Вторая Глава

Двор был полон звуком сталкивающихся деревянных мечей, а Сорак и Тамура двигались взад и вперед, подчиняясь изысканной хореографии боя. Сорак был более чем вдвое моложе Тамуры, и несмотря на предшествующую усиленную тренировку, все еще был полон сил и энергии. Однако и Тамура не ощущала усталости. Она была старшим мастером оружия в монастыре только по одной причине — она была лучшей.

В возрасте сорока трех лет ее физическое состояние было лучше, чем у большинства женщин вдвое моложе ее, а ее реакция была быстра, как всегда. Она сражалась в легком платье, которое защищало ее бледную кожу от солнца, ее светлые волосы были небрежно связаны на затылке. Сорак, потный после напряженного занятия, дрался с открытой грудью, жгучие лучи солнца ничего не могли сделать с его темной кожей. Его темные волосы свободно падали на плечи, на руках выделялись гибкие мускулы, очерченные сверкающими бусинками пота.

Риана чувствовала волнение в груди, глядя на него.

Многие годы она глядела на него, как на брата, хотя у них не было общей крови и они даже не принадлежали к одной и той же расе. Недавно, однако, Риана ощутила драматическую перемену в своих чувствах к Сораку. Все эти чувства медленно поднимались в ее душе, но тут вдруг настал момент, когда она была просто потрясена ощущением, что хочет его. Для нее пришло время разобраться в своих чувствах и привыкнуть к ним, хотя это было именно то, о чем они с Сораком не говорили никогда. Тем не менее она знала, что он должен понимать ее чувства. Они были слищком близки, и невозможно было что-то скрывать друг от друга. Однако он никогда не говорил или делал что-то, чтобы показало бы ей, что он хочет ее.

Все вокруг знали, Риана была уверена в этом. Каждая знала. Это было что-то такое, что было невозможно скрыть, да она и не желала скрывать. Она много раз говорила себе, что нет ничего плохого в том, что она чувствует. За редким исключением все монахини виличчи были девственницами, но это не было результатом какого-то запрета или закона, это просто был их выбор. Она была уверена, что ее любовь к Сораку не нарушает никаких монастырских табу. Тем не менее были среди ее сестер такие, которые пытались отговорить ее.

— Ты встала на опасную дорогу, Риана, — сказала ей Салин, когда они вместе работали на своих ткацких станках. Салин была старше, почти двадцать два, и она видела, как Риана смотрела на Сорака, когда тот прошел мимо их окна. Он шел к аббатиссе, и Тигра крался за ним следом.

— Что ты имеешь в виду? — ответила Риана.

— Сорак, — сказала Салин, улыбнувшись. — Я видела, как ты смотришь на него. Все видят.

— Ну и что из того? — вызывающе спросила Риана. — Не хочешь ли ты сказать, что это неправильно?

— Возможно нет, — мягко ответила Салин. — И не мне судить, но я думаю, что это … неумно.

— И почему же? Только потому, что он эльфлинг и племя в одном? — сказала Риана. — Да мне наплевать на это!

— Да, тебе, может быть, но не ему, — возразила Салин. — Ты ближе к Сораку, чем любая из нас, но именно твоя близость мешает тебе видеть то, что мы все, остальные, видим совершенно ясно.

— Что же это? — задиристо спросила Риана.

— Ты смотришь на Сорака так, как смотрит женщина на мужчину, которого она любит, — сказала Салин. — Сорак же смотрит на тебя, как брат смотрит на сестру.

— Но он не мой брат, — запротестовала Риана.

— Это абсолютно все равно, если он смотрит на тебя, как на сестру, — сказала Салин. — Да и кроме того, ты же понимаешь, что любить Сорака совсем не тоже самое, что любить любого другого мужчину. Я не думаю, что я настолько умна, чтобы понимать пути в этом мире, Риана, но я много раз слышала, что даже двум людям трудно найти любовь вместе. А с Сораком будет не два человека.

— Я хорошо знаю это, — резко ответила Риана. — Я не дура.

— Нет, — сказала Салин. — Никто этого не говорит. Но я предполагаю, что ты не знаешь тех, кто еще живет в теле Сорака. Они говорят только с ним и аббатиссой. Никто из нас, остальных, не удостоен такой чести, кроме тебя, быть может. Но, насколько я знаю, ничто не указывает, что все внутренние личности Сорака смогут полюбить тебя. Тебе даже не поможет, если ты полюбишь их всех. Все они должны полюбить тебя. И даже если это произойдет, к чему это приведет? Куда это может привести? Виличчи не выходят замуж. Мы не заводим себе … пару.

— Я знаю, что нет и правила, запрещающего это, — сказала Риана.

— Так ты забыла свои клятвы: полностью посвятить все мое сердце и душу сестрам, посвятить вся мою энергию изучению науки, искать всех других, таких же как и я, гарантировать им помощь и кров, отвергнуть все мои плотские желания и материальный конфорт . Ты сама дала все эти клятвы, Риана.

— Но нет ничего, запрещающего выходить замуж или завести любовника, — сказала Риана.

— Возможно, но это твоя интерпретация, — сказала Салин, — а я очень сомневаюсь, что аббатисса, или другие высшие настоятельницы, согласятся с тобой. Помни, что Сорак никогда не приносил эти клятвы, потому что он не виличчи. И он больше не ребенок. Он почти взрослый мужчина. Наша жизнь здесь, в монастыре, с нашими сестрами. Сорак — мужчина, наполовину эльф, наполовину халфлинг. Эльфы вообще настоящие кочевники, а халфлинги недалеко от них ушли. Это в их крови и в его крови. Ты действительно веришь, что Сорак может быть счастлив, оставшись здесь на всю жизнь? Если он решит уйти, Риана, никто и ничто не сможет задержать его. Но ты принесла свои обеты!

Риана почувствовала, как у нее подвело живот и засосало под ложечкой от этих слов. — Он никогда не говорил о том, что собирается уйти из монастыря. И никогда даже не намекал на это.

— Потому что время еще не пришло, — возразила Салин. — Или, возможно, потому что, зная твои чувства к нему, не хотел тебя обидеть, нарочно избегал этой темы. Он попал к нам наполовину мертвым, слабым как телом, так и духом. Теперь он силен и живее всех живых. Монастырь больше не нужен ему, Риана. Он перерос нас, и ты единственная, кто не может или не хочет видеть это. Рано или поздно, он должен уйти и искать свой путь в жизни. И что ты будешь делать тогда?

Риана не знала, что она будет делать. Возможность того, что Сорак уйдет из монастыря была чем-то таким, о чем она никогда не думала, возможно потому, что как и предположила Салин, она боялась думать об этом. Она рассчитывала, что она и Сорак всегда будут вместе. А что, если Салин права? Думать о жизни без него — это больше, чем она могла вынести. И тем не менее, начиная с того разговора с Салин, неопределенность грызла ее. К тому же не одна Салин предупреждала ее об таком исходе.

Поначалу она пыталась сказать себе, что остальные просто ревнуют, или, даже, что они боятся того, что они с Сораком станут любовниками, но потом со стыдом отвергла такие мысли. Она знала, что сестры заботятся как о ней, так и о Сораке, и думают только о том, как помочь им. Но что чувствует Сорак?

На вид ничего в их отношениях не изменилось. Она постоянно давала ему возможность открыть, чувствует ли он то же, что она сама, а он, казалось, даже не замечал ее попыток направить их отношения в другое, более интимное русло. Возможно, подумала Риана, я должна быть более настойчивой. Ей говорили, что мужчины не так проницательны. Однако, это не относилось к Сораку. Он был невероятно восприимчив и обладал сильнейшей интуицией. Возможно, думала она, он просто ждет, когда она сделает первый шаг, открыто объявит о своих чувствах. Но, с другой стороны, а если он не разделяет ее чувства? В любом случае она больше не в состоянии выносить пытку неопределенностью. Тем или другим способом, она просто обязана знать!

— Достаточно! — крикнула Тамура, поднимая руку и опуская свой деревянный меч. Оба, она и Сорак, тяжело дышали, покрытые потом. Ни один из них не сумел нанести другому хороший удар. — Я знала, что этот день придет, — сказала она. — Мы совершенно равны. Мне больше нечему тебя учить.

— Трудно в это поверить, Сестра, — ответил Сорак. — Ты всегда побеждала меня раньше. Сегодня мне просто повезло.

Тамура покачала головой. — Нет, Сорак, последние несколько раз мы проявили все наше умение, и это мне повезло. Я ничего не скрыла из того, что умею, и ты воспринял все, чему я тебя могла научить. Теперь ученик стал мастером. Ты заставил меня гордиться собой.

Сорак склонил голову. — Таких слов я никогда не слышал от тебя, Сестра Тамура. Я не заслужил такой похвалы.

— Еще как заслужил, — сказала Тамура, хлопая его по плечу. — Для учителя не может быть большего удовлетворения, чем видеть, что его ученик превзошел его.

— Но я не превзошел тебя, Сестра, — запротестовал Сорак. — Бой был, в самом лучшем случае, равный.

— Только потому, что я остановила его, — с улыбкой ответила Тамура. — Я помню все те грязные удары, которыми я награждала тебя во время учения, и я не желаю, чтобы ты отплатил мне тем же!

Все остальные засмеялись. Они не раз чувствовали треск деревянного меча Тамуры, ударяющего по телу, и их не раз дразнила мысль, отплатить ей тем же.

— На сегодня занятие окончено, — сказала Тамура. — Вы все свободны и можете идти мыться.

Все ученики радостно заорали, отбросили деревянные мечи и помчались к общему бассейну. Только Риана задержалась, ожидая Сорака.

— Вы, двое, лучшие ученики, которые у меня были за всю мою жизнь, — сказала им Тамура. — Любой из вас может преподавать искусство боя.

— Ты слишком добра, Сестра, — сказала Риана. — И Сорак, к тому же, лучший боец, чем я.

— Да, но не намного, — согласилась Тамура. — Но у него природный талант. Меч становится частью его. Он родился с мечом.

— Кажется, ты так не думала, когда я начал тренироваться, — усмехнулся Сорак.

— Нет, я видела это уже тогда, — серьезно ответила Тамура. — Вот почему я была намного строже к тебе, чем к любому другому. Ты, наверно, думал, что это потому, что ты мужчина, но я делала это для того, чтобы полностью раскрыть твой потенциал. Я что касается тебя, маленькая сестра, — добавила она с улыбкой, обращаясь к Риане, — я всегда знала, что ты недовольна мной, так как думала, что я несправедлива к Сораку. Вот почему все эти годы ты работала вдвое тяжелее, чем любая другая. Я знаю, что ты хотела отплатить мне за все шрамы на коже Сорака, да и на твоей тоже.

Риана покраснела. — Да, это правда, признаюсь. Были времена, когда я почти ненавидела тебя. Но теперь я этого больше не чувствую, — быстро добавила она.

— И это хорошо, — сказала Тамура, шаловливо ероша ее волосы, — потому что ты достигла такой стадии, что запросто можешь меня ранить. Я думаю, что пришло время вам обоим начать тренировать новичков. Я надеюсь, что вы найдете, как и я, что от обучения тоже получаешь удовольствие. А теперь бегите и присоединяйтесь к другим, иначе вы просидите тут до обеда.

Риана и Сорак отложили в сторону свои учебные мечи, а потом вместе пошли к воротам, ведущим в бассейн. Недалеко от ворот монастыря с гор спускался тонкий ручеек, образуя водопад, заканчивавшийся естественным бассейном. Когда Риана и Сорак подошли к нему, они услышали веселые вопли остальных, которые плескались в ледяной воде.

— Сорак, давай пойдем туда, — сказала Риана, увлекая его на тропинку, которая вела из бассейна, довольно далеко вниз, где вода текла над большими камнями. — Я не в настроении плавать и бороться с другими. Хочется просто полежать и дать воде струиться вокруг меня.

— Хорошая мысль, — сказал Сорак. — У меня тоже сегодня нет сил на шалости. Я устал, Тамура вычерпала меня до конца.

— Но не больше, чем ты вычерпал ее, — усмехнулась Риана. — Я ужасно гордилась тобой, когда она сказала, что ты — ее лучший ученик.

— Она сказала, что мы оба — ее лучшие ученики, — поправил ее Сорак. — А ты действительно собиралась отплатить ей за все мои шрамы?

Риана засмеялась. — И за все мои тоже. Но я думала, что она выбрала тебя для своих придирок только потому, что ты мужчина. Я всегда думала, что она недовольна твоим присутствием среди нас. Теперь, конечно, я знаю лучше.

— Тем не менее, были такие, кто был недоволен тем, что я здесь, по меньшей мере в начале, — заметил Сорак.

— Да, я знаю, и даже помню, кто именно. Но ты победил их всех.

— Я никогда бы не сделал это без твоей помощи, — сказал Сорак.

— Мы — хорошая команда, — заметила Риана.

Сорак не ответил, и холодок неопределенности опять пробежал по телу Рианы. Дальше они пошли в молчании, пока не дошли до берега. Сорак пошлепал по воде, даже не задержавшись, чтобы сбросить свои высокие мокасины и кожаные бриджи. Он улегся на плоский камень, опустил голову в воду, намочив волосы. — Аааа, хорошо! — выдохнул он.

Риана смотрела на него какое-то время, потом сняла платье, мокасины и развязала кожаную повязку, державшую ее длинные, белые волосы. Хотя она и Сорак видели друг друга голыми больше раз, чем она могла сосчитать, она внезапно почувствовала смущение. Риана тоже вошла в воду, и уселась рядом с ним на камне. Он подвинулся, освобождая ей месте. Пришло время, подумала она. Если она не спросит его сейчас, неизвестно, когда она снова наберется храбрости.

— Сорак… есть кое-что, что я хотела спросить у тебя, — начала она нерешительно. Она совершенно не знала, какие слова ей использовать. В первый раз в своей жизни она чувствововала себя неловко, пытаясь выразить свои чувства словами.

— Я знаю, что ты собираешься спросить, — сказал Сорак прежде, чем она набралась храбрости продолжать. Он сел и взглянул ей прямо в лицо. — Я уже какое-то время знаю это.

— И, тем не менее, ты ничего не говорил, — сказала она. Ее рот внезапно пересох, грудь стеснило. — Почему?

Сорак отвел взгляд. — Потому что я уже какое-то время сам борюсь с этим, — сказал он. — Я знал, что этот момент придет, и я боялся его.

Риана почувствовала сeбя так, как если бы она балансировала на краю пропасти. Последние слова сказали ей все. — Ты можешь не продолжать, — безжизненным голосом сказала она, потом отвернулась и закусила нижнюю губу, стараясь сдержаться и не разреветься. — Это было так… Я надеялась…

— Риана, я обязан заботиться о тебе, — сказал Сорак, — но мы никогда не будем чем-нибудь большим друг для друга, чем то, чем мы являемся сейчас. — Он вздохнул. — Лично я мог бы принять тебя и как мою любовь и как любовницу, но Страж не сможет.

— Но … почему ? В тех случаях, когда я разговарила со Стражем, он никогда не показывал, что не любит или не одобряет меня. Почему он против?

— Риана… — мягко сказал Сорак. — Страж — женщина.

Она уставилась на него, пораженная до глубины души этим внезапным открытием. — Что ? Но он никогда… Я имею ввиду, ты никогда не говорил… — Ее голос прервался и она покачала головой, растерянная. — Страж — женщина ?

— Да.

— Но как это может быть?

— Риана, я не знаю, — беспомощно сказал Сорак. — Даже после всех этих лет, есть много чего такого, что я не полностью понимаю. Я вообще не помню своего детства, не помню ничего до того, как меня бросили в пустыне. Аббатисса думает, что Страж женщина, потому что моя мать была моим первым защитником. Возможно, что после того, как меня изгнали из племени, мой юный ум сотворил материнскую личность, которая должна была охранять меня. Но невозможно узнать абсолютно точно, как или почему это произошло. Просто напросто это случилось. Страж — женщина. Но она не одна такая. По меньшей мере еще две личности внутри меня также женщины. Насколько я знаю, могут быть и другие, которых я еще не знаю. Возможно то, что я вырос в женском монастыре, как-то связано с этим. Кто знает? В конце концов я всю жизнь окружен женщинами. Я никогда не знал другого мужчину, даже не видел ни разу.

Риана почувствововала себе глубоко сконфуженной. — Но… ты же мужчина ! Как может часть тебя быть женщиной? Это бессмысленно!

— Госпожа говорит, что в нас всех есть и мужские и женские черты характера, — ответил Сорак. — В моем случае эти черты стали отдельными личностями. Совершенно другими людьми. Тело , которое мы разделяем, мужское, и я, Сорак, мужчина, но Страж родился женщиной. Как и Кивара и Наблюдатель.

Риана уставилась на него совершенно сбитая с толку. — Кивара? Наблюдатель ? Где они? Я ничего не знаю о них. За все эти годы ты ни разу не упоминал о них.

— И я бы не упомянул о них и сейчас, но они считают, что в нынешней ситуации это необходимо сделать, — ответил Сорак.

Риана внезапно почувствовала гнев. — После всех этих лет, что мы знаем друг друга, после того, что мы каждый из нас значит друг для друга … как ты мог скрывать это от меня ?

— Я никогда не смог бы скрыть это от тебя, — сказал Сорак, — но они могли и они это сделали . — Он поднес руки к голове и уперся кончиками пальцев в виски. Это был знак, Риана знала, что одна из его личностей собирается возникнуть, но Сорак борется и не хочет отдавать контроль. Это вызывало в нем ужасные головные боли, и эта внутренная борьба не могла длиться долго.

— И как, ты полагаешь, я мог объяснить тебе это? — сказал он дрожащим от боли голосом. — Мы знаем друг друга десять лет, Риана, и тем не менее ты до сих пор не понимаешь, что означает быть племя в одном. Ты просто не понимаешь. Возможно никогда и не поймешь.

— Как ты можешь говорить такие ужасные вещи? — возразила она, чувствуя обиду и злость. — Я была первой из сестер, кто заговорил с тобой. Я была первой, кто протянул тебе руку дружбы, и десять лет мы были так близки, как только два человека могут быть. Я надеялась, что мы сможем стать еще ближе, но теперь… великий дракон! Теперь я не знаю, что и думать!

Он взял ее руки. — Риана… — Она попыталась освободится, но он держал твердо. — Нет, Риана, выслушай меня. Я не могу тебе помочь, я иду своим путем. Я, Сорак, могу контролировать только мои мысли и поступки. Все другие, которуе живут в моем теле, думают так, как они хотят думать, и действуют так, как они хотят действовать. Допустим, я гляжу на тебя и вижу теплую, страстную, умную и прекрасную молодую женщину, в которой есть все, что я мог бы пожелать. Но Страж, Кивара и Наблюдатель просто неспособны почувствовать любовь к женщине. Ну хорошо, Кивара, я могу допустить, еще испытывает какое-то любопытство, но Страж и Наблюдатель в корне отвергают идею, чтобы мы стали любовниками. Они не могут принять ее. — Он опять ухватился руками за голову и вздрогнул от боли. — Нет! Дай мне закончить!

Потом, внезапно, его руки опустились, и спокойное, твердое выражение появилось на его лице. Это больше не был Сорак. — Ты должна прекратить этот разговор, — сказала Страж ровно. — Он причиняет Сораку жуткие страдания.

— Чтоб ты пропала, — сказала Риана. — Как ты можешь так поступать с нами? Ты никогда не говорила мне, что ты женщина.

— А ты никогда не спрашивала, — ответила Страж.

— Я не могла даже помыслить о таком! Когда мы разговаривали с тобой, ты всегда говорила мужским голосом, как и сейчас!

— Это не моя вина, что я живу в теле мужчины, — возразила Страж. — Если бы у меня был выбор, я, конечно, не выбрала бы это тело. Однако, это кое-что, что я научилась принимать, и ты тоже должна научиться принимать это.

— Это просто смешно, — закричала Риана. — Сорак — мужчина .

— Нет, он просто выглядит как мужчина, — спокойно ответила Страж. — На самом деле он эльфлинг. Он не мужчина уже потому, что он не человек. Или ты забыла это, как забыла, похоже, о его нуждах и его чувствах, и думаешь только о своих глупых, эгоистических желаниях?

Отреагировав совершенно инстинктивно, Риана залепила Стражу пощечину, но, сделав это, она ударила и Сорака, и внезапно осознала, что наделала. Ее ладонь рванулась ко рту, она укусила себя за костяшки пальцев, а глаза широко раскрылись от боли и потрясения. — Что я сделала? Сорак…

— Сорак понимает и прощает тебя, — сказала Страж. — И только ради него я попытаюсь понять и простить. Но ты ведешь себя как глупая, безмозглая девчонка, которая злится только потому, что не может добиться своего. Но ты на самом деле сделала ему больно. Это действительно то, чего ты хотела?

Глаза Рианы наполнились слезами. — Нет, — сказала она умирающим голосом. Она покачала головой. — Нет, это последняя вещь, которую бы я хотела сделать. — Она подавила рыдания, быстро встала и бросилась к берегу, где она оставила свое платье и мокассины. Даже не потрудившись одеть их, она стиснула их в руках и бегом понеслась в монастырь…

Пока она, качаясь, бежала по дороге к монастырю, слезы лились у нее из глаз и Риана ругала себя как последнюю дуру. Она чувствовала себя злой, расстроенной, униженной и такой несчастной, какой она никогда не чувствовала себя за всю свою жизнь. В ее душе клокотал настоящий шторм противоречивых эмоций. Она бежала изо всех сил, словно старалась убежать от них, но когда она уже была на полпути, она не выдержала, рухнула на колени и забила кулаками по земле с беспомощным разочарованием, рыдая от боли и ярости.

Дура, дура, думала она. Почему, ну почему я не слушала других? Они хотели предупредить меня, защитить меня… И внезапно ей пришло в голову, что точно так же Страж защищает Сорака. Он от чего? От ее любви? От его собственных чувств? Разве это не Страж, кто жесток и эгоистичен? Десять лет, подумала она с горечью. Десять лет мы знаем друг друга и он ни разу не сказал мне. Они ни разу не сказали мне. Это они, другие, не разрешали ему. И тогда, внезапно, в ней возникло чувство жалости и глубочайшего сочувствия к Сораку.

Он сказал ей, что он переживал за нее, что он сражался за нее, но не смог победить свою природу, свое естество. Она подумала, с тоской, на что это может быть похоже, для него? Он сказал, что она не понимает. Да, он был прав. Как она могла? Как она могла бы узнать, что означает разделять свое тело с другими личностями, каждая из которых имеет собственные мысли и чувства? Это не его вина. Он не выбирал это, это его проклятие, с которым он должен жить всю оставшуюся жизнь. И рассказав ему о своих чувствах, она только сделала его жизнь еще хуже.

О, Сорак, подумала она, что я тебе сделала? Пока она стояла на коленях и плакала, другие монахини резвились в бассейне, их радостные крики доносились до нее. Она слышала их беззаботный смех, их не волновало ничего в этом мире. Почему она не может быть такой же, как они? Они не страдают от отсутствия мужчины в их жизни. Они с радостью принимают Сорака как брата. Почему это недостаточно для нее? Возможно, они не знают, что такое любовь, но если то, чем наполнено все ее сердце, — любовь, лучше уж быть невежественной.

Собрав всю свою волю, она поднялась и заставила себя успокоиться. Она же не хочет, чтобы они увидели ее такой. То, что произошло между ней и Сораком, касается только их одних. Она одела мокасины и натянула платье, потом вытерла слезы. Страж была права, подумала она. Она должна научиться принимать это. Ну, прямо сейчас она не знает, что она может сделать, но что-то сделать она должна, иначе одно ее присутсвие рядом с Сораком будет вызывать у них обоих только боль. Она глубоко вздохнула, собирая все свои разлетевшиеся мысли, и медленно пошла к воротам монастыря. Есть только одна вещь, о которой она может думать прямо сейчас. Для Сорака будет лучше всего, если какое-то время он не увидит ее. И для нее, тоже, нужно время, чтобы привыкнуть к новой ситуации, и лучше все подальше от него. Возможно, подумала она, им никогда не удастся вернуться к тому, что было. Эта мысль, однако, была еще более невыносима для нее, чем мысль, что она не будет любить его. Но на самом деле, подумала она, я могу любить его. Я, наверно, никогда не смогу обладать им, а он мной так, как это принято у обычных людей. Но, опять она напомнила себе, мы не обычные люди.

Если его женские личности не дают ему заняться любовью с ней, то, естественно, они не дадут ему заняться любовью и с любой другой женщиной. По меньшей мере в этом отношении Сорак будет похож на большинство виличчи. Он останется девственником. Не по выбору, но по необходимости. И она сделает тоже самое. Таким образом, возможно, их любовь будет еще более чистой, возвышенной. Она знала, что это будет не легко. Нужно время, много времени, чтобы приучить свой ум к новому порядку вещей, точно так же, как потребовалось много времени, чтобы ее чувства к Сораку привели ее к радужным надеждам. Да, возможно она не имела права надеяться, думать о себе и о своем счастье. Именно это, поняла она, и говорила ей Салин, когда она напомнила ей о клятвах, которые она дала.

— Все мои плотские желания и материальный конфорт, — с горькой усмешкой прошептала она. Но она была ребенком, когда давала эти клятвы. Разве она знала их настоящее значение? Это было ужасно нечестно. Но вопрос в том, что делать сейчас? Ни она, ни Сорак не могут забыть о том, что произошло между ними. — Виличчи не выходят замуж, — сказала Салин. — Мы не заводим себе пару. — А Риана разрешила себе помечтать, что она может стать обычной, как все. Это ее проклятие — быть другой. Однажды, в детстве, она уже получила хороший урок, и теперь, когда она забыла о нем, она получила его опять, с еще большей болью.

Третья Глава

— Тебе не нужно было вмешиваться. Ты только сделала вещи еще хуже.

Я просто пыталась защитить тебя от-

— Мне не нужна защита ни от Рианы, ни от моих собственных чувств!

Если бы какие-нибудь прохожие увидели бы этот разговор, они, без сомнения, решили бы, что Сорак просто сумашедший. Они бы увидели, что Сорак сидит на большом, плоском камне в центре бассейна и спорит сам с собой. Они бы услушали, как он говорит, и громко, но непонятно кому. Замечания Стража были неслышны, так как появлялись только в мозгу Сорака.

Сорак был в состоянии общаться со своим внутренним племенем без слов, но он был зол, и чувствовал, что если попытается сохранить все внутри себя, просто взорвется.

Эта девица строптива и эгоистична , сказала Страж. Она даже не слушала тебя. Она не пыталась понять. Она думает только о себе и о своих собственных желаниях.

— Она растеряна, — сказал Сорак. — И к тому же зла, так как она чувствует, что я много чего скрывал от нее. Не было никакой необходимости говорить с ней так грубо и жестоко. Она всегда была нашим другом. И даже больше, чем другом. Она заботилась о нас, когда никто о нас не заботился.

Аббатисса заботилась.

— Да, аббатисса заботилась, но не так. Аббатисса распознала наши таланты и наше положение, и почувствовала необходимость помочь. Она поняла, что мы страдаем и пожалела нас. Кроме того, она обещала это Старейшине Ал'Кали. Риана же заботилась о нас без всяких обязательств и причин. Это просто позор, как ты обошлась с ней. И еще больший позор, что мы обманывали ее все эти годы.

Никто не обманывал эту девчонку , возразила Страж. Да, мы скрывали информацию от нее, но не обманывали.

— Слова! — зло сказал Сорак. — Но остаются факты, что она была обманута. Если бы она знала все с самого начала, этого никогда бы не случилось.

Возможно нет , сказала Страж, но ты, кажется, кое-что забыл. Ты сам этого не знал с самого начала, а когда узнал, испугался, что другие откроют, что мы — как мужчины, так и женщины. Ты искал свою собственную мужскую личность, ты хотел быть настоящим мужчиной. В результате у тебя появились большие проблемы, но мы, все трое, поддержали тебя и позволили тебе стать таким, каким ты хотел. А потом, когда ты и эта девица-

— Ее зовут Риана.

Когда ты и Риана стали так близки, часть тебя боялась сказать ей правду, потому что боялась ее реакции. Если это обман, тогда, по меньшей мере частично, и твой .

— Возможно ты права, — неохотно согласился Сорак. — Часть меня не хотела говорить ей. Но я мог бы сказать ей это сейчас, и намного мягче, чем это сделала ты. А теперь она растеряна и потрясена, хотя и ни в чем не виновата. Мы внушили ей беспочвенные надежды и заставили ожидать от нас того, чего мы никогда не сможем ей дать.

Я ничего не внушала ей , ответила Страж. Виличчи не заводят любовников и, по большей части, остаются девственницами. Как я могла знать, что она другая? Как я могла знать, что у нее на уме?

— Лгунья! Ты же единственный телепат среди нас!

Верно, но я не могу читать мысли Рианы, когда ты контролируешь тело, а когда я говорила с ней, ты всегда просил меня быть с ней повежливей, общаться с ней, как с другом. А мысли друга я никогда не читаю, только если она сама попросит .

— У тебя всегда есть на все готовый ответ, — кисло сказал Сорак. — Но тогда, удивлюсь ли я, что ты знаешь мои мысли так же хорошо, как и я знаю их?

Иногда я знаю их лучше.

— Иногда я хотел бы вытащить тебя наружу и потоптаться по тебе ногами!

Если извинения помогут, я готова извиниться.

Я не нуждаюсь в твоих извинениях.

Я имею в виду девушку, не тебя , — сказала Страж. Как обычно, ты думаешь только о самом себе.

Сорак вздрогнул. — И, как обычно, ты бьешь прямо в кость.

Мы то, что мы есть, Сорак, — сказала Страж. — Я также не могу полюбить женщину, как и ты не можешь полюбить мужчину. Кивара… да, но у Кивары нет стыда.

Я слышу это , сказал другой голос. Когда он говорил вслух, он говорил ртом и горлом Сорака, и звучал по-мужски. Но сейчас он говорил в уме Сорака, поэтому звучал очень женственно. Это был юный женский голос, и к тому же очень дерзкий.

— Кивара, уходи, — сказал Сорак.

И почему это? Разве это не касается всех нас?

Тебя это касается в самую последнюю очередь, так как ты еще не выбрала, кто тебе больше нравится, мужчины или женщины, иронически отозвалась Страж.

А как я могу выбрать, если у меня нет опыта в таких делах? — возразила Кивара. Я всегда оставляла это тебе и Наблюдателю, и в результате мы все полностью невежественны в этом отношении. Девушка очень красива, и всегда относилась к нам хорошо. Может быть это не так уж и плохо?