– К счастью, у меня есть кое-какие мысли, – мученически вздохнул Джош. – Это называется «Говорящие фамилии». Мы спросим Джорджа Буша, какой его самый любимый кустарник, Майкла Фиша, какая его самая любимая рыба, Майка Флауэрса, какие его самые любимые цветы … – Идея ясна? Какие еще предложения?
      Джейн недоуменно заморгала.
      – Ты шутишь? – сказала она. – Я считала, у нас достаточно серьезный журнал.
      Джош вопросительно поднял бровь.
      – А вот я нахожу эту мысль весьма интересной, – произнес он не терпящим возражений тоном.
      – Хорошо, как насчет того, чтобы спросить у Жана-Мари Ле Пена, какая его любимая ручка? – устало спросил Вэлентайн. – Сэра Питера Холла – какой его любимый холл, Джона Мейджора – кто его любимый майор?
      – Деймон Хилл и его любимый холм? – подхватила Джейн, с неохотой шевеля мозгами. – Джон Финч и его любимый зяблик? Оливер Стоун и его любимый камень? Джоанна Риверз и ее любимые реки?
      – Превосходно, – похвалил Джош. – Вижу, ты тоже вдохновилась этой идеей. А теперь садитесь и обзванивайте всех подряд.
      Джейн пристально посмотрела на часы, словно пытаясь усилием воли заставить стрелки передвинуться на семь вечера, приблизив встречу с Викторией Кавендиш. Все это слишком хорошо, чтобы поверить. Неужели ей действительно предоставится возможность сбежать не только от Джоша, но и от Шампань?
      – Давай, вываливай, – через несколько секунд, сняв трубку, услышала она резкий голос Шампань.
      – Прошу прощения? – недоуменно произнесла Джейн.
      – Ну, задавай вопросы, чтобы ты… э… чтобы я смогла написать свою колонку, – пророкотала Шампань. – Я уже очухалась и горю желанием работать.
      – Быстро же ты поправилась, – с сожалением заметила Джейн.
      – Да, у меня новость! Я проколола себе губу. Сама понимаешь – где! – захлебывалась Шампань. – Вот была потеха!
      – Ой, какой ужас, – поморщилась Джейн. – Ты что, села на что-то острое?
      – Разумеется, нет, черт побери, – прогремела Шампань. – Заплатила жуткие деньжищи. Это сделал мой специалист по иглоукалыванию.
      – Специалист по иглоукалыванию! – воскликнула Джейн. – Он-то тут при чем? Это же работа для гинеколога.
      – Эти губы – место, где накапливается стресс, – подчеркнуто терпеливо разъяснила ей Шампань. – Как я поняла, именно то, куда надо тыкать иглой. И не только иглой. Ха-ха-ха.
      Телефонная трубка взорвалась ее смехом, от которого задрожали стекла.
      Джейн сидела, тупо уставившись перед собой. Джордж Буш и его любимый кустарник тускнели и сохли, отходя на второй план, по мере того как она осознавала, что тратит лучшую пору своей жизни, записывая – нет, изобретая мысли женщины, которая платит большие деньги за то, чтобы ее укололи во влагалище.
 
      Встретиться с редактором иллюстрированного журнала в холле отеля «Риц» – вот о такой журналистике Джейн и мечтала. Даже несмотря на то, что Виктория Кавендиш опаздывала. Уютные кресла и диваны, обтянутые атласом пастельных тонов, призывно манили присесть на них. Откуда-то доносились ненавязчивые звуки пианино, а похожие на пингвинов официанты бесшумно скользили между столиками, разнося шампанское и вазочки с орешками.
      Отказавшись от всех угощений – ей не хотелось ограничивать себя стаканом минеральной воды, в то время как Виктория заказала бы себе шампанское, – Джейн выудила из сумочки девственно новый экземпляр «Хелло!» и окунулась в его глубины. Она жадно листала страницы, купаясь в изобилии потертых рок-кумиров в потертых джинсах, прекрасных комнат, стены которых были отделаны под леопардовую шкуру, кинозвезд с почти неуловимыми следами многочисленных пластических операций на лицах, рассказывающих о себе, и, что ей нравилось больше всего, отчетов о торжественных приемах с участием членов европейских королевских фамилий, одетых в творения рук людей, несомненно, слышавших краем уха об одежде, но, судя по всему, никогда лично ею не пользовавшихся.
      Улыбаясь, Джейн перевернула страницу. Хорошее настроение мгновенно испарилось, как только ее взгляд упал на огромную фотографию Шампань в обществе своего последнего возлюбленного, ухмыляющуюся в объектив с бескрайней кровати, украшенной кружевами и цветочками. «Самая знаменитая светская красавица Великобритании, поправившись после недавней болезни, ведет откровенный разговор о славе и знакомит нас с новым мужчиной в ее жизни!» – кричал огромный бело-красный заголовок. Джейн заколебалась, понимая, что чтение этой статьи может серьезно отразиться на ее психическом состоянии. Но удержаться было выше ее сил.
 
      «Шампань, вы работаете фотомоделью, снимаетесь на телевидении и, что принесло вам настоящую славу, теперь еще и пишете. Как вам удается находить время для всех этих дел?
      Основа всего – моя фантастическая организованность. И самодисциплина. В конце концов, именно ранняя пташка получает самый выгодный контракт, не так ли?
      Несомненно, вы честолюбивы. Что ведет вас вперед?
      В основном мой шофер. Ха-ха-ха. Ну а если серьезно, я люблю работать. Я очень строго придерживаюсь рабочей этики.
      Шампань, в чем секрет вашего успеха в самых разных областях жизни?
      Думаю, все объясняется исключительно высоким профессионализмом. Кроме того, у меня абсолютно жесткое правило – быть постоянно вежливой, терпеливой и пунктуальной».
      Судорожно глотнув воздух, Джейн закатила глаза.
      «Внешне ваша жизнь кажется беззаботной и блестящей. Бесконечные приемы, вечера, премьеры. А как все на самом деле?
      Что вы! Поддерживать светскую беседу со знаменитостями очень утомительно. И еще мне хотелось бы посмотреть, сможет ли какой-нибудь строитель или продавец выстоять пять часов подряд в туфлях на шпильках от Гуччи.
      Имеет ли это какое-то отношение к вашей недавней болезни?
      Да. Я была выжата как лимон. Люди просто не представляют себе, сколько нужно трудиться для того, чтобы быть звездой. Многие завидуют моим деньгам, моей славе, но мало кто продержится и пару минут в моем жестком распорядке. Порой я сама не понимаю, как мне это удается».
 
      «Конечно, не понимаешь, – подумала Джейн со злостью. – А две минуты – это максимум, что ты уделяешь любому пункту в своем распорядке».
      «Шампань, вы добились многого. Чего еще вам хотелось бы достичь?
      Я бы очень хотела получить признание своей литературной деятельности. И еще я была бы рада продолжить карьеру в кино и на телевидении. Сегодня утром, например, я была на пасеке на съемках передачи о природе. Поразительно, там так много пчел! Как только пасечник может запомнить их всех! Я так ему об этом и сказала. Кроме того, мне хотелось бы заняться благотворительностью. Я собираюсь что-нибудь сделать для приюта бездомных «Центропаркс», продолжить дело принцессы Уэльской, упокой господи ее душу.
      И последнее. Шампань, можно спросить о ваших отношениях с Деем Рисом?
      Дей – первый мужчина в моей жизни, с которым мне хочется установить серьезные отношения. Он такой спортивный – к тому же он сам знаменит и прекрасно понимает громадное давление славы и бесконечные требования, которые она предъявляет».
      «Вот насчет бесконечных требований ты попала в точку», – ехидно подумала Джейн.
      «Вы интересуетесь футболом?
      Раньше не интересовалась, но теперь я страстный болельщик. Дей объяснил мне столько интересного: угловой удар, штрафная площадка, пенальти. Я даже поняла правило офшора – что очень важно, если зарабатываешь столько, как Дей.
      Вы предпочитаете богатых мужчин?
      На самом деле деньги меня совершенно не интересуют. Для меня главное – это любовь. Если бы у Дея не было за душой ни гроша, я бы все равно его обожала».
      Джейн фыркнула так громко, что две престарелые герцогини, устроившиеся на соседнем диване, едва не выронили бокалы с хересом. Герцогини с негодованием посмотрели на возмутительницу спокойствия сквозь стекла очков.
      «Не слышен ли в воздухе звон свадебных колоколов?
      По крайней мере, мы готовим свадебные карточки».
      Точно! Кредитные карточки Дея! «Вы мечтаете о традиционной свадьбе? Да. И чтобы мой дорогой маленький пудель Гуччи тоже принял в ней участие».
 
      У Джейн кончилось терпение. Поскольку Виктории Кавендиш все еще не было, она решила заглянуть в туалетную комнату. К тому же это позволит ей на время ускользнуть от вьющихся вокруг официантов. «Похоже, они приняли меня за проститутку», – подумала Джейн и тотчас же сообразила, что на этом конкретном пятачке проститутки, вероятно, одеты гораздо лучше ее.
      Оглядев себя в зеркало, Джейн с отчаянием отметила блестящие нос и лоб. А ярко-алый джемпер подчеркивал красноту глаз.
      Вернувшись в холл, Джейн заметила женщину в шлеме черных волос, с яркой полосой губной помады, в туфлях на тонких шпильках, занявшую крохотное пространство на одном из диванов. Джейн видела достаточно фотографий главного редактора «Шика» и сразу поняла, что это она. Женщина оживленно разговаривала по сотовому телефону. Впрочем, разговаривала ли? Подойдя ближе, Джейн разглядела, что к внутренней стороне откидного микрофона прикреплено крохотное зеркало. Судя по всему, Виктория Кавендиш в стиле деловой женщины проверяла, как накрашены губы.
      – Здравствуйте, – сказала Виктория, протягивая холодную руку, унизанную перстнями. – Пожалуйста, два шампань-коблера, – добавила она, повелительно махнув проходившему мимо официанту.
      Джейн испытала облегчение. С первого взгляда Виктория произвела на нее впечатление тощей особы, отказывающей себе во всем и считающей самым пикантным напитком коктейль из газированной и негазированной минеральной воды.
      Хотя Виктории Кавендиш было уже далеко за сорок, фигурой и, что не так похвально, одеждой она походила на девушку вдвое младше. Однако этой девушкой никак не могла быть Джейн. Элегантный замшевый жакет и мини-юбка Виктории были значительно элегантнее и гораздо дороже любой вещи из гардероба Джейн. На плечах Виктории лежала тончайшая вязаная шаль дико дорогой ручной работы, если Джейн правильно помнила, получаемой из бороды какой-то редчайшей породы тибетских горных козлов. Несомненно, шерсть, из которой была связана шаль Виктории, была выщипана с лица самого далай-ламы.
      Осторожно опустившись на край кресла, Джейн закинула ногу на ногу, чтобы ее бедра не показались такими широкими. Сейчас она как никогда остро пожалела о том, что забыла почистить туфли. Впрочем, неплохо было бы также сделать прическу, сбросить несколько фунтов веса и провести полдня в роскошных магазинах на Бонд-стрит с золотой карточкой «Америкен экспресс».
      – Итак, как вы уже поняли, мне нужен заместитель, – сказала Виктория, прикуривая сигарету с ментолом от зажигалки в форме тюбика губной помады.
      Она закинула одну черную ногу, похожую на лапу птицы, на другую, едва не задев острым как бритва каблуком по костлявой лодыжке. Джейн поежилась, невольно подумав о Розе Клебб, коварной шпионке из фильма «Из России с любовью».
      – Вас рекомендовали с самой хорошей стороны, – продолжала Виктория. – Похоже, вы прекрасно ладите с авторами, а мне как раз нужен надежный человек, чтобы общаться с очень капризным новым автором, которого мы собираемся пригласить в журнал.
      Джейн ощутила восторженную дрожь. Ей предстоит работать со знаменитым писателем. Отлично!
      – Кто же он?
      – Боюсь, я не смогу вам этого открыть до тех пор, пока вы не подпишете контракт, – ответила Виктория, изящным движением поднося ко рту принесенный официантом бокал. – Но мы надеемся, этот человек поможет нашему тиражу взлететь в стратосферу.
      Мысли Джейн лихорадочно заработали. Кто это, Мартин Эмис? Или кто-то из молодых? Она радостно предвкушала постоянную работу с настоящим мастером.
      – Предложение заманчивое, – промолвила Джейн, протягивая руку к своему бокалу.
      Слишком поздно она осознала, что бокал пуст. Как и вазочка с орешками. Только сейчас до нее дошло, что, забывшись от волнения, она незаметно для себя успела со всем расправиться.
      – Насколько я поняла, вас оно заинтересовало, – сказала Виктория, щелкая пальцами с металлически-голубыми ногтями, подзывая официанта.
      Джейн кивнула:
      – Да.
      – Хорошо. Завтра я пришлю вам контракт. – Виктория поднялась с дивана. – А теперь я должна бежать. – Последнее показалось Джейн совершенно неосуществимым, учитывая то, во что была обута ее собеседница. – Свяжусь с вами завтра.
      Она стремительно удалилась, оставив после себя облачко утонченного аромата. Джейн инстинктивно почувствовала, что такие духи в тех магазинах, куда она ходит, не продаются.
      Медленно пройдя по холлу отеля, Джейн вышла в сгущающиеся сумерки и направилась к станции метро. Ее «Ситроен» уже несколько дней беспомощно пылился на обочине улицы в Клепхэме, ожидая конца своих страданий. Похоже, бедная машина уже смирилась с тем, что ей не дожить до следующего Рождества. Об этом позаботились рытвины и ухабы «Маллионза».
      Подобный интерес к ее персоне очень лестен, и все же в этом есть что-то подозрительное, рассеянно размышляла Джейн, спускаясь на станцию «Грин-парк». Странно, что Виктория Кавендиш так торопилась подписать контракт, что даже не спросила ее о том, что она думает о журнале. Так называемое собеседование обошлось без резюме, рекомендаций и, самое главное, без россыпи искрометных идей, которые неизменно требуют в таких случаях, но никогда не используют в дальнейшем. Все это было особенно необъяснимо, поскольку у Виктории, если верить слухам, были свои особые способы отбора персонала.
      Поговаривали, что она приглашала соискателей места в ресторан, где проверяла, не тычут ли они в салат ножом и вообще не входят ли в когорту ДНСР («Держать нож словно ручку»). Помимо того, Виктория, якобы пользуясь случаем, убеждалась, что ее потенциальные сотрудники в приличном обществе не совершат какую-нибудь faux pas, что без суда и следствия отправляло бы их в так называемую категорию ПМНТ («Пардон, мне нужно в туалет»). Джейн верила во все эти рассказы. Виктория, как было всем известно, действовала совершенно беспощадно во всем, что касалось успеха ее журнала. Из уст в уста передавались ее слова: «Снобизм – это проявление осознания преимуществ социального неравенства».
      Даже кандидаты, преодолевшие ресторанный тест, не могли чувствовать себя спокойно. Оставалась еще опасность звонка домой родителям кандидата на должность (и адрес, и номер телефона необходимо было обязательно указывать в анкете). Так Виктория проверяла, обладает ли ответивший приятным аристократическим голосом. Такими сложными способами она не позволяла социальным хамелеонам неизвестного происхождения ступить своей плебейской ногой в редакцию «Шика». По слухам, некоторые кандидаты отсеивались сразу после того, как Виктория мельком бросала взгляд на адрес их родителей. Если там вместо названия поместья был указан номер дома, анкета отправлялась прямиком в мусорную корзину. Джейн всегда находила этот метод весьма ненадежным, так как, например, он не оставлял никаких шансов членам семьи премьер-министра, ведь, как известно, действующий премьер-министр Великобритании живет в доме номер десять по Даунинг-стрит.
      Да, несомненно, было очень странно, что Виктория не поставила перед ней ни одного из обычных барьеров, размышляла Джейн, идя по грязной платформе станции «Стокуэлл» на пересадку на Северную линию. Особенно если учесть, что она сама сомневалась, смогла ли бы перепрыгнуть хотя бы через один из них. По крайней мере, слово «туалет» определенно время от времени слетало с ее уст, а с цесарским салатом все ее знакомые, в том числе и она сама, не могли справиться без помощи какого-нибудь лезвия. И, хотя она здорово похудела за последнее время, все же до стройности породистого скакуна ей было еще далеко.
      Однако существовало одно весьма правдоподобное объяснение поразительному стремлению Виктории заполучить Джейн в свой штат, никак не связанное с лестными отзывами насчет ее редакторского таланта. Джош. В войне за тираж, как и в войне за любовь, любые средства хороши. И для Виктории, и для ее конкурента считалось вполне допустимым красть друг у друга сотрудников. Ну а заполучить такую фигуру, как ведущая отдела хроники «Блеска», стало бы для редактора «Шика» огромным успехом. Виктория Кавендиш пошла бы на это, даже если бы родители Джейн жили в доме тринадцать по Железнодорожному тупику, а сама она ела бы салаты, зажав в руке саблю.
 
      Контракт был прислан на следующий день. Джош, как и ожидала Джейн, отнесся к ее заявлению об увольнении с полным равнодушием. Однако это внешнее пренебрежение отчасти потеряло свою убедительность, когда Вэлентайн полчаса спустя застал своего шефа на лестничной площадке нервно выкуривающим одну сигарету за другой.
      И все же сенсация, произведенная Джейн, оказалась недолговечной. Ближе к вечеру ее затмил новый скандал – Вэлентайн ворвался в редакцию с известием, что Шампань бросила своего футболиста. Сам он на обеде случайно услышал разговор за соседним столиком.
      – Этого не может быть, – сказала Джейн. – Этой паре было посвящено полномера «Хелло!».
      Вэлентайн закатил глаза.
      – Что ж, сейчас Шампань показала ему красную карточку. На замену вышел другой игрок.
      – Но кто? – спросила Джейн, удивленная тем, как хорошо Вэлентайн владеет жаргоном болельщиков. – Кто еще оставался нетронутым?
      – Помнишь, Шампань несколько недель назад принимала участие в розыгрыше Национальной лотереи? – спросил Вэлентайн.
      Джейн поморщилась. У нее были еще слишком свежи воспоминания о Шампань, одетой в розовое искрящееся платье, на глазах у многомиллионной аудитории силящейся решить такую простую задачу, как выбор шариков с номерами.
      – Ну и… – спросила она, пытаясь понять, к чему он клонит.
      – Победителем оказался тот молодой безработный монтажник из Шеффилда. Кажется, его звали Уэйн Маклтуэйт, да? Он выиграл самый большой приз за всю историю лотереи.
      – Ах да, – сказала Джейн, увидев забрезживший свет. – Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь.
      К счастью, не ей предстоит описывать неизбежное угасание этой любви. Эта мысль напомнила Джейн, что она еще не сообщила Шампань о своем уходе. Решив не откладывать это блаженное мгновение, она сняла трубку.
      Услышав голос Шампань, Джейн буквально пропела ей свою новость. В ответ раздался резкий вздох, за ним другой, третий.
      – Ух, ух, ух, – монотонно продолжала Шампань.
      Джейн забеспокоилась. Неужели у Шампань от потрясения случился приступ? Или она снова попала в самый интимный момент? Впрочем, каким бы ограниченным ни был опыт Джейн, эти звуки не показались ей проявлением страстных чувств.
      – Шампань! Что с тобой? – спросила она, терзаясь смутным чувством вины.
      Неужели Шампань все-таки способна на простые человеческие чувства? Неужели до нее в конце концов дошло, как сильно она зависит от Джейн?
      – Ух, ух, ух, – продолжались пугающие судорожные вздохи. – Все, ух, ух, в порядке, ух. Я на, ух, ух, тренажере, ух, ух, в спортивном, ух, ух, зале. Значит, ты уходишь? Что ж, желаю удачи.
      Ну, кажется, вот и все. Нет, не все…
      – Спасибо за все, что ты для меня сделала. Джейн с трудом верила своим ушам.
      – Мм… ну… и тебе всего хорошего. Надеюсь… э… у вас с Уэйном все будет хорошо.
      – О да, он просто прелесть, – довольным голосом произнесла Шампань. – Такой щедрый. Только что подарил мне ожерелье с огромным бриллиантом. Впрочем, по-моему, я это заслужила. В конце концов, ведь это же я вытащила нужные шарики во время розыгрыша лотереи.

14

15