ГЛАВА 5

СЭР ДЖОН БРИСТОЛЬ

На рассвете на небе не было ни облачка. То здесь, то там раздавались призывные крики петухов. Дневной свет постепенно разливался по спящей деревне и придорожной гостинице и проникал в конюшню, где лошади мирно жевали сено и беспокойно переминались с ноги на ногу. Звезды становились бледнее и постепенно исчезли совсем. Восток из розового окрасился в золотистый цвет. Темные холмы обрели ясные очертания. Деревня просыпалась.

Хозяин гостиницы спустился вниз, потирая глаза и зевая. В гостинице убирались служанки. Одна, еще сонная, чистила камин, а другая вытирала со стола, за которым вчера засиделись двое гостей. Хозяин был в дурном настроении и искал, к чему бы придраться. В гостиной все было в порядке. Он не нашел повода, чтобы выразить свое недовольство, и через длинный коридор направился на кухню.

Там, на столе он увидел свечу, которая почти сгорела и медленно оплывала в розетку. Он закричал, что это расточительство и протянул руку, чтобы потушить пламя, но тут он заметил мальчика, который сидел на стуле и крепко спал.

— Эй! — заорал хозяин.

Мальчик дернулся, проснулся и широко открыл глаза от страха.

— Где, черт возьми, ты шлялся этой ночью? — взревел хозяин.

Мальчик разразился слезами.

— Было так темно, — заскулил он, — а дорога такая длинная. Но я дошел, разыскал его и передал сообщение. Он ужасно ругался и приказал мне, чтобы я передал тому, кто послал меня, чтоб он убирался… Я даже не могу повторить, какими словами он ругался. Он приказал передать Нэлли Энтик, что он ей отомстит за то, что она связалась с таким типом, как его брат.

— Ага! — воскликнул хозяин, затягивая пояс на брюках. — Сдается мне, что здесь творится что-то неладное. Где Нэлли Энтик? Нэлли Энтик, эй, где ты?

Его голос громом разлетался по дому. В окнах задребезжали стекла. Мальчик задрожал от ужаса. Хозяйка и служанки спустились вниз. Собрались все — кроме Нэлли Энтик.

— Нэлли Энтик! Где Нэлли Энтик, я спрашиваю? Черт ее подери, где она?

В комнату вошли заспанные конюхи и кучер, который впопыхах никак не мог правильно надеть свою ливрею. Нэлли Энтик не появилась.

Она поздно легла этой ночью и плохо спала. Ее ни на минуту не оставляли сомнения. Она встала сразу же после хозяина, спустилась за ним и подслушивала у двери, пока не подтвердились ее самые худшие опасения. Тогда она быстро выбежала из дома и бросилась в конюшню. Там она, стараясь не разбудить остальных, позвала Мартина:

— Мартин! Мартин! Проснись же, или они схватят тебя! Мартин, проснись же!

Хозяин же в ярости схватил мальчишку и стал таскать его за ухо.

— Ну, сударь, — приговаривал он при этом, — кто это здесь так визжит и вопит? Я думаю, крепкая палка пойдет тебе на пользу!

— Отпустите меня! — ныл мальчик. — Она убьет меня! Я все расскажу!

— Попробуй только не рассказать, глупое отродье, и я разделаю тебя на куски, как телятину.

Хозяин окончательно рассвирепел. Он держал несчастного мальчика за ухо и уже протянул руку за острым ножом.

— Я расскажу, расскажу. Там два человека. Они спят на сеновале.

— Ха! Так-то.

С этими словами он отпустил свою жертву и с ножом в руке вылетел из кухни. Все домашние бросились за ним. Постояльцы, которые до этого мирно спали, теперь проснулись и выглядывали из окон.

Хозяин оглашал криком весь двор. Нэлли Энтик, услышав его рев, пулей вылетела из конюшни. Он не заметил ее, взобрался по лестнице и стал бешено втыкать нож в сено направо и налево.

— Вот тебе, вот, — кричал он. — Вот вам, собаки, получайте!

Двое спящих на другой стороне стога проснулись и вытаращили глаза. Мартин закопался в сено, перекрестился и опасливо посмотрел на Фила. Он был мертвенно бледен, его руки беспомощно тряслись.

— Он что-нибудь говорил про виселицу? — спросил он шепотом.

Филип Маршам не ответил своему случайному знакомому. Он уже три раза видел, как тот трусит при малейшей опасности. Было совершенно ясно, что происходит — их загнали в угол, как крыс. Фил слегка приподнялся. Копна сена скрывала его. Он присел на корточки и собрал в охапку столько соломы, сколько мог схватить.

Хозяин ругался самыми грязными словами, размахивал ножом, подступая все ближе и ближе. Он уже обошел стог, увидев Мартина и Фила, издал победный крик и ринулся с ножом в руке прямо на них. Не успел он сделать несколько шагов, как Фил вскочил. В руках он держал охапку сена. Чтобы хоть как-то защитить себя, он кинул ее прямо в лицо нападавшему.

Хозяин потерял равновесие и упал. Юноша схватил его за руку, ловко отобрал нож и отшвырнул его в самый дальний угол сеновала.

— На помощь! Измена! Убийство! Воры!

Филип схватил хозяина гостиницы поперек горла и стал вдавливать его в сено. Мартин выбрался из-за стога. Фил ослабил хватку и отпустил свою задыхающеюся жертву. В руке Фила заблестел кинжал. Вдвоем они спрыгнули вниз и беспрепятственно вышли из конюшни. Никто не посмел встать на пути юноши, вооруженного кинжалом.

У ворот они увидели Нэлли Энтик. Она в ужасе прижала руки к груди и закричала Мартину:

— Он ничего тебе не сделает. Что он может!?

Филу она не сказала ничего, а он прошептал:

— Я вернусь и женюсь на тебе.

Она улыбнулась.

— Ты будешь меня ждать? — прошептал он и поцеловал ее.

Она кивнула. Он снова поцеловал ее и пустился вдогонку за Мартином.

Когда деревня уже была позади, они остановились, чтобы отдохнуть и перевести дыхание. Мартин прислонился к дереву и вытер пот со лба.

— Будь у меня шпага, — произнес он, — я бы показал им, мерзкие людишки!

— Кажется, твой брат, от которого мы столько натерпелись, не очень-то тебя жалует. — Фил улыбнулся. Мартин ничего не ответил, а только выругался и сел на камень.

Слева от них оставалась деревня, из которой они сбежали. Солнце стояло еще низко, но в чистом утреннем воздухе были отчетливо видны соломенные крыши домов и церковный шпиль. Над трубами вился дымок. Первые звуки пробуждающейся жизни долетели до ушей двух бродяг на пустынной дороге. Из леса доносился звонкий, громкий стук дятла. На болоте дружно квакали лягушки.

Справа от них, вдали, стояла усадьба, рядом с которой паслись коровы. Бегающий взгляд Мартина переметнулся с коров в сторону большого лесистого парка, который находился слева на холме.

— Голодным я не пойду, — возмутился он. — Во всем виноват его дурной нрав. Еще посмотрим, что из этого выйдет.

Он поднялся и повернулся налево. Фил последовал за ним.

Так они пришли прямо к парку, который видели издали.

— Еще посмотрим, что из этого выйдет.

С этими словами он свернул с дороги на опушку и вошел в лес. Оба скрылись в густой тени деревьев. Солнце уже совсем поднялось. Над их головами весело порхали, и щебетали птицы, но они их не замечали. Мартин вытащил из кармана кусок крепкой веревки, огляделся вокруг, покрутил головой и направился к перелеску.

— Мне все равно, кто — заяц или фазан. Здесь мы расставим наши сети — здесь и здесь.

Он сломал ветку, завязал на ней веревку и сделал петлю.

— Сюда должна попасть зверюшка, — продолжал он. — Здесь же, с Божьей помощью, мы и позавтракаем.

Мартин закрепил свою ловушку и успокоился. Они молча отошли в сторону и присели на небольшом холмике, откуда могли видеть всю поляну. Вокруг желтели нарциссы.

Настроение и у Фила, и у Мартина было мрачное. Уже стоял день, а у них с утра во рту не было ни крошки.

Спустя некоторое время Мартин бесшумно исчез, но скоро вернулся. Лицо его было мрачнее прежнего. Он проверял сети три раза, и каждый раз так ловко, что не шелохнулся ни один листок. Это красноречиво говорило о том, что он опытный браконьер. С каждым разом его лицо выражало все большее недовольство.

— Человек должен есть, — сказал он наконец. — И я буду есть здесь, на зло ему, на его собственной земле. Да, да и оставлю шкуру или кишки, чтобы он удивился. Но есть и другой путь; правда не такой безопасный.

Они спустились с холма и направились вниз к лугу.

— Ты ляжешь здесь и будешь ждать, — прошептал Мартин.

В одной руке он зажал дубинку, а в карманы набрал камней. Так он начал кружить по роще. Это был одному ему ведомый способ охоты. К нему вернулась его прежняя напускная храбрость. Теперь он был полон мужества и силы. Фил лег на землю и улыбался, слыша как Мартин пыхтит в лесу.

В лесу послышалось хлопанье крыльев. Мартин что-то пробурчал. Потом раздался стук камня по дереву и опять хлопанье крыльев. Потом сквозь листву до юноши донесся глухой стук. Что-то тяжелое упало на землю и Мартин радостно закричал.

Он выбежал из леса, высоко держа крупного фазана и завопил:

— Вот отличное мясо.

Но тут за его спиной раздались тяжелые шаги. Мартин быстро оглянулся, швырнул фазана в лицо преследователю и припустился бежать, как молодой жеребец. Фил вскочил и не мог не удержаться от смеха, видя как удирает Мартин. Сам он не собирался бежать, хотя сторож уже был около него. Фил слегка отступил в сторону, попятился назад к тому месту, где Мартин бросил дубинку, схватил ее и развернулся лицом к сторожу. В лесу он успел заметить какие-то фигуры и слышал голоса, но у него не было времени на раздумья. Только сейчас Фил увидел, что сторож был никто иной, как тот крестьянин, который принес ружье в пивную к Молли Стивенс. Перед ним стоял Джимми Барвик. Сторож Барвик, похоже, тоже заметил что-то знакомое в своем противнике, но ему потребовалось еще некоторое время, чтобы вспомнить, где и когда он его видел. Он даже остановился на мгновение, так велико было его удивление, но потом бросился на Фила с удвоенной яростью. Его палка с треском сломалась о дубинку Фила и он упал к ногам юноши.

Фил отбросил дубинку и вовремя отскочил. Он успел обхватить Барвика сзади. Его рук хватило, чтобы обхватить его толстый живот. Железная хватка юноши почта обезоружила сторожа. Так они раскачивались взад-вперед, но тут Барвик неожиданно схватил Фила за волосы, оторвал от земли, а сам наклонился вперед. Потом он резко упал на спину. Фил, наверное, расшибся бы насмерть, но он успел увернуться.

Оба быстро вскочили на ноги. Сторож уже тяжело дышал, но Фил долгое время не ел и поэтому сильно ослаб. Барвик снова стал наступать на него. Фил нащупал кинжал, но решил не вынимать его. Барвик замахнулся. Фил схватил его за руку, слегка развернулся и присел. Сторож потерял равновесие и перевернулся через голову Фила. Это был ловкий прием, но у Фила уже не было сил, чтобы привстать в тот момент, когда его противник падал. Это бы отбросило Барвика дальше. Вместо того, чтобы переломать себе кости, сторож упал и уткнулся носом в землю.

Барвик поднялся. Лицо его было испачкано кровью и грязью, а в руках он держал нож. Глаза Филипа засверкали как угли на его бледном лице. Он ни отступил ни на шаг, а тоже выхватил свой кинжал.

Они нетерпеливо ждали, кто же начнет первым, как вдруг до них донеслись крики:

— Эй! Эй!

Они замерли и посмотрели в ту сторону, откуда раздались крики. Фил оставался настороже. Краем глаза он видел, как Барвик наступает на него. Он отступил назад и отбил удар Барвика.

— Стойте! Не делайте этого! Это мерзко, Барвик! Еще раз увижу такое, и я тебя выгоню.

Барвик сник.

— Да, сэр Джон, да, сэр Джон, но браконьер, браконьер, сэр Джон… — бормотал он, запинаясь.

— Мерзость всегда мерзость.

На говорившем был красный плащ с серебряными галунами. Седые кудри выбивались из-под широкой шляпы. У него было такое лицо, когда он смотрел на Барвика, что тот отступил и прикусил язык. Незнакомец держал за воротник Мартина. Недавняя развязность последнего сменилась глубоким унынием. Только теперь Фил заметил, что за ними, чуть поодаль, стояла девушка. Она была не старше самого Фила и взирала на происходящее спокойными темными глазами. По сравнению с другими она казалась королевой.

— Бросьте ножи, — приказал рыцарь.

Не нужно было иметь особой проницательности, чтобы догадаться, что это был сэр Джон Бристоль собственной персоной.

— Бросьте их острием в землю. Хорошо! А теперь деритесь. И да поможет Господь достойному!

Для Филипа Маршама это было полной неожиданностью. Он уже приготовился отправиться в тюрьму, а эта счастливая возможность поединка могла дать отсрочку. Он прекрасно понимал, что он или выиграет схватку сразу же, или проиграет по причине своей слабости. Глаза его загорелись.

Рыцарь нахмурился, когда Барвик потянулся за кинжалом, и ударил палкой по земле. Барвик повернулся и Филип тут же бросился на него. Три раза он опрокинул толстяка, используя свою сноровку и умение. Собственный вес только мешал Барвику. После третьего раза у Фила потемнело в глазах и он упал. Присев на землю, он взглянул в лицо сэра Джона.

— Это оттого, что я голоден, — начал он, заикаясь. — Иначе бы я продержался дольше и победил его.

Сэр Джон мягко улыбнулся.

— Ты и так здорово наподдал ему. Слава Богу, что ты голоден, иначе я лишился бы сторожа. Что касается еды, то это дело поправимо. Но прежде я должен сказать еще кое-что. Первое относится к тебе, Барвик. Ты затеял грязное дело. Я не потерплю такого у меня на службе. Если еще раз случится что-то подобное, я тебя выгоню. Второе касается тебя, подлый трус. Ты оставил парня на произвол судьбы и даже не захотел позвать на помощь. Я сам займусь тобой.

С этими словами сэр Джон сбросил с себя плащ, поднял палку и принялся колотить Мартина. При этом он держал его одной рукой за ворот. Мартин извивался и скулил. Удары обрушивались на него со страшной силой, пока он весь не покрылся синяками и шишками.

— На помощь! О Святая Дева Мария! Боже Милосердный! Помогите! Сэр! Милостивый господин, отпустите меня! Отпустите!

Сэр Джон в последний раз ударил его и отбросил в сторону.

— Это тебе за трусость! — сказал он.

Джимми Барвик уже забыл свое унижение и стоял, широко улыбаясь.

Сэр Джон повернулся к Филу и посмотрел ему в глаза.

— Это была отличная схватка, — произнес он и улыбнулся. — Честь и отвага многое сделают для человека.

Он посмотрел вдаль через свои обширные земли, туда, где виднелась деревня. Некоторое время он стоял в раздумье. Остальные молча ждали. Потом он неожиданно очнулся и резко обратился к Филу:

— А сейчас убирайся, бродяга! Если я услышу, что ограблена ферма здесь или где-то еще, я подниму всю округу и заставлю их прочесать все от Северна до Темзы. Я всем расскажу твои приметы и приду посмотреть, как они повесят тебя, когда схватят.

Пока он говорил, его лицо сохраняло свирепое выражение, но глаза смеялись. Когда Фил развернулся, чтобы уйти, он бросил ему серебряную монету. Фил заметил и поймал ее налету. Ловкости ему было не занимать. Сэр Джон, казалось, тут же забыл о нем, потому что, нагнув голову и не поднимая глаз, пошел прочь. Что-то в манере этого господина задело Фила. Он посмотрел на монету в руке и быстро метнул ее обратно сэру Джону.

— Вот как?! — удивился сэр Джон, оборачиваясь.

— Я не беру деньги, которые мне швыряют, — ответил Фил.

— Так! — сэр Джон посмотрел на юношу. — Ты мне нравишься, — сказал он и улыбнулся, но потом, похоже, опять забыл о Филе, опустил голову и пошел прочь, туда, где на опушке стояла девушка.

Фил, однако, не так скоро выкинул сэра Джона из головы. Он смотрел ему вслед до тех пор, пока не запомнил каждую деталь его высокой, крупкой фигуры, каждый жест его руки и каждый поворот головы. Потом он повернулся и сам пошел прочь. Когда Фил в последний раз оглянулся, сэра Джона уже не было.

— Что он сказал про виселицу? — зашептал Мартин. Его лицо было белым, как мел, и на нем резко выделялись багровые синяки. Фил рассмеялся ему прямо в лицо. Мартин вышел из себя и сердито заворчал:

— Тебе хорошо смеяться, тебя не били. Но виселица — это не повод для глупого смеха.

Он опасливо огляделся по сторонам и побежал в ту сторону, где они только что стояли. Когда он вернулся, то в руке он держал ту самую монету, которую бросил Фил вслед щедрому господину. На эти деньги Мартин потом купил еды. Фил думал, что не проглотит ни кусочка, но тем не менее разделил трапезу. Так они пережили этот день.

— Этот сторож, Барвик — мой брат, — рассказывал Мартин вечером, когда они одиноко брели по дороге. — Он неблагодарный негодяй.

— Я знал, что он твой брат, — произнес Фил, но сейчас он не думал ни о Мартине, ни о его брате. Он думал о пожилом рыцаре в красном плаще, так изящно отделанном серебряными галунами. Филип Маршам знал только одного человека, который шутил также резко и даже грубовато, как сэр Джон, и у которого была такая же неукротимая тяга к честной игре. Этим человеком был его покойный отец.

ГЛАВА 6

«РОЗА ДЕВОНА»

Они шли на юг, пересекая холмы, и, наконец, пришли в Бристоль. По дороге они потеряли много времени, сильно устали и сбили ноги. Они уже поняли, что вряд ли нагонят худого, с которым расстались на пути в Байдфорд. Поэтому в Сомерсете они повернули на север. Вначале они долго шли по пустынной местности. Единственный человек на много миль вокруг, которого они встретили, был старик, собиравший хворост.

Они оставили позади Мэндин Хиллс, перешли через долину и, наконец, добрались до возвышенности. Оттуда открывалась широкая панорама на запад — на Бристоль, долину Эйвон и Бристольский канал.

Далеко от них в Хангройде и Кингройде корабли причаливали к берегу или уходили в море, но в портах Бристоля суда стояли, уткнув носы в прибрежную отмель. Здесь давно ждали прилива. А, как известно, приливы в Бристоле такие же непостоянные, как и отливы. Они бродили по городу, переходили из одной таверны в другую и слушали разговоры моряков о своих кораблях. После долгого сухопутного путешествия Фил снова почувствовал себя дома. Они вышли на площадь, где располагалось штрафное место, куда сажали провинившихся.

Сейчас там сидел человек в кандалах. Это зрелище порадовало Фила. Он был не настолько стар, чтобы не увидеть нечто комичное в этом. Он остановился и ухмыльнулся, глядя на беднягу. Собравшиеся вокруг мальчишки потешались над ним. Он мог лишь недовольно от них отмахиваться. Мартин тоже увидел человека в кандалах, присмотрелся к нему повнимательнее и быстро отвернулся. Он резко схватил Фила за руку и хрипло зашептал ему:

— Пойдем, мы не должны здесь показываться. Надо уходить как можно быстрее.

— К чему такая спешка? — недоуменно поинтересовался Фил. — Отличное зрелище. Давай постоим немного. Кто знает, может, когда-нибудь и нас также закуют, а этот самый бродяга от души посмеется над нами. Каждому свой черед. И это справедливо. Давай же постоим, пока наша очередь.

Он ждал, что ответит Мартин.

— Дурак! — зашипел Мартин. — Если мы останемся, нас повесят.

И Мартин со всех ног помчался в ту сторону, откуда они пришли. Филу не хотелось оставаться одному, после того, как они вместе совершили такой долгий путь. Он бросился за ним, съедаемый любопытством.

— Если верить поговорке, — кричал он вдогонку Мартину, — то грех начинается с чесотки, а заканчивается шрамами. Посмотреть на твои шрамы, которые у тебя в избытке, так они все чешутся.

— Замолчи, дурак! — взревел Мартин. — Тихо! Или я перережу тебе горло и вырву твой язык. Клянусь, я уже чувствую, что-то подстегивает меня сделать это. Это что-то расползается по мне, как лишай.

Он опять припустился бежать прочь из города. Несмотря на большой вес и неповоротливость Мартина, Фил так и не смог его обогнать.

— Эти странные разговоры о веревках и виселице. Они жужжат у меня в голове, как пчела в улье. Похоже, это действительно тебя задевает. Я в жизни не видел, чтобы такой толстяк, как ты, бегал бы быстрее. Ты так припустил, что ни одна кобыла за тобой не угонится.

— Смейся, смейся! Ты бы остановился, чтобы поглазеть по сторонам, когда за тобой по пятам уже гонится палач с веревкой?

— Да объясни же, какое отношение имеет этот бродяга в кандалах к палачу? К чему все эти бессмысленные гонки?

— Ты просто болван. Ты никогда не видел, как пляшет человек в воздухе? От этого зрелища перехватывает дыхание и холодно в желудке.

— Без причины не вешают.

— Причина? Любой человек, говорят они, может привлечь для своей защиты закон, логику и адвоката. Это верно — насчет закона. Но я видел, как один ученый человек в парике собственными руками надевал петлю на шею какому-то бедняге.

Они уже выдохлись и шли по дороге, тяжело дыша. Разговаривая, они вышли из города и спустились в долину. Мартин ни за что не хотел останавливаться, чтобы передохнуть, до тех пор, пока они не дошли до того места, откуда им впервые открылся вид на Бристоль. Они посмотрели назад — на дома, на реку, на корабли. Мартин постепенно восстанавливал дыхание. Он вытер пот со лба и присел перевести дух.

— Нам нужно идти в Байдфорд, — сказал он. Будет лучше, если мы не станем сворачивать с прямой дороги.

— Я не собираюсь идти дальше, — ответил Фил, оглядываясь назад. — В Бристоле больше судов, готовых сняться с якоря, чем в Байдфорде. Есть, из чего выбирать.

Мартин поперхнулся:

— Нет, я и слышать об этом не хочу. Пророк Даниил тоже угодил прямо в логово ко льву.

Он тяжело вздохнул и представил, что ему предстоит долгий путь через Сомерсет и Девон. Он был тучный, ленивый и неповоротливый, и идти ему было тяжело. Но вернуться назад он наотрез отказался, хоть и не объяснил почему. Филу же было все равно, куда идти, хоть он и не питал к Мартину особой привязанности. Он был молод, мир казался бескрайним, а в Англии стояла весна.

Итак, они повернули в сторону гор. Лучи заходящего солнца окрасили их в голубые и алые тона. Пастухи, которые живут в горах, знают они это или нет, живут в большей роскоши, чем иной король. Путникам предстояло пересечь суровые земли Сомерсета. Они прошли мимо рудников и направились к Уэльсу. Когда они проходили через город, то на пути им попалась виселица. Это зрелище настолько поразило Мартина, что он шел не останавливаясь и не разговаривая до тех пор, пока этот величественный знак закона не остался в доброй миле позади них.

Они проходили через Гластонбэри, где по преданию покоятся тела Иосифа, короля Артура и короля Эдгара. Потом проходили через Брвджвоутер, где к их удивлению обнаружили стотонный корабль. Когда они были в Дуивертоне, то попали на базарный день. По каменному мосту перешли через Дансбрук и оказались в Девоне.

Они шли через горы и ущелья, через леса и равнины и к концу седьмого дня пути переправились через реку Тау близ Барнстаполя. Время от времени они сбивались с пути. Моряк на суше — все равно, что хромая лошадь на ухабистой дороге. Они опять направились прямо и дошли почти до Торрингтона, прежде чем поняли, что ошиблись. Тогда спустились в долину Торридж.

Но все когда-нибудь кончается. В один прекрасный день они перешли через старинный мост с готическими арками и попали в шумный и многолюдный Байдфорд.

Прямо от реки, вверх, вела улица. Здесь располагалось здание таможни и большой порт. В порту бойко загружались и разгружались корабли. Фил сразу же устремился туда, но Мартин остановил его и покачал головой. Они свернули в сторону от реки и пошли по длинной улице, на которой стояли дома процветающих торговцев. И здесь Мартин тоже не захотел остановиться, как будто боялся увидеть знакомое лицо.

На город медленно спускалась ночь. Темными переулками они вышли к какому-то дому. Сквозь решетчатые окна пробивался тусклый свет.

Они встали на пороге под выступающим навесом, который защищал крыльцо от дождя. Мартин тихонько постучал. Ответа не последовало. Внутри не было слышно ни звука, но дверь приоткрылась будто сама собой.

— Кто там? — раздался женский старческий голос. — Здесь так темно, что я не разберу твоего лица.

— У тебя глаза ослепли. Подойди, открой дверь и дай нам войти.

— Твой голос мне знаком, но я не знаю тебя. Кто ты?

— Мы двое честных людей.

— Что? Двое честных людей? И что же, скажи на милость, честные люди делают здесь?

— Да, удар прямо в точку! Ты, старая мерзавка, не пустишь в дом Мартина Барвика?

— Так это ты? Я так и знала. Заходи, не дожидайся пока караульные тебя схватят. Ты полный дурак, что стоишь здесь и распеваешь на все лады. Хотя ничего другого от тебя и ожидать нельзя. У тебя всегда был длинный язык, в отличие от мозгов. Кто там с тобой?

— Не валяй дурака, старая мерзавка, открывай нам. Он один из нас, хотя и родился в Лондоне.

— Один из нас, говоришь? Заходи и располагайся, молодой господин. Мамаша Тейлор рада приветствовать тебя. Один из нас? Какая досада, что в порту осталось так мало настоящих джентльменов.

— Где Старик?

— Он давно в море. — Она закрыла за ними дверь. Все трое стояли в темном проходе.

— Деньги есть?

— Ни пенса.

Она тяжело вздохнула.

— Я разорюсь. Семеро джентльменов ушли в море, задолжав мне.

— Ах ты, старая плутовка! Будь у меня половина, даже десятая часть того золота, которое ты из нас вытянула и спрятала невесть где, я бы никогда больше не пошел в море. Но ты знаешь, что делаешь. А мы платим и платим. Удивительно, как это никто еще не перерезал тебе глотку.

— Да, они платят. Джентльмены не питают никаких дурных чувств к мамаше Тейлор, только любовь. Как еще они вели бы свои дела, если бы не мамаша Тейлор?

Она проводила их в небольшую заднюю комнату. Там горел огонь и закипал чайник. Своими крючковатыми пальцами она проверила все окна, чтобы убедиться, что ставни плотно закрыты. Надтреснутым, хриплым голосом она указала им на стул.

Фил предусмотрительно отметил для себя все окна и двери. Кто знает, когда придется бежать из этой гостиницы? Мартин обратился к нему:

— Старая ведьма отлично продает товар. Никто не знает, как ей это удается. Что бы ей ни привезли — бочку контрабандного спирта темной ночью или овечью шерсть откуда-нибудь из Дартмура — можно просто выложить все перед ней и отправляться восвояси. Она все сделает лучше, чем ты сам. Да, человеческая жизнь и честь намного надежнее в ее руках, чем в руках любого магната в Англии.

Она фыркнула, давая понять, что слышит его, но не обращает внимания на его слова, достала из шкафа еду и выложила на стол перед камином. Потом вышла и вернулась с большой кружкой пива, покрытого сверху густой пеной.

— Вина нет? — Возмутился Мартин. — У мамаши Тейлор нет вина? Ну-ка, старая карга, принеси нам первоклассной выпивки.

Она визгливо засмеялась и сказала:

— Это пиво из Фрош-Селвуда.

— Послушай, я хочу настоящей выпивки, а не пива. Всем известно, что только джентри, и то престарелые, пьют пиво вместо португальского или французского вина. Но я желаю только хорошего вина или чего-нибудь крепенького.

— Тот, кто хочет отправиться в море с утренним приливом, должен лечь спать трезвым. Иначе у него ничего не получится. Это отличное, редкое пиво.

Ее спина с годами сгорбилась. Лицо было покрыто сотнями морщин. На нем резко выделялся нос, похожий на рыбу, пытающуюся вырваться из сети. Она была очень старая и очень хитрая. В ее маленьких, холодных глазах было что-то жесткое, что нельзя выразить словами, но Мартин полностью доверял ей во всем. Даже у Фила возникла странная уверенность, что на нее можно положиться.

Она часто бросала на Фила свой взгляд, быстрый и цепкий, но ни говорила ни слова. Он тоже молчал. Первым заговорил Мартин, после того как утолили голод:

— Послушай, старая ведьма, ты ведь все здесь знаешь. Где нам найти безопасное судно? Ты знаешь, нам можно доверять. Но только не думай, что у нас есть деньги.

Он усмехнулась про себя.

— Дай подумать. Старик ушел в море и наступило затишье. Вы опоздали.

— Мы прошли длинный путь и заблудились.

— Есть два судна — «Нестор» и «Эссей». Они скоро отчаливают. Одно — в Ливерпуль за солью, другое — в Ирландию за шерстью.

Мартин поставил перед собой кружку с пивом и многозначительно почесал затылок. Старуха, заметив это, ухмыльнулась.

— Да, вас хорошо знают в Ливерпуле. Давай поищем что-нибудь другое. Есть еще «Роза Девона». Она только что пришла из Плимута. Я слышала, она никогда раньше не стояла в Байдфорде. Ее капитан пришел из Дорсета.

— Как его зовут?

— Кэндл.

Мартин саркастически рассмеялся.

— Громкое имя. Но я не знаю его, значит, можно рискнуть? Куда он держит путь?

— Он отправляется за треской на Ньюфаундленд. — Старуха видела, что Мартин колеблется. — Думаешь, бесполезное плаванье? Нет, это хороший шанс для джентльмена, чтобы узнать торговые дела. Кто знает?

— Твоя правда, мамаша. Кто знает? — Мартин постучал пальцами по столу. — Ты можешь нам это устроить?

— Нет, но могу помочь.

— Мы согласны, — сказал наконец Мартин. — Но сейчас спать. Мы здорово устали в дороге.

Они улеглись на большой кровати в комнатке под соломенной крышей. Когда они уже засыпали, удобно устроившись на мягкой пуховой перине, Мартин позвал Фила: