никакой другой.

Она найдет Каменный Город. Другие, Кейтс и Рик, участвовали в этом деле из-за алмаза, но она надеялась, что в действительности этот алмаз не существует. Он был очень полезен как путеводный магнит, притягивающий многих к поиску земли племени анзар. Об этих безуспешных попытках она Бену не рассказала, но, если Царица существует, они оба окажутся в большой опасности. Если ей повезет, она найдет только город.

Больше всего она боялась, что Сердце Царицы существует на самом деле. Так считал профессор. Он полагал, что оно является огромным красным алмазом, поскольку цветные алмазы добываются именно в Бразилии. Вполне вероятно, что он до сих пор там лежит, нетронутый и нетленный, по-видимому, самый большой в мире образец редчайших красных алмазов.

Качество красных алмазов считалось невысоким из-за наличия в них примесей, но редкий цвет делал их чрезвычайно дорогими. Профессора интересовала не сама Царица, она была нужна ему лишь постольку, поскольку могла доказать правдивость сказаний о народе анзар. Он не искал богатства, тем более что археологические находки принадлежат стране, где их обнаружили, а не человеку, который их добыл. Правительство Бразилии будет очень довольно, если они найдут Царицу.

Она не рассказала Бену обо всех упоминаниях о Царице, ибо понимала, что если он осознает, насколько реально ее существование, то, скорее всего, откажется подвергать их такой опасности. А сейчас он полагал, что они побродят пару месяцев по джунглям и ничего не найдут. Нет Царицы — нет опасности.

Однако профессор обнаружил еще одну карту, гораздо более детальную, чем карта семнадцатого века. Именно в ней содержалось описание маршрута, то самое, которое он переписал. А потом он зашифровал все указания изобретенным им же самим шифром. Глаза Джиллиан наполнились слезами: она так ясно представляла себе, как, весь дрожа от сдерживаемого возбуждения и радости, он шифрует эти сведения, превращая их в загадку для всех. Он обожал такие вещи, поэтому еще раньше и придумал свой шифр, а потом научил ему Джиллиан. Она заучила ключ, ведь без знания ключа никакого шифра не раскрыть. Особенностью этого шифра было то, что он менялся с каждым словом, однако, зная наизусть ключ, она могла взять клочок бумаги, карандаш и легко расшифровать записи. Сам по себе этот ключ был весьма прост, хотя и малопонятен. Она не сомневалась, что какая-нибудь разведывательная служба разобралась бы в нем без особого труда, но отцу он послужил хорошо и теперь так же хорошо служил ей.

На этой последней карте, которую нашел профессор Шервуд, были проставлены подробно широта и долгота, все мили и ярды пути. Она была сделана в 1916 году одним исследователем, забравшимся глубоко в сельву и обнаружившим там необыкновенные развалины — город, который мог бы соперничать с городом инков, с дворцом, вырубленным в глубине скалы. Этот исследователь выбрался из джунглей живым, но заболел малярией. Когда перед смертью он метался в горячке, то все время бормотал насчет виденного им «сердца на гробнице». Однако все сочли это предсказанием его собственного конца. Грустное, но вполне понятное заключение.

Между тем отец Джиллиан был уверен, что этот путешественник наткнулся на затерянный город и увидел огромный красный алмаз, но по какой-то причине не смог забрать его. Прочитав его бумаги, Джиллиан тоже перестала в этом сомневаться.

До сих пор она полагала, что ей удастся защитить свои находки, однако теперь ее уверенность была поколеблена. Как сказал Бен, ситуация изменилась. Теперь преимущество было на стороне Кейтса. При мысли о том, что он может украсть находки, ее трясло от ярости. Она многозначительно сообщила Рику, еще до того, как они покинули Штаты, что существуют суровые законы против кражи древностей и национальных сокровищ, но зато правительства часто предлагают награду за новые находки, чтобы предотвратить грабеж. Он пожал плечами и сказал, что не собирается красть алмаз. Зачем мучиться и трудиться, уворовывая что-то, когда можно заработать на том же самом законным путем?

Но она достаточно занималась археологией и знала, как нередко делаются такие дела. Зачем довольствоваться вознаграждением, если у тебя есть связи с людьми, которые заплатят гораздо больше? Она думала, что такого рода контакты есть у Рика, но не сомневалась, что они есть у Кейтса. Ее мнение о нем не улучшилось при близком знакомстве. Скорее, ухудшилось. Слишком он был обтекаемым, слишком холодным. Ей было легко поверить в то, что рассказал о нем Бен.

Она должна довести дело до конца. Ради отца и ради себя. Однако на случай, если произойдет худшее и ей не удастся вернуться, она решила, что не допустит, чтобы Кейтс не понес наказания за убийство и грабеж. Мысль о краже находок приводила ее в ярость даже больше, чем мысль о том, что ее собираются убить.

Быстро вытащив ручку и листок бумаги, она начала писать, а спустя двадцать минут, с чувством мрачного торжества, уже запечатывала два конверта. На одном конверте она нацарапала имя управляющего гостиницей, а на другом — адрес коллеги в Штатах. Она передаст оба конверта управляющему и распорядится вскрыть письмо, адресованное ему, и немедленно отправить второе в том случае, если она лично не явится забрать свои вещи. В обоих письмах она подробно изложила все обстоятельства дела. Наверное, из-за ее особы бразильское правительство не станет особо усердствовать, но Джиллиан надеялась, что они возьмутся за розыски такой ценности, как Царица. Кроме того, она надеялась, что ее письмо в сочетании с известием о ее смерти пробудит достаточный интерес у археологов, чтобы они занялись поисками Анзара. Это была всего лишь надежда, не более того. Тем не менее предпринятые меры немного успокоили ее.

Она подумала было о том, чтобы использовать эти письма как гарантию: достигнув места, сообщить о них Рику и Кейтсу, но тут же сообразила, что тогда Кейтс просто не вернется сюда за своими вещами. Тогда управляющий гостиницей решит, что они все погибли в джунглях. Если даже он когда-нибудь потом вскроет письмо, будет уже слишком поздно. Кейтс к тому времени наверняка покинет страну.

Она не должна никому говорить о предпринятых ею мерах предосторожности и всегда держать пистолет под рукой. Это самое лучшее, что она может сделать. Она была напугана, но только глупец не испугался бы в таких обстоятельствах. Хорошо, что Бен тоже будет всегда начеку. Она не могла рассчитывать, что он не станет приставать к ней, но не сомневалась, что он постарается позаботиться о ее безопасности. В конце концов, его жизнь тоже была под угрозой.

— Сколько времени мы проведем в лодках? — поинтересовалась Джиллиан, стоя на причале. Черные воды реки медленно текли мимо. На самом деле Манаус стоит на Риу-Негру, Черной реке, всего в семи милях выше того места, где ее прозрачные черные воды сливаются с мутной желтой водой Амазонки. Оба течения были настолько сильными, что черный и желтый потоки текли бок о бок, не смешиваясь, лишь извиваясь в такт, как громадная змея, и только миль через пятьдесят сливались наконец воедино.

— Недели две, может, днем больше или меньше, — ответил Бен, не глядя на нее. Его внимание было сосредоточено на погрузке последних припасов.

Мысленно она застонала, подумав о целых двух неделях в узком пространстве лодки, но жаловаться вслух не стала. Выхода не было. Только по реке могли они доставить снаряжение и припасы в верховья, откуда начнется их пеший переход.

— Обратная дорога будет вдвое короче, — продолжил он. — Во-первых, мы пойдем по течению, а не против него. А во-вторых, с нами уже не будет всех этих припасов, так что лодки будут гораздо легче.

У них было восемь помощников, включая Дутру. Бен нанял еще семерых: пятерых бразильцев и двух индейцев из племени тукано. Именно эти индейцы, по одному в каждой лодке, сейчас безмолвно размещали в них груз таким образом, чтобы не нарушился баланс. Бен следил за обеими лодками, его глаза за темными очками не упускали ни одной мелочи. Он точно знал, где что находится, сколько чего есть и надолго ли хватит этих припасов. Если они не найдут свой затерянный город к тому времени, когда останется половина припасов, дело дрянь. Им все равно прилетел возвращаться. Он предвидел, что в этом случае больше всего хлопот у него будет с Джиллиан. Но он все равно привезет ее назад, даже если для этого придется привязать ее между двух палок, как пекари, и тащить так всю дорогу.

Нынче утром, когда она появилась на причале, готовая к отплытию, это была первая их встреча после того, как он ушел из ее гостиничного номера два дня назад. Она пригладила свои ниспадающие до плеч темные волосы, и на ярком солнце они блестели, как мех норки.

— Надень-ка шляпу, — машинально сказал он. Сам он стоял с непокрытой головой, потому что не хотел рисковать: в шляпе и темных очках Дутра мог знать его. Он так привык к своей шляпе цвета хаки, что взял ее с собой. Он наденет ее потом. А пока, если солнце станет для него чересчур жгучим, яму придется надеть свою старую бейсбольную кепку.

Она подчинилась. Ему понравилось, как она выглядит в плотных парусиновых брюках и белой рубашке, с короткими рукавами. На голове у нее крепко сидела соломенная мужская шляпа с продольной вмятиной. Вид у нее был серьезный, деловой, и все, что она делала, говорило о том, что у нее есть богатый опыт участия в экспедициях. Парусиновые брюки, кроме всего прочего, подчеркивали каждый соблазнительный изгиб ее круглой попки, и он мысленно присвистнул. В течение двух недель она будет спать рядом с ним на тесной палубе, и каждая ночь будет для него истинным мучением. И ведь ничего не поделаешь — рядом будет еще четверо человек.

— Что ты думаешь о нашем друге Дутре? — тихо поинтересовался он.

Ей не надо было смотреть на предмет их разговора, она уже хорошо его представляла и едва подавила дрожь.

— Нам повезет, если он нас всех не поубивает, — пробормотала она.

Будучи на несколько дюймов ниже Бена, Дутра был тяжелее его фунтов на тридцать. На нем была рубашка с оторванными рукавами, и огромные мокрые пятна пота шли по ней от подмышек до пояса. Голова его казалась несоразмерно маленькой для таких массивных плеч — не помогала даже пышная шапка густых нечесаных черных волос, больше похожих на шерсть, чем на человеческую шевелюру. Надбровный валик выступал у него, как у неандертальца, но сами брови были редкими, почти незаметными. В глубоко посаженных маленьких, глазах сквозили злоба и хитрость, подбородок зарос щетиной, а зубы были покрыты коричневыми пятнами. Резцы у Дутры были заостренными, как у обезьяны. С этими зубами и волосами он больше походил на зверя, чем на человека. При одном взгляде на него у Джиллиан начинало сводить живот от страха и отвращения.

Дутра не работал, хотя считалось, что он один из рабочих. Прислонившись к столбу и скрестив массивные руки, он, не отрываясь, глазел на Джиллиан. Бен решил пока не обращать на это внимания. Во-первых, груз должен был распределен так, чтобы лодки не потеряли остойчивости, а Дутра мог назло все испортить. А во-вторых, пусть Джиллиан забеспокоится. Может, тогда она передумает насчет общей палатки.

Рик Шервуд находился во второй лодке. Он сидел на носу, лениво задрав ноги. Стивен Кейтс, напротив, шнырял взад и вперед по причалу, как будто это он руководил размещением каждого загружаемого на борт ящика. Бен с отвращением поглядел на обоих, зная, что темные очки скрывают выражение его глаз. Когда они поднимутся выше по реке, этих двоих ждет очень неприятный сюрприз.

К концу погрузки все они из-за влажной жары были совершенно мокрыми от пота. Джиллиан с удовольствием заметила, что заглаженные, как лезвия, складки на брюках Кейтса обмякли. Она могла бы объяснить ему, что в тропиках гладить одежду бесполезно. Да, когда они достигнут верховий и сойдут на берег, Рику и Кейтсу придется туго. Ведь ни тот, ни другой не привыкли к физическому труду, а им придется нести груз сквозь джунгли точно так же, как всем остальным. Сама Джиллиан держала себя в хорошей форме, по даже она без особой радости думала о первых днях похода.

— Вот и все.

Бен сказал что-то индейцам тукано на их языке, и они в ответ что-то тихо пробормотали. Они поведут лодки: один поплывет в головной, другой — во второй. Оба хорошо знали реки. Взяв Джиллиан за руку, Бен обернулся к Кейтсу:

— Кейтс, вы с Шервудом поплывете во второй лодке. Я с Джиллиан буду в первой.

— Я планировал быть в первой, — сказал Кейтс.

— Не пойдет. Вы не знаете, как править лодкой на этой реке, а я знаю.

— Я имел в виду, что Джиллиан поплывет с Риком во второй лодке.

— Нет. Раз она единственная, кто знает, куда мы едем, она должна быть рядом с лоцманом.

Кейтсу было нечем крыть, но предложение Бена ему не понравилось плыть на второй лодке было унизительно для его достоинства. Бену же было на это наплевать. Главное, чтобы Джиллиан не оказалась в той же лодке, что и Дутра. Уверенным шагом, чему очень помогали ее парусиновые туфли, она спокойно поднялась на борт первой лодки и тем прекратила затянувшийся диспут.

— Отчаливаем, — нетерпеливо проговорил Бен, и Кейтс с важным видом ступил на борт второй лодки.

Бен сел за штурвал и запустил двигатель Хотя вид у лодок был неказистый, моторы они имели первоклассные. Иначе и быть не могло, ведь плохие моторы просто не справились бы с течением. Они завелись с мощным басистым ревом. Индейцы отвязали причальные канаты и забросили их на борт, а затем ловкими движениями сами запрыгнули в лодки, плавно отходящие от пристани.

— Поговори со мной, — произнес Бен, обращаясь к Джиллиан. Он ловко направлял их суденышко в лабиринте заполнявших гавань кораблей, катеров и лодок.

Утром ему в голову пришла одна мысль.

— Я тут кое о чем подумал. Сможешь ли ты так же легко найти нужное место, если мы отправимся туда не по Амазонке, а по Риу-Негру?

Она неловко откашлялась.

Он рискнул посмотреть на нее, а не на реку и, увидев выражение ее лица, тихо выругался:

— Черт побери! Когда же ты собиралась объявить: «Да, кстати, мистер Льюис, нам надо подняться по этой реке, а не по той»?

Она сделала вид, что оглядывает окрестности.

— Вообще-то как раз сейчас.

— А что было бы, если б я ничего не знал о плавании по Риу-Негру?

— Вы не единственный человек, умеющий вынюхивать, — небрежно ответила она. — Я расспросила о вас. Вы столько же раз водили лодки по Риу-Негру, сколько и по большой реке.

— Но почему же вы не удосужились ничего сказать до этой минуты?

— Чтобы сбить со следа любого, кто может следить за нами. Вдруг Кейтс и Рик рассказали обо всем еще кому-то. Так что у меня были причины молчать.

— Разумеется, и самая первая из них — недоверие.

— Это точно.

Он нахмурился, но лишь на мгновение. Ну и пусть, черт возьми! Значит, она все время была на шаг впереди него. Такое с ним случалось. Нечасто, но случалось.

— Ладно. Я согласен с вами, — продолжал он. — Это не только даст нам некоторое преимущество, но и будет гораздо удобнее. На Риу-Негру нет москитов.

— Неужели? А почему?

— Что-то такое в воде, — пожал он плечами. — На реках с черной водой всегда меньше насекомых.

Она уже имела дело с клубящимися черными тучами москитов, обитающих в тропиках. Если на Риу-Негру этих кровососов меньше, слава Богу. Тем более что спать придется на палубе.

Бен, насвистывая, рулил и размышлял. Манаус стоял на Риу-Негру, однако лишь сегодня утром он подумал о том, что подняться в глубь материка можно и по ней. Ранее он полагал, что им придется спуститься вниз по течению на семь миль до слияния с Амазонкой, а затем перейти в нее. Но верховья этих рек располагались примерно в одной области. К тому же если они станут подниматься по Риу-Негру, то Бен получит существенное преимущество. Все, с кем он разговаривал, утверждали, что, когда Дутре нужно было скрыться, он исчезал вверх по Амазонке. Насколько Бену удалось выяснить, этот головорез ничего не знал о Риу-Негру. А Бен хорошо знал обе реки. Все мелочи надо брать на вооружение, а заведя Дутру на незнакомую территорию, он выиграет у этого сукина сына несколько очков.

В общем и целом он был собой доволен. Вытащив из заднего кармана бейсбольную кепку, он нахлобучил ее на лоб. Они были уже в пути. Вполне возможно, они не найдут в джунглях ничего, что стоило бы красть, тогда не надо будет тревожиться насчет Кейтса и Дутры, зато сам он проведет два месяца в обществе Джиллиан Шервуд. Он рассчитывал, что к тому времени, как они окончательно сойдут на берег, он так ее разогреет, что одну палатку можно будет оставить в лодке. Она им не понадобится.

Он был так доволен тем, как разворачиваются события, что дотянулся и ласково шлепнул ее по заду, на мгновение сжав ладонью соблазнительную округлость. Не прошло и полсекунды, как каблук ее туфли с силой врезался в его голень. После чего, одарив его широкой улыбкой, она прошествовала на нос.

Там на носу она и оставалась почти весь первый день, чтобы без помех видеть все. Возбуждение от того, что они уже в пути, заглушило на время тревогу, из-за которой она не могла спокойно спать все последние ночи. С трепетом смотрела она на бурлящие воды мощной реки. Риу-Негру — самый большой приток Амазонки, а она ощущала свою глубокую связь с этой великой рекой. Амазонка собственно и становится Амазонкой, когда семью милями ниже Манауса сливается с Риу-Негру. Ее воды составляют одну пятую всей пресной воды на земном шаре. В десяти ее притоках течет больше воды, чем в Миссисипи. Нил лишь немногим длиннее ее, и то смотря откуда измерять ее длину. Но африканская река бледнеет в сравнении с южноамериканским гигантом. Амазонка сама создает свои законы, она с такой силой давит на Атлантический океан, вливаясь в него, что оттесняет его соленую воду почти на сотню миль. Джиллиан изумленно вглядывалась в волны притока Амазонки; ее потрясала мощь течения, с журчанием проносившегося под деревянным днищем лодки всего в нескольких футах под ее ногами.

Вдоль берегов виднелись хижины; некоторые из них представляли собой всего лишь несколько небрежно сколоченных досок, прикрытых жестью. Чем дальше отплывали они от Манауса, тем меньше было этих унылых жилищ, пока они не стали лишь редкими точками среди безлюдья.

Жара стала просто удушающей, и в конце концов Джиллиан перешла под навес, но в тени было ничуть не менее влажно.

Трое бразильцев тихо переговаривались между собой, в то время как индеец тукано сидел на палубе в нескольких футах от Бена, совершенно безмолвно, внимательно наблюдая за всем вокруг. Возбуждение Джиллиан постепенно сходило на нет, жара и плавное покачивание лодки убаюкивали ее, однако она не хотела засыпать. Ее сонный взгляд вернулся к Бену. Она не могла обнаружить в его внешности ни одного недостатка. Он стоял за рулем, спиной к ней, расставив крепкие ноги, чтобы удерживать равновесие при качке. Густые темные волосы падали на воротник. Если он не подстрижет их во время путешествия, к возвращению они будут касаться плеч. Его широкие плечи распирали ткань мокрой от пота рубашки. Защитного цвета брюки плотно облегали мощные мышцы ног и четко обрисовывали тугие ягодицы. Она улыбнулась: зрелище упругого, мускулистого мужского зада всегда восхищало ее, а зад Бена был безупречен. Разумеется, с эстетической точки зрения. Красота — это красота, в чем бы она ни проявлялась.

И, словно читая ее мысли, Бен обернулся и медленно, понимающе, сладострастно подмигнул ей.