Нибенай, с другой стороны, был намного более традиционным городом, по меньшей мере все его дома были сделаны из камня и дерева. Архитектура Нибеная, однака, была далека от традиционной. Сорак был просто очарован тем, как Странник описывал каменные кружева, которые покрывали почти каждый дюйм любого здания в Нибенае. Люди города были художниками и искусными камнетесами, и справедливо гордились своим мастерством, которое использовали, чтобы украсить городские здания занятными сценками и картинами. Некоторые изображали владельцев зданий или их предков, другие вырезали сцены ритуальных танцев, но большинство предпочитало фигуры зверей и монстров, точные до малейших деталей, как если бы задались целью увековечить этих ужасных тварей и их ненасытный аппетит.

Экономика в Нибеная была намного более разнообразна, чем экономика в Галге, которая зависела исключительно от нескольких торговых домов и привозимых ими товаров. В Нибенае же, помимо небольших статуй, идолов, бюстов и строительства искусно украшенных зданий городскими камнетесами, на которые был большой спрос, было большое и упорядоченное сельское хозяйство, в основном состоявшее из рисовых полей, орошаемых источниками, находившимся под контролем аристократов. Но больше всего Нибенай был известен производством оружия, главным образом их древесины дерева агафари, которое было почти так же твердо и надежно, как бронза.

Деревья агафари медленно росли и легко погибали при засухе, но если их орошали или выращивали в горах, где было полным-полно воды, они быстро вырастали и становились крепкими и плотными. Боевые дубинки, сделанные из агафари, могли разбить почти любую броню, а шесты и копья из агафари были невероятно тверды, несмотря на их относительную тонкость. Они могли сопротивляться ударам обсидиановых мечей и даже очень редкие железные мечи оставляли на них только зарубки. Дерево агафари просто не ломалось.

В результате с ним было очень трудно работать, и только очень умелые мастера могли изготовить оружие из такого трудного для обработки материала. Целая бригада лесорубов должна была работать несколько дней только для того, чтобы свалить одно дерево, работая каменными пилами и топорами, а также пережигая корни. А при изготовлении оружия из древесины агафари требовались специальные инструменты и кузнечный горн с тщательно регулируемой температурой.

Длинные луки из дерева агафари было непросто натянуть, но если у лучника хватало для этого силы, стрела неслась с такой скоростью, что пробивала любую броню на расстоянии в пятьдесят ярдов. Оружейники Нибеная славились по всему Атхасу своими изделиями из агафари, и спрос на них среди торговых гильдий был усточиво высок. Это и был ключ к вечному соперничеству между Галгом и Нибенаем.

Оружейники Нибеная использовали деревья агафари, растущие в Лесу Полумесяца, а все существование охотников-собирателей Галга зависело от них. Леса агафари давали приют всему, что кормило город Галг, и под их уютным покровом росли кусты колы, перца и еще множества других растений, которые не только кормили жителей Галга, но и использовались как специи и лечебные средства, которые охотно покупали купцы. Больше лет, чем кто-нибудь мог припомнить, между городами существовало жестокое соперничество, которое часто перерастало в войны за обладание природными богатствами.

— Почему бы жителям Нибеная просто не сажать новое дерево агафари взамен любого, которое они срубили? — спросил Сорак, послушав рассказ Коранны.

— Они так и делают, — ответила принцесса, — но они сажают деревья в рощах вокруг города, где они легко могут орошать их из подземных источников. Они совершенно не завотятся о восстановлении тех, которые они срубили в Лесу Полумесяца, потому что орошение этих деревьев весьма трудно и требуется много времени и усилий, чтобы поддерживать дерево, растущее на склонах горы. Кроме того темплары, которые руководят всеми этими делам, считают, что уничтожая главное богатсво Галга они ослабляют город-соперник и делают его более уязвимым для атаки. Я думаю, что они добиваются полной капитуляции Галга, стремятся полностью подчинить его Нибенаю.

— А тем временем уничтожается Лес Полумесяца, — сказала Риана, — а вместе с ним жизненный цикл животных и растений, поддерживаемых лесом.

— Верно, — кивнула головой Коранна. — Когда я была девочкой, я никогда не думала о таких вещах, и только когда я начала читать и изучать книги сохранителей, когда я познакомилась с Союзом Масок, только тогда я начала понимать это. Люди в Нибенае, однако, не хотят понять, что такая жестокость вредит не только народу Галга, но и им самим, и неизвесто, кому больше. А что касается темпларов, то, даже если они и осознают это, их это не заботит. Это одно из того, что когда-нибудь, я надеюсь, мне удастся изменить.

— Но это будет означать восстать против твоего отца, — сказала Риана.

— Я уже сделала это, — сказала Коранна. — Как только я принесла свои клятвы, как сохранитель, я повернулась спиной к нему и ко всем его делам.

— И навлекла на себя его гнев, — сказал Сорак.

— Если он когда-нибудь узнает, — сказала Коранна. — Нибенай все меньше и меньше занимается делами своей семьи, а делами своего королевства еще меньше. Вы знаете, что я никогда не видела его?

— Никогда? — потрясенно переспросила Риана. — Своего собственного отца?

— Ни разу, — подтвердила Коранна. — Если он когда нибудь и видел меня, или держал на руках, когда я была ребенком, я этого не помню. Всю мою жизнь он оставался взаперти в центральной части дворца, куда никто, кроме старших темпларов, не мог даже ногой ступить. И столько, сколько я живу, мало кто из его многочисленных жен видел его даже краешком глаза.

— А сколько у него жен? — спросила Риана.

— Все темплары его жены, — сказала Коранна, — или дочери. Все темплары Нибеная женщины, и старшие темплары — старейшие из жен. Считается, что это большая честь — быть старшим темпларом. Сначала нужно прослужить минимум двадцать пять лет в рядах посвещенных, прежде, чем тебя смогут выбрать для этой службы, основываясь на твоих заслугах. И определяет это совет из других старших темпларов. Вакансии открываются только после чьей-то смери, а процесс принятия клятвы настолько труден, что некоторые даже умерли во время его.

— А ты знаешь, почему ты никогда не видела своего отца? — спросил Сорак.

Коранна покачала головой. — Я часто задавала этот вопрос, но каждый раз мне отвечали, что это не мое дело, задавать вопросы.

— Ты никогда не видела его по той же причине, по которой его подданые никогда не видели его, — сказал Сорак, — потому что Король-Тень больше не человек. Любой, кто видит его, может почувствовать только отвращение.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Коранна.

— Он встал на путь превращения в дракона, — ответил Сорак.

— Мой отец? — сказала Коранна.

— Все оставшиеся в живых короли-волшебники находятся на некоторой стадии превращения в дракона, — сказал Сорак. — Каждый из них боится, что другие закончат трансформацию первым, и они тратят все свои усилия на длинные и трудные заклинания.

— Я не знала об этом, — сказала Коранна, на ее лице появилось растерянное выражение. — Мои друзья из Союза Масок не говорили мне.

— Они, вероятно, хотели пощадить твои чувства, — сказала Риана.

— Мой собственный отец, — потерянным голосом сказала Риана. — Мне и так было достаточно плохо, когда я осознала, что такое быть осквернителем, но думать о том, что он находится в процессе превращения в самое отвратительное и в самое ужасное из всех созданий, какие когда бы то ни было ходили по этому умирающему миру… Она потрясла головой. — Я проклинаю тот день, когда родилась в этой преступной семье.

— Теперь, возможно, ты понимаешь, почему Мудрец пошел на такие муки чтобы скрыть свое местонахождение, — сказала Риана. — Есть только одно создание, которое может остановить дракона, и это аванжеон. Каждый из оставшихся королей-волшебников отдал бы все, лишь бы узнать тайное укрытие Мудреца, так как он представляет величайшую угрозу их власти.

— А если и ему не удастся уничтожить их, — продолжил Сорак, — тогда уже ничто не остановит их. Они закончат свою трансформацию и обрушатся друг на друга.

— И уничтожат друг на друга, — сказала Коранна.

— Возможно, — согласился Сорак, — но в конце концов останется только один, который победит всех. Но к тому времени Атхас уже будет разрушенным, безжизненным куском камня.

— Это необходимо остановить! — пылко воскликнула Коранна.

— Мудрец единственный, у кого есть шанс сделать это, — сказала Риана, — если вообще кто-то в состоянии убить их прежде, чем они закончат свое превращение.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь, — сказала Коранна.

— Скоро тебе представится такая возможность, — сказзал Сорак, задумчиво глядя вниз, на великий город Нибенай.

Они вошли в город через основные ворота: две гигантские каменные колонны, стоявшие в городской стене и украшенные барельефом с переплетающимися телами змей и огнедышащих драков. Усталые и безразличные ко всему великаныши пропустили их без вопросов и не потрудились даже внимательно посмотреть на них. По улицам города тесным потоком во всех направлениюх шли люди, и в Нибенае, как впрочем и большинстве других городов Атхаса, все носили оружие. Вид меча, кинжала или двух не вызвал у них ни малейшего интереса. Если бы они знали, что трое оборванных паломников несут с собой металлический меч, стражи безусловно заинтересовались бы ими, но день был жаркий и не будешь же проверять каждого оборванца, проходящего через ворота. Эта троица по виду не собиралась доставлять неприятности внутри городских стен. Темплары не смотрели сквозь пальцы на нарушения законов города, и у великанышей, из которых главным образом состояла городская стража и армия, было более чем достаточно проблем с городскими преступниками.

Первым делом они отправились на центральный городской рынок, где продали своих канков. Коранна собиралась остаться в Нибенае, а Сорак и Риана не малели ни малейшего понятия, сколько времени им придется провести здесь. Когда придет время уходить, они могли бы опять купить канков, или купить места в караване, а то и пойти пешком, как они уже это делали раньше. Не имело никакого смысла тратить их ограниченные денежные средства на содержание канков. Сорак, при помощи псионических талантов Страж, быстро договорился о хорошей цене за канков, и они отправились в первую же таверну, где купили себе нормальной еды, впервые за много дней.

Коранна не привлекала ничьих любопытных взглядов. Большую часть своей недолгой жизни она провела в стенах дворца, так что ни один из жителей Нибеная не знал ее в лицо, не считая тех, кого она встретила в Союзе Масок, а они никогда не признали бы ее на улице. А сейчас она вообще не выглядела принцессой.

Одетая в слишком большую одежду, взятую от наемников и замызганную за долгое путешествие, она выглядела как пастух из пустыни, а не как отпрыск королевского дома Нибеная. Ее длиные белокурые волосы свисали спутанными космами, лицо почернело от пустынной пыли, руки были грязны и в мозолях, ее когда-то длинные ногти были обломаны, и она здорово похудела за время пути. Теперь она выглядела худой и сильной, и в ней появилось то, чего не было раньше — опытный, уверенный в себе взгляд.

Зато Сорак и Риана привлекали много любопытных взглядов. В отличии от большинства виличчи волосы Рианы были скорее серебристо-белые, а не рыжие, и хотя у нее не было неестественно удиненных ног и рук, которые характеризовали виличчи, она была слишком высока для обычной женщины. Ее рост, цвет волос и развитые, гибкие мускулы делали ее очень импозантной личностью на шумных улицах Нибеная.

Сорак же выглядел намного необычнее. Народ Нибеная никогда прежде не видел эльфлингов. На первый взгляд Сорак выглядел человеком, но каким-то особым, необычным. Многие из тех, мимо которых они проходили, пристально глядели на него даже не понимая почему. Более наблюдательные могли заметить его заостренные уши, когда ветер приподнимал его длинные черные волосы, или обращали внимания на эльфийскую отточенность черт его лица, и многие невольно думали, что его роскошные черные волосы очень похожи на гривы халфлингов. Он был высок, но скорее напоминал высокого человека, чем низкого эльфа. Но когда даже самый ненаблюдательный из них глядел в лицо Сораку, он не мог не заметить его глаза, глубоко посаженные и с настолько прямым и пронизывающим взглядом, что большинство людей не выдерживало и отводило глаза прочь.

Таверна на открытом воздухе, в которой они сидели, находилась совсем рядом с центральным рынком и была покрыта тентом, так что они могли наблюдать за улицей и видеть обычную суматоху, поднявшуюся на площади, когда наступил вечер и торговцы начали закрывать свои лавки на ночь. Мало по малу рынок опустел, тени удлинились, а люди отправились по домам или рассеялись по кабакам и тавернам, а то и по другим местам удовольствий.

Таверна, в которой они сидели, скоро стала наполняться шумными посетителями, которые хотели вымыть пыль рынка и дневную жару из своего горла.

— Ну, и как ты себя чувствуешь, вернувшись домой? — спросила Риана.

— Странно, — призналась Коранна, отодвигая от себя тарелку и глядя по сторонам. — Когда я уезжала, я никогда не думала, что опять увижу город. Зато теперь, после пути через пустоши и горы, мне странно видеть так много людей в одном месте. Чувствуешь себя… подавленной.

Риана улыбнулась. — Я хорошо знаю, как ты себя чувствуешь, — сказала она. — Что-то такое есть в одиночестве и красоте пустыни, что захватывает и пленяет твою душу. Это так, как если бы освобождаешься от ограничений города или деревни…или даже монастыря виличчи. И потом, когда ты опять оказываешься среди людей, ты чувствуешь себя зажатой в толпе и какой-то скованной, замкнутой.

— Да, — сказала Коранна, — это в точности то, что я чувствую.

— Люди вовсе не предназначены для жизни в городе, — сказала Риана. — Города — искусственные, неестественные образования, появившиеся на свет по необходимости, в первую очередь тогда, когда группа народа собиралась вместе, чтобы выжить, а потом оказалось, что это удобно для безопасности, торговли, промышленности, а когда население такого города стновится все больше и больше, свободного места становится все меньше и меньше, и человек старается компенсировать недостаток места. Люди становатся менее открытыми. Их захватывает все убыстряющийся темп жизни, который является следствием перенаселения. Все всегда торопятся, бегут, каждый пересекает дорогу другому. Люди становятся более возбужденными, нервными, менее доверчивыми, более склонными к насилию. Города — нездоровые места. Они не дают людям дышать полной грудью.

— Когда я была девочкой, я мечтала убежать в город, потому что мне казалось, что это приключение. Теперь я не могу себе представить, как кто-то может жить так, как антлоиды в муравейнике. Может быть именно поэтому осквернители живут в городах. Они забыли, что именно они оскверняют. Они не могут любить мир, который видят так редко или вообще никогда.

— И тем не менее это мой дом, — сказала Коранна. — Здесь я родилась, здесь я выросла, и здесь я должна расплатиться за беззаботную жизнь, которую вела, пока другие страдали. Города никогда не изменятся, Риана, если кто-нибудь не будет работать, чтобы изменить их.

— Разве может город стать чем-либо другим, чем то, что он есть сейчас? — удивилась Риана.

— Возможно и нет, — ответила принцесса, — но он может стать чем-то большим, чем сейчас. Без сомнения, стоит попробовать.

Риана вздохнула. — Ну что ж, приятно так думать.

— Становится темно, — сказал Сорак. Ночь — лучшее время для контакта с Союзом Масок. Я почувствую себя лучше, когда буду знать, что ты в полной безопасности в их компании.

— Тебе не терпится избавиться от меня? — спросила Коранна.

— Нет, — сказал Сорак. — Мне не терпится закончить задание, ради которого мы пришли сюда. И я даже не знаю толком, какую задачу должны мы выполнить.

— Ты думаешь Союз Масок знает?

— Если старейшины Союза могут каким-то образом связываться с Мудрецом, тогда он расскажем нам об этом через них, — сказал Сорак.

— А если нет?

— Тогда я не знаю, что мы должны делать, — сказал Сорак. — Заклинание свитка привело нас в Нибенай. Вот мы и здесь, наконец-то. Мы выполнили свою часть. Теперь настала очередь Мудреца.

— Хорошо, я возьму вас с собой на встречу с Союзом, — сказала Коранна, отставляя от себя стул и вскакивая на ноги. Вы привели меня домой, и я вам глубоко благодарна. Я уезжала изнеженной принцессой, а вернулась женщиной, которая кое-что знает о самой себе. За это, тоже, я благодарна, а еще…

Она перевела взгляд с Сорака на Риану. — Я не знаю как Кетер сделал то, что он сделал, но я всегда буду благодарить судьбу за те невидимые цепи, которыми он сковал нас. Я боюсь, Риана, что ты получила худшую часть сделки, так как у меня не было ничего существенного, что я могла предложить тебе. Но то, что ты дала мне… — Она потрясла головой, не в силах найти нужные слова. — Я могу только сказать, что благодарю тебя, благодарю тебя от всей души, но этого, конечно, недостаточно.

— Вполне достаточно, — с улыбкой ответила Риана. — Но не цени себя так дешево. То, что я получила от тебя, немалого стоит. Теперь я знаю намного больше чем раньше о том, как живут и думают аристократы, и я также знаю, что означает для молодой девушки открыть смысл жизни, которого у нее раньше было. Я родилась со своей целью жизни, но ты искала свою и нашла, и нашла в себе мужество действовать так, как ты веришь, что означало отказаться от всего, что ты знала раньше. Да, тебе потребовалось для этого немало отваги.

— Ну… — сказала Коранна, очевидно тронутая. — Услышать такое от монахини-виличчи, это высочайшая похвала, я думаю.

— Виличчи, да, это то, с чем я родилась, — сказала Риана. — Но монахиня? Это звание больше не принадлежит мне. Я нарушила свои обеты.

— Я знаю, — сказала Коранна. — И я знаю, что вызывает твою печаль. Но давай я повторю твои собственные слова, которые ты сказала мне. Ты нашла в себе мужество действовать так, как ты веришь, что означало отказаться от всего, что ты знала раньше. Да, тебе потребовалось для этого немало отваги.

— Если вы обе закончили расточать похвалу друг другу, возможно пора в путь и мы найдем, чем поразвлечься в этом городе, — внезапно сказал Сорак, и хотя это был его голос, выражение его было совсем другое, и вся его манера держаться внезапно изменилась. Он стоял, уперев одну руку в бедро, голова была слегка откинута в сторону, лицо выражало скуку и нетерпение.

— Кивара, — сказала Риана.

Коранна просто уставилась на него, пораженная внезапной переменой. Из памяти Рианы она знала, кто такая Кивара, но в первый раз видела, как она вышла на поверхность.

— Сейчас не время, Кивара, — сказала Риана.

— Я уже устала ждать подходящего времени, — ответила та, округляя глаза и нетерпеливо вздергивая голову. — Я не была наружи с того момента, как мы ушли из Тира. Во время этого путешествия не было ничего интересного, но сейчас мы наконец в городе, и я заслужила немного времени.

— Мы пришли сюда не для того, чтобы развлекаться, Кивара, — сказала Риана. — Мы должны передать Коранну Союзу Масок, с рук на руки, а потом попытаться понять, что делать дальше.

— Ну и что? Я не мешаю вам, — сказала Кивара. — Но почему бы немного не поразвлечься в процессе, а Риана?

— Мы сохранители в городе осквернителей, — терпеливо сказала Риана, хотя в ней уже начало нарастать недовольство. — Мы привели сюда изгнанную принцессу. Мы рискуем здесь, и сильно рискуем.

— Замечательно, — сказала Кивара. — Это добавит немного перчика к этому скучному, мрачному путешествию, которое у нас было до сих пор.

— Страж… — сказала Риана.

— Нет! — крикнула Кивара, зло ударяя ногой в пол. Несколько людей повернулись посмотреть на любопытное зрелище. — Я не была наружи много недель! Я не уйду внутрь!

Кивара, сказала Страж так, чтобы ее не слышали ни Риана ни Коранна, ты неправильно ведешь себя. Это не то, о чем мы с тобой договаривались.

— Я согласна сотрудничать, но я несогласна находиться внутри все время. Я хочу иметь право выходить наружу в любое время, как вы все!

Кивара, сейчас не время и не место для дикуссий. Мы поговорим об этом позже.

— Нет! Это не честно! Мне никогда не дают развлечься!

Кивара…

— Нет, я сказала!

Коранна, изумленная, смотрела на этот односторонний разговор, который проиходил перед ее глазами. Черты лица Сорака — или Кивары — перекосились, когда она боролась с волей Страж.

— Нет…нет…нет!

Посетители таверны с изумлением смотрели, как тело Сорака затряслось, его голова качнулась, рот перекосила злая гримаса, а руки, сжатые в кулаки, ударили по бедрам. Затем его тело дрогнуло в последний раз и успокоилось, а мгновением позже снова напряглось и это был уже Сорак. Посетители таверны оживленно зашептались между собой.

— Нам лучше уйти отсюда, — сказал Сорак, чуть ли не бегом бросаясь к выходу.

Народ глядел им в спину, пока они шли по улице. Настала ночь, и обеим женщинам пришлось потопиться, чтобы угнаться за длинными шагами эльфлинга, пока он стремительно уходил подальше от таверны. Он остановился только тогда, когда оказался от нее за квартал и устало оперся об угол здания.

— Сорак… — озабоченно сказала Риана. — Ты в порядке?

Он просто кивнул. — Прости меня, — сказал он.

— Это не твоя вина, — сказала Риана. Коранна стояла рядом с ней, закусив нижнюю губу. Она не знала, что и думать.

Сорак тяжело вдохнул и громко выдохнул. — Она не делала ничего похожего уже много времени. Раньше Страж никогда не было так тяжело контролировать ее. Мне кажется, что она стала сильнее.

— И ничего нельзя сделать? — спросила Коранна.

Сорак просто покачал головой. — Кивара часть нас всех, — сказал он. — Когда я был еще мальчик, то, при помощи аббатиссы монастыря виличчи, я сумел заключить соглашение между всеми нами, личностями племени, с тем, что мы должны сотрудничать на благо нам всем. Страж всегда была самой мудрой из всех нас и она стала ответственна за поддержание равновесия в племени. Ничто похожего на это не случалось уже много лет.

— А ты уверен, что сможешь контролировать положение? — обеспокоенно спросила Риана.

— Надеюсь, — ответил Сорак. — Я просто устал. Это было долгое, трудное путешествие, и моя усталось дала возможность Киваре выскользнуть наружу. Теперь я буду постоянно на стороже. — Он глубоко вздохнул и со вздохом сказал, — Все в порядке, Принцесса. Веди нас.

Коранна повела их по темным и извилистым улицам Нибеная, ведущим от рыночной площади к центру города. Когда они подошли поближе к дворцовому комплексу внутреннего города, здания стали больше и богаче. Почти каждый дом, мимо которого они проходили, имел большой, украшенный колоннами подъезд, и на каждой колонне были вырезаны различные фигурки. Как раз сейчас слуги вставляли факелы во внешние канделябры, так что улицы были неплохо освещены. Однако на этих улицах почти не было людей, а те, которые проходили, быстро переходили на противоположную сторону, чтобы избежать встречи с ними.

— Хмм, интересно, похоже мы наводим страх одним своим видом, — заметила Риана, когда увидела, как несколько человек чуть ли не бегом бросились с их пути.

— В этой части города люди боятся незнакомцев, — объяснила Коранна. — Самые зажиточные люди живут около дворца, не считая могущественных аристократов, которые в основном живут в своих поместьях за городскими стенами. Время от времени отчаянные и отчаявшиеся люди проникают себя, пытаясь ограбить дом или случайного прохожего. На нас вскоре должен обратить внимание патруль великанышей. Они тут повсюду и наверняка задержат нас.

— И что мы будем делать, если нас задержат? — спросила Риана.

— Давай надеяться, что нам удастся обойтись без этого, — сказала Коранна. — Быстрее. Сюда.

Они перебежали через улицу и нырнули в темный переулок. Двигаясь быстро и осторожно из переулка в переулок, скрываясь в тени зданий, они скоро подошли к раскинувшемуся на многие кварталы дворцовому комплексу. Над всеми зданиями поднимался сам дворец, построенное из камня, каждый дюйм которого был украшен искусной резьбой. В центре его выделялась огромная голова. Сорак и Риана остановились и уставились на нее. Боковые крылья дворца походили на плечи, верхние центральные этажи на шею. Внутри глубоко посаженных глаз горело пламя, со стороны казалось, что глаза мрачно глядят на подвласный им город. Огромный лоб был нахмурен, подборок гордо выдавался вперед. Голова была лысой, и выражение этого гигантского лица было одновременно безразличным и злым.

— Во имя всех святых, кто это? — низким голосом спросила Риана.

— Мой отец, — сказала Коранна.

— Так это и есть Король-Тень? — спросил Сорак.

Коранна кивнула. — Самые лучшие каменотесы и художники по камню работали десятки лет, чтобы вырезать его черты на гигантских блоках известняка. Большинство из них вообще посвятило этой работе всю жизнь. Они работали каждый день, от восхода до заката, а по ночам их сменяли другие каменотесы, которые работали от заката до рассвета. Горорят, что многие из них умерли, не выдержав такого напряжения. Кто-то упал со строительных лесов, кто-то умер от истощения. А пока бригада каменщиков работала снаружи, многие бригады художников, скульпторов и других мастеров работали внутри, отделывая комнаты дворца мрамором, алебастром, киноварью, обсидианом и драгоценными камнями. И когда они закончили, их всех убили.

— Почему? — спросила Риана.

— Чтобы никто не мог сказать, где находятся личные комнаты моего отца, — скзала Коранна. — Когда работа была завершена, Нибенай переехал в них, и с тех пор его не видел никто.

— Совсем никто? — сказал Сорак.

— Никто, кроме старших темпларов, прислуживающих ему, — сказала Коранна. Она указала на вернюю часть лица. — Каждую ночь, после заката, в этих глазах вспыхивает свет, как если бы сам Нибенай смотрит на город, носящий его имя. Некоторые говорят, что он может видеть все, что происходит в городе, и посылает темпларов и великанышей, которые жестоко подавляют любые выступления против его власти.

— И вы живете всю жизнь с таким взглядом в затылок? — сказала Риана.

Коранна засмеялась. — Когда я была маленькой девочкой, я думала, что это каменное лицо и есть мой папа. Бывала, что я вставала в дворцовом саду, под лицом, и звала его. Но он никогда не отвечал. Пошли, нам надо идти. Патрули появятся очень скоро.

Они быстро проскочили мимо дворца и очутились в противоположной части города. Коранна сказала, что это эльфийский квартал.

— Ты хочешь сказать, что в Нибенае живет множество эльфов? — с изумлением спросил Сорак.

— В основном полуэльфов, — сказала Коранна, — но среди них много и чистокровных эльфов, которые решили покончить с кочевой жизнью в клане. Говорят, что все больше и больше эльфов оседают в городах в наше время. Жизнь в пустых землях тяжела, а Великая Желтая Пустыня, которая лежит на юг от города, не более гостепреимна, чем пустоши.

— Большинство этих эльфов раньше жили Лесу Полумесяца и в верхних отрогах Гор Барьера, которые мы здесь, в городе, называем Горы Нибеная. Однако большинство из них было выгнано из этих лесов охотниками из Галга. С лесорубами, вырубающими деревья агафари, и охотниками, убивающими все, что движется, эльфы в горах оставались почти ни с чем. Несколько небольших кланов еще живут там, но они занимаются в основном разбоем, и их число уменьшается каждый год. Никто не знает, сколько эльфов живет в этом квартале, но их число увеличивается каждый год.

— А что они делают в городе? — спросил Сорак.

— Работают там, где находят работу, — ответила Коранна. — В основном на таких работах, за которые люди не берутся. Некоторые воруют, хотя, если их ловят, то очень сурово наказывают. Многие из эльфийских женщин продают себя. В городе для них не так много возможностей выжить, но за городом намного меньше.

— Когда-то они были гордым народом, — со вздохом сказал Сорак, — а теперь они упали до этого.

В этой часто города на улицах было темнее. В стенах полуразрушенных домов горела не так много факелов. Каменные канделябры, покрытые вырезанными фигурками драков, были очень стары и нуждались в починке. Все остальное мало отличалось от ветхих лачуг в трущобах Тира. Зато на улицах было намного больше народа и не было патрулей, так как власти решили не патрулировать беднейшие районы города. Никого не волновало что случится с народом, жившим здесь.

Когда они подошли к таверне, по обе стороны от входа в которую горели два факела, несколько эльфиек-проституток отделились от стены здания, которую они подпирали в ожидании клиентов, подбежали к Сораку и начали на все лады уговаривать его, принимая соответствующие позы. А некоторые просто выставили на показ то, что они собирались ему продать. Сорак и Риана пришли в ужас от того, насколько молоды были некоторые из них, едва ли не дети, и до чего довела их бедность, нищета и отсутствие возможностей. Никто не уважал их, и они не уважали сами себя.

— Сюда, — сказала Коранна. — Внутрь.

Они вошли в таверну. Размытая, грубо намалеванная вывеска на наружной стене говорила, что эта таверна называется Эльфийский Меч. Сорак подумал о своем собственном эльфийском мече, и засунул его поглубже под плащ.

Внутри таверна была немногим больше, чем длинная, похожая на пещеру комната с каменными арками и старым деревянным полом. Народ сидел на грубых деревянных скамьях за длинными столами. Большинство пило. Кое-кто играл в кости. Около одной из стен стоял невысокий помост, и слепой эльф-музыкант что-то печально наигрывал на эльфийской арфе, а два его помошника аккомпанировали ему на флейте и барабане. В большой клетке сидел молодой птерракс и громко щелкал клювом, клюя остатки пищи, которые подбрасывали ему посетители. Босоногая девушка разносила брой среди столов, время от времени возвращяясь к бару, чтобы наполнить глиняные кувшины, поставить новые тарелки с едой и керамические бокалы.

Большинство из посетителей были эльфы и полуэльфы, однако они увидели и несколько человеческих лиц. Здесь не было дварфов, так как дварфы и эльфы были не в восторге друг от друга, и тем более не было халфлингов.