- Что ты собираешься по этому поводу предпринять? - Лиа заскрежетала зубами.
      - Не знаю, вот, выпей пива, - пробурчал Армилус, доставая из холодильника две банки "Стеллы".
      Они сидели и пили молча. Майк размышлял на тему, почему женщины всегда такие охренительно сентиментальные. Картер парень жесткий, такой может сам о себе позаботиться. Тем не менее, Армилусу девушку было жаль. Если он только сможет придумать какой-нибудь план побега для Ника, пусть совсем безнадежный, то от этого Тине полегчает. Если бы не девушка, то, как только у Майка прошел бы первый шок от ареста Ника, он бы неизбежно отнесся к такой ситуации, как к возможности разбогатеть, которая дается всего раз в жизни. Боже ты мой, у него нет причин чувствовать себя виноватым в том, что случилось - кто, как не он прятал Картера в своей кенсингтонской квартире и потом регулярно давал беглецу возможность заработать в обмен на небольшие фрагменты политической прозы!
      Инспектор Ньюман пребывал в радостном настроении. Он победил! Анархистская опасность миновала. Быстрый Ник Картер был привязан к стулу внизу. Теперь, когда подлец у него в руках, он заставит его страдать. Во время первого допроса инспектор был мягок, но, набив желудок жирным дерьмом, которое подавали в полицейской столовой, он почувствовал в себе настоящую жестокость. Ньюман допил остатки чая с плавающими чаинками, поднялся и прошел в звуконепроницаемую комнату для допросов.
      - Так вот, пизда ты этакая, - инспектор с оттяжкой ударил Картера в живот), беседовал с ним в таком стиле вот уже несколько часов), - ты подпишешь признание или будешь мне здесь крутого строить?
      - Мне... - выкашливал Ник, глотая воздух. - Мне нечего сказать до тех пор, пока я не увижу адвоката.
      - Адвоката! - загоготал Ньюман, надевая медный кастет на правую руку, если ты немедленно не подпишешь признание, единственным человеком, которого ты увидишь, будет, еб твою мать, доктор!
      - Я хочу адвоката, и мне надо сделать установленный законом телефонный... - Картер так и не закончил предложение, потому что Ньюман сжатым кулаком врезал ему по рту. Послышался вызывающий тошноту хруст ломающейся кости и через несколько секунд Ник уже выплевывал сгустки крови и остатки трех зубов.
      - Может я и не прав, - согласился полицейский. - Думаю, ты увидишь не только доктора, там еще будут дантисты, сестры и хирурги.
      - Да, - Картер все еще не сдавался, - а ты увидишь адвокатов. Тебе никогда не удастся навесить на меня эти обвинения, потому что я невиновен! Как только я получу адвокатскую поддержку, я тебя засужу на полную катушку. Только представь, за что тебя посадят - незаконный арест, незаконное задержание и нанесение телесных повреждений. Тебя объявят банкротом, и ты потеряешь все, от дома до своей вонючей работы!
      - Можешь строить из себя крутого сколько угодно, - бахвалился Ньюман, к тому времени, как ты отсюда выйдешь, ты вылижешь мне задницу и поцелуешь мои сапоги. Я уже видывал таких как ты - латентных психопатов, которые думают, что они крутые, но не было еще ни одного, блядь, мудака, которого бы я не сломал. Ты меня не испугаешь, ползучий ты, блядь, кусок говна. Я не садист, но я научу тебя понимать, что такое боль.
      - Ты меня ничему не научишь, - уперся Ник, - поэтому дай мне телефон и адвоката!
      - Забудь про адвокатов! - хихикал инспектор. - У тебя на лбу написано: "пожизненное заключение". Поэтому даже и не заводи меня разговорами о своей невиновности. Я - профессиональный полицейский и единственное, что меня волнует, это признание. Я в курсе, я, видишь ли, уже тысячу людей засадил за это время. Боже ты мой, если в конце каждого расследования, которое я вел, виновные уходили бы свободными, я был бы все еще ебанным констеблем. В нашем обществе существует ограниченное количество преступников, и если их всех посадить, то полицейские останутся без работы. Мы, профессиональные полицейские, поддерживаем преступность, сажая невинных, и оставляем настоящих злодеев на свободе, чтобы они запугивали налогоплательщиков и чтобы парламент поддержал требования Полицейской Федерации о повышении зарплаты, улучшении условий труда и выделения новых ресурсов.
      - Ты с ума сошел, - оборвал Ник трагика-любителя, который самозабвенно играл свою роль для сборища скучающих констеблей, подпиравших стены комнаты, - ты, блядь, просто совсем сумасшедший!
      - Конечно, я сумасшедший, - сказал Ньюман с гордостью, - я безумно зол на такое говно, как ты, которое разрушает жизнь приличных людей. Я настолько зол, что сейчас вскипячу этот чайник и вылью на тебя его содержимое. Это в случае, если ты немедленно не согласишься подписать признание.
      - Я хочу адвоката, - прорычал Ник.
      Это замечание заставило инспектора потерять последние остатки самообладания. Он принялся лупить Картера кастетом, метя подозреваемому в голову. После пяти минут такой терапии Быстрый Ник отключился. Ньюман ругался: теперь ему придется ждать пока Ник придет в себя и только потом облить гондона кипятком. Если он проделает этот трюк, пока Ник без сознания, то это вряд ли приведет к желаемому результату.
      Девятнадцать мужчинок и женщинок занимались своими делами на Типографии Рабочей Лиги, когда совершенно неожиданно на их территорию ворвались коммандос Союза Нигилистов. Несмотря на то, что вандал-команда уступала рабочим в числе, на ее стороне был фактор внезапности и, проломив несколько троцкистских черепов, она быстро одержала победу. После того как Бэйтс разбил новую и дорогую фотомеханическую камеру, всех безголовых леваков бросили в темную комнату, где бабенки принялись утешать своих плачущих коллег. После того как дверь импровизированной темницы с грохотом захлопнулась и была заперта на ключ, большевикам была предоставлена полная свобода поднимать хай в своем закутке без окон.
      - Мы обречены! - вещал кто-то. - Обречены! Мы все умрем! Здесь недостаточно воздуха, я задыхаюсь!
      - Заткнись, - ответил второй голос, - твой визг и сжигает весь кислород!
      - Вы, оба, заканчивайте, - вставил третий голос. - Здесь достаточно воздуха, нам надо успокоиться и собраться с мозгами.
      - А раненые? - закричал еще кто-то. - Что мы с ранеными будем делать?
      - Надо провести собрание кооператива, чтобы выработать правильный курс действий в сложившейся ситуации. Кто будет протокол вести?
      Сортирный Рулон игнорировал разговор плененных троцкистов. К тому же этот разговор продолжался недолго. Скоро они уже дрались друг с другом, развязав жестокую войну всех против всех. Правила, которые так долго регулировали отношения в их коллективе, были сметены ударами молотков Союза Нигилистов.
      Типография Рабочей Лиги оказалась производством с большими капиталовложениями. Здесь был четырехцветный пресс и несколько печатных станков формата А2. Все высшего качества, на заказ, сделано в Германии. Только установка стоила немалых денег, а выплаты по банковским займам будут продолжаться еще много лет. Наверху в дизайнерской студии имелся хороший набор последних моделей ксероксов, оборудования для настольных типографий и фотонабора. Бэйтс не знал, сколько стоило оборудование, но с одного взгляда понял, что цена программ, установленных на компьютерах была шестизначной.
      Внизу молодежь с ломами и кувалдами навалились на прессы из Гейдельберга и оборудование для производства матриц. Они разбивали механизмы машин и уродовали технику, пока та не приходила в полную негодность. Наверху Сортирный Рулон с той же методичностью предавался разрушению. Перед тем как разбить оборудование, он отключал его от сети. А потом разбивал мониторы о стены, кидал на пол жесткие диски и ломал клавиатуру о колено. Несколько ударов молотком навеки вывели из строя две копировальные машины. Дигитайзеры и дискеты превращались в пыль, а затем наступала очередь телефонов и факсов.
      - Ха, ха, ха, ха, - работа вандалов была закончена и, гогоча, Бэйтс сбежал вниз по лестнице.
      Помещение выглядело так, словно там разорвалась бомба. Команда погромщиков оправдала свое название. Пройдут месяцы, прежде чем из печатных станков Рабочей Лиги вновь попрет туалетная бумага, исписанная радикальными текстами, да и то только в том случае, если предприятие было исключительно грамотно застраховано. А если нет, то этот бизнес уже не возродится!
      Услышав новости об аресте Ника Картера, Лиз Джоунс принялась разрабатывать план действий в новой ситуации. Узнав, что ее добычу взяли в Сассексе, а она тралила Лондон, она испытала нечто вроде удара по чувству собственного достоинства. Теперь, когда Быстрый Ник Картер задержан, власти, несомненно, в ближайшие двадцать четыре часа переведут его в тюрьму в Лондоне. Лиз должна была выяснить, где Картера будут содержать: в Брикстоне, Уондсворте или где-то еще, а так же найти способ к нему проникнуть. Говорить - не дело делать; Джоунс решила немедленно приступить к работе, и уже через несколько минут единственная уцелевшая последовательница Белого Семени Христова вошла в автобус, направляющийся на Брикстон-Хилл.
      На подходе к тюрьме Лиз заметила закончившего работу вертухая. Ему было около сорока, и жировые наросты находились там, где им и положено, плюс еще и в некоторых других местах. Годы работы на так называемой тюремной службе превратили этого козла в карикатуру на человека. Сомнений быть не могло такому клоуну снять телок совсем не просто, в результате чего он должен находиться в состоянии перманентного сексуального голода. Именно что-то в этом роде и искала Джоунс, поэтому она поспешила следом за гондоном.
      - Извините! - крикнула Лиз вертухаю. - Я только что переехала в Лондон и теперь ищу, где можно поразвлечься. У вас случайно нет никаких идей?
      - Не знаю, - оправдывающимся тоном сказал охранник. - Сам я редко куда хожу, но знаю один паб, где мы можем тихо выпить вдвоем.
      - Уууууу! - верещала Джоунс, крутя пуговицу на его куртке. - Я просто без ума от мужчин в форме, поэтому давай купим упаковку пива и отправимся к тебе домой! Я на тебя смотрю и мне уже хорошо. Я хочу, чтобы ты меня отъебал, как на майские праздники.
      - Меня зовут Брайан Байфорд, - бессознательно вертухай принялся теребить себя за чуб, - и магазин есть прямо рядом с моей кроватью.
      - Я - Лиз Джоунс, - представилась единственная последовательница Белого Семени Христова.
      После этого они шли молча. Когда в лавке Байфорд покупал упаковку пива и бутылку виски, его руки тряслись. Потом отправились к вертухаю на хату. Брайан сел на край своей односпальной кровати и хлебнул вискаря, а Джоунс раскинулась в единственном имевшемся в квартире кресле.
      - У тебя такая страшная работа, - сказала Лиз и сделала паузу, для того чтобы глотнуть пива. - Я бы не хотела отвечать за содержание такого количества опасных преступников!
      - Когда с таким говном общаешься, вырабатывается шестое чувство, голос Брайана звучал, как у просителя, обращающегося к восточному деспоту, в конце концов, преступник привыкает и начинает уважать тюремного служителя, потому что мы отвечаем за дисциплину. Наша работа - это помочь преступнику понять, что, только соблюдая законы, он сможет реализовать свое истинное человеческое призвание.
      - А как насчет таких, как Быстрый Ник Картер? - настаивала Джоунс. Как быть с анархистами?
      - Мало помалу и с ним справимся, - бахвалился Байфорд, - начинаем с завтрашнего дня, потому что именно завтра его в Брикстон и переведут.
      - А мне можно будет с ним встретиться? - поинтересовалась Лиз. - Я никогда не понимала, что такое зло, и если некоторое время проведу с сумасшедшим террористом, то это мне поможет вникнуть в суть проблемы.
      - Я же работу потеряю, если тебя в тюрьму тайком проведу, - пискнул Брайан. - Но если ты готова у меня отсосать, то я подумаю на эту тему.
      Джоунс даже и не удосужилась ответить, она просто встала перед вертухаем на колени, расстегнула ширинку и вынула его хуй. Байфорд сделал еще глоток виски. Лиз поцеловала покрытый окаменевшей белой смегмой амурный мускул. Через несколько мгновений тюремщик уже кончил.
      - Это мой лучший оргазм за многие годы! - застонал Брайан. - Это, черт возьми, лучше, чем суходрочкой заниматься. С 1975 года у меня ни одной бабы не было!
      Сортирный Рулон Бэйтс и его погромная команда просто не верили своей удаче. Когда они прибыли к Спайталфилдс, чтобы сжечь церковь, на Коммерс-Стрит проходила встреча англиканских священников. Это дало нигилистам еще одну возможность продемонстрировать, что они выступают против всех форм ханжества. Кулаки и ботинки ударили по собравшимся клерикалам, и быстро превратили ассов райских кущ в измазанные кровью комки бессмысленно стонущего мяса, валявшиеся на тротуаре.
      После этого Бэйтс подал сигнал, и в церковь полетели коктейли Молотова. Не прошло и секунды, как церковь превратилась в пылающую преисподнюю. Ремонт дымящихся руин даст Господней Бригаде занятие на несколько месяцев, а их женам и детям, будем надеяться, шанс, чтобы сбежать из патриархального кошмара. И, если все пойдет хорошо, то те, кто освободятся, примкнут к другим бунтарям, дабы совместно уничтожить систему, поддерживающую религиозное разделение низших классов, которым совершенно не нужны протестантство, ислам или папство!
      - Гори, детка, гори! - напевали нигилисты, запрыгивая в фордовский мини-автобус и благополучно сваливая с этого места.
      Стив Драммонд весь день напряженно работал. Пленки последнего номера Классовой Справедливости отвезли в типографию сегодня во второй половине дня. "Ай-Джи-Эм Сервис" только что выиграла тендер на контракт с КС, подкупив их обещанием печатать тираж за одну ночь. Это означало, что благодаря стараниям Стива, первые экземпляры будут распространяться уже утром. Драммонд не знал на самом деле, кто совершил убийства в здании Индустриальной Лиги в Кройдоне. Тем не менее, он отдал первую полосу под радостные сообщения об этом дерзком акте. Внутри была также небольшая заметка об аресте Ника Картера - еще одно сделанное в последнюю минуту дополнение.
      Стив приказал всем членам организации Классовая Справедливость явиться в общенациональную штаб-квартиру, то есть в "Тэннерс Армз" в Лондоне. Он концентрировал свои силы, чтобы завтра начать массированную атаку на оплот Брикстонских Черных Сепаратистов в Ламбете. Для того чтобы стереть грязь с некогда незапятнанной репутации КС как мощной уличной силы, была необходима решительная победа. Так как Церковь Валери Соланас была истреблена полицией, то какая-нибудь другая политическая банда должна заплатить за понесенные Классовой Справедливостью от рук ультра-феминисток потерю лица и урон в рядах. Последователи Маркуса Гарвея из южного Лондона имели репутацию крутых, и поэтому представляли собой первоклассную мишень для КС.
      Весь день Драммонд провел, погруженный в анархистскую идеологию, но в настоящий момент политика была последним, о чем он думал. А думал он о том, что сегодня Патриции Гуд стукнуло тридцать. Как только выпускница религиозной школы явится с работы, Стив немедленно разберется с ее девственностью. Драммонд пробрался в квартиру Гуд (ее родители снова были в отъезде) и как только услышал, что его подружка поворачивает ключ в замке, рванулся к двери.
      - С днем рождения, дорогая! - пропел Стив и обхватил рукам шею Патриции.
      - Ммммм, это... - только и успела произнести Гуд до того, как рот ей заткнул страстный поцелуй.
      После этого Драммонд затащил телку в спальню. Он очень давно не трахался, слишком давно! Но Патриция обещала, что сегодня она позволит ему удовлетворить свои животные страсти. Стив скинул одежду, Гуд зашторила окна.
      - А можно свет не выключать? - поинтересовался Драммонд.
      - Нет, - категорически заявила Патриция.
      Она разделась и залезла в кровать. Стив положил руку на газончик лобковых волос, но Патриция ее оттолкнула. "По крайней мере, она не в трусиках", - подумалось Драммонду. Патриция знала, что на сегодня она обещала Стиву еблю и, ложась в постель с мужчиной, впервые в жизни сняла трусы. Гуд не хотелось секса, ей было страшно. Но она обещала удовлетворить низменные инстинкты Драммонда, и боялась, что если она не пойдет на эту высшую жертву, то потеряет своего возлюбленного. Стив опять положил руку на ее лобок, но она опять оттолкнула ее.
      - Бог ты мой, - ругался Драммонд, - как же я, блядь, могу возбудить тебя, если ты не позволяешь мне себя трогать?
      - Просто трахни меня! - запищала загнанная в угол Гуд. - Начинай!
      Стив оседлал девушку и попытался засунуть свой возбужденный пенис в ее щель, - но без результата, потому что Патриция не была готова его принять.
      Девушка заплакала, ей было больно. Стив слез с нее и опять положил руку на лобок только для того, чтобы она ее снова смахнула.
      - Не могу, - всхлипывала Патриция.
      Стив встал и начал одеваться.
      - У меня в сумке лежит "Марс", может, ты его съешь? - захлебываясь собственными слезами, сказала Гуд.
      Стив проигнорировал это предложение. Эта сука неделями водила его за нос. Смысла спорить по поводу секса не было, поэтому он оделся и вышел.
      ДВЕНАДЦАТЬ
      Питер Джеймс был одним из многих нацистских активистов, проснувшихся и увидевших, что королевская почта доставила им какую-то пакость. Две брошюры лежали в простом коричневом конверте без обратного адреса. Оба текста были подписаны Британским Патриотом; об издателе не имелось вообще никаких сведений. Будучи кондовым националистом, Джеймс почувствовал необходимость тщательно изучить эти работы, потому что они были озаглавлены следующим образом: "За несколько лишних шекелей: тайна Ку-клукс-клана раскрыта!" и "Еврейский Национал Социализм!"
      Перед тем как приняться за чтение Джеймс заварил себе чаю и сжег несколько тостов. Питер захлебывался от восхищения, следя за аргументацией неизвестного автора. Не работы, а настоящий гексоген! С большей частью этих материалов Джеймс не был знаком, но в свете того, что он знал о Сионских Мудрецах, все казалось весьма правдоподобным. Прочитав обе брошюры, Питер убедился, что, встав под знамена национал-социализма, он и многие другие патриоты были одурачены и на самом деле помогали делу сионизма. Однако Джеймс считал себя интеллектуально продвинутым индивидуумом, поэтому, прежде чем согласиться с автором, он решил проверить несколько фактов, упомянутых в работе "Еврейский Национал Социализм!"
      Питер сел на центральную линию, доехал до Чансери-Лэйн и оттуда дошел до библиотеки в Холборне. Хотя Джеймс уже был уверен в том, что нацизм всего лишь инструмент в арсенале сионистских заговорщиков, он довольно скептически отнесся к заявлениям автора работы "Еврейский Национал Социализм!" о троянских корнях британского народа. В поддержку своих выводов автор несколько раз цитировал написанную в двенадцатом веке книгу Джеффри Монмутского "История Королей Британии" и Питер был сражен наповал, когда удостоверился, что эта книга существует! Очевидно, что анонимный патриот, написавший брошюру, свое дело знал. Этот чувак пробился сквозь столетия черных дыр и лжи СМИ для того, чтобы открыть правду, не попавшуюся на глаза ни одному из членов британского националистического сообщества, большинство которого все еще страдало иллюзиями, полагая, что их предки были тевтонского происхождения!
      Продолжать исследования не было смысла и, несмотря на анонимность автора, теперь Джеймс был полностью уверен в исторической точности этих брошюр. В действительности тот факт, что тексты распространялись безымянным патриотом, и был доказательством их подлинности, потому что если бы автор свою работу подписал, то он тут же стал легкой мишенью сионистских зондеркоманд.
      Питеру было совершенно очевидно, что ему придется покинуть Национал-Социалистическую Партию Новых Лейбористов, потому что она была всего лишь подставой, служащей интересам безродных космополитов. Однако ему надо было решить и более серьезные проблемы. Например, должен ли истинный патриот пойти в полицию и изобличить Дэйва Брауна, Мартина Смита, а так же других, стоящих за ними безликих людей, как криминальную клику, ответственную за нападение на комплекс Индустриальной Лиги в Кройдоне? Джеймса обманом заманили принять участие в этой акции, заставили поверить, что он наносит этот удар во имя своей расы и нации. Наконец-то он узнал правду! Скрытая рука сионизма эксплуатировала здоровые чувства расово-сознательных патриотов, чтобы втянуть их в массовое убийство, которое служило бог его знает каким целям!
      Но если Питер пойдет в полицию, то он рискует надолго попасть в тюрьму! Он заплатит слишком высокую цену за разрушение подставной сионистской организации. Джеймс полагал, что он может сделать больше для своей страны, если не будет год за годом проводить в мрачной тюремной камере. Эти практические соображения натолкнули его на мысль пообещать полиции выступить свидетелем в суде в обмен на снятие с него обвинений.
      Инспектор Ньюман пришел к выводу, что пытать Быстрого Ника - дело утомительное. Хотя жертва время от времени теряла от боли сознание, сукин сын отказывался просить пощады и, очевидно, не имел ни малейшего намерения подписывать заявление. Этот факт сам по себе для инспектора не представлял проблемы, так как полиция имела более чем достаточно доказательств, чтобы засадить Картера даже не прибегая к вынужденному признанию или другим, еще более незаконным методам. Ньюмана, однако, раздражала сама ситуация, потому что по его понятиям, каждый полицейский допрос был сражением двух воль, в которой шансы были явно не на стороне подозреваемого. Инспектор чувствовал себя обманутым каждый раз, когда оказывался не в состоянии легко вырвать победу у оппонента. Любой идиот мог довести до больницы человека, пристегнутого к креслу наручниками, но сломить при этом волю преступника могли только сливки полицейского мира.
      - Послушай, Картер, - сопел Ньюман. - Ты мне не нравишься.
      - Никогда бы не догадался! - Ник изрек саркастически, не меняя выражения лица.
      - Заткнись! - ударив подозреваемого в рот, инспектор почувствовал, что проваливается в черные глубины отчаяния. - Заткнись и слушай, что я тебе скажу. Я столько времени потратил на тебя, я ночь не спал, и все потому что ты отказываешься сделать заявление. Ты, вероятно, этим очень гордишься. Однако должен тебя предупредить, что я могу посвятить еще много времени этому расследованию. Ты не будешь так охуительно себя чувствовать после того, как я поработаю с тобой три недели. Поэтому, почему бы тебе не облегчить жизнь себе и другим, и не признаться, что ты взорвал кенотаф?
      - Я ничего не скажу до тех пор, пока не увижу адвоката! - выплюнул Ник сквозь сжатые губы.
      - Это твой последний шанс, - угроза Ньюмана прозвучала довольно неубедительно. - Я с тобой охуительно заманался, поэтому пойду вздремну, если только ты не передумаешь и не подпишешь признание. Я бы с удовольствием тебя запинал до смерти, но я предпочитаю, чтобы ты был в сознании и мог поразмышлять о том, что произойдет. Если в ближайшие минуты ты не подпишешь заявление, то тебя пошлют в Лондон, и мы встретимся там уже вечером. Со мной будут медики, которые вколют тебе много всякой всячины. Доктора будут советовать мне, как причинить тебе максимальную боль так, чтобы ты потерял сознание. Это жестоко, очень жестоко, это гораздо хуже, чем все, что я могу здесь сделать с тобой при помощи кулаков и чайника с кипятком. Подумай об этом: эти эйнштейны, эти профессионалы медицинских пыток, всю свою жизнь посвятили тому, чтобы научить такое говно, как ты, значению слова "боль".
      - Ты пиздишь, - ухмыльнулся Быстрый Ник, - и меня не интересуют твои мудацкие патологические фантазии на тему концентрационного лагеря. Слушай сюда, легавый, мне нужен телефон и адвокат. Закон говорит о том, что я имею на это право. И как только я этого добьюсь, меня тут же отпустят.
      После этих слов Ньюман вскочил из кресла и принялся пинать Картера. Уставной полицейский ботинок несколько раз ударял в пах подозреваемого. Быстрый Ник моментально отключился. Тем не менее, инспектор продолжал пинать Картера, а позже пинать по всей комнате и уставной полицейский стул, к которому нигилист был привязан. Через нескольких минут такой бешеной активности Ньюман мешком упал на пол и разразился слезами. Прошел целый час, прежде чем инспектор собрался с духом для того, чтобы подписать приказ о переводе Быстрого Ника в Брикстонскую тюрьму.
      Сортирный Рулон Бэйтс вел команду нигилистов в масках по Парквею к Кэмден-Хай-Стрит. Команда была вооружена бейсбольными дубинками, ножами-бабочками и коктейлями Молотова. Бабы визжали, а мужчины втаптывали детей в асфальт - люди, отправившиеся за покупками в выходной день, пытались ускользнуть из рук пролетарской бригады. Однако телок из рабочего класса на высоких каблуках, в чулках и мини-юбках не трогали. Нигилисты охотились за богемой, модниками из высших классов и додиками в костюмах.
      - Вот, возьмите сто фунтов и все мои кредитки, - сказал бизнесмен и протянул бумажник.
      Сортирный Рулон принял добычу, после чего размахнулся и ударил этого клоуна по голове дубинкой. Послышался вызывающий тошноту хруст ломающейся кости и через секунду одетый в костюм человек средних лет лежал в луже собственной крови. Бэйтс тем временем нашел себе новую жертву - сорокалетнюю женщину, на лице которой было написано: сука из высшего общества.
      Другие боевики кидали бензиновые бомбы. Коктейль Молотова разбил ветровое стекло Мерседеса и превратил в живой факел генерального менеджера одной широко известной транснациональной компании. Сидящий за рулем БМВ арт-дилер был настолько взбешен, что, пытаясь раздавить трех мародеров в масках, вывел свой нацистский игровой автомат на тротуар. Троица выскочила из-под колес, и вместо них убийца-любитель раздавил молодую мать с двухмесячным ребенком. После этого его авто въехало в витрину магазина. Продавцов и покупателей обдало дождем из осколков стекла, от чего они получили несметное число порезов. Разгневанные покупатели вытащили арт-дилера из машины и избили до беспамятства.
      Из темных закоулков подтягивалась безработная молодежь, хотевшая принять участие в нигилистской оргии разрушения. Именно в этот момент началось организованное мародерство. Человек в инвалидной коляске попросил сигарету, и ему дали два блока "Силк Ката". Товары передавались по людской цепи и выставлялись на тротуаре, чтобы все те, кому приглянулся новый телевизор или видео, могли взять себе то, чего они не могли себе позволить купить.
      От Хай-Стрит волнения перекинулись на Парквэй, к Кентиш Таун и Чок Фарм. Через несколько минут после начала беспорядков станцию метро закрыли. Транспорт стоял, и весь район находился в состоянии немыслимого столпотворения. Бэйтс наблюдал все это с чувством большого удовлетворения. Многие годы, несправедливо находясь в черном списке Индустриальной Лиги, он беспомощно страдал, потому что не мог найти работу. Теперь он открыл для себя общественное действие и начинал ощущать свою собственную силу. Кэмден превратился в зону беспорядков и все, что для этого потребовалось, так это несколько слов, которыми Сортирный Рулон обменялся со своими приятелями-нигилистами.
      Бэйтс врезал по витрине "Вулворта" своей бейсбольной битой. Зеркальное стекло разбилось и кассирша завизжала. Персонал кинулся к заднему выходу магазина. Покупатели подросткового возраста принялись запихивать в карманы сладости и другие привлекательные вещи. Сортирный Рулон собрал войско и повел его на Делэнси-Стрит, где все бойцы запрыгнули в угнанный мини-фургончик. Через несколько минут они благополучно смотались. Жаль, конечно, что не удалось огреть еще одного-другого покупателя-оппортуниста, но это уже не имело большого значения, если учесть, что организаторы беспорядков могли вновь поднять подобную бучу на следующий же день.
      Быстрый Ник Картер почти не почувствовал, как его загрузили в полицейский фургончик. Несмотря на то, что инспектор Ньюман запинал и забил его до бессознательного состояния, легавые Сассекса решили не рисковать с этим печально известным мятежником. В Лондон Картера должна была сопровождать целая группа вооруженных полицейских. Все время он будет пристегнут наручниками, по крайней мере, к одному полицейскому. Кроме этого в эскорт входили две обычных полицейских машины, две машины без каких-либо номеров и четыре мотоциклиста. Бесстрашные люди, которые пошли на это задание, представляли себе, что они тонкая синяя линия, защищающая британский народ от реальной опасности того, что Быстрого Ника отобьет банда фанатиков, разделяющих его антиобщественные взгляды.
      "Черная Мария" выехала на улицу, и Ник услышал шум машин. Конвой мчался, удаляясь от Брайтона. Хотя в Лондон перевозили несколько других заключенных, никто из них не принялся сдержанно материться, бросив последний взгляд на приморский курорт. Всех остальных, в целях их же собственной безопасности, перевозили в другой машине, которая через пару двинется в сторону Лондона. Считалось, что Картер слишком важный и опасный заключенный, чтобы перевозить его вместе с обыкновенными злодеями.
      Ник был в прекрасной физической форме, он быстро пришел в себя после почти двадцати четырех часовой беспрерывной пытки в лапах инспектора Джеймса Ньюмана. На самом деле он оклемался задолго до того, как открыл глаза и увидел мчащийся за стеклом пейзаж Южного Даунза. Несмотря на глубоко укоренившуюся привычку к городской жизни, способность к восприятию прелестей природы у Ника ни в коем случае не была атрофирована. Он умел наслаждаться видом полей и лесов из окна поезда или автомобиля. В деревне не было абсолютно ничего плохого, он просто ненавидел деревенщину, которая там живет.
      - О, спящая красавица просыпается! - пошутил полицейский, к которому Быстрый Ник был пристегнут.
      - Расстегни браслеты! - приказал Картер. - Я хочу потянуться.
      - Даже не надейся, сынок, - констебль, который был, по меньшей мере, на десять лет моложе Ника, ошибочно предполагал, что в его голосе прозвучал при этом металл. - Ты - опасный человек, и я здесь для того, чтобы ты не представлял угрозы для общества.
      - Либерал, - усмехнулся Картер.
      Поля превратились в предместья. Несмотря на то, что Быстрый Ник в данный момент был пленником коварного репрессивного государства, он почувствовал, что на сердце стало теплее, когда конвой проносился через Кройдон. Казалось, что ряды сплюснутых красных домов ему подмигивают. Викторианские призраки, населявшие город и предместья, шептали Картеру, что ему с ними никогда не расстаться. Ник хотелось, чтобы эта поездка никогда не кончалась. Пока он мчался по аорте, ведущей к центру города, он был свободен. Темные аллеи манили его тайнами и обещаниями любви, но суммарный вектор местной психогеографии тянул одинокого странника на север, туда, где сходятся все дороги урбанистической Валгаллы. Картер стремился хоть одним глазом увидеть Темзу и провести часок-другой на грязных улицах Сохо.