— Итак, вы считаете, что Болдвин убил вашу сестру и всех этих других мертвых девок?

Лорел сдержала проклятье. Ее пальцы крепко впились в ручки кресла для посетителей.

— Это не совсем то, что я сказала.

— Согласен, черт побери, — пролаял Кеннер, притопывая ногой. — Но вы имеете это в виду!

— Это не совсем…

— Господи, я как раз жду услышать это… — Тогда почему вы не слушаете?

— Разве не слушаю? А, Стив?

Данжермон, лениво рассматривавший картотеку, услышав свое имя, скривил рот. Кеннер искал слова для отражения натиска. Сначала кто-то решил повеселиться, укокошив бабу в подчиненном ему районе. Потом он позволил смыться Тони Жерару. Потом всегда обожаемое руководство сует нос не в свои дела. Теперь это. Он дал волю своему раздражению. Ведь сам Росс Лайтон сказал, что эта девица постоянно вносит смуту. Она всегда была такой!

— А я так и жду, когда вы появитесь здесь, чтобы выдвинуть обвинения, ткнуть пальцем в виновных и назвать их имена.

— Я только пытаюсь дать вам информацию. Кроме того, это мой гражданский долг.

— К черту это, дамочка, — он грубо оборвал ее, нагнувшись вперед через стол, чтобы стряхнуть пепел с сигареты в пепельницу. — Вы пытаетесь затеять смуту, подобную той, что была в Джорджии. Указать пальцем, натрепать языком и попасть в газеты. Вы от этого получаете удовольствие или как?

Лорел сжала зубы и резко стрельнула глазами в сторону Данжермона, удивляясь, какого черта он ничего, не предпринимает.

— Я не говорила, что Болдвин совершил убийство. Мне показалось, что вам интересно было бы узнать.

— Что он какой-то там полосой извращенец? Он проповедник, сказал Кеннер, укоротив свою насмешку, и, глубоко затянувшись, затряс головой. — В Джорджии, кто там был? Дантист? Или бухгалтер? Есть ли кто-нибудь, кого вы не можете подозревать в том, что он половой извращенец?

— Ну, я сомневаюсь в этом, — огрызнулась Лорел, подходя к его креслу. Она уперлась руками в замусоренный стол Кеннера и заглянула ему в глаза.

— С чего бы вам прибегать к половым извращениям, когда у вас, без сомнения, есть лицензия трахнуть кого пожелаете.

Пока Кеннер рычал с пеной у рта, ее взгляд снова коснулся Данжермона, который имел нахальство усмехаться вместе с ней. Он оторвался от своего места около картотеки и прошел вперед, обратив свое внимание на Кеннера.

— Слушай, Дувайн, — спокойно произнес он, — мисс Чандлер пришла сюда из лучших побуждений. Если она считает, что у нее есть информация, полезная для нашего дела, то тебе следовало бы выслушать ее.

— Полезная для дела, — Кеннер издал звук презрения и с размаху загасил сигарету в переполненной пластиковой пепельнице. — Саванна Чандлер говорит, что проповедник получает удовольствие от связанных баб. Господи! Саванна Чандлер! В городишке каждый знает, что она трахалась совершенно свободно, как ее мораль.

От ярости все, что Лорел видела, стало красным.

— Вы сукин сын! — Она была готова вцепиться ему в глотку.

Кеннер пожал плечами:

— Ну, я ведь не сказал ничего такого, что не было бы известно каждому.

— Но это не было сказано тактично, — отметил Данжермон, хмурясь.

— У меня нет времени быть тактичным. Мне необходимо раскрыть убийство. — Он вытряс из пачки «Кэмел» еще одну сигарету и спичкой зажег ее. Его тяжелый взгляд неохотно остановился на Лорел.

— Мисс Чандлер, предоставьте мне вести следствие.

— Отлично, — сквозь зубы процедила Лорел, — но, возможно, если бы вы оторвали свою голову от своей задницы, это принесло бы пользу.

Лицо Кеннера приобрело цвет бургундского вина. Он вытащил сигарету изо рта и кинул ее в сторону Лорел.

Пепел с сигареты попал на его рабочий стол и на кипы бумаг, завалившие стол.

— Хотите небольшой совет, где есть вероятность найти вашу сестру? Я не пойду дальше нескольких дюжин спален.

— И то же вы бы сказали и о Эни Жерар, не так ли? — Лорел почувствовала себя победительницей, когда на нижней челюсти Кеннера задергался мускул и он отвернулся.

Кеннер повернулся к ней спиной и стал пристально смотреть через щели в жалюзи. Данжермон подошел к краю стола и очень осторожно взял Лорел за локоть.

— Может быть, было бы лучше, если бы мы с вами обсудили это в моем кабинете?

С большим изяществом он повернул ее и подтолкнул к двери.

В приемной с пилочкой для ногтей в руках сидела Лаула Пирс и вбирала в себя все детали словесной схватки. Она была готова поведать об этом каждому желающему. Двое офицеров полиции оторвались от своих бумаг и, ухмыляясь, посмотрели на Лорел.

Она свирепо одернула их:

— Какого черта вы уставились?

Они тут же опустили головы. Данжермон, казалось, только слегка поддерживал Лорел под руку, но когда она попыталась тактично вытащить ее, то не смогла этого сделать.

— Мистер Данжермон, очень благодарна, что вы позволили мне уйти, — сердито сказала Лорел, сверкнув в его сторону глазами. — Я не принадлежу к той категории обывателей, которые приходят сюда с выпученными глазами и головой, забитой сплетнями.

— Конечно, — спокойно согласился он, не останавливаясь и не меняя выражения лица. — У вас репутация обвинителя, который не может поддержать свои обвинения. Какой же реакции вы от него ожидаете?

В зале было многолюдно.

Кроме адвокатов, исполнителей и стенографисток в нем было несколько репортеров, жаждущих урвать хоть что-нибудь для «Байю Стендер». Лорел кожей ощутила их присутствие. Ей стало не по себе. Увидев, что она идет под руку с «золотым парнем» — окружным прокурором, — репортеры оживились. Они окружили Лорел и ее спутника и забросали их вопросами:

— Мистер Данжермон!

— Мисс Чандлер!

— Есть ли какая-либо связь?

— Помогаете ли вы следствию?

— Есть ли какие-либо новые сведения? Даижермон невозмутимо продирался сквозь толпу, давая на все вопросы один ответ: «Никаких комментариев».

Ненавидя себя за это, Лорел прижалась к нему и позволила ему отбиваться от напора назойливых репортеров. Наконец, они добрались до его офиса, и Лорел, в упор взглянув на сгорающего от любопытства секретаря, вошла в тишину прокурорского кабинета.

Убранстве офиса было традиционным. Тяжелые бронзовые лампы, темные кожаные стулья, запах «Полироля» для мебели и табака «Перри» — все было на месте. Искаженные тени давали ощущение сумерек. Настроение комнаты, может быть, и успокоило бы ее, если бы не всплывшие воспоминания и недовольство собой. Ее сегодняшнее поведение у Кеннера было слишком похоже на сцены в Скотте — споры с шерифом и последующие разносы, которые она устраивала своим помощникам и коллегам. Она увидела себя неистово орущей и яростно швыряющей вещи в своем офисе, вспоминая, как ее помощник Мишель Халлерман позвонил в отдел безопасности с просьбой приехать и успокоить ее.

Разочарование от неудавшегося разговора с Кеннером «нажало кнопку». Она не получила никакого руководства от шерифа, а это было всегда необходимо ей со дня смерти отца.

А потом еще эти репортеры. Если бы вместо Байю Бро она отправилась бы на Бермуды, неужели и там она оказалась бы вовлеченной в какую-то интригу?

Ей нужно забыть о неудаче, необходимо заново многое продумать. Нужно найти Саванну и рассеять все ужасные подозрения.

Она провела рукой по мягкой коже своей сумочки, думая о находившихся в ней странных безделушках — сережке, цепочке и спичках. Она ничего из них не показала Кеннеру, поняв, что это будет расценено им лишь как еще одно подтверждение ее эмоциональной неуравновешенности и подозрительности.

Ее сознание сфокусировалось на спичечном коробке. Джек, протягивающий ей его своими ловкими пальцами.

Его побледневшее при виде названия лицо. Этот странный бар в Кварте. Уединенный, секретный, элитный. Место, где носить маски было обычным делом и за деньги можно было получить все.

Он был там, когда собирал материал для новой книги. Он обхватил ее голову руками, притянул ее к себе, и как только их тела прижались друг к другу… Саванна позволила связать себя…

Тошнота подступила к горлу Лорел. Она прислонилась к серванту и закрыла глаза.

— Может быть, немножко бренди?

Лорел подняла голову, услышав, как Данжермон тихо закрыл за собой дверь.

— Нет, — сказала она, распрямляя колени и расправляя плечи. — Нет, спасибо.

Он засунул руки в карманы своих брюк темно-серого цвета и прошелся вдоль стены с томами в кожаных переплетах.

— Простите меня за недостаточную поддержку в кабинете Кеннера. Я уяснил, что лучший способ ладить с ним — вообще не обращать на него внимания.

Он сделал паузу.

— Кроме того, признаюсь, я хотел увидеть вас в деле. Вы очень свирепы, Лорел. Глядя на вас, такого никто не ожидает. Вы настолько нежная, настолько женственная. Мне нравятся парадоксы. Должно быть, вы этим захватывали врасплох многих оппонентов.

— Я профессиональна в том, что я делаю. Если оппонентов можно обезоружить моим внешним видом, то они просто глупы и не пригодны для работы.

— Да, но общеизвестно, что очень часто люди делают о ком-либо выводы, основываясь лишь на его внешности, социальном статусе и происхождении. Я сам являюсь объектом такого отношения благодаря своему высокому происхождению.

Лорел вздернула бровь.

— Вы пытаетесь сказать мне, что, будучи сыном владельца «Гарден Дистрикт Данжермон», можете быть просто своим парнем? Я с большим трудом могу поверить в это.

— Я хочу сказать, что нельзя судить о книге по ее обложке. Никто не может знать наверняка, что запрятано в сердце, красотки — ложь или уродство.

Лорел снова подумала о Саванне, своей красивой сестре, размазывающей дерьмо по стене клиники Сан-Джозеф и орущей непристойности посреди ночи.

— Я сделаю все возможное, чтобы повлиять на Кеннера, — мягко сказал Данжермон.

Теперь он подошел к ней достаточно близко, и спиной она почувствовала эту близость. Он положил свои красивые руки на ее плечи и стал ритмично массировать их. Лорел хотела сбежать, но решила остаться на месте. Ей нужно было точно знать, является ли этот жест жестом сострадания или превосходства.

— Но не могу дать вам обещания, — продолжил он ровным тоном. — Боюсь, что у него есть достаточно убедительная информация о Болдвине. В вашей сестре есть нечто, называющееся проблемой правдоподобия. Особенно после того, как она потерялась. Вы знаете все о проблеме правдоподобия, Лорел?

Она резко вырвалась из его рук и гневно взглянула на него.

— Я вовсе не нуждаюсь в напоминаниях, но я очень благодарна за все маленькие ехидные замечания, которые вам так нравится втыкать в разговор, подобно ножичкам. На чьей вы все-таки стороне?

Он улыбнулся своей фирменной, слишком симметричной улыбкой.

— Правосудие принимает сторону правого. В то же время природа выбирает сильного, — отметил он. — Правота и сила, однако, не всегда совпадают.

Он позволил этому признанию повиснуть в воздухе, потом открыл красивую, сделанную из вишневого дерева, коробку, лежавшую на рабочем столе, и взял тонкую, дорогую сигару.

— Зал судебного заседания чаще напоминает джунгли, чем цивилизованное общество, — изрек он, приступив к ритуалу отрезания кончика сигары. — Если мы собираемся работать вместе, мне необходимо знать, насколько вы сильны.

— Мы не собираемся, — категорично произнесла Лорел, направляясь к двери.

Вертя сигару между пальцами, он откинулся на высокую спинку своего стула.

— Мы посмотрим.

— Мне необходимо посмотреть и на другие вещи, — огрызнулась она, взбешенная его самодовольной уверенностью, которой она не может воспротивиться. — Я вынуждена вести поиски моей сестры в одиночку, так как совершенно очевидно, что помощи от шерифа ждать не приходится.

— В его руках мелькнул огонь зажигалки, и он раскурил сигару, наполнив воздух в комнате богатым ароматом.

— Не следует слишком волноваться, — произнес он, и его голову, как венок, окутывал ароматный дым вишневого цвата. — Возможно, она отправилась в другой город, как предположил ее любовник. Или, может быть, она наслаждается прелестями другого мужчины. Она вернется.

Но в каком состоянии она вернется? Этот вопрос угнетал Лорел. Ей стало очевидно — Саванна уже не будет для нее той сестрой, на которую она привыкла полагаться. Лорел захотелось плакать.

Дом Скорби Прежана был типовым для Акадианы. Построенный в шестидесятые годы, он представлял собой низкое здание, окруженное мужеством клумб и странной смесью стерильности, спокойствия и скорби внутри. Полы были покрыты ровным, как на производстве, грязно-коричневым нейлоновым ковром, постеленным, чтобы лишь приглушать звуки шагов. На потолках крепились специальные акустические панели, вбиравшие в себя бесчисленные плачи, мольбы и стоны.

Те, кто пришли выразить соболезнование Делахаусам, собрались в Зале безмятежности. Закрытый гроб стоял у торцовой стены зала под полированным дубовым крестом. Крышка утопала в белых.хризантемах и гортензиях. С каждой стороны гроба стояли высокие бронзовые подсвечники с мерцающими свечами.

Недалеко от гроба на стульях, соединенных друг с другом, подобно детелькам из детского «Лего» сидели родственники покойной. Поодаль, группами по три-четыре человека, стояли люди, пришедшие проститься с Эни. Энола Майетт вела монотонное напевание молитвы по четкам, которое сопровождалось шепотом и лриглушенными рыданиями собравшихся.

ТиТрейс сидела в черном платье, с опухшим лицом. Слева ее поддерживал дородный сын, а справа находился Овид в состоянии ступора, уголки его рта были опущены вниз, спина совсем ссутулилась под тяжестью навалившегося горя.

У Лорел защемило сердце, и она стала пробираться к ним через заполненный зал, чтобы выразить свои соболезнования. С самого детства она была приучена тщательно скрывать свои эмоции. Даже на похоронах отца мать предупредила ее и Саванну, чтобы они тихонечко плакали в свои носовые платки.

Ти-Грейс взглянула на нее и героически попыталась изобразить улыбку, при этом от усилия ее рот задрожал и скривился.

— Merci [60], Лорел. Вы всегда так помогали нам. Лорел взяла ее руку и подавила возникший в горле комок.

— Как бы я хотела сделать больше, — чувствуя себя совершенно бессильной, прошептала она.

Она повернулась к Овиду, пытаясь найти для него какие-нибудь слова, но его глаза видели только гроб дочери, он весь оцепенел, как будто только сию минуту осознал, что Эни будет отсутствовать вечно.

Как только миссис Майетт начала читать новую молитву, Лорел поднялась и пошла к концу зала, чувствуя себя беспокойно и неуютно. Глазами она обводила толпу, ища Джека, но его не было. Глупо. Сколько раз он говорил ей, что не стоит на него рассчитывать.

Сколько раз он опровергал собственные слова? Лорел знала, что под маской равнодушия должно скрываться сердце, полное сострадания, чувства вины и горя. Разрешит ли Джек когда-нибудь ей подойти поближе, чтобы узнать, каково его истинное лицо?

Ей вдруг стало неловко, что она думала о нем во время церемонии прощания. Но в этот момент она отдала бы буквально все, чем обладала, чтобы ощутить, как его руки обхватывают ее, чтобы услышать его прокуренный голос, нашептывающий ей на ухо что-нибудь чувственное. Она была настолько взволнована и так устала, что просто страстно желала разделить с кем-нибудь свои все нарастающие страхи и опасения.

Телефонный звонок в «Мейсон-де-Вилль» в Новом Орлеане подтвердил, что Саванна не останавливалась там. Звонок в «Маскарад» не принес ей ничего, кроме иронического смеха на том конце провода. Информация об именах владельцев была конфиденциальна. Она выследила и поймала Ронни Пелтиера, который ворочал мешки в компании «Коллинз Фид энд Сид». Последний раз он видел Саванну вечером в четверг. Раздраженная, она приходила к его трейлеру и ушла через час или два. Он утверждал, что с тех пор ее больше не видел.

— Захватывающе, не так ли?

Она вздоргнула, услышав низкий мягкий голос Данжермона у самого уха. Он стоял за ней, костюм был безупречен, отглажен так же, как и утром, узел на галстуке был аккуратно завязан. Рядом с ним Лорел почувствовала, что ее одежда несвежая и мятая, хотя перед приходом сюда она переменила юбку и надела новую блузку. Уже одного этого ощущения для нее было достаточно, чтобы избегать его.

— Насколько изворотливы люди, придумывая защитные механизмы, — произнес он, разглядывая собравшихся.

— После религиозного ритуала последуют сплетни и шутки с кофе и куском пирога.

— Люди даже при ритуале хотят комфорта, — сказала Лорел, пытаясь ускользнуть от него, но он аккуратно загнал ее в ловушку между собой и искусственной пальмой.

— Да, это правда, — пробормотал он.

Ти-Грейс снова зарыдала, и дети столпились около нее. Миссис Майетт запричитала громче.

— Вы пришли сюда с официальной миссией или про-. сто из патологического любопытства?

От ее сарказма у него вздернулись брови.

В этот момент Ти-Грейс испустила несколько душераздирающих и режущих уши стонов, и один из ее сыновей и Леон почти выволокли ее из зала. За ними последовали старый доктор Броссар, несший свою черную сумку, и отец Антауа.

— Уже есть какие-нибудь известия о сестре? — спросил Данжермон.

— Нет. Прошу простить меня, я, кажется, вижу кое-кого, кто, может быть, поможет мне.

Опираясь на опыт, полученный во время бесчисленных коктейлей, Лорел ускользнула от него быстрее, чем он запротестовал. Прозвучало последнее «Аминь», и молящиеся тихо поднялись.

Леон вернулся в зал, его лицо было угрюмым, на лысине блестели капельки пота. Из кармана брюк он вытащил красный носовой платок и вытер им голову. Сверху черной майки и джинсов на нем был надет пиджак, из рукавов которого торчали локти. Все это делало его похожим больше на рок-звезду, чем на участника похоронной церемонии.

— Мой ангел, ты как? — спросил он, взяв Лорел за локоть и пытаясь изобразить утомленную улыбку. — Джек здесь?

— Нет.

Он отвернулся, чтобы она не могла заметить вспыхнувшую в его глазах надежду, и стал смотреть на гроб.

— Джек не ходок по похоронам. Думается, их было слишком много на его веку.

Какой-то звук несогласия вырвался у Лорел:

— Как Ти-Грейс?

— Она отлеживается.

— Ты слышала ее крик?

— Мне кажется, что, теряя ребенка, человек утрачивает множество вещей внутри себя.

— Да, думаю. — Взгляд его темных глаз снова упал на гроб. Он был слишком суеверным, чтобы повернуться к нему спиной.

— Бедная Эни, — пробормотал он. — Она лишь хотела просто хорошо провести время. Смотри, что она получила.

Осознав сказанное Леоном, Лорел нахмурилась. Никто не хочет быть убитым или замученным. Какой бы образ жизни ни вела женщина, она не заслуживает такой смерти. Эта мысль вернула Лорел к тревоге о Саванне. Сердце ее заныло.

— Леон, ты видел Саванну?

Он резко приблизился к ней, его брови надвинулись на глаза, и из-за этого его шрам казался длиннее и выпуклее.

— Эх, да я хотел поговорить с тобой об этом, — зловеще произнес Леон.

Взяв Лорел под руку, Леой вывел ее из Зала безмятежности в сумеречный холл. Кончиками пальцев он бессознательно щелкал по шраму, как будто опасался, что тот может расползтись.

— Поздно вечером в четверг я возвращался из Зореавиллана, знаешь, там я иногда пою с оркестром. Ну, и еду я по Тропикалос, в квартале от клиники Сан-Джозеф. И вдруг вижу — Саванна бежит через газон, потом через улицу прямо передо мной. Я чуть не сбил ее. Я открываю окно и кричу ей: «Черт бы тебя подрал, что с тобой, ангел? Ты спятила или еще что?

У Лорел возникло ощущение, что на нее обрушилась бетонная плита. Это был рассказ, который поверг ее в ужас. Она надеялась, что он видел ее сестру едущей на машине в сторону Лафейетта или уезжающей с любовником в Новый Орлеан.

Леон изучающе смотрел на нее. С большим трудом ей. удалось открыть рот и произнести несколько слов:

— Она что-нибудь ответила тебе?

— Ну да, — фыркнул он в ответ. — Она подошла к окну и спросила: почему бы мне себя не трахнуть? Как тебе это нравится?

— Мне это не нравится, — пробормотала Лорел. Она сделала глубокий выдох и провела рукой по волосам. Ее мозг работал почти автоматически, сопоставляя рассказ Леона с хранившимися в ее голове другими кусками истории и известными фактами. На глаза навернулись слезы.

— Ну, — протянул Леон, широко разводя руки. — Совсем не хотел тебя огорчать, ангел. Ну, я просто подумал, что тебе следовало бы знать об этом. — Он опустил свои пальцы на ее плечо, причем большой палец он положил на то место на горле, где обычно определяют пульс. — Ну, хочешь, пойдем куда-нибудь выпить и поговорим об этом. Я отличный слушатель.

Его шрам — гладкий, блестящий, с нелепыми узелками ткани, искажавшими форму брови, носа и губы — постоянно притягивал ее взгляд. В его больших черных глазах было столько чисто мужского интереса, что она без колебаний отвергла его сочувствие. По правде сказать, у нее возникло огромное желание убежать от всех.

— Мы можем отправиться в какое-нибудь тихое местечко, — продолжал он. Его пальцы на мгновение сжали ее плечо.

Лорел тут же почувствовала себя немного виноватой.

— Нет, Леон. Я не имею в виду…

— Лорел, у вас все в порядке?

Неподалеку от них в тени стоял Данжермон. Его прямой взгляд переходил от Лорел к Леону. Леон выругался по-французски и направился к боковому выходу.

Лорел вздохнула свободней и поправила очки. — Да, все потрясающе здорово.

— Я собрался уезжать, — произнес он, подкидывая ключи от своей машины на ладони. — Может быть, вы присоединитесь ко мне выпить чашку кофе или чего— нибудь еще?

Она покачала головой, удивленная его неспособностью понять значение слова «нет».

— Мистер Данжермон, ваша настойчивость поражает.

Он улыбнулся своей кошачьей улыбкой. Она даже представила его издающим мурлыканье.

— Я уже говорил, что природа вознаграждает силу и цепкость.

— Но сегодня вечером у нее это не получится, — Лорел опустила свою руку в сумочку и со связкой ключей случайно вытащила цепочку с бабочкой. — Я еду домой.

Уступая, Данжермон наклонил свою красивую голову.

— В другой раз.

«Когда ад остынет», — подумала Лорел, идя к автомобильной стоянке. На западе небо было оранжевым и, лиловым. Она села за руль своей «акуры», думая, что скорее отправится на прием к челюстному хирургу, чем пойдет на свидание со Стефаном Данжермоном. Согласиться прийти к нему на свидание все равно что согласиться на то, что твои мозги утыкают иголками.

Как странно. У них изначально столько общего, но они слишком непохожи друг на друга. Из личного опыта она уже видела, что сходные условия жизни не гарантируют одинакового к ней отношения. Сотни девочек в подростковом возрасте были совращены своими приемными отцами или посторонними мужчинами, но не все они реагировали подобно Саванне. Хорошо известно, что из оскорбленных мальчишек вырастают мужчины, которые оскорбляют более слабых. Но она не могла представить себе Джека, бьющего ребенка.

Джек. Интересно, где он сейчас. Может, он в одиночестве носит траур по ушедшей подруге, а может, и сидит с бутылкой «Дикого турка», убеждая себя, что у него нет друзей. Он слишком пьет, и это ее волнует. Она отказывалась верить, что любовь может быть безнадежной. Из-за неладов, появившихся в ее жизни и тянувших ее во все стороны, она не имела сил найти душевный контакт с этим ставшим ей дорогим человеком.

Сложившаяся ситуация не оставляла выбора. Она и так откладывала насколько было можно. Ей необходимо срочно встретиться с тетей Каролиной и обсудить все известные о сестре факты и опасения.

Страх свинцовой гирей лежал где-то в животе. Она завела машину и поехала в Бель Ривьер, ничего не подозревая о том, что пара глаз, наполненных злобой, внимательно следила за ней под покровом темноты.

В доме было темно. Лорел вошла через центральный вход и обнаружила на столе в холле записку, сообщавшую, что Каролина отправилась в Нью-Айбирию провести вечерок с друзьями. Лорел невольно обрадовалась возможности повременить с этим трудным разговором. День и без того выдался слишком длинным и утомительным.

Мама Перл будет находиться на кухонном дежурстве у Прежана до тех пор, пока последний из пришедших на поминки не выпьет последнюю чашку кофе. Пытаясь услышать тишину, Лорел облокотилась на стол. Со всех сторон ее окружал старый дом, такой солидный, такой основательный, такой безопасный, издающий странные, но очень знакомые и успокаивающие звуки. Но сегодня они только подчеркивали живущие в ней ощущения пустоты и одиночества.

Она чувствовала себя одинокой. Покинутой. Виноватой. Она не помешала сестре скатиться к своему безумию.

Борясь со своими чувствами, она прошла через холл, вышла во дворик и постояла около галереи. Затем она устроилась на скамейке, облокотившись на угловую стену и поджав под себя ноги. При лунном свете дворик выглядел таинственным. Темные кусты различной формы как бы прятались друг за друга, стараясь сбиться в кучу, везде были густые тени, слышалось какое-то шуршание. Это было именно то, ради чего она приехала в Бель Ривьер, — этот милый дом, чудесные ночи во дворике, тихие дни, заполненные работой в саду. Мама Перл с ее ворчанием и слишком калорийной пищей, тетя Каролина с ее несгибаемой силой и прагматизмом и Саванна с ее поддержкой.

«Не плачь, Малышка. Папы нет, но мы ведь есть друг у друга».

Как эгоистична она была, всегда ища у Саванны утешения и защиты. Слишком боясь потерять материнскую любовь, Лорел на протяжении всех этих лет не решалась поддержать Саванну. А той остались горькие воспоминания и изодранное в клочья чувство собственного достоинства.

Возвыситься над своим прошлым, оставить все в прошлом. Забыть. Она была убеждена, что это ей удалось, и ее всегда сердило, что Саванна не хотела, не могла сделать то же. Может быть, ее сестре требовался кто-нибудь, на кого она могла бы опереться, кто смог бы помочь ей, поддержать, а не насмехаться, но Лорел для этой роли не годилась — она была слишком занята сражениями за все остальное человечество.

— Я так виновата, сестра, — прошептала она, и слезы потекли по ее щекам. — Я так виновата. Пожалуйста, вернись домой, чтобы я могла сказать тебе об этом.

Ей ответил только крик ночного филина из леса за рекой. Потом наступила тишина. Полная тишина. У нее затекла шея, и она села попрямее, пытаясь всмотреться и вслушаться в ночь, сдерживая дыхание и надеясь все-таки услышать ночные звуки, а не бешеное пульсирование сердца. Она соображала, что, уставившись в черноту калитки, она сможет глазами почувствовать приход сестры. Но она не видела ничего, кроме железных столбов. Она думала о своей сестре, о ее душевной неустроенности, о переполняющих ее боли и гневе, приведших почти к сумасшествию.

— Саванна?

Раздалось стрекотание сверчков, а из заболоченной поймы реки им ответили лягушки.

Ощущение какой-то опасности, как червь, медленно поползло по коже.

Не сводя глаз с калитки, она запустила руку в сумочку и вытащила револьвер.

— Если ты хочешь пристрелить меня, то повернись сюда.

Лорел испустила пронзительный вопль и, резко повернувшись назад, в трех шагах от себя увидела Джека. Ее сердце бешено заколотилось.

— Каким образом ты появился здесь?

— Парадная дверь открыта, — пожав плечами, сказал Джек. — Тебе следовало бы быть более внимательной, сладкая, В эти дни вокруг бродит великое множество лунатиков.

— Конечно, — сказала Лорел, не обращая внимания на его издевательский тон. — Мне что-то почудилось с той стороны калитки.

Джек нахмурился и пошел посмотреть. Вернувшись, он покачал головой.

— Ничего. Как ты думаешь, что это могло быть? Кто-то в кустах?

— Что ты делаешь здесь?

Джек засунул руки в карманы джинсов и медленно прошелся туда и обратно вдоль края галереи. Целый вечер он ходил вдоль реки, стараясь уйти как можно дальше от Похоронного дома Прежана.. Он не мог вынести даже мысли о поминовении перед погребением, но тем не менее все его мысли были заняты именно этим — ему чудился гроб, резкий запах, издаваемый цветами, монотонность молитвы.

— Я не знаю, — прошептал он, поворачиваясь лицом к Лорел.

Это была ложь. Он слишком хорошо это знал. — Он очень нуждался в Лорел, хотел обнять ее обеими руками, потому что она была живая, она была настоящая и он любил ее. Боже, как глупо, как жестоко было полюбить кого-то настолько прекрасного. Он даже не мог сказать ей это, так как знал, что это не может продолжаться. Никто не может оставаться прекрасным после его прикосновения.

— Я видел твою машину, — сказал он, его голос стал хриплым и натянутым. — Увидел свет…

Его широкие плечи поднялись и опустились. Он повернулся, чтобы уйти, но ее маленькая рука оказалась на его локте, привязав его к месту крепче, чем брошенный якорь. Он опустил голову и взглянул в ее ангельское личико. Воздух полностью наполнил его легкие. Она оставила свои очки на столе в холле, поэтому Джек увидел в ее голубых глазах ту же душевную потребность, которая терзала его.

— Это неважно, — сказала она мягко.

И совсем не имело значения, что они так часто сражались друг с другом, что у них не было никакой надежды на будущее. Она чувствовала себя такой одинокой, и ей было страшно. Она впилась взглядом в Джека. Это не было лицо того доброго, спокойного любовника, которого она много раз рисовала в своем воображении. Перед ней стоял человек, который стремился уколоть ее побольнее, но она любила именно его, и именно он был необходим ей. Казалось, что она была готова пожертвовать своей жизнью ради этой любви.

— Скажи, что ты останешься, — прошептала она. — Только эту ночь.

Ему следовало бы отказаться, уйти. Ему следовало бы не приходить к ней, но он никогда не отличался расчетливостью и разумностью в поступках. А еще он не мог посмотреть ей прямо в глаза и просто сказать: «Нет».

— Тебе бы не следовало просить меня, — пробормотал он.

— Джек, не говори мне, какой ты плохой. Покажи мне, каким хорошим ты можешь быть.

От накатившего шквала чувств он закрыл глаза. Затем нагнулся и, найдя ее щеку губами, прильнул к ней. Это было больше того ответа, на который так надеялась Лорел. Взяв его за руку, она повела его вверх по ступенькам в свою залитую лунным светом комнату.