– Значит, вы и есть та самая знаменитая Джейн Бентли, – послышался рядом с ней протяжный, елейный голос. – Очень рад наконец лично познакомиться с вами. Я очень много о вас слышал – от Шампань.
Обернувшись, Джейн увидела красивое, проницательное лицо Сола Дьюсбери. Его подернутые дымкой глаза не отрываясь смотрели на нее. Изящно подняв одну бровь, он изогнул свои роскошные, чувственные губы в самую широкую и очаровательную улыбку.
– Знаете, наверное, я могу сказать то же самое о вас, – настороженно ответила Джейн.
Она никак не могла оторвать взгляда от золотой цепочки его часов. Из нагрудного кармана пиджака лезвием ножа торчал острый угол сложенного носового платка. Джейн от души хлебнула вина, пытаясь успокоиться.
– Судя по тому, что я о вас слышала, вы человек очень занятой, – наконец выпалила она. Ее пугала полная неподвижность Сола, уподобившегося змее, приготовившейся совершить бросок. – Чем вы занимаетесь, когда отдыхаете? – добавила она как можно небрежнее.
Наверное, лучше всего увести разговор подальше от дел, учитывая то, что недавно Джейн запретила Шампань даже упоминать о них.
– О, всем понемножку, – ответил Сол, с любопытством наблюдая, как Джейн залпом глотает «Домэн де Вье», одно из лучших вин из коллекции Питера. – Например, мне очень нравится бывать на скачках. Если точнее, я внимательно слежу за выступлением двух лошадей.
– Вот как?
– Да. Одну зовут Живодерня; это служит ей постоянным напоминанием о том, что ее ждет, если она начнет проигрывать. Другую по той же причине зовут Падаль.
Сол одарил ее волчьим оскалом. Джейн пришлось приложить все силы, чтобы унять дрожь. От него веяло жутким холодом. Джейн чувствовала себя «Титаником», налетевшим на айсберг, но только без теплоты и юмора, с которыми обычно произносят слово «айсберг».
– Еще я очень люблю ловить рыбу, – продолжал Сол.
Джейн с трудом могла представить его часами стоящим неподвижно на берегу водоема.
– Неужели?
– Да, и я очень слежу за своими снастями, – начал развивать свою мысль Сол. – Раз уж об этом зашла речь, как раз сейчас я пытаюсь создать новую блесну.
Джейн непроизвольно опустила взгляд.
– Блесну для ловли рыбы, – пояснил Сол. Его глаза, скрытые дымкой, оставались начисто лишенными выражения. – Я работаю над такой блесной, на которую всегда будет клевать рыба.
Она никак не могла понять, издевается ли он над ней.
– Секрет заключается в том, – сказал Сол, глядя ей прямо в глаза, – чтобы прикрепить к блесне несколько волосков из промежности женщины.
Джейн захлестнула волна стыда. Айво, напротив, оживленно встрепенулся.
– Рыба не может устоять перед запахом женских ферментов, – продолжал Сол. – И, как это ни странно, волосы разного цвета притягивают различные виды рыб. – Он помолчал, многозначительно глядя на копну светлых волос, венчающих голову Джейн. – Так, например, лосось, как и мужчины, предпочитает блондинок.
Айво прыснул.
Джейн заметила, что теперь и Шолто, сидевший напротив рядом с Тэлли, тоже внимательно слушает Дьюсбери.
– Неужели это правда? – спросил он, и его выпученные глаза совсем вылезли из орбит. Череп, покрытый жидкими волосами, порозовел от восторженного возбуждения.
– Как интересно, – пробормотала Джейн, свирепо втыкая вилку в горку забытых и остывших артишоков.
– Да, не правда ли? – проурчал Сол. – Я пытался убедить Шампань упомянуть об этом в своей колонке, так как это должно заинтересовать многих читателей.
Что-то интересное в колонке Шампань, подумала Джейн, уже само по себе будет достижением.
– Но, насколько я понял со слов Шампань, ее статьи, как бы это выразиться, подвергаются определенной цензуре.
Сол одарил Джейн зловещей улыбкой.
– Как говорит Шампань, вы с чрезмерным энтузиазмом редактируете ее колонку, – продолжал недобро улыбаться он.
Джейн с негодованием сделала большой глоток вина.
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, – тихо произнес Сол, не мигая глядя ей прямо в глаза, – что иногда вы даже вычеркиваете то, что она хочет вставить в свои статьи.
– Вы намекаете на то, что я не позволяю ей к месту и не к месту всовывать упоминания о ваших квартирах и спортивных залах? – огрызнулась Джейн, ощущая в желудке бурление, не имеющее никакого отношения к артишокам. – Извините, но нам нужно думать о читателях. По-моему, они заслуживают большего, чем художественно обработанная реклама ваших деловых интересов.
– С каких это пор газетчиков начали волновать интересы читателей? – протянул Сол, сардонически ухмыляясь. – А лично вам следует в первую очередь подумать о чем-то более важном. Например, об интересах Шампань. Не говоря уж о ваших собственных.
– Я вас не понимаю, – сказала Джейн. Закатив глаза, Сол снисходительно усмехнулся.
– Скажем так, – произнес он таким тоном, словно разговаривал с полным идиотом. – Совершенно случайно мне известно о Шампань кое-что весьма любопытное. – Дьюсбери заговорщически склонился к уху Джейн. Ее нос уловил тонкий аромат дорогого лосьона после бритья. – В частности, вы не поверите, какие вещи она вытворяет в спальне, – прошептал он. Джейн словно загипнотизированная не могла оторваться от его глаз. – Воспитанным девушкам такое даже в голову не может прийти. Естественно, у меня есть фотографии, подтверждающие мои слова. Только подумайте, какой разразится скандал, если они попадут в распоряжение… гм… желтой прессы.
Умолкнув, Сол спокойно пригубил вино.
– Вы не посмеете, – выдавила Джейн.
У нее даже не возникло сомнений в том, что эти фотографии действительно существуют. Вероятно, у Дьюсбери есть и соответствующее звуковое сопровождение.
– Ну разумеется, – улыбнулся Сол. – Конечно, это будет зависеть от того, как отныне будут… гм… редактироваться колонки Шампань.
– Вы хотите сказать, что если я не буду постоянно трубить о ваших делах, вы отдадите снимки бульварным изданиям?
– Вижу, мы прекрасно поняли друг друга.
Сол накрыл своей холодной, изящной ладонью горячую, влажную руку Джейн.
– Ради всего святого, о чем вы шепчетесь? – натянутым голосом прогудела Аманда.
В течение последних десяти минут она боролась с неприятным ощущением, что Сол Дьюсбери согласился прийти только ради встречи – подумать только! – с Джейн Бентли.
– Поделитесь же своей тайной со всеми! – пронзительно провизжала она. – Мы умираем от любопытства.
– О, это пустяки, – запинаясь, выдавила Джейн.
– На пудинг все меняются местами, – распорядилась Аманда, собирая тарелки в стопку.
Она тотчас же мысленно выругала себя, запоздало вспомнив свое новое правило, к которому еще не успела привыкнуть: уносить тарелки на кухню по одной, так как, если складывать их в стопки, гости могут подумать, что хозяйка привыкла все делать сама, без помощи слуг.
Теперь Сол оказался зажат между Николя, тотчас же обрушившейся на него с расспросами о цвете полотенец в новом клубе здоровья, и Тэлли, отвернувшейся к Аманде, которой она стала рассказывать о последних драмах «Маллионза». Джейн, отметив с огромным облегчением, что ей больше не придется терпеть осаду со стороны Сола, устроилась рядом с Марком Стэкеблом. Красавец-банкир, предвидя неизбежный вопрос, сразу же начал в подробностях описывать свою работу в «Голдман». Вежливо слушая его, Джейн заметила, что Сол вдруг перестал обращать внимание на Николя. К недовольству блондинки, он теперь откровенно подслушивал разговор Тэлли с Амандой.
– Наталия, как вы говорите, сколько лет вашему дому? – неожиданно спросил у Тэлли Сол.
Затем он пустился в такие подробные расспросы относительно периодов, эпох и стилей, словно речь шла о неизлечимо больном.
– «Маллионз» занесен в перечень архитектурных памятников? – как бы мимоходом спросил Сол.
Тэлли покачала головой.
– Особняк чересчур запущен, – сказала она. – Долгое время его просто латали на скорую руку. Теперь нам дают субсидию на ремонт только в том случае, если половину затрат оплатим мы сами. Так что придется продавать «Маллионз» – другого выхода нет. – Тэлли вздохнула. – Кстати, завтра замок будут осматривать потенциальные покупатели. Джейн обещала приехать, чтобы обеспечить моральную поддержку.
– «Маллионз» надо занести в перечень архитектурных развалин! – вставила Джейн, выпившая к этому времени уже четыре больших бокала «Домэн де Вье» и почувствовавшая себя остроумнее Оскара Уайльда. – Я всегда говорила Тэлли, что этот дом ее разорит!
Сидевший рядом с ней Марк Стэкебл рассмеялся. Джейн радостно посмотрела на него. Молодой, красивый и, вне всякого сомнения, очень богатый. Просто невероятно, что у него есть еще и чувство юмора. Аманда же, казалось, наоборот, чувства юмора лишилась начисто. Сейчас она обносила гостей печеньем с таким видом, будто на нее кошка нагадила.
Джейн наклонилась к Стэкеблу, стараясь как можно больше выпятить грудь вперед.
– Расскажите мне подробнее о кривых потребительского спроса, – томно прошептала она.
11
– И что было дальше? – спросила Тэлли. – Чем ты занималась после моего ухода?
Подруги стояли на кухне «Маллионза», приобретшей благодаря отсутствию миссис Ормондройд и присутствию солнечных лучей, высветивших пылинки, кувыркающиеся в воздухе, непривычно жизнерадостный вид. Но этот свет, хотя и приглушенный, галогеновыми фарами терзал свинцовые веки Джейн. Сегодня с утра ее мучила даже не мать всех похмелий, а свекровь.
– Ничего интересного, – с трудом произнесла Джейн, склоняясь над раковиной. – У тебя есть анальгин?
У нее мелькнула страшная мысль, справится ли канализация «Маллионза» с теми задачами, которые она сейчас, вероятно, перед ней поставит.
– Но я хочу знать, – мягко, но настойчиво произнесла Тэлли. – Сегодня утром, когда мы тронулись в путь, ты выглядела страшнее смерти и за всю дорогу не произнесла ни слова, если не считать «Останови машину, меня тошнит». Так что давай, признавайся.
Она осторожно поставила кружку на стол, но гиперчувствительный мозг Джейн воспринял этот звук как грохот тысячи захлопнутых дверей. Джейн застонала.
– У вас с Марком Стэкеблом что-нибудь было? – продолжала Тэлли. – Когда я уходила, вы уже успели спеться. – Поспешно оглянувшись на балки перекрытий и огромный дубовый стол, она постучала по дереву. – Наверное, я не должна так говорить. Но когда начались игры, вы с ним уже сидели в обнимку и орали во всю глотку.
– Ты лучше расскажи про себя и Сола Дьюсбери, – слабо нанесла ответный удар Джейн. – Он ведь отвез тебя домой, да?
Похоже, ей стало капельку лучше. До сих пор в ее чугунной голове не было места мыслям о том, что произошло после того, как Тэлли взяла у нее ключи от ее квартиры и исчезла в сопровождении мрачного возлюбленного Шампань.
– Ну, не могла же я ждать тебя всю ночь, – сказала Тэлли. – Сол проводил меня до дверей дома. Вот и все, – решительно добавила она.
Не могло даже возникнуть вопроса, лжет ли она. Тэлли всегда говорила только правду.
– Что ж, и у нас с Марком Стэкеблом тоже ничего не было, – пробормотала Джейн, прижимая горячие ладони к гудящей голове. – По крайней мере, ничего такого, о чем ты подумала.
– Но ты ведь не вернулась домой, – настаивала Тэлли. – Я оставила окно открытым, как ты и сказала.
Джейн почувствовала, как ее слюноотделительные железы снова начинают работать на полную мощность. Неужели ее опять стошнит? И есть ли какой-нибудь пристойный способ поведать строгой, сдержанной Тэлли жуткую правду? Состоящую в том, что Марк Стэкебл не просто привез ее к себе домой, но привел в квартиру, затащил в спальню и…
– Нет-нет, не надо!
Джейн прижала руки к вискам, в буквальном смысле пытаясь выжать воспоминания о том, что случилось дальше. Однако на кроваво-красной пелене перед глазами безжалостно мелькали смутные образы. Больше того, они словно редактировали сами себя, выбирая только самые отвратительные кусочки. Те, в которых Марк уложил Джейн на кровать и начал медленно ее раздевать. Те, когда он осторожно раздвинул ей ноги. И вот наконец самый драматический момент, когда произошло то, чего не должно было произойти. Спасения от этих воспоминаний не было. Они настойчиво преследовали ее.
Джейн передернуло от отвращения. Она буквально взорвалась. Сначала ее вырвало прямо на Марка. Потом на очень элегантное одеяло. Затем на шелковый матрац, который, Джейн знала по собственному опыту, очень трудно отчистить даже от пыли, не говоря уж о непереваренных артишоках.
– У нас ничего не было, – простонала Джейн. – Я облевала ему всю квартиру, а потом отрубилась.
Придя в себя, я выскользнула из квартиры, пока Марк еще спал, и вернулась домой. Так целомудренно я не смогла бы провести ночь и с папой римским.
И это была правда. Тарелка артишоков Аманды оказалась наиболее действенным средством обеспечить безопасный секс. Джейн с горечью подумала, что надо будет взять на него патент.
– О господи, – сочувственно произнесла Тэлли, украдкой бросая взгляд в дальнюю часть кухни.
Действительно ли оттуда послышался слабый стук? Тэлли мысленно помолилась, чтобы это была не миссис Ормондройд, разбивающая очередной севрский фарфор. И тут же вспомнила, что этого, к счастью, не может быть. Миссис Ормондройд уехала на несколько дней в гости к своей заболевшей сестре. На мгновение Тэлли попыталась представить себе, что должен испытывать больной, которого навещает миссис Ормондройд.
– Какой ужас! – с чувством добавила она. Джейн кивнула. Стоя над раковиной, она только сейчас начинала осознавать в полной степени весь кошмар случившегося. Она постояла перед воротами, ведущими в ночь безумной страсти, в объятиях красивого, обаятельного мужчины и сама захлопнула их перед своим носом. В том состоянии, в котором она тогда находилась, нечего было и думать об утехах любви. А другого случая не будет, поскольку теперь она умрет, но не встретится с Марком Стэкеблом. Застонав от отвращения к самой себе, Джейн бессильно уронила голову. Полоса неудач в отношениях с мужчинами, начавшаяся со знакомства с Ником и достигшая самого низкого уровня после встречи с Томом, похоже, и не думала заканчиваться. Вероятно, ей суждено на веки вечные оставаться самой несчастной одинокой девушкой на свете.
Слабый стук из глубины кухни продолжался.
– О! – Спохватившись, воскликнула Тэлли. – Должно быть, это управляющий директор компании, выпускающей сандвичи для гурманов. Он пришел осмотреть дом. Пойду его впущу.
Джейн откликнулась на это известие неприятным бурлением в горле и новыми позывами к тошноте со стороны желудка. Оставалось только надеяться, что посетитель не захватил с собой образцы своей продукции.
Несколько часов спустя капитан сандвичевой промышленности, сунув нос в каждую комнату и каждый шкаф, сообщил Тэлли, что «Маллионз» чересчур мал для того, чтобы разместить в нем центр выработки глобальных идей, задуманный им.
– С другой стороны, – продолжал он, – «Маллионз» – потрясающее название для одного из наших новых продуктов. Он станет флагманским сандвичем серии «Новое наследство». Я уже мысленно вижу его: свинина с хрустящей корочкой, фаршированная яблоками, сушеные баклажаны со стручковым перцем и чуть-чуть песто пеккорино.
Настоящий вкус старой Англии.
– По-моему, он не тот, кто нам нужен, – заявила Тэлли после ухода царя сандвичей.
– С другой стороны, денег у него в избытке, – заметила Джейн.
– А что такое пеккорино? – спросила Тэлли. – Я сначала подумала, это какой-то не очень известный итальянский живописец.
– Кто, ты говорила, следующий? – спросила Джейн, увидев машину, проехавшую по гравийной дорожке и свернувшую к дому. Тэлли сверилась со списком, составленным агентством недвижимости.
– Мм, некие мистер и миссис Гилдон Кранкенхауз, – сказала она и, помолчав, добавила: – Американцы.
– Их еще не хватало, – нахмурилась Джейн.
Выскочив на улицу через черный ход, подруги поспешили к парадному подъезду.
Стоявший у крыльца сверкающий агрегат для транспортировки людей, созданный по последнему слову техники, выгружал свое содержимое. У мужчины с широченными плечами, в спортивной куртке голова сверкала влажной и розовой лысиной, похожей на ветчину; по крайней мере, треть роста женщины с тощим лицом в мехах, сопровождающей его, составляли уложенные в высокую прическу волосы. Джейн пришла к выводу, что это уже не прическа, а настоящий небоскреб. Золотисто-каштановые волосы, тонкие и легкие, были похожи на объемную сахарную вату.
Когда американцы подошли ближе, стало очевидно, что миссис Кранкенхауз перенесла на лице больше пластических операций, чем Майкл Джексон.
– Ей сделали столько подтяжек, что, наверное, сейчас ее ягодицы находятся где-то на уровне затылка, – шепнула Джейн.
Кожа миссис Кранкенхауз была натянута на лицевые кости, словно мембрана барабана; казалось, стоит американке чуть улыбнуться, и кожа лопнет. С другой стороны, судя по неподвижно застывшему после хирургического вмешательства выражению лица, этого можно было не бояться. В дряблых, отвисших мочках ушей болтались огромные золотые серьги, размером с перепелиные яйца, а глаза двумя стеклянными шарами таращились из-под удивленно приподнятых полуокружностей, аккуратно подведенных оранжевым карандашом.
Судя по всему, чета Кранкенхауз ожидала, что их приезд будет встречен по меньшей мере появлением на крыльце Энтони Хопкинса и Эммы Томпсон, сошедших прямо с киноэкрана. На Джейн и Тэлли американцы смотрели с откровенным разочарованием. «Может быть, стоило надеть наряды Елизаветинской эпохи, – подумала Джейн. – Тогда я выглядела бы так же отвратительно, как себя чувствую».
– Здравствуйте, – сказала Тэлли, делая шаг навстречу гостям и протягивая руку. – Я Наталия Венери. Как вы доехали?
– Гилдон П. Кранкенхауз Третий, – проревел мужчина, выбрасывая вперед свою противно липкую ладонь и едва не вырывая руку Тэлли из сустава. – Что ж, не будем тратить времени, давайте за дело. Я достиг того, чего достиг, именно потому, что не терял времени даром.
Ни Тэлли, ни Джейн не имели ни малейшего понятия, чего достиг Гилдон П. Кранкенхауз, но у них не было сомнений, что сейчас они это узнают.
– Вы слышали о компании «Корзины для транспортировки кошек Кранкенхауз»? – самодовольно протянул Гилдон, следуя за Тэлли к лестнице с Предками. – Крупнейший поставщик корзин для транспортировки кошек в Соединенных Штатах.
Тэлли избавила от необходимости ответа заминка, случившаяся у лестницы.
– Эй! Здесь что, нет лифта? – крикнула миссис Кранкенхауз, опасно покачнувшись на высоких каблуках и вцепившись в перила.
– Увы, нет, – смутилась Тэлли.
Если бы миссис Кранкенхауз могла хмуриться, она непременно бы это сделала, но многочисленные операции лишали ее такой возможности. Американка медленно поползла по лестнице, подтягиваясь на перилах, а Джейн держалась сзади, готовая в случае катастрофы ее подхватить.
– Проклятая лестница, – в сердцах выругалась миссис Кранкенхауз, но на лице у нее оставалось навечно застывшее выражение радостного удивления.
Проходя мимо Предков, Джейн почувствовала, как у них от ужаса сужаются зрачки.
– Боюсь, я никогда не слышала о вашей компании, – сказала Тэлли. – Видите ли, я не очень люблю кошек, – извиняясь, добавила она.
– Как можно не любить кошек! – прогудел через плечо Гилдон, обращаясь к своей супруге.
Та доползла до верха лестницы и остановилась там, раскрыв рот. Но не от изумления. Американка проверяла, как накрашены губы, смотрясь в мутное зеркало восемнадцатого века, покрытое пятнами плесени.
– Ни черта в нем не вижу, – пробормотала она себе под нос, не обращая никакого внимания на мужа.
– Жаль, чертовски жаль, – заявил Гилдон, обращаясь к Тэлли и Джейн. – Потому что это старье оживили бы гуляющие по коридорам киски.
Джейн с ужасом представила себе «Маллионз», кишащий представителями семейства кошачьих.
– Это Длинная галерея, – сказала Тэлли, проходя дальше.
– Угу, – рассеянно заметил Кранкенхауз, мимоходом бросая взгляд на массивные дубовые двери, украшенные резьбой.
Вдруг, застыв на месте, он присмотрелся к дверям внимательнее и хлопнул себя по колену.
– Ого! – воскликнул Гилдон, утыкая свой похожий на свиное рыло нос в дерево и подзывая к себе свою жену. – Ты даже не представляешь, что обозначает эта чертова резьба. Г и К! Г и К – Гилдон Кранкенхауз!
Тэлли кашлянула как можно учтивее, насколько это было возможно, учитывая то, как яростно колотится ее сердце.
– На самом деле буквы Г. и К. обозначают Генриха и Катерину, – довольно резко заметила она. – Генриха Восьмого и его первую жену, Екатерину Арагонскую. Эти двери были сделаны перед визитом венценосной семьи. Точнее, по этому случаю была построена вся Длинная галерея.
– Здесь бывал король Англии Генрих Восьмой? – воскликнула миссис Кранкенхауз; ее бесчувственные стеклянные глаза и застывшее лицо никак не соответствовали восторгу, прозвучавшему в ее голосе.
– Увы, этого так и не произошло, – честно призналась Тэлли. – Король должен был сюда приехать, но тут как раз третий граф, живший в замке в то время, подхватил пневмонию, и Генрих со свитой отправился куда-то в другое место. Просто не повезло. Впрочем, третьего графа так и называли за глаза: «Невезучий граф».
– Вот уж точно, – нахмурился Гилдон. – А жаль. – Он снова осмотрел старинную резьбу. – Знаешь, а эти двери навели меня на одну мысль, – сказал он, обращаясь к миссис Кранкенхауз. – Представь себе копию вот этих дверей, уменьшенную до размера дверцы для кошек, тоже из дуба и с моими инициалами, как здесь. Классно, а? На рынке это произведет фурор! У нашей аристократии они будут нарасхват.
– Гилдон, – раздраженно заметила его жена. – О какой аристократии ты говоришь?
Мистер Кранкенхауз рассеянно кивнул.
– Да-да, дорогая. – Его мысли по-прежнему кружились вокруг нового слова в дизайне корзин для транспортировки кошек – Слушай, – возбужденно воскликнул он, шагая по Длинной галерее, – а можно сделать дверцу корзины в виде картины, разумеется уменьшенной, но с настоящей позолоченной рамой и все такое! Думаю, вот этот жалкий сукин сын подойдет.
Гилдон указал на потемневший от времени портрет чахоточного мужчины в полосатом сюртуке эпохи Регентства.
– Это лорд Веспасиан Венери, – сказала Тэлли, ужаленная презрительным отношением к своему далекому предку.
– Ну да, и что его гложет? – спросил Кранкенхауз, на время отвлекаясь от темы благоустройства кошачьих домов.
– Вообще-то он всегда отличался слабым здоровьем и в конце концов был убит на дуэли, – ответила Тэлли, с сочувствием глядя в печальные, запавшие глаза своего предка.
– По-моему, он совсем не похож на драчуна, – решительно заявил Кранкенхауз.
– Да, он был очень миролюбивым, – согласилась Тэлли. – Но он и не должен был драться на той дуэли. Просто случайно наткнулся. Видите ли, у него было очень слабое зрение.
Но Кранкенхауз уже ее не слушал. Теперь его внимание было сосредоточено на обитых дубом стенах галереи. Тэлли отчаянно хотелось, чтобы он заметил следы работы древоточца. В этом-то случае он не станет покупать дом.
– Если хорошенько подумать, эту старую обшивку можно использовать как демонстрационный зал, – сказал Гилдон, задумчиво осматривая потемневшее, запыленное дерево своими выпученными глазами, похожими на вареные яйца. – Можно нарезать в ней отверстий и закрыть их дверцами. Просто грешно не использовать такое просторное помещение. Только представь себе, – продолжал он, охваченный идеей, – вдоль стены пятьдесят дверец Кранкенхауз, и кошки входят и выходят в них, рекламируя их день и ночь!
Тэлли от ужаса застыла как изваяние. Она с тоской посмотрела на Джейн.
– Я не согласна, – заявила миссис Кранкенхауз. Тэлли и Джейн с признательностью посмотрели на нее. – По-моему, все это надо выбросить на помойку, – вынесла она приговор, разрезав воздух унизанной перстнями рукой, похожей на лапу хищной птицы. – В первую очередь эти старые грязные подушки, – она вонзила сверкающий красный коготь в оттоманку, на которой когда-то сиживал Карл Первый.
Перехватив полный отчаяния взгляд Тэлли, Джейн поняла, что требуются чрезвычайные меры. Она набрала полную грудь воздуха.
– Ой, смотрите скорее! – ахнула она, указывая в теряющийся в полумраке дальний угол галереи. – Вы видели?
– Что? Что? – хором воскликнули Кранкенхаузы.
– Мышь? – взвизгнула миссис Кранкенхауз.
– Королеву, – едва слышно прошептала Джейн.
– Королеву Англии? – произнесла миссис Кранкенхауз таким тоном, словно ожидала увидеть знакомую фигуру Елизаветы Второй, седовласой, в очках, торопливо идущей по коридору в сопровождении своих собачек.
– Королеву Екатерину Арагонскую, – прошипела Джейн. – В жизни она сюда так и не добралась, но…
Она театрально умолкла, так как на самом деле понятия не имела, что говорить дальше.
– Она частенько наведывается в «Маллионз», – поспешно подхватила Тэлли, прекрасно сознававшая, что по части потусторонних явлений дом мог похвастаться лишь глухими завываниями, доносящимися под Рождество из погреба, объяснением которых могло быть что угодно, от ветра и до жалоб сезонного рабочего из деревни, не поладившего с миссис Ормондройд.
Кранкенхаузы недоверчиво переглянулись.
– Вы хотите сказать, ее величество – точнее, ее призрак гуляет здесь? По этому коридору? – запинаясь, выдавила миссис Кранкенхауз.
– Да, – подтвердила Тэлли, перешедшая на сторону дома.
– Естественно, держа под мышкой свою голову, – подсказала ей Джейн, запоздало вспоминая, что с Катериной Арагонской Генрих Восьмой развелся. Головы своим женам он начал рубить позже.
Кранкенхаузы ничего не заметили, но Тэлли одарила подругу ледяным взглядом.
– Ну разве это не классно, а? – воскликнул Гилдон, накрывая своей огромной розовой лапищей тощее запястье жены. – Я хочу сказать, без призрака старинный английский замок вроде как ненастоящий. Я так понял, у вас призрак есть! Прекрасно!
Тэлли опешила. Неужели эта победа обернется поражением?
Мысли Джейн заработали с лихорадочной быстротой.
– Э… да, – неуверенно произнесла она. – Вот только, наверное, вам нужно задуматься о последствиях.
Кранкенхаузы озадаченно посмотрели на нее.
– Кошки, – осененная внезапной блестящей мыслью, объяснила Джейн. – Надеюсь, вам известно, что животные очень остро воспринимают проявления сверхъестественного. Например, кошки просто сходят с ума…
Пять минут спустя Кранкенхаузы уехали под хруст гравия и визг покрышек. Тэлли с облегчением проводила их взглядом, прижавшись носом к окну в холле. Лучи угасающего солнца отбрасывали тень от ее долговязой фигуры на черные и белые клетки пола. Джейн, стоявшая рядом, наслаждалась мягким, прозрачным воздухом, позволяющим разглядеть в парке отдельную былинку.
– Я люблю это время суток, – тихо промолвила Тэлли. – Пожалуй, только сейчас освещение не позволяет увидеть, в какое запустение пришел дом. И еще так тихо. Во всем мире, кажется, не существует никого и ничего.
Подруги молчали несколько минут. Солнце опустилось ниже, коснувшись вершин елей, торчащих частоколом перьев в конце парка. Головной убор индейца, подумала Джейн. Ей почему-то захотелось узнать, чем сейчас занимаются Большой Рог и Джулия. Она так пристально всмотрелась в сгущающуюся темноту, что у нее перед глазами все поплыло.
– Тэлли, – вдруг сказала Джейн. – Помнишь, ты только что говорила о том, что во всем мире не осталось никого и ничего?
– Ну и?
– Только вот… по-моему, к нам кто-то идет. Встрепенувшись, Тэлли широко раскрыла глаза.
Джейн не ошиблась. К дому медленно приближалась призрачная фигура, едва различимая в молочной дымке. Джейн обуял страх. Неужели Катерина Арагонская все же решила заглянуть в гости на ужин? Или, что гораздо хуже, вдруг Гилдон П. Кранкенхауз Третий передумал?
Не останавливаясь, это существо направлялось прямо к дому. Тэлли и Джейн стояли, боясь пошевелиться. Их внимание было приковано к приближающейся фигуре, словно своим пристальным взглядом они могли как-то ее отогнать. Но таинственный призрак и не думал сворачивать. Он прошел по мостику, двинулся к розарию. Стал подниматься по лестнице. С бешено колотящимися сердцами Тэлли и Джейн поспешили ему навстречу.
Подойдя ближе, они увидели, что к ним в гости пожаловал не кучер и не обезглавленная королева. Это был мужчина в современном костюме. Весьма вероятно, от Гуччи.
– Добрый вечер, – произнес он приятным, хорошо поставленным голосом, в котором не было ни намека на сталь. Мужчина протянул Тэлли ухоженную руку. – Сол Дьюсбери. Мы встречались вчера вечером.
Тэлли вспыхнула:
– Да-да, конечно.
– Рад снова видеть вас, – продолжал Сол, кивая Джейн.
Его безукоризненная опрятность резко контрастировала с упадком и разрухой вокруг. Все до единого волоски на голове были аккуратно уложены. Даже брови, похоже, были расчесаны.
– Вчера у меня как-то совсем вылетело из головы, что сегодня дела забросят меня в ваши края, – сказал Сол. – И я посчитал очень невежливым не заглянуть к вам. По вашим рассказам у меня сложилось впечатление, что «Маллионз» должен быть очень красивым, но действительность превзошла все ожидания.
Говоря, он не отрывал взгляда от Тэлли. К ужасу Джейн, смешанному с отвращением, ее подруга густо покраснела.
– Как поживает Шампань? – нанесла она ответный удар.
– Благодарю вас, Шампань поживает прекрасно, – ответил Сол. Джейн бросила свирепый взгляд на Тэлли, убеждаясь, что та слушает внимательно. – По крайней мере, так было, когда мы с ней виделись в последний раз. Видите ли, нашим отношениям, к несчастью, пришел конец. Если быть точным, это случилось сегодня утром.
Джейн изумленно уставилась на него. Конец? Так внезапно? Сол Дьюсбери смело выдержал ее взгляд, чуть изогнув бровь, словно подначивая Джейн спросить, почему это произошло. Ведь Шампань была от него без ума, что было заметно. Неужели это он решил поставить точку? Возможно ли, что впервые в жизни Шампань не бросила своего поклонника, а сама оказалась брошенной?
